Мужчина каждый день гулял с внучками в парке. Две прехорошенькие девочки с золотистыми волосами, шустренькие и шумливые, похожие на ангелочков, доставляли дедушке немало хлопот. Посидеть на лавочке и почитать газетку, ему было некогда. То он бежал за Мишель, которая норовила убежать за пределы детской площадки, то Михаль упала и расцарапала коленку. Но дедушка не обижался на них: детство есть детство, когда бегать, если не сейчас. В этот раз он пришел на площадку один.
- Где ваши малышки? - спросила я.
- Уехали с родителями в Самару, теперь я две недели безработный.
- Досаждают они вам?
- Что вы! Я без них сам не свой. Скучаю, не знаю, куда себя девать, - признался мужчина.
- Уж больно они подвижные, - сказала я.
- На то они и дети. Нам, детям войны, не пришлось наиграться. Будем знакомы: меня зовут Аркадий.
- Лариса.
На следующий день Аркадий пришел в парк раньше меня. Увидел меня, улыбнулся, пригласил посидеть с ним. Узнав, что в России я была журналисткой, сказал:
- Интересная профессия. А я не хотел учиться в институте, окончил строительный техникум, прорабом работал на стройке. Потом женился, развелся. Одно только в моей жизни было радостное мгновение - моя первая любовь.
- Расскажите, Аркадий, интересно.
- Не хочу, Лариса, не обижайтесь, нелегкие воспоминания.
Я улыбнулась в ответ, и мы заговорили на другую тему: о новом сериале, о политике Израиля, о подорожании рыночных цен. Однажды Аркадий пришел с внучками, в его глазах была грусть, обычно разговорчивый и приветливый, он молчал и смотрел куда-то вдаль.
- Что-то случилось, Аркадий? - несмело спросила я.
- Не знаю, но, по-моему, у моей дочки нелады с зятем. Вижу я, но не вмешиваюсь и ничего не спрашиваю.
- Правильно делаете, муж и жена - одна сатана, сами разберутся. А, если захотят разойтись, тут ничем не поможешь.
- Вы правы, Лариса, каждый человек должен решать свои проблемы сам. Нельзя вмешиваться в чьи-то отношения. Мне жизнь испортила собственная добрая и хорошая еврейская мама. Хотела, как лучше, а получилось...плохо получилось. Я могу рассказать, если будете писать, измените имена, хорошо?
- Обещаю.
Аркадий родился в Самаре в интеллигентной еврейской семье: мама - учительница математики, папа - врач. Кроме него до войны детей у родителей не было, а после войны мама уже не смогла родить, так что вся любовь доставалась ему, единственному сыночку. Мама родила его в 19 лет. К началу войны Аркадию исполнилось 5 лет, он мечтал о школе, уже умел читать...
Отца забрали сразу, а они с мамой эвакуировались в Среднюю Азию, в небольшой городок недалеко от Самарканда. Там Аркадий учился, освоил узбекский язык, играя с детьми Саидмурада, доброго узбека, поселившего эвакуированных в своем доме. У Саидмурада было 12 детей, а еще жила племянница, дочка брата, ровесница Аркадия. Мать девочки умерла при родах, и девочку забрала жена брата, воспитывала ее, как свою.
Сын с мамой жили в малюсенькой комнатушке, утром он ходил в школу, а вечерами подрабатывал на сортировке фруктов, помогая их небольшой семье кормиться. Однажды к Саидмураду приехала вторая племянница - четырнадцатилетняя Матлюба, по отцу родная сестра девушки, которую воспитывали Саидмурад с женой.
Привожу рассказ Аркадия почти дословно.
" Шел 1951 год, мы ждали, когда за нами приедет отец, но его долго не демобилизовывали. Маме хотелось скорее вернуться на родину, невзирая на гостеприимство людей, у которых мы жили. Но папа просил немного подождать. Мне исполнилось 16. Когда я видел Матлюбу, у меня душа уходила в пятки и кружилась голова. Днем девочка работала, а вечерами с двоюродной сестрой Гулькой вязала для семьи теплые вещи на зиму, солила соленья. В этом доме досуга практически ни у кого не было, все работали. Матлюба была небольшого роста, крепенькая, ловко лазила по деревьям, быстро бегала, стараясь не отставать от мальчишек. Иногда нам удавалось уйти от всех, где нас никто не видел. Чем мы занимались вдвоем? Не думайте, ничего такого между нами не было. Да, мы целовались, до сих пор вкус ее солоноватых, тугих губ я помню, как будто не было этих лет, всей моей жизни. Мы забывали про все: так нам было хорошо вдвоем. Мне нравилось, обнимая, прижиматься к ней, чувствовать ее маленькое и крепкое тело, тугую детскую грудь. И Матлюбе это нравилось, она как бы вжималась в мое тело. Мне хотелось обладать этой красавицей, но я себе не позволял лишнего, понимал, что это может плохо для нас кончиться. Наши встречи происходили в сарае для сена или в небольшом садике недалеко от дома. Однажды Матлюба пришла грустная:
- Алик, у моей мамы родилась еще дочка, надо водиться с детьми, у мамы , кроме меня,
еще четверо, мне придется скоро уехать домой. Я не хочу с тобой расставаться.
- И не надо. Скажи, что мы любим друг друга, и останешься.
- Глупенький ты мой. Мы - мусульмане, должны выходить замуж за мусульман. Если ты возьмешь нашу веру, может, мои согласятся.
- Я убежденный атеист, неверующий. Причем тут вера, если два человека жить друг без друга не могут?
- Идем со мной, Алик.
Матлюба пошла по дороге быстрым шагом, я почти бежал за любимой. Мы остановились у маленького полуразрушенного домика.
- Заходи, - распорядилась девочка.
Это был заброшенный склад, всюду валялись ломаные картонные коробки, бумажные листки, обрывки веревки. Мы уселись на картон и обнялись. Не знаю, сколько времени мы сидели так, грустя и размышляя.
- Алик, - промолвила моя красавица, - Я тебя люблю, хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной.
Мои глаза увлажнились. Понимал, что это значит для узбекской девочки.
- Любимая, может, не стоит? Мы сначала поженимся...
- Молчи!
Впервые передо мной была влюбленная в меня женщина, готовая отдать мне всю себя. Я не сдержался. Мы свершили с ней то, что, начиная с сотворения мира, совершают все мужчины и женщины. Было страшно, приятно, все чувства смешались...Эта маленькая чернявая узбечка в этот день стала частью меня, моим вторым я. Нет, я сделаю все, чтобы мы не расставались. Мы не заметили, как прошла ночь. Нас искали, был страшный скандал. Вместе с родителями нас искал пожилой милиционер-узбек, он и нашел нас спящими в этом заброшенном складе.
У мамы случился сердечный приступ, Саидмурад долго кричал мне по-узбекски, что я подлый человек, довожу свою маму до такого состояния, а его племянница никогда больше не встретится со мной. Я просил, умолял его о разговоре насчет Матлюбы, но он был непреклонен. Девушку срочно отправили домой. Я понимал, что не смогу найти ее, не зная ее фамилии. Подловил Гульку, ее двоюродную сестру, и, обещая молчать, выпросил адрес девочки. Но адрес нашла мама и порвала, я даже не сумел запомнить фамилию. А назавтра приехал отец, и мы сразу же отбыли на родину, в Самару."
- Вы больше ничего о ней не знаете?- спросила я.
- Я жутко страдал, ни одну не мог сравнить с моей милой, но семья Саидмурада после нас переехала в другое место, и я потерял все надежды найти Матлюбу.
- Значит, продолжения не было у этой истории?
-Была. Слушайте.
" Я шел по Москве ранним летним утром, все дела по командировке были сделаны, хотелось просто погулять по городу и купить подарки родственникам. Я был женат на Люсе, матери моей Надюши. Вдруг я увидел в толпе знакомое лицо. Неужели Гулька? Мы обнялись. Гулька стала совсем другая: полная, яркая, не то, что та худенькая замызганная девчонка из тех, послевоенных лет.
- Как живешь, Гулька? - спросил я, когда мы уселись с ней в удобные кресла соседнего кафе.
- А ты? - спросила она.
- Я первым задал вопрос.
- Отца и матери уже нет, Алик. Я замужем за Хикматуллой, твоим одноклассником, у нас трое сыновей. Я здесь в командировке, работаю главбухом в тресте, а муж - начальник строительного участка. В общем, все, как у людей, - и она начала рассказывать про всех наших общих знакомых.
- А Матлюба, как она?
- Боялась я этого вопроса, Алик. Нет Матлюбы. Она забеременела от тебя, оказывается. Был страшный скандал из-за этого, но...Пришлось дяде выдать ее замуж за пятидесятилетнего соседа. Родилась девочка, слабенькая и с небольшим весом. Но выжила, а потом...Матлюба родила мальчика, роды были тяжелые, она прожила всего два дня. Ей было 17 лет. Почему ты ее не нашел, Алик?
- Мама порвала адрес, я писал тебе, но ты не отвечала.
- Наверно папа не отдавал письма.
- Где теперь моя дочь?
- Не знаю, ее в детдом отдали, кто-то удочерил.
- Как ее звали?
- Айгуль.
- Она похожа на маму?
- Откуда я знаю, ее забрали у Матлюбы грудным ребенком, разрез глаз у нее раскосый.
- Я смогу ее найти?
- Пытайся, я не смогла.
Обменялись мы с ней адресами, и больше никогда не виделись, у каждого своя жизнь. Только дочку я ищу, писал всюду и на передачу российскую, пока мне не отвечают. Надеюсь на встречу. Надежде, дочери все рассказал, если меня не будет, она найдет."
- Может, и найдете, - сказала я, - Теперь все по-другому. Как дела у вашей Надежды?
- Плохо, мне кажется, что у Генки есть другая женщина, но советы я ей не даю, нельзя никому вмешиваться в жизнь других людей, даже близким, я не зря рассказал вам о моей маме. Ее давно нет, а я ... я не могу простить ее, не могу. Может, моя жизнь сложилась бы лучше.
- Вы недовольны своей судьбой?- спросила я.
- Не очень. Люся не была верной женой, вот я и уехал к дочке. Не любила она меня, да и я быстро понял, что мы разные. Я очень переживаю за Надю, но не вмешаюсь, ни за что! - закончил он разговор.
Аркадий позвал внучек домой: пора обедать и спать. Я подумала, что он мог быть несчастен в обыденной жизни и с Матлюбой, просто она была далекой мечтой, выдуманным идеалом, а Люся - грустная реальность. Он повернулся и махнул мне на прощание рукой.
- Нет, Аркадия нельзя назвать одиноким и несчастным, - убеждала я саму себя, - У него любящая дочь, два маленьких ангелочка, с которыми ему нравится возиться. Может, и Айгуль когда-то отыщется. А воспоминания, они нам греют душу, потому что тогда мы были молоды, жизнерадостны и хотели любить. И первая любовь кажется таинственной и последней, а как же иначе. Первая - это первая!