Мы его промеж собой Мальчиком звали - больно уж маленький был.
Придет, усядется на подоконник к нам в профиль, стрельнет сигарету - своих никогда не носил, - и как начнет рассказывать!
А рассказы все необычные, с сумасшедшинкой, бред, одним словом. Сначала - смешно. Потом призадумаешься, во сне кое-что разглядишь. И интересно становится. Даже если и смысла там ни на грош, это ж надо - так нафантазировать...
Вот, например. Говорил он, что человек устроен как столб с колесами. Колеса вращаются кругом столба на бешеной скорости, и только движение их и удерживает от падения. А по столбу вверх и вниз бегает красная змейка. И эту змейку надо кормить. Он так и подходил к кому-нибудь, и говорил: "Оголодала совсем твоя змейка". Мы, в шутку, ему - про бутерброды, про сервелат. А он машет рукой: ну вас, что вы понимаете в настоящем! Сам сузит глаза, и вглядывается в человека, точно пляска колес его завораживает. Всегда видел отчетливо то, чего другие не видят, словно в нескольких слоях жил.
А то явится, и грустно так на нас поглядит. Мы спрашиваем: ты чего? А он голосом мировой печали: вы ничего не знаете. Ну, не знаем - ты расскажи. Он и выдает: всеми нами управляют подводные люди. Распределяют, мол, количество воды в живущих на земле. Кому больше воды досталось, тот удачливее и счастливее. А сухие, сколько бы не старались, никогда своего не добьются. Нам смешно, еще бы - не новость: по колено море только пьяному, а просыхать хреново всегда. Он - убеждать нас: мол, про другую воду ведется речь, не про ту, что мы пьем. Разгорячится, маленький, и зрачки расширяются. Сам в белой рубашечке, шейка тонкая, голова большая, а ото лба по бокам - залысины. Немолодой уже, лет под сорок ему. Один всегда жил. Конечно, кто б его выдумки каждодневно выдерживал! А так - встречаемся раз в неделю, забавно. Не всем есть, о чем говорить.
Однажды Мальчик пришел совсем беспокойный. Он вообще впечатлительный был: чуть что - и взволнуется, доказывать начнет. Но ритуал соблюдал всегда: на подоконник, и - за сигарету. Только потом пускается в рассуждения и объяснения. Тут же - без предисловий, с порога:
- Волки. Волки пришли.
И глазами испуганно по углам шарит.
Мы только плечами пожали, переглянулись: решил, видимо, нас удивить. Мы ж никогда особо ему не верили, никаким доказательствам. А теперь он явно внимание хочет привлечь своими эмоциями. Маленького он роста был, и худенький - совсем как тринадцатилетний. Понятно, таким всегда бурную деятельность развивать надо. Но он перебил наши мысли.
- За мной они шли. Там ждут, во дворе, - и показывает на дверь.
- Ладно, - говорим, - Проходи. Будем чай пить.
- Какой чай, какой чай, - бормочет, и не разувается, - Там же... эти. Может, вы бы вышли сейчас со мной - они бы увидели, что нас много... ушли.
Напуганный - не на шутку.
- Так, - говорит ему наш самый главный, - Кого именно ты называешь волками?
Мы просто восхитились: что за правильный вопрос! В самом деле, звери-хищники по городу разгуливать не могут...
Но объяснить Мальчик не смог. Уговорил нас-таки выйти с ним вместе. Светло еще было, двор чистый, просматривается все. Ни души.
На всякий случай выглянули на улицу. Тихая улица, пожилые прохожие. Деревца с почти облетевшими листьями.
- Ну, где твои волки?
Мальчик губы поджал, задумался. Вернулись, попили чаю. Аня как раз пирог принесла. Общество вольных художников, спокойная и тесная компания.
Прошел месяц, наверное, и вот опять наступил четверг, день наших собраний. Уже несколько лет так собирались. Когда-то и цель была, и проекты. Все растворилось в улыбках, неторопливых разговорах за жизнь, или о чем-нибудь странном. А что еще человеку надо? За руку поздороваться крепко, посмеяться над безобидными анекдотами, покурить на балконе с кем-нибудь вместе. Так и в этот раз: в одном углу перешептываются девочки из училища, в другом - два бородача спорят о философском; хозяйка, конечно, на кухне, а одинокий непризнанный гений разглядывает чужие картины. И тут - вздрогнули все: суматошный, торопливый и громкий - стук в дверь.
Бросились открывать. Не дай Бог, случилось что. Мальчик стоит на пороге, весь мокрый. Дождь шел на улице. И он дрожит. Если б не выражение на лице - подумали бы, что от холода.
- Волки, - произносит одними губами.
- Черт, - нехорошо кто-то в коридоре поморщился. Но его отодвинули, женщины кругом Мальчика захлопотали, плащ с него снимать стали. А он не дается.
- Пойдемте, - говорит, - Теперь вы их точно увидите.
Уверен, многие в этот момент подумали про психиатров. Но не в наших привычках было своих сдавать. Решили, что сможем справиться сами. Не дурак ведь - наш Мальчик. Мы, в общем-то, задумывались о потустороннем, но всегда знали, что оно обязательно - по ту сторону. Там, где нас нет. Заглядывали, любовались и ужасались. Словно в гробницу египетского фараона. Но продолжали жить в наших уютных домах. Некоторые ходили и в церковь, но, разумеется, без фанатизма. А Мальчик, похоже, совсем запутался. Одиночество его что ли туда влекло, жизненная неустроенность? Но не ребенок все-таки, должен держаться. Короче, оделись мы, и пошли вместе с ним, твердо зная, что никого не увидим. И в самом деле - ни тени, ни шороха подозрительного. Даже кошек-собак нет, не то что волков.
Погрустнел Мальчик, точно разочаровался. Нет, мы не понимали его. К чему ему волки? Есть мы, друзья, всегда готовые с ним поговорить...
Но он в тот вечер молчал, в основном. Разве что за столом сахар просил передать. Большая компания тем и хороша, что можно все время молчать.
А через неделю он не пришел.
Думали - обиделся на нас. Или же постеснялся, себя ощутив дураком. Телефона у него дома не было, а заходить... кто знает, что он почувствует, если к нему ввалиться без приглашения? Ладно, сам отойдет. Чего только в жизни переживать не приходится.
Но он не пришел и в другой четверг. И в следующий.
Тогда действительно забеспокоились. Начали заходить. Стучали, ждали на пыльной площадке. Не открывал, точно исчез. Вдруг страшное? Узнавали через милицию и в больницах, на железнодорожном вокзале - никакого следа. Успокаивая себя, решили, что просто уехал, не попрощавшись. Захотел начать новую жизнь.
Но вдруг кто-то вспомнил, что ключ от квартиры он держит по старинке, под ковриком.
Взяли ключ и вошли.
Большая комната-мастерская. Холсты, наброски. Он никогда не был слишком талантлив.
Но эта картина, что стояла посреди комнаты на мольберте, нас всех просто пробила.
Игрушечный город внизу, и непропорционально широкая улица - вдаль, в синеву леса. Несколько крупных фигур в серых плащах уводят туда нашего Мальчика. Тоненького совсем. Они его взяли под руки, чуть ли не тащат. Он оглядывается, и в его огромных глазах - отчаяние перед неизвестностью. А у высоких серых фигур - волчьи головы.
Как огромная иллюстрация к детской книжке, из которой вырваны страницы конца.
Мы не стали задерживаться. Ушли, и заперли дверь, а ключ положили на место. Вдруг он вернется?
Но мне часто с тех пор снится Мальчик, уводимый Волками. В такую лесную синь. Они смотрят вперед, а он - оглядывается на меня. И молчит.