- Видал, как оно, - мужчина подпрыгнул на стуле, - раз, и бабах! Прямо со взрывом! С молнией! А?
- Вроде не ослеп еще, брат, - очень угрюмо пробасил мужчина по соседству, - садись. Разорался тут, как карапуз в купели! Утихни!
- Ничего...это...не разорался, - недовольно буркнул первый и прижал руки к груди, демонстративно выпрямившись возле витражного стекла лаборатории.
- Ага, не разорался. Еще и года нет эксперименту, а уже стекло ходуном ходит! Каждый день тарабанишь, - второй наклонился и постучал корявыми пальцами по гигантскому куполу. Стенки, толстые и пуленепробиваемые до безобразия, отозвались однотонным утробным эхом.
- Так это все электроника гудит! Пр-р-р-е, - первый зажмурился, пробуя сложное словечко на языке, - программа! Микросхему мне в мозг! Электроника, Тихон! Модель!
- Тебе электроника, а у них там гром. Прекращай! Вон, гляди! От твоей молнии дерево горит!
- Нехай себе горит!
- Тебе бы только нехай, Петро. Непрофессионально!
- Ой, не надо ля-ля, коллега, - толстяк сделал упор на последнем слове, - эти безмозглые обезьяны, небось, обделались от ужаса! Особенно рыжий - самый придурковатый. Клянусь Богом, истинный дебил.
- Побойся Бога! Такие слова гадкие говоришь! Нашелся, умник...
Тихон поднялся из кресла, перекрестился, схватил швабру, натянул резиновые перчатки и кивнул на пол.
- Хватай ведро! Еще блок немытый. Грязи по уши.
- Вечно ты указываешь, - Петро - пузатый монах - достаточно ловко для своей комплекции подхватил синее ведерко.
Немного задержался на выходе, ткнул товарища в бок, перекрестился и сказал:
- Ничего! Скоро наши смышленые монахи-ученые опровергнут теорию Дарвина. Не вечно ж им опыт этот проводить! Заканчивать пора. Истина не на стороне этих тупорылых макак!
- Дай Бог, Петро, дай-то Бог...
***
Рыжий сегодня хорошо провел день. Загнал двух туров и унес ноги от свирепого смилодона. Желудок полный, голова на плечах. Да, и свои в племени ценят умелого охотника и защитника. Чем не повод улыбнуться этому миру?
Хорошее настроение не смогло испортить даже жесткое мясо. Он жевал и улыбался. Улыбался и не прекращал чавкать.
Даже грохот с небес его нынче почти не пугал.
Бывало, Рыжий почти зарывался под землю. Потому что испытывал непонятный животный страх и священный трепет в груди.
Каждый раз, как небеса над головой протяжно гудели, горизонты ослепительно сверкали, а белый свет погрязал во тьме, он закрывал глаза и в мечтах взмывал к небесам, укутываясь в эти воздушные горы с головой. Ближе к богу.
Бог жил сверху.
Самый могущественный и сильный из всех природных.
Так считали старшие в племени. Именно бог в этот вечер носился по облакам, прыгал и скакал, топал и стучал, загоняя себе на ужин гигантских размеров эласмотерия.
Пир будет славный.
Непонятные вспышки рвали темное небо напополам тут и там. Но раны моментально затягивались. Вожак считал, что это бог разводит костер, дабы приготовить жирную тушу на ужин. А те дни, когда громыхало без вспышек, вожак списывал на неудачную охоту.
На неудачную охоту и голодного бога.
Со всеми бывает.
Рыжий почти погрузился в сон, как громко бахнуло! Прямиком с небес.
Одна из ярких божьих вспышек с неимоверной легкостью вонзилась в дерево у берега - сухая коряга занялась ровным желтым пламенем. Стало светло.
- Гроооом! - вдруг резко крикнул Рыжий на все племя. - Грооооммм!
"Дебил" наконец-то прозрел.
Узрел, что никакие это не божьи стрелы. Это такой же огонь, что и у них в кострах. Он вспомнил, как громко трещат сучья и поленья, пожираемые огнем, как аппетитно стреляют уголья в костре. Ведь это же гром, только в миниатюре!
Он понял все за мгновения. Быстрые, мелькающие, пьянящие. Картины возникающих в облаках разрядов неслись перед глазами. Раз стрела, еще одна, третья!
Так все и должно быть. Так задумано. Без бога и охоты на гигантского эласмотерия. Вся история с "охотой" придумана, насильно вбита в головы и зафиксирована там посредством страха и глупости. Он понял. Истина пришла сама по себе.
Без спросу.
И крикнул снова. Племя уставилось на него.
Он уставился на свое племя. Пальцы сжимали тлеющую корягу.