Миаста ступала по окровавленной траве поля битвы, или скорее расправы, ибо королевские воины не успели скрестить мечи с врагом, и не ощущала себя победительницей. Трупы и стоны раненных воинов она игнорировала, ища глазами кого-то, кто больше всех заслуживал смерти. Не ради Врокила она затеяла план мести, ведь за несколько столетий ей встречались многие, с кем она мечтала расправиться, но лишь ему одному рагана хотела смотреть в глаза в его последний миг на земле, растоптанного и униженного, лишившегося защиты Совета и рама. Дарел следовал следом, невольно морщась и чуть ли не перед каждым павшим мысленно извиняясь. Правда, выведчик ловил себя на подлой закономерной мысли, после того, что ему пришлось пережить, что труп короля или хотя бы увечья Его Величества могли бы скрасить этот день даже ему, освободив от давней обиды на правителя страны. Но эта приятная мысль всё же не отдалила Дарела от реальности настолько, чтобы не заметить раздражение возлюбленной даже со спины. Она нервозно сжимала руку в кулак и разжимала уже сотый раз, пока наконец не решилась магической силой разбрасывать направо и налево трупы и раненных воинов, надеясь под их телами отыскать своего давнего обидчика.
-На этот раз ты не мог улизнуть, - шипела, словно кобра, рагана,- на этот раз ты где-то тут, я чувствую твой рам и рам никчёмыша.
И вот тот миг настал, когда Миасте повезло. Разбросав в стороны снова нескольких павших воинов, она увидела бесчувственное тело иллара-воина. Они не был мёртв, но всё же одержал поражение, и подъехавший к рагане катака уже готовился сделать коронный щелчок, чтобы закончить начатое, но неожиданно для Дарела, являвшегося молчаливым наблюдателем этой сцены, Миаста остановила Грира жестом руки и послала прочь. Теперь она даже радовалась, что ей пришлось поискать тело Врокила, потому что поняла, насколько незначительным оказалось удовольствие от его падения в бездну. Все её старания словно канули в пустоту, не принеся ни радости, ни воодушевления от содеянного, потому что годы подготовки мести тянули за собой и то приятнее шлейф, чем минутная победа на поле брани. Она хотела растянуть удовольствие, осознав, что желает наблюдать снова и снова как Врокил терпит поражение, теряя всё новых и новых друзей и сторонников борьбы со злом. С силой она отшвырнула тело иллара так далеко на запад, насколько только была способна, зная, что любое падение иллар переживёт, пока рам не покинул его.
-- Это какая-то новая задумка моей великолепной второй половины, или слабое озарение и прощение? - не понимая, что происходит, поинтересовался Дарел.
Миаста повернулась к нему лицом и выведчик впервые увидел счастливую улыбку без наигранности и притворства, словно свершилось что-то столь приятное и милое её сердцу, что теперь она безумно и бесконечно счастлива и готова подарить это новое чувство и ему. Уже через мгновение Миаста обнимала Дарела и целовала, словно в первый раз, желая напиться его страстью как в последний раз.
-Он так просто не отделается, - повторяла она в паузах, - нет уж, не позволю.
В нескольких метрах от них послышался рык одного из ворлов ки, который нашёл короля и королеву под телами королевских рыцарей.
-О, милый, вот и твоя награда, - воскликнула рагана, схватила своего избранника за руку и повела ликовать над Его Величеством. Строго настрого она приказывала ки не убивать коронованную особу и теперь надеялась, что дикари исполнили её приказ во время битвы. Врокил был недалеко от королевской четы, и вполне возможно, именно это спасло его рам, предполагала она.
-Ищите вторую сагу, мне нужны её волосы, - скомандовала Миаста, наблюдая, как извлекают из-под харков бесчувственные тела супружеской пары. - Короля связать и пустить вперёд, Филия пусть тащится в хвосте моей армии.
С каким-то необычайно кровожадным видом Миаста наклонилась над королём и провела острым ногтем по его виску, разрезая кожу. Прошептав несколько слов, она заставила Легиса очнуться и жадно глотнуть воздуха.
-Я заставлю тебя пожалеть о каждом дне на троне, которые ты так бездумно проводил. А твоя жена оставит о себе хорошую память в виде нектара из её чудных волос, Ваше Величество.
-Не смей, - воскликнул в ужасе Легис и попытался освободиться от пут, но тщетно. - Ты подохнешь как Гелий.
-Поднимите Его Величество и толкайте впереди, чтобы шёл прытко, - снова отдала распоряжение рагана и ки потащили упирающегося короля, который взором пытался отыскать жену, к западным воротам.
Оставшиеся в живых воины, избежавшие ранений или оставшиеся в стенах столицы, всё ещё пребывали в оглушённом состоянии, как от разрыва бомбы. Их мечи валялись на земле, но раганы и ки не спешили опутывать руки воинов верёвками или заковывать в кандалы. Каждый из воинов услышал шёпот Миасты в своём сознании, чтобы они приняли решение до завтра: идти ли им на смерть за проигравшего короля, или присягнуть на верность новой законной королеве Селии - Иссиль. Глава касты раган не боялась их бегства или отчаянного нападения, ибо их страх пронизывал всё её тело приятным покалыванием, словно питая животворной энергией. Они увидели огромные разрушения и позорное поражение в битве всего лишь за одно мгновение, и никто из них не мог представить теперь, как можно было победить врага, способного на такую разрушительную силу.
От атаки ки часть городской стены рухнула и в Геран теперь захватчики могли зайти необязательно по дороге, но Миаста хотела пройтись по улицам столицы торжественно. И хотя она не ехала верхом на корке или в дорогой карете, а шла по-простому пешком вместе с Дарелом и сёстрами касты, никто из горожан не позволял себе мыслить неуважительно об этом победоносном шествии, зная, что все их мысли - открытая книга для магии. За раганами следовали ки кто верхом, кто пеша, а замыкала процессию рагана, следившая за Филией, привязанной к хвосту одного из ворлов. Сага пыталась успевать за зверем, но то и дело падала, так что её надсмотрщице приходилось помогать ей подняться. Филия не успела увидеть мужа, но радовалась уже хотя бы тому, что он жив, насколько успела понять из разговоров раган между собой. Король шёл впереди всех сам со связанными за спиной руками. У него виднелись незначительные раны на лице и правом плече, и потрёпанный вид Его Величества внушал горожанам жалость, что ясно ощущали раганы. Миаста пробовала сломать древнюю илларскую защиту, которая охраняла всех королей и их семьи от проникновения колдунов в их сознание, но даже её удвоенная магическая сила не справлялась с древними знаниями илларов. Она так же упускала тот мало кому известный факт, что Легис являлся праправнуком выходца из другой вселенной, который и до коронации остался закрытой книгой для колдунов и раган. Но даже если бы ей удалось проникнуть в мысли короля в данный момент, гонимого с позором по улицам столицы Селии, она бы смогла услышать лишь сожаление поражению, надежду на спасение Филии и тысячу проклятий в адрес раган. Миаста удивилась бы, узнав, что король так сильно переживал за будущее жены и друзей, что забыл испугаться за себя. Но зато, читая сотни и тысячи мыслей горожан раганы понимали теперь, почему так упрямо Легис пошёл на атаку, догадываясь, что проиграет: ни один геранец не радовался его унижению, даже те, кто жил многие годы впроголодь и в нищете по вине неопытного равнодушного короля - ему удалось расположить их к себе на зло захватчикам.
Легис упал и поранил лоб об булыжник Набережной. Его грубо подняли и толкнули идти вперёд. Жалость к королю тысячи горожан оглушила сознание раган, и Миаста честно признала глупую ошибку повременить с нападением на столицу:
"Нужно было нападать на Геран, не дожидаясь пока король соберёт армию. Вся столица помешалась, хотя король не совершил ничего путного."
"Иссиль издаст парочку щедрых законов, наведёт порядок, и тогда народ забудет непутёвого короля. Завтра выжившие воины присягнут на верность новой королеве, поэтому никто не посмеет перечить армии," - мысленно ободрил Дарел Миасту.
-Что ж, я очень надеюсь на это, милый, - ласково сказала Миаста, но потом громогласно, чтобы услышал весь город и его окрестности, возвестила:
-Слушай, народ Селии! Завтра на дворцовой площади состоится мучительное наказание бывшего короля за его бездействие и лень, так повелевает ваша королева Иссиль, дочь усопшего короля Серкана и единственная прямая наследница трона королевского. Она будет править справедливо и мудро, множа ваши богатства и улучшая вашу жизнь.
И после этих слов раганы впервые почувствовали, как заколебалось опасение народа, что проигранная битва сулила новые беды и разорения, да и жалость к Легису заметно пошатнулась, обнажая старые шрамы обид, которые оказались куда глубже, чем мимолётное сочувствие правителю. Никто не стал бы спорить, что Иссиль имела права на трон, мало кто хотел утверждать, что правление Легиса принесло стране процветание, поэтому, подходя к дворцовому холму, Миаста заметно оживилась, наслаждаясь изменением в настроении горожан. Они всё ещё жалели павших воинов, многие не отпускали жалостливую мысль по королю и его жене, но с каждой минутой всё большее их количество склонялось к тому, что с приходом королевы Иссиль им всем станет лучше, раз раганы не претендовали на то, чтобы ими править.
Тем временем на поле проигранного сражения раздавался плач вдов и постепенно зажигались погребальные костры. Птицы летали над полем, громко причитая или пытаясь помочь указаниями о найденном раненном, многие пернатые сплетницы завывали унылые песни у костров, провожая так погибших. Столичные целители, состоявшие в основном из недоучек илларов, которые получали разрешение заниматься торговлей и врачеванием у Совета, чтобы их слабая частичка рама, если им повезло её заполучить, не пропадала даром, раз уж призвание служить магии в полной мере расходилось с планами хитрых дельцов, - перевязывали раны раненным, использовали то там, то тут некоторые магические приёмы порошков, настоек и зелий. Некоторые целители остались в этот день дома, не пожелав показываться на глаза раганам и ки, чтобы избежать изгнания рама, приносившего им вполне неплохой доход. Остальные рискнули и всё же пришли на помощь воинам, хотя их испуганные лица выдавали ознобный страх, который они испытывали каждую минуту, ведь после илларов раганы вполне могли обратить свой ненасытный взор на них. Один из таких врачевателей быстро шёл по полю, всё ближе приближаясь к берегу Сельвии, в поисках выживших, как вдруг услышал тихий стон в небольшой рощице недалеко от самой воды.
-Всё, это последний на сегодня, и сразу домой, - поклялся себе целитель и направился к рощице. Это был уже немолодой гном, любивший утверждать, что целительство у них в семье наследственное ремесло, хотя никогда не знал своих настоящих родителей, отданный в грязный столичный приют чуть ли не в младенчестве. Но в отличие от обычных гномов его лицо имело приятные благородные черты и старело очень медленно благодаря раму, так что малорослый большелапый красавец пользовался неиссякаемым вниманием у дам. Некоторые поговаривали, что родителями Чунака (так его звали) вполне могли быть знатная дама и гном, которые не захотели раскрывать свою интрижку и растить всем на потеху своего отпрыска. Зная, что без особых знаний, ему будет трудно пробиться в жизни, полугном подался в ученики к иллару, но быстро осознал, что аскетичный образ жизни, думы о магии, поиски чего-то эдакого, чем грешили многие иллары, ему претил. Он быстро подсуетился получить разрешение совета открыть магическую лавку и таким образом начал зарабатывать себе на хлеб, имея небольшой багаж магических знаний, но которых хватало с лихвой для нужд столичного населения.
Чунак осторожно приблизился к кустарнику рощи и раздвинул густые ветви. Сильные женские руки втащили его в укрытие и осторожно поправили заросли, чтобы больше никто не пожаловал и не выдал их. Взору целителя предстала смелая сага с несколькими ссадинами на лице и молодой мужчина, впавший в беспамятство от серьёзных ран.
-Помоги ему, - почти что властным тоном попросила Ката. - Это придворный иллар. Он лишился рама во время битвы и не может уповать на магическое исцеление.
-Шусвер? А раганы как раз его уже обыскались, как и тебя, - осматривая раны, произнёс без задней мысли Чунак, хотя мог бы сразу выбежать из укрытия и услужливо позвать одну из раган, которых Миаста оставила, чтобы продолжать поиски саги и друзей короля. Но гном, уж будем считать целителя гномом без приставок "полу", ибо он считал себя таковым на все 100 процентов, - но гном слишком дорожил своей честью и всегда по жизни считал недостойным доносить и ставить подножки, добиваясь поставленных целей. К тому же учитель иллар давным-давно внушил ему отвращение к колдунам и раганам, так что в его лице они нашли бы помощника в самый последний момент.
-Ему понадобиться несколько дней, чтобы прийти в себя. Пробитая нога совсем опухла, плечо раздроблено, сломаны рёбра и куча ссадин по всему телу. Удивительно, что он всё ещё дышит, - продолжал Чунак, попутно посыпая порошком раны бывшего иллара, капая ему в рот разные снадобья и настойки, останавливая тем самым кровь и немного затягивая слишком глубокие повреждения плоти. Ката молча наблюдала за действиями врачевателя и невольно улыбалась, восхищаясь его искусством. Он перевязал все раны, стянул сломанные рёбра, наложил какой-то шипевший компресс на плечо Шусвера, и теперь приготовился раздвинуть кусты и ретироваться, конечно, понимая, что раненному нужен серьёзный уход, но совершенно не желавший принимать тот факт, что ему нужно приютить двоих беглецов у себя дома. Да, гном следовал законам чести, но они не ставили знак равенства с глупостью, чтобы, к примеру, вызвать на поединок того, кто заведомо являлся сильнее его, обрекая себя заранее на поражение. Ощущая на себе осуждавший взор саги, они повернулся к ней лицом и внимательнее взглянул на представительницу сгинувшего народа.
-А я ведь только вскользь читал когда-то про Шанайские горы, Ильдурн и загадочных сагов.
Чунак усмехнулся, потому что на самом деле осознал, что понятия не имел, чего так сильно испугался, кроме как потерять рам и, возможно, жизнь за помощь беглецам. Весь день он только этого и боялся, хотя сейчас, глядя в честные и бесстрашные глаза саги, которая лишилась всего народа, понял, насколько ничтожным казался ей его страх. И наступил тот самый момент, когда законы чести вступили в противоречие со здравым смыслом, которым целитель всегда так гордился, ведь теперь заранее можно было предугадать, что поединок с раганами и ки, если он состоится, ему не выиграть, а наказание будет явно незамедлительным.
-Что ж, гномы умеют хранить тайны и, надеюсь, не выдадут вас раганам, если прознают, что я укрыл беглецов. Но что если гнев раган обрушиться на всех гномов, а не только на меня, если всё раскроется?!
-Спрячь мои волосы под накидкой, а в помощи раненному нет ничего подозрительного. Говори всем, если будут спрашивать, что это раненный воин и я, его жена, умоляла тебя выходить его.
Посмотрев критичным взором на стройное, не избалованное силовыми упражнениями не то что с мечом, но хотя бы с дубинкой, тело Шусвера, Чунак засомневался, что этого дохляка могли бы принять за воина. Он снял илларский пояс с лже воина, чтобы уничтожить столь явное доказательство принадлежности к магическому ремеслу, и пообещал вернуться ночью...
Счастливое свадебное утро и вполне ожидаемое поражение, а также весть о предстоящем публичном наказании казались Легису, который подходил уже к дворцовым воротам, избытком событий для одного дня. Устав от ходьбы с завязанными сзади руками и от бесцеремонных толчков в спину, он всё-таки успевал размышлять о том, как совершенно неправильно распорядился днями, которые предоставила ему рагана до своего появления. Его смелая атака впечатлила народ, но король теперь понимал, что горожане примут Иссиль как королеву, раз так сложились обстоятельства, и забудут о нём и о его жене так же быстро, как ки щёлкали своими загорелыми пальцами. Им следовало бежать в самом начале тревожных вестей, и тогда, возможно, они смогли бы насладиться счастьем, а вместо этого глупый король, как про себя теперь думал Легис, решил блеснуть напоследок мужеством, добившись лишь гибели половины армии, а его жена оказалась в плену вместе с ним. Тяжесть на сердце, что ему, скорее всего, не позволят проститься с Филией, заставляла короля замедлять шаг, но больные толчки ки в спину вынуждали его двигаться вперёд немного быстрее. Вскоре показался вход в подземелье. Дарел ликовал в душе, когда королевская фигура скрылась в сырой темноте и тяжёлая дверь захлопнулась за ним.
- Расселите ки вокруг дворцового холма, а сами спешите занимать комнаты во дворце, - приказала сёстрам Миаста.- Нам там всем хватит места. Завтра столько дел: и наказание короля, и коронация Иссиль, и присяга воинов, и первый бал. Грир, своего грязного ворла оставь где-нибудь и тоже во дворец. Будешь при Дареле. Его защита - эта жизнь твоего народа! Погибнет Дарел - я умерщвлю большую половину ки!
Грир покорно поклонился и рыкнул, понимая свою новую миссию, отпустил ворла и сел на корточки подле выведчика. Невольно смутившись такому вниманию, Дарел всё же мысленно благодарил Миасту за телохранителя, потому что теперь мог спать спокойно. Проходя по роскошным коридорам к королевской спальне, которую Миаста забрала себе, а принцессе Иссиль позволила пока ютиться в одной из гостевых спален, выведчик ловил себя на мысли, что никогда не предполагал вернуться во дворец не простым приглашённым, а почти что хозяином. Оставив Грира за дверью, рагана и Дарел наконец-то остались наедине и не в походных условиях, а в изысканной комнате с огромной кроватью, изящной мебелью и богатой отделкой. Миаста боялась почувствовать после битвы осуждение со стороны возлюбленного, но к своему счастью ощущала лишь любовь и некоторое замешательство от стольких событий, чему не могла не радоваться. Она улыбалась так легко и благодушно, словно освободилась от проклятья прошлого и теперь по-настоящему ощущала себя счастливой.
-Так вот значит какая ты, когда в самом деле счастлива, - прошептал Дарел, тоже светлея во взоре и забывая обо всех переживаниях.
-Я не могу передать словами насколько я счастлива сегодня, милый.
-Постельное бельё выглядит чистым, поэтому я тебя похищаю до утра под одеяло, - падая на кровать, сказал Дарел.
-Нет, столько дел, - смеясь, воскликнула Миаста, но поцелуи любовника не позволили ей возражать далее.
Лишь поздней ночью, когда Дарел уснул, рагане удалось выйти из комнаты. Она ощущала себя настолько счастливой, что выслушивала все донесения раган в кабинете придворного иллара с улыбкой на лице и с ней же отдавала поручения самого разного характера, вплоть до строительства эшафота для наказания короля.
-А где Филия? - вспомнив, что забыла дать распоряжения днём о жене Легиса, поинтересовалась Миаста.
-Заперта в одной из башен вместе с отцом и каким-то толстым сагом.
-Нашли вторую сагу?
-Нет, скорее всего ей удалось сбежать, - отвечала без запинки сестра рагана главе касты.
-Последние саги и больше не будет их локонов для нектара. Как же мы допустили такое расточительство?! - уже задумчиво произнесла Миаста. - Нужно как-то возродить их народ, взрастить, словно злаки, которые принесут нужный мне урожай. Продолжайте поиски саги, пока не найдёте. Разгильдяя Шусвера притащите ко мне живым, когда найдёте, я хочу сделать из него придворного верта нам всем на потеху. И что там Рёгл?- бесполезный увалень не достоен рама, так что проследи, чтобы ки вычеркнули его из списков илларов и колдунов, если ещё не успели. Так же подай Иссиль на подпись повеления о разводе короля. О свадьбе Филии и Каллана королева возвестит сразу после коронации.
-Но как мы объясним новый брак Филии народу Селии, глава?
-Народ глуп и имеет стадное мышление, сестра. Увидишь, как они обрадуются новой королеве и её подачкам. Тысячи из них сразу найдут сотни причин, почему сага не должна была оставаться с поверженным королём, тем более узнав участь, которую я ему приготовила. Короли, - всё так же задумчиво и даже немного отрешённо, говорила Миаста, - всегда были на стороне илларов. Все действия Совета за эти сотни зим оправдывались королями, и Легис - не исключение. Они устраивали судилища, не дав права осуждённым на смерть хоть что-то сказать в свою защиту. Что плохого совершили мой отец или моя мать?! Их учили иным заклинаниям и тайнам магии рама, всего лишь. Я вырву из Врокила и Легиса все жизненные силы, всё их напыщенное достоинство и мужество, унижу и втопчу в грязь, и, только когда от них останется лишь блёклая тень, сжалюсь и выброшу подыхать.
Миаста посмотрела на затихшую рагану, не решавшуюся что-либо теперь говорить, и холодно улыбнулась.
-Ступай, проверь всё, Мэра. А теперь мне надо навестить источник моей слабости.
Сагов поместили в самой узкой башне дворца. В ней еле хватало место троим пленникам. Каллан с Галдоном лежали буквой Г, причём голова главы Ильдурна покоилась на животе тучного советника и невольно кивала в пустоту при каждом новом вздохе последнего, а ноги их упирались в стены. Филия сидела рядом с отцом и, не желая спать, размышляла о Легисе и о том, какие испытания теперь предстояло им выдержать в разлуке. Её не мучили страх или непроизвольные слёзы печали, ведь воспитание Ильдурна навсегда закалили её характер, но всё же она переживала, получив в дар любовь, на которую не каждый саг решался в горном городе. Возможно, сказывалось воспитание в семье, на которое имел права только глава сагов, а, может быть, и новая жизнь в более приятной среде. В любом случае, невыносимая тоска по мужу мешала не скорбеть о потерянном счастье.
Появление в дверном проёме Миасты Филия встретила хладнокровно и даже демонстративно отвернулась в сторону, чтобы не смотреть на рагану:
-Любовь - эта такая пустышка, думала я когда-то. Но теперь, заполучив всё, к чему стремилась, я так рада, что у меня есть ещё и эта милая безделица. Как же приятно её лелеять, беречь, даже поступаться ради неё какими-то принципами. Вот и перед тобой завтра встанет непростой выбор, но важный, как никогда. Народ сагов - удивительный народ не только из-за чудесных локонов. Никто, кроме вас, не смог бы выжить в Шанайских горах. Как бы я хотела, чтобы саги теперь стали королевскими рыцарями, но я слишком щедро и недальновидно пользовалась вами.
Филия гордо сохраняла молчание, но зато проснулся её отец и его трусливый советник и, казалось, вдыхали каждое слово раганы, чтобы впитать и запомнить до конца жизни.
-Поначалу я могу довольствоваться малым, у меня сохранилось много запасов нектара. Пара отрезанных локонов в год не слишком повредят вашему потомству, Филия и Каллан. Больно? Да. Незаживающая рана? Да. Но не смерть же. Никто, кроме меня, не будет вас касаться. Я наложу такое сильное заклятие, что даже сама с трудом смогу его разрушить, чтобы ни один колдун или иллар к вам не приближался. Я даже подарю вам новые земли, если захотите.
-Но как же, Ваше Раганство, мы сможем жить с незаживающими ранами? - вставая на полусогнутых перед раганой, взмолился Каллан, испугавшись, конечно, за свою жизнь в первую очередь.
-Вы не жизнь предлагаете, а муку, - тоже поднявшись на ноги, произнёс Галдон голосом делового человека, которого не устраивала такая сделка. Если бы он увидел настоящую выгоду для сагов, то не стал бы возражать Миасте, но выращивать потомство на корм раганам не вселяло радужных перспектив, не настолько он боялся сгинуть вместе с последними сагами, чтобы опуститься до такого.
-Шанайские горы всегда были отрезаны от остальной Селии. Вам, сагам, непривычно видеть в ком-то угрозу кроме ползучих гадов с алмазными зубами. Живи вы как все, понимали бы, что нельзя перечить служителям магии. Я могу подчинить вас моей воле и сделать так, что вы сами будете отрезать волосы своим отпрыскам и благодарить меня за это, улыбаясь их медленной гибели.
Мало кто в Ильдурне отличался любовью к длинным тирадам. Точные короткие приказы или ёмкие рассказы битв с шанайами - это было, в основном, то, что саги могли услышать друг от друга. Они не вели светские беседы, не сочиняли стихов или романов, и уж точно в момент опасности не начинали разговоров по душам и не занимались долгим описанием своих действий. Поэтому, когда Филия тоже встала перед раганой и гневно посмотрела на неё, словно готовясь разразиться бранью, или угрозами расправы, или длинной речью о бравой непокорности во что бы то ни стало, - всё, что она сделала в итоге - это презренно искривила губы и снова гордо уставилась в сторону. Миаста не смогла сдержать улыбки, видя, как по-детски неумело саги вели переговоры с врагом, угрожавшим им заточением в собственном сознании, рисуя ужасные картины детоубийства, за что обычные селийцы, наверное, попытались бы выцарапать рагане глаза.
-Ну что ж, - протяжно, словно придумывая решение на ходу, произнесла Миаста, - я не зря упомянула о милой безделице, называемой любовью. Мне хочется казаться лучше в глазах Дарела, чем я есть на самом деле. Я не стану вас принуждать магией подчиниться мне. Вы говорите, что жизнь на свободе, лишившись нескольких локонов, была бы вам мукой на своей земле. Да будет так...живите отбросами без этих мук. Я дарую вам свободу, но ни один дом в Селии не примет вас, ни один город не пустит к себе, не каждый лес будет рад вам. И очень скоро вы поймёте, что у вас один только путь - вернуться обратно в Шанайские горы, в свой родной разрушенный город. Надеюсь, то не станет вам мукой.
Представив эту трагичную картину, Каллан задрожал весь и разрыдался, как малый ребёнок, понимая, что это теперь его фатальная судьба, потому что не сомневался в предпочтении Филии лучше умереть в родных горах, чем подчиниться и стать его женой. Галдон лучше владел собой, но и ему не понравилась обрисованная картина будущего, и, читая его судорожные мысли, Миаста хитро прищурилась и приготовилась выслушать уже более покладистых переговорщиков.
-Мы все выросли в суровом крае, - начал немного издалека глава Ильдурна, предоставив на суд раганы самую длинную речь на какую только был способен. - Моя дочь воспитывалась моей женой в отличие от остальных детей, поэтому она переняла много её недостатков. Один из них - упрямство. Я отдаю её тебе, Каллан, как жену, как любовницу, как мать потомства сагов. И, когда наступит тот самый день, я обещаю тебе, Миаста, отрезать локоны и преподнести с почтением. Но за это мне нужны земли и та самая яростная месть, которая уничтожит всех шанай раз и навсегда.
Отец отвёл, как провинившийся подросток, свой взор от дочери, но она и не пыталась взглянуть на него.
-Я бы рада родить Каллану детей, - чёрство высказалась Филия, лишь мельком взглянув на свою тюремщицу, - но боюсь, что он уже не будет обладать нужными способностями, ибо я отсеку ему эту способность моим острым ножом в первую же ночь.
-У меня тоже есть нож, - сухо парировала Миаста и в тот же миг, не проявив особых переживаний на жестоком лице, взмахом руки подтолкнула к себе Галдона, схватила за волосы и мощным точным движением отрезала все волосы по самое первое кольцо.
-Этого мне хватит надолго, - изрекла рагана хладнокровно и захлопнула дверь башни, оставив упрямую дочь наблюдать, как жизненная сила покидает её отца вместе с нектаром волос. В углу жутко и громко изрыгал рыдания Каллан, причитая: - Что же ты натворила, дура?!
-Я пытался обмануть рагану и не получилось, - еле слышно прошептал Галдон на последнем издыхании и замер навсегда.
-Знаю, ата, знаю, - скупо, но всё же роняя слезу, ответила дочь.
В этот несчастный миг ей почему-то вспомнился первый бой с шанайами, в котором ей пришлось участвовать в 10 лет. Несмотря на столь юный возраст, саги обладали большей силой, чем обычные дети людских городов. В группе из 20-ти учеников во главе с бравым наставником и двумя его опытными помощниками Филия направилась в первый раз за ворота города, чтобы закалиться в бою наравне со всеми. Отпуская дочь в столь опасный поход, Галдон сказал лишь несколько слов без излишних переживаний:
-Страх перед шанайами - это не позорно. А вот не дать им отпор, как бы страшно ни было - это хуже смерти. Саги дают отпор всегда, Филия, помни это.
В тот раз погибла половина учеников, столкнувшись с тремя свирепыми шанайами на узкой тропе. Мясо тех шанай, как обычно, разделилось поровну по возвращению в город, и вечером на столе главы Ильдурна вкусно благоухали блюда из первой добычи Филии. Она молча ела и еле сдерживала дрожь в руках и слёзы, чтобы отец не заметил, как трудно далась его дочери первая битва. Потеря близких друзей резала, словно ножом, опечаленное сердце ребёнка, но никто не должен был знать насколько уязвимой и слабой она почувствовала себя в этот день. И никакая похвала наставника и отца не могла убедить юную сагу, что жизнь в Шанайских горах имела какой-то смысл. Наверное, с того злополучного дня Филия неосознанно мечтала только об одном - покинуть родные места, чтобы оказаться в мирном, спокойном городе, где смерть не поджидала бы тебя на каждом шагу. Её счастью не было предела, когда она впервые увидела Геран. Никакие местные убийцы и воришки даже отдалённо не могли сравниться с шанайами, поэтому она не боялась покидать дворец, чтобы прогуляться одна. И этим утром, став женой Легиса, она всей душой желала, чтобы их счастье продлилось как можно дольше, но даже оседлав корка, готовая пуститься вскачь вместе с мужем на верную смерть, всё равно не испытывала того леденящего ужаса, который внушали шанайи. Поэтому Филия не воспринимала рагану как опасного врага, не уважала и не пресмыкалась перед ней. Но теперь, бережно удерживая в своих руках голову мёртвого отца, она ощущала тот самый панический страх злополучного дня детства, и не понимала как с этим справиться.
А в это время король Легис лежал на холодном полу камеры дворцового подземелья, прикованный цепью к стене, и его сознание занимало столь большое количество мыслей обо всех и обо всём, что не позволяло отвлечься и подумать хотя бы на секунду о собственной участи. Он невольно вспоминал снова и снова прекрасный образ своей невесты, и момент поцелуя, когда их объявили мужем и женой, и улыбался. Старший брат воспитал его воином, дабы он стал защитником своей земли, как и полагалось правителю, поэтому страха перед болью Легис не испытывал, но ему жизненно необходимо было почувствовать животворящую искру надежды и поверить, что после него всё будет хорошо и с народом, и с женой, и с непутёвыми друзьями. В Селии до сих пор ходили легенды о том, сколько испытаний выпало на долю его предка - короля Александра,- до коронации, и его несуразный потомок пытался размышлять о прошлом и будущем, надеясь, что очередное нашествие тёмной магии завершится снова победой Света. Ко всем этим мыслям прибавлялись сомнения о правильности поступков, обвинения в собственный адрес и сожаление о потерянном на балах времени, и упрямо на первый план вставало осознание неизбежности и невозможности что-либо теперь изменить. Навряд ли посчастливилось бы найти кого-то ещё в Селии в эту ночь, кто так же сильно ненавидел бы себя и принимал грядущее наказание, как должное.
Через узкое окно камеры проникал слабый отсвет ночного неба, освещённого сиянием лиизий, но впервые оно казалось слишком тусклым, словно специально приглушённым перед наказанием Легиса. Горе король, так и не разобравшись в мыслях и собственных силах, в прошлом и настоящем, чувствуя горестную печаль по жене, грустно смотрел на тёмное небо, на котором никогда не появлялись звёзды. С каждым часом ему становилось спокойнее, и на рассвете, так и не уснув, Легис окончательно пришёл к покорному умозаключению, что судьба справедливо испытывает его на прочность, чтобы окончательно отрезвить от ленивой дрёмы и безразличия. Горе король лишь об одном умолял безжалостный рок и даже не замечал, что из глаз текли слёзы - он заклинал не навредить Филие, обещая вытерпеть всё, что на него навалится, только бы его жену оставили в покое.
Дверь со скрипом распахнулась. Легис медленно приподнялся и повернул голову, чтобы увидеть того, кто пожаловал в его временную обитель. Королевский воин, не выказывая ни презрения, ни жалости, ни ненависти к королю, бросил на пол какие-то старые штаны из дешёвой ткани и захлопнул дверь. Публичное наказание диктовало некоторые правила, и Легис понимал, что ему намекнули переодеться, чтобы внешний облик не внушал толпе гордость за появление свергнутого короля. Его вынуждали появиться на публике с голым торсом, что для человека его высокого положения отождествлялось с пощёчиной у всех на глазах, но Его Величество послушно переоделся, грустно улыбаясь, понимая, что это всего лишь начало, причём не самое болезненное. Ведомый воином, который то и дело натягивал цепь, тянувшуюся от оков на руках короля, Легис вышел из подземелья, ступил босыми ногами на чуть тёплые каменные плиты дорожки и прищурился от приятного солнечного света. Его вели вдоль шеренги королевских воинов прямо на дворцовую площадь. Стояла мёртвая тишина, словно мир испуганно замер, а на лицах верных ему (по крайней мере ещё вчера) воинов король не замечал ничего, кроме застывшего отчуждённого взора.
Заполненная горожанами площадь перед дворцом за многие века повидала не мало казней. До сих пор в Геране то и дело всплывали подробности самой необычной казни, после которой будущий король Александр сумел вернуться из мира мёртвых. На широком королевском балконе восседала Её Величество и самые важные гости. В это утро коронация Иссиль уже состоялась, и армия присягнула ей на верность, поэтому символ власти красовался у неё на голове и ядовитая улыбка прожигала Легиса насквозь, ибо девушка ликовала, как и её мать, сидевшая рядом с ней. По другую руку королевы восседали Миаста и Дарел. Отсутствие королевы, или уже бывшей королевы Филии взволновало Легиса до дрожи. Он обратил ищущий взор в толпу в надежде увидеть жену там, но тщетно. От волнения у него пересохло во рту и сердце, разогретое страхом за любимую, застучало в несколько раз быстрее, готовое вырваться наружу, словно птица из клетки.
Заметное изменение во внешнем облике Дарела и Миасты могли бы отметить те, кто их знал не один год. Они щеголяли в самых роскошных нарядах, но с любимым беретом выведчик расстался без особой радости. Теперь его рыжие длинные волосы развивал ветер, напоминая каждым дуновением о потери привычного головного убора. Но зато в это утро он сразу отметил, как удивительно преобразилась Миаста в дорогом платье, уложив волосы по столичной моде и украсив себя драгоценностями. Золотая метка в виде волны ещё ярче заиграла на переносице девушки и придала её новому образу больше шарма и изящества. Он не сводил с неё любящего взгляда до того момента, как на площади появился бывший король, а она нежно сжимала его левую ладонь и не переставала улыбаться. Казнь Легиса, или как говорила Миаста - наказание, - должна была избавить Дарела от жалости к самому себе за королевскую плеть, и выведчик очень хотел этому верить, потому что устал от этих назойливых и унизительных воспоминаний. Когда бывшего короля, который со стороны казался дрожавшим от страха за свою шкуру, а на самом деле мучительно переживавший за Филию, - когда его приковали к позорному столбу, Дарел машинально сжал ладонь Миасты и учащённо задышал, словно палач пришёл по его душу. Рагана улыбнулась и шепнула:
-Ещё рано. Для начала Легис ощутит сердечную боль, и лишь потом - телесную. Пора,- рагана адресовала последнее слово королеве, которая послушно встала с кресла и громко произнесла свои первые повеления:
-Жители Герана и Селии, да разнесётся эта весть птичьим гласом по всей земле нашей! Королевской волей я разрываю супружеский союз между Легисом и сагой Филией, отныне они не муж и жена, с чем согласен и Совет Раган, которому подчиняется магия Селии отныне. Моим повелением сага Филия останется при дворе до нового замужества с сагом Калланом.
-И, чтобы выказать вам свою заботу и любовь, - продолжала пылко отчеканивать каждое заученное слово королева Иссиль, - каждому будет выдана горсть монет и подарки в честь моей коронации.
Толпа одобрительно зашумела, доказывая правоту Миасты, и, чтобы не потерять положительного эффекта от королевской речи, придворный глашатай по взмаху Мэры громко возвестил:
-Народ Селии! Сегодня день праведной кары, которая пала на голову Легиса, лишённого королевской милости. Он повинен в бездействии и убийствах, пытках и голоде, обнищании собственного народа и прочее, и прочее...Повелением Её Величества, королевы Иссиль, дочери нашего любимого короля Серкана, наказание сего человека начнётся незамедлительно, начиная с сотни плетей.
Услышать, что жена жива, хоть и обещана теперь другому, было для Легиса целительным бальзамом, от которого тело его перестало дрожать, сознание прояснилось и сердце снова билось ровно и спокойно. Он не сомневался в Филие, в том, что она сумеет постоять за себя и трусливый Каллан пожалеет сотню раз, женившись на ней. Легис мало представлял, как сможет выдержать и выжить после сотни ударов плетью, поэтому досадовал, что не попрощался с женой...Да, с женой, проклиная раган и Иссиль, повторял про себя бывший король, не принимая повеление королевы за законный факт. И если первые удары Легис сумел вытерпеть и не издал ни звука, последующие бесцеремонно вырывали из его горла крики и стоны, ибо плеть жестоко разрывала кожу и плоть на его спине, и боль оказалась предательски нестерпимой, чтобы переносить её молча. В толпе всё чаще слышались выкрики ставок, после какого удара он испустит последний вздох, и постепенно люди стали хихикать и улюлюкать, как и предсказывала Миаста, ибо воспоминания о годах никудышного правления Легиса перевесили подобие уважения за вчерашнюю битву. Но толпа не знала, что Миаста контролировала жизненные силы бывшего короля, не позволяя им покидать измученное тело, потому что запланировала долгое и жестокое наказание, чтобы он вкусил эту горькую пилюлю сполна и обязательно выжил, чтобы нести ношу страданий дальше.
После плети начались другие пыточные ухищрения палача по мысленному приказу Миасты, потому что, как она и предполагала, Дарел ещё недостаточно насытился местью Легису, да и вдова с королевой Иссиль явно получали удовольствие от мучений посрамлённого родственника. Выведчик постепенно освобождался от прошлого, в котором застрял после наказания в дворцовом подземелье. С приятной дрожью во всём теле он наблюдал за истязанием бывшего короля и стыдливо сдерживал желание улыбнуться. Но затем Дарел настолько вошёл в сладостный освобождающий его транс, что залился слезами, сам того не замечая, в которых (в слезах) соединились воедино и радость, и боль, и жалость.
Измученный Легис снова повис на цепях, и палач жестоко орудовал над бесчувственным телом, но на этот раз Дарел очнулся, вытер слёзы и мысленно попросил рагану:
"Наверное, достаточно. Я доволен."
"Я рада, милый,"- ответила Миаста и палач прекратил экзекуцию. Глашатый объявил завершение наказания и толпа недовольно стала расходиться. Ставки не выиграли ни у кого, ибо Легис всё ещё дышал.
-Пусть повесит пару дней на столбе, пусть люди приходят и смотрят на него. Пусть плюют ему в лицо, если хотят, кидают в него камни или дерьмо. Он заслужил, - отдала приказание королеве Миаста и ушла вместе с Дарелом. Вскоре птицы разнесли над Гераном весть о таком невиданном развлечении и весь последующий день до самой поздней ночи на эшафот поднимались геранцы и жители близлежащих деревень и городков, кто ненавидел Легиса уже за то, что он был королём и жил в роскоши. Когда же все подступы на холм закрылись, на опустевшую площадь вышла Миаста. Уже за двадцать шагов до эшафота она почувствовала отвратную вонь и только благодаря магии смогла подойти к Легису, не ощущая запаха навоза, которым облепили тело ненавистного короля. Его лицо было мокрым от плевков, раны уже начали гноиться, и теперь он представлял собой такое печальное зрелище, что рагане даже стало его немного жаль, потому что она не испытывала к нему столь сильной ненависти, как к илларам. Миаста наказывала короля столь сурово лишь в угоду Дарелу, и чтобы порадовать народ, всего лишь.
-Не бойтесь, Ваше бывшее Величество, вы не умрёте, - шептала рагана повисшему на цепях страдальцу. - Ваши раны затянутся, когда я этого захочу, но потом начнётся новый путь...О, у вас будет насыщенная ощущениями жизнь. А любовь и почтение народа теперь в руках Иссиль. Она умная девочка и распорядиться властью намного умнее тебя. Знаешь, а я много наблюдала за тобой, пока изучала, готовилась. Иногда мне даже хотелось наставить на путь истинный глупого юнца. Но потом я поняла, что будет легче справиться с избалованной девчонкой, чем с заносчивым распутником, у которого найдётся достаточно храбрости сопротивляться моим приказам.
-Не обижай Филию, рагана,- еле слышно просил Легис, настолько устав терпеть боль и унижение, что только остатки гордости всё ещё мешали ему начать клянчить Миасту добить его.
-Ей с Калланом придётся чеканить много детей. Знаешь, почему саги выживали среди Шанайских гор столько зим несмотря на то, что шанайи пожирали их десятками, а то и сотнями? Нет? За год одна сага может родить шесть детей. За двадцать зим Филия подарит жизнь 120 сагам. А при условии, что девочки смогут начинать рожать уже с двенадцати лет, спариваясь с братьями или отцом, то к 120ти я смогу добавить штук 500 или даже больше.
-Штук? - Легиса покоробило приравнивание сагов к вещам. Слабая наивная надежда на благородство замысла раган насчёт Филии разлетелась на мелкие осколки. - От братьев и отца?
-Да, конечно, штук. Для меня важны лишь их волосы для получения нектара. О, это будет замечательно и так просто, ведь на мирных землях саги перестанут быть столь воинственными, и вскоре станут покладисты, как обычный скот. Да, от братьев, а от кого ещё ты им прикажешь рожать?!
-Позволь помучиться в одиночестве хоть ночью, рагана. От твоих речей несёт сильнее, чем от навоза.
-Что ж, изнывай от боли, раз так, - прошипела Миаста, провела длинным ногтем по одной из ран, порождая протяжное стенание в горле Легиса, и удалилась.
Оставшись наедине с собой, Легис вдруг услышал всхлипы за спиной и сразу догадался, кто ещё явился навестить его.
-Ваше Величество, как же так?!- причитал приглушённым голосом верный слуга Кидро, омывая раны настоем, купленным в магической лавке. - Я подкупил ваших стражников. Отдал им пару ваших украшений. У нас с Вами есть тайник, куда вместилось много всего. Я не дам вам умереть, Ваше Величество. К тому же мне не пришлось долго уговаривать воинов, они всё-таки любят Вас, хотя немного и обижены за гибель друзей. Ваше Величество, как же так, что они с Вами сделали.
-Я не хочу, чтобы тебя наказали, Кидро.
-Я очень осторожен. Они все спят уже. Большой бал назначили, когда уберут столб и всё это безобразие.
-Меня? - улыбнулся Легис.
-Ой, конечно, не вы безобразие, Ваше Величество.
-Да я шучу, Кидро.
-Еле говорите и шутите, берегите силы, Ваше Величество. Ну вот, теперь ваши раны быстро заживут. Им не страшна теперь грязь...Я бы очень хотел омыть ваше тело, как же так, - всхлипывал от жалости к Легису добряк Кидро.
-Нет, ты и так достаточно позаботился обо мне, верный Кидро. Ступай. Благодарю тебя и никогда не забуду этой заботы.
-Я не брошу вас, Ваше Величество. Я последую всюду за вами, ибо я обещал Вашему брату, - удаляясь на полусогнутых, чтобы шуметь как можно меньше, шептал Кидро.
-Хоть один верный человек у меня остался в Геране, - чувствуя, как прибывают силы от снадобья Кидро, произнёс Легис. Боль в ранах быстро утихала и единственное, что доставляло бывшему королю неудобство, оставалась вонь навоза, при каждом вдохе вызывавшая тошноту и полу-рвотное состояние.
Вернувшись в кабинет придворного иллара, который Шусвер обставил с хорошим вкусом к роскоши, имел обширную библиотеку и собрание очень редких магических компонентов, - Миаста устроилась удобно в кресле, ожидая появления долгожданных гостей.
-Приветствую тебя, мой таинственным и прекрасный друг, - искренне адресовала Миаста приветствие красивому статному мужчине, вышедшему из темноты. Он носил лишь набедренную повязку и пояс со странным оружием. Рагана ожидала лишь его одного и уже приготовилась рассыпаться в благодарности за услугу, которую оказал ей таинственный покровитель, но из тени вышел второй нежданный гость, как две капли похожий на первого...
Глава 13.
На вершине горы Абары - столицы сияющей страны Валевии, - в королевском дворце стояла мёртвая тишина. Вольный ветер гулял по комнатам, поднимая с пола засохшую листву и пыльцу лиизий. На предпоследнем этаже находилась королевская спальня, просторная, чтобы крыльям королевы ничего не мешало, светлая, тянувшаяся от северной дворцовой стены до южной, словно целая городская площадь. Полупрозрачная отделка дворца, в которую входили не только каменные породы, но и окаменевшие плоды лиизий, пропускала свет и заставляла немного переливаться всеми цветами радуги как внутри, так и снаружи. Но королева Ания, покинувшая Башню позора сравнительно недавно, уже перестала радоваться таким мелочам, хотя в заключении, в вечной темноте только об этом и мечтала год за годом. Правда, её безразличие носило совершенно другой характер - она, находясь на северном балконе, не могла оглянуться без боли на южную часть своей спальни. Королева всматривалась в сторону Селии, ожидая возвращения армии прахов, чтобы услышать хоть какую-то хорошую новость за последнее время.
Став законной королевой Валевии по крови, Ания никогда бы не подумала, что судьба вновь преподнесёт ей, да и всему народу сияющей страны, очередную порцию коварства так скоро. Находясь на троне всего пару месяцев, она с каждым днём, как и её подданные, всё больше замечала таяние сияния лиизий. Плодов не становилось меньше, но они всё слабее излучали то заветное защитное сияние, которое не позволяло веками ни одной непрошенной заблудшей живой душе пересекать границу Валевии без приговора быть ослеплённым до конца жизни. И если поначалу королева не могла не нарадоваться вновь окрепшим крыльям, к которым постепенно возвращался блеск, восстанавливались жилки и шелковистая прозрачная плёнка; без конца вдыхала свежий воздух и подставляла каждое утро бледное лицо к солнцу; ела вдоволь и веселилась с мужем и подданными,- то потом, увидев нависшую над страной угрозу, конечно не могла продолжать беззаботно наслаждаться жизнью вместо поиска причины проблемы и спасения Валевии. Напрасно король Крост напоминал Ание каждый день об обещании править вместе на равных, но теперь она не боялась и играла в независимость. Испокон веков только веи королевской крови имели власть в стране, и эта власть заключалась в цвете крыльев и волос, которыми нынешний король не обладал, а противостоять законной королеве могли, разве что лесные веи. Но их уже не стоило боятся, ибо армия прахов Кроста, превосходившая в воинском умении и силе лесных выпивох и бездельников, присягнула на верность новой королеве без каких-либо оговорок, о чём король теперь слёзно жалел. То были слёзы обиды и гнева. В знак протеста, Его Величество перестал пудрить крылья и волосы в королевские цвета, и вернулся вновь к серой шевелюре и зелёным крыльям, и мог бы, конечно, начать разрабатывать какой-то зловещий план, уверенный, что часть белой армии прахов всё-таки встала бы на его сторону в решающий день, но ничего не затеял только по одной причине: чтобы править, ему нужна была страна, которая могла вот-вот сгинуть. Поэтому король Крост решил помогать жене во всём до тех пор, пока сияние лиизий вновь не обретёт былую силу.
С мольбой о помощи королева отправила к Совету илларов сотню веев, но служители белой магии лишь развели руками в ответ. Пусть Ания не видела собственными глазами равнодушные лица илларов, а лишь слушала яркий доклад веев, вернувшихся из Селии с некоторыми потерями из-за нападения хищных птиц,- она сделала вывод, что Совет по какой-то непонятной причине даже не попытался помочь её стране. И хотя история Валевии сохраняла много печальных страниц, связанных с колдунами и раганами, оставался только один путь к спасению страны - обратиться за помощью к Миасте, о которой уже ходили разные слухи даже в столь закрытой стране, как Валевия. Прознав про гибель Совета илларов, королева Ания отказала посланнику короля Легиса и Врокила в помощи, но Крост опередил её всё равно, послав верных прахов к Миасте. Этот щедрый жест не требовался рагане, но она приняла его, пообещав помогать Валевии.
И пока в Геране происходили стремительные события с участием прахов, Валевия впервые увидела свирепого гостя, лицезрея которого многие веи замерли от сковавшего их ужаса, что стоило им жизни, ведь ригл проглатывал их, даже не замечая этого, как кит порой засасывает стаю рыб. В мыслях огромного хищника не появлялось даже мелкого желания полакомиться муховидными жителями Валевии. Они попадали в его пасть лишь потому что он приоткрывал её, наслаждаясь новым и теперь уже доступным запахом, исходившим из Селии, в котором сплелось столько неизведанных вкусов, что хищник, размахивая степенно огромными крыльями, то и дело причмокивал в предвкушении дегустации и не замечал, что проглатывает крохотные тельца веев. Сияние лиизий настолько ослабло, что ригл летел над просторами Сияющей страны, даже не прищуриваясь. Пролетая над горой Абары, зверь задел лапой одну из стен королевского дворца, разрушив часть самого красивого строения Валевии, и полетел дальше, не чувствуя тщетных попыток белых прахов Кроста навредить ему. Обычно, шпаги убийц очень эффективно справлялись как с людьми, так даже и с гральчи, хотя для последних прахам приходилось применять необычную шпагу наподобие ножей карликов с особой заточкой, но против риглов их мастерство оказалось бесполезным.
Ветер гулял теперь в королевской спальне, часть стены которой исчезла благодаря равнодушной неповоротливости ригла. Королева Ания устала смотреть в сторону Селии и полетела прочь из дворца. Она стояла на вершине горы города столицы и смотрела как по её землям внизу бежали звери, затаптывая ручейки, нарушая покой цветочных лугов, на которых любили нежиться веи в солнечных лучах. К королеве подлетел муж и обнял за талию. Корыстный вей не питал надежды на любовь со стороны Ании, как и она не надеялась на его верность, но несчастье Валевии всё-таки сблизило их и добавило неожиданной нежности в отношениях.
-Мы потеряли Валевию,- с болью в голосе произнесла Ания.- Мой народ погибает, земля стонет под лапами всех этих хвостатых и зубастых тварей. Почему лиизии потухли? За что нам это новое наказание?!
-Свет от лиизий столь слаб, что тут скоро появятся люди.
-Она должна нам помочь. Она не может не помочь. Наши прахи ей оказали немалую услугу в битве. Некоторым мы даже позволили стать личной охраной новой королевы, ведь королевская сотня харков погибла и Мабрин пал от силы ки. Так почему же Миаста медлит?! - не унималась Ания, всё крепче обнимая мужа.
-Может, потому что ей на руку гибель Валевии и свободный проход в Илию. Илия и Селия спали и видели, когда смогут завладеть нашими землями, лиизиями, которые не ослепляют, и теперь им представилась эта возможность. - рассуждал Крост, но параллельно уже прикидывал, как веи будут выживать в новой реальности. Конечно, веи и раньше покидали просторы Валевии, особенно лесные, чтобы порезвиться в людских городах, понаблюдать за боями в Мабрине, полакомиться в красочной Илиие, но они всегда знали, что у них есть безопасный дом - их страна, без хищников и великанов, где царит тишина и поют красивые песни сизонии. Теперь же ощущение безопасности рассеивалось, как сиянии лиизий.
В тёмной Башне Позора стояла гнетущая тишина. В одной из камер неподвижно сидел молодой вей и терпеливо выжидал, пока ещё не потеряв надежду на побег или счастливое спасение, ведь его заточили совсем недавно. Мог ли он знать, что отправляясь на разведку в родную страну, угодит снова в неприятность в лице Кроста и его прахов. Тиам меньше всего хотел попадаться на глаза своему заклятому врагу, но увидев воочию увядающие лиизии, стада и стаи диких животных из Илии и Селии, разгуливавших по полянам Валевии, услышав от лесных веев жалобы на гибель друзей от ригла и прочих кровожадных хищников, - вспылил и в гневе ворвался в Абару. Бывший фаворит королевы, привыкший в некоторой власти и вседозволенности, хотя и не ценил её пока Инея не умерла, в пылу гнева почему-то решил, что вправе полететь прямиком во дворец, чтобы пристыдить Анию и её освободителя в равнодушии к собственной стране. Белые прахи успели схватить его раньше, и перед королевской четой Тиам предстал уже в роли пленника.
-Умеешь ты удивлять, Тиам, - произнёс Крост. -
-Наша страна погибает, а вы оба наблюдаете за этим, как тупорылые каранчи!- крикнул Тиам, вспомнив одно из любимых ругательств Пагора, хотя толком не имел понятия кем каранчи являлись.
-Пылкость и наивность явно и привлекала Инею в тебе,- предположила королева , недолюбливая любимчика той, которая отняла у неё столько солнечного света, погрузив во тьму Башни Позора.
-О, она была настоящей королевой. Её будут помнить, а не вас обоих, вот увидите,- без излишнего пафоса, а просто констатируя неоспоримый факт, сдержанным тоном ответил Тиам.
-Этот юнец нуждается в воспитании, милый, - обратилась к мужу Ания. - Постарайся, чтобы на этот раз он пересёк черту между жизнью и смертью и больше мне не докучал бы.
Но Крост даже обрадовался тому, что Тиам не погиб и снова предстал перед его взором в столь удачном пленении. Слишком быстрая месть не принесла королю удовлетворения, на которое он рассчитывал, поэтому не раз, после мнимой смерти Тиама, Крост воображал иные подходы к осуществлению своего плана, или хотя бы более изощренное пленение обидчика, чтобы насладиться сполна его страданиями и мольбами о пощаде. Поэтому убийство Тиама, когда воображение таким чудесным образом материализовалось в реальность, казалось Кросту совершенно недопустимым расточительством подарка судьбы. Вместо этого король заточил давнего обидчика в Башню Позора для начала. Там, находясь в темноте без живительного солнечного тепла и света, Тиам слабел и невольно прокручивал в сознании свою жизнь и злосчастную встречу с Кростом.
Родительское счастье у веев начиналось никак у людей. Веи не рожали детей в муках, не ждали появления любимого чада девять месяцев, и уж конечно не имели склонности окружить себя множеством детей только потому, что состояли в браке. Таинство рождения каждого вея не разглашалось илийцам или селийцам даже самыми отпетыми лесными пьяницами среди народа Валевии. Можно сказать, что цветы как дарили жизнь веям, так её и забирали, вернее, для многих становились последним пристанищем перед последним рассветом. Какие химические и природные процессы происходили в закрытом бутоне цветка, могли бы объяснить профессора университетов Валевии, если бы таковые имелись. Но за неимением научного подхода и гипотез о тайне рождения, веи без лишних вопросов ожидали дитя всего несколько недель, когда появлялось ясное ощущение, что время пришло и сплетение тел дало искру новой жизни. Скорее всего, эта искра проникала в самое сердце семени нового цветка и плод любви рос вместе со стебельком и бутоном. Во время рассвета окрепший цветок распускался и младенца согревали лучи утреннего солнца. И только первый плач, взывавший к родителям, помогал новоиспечённым маме и папе услышать сердцем, а не слухом, родившееся маленькое чудо и спешить к нему, чтобы впервые взять на руки. Неважно было, как далеко находился заветный цветок в Валевии, но отец и мать всегда точно знали, куда лететь и безошибочно находили именно своего ребёнка, даже если находили поляну, утопавшую в детском плаче из сотни младенцев.
Одним дождливым утром крохотный младенец появился на свет, но бутон цветка не спешил распускаться и показывать его миру, вместо этого прикрывая от капель бархатными лепестками. Как ни старался плакать малыш, но ни отец, ни мама не прилетели на его трогательный зов. Такое тоже случалось среди веев, если ребёнок рождался нежеланным, а возможно родителям мешала найти любимое чадо случайная гибель. Уже через несколько дней, иссушив нектар цветка и прибавив в росте, окрепший малыш стал сам постигать окружающий мир, ведь веям не требовались заботливые няньки и кормилицы. Любой вей мог худо бедно летать чуть ли не на следующий день под присмотром родителей, а осознание окружающего мира и его опасностей, да элементарных секретов, как, к примеру, пропитание плодами и утоление жажды, приходило само собой на подсознательном уровне. Крохотный сирота не стал исключением, поэтому, самостоятельно предприняв попытку взлететь и набив немного шишек от нескольких падений, он смог сам добывать себе пропитание, смекнув, что плоды лиизий являлись самыми вкусными и питательными, и без чьих-либо советов выбрал себе имя. Словарный запас каким-то чудесным образом хранился в его сознании с самого первого пробуждения, поэтому кроха решил называть себя Тиамом, что на некотором лесном наречии означало "Одиночка". Но не только элементарными умениями его одарила природа с рождения, но и многовековой памятью то ли предков или рода родительского, то ли всего народа страны. Она отчеканилась в мозгу Тиама словно после зубрёжки, и всего трёх дней от роду малыш мог точно назвать имя правящей королевы, многие важные события прошлого и всю географию родной страны. Имея такие обширные и, на первый взгляд, не особо полезные знания от рождения, Тиаму, конечно, было обидно понимать, что единственно важную информацию о собственных родителях его сознание скрывало или попросту не имело понятия где добыть. Шли беззаботные годы, юный вей копил жизненный опыт, попадал часто в разные передряги, но всегда выходил достойно из них и, не засиживаясь подолгу на одном месте, прослыл в самом деле бравым одиночкой как среди лесных, так и среди городских веев. Но всё изменилось после случайного знакомства с Кростом.
К тому времени Кросту стукнула сотня лет с небольшим хвостиком, и он с грустью осознавал, что до сих пор не добился ни славы, ни почитания, ни власти. Мечтать о власти в стране, в которой большинство населения ничем не занималось и, в основном, было предоставлено само себе бесконтрольно, мало кто находил интересным. Но столичный стареющий вей мечтал испытать то чувство, когда тысячи жизней зависели бы от взмаха его руки; когда вся страна кланялась бы ему и боялась; когда в любой миг исполнялся бы его любой приказ или каприз, и никто не смел бы ему перечить без последствий. До приятной дрожи во всём теле Крост часто представлял себе, что такое время когда-нибудь наступит, но, чтобы помочь своей мечте, хитрому вею требовалась помощь со стороны и удачные стечения обстоятельств. Приблизительное руководство к действию у Кроста уже давно было начертано на черновике, в котором главным пунктом стояла королева Инея, потому что только она могла помочь или помешать раздобыть корону. Вторым пунктом Крост обозначил собственную армию, чтобы иметь как защиту, так и нешуточную силу за своей спиной. И третьим пунктом шёл случайный болван, которому предстояло взять на себя всю черновую работу и вину. И если с армией Крост пока что буксовал и не видел пока что возможности её создания, то с третьим пунктом его свела судьба довольно быстро, как только воплощение плана начало продвижение в жизнь.
Чуть ниже вершины горы Абары, на которой возвышался королевский дворец, тянулись просторные пещеры, которые занимали карающие, осуждающие, советующие и нанимающие органы власти в помощь королеве, чтобы не приводить к ней каждого просителя, преступника, бунтаря или будущего работника, стражника, посыльного. Пещера, в которой нарушителям спокойствия или прочим провинившимся, зачитывали приговор и отправляли или на казнь, или в заточение, называлась "Крака" и внутри неё находилось множество клеток, которые заполнялись разве что во времена редких бунтов или нашествия пьяных лесных веев. В тот день, когда Крост решил начать свои поиски болвана именно с Краки, только одна клетка не пустовала в пещере. Около неё стояли два стражника, а у дальней стены за большим столом сидел старый вей с пожухшими крыльями, терпеливо ожидая пробуждения пьяного балагура. Иногда в Краку залетали зеваки, чтобы потом сразу разнести по столице новость о том, кого сегодня приговорил справедливый Зактр, и, видя в клетке Тиама, решали остаться до победного конца, потому что личность арестанта слишком часто мелькала в местных новостях и каждый раз заслуживала бурного обсуждения вперемешку со смехом и восторгом. В итоге, к моменту реального пробуждения Тиама в пещере собралось так много веев, что Крост еле протиснулся вперёд, чтобы увидеть того вея, который собрал так много зрителей.
"Опять этот безродный выскочка",- подумал тогда Крост, увидев в клетке спящего Тиама.
В следующее мгновение арестант открыл глаза и невольно вздрогнул от громкого рукоплескания зрителей его пробуждению.
-Что за сборище?! Не так уж часто я напиваюсь, друзья мои,- еле понимая, где он находиться, пробормотал Тиам, принимая сидячее положение.
-Тихо всем,- громогласно прокричал судья.- Приведите проказника ко мне.
Стражники вывели арестанта под улюлюканье толпы и подвели к большому столу, за которым решалась его дальнейшая судьба. Строгий взор судьи не смущал Тиама, потому что он попадал в Краку не в первый раз, и наказание обычно сводилось стеганию палками по рукам, ведь безродный молодой вей славился своим мелким воровством. Казалось бы, что можно было украсть в Валевии, где придавали небольшое значение драгоценностям и деньгам, и не испытывали потребности в хранении еды, благо она росла везде. Но веи всё-таки ремесленничали, занимались производством ари и других напитков, причём с приходом к власти Инеи занятия жителей сияющей страны ещё больше разнообразились, поэтому Тиам воровал всё, что можно было выгодно обменять или подарить за услугу, а ещё и потому, что ему казалось это правильным. Такой порыв - взять, что не так лежит или прокрасться в чей-либо пещерный дом, особенно приближённых к королеве,- у сироты возникал всегда после пары кувшинов ари или вина, и на утро он обычно смутно мог припомнить о хмельных подвигах.
Зактр стукнул ладонями по столу, призывая зрителей к тишине, и все послушно замолчали, не желая угодить в башню позора за болтовню, мешавшую судье. Пожилой вей нахмурился, осматривая Тиама с ног до головы, и что-то подсказывало воришке, что на этот раз он не отделается десятком ударов палками по рукам или сотней ночей в башне позора.
-Говорил ли я тебе, Тиам, что не желаю больше тебя видеть в одной из этих клеток по какому-либо поводу?!- грозно вопрошал Зактр.
-Говорил,- виновато потупив взор, отвечал Тиам. Единственное, что его вводило в дрожь в данный момент - это мысль о самом суровом наказании в стране - лишении крыльев, но он изо всех сил заставлял себя надеется, что такой суровости пока что не заслужил.
-Я говорил, что следующее наказание будет очень болезненным и неприятным как для тела, так и для твоего сознания,- уже не спрашивая, а констатируя факт, продолжал судья, вводя в ужас даже зрителей, которым бояться было нечего.
-Тебя схватили пьяным с крадеными камнями, полученными королём Арленом в дар от селийской принцессы Анари. У тебя хватило наглости проникнуть в дворцовую сокровищницу, - Зактра затрясло от самой мысли, что Тиаму удалось обокрасть королеву. - Мы узнаем, если тебе кто-то помог в этом. Ты пожалеешь, что прикоснулся к королевским реликвиям своей грязной безродной рукой.
-Да плевать, - воскликнул с такой же ненавистью Тиам, услышав в свой адрес это обидное слово "безродный".
-Забудь о солнечном свете, о сиянии лиизий, о дуновении ветра, вор. Я лично буду рекомендовать королеве приказать тебя обескрылить и навечно запереть в башне Позора. Уведите его на дознание с пристрастием и без признания о том, кто ему помогал, не прекращайте.
Невольный шёпот удивления раздался среди толпы, которая не часто слышала такой жёсткий приговор в Краке. Но только Крост наблюдал за арестантом с улыбкой на губах, потому что в тот день нашёл отличного болвана для своего плана. Испуг и отчаяние на лице Тиама, которого уводили в вечное заточение, полного боли и одиночества в темноте, убедительно говорили ему, что узник пойдёт на что угодно ради свободы. Ещё тогда Крост умел подкупать тюремщиков Башни Позора, но решил не спешить в этот раз, позволив Тиаму сполна ощутить на себе все неприятные прелести допроса, которыми славились застенки этого мрачного места.
Через пару дней самое обидное, что приходило в голову изнеможенному пытками узнику, лежавшему на холодном полу в кромешной темноте, это то, что ему так и не удалось вспомнить, зачем и каким образом он проник в королевскую сокровищницу. Без сомнения, он понимал, что уже совсем скоро его обескрылят и бросят гнить в одной из камер до скончания жизненных сил, и пытался учить себя хотя бы в воображении видеть солнечный свет и наслаждаться дуновением ветра свободы. Рассчитывая всегда только на себя, Тиаму не приходило в голову, что кто-то из друзей, с которыми он любить выпивать ари, мог бы решиться на нападение на Башню Позора ради его спасения. Поэтому, трезво оценивая причины и следствие, он не держал зла ни на кого, но чувствовал всё-таки обиду на судьбу, которая не поставила его на тот путь, который не привёл бы к такой плачевной развязке. Так и проходили дни узника, пока однажды дверь не открылась и не впустила вместе с ярким светом фигуру Кроста. Заговорщик предполагал увидеть Тиама в плохом состоянии, поэтому принёс с собой целительный отвар, купленный у столичного деляги, часто летавшего в магическую лавку в Селию. Отвар сразу придал сил Тиаму и вернул желание бороться за жизнь, которое от отчаяния уже начало исчезать.
-Ты или идёшь со мной и подчиняешься во всём, или остаёшься тут, - сказал Крост, не желая раскрывать свой план в застенках тюрьмы. - Без лишних вопросов. И, если твоему слову можно верить, поклянись в верности мне.
Только глупец на месте Тиама мог бы подумать, что освобождение из Башни Позора при таких обстоятельствах могло сулить что-то позитивное. Будучи очень смышлёным веем, он допускал мысль, что незнакомец мог бы приказать ему убить кого-то, чтобы обрести свободу. Тиам заранее принимал это предположение, потому что выбраться из башни было куда важнее мук совести на данный момент, к тому же он не привык играть в благородство и честь, как приближённые к королеве веи. Но он так же понимал, что не станет испытывать чувства вины, если предаст своего освободителя и нарушит клятву верности, если поручения и приказы пойдут в разрез с правилами, которым он придерживался по велению сердца и неизменной родовой памяти, которые стали его единственными воспитателями. И, научившись врать мастерски, что раньше часто спасало ему жизнь, Тиам, не скрывая радости и нетерпения вырваться на свободу, поклялся:
-Клянусь каждой складкой своих крыльев и жизнью быть верным тебе до конца.
-Тогда летим.
Пролетая по просторным коридорам Башни позора и видя, как равнодушно стражники провожали их глазами, Тиам перестал тревожиться, что им не позволят покинуть проклятые застенки. Когда же ветер свободы дунул в лицо бывшему узнику и ощущение счастья переполнило его незатейливое сознание, он поклялся себе больше не красть, чтобы иметь возможность наслаждаться просторами Валевии до конца своих дней, а не гнить заживо в Башне позора. В тот же самый миг бывший узник осознал, что его переполняет желание пуститься наутёк от освободителя, чтобы остаться в неведении о его грязных планах, но сразу пристыдил себя и послушно последовал за Кростом, чтобы постараться всё-таки отплатить вею за риск, ведь из Башни Позора редко кому удавалось бежать. Из предосторожности Крост не привёл Тиама в свою столичную пещеру. Вместо этого они устроились в дупле старого дерева недалеко от Абары. Пространство этого вместительного укрытия было заполнено разными людскими вещицами, которые Крост почему-то собирал, но не хранил у себя дома. Пока его освободитель суетился над кружками с ари, Тиам внимательно за ним наблюдал, пытаясь раскусить замыслы или хотя бы то, с каким веем свела его судьба. Манеры и поведение Кроста выдавали в нём вея светского. На его поясе красовалась шпага с искусной резьбой, что позволяли себе носить те, кто жил ближе к королевскому дворцу. Эти наблюдения ещё больше заинтриговали Тиама, ломавшего теперь голову зачем такому успешному вею понадобилось играть с огнём, чтобы заполучить безродного заключённого.
-Что ж, выпьем за обретённую вновь свободу! - торжественно воскликнул Крост, протягивая кружку с ари Тиаму. Молодой вей без опаски взял кружку и выпил залпом вкусный напиток, по которому, конечно, скучал в заточении.
-Можно сразу переходить к делу, любезный спаситель, - смачно причмокнув, сказал Тиам. - Не будем притворяться, что мы давние друзья, или что-то в этом роде. Тебе явно что-то понадобилось от меня, так что мне не терпится узнать, что именно.
-Ты поможешь мне стать королём!- не смущаясь своей цели, потому что он жил ею день и ночь, и только этот план ежесекундно обдумывал последние годы, произнёс Крост и наполнил кружки новой порцией ари.- Я пудрю волосы в серый цвет и крашу крылья в зелёный назло королеве, но и чтобы она думала обо мне чаще, чем об остальных подданных, которые вхожи во дворец.
-И какая же моя роль в этом представлении?
-Ты обкрадёшь королеву, а я верну ей её реликвии и заслужу благодарность.
-Да ни за что!- в сердцах воскликнул Тиам, ведь всего час назад он поклялся себе больше не красть, тем более у королевы всё те же злосчастные реликвии.- К тому же, кто поверит, что я сбежал из Башни Позора, чтобы снова проникнуть в сокровищницу?!
-То будет совсем другой тайник, друг мой. Мало кто вспоминает теперь, но Её Величество когда-то была обычной веей и любила.
-Кого?
-О, об этой истории шла молва долго, многие очевидцы уже умерли, но пока они были живы, то всем рассказывали, чему стали свидетелями. Великая битва параков с лесной стаей Золо, в которой дрался и возлюбленный будущей королевы - Астло. Он был прахом - наёмным убийцей, которых и по сей день боятся не только у нас в Валевии, но и в Селии с Илией. Именно та битва помогла Инее стать королевой, но, заимев корону, она потеряла того, кого любила. Эта боль не отпускает Её Величество, она страдает и тоскует. Ей невыносимо жить без него, поэтому в тайне от всех она посещает свой тайник в лесу, где сохранила личные вещи праха - реликвии, дороже которых у неё никогда не будет. Вот их ты и украдёшь.
-Да она меня за это не только в Башню Позора упрячет...
-Ты погибнешь от моей шпаги, а на самом деле притворишься мёртвым. Королева будет наблюдать за нашим поединком, и её благодарности не будет предела. Я стану её мужем, а затем и королём, а ты улетишь из Абары и будешь наслаждаться всем тем, что радовало тебя до заточения.
-И ты обещаешь быть хорошим мужем и королём?- наивно спросил Тиам.
-Конечно, а как же иначе?!- без запинки отчеканил Крост, сам на мгновение поверив собственным словам.
-Ладно, я согласен.
Радость отразилась на лице Кроста и тело задрожало от предвкушения обладанием власти. Но он и не догадывался, что безродный юнец увидел в плане столичного франта огромную выгоду для себя самого. В ту же ночь оба заговорщика отправились к королевскому тайнику, чтобы понаблюдать за Инеей и уточнить детали плана. Закутавшись в чёрную накидку с капюшоном на голове, королева не подозревала, влетая в неприметную пещеру в скале, что её тайник давно уже обнаружили. Она провела наедине с воспоминаниями около часа и тихо удалилась, оглядываясь по сторонам.
-Её никто не сопровождает, - удивился Тиам.- Она отважная.
-Всего лишь вея, не способная справиться с потерей.
Несколько дней ушло у заговорщиков на закрепление каждой детали плана, чтобы всё прошло без ошибок, и наконец, настала та судьбоносная ночь, изменившая впоследствии жизнь обоих веев. В оригинале плана Тиаму отводилась очень простая роль. По сигналу Кроста, который следовал за королевой к тайнику, молодой вей должен был залететь в тайник и выбраться из него как раз в тот момент, когда Инея подлетала к заветному месту скорби. Увидев королеву, Тиаму предстояло пуститься наутёк. Крост не сомневался, что Её Величество погналась бы за ним следом, крича и проклиная, и на этот голос как бы случайно и прилетел бы на помощь столичный франт. Завязался бы кровавый поединок и вскоре бездыханное тело Тиама упало бы вниз в траву, а благородный Крост протянул бы королеве её реликвии со словами:
-Королеве сердца моего возвращаю я украденное этим безродным выродком.
И у столичного франта не возникало никакого сомнения, что Инея проникнулась бы к нему тёплыми чувствами после этого поступка и согласилась бы стать его женой со временем.
В назначенный день Тиам проснулся раньше Кроста и в ужасе воскликнул, беспардонно пробуждая благодетеля:
-Тайник пуст!
-Как пуст?
-Я слетал сейчас, чтобы убедиться, что всё в порядке, и оказалось, что тайник пуст.
-Ты врёшь, он не может быть пустым, если ты его не опустошил, грязный предатель,- в гневе подлетая к Тиаму, прокричал Крост.
-Да клянусь тебе, я ничего не трогал,- играя испуг на лице, уверял его Тиам.- Зачем мне красть то, что не имеет ценности ни для кого, кроме королевы. Я беглый вей, она прикажет меня обескрылить как только поймает с рухлядью возлюбленного.
-Но это невозможно.
-Может она заметила, что мы следили за ней?
Крост вытаращил чёрные глазки на безродного воришку, принимая возможность, что королева заметила их и перепрятала свои сокровища. Столичный франт пулей вылетел из убежища и помчался, чтобы лично убедиться в том, что тайник опустел. Когда же он долетел до скалы и проник внутрь, то увидел всё на своих обычных местах, как любила оставлять королева после каждого посещения. На мгновение Крост растерялся, но потом, догадавшись, что Тиам его обманул нарочно, покинул королевский тайник, чтобы угодить прямо в поле зрения королевы Инеи и её стражников. Немного поодаль на ветке дерева сидел Тиам и с большим интересом смотрел, чем всё закончится.
-Ты изгнан из Абары навсегда, Крост,- сказала королева Инея тем тоном, которому было бесполезно возражать.- Услышу о тебе ещё раз - ты будешь умирать долго и мучительно, поэтому лучше покинь пределы Валевии, чтобы не испытывать судьбу. Убирайся.
В тот миг Крост не проронил ни слова, взглянул на вея, который предал его доверие, и уже знал наверняка, что вернётся и отомстит. Как только фигура заговорщика скрылась из вида, королева приказала стражникам перенести её реликвии во дворец и потом подлетела к Тиаму, чтобы поблагодарить, но застыла не в силах произнести ни слова. Он сидел в такой же озорной позе, в которой часто любил устроиться Астло, и его взгляд напоминал ей погибшего возлюбленного, и даже улыбка чем-то напоминала королеве о её дорогом прахе.
-Ну что, Ваше Величество, мне возвращаться в Башню Позора или всё-таки простите меня в последний раз?- настороженно спросил Тиам, не понимая замешательство королевы и слёз в её глазах.
-Можешь ли ты погостить во дворце?- наконец спросила Инея.
-Как гость?- уточнил Тиам.
-Конечно, за твою услугу ты заслуживаешь хорошей награды...
Тиам улыбался, вспоминая, как неуверенно поначалу королева намекала ему на свои чувства; как он поначалу пользовался её привязанностью, а потом и сам почувствовал влечение. Он скучал по Инее, заменившей ему семью, которой так не хватало в его жизни. И теперь, находясь в темноте наедине со своими мыслями, оставалось жить прошлым, потому что застывшее настоящее пугало и не сулило ничего хорошего. Он знал, что Крост снова навестит его, чтобы измываться и мучить, поэтому ещё крепче цеплялся за радужные воспоминания, придававшие ему сил терпеть и всё ещё не падать духом. Но когда дверь заскрипела и на пороге появилась фигура короля с плетью в руке, Тиам невольно начал отползать к дальней стене, но не от страха, а желая защитить крылья, прижавшись к холодным камням.
-Сегодня, друг ты мой милейший Тиам, для тебя у меня имеются две вести. Первая - это та, что я выбью из тебя всё, что мне позволено, с такой яростью, что ты будешь просить пощады, слёзно, позорно, униженно. А вторую ты уже узнаешь после.
Даже если бы Тиам захотел сопротивляться, он не смог бы отражать удары плети, ибо его руки сковывали тяжёлые цепи. Нещадные удары резали его кожу и плоть, заставляя волей-неволей стонать.
"Только не крылья,"- повторял про себя узник, но не в его власти было остановить желание Кроста доставить обидчику как можно больше страдания. Плеть стегала Тиама до тех пор, пока крылья не превратились в ошмётки, а на спине не осталось почти кожного покрова. Только тогда Крост, глядя безумным взором на деяние рук своих, насытился местью.
-Ну что, жив ты там?- зная, что Тиам его всё равно не услышит, впав в беспамятство от боли, спросил Крост. Он подошёл к узнику и приподнял его голову, схватив за копну голубых волос, чтобы постучать кулаком по лбу.
-А ну ка не спать! Не слышит. Воды принесите похолодней.
Стражники вылили большой кувшин воды на голову Тиама и только тогда он немного зашевелился. Крост снова схватил его за волосы и сказал без тени сочувствия:
-Больно? Это могло быть лишь началом твоего ежедневного развлечения в этих четырёх стенах, но всё-таки Валевия важнее мести, как сказала моя жёнушка. Кто знает, может быть, мне ещё представится возможность, но не сейчас. Сейчас важнее помощь власов, с которыми ты завёл дружбу. Ты полетишь и попросишь защиты для Валевии.
-Крылья, - единственное, что смог пробормотать Тиам.
-Отрастут твои обрубки, полетишь и уговоришь лесных отшельников встать на границе Валевии. Только власы смогут справиться с ки, не зря они водили дружбу давным-давно с красноносыми. Трое моих прахов полетят с тобой, чтобы показать этим упрямцам на что способны веи, если им не помогают.
-Как же они отрастут?- не в силах удержать слёзы, промычал Тиам, уткнувшись лбом в каменный пол.
-У тебя повреждены лишь мягкие ткани крыльев, которые легко восстановить, плакса, - наслаждаясь временным отчаянием Тиама, ответил Крост. Он вынул из мешочка на поясе небольшой сосуд с прозрачной жидкостью и полил сначала каждое крыло (то, что от него осталось), а потом и спину вея.
-Я трачу на тебя очень дорогое колдовское зелье, мерзавец, предатель, выродок тупоголовый, - приговаривал Крост. - Даже не думай сбежать от моих прахов. Если всё, что ты мне рассказал про власов, правда, прахи помогут спасти сына правителя лесных отшельников. И тогда владыка Тибел будет рад услужить веям. Это же сын, а не какой-то безродный вор, погибает в Рине.
Раны Тиама быстро заживали благодаря дорогому зелью и его крылья постепенно принимали утраченную форму и силу. Да и сам вей заметно оживился и смог встать на ноги перед своим мучителем. Лютую ненависть Тиам испытывал к Кросту, потому что он погубил его возлюбленную королеву, но теперь, когда их родная страна погибала, бывший воришка оставил прежние обиды на потом и даже оправдал экзекуцию над собой, понимая, что только так новый король смог смириться с тем, что узник вот-вот покинет застенки Башни Позора. Пусть Крост и хотел когда-то обмануть королеву Инею, но всё-таки именно он спас его из заточения в первый раз и, получалось, собирался сделать это снова несмотря на предательство Тиама.
-Что ж, я не пожалею собственной жизни, чтобы уговорить владыку помочь Валевии,- поклялся королю Тиам.
-Не дави на жалость владыки, дави на выгоду. Если в Илию прибудут ки через Валевию, то всем не поздоровится. Придумывай беды, которые могут обрушиться на Илию, если границы Валевии не защищать.
-Но кто будет защищать границы Валевии со стороны Селии?
-С этим пока справляются мои прахи. Трупы приходиться сжигать и днём и ночью, так что наши границы уже напоминают Огненные болота. Торопись, Тиам. Пусть власы позовут на помощь илийских илларов.
-Не думаю, что в Илии осталось много илларов, да и недолюбливают их власы. Будет трудно сдвинуть с места владику Тибела, ведь он не стал слушать о том, что его сын в беде. Я лишь надеюсь, что он так повёл себя, чтобы не потерять лицо. Возможно, власам нельзя показывать отеческие переживания непрошенным гостям.
-На это и я надеюсь. Конечно, мои прахи смогут справиться даже с небольшой армией, но против силы ки, если Миаста нападёт, им не устоять. Боюсь, что от зелёного пламени мои верные прахи превратятся в пыль и битва закончиться мгновенно. Я наслышан о ки и слыхал про власов. Неспроста они имеют чешуйчатую кожу, которая, возможно, в древности как раз и защищала их от ки. Кто знает, может ки покинули Илию потому что не смогли справиться с такими соседями. Убирайся уже, безродный увалень, торопись, - толкая Тиама к двери, прикрикнул в конце Крост, боясь, что ещё чуть-чуть и он передумает отпускать узника.
14 глава.
Ночи стали тёмными без сияния валевийских лиизий, но это мало помогло бы беглецам от раган и ки, ибо они усвоили ошибки предыдущих войн колдунов с илларами и не желали их повторять. Миасту всегда удивляла беспечность Гелия, с которой он позволил беглым илларам подолгу скрываться по лесам да горам. Глава касты раган первым делом после удачной экзекуции бывшего короля приказала организовать дозорных ки по всем лесам да чащам, по всем болотам и горам, чтобы никто не смел прошмыгнуть куда-либо незамеченным и замышлять какие-то козни. Ки уверяли, что могут чувствовать магию за многие километры вокруг себя и безошибочно направлять свою силу в нужные направления и точки в пространстве. Этот факт благоприятно соединялся с замыслом Миасты о строгом дозоре всей Селии с малой численностью самих дозорных, поэтому касте был отдан приказ связать дозорной паутиной всю страну, не привлекая к себе внимания. Поэтому был издан королевский указ, который настоятельно советовал народу Селии и гостям страны не использовать магию без надлежащего разрешения, чтобы не попасть ненароком под руку ки. Поначалу, то бишь в первый день, простой люд воспринял такой поворот событий как что-то несерьёзное, но хватило всего нескольких дней и пары десятков жертв, о которых разнесли весть, конечно, пернатые сплетницы, чтобы магические лавки опустели, а все купленные в них товары были спрятаны с глаз долой подальше, а порой и поглубже до лучших времён. Теперь по всей стране магические помехи создавали разве что раганы, единичные колдуны и те, кому повезло или хватило средств умаслить новую власть, не считая беглых илларов и подпольных упрямцев.
Но если большое внимания уделялось лесам и горам Селии, про реки и океаны раганы немного подзабыли, или попросту оставили на потом, потому что оживлённая торговля между городами на время прекратилась, и только рыбаки да местные богатые повесы, прогуливая друзей и дам сердца, бороздили теперь речные воды. Поэтому пять больших галеонов (когда-то король Александр по памяти набросал чертежи этих кораблей, которыми увлекался в юности) могли бы вызвать подозрение, если бы корабли показывались всем на обозрение днём, но хитрые капитаны расправляли паруса лишь по ночам с того дня, как власть перешла к принцессе Иссиль и Миасте, а днями прятались в искусственных зарослях, на свой страх и риск пользуясь семенами колосты, обработанными заклинанием быстрого роста. На борту каждого галеона находилось около 300 воинов - всё, что осталось от верного Легису войска. То были корабли, которые он отослал на запад, чтобы иметь небольшой резерв. Теперь же 5 командующих пытались пробраться к устью Сельвии, чтобы покинуть берега родной страны и добраться до Илии, дабы просить помощи у королевы Ста-Ста, о которой ходили разные слухи, но в том числе и такие, что она сама являлась раганой, ибо за несколько столетий не то что не умерла, но даже не постарела, похоронив давно мужа и всю его высокопоставленную родню. Конечно, королеву Илии благодаря таким слухам можно было бы заподозрить в сговоре с Миастой, но даже слепые и глухие знали о недоверчивых отношениях между Селией и Илией после войны, что послужило отделению илларов пёстрой страны (как порой называли Илию) от давления Совета Илларов Селии. А когда принадлежность королевы к касте раган стала очевидна, Ста-Ста провозгласила свободу магии в стране, благодаря чему в Илию сбежали те немногие колдуны и раганы, которые к тому времени остались в живых в Селии. Немногочисленное магическое сообщество пёстрой страны всегда оставалось где-то на задворках Совета Илларов, поэтому большой разницы после расторжения связей в Илии никто не ощутил, ибо использование магии здесь было слабо распространено благодаря тёплому климату и доступности пропитания. Единственное, что строго-настрого Ста-Ста повелела колдунам и раганам - не забывать о ценности жизни каждого живого существа, иначе грозила высылкой обратно в Селию или вечным забвением. И хотя открыто колдуны не смели перечить королеве, на самом деле весь мир знал, что в Илии в лёгкой доступности осуществлялся тёмный колдовской сервис, способный помочь в любом грязном дельце. Такое положение вещей, когда магии и так жилось хорошо и свободно, не могло не настораживать пятерых капитанов кораблей, ведь ссориться с Миастой было не выгодно для Ста-Ста. Но скрываться в Селии королевскому полку, состоявшему из 1500 воинов, не оставалось возможным, ибо припасы быстро заканчивались, каждый день мог завершиться пленением, поэтому лишь бегство в Илию могло их спасти и дать надежду на возвращение с подкреплением или без.
Несколько ночей пара опытных глаз следила за удачливым королевским резервом, и всё больше убеждалась, что без его помощи они далеко не уплывут, хотя отдавал должное успешной дневной маскировке, скрывавшей даже высокие мачты.
Этим утром, замаскировав как обычно бригаду кораблей, пятеро капитанов сидели в каюте неформального лидера и за горячим хорисом рассуждали про дальнейшие действия. Среди них не было опытных вояк, а лишь молодые новобранцы, ставшие командирами благодаря спешке короля и высокому положению родителей, которое, правда, не добавляло им морских навыков или воинских. Возможно, именно поэтому король по совету саги Каты, повидавшей не мало битв, отослал их в резерв вместе с такими же желторотыми воинами. Но, несмотря на молодость и неопытность, пятерым капитанам всё же удалось спасти и себя и свои батальоны от раган. Неформальным лидером среди них стал самый старший и опытный командир, за плечами которого была одна единственная битва в столице, когда ему и ещё двадцати воинам пришлось разгонять разбушевавшихся гномов. Этому молодому человеку исполнилось недавно 25 лет и, как сын знатного торговца Герана, он не смог отсиживаться после клича Его Величества о помощи. Всё произошедшее он, как и все остальные молодые воины, воспринимал как приключение вместо того, чтобы с серьёзностью прожитых лет посмотреть на проблему и стремиться победить во что бы то ни стало. Каждый из них для себя давно уже решил, что победить раган не являлось чем-то сбыточным на данный момент, поэтому только надежда помогала им двигаться вперёд и хитрость лидера - Окмора.
Если постараться описать внешность Окмора несколькими словами, то он, как и Пагор, родился в смешанном браке, но не между власом и человеком, а между пагалой и ортом. И если пагалы (розовокожие люди-хамелеоны с жёлтыми бровями и необычным волосяным покровом) худо-бедно были знакомы в Селийских городах, к тому же теперь пользовались немалым спросом у раган, то с нелюдимыми ортами дело обстояло сложнее. Так повелось, что ортам были чужды городские проблемы, ибо они селились в основном в лесу на правом берегу Сельвии на юго-востоке страны. Угрюмые и молчаливые, они мало кого подпускали близко к своим селеньям и мало интересовались проблемами страны. Окмор унаследовал от отца очень яркие внешние признаки орта - красные зрачки и волосатые уши, даже можно сказать, что покрытые мягким пушистым мехом уши, которые в добавок ко всему ещё и заострялись, как у кошки. На пальцах юноши виднелись характерные острые, словно звериные, ногти, которые могли сослужить неплохую службу в безоружной битве. А завершал отцовский генетический подарок могучее строение тела с невероятно быстрыми и сильными ногами, что для воинской службы выходило идеальным даром. От матери пагалы Окмору тоже досталось самое нужное и необходимое, поэтому никто не смел над ним посмеиваться, если желал остаться в живых. И благодаря дару от матери, он мог сливаться с окружающей средой, не используя магии, поэтому частенько ходил на разведку в близлежащие деревни, чтобы узнать последние новости, ибо птицы перестали разносить сплетни.
Этим утром, пока батальоны спали перед очередным ночным плаванием, Окмор хотел предложить новый план, чтобы безопасно пройти мимо столицы, следующей ночью, но неожиданный стук в дверь прервал его начатую речь. На пороге появилась грозная, замурованная в кольчуге, видавшей не мало битв, фигура воина-иллара Врокила. Сдвинутые злобно брови, чумазое лицо, покрытое ссадинами, потрёпанный вид не только одежды, но и длинной бороды и грязных волос, не внушали ничего хорошего пятерым командирам, хотя несколько из них и догадались уже, что перед ними возник чудом выживший иллар-воин.
-Кто вас учил карты читать, вы куда собрались плыть? - выпалил Врокил с самого порога, как обычно не заботясь о мягком подходе к проблеме. - Вам несказанно повезло, что один из последних илларов Селии наткнулся на ваши корабли.
-Любезный, сдаётся мне вы явились отговаривать нас,- не выказывая перед илларом даже мимолётного страха или волнения, произнёс Окмор, а остальные юнцы благоразумно решили помалкивать.
-Помню появление твоих родителей в Геране. Орт и пагала с мешком драгоценных камней. Рицы сразу заподозрили неладное и лишь вмешательство Совета илларов поумерило их пыл,- сверкнув злобными глазками, прошипел Врокил, явно давая понять, что тайны обычных букашек, коими для него являлись все жители планеты, кроме илларов, ему очень хорошо известны. Но столь наглый намёк на тёмное прошлое родителей не смутил юного лидера.
-Вы явились угрожать или помогать я что-то не возьму в толк? - уточнил Окмор.
-Я бы вас запеленал, молоком напоил и спать уложил, но вынужден помогать, раз уж вас сделали воинами Его Величества,- намекая на очень юный возраст оппонентов, признался Врокил, и усмехнулся, садясь наконец за стол. - Вы куда путь держите? Чтобы добраться до Ставина, нужно будет обогнуть Селию и Илию по вечно бушующему Капризному океану, пройти вдоль всего южного илийского побережья и только тогда получиться войти в устье Бены.
-Мы подумывали и о другом пути вдоль северного побережья Селии и дальше на Юг по океану Надежды,- важничал Окмор.
-Это не ускорит ваш путь и не облегчит.
-Но всё же лучше оставаться в открытом океане, подальше от раган, чем тут на реке, пусть и напоминающей бескрайний океан,- уже вмешался другой капитан, но злющий строгий взор Врокила лишил его дара речи на всё оставшееся утро.
-Да вы потопите все королевские корабли во время первого же шторма. Открытый океан им подавай. К тому же королева Ста-Ста ещё та стерва двуличная, съест ваше мягкое молодое мясцо на обед и не поперхнётся.
-Любезный, мы не можем прятаться в ложных зарослях колосты вечно. В любой момент раганы прознают и щелчком ки сотрут нас с речной волны.
-Поэтому учитесь терпению и подчинению. Отныне я вас веду за собой, вы подчиняетесь, ибо я и старше и мудрее и опытнее, или сгинете за глупость несусветную...
Вот так в одночасье Окмора лишили предводительства, даже не спросив позволения, с чем он не мог спокойно мириться. Юноша надул губы и уже готовился что-то возразить, явно что-то заумное, как ему казалось, и железобетонное по аргументам, но Врокил перебил его порыв:
-Мы отправимся во Флиурию, вас нужно спрятать там, куда раганы навряд ли прилетят в скором будущем.
-Флиурия?! - воскликнули пятеро капитанов разом, зная о далёких островах скудную информацию, ибо флиуртийцы и материковые страны не общались уже много столетий.
Когда-то Селия претендовала на эти земли, билась с жителями этих земель, которых называли ирнцами по названию столицы - окружённого горами города Ирн. Но поселенцы не прижились на островах, и после битв и других событий времён Брадо, Флиурия стала запретным местом на карте.
-Да, на Флиурию! - невозмутимо повторил Врокил. - Семь островов и главная Земля найдут место для нас, а если нет, то там всё равно пока будет безопаснее, пока я буду раздумывать как умаслить власов примкнуть к нам, чтобы противостоять раганам. По древним рукописям выходит, что только они способны дать отпор красноносым рабам Миасты,- добавил иллар, намекая на ки. - Ещё есть слабая надежда на трусливых илларов Илии, но, скорее всего они уже попрятались по таким глубоким норам, что их не найдёт самая упрямая землеройка.
Окмор всё-таки не хотел сдавать позиции лидера, и поэтому возразил:
-Слишком долгое плаванье ты затеял, иллар. Мы не просили у тебя помощи и я не думаю, что Его Величество хотел бы, чтобы мы прятались, вместо того, чтобы искать союзников для его спасения.
-Ваше Величество было посрамлено и уже никогда не оправится от этого . Узнай он, что я вызвался помогать его капитанам выжить, то обрадовался бы. Ты огрызайся да знай меру, мальчишка, иначе я за себя не ручаюсь. Когда последняя частичка рама умрёт с самым последним илларом, всю Землю сожмут в кулак раганы так сильно и беспощадно, что твоя мелкая обида из-за потери командовать, покажется каждому на этих кораблях позором воинским. Важнее сохранить остатки верного королевского войска, преданного Свету, чем уважить твоё самолюбие.
Четыре капитана молча переводили взор то на иллара, то на своего бывшего лидера, слушая их перепалку, ибо Окмор был глух к умным речам старика, и уже предчувствовали, что их друг разжигает погребальный костёр сам себе или протаптывает прямой путь в корабельную темницу. В отличие от своего лидера, они не отличались странными родителями, ибо их вырастили обычные люди, хотя и очень богатые. Убивать Окмора Врокил, конечно, не стал, но в момент, когда его терпению пришёл конец, так топнул ногой, что затрещал весь галеон, в комнате сверкнула молния, грозя поджечь всё вокруг, и, когда, зажмурившие на миг глаза капитаны, снова их осторожно приоткрыли, обнаружили перед собой только иллара.
-Что ж, теперь я командую ведущим кораблём и готов выслушать новые возражения,- процедил сквозь зубы Врокил таким подозрительно спокойным тоном, что возражения могли бы появиться разве что у великого глупца или упрямца, коими четверо капитанов себя не считали, поэтому заявили, что возражать не намерены, хотя, конечно, не очень остались довольны заточению друга. И, догадываясь о мыслях юнцов, Врокил добавил:
-Посидит пару дней в темноте в раздумьях, ничего с ним не станет, потом выпущу. Корабли уже покинут берега Селии и ему некуда будет бежать...Или лучше оставить его на берегу на съедение Миасте? Мне не нужен бунт на корабле из-за глупого мальчишки.
-О, нет, Окмор возьмётся за ум, почтенный иллар, не оставляйте его на берегу,- чуть ли не взмолился самый младший из капитанов, отличавшийся мягким покладистым характером и прямо женской чувствительностью, но пользовавшийся огромным уважением у своей корабельной команды и воинов за смелость и порой даже одержимые игры с опасностью. Врокил посмотрел на него тем уничижительным взором, которым обычно одаривают существа не от мира сего, которым не место там, где они оказались. Что поделать, воины-иллары ценили силу и внешние воинские характеристики, а младший капитан выглядел таким позорным хлюпиком, что оставалось только удивляться, почему до сих пор на его корабле не нашёлся кто-то, кто бы позарился на его место.
-Молодняк, лучше мне не перечить. Воины должны исполнять приказы, не обдумывая их. Я был воином дольше вас и знаю что к чему. А теперь я очень зол и из последних сил стараюсь не пойти по тёмному пути пуще прежнего, ибо и так очень долго оправдывал охоту на колдунов и раган светлыми помыслами Совета илларов. Я один из последних, на этот раз раганы сумели то, на что у Гелия не хватило сил. Поэтому перечить мне - это как играть с острым лезвием кинжала, умея лишь сосать мамкину титьку...,- очень убедительно, подведя жирную черту перед любым возможным возражением, процедил сквозь зубы Врокил.
-Ну а что если мы вернёмся во дворец, присягнём на верность новой королеве, а на самом деле спокойно будем готовить свержение раган и самозванки на троне в тылу врага, узнавая их слабости,- не дрожа от страха, но всё же испытывая леденящий ужас от осознания того, что иллар в данный момент очень опасен, вмешался снова самый младший капитан, озвучивая план, который давно уже обдумывал.
Казалось, в этот момент, замерли не только остальные капитаны, но и Врокил, и если королевские новобранцы не спешили даже моргать, то воин-иллар уже через секунду усмехнулся, а потом сразу же рассмеялся громко и заливисто.
-Да ты ещё наивнее, чем выглядишь, парень! - воскликнул Врокил. - Ты мог бы обмануть своего короля, всю его свиту и слуг, но раган и колдунов могут обмануть, как и илларов, только потомки короля Александра. При одном только взгляде на тебя и всю вашу братию, Миста поймёт не только заумный план, но даже узнает тайные вожделения и детские проступки.
Перед Миастой снова стояли близнецы, о которых она почти ничего не знала, разве что по слухам и преданиям, ибо этот народ клонов давным-давно покинул земли материка, и никто толком не знал куда же они направились. Даже иллары не представляли, в каком необычном мире на самом деле жила эта искусственная планета. Со времён отступников, превратившихся из илларов в колдунов, древние знания о начале жизни на этих землях запечатали и забыли. Лишь спустя много веков удалось заглянуть в древнее прошлое с помощью Брадо, колдуна Гелия, раганы Грагары и расколдованных карабов, да горстки их последователей. И именно в то время базанам улыбнулась удача заселить заново изначальную Родину всех тех, кто жил сейчас в Селии, Илии, Валевии и Флиурии. Всего лишь примерно пару веков назад истинная сила лиизий возродилась на тех Новых землях, разбудив жизнь в мёртвой почве, но никто не рассказывал об этом, не делился воспоминаниями былых подвигов по этой теме, словно кто-то лишил их этой возможности. Как она могла знать, что свет лиизий, замурованный древними илларами в Валевии, являлся питанием для рама, даря могущество и безграничную силу, а не просто диковенные плоды, которые помогали илларам в изготовлении некоторых чудодейственных порошков да настоек. Узнав о таком кощунстве, что её лишили возможности не зависеть от порошков и заклинаний, она бы перегрызла горло тем древним безумцам, которые собственными руками дали ослабнуть магической силе. И с какой завистью она бы слушала, как на новых землях базанов лиизии растут везде, не ослепляя и даря живительную энергию всему вокруг, хотя магией там пока что и не пахло - девственная природа наслаждалась тишиной и спокойствием ни кем и ничем не потревоженная.
Прочитав множество древних манускриптов, Миаста даже близко не приблизилась к этим знаниям, поэтому смотрела на базанов с неизменным любопытством и невольным подобострастием, потому что предугадывала огромную выгоду в этом общении, хотя сетовала молча, что не может прочесть их мысли...Она оставалась в неведении о безграничных знаниях, поэтому только вскользь задумывалась, не решаясь пока что спросить напрямую, почему базаны помогали ей в истреблении илларов, когда могли бы сами легко взойти на трон, уничтожив как илларов, так и раган с колдунами с помощью ки. Зная про давнее предательство отступника Иина, укравшего у базанов самое дорогое их сердцу устройство, Миаста могла бы заподозрить клонов в плохих намерениях мести служителям магии, но даже об этом она оставалась в неведении. Конечно, удивительная щедрость базанов была подозрительной, но рагана пока что с любопытством наблюдала, чем ещё ей смогут помочь могущественные покровители.
Базаны вышли из тени, но не спешили начинать разговор первыми, словно ожидали доклада о проделанной работе.
-Всё сработало, как вы предсказывали, базаны. Ваши обручи - это самая удивительная и надёжная тюрьма для сознания ки, потому что никто кроме меня и вас не знает, как ими пользоваться. Вы вернулись в Огненные болота? - распиналась перед своими благодетелями рагана, говоря учтивым услужливым тоном.
-Нет, - тихим, ровным голосом ответил один из базанов, не выразив никакой эмоции на лице. - Придёт день, и мы откроем тебе путь в наш новый мир.
-Обручи разрядятся через пару лет, но к тому моменту этому миру будет уже всё равно станут ли ки прежними,- добавил второй базан тем же постным тоном.
-Разрядятся?- совершенно не понимая значения этого слова, переспросила Миаста.