Весна уже показала первую зелень. Воздух пахнет чем-то приятным, вкусно-тепло-зеленым. Делаешь два шага и оказываешься в тени старого дерева, во власти уже других запахов: нагретого железа, ржавчины и затхлости. Всего метр, а такой контраст.
Максим, или если быть более точным, Максимка пришёл сюда уже во второй раз. Вчера он, как и положено поселковому мальчишке, пробрался на свалку металлолома по своим очень важным мальчишечьим делам. Металлолом ждал своей отправки за территорией гаражей. И в момент, когда он пытался открутить гайку, чтобы снять очень нужное ему зеркало от кабины трактора, он услышал писк. С сожалением оставив зеркало висеть на своём месте, пообещав себе обязательно вернуться и закончить начатое, Максимка аккуратно спустился вниз и обошёл кучу металлолома. Писк раздавался из старого автобуса "ПАЗик" (так их называли в поселке), стоявшего без стекол и с частично снятыми, частично порванными сиденьями. Вот под одним из таких сидений в куче старого поролона и ошмёток каких-то тряпок и устроила себе нору белая, среднего размера, довольно симпатичная собачка. Он попробовал сунуться в вырванную дверь и был встречен оскаленными зубами, грозным и визгливым лаем. Собака, отогнав Максима за территорию тени дерева, как бы обозначила границу своих владений.
Он сделал ещё один круг, с сожалением глянув на блеснувшее от заблудившегося в ветках луча весеннего солнца зеркало. Оно как бы спрашивало: "На что ты меня меняешь, на кого?" Соскальзывая по опасно скрипящему металлу с другой стороны ПАЗика, он сунулся в окно, но собака белой молнией бросилась на спинку заднего сиденья и её зубы клацнули около самого носа мальчишки. Максим отпрянул назад и, стукнувшись о выпирающие механизмы, скатился вниз.
Сев на начинающую покрываться зеленью землю, он застонал от боли - болели локти и место, на котором он сидел. Очень неудобно, когда надо схватиться за больное место, но рука, которой надо это сделать, болит ещё сильнее, чем то самое больное место. И ничего не оставалось, как только тихонько подвывать, баюкая ушибленную руку и ерзать по нагретой земле.
Третьей попытки он не предпринял, разумно вспомнив слова из сказки, которые ему по вечерам рассказывала мама, в то время как отец нетрезво похрапывал в соседней комнате на диване. "Утро вечера мудренее" - сказал он сам себе и потопал в сторону дома, надо было успеть к ужину, а то отругают.
Назавтра он пришел с Маринкой, девочкой, которая жила с ним на одной улице и училась в одной школе, но на год старше. Максимка может быть и не пригласил бы девчонку с собой на свалку, но они были знакомы всю свою короткую жизнь. Их мамы общались между собой, обменивались цветами и периодически заходили друг к другу в гости. И пока мамы пили чай, шептались и что-то обсуждали, дети играли, листали книжки и что-нибудь строили. В общем, в данный момент она была не девчонка, а друг, верный и, в общем-то, единственный, тот, кому он мог доверить секретную информацию о сделанном открытии.
Придержав Маринку за платье, не позволяя пересечь безопасную территорию, мальчик посвистел. Тишина. В автобусе ни звука, ни шороха. Они подошли ближе, он снова свистнул и кинул сухую ветку в сторону автобуса. В ту же секунду раздался топот лап, и на них выбежала разъярённая собака-мама. Максим быстро оттащил Маринку на безопасное расстояние.
- Видишь какая злая? - спросил он. - Не подпускает. А там щенки маленькие.
- Красивая, - вздохнула Маринка, - и голодная. Мама говорит, что если человек ругается, значит его надо обнять и накормить, и он сразу станет добрым. С моим папкой она так и делает, когда он приезжает с работы. Она его обнимает, а потом кормит, и он начинает улыбаться и помогает мне учить уроки.
Максим вздохнул и промолчал - его отец не помогал ему учить уроки... Да и улыбался не часто. Он приходил с работы, ел и шел смотреть новости или спать. Было в этом какая-то загадка, которую Максим не мог понять. Когда отец после ужина шел смотреть новости, он был хмурым и раздражительным, ругался ни за что и на него, и на мамку, а когда приходил веселый, улыбался, то злилась уже мама и старалась отправить его спать пораньше, а потом долго и зло гремела посудой и всхлипывала...
- А давай ее накормим, - вырвал его из раздумий Маринкин голос.
- Давай. А чем?
- У меня дома есть специальный корм, мама им Моську кормит.
Моськой звали маленькую собачку какой-то очень дорогой породы. Она жила у Маринки дома или скорее у ее мамы. А то, что очень дорогая, Максим понял, когда дядя Паша (Маринкин папа) сказал, что за те деньги, что они отдали за эту мелочь, он бы лучше себе колеса новые купил. Максим видел колеса на его машине, такие высокие и блестящие, что боязно подойти и потрогать. Наверняка они стоят очень дорого.
- Ваша Моська и на собаку-то не очень похожа. - Максим нахмурился. - Может эта и есть-то такой не будет.
- Не знаю, давай спросим у мамы.
- А как мы ее назовем? - поинтересовалась Маринка. - У собаки ведь должно быть имя. Если мы к ней по имени обратимся, она подумает, что мы ее знаем, и не будет на нас лаять и пытаться укусить.
- Глупая ты, Маринка, - рассудительно заметил Максимка. - Как же она будет знать, что это ее имя, если она его и сама ни разу не слышала?
- Все равно, - горячилась девочка. - Имя должно быть. Как же без имени? Вот тебя зовут Максим, меня - Марина. Даже у маминой собачки есть имя!
- Моська! - Максим фыркнул.- Ладно бы Мухтар или Рекс, а то Моська!
Он попытался плюнуть сквозь зубы, в точности как это делают старшие парни, когда курят за гаражами (Максим не раз видел, как они это делают). Но у него не получилось и слюна, не полетев далеко, повисла у него на куртке. Он сердито стер ее рукавом и сказал:
- Точно, назовем ее Рексом!
- Она же мама, а значит девочка, - не согласилась Маринка. - Тут надо девичье имя. Давай назовем "Гермиона", - предложила она.
- Нет, - не согласился Максим. - Гермиона - нерусское имя, и Гермиона - рыжая, а наша собака - нет. Надо назвать как-то по-нашему, давай назовем "Ася", как тетю Асю. Ее все знают, все это имя слышали.
- Нет, мне не нравится, - заупрямилась девочка. - Можно назвать "Герда", - предположила она, вспомнив недавно прочитанную с мамой сказку.
Максим засопел. Он был упрямым мальчиком, но добрым. Ему не хотелось сдаваться и не хотелось обидеть своего друга Маринку. К счастью, они уже подошли к ее дому, и она побежала вперед, чтобы предупредить маму. Через минуту она выскочила на крыльцо и помахала ему рукой.
В доме у Маринкиных родителей было как-то очень чисто. Максима всегда пугала эта чистота и пустота - какие-то раздвижные двери, небольшие столики, небольшие пуфики и большие удобные диваны. И только на втором этаже в комнате у девочки было мебели побольше: большой стол, мягкий стул на колесиках, ну прям как в телевизоре, и что всегда удивляло Максима, так это кровать. Он не понимал - для маленькой девочки целая кровать! На такой может уместиться трое взрослых, а тут ей одной! У Максима был диван, заслуженный, местами просиженный, но ему он нравился - от него исходил какой-то успокаивающий запах, как от бабушки. Бабушка померла, а вот диван остался. Максим любил, завернувшись в одеяло, засыпать, наслаждаясь таким родным запахом... А у нее была светлая кровать и специальный ящик для игрушек в углу, и компьютер. Хотя пользоваться им Маринке разрешали не очень часто и не подолгу.
Пока он в очередной раз рассматривал ее комнату, Маринка сбегала вниз и притащила горсть каких-то резко пахнущих камешков.
- Вот этим мама кормит Моську, - заявила Маринка и высыпала их на стол.
Максим авторитетно протянул руку, взял одну гранулу, понюхал и засунул в рот. Честно попытался жевать, но не выдержал, быстро нагнулся и выплюнул в корзину для мусора, стоявшую под компьютерным столом.
- Фуу какая гадость. Она такое есть не будет.
- Но Моська же ест, - возразила Маринка.
- Это специальная еда для таких маленьких собачек. как у твоей мамы. Их, наверное, с детства к ней приучают, и они потом не могут есть вкусную еду, - заключил Максим. - Нашу собаку мы будем кормить чем-нибудь вкусным!
- И чем? С дома будешь брать? Так тебя мамка отругает.
- Скорее уж папка, - мрачно проворчал Максим. - Мы купим ей консервы "Килька в томате".
Максим сглотнул слюну. Очень он любил кильку в томате особенно с черным хлебом, и чтобы потом вымакать мякишем с тарелки... Вкусно...
Кильку периодически ели в доме у Максима. Особенно часто это выпадало на конец месяца. Максим в те моменты радовался и просил мамку положить ему поменьше картошки и побольше консервы. "Как вкусно!" - говорил он, отваливаясь сытый от стола: "А давайте постоянно есть консервы".
Мать при этих словах грустно улыбалась, гладила его по голове и отсылала в свою комнату почитать книжку. Читать Максим тоже любил. Хоть читал медленно, но уже не по слогам, а как взрослый, мог прочитать одним словом, если конечно слово недлинное и знакомое.
- Хорошо, - согласилась Маринка, - если ты кормишь собаку своими консервами, то тогда мы назовём ее так, как я хочу - Гердой. Так будет честно.
Максим подумал, не нашёл в этом никакого смысла и поэтому кивнул, соглашаясь.
Хлопнула входная дверь.
- О, мама пришла, - рванула из комнаты Маринка.
Александра Сергеевна или тетя Шура, как называл ее Максим, разделась, поднялась в комнату к дочери и улыбнулась мальчику.
- Максимка, спускайся вниз. Покушаешь с нами, а-то носитесь целый день вдвоем, после школы, наверное, еще и не ели.
- Нет, тетя Шура, я, наверное, домой побегу. Поздно уже.
- Ничего не поздно, светло еще. А у нас сегодня пицца, и мы всю ее с Маринкой не съедим. Ты просто обязан нам помочь, - тетя Шура просительно улыбнулась. - Поможешь?
Максим кивнул. Отказать в помощи он не мог. Да и пиццу он тоже очень любил. Хоть и ел ее гораздо реже, чем консервы, и только у Маринки в гостях.
Домой он прибежал в сумерках. Отец смотрел телевизор, мамка гремела посудой.
- Ты где носишься весь день, горе мое луковое?! Мой руки, накормлю, а то кожа да кости!
- Нет мам, я у тети Шуры покушал. Она нас с Маринкой пиццей кормила. Пиццы было много и я им помог ее съесть. А еще мы собаку со щенками...
- Ну, я же просила тебя не есть у чужих людей - скажут, что у нас есть нечего, - мать резко повернулась к окну и пальцы, сжимающие полотенце, побелели.
- Ну, мам, я же только помог! А пицца вкусная была, - он не мог понять, почему мама злится, если он ничего плохого, на его взгляд, не сделал.
- Все хорошо, ты молодец.
Мама вытерла полотенцем глаза и, повернувшись, прижала его голову к пахнущему чем-то кислым переднику. Максим чихнул, потерся носом о мамин живот и спросил: "Мама, ты что, плачешь?"
- Нет, сынок, просто что-то в глаз попало. А ты пойди в комнату, я тебе новую книжку принесла, "Руслан и Людмила" называется. А позже будем чай пить.
Максим радостно побежал в комнату в предвкушении захватывающего занятия. Про собаку он решил больше не говорить, а то мало ли, вдруг мама еще сильнее расстроится. Перед тем как погрузиться в чтение, Максим засунул руку за диван и достал из-под его внутренней обивки банку от кофе. В ней хранились его сбережения. Иногда мамка оставляла ему небольшую сдачу. Да и на близлежащих гаражах можно было разжиться и макулатурой, и пустыми бутылками, и медными проводами. Благо, что приемный пункт был на соседней улице, а Виталик - седой дядька, который принимал все, что ему приносили - периодически заходил к его отцу. И когда Максим что-то ему притаскивал, не задавал вопросов и честно рассчитывался, иногда добавляя к монетам конфету или какой-нибудь небольшой фрукт, чаше, почему-то мандарин. Так что за год, с тех пор как Максим узнал от старших ребят про такой способ заработка, у него скопилась почти полная банка монет. Довольно часто попадались и бумажные деньги. Он копил на скейт.
На следующий день после школы они с Маринкой пошли кормить собаку или, как гордо произнес Максим, делать ее добрее. Ему очень нравилась мысль, что если кого-то накормить, то он станет добрее, а если еще и обнять... Это же так просто. Он даже сегодня за завтраком спросил у мамы, правда ли это. Мама долго смеялась, но в итоге подтвердила. Эта мысль засела у него в голове и сейчас они проверят ее на собаке. Или нужно называть ее Гердой? По мнению Максима, собаку можно называть "Собака" и не надо ничего придумывать. Ну, или Мухтар, как в кино. Вот вырастет и у него будет такая собака, как Мухтар. Может даже она вырастет из щенка, которого он возьмёт от этой собаки. И они вместе будут расти, и бегать, и кататься на скейте. Хотя на скейте пока вряд ли, и собаку, и щенка надо кормить... А консервы не такие уж и дешевые...
В магазине Маринка предложила брать банки с ключом, чтобы можно было открыть на месте. Максим такими не пользовался и не знал, как он действует, пришлось положиться на мнение друга. А банка с ключом стоила дороже, чем без ключа.
Весна была теплой, дерево на краю свалки уже покрылось почти раскрывшимися листочками, а трава выглядела более густой. Хотя если присмотреться, то сквозь нее можно еще разглядеть непокрытую землю. Скинув около дерева ранец, Максим достал банку и передал Маринке. Она поставила ее на землю, ловко дернула за кольцо, потом еще раз, и с третьей попытки крышка осталась у нее в руках.
- Пошли, - прошептала она и сунула банку ему в руки.
Максим медленно пошел вперед, Маринка за ним, почти вплотную, громко сопя ему в спину. Он был готов к нападению собаки и внимательно смотрел на дверь старого автобуса. Она появилась неожиданно и совершено с другой стороны. От неожиданности Максим вздрогнул, банка упала, и содержимое частично вывалилось на землю. Схватив Маринку за руку, он оттащил ее на безопасное расстояние. Там они остановились и стали наблюдать за Гердой, тяжело дыша от пережитого волнения. Грозно облаяв чужаков, Собака убедилась, что они находятся на безопасном расстоянии для нее и ее щенков, побежала к автобусу и по пути наткнулась на банку с рыбой. Такое чувство, что она не сразу поверила в свою удачу, вздрогнула, отскочила, обошла по кругу, снова понюхала и начала жадно есть, запихивая в себя все и сразу, не жуя. При этом она стояла мордой к детям, ни на миг не спуская с них настороженных глаз. Вылизав банку, она еще раз облаяла детей и побежала в автобус, оглядываясь по дороге.
- Ну что, она уже с нами дружит? - поинтересовалась Маринка.
- Мне кажется, что еще не совсем, - рассудил Максим. - Пошли по домам.
Всю дорогу Маринка болтала, рассказывая какие банты у Москалевич Оли. и что ей купят точно такие же, а может и красивее, и что второй класс это не первый, и у них уже настоящие уроки, а не-то, что у Максима, и то, что у нее закончилась ручка, прям на уроке. А Светка еще возится с куклами, а она уже вон какая большая...
Максим слушал и соглашался, между делом думал, насколько ему еще хватит денег, и что они будут делать потом.
И на второй день собака их не подпустила. Также облаяла и быстро- быстро съев консервы, убежала к щенкам.
- Интересно, сколько их там? - задумчиво протянула Маринка. - Вот бы взять себе хоть одного. У мамы была бы своя Моська, а у меня своя.
Они сидели на траве и грызли сушки, которые положила в портфель Максимкина мама перед выходом.
- И что бы ты с ней делала? - спросил Максим.
- Играла.
- Ну, это же не кукла! - Максим аж перестал пытаться сломать сушку в руке, - их же дрессировать надо, чтобы они слушались. А потом, когда она вырастет, можно пойти работать в милицию или границу охранять...
- Что охранять? - рассмеялась Маринка.
- Границу, - терпеливо объяснил Максим. - Это такой забор вокруг всей страны, через который пытаются пролезть нарушители.
Он не очень представлял себе кто они такие - нарушители, но как они со злобными лицами пытаются перелезть через забор, представлял очень отчетливо.
- А здесь я такой с Гердой, ой нет, с Мухтаром - нам не подходит девчачье имя - с Мухтаром подбегаю к забору, и он кидается на забор, как та злая собака с пасеки, что к лесу от поселка.
Если пройтись вечером около забора, то злобный пес с той стороны прыгает на забор и злобно лает. Сначала Максим боялся, а потом привык, и пока она лаяла, он шел и разговаривал с ней. Пару раз даже пел что-то детское из мультика.
- Так вот, Мухтар бросается на забор, а нарушитель с недобрым лицом падает обратно, по дороге цепляется за гвоздь штанами, они рвутся, и он достигает земли. А там крапива...
- Что там? - переспросила Маринка.
- Ничего. Пошли домой. Она сегодня уже не выйдет.
На третий день Максим пришел один. Маринка уехала с родителями в город за покупками. Да, так она и сказала: "За покупками". Зачем ехать в город что-то покупать, Максим не понимал, ведь все есть в местных магазинах, а их целых три. Все можно купить: и конфеты, и печенье, и стиральный порошок, и ручки разные цветные, и тетради.
Максим тоже ездил в город, но один раз, когда покупали школьную форму. И даже не на автобусе, а с дядей Пашей на машине. Это было очень интересно, прям как показывают в телевизоре: большая машина, а он едет такой, в окно смотрит, а вокруг мелькают дома и пе-ше-хо-ды - это те, кто пешком ходят, они идут и все видят, в какой он машине едет. А потом они в кафе ходили, и мама купила им с Маринкой по мороженому и большому стакану молочного коктейля. Максим выпил свой сразу и съел мороженое. Оно было каким-то очень вкусным, не таким как у них в поселке, хотя обертки были одинаковые. И Максим подумал, что мороженое для города делают вкуснее, чем для их магазина. А Маринка капризничала и хотела допить свой коктейль в машине. Но дядя Паша не пустил с ним в машину, и она надутая допивала его на улице около кафе, чтобы выкинуть пустой стакан в урну.
Собака с рычанием и ворчанием съела свою ежедневную порцию, тявкнула, но уже не погнала мальчишку за территорию. И он обрадованный пошел откручивать зеркало отверткой от маминого велосипеда, которую он предусмотрительно утром засунул в ранец. Болты не крутились. Максим от натуги высовывал язык и ворчал: "В город они поехали, а собаку мне оставили". И ни за что на свете он бы не признался никому, что и ему очень хочется в город, в то кафе, где такое вкусное городское мороженое. И дело даже не в мороженом, а в машине, на которой очень хотелось ехать и смотреть, как быстро пролетают мимо дома, деревья и пе-ше-хо-ды... А еще трогать рукой гладкую и теплую кожу на сиденье. Сиденья были упругими, но кожа казалась очень мягкой, мягче, чем папина куртка и пахла она по-другому не сигаретами и трактором, а чем-то приятным, новым.
Перед уходом Максимка сунулся было в автобус, но Герда зарычала, и он решил не рисковать.
Вечером мама попросила прийти со школы сразу домой и помочь ей с грядками. Максим все не мог заснуть, думал: как завтра успеть и вовремя быть дома, и сходить к своей собаке, да, именно к своей. Он считал ее уже частью их маленького коллектива: он, Маринка, Герда и щенки, и один из них - обязательно Мухтар. Он боялся, что Маринка без него не справится или справится, и ее укусит собака или наоборот пустит к щенкам, а его в этот момент не будет. А в этот момент они обязательно должны быть вдвоем. Ничего не придумав, он решил, что они купят консервы, он пойдет помогать маме, а Маринка пойдет к собаке и просто поставит ей консерву, а потом придет и все ему расскажет.
Максим усиленно топтал дорожки вдоль веревки, которую натягивала мама. Она каждый год разводила около дома красивый цветник. И вот некоторые цветы уже высунули свои стебельки, а клумба, тянущаяся вдоль всего дома, еще не была разбита на сектора. Мама всегда так делала, натягивала веревки, прокапывала вдоль них, и они протаптывали дорожки, деля клумбу на кусочки, и в каждом росли свои цветы. Одни уже отцветали, другие только принимались, и так до поздней осени на клумбе менялись цветы одни за другими.
Он пыхтел и топтал, поминутно оглядываясь на калитку. Казалось, Маринки нет уже целую вечность. Он пару раз бегал в дом посмотреть на часы, но часы были не на его стороне, и все время врали, что прошло еще только минут двадцать. Наконец Маринка прибежала, глаза прям горели, она делала над собой огромное усилие, что-то ее распирало изнутри. Но присутствие Максимкиной мамы не давало ей возможности прямо сейчас поделиться своей новостью. Наконец мама сказала:
- Иди, поздоровайся с подружкой, а я пока схожу в дом попью воды и поставлю чайник. Попьем чаю.
Она улыбнулась, поправила косынку и скрылась за углом дома.
Максим даже не обтирая о траву сапоги, кинулся к Маринке и они чуть не столкнулись лбами.
- Она меня лизнула!
- Кто? - не понял Максим. - Собака?
- Герда. Я открыла консерву и отошла. Она вышла, поела, а потом подошла и лизнула мою руку!
- А патом?
- Потом она убежала, - Маринка погрустнела. - Я без тебя не пошла к щенкам.
Максим с чувством обнял Маринку за плечи и с чувством сказал:
- Вот видишь, если кого-то накормить, он станет добрее!
Он отпустил довольную собой девочку и продолжил:
- Просто она, наверное, давно не ела, поэтому и кормить ее надо было дольше.
Маринка всхлипнула.
- Ты чего? - удивился Максим.
- А ты подумай, сколько она не ела, голодала, если мы ее кормим-кормим, а она вот только чуть-чуть подобрела.
- Ничего, у меня еще деньги есть. Откормим. Пошли чай пить, у нас сушки есть, - Максим взял девочку за руку, и они побежали в дом.
И этот день настал. Как только они пришли, Герда выбежала из автобуса и бросилась к ним. Максим инстинктивно заслонил девочку, но собака подбежала, виляя хвостом, и начала крутиться вокруг, напрашиваясь на ласку. Мальчик осторожно погладил ее, и собака от избытка чувств упала на спину, подставляя живот под детские руки.
Конечно, домой они опоздали. Пока Герда поела, пока они посмотрели на трех симпатичных толстопузых щенков, смеялись, как они неуклюже, тыкаясь в руки носами, лизали и пытались покусывать их пальцы. Герда в это время крутилась вокруг, прижималась боками к детям и заглядывала им в глаза, как бы спрашивая: "Ну как, красивые щенки? Правда, красивые? Вам нравятся?"
Когда они уходили, проводила их метров за сто от свалки и, гавкнув, убежала к детям. Помахав Маринке рукой и отказавшись зайти, Максимка в приподнятом настроении спешил домой. Он пытался придумать, как уговорить маму и отца - особенно отца - взять собаку, или собаку и щенка, а лучше всех. Он бы построил с отцом - если бы он согласился - или с дядей Виталикам - он не откажет он добрый - загон. Такой, как в телевизоре, с сеткой и дверцами, чтобы кормить и чтобы заходить туда. Но как же уговорить?
На следующий день, освободившись раньше Маринки, он побежал в магазин за очередной консервой. Тетка Вера отсчитала ему сдачу и, пряча глаза, сказала: "Отец твой заходил, просил передать, чтобы ты немедленно шел домой. Именно сразу, никуда не заходил, а шел домой".
Максим впихнул банку между учебников и с тревогой побежал домой, наверное, что-то случилось. В дом он вбежал, запыхавшись от бега. В доме царило напряжение, очень плотное, осязаемое. Отец хмуро сидел за столом и пил чай. Увидев Максима, он кивнул ему на пустой стул и крикнул:
- Мать, иди-ка сюда. Нам сейчас сын расскажет, откуда он взял деньги и главное, кого он каждый день кормит консервами. Ты их видела? - спросил он у тихо вошедшей матери.
Та покачала головой и суетливо вытерла руки о халат.
- Итак, сын мой, расскажи нам, кого это ты кормишь ежедневно? И откуда берешь деньги? Ты пересчитала у себя? - снова обратился к матери.
Та кивнула и прошептала:
- У нас все на месте.
- Ну, мы слушаем, - отец отхлебнул чаю и поморщился. Видно было, что у него болит голова. Рука, которая лежала на столе, иногда вздрагивала, и он сжимал ее в кулак, прятал под стол и там, под столом, вытирал ее об штаны, потом доставал, смотрел на нее и клал на место до следующего приступа дрожи.
- Мы кормим собаку, у нее щенки и...
- Собаку? - отец поперхнулся чаем. - Вы кормите собаку? Мать, ты это слышала? Они собаку кормят!
Она стояла безучастно и, кажется, не особо реагировала, только с удивлением переводила взгляд с одного на другого, как бы не понимая, о чем они говорят.
- И с кем? С этой Пашкиной девчонкой? И на чьи деньги?
- У меня есть деньги, - Максим выпрямился на стуле. - Я на скейт копил.
- Он на скейт копил! А вместо этого кормит бездомную собаку! Лучше бы матери отдал! Видишь же, что сидим периодически без денег... А он на скейт копит и собак кормит! - отец завелся, он все чаще прятал руку под стол и вытирал ее об штаны.
- С чего это ты решил кормить собак?
- Собаку, - поправил Максим. - Она там одна... И у нее три щенка красивых. Она была злая, а мы ее кормили, и она стала доброй и пустила нас к щенкам. Ведь правильно говорят, что если кто-то злой, то его надо накормить и он станет добрым.
Тут Максима посетила счастливая мысль! Как же он раньше об этом не догадался? Он быстро залез в ранец, вытащил консерву, и не успел никто опомниться, как он, оббежав стол, поставил ее перед отцом и ловко, уже натренировано сорвал крышку.
- Папка, ты поешь, и тоже станешь добрым! А потом мы эту собаку заберем к себе, - Максим уселся на свой стул и стал ждать.
У отца затряслись уже обе руки, он приподнялся и побагровел.
- Ты... Ты..., - такое чувство, что ему не хватало воздуха, - Ты сравниваешь меня с собакой? Считаешь, что меня надо кормить, чтобы я стал добрее? Ах ты, щенок!
Максим вжался в угол и сильно зажмурился. Он не понимал, что он сделал не так, но ему вдруг стало очень-очень страшно.
- Сядь! - раздался строгий окрик матери. - Сядь!
Неожиданный звук пощечины.
Максим быстро открыл глаза, он думал, что отец ударил маму, но нет. Отец изумленно таращился на мать и держался рукой за щеку.
- Я считаю, что тебя слишком хорошо кормят, и ты зажрался, мой дорогой! Сядь, я сказала, потом поговорим, - грозным голосом приказала мать и взяла за руку Максима.
- Пошли сынок, сегодня переночуешь у тети Шуры с Маринкой, а нам с папой поговорить надо.
Она залезла в холодильник, кинула в пакет полкольца чесночной колбасы и, пошурудив половником, достала из кастрюли кость с небольшими ошметками мяса.
- Отнеси это своей собаке и беги к Маринке. Тете Шуре я сейчас позвоню.
Маринка обижалась, что Максим не взял ее с собой. Она сидела надутая, но всё-таки ей очень нравилось, что мальчик будет ночевать у нее и она сможет ему все-все рассказать про Ольку и новую книжку, которую ей купили, и про задание, которое будут давать на лето, и еще много-много интересного. Но когда он рассказал ей, что мамка с отцом поругались по поводу собаки и что ему теперь не разрешат держать ни собаку, ни щенков, она расстроилась еще сильней, но уже за Максимку и щенков.
Назавтра была суббота и спать они легли уже поздно, когда вдоволь надурачились и наелись от пуза шоколадных хлопьев с молоком.
Весна выдалась теплая, даже жаркая. Максимка пытался научиться свистеть, не по-детски, вытянув губы трубочкой, а по-взрослому с двух пальцев. Пока получалось какое-то шипение, больше похожее на охрипшего гуся, но он старался. Ему надо уметь свистеть, а-то как же собаки будут его слушать. Маринка бежала ему навстречу, раскрасневшаяся, и какая-то взбудораженная.
- Там твой папка вернулся, - выпалила она еще на расстоянии и остановилась, как будто ее вдруг посетила какая-то мысль.
Ранец выпал из рук Максима, свистеть перехотелось. Да и зачем теперь это все надо, отец вернулся, и он теперь выгонит собак.
- Когда?
- Еще с утра. Мой папка его привез.
После той ссоры он не видел больше отца. Мамка сказала, что он в городе, лежит в больнице, лечит нервы. Максимка понял: нервы, это чтобы не дрожала рука и ее не надо было постоянно прятать и вытирать об штаны.
Он только уточнил:
-У него и голова перестанет болеть?
- Перестанет, - согласилась мама.
- И вы не будете больше ругаться?
- Не будем, - улыбнулась она и погладила его по голове.
Его не было три недели, Максимка конечно скучал, но понимал, что в доме стало светлей, мама улыбалась, они дурачились вместе, читали, много смеялись, смотрели мультики, и самое главное, он забрал со свалки металлолома собаку и ее щенков.
Герда поселилась у него в пустующем дровяном сарае. Она, правда, тотчас была переименована в Собаку. Также появились два сторожевых, служебных пса: Мухтар и Рекс. Правда, еще очень маленьких, но уже рычащих. Приходил дядя Виталик и, оглядев их пасти, вынес вердикт: "Злые будут, жуть!" У Маринки появилась Герда, как она и хотела, и все шло прекрасно, но вот вернулся отец...
Максим не знал, вылечил он себе нервы или все также у него трясется рука и болит голова. Если болит и трясется, значит выгонит и Собаку, и щенков. Он с опаской вошел во двор, отец что-то делал в конце двора за забором. Собаки видно не было. Слезы навернулись на глаза - выгнал. Не будет Собаки, не будет Рекса и Мухтара, не будет работы в милиции и на границе. Он кинулся к отцу, распахнул заднюю калитку и замер. Собака и два служебных щенка ходили за отцом как привязанные и мешали ему работать, а он строил. Столбы уже были вкопаны и сделан деревянный настил, в стороне лежал рулон сетки в крупную ячейку.
Отец строго посмотрел на Максимку:
- Ну, и где ты так долго ходишь? Бегом обедать и мне помогать! А то, сколько твоим питомцам в сарае жить? Пора бы и в свой дом въехать.
Максим все-таки заплакал. Он не понимал, почему. Все же вроде хорошо, но слезы текли и на миг, повиснув на кончике носа, срывались вниз. Шмыгнув носом, он кивнул и помчался переодеваться.
До вечера они строили, пилили и прибивали. Когда мать вышла в очередной раз звать их ужинать, все было готово. Максимка собирал инструменты в ящик, а отец подметал щепки и стружку.
- Покрасим на неделе. Съезжу в город, куплю краску и покрасим, -проговорил отец.
- А когда ты в город поедешь? - поинтересовался Максимка.
- Да теперь часто буду ездить, - отец оперся на метлу и глянул на мальчика. - Меня дядя Паша взял к себе на работу водителем.
- На свой джип? - ахнул мальчик.
- Нет, - улыбнулся отец. - На другую машину, у него их много. Увидишь в понедельник. А сейчас пошли в дом, хорошо поработали, надо хорошо поесть.
Вечером после обязательного чтения Максимка прошлепал к телевизору, забрался к отцу на колени и спросил: "Папка, а ты зеркала откручивать умеешь?"