Командиру взвода 337-го гвардейского стрелкового полка 121-й гвардейской стрелковой дивизии 13-й армии 1-го Украинского фронта гвардии лейтенанту Василию Сидорову было холодно. В голове отдавалась пульсация недавнего боя. Он помнил хриплые крики, выстрелы. Помнил вражеский окоп. Помнил калейдоскоп лиц и огрызок сломанного ножа в руке. Помнил яркую вспышку, толчок в спину и темноту. Но ожидаемая боль не пришла. Паря в темноте, шаг за шагом лейтенант начал вспоминать события, предшествовавшие бою.
Он вспомнил нестерпимое желание закурить, терзавшее его перед атакой. Вспомнил противную пустоту в низу живота. Вспомнил, как лежал с бойцами своего взвода в стылой январской слякоти, ожидая приказа к атаке. Вспомнил совещание у комполка Ивана Иваныча Холобцева. Вспомнил полученную задачу, нехитрую, как штык от "Мосинки" - выбить противника и закрепиться на рубежах села Берестовец. За шесть месяцев службы в Красной армии, недавний выпускник Куйбышевского военного пехотного училища успел привыкнуть к подобным задачам.
Внезапно лейтенант осознал, что гулкая тишина, в которой отдавался стук его сердца, незаметно отошла на второй план. Сконцентрировавшись, он понял, что от неспешно текущих мыслей его отвлекает негромкое механическое гудение неведомых механизмов. Понимание реальности происходящего вернуло лейтенанту ощущение своего тела.
Он лежал на твердой поверхности. В воздухе отчетливо витал запах, как будто после сильной грозы, с легкой примесью лекарственных ароматов. Шевельнулась ленивая мысль - госпиталь? Но сколько же тогда прошло времени? Казалось, что безумный бег и рукопашная в немецкой траншее были только что. Чуть шевельнувшись, Василий приоткрыл глаза и увидел над собой идеально белый потолок, освещавшийся необычными лампами. Белизна потолка ослепляла, вынудив лейтенанта вновь прикрыть глаза. Полежав еще немного, лейтенант повернулся на левый бок и сел, опустив босые ноги на теплый пол.
Снова открыв глаза, Василий огляделся. Комната, в которой он очнулся, была совсем не похожей на палату любого из фронтовых госпиталей. Василий помнил холодные грязные комнаты, с обвалившейся штукатуркой. Тесноту палат, заставленных кроватями с ранеными. Здесь же было все иначе: чистота, необычные лампы, странный материал кушетки, обилие конструкций из блестящего металла и помаргивающих лампочек. Клавиши и диковинные индикаторы. Вместо грязной гимнастерки, на лейтенанте была чистая рубаха и штаны, такого же ослепительно белого цвета, как и потолок странной палаты. У кушетки на полу лежали тапочки, похожие на летние шлепанцы.
- Как ваше самочувствие, молодой человек? - за спиной раздался вполне дружелюбный мужской голос. От неожиданности Василий вздрогнул и резко повернулся, впрочем, тут же охнув от острой боли в левом подреберье. В открывшемся проеме стоял человек в зеленоватом халате непривычного покроя, по всей видимости медицинском. Это был представительный мужчина около пятидесяти лет, чуть полноватый и невысокий.
- Спасибо, все в порядке, товарищ ... военврач - юноша замялся, пытаясь на глаз определить воинское звание врача. Тот улыбнулся, поняв замешательство лейтенанта. Зовите меня просто - Михаил или доктор, безо всяких званий. Нам предстоит кое-что уточнить, вы не возражаете?
- Нет, нет, нисколько, - сипловатым голосом ответил лейтенант, невольно перенимая вежливую манеру врача.
Обувшись, лейтенант последовал в коридор вслед за доктором. Сам коридор вызвал у юноши не меньшее удивление, чем больничная палата. Не смотря на боль в ребрах и левой ноге, он успевал крутить головой по сторонам. Повернув несколько раз по ответвлениям коридора, доктор и хромающий сзади юноша, оказались перед дверью, которая при их появлении бесшумно ушла в сторону. За странной дверью, повергнувшей лейтенанта в небольшой ступор, находилась комната, которую видимо можно было бы назвать лабораторией. Мерцающие экраны, стойки с колбами. Помещение лаборатории было разделено на две части стеклянной стеной, за которой стояли в ряд несколько очень необычных глубоких кресел. Доктор, со словами - с вашего позволения, проведем несколько тестов, - усадил офицера в одно из кресел, попутно установив несколько датчиков на грудь, виски, запястья и колени лейтенанта.
Вернувшись за прозрачную перегородку, доктор уселся за стол, с разнообразными клавишами и экранами и повернул несколько тумблеров. Над головой юноши раздался голос доктора, усиленный громкоговорителем.
- Фамилия, имя, отчество?
- Сидоров Василий Тимофеевич.
- Дата рождения?
- 31 марта 1924 года.
- Место рождения?
- Село Васильевка, Грибановского района, Воронежской области.
- Образование?
- Школа, семь классов. Куйбышевское военное пехотное училище.
- Год выпуска из училища?
- Август 1943 года.
- Воинское звание?
Молодой человек замешкался и посмотрел в глаза доктора через стеклянную переборку.
- Молодой человек, поверьте, отвечать на вопросы в ваших же интересах!
- Лейтенант, словно через силу произнес офицер. Происходящее настораживало его все больше и больше.
Задав еще несколько общих вопросов, доктор увлекся разглядыванием экранов пульта, попутно щелкая клавишами и тумблерами.
Наблюдая краем глаза за работающим доктором, молодой офицер продолжал ломать голову над происходящими странностями. Сомнений не было, это не был рядовой госпиталь для младшего командного состава. Все вокруг, не смотря на правильную русскую речь медика, было чужим. Лейтенант поймал себя на пугающей мысли, что еще ни одного привычного и простого предмета не попалось ему на глаза.
- Тогда где он? У немцев? Да нет, бред. Глупость. На кой ляд фашистам сдался двадцатилетний командир взвода, один из тысяч таких же вчерашних выпускников училищ.
Тем временем, доктор закончил изучать экраны на своем пульте и вернулся в комнату. Отсоединив датчики от молодого человека, доктор помог ему встать.
- Вижу в ваших глазах невысказанный вопрос, - обезоруживающе улыбнулся доктор, - давайте пройдем в кабинет, где мы сможем обсудить все то, что произошло с вами.
Лейтенант кивнул и вновь поплелся за доктором по хитросплетениям коридора. В этот раз юноша и его провожатый попали в большой зал с огромным столом и большим экраном во всю стену. Усевшись друг напротив друга, некоторое время и лейтенант, и доктор молчали.
- Полагаю, вас мучает вопрос о том, где вы находитесь и что происходит вокруг? - поинтересовался доктор.
- Так точно, кивнул Василий.
- Вам придется приложить определенные усилия, чтобы понять некоторые вещи. Однако перво-наперво, прошу вас запомнить - все то, что произошло с вами - необратимо. Вы хоть и молоды, но все же, являетесь боевым офицером, а не нервной дамочкой. Поэтому дайте слово, что воспримете все сказанное мной в дальнейшем как солдат.
Лейтенант медленно кивнул. В голове была какая-то гулкая пустота.
- Итак. 29 января 1944 года комсомолец, гвардии лейтенант Василий Тимофеевич Сидоров, командир взвода 337-го гвардейского стрелкового полка 121-й гвардейской стрелковой дивизии погиб в бою в районе села Берестовец, Костопольского района, Ровенской области, Украины. По крайней мере, так считало ваше командование, и так уведомили ваших родных. На самом деле вам выпал уникальный шанс. Но об этом позже. Сейчас вы должны набираться сил и приходить в себя. Обещаю, мы продолжим наш разговор немного позже. Вам много предстоит узнать, понять и переосмыслить.
- Постойте, сипло выдохнул лейтенант, - я хочу знать, где я нахожусь?
В глазах доктора мелькнуло что-то похожее на сочувствие.
- Намного важнее для вас сейчас не понимание где вы находитесь. Самое главное - когда.
Василий непонимающе уставился на доктора, который окончательно переключился на ответы загадками. Во рту было сухо и вязко, слова выталкивались через силу.
- Как, по-вашему, какое сейчас число и год? - полюбопытствовал доктор.
- Бой был 29 января. А сейчас наверное 30 января... Или уже февраль? К чему вы клоните? - устало спросил офицер.
- Сейчас не 1944 год, - мягко сказал доктор, - Поверьте юноша, это не дурной розыгрыш и не шутка... Сегодня 11 марта 2241 года.
Бывший лейтенант сидел, опустив голову и глядя в стол невидящим взглядом. В голове гулко отдавались последние слова, сказанные собеседником. 2241 год...
- Многое изменилось за это время. Кое-что может показаться вам необычным и странным. Но, уверен, вы сумеете привыкнуть ко всему, - где-то слева послышался убаюкивающий голос доктора.
Почувствовав укол в левое плечо, лейтенант хотел повернуться к доктору, но перед глазами вдруг вспыхнул яркий калейдоскоп. Он безвольно уронил голову на стол и замер.
Доктор спокойно отошел от стола, пряча в карман халата инъекционный пистолет. Достав коммуникатор, он негромко скомандовал - заберите кандидата. Наблюдая за тем, как бесчувственное тело офицера давно не существующей армии уносят сотрудники службы безопасности Корпорации, доктор психиатрии мысленно принялся составлять отчет по психологическому типу кандидата KX-110.
* * *
5:47. До подъема оставалось 13 минут. Василий лежал на узкой заправленной койке, глядя на мерцающее зеленым цветом крупное табло электронных часов на стене блока, перебирая в голове события последних недель.
Прошло больше месяца с того дня, когда он, некогда носивший лейтенантские погоны канувшей в небытие армии, получил личный номер КХ-110 и узнал о необратимых изменениях в своей судьбе.
Второй разговор с доктором был более информативным. Со слов доктора следовало, что с момента извлечения умирающего лейтенанта из немецкого окопа 29 января 1944 года в мире прошло слишком много изменений, чтобы описать их в течении одного разговора. Но вкратце, из пояснений доктора выходило, что ни СССР, ни нацистской Германии уже не существовало несколько сотен лет. На вопрос, кто же победил в войне между ними, доктор пояснил, что между странами-участниками был подписан мирный договор примерно через год после официальной смерти лейтенанта.
На данный момент, - рассказывал доктор во время второй встречи, - в результате длительных исторических и экономических процессов, государства в общепринятом понимании двадцатого века к которому ты привык, не существовали вовсе.
- Забудь термины - коммунизм, нацизм, социализм. К концу двадцатого века эти идеи полностью изжили себя. За трехсотлетний срок успели появиться и исчезнуть новые модели социума. К концу двадцать второго века все более серьезный политический вес набрали транснациональные корпорации. Благодаря их воздействию на политиков постепенно выработалась новая модель современного мира 23 века, в которой крупнейшие корпорации получили статус Экстериумов.
Формально, они находились на правах анклавов, располагаясь на значительной территории какого-либо государства или союза. Однако фактически, каждый из экстериумов был практически независим от воли политиков и управлялся собственным советом. Границы анклавов были четко установлены и неприкосновенны.
Остальные данные, жадно запоминаемые лейтенантом, он выхватывал из коротких разговоров с инструкторами и медиками, пытаясь сложить разрозненные факты об окружающем его мире, словно костяшки древней головоломки "пятнашки".
В один из первых вечеров, доктор Михаил, продолжавший проводить с Василием длинные вечерние беседы, сказал своему подопечному, - пойми, ты в любом случае должен был погибнуть, и не погиб лишь благодаря вмешательству ученых нашего анклава. После этого у тебя остался только один долг - убеждал доктор, - честная служба во благо экстериума. Но для этого, ты должен получить определенную подготовку...
Размышления оборвал резкий сигнал будильника.
Часы показывали 6:00.
Душ.
Короткий завтрак.
Встреча в спортивном блоке с инструктором по физической подготовке. Улыбчивым поляком Анджеем, лет тридцати. Высоким и широкоплечим. То, чему его учил Анджей, совсем не походило на прежнюю подготовку в пехотном училище. Диковинные приемы рукопашного боя, простые и четкие движения направленные лишь на убийство противника голыми руками.
Немыслимые тренажеры в полностью зеркальном зале, позволявшие прорабатывать отдельные мышцы. Измотанный борьбой с новыми тренажерами, длинными кроссами по крытому стадиону и изнурительными отработками приемов боя с инструктором, к 12:20 по пустым и запутанным коридорам кандидат следовал в столовую на обед.
После приема пищи до 18:00 следовало изучение стрелкового вооружения и практические стрельбы в тире под руководством пожилого мастера-оружейника Анатолия, бывшего полной противоположностью остряку-поляку. Оружейный инструктор был скуп на похвалы, но придирчив к мелочам и требовал от кандидата полного понимания материала. От обилия новых, невиданных ранее, видов оружия, их типов и механизмов поначалу голова шла кругом. Но постепенно бывший лейтенант начал осваиваться. Все чаще и чаще в здоровенном интерактивном тире он успевал поразить все большее количество выскакивающих отовсюду мишеней противников. Все реже его самого настигали разряды тока, сигнализировавшие о попадании противников. Глядя на его успехи, инструктор только крякал да переводил подопечного на новые уровни сложности.
Вспоминая оружие, с которым приходилось воевать прежде, бывший командир взвода приходил в детский восторг от того, с чем его знакомил инструктор.
Легкие пистолеты, которые Анатолий называл бластерами, восхищали бывшего лейтенанта своей изящностью, боезапасом в 60-80 импульсов и системой предохранителей. Бластеры были не сравнимы с угловатыми 'тэтэшками' и "наганами", из которых прежде доводилось стрелять бывшему пехотному офицеру. Плазменные винтовки - высокоточные и скорострельные, с колоссальным боезапасом магазинов поражали ученика своей огромной огневой мощью. Ни трофейное немецкое оружие, ни привычный ППШ и 'мосинка' не могли сравниться с оружием, в мир которого неспешно, но требовательно вводил сто десятого мастер-оружейник. Анатолия радовала любознательность молодого подопечного. Сто десятый пытался запомнить все сразу и задавал десятки вопросов о материалах, принципах действия и механизмах.
После огневой подготовки вновь следовал душ, после него - плотный ужин. На десерт обычно следовало общение с одним из трех врачей-психологов, время от времени сменявших друг друга. Раз в три дня, сто десятый проходил тщательные медицинские обследования, сдавал всевозможные анализы, проходил тесты, получал инъекции.
Первые дни сливались в недели, нагрузки постепенно возрастали, но отъевшийся благодаря отличному сбалансированному кормлению и постоянному медицинскому контролю, молодой организм начал крепнуть. Не последнюю роль в росте мышц, видимо играли регулярные уколы, которыми его настойчиво пичкали медики.
Одно было непонятно для недавнего командира взвода - вокруг не было ни одной книги. Изголодавшийся по печатным буквам, Василий был готов читать все что угодно, вплоть до руководства по применению винтовочной противотанковой гранаты Сердюка образца 1941 года. Но книг ему не давали. Вспоминая свою прошлую жизнь, сто десятый с нежной ностальгией вспоминал выпрошенный у зампотыла, да так и не дочитанный до конца, первый том "Эволюции военного искусства" репрессированного в тридцать восьмом комдива Свечина, оставшийся в его вещмешке.
На просьбу обеспечить доступ к исторической литературе, доктор Михаил пообещал со временем подключить терминал в блоке сто десятого и показать, как им пользоваться, но Василию было не ясно, как какой-то терминал сможет заменить ему книги. Хотя в любом случае, первоначально, как сказал доктор, сто десятый должен был закончить курс подготовки и сдать экзамен.