Митькевич Игорь Викторович : другие произведения.

Смерть спишет все

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Из блатной жизни

Митькевич Игорь Викторович

e-Mail: igormmm@ukr.net

объем: 40 а.л.

"СМЕРТЬ СПИШЕТ ВСЁ"

  
   Вьюга мела над городом третий день. Зима повела свое наступление, как всегда грозно и неожиданно. Циклон пришел из России, и вечером красивая ведущая прогноза погоды на центральном канале сказала, что он уже охватил всю Украину. Чернокожая девочка, улыбаясь неестественно белозубой улыбкой, долго водила по карте электронной указкой, показывая направление ветра, соотношение погодных фронтов и в результате выдала неутешительный результат, что ближайшие дни улучшения погодных условий ждать не приходиться, а поэтому спасет от простуды и гриппа только новомодное лекарственное средство, пестрая коробочка которого тут же выплыла заставкой на экран. Ведущая была молодая, здоровая и почему-то ей хотелось верить. Короста рефлекторно потрогал языком дырявые, гнилые пеньки своей верхней челюсти и лег спать. Простуду, он долгими годами, проведенными вдали от аптек и цивилизации, привык лечить чесноком и водкой, а политические программы и многочисленные ночные эротические фильмы его интересовали мало. Заснул он с мыслью о том, что когда появятся деньги в первую очередь нужно бы заняться лечением зубов.
   Короста стабильно просыпался в шесть утра. Просыпался сам по привычке, а не от осточертевшего крика отрядного завхоза "Отряд подъем". Каждый раз, открывая глаза и слыша, как завывает ветер, срывая уцелевшие листья на деревьях и наметая сугробы, он тихо радовался, что не нужно одеваться и спешить на утреннее построение в этот пронизывающий до костей холод декабрьской улицы. После еле слышного государственного гимна из допотопной, в деревянном футляре радиоточке на подоконнике, он, закрыв глаза и с головой накрывшись одеялом, слушал, как просыпается дом, наслаждался этим непривычным шумом, теплотой маленькой комнаты и темнотой. Внизу все чаще и чаще хлопала сталью дверь подъезда, популярный в последние годы кодовый замок в складчину установили соседи, замученные по утрам выметать из-под своих дверей использованные, с пятнами запекшейся крови одноразовые шприцы. За стеной, на лестничной площадке волнами слышались гулкий топот ног и голоса. Люди запирали двери своих квартир, по одному и семьями выходили на улицу, медленно бредя к занесенным снегом троллейбусным остановкам. После взрослых наступало время бегущих на занятия школьников. Но этих легко было узнать по веселым крикам и бухающим прыжкам через несколько ступенек. После второй детской волны в доме наступала тишина. Саша лежал неподвижно и слушал эту звенящую тишину. Хотя главное было даже не это, а, наверное, одиночество, целое столетие он мечтал остаться один, не видеть надоевшие за тягучие годы лица своих сокамерников и соотрядников. Устал от этих серых лиц. Хотя и одиночество, наверное, уже пугало, вносило определенный дисбаланс в душу. Слишком тихо уж было вокруг. Спать Короста мог при любом шуме, это умение было отработано годами и никакой ни затихающий, ни на минуту гул двухсот местной камеры следственного изолятора или крики конвоя железнодорожного спецвагона на этапе уже не мешали ему. Во время первой отсидки еще на малолетке, смутно помнилось, что никак не мог привыкнуть к вечно мерцающей лампе дневного освещения над дверями тюремной камеры, и когда в из-за какой-то аварии свет погас во всем крыле, таращился широко открытыми глазами в темноту, радуясь этой неожиданной передышке, но это было так давно, что уже и не казалось правдой. Значительно позже, после "независимости", образованный зек по кличке Галина Бланка, по слухам бывший замминистра торговли Украины, севший по своим каким-то только ему понятным интригам вокруг поставок из США куриных окорочков, объяснил ему, что к люминесцентному свету привыкнуть невозможно - Европа, мол, запретила использовать лампы дневного освещения в пенитенциарной системе, сильно на глаза влияют, зрение от них садиться. Запретить, запретили, и вроде наши даже отрапортовали, да только как горели неоновые трубки по всем тюрьмам, так и до сих пор голубовато блымают, наверное, большая экономия електроенергии от них в целом по стране для исправительно-трудовой системы получается.
   Вставал он обычно в одиннадцатом часу, когда под окнами начинала грохотать жестяными баками комунхозовская мусорная машина. Поднимал из постели только голод, никаких особенных дел в ближайшее время не предвиделось. Утро проходило всегда одинаково. Включив колонку, он долго и с удовольствием мылся, тщательно массажируя свое крепкое тело резиновой мочалкой. При мытье пользовался, Короста исключительно хозяйственным мылом, помнил слова деда, учившего его в детские годы: "Всегда Сашок пользуйся только хозяюшкой - ни чесотки, ни грибка не будет" Ну это дед, конечно, сказанул, в его годы и горсть жидкого, вонючего мыла за счастье считалось, но привычка есть привычка, да и традиции семейные вроде как необходимо было соблюдать, один остался, больше некому, Бориску во внимание брать не стоит, тот птица высокого полета, с большими людьми дружбу водит. На кухне из стоящего в углу мешка Короста брал три картофелины, чистил над пожелтевшей от ржавчины раковиной и варил клубни в выщербленной с отбитой ручкой кастрюле, наблюдая, как пар выходит в приоткрытую форточку. Странно было - сколько народу вокруг него сгинуло без следа, а вот эта почти антикварная кухонная посудина сохранилась.
   Саша с детства любил сидеть на колченогой табуретке в углу тесной кухоньки и смотреть, как мать готовит ужин. Тогда еще была большая семья - была жива мать, еще не убили старшего брата, второй старший брат Борька расположившись рядом и подстелив под учебники газету, готовил домашние задания, из дальней комнаты доносился сухой туберкулезный кашель больного деда. Почему-то все время из прошлого приходила именно эта картина. Наверное, он был счастлив в те дни, поэтому и вставали они перед глазами так часто. Новенькую, только купленную в хозмаге кастрюльку испоганил Борис, придя из школы, поставил на плиту разогревать суп и убежал на улицу, заигрался. Вечером вернулась с работы мать, кухня была полна дыму, а на плите потрескивала полопавшейся эмалью закопченная обновка. Бориске тогда крепко попало, зареванную мордашку брата Саша запомнил на всю жизнь. А вот лицо отца он практически не помнил, только размытую годами татуировку - гусарский эполет на левом плече. Примерно до шестилетнего возраста у Коросты все, что с родителем связано было сплошным белым пятном, потом батя вернулся из очередной отсидки, примерно год на кухне грохотали скандалы и доносились судорожные рыдания матери, и Николай Тимофеевич снова сел на очередной длительный срок. Самый старший брат - Захар рассказывал, что если бы отца не забрали менты, он бы его зарезал. А ведь точно зарезал, бычара бешеный был - весь в деда. В первый класс Сашу за руку отвела только мать, это он вчера вспомнил, рассматривая пожелтевшие фотографии из семейного альбома, обнаруженного на шкафу, следовательно, тогда отец уже полировал задницей нары. А в 79 пришло извещение из "зоны", что помер, но от чего, почему ничего не написали, да и выяснять этот вопрос никто из членов семьи особенно не стремился. Тело мать забирать отказалась, и даже хоронить не поехала, денег в семье, как всегда хватало только на еду. Уже в смутные девяностые, после второй отсидки, Коросте перепал небольшой фарт, и на вырученные деньги он поставил матери и деду на осевшие, поросшие травой холмы дешевые мраморные памятники, сварил низенькую оградку. Съездил и в колонию, где погиб отец, хотел крест установить, искал могилу, но не нашел. Возле бетонного забора с натянутой поверху колючей проволкой раскинулось необъятное поле тюремного кладбища, густо засеянное жестяными, проржавевшими табличками с полустертыми номерами. Наверное, было там соток двести тех покосившихся табличек, целые гектары всеми забытых мертвецов. В том - очень непростом исправительно-трудовом учреждении, если кто помирал, а умирали там каждый день, все так и говорили - "Уехал на гектар". Долго искали в архиве документы на захоронение, а потом Короста махнул рукой, да и время его крепко поджимало, на все деньги, которые у него были, купил в районном универмаге три телевизора для лагерной братвы, передал на вахте дежурному, так в результате ни с чем домой и вернулся. Потом сильно жалел, как-то не по-людски получилось.
   Вареную картошку Короста густо полил подсолнечным маслом, наложил на тарелку квашеной капусты из запотевшей трехлитровой банки на окне. Капусту, впрочем, как и всю остальную еду в доме принесла тетка - материна сестра. Да и квартира формально принадлежала ей. Так перед смертью распорядилась далекоглядная мать. Уже уходя в иной мир, подписала завещание и взяла с сестры клятву, что когда вернутся Борис или Саша домой, жить им в своей квартире. Короста общаясь с теткой всю жизнь безоговорочно признавал, что если бы ни материнская мудрость давно бы ушла под конфискацию по судебному приговору двухкомнатная приватизированная хрущевочка. Каждый раз после его ареста молодые оперативные работники как бы мимоходом интересовались: "А квартира Коросташовец на тебя записана?" И каждый раз. Короста уже с юмором ждал, когда же и кто из них задаст этот внешне невинный вопрос. Жизнь есть жизнь, молодым вообще много надо. Это мать первая заметила, что после перестройки, когда государство перестало не только бесплатно раздавать, но и строить жилье, вокруг этого бесхозных квартир развернулась нешуточная борьба работников правоохранительных органов. Тогда не только менты, а и прокурорские начали шакалить, да что там прокурорские - на судей управы никакой не было. До локальных войн дело доходило. Веселое было времечко, полный беспредел. Все городские комнатушки, в которых проживали одинокие пенсионеры, были взяты под жесткий контроль. Первое, что делала оперативная группа, войдя в дом - по одному перешагивая через покойника, дружно шарила по тумбочкам и шкафам, искали паспорт, есть штамп о приватизации или нет. Хотя кого те штампы останавливали, главное чтобы родичи умершего на жилплощадь претензий не имели. Не успевала труповозка вывести тело из квартиры, как у мера города под кабинетом в ряд сидели районный прокурор, начальник милиции и председатель областного суда. Каждый тяжело сопел, хмуро поглядывая на кожаную папку в руках своего соседа. Ни для кого из них не являлось секретом, что туда вложено - отпечатанный белый листик на фирменном бланке: ходатайство на выделение освободившейся квартиры. Ну а дальше кто из руководства шустрее, то ведомство и получало от горисполкома долгожданный ордер. Да и тетка - выдра старая давно бы квартирке ноги приставила, да Коросту до смерти боялась. Знала: сам то он далече, но лихих людишек с горячим приветом завсегда прислать сможет. Только вряд ли у Коросты рука на нее поднялась, очень внешне тетя Валя на мать покойную похожа была, даже за это Саша ее никогда не обижал. Пока он срок по лагерям судом отмерянный тянул, тетка квартиру в наем сдавала и по слухам, до Сашки доносившимся, на этом хорошую прибавку к нищей пенсии имела. Но это был ее бизнес, ее деньги. За эти копейки тетка за свет, газ и тепло платила, одновременно за порядком присматривала. Перед освобождением, примерно за месяц, Саша Коросташовец писал родственнице единственное за всю свою отсидку письмецо - пару строчек, и это был для нее знак, что нужно жильцов спроваживать и жилые метры освобождать. Последними в квартире молодая пара жила, об этом Короста догадался, то и дело натыкаясь на мелкие приметы бесшабашной студенческой жизни. Чем парень занимался он так и не просек, а девчонка в экономическом институте училась, на холодильнике испорченные страницы дипломной работы лежали. Ну да дай Бог, лишь бы люди хорошие, а то в 93-м по мелочи год в СИЗО под следствием отсидел, так потом месяца три в дверь синяки колотили, все самогон норовили купить, двоим, особенно настырным, пришлось челюсти посворачивать, с трудом алкашню отвадил. После этого выволочку ближайшей родственнице устроил, ты, мол, тетка, смотри, кого в дом пускаешь, люди ведь разные бывают, сожгут по пьяни, кто в ответе. И смех и грех. Но с добычи первого дела Короста тетке всегда подарок дорогой делал, это у него уже традицией стало, и все время пока на свободе бегал, единственную родственницу финансово поддерживал.
   После позднего завтрака заварил Саша себе алюминиевую, служившую ему верой и правдой не первый год, кружечку, крепкого, густого как деготь чая. Короста в последние годы в отношении чифиря еще на зоне начал себя жестко ограничивать, сердце не выдерживало, после первого хапка в груди начинало судорожно колотиться, и звездочки и круги белые перед глазами скакали. Врач, раз в неделю, приезжавший из местной больница в лагерную санчасть сказал, что сердце негодное и беречь себя нужно: любовью, водкой и чифирем не злоупотреблять, и не волноваться. С лепилой* Короста согласился частично. В отношении педерастии Саша еще на малолетке зарекся, помнил как сосед по шконке, Вася Кемеровский у какого-то залетного петуха* заразу подхватил. С сорокоградусной температурой Васька под конвоем вывезли на областную больницу, где хирурги вдоль на четыре дольки распанахали ему половой член и вычистили весь канал. Василек потом на бане всему отряду показывал свой чудом спасенный огурец - синий, в шрамах и хоть этот случай бегать на петушатню и тягать опущенных его так и не отвадил, но кореш неоднократно жаловался Коросте, что чувствительность ниже пояса уже не та и удовольствие относительное. Так что любовь лагерная и в прямом и в переносном смысле дорого стояла, а вот от чая Саша отказаться уже не мог. Привык. Да и как откажешься - весь лагерь коситься будет, ни в гости, ни к кому не пойдешь ни тебя никто не пригласит, только разговоры лишние на свою рано поседевшую голову накличешь. Да и что здоровье, вот дед на девятом десятке загнулся, и до конца жизни, до самой своей последней минутки три раза в день по литрушечке чифирьку засасывал, соленым сухариком закусывая. - жаль, туберкулез его доконал, если бы ни тубик еще бы лет двадцать на районе блатовал. Хотя конечно люди раньше покрепче были. А здоровье само собой понятно, что беречь нужно, только, как его в окружении этих волков сбережешь.
   Но сегодня был у Коросташовца день особенный, и планировал он за этот день решить две особенно важные для себя проблемы. Поэтому решил свой израненный жизнью организм с утра поддержать, совместить так, сказать приятное с полезным. Для решения сложных вопросов бодрость духа и ясность мысли была крайне необходима.
   Сразу в послеобеденное время предстоял Коросте визит на опорный пункт для знакомства с участковым инспектором милиции. Десять дней отведенных ему для постановки на учет истекали, и дальнейшее промедление решения этого вопроса было крайне нежелательным. За указанное властями время Саша успел стать на учет в городском управлении внутренних дел и побывал в РОВД. В райотделе молодая, видно только окончившая школу милиции, девчушка в кителе с лейтенантскими погонами, истребовала у него копию справки об освобождении и шесть фотографий. Фотокарточки он принес с собой, а ксерокопию пришлось делать на другой стороне улицы, в продуктовом магазине, где Короста долго и с изумлением рассматривал работу ксерокса. Компьютер он мельком видел на зоне, стоял в кабинете начальника лагеря, а такой агрегат встретился в его жизни впервые. В результате он пришел к мнению, что вещь полезная и в жизни крайне необходимая. В городской управе от него вообще никто ничего не спрашивал, внесли данные в картотеку и зачем-то послали на первый этаж к психологу. Длинный, лысый мужик в очках добрый час мучил Сашу заумными вопросами, тыкал под нос картонки с наляпанными на них разноцветными кляксами, треугольниками и шарами, затем что-то долго писал в своих бумагах. Короста, который ожидал все что угодно, но только не это, даже волноваться начал за свое психологическое состояние, но все закончилось благополучно - отпустил очкастый. Удивительно, никогда раньше такого не было, наверное, какое-то новое указание руководства менты внедряли, много уже таких странных приказных и директивных волн Короста пережил и практически перестал им удивляться. Но пройденные инстанции были несерьезными, формальными, сходил и забыл, а вот с низшим звеном - участковым приходилось сосуществовать на одной районе, и при желании неприятностей он мог принести массу. Толковый и не ленивый участковый - большая проблема для районной блатоты. Если участковый своим вверенным ему государством, народцем занимается, то он на своей делянке каждого знает и в курсе всех дел находится. Хочешь, не хочешь, а на определенные взаимные уступки нужно идти, тут главное обеим сторонам авторитет свой сохранить и высокое имя так сказать не опорочить. Участковый есть участковый, если задираться, вполне может и под административный надзор подвести, сиди потом вечерами да жди, что группа ментов с курсантами проверять заявиться, находишься ты после восьми вечера дома, или шатаешься неизвестно где, а еще может зональному оперу от злобы сердца при необходимости подбросит информацию, что это именно тебя видели у пивбара, в тот вечер, когда там лоха местного раздели, и тоскуй потом в кутузке, парься, оправдывайся, черта с два отмоешься, так и повесят чужой гоп-стоп* на тебя бедолашку невинного. Но и блатные, если не бычье дурное, а люди серьезные при желании сплотятся и могут такой всплеск уголовщины устроить, что телевизионные криминальные новости в твоем кабинете жить пропишутся, а газеты о твоей неудовлетворительной работе на всю страну раззвонят. Начальство потом с участкового три шкуры снимет. А тот тоже человек - у него семья: жена неработающая и трое детей, год до пенсии по выслуге лет остался, и кто же в такой ситуации на свою задницу приключений захочет.
   После визита к участковому планировал Саша встретиться со своим старинным товарищем Андрюшей Слободиным, больше известным в уголовных кругах по кличке Поролон. Поролон имел множество ходок, последний раз освободился примерно год назад и Короста хотел с ним переговорить об обстановке в городе и перспективах совместной деятельности. Остро нужны были деньги, а Андрей не растерявший связи среди местной братвы, мог подсказать где эти деньги можно добыть.
   "Запомни внучек" - говорил, ласково улыбаясь маленькому Сашику, дедушка Коля, обучая жизненной мудрости - "главный враг твой не ментяра, который тебе руки крутит, ни прокурор и даже ни судья, а твой подельник. Кенты, это пока по воле гуляете, дошли до клетки - каждый сам за себя. Твой дружбанчик про тебя на следствии такое расскажет, что ты про себя и сам не знал".
   С Поролоном Короста был знаком тысячу лет, еще в свое время, по юности на одном районе мурчали. Вместе и первое дело прокрутили - в четырнадцать лет в подворотне, возле родного ПТУ, где оба на столяров-краснодеревщиков обучались, с прохожего шапку сорвали. Короста, тогда ухватив норковую обманку, побежал вперед, а низкорослый Поролон подскочил сзади и ударом под коленки свалил загулявшего мужика наземь. Шапку Саша удачно скинул барыгам на базаре, а вырученные деньги прогуляли. Вот так и началось. По первой судимости, еще несовершеннолетние, но далеко не за детские шалости, а уже серьезно - разбойное нападение на сберкассу с применением автомата ППШ и убийством кассирши, они по одному делу соучастниками проходили, но редкий случай - Короста всегда четко помнивший слова деда, к Поролону ни проронившему на следствии, ни слова, большое уважение всю жизнь имел. Так и тюремному оперу, когда тот вопрос задал, где мол думаешь свой пятерик коротать, честно ответил: "К Андрею Владимировичу Слободину никаких претензий не имею и не против, срок с ним отбывать в одном исправительно-трудовом учреждении" А лупили на дознании опера худенького с торчащими в разные стороны ушами Андрюшку крепко, духовно слабым он им показался. На процессе адвокат вопрос поставила о применении недозволенных методов ведения следствия и медицинскую справочку о ребрах перебитых попросила к материалам дела приобщить, только судья это ходатайство защиты на тормозах спустила, мол, невозможно с точностью установить, когда подсудимый несовершеннолетний Слободин сам себе причинил указанные телесные повреждения. Но наверное в сердце ее женском, жалостливом, что то таки екнуло, и на приговоре суда это сильно отразилось. Конечно, подфартило им тогда и в том, что до суда их двое из шайки только и дожило, да еще и оба - малолетки, несмышленые. Трое старших из-за добычи перессорились ну и один, который был хитрее, постарше и пошустрее остальных, пацанов бабкиным самогоном опоил и кончил. Тела потом в огороде прикопал. Скорее всего и Коросту с Поролоном такая незавидная участь ждала, зачем ему лишние свидетели, да не успел. Но бог не фраер, все видит - при задержании, в окруженном доме паренек начал дерзко из допотопного автомата во все стороны палить, менты его из табельного оружия в один момент уложили. Деньги там - же в доме нашли, на чердаке, в брезентовой сумке. Так что на суде, ежеминутно шморгающий носом Саша, уже получивший по тюремной почте малявы о правильном поведении Поролона, заливаясь слезами, рассказывал, как старшие их с Андрюшей заманили и обманули, валя всю вину на мертвых, какой с них теперь спрос. Так что повезло дважды: расстрелять, наверное, не расстреляли бы - советская конституция в этом направлении детские права твердо отстаивала, но червончик могли запросто отвесить. Хорошо хоть в те годы в стране официально с бандитизмом было покончено, и статью эту партия запретила применять, так что судье, которая поняла, что концов уже не найти, пришлось ограничиться разбоем и пятью годами в колонии для несовершеннолетних. А кровью, уже потом по приезду на зону, Поролон месяца три харкал и Короста на хмыре* сигареты на молоко менял и Андрея отпаивал. Знал, что по гроб жизни должен подельнику. Открой тогда на следствии Поролоша рот и дай показания, кто из них все дело затеял и других подбил, не поздоровилось бы Коросте.
   Потом их жизненные судьбы разошлись. Короста раньше уехал на взрослую зону, а Андрея прямо с малолетки отправили на поселок-поселение. Дальше каждый сидел за свое и совсем на других лагерях. У зеков есть хорошая поговорка: срок он срок если заканчивается на мягкий знак - пять, шесть, семь лет, а если без мягкого знака то его и сроком считать нельзя. У Коросты как-то получалось, что срока были по тяжким преступлениям и длительные, а Поролон сидел множество раз, и каждая его командировка занимала не более трех лет. Через зеков, которые уходили на этап, обменивались весточками. Время от времени теряли друг друга из виду, но неизменно находили вновь. На первый взгляд кажется, что уголовный мир необъятный, а копнуть - все друг друга знают, о любом человеке можно при желании информацию получить. Один раз, уже давно, жизнь свела их в боксике на тюремной больничке, но переговорить толком не удалось, встреча получилась краткая и мимоходом. Саша заметил, что Поролон заматерел, окреп, в его голосе появилась твердость человека твердо знающего себе цену, короче - сильно изменился. По полосатому бушлату понял, что друг детства по суду признан особо - опасным рецидивистом, следовательно, срок отбывает на особом режиме. Вопросов на эту тему он никаких не задавал, и так все понятно, а если захочет сам все расскажет. Поролон пытался расспрашивать о новостях с воли, о судьбах общих знакомых, а что он мог ответить, мама умерла, брат сидит где-то в России за Уралом, со свободы никто не пишет, все забыли. О родственниках и друзьях информация имелась скудная, и малопонятная для людей, которые долгие годы провели в клетке, зато интересовали широко обсуждаемые зонами вопросы принятия нового уголовного кодекса, очередного слуха о предстоящей массовой осенней амнистии, о беспределе спецназа в Днепропетровском СИЗО. Других общих для разговора тем так и не нашлось. Одну ночь просидели вместе, утром Сашу забрали. Короткая встреча чужих людей, каждый из которых жил своей сложной жизнью, разъехались и забыли. Спустя два года увидел фотографию друга детства в газете, в рубрике "Их разыскивает милиция". Для себя решил, что пусть Андрюха лучше подольше на свободе от ментов бегает, сесть всегда успеет.
   Тетка сказала, что Поролон заходил к ней примерно месяц назад. Сказал, что будет в семь вечера ждать каждую среду в городском саду у входа в летний кинотеатр. "Хорошо" - уклончиво сказал Короста единственной родственнице, забрал ключи, поблагодарил и ушел. Не ясно было, откуда Андрей узнал, что об его предстоящем освобождении, но Короста и сам планировал с ним повидаться, так что, что ни делается - все к лучшему.
   Саша выглянул в окно. Свинцовые тучи казалось, нависли прямо над крышами домов. Снег валил, не переставая ни на минуту. Во дворе не было никого, только девочка лет десяти, на протоптанной дорожке выгуливала толстую кривоногую таксу. "К вечеру совсем заметет, холодно, даже коты попрятались". - подумал Короста. Выходить в такую непогоду на улицу из теплого дома без крайней необходимости не хотелось, но делать было нечего. Из сумки достал верблюжьей шерсти клетчатую рубашку, подарок знакомой зечки. Зина за убийство мужа ехала отбывать свой срок в Одессу, на этапе познакомились. Рубашка была пошита прямо в камере на Лукьяновском СИЗО из клетчатого одеяла, сбоку жирной кляксой расплылся казенный, черный штамп. Подарок Короста носил с удовольствием - тепло, хотя блатные и подсмеивались над ним, за глаза обзывали "человек-одеяло". Хотя там, в вагоне, к неудовольствию обоих сторон и не удалось приболтать конвой разрешить любовь в тамбуре, но с Зиной они потом еще года два поддерживали теплые отношения. Писать письма с лагеря на лагерь заключенным запрещено, поэтому через адрес ее матери переписывались. Женщина есть женщина, даже предлагала пожениться, но он ответил: "Как ты себе это представляешь, у меня сроку как у дурного блох да и тебе еще восьмерочку корячиться, потерпи, освобожусь - приеду". Так и оборвалась любовь. Кряхтя, Александр натянул натовские армейские сапоги, полученные из ФРГ по гуманитарной помощи, выменял их у кладовщика на два блока сигарет, уверял козлина, что кожа буйвола, из которой пошиты, такой толщины, что кобра не прокусит, идиот старый, откуда тут кобры, минус десять мороза. Снял с вешалки верную свою спутницу фуфайку, обшитую для непромокаемости болоньей, на зоне и зам по режиму не мог придраться - бушлат бушлатом, а издалека глянешь - обычная куртка, незаменима и зимой и летом. Правда шапка у Коросты была совсем не в тему. Уходя, свою вязанную братве на бараке оставил, а взамен босота где-то сперла солдатскую ушанку, он даже начал сомневался - одевать, не одевать, в конце концов, решил, кому какое дело, домой доехать и такая сойдет, а потом что-нибудь раздобудет.

.....

   Коросташовец шел по заснеженному городу, смутно узнавая родные места. Прохожих из-за густого, мокрого снега на улицах было мало, поэтому он, отвыкший от ярких огней, c интересом рассматривал витрины магазинчиков, оборудованных в выкупленных квартирах на первых этажах пятиэтажек. По ходу своего движения он насчитал: четыре модных бути-ка, один "шоп", два кафе и дальше, на углу, у перекрестка - филиал банка с незнакомым названием. Раньше в этом помещении была детская библиотека. Он любил сюда бегать, в детстве читал запоем. Маленький Саша тогда еще доверял людям и верил написанному. Филиал был нищий, он зашел вовнутрь, скорее, для порядка, из интереса, не гадить где живешь, было, его основным жизненным принципом. Три кассирши, охранник с газовым баллончиком, мальчик-управляющий за стеклянной перегородкой обменника - вот и весь филиал. Деньгами здесь даже не пахло, поэтому он задал какой-то обыденный, повседневный вопрос о курсе доллара и вышел. Короста все еще обостренно привлекал внимание. Как только Саша открыл металлическую дверь, тот парень в камуфляже у входа напрягся. Одет он был, пожалуй, как все, у касс оплачивали коммунальные услуги пролетарии в еще худших обносках, значит, выдавали глаза. "Но это ничего, - успокоил себя Короста. - это со временем сгладиться".
   Он все время пытался сравнивать окружающее его с той картиной, которую он запомнил восемь лет назад. Во дворе дома, у пункта приема стеклотары, как и раньше тусовались вечные синяки. Городские тротуары власти так и не научились убирать и в подворотнях все так же лежали кучи зловонного мусора. И все-таки изменилось многое. Изменились знакомые с детства улицы, не стали богаче, но стали другими. Меньше стало коммерческих ларьков с паленым спиртным, появились новые продуктовые магазины, скорее всего с той же, только слегка облагороженной водкой на прилавках. Вероятно иным стал народ. Появилась какая-то новая, малопонятная прослойка людей. Мимо брызгая грязью из-под колес, проносились шикарные новые серебристые иномарки. В них сидели уверенные в себе молодые люди с ухоженными, слегка надменными лицами. Их спутницы, в богатых мехах излучали радость и веселье. Из салонов доносилась не знакомая, какая-то подростковая, бубнящая музыка, знакомых мотивов Саше услышать так и не удалось. Раньше на этих самых улицах тоже шуршали иномарки, но они были крепко подержанными, владели ими быки в спортивных костюмах с неизменной золотой цепюрой на шее, да и девочки возле них были явно попроще, потолще и подоступнее. Возможно - это были те самые люди, но что-то Коросте подсказывало, что нет - другие. Заметнее стало бросаться в глаза расслоение общества на бедных и богатых. В результате наблюдений, Саша пришел к выводу, что в целом, жизнь, наверное, стала хуже. За время, проведенное в лагерях, он стал неплохим физиономистом. При желании: страх, боль, гнев, болезнь безошибочно читаются на лице, без этого умения выжить было нельзя, без этого он бы не смог там продержаться столько лет. Внезапно он понял - из глаз людей спешащих ему на встречу исчезла надежда, когда он садился - надежда была в глазах у всех. Надежда на лучшую жизнь. Тогда, в девяностые годы, только рухнула империя, народ ясно ощутил ветерок свободы, огромную богатую державу еще не успели разворовать. Денег хватало на всех, и при желании заработать их было не трудно. Изменились люди, конечно одежда стала совершенно другая, не та, что десять лет назад, но их лица теперь были жестоко озабочены жизненными проблемами. "Копейка добывается тяжко. - внезапно понял Короста. - Выживают..."
   На перекрестке его внимание привлекла сложная инженерная конструкция. Ничего подобного блатной раньше не видел. На земле лежал бетонный куб, от него вверх уходила толстая труба, на которой был укреплен щит огромных размеров. Изображение подсвечивалось тремя светильниками на длинных штативах. На щите был нарисован улыбающийся, радостный румяный мужчина в строгом деловом костюме, который указывая рукой вперед приглашал проследовать за собой каждого, бросившего на него взгляд. Румянощекий звал за собой в новую и счастливую жизнь, жизнь, где не было холода и безнадеги, а виднелись аккуратные виллы под красной черепицей, чистенькие, какие-то игрушечные, усыпанные цветами улочки и добрые сытые люди, играющие со своими детьми на ровно постриженных зеленых газонах. "Превратим наш город в цветущий сад". - прочитал Короста буквы написанные поверх головы румяного, а снизу высмотрел организацию, которая обещала все это изобилие: "Общественный союз защиты прав и законных интересов трудящихся". Подобными пустопорожними обещаниями в преддверии предстоящих выборов густо пестрели улицы города и скорее всего, Саша не запомнил бы эту предвыборную рекламу, если бы изображение счастливой жизни внезапно не вздрогнуло, покрылось волнами, и на месте города будущего неожиданно возник логотип крупнейшего в стране оператора мобильной связи. Он неожиданности блатной даже растерялся. Он сперва подумал, что что-то случилось с глазами, затем подошел ближе к щиту и дождавшись новой смены рекламы, обошел биллборд со всех сторон. Понадобилось время, что бы Короста догадался, что все дело в трехгранных штырях, которые по команде запрограммированного механизма, оборачивались по своей оси и сменой разукрашенных сторон меняли общую картинку. Восхитившись простоте решения и гениальности неизвестных мастеров, Короста пошел дальше. Жизнь на свободе удивляла все больше.
   Напротив банка - на стихийном базарчике, прямо под табличкой с грозной надписью "Торговля запрещена" закутанные в платки, мокрые, бедно одетые женщины, продавали с рук сигареты. Рядом сельского вида бабули, прямо с расстеленных на асфальте картонок и газет, предлагали колбасу, овощи, молоко в пластиковых бутылках. Из дверей на крыльцо вышел охранник. По его сердитым пронзительным крикам и энергичным взмахам было понятно, что он требует освободить прилегающую к банковской стоянке территорию. Женщины упрямо делали вид, что не слышат. Место было бойкое. Дальше по улице покупали плохо, а здесь рядом стояла троллейбусная остановка, и бурлил постоянный поток людей. Охранник накричался до хрипоты, замерз и ушел. Женщины начали радостно переговариваться, обсуждать победу, но из-за угла внезапно вынырнул милицейский патруль. До этого момента, флегматично переминавшиеся с ноги на ногу торгашки, встрепенулись, и брызгами бросились в разные стороны. Двоих, зазевавшихся, уволокли работники милиции. Задержанные не спорили и не ругались. По их покорным лицам было видно, что такая жизненная неприятность с ними происходит не первый раз и ничем особенно страшным им не грозит.
   "За куревом красноперые охотятся". - понимающе ухмыльнулся Короста.- "Даже протокола составлять не станут, пару блоков сигарет отнимут и отпустят. Хотя по- своему тоже - беспредел"
   Короста остановился. Если пройти в узкую щель между этими двумя домами, а затем по дорожке выложенной из врытых в землю глыб застывшей смолы повернуть налево, обогнув старую, наклонившуюся до земли вербу, и оставив за спиной нагромождение покосившихся и потемневших от времени деревянных сараев, то упрешься прямо в хлипкий частокол забора станции юных техников. В детстве Саша несколько лет посещал кружок авиамоделирования, три раза в неделю ходил по заковыристой дороге, и зимой, и летом, и в дождь, и в снег. Нравилось заниматься в кружке, силком бы его заставить не смогли.
   Обсаженный кустами густой сирени, одноэтажный деревянный дом - до революции земскую больницу, после войны отдали под дом пионеров, а еще позже разместили технические и творческие кружки различной направленности. Сюда, в начале учебного года, его за руку отвела мать, надеялась покойная, что будет больше занят и станет меньше времени проводить на улице, бегать за хулиганистым старшим братом. В его группе было человек двадцать, все примерно одного возраста и очень сплоченные общим интересом. Мальчики были из разных концов города, а в те годы как - раз прокатилась волна диких кровавых драк район на район, но на их отношениях это как-то не отразилось. Не мог Короста вспомнить ни одной потасовки, ни одного конфликта. Они дружно занимали две комнаты в правом крыле, сразу за фотолабораторией, дальше, за тонкой стеной клепали свои гоночные машинки картингисты, а еще дальше по коридору вроде - бы сидели "юные ботаники", это уже вспоминалось смутно. Огромное количество детей прошло обучение в этих маленьких, малоприспособленных комнатках. Зимой, сырые стены, увешанные чертежами самолетов, обогревались пламенем газовой горелки, постоянно злобно шипевшей в кирпичной грубке, выложенной на обе комнатушки. Если присесть перед чугунной дверцей, в круглое отверстие можно было увидеть синий язычок пламени мерцавший в темноте. Вел кружек Павел Васильевич, седой, высокий старик, в бификальных очках, припадающий при ходьбе на правую ногу. Между собой они его называли "культнога". Ногу, потерянную в первый день войны в воздушном бою над Брестом, заменял скрипящий протез. Павел Васильевич часто болел, и тогда занятия откладывались, но руководитель честно отрабатывал пропуски в выходные дни. Если мальчик долго не приходил на занятия, Павел Васильевич звонил домой, а то и мог заявиться к родителям с личным визитом. Переживал за каждого. Его старик любил особенно. Саша, которому на уроках он уделял больше внимания чем остальным, часто оставался после занятий, помогал навести на станках порядок, подметал вкусно пахнущие хвоей опилки, складывал в углу обрезки фанеры, прятал в несгораемый шкаф в углу банки с краской, стеклянные бутылочки с эфиром, маленькие моторчики, бухты кордовой резинки. Павел Васильевич рассказывал ему о самолетах. В детстве Саша мечтал стать летчиком, только не военным, а пилотом огромного белого лайнера с синей полосой вдоль фюзеляжа. Ходить в красивой форме с нашивками на рукаве, летать во все страны мира, возить пассажиров и грузы. Даже запросы куда-то писал безответные, просил сообщить правила поступления в училище летчиков.
   Короста встряхнул головой. От воспоминаний в груди стало тепло, даже заломило сердце. Не было ни метели, ни вечерней улицы, скудно освещаемой фонарями, ни его волчьей, холодной, черной жизни
   С наступлением тепла Павел Николаевич водил воспитанников на окраину города. На танцплощадке, пустовавшей днем, администрация горсада разрешала их кружку производить запуск своих моделей. Собранные за зиму самолеты, ревя моторами, в сизом дыме бензинового выхлопа, один за одним, взлетали в яркое голубое весеннее небо, а за мелкой рябицей, прижавшись лицами к проволоке сетки, которой была обнесена площадка, стояли их одногодки, и с нескрываемой завистью смотрели на них - гордых, прохаживающихся, с важным видом, около своих моделей. Ради этих завистливых глаз можно было долгими неделями корпеть над куском непослушного дерева, обдирая в кровь поцарапанные руки. Эти минуты триумфа всё окупали сторицей.
   А потом Павел Николаевич умер. Просто умер. Когда Саша первый пришел утром, то увидел поцарапанный замок и они, растерянные, долго стояли в коридоре, пока им не приказали расходиться по домам. Другого руководителя кружка директор станции так и не нашел. "Авиамоделист" закрыли. Куда делись модели, он так и не узнал, но когда пришел после летних каникул, на дверях уже висела новая табличка "Юный барабанщик". Барабанщиком он становиться отказался, дед Тимофей так называл стукачей, а что такое стукач он уже хорошо понимал в свои детские годы. И в соседний кружек не вступил, не захотел. В других местах не летали. А ему нужно было летать.
   Но так и не взлетал. Не повезло.
   Захотелось еще раз увидеть ветхий домишко, пройти забытой дорогой. "Может больше не придется" - мелькнула мысль. Короста запахнулся в свою куртку и боком протиснулся в темноту между домами.
   От вербы остался только огромный пень, вокруг него выстроили ажурную беседку, врыли в землю скамейки, и огромный деревянный круг теперь служил вместо декоративного стола. На столбе была приколочена жестяная табличка "Не курить, божье место". И сараев тоже больше не было. Там где стояли заваленные мусором ветхие коробки, рассадник огромных, серых и злых крыс, теперь была идеально выровненная строительной техникой площадка, засаженная маленькими аккуратными заснеженными деревцами. Он опоздал. Опоздал на лет на семь - восемь. Станцию юных техников давно снесли. Она навсегда осталась в его памяти, но только в памяти, еще раз увидеть деревянное строение, ему видно было не суждено.
   В белом вихре снежной метели, черной громадиной, подпирая крестами свинцовое небо, гордо стояла большая четырехкупольная кирпичная церковь. Короста замер. Точно такую церковь "Нестор-летописец" выколол черной тушью у него на спине. Конечно на той - нарисованной было больше глав, они дорисовывались с каждой отсидкой, и с каждым проведенным в лагере годом, но с центральной частью рисунка сходство было поразительное. Даже кирпичная кладка арочных окошек на втором этаже была воспроизведена с удивительной точностью. Несомненно "Нестор" делал татуировку именно с этого храма.
   "Нестор", на свободе член Союза художников СССР, славился своими работами, очень кропотливо, в нескольких эскизах, разрабатывал предстоящий рисунок и всё, в мельчайших деталях согласовывал с заказчиком. Желающие, ждали своей очереди долгие месяцы, и далеко не всех он принимал. Иметь набитые им татуировки было престижно, и считалось своеобразным шиком.
   В лагерной татуировке каждая, даже самая мельчайшая черточка имеет свое значение и глубокий затаенный смысл. Понимающему человеку татуировка расскажет о твоем характере, жизненном пути, судимостях и самое главное - месте её хозяина в лагерной иерархии. Например, Короста, во время поездки в общественном транспорте мельком заметив поблекшее синее пятно на кисти соседа, мог примерно рассказать когда сидел этот человек, в каком регионе, и серьезный он бродяга или случайный пассажир.
   Человек профессионально занимающийся "портаками"* должен досконально знать все виды татуировок, а также, какие художественные изменения или дополнения к стандартному рисунку допустимы, а какие неприемлемы ни при каких обстоятельствах. Мельчайшая ошибка может привести к трагедии. Бывали случаи, когда татуировка сделанная малоопытным художником ставила арестанта в такие жесткие условия, что тот даже не рисковал бежать на барак переделать или дорисовать нанесенный рисунок, а прямиком шел в радиорубку, брал паяльник и своими руками, раскаленным жалом испепелял на своем животе добрый кусок кожи. На своем жизненном пути, Короста, дважды встречал арестантов, лиловые рубцы, на теле которых показывали, что сделанная татуировка ими добровольно или по принуждению выжжена или вырезана бритвенным лезвием.
   Короста был у Нестора что-то вроде консультанта по сложным вопросам. Но и Саша не всё знал, очень часто приходилось с подарком идти на другой конец огромного барака, советоваться с арестантами постарше, авторитетнее и опытнее. Границ для самосовершенствования нет и не может быть.
   На работу, в промзону "Нестор" не ходил, хотя по всем учетным записям был передовиком, выполняющим норму выроботки на 110 процентов. Обильный денежный поток, пачки чая в его тумбочке и блоки дорогих сигарет под матрацем, позволяли ему вести довольно независимый образ жизни. Деньги решали все проблемные вопросы с администрацией лагеря, а блатные не лезли к Нестору, так как зависели от его работы. Нестор, даже, за свой счет содержал небольшой штат из отрядников победнее, которые стояли на шухере, когда он, наклонившись над спиной клиента, стрекотал самодельной машинкой, переделанной из электробритвы. Эти ребята носили ему из столовой кашу в стеклянной банке и стирали на бане вещи и постельное бельё.
   Поговаривали, что на свободе он был известнейшим коллекционером, а сидел "Нестор" за подделку старинных почтовых марок и антикварных поздравительных открыток, бизнес в понятии Коросты странный, и во всяком случае не представляющий для общества такой значимой опасности, что бы изолировать человека на долгих восемь лет. Художник и в лагере продолжал собирать конверты, марки и открытки, которые удавалось выпросить или выменять у арестантов или штабного почтальона. Короста вспомнил, что у "Нестора" вся тумбочка была забита пачками его собранной за годы заключения коллекции.
   Саша неуверенно прошел в распахнутые ворота и остановился у покатых ступенек, ведущих к окованной металлом двери. Храм был закрыт.
  -- Вы хотите войти? Я сейчас открою. - раздался за спиной женский голос.
   Коросташовец обернулся. Румяная, кругленькая женщина средних лет, закутанная в
   шерстяной платок, сняла вязанные рукавицы, деловито воткнула в сугроб деревянную лопату, достала связку ключей из кармана стеганной телогрейки и поднявшись по ступенькам завозилась у замка.
   - Снегом двор совсем замело. - сказала она, обернувшись. - Я всего на секунду закрыла. Думала погребусь часок, а то завтра и ворота не откроем. Не говорите отцу Георгию, он ругаться будет. Поднимайтесь. Только осторожно, я еще не успела ступеньки расчистить.
   Саша замялся, он не собирался посещать церковь, он просто хотел обойти все вокруг и посмотреть, как все изменилось, но сказать об этом было как-то неудобно, человек из-за него бросил работу, пришел ему помочь, кроме того, столько душевного радушия было в её лице, что он не смог отказать, и держась руками за перила, сваренные из толстых стальных труб, начал шаг за шагом преодолевать обледеневшие ступеньки.
   Внутри храм оказался неожиданно красив и по-домашнему уютен. Пока Короста с любопытством разглядывал высокие своды, резной трехярусный иконостас и витиеватое золото царских ворот, женщина сняла платок и прошла за фанерную перегородку по левую руку от входных дверей. На широком прилавке лежали иконки, крестики, церковные книги, в деревянных стаканах стояли разнокалиберные восковые свечи.
  -- Свечечки будете брать?
   Короста поднял задумчивое лицо.
   С Богом у Коросты были очень сложные взаимоотношения. Самый верующий человек, которого он знал в своей жизни, был Степа "Жигули" - автомобильный вор, которого он первый раз увидел в тюремной камере отбивающим земные поклоны в углу, у окна, а повторная их встреча состоялась несколько лет спустя их знакомства, но опять же в лагере. Причем, как и при первой встрече, во второй раз, когда Степа протянул ему руку приветствия, под мышкой у него была зажато, обвернутое газетой Евангилие. Этот маленький томик был с ним всегда. "Жигули", формально отдавая предпочтение стандартной православной ветви, которая в местах лишения свободы, вероятно, приносила ему наибольшую выгоду, без устали проповедовал слово божье и в камере, и на бараке, и в столовой, и среди рабочих лагерного автосервиса. Но если обязательные, субботние проповеди в не отапливаемом зале клуба разноцветных сектантов разного пошиба, вызывали только разочарование и раздражение, то к зажигательные речи Степы всегда имели своих внимательных слушателей. "Жигули" мог даже похвастаться небольшим отрядом своих последователей, которых он привел к Богу. Лагерный проповедник, имеющий четыре судимости, все за угоны автотранспорта с целью сбыта, не пропускал ни одного богослужения и не одной проповеди. Степе было безразлично кто перед ним бородатый батюшка, католический священник, мулла или пастор протестантской церкви, он всем внимал открыв рот с одинаковой сыновьей почтительностью. Причем, по мнению Коросты, который повидал за свою жизнь очень разных людей, Степа в бога именно верил. Не ходил при малейшей возможности, как это делали другие, в молитвенную комнату, что бы просто убить свободное время, а именно верил. Очень уж большая вера горела огнем в его черных, упрямых глазах.
   Сложись Степина жизнь по-другому вероятно он смог бы добиться значительных успехов в жизни, так как имел поистине золотые руги и талант. В тюремной камере Степа, сидя по-турецки на верхних нарах, упираясь лысой макушкой в запотевший потолок, часами, с удивительной ловкостью, выплетал замысловатые узоры нашейных крестиков, которые он изготавливал из разноцветных ниток и затем дарил своим соседям по нарам. Его крестики носили на теле адвокаты, коридорные надзиратели и желторотые солдатики конвойной службы, которые возили зеков на судебные заседания. Свои изделия "Жигули" передавал и седому прокурору, и судебному секретарю и строгой судье, которая, показывая подарок сослуживцам, восхищалась талантливым народным умельцем. Сослуживцы гладили пальцами капроновую паутину, и удивлялась, как и где в условиях суровой изоляции можно взять материал для такой тонкой работы. Ответ был прост - пока Степа работал над своими шедеврами, его соседи по камере ходили в туфлях на боссу ногу. Все носки распускались на капроновую пряжу, из которой, потом, изготавливались нитки нужной длины и цвета.
   В лагерной автомастерской, при наличии металлообрабатывающих станков, цепочки и крестики Степа изготавливал уже из более долговечного материала. Зеки несли к нему ложки из нержавейки, а кто побогаче, и кому позволяли финансы, заказывали нательные кресты из серебра и мельхиора. Но и те, и другие смотрелись одинаково богато. Неподатливый металл в умелых Степиных руках превращался в шедевр, который можно было выставлять в лучших столичных, художественных салонах. Сделанные с истинной верой кресты привлекали внимание, прежде всего изящной работой и мастерством исполнения, а не материалом, из которого они были изготовлены. Даже начальник ИТК -"Хозяин" и тот делал заказы Степе "Жигули". При проведении прощальных пьянок, его крестики вместе с выкидными ножами и резными шахматами, пикантным элементом лагерной экзотики, входили в обязательный подарочный набор для многочисленных проверяющих, периодически наведывавшихся из главка.
   Несомненно, такое божественное Степино поведение благоприятно сказывалось на приговорах суда и отношении к нему лагерной администрации. Но ему просто некогда было заниматься блатными терками, распрями с заключенными, которые от многолетнего нервного напряжения возникают на ровном месте и могут, как пожар на сухой траве охватить весь коллектив. Он проповедовал слово божье. И у "кума"* на него не было никакой оперативно-значимой информации, да и какая может быть информация, если человек вместо того, чтобы принимать переброшенный через забор пакованчик с анашой, читает на лавочке возле барака Библию. Такого осужденного даже не интересно держать за колючей проволокой, такому, место на свободе. Поэтому всегда и применялись к Степе амнистии и условно-досрочные освобождения, причем по ходатайству руководства колонии. Отсидеть звонком весь срок без остатка, "Жигулям" не удалось ни разу.
   Вернувшись на свободу, Степа опять воровал, нарушая одну из основных божьих заповедей, попадался, и получал свою очередную судимость. С назначенным судом сроком, по новой, заезжал в лагерные ворота, где опять начинал проповедовать. На первый взгляд такое поведение может вызвать брезгливость, но Короста, который где-то глубоко, на самом дне своей покрытой шрамами души все-таки верил в господа, к Степе никогда не испытывал неприязни. Каждый человек грешен, и неизвестно может ли один грешный человек судить другого человека, который по большому счету ничем от него не отличается. Короста был твердо уверен, что не может, не имеет права. Придет время, Бог всех рассудит, и каждому воздастся за содеянное по делам его. Степа "Жигули" идеально вписывался в такую гнутую жизненную философию, следовательно, он был нормальный, заслуживающий уважения, порядочный арестант.
   Но как бы то ни было, а именно Степа, первый, предложил построить на территории лагеря церковь, нашел на свободе деньги на составление проектной документации, организовал бригаду строителей, участвовал в закладке фундамента. Завершить начатое дело ему не удалось, закончился назначенный ему судом срок наказания, но работы продолжались и после его освобождения. Степины последователи трудились в свободное от работы время, не покладая рук, и когда Коросту последний раз, с чемоданом в руках, вели по стометровке к штабу на освобождение, он краем глаза он увидел как над разукрашенным, острым шпилем купола крепили восьмиконечный православный крест.
   В ту минуту, когда голова в предвкушении сладостного мига первого шага за ворота, была заполнена единственной опьяняющей мечтой свободы, видя золотое сияние над зоной он внезапно и неожиданно для себя подумал, что скорее всего неоднократно судимый Степа по кличке "Жигули" не зря отбыл в этом богом забытом месте пять лет, вынесенных ему судом за кражу трех автомобилей ВАЗ и одного "Запорожца". Во всяком случае прожил "Жигули" эти - последние годы с большей пользой чем он - осужденный Александр Коросташовец. Так может быть Степино пребывание в этих стенах было кем -то предписано и назначено. Кто знает, пути господни неисповедимы.
  -- Буду - решительно ответил Саша.
   Неожиданно для женщины он взял много свечей, целую пачку. За спиной у Коросты
   было много людей, которые ушли в вечность, и которых он хотел помянуть. Зажигая одну, за одной, свечи и насупив брови наблюдая как, шипя плачет желтый воск, Саша устанавливал длинные, тонкие свечи в маленькие подсвечники напротив латунного креста с распятым сыном божьим и вспоминал всех по одному.
   Первую свечу он поставил матери, перед глазами встали её серые, как на иконе печальные глаза, вторую деду, мелькнула седая, пожелтевшая от махорки борода, затем - отцу, почему-то белая майка, обтягивающая круглый живот и покрытые черными волосами руки, старший брат - новый двухколесный велосипед. Захар его украл у промтоварного магазина и подарил младшим, запомнился резкий запах синей краски, которой они вдвоем перекрашивали раму в сарае. После родственников Короста поставил свечи всем тем, кого помнил - тем, кто умер на санчасти от болезней, тем, которые при побеге были растерзаны лагерными собаками, кто упал настигнутый пулей конвоя, тем, кто погиб в жестоких разборках на свободе, тем, кто не выдержал тюремных мук и повесился на ржавых трубах лагерной бани или перерезал себе горло бритвой, забившись в дальний угол, что бы не видеть осточертевшего кольца вышек. Вспомнились Вася Клык и старый Винни-Пух, которых рассек напополам танковый люк, обтачивавшийся в литейном цеху и выскочивший из креплений станка. Пришел с немым укором на лице Вова "Сейф", нарвавшийся на нож в беспощадно нелепой драке на бараке, он не успел его защитить, просто развалилась о голову противника табуретка, падая, тот успел полоснуть друга. Стала рядом тень "Медного", которого отравили упаковкой нитроглицерина мужики из соседнего барака. Были и другие, он не забыл многие имена, в последнее время начала подводить память, но он помнил каждого в лицо и ставил свечи по встающим в памяти лицам. Когда он зажег последнюю, и сделал шаг назад, перед ним стоял целый лес мерцающих огнем свечей.
   Саша ненавидел эту страну. Сколько он себя помнил, система преследовала и унижала его и его родных. Хотя это было понятно и в чем-то даже правильно, для великой державы, строящей развитой социализм, они все были, как тогда в газетах модно писали - антиобщественный элемент. Но за всю свою суровую жизнь так и не смог понять, за что страна пусть и в меньшей степени, но так же жестоко и беспощадно доила, преследовала и обижала своих граждан, каждого из этих законопослушных людей, тех безобидных баб, которых он только что видел у здания банка. Он четыре раза довольно долго сидел, и при каждом освобождении возвращался в совсем другое государство, с другим государственным строем, иными порядками, новыми деньгами, которые обязательно стояли значительно меньше старых и неизменно обворованным, обманутым и одураченным народом. Он был преступником, это была его профессия, его судьба, его дорога в жизни. В конце концов, это был его кусок хлеба - он родился в уголовной семье, ну не в слесари ж ему было идти. Если к его совести пытались призывать многочисленные начальнички разного пошиба, а их было за его трудную жизнь так много, что не только имена, а и лица вспоминались с трудом, он неизменно отвечал, - "Кому-то и для тюрьмы нужно родиться". И в его жизни, конечно, были случаи, которыми не следовало гордиться, которые он тщательно скрывал, замалчивал. Ответственность и кара за содеянное была велика. Не перед презираемым государством, перед своими. Смерть, он разучился бояться много лет тому назад, еще в годы своей глупой, бесшабашной юности, смерть не пугала, но бросить тень на имя, на фамилию - вот что было страшно. Еще страшно было стать - безответным потерпевшим, овцой. И что бы все вокруг знали, что к тебе можно подойти ударить, что понравиться отнять, и ты не будешь возражать, молча стерпишь. И так доить изо дня в день, из года в год. "Чем так жить, так уж лучше под пулеметы на нейтральную полосу".- молнией пронеслось у него в голове.
   Короста неуверенно перекрестил свой грешный лоб и вернулся к входным дверям.
   -Извините. - обратился он к женщине, перебиравшей какие-то бутылочки в картонной коробке. - Я недавно приехал, раньше жил здесь недалеко, а потом завербовался на север. На этом месте, вроде, раньше церкви не было.
  -- Конечно, не было. - с готовностью поддержала разговор собеседница, которой,
   видимо, хотелось с кем-то пообщаться. - Здесь станция юных техников стояла и бараки страшные, такие вонючие, совсем развалившиеся. Только сгорели они, уже, наверное, лет шесть, как сгорели. Полыхнули в одну ночь, говорили, бомжи на пустыре медный кабель резали и в костре обмотку обжигали, ветер искрами дунул, дерево трухлявое, вот и загорелось. Пламя стояло метров на десять в небо, из-за жара пожарные машины не могли подъехать. Только тлеющие головешки пеной и присыпали. А потом отец Георгий, это настоятель нашего храма, в горисполкоме разрешение на строительство получил. Всем миром строили, по кирпичику сносили. Кто краном поможет, кто на работе доски на станке порежет, так по камешку наш красавец и выстроили.
  -- Станция юных техников, да что-то смутно припоминаю - глухо пробормотал
   Короста - Красивая у вас церков получилась. Мне нравиться.
   - Красивая - радостно отозвалась женщина - Даже из других районов города к нам приезжают. Наш храм сам владыко открывал. Телевидение программу подготовило, сказали один наибольших православных храмов правобережной Украины. Да его часто на плакатах печатают и даже один раз на почтовых конвертах нарисовали. Отец Георгий был недоволен, говорит "Безобразне, святые кресты почтовыми штампами мусолять", а я по Свoему разумению думаю, если красиво, так может пусть так и будет.
  -- Я понял - кивнул головой Короста. Тепер ему стало ясно, откуда Нестор брал
   основу для своих работ. Рисунок собора напечатали на конверте, в котором одному из многочисленных лагерных зеков родственники прислали письмецо, а затем конверт попал в тумбочку к барачному художнику.
   Значит, так надо было, что бы на этом месте, которое он так часто вспоминал в заключении, одни люди сначала построили храм, потом совершенно другие люди его нарисовали, а закончил свой путь рисунок на его спине, вечным силуэтом, выколотом черной китайской тушью и жженой резиной.
   - Заходите в субботу, к семи вечера, отец Георгий будет вечерню служить. - любезно пригласили его женщина на прощанье, вместо ответа Саша неопределенно пожал плечами, он не знал, где будет через пятнадцать минут, а загадывать так далеко было глупо и смешно.
   Короста вышел на улицу и вздохнул чистого морозного воздуху. Уже почти совсем стемнело. Он спустился с крыльца вниз и не оборачиваясь назад быстро пошел вперед.
   Кабинет участкового был расположен на соседней улице, на первом этаже общежития политехнического института. При бывшей власти, когда в учебные заведения страны массово поступали учиться студентки из братского Вьетнама, был период, когда улицы областного центра были буквально переполнены бойкими маленькими черноволосыми, смуглыми девчушками в синих джинсовых костюмах. Но где-то наверху сделали ошибку - усиленно завозя девчонок, совершенно забыли о представителях сильного пола. Образовался дисбаланс, и результаты не заставили себя ждать. После того, как местные жители дали общежитию меткое прозвище "Шанхай", а главный санитарный врач забил тревогу, указывая на резкое повышение в области уровня заболеваемости венерическими болезнями, в горкоме партии решили, что постоянно дежурящий в здании наряд милиции поможет охране общественного порядка, и отвадит иностранных гражданок от скандальных сексуальных оргий с курсантами высшего танкового училища. На комсомольском субботнике с торца здания в переоборудованный под кабинет общаговский изолятор установили мощную дверь и опорный пункт начал свою работу. Свежий ветер перестройки изменил внешнюю политику государства, потрепанные вьетнамки исчезли с обшарпанных этажей и закопченных кухонь, но их место тут же заняли представительницы нового стратегического союзника - Китая. Проблемы остались. Они даже усугубились. Бурная личная жизнь новых жиличек уже отцов города не волновала, но вместе с ними на гребне коммерциализации и настежь открытых ворот на Запад, пришел мутный поток низкокачественных товаров, транзитных нелегалов и синтетических наркотиков. Поэтому опорный пункт расширили за счет освободившейся ленинской комнаты, а штат участковых инспекторов увеличили до трех единиц.
   Саша прошелся по протоптанной узкой тропинке между голубыми, сверкающими снежными шапками ёлками, и остановился у двери, отряхивая с обуви налипший снег. С боку косо висела стеклянная табличка "Участковое отделение милиции N 2 Старозаводского ОМ УМВД", а прямо перед глазами канцелярской кнопкой был прикреплен листок из школьной тетрадки на котором косым мужским почерком было написано "Прием граждан: понедельник, среда с 1800 до 2100. суббота с 1000 до 1600, ПРИЕМ ПЕНСИОНЕРОВ ПО ЛИЧНЫМ ВОПРОСАМ: пятница с 900 до 2000" "Дискриминация по возрастному признаку" - отметил Короста и потянул на себя тяжелую, оббитую металлом дверь.
   В узеньком коридорчике было тепло, и даже жарко, воздух был сизым от испарений и клубившегося пара. У стены, на потертом, в грязных разводах полу стояли несколько деревянных откидных скамеек, которые и сегодня можно встретить в любом сельском клубе. Из открытой двери туалета в конце коридора пряно воняло мочой. Посетители подняли головы, и в их усталых глазах Короста прочел твердую решимость и явную угрозу, пресекающую малейшую попытку попасть в заповедный кабинет вне очереди. Последняя в очереди молодая красивая женщина в силу крайней зареванности не обратила на него ни малейшего внимания, поэтому он вежливо поздоровался с дедушкой - боевого вида старичком, который в ответ очень подозрительно оглядел его с ног до головы. В углу покачивался на стуле молодой человек, интеллигентного вида, печально глядя на окружающий мир из-за паутины разбитых очков. Мрачное лицо юноши на фоне двух лиловых синяков, симметрично расплывшихся по обеим сторонам распухшего кирпатого носа, удивительно походила на физиономию известного диснеевского мультипликационного героя. "По переносице лупонули лопоухого" - понимающе оценил Короста - "красиво, два фингала, как у гималайского медведя". Он смирно присел возле пенсионера и стал ждать своей очереди.
   Старший участковый инспектор милиции Василий Григорьевич Пономаренко развалившись за своим рабочим столом, рассеяно слушал слезливые оправдания владелицы кафе "Хризантема", которую он уличил в сбрасывании пищевых отходов в неположенном месте. Голову его обуревали совсем другие жизненно важные и крайне печальные мысли. Назревало неизбежное и страшное - Василия Григорьевича планировали следующей весной уйти на пенсию. Кадровик уже два раза в коридоре пытался завести с Пономаренко разговор на эту тему, но тот "клеил дурака" и взволновано тряся головой, упорно делал вид, что не понимает, что от него хотят. Как прожить без майорских погон Вася не представлял и такая перспектива его откровенно пугала. Образование у Василия Григорьевича было среднее техническое - газоелектросварщик, но по выбранной в юности специальности он ни дня не работал. Судьба сама все решила за него. На работу в органы внутренних дел Василий Григорьевич попал по партийному набору. Теперь уже мало кто уже помнит, что это такое, а Вася на всю оставшуюся жизнь запомнил тот день, когда его простого паренька из сельской глубинки, студента последнего курса, который мечтал о койке в этом, тогда только построенном общежитии, вызвали в кабинет директора. Там его ждал незнакомый седой человек, который сообщил изумленному Васе, что партийная организация его родного механического техникума рекомендовала его - для работы в органах милиции, и это большая честь от которой не следует отказываться. Староста и отличник и не собирался делать такой глупости. Возвращаться в родной колхоз из шумного города Вася не собирался. Еще в армии, завидуя жизни старших по званию, он понял, что нужно держаться поближе к погонам, они в этой беспощадной к простому люду стране прокормят при любых невзгодах. Там же в армии он и в партию вступил - редкое везение для безродного солдатика и одновременно пропускной билетик в любую наглухо заколоченную дверь. В те годы, при Щелокове, а он Пономаренко двухкомнатную квартиру дал, и офицерское звание присвоил, милиции довольно неплохо жилось. И зарплаты хорошие были и пайки, и почет, и уважение. Многих министров Василий Григорьевич на своем веку пережил, уже и имен вспомнить не мог, а всегда считал, что тот - безвинно затравленный, действительно о своих сотрудниках заботился, а не обворовывал нагло, как плеяда бестолковых многочисленных приемников.
   Пономаренко скорчил трагическую гримасу, со злостью рассматривая тучную бизнсвумен напротив. Трудная стала жизнь, сложная. Она ведь - корова думает, что это она ему платит, а того не знает, что львиная доля наверх уходит - начальству. Везде только деньги, деньги, деньги. Хочешь ступить - плати, а если в карманах пусто, то и не ступай. Молодежь на пятки наступает, в затылок дышит. Матерые им пальца в рот не клади. Вон Величко в углу кабинета сопит, карточки перебирает. Пацан - двадцать два года, а уже старший лейтенант. Василий Григорьевич в его годы о трех звездочках даже не мечтал, а этот уже открыто начальству стучит и зубы точит на его Василия Григорьевича выстраданное годами верной службой место. И ведь добьется своего рано или позно. Обидно. Всю жизнь проработал Пономаренко участковым. Первые годы правда таки в деревне, но потом, кто-то в управе вспомнил, что он закончил после армии техникум, соответственно знает местных людей и разбирается в ситуации, тогда вернули его в город и бросили на усиление на этот участок. Так и остался здесь, большой карьеры не сделал, зато имел благодарность министерства внутренних дел и орден за личное мужество.
   Лет пять назад пришлось Васе на убийство выезжать. В новой девятиэтажке, пребывая в пьяном угаре, собутыльники учинили драку и хозяина квартиры до смерти ногами забили. Прикончили бывшего друга, забрали выпивку, закуску и пошли допивать, благо недалеко - один из них в соседнем подъезде проживал. Пока работала опергруппа: следователь составлял протокол осмотра происшествия, эксперт-криминалист лазил с кисточкой по кухне в поисках отпечатков пальцев, а судмедэксперт ворочал труп, Василий Григорьевич на лифте поднялся тремя этажами выше. В каждом доме кроме штатной агентуры есть люди готовые поделиться информацией с органами внутренних дел, конечно при условии, что милиция закроет глаза на их мелкие шалости. "Шалунья" Анна Трофимовна - бывшая учительница, а теперь пенсионерка, не была секретным сотрудником, получающим вознаграждение за свою работу, но она регулярно гнала самогон, и приторговывала им. Василий Григорьевич об этом знал. У него поначалу оставались мелкие сомнения, но в квартире убитого под столом валялась бутылка с характерным запахом. Вася вытряхнул из балсанки каплю и попробовал на язык. В самогоне, Пономаренко разбирался как никто другой. Зять Анны Трофимовны работал на сахарном заводе, воровал для тещи патоку, и поэтому продукт бывшего педагога, во-первых, в силу низкой себестоимости был самым дешевым на районе, а во-вторых, за свой неповторимый аромат пользовался неизменным, постоянным спросом. Прижать Анну Трофимовну к стенке не составило для Васи большого труда. Через пять минут он уже точно знал, кто приходил, с кем приходил, и сколько литров взяли на рыло населения. После этого Василий Григорьевич совершил, как он потом признавал, опрометчивый поступок. Сам, без оружия, никому ничего не сообщив, с одной планшеткой в руках он пошел в квартиру, где укрылись убийцы. Что он дурак, Вася понял сразу же, как только переступил порог. Резкий запах перегара, батарея пустых бутылок в углу, красные морды, осоловевшие глаза и пятеро крепких мужиков, которым нечего терять, кроме своих цепей. "Кончат" -молнией пронеслось в Васиной голове и он грозным голосом заорал -"На пол, лицом вниз, падлы, всех перестреляю!". Пролетарии разом рухнули ничком на пол и замерли. Самое печальное, что догадайся кто-нибудь из лежавших поднять голову и поинтересоваться - "слышь, парень, а у тебя пистолет-то вообще имеется?" - летел бы Вася с девятого этажа во двор на вниз головой. А так все закончилось благополучно, убийц Вася перевязал куском бельевой веревки, срезанной на балконе, после чего вызвал подмогу.
   Жалел старый участковый только об одном, что не догадался в свое время подучиться, была возможность юридический институт закончить, но по молодости все казалось, что еще успеет, а потом уже вроде как поздно было. Вася рано, в восемнадцать лет, женился, имел трех дочерей, тянул на своих плечах всю семью, щедро помогал городской и деревенской родне. Любовь к жене давно ушла, романтика растаяла как дым, и приезжая к родственникам на храм Вася неизменно напивался до чертиков, при этом плакал и причитал - "Если бы ни семья, дети, бросил ее к такой матери, уехал. Может, я бы выучился, может, из меня люди получились". Проспавшись, всегда очень стыдился своих слез.
   Пил Василий Григорьевич в последнее время много. Он и в молодости от дармового стакана никогда не отказывался, но даже находясь в состоянии полнейшей отключки всегда находил в себе физические силы пристроить в надежное место служебное удостоверение с табельным оружием и благополучно дойти на автопилоте до зеленого дивана в большой комнате своей квартиры. А последние месяцы засыпал сразу после приема спиртного, часто прямо на улице, причем в самых неподходящих местах. Вероятно начал сказываться возраст. Последний раз, на прошлой неделе, его верная супруга Антонина нашла Васю валяющимся в непотребной позе на лестничной площадке этажом ниже, причем потертый пистолет системы Макарова валялся тут же, живописно плавая в луже, между ногами. На слезы жены Василий Григорьевич неизменно отвечал звенящим молчанием сквозь плотно сжатые зубы. В душе он и сам понимал, что это конец. Частичным оправданием могло служить то, что Василий Григорьевич пил не на свои, и денег на водку из семьи не тянул, желающих угостить его всегда было предостаточно. Но глядя на особняки своих коллег по службе, которые неизменно мозолили глаза, когда он проезжал по городу на своих позорных первой модели "Жигулях", доставшихся в наследство от свекра, с горечью осознавал, что жизнь прожита напрасно, промелькнула в пьяном дыму за одно мгновение, память ни за что светлое не может зацепиться в прошлом и ожидает его полная пустота в будущем.
   - Ладно Захаровна, кончай заливать. - прекратил монотонное бубненье угрюмый Пономаренко. - Устал я слушать твое вранье. Величко оформляй протокол, шрафанем ее по крупному. Хватит, натерпелись!
   Сообразив, что благодетель сегодня не в настроении, горемычная хозяйка "Хризантемы" не стала дальше искушать судьбу, а тут же пересела за стол покладистого старшего лейтенанта, который изобразил на своем лице напряжение мысли, бодро начал заполнять необходимые бланки.
   Сегодняшний прием Пономаренко не отличался разнообразием: несколько жалоб на соседей, укус собаки, просьба в разрешении семейной ссоры, еще один административный штраф, теперь уже за развешивание объявлений в неположенных местах. Было скучно.
   Очередной посетитель сперва не привлек внимание майора и только внимательно прочитав протянутую справку об освобождении Василий Григорьевич осторожно поднял глаза
  -- Добрый день Василий Григорьевич. Доброго вам здоровячка. Сколько лет прошло,
   а вы все за тем же столом, на той же должности. Стабильность - признак мастерства. - опережая вопрос с приторной радостью затянул Короста.
   Пономаренко откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и неприязненно начал рассматривать черты лица собеседника, внимательно вглядываясь в глаза.
   - И тебе доброго дня, Александр Николаевич! М-да, совсем седой стал, - сумрачно заметил хозяин кабинета - рановато ты что то вернулся, а я уж грешным делом и не надеялся тебя на этом свете увидеть. Даже не знаю, что сказать.
   - А что говорить. И я живой, и вы я вижу уже майор. Пусть одна звездочка, но зато большая. - беспечно усмехнулся Саша. - радоваться нужно. Я то домой ехал, от безделья на пальцах прикинул, получилось, что вы уже на пенсии. А тут в вашем предбаннике посидел, смотрю - нет, табличка с вашей фамилией на двери и новое звание высокое. Рад за вас. Не за меня звездочку присвоили, Василий Григорьевич?
   Пономаренко ничего не ответил. Глаза его рассеяно шарили по лицу посетителя, а своими мыслями он был далеко. Слегка наклонившись вперед участковый раскачивался на ножках стула, как всегда делал если думал о чем-то важном или нервничал. Лицо его напряглось, не щеках жесткими буграми надулись желваки. Василий Григорьевич все рассматривал человека сидящего напротив, пауза молчания затянулась, и уже даже заинтригованный Величко, который не смотря на свой юный возраст успел повидать многое, подвинулся поближе, желая расслышать во всех подробностях странный разговор.
   - У тебя Коросташовец мания величия. - наконец ответил майор. Он аккуратно положил документы в бумажную папку с полотняными тесемками и придавил ее тяжелой ладонью. - И у всей вашей семейки была та же неизлечимая болячка. Но я честно говоря, даже не знаю, что сказать. Озадачил ты меня, своим возвращением, Саша.
   - Вы вроде не рады меня видеть... - обиженно начал Короста, но майор резко оборвал его:
   - Не рад Саша. Когда суд тебе приговор вынес - зеленкой лоб намазать я и тогда, Саша, не радовался. Душа у меня болела. И маму твою жалко было, и совесть меня мучила - моя недоработка. По молодости, тебя единственного из твоих приблатненных родичей я надеялся из вашего зловонного болота вытащить. Ты не захотел. Ладно - твоя жизнь тебе решать. Что президиум верховного суда приговор пересмотрел и тебе вышку пятнашкой заменил это конечно слабость нашей судебной системы. Хотя даже с этим я готов смириться, твое последнее дело мутное, и лично я большие сомнения имею, что беспричинно ты тех черных пришил, ладно проехали, прошлое вспоминать не будем. Ты уже не пацан зеленый, в игрища ваши дикие за свою жизнь наигрался и я очень надеюсь, они изрядно тебе успели надоесть. Как ваши паханы говорят: старыми заслугами жить нельзя. Разговор у нас с тобой будет короткий - хочешь с моей конторой и со мной лично в мире пребывать, значить живешь тихо. Никаких ваших блатных терок у себя я не допущу, даже не надейся. Каждую среду приходишь ко мне отмечаться.
  -- У меня нет админнадзора! - скорее для виду запротестовал Коросташовец
  -- Каждую среду в семь вечера я тебя буду ждать в этом кабинете - угрожающе
   сквозь зубы но тем не менее отчетливо произнося каждое слово подчеркнул участковый. - В течении двух недель прописываешься и устраиваешься на работу. Справку из отдела кадров принесешь мне лично. Тихонько живешь и работаешь. Начнешь бузить, или из квартиры блатхату устроишь - первое предупреждение, затем - второе, я найду к чему придраться. Веришь? Ну а там я тебе и дело и статью повешу.
   - Ну спасибо, Василий Григорьевич, - ощерился гнилой улыбкой Короста. - Вы мне можно сказать с детства как родной и такая теплая встреча.
   - А на что ты рассчитывал, - с раздражением огрызнулся Пономаренко - что я тебя на радостях в ресторан приглашу. Ты, Коросташовец, закоренелый уголовник, перевоспитать тебя невозможно. Я как-то на досуге, Саша, подсчитал - из твоих неполных сорока ты в общей сложности лет шестнадцать провел за решеткой. На свободе ты человек случайный и временный. А для меня, тем более, как заноза в заднице, и без тебя очень высокий процент преступности. А ты эту городскую криминальную обстановку только усугубишь. Я всегда говорил, говорю и буду говорить, что если мужик больше пятнадцати лет отсидел то его и выпускать не нужно. Не может тогда человек на свободе приспособиться, слишком большие изменения у него в мозгу происходят. Необратимые изменения. Тогда уж лучше его за колючей проволокой навечно оставить, меньше мороки. Так вот, Саша, ты уж не обижайся, я тебе если ты меня за родственника считаешь, так по родственному и скажу - у тебя Саша с рождения мозги такие прогнившие, тебя подлеца вообще нельзя к нормальным людям подпускать, потому что ты сам ненормальный. Ты этих самых людей или зубами как волк порвешь или обберешь до нитки.
   Коростошовец обиженно надув губы резко встал со стула и напялил на голову потертую шапку.
   - Я свое Василий Григорьевич честно отсидел, государству все что положено отдал и вас попросил бы меня не оскорблять. Я и прокурору могу жалобу настрочить за ваше грубое и не чуткое ко мне отношение.
   - Что бы в среду у меня как штык был. - проорал участковый в уже закрывающуюся дверь.
   В кабинете воцарилась тишина. Взвинченный Пономаренко с красным лицом и блестящими глазами судорожно перебирал бумаги на столе
  -- Зря вы так Василий Григорьевич, - заметил старший лейтенант, - не то сегодня
   время. Демократия. А уж подлецом вы этого урку совсем зря окрестили, действительно вполне может руководству телегу накатать.
  -- Никто никому ничего писать не будет. - равнодушно ответил Василий
   Григорьевич.- ему жаловаться по понятиям не положено. Он блатной еще старой формации, можно сказать раритет. А в те годы, лейтенант, было совершенно другое воспитание молодых блатняков. Там вся семья была такая - приблатненная, поколениями укоренившиеся традиции. У него и дед был вор в законе, еще в ГУЛАГе срок отбывал и старший брат - Борис, тоже вор в законе союзного масштаба, но тот, слава богу, далеко, сейчас вроде в Москве чем-то там рулит. Вот отец у них непутевый был - алкоголик, я в твои годы его дважды в ЛТП оформлял, ну а этот, которого ты только что видел, еще сравнительно тихий. Деда я, правда, только пару раз мельком видел, а вот мать покойную хорошо знал, посудомойкой в трестовской столовой работала, этот Саша характером скорее в нее пошел. Вот святая великомученица была, мужики по лагерям и тюрьмам ошивались, а она всю жизнь на свою копеечную зарплату им торбы с продуктами на зону таскала.
  -- Все сыновья сидели? - поинтересовался Величко
  -- Двое. - устало поморщился Пономаренко - Самый старший - Захар его звали,
   не успел, в конце семидесятых его как раз перед олимпиадой, гебисты завалили. Отморозок я тебе скажу бешенный был, дурной на всю голову - Василий Григорьевич цыкнул зубом - Я думаю, он в батю их ненормального уродился, тот сильнопьющий кретин был, ну и тот - урод, весь в него. Я, когда в семнадцать лет его военкому под расписку сдал, с облегчением вздохнул, думал все - армия из него человека сделает, но не тут то было. Гены, я тебе скажу - жуткая вещь. Сейчас уже никто не помнит, стариков в конторе практически не осталось, а в свое время Захар Коросташовец большого шума наделал. ЧП на всю страну. Он, в карауле, своего взводного и напарника штык-ножем, как овец, покромсал, пистолет забрал и два автомата, по дороге мимоходом кассу полка с офицерской зарплатой подмел и дезертировал. Ориентировка из прибалтийского военного округа к нам пришла, армейских понаехало, две недели не спали, автоматчики все чердаки и подвалы в городе зачистили, постоянно группа захвата у подъезда караулила, надеялись домой придет, а он тем временем во Владивостоке на инкассаторскую машину напал. На судоремонтный завод в УАЗике зарплату везли, Захар сбоку к машине на мотоцикле с коляской подкатил, и на ходу из автомата салон, как консервную банку насквозь прошил. Только не повезло ему. Двое инкассаторов положил на месте, а водителю пуля в грудь попала, рана смертельная, но мужик сознание сразу не потерял, умирая, успел руль вывернуть, машина выскочила на оживленный проспект, там въехала в витрину гастронома, ударилась и загорелась. Пламя, дым, толчея, крики, народ мечется, все орут. Покупатели на пару с продавцами из окон выпрыгивали. Короче не решился он в магазин войти и деньги забрать. Потом при осмотре на кузове автомобиля прокурорские сорок девять пулевых отверстий насчитали, патронов не жалел сволочь, два рожка выпустил.
  -- А дальше - полюбопытствовал лейтенант.
  -- Так, а что дальше. Через неделю в Москве нападение на ювелирный магазин.
   Семь тысяч рублей советскими, и семь трупов. Эксперты пули и гильзы отработали - совпало. Через месяц в Новосибирске дома нашли семью директора мясного рынка, двое взрослых, трое детей у руки за спиной проволкой связаны и по пуле в затылке. Прямо каратель какой-то. Сколько он тогда в доме взял не знаю, об этом ничего не писали, вскользь информация прошла, преступление не против государства - личная собственность, тем более против убитого местным ОБХСС уже месяц как оперативные мероприятия проводились. Но потом, Захар опять что-то серьезное против власти заманьячил. Что именно не знаю, врать не буду. Я лично с таким за свою жизнь не сталкивался, но слух по управе такой прошел, что указом Верховного Суда СССР объявлен вне закона. Была раньше такая фишка, это значить - убить его долг и обязанность каждого советского человека. Шуточки что ли - за два месяца пять эпизодов, двадцать три трупа, из них одиннадцать в погонах при исполнении служебных обязанностей. Делом занялось КГБ и взял его на контроль лично Андропов. Выделили людей, нашелся кто-то грамотный, сопоставил факты, и получилось, что все случаи имели место на одной железнодрожной линии и именно по приходу поезда номер 0486 "Москва-Владивосток" в пункты следования. Короче Захар Коростошовец по липовым документам устроился на этот самый поезд проводником в плацкартный вагон. Типа - на лето подработать. Тогда многие студенты так делали. И ведь додумался, гаденыш, пока его по всесоюзному розыску искали он эту самую страну в синем кителе на колесах успел раз десять из края в край объехать, куча народу его видела, и никто не догадался. При такой работе и наводчик не нужен, постоянный кругооборот: садятся в вагон люди, выходят люди, общаешься с ними, чай носишь, водочку, кто-то что-то и взболтнет. Подозрений никаких, железнодорожная форма все смазывает, да и видишь человека первый и, наверное, последний раз в жизни. Взять его, ублюдка, правда, живым не удалось. Чутье у него было, как у волка. У них, гадов, в семейке у всех чутье такое звериное. Он когда просчитал оперативников, выскочил в проход и начал палить из обеих рук по группе захвата. Началась паника, давка, проходы в тамбур с обеих сторон забили перепуганные пассажиры, он понял, что деваться некуда, прыгнул к окну, начал стекло выбивать, хотел на ходу сигануть, замешкался, тут его и положили. Деньги у него в купе, под матрацами нашли. Говорили много, до конца жизни хватило бы. Потом, двоим из оперативной группы, ордена дали, одного из них, правда, наградили посмертно.
   Пономаренко тяжело вздохнул и посмотрел на лежащие перед ним бумаги.
  -- А этот, который сегодня приходил, чудить не будет. - встревожено спросил
   Величко.
  -- Не должен, - неуверенно буркнул Василий Григорьевич,- но проконтролировать
   не мешает. Задницу прикроем. Что бы вы все без меня делали. В двадцать третем доме кто из наших понадежнее?
  -- Да наверное Гмыря. - промямлил лейтенант.
  -- Обязательно его на завтра вызови, пусть подойдет. Пошептаться надо.
   Пономаренко, подвинул к себе папку и опять начал делать вид, что углубленно изучает документы.

.....

  
  -- Ребята! Да вы че сдурели, да что вы творите? Наручники снимите. Это вам не 37-й
   год. За такое и ответить можно - честное лицо адвоката Крынкина излучало праведный гнев и возмущение. Но крик души правозащитника, огненным лучом отразившись от гипсокартонных плит подвесного потолка, упал на пестрый ковер, прямо под ноги хозяин кабинета, и потух там, завязнув в шерстяных ворсинках.
   Крынкина только что доставил в здание прокуратуры работники милиции. Адвоката бесцеремонно выдернули прямо из помещения суда, сразу после пламенной речи в защиту трех членов залетной столичной бригады, более года бомбившей карманы на всех троллейбусных маршрутах города. Карманники важно сидели в стальной клетке, сваренной посредине зала судебных заседаний, и оценивающее рассматривали бесподобные ножки судебного секретаря напротив, а Сергей Васильевич распинался перед судьей, рассказывая о тяжелом, голодном детстве подзащитных и их крайне скудном материальном положении в настоящее время. Никто в зале Крынкину не верил, дремала судья, скучали щепачи, тихонько хихикали их красивые жены, в пышных норковых шубах, увешанные золотом и вульгарно сверкающие как новогодние елки. Заседание неуклонно шло своим ходом к логическому завершению. Крынкин элегантно намекнул на косвенную вину в случившемся потерпевших, которые не смогли обеспечить надлежащий контроль за сохранностью принадлежащего им имущества, и акцентировал внимание суда на многочисленных нарушениях уголовно-процессуального законодательства в ходе предварительного следствия. В целом - речь удалась. И вот только председательствующим был объявлен перерыв и продолжение процесса перенесено на понедельник, а Крынкин спустился на первый этаж в вестибюль, неожиданно, прямо у входной двери, на глазах ошарашенных родственников, с которыми только - что Сергей Васильевич утешительно и по-отечески мудро общался, к метру нагло подошли двое верзил в камуфляжных ватниках, с укороченными автоматами наперевес, и ничего никому не объясняя, уволокли в защитника в неизвестном направлении.
  -- Так, Серега, допрыгался ты, а я тебя предупреждал. Смотри сюда. - Старший
   советник юстиции Алексеев, многозначительно улыбаясь, потряс перед лицом Сергея Васильевича мятым листком в косую линейку, неровно выдранным из школьной тетради. Листок был густо исписан корявыми каракулями.
  -- Это что? - удивленно, но ни на секунду не теряя железной уверенности в своей
   счастливой звезде спросил Крынкин
  -- Это заявление потерпевшего - тявкнул сбоку заместитель прокурора города,
   только месяц, назад назначенный на эту должность Костя Бескидевич - бывший рядовой следователь прокуратуры, бывший Сережин одногруппник по университету, пятилетний сосед в комнате студенческого общежития, ну и естественно самый надежный его спутник в хождении по бабам и бурным ночным попойкам.
  -- Огласите, Константин Наумович. - высокомерно скомандовал Алексеев, и
   ренегат Костик начал читать.
   Слушая бубнящий, в нос, как будто всегда простуженный голос Бескидевича, Сергей Васильевич начал потихоньку терять свой адвокатский лоск, пропотел, а к окончанию групповых чтений у него на нервной почве с удивительной регулярностью начал дергаться правый глаз. Картина складывалась крайне нелицеприятная и самое страшное, что отпираться было глупо, все крайне тщательно изложенные в цидулке факты легко было проверить и при необходимости подтвердить документально.
   Он, конечно, помнил это дело. Прошло почти три года, но это была одна из самых удачных и прибыльных его из операций, а такое не забывается.
   В процесс к бомжу Добровольцеву Крынкин попал против своего желания, по назначению суда. В идеале каждый подсудимый должен иметь защитника. Но услуги адвоката стоят очень дорого, и деньги на это есть далеко не у всех. Если у подсудимого отсутствует необходимый золотой запас, а он криком кричит, что адвокат ему необходим, или суд считает, что дело серьезное и без представителя защиты не обойтись, судья пишет грозное письмо председателю коллегии адвокатов, и по установленному внутри коллегии графику в суд направляют бесплатного, или говоря иначе - "государственного" адвоката. Отказаться от властного распоряжения председателя рядовой адвокат не может, карают за такое отступничество очень строго и бывали случаи, что зарвавшуюся молодежь исключали из состава коллегии. Чисто теоретически, в таких очень частых случаях адвокат должен добросовестно выполнить свой служебный долг, а потом подсчитать количество времени, которое он уделил подзащитному, и взыскать стоимость предоставленных услуг с клиента опять же через суд. Но необходимо учитывать, что к тому времени осужденный давно находится за решеткой, в каком-то недоступно-таежном исправительно-трудовом учреждении и сидеть в этом лагере ему еще долгие годы. Конечно администрация ИТУ может удерживать и почтовым переводом отправлять адвокату по два-три рубля из ежемесячного заработка зека, но что делать если заключенный не работает, ведь перестроечный кризис поразил все отрасли экономики, не пощадив и учреждения закрытого типа. В результате получается насмешка и над судопроизводством и над адвокатом, который вынужден тратить свое драгоценное время, бегая на почтамт и расписываясь за нищенские переводы. Поэтому опытный защитник старается обработать каждого назначенного подзащитного так, что бы тот сам добровольно выразил готовность написать отказ от его услуг. Ну а если собратья по тюремной камере уже успели обучить новичка азам судопроизводства, и синюшный, с тошнотворным запахом, трясущийся от ломки клиент, не смотря на бурные уговоры пахнущего французским парфюмом адвоката, наотрез отказывается подписать заранее заготовленную бумагу о том, что он обладает всеми необходимыми познаниями и имеет достаточную квалификацию что бы самому осуществлять свою защиту, а посему в услугах адвоката не нуждается, деваться некуда приходиться, понурив голову приниматься за дармовую работу. В некотором смысле - это издержки выбранной профессии.
   Проспиртованный до костного мозга бомж, который ждал Крынкина в девятой комнате, был именно таким назначенным клиентом. Что судьба подбросила ему испытание, элегантный Сергей Васильевич понял сразу, как только увидел косматую в проплешинах бороду, бугристую в шрамах лысину и фиолетовый нос картошкой на изрезанном морщинами лице. Дополняли общую картину черные бурки, в июльскую жару одетые на босую ногу, из пропаленных дыр свисали грязные клочья серой ваты. Хуже всего, что глаза то у подзащитного были не заплывшие, а вполне разумные и даже лукавые.
   - Это ты что ли мой адвокат? - Добровольцев задрал красную байковую рубашку смачно, до красноты почухал на животе грязное волосатое пузо.
   "Чешется" - наморщил нос Крынкин, - "нужно от него держаться подальше. Ничего подсуну ему заявление, зарегистрирую в канцелярии и все ..."
   - Ты чего мне рожи корчишь, - искренне изумился потенциальный клиент, одергивая рубашку, - ты может из этих? Так тут такие номера не проканывают, не хватало мне из-за тебя в петушачью хату заехать.
   - Нет, уважаемый э-э - Сережа посмотрел в присланные из суда бумаги, - уважаемый Олег Николаевич, я не из этих, я скорее из тех. Я по распоряжению председателя городской коллегии адвокатов назначен вашим защитником.
  -- А!- обрадовано замычал Добровольцев - Это правильно, совсем менты оборзели.
   Так а чего так долго, я еще на прошлой неделе заявление писал, ты чего то задержался, вы там в своей конторке не торопитесь. Меня же тут опера совсем убивают.
   Добровольцев лукавил, за все время нахождения в суровых лапах правосудия
   его никто и пальцем не тронул, но знать об этом разодетому франту, который посетил его в душном СИЗО было не обязательно.
  -- Понимаете, уважаемый гм... - Сергей опять сверился со своими записями - Олег
   Николаевич. Дело в том, что работа адвоката должна оплачиваться. Простите меня за нескромный вопрос. А у вас деньги есть?
   - Откуда - искренне удивился клиент - Когда красноперые загребли, так были. Мы с Мишкой бутылки сдали, так на двоих две условные единицы и получилось. А теперь конечно ничего нет. В обезьяннике я старшину попросил на опохмел пузырек пива принести, так он падло деньги взял, и зажал потом. Сказал, что я ему ничего не давал. Короче - кусочники они - откашлявшись, cмачно сплюнула на пол жертва милицейского произвола.
   Крынкин внимательно проследил за полетом комка желто-зеленой слизи, вылетевшей изо рта подзащитного. "У него наверное еще и тубик". - мысленно констатировал он очевидный факт. Сергей Васильевич достал из папки чистый лист и ручку.
  -- Извините глубокоуважаемый Олег Николаевич, но я к моему глубокому
   сожалению не могу быть вашим защитником. Пожалуйста, распишитесь вот здесь. Вы мне глубоко симпатичны и я искренне сочувствую вам и всей душой готов войти в ваше положение, но...- Крынкин деловито начал собирать бумаги в кожаную папочку.
  -- Тебя прислали, так работай - гаркнул наглый клиент
  -- Денег нет-нет, значит нет защиты. - парировал в ответ адвокат. - У меня таких как
   ты каждую неделю два-три человека, и никто платить не хочет. А дома двое детей.
   Привлеченный криками, в комнату свиданий пару раз заглянул скучающий контролер, но удостоверившись, что драки нет, клиент не лупит адвоката и наоборот, привыкший ничему не удивляться старший сержант осторожно прикрыл за собой дверь.
  -- Денег нет! Ладно, твое счастье, что мне деваться некуда. У меня квартира есть, я ее
   продам и с тобой рассчитаюсь. - неохотно процедил Добровольцев, осознав, что этот молодой прощелыга уйдет, а другой придет или нет неизвестно.
   Крынкин остановился на пол дороге. Квартира у бомжа! Такая постановка вопроса
   кардинально меняла весь расклад вещей. Квартира - это было интересно. Грязный доходяга моментально превратился в дорогого и милого сердцу клиента. Но голословные утверждения требовали проверки, слишком много лжи слышал Сергей Васильевич в этих стенах от разных мерзавцев, желающих обмануть доверчивого защитника.
  -- Какая квартира, откуда?
   Разговор принял деловой оттенок.
   Бомжами на белый свет люди приходят крайне редко. Лицом без определенного места жительства человека делают другие люди. Но Добровольцев им стал скорее по своей вине, бесхарактерности и безволия, но также и в силу стечения обстоятельств.
   Социализм вырастил целую плеяду граждан, которых необходимо было отнести не к категории "человек разумный" а скорее к разряду - "человек советский". На протяжении десятилетий силовыми методами власть вдалбливала в головы своего народа постулаты верности партии, превосходства действующего строя и существующего образа жизни, правильности избранного, как выяснилось позже - тупикового пути, и непогрешимость способов, которыми держава понукала это движение вперед. Вряд ли стоит упрекать в этом руководителей развалившейся империи, тем более, что этим грешат все власть имущие, и в наши дни, воздействуя всеми доступными способами и техническими средствами на подсознание своего населения, но уже с целью достижения денежно- конкретных и скорее личных целей. Как бы то ни было, но к началу перестройки рядовой гражданин страны советов довольно уверенно верил, что в его родном городе живется значительно лучше, чем в штате Калифорния империалистических США, коммунистическая партия Советского Союза - это навсегда, а сбербанк СССР - самый надежный банк в мире с самыми огромными процентами на вклады. Государство давало рядовому обывателю тот минимум, который позволял ему сносно прожить в окружении таких же небогатых граждан, как и он, а за предметами роскоши - например махровыми полотенцами при необходимости можно было съездить и в Москву, благо билеты были общедоступны, да и для повышения культурного уровня посетить столицу полезно. Для послевоенного поколения людей, молодость которых пришлась на застойные 70-е годы, которые привыкли к тихой размерянной жизни, и в основной массе были лишены опыта выживания в экстремальных условиях, горбачевская перестройка явилась тем суровым буреломом, который сокрушил весь их жизненный опыт, лишил иллюзий, развеял их по всему миру, а очень многим исковеркал будущее. Жизненные ценности зеркально исказились. Основная перековка происходила не на улице и в политике, а в головах людей. Труднее всего пришлось чиновникам госаппарата, которые имели хорошие заработки и многие блага, исключительно благодаря занимаемому креслу. Самое страшное, что подавляющее большинство этой касты, очень часто молодые и трудоспособные мужчины, за годы гарантированного благополучия, полностью утратили желание трудиться, и разучилось продуктивно работать. Потеряв могущественные былые связи, они стали неконкурентоспособными на новом и жестком рынке труда. Выжить, приспособиться и подняться удалось далеко не всем.
   Сорокатрехлетний и разведенный член коммунистической партии Добровольцев, к августу 91 года занимал непыльный пост заместителя председателя областного профсоюзного союза работников местной промышленности. Занимаемая должность, кроме приличной зарплаты и широких связей давала возможность умеренного злоупотребления служебным положением, разумного использования профсоюзной кассы в личных целях и грудастую, блондинистую секретаршу Лизу, которую Добровольцев два раза в неделю с удовольствием имел в приемной на диване после напряженного трудового дня. Единственным - отрицательным моментом было полное отсутствие дохода в виде взяток, так как взятки заму никто не предлагал в силу того, что давать их было не за что.
   Развал грозной страны, в первые месяцы неразберихи, никоим образом не сказался на вольготном образе жизни Добровольцева. Напротив - временная слепота бдительного государственного ока позволила безнаказанно тратить на личные нужды профсоюзные взносы, ежемесячно поступающие на расчетный счет союза от традиционно дисциплинированных предприятий отрасли. Жизнь неожиданно засияла новыми гранями. Олег Николаевич на свое имя прикупил для Лизы однокомнатное, любовное гнездышко в бывшем комсомольском, а теперь просто молодежном жилищно-строительном кооперативе, и одновременно он вместе со своим непосредственным руководителем - Сергеевичем, учредил предприятие, ну уж с очень ограниченной ответственностью, но под громким названием "Орбита ЛТД". Фирму сообразили "на троих", пришлось взять в долю главного бухгалтера, тот в противном случае грозился "сдать всех". На учредительном собрании Сергеевич сказал, что самый выгодный вид деятельности торговля. Торговали тогда все кому не лень: профессора и домохозяйки, студенты и военнослужащие, врачи и школьники. Бизнес начали с матрасов, трусов, глиняных горшков и деревянных матрешек - получаемых под реализацию изделий своих же предприятий. Товар отпускался лично Сергеевичу благодаря дружбе с руководителями отрасли, после обильно выпитых спиртных напитков и умению нагло обманывать, которому Сергеевич был обучен в высшей партийной школе. Денег производителям за полученные на складе щетки и ночные рубашки никто никогда и не собирался возвращать, товар получался под честное слово без серьезных материальных затрат, а поэтому после прокручивания сделки прибыль получалась довольно внушительная. О налогах в то время вообще никто не говорил, даже не было представления, что их нужно кому-то платить. В конце месяца директор лично делил цветные бумажки по конвертам, которые были радостной прибавкой к зарплате начинающих бизнесменов. Полученными средствами каждый распоряжался по своему разумению. Сергеевич и главный бухгалтер пропивали нажитое, впадая в невменяемое состояние, ходили неделями белые и очень горячие, а Добровольцев, начитавшись потоком хлынувших в страну порножурналов, и насмотревшись по видику прогрессивного западного кинематографа, понял, что на пятом десятке лет он неожиданно для себя открыл мир утонченного секса. Лиза не успевала посещать врача-проктолога, и постоянно отсиживалась на больничном. Приходилось выкручиваться. Утонченный эротоман прикупил на рынке черный шелковый китайский халат с вышитым золотыми нитками на спине оскаленным драконом. Его Добровольцев носил на голое тело и в нем встречал на пороге своего дома "ночных бабочек", каждый вечер новых. Фирмы, предоставляющие ескорт-услуги, негласно признали Олега Николаевича лучшим клиентом года. Все складывалось прекрасно и казалось, что такая чудесная жизнь пришла навсегда, но тут мрачная капиталистическая действительность впервые показала заигравшимся защитникам прав и законных интересов трудящихся, свой звериный оскал.
   Сергеевич начал жаловался Добровольскому, что властные указания и дружеские попойки "прокатывают" все реже, все вокруг резко поумнели и директора нагло требуют своей доли. Экономику страны, а соответственно и отрасль местной промышленности лихорадило. Начали разваливаться деловые связи предприятий бывших братских республик. Вроде еще не поставили на границах бравых пограничников, только начала формироваться таможня, сотрудники которой даже не могли предполагать, что в недалеком будущем из нищих обывателей они превратятся в супербогатых людей, на бескрайних и в прошлом единых просторах все еще ходила общая для всех и самая уважаемая валюта - рубль, но уже начались перебои с платежами. Загнав солидную сумму на приобретение сырья из Украины, например в Башкирию предприятие сплошь и рядом оставалось и без денег и без сырья. Неразвитая банковская система просто не справлялась с потоком платежных поручений, которые спешно требовали обработки. Без движения, мешки "платёжек", неделями лежали по центральным отделениям банков в Москве, и управляющий, заходя утром в огромный зал, наугад пихал носком модельного ботинка в мягкий брезентовый бок, что являлось сигналом для операционисток, что в этот день подлежит обработке именно этот баул. Необходимо было придумывать новые схемы работы и соответственно выживания. А на горизонте медленно вставали всеми давно забытые брат и сестра: их величество - бартер и инфляция. Внезапно выяснилось, что никакого братского союза дружеских народов никогда не было, а была самая настоящая наглая оккупация. Недальновидная политика и местные амбиции добили промышленность, по мировым ценам платить за получаемый от соседей свет и газ могли позволить себе далеко не все. За последующих два года из двадцати трех заводов, комбинатов и фабрик, отрасли осталось на плаву только девять. Остальные разорились и прекратили свою деятельность. Рабочие разбежались в разные стороны в поисках лучшей доли, оборудование ушло с молотка, а сами производственные здания неумолимо по кирпичику растащили местные жители. Там где стояли цеха, теперь лежали живописные, поросшие бурьяном обветшалые развалины. В основном благодаря твердости и деловой хватке своих руководителей, выжившие предприятия, перешли из государственной собственности в частное владение своих директоров, и в один прекрасный день дружно заявили, что в услугах профсоюза больше не нуждаются, и что было самое страшное для Сергеевича и его команды, перестали перечислять союзу ежемесячно полтора процента из заработка каждого работающего. Время, когда при рассмотрении личного дела на профсоюзном собрании умирали от разрыва сердца, вспоминалось, как туманная легенда. Теперь никто и ничего не боялся, все решала физическая сила. На швейной фабрике знакомый Добровольского - совсем молодой директор, завел личную гвардию из наиболее крепких, отслуживших армию рабочих, вооружил их помповыми ружьями и успешно отбивал наскоки отмороженных качков, которые ежеминутно предлагали "крышу". Со своими трудягами разговор был таким же коротким - за появление на рабочем месте в состоянии алкогольного опьянения бедолага тут же со спущенными штанами раскладывался на козле посреди цеха, и под смех и улюлюканье всех собравшихся, предавался публичной экзекуции - битью кнутом. Время было смутное, жесткое и каждый был сам за себя. Люди учились выживать, и вдруг поняли, что нужно хвататься за любую работу и не роптать, жалобы обходились себе дороже. Профсоюзные путевки за десять процентов стоимости канули в лету, новогодние подарки для малышей родители приобретали за собственный счет и полную стоимость, а больничные очень часто вообще не оплачивались, руководство ставило жесткое условие - хочешь получать зарплату - не болей. Профсоюзный процент, сохраненный для семейного бюджета, внезапно стал весомой каплей а его сохранность - делом принципа. На том историческом этапе профсоюзное движение, полностью утратившее за годы советской власти авторитет и боевой дух, показало свою полную несостоятельность. Предложить трудящимся было нечего. Сергеич, правда, попытался бороться. Но и в столице, и в прокуратуре, и в суде все только разводили руками - в стране демократия, нахождение в рядах профсоюза - личное дело каждого, заставить силой рабочего невозможно, массовая подача заявлений о выходе из профсоюза, как вы утверждаете, под принуждением руководителей завода документально не подтверждается, идите отсюда гражданин и не морочите голову. Правды искать было негде. С горя Сергеевич ушел в затяжной запой, отравился паленой водкой и помер от токсикоза и отека головного мозга.
   Добровольскому остался в наследство недееспособный профсоюз с двумя десятками сослуживцев предпенсионного возраста и торгово-закупочное предприятие с кучей долгов. Пока Сергеевич был жив, о долгах никто не заикался, старика знали и уважали в городе, но Добровольский не пользовался таким авторитетом. Ситуация начала накаляться.
   Одно из множества предприятий, а именно завод на котором Сергеевич в свое время безвозмездно получил фуру войлочных тапочек на резиновой подошве, внезапно поменял хозяев - его выкупили крутые российские хлопцы, которые резво начали наводить порядок в запутанной бухгалтерии и интересоваться судьбой невозвращенных долгов. Визитеров с долговыми претензиями Добровольский послал подальше, мол, кто вы такие не знаю, и знать не хочу. Оставшиеся без твердого руководства два осиротевших учредителя собрали экстренное общее собрание, на котором дружно выработали стратегию поведения на будущее. Договорились с главным бухгалтером идти в отказ намертво и валить все на покойного директора. Россияне подали заявление в милицию о том, что руководители предприятия "Орбита ЛТД" путем мошенничества завладели крупной партией продукции их завода, чем нанесли крупный ущерб и попросили по данному факту провести расследование и наказать виновных. Тучи медленно, но уверенно начали сгущаться над головой Добровольского. Возбуждать уголовное дело по факту мошенничества милицейский следователь отказался, ссылаясь на наличие в состоявшейся сделке чисто гражданско-правовых отношений, и порекомендовал обратиться в суд. Пока дело уныло бродило по кабинетам хозяйственного суда - было еще не страшно. Добровольцев, участвуя в каждом заседании арбитража в качестве представителя предприятия "Орбита ЛТД" нагло улыбаясь, рассказывал о временных финансовых трудностях и тряс перед лицом судьи разноцветным дубликатом свидетельства о смерти Сергеевича. Но пустословные доводы ответчика естественно не были приняты во внимание, так как к глубокой досаде Добровольского алкаш Сергеевич, в свое время, по неимоверной тупости подписал накладную на получение товара. Но и выполнить решение суда оказалось невозможным, в силу недостатка средств на расчетном счете ответчика и полном отсутствии имущества, на которое можно было наложить взыскание. Счет в банке суд поставил на картотеку, в наивной надежде, что может, хоть когда-нибудь придут, хоть какие-нибудь деньги, а возмущенным истцам, попытавшимся по телефонной связи пробиться к совести безнадежного должника главный бухгалтер, накануне проигравшийся в покеришку и крайне этим раздосадованный, пользуясь исключительно нецензурными выражениями, посоветовал не тратить времени зря и искать лохов в другом месте. Но настырные москвичи оказались далеко не лохами, и оказывается, имели еще массу средств воздействия на грубых профсоюзных лидеров.
   Ярким, солнечным утром, спешащего дворами Добровольцева, а он, показывая подчиненным пример истинной демократии, ходил на работу и с работы пешком, оглушили ударом по голове какие-то бритые, смуглые парни со зверскими рожами, заклеили рот скотчем, как мешок забросили в багажник серебристого "мерса" и извлекли уже на белый свет далеко от города в каком-то лесочке. Посреди полянки дымился потухший костерок. Перед затуманенным взглядом Олега Николаевича, который в ходе поездки изрядно угорел от выхлопных газов, покачивался труп соучредителя - главного бухгалтера, скрученный телефонным шнуром и привязанный за ноги к ветке. С лица покойного на покрытую росой траву беззвучно падали бордовые капли. Бедолаге видно крепко досталось в последние минуты жизни, и смерть явилась ему долгожданным избавлением от мук. Особенно поразило Добровольцева свинцовое лицо коллеги, отрезанные уши и выбитый глаз, который выпал и держался на тонкой жиле свисавшей из пустой черной глазницы.
   Заметив полный ужаса взгляд, один из бригадных, парень явно кавказкой национальности оборвал окровавленный комочек, поднес под нос мычащего Добровольцева и угрожающе сказал:
  -- Смотри, сволочь, если меня не послушаешь, и с тобой такое будет. Долги
   вернешь! За обиду людям и нам за беспокойство ты должен... - бандит, нагло ухмыляясь, задумался, и нацарапал ручкой в блокноте несколько цифр и поднос к глазам пленника - Понял?
   Добровольцев решительно закивал головой. Сумма была несуразная, но в ту минуту он был готов обещать все что угодно, только бы живым выйти из этого леса.
   - К ментам обращаться даже не думай, лично тебе член и яйца отрежу, в твой поганый рот вложу и заставлю зашить капроновыми нитками. Так и жить будешь. Веришь?
   Весь перепуганный вид Добровольцева, резкий запах фекалий, исходивший от него и хрипящие звуки, булькающие из глубины его души подтвердили, что верит. Обещание потери детородного органа было для Олега Николаевича самым весомым аргументом.
   После этого отморозки опять загрузили Добровольцева в багажник и увезли назад в город собирать требуемую сумму. С деньгами получилась накладка. Денег не было. Никаких заначек на черный день Добровольцев никогда не делал, живя одним днем. Квартира, оставшаяся в наследство от родителей, музыкальный центр и видеодвойка полученные при разводе с женой, а также двухспальная кровать прикупленная для любовных утех явно не покрывали всего долга. На мебель и кухонную утварь кавказцы даже не захотели смотреть, погоготали что то по-своему и презрительно плюнули. После этого Олега Николаевича навсегда увезли из отчего дома и начали бить. Били каждый день и били основательно. Держали его в каком-то вонючем и пыльном подвале, приковав наручниками к трубе канализации. Спал Добровольцев, укрываясь своим пиджаком на жестком полосатом, в желтых пятнах непонятного происхождения, матрасе, возле эмалированного ведра, оставленного для естественных потребностей. Кормили один раз в день очень скудно, а воды давали на донышке алюминиевой кружки. Как сказал Умар, один из бригадных, который каждое утро приносил пищу
   - Будешь голодным - будешь меньше гадить, и быстрее деньги найдешь, с долгами рассчитаться.
   Как Добровольцев понял позже он попал в руки небольшой залетной чеченской бригады, которая уехала из родных кишлаков не столько промышлять, сколько пересидеть на сытой Украине военное лихолетье. Руководил ими Тимур Докаев - в прошлом член партии и школьный учитель русского языка. Обосновавшись в городе, он забрал всех своих многочисленных родственников, сплотив их вокруг себя. Работать физически гордые горцы не хотели, и поэтому зарабатывали на кусок хлеба способами, им доступными и подсказанными традициями их народа. Олег Николаевич для них был так сказать - почином и большой надеждой. Они рассчитывали, что такой важный, в их понимании начальник, где-то припрятал громадные деньги. Начальник может плакать и говорить, что он нищий- это ничего, просто он жадный, если сломить его дух, деньги он все равно отдаст. Просто нужно давить на пленника каждый день и немножко подождать. Другой расклад вещей просто не укладывался в их закостенелых мозгах.
   Олег Николаевич, у которого в первый день заключения отобрали часы, потерял ориентировку во времени, ведя отсчет по ночным выходам в глухой, обнесенный со всех сторон железным забором внутренний дворик для выноса ведра в выгребную яму. С каждым днем горцы били его все злее и энергичнее. Били специально, били мимоходом, били, обкурившись, били просто для того, что бы бить. Прошел месяц, как были заверены документы на дарение квартиры у нотариуса, которого с печатью и бумагами бригадные привезли прямо в подвал к Добровольцеву, и теперь Тимур требовал подписывать все новые и новые письма к друзьям, с просьбой одолжить доллары в долг. Родственников Олег Николаевич давно потерял, а друзья у него были все как на подбор госслужащие средней руки, не имеющие серьезных денежных накоплений, которые в долг естественно не давали. Странно, но и в милицию, сообщить о подозрительных визитерах и пропавшем знакомом, никто из них не обратился, то ли не желали связываться, то ли опасались за судьбу своей семьи.
   Кавказцы зверели с каждым днем все сильнее, а он все сидел в подвале и ждал решения своей судьбы. Уже срослась и перестала болеть левая сломанная рука, но зато практически сразу отбили ногами почки, и Олег Николаевич заплакал от жалости к себе, когда увидел в ведре красную от крови мочу. Добровольцев потерял половину своего веса, отупел от издевательств и побоев, и вынашивал планы сведения счетов с жизнью при помощи веревки, свитой из подкладки собственного пиджака. Осуществить задуманное, мешала природная трусость, и тусклый огонек надежды на лучшее, тлеющий в глубине его души.
   В конце концов чечены поняли, что Олег Николаевич экономически себя не окупает. Доходов от него больше никаких не было, на деле пришло время поставить жирную точку. Если бы Олег Николаевич попал в руки закостеневших боевиков, то ему скорее всего просто отрезали голову, а бригада Докаева в своей основной массе состояла из крестьян, остро нуждавшихся в деньгах, и поэтому они приняли другое решение.
   Добровольцева продали в рабство. В один прекрасный день на дверях лязгнули запоры и вниз в подвал спустились Тимур с Умаром. Увидев своих мучителей Добровольцев по собачьи, на четвереньках, отполз в угол, стараясь забиться под канализационную трубу, спрятаться, стать маленьким и незаметным. Тимур темным немигающим взглядом, при свете тусклой запыленной лампочки осмотрел пленника, и остался недоволен, с гневом долго что-то высказывая своему сородичу. В ответ Умар растерянно оправдывался, разводя руками, а на последок сокрушенно качая головой, больно пхнул Олега Николаевича в бок.
   После визита Тимура кормить стали лучше. Примерно через две недели Добровольцева, предварительно сделав укол, погрузили в микроавтобус, а проснулся он уже в солнечном Крыму у татарина Ибрагима. Так начался следующий этап жизни Олега Николаевича.
   Как позже выяснилось, судьба Добровольцева интересовала только Лизу. Как это ни странно, но секретарь вероятно действительно испытывала к гулящему и беспутному начальнику какие-то добрые чувства. Во всяком случае, предвидя что-то недоброе, только она ходила по кабинетам правоохранительных органов с просьбой предпринять хоть какие-то меры к розыску пропавшего руководителя профсоюза. По заявлению Лизы следователь возбудил дело об исчезновении Олега Николаевича Добровольцева, и выждав положенное время отравил его в архив на полку "нераскрытые". Областной профсоюз работников местной промышленности спустя год был ликвидирован вслед за полной ликвидацией отрасли. Об Олеге Николаевиче все забыли на долгих шесть лет.
   Ибрагим, считался потомственным крымским татарином. Маленьким мальчиком, вместе с семьей он был депортирован в Казахстан и вернулся назад уже после независимости. Олег Николаевич так и остался в неведении настоящее ли это имя хозяина, но охрана и остальные невольники его называли так, постепенно привык и Добровольцев. Ибрагим не хотел покупать изнеженного Добровольцева, тот был замученный, не умеющий физически работать, но чечены согласились отдать бывшего профсоюзного босса за сущие копейки и татарин после длительного торга согласился. Умрет собака, так умрет - деньги не большие. Но Добровольцев выжил. Он был самым старшим в зиндане, где держали рабов, остальные его товарищи по несчастью были значительного младше. На заводе работало пятнадцать невольников различной национальности. У каждого была своя судьба и свой путь в глубокую яму под сараем на окраине поселка. Одни приезжали в Крым подработать, и в результате оказывались в положении раба, нескольких мальчиков просто отловили на городских улицах, отобрав из армии подростков, которые каждый год оккупируют полуостров. Объединяло узников отсутствие родственников, которые могли бы поднять шум в случае их исчезновения, этого принципа Ибрагим придерживался твердо, неприятности ему были не нужны. Состав рабов постоянно обновлялся, взамен умерших в яму спускали новых.
   Официально Ибрагим содержал сеть кафе, которые на взморье обслуживали курортников, приезжающих на летний отдых. Бизнес был хоть и сезонный, но прибыльный. Ибрагима в налоговой инспекции считали очень серьезным бизнесменом и дали диплом "Образцовый налогоплательщик". На самом деле по настоящему большие деньги, на которые приобретались джипы, дома и драгоценности для многочисленных любовниц хозяина, ковались в совсем другом месте. Ибрагим был властелином длинного тонкого шланга, который начинался хитроумным штуцерком, незаметно врезанным в бездонную трубу международного нефтепровода, змеей пронзив сухую крымскую землю уходил вбок на два километра и заканчивался в бункере, где держали рабов. Под сараем был оборудован маленький перегонный заводик по производству бензина. На этом заводе, под землей, Олег Николаевич отработал у хозяина трудный первый год. Помещение было большое. Кроме примитивного оборудования были установлены емкости для хранения готовой продукции, отгорожены фанерными перегородками комнаты для охраны, а на самом низшем ярусе вырыта традиционная, в виде кувшина, земляная тюрьма для невольников. Рабочий день начинался в пять часов утра и продолжался пятнадцать часов. Получив по тарелке жидкого супа, сваренного из мелко порезанных кабачков и краюхе хлеба, рабы расходились по своим рабочим местам. Выходных не было. Каждую пятницу приезжал КАМАЗ-автоцистерна, в которую сливалось самодельное горючее, охотно приобретаемое владельцами местных автозаправок. За невыполнение плана наказывали штрафами охрану, а те отрывалась на невольниках. Охранники работали вахтой и менялись каждую неделю, рабы оставались под землей постоянно.
   Летом больше всего донимала жара. Рабы, блестящие от пота, работали раздевшись до трусов, но и охрана страдала не меньше. Имелась примитивная вентиляция, которая не справлялась с бензиновыми парами. Вентилятор постоянно ломался, его ремонтировали неделями и поэтому люди часто падали в обморок от удушья и все до единого по ночам страдали сильными головными болями. Каждых три часа делался короткий перерыв, можно было упасть в каком-нибудь дальнем углу, расслабить напряженные мышцы, пока тебя не поднимет на ноги окрик охранника. Для себя Добровольцев сделал вывод, что "цепных псов", всех как на подбор парней славянской национальности, нужно слушаться безоговорочно и все приказы выполнять бегом на полусогнутых. На его глазах, Володьку из Запорожья, который появился на заводе практически одновременно с ним, за отказ принести ведро воды, дубинками отходили так, что бедолагу парализовало, а спустя неделю рабы выволокли его, уже почерневший труп, наружу. Болеть тоже было нельзя. Заболевших забирали наверх, и еще не было случая что бы кто-то из них вернулся назад.
   После чеченского подвала Добровольцев стал хитрым и осторожным, как лиса, чудом, выбравшаяся из капкана. Балансирование на лезвии между жизнью и смертью, и последующее падение с высоты благополучной сытой жизни на дно рабской ямы, в кратчайшие сроки сильно перекрутили его характер и мировоззрение. Выжить любой ценой в этой мясорубке - этот лозунг стал символом его жизни. Убежать было невозможно. Из зиндана выбраться наверх в бункер было вообще нельзя, узкое горло подземной тюрьмы было высоко, и на ночь запиралось стальной решеткой. Каждое утро рабов извлекали наверх - в бункер-завод, лебедкой, по одному на веревочной петле. Таким же способом на ночь опускали вниз. Из бункера наверх, в сарай, вела одна единственная железная лестница, но она постоянно была под высоким напряжением. Олег Николаевич убедился в этом, когда один из охранников по пьяни, случайно коснулся потной рукой стальных перил и повис на них, трясясь в конвульсиях. Пока прибежал вопящий начальник охраны, его работник сжарился живьем. Рабов, всех до одного, за то что никто не помог, вечером избили палками, но веселье в земляной тюрьме царило еще неделю. После того, как Олег Николаевич отошел от побоев, как это ни странно мысли его опять вернулись к утонченным удовольствиям. Хотелось ужасно, а от длительного воздержания чувства только обострились. Пришлось приспосабливаться. К сожительству, после недолгих уговоров, удалось склонить своего напарника - малолетку Андрея, убежавшего из детского дома, в поисках лучшей жизни и закономерно закончившего бродяжничество в тупиковом углу - на соседних с Добровольцевым нарах. Андрюшка успел повидать многое, и предложение старшего собрата его совершенно не смутило. За половину тарелки пшенной каши бывалый детдомовец так обслужил соседа, что даже привел товарища в расстроенное чувство. Олег Николаевич усомнился в правильности своего жизненного сексуального выбора. Подземная жизнь Добровольцева раскололась на две половинки - непосильный труд днем, и ночи пролетающие в любовных ласках. Любовь чуть не доконала Добровольцева, меры он не знал. Пайка, которая выдавалась на день - это было все, ни купить, ни найти, ни украсть дополнительную еду было невозможно, под землей ее просто не было. Напарник Андрей от дополнительной пайки поправился, зато Олег Николаевич отощал и еле волочил ноги, работать в подземной норе он больше не мог. Бригадир поставил перед хозяином вопрос о замене или ликвидации заболевшего раба.
   Олег Николаевичу, как это не смешно звучит, просто повезло. Если бы Добровольцев в тот день был под землей, на этом и закончилось его земное существование, но судьбе было угодно сохранить никчемную жизнь. Он пробил ногу, наступив на доску с торчащим гвоздем, и его временно перевели на легкую работу наверх, на кухню. В тот вечер он по приказу повара рубил дрова во дворе, когда внезапно земля всколыхнулась, глухо ухнуло, откуда-то из-под сарая во все стороны взметнулось облако желтой пыли, тут же в лучах заходящего солнца окрасившееся в кровавый цвет, и неказистое глинобитное строение, лениво, как в замедленном кино сложилось внутрь и ушло под землю. На месте завода осталась глубокая, дымящаяся воронка. В одно мгновение подземный взрыв забрал жизни двадцати человек, и рабов и охранников. Добровольцев, другие оставшиеся в живых невольники, да и сами татары не смыкая глаз, сутки рыли землю, но никого живого откопать так и не удалось. Скорее всего, пары бензина, скопившиеся в помещениях в опасной концентрации, воспламенились, а земельный обвал завершил работу неумолимой смерти.
   Ибрагим от постигшего его горя преждевременно поседел. Ему было глубоко начхать
   на погибших, но рушился отработанный до мелочей, налаженный бизнес. Срывались договоренности и взятые на себя обязательства. Волшебный шланг изобилия остался, но завод нужно было отстраивать практически с нуля. Оставшихся в живых невольников хозяин распродал в разные стороны. Добровольцев достался крупному рабовладельцу Пете, по кличке "Толстолобик", тот был командором целой флотилии, промышлявшей на Азовском море браконьерством. У "Толстолобика" Олег Николаевич отработал следующие пять лет.
   Под Мариуполем Петя держал небольшую, но очень прибыльную фабрику, где производились рыбные консервы. В основном цех занимался производством икры, но имелись и другие смежные направления - коптильня, засолка и так далее. Условия жизни и работы здесь были намного лучше, чем у Ибрагима. Убежать тоже было сложно, но можно было видеть солнце, небо, дышать чистым морским воздухом. Да и в отношении еды было значительно сытнее. Через два года располневший Олег Николаевич смотреть не мог на рыбу и морепродукты.
   Добровольцев и на новом месте прикидывал варианты побега, но с горечью был
   вынужден признать, что шансов практически нет. На фабрике у "Толстолобика" работали как рабы, так и местные жители. Правда, к цехам, связанным с пищевыми продуктами, невольников не подпускали даже на пушечный выстрел. Рабы выполняли тяжелые разгрузочно-погрузочные, грязные работы, уборку помещений и территории фабрики. По периметру промышленная зона охранялась парнями в камуфлированной форме, вооруженными автоматами. Вольные приходили на работу к восьми утра и после пяти вечера через специально оборудованную проходную покидали предприятие. Рабы ночевали прямо на территории, для них был оборудован специальный, обнесенный колючей проволокой барак. После отбоя в десять вечера стальная дверь барака запиралась и до утра ни один невольник, независимо от серьезности причины не мог его покинуть. По ночам между цехами ходили патрули с собаками. От отбоя до утренней поверки рабы пересчитывались каждых два часа. Тех, кому хозяин не доверял, дополнительно пристегивали кандалами к нарам. "Толстолобик" по молодости успел несколько раз "сходить к хозяину" и поэтому досконально знал тюремные меры безопасности и был не намерен по недосмотру терять дармовую рабочую силу.
   Производство было построено таким образом, что вольные практически не
   общались с рабами. Первое время Добровольцев пробовал установить контакт с закатчицами, пытался искать подходы к водителям, но все в пустую. Зарплата у "Толстолобика", для измученного безработицей региона, была просто сказочная и в отделе кадров фабрики, желающие трудоустроиться, ждали своей очереди несколько лет. Поэтому все указания администрации вольняшки выполняли беспрекословно. У Пети "Толстолобика" по большому счету и требований к своим работникам было не много. Категорически были запрещено употребление алкоголя на рабочем месте, воровство и дружба с рабочими третей промзоны, именно той, где работал и жил Олег Николаевич. При приеме на работу новеньким негласно подсказывали, что лучше языком об увиденном на фабрике не трепать, язык мол целее будет. Стукачество было распространено повсеместно. Ходили разговоры, что предприятие пронизано сетью подслушивающих устройств, и Петя "Толстолобик" лично любит посидеть в своем кабинете у пульта и послушать, что о нем в народе говорят. Но скорее всего это были просто слухи. Тратить деньги на закупку каких то технических средств просто не было необходимости, за вовремя доложенную толковую информацию, администрация платила до такой степени щедро, что регулярное посещение кабинета начальника внутренней охраны для многих превратилось не в нудную повинность, а в добровольный гражданский долг и значительную прибавку к месячному жалованию.
   Даже если бы и удалось преодолеть трехметровый бетонный забор, переплетение колючей проволоки, второй, более высокий забор и патрули охраны, беглец неминуемо попал бы в руки местной милиции или жителей вокруг лежащих поселков. Местные крестьяне просто молились на Петеньку. Благодаря его стараниям и связям окрестные земли были газифицированы, за свои деньги он построил три фельдшерско-акушерских пункта, отремонтировал детскую больницу и здание районной милиции. Автобус, развозивший школьников по домам, был подарен фабрикой районному управлению образования, а бензин, булькающий в баках ПАЗа, бесплатно отпускался авто заправкой, также принадлежавшей "Толстолобику". Все местные знали, что за поимку беглеца выплачивается щедрое вознаграждение, и каждый вынашивал заветную мечту заполучить эту премию.
   Побеги случались крайне редко, но пару случаев старожилы фабрики могли вспомнить. Оба побега оставили о себе дурную славу среди рабов. Дело в том, что время от времени невольники умирали, этот процесс был объективным, и в данном случае ничего поделать было нельзя. Несмотря на нормальное питание и сносное обращение процент смертности был велик. Как и у Ибрагима у Петеньки основное ядро рабов составляли опустившиеся бомжи, судьба которых никого не интересовала, Добровольцев был скорее исключением, чем правилом. И хотя старались отбирать молодых и физически крепких, все равно приходили в невольничий барак люди с целым букетом заболеваний, плохо залеченным гепатитом и цейрозом печени. Бывали случаи, когда невольники вешались, убивали друг друга в драках или погибали в результате несчастных случаев, от такой беды не застраховано ни одно производство. Кладбища при фабрике не было и не могло быть. Забивать жирним пеплом топки газовой котельной не позволял главный инженер предприятия, а крематорий в районе обещали построить только в следующем тысячелетии. Сложившуюся проблему "Толстолобик" решил изящно и по-своему остроумно. Он рассуждал следующим образом: "Сколько веревочке не виться - все равно концу быть. Даже если устроить захоронение этих доходяг, все равно останутся кости и прочая лобуда, которую всегда можно откопать. Топить их в мере - масса мороки и расход топлива. Следовательно, все нужно обстряпать так, что бы концов не оставалось, и нарыть ничего было невозможно". Петя имел светлый ум и свою выгоду нигде терять не хотел.
   На большом поле за фабрикой, в зарослях живописных лопухов стояло несколько свинарников - памятник разрушенному перестройкой сельскому хозяйству района. Остатки свинофермы "Толстолобик" взял под свое крыло, и только благодаря его стараниям здесь еще тлела искра жизни. Свиней подкармливали продуктами переработки рыбной фабрики, после забоя мясо по предварительной записи, бесплатно делилось между работниками предприятия. Брали неохотно, сало имело острый запах рыбьего жира, и поэтому в большинстве случаев свиные туши передавались в дома престарелых и детские дома. "Толстолобик" очень щепетильно относился к своей славе спонсора и мецената, он мечтал о карьере народного депутата. В отдельных загонах держали производителей - здоровенных черных самцов, сильных и опасных зверюг, которых кормили по специально разработанному рациону, и которым время от времени необходимо было давать белки и углеводы. Вот им и скармливали усопших жмуриков. Свинки с большим аппетитом хрумкали человечину, и были сердечно благодарны Пете "Толстолобику". "Толстолобик" в свою очередь был признателен свинкам, что они подчищают за ним его преступления. Все были довольны. Следов не оставалось, навоз к уголовному делу нитками не пришьешь, да и не всякий следователь пожелает копаться в этой куче дерьма.
   Добровольцев участвовал только при одной экзекуции неудачного беглеца. Всех рабов, под усиленной охраной, привели к дощатому загону и построили шеренгой. Посреди загона к вкопанному в землю столбу был привязан беглый раб. Он уже не кричал, а тоненько выл от страха. Рот ему не затыкали, зачем - так нагляднее будет. Сбоку открылись ворота и в загон, как-то боком влетели три голодных кнура, которых специально неделю держали на голодном пайке. После этого Олег Николаевич закрыл глаза, но дикий крик и хруст костей намертво впечатались в его памяти.
   Слов было не нужно, да и доходят слова иногда с трудом. Наглядный пример всегда эффективнее. А "Толстолобик" всегда умел все доходчиво объяснять, дважды повторять не пришлось.
   По всем раскладам должен был Петя "Толстолобик" продолжить свою карьеру в Верховной Раде или в худшем случае выйти в олигархи, но именно политические амбиции и погубили его. Ситуация в стране стремительно менялась. Очень умные люди в Киеве решили, что "Хватит этим овцам на местах жировать, пришло время делиться украденным". Официально велась компания о необходимости дележки криминалитетом доходов с государством, пенсионерами и социально обделенными верстами населения, но в результате, столичные пацаны "все подгребли под себя". Повторялись события уже закончившиеся в России, но Украина копируя действия старшей сестры, отставала по развитию ситуации примерно на год. Управления по борьбе с организованной преступностью, в которые все отделы дружно "сбрасывали" свой кадровый балласт, получили неслыханные права и индульгенцию на все свои действия на пять лет вперед, и неожиданно стали элитной структурой. Бандитов отстреливали и сажали пачками. По стране повсеместно бизнес начал отказывался от "крышивания" бригадными и дружными рядами переходил "под крышу" милиции и силовых структур госбезопасности. Это движение предпринимателей приобрело массовый, необратимый характер. Быть бандитом внезапно стало экономически нецелесообразным, минимальная планка тюремного срока была поднята до восьми лет. Верхушка, накопившая капитал, переквалифицировались в бизнесменов, остальные или примкнули к традиционному уголовному миру, или "стали к станкам". Но, как это ни печально преобладающая масса "пушечного мяса" нашла свой вечный приют на центральных аллеях городских кладбищ, наглядно подтверждая своим примером, что на погосте все лежат в одном ряду, и там крутых уже нет.
   Утром, в контору к "Толстолобику", с дружеским визитом приехал главный милиционер района. Сверкающего новенькими полковничьими погонами гостя, Петя встретил у входа. Полковник, как впрочем, и весь его райотдел, был у "Толстолобика" на жаловании, и поэтому кроме совместного отдыха в фабричной сауне, с участием студенток районного техникума пищевой промышленности, проходящих на фабрике практику, хозяин не ожидал. Разговор с "легавым" получился вежливым, но серьезным. Полковник официально сообщил Петюне "гнилую весть", что "время уже не то", подконтрольную банду придется распустить, так как в ней больше нет необходимости, теперь он - начальник районной милиции официально опекает бизнес "Толстолобика", а для определения "справедливого месячного процента за дружбу" в понедельник, в бухгалтерию фабрики садиться с проверкой бригада бухгалтеров "сверху". Ответ Пети был кратким и категоричным:
  -- Никогда "Толстолобик" не будет под ментами ходить !
   Через два дня, навороченная яхта Пети "Толстолобика", белая красавица, сошедшая со стапелей Венецианской судоверфи и не раз обходившая в гонках пограничные сторожевики и катера береговой охраны, в поздних сумерках, была окружена безликими, серыми плоскодонками, обстреляна из гранатометов, получила ряд пробоин ниже ватерлинии и затонула пылающим факелом. Ночь была выбрана удачно, Петя праздновал свой день рождения, и на борту были самые родные и приближенные люди. Обгоревших, но оставшихся в живых пассажиров, обреченно барахтавшихся в воде, добивали автоматными очередями, при белом, мертвом свете нависшей луны. Живописная, серебряная дорожка, беззаботно пляшущая на волнах, окрасилась багровой кровью. Одним ударом вместе с Петей "Толстолобиком" удалось "срубить" всю верхушку его группировки. Газеты напечатали статью об бесследно пропавших в море рыбаках и о том, как это опасно и беспечно глупо выходить на рыбалку в ночное время. Над солнечной гладью, изображая безрезультатные поиски, пару дней полетал вертолет министерства по чрезвычайным ситуациям. О "крутом" Пете "Толстолобике" забыли за одну неделю, и больше никто и никогда не вспоминал. Фабрика приобрела нового хозяина.
   Кабинет генерального директора занял серенький и безликий человечек, о котором все знали, что он просто подставное лицо, пешка, каждый месяц исправно отвозящая в столицу чемодан, набитый пачками зеленого цвета, в банковской упаковке. Пешка ходила по предприятию, подписывала приказы, отдавала распоряжения, но это была просто пешка. Руки, которые управляли предприятием, были недосягаемо далеко. Когда эта шахматная фигура надоела, или скорее осмелев, стала "загребать под себя" недопустимо много, ее сломали и тут же заменили другой - такой же пешкой, имеющей возраст двадцать два года от роду. Кардинально ничего не изменилось. Новая пешка была молодая и глупая, но зато более послушная. При ней доллары паковались уже не в чемодан, а в полиэтиленовый мешок и точно также в конце отчетного периода в кузове автомобиля уезжали по известному адресу. Нового, настоящего хозяина никто из фабричных рабочих никогда не видел, было даже неизвестно, живет он в стране или давно свалил за бугор и теперь возможно руководит своей империей по мобильному телефону. Пешки самостоятельно не решали ни одного вопроса, даже в мелочах они связывались с могущественным господином и испрашивали его разрешение на свои действия.
   Пешку нельзя бояться, эта фигура не внушает страха, а ведь давно известно, что принцип подневольного труда построен исключительно на страхе. Да и свиноферма без участия Пети "Толстолобика" обветшала и пришла в полное запустение. Вероятно, спонсорская слава новое руководство интересовала крайне мало. Непокорных рабов просто расстреливали из пистолета в затылок и тела куда-то увозили. Их смерть была не такой страшной и показательной, как при Петюне. По всем раскладам бояться было некого и нечего, смерть от пули казалась легким избавлением от мук и никого не пугала. За долгих четыре года, проведенные на фабрике, дневной распорядок охраны Добровольцев изучил досконально, а собак прикормил. Очень остро стоял вопрос, как выжить за фабричным забором, местные жители все еще очень недоброжелательно относились к беглецам, да и система премий за поимку при новой власти сохранилась, но можно было рискнуть.
   Физический труд закалил Добровольцев а, его натруженные ладони до такой степени загрубели и покрылись слоем толстых мозолей, что он без перчаток, голыми руками скручивал электропровода под напряжением 220 вольт, при этом ничего не чувствуя. Но главное изменился внутренний мир бывшего профсоюзного служащего, под маской тихого и покорного работяги скрывался маленький, хитрый и злобный хорек. Он научился выживать, обманывать, воровать кусок хлеба у соседа по бараку, душить слабых, и лебезить перед сильными. Он понял, что доверять и верить никому нельзя, потому как твой товарищ готов "сдать" тебя в любую минуту и даже не за дополнительную тарелку похлебки, а просто так на ровном месте - из зависти. Ничего не радует так, как беда и горе ближнего твоего.
   Последний год перед побегом Олег Николаевич трудился в строительной бригаде. Новая метла по новому метет, и директора решили придать предприятию европейский облик, немного облагородить внешний вид зданий. Работы хватало - приходилось таскать листы металло - черепицы, разгружать поддоны кирпича и облицовочного камня, подносить ведрами цементный раствор. Добровольцев пристроился к газоелектросварщику - туповатому, незлобному, местному парню, которого все звали Пухля, фамилия это или кличка он особенно не интересовался, да и не успел узнать. Пухля да и Пухля, какая разница. Добровольцев возил за Пухлей тележку с кислородными баллонами, переносил с места на место сварочный аппарат, сумку с электродами. Как-то раз, сетуя на очередное отсутствие электроэнергии в сети, сварщик пожаловался:
   - Задолбал этот трансформатор. Работать невозможно. Вырубается по три-четыре раза на месяц. Раньше нормальный стоял, так Захаринские его краном вырвали и на медь в скупку сдали. Их участковый посадил, а что толку, трансформатора то нет, а новый не реальные деньги стоит, тремя деревнями не собрать, да и кто собирать будет - остались там одни старухи да инвалиды. Ветераны нажаловались, так областные электросети поставили списанный агрегат, а куда он годиться. Как дождь - затекает и коротит. И мы по домам без электричества сидим, и фабрика стоит. Хозяева, не торопятся мошной трусить, на дерьме экономят. Этот трансформатор возле железнодорожной станции установлен, так и те заниматься не хотят, говорят "Десять метров в сторону, не наша земля". Никому ничего не надо. Пошел к бригадиру он меня матом послал, ходи тихо и без тебя разберутся. Сволочная жизнь...
   Это было озарение, теперь Олег Николаевич знал и когда бежать и как бежать. Оставался вопрос - куда бежать. Только очень наивный человек думает, что из-за колючей проволоки убежать трудно, ничего подобного. При большом желании, и если не размениваться на средства, уйти можно из любой железной коробки. Человеку, который сидит в бетонном мешке годами, а очень часто даже десятилетиями, немилосердная судьба рано или поздно подбросит шанс, главное вовремя им воспользоваться. От погони тоже спрячешься и уйдешь, но основной вопрос, который становит перед собой, каждый беглец: "А куда ты, собственно говоря, брат, бежишь?".
   В железной клетке жизнь течет медленно и однообразно. Утром подъем в одно и то же время, обед в одно и то же время, однообразная работа годами и даже сны, которые монотонно повторяются каждую ночь. В это время за забором каждый день несет что-то новое, жизнь стремительным потоком идет вперед. Люди встречаются, разоряются, учатся, рождаются, отдыхают на курортах, болеют, ходят в магазины, находят клады на приусадебных участках, участвуют в революциях и получают Нобелевские премии. За один год монотонной жизни в неволе, которая пролетает в четыре этапа: весна, лето, осень, зима на свободе происходит целая цепь встреч и масса событий, неуклонно влияющих на жизнь людей. За этот год заключенный успевает обжиться на бараке, и с огромным трудом устроить свой перевод из столярного цеха в мастерскую по пошиву меховых шапок, и вдруг приходит письмо из которого человек с удивлением для себя узнает, что: его жена развелась с ним, вторично вышла замуж, уехала в Канаду, уже родила новому мужу ребенка и получила законный вид на жительство; двоюродный брат сорвал в национальную лотерею джек-пот и передал весь многомиллионный выиграш "Свидетелям Иеговы"; враг-сосед по пьяной лавочке, купаясь в озере, утонул, а любовница - в прошлом полное ничтожество, преуспевавшее исключительно в оральном сексе, бросила свой коммерческий ларек, поступила на службу в органы внутренних дел, и уже лейтенант уголовного розыска, а недавно получила орден за задержание особо опасного преступника. От всего этого вполне может голова пойти кругом. Но главное, что мужик с горечью понимает, что жизнь не остановилась, идет вперед, и люди, которых он знает, самостоятельно выбирают свой путь движения дальше, уже не рассчитывая на его поддержку и помощь, а очень часто даже не вспоминая и не думая о нем - человеке, который остался в той прошлой жизни, и который вспоминает и думает о них каждый день и каждую минуту. А его жизнь остановилась, да и сам он уже никому не нужен, его списали.
   У Олега Николаевича не было возможности получать новости из-за забора, о людях, которые окружали его в прошлом, он вообще ничего не знал. Телевизора на бараке не было, в конторе газеты удавалось украсть безнадёжно старые. Оставалось только мечтать. Добровольцеву, через постель которого прошла масса женщин, тоскливыми темными вечерами вспоминалась только одна - его секретарь Лиза, оставшаяся дома, которую он со дня, когда ему набросили мешок на голову, больше так и не видел. Лиза приходила к нему обнаженная ночами, в его голодные сны и именно с ней, пусть даже в этих иллюзорных снах он жил полноценной жизнью. В жизни каждого мужчины есть женщина по отношению к которой он испытывает чувство вины, о том безвозвратно утерянном что не получилось, что вовремя не сделал, что так долго морочил голову и если бы был смелее и решительнее может быть все сложилось по другому. У Добровольцева такой женщиной была его бывшая служебная любовница, и бежал он не на свободу, от которой он отвык, а именно к Лизе.
   И так, куда бежать тоже было ясно, теперь все зависело от небесной канцелярии.
   Добровольцев терпеливо дождался первой майской грозы. Грохотали молнии, ветер срывал с крыш куски шифера, охрана и собаки спрятались от непогоды, когда Олег Николаевич извиваясь ужом в грязи, пролезал под рядами колючей проволоки. Добровольцев даже не сбежал, а просто ушел. Ушел утром, в самом начале рабочей смены. Его тяжелый жизненный опыт и мечта о Лизе дали ему такое право - уйти. Кусок веревки и доска у него были заранее подготовлены и спрятаны под куском жести за бараком. Остальное было делом техники. Пухля сказал правду - трансформатор накрылся сразу, как только первые капли дождя упали на землю. За территорию фабрики Добровольцев выбрался по обесточенным электропроводам, по скользкой опоре спустился на землю и бросился бежать. Непогода помогла, по дороге он никого не встретил. До вечера Олега Николаевича не спохватились, тревогу бригадир ударил только во время вечерней переклички, да еще и уйму времени потратили на поиски раба внутри промзоны. Собаки тоже ничем не помогли, весенний ливень смыл все следы. К ночи, Олег Николаевич, ориентируясь по столбам, добрался до полотна железной дороги, и вскочил на подножку, притормозившего на повороте товарняка. Искать его было глупо, он уже был далеко.
   Лиза дождалась Добровольцева. Получилось это не специально, так рассудила судьба. После внезапного исчезновения руководства, которое наделало много разговоров и слухов, она продолжала жить в квартире, купленной Олегом Николаевичем. Обезглавленный профсоюз просуществовал еще несколько месяцев, а потом самопроизвольно развалился. По специальности работы найти не удалось, пришлось приспосабливаться. Бывший канцелярский работник открыла точку на местном рынке. Скромное торговое место по реализации стирального порошка и моющих средств приносило неплохой доход, позволяя в летний солнцепек и зимний холод не стоять самой за прилавком, а нанимать реализатора. Замуж Лиза так и не вышла, мужчины, с которыми она встречалась, оставляли в душе лишь пустоту и разочарование. Не везло ей с мужиками, такое тоже бывает. Лиза жила одна и уже давно.
   Появление заросшего, одичавшего Олега Николаевича, за упокой души которого, она регулярно ставила свечи в храме, для Лизы стало громом с ясного неба. Они всю ночь просидели на кухне, рассказывая каждый о своем. Лиза плакала рассматривая покрытое шрамами, черное от загара лицо любимого шефа, а тот не мог поверить, что он сидит напротив женщины, о которой мечтал все последние, страшные годы. Трудно сказать почему Лиза приняла своего бывшего любовника, от которого в свое время хлебнула порядочно горя. Что бы из-за квартиры, которая таки была записана на Олега Николаевича так вряд ли, квартира доброго слова не заслуживала - однокомнатная хрущевка с совмещенным узлом. А зарабатывала баба к тому времени достаточно, могла и получше жилье приобрести. Скорее из жалости, то ли к нему, то ли к себе, скорее к своей прошедшей молодости. Как бы там ни было, приютила и обогрела беглеца.
   Добровольцев остался жить у Лизы. Самое смешное, уходя с работы она из директорского сейфа забрала все документы и в том числе паспорт Олега Николаевича. Хотела сохранить на память фотографию, женщины так сентиментальны. Так что не пришлось даже в милицию обращаться за получением дубликата. О том, что с ним приключилось, и где он был, Олег Николаевич старался не распространяться, да и не интересовало это никого. Того прошлого Добровольцева давно все забыли, а во дне сегодняшнем у каждого были свои серьезные повседневные заботы и примешивать к ним чужие проблемы никто не собирался. Появление Олега Николаевича с того света не вызвало абсолютно никакого ажиотажа у окружающих, да и особого интереса не было. Люди порядком успели очерстветь.
   Работы в городке не было даже для молодых, а уж людям в зрелом возрасте о постоянном месте даже не стоило мечтать. Прекрасно помня, как с ним поступили друзья и знакомые, Олег Николаевич ни к кому за помощью обращаться не стал. Самостоятельные поиски по объявлениям не увенчались успехом, и не желая быть нахлебником, Добровольцев стал помогать Лизе. Вместе с ней ездил в Одессу на оптовый рынок, на закупки. Таскал за сожительницей клетчатые сумки с приобретенным товаром. Присматривал за порядком на точке. Гонял воришек. Решал спорные вопросы с администрацией и базарной братией. Одним словом - был мужик при деле. Наладилась жизнь.
   Лиза умерла через три года. Сгорела от рака желудка за считанные месяцы. Трудно было поверить в смерть этой молодой, красивой женщины, которая за свою жизнь ничем не болела. Лизе сделали две операции, и химеотерапию, но ничего не помогло. Может, Чернобыль сыграл свою роковую роль, кривая таких заболеваний в городе резко поползла вверх, а может наследственность - ее мать тоже умерла примерно в этом возрасте. Добровольцев ухаживал за сожительницей до последней минуты, носил обеды в онкодиспансер, давал взятки врачам, вызывал скорую во время болевых приступов, он же и глаза Лизе закрыл. Поминки справили скромные, пришло несколько подруг с базара, и Лизина сестра приехала полтавским поездом. Она по требованию матери забрала все вещи сестры и фотографии, Добровольцев не возражал, он находился в каком-то сером отупении. Все что ему осталось на память Лизин серебряный крестик, который Олег Николаевич одел себе на шею и никогда с ним не расставался.
   После поминок Добровольцев запил. Он внезапно понял, что жизнь закончилась, все потеряно, а начинать новую, нет уже ни времени, ни сил. Раньше у него была цель, мечта, которая поддерживала и вела его вперед, теперь и эта мечта нашел свой вечный покой в глине городского кладбища.
   Может быть, если бы рядом был кто-то, все сложилось по-другому, но Добровольцев остался один в четырех стенах со своей тоской, и эта тоска задушила его. Жить не хотелось, все было безразлично, он заливал свое горе водкой. Потихоньку закончились деньги, в долг никто из соседей не давал, пришлось выносить продавать вещи из квартиры. Пить Олег Николаевич в одиночку не мог, но в таких случаях всегда найдутся верные друзья, которые помогут в твоей беде. Так потихоньку из утвари осталась только продавленная софа в углу комнаты, на которой спал хозяин с гостями, и колченогий стол за которым происходили бурные попойки. Мебель, кухонная утварь, одежда все было продано за пол цены и пропито. Соседи по подъезду неоднократно жаловались в милицию на внезапно испортившуюся квартиру, но участковый только разводил руками, живет человек у себя дома, не дебоширит, не ворует, за какие средства пьет его личное дело, у нас теперь демократия. А, что тихий алкоголик, так вы за это благодарить бога должны, я с буйными разобраться не успеваю.
   Когда дармовой денежный ручеек иссяк, благодарные собутыльники, не оставили спонсора и пристроили Добровольцева на хорошую работу - на городской свалке выбирать из мусорных куч картонные коробки. Главное было по пьяному делу не свалиться под нож рычащего бульдозера, очень многие свой жизненный путь заканчивали таким образом. К концу дня приезжал грузовик, в кузов которого утрамбовывались упакованные кипы картона, и тут же на месте происходил расчет. Работа была не ахти доходная, но на бутылку самогону, кусок соевой колбасы и буханку хлеба всегда хватало. Иногда удавалось подработать сдачей пустых бутылок. Последняя, крупная сумма, которая перепала Добровольцеву, были откупные двести долларов, которые реализатор по предварительной договоренности с директором рынка, принесла за Лизино торговое место. Деньги неделю пропивали всей бригадой. Постепенно Добровольцев опустился окончательно. Все деньги теперь уходили исключительно на выпивку, питался и одевался он со свалки. Соседи зажимали носы руками, когда он появлялся во дворе, а матери торопились увести детей домой. Обычно такое падение на самое дно пропасти свойственно не совсем психически нормальным людям, Добровольцев же не взирая на литры выпитой самопальной гадости сохранил ясность ума и твердость мышления. Он прекрасно осознавал весь трагизм своего положения. Но комнаты оклеенные обоями в веселенький цветочек, в которых умерла Лиза, вызывали у него отвращение. Домой идти не хотелось. Олег Николаевич на летнее время переезжал жить на "рабочее место". Просыпаясь утром от криков голодных чаек, которые стаями парили над дымящимися кучами, Добровольцев посиневшими губами шептал "Сдохнешь Олежка, прямо здесь и сдохнешь. Хоть бы скорее.." Но потом приходило утро и день закручивался по новой. Водка приносила облегчение терзающей его боли, а с каждым днем, для того что бы забыться приходилось выпивать все больше. Там же на свалке Добровольцев заболел туберкулезом, скорее всего заразившись от одного из своих многочисленных собутыльников, ослабленный иммунитет начал давать сбои, да еще сошлись воедино два фактора - возраст и легкие подпорченные месяцами подземной работой в бензиновых испарениях у Ибрагима.
   Добровольцеву не везло на напарников, и людей он не любил, раздражали его люди, но работать вдвоем конечно было сподручнее. Свалка - гиблое место, огромные мусорные кучи выгорают изнутри, образуя тлеющие пустоши, время от времени, как в горах, происходят обвалы, лавиной горящих отходов погребая все на своем пути. Бывали случаи бульдозеры внезапно уходили вниз, под землю, в тлеющий пепел. Стаи голодных крыс охотятся на бродячих собак, не боясь, в безграничной дерзости своей, при случае напасть и на человека. Случались стычки и между конкурентами, очень часто со смертельным исходом, свалка большая, зароют тебя в кучу отбросов и поминай, как звали. Одному страшно, а так всегда есть рядом человек, который в случае чего подаст руку помощи и спину прикроет. Но приблудившийся Мишка оказался редкостным подлецом, он всегда обсчитывал напарника во время расчетов, норовил обмануть Олега Николаевича при разливе спиртного, выхватывал из общей тарелки самый большой кусок. Однако неприязни между собутыльниками никогда не было, для осознания ненависти к другому человеку необходима холодная, трезвая и ясная голова, а таковая отсутствовала у обоих. После пары вместе выпитых стаканов все обиды забывались, и Мишка превращался в милого, но несчастного мужика, изгнанного из дома алчной дочкой и зятем-бандитом.
   В пустом кузове разгрузившегося на свалке грузовика, собратья по несчастью, доехали до города и сдали знакомой приемщице пустые бутылки, которые удалось собрать и припрятать. За тару молодуха рассчиталась самогоном, закуска у бомжей была с собой, накануне рыббаза выбросила на свалку фуру копченой скумбрии, пусть даже и с небольшим запашком, и уже неделю мусорная братва лакомилась отличной рыбкой.
   Расположились рядом под грибком на детской площадке. Малышню прогнали по домам, что бы не мешали культурному отдыху. Олег Николаевич предложил пойти в подвал неподалёку, но напарник отказался, Мишка уважал и ценил фуршет на свежем воздухе. Начали напарники с "самограйчику", потом Олег Николаевич смутно помнил, что бегал в магазин за "портвюсиком", но даже вдогонку пивом шлифонуть выпитое не успели, как вдруг отключился Добровольцев сразу, как будто ухнул в черную бездонную яму.
   Проснулся Олег Николаевич от холода пальцев пронырливо шарящих у него за пазухой. Лизин крестик он берег, всегда носил на себе не снимая, боялся потерять, да и контингент вокруг был уж больно не надежный, сопрут, не спросят. Добровольцев судорожно открыл глаза, и перед ошарашенным взглядом, серебром промелькнула оборванная цепочка, зажатая в почерневшем кулаке.
   - Ах ты падло! - гаркнул оскорбленный в лучших чувствах Олег Николаевич, схватив, стоящую рядом пустую бутылку, с силой опустил на плешивую голову напарника. Зеленое стекло лопнуло, рассыпавшись на множество осколков, Мишкина голова залилась кровью, коварный злодей вскрикнул и ничком завалился набок.
   Этот крик привлек внимание проходившего мимо патруля патрульно-постовой службы. Когда милиционеры подошли к детской площадке, один из собутыльников остывал, уткнувшись лицом в насыпь детской песочницы, а второй сидел на корточках рядом и судорожно просеивал между пальцами кровавую кашу, пытаясь, что-то найти.
   - Ну, ты даешь. - пробормотал ошарашенный сложностью жизненной судьбы
   клиента, видавший виды Крынкин. - Да, брат, хапнул ты горя...
   Остальное было на мази. Переговоры между защитником и клиентом заняли ничтожно малое время. Крынкин не первый раз имел дело с реализацией недвижимости. Было у него позади время суровой инфляции, когда гонорары приходилось брать квартирами и автомобилями.
   Войдя в камеру следственного изолятора, далеко не все клиенты, даже очень обеспеченные в своей свободной прошлой жизни, имеют возможность расплатиться с адвокатом денежными знаками. Причин множество. Казалось бы, основной причиной должно быть ограничение человека в свободе. Но этот фактор является как раз второстепенным. Арест для каждого подследственного, как правило, неожиданность, и даже если его предвидишь и ожидаешь годами, все равно трудно предугадать все события и четко рассчитать дальнейшее развитие ситуации. Человек нужен - пока он нужен. От зека вполне могут отказаться и жена, и дети, и ближайшие родственники. Кроме того, большинству корыстных преступлений осужденного ожидает такая неприятная процедура, как конфискация всего нажитого непосильным криминальным трудом имущества. Очень часто подзащитный имеет на свободе деньги и не малые, но место, в котором они терпеливо ожидают прихода своего хозяина, он не шепнет никому. Жене промолчит, а уж о следователях и адвокатах говорить не приходиться. Эти припрятанные ценности ярким маяком будут освещать его путь все долгие годы лагерной жизни. И не важно где они лежат - на счете в банке Каймановых островов или в стеклянной емкости под пеньком в ближайшей лесопосадке, если хозяин останется жив, отшумят снежными метелями годы, и он придет к заветному месту. Ушлый судоисполнитель до тайника не доберется, руки коротки. Но зато этот тертый государственный чиновник под чистую выгребет счета в банках, ценные бумаги, недвижимость, автотранспорт и все то, что в землю не зароешь и быстро не продашь. Оформление перехода к другому собственнику такого вида имущества требует кучи справок, оформления ряда документов, огромного терпения и личного участия, последний фактор подследственному как раз и не доступен. Время поджимает. Конечно, исполнительная служба начнет шевелиться только после вступления в законную силу приговора суда. Этого дня камернику ждать долгие месяцы, а возможно и годы. Но откладывать реализацию записанного на тебя добра нельзя, подследственный реально понимает, что власть, которая его судит, где-то очень в малой степени отличается жадностью и преступными наклонностями от его самого - грешного. Все, что государство своим недремлющим оком заметит, оно заберет. Искать натасканный мальчонка будет рьяно, он имеет высокую зарплату и свой, гарантированный законами процент от всего, что удастся найти и конфисковать. А поможет ему следователь, который паспорт подследственного уже изъял, следственное действие - опись имущества выполнил, и постановление о наложении ареста на все увиденное напечатал. Вот тут и приходит на помощь человек, который имеет свободный вход и выход в стены следственного изолятора - твой адвокат. Если адвокат ушлый, то в паре с ним работает его друг- нотариус. Эти двое славных парней за очень нескромный посреднический процент продадут и дом, и дачу, оформят генеральную доверенность на автомобиль. Они найдут выход из любой ситуации. Изъял следователь технический паспорт на автомобиль - плевать, главное сам "Мерседес" с автостоянки менты не забрали, а перебить номера и изготовить новые документы дело техники и связей. Все будет проведено быстро и без волокиты, документы оформлены задним числом в рамках закона, так как будто при их оформлении лично присутствовал подследственный, который в это время, лежа к верху пузом на верхних нарах и вспоминая настырного следователя, ехидно улыбается в потолок своей камеры. Только на суде выясниться, что подсудимый гол как сокол, дом давно принадлежит совершенно постороннему человеку, автомобиль угнан со стоянки и шут его знает, кто на нем сейчас ездит, а доля в фирме заблаговременно зарегистрирована на маму, а обижать старушку грех. Стоит это не дешево, рискует и адвокат и нотариус и сотрудничающие с ними лица, а за риск всегда нужно платить.
  -- Слушай сюда. - защитник постарался придать своему лицу ореол порядочности. -
   Можешь, кстати, называть меня Серега. Давай откровенно, Олежка - по мнению Крынкина, переход с имени отчества на упрощенный вид обращения, должен был придать отношениям с клиентом характер теплоты, доверительности и даже родственной близости. - Ты человек с высшим образованием, и должен понимать, что тебе при любых раскладах придется сидеть. Убийство - есть убийство. Как человек добрый я тебе сочувствую, но поймет ли нас судья. Для того, что бы он проникся участием к твоей искалеченной судьбе, необходимы деньги. Где мы можем взять для этого требуемую сумму?
   Крынкин бегающим взглядом начал обозревать морщины на лбу Добровольцева, в глаза он старался не глядеть, боясь спугнуть рыбку. Кодекс его внутренней этики требовал, что бы подзащитный сам подтвердил свое предложение реализации жилплощади, давить адвокату на клиента было недопустимым, инициатива должна была исходить исключительно от последнего.
  -- Хату продадим. - с готовностью поддержал начинания своего нового
   другаДобровольцев. - Только я не знаю где на нее документы, искать нужно. Я туда временно жильцов пустил, деньги были нужны, но их и прогнать можно. Мне еще тапочки нужны, мыло и зубная паста, здесь не дают ни хрена.
   Перегнувшись через стол, и не обращая внимания на резкий запах немытого тела, Сергей Васильевич горячо обнял дорогого клиента
  -- Ты Олега не волнуйся. Повезло тебе, что именно меня встретил. Кстати подпиши
   согласие, что доверяешь себя защищать, ордер потом в коллегии оформлю. Будет тебе, Олег Николаевич, и мыло и спортивный костюм и чаюха и курюха. Я тебя одного не оставлю и не продам. Мы же с тобою друзья. - горячо шептал Крынкин, уже и сам, веря в эту галиматью. - Всем вокруг забашляем. Начальника СИЗО с потрохами купим, завтра организую - переведут тебя на санчасть. Что тебе в общей хате мучиться, полежишь как белый человек на чистой простынке. И с судом я вопросы решу, они там все берут на лапу. Получишь максимум годков шесть. Зону тебе подберем тихую и красную, и не далеко. Перед этапом одену тебя по полной программе. На шоколадку, еж, я от этих шакалов заначил. - протянул обтянутою фольгой плитку, тайком принесенную совсем для другого клиента. - Спокойно отдыхай, я на квартиру документы восстановлю, оформишь на меня доверенность и вперед. Я честный, деньги не украду, ты не подумай, будут у меня на сохранении, а я тебе на лагерь каждый месяц продуктовую посылку. Весь блатняк купишь, представь себе - самый упакованный на бараке, сват королю, кум министру. А потом решу досрочное освобождение. У меня связи в столице имеются.
   Вряд ли ломанный Добровольцев верил Крынкину, но и выхода у него не было. Жизнь прижала - обманет адвокат, не обманет - не известно, а сидеть еще долгие годы, да и досидишь ли до освобождения, годы уже не те, а за это время все равно жилплощадь уплывет в неизвестном направление, на бесхозное хозяева всегда найдутся. Тем более что поначалу Крынкин все, что обещал, делал. Перевод в тюремную больничку в тот же день решил. Сразу после окончания разговора зашел к начальнику санчасти и просто сообщил врачу "Петрович! Там мой клиент из тридцать третей, ну который Добровольцев, так у него подзаборного бомжары, туберкулез в открытой форме. Мое дело упредить, а ты сам смотри, заразит тебе человек двести, побегаешь, ты, наверное, определи его от греха куда подальше". К вечерней проверке контролеры прогнали Добровольцева через вошебойку, вымыли в бане, и тот очень счастливый и довольный заехал в больничную камеру с новым, полосатым матрацем. На следующее утро кормушка на дверях с грохотом распахнулась и мрачный контролер прокаркал внутрь камеры "Добровольцев, передача!" Взволнованный Олег Николаевич по списку начал принимать продукты. Передача оказалась богатой, при положенных восьми килограммах, Крынкин умудрился решить все шестнадцать. Было заметно, что адвокат не первый раз организует такие мероприятия для своих клиентов и досконально разбирается в ассортименте. Мрачный контролер по списку доставал из стоящей на полу плетеной корзины и передавал в протянутые на коридор, нетерпеливые руки, вкусно пахнущие предметы, при виде которых душа каждого заключенного незамедлительно в вопле восторга взлетит к небу, за облака, оставив внизу грязные, закопченные тюремные стены. Посылка в себя включала: чай, сигареты "Прима", белые душистые батоны, палку твердой колбасы, сахар-рафинад, галетное печенье, пряники, повидло в бумажном стаканчике, сало в пластиковой упаковке, головки чеснока, вязку ароматных, сухеньких баранок, пластиковую баночку сгущенного молока и большой кулек конфет "Дюшес". Дополнительно к продуктовой шла вещевая передача. Добровольцев получил в подарок шикарный спортивный костюм с вышитой на спине надписью "Чикагские быки" (это был старый костюм Сергея Васильевича, адвокат в последнее время очень растолстел и уже в него не влазил), черную дорожную сумку из кожзама, дешевые китайские красовки, хлопчатобумажные носки, две майки, несколько брусков туалетного мыла, пару трусов, зубной порошок в прозрачной коробочке, электробритву "Харьков-15М", войлочные тапочки, резиновые тапочки, два рулона туалетной бумаги и школьную тетрадку с набором ручек и вложенные в неё несколько почтовых конвертов - писать жалобы, если таковые будут. Это было круто. Из нищего приживальщика, стреляющего окурки, неожиданно для себя Добровольцев превратился в важного члена камерного сообщества, с мнением которого всем приходилось считаться. Жизнь засияла новыми гранями. Нищая больничная камера, которой и приход тюремного библиотекаря раз в месяц казался несбыточным счастьем, неделю ела бутерброды с салом и копченой колбаской, прославляя Олега Николаевича. Но на этом приятные сюрпризы не закончились. Вечером дверь с натугой приоткрылась и в узкую щель всунулась кудрявая шевелюра, крутая грудь и лейтенантские погоны бухгалтерши СИЗО. За спиной работника финотдела, поигрывая резиновой дубинкой, угрюмо обозревал вверенных ему подопечных утренний надзиратель.
  -- Добровольцев распишитесь!
   Сытый Олег Николаевич, который за долгий тюремный день успел вылепить из пайки хлеба набор шашек, расцарапал ногтями окрашенную поверхность стального стола под шахматную доску, и уже больше часа в клубах табачного дыма, в окружении сокамерников, посреди камеры, "рубился" на сигареты в поддавки, удивленно уставился на ведомости, напечатанные на серой оберточной бумаге.
  -- Родственники деньги Вам на счет перечислили. - пояснила бухгалтер, протягивая
   шариковую ручку.
   Олег Николаевич дрожащей рукой расписался напротив своей фамилии и бросился в
   вдогонку закрывающейся двери.
  -- А сколько, какая сумма?
  -- Сколько положено, столько и положили. - глухо донеслось в ответ, сквозь лязг
   проворачиваемого замка. - А ну отойди от глазка, бродяга, мне ничего не видно.
   Сама сума была не велика, но позволила, в тюремном ларьке отовариться большим пакетом сахара, рыбными консервами, дешевыми молдавскими сигаретами, а оставшихся денег даже хватило на приобретение нескольких пачек чая. Сигареты и чай - универсальную тюремную валюту, матерый Олег Николаевич припрятал в свою сумку, он уже начал готовиться к этапу на "зону", а сахар благородно отдал под бормотуху, которую тут же всей камерой замутили в ржавом тазике, предварительно выбросив из него чье-то замоченное для стирки белье. После этого камерный авторитет Добровольцева поднялся не недосягаемую высоту.
   Через пару месяцев размякший от избытка внимания, Олег Николаевич, подписал Крынкину доверенность на продажу квартиры. Договор у них был следующий: Крынкин продает квартиру и оставляет деньги у себя. Часть суммы должна быть израсходована в интересах Добровольцева, на смягчение каменных сердец прокурора и судьи, на остальные деньги Сергей Васильевич ежемесячно должен присылать подзащитному продуктовую посылку разрешенного веса. Необходимые вещи- фуфайки, ботинки, предметы личной гигиены будут передаваться по мере необходимости, по письменным запросам Добровольцева. Одновременно Крынкин на протяжении срока отсидки регулярно пишет жалобы, упирая на чрезмерно строгое наказание, авось когда-то "стрельнет".
   Следствие, которое у других длиться годами, у Добровольцева летело стрелой и подходило к завершающей стадии. Вину свою он не отрицал, был задержан работниками милиции на месте совершения преступления, доказательственной базы с лишком хватало для направления дела в суд, сбор справок, характеризующих личность подследственного, тоже не занял много времени. Через неделю следователь обещал закончить печатать обвинительное заключение и передать сшитую папку на ознакомление.
   Крынкин клялся, что переговорит с судьей о минимальной мере наказания для своего подзащитного, указывая на неправильное поведение покойного Миши, который сам своими действиями спровоцировал Олега Николаевича на противоправные действия.
   - Может даже я смогу выбить "ниже низшего" - взволнованно втолковывал Крынкин - Ну получишь - шесть, меньше нельзя, отсидишь половину, и начнем решать вопросы в вышестоящей инстанции. Отбудешь максимум - четыре. Я тебе обещаю.
   Суд, как и рассказывали сокамерники, оказался чистой фикцией. Весь процесс был закончен до обеда. Все было решено заранее. Мясистая баба в черной мантии равнодушно выслушала показания Добровольцева, пригласила в зал по очереди всех трех сержантиков патрульно-постовой службы, которые осуществили задержание подсудимого, огласила положительную характеристику Добровольцева, которые Крынкину удалось купить в ЖЕКе. Прения сторон, речь адвоката и последнее слово Олега Николаевича заняли от силы минут тридцать. Судья, в своем балахоне больше походящая внешним видом на активиста ку-клу-склана, удалилась в совещательную комнату и через час огласила приговор.
   Государственный обвинитель просил четырнадцать лет, на "адвокатские слезы" судья сбросила полгода, и перепуганный Добровольцев, остался сидеть на деревянной лавке привинченной к стальной клетке со своими тринадцатью годами шестью месяцами "за плечами". Приговор был излишне суров. За заурядное бытовое убийство обычно давали девять.
   - Сучка чертовая - сказал Крынкин сразу после приговора - Слов нет. Это ее, корову, муж на прошлой неделе бросил, так она лютует, мстит, всем мужикам срока лепит необъятные. Попал ты под раздачу брат. Ну да ничего. Пиши заявление, езжай на "зону", чего тебе в четырех стенах мучиться, там хоть траву увидишь, а я тут за тебя воевать буду. Через месяц жди меня, приеду с новостями.
   Крынкин не приехал ни через месяц, ни через год. Первое время Добровольцев ждал и надеялся, а после того, как надежда ушла начал писать письма. Домашнего адреса Крынкина он не знал, поэтому отправлял на адрес коллегии адвокатов. Но и оттуда не пришел ответ.
   Адвокат тупо кинул своего Олега Николаевича. Откровенно говоря, и с судьей была заключена определенная договоренность о назначении максимального возможного срока. После вынесения приговора Крынкин не собирался больше выделять деньги на своего бомжеватого клиента. Он и так считал, что потратил лишку. Каждый день, проведенный Добровольцевым на бараке, высасывал из него остатки жизни и играл в пользу хитрого Крынкина. Туберкулез это такая болячка, для успешной победы над которой требуются дорогие лекарства, хорошее питание и щадящие условия жизни. Победить этот недуг в условиях лагерей практически невозможно. Время играло против заключенного. Жизнь списала Олега Николаевича. Четыре года он, может быть, и выдержал, но прожить тринадцать не было ни малейшего шанса.
   Крынкин ошибся только в одном. Его клиент, в прошлом служащий не утратил за долгие годы странствий навыков грамотно излагать факты на бумаге. На "зоне" бывший профсоюзный бос зарабатывал на пару сигареток кропанием жалоб своим соседям по нарам, многие из которых уже давно позабыли, как буквы пишутся. Однажды, во время латания дырок на единственных брюках, которые от многочисленных стирок утратили свой первозданный цвет и давно походили на белоснежные подштанники, у Олега Николаевича возникла идея, как отомстить своему адвокату. Позабросив штопанье, он выпросил у завхоза листок бумаги и с упоением накатал жалобу городскому прокурору, в котором довольно грамотно и убедительно изложил, как адвокат Сергей Васильевич Крынкин, обманным путем завладел его однокомнатной квартирой и потребовал возбудить дело по факту мошенничества.
   Старший советник юстиции Алексеев отдал указание привезти к нему для беседы Крынкина. Когда Алексеев давал приказ "привести для беседы" это означало, что собеседник, уехав на час, вполне может вернуться домой лет через восемь. Крутой нрав прокурора города был повсеместно известен и давно стал притчей на языках ехидных горожан. Командир спецподразделения "Филин", который получил приказ, долго не раздумывая, спустил приказание своим подчиненным, а те его выполнили исходя из уровня своего мышления и жизненного опыта. Кто перед ними они крепко не вникали, да не входило в их служебные обязанности присматриваться к личности задержанного. Поверхностное впечатление от конвоировки Крынкина осталось отрицательное. Как признался Алексееву шкафоподобный сержант, который втащил упирающегося адвоката в прокурорский кабинет "Буйный! Судом по правам человека грозит!".
  -- Состав преступления на лицо. Я думаю Сергей Васильевич, суд примет во
   внимание все обстоятельства дела и то, что вы ранее к уголовной ответственности не привлекались. За свои противоправные действия вы получите от силы лет пять - важно произнес Алексеев.
   Вернувшись из своих дальних воспоминаний в реальную жизнь Крынкин вздрогнул. Переход со стороны прокурора города на сухой, официальный тон общения не предвещал ничего хорошего, а обещание провести следующие шестьдесят месяцев в местах не столь отдаленных, в компании полнейших маргиналов, адвоката напугало окончательно. Можно было предпринять какие-то действия, запутать следы, затянуть время, но если Александров обещал пять лет, то Крынкин получит по приговору суда ровно пять, и весь срок отбудет от звонка до звонка. Никакие оправдания уже не помогут. Имея три большие звезды на погонах, в Генеральной прокуратуре, Алексеева по другому, как "генерал" никто не называл. Городской прокурор, был одним из богатейших людей региона, держал в ежовых рукавицах всю милицию, а его сейф хранил жесточайший компромат на большинство судейских и прокурорских чиновников области. С его мнением поневоле приходилось считаться всем.
   Что можно было сказать. Разглядывая натертые до блеска браслеты наручников на своих руках, Крынкин ругал себя за жадность и клял свою нелегкую судьбину. Конечно можно было бы пару раз приехать к бомжаре на зону, наобещать с три короба и может даже отвезти какую-нибудь сиротскую посылочку, но кто мог подумать, что иссушенный туберкулезом Добровольцев проживет ещё так долго, при последней их встрече Сергей Васильевич обозревая пожелтевшую физиономию своего подзащитного мысленно прикинул, что жизни тому осталось от силы год. Соответственно и выполнять взятые на себя обязательства было глупо. Тем более, что Сергей Васильевич предвидел серьезные расходы, жена давно мечтала совершить морской круиз по Средиземному морю, и он ей это твердо обещал. Морское путешествие, и особенно заходы в крупные порты развитых стран, сожрали всю сумму, которую удалось выручить от реализации жилплощади клиента. Так, что можно сказать, что он и не виноват. А кто тогда виноват? Может общество...
   Алексеев повернулся к Косте Бескидевичу и сухо произнес
   - Константин Наумович, я вам поручаю расследование этого вопиющего случая. Убедительно прошу вас уделить этому делу особое внимание. Проведите всестороннюю проверку фактов описанных в жалобе осужденного Добровольцева и доложите мне. Если изложенное подтвердиться, незамедлительно возбуждайте уголовное дело, пришло время положить край алчности и злоупотреблениям со стороны нашего адвокатского корпуса. Я надеюсь вы меня не подведете.
   Предатель Бескидевич шаркнул ножкой, и камуфляжные поволокли Крынкина дальше по коридору, к Костиному кабинету. Из открытых комнат вдоль коридора выглядывали любопытные, и все знакомые лица, Сергей Васильевич не успевал автоматически кивать и здороваться, позорище выходило несказанное. В торце коридора стояли и курили следователи, увидев Крынкина, с вывернутыми за спину руками в наручниках, посреди двух "маски-шоу", работники прокуратуры испугано округлили глаза, взволновано зашептались и как мыши юркнули в свои кабинеты.
   Сергея Васильевича швырнули на стул посреди комнаты и говнюк Бескевич, пальцем поправив дужку сползающих очков самодовольно распорядился
  -- Снимите наручники с задержанного и можете быть свободны.
   Беспрeдельные "филинцы" бухая сапогами протопали из кабинета. Друзья бурной молодости остались одни. Мразь-Костя подвинул к себе стопку розовых бумажек для записи, размашисто написал и подвинул листок к надутой светочи городской адвокатуры. На глянцевой поверхности, знакомыми Костиными круглыми каракулями было выведено "15000$"
   - Ты чё здурел, Бес! - взвыл Сергей Васильевич, - Да я за ту малосемейку только шесть выручил. Вы тут совсем с катушек сьехали.
   Козлятина Костя, покрутил у виска, затем показал указательным пальцем наверх, развел руками и отмахал рукой круг в воздухе.
   Крынкин приуныл. Значит инициатива исходила от Алексеева и все его - Сергея Васильевича неприятности замыкались именно на прокуроре города. Следовательно, и решение по полученному материалу будет принимать только лично Александров. Можно было конечно поискать защиту в областной прокуратуре или даже в столице в генеральной, но результат не мог прогнозировать никто. Скорее всего обойдется в ту же сумму, они тут все о его доходах наслышаны и дико ему завидуют. Даже этот засранец - Бескевич, первый продаст, а сколько дел вместе прокручено. Нет из стен городской прокуратуры сор выносить нельзя, возможна цепная реакция и тогда падение лавины и крушение не остановить. Слишком часто Крынкин видел неоправдвнную жестокость в этих мрачных комнатах и прекрасно знал как легко упрятать человека в стальную клетку на долгие годы практически не за что. Но и сума на данный момент для Крынкина была значительной, в последнее время никаких серьезных денежных дел не было, поэтому скорее всего необходимые деньги пришлось бы собирать в долг по знакомым.
   "Ну палево."- с досадой подумал Сергей Васильевич - "И деваться некуда. Этим акулам только в зубы попади, не выпустят. Но они и сами - сволочи бояться, вон Костя как от "прослушки" шифруется".
  -- Хорошо Константин Наумович. - зло набычился задержанный. - Я думаю, через
   две недели я смогу предоставить вам все необходимые документы, которые подтвердят мою невиновность и полностью снимут с меня эти нелепые подозрения.
  -- Замечательно Сергей Васильевич. - гавкнул собака Бескидевич. - Проверка
   материалов займет как раз две недели. Но если вы будете готовы к нашему разговору раньше, я убедительно прошу вас прийти ко мне в любое удобное для вас время, я и сам заинтересован, как можно быстрее разрешить этот запутанный инцидент. Впрочем, это и в ваших интересах.
   Через пятнадцать минут взъерошенный Крынкин, хлопнув дубовой дверью прокуратуры, вывалился на улицу. Морозный воздух щипал щеки разгоряченного адвоката, с неба медленно падали снежинки и таяли на английской шерсти серого костюма. Дубленка, шапка и ключи от дома и автомобиля остались в здании суда. Никто из наглых прокурорских даже не предложил Крынкину отвезти его назад.
   "Заинтересован он, ну гад". - с ненавистью подумал Сергей Васильевич. - "Ничего, Костик, еще сойдемся на узкой дорожке".
   И тут такая горькая обида его захлестнула, что невозможно передать. Бегаешь, крутишься, изворачиваешься, так тяжко копейка эта дается, а тут наезжают какие-то подонки и теперь еще ты должен платить неизвестно кому. Да есть ли справедливость на белом свете. Как они, бездельники, божьего суда не бояться, господь он ведь все видит. И повернувшись лицом к зданию из которого он только что вышел, в неудержимом гневе грозя кулаком светящимся окнам на втором этаже, Сергей Васильевич отчетливо и гулко произнес
   - Да будьте вы прокляты, гады ! Что б вы все сдохли.
   После чего застегнувшись на все пуговицы и втянув голову в поднятый воротник пиджака затрусил рысью по заснеженной улице, вниз, к ближайшей стоянке такси.

.....

   Никуда Коросташовец жаловаться не собирался. Само подобное предположение могло его только рассмешить. В кабинете у участковых он откровенно играл на публику в лице малоопытного Величко, а на самом деле стремился по быстрее закончить нудный разговор с наглым ментом. Все вопросы, которые он хотел решить с Пономаренко, уже определились, а тратить драгоценное время на выслушивание нравоучений будущего милицейского пенсионера Короста не мог. Саша, истомившись ожиданием в очереди, и так уже опаздывал на встречу с Поролоном. Если бы встреча в городском саду не состоялась, Коросте пришлось бы ждать еще неделю - до следующей среды. Где теперь живет друг детства, он не знал, а найти Андрея по остаткам былых связей, было проблематично и могло занять уйму времени. Короста догадывался, что Поролоша назначил встречу явно не только по причине огромного желания повидать освободившегося кента, а поэтому следовало поторопиться.
   Метель усилилась. Закрывая лицо рукой от секущих глаза порывов ветра, Саша добежал до троллейбусной остановки и вскочил на заднюю площадку в уже закрывающиеся двери. Старый, залатанный троллейбус качнуло, натужно урча электродвигателем, разбивая мощными фарами, снежные вихри он поехал по уходящей в темноту, выдавленной колесами дорожной колее. Заплатив миловидной кондукторше в синем жилете, стоимость билета, Саша сел на свободное место, благо час пик уже закончился, и пассажиров было мало. Коросте повезло. Учитывая погоду и время года, на этот номер могли вообще не выпустить ни одной машины. Маршрут, значительная часть которого приходилась на лесозащитную часть города, в зимнее время, был убыточным и обслуживался только двумя троллейбусами. До начала осенних заморозков, особенно в выходные дни, городские власти выделяли дополнительное количество транспорта, что бы вывезти из раскаленных жарой улиц, жаждущих свежего воздуха горожан на речной берег, в тень, заложенного еще в ХIX веке, городского сада. Дальше, за речкой, горсовет в разные годы, выделял землю под заводские садоводческие общества и дачи. Эти места Саша знал хорошо. В одном из этих разноцветных фанерных домиков Короста, когда-то давно прятался до своего ареста.
  -- Пассажиров у вас мало. - желая скоротать время, обратился Саша к
   проходящеймимо кондукторше.
  -- Так не сезон. - охотно пояснила явно скучающая девушка. - Это летом столько
   народу с лопатами и сапками налезет, что дверь невозможно закрыть, а зимой, да еще ближе к ночи какой дурак за город поедет. Ой, извините. - покраснев, смутилась она.
  -- Ничего, я по работе еду, тут на реке у хозяина дебаркадер сторожу. - весело
   соврал Саша. - А вас как зовут?
   В результате завязавшейся беседы выяснилось, что зовут девушку Валентиной, что сама она родом из Преображенска, это такое село тут недалеко от города, что летом она не поступила в педагогический, а возвращаться в свой дальний хутор не захотела. Да и работы там никакой нет, колхоз развалился, бабы утром выходят на трассу и молоком и картошкой торгуют, а мужики совсем поспивались. Семья у них верующая, детей родители настругали четырнадцать человек, но пятеро старших уже поженились и жизнь свою устроили. Младшие в Преображенске бедствуют, денег совсем нет. Вот она и решила в городе зацепиться, да братьям и сестрам копейкой помочь, но и в городе с работой проблема - нет работы ни хорошей, ни плохой. Подружка посоветовала пойти в троллейбусное управление кондуктором. Работа простая обилечивай пассажиров да за порядком в салоне смотри, но платят мало, и обещает начальство большие сокращения, машины все поизносились, а новых нет. На маршруте клиенты - сплошные пенсионеры и льготники, а на них плана денежного сбора не выполнишь, а в конторе этот самый план требуют и грозятся уволить. Замуж бы выйти, да только толкового мужа сегодня найти трудно. Дома в деревне - одни алкоголики остались, а тут - в городе сплошные наркоманы.
   К своей остановке Короста совсем приуныл. Вроде и девушка хорошая во всех отношениях, но и тарахтит как пулемет. Ни разу не дала рта открыть. Да и зачем ему знать, какой процент кондуктор имеет от суммы дневного сбора, и сколько работающих машин осталось в троллейбусном парке. Такие обычные житейские разговоры, может и интересные для рядового обывателя, Коросту раздражали. У него была совсем другая жизнь, не имевшая ничего общего с этой засасывающей мещанской обыденностью. Парней ей - дуре не хватает нормальных. Да если бы он рассказал этой веснущатой малышке, которая строит ему глазки, хотя бы часть своей смурной биографии, она скорее всего в ужасе выпрыгнула на ходу в сугроб и бежала бы без памяти до первого поста милиции.
   Слушая говорливую Валентину, Короста почему-то вспомнил Пилу с Макентошем, оба потом погибли в Харькове в какой-то заварухе с местными бандитами. Примерно в начале 90-х босота зависала на хате у Алки-Караганды. И все было нормально, и красиво, но гульба продолжалась уже третьи сутки, и блатные спустили практически все, что было в наличии. На оставшиеся деньги, в складчину, за выпивкой, послали наиболее трезвого - Марика Гаевого по кличке Макентош. Зачем Пила увязался за Макентошем, Короста за давностью лет вспомнить уже не мог, но вроде в ларьке на вокзале у него была знакомая реализаторша, и водку можно было получить совсем без денег, в кредит. Но это не важно. Важно, что в тот день на расположенном по соседству заводоуправлении известкового карьера был день выплаты зарплаты. Работяги, отметив получку, с остатком денег в кармане, потихоньку расползались по домам к своим семьям. Одного такого не догулявшего мазурика, гонцы встретили на пыльной дороге. Мужик, уже изрядно поддав в рюмочной, явно искал приключений на свою задницу и громогласно требовал продолжения банкета, наверное поэтому урки отошли от общепринятой практики и не отняли у мужика денег, а решили поступить хитрее - рассказали, что тут совсем рядом приличные люди гуляют день рождение и он за небольшие деньги вполне может принять участие в общем веселье. Мужик, его кажется, Василием звали, с готовностью согласился, блатные раскрутили неожиданного спонсора на водку, хлеб, банку кабачковой икры и палку вареной колбасы и они втроем радостные завалили в избу. Сперва, все было в порядке: налили по первой, закусили, затем после непродолжительной паузы налили вдогонку, опять выпили и закусили, и тут гостя понесло. От принятых горячительных напитков бедолага совсем перестал соображать в какую компанию его занесла нелегкая судьба. Сидящему рядом Косте-Моряку, который задушив детской скакалкой свою хозяйку, сбежал из колонии-поселения и находился уже две недели в бегах, и к которому из-за его врожденной придури никто из присутствующих не рискнул бы повернуться спиной, доверчивый мужик начал рассказывать о своих заурядных семейных проблемах. Обняв опешившего мокрушника, фотографии которого в радиусе трехсот километров можно было увидеть на каждом столбе, Вася захлебываясь пьяными слезами жаловался на свою стерву жену, на трех таких же противных дочерей, на подлеца зятя и на то как они - сволочи без его ведома продали семейный трактор, который достался семье при распаёвке развалившегося колхоза. Скорее всего человеку просто нужно было кому-то, все - равно кому, выплеснуть накопившееся на душе, рассказать о гаде-мастере, который его - Васю щимит на зарплату каждый божий день, о ворюге директоре, который отказался выдать ему - Васе материальную помощь на установку выпавших зубов, а сам купил новую иномарку, и о соседе, который ворует его - Васи уток, а недавно отравил любимую собаку. Обычный добрый, подвыпивший мужик, с кучей бытовых проблем и постоянной болью за неустроенную жизнь в душе. Короста с юмором наблюдал за постепенно наливающимся кровью лицом Моряка, но когда глаза собутыльника вспыхнули желтым огнем бешенства, мгновенно просчитал возникшую ситуацию, прыгнул на Костю и повалил его на пол. С другой стороны грязно матерясь и дыша Коросте в лицо перегаром, на Матроса навалился Макентош, выкручивал Косте руку и стараясь выбить намертво зажатую побелевшими пальцами финку. Костя-Матрос извивался ужом под навалившимися на него телами, хрипел пеной на губах и пронзительно кричал "Дай я его зарежу! Дайте мне замочить этого лоха!" Самое смешное, что мужик, из-за которого разыгрался весь этот сыр-бор так ничего и не понял, он испугано стоял у стенки и пялил на них свои деревенские, по- коровьи доверчивые глаза. Наверное, потом дома, очень сокрушался, чем же он обидел этого милого парня, который по непонятной причине так сильно расстроился. Костю-Моряка год спустя, расстреляли в Донецком СИЗО, побегал на свободе он недолго, еще примерно дней десять после драки на малине у Алки, но в пьяном угаре отчаяния успел на тот свет отправить еще двоих.
   "Может прав Пономаренко, может действительно нас нельзя с нормальными людьми в одном месте держать" - думал Короста, улыбаясь и кивая в такт словам словоохотливой Валентины, которая все что-то ему рассказывала.
   Пока доехали до горсада, дорогу замело полностью. Короста спрыгнул со ступеньки в мягкий сугроб и осмотрелся по сторонам. В какую сторону идти он приблизительно знал. За последние годы здесь практически ничего не изменилось. Но в суровых условиях завывающей вьюги глупее место Поролон выдумать не мог. Летний кинотеатр был построен в стороне от центральных аллей и учитывая что был закрыт до начала сезона, то скорее всего и дорожки в том направлении администрация горсада не чистила. Совсем стемнело, очертания деревьев в фиолетовом сумраке размазались, приобрели вытянутые, вычурные формы. Однако выбирать не приходилось. Саша, высоко как цапля поднимая ноги, вязнувшие в глубоком снегу прошел мимо ледяных фигур, построенных школьниками на конкурс сказочных героев ко дню города, обогнул крепость и трехголового дракона, который из под нанесенных метелью на зеленые акварельные глаза густых бровей злым взглядом проследил за странным и чужим в этом нереальном мире человеком, ковылявшим в сторону площадки аттракционов. Натужно скрипя под порывами бури, застыло чертовое колесо. Вдалеке виднелись силуэты лошадок и оленей детской карусели. Заснувший до весны, паровозик детской железной дороги был похож на огромную белую копну сена, и только торчащая вверх черная труба подсказывала, что это скорее какое-то транспортное средство. Как прикованные к морскому пирсу лодки, звеня цепями, лениво покачивались на ветру качели. Коросте внезапно стало жутковато. "Прибьют тут, в сугроб зароют, лежи и жди весны, оттаешь вместе с подснежниками" - сердито подумал Короста - "Занесла меня нелегкая". Следов вокруг не было. Ни человеческих, ни каких-то других. Гладкая, выровненная ветром поверхность. "Да тут нет никого. Какой больной на голову тут бродить будет, это только такие психи как я по ночам в этой глуши шастают" успокаивал внезапно возникший страх Короста, медленно пробиваясь через наметы в нужном направлении.
  -- Это кто там бродит, а вот я вас сейчас!
   Из темноты выскочила огромная лохматая облепленная снегом тварь и ударом лап опрокинула Коросту на землю. Чудище встало лапами на грудь лежащего человека, нагло выставив прямо в лицо белые оскаленные зубы, и предупредительным рычанием контролируя каждое движение Коросты. Саша, опешив от неожиданности и страха замер в сугробе, стараясь даже не дышать. Внезапно тупой болью предчувствия заныл кадык.
   - Ну кого мы тут повязали? Ко мне, Ника. Дай я гляну!
   Кавказкая овчарка приветливо махнула пушистым хвостом, отошла в сторону. По глазам скользнул острый луч фонарика, и Саша услышал знакомый насмешливый голос
   - Какие люди на нашем бараке, и без охраны.
   Короста приподнялся, сел, вытер вязаной руковищей мокрое лицо, сплюнул и проворчал в ответ - Дурак ты Поролон, и шутки у тебя дурацкие.

.....

   Поролон накрыл колченогий стол куском выцветшей клеенки, снял с самодельной электроплиты закопченную сковородку с шипящей яичницей и прыгающими в жиру кусками сала. На свету острым жалом сверкнуло выскочившее из ручки лезвие выкидухи, хозяин порезал половинку черного хлеба и достал из тумбочки бутылку. Словно оправдываясь, объяснил
  -- Ты не смотри, что самогон. Этот своего производства, Сима у меня
   специализируется, продукт чистый, как слеза.
   Саша, успокаивая, понимающе кивнул.
   - Все в порядке, не волнуйся.
  -- Конечно, если по порядочному, то нужно чифирнуть, но у меня здесь ни
   грамма чаю не осталось, сам страдаю. В этом медвежьем углу ларьки только летом работают, магазин далеко, в городе...
  -- Мне пить чифир доктор запретил. Сказал сердце надорвано. Ну да ничего,
   алкоголем догонимся. - пришел на выручку Короста - нам с тобой - двоим много ли надо.
  -- Спасибо, что понял. Присаживайся за стол, братан.
   Сторожка Поролона была на самом краю городского сада. Дальше был обрыв и внизу остановленная ранними морозами река. По правую руку раскинулся утонувший в снегу речной порт. Выстроились в ряд, дремали земснаряды, баржи и пароходы, ожидая весеннюю навигацию и разрешения выхода из канала на чистую воду. Наработавшиеся за лето, понурив головы, отдыхали высокие краны. Все было укрыто снежным покровом. До весны порт спал.
   Сама сторожка представляла собой поставленную на вечную стоянку "Ракету", списанный корабль на подводных крыльях. Администрация горсада приобрела списанное плавсредство у речного порта и хотела оборудовать в нем детское кафе. Но то ли бизнес не пошел, то ли передумали, но переоборудовали покупку под склад, а в ходовой рубке на втором ярусе, за идеальный всесторонний обзор, разместили сторожку. Теплоход, гордо возвышался на высоком холме, и в солнечный день снизу, с реки, казалось, что он продолжает стремительно плыть, разбивая подводными крыльями упругую волну, и все еще парит над зеленой гладью белоснежной стрелой. И только поднявшись вверх по деревянной лестнице, подойдя вплотную к мёртвому металлу, становились заметны облупившейся краской вмятины в бортах, забитые фанерой иллюминаторы и окна, да и сам в прошлом быстрый кораблик, беспомощно стоял накренившись на бок, и сразу становилось понятно, что эта стоянка последняя и уже никогда не быть ему спущенным на воду.
   Самогон и в самом деле оказался дельным. Практически без сивушного запаха и пился легко. Саша, навалившись на поцарапанную панель управления, с малопонятными датчиками и показателями, расслабился, в душу пришло умиротворение. За стальной стенкой, обшитой фанерой, завывал ветер, а в каюте было тепло и уютно. Приятно пахло дымом. Короста смотрел на огонь, пробивавшийся через щели в дверцах чугунной раскаленной буржуйки, стоящей в углу и слушал рассказ Поролона.
   - Вышел я за ворота, а куда идти. Мать умерла давно, родичей не осталось. Последний раз долго пришлось хозяйские харчи хавать, судья с прокурором совсем обнаглели, за квартирную кражонку - шесть лет намотали!
   Короста насмешливо хмыкнул, но промолчал.
   - Вроде и не много. - объяснил Андрей, заметив реакцию друга. - Да только и жизнь меняется стремительно. Мы с тобой, Саня, и не старые, а уже вроде ископаемых зверей стали. Целая эпоха ушла. Молодежь ни про какие понятия слышать не хочет, ему рассказываешь, а он тебе в ответ - "На тебе дед на пиво, иди оторвись, только не морочь мне голову всяким бредом". Какой я дед, мне и сорока еще нет, только голова вся седая. А мне во время последней отсидки, лепила* на санчасти, диагноз поставил - "ревматизм". Куда я со своими болячками. Когда освобождался, хозяин - падло, даже положенных на проезд денег не дал, сказал зона без работы, помочь не могу, добирайся домой, как сможешь. Хорошо на бараке перед выходом подогрели, да долги подсобирал, на первое время хватило. Билет в кассе на вокзале не дали, билеты по паспортам, они тут все с терроризмом борются, а у меня откуда паспорт - листок в зеленых разводах, справка об освобождении. Пошел к начальнику поезда, так и так говорю, а у него оказывается у самого брат под Харьковом сидит, вошел он в мое бедственное положение, довез и даже денег не потребовал. А дома - экономический кризис. Работы нет для нормальных людей, а про меня и говорить не приходиться. Прошелся по старым адресам: я тебе скажу - картина малоутешительная, серьезные люди или уехали, или давно в могиле. Даже работать не с кем. Снял комнатушку у бабки, стал на учет на бирже труда. Пособие по безработице пошло, уже веселее. На роботу, даже по направлениям никуда не принимают, трудового стажа нет, только лагерный, профтехучилище закончить не успел - помнишь, как нас загребли, аттестат о среднем образовании на малолетке вручили, тогда всех учиться заставляли. Куда не приду, кадровики перепугано руками машут. Пришлось на поклон к Культе идти.
  -- Прогон по зонам был, что во время последней отсидки Культя короновался? -
   равнодушно спросил Короста.
  -- Да, принял венец. - подтвердил Поролон - Он теперь, Саша, большой человек.
   Краевой воровской общак держит.
  -- Понятно. - как-то неопределенно процедил Короста. - Ну так и чего помог старый
   корешь?
   - Помог. На работу пристроил. Сказал, будешь в парке отдыха, что-то вроде положенца. Вот теперь сторожую. До меня, тут порядку никак эти фраера навести не могли. То алкаши на карусели рога у оленей поотшибают, то электродвигатель на "чертовом колесе" на медь свинтят, хозяйство большое за всем трудно усмотреть. Но я местной босоте объяснил что к чему, перестали шалить. Зарплата небольшая, зато куча свободного времени, дежурство сутки через трое. И жить здесь можно, я себе внизу комнатку оборудовал, если прижмет даже даму можно привести. Трудовую книжку мне в отделе кадров выписали, главное менты не дергают, считают, что я вроде как остепенился. Год назад подженился маленько. Женщина хорошая, добрая, на рынке выпечкой торгует. Помогаю. То тесто замесить, то сумки отнести. Так и тупаю.
  -- С прошлой деятельностью совсем завязал?
   Вопрос был задан очень осторожно. Короста прекрасно знал, что такие вопросы не
   задаются и он не вправе ожидать на него ответ. Но с Поролоном он был знаком с детства, и это несколько сглаживало ситуацию.
  -- Так ведь как с ней завяжешь. - замялся Поролон, и признался. - Нет, не завязал,
   только работаю редко и осторожно. Саша, сил уже нет, не молоденький. На рожон давно не лезу. Ты, Саша, пойми правильно. Государство понемногу начинает становиться на ноги и опять прессовать таких, как ты и я. Вот смотри сам: когда ты садился, средненький стукач, из отдела общественной безопасности ежемесячно получал на руки десять долларов. Ерунда, между нами говоря. За такие копейки никто не хотел рисковать. Идейных, даже к тому времени, уже не осталось. А теперь, тот же "барабан" гарантированно получает двести долларов, да еще премии за раскрытие преступления. Плюс ментура их на нужные работы устраивает - сантехником в ЖЕК, лифтером, консьержкой в подъезд. Постоянно всё видно, все на виду, каждого в лицо знают. Они от избытка благодарности, к курирующему офицеру каждых день бегают, бояться, работы лишиться. Кругом ведь безработица, а тут и задница в тепле, и стаж трудовой капает. Да за такие агентурные они вламывают всех вокруг невзирая на лица. Пишут всё: когда ушел, когда пришел, с кем пришел, какая машина к дому подъезжала, и кто тебя спрашивал. Тотальный контроль. Да еще компьютеров - этих чертовых железок, понаставляли. В памяти всего не удержишь, а нужную карточку не всегда найдешь, иногда проскочить помогало, а теперь кнопку нажал и все- полная информация о тебе. Ты, может, и не помнишь, с кем десять лет назад за руку здоровался, а компьютер все помнит и оперу информацию нужную подбросит. Кстати, они теперь уже все телефонные разговоры пишут. Сами записи в закодированном виде ерундовое место в том же компьютере занимают, и вечно хранятся, и достать их всегда можно в нужное время. Так и устанавливают при необходимости круг общения, а я может только один раз человеку, года три назад позвонил, давно забыл об этом чмыре, а его при необходимости в разработку берут и душат на установление преступных связей.
  -- У меня дома нет телефона. - равнодушно сообщил Короста.
  -- Да я для примера. - махнул рукой Пороллон. - Просто работать нужно по-новому,
   технический прогресс вокруг, а у нас с тобой образования шиш да кумыш. Вон я в девяностом одного фирмача накрыл - бобра богатого. Лаве у него взял и карточку пластиковую. Два дня ходил, как баран с той банковской карточкой, не знал ни что это такое, ни что с ним делать. В результате приплелся на поклон к технарям-барыгам: "Объясните - говорю - мне, что это такое и где ее на деньги обменять". А они мне и растолковали безмозглому, что если бы я сразу прибежал, то можно было бы попытаться бабки снять, а теперь уже поздно, все заблокировано. А теперь каждый пацан эту самую карточку в кармане имеет, знает как ею пользоваться, и по мобильному телефону счет пополняет. Вот такие пироги. С другой стороны методы проведения допросов у красноперых те же остались, я пол года назад по отработке в местную контору интерпола угодил, думал солидная организация. Если бы ты знал, как там бьют. По сменно лупили меня двое суток, перебили ключицу, а когда выяснилось, что я вообще не при делах вежливо извенились и на иномарке отвезли домой. Дурдом. Обживешься малость, сам поймешь.
  -- Это, Культя, тебе приказал со мной встретиться?
  -- Попросил. - мягко поправил Поролоша - Где-то месяц назад заходил ко мне сюда.
   Сказал, что ты ближайшие месяц два должен домой вернуться. Я честно говоря не поверил, слышал от братвы, что у тебя сроку немерянно. А он говорит, сходи к его тетке, скажи, пусть к первому снегу хазу* Саше освободит, и договорись о встрече. Телефон мобильный тебе оставил, вон в столе лежит, велел что бы я научил тебя пользоваться. Там в памяти номер записан, сказал, что бы ты ему перезвонил, разговор серьезный к тебе имеется. А мне сказал раньше времени не кипишевать*, мол никто из кодла* о том, что ты откинешься* знать не должен.
   - Понятно - задумчиво отозвался Короста, разглядывая черную пластмассовую трубочку в кожаном футлярчике, - а сам думаешь, зачем я ему понадобился?
   - Так ведь, кто знает - развел руками Поролон - Ему виднее, я в его мысли высокие заглянуть не могу.

.....

  
   Район Вороненых гор за последние сто лет не претерпел кардинальных изменений. Крутые холмы, летом утопающе в зелени, с торчащими из них золотыми верхушками куполов двух действующих монастырей, и запутанными лабиринтами улочек частного сектора, в белом облаке цветущих садов, при всех властях и режимах оставались излюбленным местом заезжих киногрупп для съемок сцен из дореволюционной жизни. Селились люди возле этих намоленных, святых мест еще в незапамятные времена. Внутри холмы были густо изрезаны проходами, келиями подземного монастыря, вырытого монахами Киевской Руси. Все это малоизученное, многоэтажное хозяйство то и дело рушилось, вызывая оползни и проломы в земле. Что еще могла таить эта земля, на этот вопрос ответить не мог никто. Место, упокоившее двух православных святых, так никогда и не было удостоено серьезным археологическим исследованиям, мешали частные дворы и постройки, хозяева которых люто отстаивали свою собственность. Эта густозаселенная местность всегда страдала от отсутствия свободного участка, и поэтому застраивались быстро, лихорадочно и бестолково. Был занят каждый пятачок земли, даже на древних княжеских насыпных курганах громоздились какие то деревянные коробки. Стоя на вершине холма, особенно зимой, когда обзор не закрывался приусадебными садами, желающий мог проследить динамику и характер застроек. Сердце района - построенные под монастырскими стенами, у старого кладбища, деревянные купеческие дома на каменных фундаментах - основательные, покрытые листовым железом крыши в кружевной паутине резных наличников, и спустя столетие сверху вниз насмешливо смотрят на своих нищих собратьев, слепленных из мусора в более поздние десятилетия. Ближе к центру селились люди зажиточные и власть имеющие, к ним жался средний класс, ремесленники и мастеровые, а уж откровенная нищета лепила свои лачуги на окраинах. Перемены общественного строя никоем образом не отразились на веками укоренившихся местных обычаях и укладах ведения строительства. Старые строения ветшали и рушились, что можно разбиралось на стройматериалы, все негодное принимала в себя земля, и на месте одного старого дома вскоре вырастало двое новых. Во все стороны, кривыми зигзагами, расходились мелкие улочки, в свою очередь, дробясь на множество переулков, даже не имеющих своего собственного названия. Уверенно ориентироваться в этом клубке могли только люди здесь родившиеся. Чужаку было очень трудно разобраться в хитросплетении похожих, однотипных, одноцветных домов, времянок, заборов и сараев, пристроенных друг к другу, без разрешения, без каких-либо табличек, на узких, свободных пятачках земли, ласточкиными гнездами нависающих, на склонах оврагов, канав и ровчаков. Зимой спуски и подъемы превращались в ледяные горки, причину множества травм, ушибов и синяков, некоторые дворы становились буквально недоступными, поэтому местной достопримечательностью были деревянные лесенки с резными перилами, спускавшиеся ступенями от самых ворот до развилок внизу. Новые русские, учитывая отсутствие в этом средневековом оазисе канализации и развитой инфраструктуры, стали ставить свои виллы дальше, на берегу озера, основав там элитный поселок, и оставив местных жителей жить так, как им это нравиться. Местные же считали, что лучше места на свете нет, и с ними было трудно не согласиться, если ты хоть раз увидел, Воронены горы весной в белом тумане цветущих садов.
   Но одновременно район во все года оставались постоянной головной болью царской полиции, а уж потом и ее продвинутой наследницы - советской милиции. За века обжитая людьми местность, а вернее её трущобы всегда оставались прибежищем и кровом для воров и бандитов. После революции в разоренном монастыре разномастные беспризорники основали свою общину, несколько лет успешно отбиваясь от осаждавших их чекистов, в кожаных тужурках, посягнувших на босяцкую свободу. Еще дед Коросты, в 20-е годы, будучи совсем молодым жиганенком, жил на вязке соломы в заброшенной келье. Самые ностальгические воспоминания деда Тимофея о молодости были связаны именно с хазами и малинами Вороньих гор, где он был почетным гостем. Рассказы деда слушались как сказка, в них он был неуловимым вором, неизменно уходя от облав и милицейских погонь по узким улочкам, ориентируясь в их переплетении как никто другой, под пронзительный перелив свистков, сигая через высокие заборы и ныряя в секретные лазы, и всегда оставляя оперативников с носом.
   Внучек не унаследовал и сотой части способностей своего деда. Бестолковый вырос внучек у дедушки Тимоши. Именно об этом думал раздраженный Короста, в очередной раз, вставая из сугроба и отряхивая налипший снег. Уже примерно час он бродил, между этими приземистыми коробками, покрытыми снежными шапками. С наступлением утра метель не утихла, наоборот усилила свой белый танец. Короста краем шарфа вытер капли воды с красных щек, порывы ветра били прямо в лицо, острые снежинки забивали глаза. Отсыревшая куртка постепенно начала промерзать и дубеть. Мороз уже проник под одежду. Закаленный холодом бетонных камер Короста разучился мерзнуть и практически не чувствовал холод, но что то нужно было делать. Ноги в натовских сапогах промокли, абсолютно не приспособленные к зимним условиям подошвы скользили по обледеневшему насту как коньки, Саша несколько раз падал, проклиная горемычную судьбу и свою глупость. Ему уже казалось, что он ходит по кругу, вот эту хибару с задуваемым ветром сизым дымом из кирпичной трубы он вроде уже час назад видел. Заблудился. Хитрый Культя сообщил адрес, но не сказал, как именно найти нужный дом. Привлекать внимание к своей скромной персоне Короста не хотел, поэтому и не мог спросить адрес у прохожих, да и не было их, работоспособная часть населения трудилась, а оставшиеся по домам хитрые пенсионеры, в такую погоду, и носа не высовывали за порог.
   Внезапно, впереди, из ниоткуда, из белого мрака, вынырнула заснеженная, низкорослая фигура и "подкатила" к нему.
   - Слышь, братан, хватит петлять, нет за тобою никакого хвоста. Мы с самого утра за тобой таскаемся, все проверили. Культя просил передать, что спасибо тебе за осторожность, но уже можно идти на хату. Пошли, замерз я. - закончила фигура осипшим и отдалённо знакомым голосом.
   От неожиданности Короста чуть не сел на снег.
   Фигура повернулась к нему спиной и засеменила вперед. Короста поспешил за ней, понимая, что если отстанет от этой неожиданной помощи, то еще не скоро найдет дорогу в покрытых сугробами трущобах. Они прошли до изрезанного автомобильными колеями перекрестка и повернули направо, спустились по скользким ступенькам вниз на два пролета и опять вышли в какой-то кривой перекресток. Саша даже не пытался запомнить путь, давно понял, что все это в пустую. Наконец проводник, свернул в сторону и в глубоком снегу, поднимая ноги, как цапля, довел его до потемневших от налипшего снега деревянных ворот. Просунул руку в незаметную щель сбоку, что-то клацнуло, и со скрипом отворилась калитка.
   - Заходи, дотопали.
  -- Собак нет? - деловито поинтересовался Саша.
  -- А ты что собак боишься, земеля? - последовал насмешливый вопрос - Заходи,
   бродяга, людей нужно опасаться, они злее.
   Короста добрых пару десятков лет, как разучился бояться, кого бы то ни было, хотел съязвить, но промолчал, в такой дом пришел, что лучше свое мнение при себе держать, а то длинный язык вокруг шеи намотают, и им же удавят.
   Широкий двор хозяева успели с утра расчистить. В углу у стены сарая громоздилась
   грязная куча с воткнутыми в нее двумя деревянными лопатами. Убирали следы вчерашней непогоды добросовестно и на совесть. Подошвами ног, которые за зиму привыкли ходить по мягкому покрытию, через слой снега, Короста почувствовал острые края булыжников, ими была вымощена дорожка к крыльцу. Жилой дом стоял, в дальнем конце двора. Сложенный из массивных бревен, одноэтажный, с узкими, высоко над землей расположенными окнами, изнутри завешенными непроглядными бархатными шторами, дом производил впечатление маленькой крепости. Во всяком случае, было ясно, что люди, которые его строили, не жаловали чужие любопытные глаза и не собирались раскрывать свои тайны окружающим. Так строили в начале прошлого века, неторопливо, на века, с обязательным золотым червонцем под угол первого сруба. Здание было тщательно отремонтировано, и хозяева старались поддерживать порядок. Трещины, вокруг вентиляционных отверстий в массивном кирпичном фундаменте были замазаны цементным раствором, серые разводы не успели покрыть, под общий цвет, зеленой краской, и оторванную ветром потемневшую ставню, с трещиной посредине замысловатого узора из переплетенных виноградных листьев, только что прибили. Шляпки гвоздей под лучом, неожиданно показавшегося между туч солнца, озорно сверкнули, синевой стали. Саша обошел поленницу дров, и на секунду остановился оглядеться, отметив краем глаза, что живут зажиточно. На покрытой шифером крыше, уткнувши острый нос в серое небо, белела тарелка спутниковой антенны, а внизу под навесом стоял серебристый маленький микроавтобус. По правую руку торчали из земли бетонные кольца колодца, рядом на лавочке, под наклоненными метелью к земле лапами веток, кем-то забытое ведро. Дымящаяся паром вода еще не успела остыть и подернуться пленкой льда. Пахнуло запахом сена, свежего навоза и теплым коровьим духом. За дощатой перегородкой сарайчика беспокойно закудахтали встревоженные куры.
   "Хозяйство" - уважительно подумал Саша.
  -- Ну, чего стал, иди за мной. - позвал его спутник, выглядывая из дверей.
   К мокрому крыльцу вели маленькие следы. Кто-то прошёл буквально перед их приходом. Рифленый оттиск был свежим и отчетливым. На ступеньках, сбоку, черным пятном, стояли резиновые галоши. Человек, перед тем, как войти в дом, аккуратно снял грязную обувь, не желая наследить в комнатах.
   "Баба. - понял Короста, - мужику тому плевать, и в сапогах на кровать залезет, а баба обувь всегда снимет.
   Саша старательно вытер обувь об круглый резиновый половик, резонно пологая, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут, а придраться в этом доме могут к любой мелочи. Он прошел за проводником широкую веранду, разглядев краем глаза двухкомфорочную газовую плиту в дальнем углу, на которой булькало какое-то едкое варево. С потока свисали пучки высушенной травы. На кухонном столе, покрытом изрезанной клеенкой, стояла медная ступка, возле неё старинная бутылочка. Через толстое коричневое стекло просвечивалась заспиртованное мелкое земноводное с растопыренными в разные стороны лапами. Возле вязанки нарезанных веток, сбоку, в белой керамической баночке высилась горка истолченной коры. Пахло больницей, аптекой и лекарствами.
   "Даже не скажешь, что порядочная "малина", какой-то знахарский притон". - растеряно подумал Короста. - Ну ладно, поглядим, что дальше будет".
   Его спутник в широком коридоре уже успел снять армейскую плащ палатку и, повернувшись к круглому зеркалу, в лозовой оплетке, на стене, старательно приглаживал широкой пятерней непослушный короткий ежик волос. В этот момент Короста узнал его, это был "Спица", друг и телохранитель Культи. На зоне считали, что свою кличку Порфирий получил за умение виртуозно действовать в экстремальных, жизненных ситуациях остро отточенной вязальной спицей, но Короста знал, что погоняло* он заслужил совсем за другое.
   Во время первого срока, полученного за фарцовку джинсами, сын потомственных интеллигентов, бывший комсомолец, бывший студент исторического факультета университета, бывший лидер вузовской сборной по альпинизму, а теперь пронырливый зек, вхожий в кабинет начальника отряда, которому он, время от времени каллиграфическим ученическим почерком, старательно переписывал какие-то бумажки, неожиданно для себя выяснил, что потертый линолеум, которым покрыт пол большого кабинета имеет под собой шерстяную основу. Два месяца, по ночам, зеки по ниточке выдёргивали драгоценные нитки, тайком сматывая их в клубки. Работа закончилась, только тогда, когда на полу остался только пустой холодный полиэтиленовый лист с рисунком наборного паркета. У электросварщика строительной бригады за сигареты удалось выменять два электрода, из которых соорудили довольно приличные вязальные спицы. Из добытых с таким усердием шерстяных ниток Спица, всеми правдами и неправдами освобожденный от нормы выработки, тайком, несколько недель, вязал свитера, рукавицы, носки и шарфы для своего близкого окружения. Вязание стало его отрядной специализацией, дополнительной пайкой хлеба и ежевечерним хобби.
   Человек по своей сущности - существо стадное. Есть, конечно, заключенные, которые живут на бараке обособленно и в одиночестве, но основная масса, стараясь как-то облегчить жизнь в суровых условиях лагеря, сбиваются в группы, так называемые - "семьи". Это понятие не имеет ничего общего с раскладом вещей, при которых один заключенный играет роль жены, а второй исполняет нехитрые обязанности мужа, хотя и такие взаимоотношения не редкость. Члены обычной, порядочной лагерной "семьи" стараются попасть на один рабочий участок, вместе ведут скудный бюджет, вместе готовят пищу и "кушают", и естественно дружно отбиваются от внешних наездов. Семейник для заключенного - самый близкий человек, с которым он может посоветоваться и обратиться к нему за помощью. Семьи, обычно формируются по признаку землячества и делятся на подгруппы по множеству признаков. Стандартная семья, со средним достатком, малочисленна и насчитывает два-три человека, но бывают и большие семьи. Коросте однажды встретилась богатая семья из восьми заключенных. Люди говорят, что браки создаются на небесах, скорее всего и в лагерные семьи людей объединяет провидение. Если между людьми нет общих интересов, если они не подходят друг другу по характеру или нет другой крепкой связи, соединяющей их, такая человеческая связь обречена на отмирание и распад. Как и в обычных семьях на свободе, лагерные семьи так же претерпевают многочисленные изменения, семейники бурно сорятся, с руганью делят имущество, расходятся, спустя какое-то время поразмыслив, возвращаются обратно или создают новую семью. Так вот Культя и Спица были образцовыми семейниками в общей сложности более десяти лет, и прожили все эти годы на лагере дружно, без малейшего скандала, а это значило, что за это время между ними установились не просто доверительные отношения, а связь понимания друг друга на уровне подсознания.
   Невзирая на безобидное, круглое лицо, свой ниже среднего рост, спокойный и миролюбивый характер Порфирий славился отличным бойцом, и человеком с недюжинными физическими данными. Короста еще не забыл пари, в котором он проспорил две пачки сигарет, поставив их на жизнь Культи, и произошло это исключительно по вине Спицы.
   В швейной мастерской, Культя, неожиданно для всех приобрел парочку пятнистых котят. Маленькими, он держал их в картонной коробке под своей шконкой, а когда пищащие комочки подросли, начал подкармливать зеленоглазых хищников колбасой и сырым мясом голубей, которых мужики веревочной петлей отлавливали во дворе. Зачем серьезному человеку такой "геморрой" Короста долго не мог понять. В лагере многие имели котов и даже разводили их на продажу. Из котят варили довольно приличный суп, Короста и сам несколько раз его ел из интереса, а шкурки пускали на утепление рабочих сапог. В те годы, когда жестоко наказывали за носку вязаных шерстяных вещей, и строжайше запрещалась любая другая обувь, кроме кирзы, выданной на лагерном складе, в суровых условиях севера, многим заключенным такие самодельные кожаные гольфы сохранили здоровье и спасли жизнь. По приказу начальника оперативной части исправительно-трудовой колонии, солдатами охраны, раз в месяц проводилось обследование периметра лагеря с целью выявления котячий лазов и нор, но все это было впустую. Пронырливые полосатые создания шныряли по всей зоне, их не могли остановить ни колючая проволока и высокие заборы. Что бы такой авторитетный блатной, как Культя выращивал котят для питания, Саша себе представить не мог, само такое предположение было полным бредом.
   Культя в лагере считался одним из центровых шпилевых*. Раз в квартал, он, по направлению главного врача, по этапу выезжал на карточные турниры, которые по предварительной договоренности проводились в одной из больниц при каком-нибудь лагере. Культя в среде профессиональных картежников считался фартовым, ему сказочно везло. Саша, который пару раз "мылил стиры" в паре с Культей, полностью разделял их мнение. Его ежемесячному доходу от игры в карты могло бы позавидовать среднестатистическое советское учреждение. Он и его семейники жили припеваючи, ни в чем себя не ограничивая, и время от времени позволяя себе такие экзотические продукты, как свежие фрукты и красную икру. Но у Культи был один серьезный недостаток - он был наркоманом.
   Во время строительства коммунистического общества наркомания еще не получила среди заключенных такого широкого распространения, как в последующие годы. Даже руководство лагерей, а уж о среднем звене и говорить не приходится, крайне слабо разбиралось в разновидностях наркотических веществ. На санчасти абсолютно свободно можно было даже не приобрести, а просто даром получить просроченные и списанные по сроку со складов Министерства обороны СССР таблетки от кашля, в основе которых лежал чистый опий, а слабые наркотики, растительного происхождения, выходцы из азиатских республик, почти открыто, посылками, получали из дома в пачках с зеленым чаем. Но основная масса заключенных, для снятия постоянного стресса, пользовалась проверенными способами употребления во внутрь себя продуктов брожения. Бражкой угощали в каждом "купе". Более терпеливые тайком гнали самогон в антисанитарных условиях котельной. Если позволяли денежные средства, можно было воспользоваться услугами прапорщиков охраны, готовых в любую минуту в резиновой грелке, прибинтованной к выпирающему пузу, доставить прямо на барак обеспеченному заказчику водочку или коньяк. Героин же был абсолютной и редкостью и только очень немногие продвинутые арестанты, уж тогда понимали что это такое. Когда и где Культя присел на "Дедушку Геру" история умалчивает, но кололся он только героином. Короста полагал, что если бы молодость Культи пришлась на поздние годы вседозволенности, скорее всего из того бы вообще ничего стоящего не получилось. Блатная среда, сама страдающая от распространения наркотиков, тем не менее очень насторожено относиться к своим собратьям, которые злоупотребляют ими. Серьезный, авторитетный блатной никогда, при решении споров, не будет принимать решений, находясь "под запретом", так как в последствии такое решение недовольной стороной может быть легко обжаловано, и несомненно будет отменено. Само пребывание лица, разрешающего конфликтную ситуацию, в состоянии алкогольного или наркотического опьянения в момент оглашения его мнения на разборке, уже само по себе является серьёзным нарушением и правил и неписаной этики воровского мира, за которое с провинившегося могут очень жестоко "спросить".
   Культя, необходимо отдать ему должное, для удовлетворения своих потребностей пользовался исключительно "гериком", а учитывая, что такую редкость в стране развитого социализма достать было крайне сложно, то и "оторваться по полной программе" ему удавалось от силы пару раз в год. Естественно его не устраивал такой расклад вещей, но наладить надежный канал получения заветного белого порошка у него упорно не получалось. По необъяснимой для Коросты причине, пользоваться услугами штатных курьеров, готовых доставить по этапу "хоть слона" в контейнере, уютно спрятанном в заднем проходе, Культя, почемуто брезговал, а лагерная охрана, поднатаревшая на доставке спиртного, с незнакомым товаром связываться боялась, обоснованно опасаясь неприятностей, губительных для карьеры. Поэтому Культя и не скололся окончательно, как его лагерные собратья. Вынужденное отсутствие требуемого ингредиента, при суровых ограничениях правящей партии, спасло его здоровье, а возможно и жизнь.
   В результате длительных поисков Культе, в тайне от братвы, удалось найти на свободе человека, который согласился поставлять наркотик, но взамен поставщик требовал или золото или иностранную валюту. Условие, по меньшей мере, странное, учитывая специфику места, в котором находился покупатель и суровые особенности страны развитого социализма, которая всеми способами отстаивала приоритет родных денежных знаков. Но и товар, на то время, был специфический. Анализируя в последствии рассказы Культи, у Саши сложилось мнение, что тот был просто слепой марионеткой в руках кого-то могущественного и всесильного, который дергал за ниточки, затаившись уж очень высоко. Слишком большое множество различных факторов сошлось воедино в одном единственном месте, и очень большое количество совершенно разных людей должно было участвовать в запутанном круговороте. Но Культе всегда везло, одним полетом шальной пули нитки были оборванны, а марионетки, учуяв опасность, разбежались в разные стороны.
   Оружие на зоне запрещено. Легенда о пистолете на случай бунта, хранящимся в сейфе начальника исправительно-трудовой колонии, передаваемая из поколения в поколение заключенных - это только легенда. Если зек попытается преодолеть охраняемый периметр, он конечно очень рискует нарваться на автоматную очередь с вышки. Худенький, как тростинка, первого года службы солдатик, скорее всего, влепит в спину незадачливому беглецу весь рожок. Каждый салабон мечтает получить десятидневный отпуск домой, отдохнуть от противных дедов и обнять родную мамочку. Но это на внешнем периметре, а правило входа охраны на территорию лагеря с только резиновыми дубинками и строжайший запрет на внос огнестрельного оружия соблюдается неукоснительно. Слишком велик риск, а народец вокруг уж больно суров и способен на любую пакость. За исключением экстремальных ситуаций - типа нападения на охрану, Короста мог припомнить только один случай применения огнестрельного оружия внутри зоны и этот случай был связан с Культёй.
   Начальник оперативной части Кириенко, бурно отметив накануне свой день рождения, а застолье сопровождалось большим количеством выпитых спиртных напитков и пьяной стрельбой по консервным банкам, наутро находясь в состоянии полной прострации, забрел на стометровку ведущую от штаба к промышленной зоне, при этом грубейше нарушив правила техники безопасности - пистолет системы "Макарова", с тремя боевыми патронами, лежал у него в боковом кармане шинели. Прогуливаясь, дыша чистым воздухом, а Кириенко изрядно мутило, и только по этой причине майор покинул теплый кабинет, оперативник заметил серого с подпалинами кота, перелезавшего через железобетонный забор ограждения. Так как остатки алкогольных паров окончательно не выветрились из буйной головы майора, прищурив красные глаза и облизнув потрескавшиеся губы, он рывком выдернул из кармана смертоносную машинку и навскидку, не целясь, произвел два выстрела в сторону зевавшей на заборе зверины, сразив несчастное животное наповал. На выстрелы сбежались перепуганные контролеры, у Кириенко отобрали пистолет, а самого майора начальник на своей "Волге" отправил домой отсыпаться. Но на шее, у убиенного кота, на кожаном ошейнике, нашли алюминиевую трубочку из-под таблеток "Валидол", с иностранной валютой зеленого цвета внутри. Это было серьезно, и грозило расследованием органов госбезопасности.
   Откуда, Культя, взял доллары, которые в те годы основная масса зеков в своей жизни не видела, и даже не имела представления, что это такое, Короста, конечно, не знал, но серого Ваську, который пользовался статусом неприкосновенности, знали все, и выяснение вопроса кому из заключенных принадлежит убитый кот, должно было занять считанные минуты. Им тогда повезло, что начальник ИТК, опасаясь скандала и не доверяя телефонной связи, спрятал находку в ящике стола посреди своего служебного кабинета и спешно уехал в город испросить совет руководства. Всё это, подметил убиравший в штабе, шнырь* - Егорка Красноярцев, который докладывал блатным обо всём увиденном, и услышанном им в кабинетах ненавистного здания. Словам Красноярцева можно было верить, блатные его держали на крепком крючке, регулярно угрожая подловить в укромном месте и изнасиловать. Была созвана экстренная сходка, на которой Культя во всем честно признался, краснея и запинаясь просил прощения у братвы за "блудняк в который он втравил честных арестантов". Зрелище было неприятное, но председательствующий, пожилой и седой блатняк, по кличке Бурундук, который всегда опекал Культю, спас своего любимчика от неминуемой расправы. Смотрящий выступил с пространной речью из которой вытекало, что кто же без греха, и бочину* запороть может каждый, но самое главное эту бочину вовремя исправить без ущеба для всех. У Коросты осталось смутное подозрение, что Бурундук знал обо всех делишках Культи на воле, а возможно даже имел с них свою долю. Постановили Культе за два ближайших часа выкрасть чертовые доллары из кабинета начальника и исправить угрожающую ситуацию. С дополнительным личным требованием обратился Бурундук - Культя должен был навсегда отказаться от наркотиков и дать слово братве впредь их не употреблять. Условия были смертельными. Конечно в ту роковую минуту Культя, соглашаясь со всем, мог обещать всё что угодно, но часы на фасаде штаба, уже отсчитывали его последние минуты. Проникнуть незамеченным в кабинет начальника колонии было невозможным, это знали все. Короста, пользуясь случаем, поторопился забить пари на две пачки сигарет, что к вечернему построения Культя будет лежать на полу санчасти холодный и мертвый. Сигареты он проспорил.
   Посреди белого дня, с торца здания, Спица, на двух руках, не помогая себе ногами, по свисающему от телевизионной антенны к земле шнуру, поднялся на крышу штаба. Затем по стене, которая не имела ни малейшего уступа или выемки, он сполз к открытой форточке и змеёй прошмыгнул внутрь кабинета. Взамен спешно съеденных империалистических долларов он вложил в контейнер пятидесятирублевую купюру с портретом вождя мирового пролетариата и таким же способом, незамеченным покинул здание.
   Короста видел фокусы и по круче, но он был удивлен, что тонкий провод не оборвался под весом здорового мужика. Отдавая сигареты, Саша поинтересовался у Спицы, как ему это удалось. Пожав плечами, Порфирий ответил
  -- Так, а шнур и не оборвётся, он крепкий. Когда поднимаешься вверх, главное
   не думать, и держать равновесие. Когда правильно держишь равновесие, то бояться нечего.
   Примчавшаяся из города комиссия ничего не нашла. Главная улика была безвозвратно утеряна. Проверяющие даже усомнились, а имел ли место факт обнаружения иностранной валюты. Обе бумажки зелёные и мало ли что может с похмелюги померещиться. Но начальник ИТК бил себя в грудь, отстаивая свою правоту. Проспавшийся Кириенко даже не мог внятно объяснить, куда бежало животное - со свободы на зону или наоборот. Запрягли агентуру, результаты не заставили себя ждать, сразу выяснилось, чей кот. А Культя на допросах и не думал отпираться, говорил много, но всё не в тему. "Кот мой, а что ему за воротами на шею поцепили я не знаю, бегает сволочь где попало, может детишки баловались или пошутил кто. Нет, я ничего не вешал, да у меня гражданин начальник сроду таких денег не было, шутки что ли - пятьдесят рублей. А позвольте поинтересоваться, если хозяин денег не найдется, может их мне отдадут, кот то мой". Культе, конечно, никто не поверил, для профилактики и усиления порядка, блатного на полгода заперли в помещении камерного типа, что только добавило ему авторитета. По лагерю, несколькими волнами, прокатились обвальные обыски, но впечатляющих результатов они не дали. Все важное успели спрятать, а к мелким потерям, как к неизбежному злу, каждый арестант относиться с философским спокойствием.
  -- Неделю спустя, Короста, которого приводили в оперативную часть для профилактической беседы о случившемся, выйдя на улицу, из любопытства, даже не повис, а просто дернул за тот самый телевизионный шнур. Уходящий вверх черный кабель с сухим треском лопнул и свернулся кольцами у его ног. За хулиганскую выходку Саше влепили две недели штрафного изолятора, которые он провел в соседней с Культёй камере, вечерами с ним перекрикиваясь через решётку.
  -- Не узнал? - широко улыбаясь Порфирий протянул руку.
  -- Мудрено узнать. - пожал плечами Короста, осторожно пожимая твердую, как
   камень ладонь. - лет сколько прошло.
  -- А ты и не изменился, поседел только совсем.
   Короста промолчал. Стянул с себя свой бушлат, размотал обвернутый вокруг шеи шарф. На вешалке висело несколько курток, один пуховик, пиджак; все вещи были женские. Их со Спицей тяжёлые от влаги, серые куртки казались чужеродными среди этих бабских тряпок. Саша взглянул вниз, под вешалку, где парами стояла зимняя обувь.
  -- Обувку не снимай. - скомандовал Спица.
   Саше было всё равно, хотят хозяева после него подтирать грязные лужи воды, пусть будет так, им виднее, но мельком глаза успел заметить, что и обувь тоже была исключительно женская.
   Они прошли дальше по коридору, и Спица, нажав на бронзовую ручку, перед гостем распахнул тонированную, со вставками из матового стекла деревянную дверь. Короста переступил через порог. Он мог ожидать всё, что угодно, но увиденная картина привела его в состояние лёгкого недоумения. Это была детская. Светлая комната с большим окном напротив входа. Иллюзию свободного пространства усиливали голубые, под высокий потолок, тисненые обои с переплетением зеленых листьев, ярких садовых цветов и разноцветных бабочек, паривших над этим нарисованным весенним садом. Пол, усланный пестрым ковром, был завален мягкой игрушкой всех видов, размеров и расцветок. Здесь, наверное, было с сотню плюшевых зайчиков, пушистых рыженьких белочек, зелёных, с красным пузиком динозавров, и ушастых мишек, доверчиво раскинувших свои мохнатые лапки в разные стороны. У стены вокруг почти настоящего домика, с маленькими чашечками в руках, сидели три куклы, наклонив друг к другу свои пустые пластмассовые головы. Рядом с импровизированным кукольным чаепитием мигал экраном последнего поколения телевизор, звук был выключен. Посреди ковра, повернув переднее колесо набок, стоял трехколесный детский велосипед, в седле которого, важно поблескивая полиэтиленовой шерстью, восседал желтого цвета, лохматый, наглого вида зверь. На шее игрушки алело самодельное ожерелье из нанизанных на толстую нитку крупных ягод рябины. Оцепеневший Саша даже не сразу сообразил, что видел этого чёрта по телевизору в одном из детских мультиков, напряг память, но название так и не вспомнил. Вокруг зверя была выстроена почти настоящая железная дорога, по которой, урча моторчиком, бегал по кругу, маленький синий паровозик, таская за собой два красных вагончика. Под окном лежал барабан и длинная светлая палочка возле него. Почему-то первым, Саша, увидел музыкальный инструмент, он был какой-то большой, лишний и чужеродный в этой маленькой комнате. Короста замер у входа, ничего не понимая и не решаясь сделать шаг вперед.
   По правую руку стоял школьный полированный стол, за которым, возле надувного зайца, в инвалидном кресле с большими никелированными колесами, свесив вниз тонкие, короткие ножки в розовых колготах, сидела девочка лет семи и что-то рисовала гуашью на ярко белом листке бумаги. Ребенок медленно макал в баночку с водой кисточку, тщательно выбирал необходимый цвет, среди радужных брусков краски в пластмассовых коробочках, и высунув от напряжения кончик языка, непослушными пальцами, дорисовывал необходимую загогулину.
   - Здравствуй Ниночка. - раздался за спиной у Коросты приторно ласковый голос Спицы.
   Девочка машинально повернула к ним свою русую, увенчанную двумя пышными бантами головку и Короста понял, что ребёнок психически ненормален. Ему уже приходилось встречаться взглядом с этим пугающе пустым, смотрящим не на собеседника, а куда то внутрь себя рассеянным взглядом. Именно по этому взгляду Короста безошибочно определял, болен человек, а такое случалось очень часто, психика многих заключённых, не выдержав выпавших испытаний, лопалась, как стеклянная банка под струёй кипятка, или клиент просто "косит", желая отдохнуть от барачной суеты на белой больничной простыне, такое тоже встречалось сплошь и рядом. Но ребёнок, перед ним, был серьезно болен. Как только мужчины вошли в комнату тело девочки, перед этим самопроизвольно, ни останавливаясь, ни на секунду раскачавшееся маятником взад и вперед замерло в замысловатой позе, но зато руки взамен начали странно потряхиваться.
  -- Порфирий, кто вам разрешил входить в комнату? - раздался в коридоре гневный женский голос. - Вы же знаете, как воздействует на Нину присутствие посторонних людей. Для неё это тяжёлый стресс. На прошлой неделе ребенок восемь раз терял сознание, как вам не стыдно.
   В детскую ураганом влетела маленькая круглая женщина в белом халате. Круглые стеклышки очков на курносом носе врачихи возмущенно пылали, а пышные каштановые волосы, как щупальца медузы Горгоны, казалось хотели отхлестать непрошеных гостей.
  -- Это распоряжение Сергея Витальевича. - преувеличенно медленно, с ядовитой улыбкой ответил Спица.
   Саша даже не сразу понял, кто это такой этот Сергей Витальевича, потом сообразил "Культя. Так он теперь значит уже Сергей Витальевич, забурел однако".
  -- Я лично буду разговаривать с Сергеем Витальевичем. Это недопустимо. Девочка страдает аутизмом. У Веры тяжелейшая форма болезни, её сознание полностью закрыто в себе и не желает входить в контакт с окружающим миром. Своими визитами, со своими странными друзьями, за одну минуту вы целенаправленно разрушаете то, что мы по камешку, шаг за шагом строим месяцами. Нина сверхчувствительный ребёнок, она даже на изменение погоды реагирует за несколько дней. Когда последний раз вы пришли с тем наглым банкиром, приступ произошел незамедлительно. Девочка час каталась по комнате, кричала и била себя по голове. Мы даже царапины и синяки не успели залечить, а вы опять с очередным визитёром. Господи! Да когда же это закончиться.
   Спица, схватив врача за рукав халата, вытащил на коридор, плотно затворив за собой дверь. В комнату доносились приглушенные толстой преградой отголоски яростного спора. Причем если Спица все время старался разговаривать шепотом, то врач кричала во всю. Короста, начиная понимать сокровенный смысл происходящего, с легкой брезгливостью на лице прислушивался. Были слышны только отдельные фразы "Но так нельзя", "Закрой пасть лепила!", "Вы за это ответите", "А бабки, кто платит бабки, курица", "Да у неё непринятие окружающего мира, он не укладывается в понятии этого ребёнка, как вы не понимаете. Она даже не осознаёт ваших гостей" "А этой шизе и не нужно ничего осознавать, а твое дело ей суп в хавало засовывать, коза"
   В лагере он читал книжку по детской психиатрии, написанную каким-то С. Мнухиным. Чтение книжек один из вариантов убить свободное время и далеко не самый худший способ времяпрепровождения в условиях лишения свободы, конечно, если зек уже осилил азбуку. Лагерная библиотека была крайне бедной. Библиотекарь выдавал те книжки, которые у него были в наличии. Беллетристика давно была зачитана до дыр, и даже переплетная мастерская не могла привести детективы и фантастику в приемлемый вид. Оставалось читать, то, что есть. Как это часто бывает, неожиданно для всех, произошёл случай, который многое изменил. В одном из сёл района, при содействии народного депутата, бывшего уроженца этих мест, желающего оставить о себе односельчанам добрую память, была построена огромная школа, размерами и внутренним убранством значительно превосходившая аналогичные учебные заведения крупных городов. Земляк денег не пожалел, за что ему были благодарны, как жители деревеньки, так и районное руководство. Но когда отгремели фанфары, и областное телевидение отсняло километры пленки, возникла неожиданный вопрос, а что делать с этим четырёхэтажным монстром из стекла и бетона. Захолустная деревенька, удостоенная высоким вниманием, могла предоставить для обучения всего 12 детей начальной школы. Больше малышей не было, и взять их тоже было негде, толковая молодёжь детородного возраста давно сбежала из родных мест, а оставшиеся, в силу патологии и хронического алкоголизма к воспроизводству были абсолютно не способны. Проблему решили быстро и сердито - в окружающих селах ликвидировали имеющиеся школы, а всех детей, которые в них учились, школьный автобус, по утрам, свозил в одно место. При ликвидации учебных заведений осталось огромное количество книг из их школьных библиотек. Партийную литературу, речи классиков марксизма - ленинизма и материалы съездов КПСС, не лукавствуя мудро, списали и спалили. Учебники передали на баланс районной школы, а остальное, никого не заинтересовавшее добро, навалом в кузове грузовика отвезли в колонию, зеки и такому подарку были рады. Лагерная библиотека обогатилась пусть и устаревшей, но неплохой подборкой книг по краеведению, истории, философии, психологии и психиатрии в добротных, сталинского переплета, обтянутых материей обложках. Читая умные книжки, а других просто не было, заключенные, незаметно для себя повышали свой интеллектуальный уровень. Короста очень многое почерпнул для себя из этих пожелтевших от времени, источенных молью, страниц.
   Аутизм - не имеет ничего общего со слабоумием, наоборот умственный коэффициент ауитичных детей превышает 70 процентов по сто бальной шкале. Основная проблема в том, что ребёнок не воспринимает общий смысл событий, происходящих вокруг него. Но, забрав у ребёнка способность восприятия целостной картины мира, природа дает взамен другой особенный дар. Аутисты - сверхчувствительные люди.
   Шизанутая Нина, как её называл Спица, видела не внешнюю оболочку, а внутренний мир людей которых к ней приводили в комнату. Она видела то, что обычный человек увидеть не способен - доброту, тревогу, зло, ненависть пришедшего и определенным способом реагировала на увиденное. Короста вдруг подумал, что это можно прировнять к удару кувалдой по вскрытому нерву. Не удивительно, что основная масса посетителей вызывала у ребёнка неосознанный импульс к самозащите и ответное, агрессивное поведение. Приходили, то к Культе людишки разные, и далеко не ангелы.
   "А ведь это как металлодетектор в аэропорту" Короста покрылся гусиной кожей и почувствовал, что у него бежит тонкая, холодная капля пота вдоль позвоночника - "Культя пропускает гостей через своеобразную проверку и сразу получает готовый результат. Это как рентгеном просветить, и если результаты ему не нравятся, дальше гостем занимается Спица, а тот большой мастер по таким делам, пальцами хребет ломает. И додумались, гады".
   Саша, предоставленный самому себе, повернулся к Нине и медленно, боясь напугать, приблизился к ребенку. Замер, на секунду раздумывая, и одновременно дал себе время подавить чувство страха, червяком зародившееся в душе. По лицу девочки пробежала судорожная волна, и ударившись о волны спокойствия и теплоты, которые он всеми струнами своей души пытался передать этому больному ребёнку, успокоилась и погасла. Он достал из глубокого кармана шерстяных брюк забытую конфету, с прилипшими к обертке хлебными крошками и протянул девочке.
   Ребенок стеснялся, это было видно по её смущенной улыбке. Но тоненькая ручка казалось сама собой, неожиданно дернулась, ожила и взяла светящимися насквозь пальчиками сладость в потертом фантике.
   - Здравствуйте. Как поживаете. Ниночка чувствует себя хорошо. - чуть слышно прошептала девочка.
   Короста присел на корточки, стараясь чтобы его глаза были на одном уровне с глазами ребенка, и поглаживая кончиком пальца Веру по запястью нараспев начал приговаривать
  -- Ясочка, ясочка. Де була? У Бога. Що робила? Крiсельця ткала. Що наткала? Кусок
   сала. Де положила? Пiд столиком. Чим накрила? Постоликом. Де те сало? Мишка вкрала. Де та Мишка? Пiд стiл побiгла. Де той стiл? Вода затопила. Де та вода? В лiс збiгла. Де той лiс? Квiточками зарiс. Де тi квiточки? Дiвчатка порвали. Де тi дiвчатка? Хлопчики побрали. Де тi хлопчики? На вiйну пiшли. Де та вiйна? Ось тут вона.
   На последней фразе Короста повернул ладошку ребёнка внутренней стороной вверх
   и постучал по розовой, мягкой кожице.
   Девочка радостно взвизгнула и одёрнула ручку.
   Заговору его научила мать. В детстве она часто, таким образом, успокаивала меленького Сашу, и обычно помогало.
  -- Кушать печенье. - захлёбываясь сказала Ниночка.
  -- Извините, я должна её покормить, а она стесняется незнакомых людей.
   Короста повернулся на голос, в дверях стояла врач.
  -- Да. - кивнул он головой - я сейчас уйду. Простите нас, мы ворвались, нашумели.
   Спасибо вам, что вы занимаетесь с ней, мне кажется, у вас получиться, она всё понимает.
   Он последний раз взглянул на ребёнка, кивнув на прощанье и улыбаясь чему-то своему, вышел из детской.
   За дверью стоял вспотевший и красный от злости Спица. Видно разговор с докторшей был бурный и обильный на взаимные "комплименты" Сжатыми в линию, тонкими, как нитки, побелевшими губами Спица, что-то бормотал себе под нос и Коросте, в его бессильном рычании, удалось разобрать, фразу "Совсем страх потеряла, овца"
   - Ну, и куда дальше? - поинтересовался гость
  -- Не нукай, не запряг! - огрызнулся проводник. - давай двигай за мной.
   В конце коридора, блатные спустились вниз по скрипучей деревянной лестнице,
   штопором уходящей вниз, под землю, и очутились в пустом, мрачном подвале. Щелкнул переключатель фонарика и по каменным стенам и квадратным колонным подпирающим высокий потолок заскакал тонкий желтый луч. Вдоль стен, на полках стояли многочисленные банки с консервациями. Пахло сыростью, солеными огурцами и плесенью.
  -- У вас тут чего света нет? - сдавленным голосом поинтересовался Короста сжимая
   вспотевшей ладонью рукоятку заточенной отвертки, которую он на всякий пожарный случай сунул в карман брюк.
   - Да на кой черт тут свет. - Порфирий, запер за собой полукруглую дверь на массивный чугунный засов и прошел к бочкам и ящикам, кучей беспорядочно наваленных в углу. Матерно выругавшись начал разбирать завал.
  -- Чего стал, помогай. - скомандовал Спица, и Короста, больше не задавая лишних вопросов, навалился плечом на мокрую, трухлявую доску.
   Под завалом оказалась изъеденная мокрицами деревянная крышка с позеленевшей бронзовой ручкой. Спица присветил фонариком и Короста удивленно присвистнул, по центру ручки, вычурной вязью было вырезано "Мастеръ В.С. Усовъ 1875 г."
  -- Не занимайся ерундой, времени нет. - нервно прошипел Спица, ловко откинул крышку и по крутой лестнице, быстро как паук полез в темноту. Желтый зайчик заплясал по узким стенам шурфа и тонкой точкой замер внизу.
  -- Давай спускался. - донесся, многократно повторенный эхом голос. - Только
   осторожно, не всковернись. Сломаешь ногу, возись потом с тобой.
   Короста, затаив дыхание, боязливо взялся за скользкие, изъеденные ржавчиной перекладины лестницы и боясь потерять путеводный холод металла, дрожа от нервного напряжения, в непроглядной темноте, приставными шагами начал спускаться под землю. Спуск, казалось, продолжался бесконечно, но наконец нога ощутила мягкий песок и Саша облегченно выдохнув огляделся по сторонам. Рядом, нетерпеливо, переминаясь с ноги на ногу, и подпирая лысой макушкой каменный свод стоял Спица. Вдаль уходил длинный туннель, при скудном свете фонаря, были видны только выложенные длинным кирпичом стены со старинной известковой кладкой.
  -- Нору сами вырыли? - добродушно полюбопытствовал Короста - Подальше от
   ментов, жить под землю перебрались, в метро?
   Спица презрительно фыркнул в ответ и деловито зашагал по узкому проходу. Саша последовал за ним, резонно сделав вывод, что самому оставаться в этом подземном мире, без фонарика и провожатого страшновато.
   Они шли под землей уже минут десять. Туннель то опускался вниз, то по изъеденным влагой кирпичным ступенькам они поднимались вверх, несколько раз подземная улица расходилась несколькими отдельными ходами в разные стороны и тогда Спица, боясь ошибиться, останавливался сверяясь с какой-то картой. Короста же полностью потерял ориентировку и теперь уже даже приблизительно не мог сказать в какой стороне находится. Вокруг были только одинаковые земляные или каменные стены и свод, который, то царапал макушку, то уходил вверх. Оставалось только одно молчать и держаться за пояс впереди идущего. Один раз пришлось брести по щиколотку в воде, Спица объяснил, что в этом месте высоко проходят грунтовые воды, но по резкому запаху капель, падающих со звонким перезвоном вниз, Короста пришёл к мнению, что просто где-то над ними прорвало канализацию. Остановились передохнуть в большой пещере со всех сторон изрезанной темными провалами таинственных ходов.
  -- Вот. - удовлетворенно пророкотал проводник, присаживаясь на широкий
   гранитный камень. - Почти дошли. Отсюда уже недалече. Ты, Коросточка, прости за временные неудобства, но обстоятельства того требуют. Экстренная ситуация. Просил Культя тебя к нему доставить, что бы ни одна живая душа тебя не видела.
  -- Слушай, Спица, а что здесь раньше было? - Саша устроился рядом с проводником, проведя рукой по гладкой полировке алтаря. - Это ведь всё люди все построили.
  -- Люди - согласился Порфирий, - конечно люди. Вот тут, - острый палец показал вверх, - раньше, при проклятом царизме, Гаркушин хутор был. Ты, наверное, не слышал, Гаркуша у хлыстов вроде святого учителя был и пророка, они к нему со всей России съезжались. Его царь Александр, уже тебе не скажу какой первый, второй или третий из сумасшедшего дома выпустил, вот он и стал чудить без баяна*, а за ним вслед народ потянулся. Он в наших местах, на своем хуторе, первую хлыстовcкую колонию организовал. Я про него, когда в институте учился, реферат писал.
   Спица на секунду замолчал, насупив брови, видно вспоминал что-то своё, наконец продолжил
   - "Хлысты, Короста - это секта такая лженаучная, отвергающая провославие. Хотя они ещё много чего отвергали, ну там таинства, обряды, посты, брак, одним словом - беспоповцы. А здесь, большая община была, человек триста. Этот Гаркуша у них за главного был, их всех в кулаке держал, люди рассказывали, что когда из дома выходил, прохожие на колени падали, кланялись ему и воздавали божественные почести. Библию знал "под иголку"
   Заметив вопросительный взгляд напротив, Спица объяснил - Это раньше так библию, Саша, учили - наизусть. Проткнет учитель лист библии в каком-то месте, а ученик должен сказать какое слово, а то и букву, иголка проткнула на страницах внизу. Ошибся ученик, сразу в морду, так и приучали к порядку.
  -- Дикие нравы. - изрек Короста
  -- Дикие. - безразлично согласился Спица, - Однако и вера твердая была.
   Поломники, волосы этого Гаркуши и остатки хлеба с его стола по всей империи развозили, как величайшие святыни. А потом за них Синод всерьез взялся, они православных иерархов не признавали, вот на них местный владыка и взъелся. Написал кляузу в Москву, что хлыстовская община ведёт социалистическую пропаганду, уверяя, что через тридцать лет вся Россия примет их учение, уничтожаться церкви, священство, состоится братство и имущество будет общее.
  -- И не ошиблись. - насмешливо прервал Спицу Короста.
   - Да. - кивнул бывший студент исторического факультета. - Малость напутали, но в целом угадали точно. Только тогда Москва мёртвой хваткой вцепилась за то, что они отказывались за царя молиться, и объявила секту вредной. Хуторян разослали в ссылку, кого в Сибирь, кого на Кавказ, а самые хитрые затаились. Для виду покаялись, начали в храм ходить, крестили детей, венчались, отпевали покойных в церкви, а по ночам эти ходы рыли, и на молитвенные собраниях под землей тайком встречались. От каждого дома свой отдельный ход вёл, тут их много, целый муравейник, есть такие, что и обвалились, но подавляющее большинство сохранилось, основательно строили, еще долго простоят. А тут, - Спица обвел глазами высокие своды пещеры и томно причмокнул губами, - у них радения были.
  -- И вы решили, с Культей это всё божественное хозяйство к рукам прибрать?
  -- Так, а чего добру пропадать. - отозвался Спица. - Я, Короста, в этих норах
   год ползал, пока разобрался. Оно ведь ничьё, и никому не нужно. Археологи сюда не пойдут, ценного здесь ничего нет. Хозяева домов, если проход обнаружат, скорее всего его засыпят, под землю побояться лезть. А спрятать в этих пещерах не то, что человека, целый танк можно. Свидетелей дел былых не осталось. После революции многие сектанты из-за Енисея да из Иркутска назад вернулись, да заявили по глупости, что власть большевиков безбожная, на а те не церемонились, за одну ночь всех из пулемета выкосили, и мужиков и баб и ребятишек. Всех скопом уничтожили и явных и затаившихся, ни одного человека в живых не оставили.
  -- Дом, в котором Нина живет, стало быть, Культе принадлежит.
  -- Сергею Витальевичу. - признался проводник. - Тут, у нас над головой, ему много
   чего принадлежит. Нина - это дочь его приемная, родных по статусу иметь не положено, так он её из специализированного дома для детей с нарушениями психики взял. Как будто нельзя было нормального умного пацана усыновить, помощника. - сокрушенно вздохнул - А она, Нина эта, больная на голову. Меня ненавидит. На днях прохожу мимо неё во дворе, а она как завизжит. Упала на снег, катается, и своей пустой головой о мерзлую землю бьёт. Врачиха прибежала, да ты видел это чмо, на меня наорала, а я тут при чем. Я до этой психопатки даже не дотрагивался - сердито закончил Спица.
   - Девочка, я так понял, как лакмусовая бумажка, вы ею новеньких, только из зон вернувшихся проверяете. А если кто проверку не пройдёт, то здесь под сырой землей и остается. - предельно нагло предположил Короста.
  -- Много ты вопросов задаешь Короста. - хрюкнул Спица, которому явно перестал
   нравиться этот разговор. - Как бы нам с тобой языки свои не потерять. Пойдем уже, Культя заждался. Главное ничему не удивляйся, у нас тут небольшие неприятности и поэтому серьезный шухер.
   Культя получил свою кличку за отсутствие на левой руке трех средних пальцев. Не желая работать, сунул руку в деревообрабатывающий станок. Как, по мнению Коросты, поступок кощунственный, учитывая, что для вора руки святое, они вора кормят и поят, потому то и берегут их блатные от тяжелого лагерного труда для будущих свершений на свободе. Когда Культю под руки вели в санчасть, по белому снегу за ним тянулась широкая кровавая полоса, а сам членовредитель на весь лагерь орал матерные частушки. Зеки потом ещё с месяц восхищенно обсуждали его могучую силу воли и героическое поведение. Но Короста знал, что никакого подвига Культя не совершил, в то утро будущий авторитет, для храбрости, обкололся наркотиками до невменяемого состояния и не только не почувствовал, как пилой ему отхватило часть кисти, но длительное время потом не ощущал абсолютно никакой боли.
   Или от пережитого, или от желания "косить под интеллигента", а возможно просто от безделья у Культи открылся творческий дар. Проходя мимо его купе, Короста часто видел его сгорбившимся над табуреткой, на которой громоздилась куча сырой глины, из которой своими семью оставшимися пальцами новоявленный скульптор творил карикатурные фигурки офицеров охраны, смешные лысые головы знакомых, красивые женские скульптуры. Получалось очень здорово и похоже, но Саша считал занятие Культи глупым и не добавляющим ему солидности. Ну пусть бы по дереву что-нибудь вырезал, это - полезные навыки, которые всегда пригодятся. Понадобилась печать, взял старый каблук, ножик раз, два и всё готово, но корпеть днями над мокрым куском доисторической пыли, это было выше понимания. Возможно, Короста ошибался. Если верить слухам, бродившим по лагерям, на свободе Культя открыл свою художественную студию и многого добился, провёл ряд персональных выставок, а его работы были удостоены медалями национальной академии художеств.
   Пока шли по подземным переходам, нельзя сказать, что Саша в своих радужных мечтах рисовал себе картину бурной встречи, они с Культёй никогда не были особенно дружны, однако действительность превзошла его самые смелые предположения.
   Для начала Коросту при выходе из туннеля обыскали два костолома с укороченными автоматами на могучих шеях. Во время унизительной процедуры Спица сделал вид, что отвлечён и упорно не слышал возмущенных воплей гостя. Отвертку отобрали, и по окружавшим его, угрюмым, не обезображенным интеллектом лицам Саша понял, что не отдадут. Для себя решил - самое лучшее помалкивать в тряпочку. Осталось впечатление, что охрана серьезно напряжена и даже чем-то напугана. Парень, которой его сопровождал на второй этаж, с неподобающе возмутительной роскошью обставленного дома, не спускал руки с мокрой от пота рукоятки пистолета, болтавшегося в расстегнутой кобуре на поясе. Спица где-то "потерялся" по дороге. В коридорах Короста насчитал с пару десятков взволнованных молодых людей с разнокалиберным оружием, как отечественного, так и импортного производства. Глаза у ребят были пытливые и обречено тусклые, такой взгляд бывает у солдат, которым через несколько минут идти из глубокого окопа в безнадежную штыковую атаку. Нервная обстановка, царившая в доме, напоминала осажденную крепость перед очередным прорывом врагов. Оконные проёмы, даже на лестничных площадках, были наглухо зашторены. Охрана стояла за каждой дверью. Пахло оружейной смазкой и страхом. Дорожки вдоль коридора, для поддержания тишины, за чистотой которых в иное время тщательно следили, теперь затоптаны множеством чужих ног и скомканные лежали вдоль стен. Обгоняя их, путаясь красивыми, длинными ногами в полях белого медицинского халата, пробежала девушка в марлевой повязке на лице. На вытянутой руке медсестра держала стеклянный шприц с жидкостью зеленоватого цвета в стеклянном тубусе. Перед двухстворчатой, под потолок дверью Коросту усадили в глубоком, колени оказались выше головы, кресле и приказали ждать, мол позовут. В руки сунули глянцевый журнал с фотографиями далеких островов и разноцветными девицами в открытых купальниках. От кофе он отказался. Напротив не сводя внимательных глаз, нагло жевали жвачку две образины, судя по внешнему виду родные братья нижней, подвальной стражи, но в стеганых черных милицейских бушлатах подразделения охраны с гербовыми нашивками на рукавах. Приёма пришлось ожидать более часа и Короста уже начал внутренне негодовать. Встать и гордо уйти он трусил, атмосфера вокруг была до такой степени переполнена злобой, что он боялся сделать резкое движение. Но, увидев Культю, Саша забыл обо всех обидах, как сегодняшних, так и давних.
   Его позвали, сразу после того, как врачи покинули кабинет. Коронованный лежал на панцирной кровати с блестящими, никелированными шарами на спинке и сразу было видно, что ему очень плохо. Вор больше походил на забинтованную египетскую мумию. Через белый покров марлевых повязок местами просачивались островки бурой крови. Руки и туловище, прикрытое серым одеялом, было забинтовано полностью, на голове осталось открытым только желтое, перекошенное болью лицо. В комнате они были вдвоем, всех присутствующих хозяин отослал властным взмахом обрубка.
   Короста присел на простую деревянную табуретку у изголовья больного и вместо приветствия спросил: "Что случилось?"
   Культя поморщился.
   - Сядь ближе, плохо вижу. Добрый день, братан, с освобождением. Заждались мы тебя. - спросил жалобным тоном. - Видишь, что со мной сотворили?
   Саша замялся. По признаку хорошего тона, в эту минуту нужно было взреветь с надрывом "Кто же это тебя так, отец родной? Укажи этих упырей, да мы ж их порвем как мавпа газету!", но что-то его останавливало. Они с Культёй слишком многое перенесли вместе, что бы так бездарно юродствовать, в расчете на толпу, в присутствии друг друга. Поэтому он виновато справился:
  -- Граната?
   Культя пожевал распухшими губами и помедлив, тихо ответил
  -- Нет, не граната. Если бы. Тогда всё понятно. А тут сплошной туман, ничего понять
   не могу. Одни загадки. Если бы кто рассказал, не поверил. Зубило у меня взорвалось.
  -- Зубило? - хмыкнул с сомнением в голосе Короста.
  -- Зубило! - повысив голос, повторил раненый, - Обычное зубило!
   В последнее время Культя работал над надгробным памятником Бурундуку. Наставник
   криминального авторитета умер более трёх лет назад, как и положено - в камере следственного изолятора, и был похоронен на погосте родной деревни, возле могилы матери. Неожиданно, черной змеёй, за спиной у ученика, по зонам пополз мутный говорок, что деревянный крест на могиле покойного, хоть и подчёркивает принцип скромности, который всю свою жизнь проповедовал Бурундук, но не соответствует ни званию умершего, ни уровню его заслуг. Самое стремное, что если старшее поколение блатных относилось к такому положению вещей спокойно и с пониманием, то молодёжь не воспринимала никаких доводов. Могила постепенно превращалась в место посещения и поклонения, поэтому что-то необходимо было решать. Поэтому, дабы пресечь лишние разговоры, Культя лично выехал к польской границе, где в гранитном карьере выбрал огромный черный камень, из которого он хотел высечь учителя в полный рост. По задумке скульптора усталый Бурундук, одной рукой опираясь на кирку, а между мальцами второй сжимая наполовину сгоревшую самокрутку, в своем извечном ватнике с биркой на груди, должен был сидя на корточках и склонив на сторону коротко стриженную голову, думать о суетности мирской жизни и таким образом подтверждать молодежи правильность своего жизненного пути. Монумент должен был получиться не просто красивым, а и идейно правильным. Гранитную глыбу установили в мастерской Культи, и работа пошла полным ходом. И вдруг произошёл странный и нелепый случай.
   Культя, как всегда пришел в мастерскую, обошел вокруг камня из которого постепенно вырисовывались очертания человеческой фигуры и желая завершить какой-то незначительный штрих, взял из ящика с инструментами небольшой отбойник и молоток. Инструменты у Культи были как фирменные, так и самодельные. Например - многие резцы он самостоятельно доводил до ума, подгоняя под свою руку. В его мастерской, как и в студии любого художника, царил творческий беспорядок, инструменты терялись, потом спустя месяцы, уже совершенно забытые, неожиданно находились. Учета железкам не вёл никто. По мере необходимости, по указанию скульптора, их отвозили на заточку, а так этот хлам никого не интересовал. Покрутив покалеченными пальцами, заточенный с одной стороны из хорошей инструментальной стали десятисантиметровый стержень со шляпкой в конце, Культя недоуменно пожал плечами, но не придал мимолетно возникшему в глубине души тревожному холодку никакого значения. Приложив остриё к черному холоду гранита, вор с натугой ударил по шляпке молотком и в эту секунду прогремел взрыв. Вбежавшая в мастерскую охрана нашла хозяина без сознания, в луже крови. Культе полностью оторвало левую кисть, большой палец правой руки, сломало правое плечо, перебило обе голени, посекло осколками лицо и грудь. Металлическую пыль и крупу удаляли из глаз офтальмологи областной больницы в ходе трехчасовой операции. Диагноз был неутешительным, функции левого глаза так никогда полностью не восстановятся. Примерно через неделю вора посетил в отдельной благоустроенной палате-люкс милицейский следователь, который, достав из портфельчика бумажную папку, самодовольно сообщил
   - Разобрались мы в вашем случае Сергей Виталиевич. Интереснейший случай. В моей практике, подобных пожалуй, не было. Ни я, ни мои коллеги о таком даже не слышали. Ну да, слава богу, экспертиза помогла установить объективную истину. Отбойник, который взорвался в ваших руках, был изготовлен из старого выпускного клапана двигателя автомобиля ЗИЛ-130. Внутри клапана находиться натриевый стержень, который служит для охлаждения клапана, так вот от сильного удара или высокой температуры клапан мгновенно взрывается. Я разговаривал с пиротехниками, они утверждают, что сила разрыва эквивалентна взрыву противопехотной гранаты. По всем раскладкам трагический несчастный случай, отличить этот ЗИЛовский клапан от клапана другого автомобиля может только специалист, и я вам искренне сочувствую. Выздоравливайте.
   В ответ вор яростно сверкнул незабинтованным правым глазом.
  -- Так, а с чего ты взял, что отбойник не твой. - невозмутимо спросил Короста. - Ты
   же сам говоришь, что этих железяк у тебя целый ящик.
  -- Да не было у меня такого! - вор нервно заёрзал, наморщил лицо. - Я, Саша, как от
   наркоза отошёл много думал. Больно очень, а я лежу и думаю. Больше ведь ничего не остаётся. Я же теперь даже лопатник* у терпилы* из кармана дернуть не смогу. Не чем, пальцев нет. Теперь Культя в полном смысле слова культя.
  -- Да не переживай, как-то оно образуется. - успокаивающим тоном вставил Короста.
  -- Ничего, Саша, не образуется. Мне с моими обрубками даже задницу подтереть
   затруднительно. Только я с полной ответственностью заявляю - не моя железка, подбросили. И главное не знаю на кого думать. Никаких заморочек серьезных в последнее время не было, так мелочь всякая проскакивала.
  -- Ты со мной поговорить хотел. - напомнил цель своего визита гость.
  -- Сходка два месяца назад в Москве была. - тихо сообщил хозяин - О жизни
   поговорили. Брата твоего видел, поклон он тебе передавал.
   Короста кивнул, о сходке и принятых ею решениях он уже слышал. По этапу из
   России приехал Горя Замглай, он информировал братву обо всех новостях.
  -- Брат попросил тебя вытянуть, сказал, что хватит тебе париться, десять лет вполне
   достаточно. У него здесь связей практически не осталось, поэтому мне поручили.
  -- А я думаю, что это администрация президента ко мне такое снисхождение
   проявила. - усмехнулся Короста - Вроде и не писал никуда, а тут прибегают, говорят "Тебя в штаб вызывают". Гадаю, может вскрылось из грехов забытых что, а мне бумагу на подпись, помилование - "ограничиться отсиженным". Дорого бумага обошлась?
  -- Да нет. - булькнул хозяин. - Они ведь там, Короста, все берут. Больше даже чем
   внизу. На местах ещё бояться, а в столице в кабинет заходишь, открытым текстом предлагают. Они в верхах крутятся, запросы огромные, жизнь дорогая, много денег надо.
  -- Так ты меня за этим вызвал? - поинтересовался гость - Сколько я тебе должен?
   Хозяин вяло махнул забинтованным обрубком
  -- Пустое, свои люди, сочтемся. - помолчав продолжил - Ты зла не держи за
   прошлое. Тогда ничего решить нельзя было. Чехи шум подняли и кому-то на верхах заплатили за твою вышку. Непробиваемая стена, судья даже денег не взял, побоялся. Они ему сказали, что дочку порешат, если он тебе лоб зеленкой не намажет.
  -- Я претензий не имею. - произнес Саша, улыбаясь натянутой улыбкой. - Вы меня
   не убивать, а разговаривать послали. Что сорвался, сам виноват, значит и ответ мой.
   Десять лет назад абреки Тимура Докаева, к тому времени они в городе, подмяв
   под себя другие бандитские группировки, уже вошли в полную силу, потребовали от блатных вернуть имущество и заплатить процент за нанесенный моральный ущерб одному из бригадных, квартиру которого накануне обокрали. Чечены и раньше сталкивались в ходе своей деятельности с блатными, но до серьезного противостояния дело не доходило. Расписные ответили с изрядной долей иронии, что потерпевшему необходимо было "больше дома сидеть, а не трусить яйцами на стрелках вот и барахло его было бы целее". Чечены юмора не поняли, и тем же вечером, у салона игральных автоматов "Однорукий пират" выловили двух бродяг, отобрав их из общей массы игроков исключительно по обилию синих, нарисованных перстней на кривых пальцах, хладнокровно отрезали головы, и ночью в полиэтиленовом пакете с ручками, подбросили на площадку под двери квартиры городского смотрящего. На "безвинно убиенных", всему кодлу было глубоко наплевать, на свой страх и риск, они работали на чужой территории, потроша игральные автоматы и ничего не отстёгивая в общак, но это был повод расчитаться с Тимуром, который всё больше пытался контролировать традиционно уголовный сектор теневой экономики региона. Откровенно говоря, были зарезаны пустые, совершенно посторонние, как говориться "левые" люди, но сам факт, подогреваемый волей паханов, требовал немедленного реагирования. Смотрящий выступил с речью, общий смысл которой сводился к тому, что "безбожно замучили наших братьев", "беспредел, по воровскому закону, наказывается двойным беспределом", плюнул на асфальт и пошёл в милицейский РАФ отсиживать свои трое суток до выяснения обстоятельств. Дела он передал Коросте, а тот велел всем до поры "засухариться". Серьезный уголовный мир города дружно "лег на дно". Щипачи перестали выходить на свои маршруты в общественный транспорт, домушники временно приостановили обносить квартиры доверчивых обывателей, и даже наперсточники с лохотронщиками убрали свои стеклянные барабаны и раскладные столики с вокзальной площади.
   Мир криминала, который сравним только с ядовитой змеёй, до времени таящейся в
   высокой траве, затаился. Змея, сверкнув рисунком пестрых татуировок на своей коже, злобно зашипела, обнажила клыки, свернулась тугими кольцами, готовясь к прыжку и роковому броску, который невозможно ни предугадать, ни остановить. И ответный удар не заставил себя ждать.
   Спустя неделю молодая и красивая жена Тимура примеряла платье в фирменном
   бутике, расположенном на центральной улице города. Телохранитель, поблескивая синевой щетины, откровенно скучал у примерочной кабинки. Скромная бабулька, всего пару дней назад временно принятая на место внезапно заболевшей штатной уборщицы, до этого флегматично подтиравшая тряпкой зеркального блеска пол магазина, медленно приблизилась к примерочной, выдернула из толстой рукоятки швабры остро заточенную велосипедную спицу, насажанную на деревянную ручку и загадочно улыбаясь, проткнула печень зазевавшегося охранника. Абрек попытался схватить сведенными судорогою пальцами воздух, ахнул и осел на розовые плиты, разбавляя пестрый рисунок своей кровью. Безобидная пенсионерка достала из мусорного ведра прикрытую хламом банку с мутной жидкостью, откинула занавеску кабинки и со словами "Держи кукла!" плеснула содержимое во внутрь. Музыку, звучавшую в салоне, прервал страшный женский визг. Под попавшими на неё каплями концентрированной серной кислоты, смешанной с подсолнечным маслом, плотная занавеска стала больше похожа на кусок ажурного тюля. Ожидая приговора главного врача ожогового центра, Тимур поседел. У него было две жены, одну он оставил в родном селении воспитывать сыновей, никогда о ней не забывал, щедро помогая материально, но эту - вторую, которая лежала на операционном столе, совсем ещё девочку он глубоко и искренне любил всем сердцем. Вся его душа рвалась к мести, но не за что было вцепиться, вцепиться, что бы рвать врага зубами до полной смерти. Все его противники, с которыми он сталкивался до этого момента, имели жилье, семью и относительно стабильную жизнь. На худой конец они имели родственников или бизнес на которых можно было наехать. Но эти - черные от чифиря и синие от татуировок доходяги не имели ничего, они были мутным ночным туманом, призраками, бесследно проходившими своей чёрной дорогой сквозь мир живых людей.
   Тимур жил по вековым традициям своего тейпа глубоко презирая овечьи законы окружавшего его мира, но и люди с которыми он схлестнулся, имели свои собственные столетние законы, кардинально отличавшиеся от моральных устоев общества и стопроцентно уверенные в своём превосходстве и правоте ставили на одну ступеньку - "потерпевших", как мирных граждан, так и Тимура и его команду, не видя, и не желая видеть, между ними никаких различий.
   Члены группировки Тимура часами кружили по улицам города, горя огнем отмщения и желая расквитаться с обидчиками. Двигатели автомобилей не выключались ни на секунду. Но все было тщетно. Уголовники, как будто растворились в воздухе. Кривая городских уголовных пришествий резко поползла вниз, приближаясь к нулевой отметке.
   А в это время двое бывших членов чеченской бригады, два года назад схлопотавшие
   срок по классической статье - "вымогательство", вопрос об их освобождении уже подходил к логическому завершению в областном суде, прижавшись друг к другу, спина к спине отбивались кусками арматуры от медленно сжимавшегося вокруг них кольца желтых злобных глаз. Блатные дрались неохотно, они плохо понимали почему старшие отдали приказ забить, как свиней, этих молодых зверьков, с которыми они час назад дружно чифирили в шурше* у бригадира, но последствия ослушания приказа, засевших в штрафном изоляторе паханов, пугали больше чем свистящие в воздухе стальные прутья с сухим треском крушащие кости нападавших. В конце концов, волчье кольцо сомкнулось и к вечерней проверке два безжалостно освежеванных, как на бойне тела, висели для всеобщего обозрения на прутьях барачного локала*.
   Вечером боевики Тимура напали на блатхату в доме на углу Елецкой улицы и проспекта Строителей. Уже стемнело, когда к зданию подъехал темно синий джип из него вышел загорелый молодой человек, и на глазах у изумленной толпы прохожих прицельно выстрелил из ручного противотанкового грананатомёта по зашторенному окну на первом этаже. Брызгающий искрами кумулятивный снаряд пролетел между носами урок, азартно обыгрывающих друг друга в "буру" за круглым столом, иглой пронзил стену за их спинами и взорвался в соседней квартире, навечно припечатав к сырой земле семью из трех человек. Взрывной волной гармошкой смяло половые доски с шестью гнездами серых крыс с незапамятных времён обитавших в подполье старого дома. Из объятых пламенем окон на землю дружно прыгали яростно матерящиеся обоженные блатные вперемешку с дымящимися, контуженными, шипящими крысами. Видевшие эту картину, потом уверяли, что зрелище было незабываемое.
   Короста подъехал к цыганскому барону. Никто не знал о чем они беседовали, но
   выходя из трехэтажного особняка, прощаясь с хозяином Саша хмуро попрощался словами
   - Ты смотри сам, Янек, я на тебя давить не буду, но определяйся или туда или сюда. -
   а потом окинув мертвым взглядом необъятную домину многообещающе посоветовал - Вы бы, ромы, домик свой застраховали. Неровён час гроза, молния, полыхнет домишко, и убежать не успеете. А у вас вон детей - целый выводок. Я по радио слышал, на завтра бурю передают.
   Шавелы всё поняли, умным людям два раза повторять одно и тоже не нужно и
   сделали соответствующие выводы.
   Толстая Роза как всегда работала в отведенном ей месте у центрального входа на
   рынок. Многодетная мать формально выпрашивала подаяние на свой многочисленное смуглое семейство, постоянно каруселью крутившееся вокруг неё, и только знающие люди могли рассказать, что беспорядочная шумная толпа разнополых и разновозрастных детей это не что иное, как безупречно отлаженная машина по реализации наркотиков. Каждый ребёнок играл отведённую ему роль, наизусть выучив вмененные обязанности, и до автоматизма отработав каждое свое движение. Старшие "выводили" на Розу клиентов, часть детей находилась на постоянном "стреме", предупреждая семью о малейшей опасности, а самые младшие служили носильщиками и хранителями расфасованных "доз". Местной рыночной милиции Роза исправно платила, а "заезжие гусары" желающие за счет провинциалов улучшить показатели своего отдела неизменно оставались с носом. Во время задержания Роза делала короткую отмашку руками
  -- Кишь дети, кишь... Не мешайте взрослым...
   Вместе с "кишь дети" и разбегающимися в разные стороны цыганчатами бесследно
   уходили и наркотики. Вечное отсутствие доказательственной базы, наличие у подследственной четырнадцати малолетних детей и соответственно нежелание судей связываться с хлопотливым делом дальнейшего устройства голодной и визгливой толпы являлось следствием неоднократного возбуждения и закономерного закрытия (за недоказанностью) уголовных дел, возбужденных против Розы.
   Бритоголовые, из группировки Тимура, регулярно покупали на этой точке наркоту. Командир приказал не светиться в городе, но желание "оттопыриться" превысило все страхи. На рынок послали гонца, и спустя час он ввалился на квартиру, служившую временной базой для бойцов с пакетиками белого порошка. Как показала потом экспертиза содержимого одного пакетика с лихвой хватило бы для убийства африканского слона средней величины. Из восьми бригадных не удалось спасти ни одного, они умерли от передозировки наркотиками и отека головного мозга задолго до того, как их нашли.
   А маму Розу, вместе с детишками, барон временно отправил для "поправки здоровья" в один из курортных крымских городов. Короста с ним был согласен, свежий морской воздух и обилие южных фруктов должны были благоприятно повлиять на слабое детское здоровье.
   В конце концов Тимур запросил перемирия. К этому времени и блатные, нёсшие огромные убытки от вынужденного безделья были готовы пойти на переговоры и согласиться на определенные уступки. Отправляя Коросту на встречу с Тимуром, смотрящий сказал:
  -- У них есть верные сведения, что заваруху спланировала и организовала
   госбезопасность. Вроде бы по просьбе россиян. Тимур финансово помогает, как родственникам оставшимся в Чечне, так и чехам, осевшим в Германии, а деньги не всегда идут на хлеб и масло. Русские отмаячили сюда, что Тимур кормит террористов, а наши цветные рады стараться, решили покончить с группировкой Докаева чужими руками. Стравили нас с ними. Скажи ему - расходимся под чистую, никто никому ничего не должен. Можешь с собой пару человек взять, но не больше...
  -- Туфта это все. - надул губы Короста - им верить нельзя, они отмороженные на всю
   голову. Какие разговоры. Они пока не отомстят, не успокоятся, а счет пока в нашу пользу. Кровь у них бурлит, дышать спокойно не даёт. Сколько с ними не сталкивался, столько и убеждался нельзя с ними дел иметь. Чехи что такое понятия вообще представления не понимают, выполняют только указания аксакалов своих белобородых. Я не поеду...
  -- Поедешь. - вполголоса произнёс смотрящий. - Да больше и некому. Чехи, люди
   воспитанные. Сказали хотят договариваться, значит нужно разговаривать. Они первые мир предложили. Войну затягивать нельзя, мы пока ведем в игре потому, что из кустов на спину прыгаем, а в открытой драке их одолеть трудно. Нужно заканчивать с этой байдой. Кроме того за него Доля ручался, гарантировал, что всё будет порядочно.
   Стрелка была назначена на площадке перед кинотеатром "Зоря". Сам кинотеатр, не выдержав конкуренции с богатым репертуаром многочисленных видео салонов, первое время на своих площадях торговал подержанными автомобилями из Европы, а потом надолго повесил замок на свои двери. Место было тихое, на окраине города, в глубине большого парка. Перед центральным входом кинотеатра, имелась огромная заасфальтированная площадка, на которой в начале девяностых бригадные старались назначить встречу для решения наболевших вопросов.
   Обе стороны приехали одновременно. Оставив машины на краю асфальтового поля, группы пошли на встречу друг другу. С собой Короста взял недоразвитого Серёгу Заморыша и Могилу. Заморыш получил свою кличку в насмешку, за пристрастие на спор с конвоем рвать цепочку наручников. На последнем процессе, во время обеденного перерыва, оставленный в клетке охраной без присмотра в зале суда, он разогнул стальные прутья, выбрался наружу, нашел в совещательной комнате свое уголовное дело и до возращения людей успел полностью съесть его и из душевной подлости нагадить на столе у судьи. Могила имел привычку глупо шутить при помощи бытовых полиэтиленовых пакетов и обычной газовой зажигалки. На полном ходу поезда, он взрывал арестантский вагон, за это зеки с ним вместе боялись идти на этап, писали письменные отказы. Саша резонно решил, что здоровенный олигофрен с пугающей дебильной улыбкой и конченный пироман достойная команда для проведения переговоров. Смерть можно было встретить и в окружении этих двух торпед*. В неблагоприятном окончании стрелки Короста практически не сомневался. Да и не договариваться он ехал, хотя никому об этом не говорил. Была редкая возможность одним махом выиграть войну, а победителей не судят ни по эту сторону решетки ни по ту. Поэтому договоренность о том, что бы не брать с собой оружие проигнорировал, сунув сзади за пояс брюк двуствольный обрез охотничьего ружья, начиненного чугунной сечкой. Под пиджаком было не видно.
   Тимур приехал на встречу лично. Из черного "Мерседеса" вышли три строгие фигуры на размеренным шагом, не торопясь, направились к блатным. "Похудел, сучара" - злорадно подумал Короста, вглядываясь в заострившиеся черты лица приближающегося противника.
  -- Я Тимур. - коротко представился Докаев - Ты кто?
  -- Меня кличут Коростой. - равнодушно цыкнул зубом Саша.
  -- Я тебя не знаю. - сухо изрек Тимур.
  -- Я о тебе тоже не слышал. - насмешливо сообщил Короста. - Ты, где сидел? С кем?
   Кто за тебя может мазу потянуть? Кто тебя знает?
  -- Хватит. - оборвал Докаев. - наши условия такие. Ваши люди изуродовали
   близкого мне человека и убили других уважаемых людей, моих родственников. Вы меня очень обидели. Страшно обидели, но я не хочу войны, я хочу мира. Людей, которые совершили это злодеяние, вы мне выдадите. За нанесенную обиду заплатите мне один миллион зелеными, заплатите сразу, за один раз. Сроку неделя. За это я вам позволю спокойно сидеть по вашим пивным и рассказывать шпане ваши блатные байки. Если нет, перережем всех, как баранов.
  -- А если мы вам кадыки повырываем? - напрягся Короста, нервным почесыванием
   щеки подавая сигнал своему сопровождению.
  -- Тогда приедут мои родственники и отомстят! - вскинув к небу руки торжественно
   пообещал бывший учитель русского языка.
  -- Я слышал у тебя сеть продуктовых магазинов?
   Докаев не понимающе кивнул
   - Следовательно ты барыга. - пояснил монотонным расслабляющим тоном Короста -
   По понятиям это неслыханное дело, чтобы бродяги платили барыге. Да и что это за бродяги, если они заплатят. Я не знаю, какие у тебя дела с Долей, но это очень правильный и авторитетный блатной, на толковище его одно слово многих стоит. Но только что ты, в присутствии очевидцев, - Саша указал на Заморыша и Могилу. - сказал что тебя обидели. Следовательно, ты сам себя отнес к категории обиженных. За обиженного Доля заступаться не станет, я пожалуй рискну. - быстро закончил он фразу одновременно выхватывая из-за пояса обрез.
   Грохот выстрела разорвал тишину старого парка. Тимур Докаев предупреждая односельчан об опасности, гортанно выдохнул, но вздохнуть уже не мог. Заряд раскаленной картечи, войдя в грудь, разорвал его смелое сердце, изрешетил легкое и измолол на крупу кости позвоночника. Тело лидера чеченской группировки поднялось на облаке из пыли кровавых ошметков и изломанной мёртвой куклой упало на спину. Его телохранитель справа отпрянул с зажитым большим пистолетом, но руку перехватил Заморыш и с дернув с сухим треском переломил в локте. В эту секунду на крыше кинотеатра, между буквами "З" и покосившимся "О" блеснул лучик света и череп Заморыша треснул, как гнилой арбуз.
   - Снайпер! - взвыл Короста и оторвал Могилу от второго телохранителя, которого блатной безжалостно полосовал ножом. - Тикаем.
   Они побежали к своей машине. Первым бежал Могила, за ним Короста прикрывая собой товарища и подталкивая того в спину. Следующая пуля, выбив из асфальта сноп искр у их ног, рекошетом со смертельным визгом ушла в голубое небо.
   "Теперь я" - обречёно подумал Короста и в тот же миг, что-то тяжелое и горячее ударило его в бок, перевернуло и перехватило дыхание.
   Могила ушел. На выезде из парка его ждала засада из двух экипажей, но он
   протаранив автомобилем фанерную будку "Мороженное" смог вырваться на городские улицы и растворился в дворах. Находясь в шоке от смерти своего руководителя, кавказцы грузили в автомобили своих убитых и раненых и поэтому в первые минуты не обратили внимания на двух окровавленных чужаков. Наверное потому и не добили Коросту, он был без сознания, потерял много крови и мало чем отличался бездыханного трупа. Потом раздался вой милицейских сирен и чеченам было не уже до него. В последствии Короста вспоминал, что вреде - бы видел коренастые фигуры в камуфляже и масках выпрыгивающие из автобуса. Учитывая, что в милицию никто не сообщал о подозрительной перестрелке у кинотеатра, и примчались они подозрительно быстро, то скорее всего данные Тимура о спецоперации госбезопасности были правдой, тем более, что потеряв своего лидера группировка Докаева вскоре действительно распалась и прекратила своё существование.
   Коросте, подлечив его в тюремном лазарете, приговором суда дали "вышку". На следствии он ничего не отрицал. По тюремной почте пришла "малява" в которой ему сообщили, что Могилу опросили и его действия считают правильными и для братвы полезными. Приговор Саша встретил спокойно и помилование на имя Президента писать отказался. Спас его мораторий на смертную казнь, который в 1996 году приняла Украина, по требованию Совета Европы. Ожидая моратория, приговоры в исполнение не приводили, гадая чем всё закончиться в верхах. Пока дело по адвокатской кассации ходило в Верховном суде, он два года отбыл в камере смертников. Бетонный мешок три на пять метров со стальным щитом, закрывающим окно. Массивная дверь с тремя замками. Первый ключ у контролера, курсирующего по коридору взад-вперед, второй ключ у начальника следственного изолятора, третий - электронный, отрывающийся только с центрального пульта. Прогулки, свидания, передачи запрещены. Раз в неделю баня. Замена казенной одежды на другую - такую же казенную, из вещей своего иметь ничего нельзя, даже носков. Один сосед, серые стены вокруг и мысли. За два года рядом умерли двое сокамерников: Алексей Леонов получивший свой смертный приговор за убийство на почве ревности брата главы облгосадминистрации, умер через год от туберкулеза легких, ураганно развившегося у него в заключении, и второй - "Бурят", браконьер, застреливший лесничего, когда тот помешал ему освежевать заваленного лося. Последний повесился сам, ночью, на рукаве своей полосатой куртки, последнее время сильно переживал о судьбе семьи, оставшейся на свободе, то и дело впадал в депрессию и плакал. Через два года, после упорных жалоб адвокатов, которым щедро платили отсутствующие "родственники" осужденного Коросташовца, приговор в отношении его был пересмотрен по вновь отрывшимся обстоятельствам, смертная казнь отменена и назначена мера наказания в виде пятнадцати лет лишения свободы в колонии строгого режима.
  -- Все было честно, убивал я сам и ответ мой. - опять задумчиво повторил Короста.
  -- Что было, то было. - отрезал Культя. - Хватит о прошлом , нужно думать как
   дальше жить. Ты мне помоги Саша. Дел много, а я не ходок.
  -- А сам думаешь, кто шустрит? - спросил гость указывая на марлевые повязки
  -- Я ведь тебя зачем из зоны спешно выдернул - зашамкал Культя - Непонятки у нас
   Короста, серьезные непонятки. Странные дела в городе творяться. Месяца два назад Степу Жигули убили. Может слышал?
  -- Нет не слышал осторожно ответил Короста и перед его глазами встал худенький,
   белобрысый "Жигули" с вечной Библией по мышкой.- А он то - бедолага, кому помешал?
  -- Темная история. - пророкотал хозяин
  -- Вроде твоего зубила самовзрывающего. - сдержано переспросил гость
  -- Да. - неожиданно согласился Культя. - Только вряд ли связано. Хотя, кто знает.
   Он ведь, Саша, окончательно завязал. Машинами давно не занимался. Если бы наоборот, тогда что ж, все понятно, угнал тачку, хозяин подловил и отмутузил, но убивать ведь не стал бы, зачем убивать, если деньги истребовать можно. А так руки, ноги ломом перебили, а потом и голову раскроили. Разве так можно. Полный беспредел.
   - Я только не понимаю тебе какой интерес до покойника?
  -- У меня интерес ко всему должен быть. В мои руки город вложен, и я его чистым должен нести, пока не укажут другому авторитетному бродяге его передать. Покоя нет, все гадаю я, имеет его убийство к моим бедам отношение или нет. Дела у нас совместные конечно были. Он, Саша в после освобождения благотворительную организацию создал. "Благая весть" назвал. Создал да и создал - его дело. Сначала и я так думал. А он в своем доме беспризорников по улицам и вокзалам собирал, отмывал, кормил на свои кровные, потом к хорошим людям устраивал, это уже пару лет спустя о нем газеты писать начали, по телевизору показали.
  -- С твоей подачи? - уточнил Короста
  -- Я ведь тоже теперь человек известный. - хозяин обвел мутным взглядом стены. - А
   тут дело богоугодное, под это дело знаешь, сколько можно в помощь горю человеческому лаве собрать, поддержать людей. Вон их, сколько вокруг несчастных. И я посуетился маленько Степе в поддержку, не без того, так ведь я за судьбы людские ответственность несу. По моему ходатайству горисполком Степиному фонду детский садик под помещение выделил. Я считаю правильно. Вон их сколько пустых по городу стоит, детей нет, никто рожать не хочет, только вороны на крышах каркают. А он старому зданию жизнь вернул, отремонтировал, открыл приют для детей и детские кружки. Пожертвования пошли, деньги закрутились.
  -- Ну а я тут при чём? - нетерпеливо переспросил Короста
  -- Как это при чём. - повыся голос ответил хозяин. - Ты прошлую зиму в тепле на
   бараке просидел?
  -- Да тепло было, хорошо грели. - озадачено подтвердил Саша не понимая к чему
   клонит хитрый Культя.
  -- Так это Степа тебя грел, два вагона угля загнал на зону и ремонт бараков оплатил.
   А ты говоришь при чем. Отрабатывать теперь Короста будешь. И свободу свою и уголь.
  -- Да почему именно я? - запальчиво осклабился Саша - пять тысяч человек на зоне,
   а я отрабатывай.
  -- А кто в это время смотрящим был? - раздраженно заметил Культя.- Ты был. Стало
   быть и ответ твой. Ты за всё отвечаешь.
  -- Да сколько я был. - взревел Саша, поражаясь такой странной логике. - Месяц,
   пока Борман на ШИЗО отбывал!
  -- Борман сегодня зону хавает, а ты на свободе тусуешься. - резонно заметил вор. -
   Короста, прекрати спорить. Стыдно. Ты "Жигули" лично знал и в камере кушал с ним. Мы для Степиной организации "крышей" и опорой были, а ты ... Там делов на неделю. Это какие то отморозки местные. Шушваль. А может и не шушваль, у меня такая чуйка, что кто то из своих крысятничает. Найдешь тех, кто Степу пришил, выяснишь почему и разберешься с ними. Я тебе Поролона в помощь дам, а то он в своей сторожке уже мхом покрылся. Мне поручить больше некому, блатных толковых практически не осталось.
   - Да как же я найду. - возмутился Короста. - Людей не знаю, меня все забыли. Пусть менты занимаются, это их работа!
  -- Менты заниматься не будут. - устало пояснил вор. - Долго рассказывать, а у меня
   сил нет. Я тебя очень прошу, займись. Не на кого мне больше положиться. У тебя чутье волчье, ты раскопаешь. Кроме того у тебя опыт, на сходке вспомнили, как ты агента ментовского на лагере разоблачил.
   У Коросты дернулось лицо, он не любил вспоминать про тот случай. В комнате
   воцарилась мертвая тишина.
  -- Деньги нужны. - наконец сказал Короста. - Я на мели, голый полностью.
  -- Будут деньги. - успокил его Культя. - дело одно с Поролоном провернете и будет
   пресс на кармане. Спица тебе все расклады выдаст. Золотое дело, для себя берег, но мне уже не банковать - закончил он обреченным голосом, откидываясь на подушки.
  -- Ладно. - подобревший Короста погладил Культю по забинтованной руке, с
   тревогой, видя, как закатываются глаза собеседника. - Сделаем, ты не волнуйся, выздоравливай.
   Культя, неожиданно твердым голосом произнес:
  -- Ты главное выясни те гады, которые Степу замочили имеют отношение к моему
   увечью или нет. Если нет, в другом месте искать начну. Я, Короста, наверное, засветился. Когда по Степиному убийству дело закрыли, к нескольким милицейским чинам обращался, к совести их взывал. Поступок конечно недостойный бродяги, вроде как за помощью к красноперым пришел, но покойный того стоял. Святой был человек. Вот после этих визитов спина у меня чесаться начала, а если у меня спина чешется - верный знак ничего хорошего в результате не выйдет. Главное не верь никому, своим особенно - пророчески закончил он. - Ты иди, тебе всё что нужно Спица объяснит, устал я, спать буду.

.....

  

Протокол

осмотра места происшествия

г. Залукск 12 декабря 2005 года

   Осмотр начат: 12 ч. 00 мин.
   Осмотр закончен 15 час. 35 мин.
  
   Следователь Залукской городской прокуратуры юрист 2 класса Залех Дмитрий Виталиевич, получив в 10 час. 55 мин. Сообщение по телефону от дежурного УВД об обнаружении трупа в помещении общественного туалета, расположенного по адресу: г. Залукск, во дворе дома N 15 по улице Инструментальной, в 12 час. 00 мин. прибыл на место происшествия.
   С участием эксперта криминалиста ЭКО городского УВД Лубна В.А., эксперта городского бюро судебно-медицинской экспертизы Вельковой З.И. и понятых:
  
      -- Белова Анна Трофимовна, уроженка города Залуцк, проживает по адресу:
   г. Залукск, ул. Инструментальная 15а кв. 3;
      -- Молдаванский Иван Игнатиевич, уроженец города Минск, проживает по адресу:
   г. Залукск, ул. Инструментальная 15а кв. 7;
   на основании статьи 190 УПК Украины составили настоящий протокол.
   До начала осмотра вышеуказанным лицам разъяснено их право, присутствовать при всех действиях, проводимых при осмотре, и делать заявления, подлежащие внесению в протокол, а также объявлено о применении в процессе осмотра фотоаппаратуры, и возможном применении средств видеосъемки.
   Понятым Беловой А.Т. и Молдаванскому И.И. в соответствии требованиями уголовно-процессуального кодекса Украины разъяснена их обязанность удостоверить факт, содержание и результаты осмотра места происшествия.
  
   Подписи: Белова А.Т.
   Молдаванский И.И.
  
   Эксперту криминалисту Лубна В.А. и эксперту Вельковой З.И. разъяснены их обязанности как специалистов в уголовном процессе, предусмотренные ст. 77 УПК Украины. Они предупреждены об ответственности за отказ или уклонение от выполнения обязанностей специалиста.
   Подписи: Лубна В.А.
   Велькова З.И.
   Осмотр проводиться в солнечную погоду при хорошем естественном освещении.
   Осмотром установлено:
   Одноэтажное кирпичное здание, в котором находиться помещение общественного туалета, правильной прямоугольной формы, с длиной стен 12 метров и 5 метров. Высота здания: 3,5 метра. Северная часть здания проходит вдоль улицы Промышленной, восточная обращена к тыльной стороне хозяйственных построек, расположенных у дома N 18 по улице имени полковника Потапова, южная сторона здания находиться во дворе дома N 15а улицы Инструментальная, западная сторона здания примыкает к забору оптико - механического завода, находящегося по адресу: ул. Долорес Ибаррури,1.
   На северной стороне здания, на высоте 2,4 метра расположены четыре небольших застекленных окна. Внизу размещается крышка выгребной ямы, крышка с внешней стороны оббита железом, окрашена масленой краской зеленого цвета и заперта на навесной замок. Ни крышка, ни замок видимых повреждений не имеют.
   Две входные двери, находятся на южной стороне здания. Дверь женского отделения, ближе к западной стене, дверь мужского к восточной.
   Входная дверь мужского отделения деревянная одностворчатая, без замка. У двери стоит фанерный контейнер с бытовыми отходами и хозяйственным мусором. Внутренне помещение мужского отделения представляет собой прямоугольник, с четырьмя квадратными отверстиями в каменном полу у северной стены. Пол, потолок, стены, поверхность двери никаких видимых повреждений не имеют. Следы драки и борьбы также отсутствуют.
   Два окна на северной стороне, размером 0,30 м. х 0, 45 м., изнутри закрыты на задвижки. Отверстия в полу, размером 0,3 м. на 0,3 м., по краям следы фекалий. В первом с восточной стороны отверстии, внизу, из кучи испражнений виден край человеческой головы, ясно различимы правое ухо, щека и правая волосяная часть.
   Осмотр продолжен после вскрытия крышки выгребной ямы.
   С задней стороны туалета, через люк выгребной ямы, извлечены мужская человеческая голова и правая рука. Осмотр человеческих останков произведен на основании и в соответствии с требованиями статьи 192 УПК Украины. Голова отсечена при помощи неизвестного острого предмета на уровне третьего шейного позвонка. Рука отсечена при помощи острого неизвестного предмета, предположительно топора, посредине плечевой кости. Учитывая значительное разложение мягких тканей, визуальным осмотром пол убитого (убитой) установить невозможно - предположительно мужской. Время наступления смерти установить так же невозможно. Обнаруженные части тела отправлены во N 2 городской морг (сопроводительная N 25/485 от 12 декабря 2005 года) для проведения судебно - медицинского обследования.
   В процессе осмотра производились съёмки фотоаппаратом "Зентит -7М" с объективом "Индустар-50" на фотоплёнку чувствительностью 130 ед.; с использованием миллиметровой линейки. Всего использовано 36 кадров.
   Составлена схема места происшествия, которая прилагается к протоколу (приложение N 1).
   От понятых и других участников осмотра места происшествия заявлений, жалоб и замечаний по поводу порядка проведения осмотра и других действий следователю не поступило.
   С содержанием протокола ознакомлены, протокол составлен правильно, замечаний и дополнений не имею.
  
   Понятые: Белова А.Т.
   Молдаванский И.И.
  
   Эксперту криминалист Лубна В.А
  
   Судмедэксперт: Велькова З.И.
  
   Следователь Залукской городской прокуратуры юрист 2 класса Залех Д.В.
  
   Алексеев отложил протокол в сторону и сердито посмотрел на Бескидевича.
   - Уважаемый Константин Наумович, когда вы научите своих следователей правильно составлять процессуальные документы. Это же не протокол, а филькина грамота. - Прокурор города в состоянии крайнего раздражения стукнул кулаком по столу - Любой милицейский следователь пишет подобные бумаги в тысячу раз грамотнее и понятнее, чем ваш, с двумя высшими юридическими образованьями, Залех. Позор. Я давно ставил перед вами вопрос о низкой профпригодности следственного аппарата нашей прокуратуры. Свяжитесь с отделом кадров, пусть хоть на какие-нибудь курсы его отправят, что-то ведь нужно делать. Я вынужден напомнить, что ответственность за надлежащее качество следствия, возложена именно на вас.
   Бескидевич тактично промолчал. В углу кабинета, развалившись в кресле, ехидно улыбаясь, кивал в такт словам Алексеева начальник уголовного розыска городского УВД полковник Кравченко. С полковником Кравченко у Бескидевича были натянутые отношения, обострять ситуацию в присутствии давнего врага не хотелось.
  -- Алексей Леонидович, осмотр проходил, мягко говоря, в сложных условиях. -
   осторожно попытался заступиться за своего подчиненного Бескидевич. - Зима. Холодно. Содержимое выгребной ямы замерзло, загустело, как студень. Там года два никто ничего не чистил. Части тела сотрудники рвали из зловонной трясины пожарными баграми. Работали в противогазах, один из оперативников отравился сероводородом, потерял созниние, удалось привести в чувство только в карете скорой помощи.
  -- У нас все условия сложные и вы должны приучить к этой мысли своих
   следователей, - резко оборвал его Алексеев. - если ваши подчиненные этого не понимают, или скажем прямо - не хотят работать, скатертью дорога, я никого не держу. Если понадобиться я завтра же найду им замену. Но сразу предупредите своих бездельников, что выжить за стенами этого здания, при нынешних экономических негараздах, им будет на порядок труднее, чем сидя в кресле своего кабинета. Там - на улице никто не принесёт конверт и не положит в ящик стола, придётся на жизнь зарабатывать своим горбом.
   Бескидевич украдкой покосился на наглый оскал Кравченко, наглому менту явно нравилась грызня прокурорских работников.
   - Набрали ничтожеств, и уметь, ничего не умеют и учиться не хотят - пожаловался старший советник юстиции полковнику.
   Заместитель по следствию тактично промолчал. Костя понимал, что выгнать можно любого работника, а вот найти достойную замену крайне трудно. Следователь это не профессия, это состояние души и научить этому практически невозможно. Старые работники, проработавшие много лет, уходили. Может даже и не из-за денежных трудностей, а окончательно перестав понимать, что вокруг твориться в державе и соответственно в органах прокуратуры. Молодежь, приходящая им на смену - выпускники вузов, изначально осознавая, что государственная служба сразу, в короткий промежуток времени, не может дать того материального благополучия, который они могут получить в крупном бизнесе, на следственную работу шли крайне неохотно и только в силу исключительных обстоятельств. Да и уровень подготовки молодых специалистов был крайне низок. Размер взяток, выплачиваемый отцами за вступление их дитяти в институт, на юридических факультетах по статистическим данным был самым высоким в стране. Правда, для полной объективности необходимо было признать, что за прием в милицейское училище брали не меньше. Весь этот зеркальный излом изначально отражался на мировоззрении будущего правоведа, и дальше отрицательно детонировал на уровне работы всех структур. Поиметь "свою копейку" стремились даже желторотые стажеры. Затраченные на обучение родителями деньги необходимо было "отбивать", и как можно быстрее. Об старых испытанных сотрудниках не приходилось говорить, те не брезговали ничем - брали и деньгами, и золотом, и даже копченой колбасой.
   Но полученные, пусть в очень престижном вузе, знания, все же играли второстепенную роль, писать под шаблон процессуальные документы ещё можно было научить, но по мнению Бескидевича для приема на работу следователем, главенствующее место должен был занимать богатый жизненный опыт и умение разбираться в людях, а этих свойств трудно было требовать от вчерашних мальчишек и девчонок. Переманивать сотрудников милиции на переход в прокуратуру, было традиционно не принято, и не одобрялось руководством на самом высоком уровне. Болея душой за порученный ему участок, Костя в последние годы усиленно вербовал своих будущих следователей в военкоматах, среди отставников, которых массово выбрасывало на улицу неблагодарное государство. Среди этого шлака иногда попадались жемчужные зерна. Эти следователи пёрли вперед, как танки, круша всё на своем пути. Бывшие вояки - серьёзные, приученные к дисциплине и безоговорочному подчинению мужики, отлично выполняли приказы, они никогда не задумывались виновен подследственный или нет, если им было поручено посадить, можно было даже не проверять - они посадят и надолго, но ответные удары серьезных противников они не выдерживали. Они не понимали намёков руководства, для начала действий им требовался конкретный, чётко поставленный приказ. Гибко думать, импровизировать, а от хорошего следователя иногда требуется и это, или даже схитрить в какой-то ситуации, при проведении следственного действия, а тем более подделать необходимую бумажку они тоже не могли, этому их просто не учили. Поэтому ведение громких, резонансных дел, к которым пресса и общественность проявляла повышенное внимание, Бескидевич мог передать двум, от силы трём своим лучшим сотрудникам. Частично выручало то, что опытные работники, уйдя с работы, и какое-то время, попробовав себя в адвокатской деятельности, часто возвращались назад. Причины были разные, многих не приняла в себя очень замкнутая адвокатская каста, которая десятилетиями цепко помнить давние обиды, нанесенные следователем и может дружно ударить в спину, когда ты уже не имеешь прикрывающей тебя должности, а многие поняли что постоянный, нескончаемый бег за куском хлеба и ежедневное заискивание перед бывшими коллегами с просьбой дать разрешение на то, что и без того гарантировано законом, унижает их достоинство, и в конце концов психологически и нравственно становиться невыносимым.
  -- Константин Наумович, - Алексеев отдавал указания сухим тоном знающего
   себе цену руководителя. - подготовьте план следственных действий. Если вы не способны подготовить толковых подчиненных, ведение этого дела я вынужден поручить лично вам. Составьте перечень вопросов для судебно-медицинской экспертизы Оперативным работникам выполнить отдельное поручение. Проверить указанный в протоколе контейнер у входа в туалет на предмет обнаружения вещественных доказательств, имеющих отношение к делу, и полностью просеять выгребную яму. Пусть ищут остальные части тела, я предполагаю, что убитый там должен быть полностью.
  -- Алексей Леонидович, в этот сортир годами бегают испражняться жильцы четырёх
   двенадцати-квартирных домов, расположенных вокруг. Я думаю, при необходимости в этой выгребной яме можно обнаружить всё, что угодно. Но глубина, составляет около трёх метров. Мне что попросить оперативного работника, что бы он нырнул вниз с аквалангом? - с отвращением на лице огрызнулся Костя.
  -- Машину вызови из коммунхоза. - загремел на весь кабинет прокурор. - Откачайте
   дерьмо насосом в цистерну и вывезите за город, в поле, там спустите и всё. Неужели я и тебя должен учить. Думайте вы хоть немного головой, а не задницей. Иди с глаз моих. Завтра доложишь.
   Дождавшись ухода заместителя, Алексеев достал из сейфа початую бутылку коньяку и шоколадку в блестящей фольге. Отодвинув графин с водой в сторону, и оставив на подносе два граненых стакана, старший советник юстиции и милицейский полковник сели напротив друг друга, за маленьким журнальным столиком, служившим для доверительных переговоров. Беседа была продолжена после залпом опрокинутых в себя стаканов. Первым начал прокурор.
  -- Что скажешь?
  -- Раскрываемое дело, обычная бытовая расчленёнка, наверное бомжи слопали -
   авторитетно заявил начальник угрозыска.
   Круглое лицо Кравченко после приятно греющей желудок порции коньяку расплылось в довольной улыбке, по мозгам разлилась опьяняющая волна, и ему не хотелось думать, а не то что разговаривать.
  -- Ты меня за идиота не держи, твою мать! Какие бомжи. - ядовито зашипел
   Алексеев - Я звонил в медэкспертизу, они говорят что труп принадлежит ребенку, предположительно мальчику, лет десяти, двенадцати...
  -- Ну и что - уставился осоловевший полковник - мало кто мог пацана замочить. Я не
   понимаю, чего ты нервничаешь?
  -- Это серия, Славик. - помолчав, с досадой предрешил Александров
  -- Да с чего ты это взял? - очумело вытаращился Кравченко, - вечно у тебя бредовые
   идеи. Тебе пить нельзя. Ты если выпьешь, на тебя могильное настроение накатывает. Кресты, надгробия, похороны, маньяки. Какая серия? Что ты каркаешь.
  -- Помнишь тот случай, месяц назад, ну когда на проспекте пацана изрезанного из
   сливного отверстия извлекли. По запаху нашли. Примерно такой же возраст.
  -- Ну и что? - окрысился гость.
   Кравченко всё прекрасно помнил, более того оперативно-розыскное дело продолжало
   находиться на его личном контроле. Осень выдалась дождливая, уровень выпавших осадков значительно превысил среднемесячный уровень. Мер города проезжая на своей черной "Волге" по центральной улице города обратил внимание на огромную лужу, упорно стоявшую как раз напротив входа в областной драматический театр. Одну из крупнейших транспортных развязок города автомобили проходили по фары в воде. Вернувшись в свой кабинет, мер вызвал руководителей всех соответствующих структур и закатил разгромное совещание, объясняя, в основном в нецензурной форме, необходимость исполнения ими своих служебных обязанностей. Ценные указания проняли руководителей коммунальных служб до печенок и немедленно были приняты к исполнению. В максимально сжатые сроки у аварийного участка работала бригада мясистых баб в оранжевых жилетках, поверх стеганых фуфаек, с извечными неподъемными ломами в руках. Но сразу, после поднятия чугунных решеток дождевого слива, выяснилось что проблема состоит в засоренности канализационных труб. Вопрос промыва образовавшейся пробки сильной струёй воды даже не ставился, последний раз замена трубопровода производилась при культе личности, и гидроудар мог полностью разрушить прогнившую систему. Выделение средств на приобретение и укладку новых труб скудный бюджет города не предусматривал. Вызвали главного специалиста - дядю Васю. Сухенький, с красным носом и слезящимися глазами старичок в замусоленной спецовке, почесал лысый лоб с глубокой запёкшейся ссадиной и гнусавым голосом спросил у своего прораба
  -- Дмитрич, а ты помнишь шестой дом по улице Мира?
  -- Это какой шестой?
  -- Ну там, когда трубы укладывали, кот чей-то внутрь зашмыгнул, а сварщики не
   заметили заразу, так и заварили. Месяц шла вода, а потом хлоп и не капли. Тушка распухла и полностью забила собой весь просвет. И не туда и не сюда. Девятиэтажный дом без воды. Скандал. Пришлось грунт разрывать, трубы резать.
  -- Ты мне это зачем рассказываешь?
  -- Да так. Не знаю. Странно - месяц куча народу воду с падалью пила и
   никто даже не заметил. И вот ведь, Дмитрич, тоже что мне не понятно, ведь никто из жильцов не отравился, а я того кота видел, с него уже текло. Какие у нас здоровые люди, ну ничего их не берёт.
  -- Ты давай по засору изъясняйся. Что делать будем? - пророкотал прораб, который с
   нетерпением ждал окончания рабочего дня, и возможности засесть с бокальчиком пива в палатке у своего подъезда.
  -- Вроде тоже душком попахивает. - с силой шмыгнул дядя Вася своим утиным
   носиком. - А ну держи меня за ноги.
   Через десять минут перепуганный до крайности Дмитрич, набирал в телефоне-автомате "02", а через час на месте уже во всю работала оперативно-следственная группа. Когда молодой оперуполномоченный отбирал объяснительную у дяди Васи, тот покосившись на своего прораба, которого буквально наизнанку выкручивала рвота у ближайшего столба, презрительно улыбнувшись, указал на новый жилой микрорайон, верхушки верхних этажей которого белели над на пригорком.
   - Оттуда приплыл парнишечка. Трубы стока здесь просто идут - сверху вниз, оттуда, сюда и дальше прямиком в речку. Это значит, его там в канализационный люк, под крышку вбросили, дожди залили, труп головой вперед, вниз с потоком пошёл, и как кот застрял, ну а потом всё ясно...
   Покосившись на сизый, с красными прожилками шнобель дяди Вани, лейтенант нахмурился и проворчал
   - Какой кот, совсем очумел старый, расписывайся вот здесь и вали. Следствие к тебе больше вопросов не имеет. - и раздраженно бросил вдогонку. - Козел полоумный!
   Начальник областного бюро судебно-медицинской экспертизы, стягивая резиновые перчатки, сообщил уставшему ждать под дверью Кравченко:
   - Ничем не могу вас порадовать коллега. Несомненно - не самоубийство. Так что автоматически закрыть дело вам вряд - ли удастся. На несчастный случай тоже не наскребём. Множественные ранения, с весьма характерными признаками насильственной смерти.
   Кравченко помрачнел. У него была заготовлена отличная версия падения ребёнка в открытый люк канализационного коллектора с последующим утоплением в сточных водах. При необходимости можно было даже объяснить травмы - плыл труп себе по трубам, ударялся и царапался на поворотах, там внизу чего только нет - и углы и арматура ржавая торчит, удивительно, как он вообще на куски не развалился. Несколько смущало полное отсутствие одежды, но как-то вразумительно обосновать этот факт полковник при необходимости смог бы. При таких раскладах факты тянули на отказной материал и благополучную отправку в архив. А тут такой "облом". Покосившись на собеседника и по застывшему упрямому лицу убедившись, что на этот раз медицину вряд ли удастся уговорить, Кравченко коротко спросил:
   - Ну а дельное, что ни будь, сказать можешь?
   - Подросток. Мальчик. Точный возраст сообщу по позже, но если судить по формированию костной системы лет тринадцать, четырнадцать. Ухоженный, хотя и худенький. Поломана рука, но не могу сказать точно при жизни, или когда твои архаровцы доставляли труп к нам. Ты им скажи, пусть аккуратнее будут, швыряют тело, как мешок с картошкой в кузов, а потом гадай.
  -- Ближе к теме. - недовольно напомнил Кравченко
  -- Ты знаешь, Слава, его довольно профессионально резали. Порезов множество, но
   они поверхностные, так - только что бы кровь пустить. Но что бы так резать, нужно грамотно разбираться в строении человеческого организма. У меня такое впечатление, что с ним играли как кошка с мышкой, а потом махом, одним движением перехватили горло до самой артерии и всё.
  -- Следы сексуального насилия?
  -- Взял я мазки, но ответить на этот вопрос вряд ли сможем. Много времени прошло,
   да еще в воде. Вряд ли следы сохранились. Я тебе даже приблизительно время смерти назвать не смогу. Он уже весь чёрный. - эксперт задумчиво почесал лысую макушку - Хотя труп под землей находился, а там температура другая. Нет, не скажу. Может месяц, может больше...
   Оперативные действия не принесли никаких результатов. Не удалось даже установить личность убитого. По материалам розыска без вести пропавших лиц ничего подходящего по описаниям не подходило. С заявлением о пропаже подростка никто не пришёл. Была активизирована городская агентура, но и в этом направлении никакой информации, способной продвинуть следствие вперёд, получено не было. Участковые с обходами прочесали свои участки, кропотливая работа, занявшая уйму времени была проделана практически в пустую. Прокуратура, направила череп в Харьков на восстановление облика по лицевым костям, но очередь картонных коробок в хранилище института была огромная, и ответа ждали не раньше чем через полгода. Алексеев распекал Кравченко на каждом совместном совещании, тот в свою очередь отыгрывался на свих подчиненных. Следствие зависло на одном месте.
   - Одинаковые эпизоды. - сказал Алексеев, разлядывая содержимое стакана на свет. - Можно конечно пока и не объединять в одно дело, но при первой же проверке всё выплывет.
   Алексей Леонидович знал, что такое настоящий психопат-маньяк. В соседнем областном центре цепочка изнасилований женщин с последующим убийством продолжалась на протяжении двадцати лет. Раз в полгода в тихом, заброшенном месте находили очередной обезображенный труп. При советской власти розыску преступника уделялось огромное внимание, и хоть материалы следствия тщательно скрывались и замалчивались, при областной прокуратуре постоянно находился представитель Генеральной прокуратуры СССР. Каждому очередному визитёру из столицы властями города выделялась отдельная благоустроенная трехкомнатная квартира и право на внеочередное приобретение автомобиля шестой модели волжского автозавода. Откровенно говоря понесенные на себя затраты, маньяк полностью окупал. Москвой на развитие материальной базы областных правоохранительных органов регулярно выделялись огромные средства, выписывались новейшие транспортные средства, для дальнейшего прохождения службы направлялись лучшие выпускники учебных заведений МВД, для которых в свою очередь строителями авральными темпами возводилось высотное благоустроенное жилье. Горисполком без напряжения сумел решить вопрос об электроосвещении абсолютно всех улиц и даже дальних окраин города. Развивался общественный транспорт, учитывая ситуацию троллейбусы и трамваи ходили всю ночь без задержек и перерывов. С целью оперативной проверки всего сдаваемого в чистку белья на наличие крови жертв, в областном центре в авральные сроки был сдан огромный и современный банно-прачечный комбинат. Была даже первая в стране попытка, с целью улучшения мобильности и для быстрого реагирования, пересадить городскую милицию на велосипеды. Почин, правда, не удался, велосипеды разворовали и растащили по домам, но ряд лиц из высшего руководства за проявленную инициативу получили благодарности и повышения. Но на след психопата выйти никак не удавалось. Оставалась надежда на благоприятный случай, но и случай никак не выпадал. Для закрытия накопившихся дел расстреляли нескольких бедолаг, газетные статьи по результатам процессов успокоили общественное мнение, но конечно не остановили серию кровавых убийств. После обретения независимости всем стало уже не до маньяка. Оскудел денежный ручеёк и появились более серьезные вопросы, тем более, что убийца наверное постарел и выходил на охоту на чаще одного раза в год. К нему привыкли, как к неизбежному злу. Люди смирились. Возбужденные дела просто приостанавливали за не раскрытием и сдавали в архив. Прокуроры в городе менялись один за одним, а психопат продолжал творить своё черное дело.
   Алексеев не мог позволить повторения горького опыта соседей в своей территории. И дело было даже не в том, что Алексей Леонидович был патриотом родного края, просто ему уже стало тесно в его прокурорском кресле. Он уже около года ждал назначение в столицу, в генеральную прокуратуру, но решение вопроса всё откладывалось. Сказывались политическая неопределенность в стране и то, что с постоянными сменами генерального в его хозяйстве деньги брали все, но никто ничего не решал. Областной центр, из которого хотел сбежать Алексеев, в силу отсутствия крупных предприятий постепенно ветшал и превращался в захолустную деревню. Не было богатых людей, которые, видя бесперспективность вложения средств в местное производство, давно переехали на постоянное место жительства в Киев, а кто поумнее то и подальше. Из-за отсутствия инвестиций регион не развивался. Бескидевич по указанию прокурора города давно доил лиц, с которых можно было поиметь хоть какие то деньги, но сумма поступлений с каждым месяцем катастрофически уменьшалась. При таких обстоятельствах публикация в прессе материала о серии убийств детей могло оказаться крайне скандально нежелательным и даже губительным для дальнейшей карьеры. Алексеев уже сделал все, что бы данные о ходе дела не просочились в печать, но время было смутное, и телефонный разговор с редакторами крупных газет не давал никакой гарантии.
   - Не выплывет. - обнадежил Кравченко. - Не успеет. Леша, я тебе серьезно говорю - дело вполне раскрываемо. Не так много народу умеет так ловко с ножом управляться. Я своих уже ориентировал. Подняли все похожие уголовные дела за последние двадцать лет, все причастные лица, ну кто живой конечно и на свободе, отрабатываются. Мои ребята работают среди врачей и медицинских работников. Поднята на ноги вся агентура, я лично обещал премию тому, кто поможет. Двое оперативников сидят в психиатрической больнице и отбирают истории болезни возможных клиентов. Нормальный человек такого творить не станет, ясно, что у того кого мы ищем не всё в порядке с головой. Работаем. Нужно ждать результатов.
  -- Пусть покрутятся среди работников мясокомбината, те тоже резать мастаки. -
   пробормотал прокурор.
  -- Вот! - Кравченко вилкой с наколотым кружком лимончика указал на
   Прокурора. - Дельный совет. Не вешать нос прокуратура! Ну давай, наливай, поехали...
  -- Меня только, Славик, одно смущает, - Алексеев после выпитого спиртного
   Поморщился. - что никто из родственников или родителей этих пацанов до сих пор не объявился. Ну не с неба же они эти дети падают. Ведь кто-то их знал или видел.
  -- Всякое бывает. - философски протянул Кравченко. - Может не местные, а может и
   родители уже в могиле. Поживём - увидим. Не переживай, раскрываемое дело. Главное, как в генеральной прокуратуре кабинет займешь, о старых друзьях не забывай. Не хорошо это Леша, отрекаться от старых друзей. Грех это.
   . . . . .
  
  -- Так что за дело?
   Назад, в подвал, в котором находился вход в хлыстовские катакомбы, Спица привел
   Коросту опять же подземными переходами. Объяснил, что перед входом в дом Культи стоит автомобиль с работниками наружного наблюдения управления по борьбе с организованной преступностью, и снимают на видеокамеру всех входящих и выходящих. Так это было или все же Культя, предельно подозрительный, после ранения, не хотел расшифровывать местонахождение своей резиденции, Саша выяснять не стал, сделал вид, что поверил. Все равно куртка осталась на вешалке в доме, где жила Ниночка, другой у него не было и судя по всему не предвиделось. Как бы то там ни было, но для себя отметил, что обратная дорога заняла в два раза меньше времени, значит в первый раз Спица водил его по кругу, не давая запомнить маршрут. "В темную играют" - пыхтел про себя Короста, еле успевая за тренированным Спицей - "Деловары. Ну ладно, поживём, увидим". Разговор он начал сразу после того, как вылез наружу из лаза. Обесточенный, пыльный подвал внушал больше доверия для разговора о предстоящем деле, чем комнаты и коридоры дома, которые вполне могли быть натыканы подслушивающей аппаратурой. Дела Культи, это были дела Культи, в его спальне у них были только пустые, ни к чему не обязывающие беседы, их к уголовному делу нитками не пришьешь, даже перед братвой от взятых на себя обязательств всегда можно было отказаться, мол - не получилось у меня помочь коронованному вору, возможности не было, а вот разговоры о предстоящем деле, это уже было "планирование", рисковать своей личной свободой Короста не собирался даже для Культи.
   Спица, которого вопрос в спину застал на полпути к входной двери запертой им час назад на чугунный засов, остановился, не спеша, вернулся назад и сел на фанерный ящик. Обвел глазами тускло освещенные фонариком своды и ехидно улыбнулся
  -- Не доверяешь?
  -- Зато вы мне здорово, я вижу, доверяете, день за тобой, как крыса, по норам бегаю.
   - огрызнулся Короста. - Что за дело, какие расклады? Здесь рассказывай.
  -- Дело золотое. - не торопливо сообщил Спица
  -- Что золотое, я уже понял, мне Культя об этом сказал, в чем золото то заключается?
   - неулыбчиво поинтересовался Саша
  -- Ты не торопись. - Порфирий подчеркнуто внятно повторил. - Не торопись, такие
   дела раз в жизни бывают. О таких делах легенды на бараках десятилетиями ходят.
  -- Я легенд за свою жизнь наслушался. - буркнул Короста. - О деле говори.
  -- Дело, Саша простое до невозможности. Мужик у нас есть на примете. Как зовут
   его не важно, но в прошлом он заместитель председателя старательской артели "Удача". Долго работал на Печёре, золотишко мыл. А потом, у него, что-то там произошло с местной налоговой службой, да такой пожар вспыхнул, что он подмотал манатки и бежал без оглядки до самой Украины. Так вот, есть у него квартира в которой он живёт со своей семьей, из кухни этой халупы дверь выходит на лоджию, а на лоджии, если поднять половичек, весь из себя такой зашморганный, увидишь сосновые дощечки покрытия. Третья половица от стены. Под ней мешочек с золотой крупой и самородками. Всего килограммов восемь.
  -- Что-то всё очень просто. - буркнул Короста.
  -- Я же тебе сказал - золотое дело. Прокрутим и можно долго не работать.
  -- Откуда информация? - настырно настаивал Саша
  -- Информация - верняк, Щелкунчик наводит.
   "Они вышли на старателя через жену или дочь". - внезапно понял Короста. - "Но если
   наводка Щелкунчика, то дело действительно верное"
   Щелкунчик был в своем роде уникум. Высокий, со статной фигурой, ярко голубыми глазами и пикантной ямочкой на подбородке блондин, он с первого взгляда вводил в любовный ступор дам, всех социальных положений и возрастов. Работал казанова обычно в ресторанах. Наметив жертву, желательно бальзаковского возраста и в компании интеллигентного спутника, от которого не исходило угрозы схлопотать по морде, Щелкунчик начинал её обрабатывать. Долгие и томные взгляды хорошо одетого одинокого мужчины за столиком в углу и горящие страстью глаза рано или поздно приковывали к себе внимание потерпевшей. Это мужик, занятый меню и выбором спиртных напитков мало таращиться вокруг, перед ним есть конкретная цель - напиться, и он целеустремлённо идёт к её достижению, а женщина видит всё. У каждой особи женского пола вообще очень сильно развито периферийное зрение. Дама выходит в люди с целью "показать себя", и оценить соперниц. Любые знаки внимания, подтверждающие её превосходство над остальными, только раздувают огонь самоутверждения и подтверждают прописную истину, что она самая-самая. Она хочет быть самой-самой. И вдруг, совершенно посторонний, незнакомый мужчина, красавец, сошедший с глянцевой обложки модного журнала, кстати без следа обручального кольца на безымянном пальце, не обращая никакого внимания на крутящихся перед ним молоденьких профурсеток, пожирает её глазами, огненные флюиды обжигают её тело, которое нужно признать еще очень ничего, взглядом он раздевает её и ей это нравиться, и по большому счету становиться плевать на жирного полуимпотента напротив, который оплачивает этот вечер и который только способен отпотев на ней - богине, пару минут, ахнуть, захлебнуться своей вонючей слюнёй и тут же завалиться спать. Ах если бы она не была зависима материально. Она должна принадлежать не этому борову, а тому красавцу - за дальним столиком, который провожает её влюбленным и восхищенным взглядом.
   Нет, ну конечно, такие мысли женщине приходили в голову только после пары бокалов красного вина, когда она начинала плохо себя контролировать. Щелкунчик вообще всегда очень тщательно следил захмелела потерпевшая или нет. Как он часто говорил "Пьяная баба своей заднице не хозяйка". Отметив, что "коза дурная" уже дошла до необходимой кондиции, Щелкунчик давал знак оркестру и под звуки медленного танца со всей вычурной элегантностью подходил к столику дамы. По дороге он разыгрывал целый спектакль. Казалось, его душу разрывали два чувства - всепожирающая страсть и робость перед ней, а вдруг она откажет. Поклонившись паре, витиевато извинившись, он просит разрешения толстяка на один танец с его спутницей. Окинув взглядом гостя, вроде приличный и вежливый, даже придраться не к чему, спонсор пожимает плечами, думая "Что он дурак только нашёл в этой курице" и спрашивает её мнение. Она конечно согласна. Подав даме руку, Щелкунчик осторожно, как хрупкую и драгоценную вазу ведет её между столиками. Танцевать он умеет, ведет мастерски. Она двигается хуже, не нужно было так много пить, но он внезапно спрашивает, не занималась ли она раньше бальными танцами, нет, значит её дар врожденный, как прекрасно и грациозно она танцует. Ещё рассказывает ей, что она самая чудная, и такой красоты он в жизни своей не видел. Она роза, чудная роза, самая прекрасная на свете. Какая красивая музыка. Какие красивые слова, а тот дремлющий за столиком давно не говорил ей таких чудных слов. Его рука скользит по обтянутому шёлком спине, и прикосновение его ладони бросает её в жар. Он спрашивает, можно ли её поцеловать. Ну уж нет, это уже чересчур. Нахал! Но она бросает взгляд на своего спутника, тот откинувшись на спинку стула, продолжает дремать, еще бы столько водки выжрал скотина. Для него водка всегда была важнее, чем она. Может наказать подлеца? Красавец её успокаивает, нет он не хотел её обидеть, она его неправильно поняла, только один поцелуй, да и то её чудной формы ручки, на большее он не претендует, он знает своё место, он всего пыль у её ног. При такой постановке вопроса можно и согласиться. Он почтительно целует запястье, затем его губы скользят вверх и он не в силах с собой совладать, сжав ее в своих объятиях страстным поцелуем, как истомленный жаждой вампир, впивается в ее шею под левым ушком. Но это продолжается только одно мгновение, и вот они оба красные от смущения, боясь смотреть друг другу в глаза, и он ведет ее обратно, шепча по дороге слова извинения.
   По молодости Щелкунчику на зоне, в драке, вывалили добрый десяток зубов на нижней и верхней челюсти. Местный умелец, прямо на бараке за чай и сигареты, удалил обломки и поставил два рандоллевых моста. Сплав, из которого были изготовлены новые зубы Щелкунчика, сваренный в лагерном литейном цеху, получился отменно удачным. Зубы не зеленели под воздействием времени, как это случалось сплошь и рядом, и кроме того отличались удивительной твердостью и отменным кусачеством.
   Во время страстного поцелуя Щелкунчик ударом челюстей, как кусачками, перебивал цепочку на шее у дамы, и крестик или кулончик на золотой нити под воздействием силы земного тяготения падал ему прямо в подставленную ладонь. Женщина, разомлевшая в его объятиях, ну и конечно под воздействием спиртного ничего не чувствовала. Один укус и золото в кармане. Щелкунчик хвастал на бараке, что перегрызал жгуты в палец толщиной. Однажды Короста поспорив со смотрящим с соседнего барака, притащили Щелкунчика на участок в промзоне, который не просматривался с вышки и тот на спор перекусил колючую проволоку. Даже скептики признавали уникальность Щелкунчика, как специалиста.
   Если женщина дома и обнаруживала отсутствие золотого украшения, то всю вину возлагала исключительно на себя и свою невнимательность. Каждая в первую очередь думала, что застежка расстегнулась и цепочка упала вниз, на пол, а она этого не заметила. Резонно полагая, что драгоценную вещь уже нашел кто-то более удачливый, потерпевшая махнув рукой, забывала о пропаже, или выдаивала новый, более дорогой подарок из своего спонсора, обвиняя того, что это он её привел в злополучный кабак в котором она понесла такие убытки. В худшем случае дама прибегала к утреннему открытию в ресторан и устраивала скандал официантам и уборщице, которые по её мнению нашли утерянное и бессовестно прикарманили находку. При любых раскладах Щелкунчик оставался вне подозрения.
   Бывали случаи, когда женщина жаждала продолжения отношений с белокурым красавцем. Щелкунчик отказывал только материально не состоятельным дамам, для всех остальных он был открыт в любое время и по первому требованию. Обычно золотозубый жигало одновременно находился на содержании у троих-четверых любовниц, пребывавших от него в состоянии прострации, систематически и бессовестно вымогая у них деньги. Как только он замечал, что любовный дурман рассеивается, или начинал иссякать денежный ручеёк, Щелкунчик, как бабочка перепархивал на следующий цветок. Но от любви до ненависти всего один шаг. Все случаи, когда Щелкунчик попадал под пристальное внимание правоохранительных органов, были связаны с ревностью и доносами брошенных им женщин. Но это были сопутствующие издержки производства, каких-либо других осечек, образец мужской красоты, никогда не допускал.
   Необходимо отметить, что при таком сжигающем образе жизни, Щелкунчик очень тщательно следил за своей физической формой и особенно состоянием потенции, от которой напрямую зависела его беззаботная жизнь. Он спал не менее десяти часов в сутки, регулярно посещал тренажерный зал, усиленно занимался спортом, принимал витамины и укрепляющие средства, имел своего личного косметолога. Естественно, при таком бешеном круговороте трудно сохранить данную природой первозданную свежесть кожи, поэтому пару раз ему пришлось идти на дорогостоящие и болезненные подтяжки, впрочем оплаченные очередной пассией.
   В постели раскрепощаются самые зажатые женщины и развязываются самые скованные языки. У Щелкунчика скапливалась колоссальная информация, которая могла послужить для его уголовного окружения уникальной наводкой, но для него самого, при его узкой криминальной специализации практически бесполезная. По сложившейся традиции, сколько бы человек не шло "на дело" наводчик получает свои гарантированные десять процентов от добытого добра. Если он и сам идет вместе со всеми воровать или грабить его доля увеличивается до двадцати процентов. Это плата за риск. Наводчик может вытребовать себе и больший процент, но указанные проценты являются установленными уголовными традициями и традиционно не могут быть уменьшены. Щелкунчик не любил рисковать, берег свою мужественную внешность, и сам лично под пули никогда не лез, его вполне устраивали его безопасная часть, оговоренная воровским законом.
  -- Жена или дочь? - спросил Короста.
  -- Жена. - улыбнувшись промурлыкал Спица, - Они уже полгода с Щелкунчиком на
   квартире у её подружки встречаются. Рассказывал, что та еще штучка. Ненавидит своего старателя, тот как выпьет, ей сразу в табло пробивает, синяки неделями не сходят. А Щелкунчик совсем другой обходительный и добрый, у неё перед ним секретов нет.
  -- Мужик точно к метом не побежит? - сузив глаза поинтересовался Саша.
   - Не побежит - сообщил Спица - Золото грязное, на прииске краденое. Он милицию десятой дорогой обходит, числиться федеральном розыске у соседей. От каждого звонка в двери трясётся.
  -- Какие ваши условия?
  -- Так какие условия. - Спица пожал плечами. - Я все покажу и расскажу , но в деле
   лично участия принимать не буду, сам видел - другие заботы. Провернете дело на пару с Поролоном. Барыга знакомый уже ждет это рыжьё, так что с реализацией проблем не возникнет. Отстёгиваем Щелкунчику его десятину. От оставшегося, мне и Культе двадцать процентов, ещё десятина Поролону за участие, остальное твоё.
  -- Получается мне больше половины. - недоверчиво осведомился Короста
  -- Получается так. - с готовностью подтвердил Порфирий.
  -- Поролону малый хабар выходит.
  -- Он не в претензии, мы ему ситуацию объясним.
  -- А в общак?
  -- С этого дела в общак ты долю не отстегиваешь. - Спица стер улыбку с лица. - Так
   решили старшие. Но, - он многозначительно сделал паузу. - ты займёшься делом Степы "Жигули".
  -- Степа был никто и звать его никак. - нахмурился Короста. - Убили и убили, не он
   первый, не он последний, зачем дело ворошить? Если есть сомнения пусть менты занимаются.
   - Тебе же сказали. - менты заниматься не будут. - мрачно констатировал Спица. - И это ещё одна причина почему воры заинтересовались этим делом. Пока ты сидел, Саша, многое изменилось. Девяностые годы прошли, все поделено, автоматом и пластиковой взрывчаткой серьезные люди уже не балуются. Себе дороже. Лучше договориться по тихому. А Степа последний год в кругу очень серьезных людей вращался. Это на лагере "Жигули" был никто, а здесь - на свободе, через его организацию проходили крупные денежные потоки. Даже не потоки, а целые реки. Естественно, через Степу начался решаться огромный круг очень важных вопросы. Каких я тебе рассказать не могу, да и не нужно это тебе, но улаживались такие проблемы, что ты себе не представляешь. Вокруг Стёпы целая тусовка крутилась. Бизнесмены, банкиры, известные политики, паслись артисты и музыканты - благотворительность ведь становиться модной. Ну и детям помогал, на него в округе все детские дома молились, основной спонсор. Или ты думаешь, что он ментуру не кормил, да весь ремонт в управе за деньги его благотворительной организации делался, каждый телевизор и магнитофон в их кабинетах он лично покупал.
  -- Так, а почему морозяться?
  -- Вот это и странно. - уклончиво булькнул Спица. - По идее, должны землю носом
   рыть, а нет - на каких то бомжей дело повесили и всё.
  -- А бомжи эти что говорят?
  -- С у них уже не спросишь. Я материалы дела просматривал. По бумагам выходит,
   что им с бодуна на бутылку не хватало, а тут Степа во двор зашел. Они видят мужик приличный и красиво одет, посовещались, решили, что у такого деньги обязательно должны быть. Один из них кирпичом Степу по темечку припечатал и они его в подвал сволокли. Я там был, совсем заброшенный подвал, дикий. Начали раздевать, покойный застонал, ну они, что бы жильцы не услышали, несколько раз его кирпичом стукнули, испугались и убежали.
  -- Так может так и было?
  -- Нет. У "Жигули" руки и ноги железкой перебиты, я думаю ломом, и синяки по
   всему телу. Его не один раз ударили, а долго молотили. Ты бы видел - не голова а подводная мина, черная и вся в буграх, а шея толще головы. Эти черти по милицейским справкам в тот же день набухались самогону и на почве ревности к какой-то бомжихе первый убил второго, а когда его задержали через час, от пробившего его раскаяния и последующего инфаркта миокарда помер своею смертью в обезьяннике. Но перед кончиной, дабы облегчить совесть, явку с повинной и признательные показания дал в полном объёме, так что на тот свет ушел с чистой совестью. Я когда в отделение примчался, бомж тот вонючий уже давно холодный был. Совсем классический доходяга, лет под пятьдесят, грязный, вшивый, тощий и борода лопатой. Лежит лицом вверх на цементном полу и ехидно улыбается беззубой улыбкой. И всё- концы в воду. Дело за смертью основного подозреваемого закрыто и сдано в архив.
  -- Странно это всё. - пробормотал Короста.
  -- И не говори. - согласился Спица. - Я бы сам побегал, поспрашивал, может что
   всплывёт, да должен возле Культи сидеть, кажется не ограничиться дело зубилом, кто-то основательно шустрит. Если с ним опять что-то случиться с меня основательно спросят. А у тебя свободного времени много, в городе тебя забыли, добрая половина братвы вообще уверена, что тебя давно расстреляли...
  -- Ну, спасибо. - перебил его Короста.
  -- Так ведь дело такое. - резонно заметил Спица. - Сегодня ты, а завтра я. Опять же
   ты с "Жигули" сидел вместе, все повадки и движухи его знаешь. Вот тебе дело и доверили. В помощники возьмёшь кого захочешь, но и ответ твой перед старшими о результатах.
   "Воры бояться не рассказал ли Степа что ни будь перед смертью. Уж очень похоже, что из него информацию выбивали. Только вот вопрос выбили или нет." - подумал Саша - "А меня из зоны вытащили, потому, что нужен был кто-то свой, который руки в крови замарать не боится и от которого информация дальше не пойдёт. Скорее всего вокруг Стёпы действительно деньги серьёзные крутились. Ну не общак же он держал, кто Стёпе общак доверит, даже смешно. Ой мутное болото, не нужно влезать, а с другой стороны рыжьё это серьёзно, для них это копейки, а мне подъем основательный надолго, когда еще такой случай выпадет."
  -- Бройлеров своих накаченных пошлите.
  -- Они не подходят. Молодежь в последнее время вообще никакая, ничего поручить
   нельзя. Только дерьма наделают и всё. Тут всё нужно по тихому сделать, интеллигентно, так как только ты умеешь.
  -- А может беспредельщики залетные какие ? - подумав предположил Короста
  -- Залетные, перелетные. - передразнил Спица. - Может и залетные. Так твоя задача в
   том и состоит, что бы выяснить, кто и откуда. Ты скажи, берёшься или нет.
  -- Черт с вами, берусь. - нехотя процедил Короста. - Под монастырь вы меня
   подведете. Второй раз из вышачей хаты точно уже не выберусь.
  -- Вот и ладненько - повеселел Спица, да не переживай ты так, воры так на сходке и
   сказали, если кто и докопается до святой истины, так только Короста-младший, типа ты фартовый и тебе обязательно повезет.
  -- Повезет, как же. - поморщился Саша, - Когда на дело идти?
  -- Завтра в восемь вечера встретимся у памятника Пушкину, пойдем хату того
   золотоискателя посмотрим, там и определимся. Рулить ты будешь, тебе и решение принимать.

.....

  
   В последнее время за решёткой Культёй были не довольны. Помощь со свободы на зоны, которые он обязан был опекать, поступала крайне скудная.
   Развал народного хозяйства, закономерно приведший истравительно-трудовые учереждения к полному отсутствию работ больно ударил и по быту заключенных. На определённом историческом этапе возникла смешная ситуация, при которой выжить за колючей проволокой без материальной помощи со стороны оставшихся на свободе родственников стало практически невозможно. Например в ИТК строгого режима, где Короста отбывал свой последний срок, намертво встали завод железо - бетонных изделий и фабрика по производству пластмассовых бочек - два основных источника дохода колонии. Отдельные участки промзоны, которые продолжали худо-бедно работать проблемы не решали. Автосервис, ателье по пошиву меховых шапок, мастерская ширпотреба, на которой резали из дерева хлебницы, шахматы, нарды, подсвечники и прочую дребедень могли прокормить только своих работников, а таких было человек тридцать. Рассказы старожилов о том, когда мужик отсидев пятнадцать лет и выйдя за ворота сразу покупал себе автомобиль и на нем возвращался домой к семье, воспринимались как бредовые предания седой старины. Молодёжь им не верила. Помощи из вне не было никакой. Согласно законов рынка ИТК считалась отдельным хозяйствующим субъектом, находящимся на хозяйственном расчете и решающим свои проблемы самостоятельно. Выживали, кто как мог. В столовой из муки лепили клецки и с небольшим добавлением картофеля варили суп. Тремя тарелками в день такой жидкой, на воде похлебки со скудной добавкой тарелки каши и тремя урезанными пайками (утром, днем и вечером) низкокачественного хлеба трудоспособный мужик насытиться не мог. Что такое казённый чай старались не вспоминать, на складе его давно не было. Администрация посылала за ворота расканвоированных заключенных резать смородиновые веточки и на каждый стол ставился огромный чугунный чайник с жидкостью зеленоватого цвета, естественно без сахара, которую разрешалось пить от пуза. Отсутствие полноценного питания и витаминов вели к многочисленным болезням, а на отдельных лагерях даже к цинге. Зелёные газоны перед штабом и санитарной частью были давно поделены на отдельные участочки, на которых заключенные по стебельку выщипывали весеннюю травку и ели, пытаясь таким вот образом решить проблему авитаминоза. Резкое обнищание общей массы мужиков, ответно отразилось на жизни блатных, которые и жили с этой самой армии честных работяг. Например после деффолта 1998 года лагерная блатота была вынуждена надолго забыть о сигаретах с фильтром (их на бараках просто не было) и перейти на обычную пролетарскую "Приму". Продуктовые передачи от родственников оскудели и стали куда проще и однообразнее. Купить что-нибудь в продуктовом ларьке было нельзя, из-за полного отсутствия товара в этом самом ларьке, руководству колонии просто не за что было закупить и завезти на территорию лагеря даже самое необходимое. Постоянное, невылазное пребывание на бараке огромного количества здоровых молодых мужчин рождало споры, конфликтные ситуации и драки. Зона была переполнена в полтора раза. Амнистии принималась не каждый год, а те которые законы, которые издавались имели такие ограничения, что по ним удавалось выйти на свободу редким счастливчикам, да и то или больным туберкулезом или имевшим приобретенный иммунодефицит. Люди месяцами сидя на асфальте ждали на улице, в локале, когда освободиться шконка. Отрядные завхозы гребли непомерные взятки за выделение свободного места или тумбочки, но стены были не резиновые, двухэтажные кровати стояли уже впритык в коридорах и на лестничных площадках. Последние этапы селили на чердаках столовой и внутреннего штаба, что было неслыханно и противоречило всем установленным правилам. Наиболее надёжных и полностью зависящих от администрации заключенных группами по десять человек в сопровождении одного вооруженного прапорщика в летнее время выгоняли за ворота и заставляли заниматься сельхозработами. Запахивали землю прямо под забором колонии и сажали картошку, красный бурак и кабачки. Родило плохо. Земля в округе была не плодородная, а работники ленивые и не приученные к тяжёлому сельскохозяйственному труду. Офицеры охраны жаловались хозяину, что в моменты, когда в дальнем конце картофельного поля новоявленные батраки видели на насыпи проходящий мимо поезд, глаза у них становились печально-задумчивые, а на лице проступали черты порочной мечтательности. Так это были примерные, остальных страшно было выпускать за границы барака.
   В текущем году Культя "загнал на зону" КАМАЗ муки и макарон. Это было всё. Макароны были низкокачественные с черными вкраплениями неизвестного происхождения. Серую горку смотрящий долго пересыпал с ладони на ладонь затем раздраженно ссыпал обратно в открытую горловину мешка и сердито сказал стоящему рядом Коросте
  -- С Культей нужно решать вопрос. Совсем оборзел.
   Короста промолчал. Традиционно на зоне было два общака - лагерный и воровской. В
   лагерный собирались пайки хлеба, которое иногда с трудом удавалось выкроить и продукты длительного хранения - всевозможные консервы, сухое молоко, крупы, сахар, печенье, чай, а также табак, сигареты и папиросы. Лагерный общак "держал" Короста. Он отвечал за формирование общака, в основном за счет продуктовых посылок и передач получаемых заключенными, а также его прямые обязанности входила ежедневная обязательная подкормка нарушителей режима, временно содержащихся в помещениях камерного типа и штрафного изолятора, первоочередная помощь больным в палатах санчасти, а также поддержка новых этапов приходящих на зону и неделями томящихся в карантинном здании. Вопросы одноразовой помощи нуждающимся, обращавшихся к нему за помощью Короста имел право решать самостоятельно. Да и сам общак - примерно с десяток громоздких клетчатых баулов, которые так любят использовать отечественные челноки для шоппинговых поездок за рубеж, постоянно стояли под его шконкой и в закоулке, специально отведенном с этой целью рядом. Короста предполагал, что на такой ответственный участок работы его выдвинули за известность фамилии и крайнюю честность, но после рассмотрения вопроса на лагерной сходке и утверждения кандидатуры, смотрящий, при разговоре без свидетелей похлопал его по плечу и снисходительно пояснил
  -- Пацан ты правильный, срок у тебя солидный, что традиции воровские блюдёшь и
   стараешься пхнуть по жизни, это конечно серьезный задел, но самое главное - жрёшь ты мало, Сашок. И для тебя твой мелкий аппетит хорошо - соблазнов не будет и всем нам гарантия, что все харчи в один присест не слопаешь.
  -- А что бывали случаи? - не показывая рвущегося наружу возмущения спросил
   Короста
  -- А то не бывали. - оскалился Борман, и черная тень легла на его пересеченное
   шрамом чело. - Заканчивалось только такое кишкоугодничество очень плохо. Нет уже тех людей. Ты не обижайся, Саша, я тебе не грожу, чего там грозить, парень ты проверенный, доверие к тебе большое, но только я за свою жизнь всякого насмотрелся, такие надёжные бродяги ломались, а ведь одни имена чего стояли - и он обречено махнул рукой.
   Но Короста обиделся, и за все годы "держания" не позволил себе даже самой малой конфеты взять из клетчатых сумок.
   В воровской общак поступали исключительно деньги. Довольно приличные суммы набегали, как пошлина "с развалов" - за рассмотрение споров имущественного и не имущественного характера, которые существуют всегда и везде и на всех слоях человеческого общества, свою долю с картежных баталий отстегивали "шпилевае", ежемесячный оброк несли "бырыги" за право беспрепятственной торговли. Существовали так же другие постоянные и разовые поступления, в целом сумма ежемесячно набегала внушительная. Эти деньги шли на поддержку воровского движения. Часть из них оставалась внутри зоны, но большая ведомыми только смотрящему путями уходила на свободу. Последние месяцы блатные шептались по углам, что тех денег, которые они отправляют за вспаханную полосу вполне хватило бы, прокормить всех бродяг с мужиками, и ещё осталось бы. Борман жестоко пресекал эти разговоры, но недовольство росло. Когда Короста уходил с барака на свободу смотрящий на прощанье пожал ему руки и доверительно прошептал:
   - Поговоришь с ворами, объяснишь ситуацию, скажи помощь нужна. Но на Культю бочку не кати, он своим делом занят, очень важным и нужным, ему не до нас. Начнешь обвинять Культю воры тебя не поддержат, только крайним останешься. Просто скажи, что очень тяжко, пусть отыщут резервы.
   Каким делом занят Культя Короста не спросил, да ему бы никто и не рассказал.
   Встреча с законником оставила на душе тяжёлое впечатление. Он впервые задумался над прощальными словами Бормана. Каким собственно делом был занят Культя? Может быть у Жигули и законника дело было общее? Почему и Спица уклонился от освещения этого вопроса. Что это могло быть за дело, и с какой стороны к нему мог быть причастен забитый до смерти Жигули. Весь этот мутный пасьянс вопросов без ответов всё меньше и меньше нравился Коросте. Найти убийц Степы казалось не реальным - глухой тупик, да Короста никак не мог понять зачем их собственно говоря нужно искать. Его жизненный опыт подсказывал, что это проблематично и невозможно. А может и опасно. Одно дело прокачать уголовные связи Степы, в этом направлении можно было покопать, но как понял Саша из рассказа Культи, "Жигули" давно отошёл от блатных и вращался в совсем других кругах. А об высших слоях общества Короста имел своё собственное мнение, и оно было предельно отрицательным.
   Сформированное отечественным кинематографом представление о том, что профессиональный уголовный мир, это постоянные кровавые разборки и убийства является ошибочным. Профессиональные уголовные преступники идут на убийство только в силу исключительных обстоятельств и крайне не охотно. Обычно останавливает неблагоприятная перспектива десятилетия провести в уже досконально изученных условиях ограничения свободы. Внутри своего клана выполнение этих деликатных поручений предлагают желторотой молодёжи, желающей таким способом подняться по карьерной лестнице, но одновременно приобретенный быстрым путём авторитет в уголовном мире является спорным, к мнению мокрушников конечно прислушиваются, но самих их недолюбливают. Короста всегда считал, что серьёзный человек, живущий по понятиям, никогда не убьёт и с такой просьбой ни к кому не обратиться, себя он правда к когорте "серьёзных" не относил.
   Внешне благополучный, купающийся в роскоши и блеске высший свет, возникший за несколько последних десятилетий, в этом отношении является полной противоположностью аристократии уголовников, живущих по сформировавшихся за столетия традициям.
   Во время веерных отключений электроэнергии, которые часто происходили в конце девяностых, когда после вечерней проверки запертый на замок барак изнутри освещался гирляндой свечек, каганцов, лучинок, в сиянии мерцающих огоньков Короста приходил поговорить "за жизнь" с Бурундуком. Покойный любил длинные философские беседы с молодежью при свете единственной на отряде керосиновой лампы, которую он бережно ставил на стол на постеленную газету. Разглядывая фотографии изрешеченной автоматными очередями иномарки в очередной газетной статье об убийстве столичной партийной шишки, по совместительству депутата и банкира, Бурундук гневно обличал высший свет. По мнению старика причина по которой мужики, обеспеченные, получившие хорошее образование и занявшие определённое положение в обществе не задумываясь шли на убийство, заключалась в страхе потерять привычное благополучие и конечно свою косвенную роль играла приобретаемая, без проблем, за большие деньги безнаказанность.
   - У нас ведь как, Саша, - рассуждал Бурундук. - всё замешено на политике. По другому нельзя. Если ты будешь заниматься бизнесом не имея государственной должности, затрахаешься платить каждому проходящему мимо, да и вопроса никакого не решишь. Крупный капитал в нашей стране тебя не защищает, скорее наоброт - все только смотрят, как кусок пожирнее урвать. А вот толковое место в центральном аппарате это да, это не пробиваемая броня для больших денег. Поэтому каждый фраер, набивший всеми правдами и не правдами карман, норовит купить себе место в парламенте, а это - значок на лацкан, уважение и опять же возможность спокойно по ночам спать не опасаясь, что к тебе ввалиться десяток недоумков в милицейской форме и устроит разгром в твоём особняке. Да только и наверху законы волчьи, это только кажется, что они все на одно лицо - пузатенькие и лоснящиеся, у них есть и свои овцы и свои хищники. Сильные пожирают слабых. Только слабому есть, что терять, он годами наверх карабкался, вылез из советской коммуналки, и назад , своё с потом и кровью добытое. никому отдавать не хочет. Ему из сытого бытия скатиться в ту нищету из которой он вылез - хуже смерти. Вот и мочат друг друга не раздумывая. Другая сторона медали - ты вот сто раз подумаешь убивать или нет. Пятнадцать лет по рогам схлопотать это не фунт изюму, а то и вышку судьи в сердцах всунут. Отменили смертную казнь, а по моему мнению зря. Говорят, что бы всегда можно было судебную ошибку исправить. Ерунда это всё. На моей памяти, что бы кто-то из судейских или прокурорских в своей ошибке покаялись, да такого сроду не было и не будет. Те свои интересы жестко блюдят. Я так считаю - неважно осудили тебя за дело или безвинно, но раньше они бы тебя не мучили, к стенке поставили, зачитали приговор и всё... Летите голуби. Дальше господь с каждым разберется и воздаст по заслугам. А так ведь они тебя на вечную пытку обрекают, каждое утро просыпаться в каменном мешке и видеть вокруг себя бетонные стены и знать, что эти же стены ты увидишь и через сорок лет, если конечно не загнешься к тому времени от туберкулеза и болячек, это по моему разумению страшнее вышки. А если не дай бог ты ещё и не при делах. Жестокость лютая, они ведь людей живьем хоронят. С другой стороны наблюдаю я за контингентом приходящим с каждым новым этапом. Мельчают людишки. По моему разумению процентов тридцать из них вообще сажать не нужно было, мелочь пузатая. Мог бы суд ограничиться штрафом или товарищеским внушением. При советской власти конечно беспредела и несправедливости много было, но была своя объективная сторона - при коммунистах сидели все невзирая на должности и посты. А сегодня приходит на зону натуральная нищета. А вывод какой , Саша, - богатенькие откупаются. Это ведь что получается что если у тебя деньги есть, то убивай, насилуй и тебе за это ничего не будет. Грязь одна. По моим личным наблюдениям, Саша, имей где-то на загашнике тысяч пять зелени, и можешь творить, что угодно за решетку ты уже никогда не попадешь. Нет справедливости на белом свете и никогда не будет..."
   Конечно авторитету было легко рассуждать, он всю жизнь провел по тюрьмам и лагерям и в реальной жизни на свободе имел весьма туманное представление. Но Короста несколько раз сталкивался со случаями, когда серьёзные блатные, имена которых были у всех на слуху, рвали со своим криминальным прошлым и уходили "в власть". Обычно ничем хорошим это не заканчивалось, отработав свой ресурс они становились никому не нужными и или возвращались назад за колючую проволоку, где их бывшие товарищи встречали их как предавших идею с презрением, а в лучшем случае погибали упав с балкона на серый асфальт или сгорали в автомобильной катастрофе. Люди везде одинаковые и жизнь везде одинаковая. То, что в неволе обострено, на свободе косметически сглажено, но суть остаётся та же - борьба за влияние и деньги. Просто на каждом поле свои правила игры, и если ты этих правил не знаешь на чужой огород лучше не соваться, разорвут на части. Хотя последнее время всё так запуталось и перемешалось, что уже не разберёшь где приблатненный политик, где политизированный блатной, а где мент в законе.
   Обо всем этом думал Короста стоя у оконного проема законсервированной недостройки, и в бинокль внимательно изучая окна квартиры в доме напротив. Взрыв в мастерской Культи мог быть как случайностью, так и чем то злым умыслом. Убийство Стёпы вообще со всех сторон было похоже на спонтанный гоп-стоп двух опустившихся чертей. Саша не сомневался, что по всем ему доступным каналам Культя уже пытался докопаться до истины, но всё так и замерло посредине пути на уровне предположений и домыслов. Если бы у Культи была мало-мальски достоверная информация он бы давно развязал сложившуюся ситуацию при помощи своих накаченных бойцов, но у него судя по всему не было ничего, даже толковых слухов. Но если коронованный и обласканный богемой Культя не смог ничего решить, используя свои разветвленные знакомства, которые не шли ни в какое сравнение со связями досрочно освобожденного зека, то вообще возникал вопрос зачем Короста нужен в этих запутанных завязках.
   Мысли были тревожные и путанные, поэтому Саша решил сначала закончить с одним делом, а уж затем окончательно для себя решить заниматься вторым или нет.
   Точку для наблюдения нашёл Поролон. Он облазил весь район и выбрал здание недостроенной школы. С верхних этажей несостоявшегося учебного заведения открывался прекрасный вид на все окрестности и особенно на хрущевку, в которой предстояло брать квартиру. Урки решили сначала понаблюдать за предстоящими терпилами, что бы определиться кто из членов семьи чего стоит и окончательно для себя решить - осуществить запланированное лихим налетом или все прокрутить по-тихому.
   Заброшенные корпуса с забитыми досками оконными и дверными проемами, стенами разукрашенными рисунками графити и молодыми березками, которые буйно порослью поднялись через дырки в незаконченной крыше, представляли собой зловещее зрелище, типичную картину безхозяйственности и отечественной безалаберности. Усугубляли мрачный пейзаж замерзшие кучи бытовых отходов горами наваленные недисциплинированными жильцами вокруг лежащих строений, и проржавевший, покосившейся кран с уныло опущенной к земле стрелой, но внешнему виду которого было ясно, что он только и ждет ближайшего мало-мальски сильного ветра, что бы завалиться на грязные стены. Здание, в котором местные разворовали все что могли и даже оконные рамы вырвали, медленно превращалось в руины и его даже формально никто не охранял. За два дня топтания по звенящему на морозе бетону Короста единственный раз увидел внизу кота, быстро прошмыгнувшего в пролом фундамента. Вероятно это несчастное существо осталось единственной живой тварью в этих заброшенных людьми стенах.
   - Что скажешь - нетерпеливо спросил переминавшийся с ноги на ногу, посиневший от холода Поролон, намекая, что уже нужно принимать решение.
   Короста недовольно оторвался от окуляров бинокля и пронзительно взглянул на подельника. Он не любил торопиться и считал, что в их профессии спешка губительна.
  -- Ничего не скажу.
  -- Мужик здоровый.
  -- Вижу, что здоровый. - Саша опять поднес бинокль к глазам и покрутил колесико,
   настраивая фокус.
   В пересечении нитей цейсовской оптики хозяин, был отчетливо виден в просвете между двумя бархатными шторами. Мордатый обрюзгший мужик, одетый в по домашнему - в белую, обтягивающую выпирающий живот майку и семейные сатиновые трусы в цветочек возился с рыболовными принадлежностями, разложенными на кухонном столе. На кухню с миской в руках зашла миловидная молодая женщина с густыми каштановыми волосами в коротком халатике, демонстрирующем стройные загорелые ноги. Она поставила миску на край стола, влезла на приставленный табурет и на веревках, натянутых поперек комнаты начала развешивать какое-то белье. Хозяин, приподнял полу халата и припал толстыми губами к обнаженному бедру жены, та недовольно хлопнула его мокрой тряпкой по блестящей лысине. В стороны полетели брызги. Мужик отпрянул в сторону и начал что то начал энергично втолковывать своей половинке при этом бурно жестикулируя. Судя по кислому лицу женщины происходящее ей не нравилось. Хозяин не обращая внимание на бурные протесты сгреб в охапку супругу, и сметя ладонью блестящие цацки на пол, забросил упругое тело на столешницу лицом вниз, откинув полы халатика на кудрявую головку и пристроился сзади активно виляя толстой задницей со спущенными на волосатые колени веселенькой расцветки трусами.
  -- На посмотри. - Саша протянул Поролону бинокль.
   Поролон припал к окулярам, восхищенно взвизгнул и облизнул пересохшие губы
  -- Во пашет! - ощерился он.
  -- За сегодняшний день это второй раз. - констатировал факт Короста. - Я думаю до
   вечера он ей еще пару раз присунет.
  -- А чего ему. - с трудом оторвался об бесплатного зрелища Андрей. - На работу не
   ходит. Днями дома сидит конь стоялый и мясо жаренное сковородками лопает. Мне бы такую жизнь я себе такую бы потенцию обеспечил. Во ! Он её перевернул. Хочешь глянуть ?
  -- Да любуйся. - кисло отозвался Короста. - Я пойду посижу.
   Он отошел от окна и подогнув под себя полу бушлата уселся на сложенные бетонные
   плиты. Брать квартиру в лоб не представлялось возможным. И дело было даже не в любвеобильном хозяине, на него было плевать, а в том, что ужасно не хотелось крови. Насилие - это лишние проблемы и более весомая статья уголовного кодекса. Судья спит за своим столом, до того момента, как сквозь дрему услышит слово "насилие", вот тогда то он сразу просыпается и отвешивает не шуточные срока. А со старателем, мощную задницу которого он только, что разглядывал в цейсовскую оптику, вполне могли возникнуть проблемы. Такой вполне способен начать пуршить, задираться, а получив кастетом по меж рогов, очухавшись, сразу броситься бежать с заявлением в милицию.
   Короста хмуро взглянул на Поролона, который по пояс высунулся в окно, в любой момент рискуя свалиться вниз. У блатных есть хороший обычай. Скажем вместе идут на дело, если прошло гладко и дальше работают вместе, если сорвалось значит стали спина к спине, оттолкнулись попами и кто дальше прыгнет. Расходятся в разные стороны, нельзя по другому, значит у кого-то фарта нет, такой всё кодло погубить может. От везения добрая половина дела зависит. Короста с Андреем по молодости начинали вместе и Саша прекрасно помнил как неудачно закончилось их общее дело. Опять же неизвестно, как поведет себя Поролон ворвавшись в квартиру. На этапе, от одного чмыря, обговаривая общих знакомых Саша услышал, что Поролон "присел тягать опущенных". Ничего зазорного в этом не было, в конце концов не бывшего друга детства за сигаретку в задний проход шпилят, а он кого-то. За годы отсидки Короста и сам забыл как выглядит женщина, но по рассказу того фраера с этапа, у Поролоши это увлечение перешло в болезнь запущенной формы. Бывший подельник целыми днями бегал по зоне с карманами отвисшими от махорки и чаю и подманивал молодых петушков лестными предложениями. Короста знал, как ломается сознание в местах лишения свободы. По молодости он почему-то запомнил обнаженного, разрисованного с ног до головы рецидивиста, который сидел всю свою жизнь и уже не помнил всех своих приговоров и сроков. Обитатель особого режима лежал на шконке с широко раскинутыми ногами и глядя в пристроенное напротив зияющей дырки карманное зеркальце, вожделенно разглядывая своё анальное отверстие, не обращая ни малейшего внимания на окружающих, яростно онанировал. Зона есть зона.
   Коросте рядом нужен был рядом человек, которому можно доверить прикрыть спину, не оборачиваясь ежесекундно, в страхе, что тебя окатят кипятком или огреют сковородкой по темечку. Такое могло вполне произойти если предположит что напарник потеряет контроль над собой, все бросит, увлечется и перегнет по соседству на диване хозяйку, а еще хуже если хозяина. Опять же лишняя статья, да еще и такая стрёмная.
   К нему подошел Андрей и уселся рядом
  -- Ну что кончил. - хмыкнул Саша
  -- А ? Да - раздувая ноздри ответил Поролон, глаза у него были совсем осоловевшие-
   Ты преставляешь, он её потом...
  -- Позже расскажешь. - оборвал подельника Короста- Значит так Андрюха. В хату мы
   не пойдем.
  -- Как не пойдем ? - удивился Поролон
   - Не пойдем - повторил Саша - Был я вчера у входной двери, бронированный лист и самопальный замок с прибамбасами. Открыть конечно можно, но сколько времени провозимся неизвестно, опять же шуму и грязи наделаем. Поэтом, как говорили классики, придется идти другим путем.Хозяин крючочки свои полирует, значит на рыбалку собрался. Тулуп сушит и палатку из кладовки достал, следовательно с ночевкой пойдет. Сегодня он занят. - Короста покосился в сторону ярко освещенных, манящих теплом окон, на фоне темного зимнего неба. - Будем у подъезда по очереди дежурить, и ждать. Как только увидим, что отвалил, я свяжусь со Спицей, пусть даст поручение Щелкунчику, что бы убрал хозяйку из квартиры, на эту ночь. Щелкунчику она не откажет, бегом побежит. Спокойно, по темноте, без хозяев, всё и сварганим. И нужен малолетка.
  -- Малолетка?
  -- Ну пацан. Шкет. Главное, что бы смышленый был и худой. Толстый не нужен.
  -- Зачем тебе пацан?
  -- Кроме малолетки срочно добудешь веревку покрепче, желательно альпинистский
   трос и крепление на пояс. Спустим мальца с крыши, балкон не застеклен и на пятом этаже, хоть в этом повезло нам, он влезет на лоджию и заберет товар, потом мы его назад тем же путём выдернем.
  -- Ну ты голова. - восхищенно прошептал Андрей.
  -- Ну раз согласен, то и ладненько. - Короста встал и отряхнул строительную пыль
   Нужно выбираться из этих руин. Больше нам здесь делать нечего,
   Но Поролоша продолжал сидеть на промерзшей плите понурив голову размышляя о
   чём то своём
  -- Ты чего? Задубел окончательно, встать не можешь?
  -- Да я все бабу этого старателя думаю.
  -- Понравилась?
  -- Я всё понять не могу зачем ей тот Щелкунчик, кукла золотозубая. С ее фигурой и
   сиськами она бы себе такого мужика нашла.
  -- Женская душа потемки. - наставительно сказал Короста. - Тысячелетиями лучшие
   умы планеты пытаются разгадать тайны женской души и пока это никому не удалось. А ты тоже хорош нашел место для философии. Пойдём.
   Он пропустил Поролона вперёд и пока они шли по продуваемым всеми ветрами, заснеженным этажам всё буравил спину друга детства злым, желтым, немигающим взглядом.

.....

   День у Кости Бесскидевича начался отвратительно. С самого утра в его служебном кабинете прозвенела телефонная трель и гнусавый голос начальника следственного изолятора и спросил
  -- Константин Наумович. Я относительно Плетнёва. Он в моей богодельне уже
   девять месяцев сидит и из них пол года без продления срока содержания под стражей. Кстати за прокуратурой числиться. Ни следователь не приходит ни на допросы его не вызываете. Вы как-то решите с судьей этот вопрос и подвезите бумагу, проверка на носу, мне как-то нужно обосновать его нахождение в камере, ну и списание продуктов, которые он сожрал.
  -- Хорошо, будет свободная минута я займусь. - высокомерно ответил Костя и
   положил трубку.
   Откровенно говоря он не помнил кто такой Плетнёв, но для поддержания авторитета руководителя решил выяснить вопрос и устроить показательную выволочку одному из своих нерадивых следователей. Поэтому спустился в канцелярию и приказал Зое проверить по записям, кто ведет дело подследственного Плетнева. Через час Зоя приволокла из архива прошитую папку отказного материала, ознакомление с которым добавило Косте пару седых волос.
   Плетнев был арестован по подозрению в убийстве собственной супруги. Основанием к возбуждению уголовного дела послужило заявление соседей, что супруги регулярно сорились, сам Плетнев по пьяни частенько жену поколачивал, и обещал её убить. Будто бы на стороне у него была молодая любовница и только живая жена на совместной жилплощади являлась препятствием к воссоединению двух любящих сердец. Так и кричал на площадке: "Прибью тебя стерва старая, все никак не сдохнешь". В одно прекрасное утро жена не проснулась и это повлекло за собой слухи об ее насильственной смерти. Вел дело горемычный Залех. На теле покойной в морге обнаружили многочисленные лиловые синяки, об чем и сообщили в прокуратуру. Опрошенные соседи усугубили ситуацию. Вызвав вдовца на допрос и обозрев его пропитую, но довольную физиономию, бывший майор пограничной службы, а теперь младший советник юстиции не мудрствуя лукаво возбудил уголовное дело, вынес постановление об задержании Плетнева на трое суток, до выяснения обстоятельств, и учитывая тяжесть содеянного, решил вопрос с судьей о содержании подозреваемого под стражей сроком на три месяца. Плетнева препроводили в следственный изолятор, а Радах назначил комплексную судебно-медицинскую экспертизу. До этого момента все было более или менее правильно.
   Заключение экспертов поступило в канцелярию прокуратуры через месяц. Плетнева умерла в результате запущенной и усугубленной хроническим алкоголизмом ишемической болезни сердца, собственно говоря - своей смертью. Гематомы на теле покойной с её кончине не имели ни малейшего отношения. И здесь Залех поступил в соответствии с требованиями закона - вынес постановление об прекращении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления и состряпал необходимую бумажку об освобождении невинного узника. Эти документы были подшиты к материалам отказника, Бескидевич их нашёл. Только обе бумаги были подготовлены до обеда 18 июня, а вечером того же дня следователь отбыл поездом в ежегодный отпуск в приморский санаторий, где и пробыл вместе со своей семьей около месяца, вернулся весёлый, загоревший и полностью забыв о каком-то там Плетневе. Документ в следственный изолятор так и не был отправлен, бывший подследственный продолжал париться в душной камере, тихо радуясь, что его не вызывает сердитый следак, которого жертва прокурорского произвола боялась всеми фибрами своей души.
   Бескедевич взъерошил непослушную шевелюру. Ситуация складывалась не красивая и пахнущая служебным расследованием. Восемь месяцев держать человека в тюремной камере вообще ни за что, да еще и без оформления необходимой документации это вам не фунт изюму, за такое по головке не погладят. Залех конечно своё получит, но следователя никто не тронет, и так ощутимая нехватка кадров, как говориться "дальше следствия не пошлют", а вот с Кости могут спросить, мол "куда смотрел, надзор вменён в твои обязанности".
   Залех на полученный разнос только недоуменно разводил руками и огрызался ссылаясь на огромную загруженность. Костя заперев за собой входную дверь кабинета на защелку яростно шептал
  -- Какая твоя загруженность, сволочь. У тебя в производстве всего шесть дел. А если
   бы ты, гад, в ментуре работал и у тебя их на столе четыре десятка лежало. Взяточник ты чертов, ты же меня под монастырь подвёл. А ну быстро рассказывай, что собой этот идиот представляет, как по твоему будет жаловаться или нет.
   По всем раскладам получалось, что Плетнев жаловаться не должен, не тот человек.
   Залех охарактеризовал своего бывшего подопечного, как тихого пропойцу, полностью опустившегося мужичка, следователь даже сомневался умеет ли тот писать. На такие шансы можно было играть. Бескидевич прекрасно понимал, что самое главное быстро действовать, первоочередная задача - не допустить выхода информации за стены своего кабинета.
   Плетнева в предельно сжатые сроки доставили в здание городской прокуратуры. Обозрев тщедушную фигуру, которая понурив голову стояла в углу кабинета Бескидевич воспрял духом. Откровенно говоря, он боялся, что матерые сокамерники за это время обучат бедолагу "качать права" и строчить жалобы по малейшему поводу, но судя по внешнему виду этого лоха ничему научить было невозможно.
  -- Выйдите, оставьте нас вдвоем. - громоподобно скомандовал Костя и обратился к
   трясущемуся всем телом Плетневу. - Присаживайтесь Николай Николаевич. Я заместитель прокурора города Константин Наумович Бескидевич. Вот знакомлюсь с материалами вашего уголовного дела - он указал на толстую папку исходящих запросов, ради такого случая временно одолженную в канцелярии.
   Худенький, наголо оббритый Плетнев, скромно присел на краешек стула у стены, разладив на коленях пузырящиеся, выгоревшее, почему-то женские брюки. Вонь от дырявых кроссовок без шнурков, одетых на босую ногу наполнила кабинет неповторимым, пикантным запахом.
  -- Так как же это получилось, что ты жену убил? - грозным голосом прогрохотал
   Бескидевич.
  -- Черт попутал. - всхлипнул вздрогнувший Плетнев. - Она сама виновата.
  -- Чем эта святая женщина виновата? - шипящим тоном, не сулящим ничего доброго
   процедил заместитель прокурора, - Только тем, что она с тобой скотиной жизнь свою связала, тем что она тебе супы варила и твои засранные трусы стирала. За что ты её убил мерзавец! - внезапно закричал Костя.
   Плетнев обхватил свою лысую голову ладонями и неожиданно затрясся в рыданиях, вся его вздрагивающая, изогнутая колесом спина показывала рабскую покорность перед этим страшным человеком в синем мундире от которого зависит его жизнь.
   - Я не хотел. - донеслось до Кости, сквозь всхлипывания и судороги плача.
   - Справедливое для вас наказание определит судья. По закону Николай Николаевич вы будете сидеть до конца своей жизни. - мрачно констатировал Бескидевич и желая накалить ситуация до предела добавил безразличным тоном. - Но я бы поставил вопрос перед судом об применении в отношении вас исключительной меры наказания - всенародной казни!
   С противоположного конца комнаты раздался стон раненого насмерть зверя. Плетнев забился в истерике. Слезы градом текли по его маленькому лицу, он из размазывал грязными руками, оставляя серые подтеки на щеках. Костя удовлетворенно хмыкнул, клиент поспел и теперь нужно было доводить спектакль до запланированного окончания.
   - Ну ладно не плач - неожиданно мягким тоном сказал Костя, и участливо спросил - Как там оно у вас получилось?
  -- Она... Она, сама. - заикаясь Плетнев не мог выговорить, слезы душили его не
   давая выговориться, облегчить душу, перед эти суровым государственным чиновником. Он хотел объяснить, что не действительно хотел убивать ее, все получилось как-то спонтанно, он даже и не понял как оно всё вышло. Неожиданно твердая, но теплая рука легла на его вздрагивающее плечё. Плетнев поднял голову и сквозь щелочки распухших глаз увидел Бескидевича который стоял возле него, взгляд у прокурора был добрый и даже сочувствующий.
  -- Покойная, царство ей небесное, небось язва была порядачная?
  -- Я домой пришел, поздно пришел с мужиками задержался, халтуру обмывали -
   торопливо и несвязно затараторил Плетнев, боясь, что его оборвут, как следует не дадут рассказать, объяснить, оправдаться - Она мне говорит "Опять нажрался сволочь". Ну я ей пару раз врезал. И она меня тоже шваброй долбанула по спине - обращая лицо вверх , к Бескидевичу, как к богу ныл Коля - Потом плюнула мне в морду и пошла спать. А утром начал её будить, а она холодная совсем. Я не хо-о-отел !
   - Это ж надо кормильца сволочью обозвать. - наигранно удивился Костик - Но жену бить ты не имел права. - он задумался - Жалко мне тебя Коля, вроде и мужик ты нормальный и не уголовник, отправь тебя на зону, ведь не выживешь, там такие как ты не выживают. Зарежут тебя урки. В камере хоть не бьют?
  -- Бьют. - выдавил из себя зареванный домострой.
   Бескидевич широким шагом вернулся за свой стол, превратившись опять в
   недостижимо высокого и всесильного и размашисто стукнул кулаком по столешнице. Старинный латунный письменный прибор подскочил и отозвался печальным звоном.
   - Безобразие ! Бить человека. И ты сам хорош, почему молчал все это время, почему не обращался ко мне с письменными заявлениями. За всем разве уследишь.
   Бескидевич схватил трубку и сделал вид, что набирает номер.
   - Сергей Сергеевич, ко мне обратился подследственный Плетнев. Вы в курсе, что его по ошибке бросили в камеру к отъявленным уголовникам, которые его систематически избивают. Я требую, что бы вы приняли должные меры - ревел на весь кабинет Костя, слушая в телефонную трубку короткие гудки, краем глаза внимательно наблюдая за Колей, который мелко кивал в такт его словам. - Я вас предупреждаю, если с его головы хоть волос, вы будете уволены без предупреждения.
   - Ну вот Коля, теперь тебя никто не обидит. - обрадовано сообщил Бескидевич по окончании ловко сыгранной комедии. - Послушай, нравишься ты мне сил нет. И мужик ты спокойный, работящий, что выпить любишь, так кто без греха. Может не стоит тебя в камере держать. Отправлю я тебя пожалуй домой на подписку о невыезде, а сам займусь твоим делом, запутанное дело, необходимо в нём основательно разобраться. Может ты и действительно не виноват.
   Коля бухнулся на колени и таким образом проделал весь периметр кабинета к прокурорскому столу.
  -- Ты чего творишь? - испугано взвизгнул Бескидевич стараясь вырвать свой мокрый
   от слез ботинок, который Плетнев все норовил облобызать.
  -- Благодетель. Отец родной! - визжал подследственный, как рак вцепившись в ногу
   мёртвой хватко, то и дело осыпая ее поцелуями - Богу молиться буду...И детям скажу. Я ведь верил, знал , проверят, разберутся, простят... - обессилено шепелявил Коля беззубым ртом.
   - Встань Николай. - торжественно скомандовал Бескидевич. - Подпиши необходимые документы и иди домой.
   Коля боясь, что этот добрый и могущественный человек не приведи господи передумает, торопливо схватил со стола ручку и не читая начал подписывать своей корявой подписью разложенные перед ним документы. За считанные секунды Бескидевич не только задним числом ознакомил его с результатами судмедэкспертизы и постановлением об окончании уголовного дела, но и подсунул заранее заготовленную расписку из которой следовало, что Плетнев никаких претензий к органам прокуратуры по вопросу законности и обоснованности содержания под стражей не имеет и вообще со всем на свете безоговорочно согласен. Бумажка была левая и бесполезная, но за годы своей работы Костя успел уяснить, что лишних бумаг не бывает. Коля еще бы подписывал и подписывал, но документы перед ним закончились и он растеряно стоял с ручкой в руках, не зная что ему делать дальше.
  -- Так чего мне можно идти? - не веря в свою баснословную удачу растеряно спросил
   он Бескидевича, деловито собирающего бумажки в папку.
  -- А? Да! Конечно идите Николай Николаевич. - милостиво разрешил Костя, пряча
   папку в сейф, под замок. - Если у нас будут вопросы, я вас вызову.
   Коля ужом выскочил за дверь, а Бескидевич хитро улыбнулся. В это время его должен был перехватить в коридоре "злой" следователь Залех, и прижав своего бывшего подследственного к стенке торжественно пообещать дыша вчерашним перегаром в лицо: "Что выпустил тебя прокурор, добрый он у нас сильно. Но ты мразь будь спокоен, я есть не буду, я спать не буду, а тебя гада под вышку подведу. Не должны убийцы рядом с мирными гражданами ходить. Я все докажу...", ну или что то более ужасающее, главное было напугать Плетнева так, что бы он сразу уехал в деревню, подальше от города и прятался очень долго, желательно года три-четыре, а то неровен час проспится дома, подумает и утром пойдет по кабинетам начальства справедливости искать. Ему, конечно никто не поверит, но все таки лишняя головная боль.
   Бескидевич довольно откинулся на спинку стула, пожар затушен, оставалось решить вопрос с руководством следственного изолятора, но методы воздействия на них у заместителя прокурора города были, он отложил беседу до момента пока кто-то из арестантов повеситься или будет убит сокамерниками, вот тогда можно было диктовать свои условия.
   - Господи, какой ерундой приходиться заниматься. - сокрушенно пробормотал вслух Костя. Он надеялся по приходу на работу вплотную заняться порученным ему делом об убийстве подростков, но скотина Залех, своей тупостью и безответственным отношением к исполнению своих служебных обязанностей перечеркнул ему все планы. Бескидевич прошел к кабинету, который занимали девочки из отдела государственного обвинения и заглянул внутрь.
   Там ожидал приема старший оперуполномоченный районного отдела Максим Купреев которого Бескидевич просил накануне зайти, официально что бы выработать общий план действий по делу подростков, а в частности для очередного промывания мозгов. Опер бродил по зданию прокуратуры уже более часа и судя по всему не терял времени даром. На одном из столов высилась бутылка из под шампанского, опустошенная на две трети и начатая коробка конфет. Девчонки от выпитого спиртного захмелели и поблескивая хитрыми глазами на раскрасневшихся лицах, недоверчиво слушали побрехеньки наглого мента. В момент прихода Бескидевича старший оперуполномоченный весело заканчивал рассказ о том, как он в одиночку обезвредил банду кровавых убийц промышлявших разбоями и грабежами в родном городе.
   - Ну хватит лобуду молоть. - недовольно буркнул Костя, а глупым жвачным, что бы они не расслаблялись зловеще пообещал. - А вам, работать! Вечером лично у каждой обвинительные материалы проверю.
   Девочки испугано ахнули и каждая ткнулись носиком в документы на своем столе. "Бояться, значит уважают" - важно подумал Костя шествуя по длинному коридору к своему кабинету. За его спиной раздавались легкие шаги Купреева.
   - Ну что скажешь Максим? - Бескидевич вальяжно раскинулся на своем высоком кожаном кресле, недавно подаренным благодарным спонсором. На своей территории он чувствовал себя хозяином и задавал тон разговору.
  -- Так а что? - беспечно переспросил оперуполномоченный
  -- Вот и я спрашиваю, что? - процедил Костя, - Что сделано по делу об убитых детях.
   Общественность взволнована. Мер звонит каждый день прокурору города, просит активизировать действия. Прокурор мне поручил расследование этого дела. Что я буду рассказывать прокурору?
   - Нет. Ну вы не правы, Константин Наумович. Делается все возможное. - монотонно забубнил Максим, думая о том, что ему хватает своих начальников в лице полковника Кравченко и за что ему такое наказание еще и выслушивать наставления постороннего напыщенного индюка.
   А Костя делая вид, что внимательно слушает отчет об проделанной оперативной работе думал о своем. Две папки, которые лежали перед ним необходимо было объединить в одно, общее уголовное дело, это было несомненно и этим он планировал заняться в самое ближайшее время. У милиции не было никакой серьезной зацепки, позволяющей ухватить за тоненькую ниточку клубка этих запутанных убийств, что бы размотать его до конца. Купреев распинался перед ним пустыми фразами, но все было и без слов понятно, результатов нет. Следовательно нераскрытие тяжкого преступления. Неприятности. Это только если не громыхнет следующее убийство, вполне возможно оно уже произошло, просто пока не обнаружен труп очередной жертвы. Вот тогда плохо, тогда грянут большие неприятности, дело вполне может быть поставлено на контроль генеральной прокуратурой и спихнуть его с себя будет трудновато. Костя всеми фибрами своей души чувствовал, что от этого уголовного дела нужно отделаться пока не поздно. Серийный маньяк, действия которого трудно прогнозируемы обычным человеком, практически не уловим, а расследование такого уголовного дела сплошная головная боль и бесконечные бессонные ночи для следователя. Бескидевич мрачно рассматривал оперативного работника перед собой, который усиленно старался навесить лапши на уши заместителя прокурора и вспомнил случай из своей трудовой деятельности. В свое время, когда он еще был молодым стажером районной прокуратуры, Косте удалось добиться ознакомления с материалами уголовного дела Чекатилы. В глубине своего сердца Бескидевич до сих пор сомневался, что именно Чекатило совершил все те преступления, которые ему вменяли и за которые он в результате был расстрелян. Может да, а может и нет. По материалам дела, семья была бедная, глава семейства имел один единственный костюм, в котором он ходил на работу и в котором совершил свои зверские преступления, костюм был передан на экспертизу и эксперты не обнаружили на нем ни единого пятнышка крови, что было необъяснимо учитывая исключительно кровавый характер расследуемых убийств. Смутно всё и запутанно. Бескидевич судорожно вздохнул:
  -- Ты мне Максим скажи, у вас что ни будь действительно серьезное имеется?
  -- А как же Константин Наумович. Мы получили анонимное письмо, что эти
   преступления совершены бывшим афганцем, контуженным под Кандагаром. Отрабатывем через военкомат списки контингента.
  -- Ты сам то веришь в то что сказал? - устало прервал оперативника Костя - Хоть бы
   постыдился, мы с тобой вместе не по первому уголовному делу работаем.
  -- Ищем. - уклончиво и пряча глаза Купреев
   Это означало, что нет ничего.
  -- Ну хорошо, ты иди. - разрешил Костя, у которого внезапно разболелась голова - Я
   полистаю бумаги, может что придумаю. Перезвоню. Иди.
   Бескидевич взвесил на ладони обе папки, вес получился ничтожный. Дела ещё не успели распухнуть от множества протоколов следственных действий, различных запросов и ответов на них. Пустые пока были дела, несколько листков, скрепленных ржавой скрепкой.
   "И дел то нормальных нет". - с досадой подумал Костик. -"Нужно к Алексееву сходить, попросить, что бы что ни будь толковое в производство передал, мне ведь семью кормить нужно."
   По одной из своих внутренних классификаций Костя делил уголовные дела находящиеся у него в производстве на те по которым возможно что то поиметь и пустые, то есть такие по которым хоть лопни но ничего , кроме зарплаты в кассе, не получишь. Дел, приносящих дополнительный, не облагаемый налогами доход зам в своем производстве уже давно не имел. Жена уже начинала намекать на дефицит семейного бюджета.
   Бескидевич с досадой повернулся к сейфу, что бы положить корочки и его рука замерла на пол дороги. "А ведь это мысль" -сказал он себе.
   По законодательству, основы которого окончательно были сформированы в шестедесятые годы двадцатого столетия, расследование дел по тяжким преступлениям - убийствам, изнасилованиям было возложено на прокуратуру, но все без исключения преступления по несовершеннолетним находились в ведении следователей внутренних дел.
   "А что если запустить информацию, что убийства подростков совершены их сверстниками, такими же несовершеннолетними, как и жертвы - развивал мысль Бескидевич. - Дело спустят к ментам, а у них "глухарей" целая обойма. Одним больше, одним меньше ни они не заметят, ни начальство. Если жизнь совсем прижмет так и поступлю"
   Повеселевший Бескидевич, у которого внезапно переболела голова, с веселым лязганьем захлопнул дверцы сейфа. Жизнь продолжалась.

.....

  
   Дверь подъезда была все та же, да и дом не претерпел никаких изменений - четырехэтажная сталинка в элитном районе города. Немножко облупился фасад и обветшали лепные узоры на стенах, но все же это был тот же дом, который в детстве поразил Сашу своим величием и монументальностью ушедшей эпохи.
   Короста вошел, поднялся на площадку между первым и вторым этажом и уселся на широкий подоконник высокого, арочного окна. Было тепло. Но он остановился не для того что бы согреться у чугунной батареи, пышущей жаром, хотя сильно замерз, а осмотреться, вспомнить и продумать предстоящий разговор. В детстве он часто сидел на этом пыльном подоконнике, правда тогда он казался выше и шире, ожидая деда, который должен был спуститься по лестнице сверху. Когда он подрос дед стал брать его с собой в квартиру на четвертом этаже. Это был акт доверия. Значит дед признал, что он вырос и научился держать язык за зубами. Наверху жила Вера Алексеевна, теперь личность хотя и позабытая, но всё ещё внушающая уголовному миру священный трепет. Имя Веры Алексеевны стояло недосягаемо высоко и мнение её весило несравненно больше, чем скажем слово коронованного вора в законе Культи. Кто такой Культя - да по большому счету никто, а по нынешним временам так и вообще "вор в загоне" из новых, а Вера Алексеевна была живой легендой, одним из символов мира блатных, да что там говорить - живая икона.
   Короста, прижав к боку скромное подношение - кулек с пряниками и конфетами сидел на подоконнике двумя этажами ниже апартаментов Веры Алексеевны и покорно ожидал когда наступит время назначенной ему аудиенции. Можно было и не дожидаться отсчета этих оставшихся десяти минут, а подняться по гранитным ступенькам, позвонить, наверное откроют, но что-то переданное на уровне генов не позволяло Коросте сделать шаг вперед. Сдерживало такое понятие, как уважение. Даже не уважение, это слово было слишком ничтожным, перед той дрожью, которую чувствовал вдоль позвоночного столба Короста.
   Вера Алексеевна родилась в начале двадцатого века в Одессе, в большой уголовной семье "городушников" - магазинных воров, и десятилетия своей жизни фанатично отдала на алтарь укрепления воровских традиций. Удачливую воровку не смогли сломить ни десятилетия проведенные за колючей проволокой, ни репрессии в отношении её родных и близких. Карательным органам удалось выкосить всех ёё кровных родственников. Она сама осталась чудом в живых. Единственным кругом общения, её семьей - был мир уголовников, другой семьи она не хотела признавать. Заслуги Веры Алексеевны перед уголовным миром были огромные. В конце шестидесятых годов реально встал вопрос о коронации званием "вор в законе" первой за всю историю страны женщины. И этой женщиной была Вера Алексеевна. Братва требовала этой коронации. По всем тюрьмам, лагерям, и к авторитетным бродягам были разосланы запросы с просьбой подтверждения правильности поведения соискательницы. Изо всех мест поступали хвалебные отзывы. Но всего один ответ поломал всё. Из Москвы пришла малява от легендарного Васи Бриллианта. Бриллиант своим вычурным, каллиграфическим почерком написал всего два предложения: "За свою сложную жизнь я никогда не видел, что бы вора в законе трахали в задницу. Я никогда этого не видел и надеюсь, что никогда не увижу". Это был даже не обвал, это была сокрушающая лавина. Простая бумажка на серой оберточной бумаге полностью и единогласно изменила общее мировоззрение на многие десятилетия вперёд. Скорее всего легендарный вор в законе был прав, уголовный мир жесткий, суровый и больше подходит для мужской психологии. Во всяком случае более никогда подобный вопрос - коронации женщины, на обсуждение уголовным миром не ставился, впредь сама идея считалась бредовой и греховной. Женщины не могли присутствовать на сходке и не допускались в дела воров. Но это не значит, что статус Веры Алексеевны в результате указанных событий покачнулся, напротив, среди уголовников она продолжала пользоваться огромным уважением и авторитетом.
  -- Саша, я конечно сильно извиняюсь, но вы собираетесь ещё долго косяки давить?
   Короста вскинул глаза. Пролётом выше, облокотившись на круглые перила стояла
   худенькая фигура в серой вязаной кофте поверх халата, с пуховым серым платком, наброшенным на плечи и в серых валенках с кожаными заплатами на пятках. Рассматривая маленькую аккуратную бабульку, с красиво уложенной, но совсем уже седой прической, которая внимательно рассматривала его поверх толстых стекол на кончике своего курносого носика, Короста внезапно подумал, - "А ведь ей уже под девяносто". Он запомнил совсем другую Веру Алексеевну, красивую и властную, вид этой старушки совсем не вязался с тем грозным образом, который отпечатался в его детской памяти.
  -- Добрый день Вера Алексеевна, но я пришел раньше назначенного мне времени. -
   Короста почтительно снял фуражку и неловко поклонился.
  -- Ах, Саша, оставьте эти церемониальные условности, не вводите меня в краску, ведь
   мы почти родственники. Поднимайтесь быстрее, самовар остывает. - Вера Алексеевна повернулась и бодро затрусила наверх по лестнице.
   Закрыв за собой дверь на чугунный засов Вера Алексеевна первым делом извлекла из кармана халата вороненый "Наган" и положила револьвер и ящик древнего комода. Загромождавший собой весь коридор огромный деревянный мастодонт, с глухим стуком принял в себя тяжелый ствол, и скрипнул замком. Заметив вываливающиеся из орбит глаза гостя, Вера Алексеевна пояснила
   - А вы как думали Александр. Время смутное. Знаете сколько вокруг отмороженных гопников мечтают лапу наложить на имущество скромной пенсионерки. Полный двор наркоманов. Страшно за продуктами в магазин выйти. У Марьи Сергеевны, это соседка моя, её квартира под моей, так неделю назад, прямо на площадке, какие-то чепушилы пенсию отняли. Каждый вечер клубы дыма конопли, бутылки пива и двадцатилетние быки горланят. Я смотрю вы в подъезд зашли, жду, жду, а вас нет и нет. Я сперва прикинула - курит человек, а потом вспомнила, что из Коросташовцев никто не курил. Испугалась. Думала, случилось что, побежала на помощь. - Вера Алексеевна взглянула в зеркало. - Мойте руки, проходите в комнату.
   Намыливая покрасневшие с мороза руки Короста почему-то вспомнил случай из своего раннего детства. Находясь в гостях у Веры Алексеевны, пока она с дедом и другими крутыми личностями долго перетирала какие-то свои вопросы, маленький Саша обнаружил на столе серебряную сахарницу с кусковым рафинадом и единолично умял весь сахар. К вечеру он был наказан за свою глупость, чуть не умер от аллергической реакции организма на переизбыток сладкого, температуру матери к утру удалось сбить, а красные пятна по всему телу еще долго чесались. Наблюдая почесуху внука дед громко смеялся повторяя "Ты Сашок, прямо живая поговорка - жадность фраера сгубила". Дурак был дед, царство ему небесное и вечная память.
   Сахарница посреди стола была все та же - серебристая пузатая коробочкам с эмалью рисунка на крышке. Сюжет миниатюры был взят из басни раба Изопа "Лисица и виноград". Короста смутно припомнил, что маленьким, разглядывая рисунок не мог понять какое отношение лисица имеет к грозди спелого винограда свисавшего с ветки, из сказок матери следовало, что лисы воруют курей, следовательно не питаются виноградом. Эта жизненная головоломка крепко путала жизненные взгляды в пятилетнем возрасте.
  -- А вспомнил? - обрадовалась Вера Алексеевна. - Помнишь как сахаром объелся?
  -- Помню. - смущенно признался Короста. - Смутно, но помню.
  -- А я сильно переживала за вас Саша - сказала Вера Алексеевна наливая кипяток в
   чашку - И тогда переживала, когда вы были совсем крохой, и десять лет назад, когда услышала о ваших неприятностях.
  -- Но ведь всё обошлось. - заметил Короста подставляя под чашку круглое блюдце.
  -- Слава Богу пронесло, но ведь всё могло закончиться очень плохо. Я не имею опыта
   нахождения в камере приговоренных к смерти, но сомневаюсь, что нахождение в ней добавляет человеку здоровья. Вот к чему приводит самодеятельность.
  -- Здоровья не добавляет. - с сыновней почтительностью признал Короста, мысленно
   внушив себе соглашаться со всем на свете и безоговорочно кивать головой в ответ. - Я ж, Вера Алексеевна, успел даже два месяца отсидеть в следственном изоляторе госбезопасности. Показания на чехов давал. Вот это я вам скажу условия! Блеск! Отличное трехразовое питание, ковровые дорожки в коридорах, двери камер снаружи дерматином оббиты и ватой утеплены. Говорят, что бы арестантам не дуло, а на самом деле кричи, не кричи, никто не услышит. А контингент. Элита ! Разве можно сравнить с босяками из обычной камеры. Мой сосед по камере, святейший человек, в прошлом банкир объявил голодовку. Вопел, что сидит по идейным соображениям. Так наутро пришел маленький, вежливый человек в сером костюме, внимательно выслушал требования этого узника совести, а потом так внятно говорит: "Хорошо, я сообщу руководству о ваших требованиях. Только, я вас очень прошу, вы кушайте. А если вы кушать не будете, можете поверить, мы найдем способ, как вас накормить..."
   Короста расхохотался.
  -- Вам нужно брать пример со старшего брата, он гордость вашей семьи, пошел по
   стопам вашего дедушки Тимофея. А что получилось из вас... - Вера Алексеевна на секунду замолчала подбирая необходимое в данной ситуации слово.
  -- Штопорило. - добродушно подсказал Саша.
  -- Ну нет, - хозяйка залилась краской , - пока не всё так плохо, но ...
  -- Да бандит, обыкновенный бандит, Вера Алексеевна. - окрестил себя Короста.
   Вера Алексеевна досадливо поджала губы. Весь её внешний вид показывал
   недовольство этим неразумным молодым человеком, который своим поведением позорил весь свой славный род. Саша задумчиво смотрел не хозяйку, запивая пряники густым, ароматным чаем.
   Устои, законы, запреты и ограничения уголовного мира, которые значительно смягчились при последующих поколениях возникли не на пустом месте. Жестокое государство встречало такое же жестокое и злое сопротивление. Вор не должен иметь семью и детей. Это разумно - семья в первую очередь подвергается прессу со стороны правоохранительных органов, а сама методика воздействия ими отработана за десятилетия до автоматизма. Если заключенный ценит и бережет своих родных и близких, ударив с этой стороны очень легко навязать ему свою волю и требуемую линию поведения. Поэтому у блатного может быть только одна семья - уголовный мир частью которого он является. Своей бабки Короста никогда не знал, он даже иногда даже сомневался, существовала ли она. Дед признал отца Коросты, своим сыном, познакомившись с ним в транзитной камере пересыльной тюрьмы. Вроде бы действительно когда-то у деда Тимофея была любовь с какой-то женщиной, которая потом, на лагерь написала ему, что родила от него сына и нарекла его Николаем и дала ему отчество и фамилию отца. Женщина вскорости умерла, сына Колю отправили в детский дом, где он вырос, бродяжья кровь сыграла своё, и он пошел по стопам отца. А было так или дед, понимая, что осталось ему недолго бродить по белу свету, попытался воспитать себе приемника, кто знает. Для себя Короста считал, что эта одна из многочисленных легенд уголовного мира. Расплывчато запомнившийся отец ни характером ни внешностью не был похож на покойного деда. Но оба свято верили в сказку об потерявшемся и внезапно нашедшемся на этапе сыне старого вора в законе. Скорее всего легенда была выгодна им обоим.
   Советская власть, а большая часть жизни Веры Алексеевны пришлась именно на этот период нашей истории, проповедовала за декларированную, и по мнению партийных бонз, единственно верную идеологию. Естественно партия очень ревниво относилась к любому другому, отличающемуся от установленного государством, образу мышления. Исключительно поэтому правящим режимом такому жесткому прессингу подвергались церковь, криминальный мир и инакомыслящие. Святые патриархи церкви, многие века назад, установили жесткие правила поведения, которые должны были неукоснительно соблюдаться их последователями. Но ворами были установлены не менее жестокие требования к своим ученикам и приемникам традиций. Нарушение этих правил безжалостно каралось как первым, так и вторым миром. Оба института имели своих теоретиков, пророков и рядовых, и вели паству каждый по своему, абсолютно противоположному пути. Но линия жизни как первых, так и вторых разительно отличалась от проложенного государством рельсового пути в светлое будущее. Экономически эти сравнительно немногочисленные группы людей, напрочь отрицавшие моральный кодекс строителя коммунизма, своей деятельностью наносили стране ничтожно малый вред. Его нельзя было сравнить с сокрушительными потерями в результате ошибок в народном хозяйстве или внешней политике. Но материальные убытки в те годы мало кого волновали. Деньги имели второстепенный фактор. Основным было противоборство жизненных взглядов людей настолько глубоко уверовавших в свою правоту, как абсолютно единственно верную, что их вера переросла до уровня неоспоримой религии. Вопрос правильности или лживости религии всегда стоял очень остро и в этой битве все средства хороши. Поэтому одни люди отправляли вторых на смерть и муку, а вторые шли вперёд высоко подняв голову твердо уверенные что их путь на эшафот является правильным и необходимым. Никита Хрущев на вопрос американского корреспондента есть ли в Советском Союзе оппозиция гордо ответил "Нет, наш народ един, но у нас есть сумасшедшие и уголовники". И вопрос и ответ касался больше узников совести, которых система безжалостно приравняла к блатным. Но убивали как первых, так и вторых с одинаковой ловкостью, в послесталинский период не делая между ними никаких различий. На пути строительства идеального строя нет места уголовному элементу. Весь народ минус один человек это уже не весь народ. Если всё общество строит социализм, а один индивид не строит, следовательно уже явно заметна проблема расслоения общества. По мнению Коросты твердый жизненный путь Веры Алексеевны, его родного деда и блатных их поколения, предельно твёрдо отстаивавших и соблюдавших неписаные устои уголовного мира носил скорее идеологический характер. В материальном плане эти люди прожили установленный небесами срок с достатком ниже среднего. Конечно и в их жизни случались островки редкого фарта, безумно веселых гулянок, но долгие годы были проведены в огромных лагерях с очень жестким, если не сказать смертельным режимом содержания, в которых люди не отбывали назначенный ими судом срок, а выживали в полном смысле этого слова. Причем если стоял вопрос жить или поступиться своими принципами большинство воров того поколения, да и политических арестантов, скорее предпочла бы смерть, чем предательство взглядов и призрение своего круга общения. А в основном эти люди жили точно так, как и весь народ их беспредельной страны - бедно и голодно. Единственное, что отличало их от подавляющего количества населения, это полное отсутствие страха перед властью и презрение к идеологическому вранью ежедневно выплескивавшегося в народ со страниц прессы, и партийных лозунгов горланивших на каждой кухне из тарелок ретрансляторов.
   Уголовный мир не могли уничтожить ни атмосфера периода благоприятного отношения к нему со стороны государства, когда для борьбы со своими политическими противниками, партия объявила блатных "друзьями народа", ни последующие периоды, жестокой борьбы с уголовниками, когда арестанта убивали за малейшую симпатию к ворам. Во все эти трагические периоды истории лагерей, которые являются неотъемлемой частью общей истории нашей Родины, блатные черпали внутренние силы из огромнейшего кадрового резерва пополнявшего бараки, по крупицам отсеивали себе достойных последователей и сохранили воровские законы и традиции в том виде в котором они возникли на заре советской власти. Бродяга - это не профессия, это образ жизни, которым действительно нужно жить в полном объеме, так как любое подражание сразу выползает наружу. Для тюрьмы тоже нужно родиться.
   Сильнейший удар по несокрушимым, закалившимся в боях воровским законам нанёс доллар. С момента, когда на зоны пришел доллар началось внутреннее разложение уголовного мира. То что не смог сделать огромный карательный аппарат - сделала обычная зеленая бумажка. Сокрушить удалось далеко не всех, огромная часть бродяг всех мастей, особенно в истровительно-трудовых учреждениях России- больших лагерях которые имеют вековые традиции, сохранили верность старым правилам. Но одновременно такая же огромная армия серьезных бродяг, имена которых известны и узнаваемы в уголовном мире, особенно на окраинах рухнувшей империи, внезапно поняли, что мурчать дальше нет смысла, нужно пользоваться моментом. Американская валюта привела к брожению в умах. Внезапно возникла ситуация при которой есть, что терять. Для красивой жизни воровать в классическом смысле этого слова, стало не обязательно, тем более, что статьи по неуплате налогов при всеобщей коррупции государственных чиновников пугали намного меньше чем огромные срока за кражу государственного имущества. Короста знавал одного очень авторитетного квартирного крадуна, который сколотил первоначальный капитал для открытия летнего кафе за один день. Просто выбрал многоэтажный дом внешне по богаче, взял отвертку и посредине рабочего дня пошел вскрывать одну квартиру за другой. Брал только деньги и к вечеру сумел внести в банк требуемую сумму. В начале 90-х таким образом многие открыли своё дело. Богатые купили заводы, бедные магазинчики на набережной. Но сразу же возникла проблема - свой бизнес это ежедневный труд, вор не может работать, его жизненное призвание воровать. Купи-продай несовместимо с образом блатного. Бродяга ни в коем случае не должен заниматься барыжничеством. Крышевание чужого бизнеса тоже спорно, вор не должен тратить время на такую мимолетную ерунду, его задача постоянно блюсти и поддерживать вечный воровской закон. И самое сложное, что чем бы ты официально или полуофициально не занимался, ты просто не сможешь работать без тесного контакта с органами власти и милиции. Но если сорок лет назад вор с улыбкой на лице умирал за отказ взять у человека в погонах в свои руки ключи от барака, то в данной ситуации многие поступились своими жизненными принципами не желая "страдать за чердак". Железные понятия ослабли. Во время одного из разговоров Коросты с положенцем, Борман с горечью признал "Всё покупается. Даже сидеть уже нет смысла. Если корону за деньги можно купить, так о чем может идти дальнейший разговор. Еще лет десять пройдет и вполне возможно, что и какого-нибудь мента коронуют, а почему нет, заплатит и скажут, что он пацан весь из себя правильный, а в органы по недомыслию попал. Я не доживу, а ты ещё увидишь". Разрушение одного звена влечёт за собой разрушение всей цепи, отход от одного жизненного принципа тянет пересмотр всех жизненных ценностей. Девяностые годы для уголовного мира были такие же тяжёлые как послевоенные, когда лагерный войнах погибла масса правильных арестантов. Конечно были свои победы и поражения. Удалось сломить беспредельную бандитскую волну не понимавшую и не принимавшую воровских законов, которая поднялась как пена и тут же опала, но одновременно огромное количество "порядочных арестантов"- ученики известных воров, на воспитание которых было потрачено огромное количество усилий и времени, порвали с уголовным миром и "пошли по жизни" совсем другим путём.
   Вера Алексеевна многое повидала. Но даже Короста часто спрашивал себя на что была истрачена человеческая жизнь. Причем это касалось не только аккуратной старушки напротив, а также жизненного пути его отца и деда. Правильно ли были прожиты эти сложные жизненные судьбы. Ответа он не находил. Дед прихотью судьбы сумел обеспечить себе наследников, у Веры Алексеевны детей естественно не было, всё женское из неё выбили сапоги конвоиров в расцвете молодости. У отца Коросты на плече был наколот эссесовский погон. Папа никогда не был национал-социалистом, он был простым пропойцей, и скорее всего даже не знал имен основателей этого движения. Погон был не художественной татуировкой, нет он был своеобразным символом. Символом, накалывая который арестант рисковал потерять здоровье, а возможно и жизнь, в свое время администрация лагерей изуверски наказывала дернувших украсить свое тело фашистской символикой. Но таким образом Николай Короста-средний хотел показать свое непринятие социалистического строя и советского государства. Он так и умер на зоне. Старого государства давно не было, а люди на просторах вконец развалившейся империи не стали жить лучше или богаче. Лучше не стали жить и дети Николая. От отца и деда Коросте остались на память только внесенная во все картотеки фамилия, никаких материальных ценностей они не завещали по той причине, что их просто не было. Фактически человеческая жизнь была прожита в пустую. Короста боялся даже вслух произносить свои сомнения, но они мучили его все чаще и чаще.
   Саша обвел глазами стены. Вера Алексеевна любила вышивку и антикварный фарфор. Несколько вещиц заслуживали внимания, но общий уровень жизни был средним. Заметно бросались в глаза старческое запустение и серая пыль на книжных полках. Хозяйке с каждым годом было все труднее поддерживать идеальный порядок, сказывались годы. Вероятно в середине семидесятых годов квартира уставленная резной старинной мебелью со свисающими с высоких потолков хрустальными люстрами и казалось немыслимо богатой, но времена изменились и нынешние хозяева жизни теперь жили в неимоверно более шикарных условиях. Чего только стоил особняк Культи, по коридорам которого Саше довелось прогуляться накануне.
  -- А ведь я к вам по делу. - прервал затянувшуюся паузу Саша.
  -- Я всегда рада буду помочь внукам моих близких друзей. - сообщила Вера
   Алексеевна.
  -- Я на днях заходил к нашему общему знакомому скульптору.
   Вера Алексеевна понимающе кивнула головой
  -- Он совсем плох. Мне кажеться его подкосила смерть Степы Жигули. Знаете ли
   душевные волнения, переживания. Да еще этот злополучный несчастный случай произошедший к ним. Вы в курсе?
  -- Я что-то слышала. - хозяйка понимающе кивнула головой.
  -- Мне не понятны мотивы нашего... э-э-э. - Саша замялся, стараясь подобрать
   подходящее слово. - скажем так - земляка. Он рвётся выяснить причины смерти несчастного Степы и очень настойчив. Что у него может быть за интерес?
  -- А вы с какого боку причастны? - осторожно поинтересовалась чистенькая
   старушка осторожно ставя на стол фарфоровую чашечку.
  -- Я? Да я вообще не при делах. - честно признался гость. - Но на самом высоком
   уровне меня просили заняться разрешением вопроса. А это проблематично, учитывая, что мне не ведомы все расклады этой предельно запутанной истории. Полностью в курс дела посвящать меня не считают необходимым, а без этого мне трудно рассчитать все подводные камни и мели. Вы знаете, я Вера Алексеевна, всегда обращался к вам в самих крайних случаях, но мне кажеться, что это именно такой случай, потому я был бы вам крайне признателен, если бы вы смогли мне помочь.
  -- Одну секундочку. - Вера Алексеевна поднялась с високого резного стула и
   царственной походкой удалилась в соседнюю комнату. Вернулась она с черной пластмассовой коробочкою, которую водрузила побреди столових приборов.
  -- Это от прослушки. - обряснила она, удивленно поднявшему брови Саше. - Идем в
   ногу с прогресом. Старуха никому не нужна, но береженого бог бережет. Я правда редко включаю, читала в газете - вредно. Электромагнитные излучения пагубно влияют на организм пожилых людей. Возраст знаете ли, нужно беречь себя. Так что Вас интересует, Саша?
   - Что общего у покойного Степы Жигули. - уголовника среднего звена, да еще и фанатично ударившегося в религию, с Культей, который на зоне даже не посмотрел бы в его сторону?
   - Вы не правы.- Вера Алексеевна поправила седой локон. - Покойный Степан Михайлович был человеком редкой душевной чистоты, а такие люди поневоле притягивают к себе окружающих.
   Короста из-под лобья зыркнул на живую легенду.
  -- Допустим, вы правы. Но в отличие от него, у нашего общего друга - скульптора, я
   таких душевных качеств никогда не замечал, а его очень занимает смерть Степы. Мне абсолютно непонятно на каком моменте они снюхались.
  -- Ну хорошо. - рот Веры Алексеевны недовольно исказился. - Учитывая, что вы
   может сами того не желая уже участвуете в деле, я вам постараюсь помочь, тем более что в этой ситуации я нахожусь при своих интересах. Я конечно расскажу, но при этом естественно рассчитываю на Вашу скромность.
  -- Все что я здесь от вас услышу, умрет вместе со мной. - поспешил заверить
   Культя. - Вы же меня не первый год знаете Вера Алексеевна, на меня можно положиться.
  -- У вас хорошая кровь, вы внук моего, не побоюсь этих слов, соратника бурной
   молодости, только поэтому вам я поведаю что знаю. Но предупреждаю сразу, что известно мне крайне мало. И только на уровне слухов.
   Вера Алексеевна прошла угол комнаты и из резной шкатулки на мраморной полке над камином взяла сигарету. Заметив пристальный Сашин взгляд сказала:
   - Я знаю, мне нельзя, да и врачи запрещают, но в моем возрасте это одна из немногих радостей, которые у меня остались. Специалисты говорят, что у меня негодная кровеносная система, да я и сама замечаю - постоянно мерзну. А от сигареты отказаться не могу, она меня согревает, совсем как в промерзшем бараке лагеря.
   Понимающе кивая головой Короста рассматривал длинный мундштук, в серебрянный наконечник которого Вера Алексеевна вставила сигарету. Мундштук был дорогой, лагерной работы Вити "Пол-фиксы". Витя считался непревзойденным мастером по работе с оргстеклом. Ему первому в свое время удалось разработать оригинальную технологию производства прозрачных наконечников для автомобильной ручки переключения скоростей. Внутри цельного кристалла, на алой распустившейся розе, посреди нежных, свежих лепестков, покрытых светящимися каплями росы, раскинув мохнатые лапы сидел черный паук в окружении выводка таких же волосатых паучат. Вся тайна заключалась в том, что кусок оргстекла был не клееным, а цельным, для нанесения внутренней резьбы он не распиливался на две части, как это для экономии времени делали другие мастера. За открытие секрета изготовления рисунка Вите предлагали двадцать тысяч советских рублей и новенькую "Волгу". Пол-фиксы отказался.
  -- Покойный Степан Михайлович, как вам наверное уже известно активно занимался
   благотворительной деятельностью. - Вера Алексеевна выдохнула к потолку облачко дыма. - Первоначально без посторонней помощи. Затем ему удалось выйти на ряд зарубежных благотворительных фондов и религиозных общин, которых он сумел заинтересовать программой своей неприбыльной организации и в его ладони заструился небольшой поток спонсорской помощи, а затем целая река. Благотворительная организация Степы засветилась в прессе и на телевидение. И тут на его деятельность обратил внимание наш общий друг, они встретились на какой-то богемной тусовке. Степу Жигули к тому времени уже стали активно приглашать на подобные мероприятия. Культя предложил Степе работать вместе, первый должен был обеспечить значительные денежные пожертвования от предпринимателей края и просто богатых людей, а Степа на полученные средства занимался бы обеспечением всем необходимым лагерей и тюрем. Схема незамысловатая, но интересная, а главное - никто не остается в накладе. На общем фоне помощи детским домам, больницам, многодетным семьям и нуждающимся, поддержка заключенных в местах лишения свободы выглядит естественно и не вызывает никаких вопросов, я уже умалчиваю, что целый ряд зарубежных фондов направлен именно на реализацию подобных благотворительных программ. В результате - бизнесмены занимаются благотворительностью и одновременно получают за это крышу, организация Жигули помогает страждущим, а Культя имеет дивиденды в виде роста авторитета. Громкие и хвалебные статьи в газетах, высокий общественный статус участников цепочки. Самое главное, что ни налоговой службе, ни другим контролирующим органам придраться абсолютно не к чему, никакого криминала, никакой налички, абсолютно прозрачные перечисления через банковские счета. Длительное время все так и было, но примерно года полтора назад была очень серьезная сходка, о которой мало кто знает, и которая решила назначить Культю ответственным за проведение небольшого, но важного мероприятия.
   - И какого мероприятия? - поинтересовался Короста.
  -- Вы наверное обратили Саша на обилие биллбордов по городу с агитацией
   политической направленности.
  -- Это такие большие стенды с наклеенной рекламой и подсветкой? - переспросил
   Короста.
  -- Да стенды. Они кстати стоят очень дорого. Один биллборд - это пять тысяч. Они
   установлены не только в нашем городе, реклама проплачена по всей стране. Плюс плакаты, листовки, палатки, календари, всякая сувенирная дребедень, оплата квакеров на улицах. Члены штабов тоже не бесплатно работают. Если я вам скажу сколько стоит заказная статья в столичной газете вы, Саша, не сможете спокойно ночью спать. И на все нужны деньги, большие деньги. Весной выборы. Времени осталось совсем мало, всего два месяца, предвыборная компания идет полным ходом. В фаворитах числятся несколько партий.
   Коросту прошиб холодный пот. Он все понял.
  -- Какая из них наша?
  -- Общественный союз защиты прав и законных интересов трудящихся *- быстро
   ответила Вера Алексеевна глядя в запотевшее окно, повернувшись спиной в комнату.
  -- Красивое название. - сдавленным голосом сообщил гость и шепотом добавил - И
   сколько уже потрачено?
   - Достаточно. - хозяйка вернулась к столу. - Да вы пейте чай. Я его заварила по моему личному рецепту. Добавлены высушенные и смолотые ягоды черники. Помогает от цинги. Должно быть вкусно.
   Короста переваривал полученную информацию. Какое то время назад воры решили, что для решения вопросов на самом верху, а возможно и для реализации других планов мало приобретения отдельных депутатов парламента, они замахнулись на целую политическую партию, которая в дальнейшем должна была лоббировать интересы определенной кучки людей. Замысел был грандиозный. А перспективы были еще грандиознее. Но задумка требовала полной секретности и значительных финансовых средств. Добыть средства это была не проблема, но борьба компроматов, которая сопровождает каждую предвыборную компанию вполне могла вскрыть криминальный характер денег идущих на одурачивание избирателей. Для полного отмывания денег использовали благотворительный фонд Степы Жигули, благо к тому времени он был известен и широко разрекламирован. Огромные сумы перечислялись на расчетный счет провинциального фонда как благотворительная помощь и в дальнейшем уходили на финансирование предвыборной компании созданной партии. Скорее всего с партийном списке были новые, не засвеченные люди, связь которых с уголовным миром проследить было невозможно. Это были пустышки, просто марионетки, нити управления от которых были крепко намотаны на татуированные перстнями пальцы сильной руки наверху. Убийство Степы вызвало переполох в рядах одно партийцев, а неудачное покушение на Культю только усилило хаос. Нервничать начали и далекие кукловоды, проект не мог закончиться провалом, слишком значительные средства уже были затрачены и слишком многое было поставлено на крапленую карту. И он по своей глупости уже влез в эту мясорубку!
  -- И какие перспективы ? - осторожно поинтересовался Короста, криво улыбаясь.
   Вера Алексеевна задумчиво улыбаясь провела ладонью по шелковой поверхности
   белоснежной скатерти
  -- Перспективы ? - переспросила она - Перспективы обнадеживающие. Несомненно
   союз защиты прав и законных интересов трудящихся преодолеет трехпроцентный барьер и пусть даже небольшой фракцией, но пройдет в верховный законодательный орган нашей державы. Уже сегодня политологи пророчат победу на выборах. Даже если это не произойдет мы займем лидирующее положение в местных органах власти. Но успех гарантирован если не будет скандала. А он может произойти в любой момент, никто ничего не может прогнозировать.
  -- После смерти Степы финансирование было прекращено?
  -- Да нет. - Вера Алексеевна устало вздохнула. - От Степы уже ничего не зависело. В
   кресло председателя фонда на следующий день после его гибели, сел совершенно другой человек, который продолжает подписывать платежные документы, которые ему подсовывают. Предвыборная гонка не может быть заторможена или задержана. Вы, Александр, абсолютно правы Степа - был шестеркой, но это была козырная шестерка, которая своей загадочной смертью может побить очень многих крестовых тузов. Самое главное, что волнует людей с которыми вы Александр, как я понимаю уже имели беседу кто и с какой целью организовал убийство Степы Жигули и успел ли Степа перед смертью что-нибудь рассказать своим убийцам. Я надеюсь вы уже поняли, Александр, что мы не то что чужих, мы даже своих не можем привлечь к решению этой задачи.
  -- Почему решили использовать именно благотворительный фонд Степы?
   Вера Алексеевна задумалась
  -- Я не могу уверенно ответить, но наш городок наиболее близко расположен к
   Чернобыльской зоне отчуждения. Под чернобыльские программы государством с каждым годом выделяется все меньше и меньше средств, поэтому вполне естественно если проблемы зараженных территорий будут переложены на плечи частного капитала. Перечисление крупных сумм фонду не вызовет никаких вопросов и подозрений. Кроме того безгранично верили Степе, знали, что он не позариться на чужую копейку.
  -- Понятно. - судорожно рассмеялся Короста, и помолчав спросил. - Как вы думаете,
   у меня есть шанс как-то выскочить из этого дерьма?
  -- Нет. - Вера Алексеевна досадливо хрустнула пальцами. - Из дела вы уже не
   выйдете, вас просто не выпустят. Вопрос вашего освобождения решался на самом верху и на вас возлагают значительные надежды. Я не сомневаюсь, что вопросом занималось и сегодня занимается значительное количество абсолютно доверенных людей, но на вас рассчитывают особо. Вы везучий, а учитывая, что результатов проведенного неофициального расследования нет никаких, надеяться остается только на везение. Его то нам последнее время очень не хватает.
  -- Почему же Культя мне ничего не рассказал?
  -- Так а ведь неизвестно почему убили Степу. Инцидент вполне мог произойти и из-
   за женщины, Ходили слухи, что Степа, когда у него появились деньги начал пользоваться грандиозным успехом у слабого пола. Или произошло банальное ограбления, возможно, что его даже убили те злополучные бомжи. Могло произойти все что угодно. Наша жизнь полна случайностей. Но одновременно настораживает халатное отношение краевой милиции к случившемуся. Естественно Культя не посчитал необходимым, да и не имел права давать вам полный расклад.
  -- Воистину жизнь блатная тяжелая, но интересная. - пробормотал Короста - Что вы
   мне посоветуете?
  -- Если вам Культя предложил какие-то деньги берите их с чистой совестью. В
   отношении гибели Степы необходимо быть предельно осторожным, слишком много мин, в любой момент можно нарваться, если не с одной стороны, так со второй. Но что вы теряете? Попробуйте заняться. В случае удачи вам будут очень благодарны. Все причастные к делу, а круг их довольно ограничен, твердо уверены что у вас получиться.
  -- Спасибо. - внезапно охрипшим голосом поблагодарил Короста. - Я был очень рад
   вас повидать, Вера Алексеевна, но теперь вынужден откланяться. Кстати, вы мне не поможете в одном деле, мне необходимо выяснить где сейчас находиться один человек.
  -- Он блатной?
  -- Я его знал как бродягу. - осторожно подбирая слова сказал Короста. - Но время
   идет и вполне возможно он живет под другим именем и фамилией. Возможно даже кардинально сменил окраску. О нем давно ничего не слышно. Я бы был вам очень благодарен если бы вы по своим связям смогли установить его нынешнее местожительства. Это важно.
   - Оставьте данные. - милостиво согласилась Вера Алексеевна. - Я постараюсь сделать всё возможное, но это только для вас Саша. Как вы похожи на своего деда...Как вы на него похожи.

.....

  -- Я тебя породил, я тебя и убью, сука !
   Повторяя эти слова адвокат Крынкин крепко сжав в ладонях голову Кости
   Бескидевича, заместителя прокурора города, и уже с минуту размеряно колотил этой головой об угол трехкамерного серебристого холодильника, установленного на кухне своей квартиры. Дело медленно, но неуклонно приближалось к закономерной развязке - бытовому убийству на почве внезапно возникших неприязненных отношений.
   Бескидевич пришел к Крынкину всего несколько минут назад. И эти несколько минут развивались следующим образом.
   В начале разговора Сергей Васильевич, который считал себя невинно обиженным, не хотел даже на порог пускать своего бывшего соседа по студенческому общежитию, но Костя не моргнув глазом потребовал:
   - Я всё объясню, поговорить нужно.
  -- Ну заходи. - хмыкнул правозащитник с сомнением в голосе. Руки чесались уже в
   тот момент, когда гость переступил порог его жилища, но Сергей Васильевич переборол жгучее желание съездить по наглой роже ренегата.
   Костя, ужом проскользнул в квартиру и вешая в встроенный шкаф роскошную дубленку спросил - "Ты один?"
   Крынкин был сам. Жена, по просьбе её родителей, которые во внуках души не чаяли, вместе с наследниками отбыла в направлении отчего дома и расстроенный прокурорами Сергей Васильевич прожигал вечер у телевизора с бутылочкой пива в руках.
  -- Один я, один. - подтвердил Сергей Васильевич голосом, который не предвещал
   ничего хорошего.
  -- Дуешься? - спросил Бескидевич раскладывая на кухонном столе содержимое
   полиэтиленового пакета, и сам отвечая на свой вопрос продолжил. - Конечно дуешься. Только это ты зря, Серега. Сам виноват. Ты сам в дерьмо влез.
  -- Ах ты тварь! - судорожно выдохнул уже не сдерживающий своих чувств Крынкин
   и с разворота заехал представителю государственного аппарата в ухо. Кучерявая прокурорская голова с глухим стуком вздрогнула, качнулась в сторону и встала на место, но сам заместитель прокурора, не ожидавший такого тёплого приемка, грудью упал на разложенные на столе продукты и с водопадом из нарезанной рыбы, колбасы и кусков хлеба перекатился на пол где замер в нелепой сидячей позе.
  -- Ты чего делаешь, гад! - сжимая в руках почему-то не разбившуюся бутылку водки,
   хрипло обратился Бескидевич к нависшему над ним коршуном адвокату. - Я же к тебе как к человеку пришел, а ты меня бить!
   И пхнул ногой правозащитника в промежность.
   Сергей Васильевич ойкнул и согнулся от пронзившей всё тело острой боли, но не зря Крынкин регулярно посещал каждую неделю занятия спортивной секции, поэтому он схватил эту самую ногу и начал ее выкручивать.
   - Пусти ублюдок !!! - вопил высокопоставленный госслужащий, извиваясь змеей на грязном полу, но у разленившегося и разжиревшего Бескидевича не было никаких шансов вырваться из отработанного на тренировках захвата, поэтому он запустил в голову врага бутылкой, которую продолжал сжимать в руке. Бутылка донышком угодила точно помеж глаз агрессору и с печальным звоном упала на пол, почему то опять не разбившись. Адвокат схватился за лицо, между пальцами из разбитого носа на пол упали капли крови. Выпрямившись Крынкин обозрел свои окровавленные пальцы и его взгяд упал на продолжавшего лежать на полу перепуганного Бескидевича.
  -- Ну все Костик, теперь я тебя морда жидовская урою. - многообещающе и почему
   то торжественно сообщил правозащитник своему другу, схватил поперек туловища оцепеневшую от ужаса прокурора и начал упорно и методично долбить чернявой головой недавно купленный холодильник.
   На всю замершую в страхе квартиру раздавались глухие удары, напоминающие работу
   механизма по забивке свай в мерзлую землю, звуки чередовались рычанием, матом и приглушенными криками.
   Наконец Крынкин устал. Судорожно дыша он рухнул возле хрипящего Бескидевича, который обессилено хватая ртом воздух все время норовил ослабевшей рукой смазать своего противника черпаком по голове.
   Кухня представляла собой полный разгром. Скомканный ногами половик валялся в углу, у свернутой мойки, возле лежащего на полу помойного ведра, придавленного сверху кухонным столом. Стенной шкафчик весел на стене на одной петле, и все его содержимое в виде крупы, муки, соли и других сыпучих продуктов высыпалось на пол живописно украсив собой месиво из битой посуды, раздавленного хлеба, размазанной селедки, и разорванного пакета с мусором.
   - Давай поговорим. - все еще лежа на полу морщась от боли, но перестав то и дело закатывать глаза предложил Бескидевич.
  -- Говори. - с болезненным вздохом разрешил Сергей Васильевич, поднимая к
   потолку разбитый нос.
  -- Нужно платить. - чуть слышно сообщил работник прокуратуры.
  -- Я за эту квартиру всего-навсего шесть тысяч выручил, а вы из меня все пятнадцать
   выкручиваете. Я тебя сейчас опять бить буду. - с готовностью пообещал адвокат. - Это ведь ты на меня Алексеева навел.
  -- Я не наводил, тот зек сам заявление состряпал, я обо всём в последнюю минуту
   узнал. Предупредить уже времени не было. - монотонно повторил Бескидевич, и помолчав добавил. - Нужно платить, другого выхода нет. Алексеев не отцепиться, ему деньги позарез нужны.
   - Что своей Юлечке брюлики купить хочет? - злорадно оскалился Крынкин, намекая на молодую жену городского прокурора и на шикарные, старинные серьги, в которых она появилась на последнем губернаторском балу.
  -- Дурак! - то и дело вздрагивая всем телом, наставительным тоном проворчал Костя
   -Алексеев планирует перебраться в столицу. Ему в генеральной прокуратуре должность не хилую предложили. Но нужны инвестиции, не всё так просто. Кое-кого подмазать нужно.
  -- А тебе то с этого чего обломиться ? Тебе это зачем? - недовольно подскочил
   Крынкин.
   - Если Алексеев уйдет, я прокурором буду.
  -- Да кто тебя прокурором назначить - хмыкнул Сергей Васильевич - левого
   пришлют, со стороны. Они наверху последнее время кадры, как колоду карт перетасовывают.
  -- Меня назначат. - Упрямо продолжил Костя - Будут конечно дополнительные
   расходы, но назначат меня, Алексеев поможет. Еще я договорился, что он и дальше покровительствовать будет.
  -- Да на кой мне такой покровитель. - Зло огрызнулся Крынкин - Таких
   покровителей - вся генеральная прокуратура, в любой кабинет заходишь за руки хватают, открытым текстом говорят что сколько стоит.
  -- Как ты не понимаешь. - процедил Бескидевич. - Если у нас будут все козыри мы
   всё вложенное за месяц отобьём.
   Cергей Васильевич задумался.
   Родители Сережи Крынкина за поступление любимого ребенка в университет на юридический факультет сунули кому нужно не много ни мало пять тысяч долларов США. Деньги для семьи были небольшие, отец в своей прошлой жизни занимал крупный пост в райкоме партии, но видно в тонкостях жизни разбирался досконально, так как успел порвать с преступным партократическим прошлым и перескочить в незавидный и смешной кабинет директора дома колхозника, после приватизации переоборудованный в элитарную гостиницу с рестораном, казино и небольшим бордельчиком. Мать проработала всю жизнь экономистом управления торговли и после ликвидации оного властями за ненадобностью, стала помогать отцу в нелегком капиталистическом труде, благо контрольный пакет акций закрытого акционерного общества, первоначально принадлежавший трудовому коллективу того самого дома колхозника, в результате ряда блестящих комбинаций и судебных споров удалось оттяпать у лоховитых акционеров, и теперь элитарная гостиница со всеми хозяйственными постройками и прилегающей территорией полностью и безраздельно принадлежала Сережиной семье. Бизнес шел не плохо. Особенно на семью никто не наезжал, мелкие неприятности решались в рабочем порядке, а до перерастания их в крупные старались не доводить. С контролирующими органами Сережин папа был на короткой ноге, благо возглавили эти самые органы его бывшие сослуживцы, а крыша - она и есть крыша. Раз в месяц сотрудник областного управления госбезопасности получил конверт и довольный отчаливал на неприметной серой "Волге".
   После окончания института встал вопрос трудоустройства. Государственная служба была сразу отброшена как неперспективная. На дворе были тревожные девяностые, каждый волком рвал себе в карман копейку, а в это время служащие казенных учреждений сидели месяцами без зарплаты. Да и то, что им выплачивалось зарплатой можно было назвать с большой натяжкой. На получение больших взяток также надеяться не приходилось, так как операция "Чистые руки" в стране проходила ежегодно, цепляя своим неводом многочисленных пескарей, а как сказал Сережин папа: "Что бы брать серьезные деньги от серьезных людей нужно занимать серьезный пост, а к нему люди десятилетиями идут, и не каждый доходит".
   Поэтому решили остановиться на адвокатуре.
   У рядового провинциального адвоката жизнь не так легка, как это может показаться рядовому обывателю. Студенты юридических вузов начали стремиться на эту работу сравнительно недавно, да и то, руководствуясь чисто меркантильными интересами. Несомненно грамотный адвокат зарабатывает значительно больше чем рядовой сотрудник органов внутренних дел или прокуратуры. Работая в государственной правоохранительной организации, ты можешь достойно жить, только регулярно получая взятки. Чем выше пост, который ты занимаешь, чем выше круг вопросов, который ты в состоянии решить, тем больше сумма мзды в конверте. Но для того, что бы занять кресло даже не председателя суда, а хотя бы прокурора по надзору прокуратуры, необходимо проработать лет десять рядовым сотрудником, содержа семью исключительно на сумму, указанную в бухгалтерской ведомости. Образованную, грамотную молодежь это не устраивает, идеалы кодекса строителя коммунизма навсегда канули в небытие. Современный молодой специалист желает жить достойно сегодня и абсолютно не верит обещаниям постоянно меняющихся правительств об улучшение жизни в необозримом будущем, естественного при условии, что для этого на необозримое количество лет вперёд необходимо потуже затянуть пояса каждому сознательному гражданину державы. Для поддержания уровня жизни необходимы деньги, для поддержания достойного уровня - большие деньги и желательно в валюте североамериканских штатов. Легче тем, кто работает "на земле", вдалеке от руководства. Земля-кормилица обеспечит всех. Как говориться в народе - "Самый бедный колхоз прокормит самого прожорливого председателя". Зональный опер или участковый инспектор милиции всегда найдет на своей делянке две три кафешки, которых он будет "крышивать", раз в месяц, снимая с хозяина свои честно выколоченные деньги. Собственно говоря, клиентов и искать не нужно, подожди, и лохи к тебе сами придут. У сотрудников, работающих с бумагами в пыльных кабинетах положение значительно сложнее. Жалкие крохи, которые время от времени удается урвать следователю, судье или помощнику прокурора существенно не влияют на общую картину уровня благосостояния семьи, и служат решению сиюминутных, мелких задач. Кроме того, даже в этих крайне редких случаях, жадная толпа многочисленного курирующего начальства - замы, начальники отделов и так далее, норовят оторвать от пирожка свой маленький кусочек. Делиться тебя рано или поздно заставят, так как утаить любую тайну от любопытных сослуживцев, соседей по кабинету, этажу, зданию абсолютно невозможно. Ни один трудовой коллектив не подвержен такому уровню зависти, злобы и стукачества, как коллектив профессиональных юристов. Другое дело работник адвокатуры - это птица свободная, высоту и дальность полета определяющая самостоятельно. Правда у адвокатов свои трудности и их тоже масса.
   Если столица давала метрам адвокатского мастерства очень неплохо заработать и в период хрущевской оттепели и в годы брежневского застоя, то провинция в этом отношении всегда заметно уступала большим городам. Для того, что бы адвокат смог положить в свой карман материально значительный гонорар, первоначально клиент должен располагать этими самыми деньгами. И если рассмотреть вопрос с этой шкурной стороны, то необходимо признать, что люди имеющие деньги, как правило, откупаются на стадии предварительного расследования и их уголовные до кабинета судьи не доходят. Но уж если в силу каких-то обстоятельств - политика, резонансное дело, громкий скандал, пожар потушить не удалось и дело все-таки лежит на судейском столе, то уж можете мне поверить - адвокат своего не упустит. Но чем дальше от столицы, тем меньше богатых людей, тем мельче уголовные дела. Дело о краже бомжами двух мешков картофеля из погреба детской больницы или расследование грабежа, в результате которого голодный подзащитный обогатился на два сладких сырка, буханку хлеба и пакет молока - все, что было на момент совершения преступления в авоське домохозяйки, не приносят защитнику ни славы, ни денег. Небольшое оживление наступило в девяностые годы, когда каждый уважающий себя район областного центра имел две, а то и три бандитские группировки, постоянно соперничающие друг с другом. Жизнь рядового бандита коротка, полноценно "бык" функционирует два, максимум три года, потом его или убивают или он садиться лет на десять. И в том и в другом случае необходим адвокат, который будет представлять интересы запертого в клетку бедолаги. Но и в те малопонятные годы братки, в отличие от профессиональных блатных, которые об этом знали всегда, быстро поняли, что по большому счету от адвоката мало что зависит. Всё решают деньги. Поэтому серьезные арестанты опасаясь утечки информации от защиты к оперативным работникам, что бывает довольно часто, от услуг адвоката или вообще отказываются или держат его с целью решения чисто бытовых проблем - передать письмо семье, принести маникюрные ножницы, мобильный телефон. Ну а если денег очень много, то адвокат под видом своей помощницы может ввести в следственный изолятор симпатичную девочку, которая, пока правозащитник с невинным видом будет курить в коридоре, снимет клиенту напряжение прямо на письменном столе.
   Система судопроизводства демократических стран пост советского пространства значительно отличается от западной системы, известной рядовому телезрителю из многочисленных мыльных сериалов, и не благоприятствует развитию национальной адвокатуры. Приятно видеть на экране, как элегантный адвокат, ловко используя свои обширные знания в юриспруденции, находит запутанные законодательные прецеденты, при помощи которых успешно отражает атаки злобного прокурора. Адвокату помогает сексуальная помощница, он в состоянии нанять целое агентство частных сыщиков, которые обязательно найдут случайного парализованного свидетеля, которому днями нечего делать и поэтому он сутками торчит у окна с биноклем в руках. И уж конечно в высококачественную немецкую оптику соседу-инвалиду удалось увидеть зловещего убийцу, и он абсолютно бесплатно готов дать об этом показания в суде. В результате совместных усилий защиты, глупо улыбающиеся присяжные обязательно радостно объявят "Она невиновна!". В финале неизменный хеппи-энд: он - молодой адвокат из зала суда, под руку, выводит свою рыдающую, но счастливую, удивительно красивую подзащитную, подскакивает толпа репортеров, вопросы, блокноты, фотовспышки - статья на всю передовицу в вечерних новостях, миллионные гонорары, и как логическое завершение этой блистающей мишуры - секс с благодарной клиенткой в лучах заходящего солнца, под пальмой, на пляже, под шум океанской волны. В жизни все намного сложнее. В отечественном судопроизводстве практически отсутствует официально за- декларированный принцип состязательности. На загнивающем западе представитель государственного обвинения должен доказать вину обвиняемого перед судом присяжных - дюжиной законопослушных граждан, которые решают виновен данный человек или нет. На постсоветском пространстве этого нет. Если твоё дело передали в суд, значит ты изначально виновен. Практически вопрос, который решает судья - маленький винтик, в костедробилке конвейера правосудия, это только определение меры наказания, которую тебе выписать в приговоре. Но и в этом вопросе судья не полностью свободен. Судьи, в отличие от остальных работников правоохранительных органов, получают довольно приличную зарплату, которая по мнению государства должна обеспечить приемлемый уровень жизни и пресечь неумолимое желание получения мзды за осуществление правосудия. На деле большая зарплата судей - это та же узаконенная взятка, только со стороны государства. Судья поневоле должен придерживаться обвинительного уклона рассмотрения дела, так как в противном случае может повлечь на свою голову гнев местного начальства и председателя своего суда, от расположения которого он полностью зависим. Фактически именно председатель суда на своем уровне решает вопрос назначения меры наказания подсудимому, руководствуется он своим внутренним убеждением (что это такое "внутреннее убеждение" десятилетиями спорят лучшие правоведы страны), телефонным правом и примерной шкалой наказаний, сложившейся в данном регионе. Давно замечено, что за одно и то же преступление суды юга страны и суды крупных городов выносят наказание значительно более строгие, чем суды в северных населенных пунктах. Когда судья размахивая полами черной мантии входит в зал суда, он уже примерно знает с каким количеством лет отсидки за плечами подсудимый пойдет на зону, и в зависимости от своего настроения в этот день, и того понравился ему фрукт сидящий на скамье подсудимых, или тот ведет себя крайне вызывающе, судья, по своей инициативе, может набавить к установленным годам год, или наоборот сбросить пол года.
   Бывают ли принципиальные судьи. Конечно бывают, но жизнь их не легка и обычно на пенсию они уходят совсем из другой организации. Но даже самый болезненно справедливый судья, если он видит, что дело шито белыми нитками и на скамье подсудимых находиться абсолютно невиновный человек никогда не вынесет оправдательный приговор. Просто он вспомнит своих детей и жену, уставших ютиться в тесной малосемейке. Скорее всего он подпишет определение об отправке уголовного дела на дорасследование, неофициально порекомендовав следователю тихонько прикрыть его не дожидаясь скандала и неприятностей. Дополнительное расследование может тянуться годами и хорошо если подследственный все эти годы ездит к следователю на трамвае, хуже если окончания следствия он должен ожидать обозревая остановку общественного транспорта через решетку следственного изолятора. Западные демократии не понимают, что значит дополнительно расследовать уголовное дело. У них суд выносит окончательный вердикт, если человек виновен ему воздают по заслугам, если представитель государственного обвинения не смог предоставить суду должных доказательств вины, подсудимый выходит из зала суда полностью реабилитированным, полноправным членом общества. Даже если через пару тройку лет настырный прокурор сумеет нарыть эти самые доказательства, пустить в ход он их уже не сможет, по подсудимому уже вынесено судебное решение, и изменить его невозможно. Можно по разному относиться к такой системе судопроизводства, она имеет как свои положительные, так и отрицательные стороны, но любой многовековой опыт достоин уважения и стремления к изучению и перениманию лучшего.
   Сережа Крынкин быстро понял, что правоохранительная работа на практике разительно отличается от того чему его учили на юридическом факультете. Дела, которые ему поручали, были в своей подавляющей массе гражданские, а общеизвестно, что серьезный гонорар провинциальный защитник может получить только по уголовному делу. Сереже долго хороших дел не перепадало. Конечно он мог спокойно жить за счет гостиничных доходов своей семьи, но ужасно хотелось доказать что и он в этой жизни на что-то способен. А потом он оброс связями и понял правила игры.
   Следователи прокуратуры и внутренних дел работают исключительно со своими адвокатами, теми которым они доверяют. Даже если родственники подследственного по своей наивности нанимают своего, случайно или по рекомендации выбранного защитника, его всегда можно было выжить из дела созданием для подследственного невыносимой обстановки, а затем в неофициальной беседе доверительно шепнуть кому-то из них "Сложное у вас дело, крайне сложное. Вам нужен другой защитник, этот не подходит, слабо разбирается в уголовном производстве, зачем только вы его наняли, он ведь больше специализируется на установлении отцовства и разводах. В вашем горе поможет только адвокат Сергеев, вот тот да - акула. Дорого берет, но зато и результат налицо. Наши следователи его все бояться" Родственники отказавшись от услуг своего защитника наперегонки бегут и нанимают уже Сергеева, даже не подозревая, что накануне у того со следователем состоялся разговор следующего плана: "Завтра к тебе придут старики, моего подследственного. Там у паренька разбой, но прокурор города требует переквалифицировать на грабёж, на разбой дело не тянет. Скажешь лохам, что можешь решить вопрос по смягчению статьи, но будет это стоить столько-то. Половину гонорара Витёк отдашь мне, только смотри, без обмана". Родители выплачивают Сергееву требуемую суму и через неделю, обрыдавшись от счастья, узнают, что преступление сына переквалифицировано на менее тяжкое, и теперь есть все шансы получить в суде минимальный срок, а то и вообще ограничиться условной мерой наказания. Сергеев же заговорщицки подмигивая глазом заявляет "Дело с судьей тоже возможно уладить". Это еще хорошо если судьей действительно проходили какие-то переговоры. Адвокат, который давно крутиться в системе, обычно уже на предварительном следствии, примерно точно может назвать количество лет, которые его подзащитный проведет за решёткой, а уж к концу судебных прений ситуация проясняется окончательно. Поэтому фразы произносимые за день перед приговором "Я всё выяснил, прокурор будет просить пять, судья готов сбросить два года, но это будет стоить две, и деньги нужно платить сейчас, завтра будет поздно" распространены в адвокатской среде очень широко. В такие моменты родственники находятся в стрессовом состоянии и разумно соображать не могут, поэтому продают и закладывают последнее и приносят требуемую сумму. Очень часто ни судья ни прокурор даже не подозревают, какие суммы "под них" берут, тем более, что если что-то пошло не так, адвокат всегда может вернуть часть денег назад с виноватой улыбкой "Ну не получилось".
   Срочно нужно было принимать меры стратегического характера. Своих связей в следственных органах никто не хотел отдавать, поэтому оставалось только одно внедрить в эти самые органы своих людей. И тогда Сергей вспомнил о Косте. С Костей они дружно, рука об руку прошагали все пять лет студенческой жизни и считались друзьями не разлей вода. После окончания учебы Бескидевич повезло меньше чем остальным, он устроился юрисконсультом в объединение "Зооветпоставка", где сидел на мизерной зарплате с невероятным количеством работы. Костя не хотел идти в прокуратуру, следственная работа его откровенно пугала, но Крынкин настоял. Неожиданно даже для самого Сергея у Бескидевич в прокуратуре прижился и его акции резко пошли в верх, как Костя сам в последствии признавался "Следствие, это конечно моё...".
   Только после того как Бескидевич стал работать следователем Крынкин получил доступ к серьёзным уголовным делам, по которым можно было заработать. Со временем ему стали доверять и остальные следователи. Сережа никогда не жадничал, и охотно делился полученным гонораром, и в следственных кабинетах о нем говорили "Что Серегин, Серегин это только хлеб, а вот Крынкин, это не только хлеб, но и масло и красная икра". Конечно о миллионах долларов говорить не приходилось, откуда их взять в провинции, но за годы совместной работы с Крынкиным, тот же Костя Бескидевич прикупил на имя тещи трехэтажный особняк в лучшем районе города и шикарную иномарку на имя жены. Поэтому бессовестный наезд прокурорских и вызвал такую бурю негодования в нежной душе правозащитника.
   Несколько лет назад Костя Бескидевич, тогда еще просто следователь городской прокуратуры попал в неприятную историю. В вечернее время Костя зависал в баре "Десница" в компании своего подследственного. За соседним столом расположилась компания подкрученных молодых людей в обществе девушек веселого поведения. Одна из раскованных барышень приглянулась Косте и он будучи уже сильно навеселе подошел и пригласил её на танец. То ли кавалер девице не понравился, то ли она была связана обязательствами с кем-то из своей компании, но она резко отказала, а её отказ был подтвержден смехом и язвительными комментариями её друзей. Костя буркнул "Хорошо", но злобу затаил. Во время следующего танца, выделывая замысловатые па, как он потом утверждал случайно, и как настаивала потерпевшая сторона специально, Костя бедром задел враждебный столик так, что все содержимое тарелок полетело на колени обидчиков. Компания вылупив глаза уставилась на салаты и гарнир на своих брюках и платьях, а потом окончательно сбросив с себя оковы интеллигентности мужики бросилась лупить хулигана. Завязалась шикарная драка в ходе которой Костя рубился внизу, а его подследственный оберегая жизнь и здоровье любимого следователя влез на стойку бара и разил обидчиков обломком стула. Но силы оказались не равны. В результате обоих с сильно побитыми мордами и вывернутыми карманами вышвырнули на улицу, где они уткнулись физиономиями в грязный асфальт. "Хорошо" - сказал Костя, выплюнул обломок зуба и побрел в здание городской прокуратуры, расположенной на противоположной стороне сквера. Тусклый свет фонарей освещал его зигзагообразный путь между двух рядов перепуганных лавочек. Оттолкнув дежурного, который порывался остановить кровь из разбитой щеки коллеги, Костик забрел на второй этаж и из сейфа своего кабинета вынул два вещдока по уголовному делу, фигурант которого в настоящее время продолжал лежать ничком у входа в кафе. Вещественные доказательства представляли собой новенькие и густо смазанные пистолеты системы Макарова. Зарядив оружие и опустив в карманы пиджака по запасной обойме Костя покинул здание и походкой уставшего ковбоя проделал путь назад. Обогнув собутыльника, продолжающего пускать слюни в придорожную пыль, Костя вошел в зеркальную дверь. В кафе "Десница" культурный отдых находился в самом разгаре. Веселье било фонтаном. Гремела музыка, танцевали пары, сигаретный дым клубами висел под потолком. Парни за соседним столиком бурно обсуждали победу, шампанское лилось рекой, девушки громко хихикали. "Хорошо" - зловеще пробормотал Костик, обиженно всхлипнул и достал из-за пояса оружие. После первого выстрела дуплетом из обоих стволов в потолок в зале воцарилась мертвая тишина и все внимание присутствующих стало обращено на Костю. "А теперь гады, я вас буду убивать" - тоном голодного Дракулы пообещал с трудом стоящий на ногах Бескидевич и вскинул вперед стволы. Очевидец, описывавший в последствии то, что ему удалось разглядеть лежа под столом, рассказывал, что такое он видел исключительно на большом экране в западных вестернах. Гром выстрелов, свист пуль над головой, визг рикошета от покореженных стен, испуганные крики, визг женщин, звон разбитой посуды, рухнувшая вниз, на голову бармена, коллекция бутылок, люди выпрыгивающие через разбитые витрины. Костя выбил все боеприпасы, после чего обессилено вышел на улицу и полностью удовлетворенный заснул у придорожного столба. Наряд "Беркута", примчавшийся на выстрелы, сперва начал мутузить нарушителя общественного спокойствия, а затем обнаружив в кармане служебное удостоверение перепугался и отвез Костю домой, отдыхать.
   Вероятно сам ангел-хранитель раскинул над Бескидевичем свои огромные крылья в тот вечер. Из четырех обойм, выпущенных в зал ни одна не достигла своей цели. Костя был сильно пьян и палил наугад. Одна пуля рикошетом попала в ногу официанту, но ранение было сквозное и от парня удалось легко откупиться. Преданный друг Сергей Крынкин той же ночью примчался к хозяину бара и урегулировал все вопросы возмещения ущерба, к утру администрация "Десницы" никаких материальных претензий к Константину Бескидевичу не имела. Областная прокуратура открыла служебное расследование, но тут же его и закрыла. Большую роль сыграл Алексеев, который взял под защиту своего следователя, поэтому вопрос об возбуждении уголовного дела даже не поднимался. Хотя все вокруг понимали, если бы не Алексеев, носить Косте лет пять лагерную телогрейку с номером на груди. Но по официальной версии Костя в десять часов вечера шел в экспертно-криминалистический отдел УВД с целью сдачи оружия проходящего по расследуемому им делу. Сделать это в другое время он естественно не мог, в силу крайней загруженности. Проходя мимо бара он услышал шум пьяной драки и как сотрудник правоохранительных органов естественно не мог остаться в стороне. Подойдя к дерущимся Костя представился, предъявил удостоверение работника прокуратуры и потребовал прекратить противоправные действия. Но бесчинствующая толпа набросилась на молодого следователя, после чего он полностью обоснованно был вынужден применить находящееся у него на хранении оружие в целях самозащиты. Все выстрелы естественно были произведены исключительно в воздух.
   Именно после этого случая Костя и попал в полную зависимость от прокурора города, как известно самые крепкие связи строятся на компромате. Внешне Костя быстро двигался по службе, его бросали на самые ответственные участки работы, но фактически он находился в рабской зависимости от Алексеева, безоговорочно выполнял любое его поручение, следил за товарищами по службе и доносил обо всех движениях и настроениях в коллективе. Алексеев сделал Костю своим заместителем, верному Бескидевичу в ведение были переданы все финансовые вопросы обеспечения безбедной жизни прокурора города и его семейства. Но несмотря на то, что Костя самостоятельно и единолично мог принимать решение практически по любому вопросу в городской прокуратуре, Крынкин доверял своему бывшему студенческому товарищу всё меньше и меньше. В один прекрасный день Сергей понял, что в случае необходимости Бескидевич пойдет вперёд по трупам и его не остановят ни долгие годы дружбы, ни другие обстоятельства.
  -- А ведь случись чего серьезное, ты за меня, Костик, не заступишься. - неожиданно
   пробормотал Крынкин. - в кустах спрячешься.
  -- Ну ты даешь Серега. - лицо будущего прокурора города выражало искреннее
   изумление. - а если я сгорю, можно подумать ты возьмешься меня в суде защищать.
  -- Нет не возьмусь. - подумав, честно и слегка растерянно признался Сергей
   Васильевич.
  -- Ну вот видишь. - крехтя Бескидевич встал на ноги. - Жизнь, Серега, штука
   сложная. Бывают и взлёты и падения. Готовь деньги, чем быстрее отдашь Алексееву, тем быстрее он от тебя отстанет. А потом все сторицей вернется, главное сейчас вывернуться. Для тебя это деньги не большие. Ну бывай.
   Крынкин не вставая с пола провел глазами полную фигуру в грязном пиджаке.
  -- Бывай Костик. - зло выдохнул Сергей Васильевич. - придет время рассчитаемся.

.....

   Алексей Гмыря, которого в пивнушках района завсегдатаи больше знали, как беззубого Лёху, являлся инвалидом второй группы, в следствие общего заболевания, и секретным сотрудником одновременно уголовного розыска, управления общественной безопасности и управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Гмыря мечтал пробиться ещё в осведомители управления по борьбе с организованной преступностью, но его в штат агентуры упрямо отказывались брать, ссылаясь на полное отсутствие у Лёхи информации по бандитским группировкам города. Для Лёхи такое непринятие его услуг являлось оскорбительным, хотя он и признавал, что бандиты не входят в круг его общения. Участковый Пономаренко был единственный, кто не платил Гмыре денег за полученную информацию, а выколачивал её из Лехи бесплатно, не забывая правда регулярно подсовывать на подпись расписки о получении агентурных вознаграждений. Однажды, правда, внештатный сотрудник попытался заартачиться, но Василий Григорьевич взял своего стукача за грудки, стукнул головой об стену и по бычьи дико дыхнув в перекошенное лицо Гмыри торжественно пообещал:
  -- Еще раз о бабках заикнёшься я тебя со света сживу, а еще лучше посажу.
   Заждались тебя там. О твоей неподмытой попке лагерная братва давно мечтает, можешь прямо сегодня начинать задний проход вазелином смазывать и растягивать держаком от швабры, только в таком случае тебе понравиться твоя следующая жизнь.
   Беззубый Леха действительно все понял, а Пономаренко и в дальнейшем продолжал
   пропивать его агентурные время от времени поколачивая тройного агента.
   Десять лет назад Алексею Гмыре после окончания финансово-экономического института удалось устроиться в местный филиал крупного столичного банка. Приняли его не за диплом с отличием, а за веселый свойский характер, располагающую внешность и умение быстро входить в доверие к людям. Банк имел громкое название, шикарные помещения и считался фаворитом среди финансовых учреждений страны. Кредитный отдел, в который пришел на работу Алеша, насчитывал шестьдесят сотрудников. Десять из них официально числились по штатному расписанию банка и еще пятьдесят, о которых не принято было вспоминать вслух, формально к банку не имели никакого отношения, но два раза в месяц получали на руки солидную заработную плату в конвертах. Первая часть отдела отвечала за выдачу кредитов и обеспечение их возврата, а вторая наоборот должна была обеспечить их несвоевременный возврат. Схема была крайне простая и гениальная по своей тупости. Такое было время. В те мутные годы вихрем крутился предпринимательский бум и ураганным процессом шло накопление первоначального капитала. Открывались и тут же лопались, как мыльные пузыри кооперативы, биржи, трастовые общества, предприятия с иностранными инвестициями, делая за один миг своих владельцев сказочно богатыми или наоборот бедными, как церковные мыши. Но на разорившихся до последней нитки и упавших в пропасть старались не обращать внимания, людям привычно отворачиваться от соседа попавшего в беду. Все внимание было обращено на раскрутившихся, в недалеком прошлом таких же рядовых совков как и каждый из нас, а теперь разбогатевших и поднявшихся на золотую вершину толстосумов. Поэтому каждый солидный пацан в те годы считал своей святой обязанностью находиться в учредителях какого-нибудь малого предприятия или на крайний случай общества с ограниченной ответственностью, пусть маленького, но очень громким названием. А для начала своего бизнеса, в успехе которого никто никогда не сомневается, необходимы были деньги, и взять их можно было только в банке. Причем давали не всем, банковские работники на заре развития предпринимательства стояли на одной ступени с олимпийскими богами. Это были небожители, за одно право попасть на прием к которым платили большие взятки. И вот скажем Петя - недавний выпускник средней школа, а теперь молодой бизнесмен, в зеленых бархатных штанах и черной, свиной кожи куртке на молнии, который только неделю назад забрал из отдела регистрации в горисполкоме устав своего МП "Тамерлан" краем уха прослышал, что можно нехило подняться на шоп-турах в соседнюю, солнечную Турцию. Поездка моментально должна окупить себя сторицей, гарантируя владельцу МП "Тамерлан" шикарную жизнь надолго вперед. Петя уже просчитал прибыль на карманном калькуляторе, и даже мысленно успел её потратить. В своих розовых мечтах он имеет подержанный "Опелек" и зависает в компании одной, а лучше двух загорелых одноклассниц на круизном теплоходе держащем свой твердый курс на остров Кипр. Остаётся сущая ерунда - найти требуемую сумму для поездки на оптовый рынок города Стамбула. Но Пете денег никто из знакомых не дает, да и нету у него таких знакомых. Отец с матерью ничем помочь не могут, завод на котором они проработали двадцать лет давно остановился, поэтому родители отписали квартиру любимому ребенку, а сами съехали в деревню, существуя с огорода и выращивания домашней птицы. Петя уже двадцать раз перечитал свою записную книжку, обзвонил все известные ему телефонные номера, неделю ходит по всем знакомым и не очень знакомым, и в полном смысле этого слова попрошайничает, обещая своевременный возврат полученных средств и огромные проценты. И вдруг его друг, знакомый, случайный знакомый или одноклассник, назовём его скажем Леха внезапно хлопает себя по лбу:
   - Как я забыл. Дядя моего кореша работает в крупном банке, я могу переговорить, что бы он тебя принял!
   Генеральный директор малого предприятия "Тамерлан" он же молодой бизнесмен Петя от нетерпения начинает сучить ногами. Конечно он будет безгранично благодарен Лехе за эту помощь. Он никогда не забудет его верной дружбы. Да и как о таком можно забыть, ведь эти деньги толчок к расцвету могучего дела Пети в недалеком будущем.
   Леха радостно кивает головой, прекрасно зная, что благодарности никакой никогда не будет, и торопиться в банк договариваться о времени приема с мифическим дядей несуществующего друга. И вот наступает это заветное время. Леха заводит молодого бизнесмена Петю в здание банка, ведет по мраморной лестнице наверх и небесно красивая секретарь открывает перед ними высокие двери.
   Дядя оказывается милым и общительным человеком. Он поит ребят чаем, спроваживает Лёху ссылаясь на банковскую тайну, затем долго разговаривает с Петей о жизни, о планах на будущее, и внезапно огорчает. Нет, он не может дать кредит. Исключительная перспективность вложения средств в предложенный Петей бизнес видна невооруженным глазом, да что там говорить проект выдающийся. Если пойти этим путем вероятно года через три Петя купит и сам банк в кабинете которого они сегодня разговаривают. Но не может. Причина отказа очень проста - у банка как раз в этот период времени, нет свободных кредитных средств. Такая незадача. Вчера полностью закончились. А когда будут неизвестно. Петя начинает нервничать, он умоляет найти какой-то выход, ведь автобус на Стамбул уходит через три дня, потом подмигивает глазом намекая на щедрые проценты посреднических. Банковский служащий становиться мягче, тяжело вздыхает, сетует, что его доброта его же когда-то погубит, но молодежи нужно помогать и начинает звонить какому-то Сергею Сергеевичу. В результате выноситься вердикт
   - Слушай сюда Петро. Ох нравишься ты мне. Похож ты на моего племянника, так похож прямо одно лицо. Но он у меня шалопутный, в институте дурачок учиться, а вот из тебя, чувствую, будут люди. Ситуация следующая. Денег в банке нет. Действительно нет. Если бы деньги были, я тебе их дал без лишних раздумывании и без всяких процентов, потому как нравишься ты мне парень, прямо сил нет. Учитывая, что ты Лешин друг, решил я пойти тебе на встречу. Тем более, что мама меня учила, что людям нужно помогать. Получишь ты свой кредит. Но надолго не могу, сам понимаешь деньги не мои, банка. Всё нужно прокрутить очень быстро. За сколько успеешь обернуться? Называй минимальный срок!
   Леха скрипит мозгами, прикидывает время поездки, время реализации товара и выдает
  -- Две недели!
  -- Ну на две недели как-то решим твой сложный вопрос. . Ты слышал, я в твоем
   присутствии разговаривал с Сергеем Сергеевичем, это начальник кредитного отдела банка "Инко". Это наши конкуренты. Но я с ним в хороших отношениях, вместе в армии служили. Ситуация следующая: наш банк возьмет взаймы у банка "Инко" требуемую тебе суму. Но, сынок, пойми меня правильно я не директор банка, и даже не заместитель. Да и деньги не нашего банка, а наших не побоюсь этого слова противников по бизнесу. Поэтому рисковать я не имею права, хотя нравишься ты мне парень очень, именно такая предприимчивая молодежь как ты возродит нашу независимую державу. Я в это верю. Но нужны гарантии. Дело у тебя стопроцентно успешное, но если ты прогоришь меня из этого кабинета выгонят с треском, улицу подметать. Так что рискуем вдвоем. Давай прикинем, что у тебя есть такого, что может выступить в качестве залога по кредиту. Лучше всего недвижимость. Не волнуйся - это чистая формальность, если вдруг директор за эти две недели поднимет документы, а он любит такие проверки, что бы все выглядело красиво.
   Дальше стороны долго перебирают варианты и добрый дядя приходит к выводу, что самый оптимальный вариант - это заложить квартиру. Если Петя почувствует что его разводят, тогда кредит он никогда не получит, что-то обязательно пойдет не так и подписание договора сорвется. Но Петя подвох никогда не почувствует, так как все обставлено предельно красиво и таким образом, что у молодого бизнесмена просто не останется времени на раздумья. Пока Петя пьет свой чай, стоимость его хрущевки уже определена по каталогам имеющимся в кредитном отделе банка. Для сохранения времени заранее была произведена оценка всех без исключения квартир в городе, поэтому достаточно было просто достать из шкафа необходимый справочник и найти нужную страницу. Банк убедился, что игра стоит свеч! Все - карусель закрутилась. После Петиного согласия белокурая секретарша, по сигналу, занесет готовые документы, после подписания которых молодой и горячий бизнесмен навсегда расстанется с отчим кровом. Потому как вся суть операции и заключается в том, что бы максимально законными способами банк смог заполучить Петину квартиру за десятую цену её реальной стоимости.
   И даже если на оптовом рынке хитрые турки не всунут начинающему олигарху вместо кожи совсем как настоящие куртки из кожзаменителя, то вернуть свой долг в течении условленного времени Петя никак не сможет. Ему тупо не дадут этого сделать. Петя об этом даже не подозревает, но с момента подписания договора им вплотную будут заниматься теневые сотрудники кредитного отдела о которых шла речь выше. Их задача создать для Пети такие условия, при которых своевременный возврат кредита станет невозможным. Потом несостоявшийся бизнесмен с горечью будет рассказывать, как катастрофически ему не повезло. Сначала автобус долго держали в очереди на границе, затем таможенники буквально перевернули весь товар, задержали группу до выяснения каких то обстоятельств, а когда отпустили, автобус по трассе тормозил каждый пост ГАИ. Директор рынка по непонятной причине так и не дал торгового места, потом Петины куртки дружно отказалась брать под реализацию добрая половина знакомых торгашей. Снежный ком проблем и не состыковок начал расти с угрожающей быстротой. Внезапно почему-то милиция придралась к Пете, обвинила его в том, что он торгует краденым и конфисковала весь товар. Через несколько дней разобрались, извинились, и куртки вернули, но время безвозвратно ушло. В результате экономическая формула "Деньги-товар- деньги с прибылью", так живо описанная Карлом Марксом, не успела завершить свой кругооборот за две недели и вот Петя растерянный и грустный сидит в уже знакомом кабинете и что-то взволновано пытается втолковать дяде. Тот растеряно разводит руками
   - Да парень, попал я с тобой в историю Ты мне сразу не понравился. Вот мой племянник, слава богу, дурней не страдает, как ты, а в институте учиться, из него точно люди получаться. Не такой шалапутный, как ты, совсем на тебя не похож. И чего я с тобой связался. Знаешь какой у нас скандал разгорелся из-за твоей безалаберности и безответственности Благо деньги бы были наши, а то ведь наших врагов. Да ты знаешь, что на наш банк уже в суд подали, начислена сумасшедшая пеня и проценты! Тебя, урода, продать с потрохами и то ты такой громадной сумы не погасишь. Да что ты мямлишь "я верну, я верну", ты знаешь, что я из-за тебя без работы остался. Директор уже приказ на увольнение подписал. Говорила мне мама, что меня моя доброта погубит. Так что парень извини помочь ничем не могу, объект залога с сегодняшнего дня переходит в собственность банка.
   После этого Пете остаётся только одно - распродать оставшиеся куртки, сложить вещички и переехать на постоянное место жительства в деревню.
   А у Лехи еще остается куча работы с Петиной квартирой, так как далеко не все Пети покорно и скрепя сердце расставались со своим имуществом. Пока Петя сидит в банке, трясет головой и в его душе теплиться иллюзорная надежда что еще удастся уладить конфликтную ситуацию, вокруг его квартиры уже развернулось целое действо. Операция вступила в завершающую стадию и все ходы сотрудников кредитного отдела финансового учреждения ювелирно просчитаны и отработаны. В банке время от времени даже устраивали учения, что довести выполнение обязанностей каждого работника в этой ситуации до автоматизма. Естественно роли были распределены заранее. Петина рухлядь беспощадно выбрасывалась на снег, на дверь квартиры в течении одного часа ставилась бронированная дверь, а в самой квартире садилась бригада из десяти человек. Эти люди из квартиры больше не выйдут, пока документы на неё не будут оформлены в надлежащем виде. В осажденную квартиру завезены продукты и питьевая вода (на случай отключения). На случай боя каждый из защитников крепости имеет резиновую палку со вставленным свинцовым сердечником и зарегистрированное охотничье оружие, с оформленным в органах внутренних дел разрешением. На улице в автомобиле дежурит вторая группа, её обязанность наблюдать за подъездом со стороны, в случае необходимости предупредить по мобильному телефону засевших в квартире об опасности, и если понадобиться прийти на помощь. Если фортуна боя отвернется от банковской бригады, уличные вызовут по мобильному телефону дополнительное подкрепление. Пока ошарашенный Петя вернувшись из банка колотит в новенькое стальное полотно на двери своей бывшей квартиры, еще один сотрудник банка уже входит в двери районного суда по месту жительства незадачливого кредитора. Все необходимые документы подготовлены заранее и этот сотрудник идет в известный ему кабинет судьи. Лёхин банк в каждом районном суде имел судью, которому ежемесячно приплачивал. Судебные дела, касающиеся банка рассматривал только этот судья, дабы исключить бюрократическую волокиту и отказ в удовлетворении исковых требований. Петя еще ищет машину, чтобы вывезти со двора свои тряпки и кадки с фикусами, а по его бывшей квартире уже вынесено законное судебное решение, подписанное судьей и скрепленное гербовой печатью, которое подтверждает право собственности банка на эту жилую площадь. Все! Квартиру можно продавать следующему владельцу.
   На то время у Пети было несколько способов вернуть утраченное имущество. Первое - он мог пойти к бандитам, второе - в милицию. С бандитами у банковских был разговор короткий, им и бронированные двери квартиры никто не откроет, а уж если начнут ломиться, то еще неизвестно на чьей стороне победа будет, оружие то у всех имеется. Милиции обычно хватало предъявленного под нос решения суда, но если вдруг отдельные работники внутренних дел в предвкушении вознаграждения обещанного обиженным Петей начинали проявлять нездоровую инициативу, махать корочками и требовать освободить помещение, то по телефонному звонку в подъезде появлялось несколько предельно вежливых сотрудников госбезопасности, которые требовали предъявить служебное удостоверение и увозили ментов в здание своего управления. Там их стращали, грозились возбудить уголовное дело по превышению служебных полномочий, советовали и на пушечный выстрел не подходить к указанному дому и с миром отпускали. Управление государственной безопасности было "крышей" Лехиного банка.
   Выигрывали все. И банк, и судья, и рядовые невидимого фронта, и отчасти новый владелец квартиры, проигрывал только один Петя. Но такова жизнь. Таким образом формировался первоначальный капитал, который в последующем дал толчок крупному бизнесу на бескрайних просторах СНГ. В предельно сжатые сроки квартира переходила к новому владельцу по реальной рыночной стоимости, все заинтересованные лица получали причитающиеся им премии, а Петя начинал новый для себя бизнес по выращиванию курей в деревне с последующей реализацией их на колхозном рынке. Тем более, что этот натуральный бизнес каких то значительных финансовых вложений не требовал.
   Таких Петь за три года работы в банке у Лехи было множество, он и лиц то их всех толком не помнил. Лехе работа нравилась - масса свободного времени, хорошая зарплата, после продажи имущества солидные премиальные, кроме того подленькая и пустая душонка Лехи получала моральное удовлетворение от созерцания чужих бед. Скидок Леха никому никаких не делал, к закату его карьеры в его арсенале помимо случайных знакомых числились друзья, пара одноклассников, несколько родственников и родители его бывшей девушки. Бизнес есть бизнес. Самое смешное, что именно на него никто никогда ничего плохого из потерпевших не подумал. Кинутый Петя ведь как размышлял - хотел человек мне помочь, а что получилось как всегда, так сам виноват, уж Леха точно не виноват, скорее те гады - банковские. Но нашелся потерпевший, который сопоставил и пришел совсем к другому выводу, а возможно не пришел, а просто в сердцах решил отыграться на доступном ему человеке. Поздним вечером, когда Гмыря возвращался домой, его в темном подъезде подкараулил один из его бывших клиентов, который так в последствии и остался не установленным, топором проломил Лехе голову и потом обухом молотил лежащего черного банкира, пока тот не превратился в измочаленный мешок с костями. Лехе еще повезло, что его плавающего в луже крови, нашла влюбленная парочка подростков, которые зашла в теплый подъезд позажиматься. После этого Гмыря месяц отлежал в коме, и еще год в больничной койке. Лицо было предельно обезображено, но часть дефектов усилиями хирургов удалось исправить. Дырку в черепе закрыли пластиковой пластиной. Работодатель выплатил получившему трудовое увечье работнику небольшое одноразовое пособие, и полностью открестился от Лехи, тем более, что тот официально в банке никогда не работал.
   Алексей Гмыря начал новую жизнь инвалида и безработного. Денег стало катастрофически не хватать. И тут опять пригодилась Лехино умение быстро находить подход к людям. На одну инвалидную пенсию прожить было невозможно и поэтому он начал активно подрабатывать секретным сотрудником милиции. Свои услуги инвалид предложил самостоятельно, инициатива исходила именно от него, и его предложением поспешили воспользоваться. Работа была не бей лежачего, общайся с окружающими, все запоминай, что не запомнишь - записывай, раз в неделю на доклад. Правила игры были та же самые, и удовлетворения от проделанной работы не меньше. Леха стучал на всех - на друзей, на собутыльников, на родственников, на соседей по лестничной площадке, на директора завода на который кураторы его устроили ночным сторожем, и даже осмелился писать во внутреннюю безопасность агентурные донесения на самого Пономаренко, за что тот рассвирепев пообещал Лехе окончательно расколоть его пластмассовый череп. Но Леха был хорошим агентом, с врожденным талантом входить в доверие к фигуранту, поэтому курирующие офицеры его ценили, и угрозы Василия Григорьевича так и остались пустыми угрозами. Через пару лет Гмыря стал резидентом по своему дому, под его началом находилось четыре агента, по одному из каждого подъезда, информация от которых поступала к Лехе, а уж он передавал её дальше.
   Агент пришел в назначенное время. Василий Григорьевич окинул его тощую фигуру взглядом в котором читалось явное отвращение, тяжело вздохнул и презрительно шевельнул рукой, указывая на место напротив
  -- Ты Коросташовца Сашу знаешь?
  -- Нет не знаю. - с готовностью ответил Гмыря.
  -- Ну ничего познакомишься. Твой новый сосед. Или скорее старый, черт его знает. -
   Загрубевшее лицо участкового чуть заметно вздрогнуло. - Он живет через подъезд от тебя.
   Гмыря безразлично пожал плечами.
  -- Так а чего вам надо?
  -- Лично мне от тебя - вылупка, мне ничего не надо, нужно государству - Взгляд
   Василия Григорьевича как всегда был суров. - Будешь за ним присматривать. Куда ходит, с кем ходит, как поздно приходит домой. Если к нему кто ни будь, приедет, срисуешь номерные знаки. Отчитываешься о проделанной работе лично передо мной. Самый идеальный вариант, что бы ты с ним подружился, но боюсь, он из твоих гнилых мозгов гоголь-моголь сделает. Поосторожнее с ним, и своих предупреди. Если что заметишь, сразу беги ко мне.
  -- Сделаем в лучшем виде Василий Григоревич.
  -- Да вот еще что - Пономаренко достал из стола две фотографии и швырнул на стол
   Это фотороботы. Вчера из управы прислали. Качество так себе, но лучше наверное не будет. Покажи своим бездельникам может кто видел.
   Гмыря покрутил в руких кусочки картона
  -- Пацаны какие то. Что-то сперли, Василий Григорьевич?
  -- Не твое дело. - сквозь зубы ответил Пономаренко и отвернулся в сторону всем
   своим видом показывая, что не хочет видеть Гмырю. - С дому сбежали! Твоя задача выяснить может кто видел этих подростков, может в какую квартиру приходили или с беспризорниками бегали. И не затягивай. Времени дали в обрез. Свободен.

....

   Если бы не кум, Максим Купреев так никогда и не сумел установить личность Сережи Загорного. Родственники встречались довольно редко, у Максима все свободное время занимала служба, а Федя работал в АТП на КАМАЗе с фурой и зарабатывал на жизнь дальнобоем. Семья не бедствовала, раз в год имела возможность выехать на пару недель на отдых в Крым, но сам кормилец дома бывал крайне редко. Поэтому родственники чаще общались по телефону. Да и каких-то близких чувств Купреев к куму не испытывал. В кумовья он попал чисто случайно, в результате запутанных семейных традиций. Его мать была близкой подругой матери Фёдора, но у обеих женщин родились мальчики, поэтому брачными цепями скрепить многолетнюю дружбу не удалось. Когда пришел срок подруги решили: не дала судьба быть сватами, соединим детей церковным родством. Максим тогда учился в милицейском училище, с матерью спорить не стал, окрестил дочь Феди, но к выполнению своих обязанностей крестного отца относился с прохладцей, ограничиваясь ежегодным подарком на рождество и купюрой зеленого цвета в конверте на день рождения ребенка.
   Федор перезвонил Максиму вечером. Услышав голос кума Купреев поморщился, уже привык, что тот обращается к нему только в случаях неприятностей с органами внутренних дел. Федор имел редкое свойство хамить инспекторам госавтоинспекции, по поводу и без повода драться в придорожных кафе, после окончания игры в нарды, проиграв, вполне мог мазануть доской сопернику по голове. С придурью был родственничек. По молодости Федя встрял в мутную историю кражи аппаратуры из радио-уголка профессионально-технического училища, в котором осваивал нелегкую профессию машиниста тепловоза, и мать улаживая конфликт с администрацией ПТУ решила спрятать непутевого балбеса у своей тетки в Одесской области. Там юный подпольщик в первый же вечер, во время посещения дискотеки, посреди танцплощадки сельского клуба, одним ударом перебил участковому челюсть в двух местах. В результате ему пришлось полгода отсиживаться в виноградниках гостеприимной Молдавии, а родителям продать автомобиль, что бы закрыть оба уголовных дела. И такие истории с Федором происходили сплошь и рядом. Купреев множество раз проклинал себя за необдуманный шаг, совершенный в молодости, но и отказать родственнику в помощи не мог, опасаясь жесткого давления со стороны женской половины своей семьи. Если бы не Максим, его своевременное вмешательство, его погоны и умение быстро гасить разгорающийся пожар, Федор бы давно испробовал вкус лагерной баланды.
   Встречу назначили на полдень. Максим совсем забыл о предстоящем рандеву с "горячо любимым" родственником, его голову обуревали совсем другие мысли. В то утро он получил очередной нагоняй от полковника Кравченко за крайне низкую активность проявленную в расследовании убийства подростков, в сердцах хотел написать заявление на увольнение, но сумел сдержать себя и теперь остывал перебирая бумажки за своим письменным столом. Соседи по кабинету все разбежались по своим каким-то неотложным делам, и в гулкой, казенной тишине Максим мрачным взглядом наблюдал танец пылинок в лучике света на стене, мысленно высчитывая сколько месяцев ему осталось до пенсии за выслугу лет. Результат получался малоутешительным, шансов почетно доработать практически не было. Идти трудиться охранником в супермаркет, открывшийся по соседству, упрямо не хотелось, а других перспектив развития своей не очень блестящей карьеры он не видел. На Кравченко давили сверху и его можно было понять, Максима самого пару рад дергали в прокуратуру, но от пустопорожних криков дело вперед не двигалось, оперативные мероприятия, проводимы уголовным розыском упрямо не давали ни малейших результатов. Нужно было время, а времени то как раз и не было. Максим еще раз просмотрел тощее оперативно-розыскное дело, обозрел два размытых фоторобота, которые удалось крайне приблизительно сварганить криминалистам, швырнул фотокарточку на стол и от презрения к самому себе сплюнул в урну у ног. Идей в голове не было никаких.
   Входная дверь хлопнула пушечным выстрелом и в кабинет ядром влетел родич.
   - Не, ну совсем менты оборзели, Сергеич! Сидит у вас на вахте внизу обезьяна и ну горланить "Давай пропуск, давай пропуск". Я ему говорю "Я к капитану Купрееву иду, это кум мой, в уголовном розыске работает", а он одно талдычит "Без пропуска не пущу". Ну и пришлось ему пару ласковых сказать. Ты им скажи, пусть не быкуют, я сколько лет к тебе хожу, пора уже в лицо начать узнавать.
   - Хорошо я разберусь. - поморщился Максим. - Ты ко мне с делом, или как?
   Оказалось с делом. Накануне, Федор после празднования в гараже всемирного дня борьбы со СПИДом вышел за ворота и ступив пару шагов растянулся, уткнувшись носом в сугроб. Повторная попытка встать на ноги не увенчалась успехом. После громадного количества выпитых спиртных напитков задние конечности категорически отказывались слушать команд получаемых из одурманенного головного мозга. Окончательно поняв мозжечком, что на своих двух до родного крова ему не добраться, Федор не придумал ничего лучшего, как доползти до ступенек верного КАМАЗа, завел дизель и ночными улицами поехал домой. Вероятно многотонный автомобиль выписывающий зигзаги по пустынному проспекту привлек внимание постовой службы, так как от проезжавшего патрульного автомобиля поступила команда остановиться. Федор сообразил, что остановка и последующая проверка приведет к изъятию водительских прав, ударил по газам и рванул в снежную мглу. Завязалось преследование, постепенно перешедшее в настоящую погоню с участием нескольких автомобилей, завыванием сирен, огнем мигалок, криками в мегафон, а закончилось все стрельбой по скатам. К тому времени отрезвевший от страха Федор, свернул в запутанные лабиринты боковых улиц, бросил осевшую на обода машину, и дворами ушел от преследователей.
  -- Ну и от меня ты чего хочешь ? - устало поинтересовался капитан уже замученный
   требованиями родственников решать их сложные и не очень сложные бытовые проблемы. Почему-то каждый считал, что если Купреев работает в милиции то к нему можно обращаться с любыми вопросами от трудоустройства на работу до решения вопроса беспрепятственного растомаживания груза левой водки.
  -- А ты чего такой смурной?
  -- Да так, своего хватает. Давай ближе к делу, что ты предлагаешь?
  -- Понимаешь Сергеич - кум подвинулся ближе - Эти менты, ну которые за мной
   гонялись, они ж меня не видели. Мало ли кто мог сидеть за рулем машины. Скажем какие нибудь малолетки решили покататься. От моего АТП уже заявление задним числом подали, что машина угнана. И нам хорошо - типа автомобиль нашли и им типа - угон предотвратили. А благодарственное письмо за помощь в возращении похищенного имущества директор подпишет, я уже с ним как-то договорюсь.
  -- Если у вас все на мази зачем я вам сдался?
  -- Нужно проконтролировать, что бы всё прошло гладко, мало ли кто из руководства
   залупиться может - взгляд Федора упал на фотографии лежащие на столе - Во! А я этого мальца знаю.
  -- Какого мальца? - вскинул голову капитан.
  -- Да вот этого. - толстый загрубевший на морозе палец, лопнувшим ногтем тыкнул
   в ближний снимок.
  -- Ты его знаешь? - недоверчиво спросил Купреев, то что происходило казалось
   невероятным.
  -- Не, ну как знаю. - кум озадачено почесал затылок пятерней - Я его видел два раза,
   а лично я с ним конечно не знаком.
   - Посмотри внимательнее.
   Федор присмотрелся
   - Точно он, только тут на фотографии он вроде как припухлый, да и фотография какая-то странная, а так - вылитый! У меня на лица память хорошая, я цифры не могу запоминать, за это меня из училища и выперли
   Родственника выгнали из ПТУ совсем за другое, но акцентировать внимание на этом вопросе Купреев в данный момент не хотел.
  -- Где ты его видел? - быстро справился капитан, подвигая к себе ручку и листок
   бумаги, и все еще не веря в неожиданную удачу.
   Оказывается в живую Федя видел этого пацана всего один раз: в электричке, когда с баулами возвращался с храма от тещи. Мальчик обратил на себя внимание явной не ухоженностью. Потертые, грязные джинсы короткие в щиколотке, курточка с чужого плеча, спортивные кеды на боссу ногу и тощий рюкзачок за плечами. Федор сразу обратил внимание на коротко стриженные волосы попутчика и голодные, на пол лица черные глаза, которые, казалось, глядели прямо в душу.
   - Я ведь тогда сразу понял, что из дому пацан сбежал и теперь по вокзалам путешествует. Я на таких по дорогам насмотрелся, таким палец в рот не клади, только и зыркают вокруг, что бы спереть. Я бы от него отодвинулся, вшей боялся подцепить, или другую заразу, они ведь бездомные эти где только не шатаются, да дальше сидела какая-то дама со здоровенным ротвеллером на цепи. А пересесть некуда, вагон до отказа забит, возле города люди уже вплотную стояли. Так я все полтора часа между этим кобелем и этим бродяжкой зажатый ехал, боялся пошевелиться. С одной стороны гавкают, а со второй чешуться. Вот скажи мне Сергеич, как близкому родственнику, зачем милиция таких в общественный транспорт пускает?
  -- А второй раз, ты же говорил, что два раза его видел. - проигнорировал
   поставленный ребром вопрос Купреев.
  -- Так а второй раз его фотография в газете была. Опять же дома у тёщи увидел. Теща
   у меня "Советчицу" выписывает, ну знаешь маленькая такая местная, еженедельная газетка для сельских домохозяек на все случаи жизни. Там и про мексиканские сериалы пишут, и про то как курей лучше кормить, и советы всякие по дому. Полезная газетка, и не дорогая. - глубокомысленно изрек кум.
  -- Пацан в газетке как оказался? - гаркнул Купреев, уже начиная терять терпение.
  -- Так а фотография его была на последней странице. - объяснил Федя,
   озадаченный резким тоном дорогого родственникам - Там рубрика маленькая "Помогите найти ребенка" и фотография тоже малюсенькая. Я этого хлопца сразу узнал, впечатался он мне в память своей лысой башкой и своими розовыми мышиными ушами, которые у него в разные стороны торчали. Там еще телефоны были с просьбой позвонить, если где увидишь.
  -- И ты позвонил? - презрительно справился капитан
  -- А оно мне надо. - скривился кум - Кому надо, тот пусть и звонит, а у меня своих
   проблем хватает. Слышь Сергеич, так что с моим вопросом...
  -- Да подожди ты. - отмахнулся капитан и подбежал к церковному календарю на
   стене. - Когда у твоей тещи храм?
  -- Так, на Михаила.
  -- А где она у тебя проживает?
  -- В Лосиновке.
   Лосиновка была небольшим селом в соседней области, на самой границе.
  -- Значит в электричке ты мальчика видел 21 ноября. - заключил
   оперуполномоченный. - А в газете, когда объявление было?
  -- Примерно недели через две. - подумав сообщил Фёдор. - У меня от самогонки
   аллергия пятнами выступила, а я перепугался, думал от пацана этого чесотку подхватил. Материл его последними словами. Но все обошлось. Сергеич, так а как с моим делом?
   - Вроде по времени все сходиться. 21 он приехал в город, а через три недели его нашли - бормотал о чем то своем капитан, не обращая внимания на возгласы родственника - Где же он был эти все недели. Где же он был?
  -- Сергеевич так а как с моим вопросом ? - Разбудил его жалобный голос.
  -- Да отмажу я тебя. - отмахнулся капитан. - Отмажу. Только, Федюня, это в
   последний раз.
  -- Да я завязываю с выпивкой. Больше в рот не возьму . Честное слово завязываю, что
   бы мне ею проклятою подавиться. - спешно пообещал кум, незаметно скрестив под столом два пальца.
  -- Еще раз, как газета называлась. - переспросил Купреев делая быстрые пометки в
   блокноте
  -- "Советчица". - довольный результатами визита беспечно произнес кум. - Да ты в
   вагон как сядешь, сразу ее увидишь, газетчики пачками по составу носят. Дешевая, поэтому люди и покупают. Я же тебе говорю - полезная газетка.

.....

   Кравченко доклад Купреева воспринял довольно пессимистически.
  -- Бред это все Максим Сергеевич. Мало ли пацанов похожих, да они бродяжки все
   на одно лицо. Опять же кум твой недоделанный по пьяни все что угодно мог увидеть.
  -- Все равно Александр Владимирович у нас больше ничего нет. Может я смотаюсь в
   редакцию газеты, посмотрю подшивку. Чем черт не шутит, возможно что-то всплывет. За день обернусь.
  -- Ну смотайся. - пожал плечами начальник уголовного розыска. - Командировку
   начальство вряд ли подпишет, слишком результат маловероятен, а из оперативных возьми на проезд. Завтра и поезжай. Да тебе и деньги не нужны, ты и по удостоверению проедешь. Оденься только по теплее, морозы обещают. Хотя, делов там - пару часов на поезде. Я в твои годы помню кирзовые сапоги натяну и в соседний райцентр пешком, пятнадцать километров по грязи, и ничего, ходили, шапка не упала.
   Но на следующий день Купрееву выехать удалось с большим трудом, потому что случилось очередное убийство.
   По роковой случайности в ту ночь, когда нашли Лену Заросеву по городу от прокуратуры в графике стоял Бескидевич, а от милиции Максим. Место в графике дежурств досталось неудачное и выпало на самый разгар полнолуния. Не то что сотрудники правоохранительных органов очень суеверны, но в период полной луны в городе происходит убийств и других преступлений конечно на порядок больше чем в другое время. Костя Бескидевич хотел поменяться, но ситуация складывалась так, что меняться просто было не с кем, честь следователей находилась на больничном, попав в волну начинающей разворачиваться в городе вспышки гриппа, а оставшиеся были загружены и без того до предела. С дежурными по управлению внутренних дел у Кости было джентльменское соглашение, он спит дома, и его не тревожат пока не убедятся, что в деле присутствует явный криминал. В отличие от рядовых следователей заместитель прокурора выезжал только на убийства, все другие события, в том числе самоубийства могли подождать до утра.
   За годы следственной работы у Кости развилось особенное чутье. Он сам просыпался минут за десять до того момента, как в квартире раздавалась тревожная трель телефонного звонка. В дежурке городского управления ещё искали его телефонный номер, а он уже прислушиваясь к своему учащенному пульсу, лежал с широко открытыми глазами, вглядываясь в темноту.
   Вот и на этот раз Костя вздрогнул и открыл глаза, как будто в нём развернулась какая то невидимая пружина и своим ударом привела в действие весь сложный механизм его действий. "Убийство" - обречено подумал Бескидевич, сполз с постели, нащупывая кончиками пальцев тапочки и побрел в ванную умываться. Двери в коридорчик он оставил открытой, что бы в любой момент успеть быстро поднять телефонную трубку. Дети спали, и Константин Наумович не хотел, что бы они проснулись, он был хорошим заботливым отцом. Умывшись, он сел на стульчик возле телефонной полки и то и дело зевая начал одеваться, все вещи Костей были заблаговременно приготовил и развесил на плечиках у входной двери.
   Как только вздрогнул аппарат Костя поднял трубку.
  -- Константин Наумович у нас женский труп. В овраге возле тринадцатой школы. Я
   выслал за вами машину, через десять минут будет у подъезда - раздался через треск помех голос капитана Белана.
   Белана прокурорские считали опытным, грамотным сотрудником и он не стал бы тревожить заместителя прокурора города из-за ерунды. Если позвонил, значить признаки преступления были на лицо. Но Бескидевичу так не хотелось собираться и идти из теплой квартиры на ночной декабрьский холод, что он зашнуровывая ботинок решил уточнить.
  -- А ты точно уверен, что она не сама копыта откинула? Может сердце прихватило.
  -- Уверен. - помолчав ответил дежурный. - Увидите, сами поймете. Оперуполно-
   моченный уже на месте, дежурного судебно-медицинского эксперта будят, он правда, спирту перебрал, но я думаю на морозе отойдет. Криминалист есть, и даже сильно трезвый. Как машина подъедет, я сразу отзвонюсь, что бы вы выходили.
  -- Не звони, моих перебудишь. - приказал Константин Наумович, натягивая
   перчатки. - Я на крыльце подожду.
   По пустынным улицам спящего города милицейский, УАЗик до места проишествия доехал быстро. Водитель включил в салон електропечку и Костя, разомлев от тепла, урывками задремал под монотонный гул двигателя. Первым кого увидел Бескидевич выбравшись под яркие звёзды на утоптанный снег был Максим. Брови оперуполномоченного побелели от намерзшего инея. Бескидевич почему-то с чувством вины подумал, что наверное Купреев тут уже давно и уже порядком успел замерзнуть.
  -- Что? - вопрос был коротким, но капитан его понял.
  -- Деваха. Молодая. В чем мать родила. Завернута в шерстяное одеяло. - Максим с
   содроганием кивнул головой в сторону трудно различимого внизу, на дне оврага, свертка и сердито скомандовал водителю. - Как ты машину поставил, олух? Фарами присвети!
   Машина натужно рыча развернулась и к освещенному пятачку, утопая в глубоком снегу, засеменил медэксперт со своим неизменным потертым чемоданчиком в руках. Вокруг свертка, с фотоаппаратом в руках, прилаживая измерительную линейку, уже суетился эксперт-криминалист то и дело сверкая фотовспышкой. Электрические спалахи отражались на заснеженных склонах голубыми молниями.
  -- Кто нашел?
  -- Да бабка тут одна по соседству обитает. - Максим махнул рукой показывая где
   живет свидетель. - У неё бессонница, так она днем высыпается, а по ночам на цепочке свою престарелую болонку выгуливает. Вот и догулялись.
   Бескидевич с досадой крякнул.
  -- Изнасилование?
  -- А черт его знает. - выдохнул капитан и как будто опережая вопрос сообщил. - Я не
   удивлюсь если это наш общий друг поработал. Она вся ножом исполосованная, опознать невозможно и кровищи море, одеяло сверху коркой ледяной покрылось.
  -- Как не вовремя. - пробормотал Бескидевич, доставая из папки чистый бланк
   протокола осмотра места происшествия и не поворачиваясь к топтавшейся поодаль коренастой фигуре в милицейском тулупе коротко скомандовал. - Двух понятых сюда.
   Сержант глянув на все четыре стороны света, на которых присутствовала одинаковая
   кромешная темнота, почему-то выбрал одну и бодрой рысью рвонул но склону оврага.
  -- Ну пойдемте, посмотрим Максим Сергеевич. - предложил заместитель прокурора и
   по протоптанной экспертом дорожке спустился вниз. За спиной он слышал хриплое дыхание Купреева.
   Судмедэксперт закончил осмотр и теперь задумчиво рассматривал развернутый сверток у ног, встряхивая длинными пальцами рук в бледной желтизне резиновых перчаток.
   - Вы знаете коллега, - если откровенно он не помнил не имен ни лиц этих многочисленных следователей и милицейских работников, но помимо медицинского образования он имел юридическое, что и давало ему право так стандартно обращаться к работникам прокурорско-судебной системы. - кажется, я уже встречался с таким характером нанесения телесных повреждений. Осенью ваша контора уже привозила подобный труп, наш начальник собирал консилиум и я должен признать, что весьма характерный, узнаваемый почерк. Основная часть причиненных жертве травм носит прижизненный характер. Множественные порезы по всему телу, и на тот случай весьма похожа вот- вот эта глубокая рана на шее. Надрез сделан с лева на право. К ней кто-то подошел сзади и придерживая вот так, просто перерезал горло. Даже характерные следы, оставленные орудием совершения преступления схожи. Да что там говорить, с полной уверенностью прямо здесь могу заявить, что это один и тот же клинок, скорее всего хирургический скальпель старого советского образца, и угол совершения пореза тот же. Так что поздравляю вас с еще одним эпизодом.
   Он постоял еще минуту и в молчаливой тишине добавил
   - Совсем юная девушка, лет шестнадцать-восемнадцать, хорошая фигура, наверное красивая была. Таких молодых всегда жалко. - и обращаясь к Бескидевичу спросил. - Ну что товарищ прокурор давайте описывать?
   - Константин Наумович! - обратился Купреев, протягивая листок бумаги. - Я уже взял объяснительную у старухи, которая труп нашла. Вы с телом еще часа два работать будете, а от меня тут все равно толку мало. Опрос местного населения наверное утром будем проводить, зачем ночью людей тревожить, спят все. Если вы не против, я пойду. У меня еще много работы.
  -- Идите. - неохотно разрешил Костя. - Но машина мне нужна. Подробный рапорт о
   случившемся зарегистрируете в книге происшествий и преступлений и подвезете завтра.
  -- Хорошо. - кивнув Купреев, еще раз взглянул на черневшие на снегу длинные,
   слипшиеся волосы, тяжело вздохнул и освещая себе дорогу карманным фонариком медленно пошел по руслу оврага выбирая место где можно подняться вверх.
   Дежурство Купреева заканчивалось в восемь утра, но со сменщиком у него была договоренность, что тот поможет в случае чего. Максим уже по мобильному телефону созвонился с ним, и Вадим обещал подъехать. Ситуация складывалась не красивая, было не принято вешать на соседа по кабинету "свой" надежуренный труп, но он хотел успеть на железнодорожный вокзал к первой электричке. Купрееву почему-то казалось, что от этой поездки многое зависит. Ну хоть когда-то да должно было повезти.
   Максим пересек футбольное поле, превращенное предприимчивой дирекцией школы на зиму в каток и вышел через вечно открытые настежь ворота к трамвайной остановке. Под железным козырьком, выдыхая в морозный воздух клубы пара, уже топталось несколько согнувшихся фигур, ожидая начала движения городского транспорта. Купреев натянул по самые уши кепку и присоединился к равнодушно принявшей его в свои ряды группе.
   "После обеда нужно будет найти школьного сторожа. Он конечно ничего не видел, просто дрыхнет под теплой батареей, но объяснительную я у него истребую" - с завистью к чужому счастью думал Максим, окончательно замерзнув, и уже начиная впадать в туманную полудрему - "Главное - не простудиться и не заболеть. Ноги замерзли, пальцы совсем не чувствую. Нужно шевелиться".
   От мысли о теплой батарее по спине прокатилась судорожная волна и оперуполномоченный резко повел плечами. К счастью из-за угла звеня и горя огнями, как новогодняя елка наконец появился дребезжащий всеми узлами трамвай. Замерзшие и обозленные мужики ввалились в салон. Купреев упал на сиденье возле нацарапанной таблички "Место кондуктора. Не занимать". По своему богатому опыту он знал, что кондуктор размещает свое кресло ближе всего к выходу трубы теплоподдува.
   "Ничего сейчас согреюсь". - успокаивающе сказал он себе. - "До вокзала не далеко. Там в буфете куплю беляш с мясом и стакан сладкого чаю. Совсем хорошо будет".
   По ногам прокатилась волна теплого воздуха, приятно поднимаясь вверх под одежду и капитан удовлетворенно расплылся в улыбке.
   На посадку его не хотели пускать по служебному удостоверению, но Купреев оттолкнул назойливую бабу с красной повязкой на руке и нагло полез в вагон, резонно решив, что железнодорожная милиция его не ссадит. Внутрь набилось неожиданно много народу, вероятно потому, что первый по ходу движения вагон всегда пользуется огромной популярностью у пассажиров в зимнее время. Купреев с трудом нашел себе местечко на краю лавки, усевшись прямо на жесткую фанеру. Дерматин обивки давно был срезан предприимчивыми гражданами на пошив курток из кожзама. Но ушлых пассажиров этот факт не смущал, они бойко мостили под себя газетки и сумки. Отдельные бывалые, видно чуть ли не живущие в поездах, устраивались на персональных специально пошитых ватных подушечках.
   "На работу едут" - понял Купреев.
   С рабочими местами в соседней области было полегче, поэтому многие горожане работали там, тратя на проезд ежедневно до трех часов.
   Поезд тронулся, за оттаявшим окном чинно проехали краны товарной станции, состав вздрогнул на переплетении железнодорожных стрелок, блеснули золотые купола церквей, колеса прогрохотали по мосту через реку, и начали монотонно повторяться заснеженные бескрайние поля, изредка обновляемые мелькнувшей чернотой лесопосадок. Вагон погрузился в привычный сон, пассажиры не хотели понапрасну тратить ни минуты отведенного им дорогой свободного времени. Купреев сначала удивленно таращился на своих шестерых спутников, дружно в унисон захрапевших, а потом понял, что привычка спать в пути у них отработана практикой. Как по команде они проснуться перед конечной станцией и следующий раз будут так же дружно спать по пути домой, после окончания рабочего дня. Вероятно зная, привычки и уклад утренних рейсов вагонные продавцы большую часть пути не тревожили мертвого царства потенциальных клиентов. Поток коммерческих предложений начался уже ближе к станции назначения, когда люди начали заторможено ворочаться и просыпаться.
   Купреев равнодушно пропустил продавщицу сладостей, тошнотворно встретил предложение седобородого дедушки приобрести потрясающий детективный роман, не воодушевил его и хмурый парень торговавший мороженным и холодным пивом. Бизнес у бедолаги шел тяжко, покупателей отпугивал двадцатиградусный мороз за окном. Продавщица газет появилась через пару станций. Купреев движением руки подозвал женщину
  -- У вас "Советница" есть?
  -- Пятьдесят копеек.
   Капитан отдал смятую бумажку, получил сдачу и углубился в изучение не очень
   свежей прессы. Кум сказал правду. Первую страницу занимали явно выдуманные письма читателей, рассказывавших о своей нелегкой судьбе. Стиль, которым были написаны истории был абсолютно идентичным. Также было опубликовано несколько практически одинаковых брачных объявлений, и все почему-то из мест лишения свободы. На остальной площади "Советчицы" преобладали советы чисто практического, домашнего характера и кулинарные рецепты. Действительно присутствовала рубрика "Помогите найти человека". Капитан обозрел две фотографии, первую очень пожилой женщины с явно заметными признаками психиатрической болезни на лице и молодой девчушки с шальным выражением глаз. Обе фотографии и лаконичные надписи под ними Купрееву ничего не говорили, этих людей он видел первый раз в жизни. На последней странице, внизу Купреев прочитал адрес редакции и полностью удовлетворенный засунул свернутую трубочкой газету в карман куртки. Пока все, что рассказывал непутевый кум подтверждалось.
   Вся редакция "Советчицы" чудесно помещалась в двух кабинетах на первом этаже областного управления культуры. Остановившись перед наглухо запертой дверью Купреев начал изучать ряд кнопок сбоку с надписью над каждой. Практически весь этаж арендовали офисы различных периодических изданий, всевозможных направлений и жанров. Кнопка "Советницы" была третей снизу, прямо над кнопкой еженедельника "Эрос", с нарисованным над ней фривольным, розовым купидончиком. Купреев несколько раз жал кнопку, пока наконец за дверью раздались быстрые шаги и в открытой двери показалась долговязая фигура неопределенного пола в толстовязанном свитере и потертых джинсах. На носу фигуры покачивались большие, в пол лица очки с толстыми стеклами.
  -- Вы к кому? - раздался писклявый, девичий голос
  -- Я прошу прощения, но мне нужна редакция газеты "Советница".
  -- Вы рекламодатель?
   Купреев не собирался размещать рекламное объявление в столь уважаемой газете, но
   побоялся своим отказом огорчить девушку и поэтому промолчал. Молчание было воспринято как согласие, фигура отодвинулась в сторону и указала пальцев в глубину затемненного коридора.
  -- Третья дверь за углом, налево.
   Превращенный в склад коридор, был заставлен огромными бобинами серой газетной
   бумаги и до потолка забит ящиками с исходящим от них резким химическим запахом. Купреев, маневрируя среди этих препятствий, с трудом дошел до указанного поворота. Под ногами нагло шмыгнул черный, мордатый кот. Необходимая дверь ничем не отличалась от множества остальных и Купреев с чувством неуверенности и робости, предварительно постучавшись, вступил в кабинет главного редактора. С нахальными репортерами ему приходилось общаться, но в редакции газеты он был впервые.
   Малюсенькая комната с трудом вмещала в себя два письменных стола, сейф и шкаф с папками. Вероятно она была одновременно местом размещения руководства газеты, они же журналисты в одном лице, и местом хранения готовой продукции. Связки газет лежали на столах, подоконнике и на грязном полу. В комнате висел резкий запах перегара и сигаретного дыма.
  -- Реклама? Давайте! Вам повезло, вместим в сегодняшний номер. Пять гривень . -
   коротко скомандовал грузный человек не отрываясь от экрана компьютера, на котором бегали зеленые человечки.
  -- Я не рекламодатель. - честно признался капитан
  -- Так а кто же вы? - наконец мужчина оторвался от этапов увлекательной игры -
   Если у вас претензии по поводу ежегодного розыгрыша призов среди подписчиков, то вынужден вас огорчить. Приз в виде велосипеда уже вручен победителю. И я как главный редактор не потерплю здесь скандалов. Можете обращаться в суд. Да, да в суд!
  -- Я из милиции. - Купреев показал бордовую книжечку.
  -- Из налоговой милиции? - лицо главного редактора почему-то побелело.
  -- Почему из налоговой? - в свою очередь удивился Купреев. - Из обычной, из
   уголовного розыска.
  -- Слава богу. - испитая физиономия руководителя начала приобретать свой родной
   нездорово-бордовый цвет. - И чем мы можем помочь нашему любимому уголовному розыску?
  -- Мне нужно посмотреть экземпляры вашей газеты за октябрь и ноябрь этого года.
   Это возможно?
  -- Ну конечно возможно, родной вы наш!
   Обрадованный главный редактор, развил не присущую его тучной комплекции
   бурную деятельность. В одно мгновение освободил Купрееву рабочее место напротив, просто беспорядочно свалив газетные кипы на пол, достал из шкафа подшивку газет в картонном переплете и даже по телефону скомандовал подать в кабинет чашку кофе для гостя.
   Необходимая газета нашлась сразу же, это был первый же номер за ноябрь. Максим достал из кармана фоторобот и положил возле маленькой фотографии на краю газетного листка. Любопытный редактор стал у него за спиной. Сходство было явное. Работой криминалистов были искажены отдельные черты лица, но общий фон они передали верно.
  -- Он! - коротко подтвердил главный редактор. - Сережа Загорный. Точно он!
   Максим Купреев растерянно потер лоб. Четырнадцать лет, темноволосый, голубые
   глаза, да и рост скорее всего совпадает. Из особых примет - коронка из желтого металла на третьем зубе сверху. Этой особой приметы Купреев не помнил, остальное сходилось. Такого положительного результата, не смотря на все свои надежды капитан не ожидал. Ситуация осложнялось. Если бы слова трепливого кума не подтвердились, Максим с легким сердцем попрощался с акулами пера и через час тем же электропоездом отбыл домой. Если откровенно, то на такое окончание командировки он и рассчитывал. Теперь же ему нужно было остаться в этом городе и попытаться довести дело до логического конца. Озабоченный своими мыслями Купреев не сразу понял, что главный редактор ему уже давно, что-то рассказывает.
  -- А я еще не хотел рубрику открывать, Галя настояла. Говорит "Это сегодня модная
   тема, вон сколько передач на телевидении. Люди будут находиться, а мы про это будем писать" Мы и о вас статью напишем, как мы разместили фотографию ребенка на своих страницах и как милиция по нашему объявлению нашла мальчика. Где он у вас содержится, в приемнике распределителе?
  -- Боюсь, что эту статью вы еще не скоро опубликуете. - кисло заметил капитан и
   спросил. - Вам материалы из отдела поиска без вести пропавших поступают?
  -- Да не, почему, не только. - смутился работник газеты. - Вы поймите правильно,
   товарищ капитан, у нас хозрасчет. Вам зарплату государство платит, а нам её нужно заработать. Каждый сантиметр площади нашей газеты стоит денег. А у наших доблестных правоохранительных органов, вы только не подумайте ничего плохого, есть неприятная привычка не платить. Служба поиска детей вообще об оплате объявлений слышать не желает. Поэтому официальные материалы приходиться разбавлять чисто коммерческими. Вот приходит скажем мать у которой пропал сын, вся в слезах, в горе. Как я могу ей отказать. Поэтому принимаем, публикуем. Помогаем людям найти друг друга. За небольшую плату естественно
  -- Вот этот, конкретно материал, кто вам передал? - Купреев ткнул пальцем в черный
   квадратик.
  -- Конкретно вот этот. - редактор наморщил нос. - Одну секундочку.
   Он взял в руки дырокол и со всей силы стукнул в стену у Купреева за спиной. На голову капитана с потолка посыпался песок и кусочки побелки.
  -- Галя!
   В комнату вошло все то же существо неопределенного пола в свитере
  -- Да Иван Иванович.
  -- Галя вот товарищ им милиции. - на Купреева указал толстый палец с пожелтевшим
   от табака ногтем. - Интересуется, кто оплатил материал о мальчике на восьмой странице сорок пятого номера.
  -- Одну секундочку. - Галя царственно покачивая тощими бедрами, удалилась, и
   через минуту вернулась с толстым гросбухом в руках. - Этот материал оплачен Горохивским домом-интернатом. Ну как вы забыли Иван Иванович, директриса приезжала, толстая такая, она заказ и оставила.
  -- Точно! - Иван Иванович хлопнул себя ладонью по лбу. - Приезжала. Импозантная
   такая дама, в теле. У меня и её гарантийное письмо, кажется, сохранилось
   Главный редактор пошарил в столе и извлек на всеобщее обозрение потертый скоросшиватель.
  -- Вот! Все как положено. И текст на фирменном бланке, и печать гербовая и
   "оплату гарантирую". - Иван Иванович засмеялся мелким истерическим смехом.
   Купреев муторно покосился на него и не говоря не слова подвинул к себе документы.
   Пробежал глазами по слепым, напечатанным на печатной машинке строчкам, аккуратно переписал адрес детского дома и фамилию директора. Обвел присутствующих суровым взглядом и тоном не обещавшим ничего хорошего сообщил.
  -- Этот экземпляр газеты я у вас заберу. Вполне возможно это не последняя наша
   встреча, так что не прощаюсь. Вы Галя идите на свое рабочее место, а вы - Иван Иванович узнайте, как мне быстрее всего добраться до этой самой Горохи. Подробно мне все распишите на бумажке. А теперь оставьте меня одного.
  -- Не понял. - лицо главного редактора приняло заискивающее выражение.
  -- Из кабинета выйдите, пожалуйста! - раздувая ноздри повторил капитан - Мне
   начальству нужно отрапортовать!
  -- Понял !
   Иван Иванович выскочил за дверь. Купреев пододвинул к себе разбитый, склеенный
   изолентой телефонный аппарат и набрал номер. Тратить свои личные деньги с мобильного он не хотел и решил, что учредители "Советницы" вполне в состоянии оплатить один левый звонок по межгороду.
  -- Аллё ! Товарищ полковник. Это Купреев!
  -- Купреев! Твою мать! Ты где лазишь? - телефонная трубка тряслась от раскатов
   могучего голоса Кравченко. - Тебя тут прокурорские обыскались. Ты куда с убийства свалил? Бескидевич рвет и мечет, ты ж ему рапорт и какие-то бумажки обещал. Сегодня после обеда собирается сводная следственная группа, будем план мероприятий утверждать. Дело взяла на контроль областная прокуратура.
   - Товарищ полковник. - не скрывая злости начал оправдываться Купреев - Я звоню из редакции той газеты о которой вам рассказывал. Я еще не уверен, но вроде бы все подтверждается. Мальчика звали Сережа Загорный, он из Горохивского районного дома-интерната. Да - это тот труп из туалета. Да по приметам вроде бы все сходиться. Парень имел на верхней челюсти, слева коронку. Пусть ребята посмотрят по актам экспертизы, если там нет, выяснят где череп и уточнят. Я взял адрес этого дома интерната и выезжаю туда. Мобильный включен, пусть звонят.
   Капитан положил трубку, и устало посмотрел в окно. За стеклом кипела жизнь большого города. Торопились по каким-то своим спешным и не очень спешным делам укутавшиеся по уши в воротники прохожие, весёлой толпой пробежали школьники с набитыми ранцами за плечами. Урча и фыркая во все стороны дымом проехал фургон "Хлеб". По тротуару просеменил кривоногий рыжий пес с отвисшими ушами. Из теплого помещения нужно было идти на мороз и ехать дальше.
   До Горохи можно было доехать пригородным автобусом. Он ходил с городской автобусной станции до районного центра два раза в день: в восемь утра и поздно вечером. Утренний рейс давно состоялся, а ждать шесть часов вечернего, толкаясь в шумящей вокзальной толпе, Купреев не захотел. Вышел на автотрассу, остановил грузовик и доехал попуткой.
   Вышел Максим на окраине сельского кладбища. Начинало смеркаться. Мокрые кресты и поникшие деревья стояли в фиолетовом закате содрогаясь от порывов холодного ветра.
  -- Тебе туда. - молодой, всю дорогу травивший анекдоты, веселый водитель указал
   в направлении, где на горизонте свинцовое небо сходилось с белой землей. Гладкую снежную поверхность глубокими шрамами разрезали две автомобильные колеи. Где-то далеко-далеко чернели какие-то постройки
   - Тут дорога грунтовая, но её замело. Иди по следам протектора. Видишь? Нет, не далеко. Главное никуда не сворачивай. Пройдёшь перелесок, дальше тракторный стан, он заброшен, но сохранилась дорога, а потом сразу детский дом. А тебе зачем туда? Грехи молодости?
   Водила засмеялся, хлопнул дверцей и уехал. Купреев остался стоять на обочине трассы, по колена в снегу. Ноги давно были мокрые, но Максим старался об этом не думать, спрятал покрасневшие руки в длинные рукава куртки, закутал шею в вытертый шарф, согнулся на встречу ветру и внимательно вглядываясь в след рифленого автомобильного протектора побрел вперед. Колея была узкая и у Максима не получалось идти точно по центру, стертые подошвы то и дело скользили и капитана заносило куда-то в сторону. В конце концов правая нога попала в яму и Купреев набрал полный ботинок ледяной воды. Ступня сразу окаменела и тупо заныла. Максим чертыхнулся, и слушая как хлюпают под пятками промокшие стельки побрел дальше.
   Детский дом представлял собой двухэтажное здание с пристроенной с одной стороны кухней и столовой, и большим спальным корпусом на другом конце. Как понял Максим все хозяйственные постройки находились отдельно. Пройдя в кромешной темноте широко открытые ворота он обогнул склад и приземистое кирпичное сооружение с выведенной на стене масляной краской надписью "БАНЯ", и обогнув гнутые трубки спортивного городка вышел к центральному входу. Маленький вестибюль, выложенный разноцветной плиткой встретил его теплотой, запахом подгоревшего какао и жареных котлет. Желудок голодного Купреева содрогнулся и он сглотнул набежавшую слюну.
  -- Вы по какому вопросу?
   Купреев повернулся к пожилой женщине в белом халате со шваброй в руках,
   озябшими руками достал из внутреннего кармана служебное удостоверение.
  -- Я из милиции. Мне директора.
   Пока искали директрису Максим рассматривал на стене стенды "Лучшие ученики" и
   "Как мы отдыхали летом". Дети ему понравились. На цветных фотографиях преобладали хорошие, добрые лица. Глаза умненькие. Все воспитанники были пусть и однообразно, но чистенько одеты. Было заметно, что ребята под заботливым присмотром. А вот само здание детского дома изрядно обветшало. Купреев потрогал рассыпающуюся под руками штукатурку, ткнул ногой в съеденные грибком половицы, от потолка вниз к полу тянулась широкая желтая полоса водяного подтека, крыша требовала ремонта.
  -- Это вы из милиции?
   Купреев повернулся. Директриса была не только полновата, но и рыжа, как апельсин.
   Широкое, лицо густо усеивали пятна конопушек, сразу обращавшие на себя внимание. Купреев подумал, что раньше не видел, в морозы такого конопатого женского лица. Большие черные глаза смотрели на капитана с тревогой.
  -- Если вы по поводу разбитого окна в райадминистрации, то я уже все объяснила,
   это не наши ребята.
  -- Нет, - оборвал директора Максим - я совсем по другому вопросу.
   Карман куртки завибрировал и тишину разорвал резкий звук зуммера мобильного
   телефона.
  -- Я прошу прощения. - извинился капитан и нажал кнопку приема на клавиатуре.
  -- Слыш Купреев. - голос полковника был плохо слышен через помехи, сигнал то и
   дело пропадал. - Ребята все выяснили. Коронки нет, но эксперты говорят, что один из верхних зубов на верхней челюсти действительно обработан под протезирование. Присутствуют остатки скрепляющего раствора, так что скорее всего коронка была, но потом её сорвали. Ты где?
  -- Я в детском доме, беседую с директором.
  -- Хорошо разговаривай. - голос полковника доносился до Купреева откуда то из
   далека - В подробности дела никого не вводи. Зачем им наши заморочки. Выясни все обстоятельства, почему ребенок не в детском доме, пусть опознают фоторобот и домой.
   Купреев положил телефон обратно в карман. Капитан почернел и насупился. Ему показалось, что целая гора камней свалилась ему на спину. Плечи опустились, лицо осунулось.
  -- С вами все в порядке? - испугано спросила директор
  -- Да все нормально. - успокоил её Купреев. - Просто я не очень хорошо себя
   чувствую, недавно переболел. Я по поводу Сережи Загорного.
  -- А. - лицо директрисы изменилось. - Пойдемте в кабинет, не хочу здесь беседовать,
   дети могут услышать.
   Они прошли по длинному, полутемному коридору, остановились у двери с надписью
   "Учительская". Директор отперла своим ключом замок.
  -- Проходите.
   Купреев зашел в большую комнату с несколькими письменными столами и сел на стул
   у стены, предварительно переложив на соседний стопку ученических тетрадей.
  -- Как к Вам обращаться?
  -- Максим Сергеевич.
  -- Хорошо. Меня зовут Алла Павловна. Вам удалось найти Сережу?
   Купреев замешкался, он не любил лгать в таких случаях, но ситуация того требовала.
  -- Н-нет, занимаемся.
   Хриплый голос капитана даже ему самому показался не убедительным, и директор
   кажется и сама это почувствовала. Во всяком случае Алла Павловна наклонившись и скрывая свое лицо сделала вид, что поправляет воротничок своей белоснежной блузки.
  -- Вас интересует какой то конкретный вопрос? Месяц назад, когда Сергей убежал и
   мы подали в розыск, уже приходила ваша девушка, красивая такая, в форме и все очень подробно записала.
   Купреев толком и сам не знал что он ищет. Личность мальчика была установлена. Все данные можно было выяснить запросив розыскное дело. Максим был уверен, что там есть вся необходимая информация. Но дело, это была только куча различных сухих, написанных мертвым языком документов не отражавших внутренний мир ребенка, его душу. Из этих бумажных листков трудно было сделать заключение о чем думал Сергей в последние недели жизни, о чем мечтал, с кем дружил. Максим и сам не понимал зачем сюда приехал. Наверное капитан просто хотел увидеть место где жил Сережа, поговорить с людьми, которые окружали его каждый день. Понять жизнь, которой он прожил своих тринадцать коротких лет.
  -- Алла Павловна, я прошу прощения, наверное отдельные вопросы будут
   повторяться, и скорее всего моя коллега их задавала вам неоднократно, но и вы и я хотим найти ребенка и я хочу что бы вы поняли правильно, я просто уточняю отдельные моменты?
  -- Спрашивайте. - пожала плечами директор.
  -- Алла Павловна, а сколько детей на сегодняшний день воспитывается в вашем
   детском доме?
  -- Всего шестьдесят семь человек. Сорок шесть девочек и двадцать один мальчик.
  -- И как дети попадают к вам?
  -- До шестилетнего возраста дети воспитываются в доме ребенка, потом их передают
   нам, здесь они получают полное среднее образование и потом мы их отдаем в двести шестое специализированное профессионально-техническое училище, оно расположено в соседнем районе. Там их учат на трактористов-механизаторов широкого профиля.
  -- И мальчиков и девочек? - поразился капитан.
  -- И мальчиков и девочек. - подтвердила директор. - А чему вы удивляетесь Максим
   Сергеевич, вы думаете сегодня легко получить образование после окончания школы, попробуйте, устройте куда нибудь ребенка. А так они на полном государственном обеспечении, одеты, обуты, накормлены, кроме того это рядом, я в любое время могу их навестить.
   Капитан, не имевший ни жены, ни детей и не сталкивавшийся в своей практике с подобными проблемами скромно промолчал.
  -- Мы делаем всё, что можем. - как будто оправдываясь продолжила директор. -
   Дети к нам попадают запущенные, со сложными жизненными судьбами. Из неблагополучных семей. Большинство из наших воспитанников не круглые сироты, имеют или отца, или мать, а то и обоих родителей сразу, но как правило родственники или лишены родительских прав, или находятся в местах лишения свободы. Дети из таких слоев общества очень рано становятся взрослыми и требуют повышенного внимания. Кроме того в последние годы у деток очень четко прослеживаются последствия хронического алкоголизма родителей, таким учеба даётся очень трудно. Воспитатели нашего дома прилагают все усилия для того что бы обогреть этих ребят, дать им толчок в жизнь. Например я слежу за тем, что бы за детьми сохранялось хотя бы право на жилплощадь их родителей. А то ведь эти алкоголики дохнут от денатурата, а квартиры отходят совершенно посторонним людям. Действует натуральная мафия, невозможно пробить стену равнодушия. Ребенок должен выйдя за ворота иметь крышу над головой.
  -- Ну это все понятно. А у Сережи Загорного есть квартира?
  -- Нет. - Алла Павловна, лицо которой раскраснелось, с досадой покачала головой. -
   У Сергея нет родственников. По материалам его дела мать отказалась от него сразу после рождения, и в последующем судьбой сына никогда не интересовалась.
  -- Дети от вас часто бегают?
  -- Именно от нас редко, обычно уходят уже взрослые, не закончив ПТУ. Девочки
   выходят замуж, мальчики, понимая, что свидетельство тракториста им мало что даст в жизни, ищут нормально оплачиваемую работу, не хотят тратить время на учебу и идут зарабатывать деньги. Иногда устраиваются очень удачно, хотя бывают всякие случаи. А наши подопечные еще маленькие. Большинство прекрасно понимает, что они никому не нужны. В этом году всего два случая. Первый весной - один шестиклассник насмотрелся телепередач о буднях рыболовецкого флота и решил, что его за милую душу возьмут юнгой на любое судно. Украл рюкзак сырой картошки и буханку хлеба на кухне. Но все закончилось сравнительно благополучно, россиянам удалось отловить порядком истощавшего морехода под Владивостоком, поездом привезли назад. Ну и второй - Сережа, тот пока бегает.
   "Уже отбегался" - с немым укором подумал капитан и спросил:
  -- А как он учился?
  -- Толковый мальчик. - ровно проговорила директор. - Настойчивый, упрямый, но
   посредственная память. Точные науки ему давались плохо, но Сергей хорошо рисовал, пел. Очень хвалил его учитель физкультуры. Сергей наш чемпион - занял второе место на межобластных соревнованиях по легкой атлетике среди юниоров. У него хорошая мускулатура, он вообще физически развит не по годам. Казался даже старше своего возраста, хотя худенький. Из него получиться красивый мужчина, немножко оттопырены уши, но это его не портит. Он целеустремленный, мне всегда казалось, он сумеет устроиться в жизни.
  -- Девочками не интересовался?
  -- Нет, у меня таких данных не было, да и рано ему.
  -- Я бы не сказал, что рано. Почти четырнадцать с половиной. Он совсем не
   объявлялся после побега, или может - позвонил кому из соседей по комнате, письмо написал?
  -- Нет. - отрезала Алла Петровна - Если бы такое произошло я бы точно знала. У
   меня есть свои источники.
   Капитан с пониманием улыбнулся. В этих стенах была своя маленькая система предоставления поощрений и льгот за полученную информацию. "Везде одинаково, вероятно по-другому нельзя" - подумал Максим.
   - Ну хорошо. Вот вы говорите родственников у него не было. Любовь он с местными барышнями не крутил. Конфликтов со старшеклассниками не имел, женщина вы, я так я понял, серьезная и всяких неуставных безобразий не допустите. Куда ж он делся. Ведь куда то он от сдобных булочек с какао должен был дернуть? Даже теплого лета не дождался, ушел осенью в холод, на улицу. Что-то его заставило так поступить?
  -- Я не знаю. - Алла Павловна с хрустом сжала пальцы. - Я уже думала над этим
   вопросом. Поверьте, много раз думала. Вот в прошлом году у нас рабочие крышу ремонтировали с западной Украины. Так через месяц одна девочка, уже выпускница, в Закарпатье уехала. Никому ничего не сказала, даже вещи не взяла. Меня чуть не уволили. Районо всю округу на ноги поставило, лес с собаками прочесывали. Пока её нашли, они с женихом - каменщик, кладку у нас ложил, в ЗАГС успели сбегать и за взятку расписаться. Так там все понятно - любовь. А в данном случае сплошная черная пелена перед глазами. Ни ответов, ни выхода не видно. Я результатов поиска ждала, ждала, из вашей конторы не звонят, поехала в область, подала объявление с фотографией за счет школы, надеялась может добрые люди помогут, сообщат где он. Думаете, у меня неприятностей не было, да на каждом районном совещании песочат.
   "Ну это еще не неприятности" - хмыкнул про себя Купреев
  -- А я могу поговорить с кем-то из ребят, с которыми он был дружен.
   Алла Павловна машинально взглянула на часы, которые тикали на стене.
   - Да, подождите одну минуту. У ребят заканчивается ужин, сейчас я приглашу Витю
   Тарасова, они вроде как вместе ходили.
   Пока искали Витю капитан рассматривал внутреннюю обстановку кабинета и стопку книжек в стенном шкафу. Хозяйка стола, который он самовольно занял преподавала украинский язык и литературу. На полке, под портретом Тараса Шевченко, увитому вышитым рушныком громоздились хрестоматии, справочники, и учебники по грамматике.
   Витя Тарасов оказался длинным неуклюжим подростком, лет четырнадцати, с хитрым выражением глаз взрослого, видавшего жизнь, человека.
   - Алла Павловна, если вас не затруднит оставьте нас вместе с Виктором. У нас суто мужской разговор намечается - попросил капитан и дождавшись ухода директора повел неторопливую беседу. - Садись ближе. Я из милиции, Загорного ищу. Говорят ты с Сережей дружил?
   Подросток пожал плечами
  -- Да нет, так тусовались вместе, Серега он ни с кем не дружил, сам по себе бегал.
  -- Ну а мысли есть куда он мог свалить?
   Лицо воспитанника приобрело замкнутое, тупое выражение. Купреев улыбнулся
   уголками глаз.
  -- Витя, ты после того, как эту богадельню закончишь, куда думаешь податься?
  -- В Одессу поеду, в мореходное училище поступать. Хочу на корабле ходить на
   загранку. Всяких людей увижу, разные страны. Зарплата хорошая, жить и в каюте можно. На камбузе всегда накормят, голодным не буду. На продажу можно что-нибудь привезти. Так на квартиру насобираю. Хочу у моря жить. Тепло и экономия. Зимние вещи покупать не нужно.
   Морская тема судя по всему была очень популярна в этих стенах. Глядя на тоненькие, светящиеся запястья будущего флотоводца капитан хмыкнул, но промолчал.
  -- Вот с тобой, Витя, все понятно. Серьезные планы, серьезная профессия. Ну а
   Серега в какую сторону думал тропы прокладывать?
  -- Серега глупый был. Я ему говорил, у тебя в спорте получается вот и иди в этом
   направлении. Нет у тебя ни семьи, ни родных, так хоть спорт будет. Долго не покувыркаешься - лет десять, но если над собой поработаешь, в любой институт возьмут, и общежитие дадут и золотых медалей навручают на всю оставшуюся жизнь хватит. Хочешь зубы вставляй, хочешь потом, когда из большого спорта уйдешь, продай золото и квартиру себе купи.
   Капитан не стал разочаровывать подростка в отношении количества драгоценного металла в отечественных спортивных медалях и вместо этого повторил вопрос.
  -- Тебя он не слушал, а сам то к чему ни будь, стремился?
  -- К чему он там стремился. - самодовольно сообщил Витя - Дурачок и всё. Кино ему
   нравилось. От телевизора вечером оттащить невозможно было, все фильмы подряд смотрел. Говорил: "Вот вспомнишь меня Витёк и я артистом буду, скоро на экране меня увидишь"
   Капитан разочаровано задумался, пока все было пустышкой, ухватиться абсолютно не за что.
  -- У Сергея говорят фикса в верхней челюсти была?
  -- Да какая там фикса. - Тарасов презрительно процедил. - Это когда приписные
   свидетельства давали, то за счет военкомата ему, как детдомовцу коронку на гнилой зуб поставили. Сверху желтая, с напылением, глянешь - натуральное золото, а с изнанки железо обыкновенное.
  -- Слушай, я тебя стучать не заставляю, но помоги хоть чем нибудь. - интонация
   Купреева приобрела заискивающе-просительный характер. - С меня начальство три шкуры спустит если я Сергея не найду. Подскажи, хоть к кому он мог податься.
   Тарасов скосил на сторону глаза. Было заметно, то что взрослый мужик, да еще мент, стелется перед ним здорово тешит его недоразвитое самолюбие. Купреев знал с какой стороны подъехать.
  -- Да он никому ничего не сказал. Действительно не сказал. У нас не скроешь,
   обязательно растреплют. Все тайно. Собрал манатки и гуд-бай, утром просыпаемся, а его и след простыл. У меня, скотина, червонец из тумбочки спер. Он последнее время какой то задумчивый ходил, вроде как пришибленный. Его спрашиваешь, а он молчит в ответ, только гудит мозгами и всё. Дезик с соревнований привез и все мазался им, никому не давал. В одной комнате с ним жить стало невозможно.
  -- Какой дезик?
  -- Ну дезодорант такой в пластмассовой коробочке с шариком вверху. Импортный.
   Его часто по телевизору рекламируют.
  -- А соревнования, это те где он второе место занял?
  -- Да в соседнюю область их команду возили, в Залукск.
   Капитан крякнул от злости к себе, что не додумался раньше спросить у директрисы в
   какой город ребят возили на соревнования. Если Сергей уже бывал в родном городе Купреева, следовательно у него могли там остаться связи, знакомые, друзья знакомых. В этом направлении можно было копать. Никто не гарантировал, что будет хоть какой-то результат, но попробовать следовало.
  -- Хорошо! Спасибо тебе Витя, ты мне очень помог. - Максим вырвал из блокнота
   листок и нацарапал на нем свой телефон - Если что нибудь узнаешь, позвони. Я добро не забываю.
  -- Хорошо. - Тарасов кивнул головой. - Если будут известия от Сереги, позвоню.
   Только это не ради вас. Алла Павловна извелась, её жалко. У неё своих детей нет, так она всю жизнь нам отдает, даже живет здесь. А Серега подлец. Давно мог написать, мол жив, здоров, все нормально. А то уехал ни пол слова никому не сказал, и потом не позвонил. Разве так поступают. Где-то булки с маслом жрет, а она переживает
   В Купреев вышел из кабинета вслед за подростком. В конце коридора стояла поникшая директриса. Купреев подошел к ней.
  -- Все, спасибо вам Алла Павловна, пойду я.
  -- Вы скажите. Ведь вы не просто так приехали. Что-то случилось? - в глазах
   директора читалась мольба.
  -- Да нет. - капитан тщательно подбирая слова постарался смягчить ситуацию -
   Вроде видели похожего подростка на оптовом рынке. Сумки помогал пирожочницам носить. Но это ещё не точно. Уточняем.
  -- Если на рынке, может накормят. - с надеждой пробормотала Алла Павловна.
  -- До свидания. - попрощался Купреев, и вышел на улицу, на мороз.
   Ему еще предстояло ночью по глубокому снегу, по трескучему морозу, идти к трассе, ловить попутку и добираться домой. Но капитан был доволен, всё что он запланировал на сегодня было сделано. Купреев прекрасно понимал - ему просто повезло. Все необходимые люди оказались на своих местах и никто не отказался помочь, а ведь могло всё оказаться наоборот. Удачный получился день. Максим достал из кармана маленький фонарик, который всегда носил с собой, и пошел по расчищенной дорожке к открытым воротам. Он знал, что доберется быстро, обратный путь домой всегда кажется короче первого.

.....

   Поролон стоял посреди огромного зала железнодорожного вокзала и рассматривал побеленный купол у себя над головой. Внутри купола, у самого цоколя, в строительной люльке суетились две фигурки в синих фирменных комбинезонах.
   Железнодорожный вокзал города был уничтожен прямым попаданием немецкой бомбы в первый день войны. Поэтому после победы остро стал вопрос его восстановления. Областное начальство решило, что раз агрессором здание разрушено, то пусть немцы его и восстанавливают. В лагере военнопленных, обещая скорейшее возвращение на родину, кинули клич и желающих нашлось неожиданно много. Причем среди офицеров отыскались даже дипломированные архитекторы, которые осмотрев закопченный фундамент и груды битых кирпичей - все что осталось от старого вокзала, предложили не восстанавливать уродливое здание, а спроектировать и построить новое. Идею поддержали на самом высоком уровне и работа закипела. Возле крупного железнодорожного узла, вырос красавец вокзал, с высоким куполом и красной звездой на шпиле. Как сказал один из переводчиков "Я такой в Баварии видел, только этот чуть поменьше". И только когда военнопленные в товарных вагонах отбыли к своим семьям вскрылось злостное вредительство. Вернее вскрылось оно не сразу а лет через семь, восемь после описываемых событий. Когда осыпалась штукатурка, которой центральный зал вокзала был густо выбелен изнутри, недосягаемо высоко вверху, в самом центре купола отчетливо открылась выложенная кирпичом рельефная, фашистская свастика. С этим преступным рисунком руководство вокзала без устали боролось на протяжении шестидесяти лет. Приглашенные специалисты в один голос подтвердили, что кардинальными мерами здесь ничего решить нельзя, так как разрушение кирпичной кладки может повлечь за собой самые непредсказуемые последствия. Штукатурные работы помогали только временно, через каждых пол года свастика отчетливо начинала проступать, привлекая внимание пассажиров и партийного руководства. Но другого пути не было. Оставалось только регулярно густо закрашивать и забеливать прощальную шутку немецких товарищей, которая подвела под монастырь не одного начальника вокзала, который забывал вовремя делать косметический ремонт.
   Поролон хохотнул наблюдая работу маляров интенсивно работающих щетками под высокими сводами и пошел искать дядю Жору.
   Дядя Жора раскинув ноги сидел на газетке у камеры хранения ручной клади, выставив на всеобщее обозрение свои деревянные протезы и флегматично кивал потоку белых и желтых монеток сыпавшихся в его мятую шляпу, которую он держал на вытянутых руках. Подавали хорошо, была пятница и только что приехал пригородный поезд. Мимо нищего шел оживленный поток мужиков, возвращавшихся после напряженной рабочей недели к домашнему теплу. Работяги уже отпраздновали начало выходных дней в вагоне, и теперь находились в благодушном, расслабленном состоянии. Попрошайка всем своим видом показывал свою крайнюю нищету и желание выпить за здоровье рабочего класса, столь внимательно относящегося к простому человеку. Вероятно поэтому подавали исключительно мужчины, женщины торопились пробежать мимо, презрительно отворачивая свой взор.
   Мало кто из уставших людей, пробегающих мимо знал, что дядя Жора без напряжения для себя вполне в состоянии купить весь вокзал с прилегающими территориями да еще и подошедший на первый путь состав в придачу. Жора нищенствовал исключительно для вида, регулярно выплачивая отступные железнодорожной милиции, с которой он давно поделил сферы влияния. Работники милиции крышевали всю вокзальную торговлю: сигаретные и продуктовые ларьки, пункты продажи периодической прессы, снимали дань с толстых беляшниц в белых халатах с алюминиевыми кастрюлями полными пирожков, регулярно платили им также носатые азербайджанцы, которые держали на вокзале фруктовые лотки. Дядя Жора в свою очередь контролировал многочисленную нищенствую братию, группы бездомных малолеток, промышлявших воровством, а также пестрых и разнополых вокзальных проституток. Без ведома дяди Жоры невозможно было увести чемодан у зазевавшегося ротозея. Строптивец не желавший отстегивать свою долю в общак заканчивал очень плохо, в последнее время количество лиц, пожелавших абсолютно добровольно покончить счеты с надоевшей жизнью редко возросло. Самоубийцы ложились на рельсы шпалами и почему-то большинство из них или накануне вступили в конфликт с дядей Жорой или безнадежно ему задолжали. Дядя Жора имел двух сыновей, первый из них осваивал практику врача в чопорном Гамбурге, а второй грелся под ласковым солнцем Калифорнии. По слухам оба не бедствовали в материальном плане, и щедрый отец им регулярно помогал. Еще Поролон имел подтвержденные подозрения, что дядя Жора являлся штатным осведомителем милиции, но также прекрасно знал, что тот разбирается о чем можно рассказывать своему курирующему офицеру, а о чем лучше промолчать. В противном случае безногий инвалид не смог бы так долго живым ползать по серым плитам вокзала.
   Внезапно Поролон резко отвернулся и натянул на глаза козырек фуражки. В толпе мелькнуло лицо капитана Купреева из городского уголовного розыска. Ранее неоднократно судимый Андрей Владимирович Слободин пару раз встречался с капитаном и резонно решил, что незапланированная встреча не доставит удовольствия ни одной из сторон. Если бы Максим заметил Поролона он бы обязательно остановился поинтересоваться, что ближе к ночи понадобилось особо опасному рецидивисту в общественном месте, но он очень торопился в управление и поэтому не обратил внимание на шмыгнувшую за колону тень. "Интересно, откуда ментяра приехал" - подумал Поролон, буравя любопытным взглядом в след фигуре в синей летной куртке, медленно растворяющейся в людской толчее за запотевшим, поцарапанным стеклом вокзальной двери. - "И лицо то какое озабоченное, может случилось что".
   Он еще немного потоптался на месте и когда поток пассажиров полностью иссяк, подошел к отцу вокзальной мафии, пересчитывавшему свой улов. Дядя Жора поднял грустные глаза
  -- Совсем плохо подают, нищает народ на глазах.
  -- Да ладно тебе. - Поролон покосился на шляпу полную звякающей, тяжело
   колыхающейся массы. - На бутылку и на закуску хватить.
  -- Именно, что только на пузырь и закусон. - сокрушенно вздохнул дядя Жора пряча
   добычу от любопытных глаз за пазуху.
  -- Я по делу. - сообщил гость.
  -- Это я уже понял. - ответил хозяин доставая из-под себя костыли. - Давай отойдем.
   А то вон вокруг сколько народу.
   Дядя Жора проковылял в закуток за аптечным киоском, немного выждав Поролон последовал за ним.
  -- Ну и чего тебе нужно?
  -- Мне пацан необходим на сегодняшнюю ночь. Худенький.
  -- Пацанов нет. - сокрушительно цокнул языком дядя Жора. - уже всех разобрали, ты
   бы еще к утру пришел, но есть тощая деваха, не хуже пацана. Получишь массу удовольствия.
   Поролона застопорило от услышанного, он даже опешил.
  -- Ты меня не понял. Мне не для этого, ну сам понимаешь. Мне для серьезной работы
   нужен паренек. Худой, но что бы руки крепкие. Сто долларов, плюс премиальные через неделю.
  -- Для дела. - дядя Жора насупился - Если для дела, это совсем другой разговор. Есть
   у меня один парнишка, приблудился недавно. Малость строптивый, но серьезный. Если исключительно для работы, то пойдет. Я ему уже поручал несколько раз ответственные дела, вроде справлялся, люди остались очень довольны. Если не за сто, а за сто пятьдесят, то через десять минут я его найду.
   - Черт с тобой. - буркнул Поролон. - Согласен. Сто пятьдесят, так сто пятьдесят.
   Его поджимало время. Короста отправил его в зимнюю ночь со словами - "Иди, ищи парня. Без пацана не возвращайся. Не найдешь, сам по канату в квартиру полезешь".
   - По рукам. - еще раз подтвердил условия заключенной сделки ночной хозяин вокзала, жадно выхватив из рук заказчика две зеленые бумажки - Жди в кафе "Минутка", к тебе подойдут.
   И вот блатной уже минут тридцать хлебал растворимый кофе, напоминавший и вкусом и запахом расплавленную пластмассу, в одной из привокзальных забегаловок, но кроме водителей маршрутных автобусов, заглянувших на бегу перекусить лапшой в стаканчике, во входную дверь никто не заходил. Вдоль стены мигали всеми огнями радуги игральные автоматы. Стоя перед ними несколько одержимых личностей, с маниакальными рожами постоянно проигрывающих игроков, с удивительной настойчивостью заряжали одноруких бандитов кругляшками жетонов. Аппарата щелкали, глотали свою добычу, упрямо не желая отдать хотя бы часть назад в щедрые руки дающих. Поролон посмотрел на наручные часы, досадливо покачав головой. Ситуация складывалась отчаянная. Золотоискатель действительно днем отбыл на Киевское водохранилище отмораживать задницу на льдине. Дежуривший Короста засек как тот грузил в багажник палатку и свое рыболовное снаряжение и дождавшись отъезда позвонил Спице. Щелкунчик получивший ценные указания сразу перезвонил жене золотоискателя и пригласил её на романтическое свидание в оперный театр. После окончания спектакля он, согласно утвержденного плана, должен был сначала затащить женщину в одно из вечерних кафе на ужин при свечах, а затем плавно перевести общение в горизонтальное положение, причем на как можно более длительный отрезок времени, самый идеальный вариант - вообще до утра. Хозяйка квартиры с радостью согласилась, муж действительно уехал на рыбалку, причем обещал вернуться в понедельник утром, так что на ближайших два дня и ночи она была полностью свободна. Короста настаивал, что на дело нужно идти сегодняшней ночью, дальше тянуть нельзя, у него были какие-то свои интересы, о которых Поролон боялся даже спрашивать, захочет, сам расскажет, но начало операции сдерживало отсутствие мальчика, которого блатные должны были на веревке спустить на балкон за золотом. Крепкий канат нашли, его Поролон временно одолжил в городском саду на складе экстрим-аттракциона "Последний камикадзе", монтажный пояс удалось украсть в бытовке на стройке по соседству. Осмотрев альпинистское оборудование Саша недовольно поморщился, но сказал, что пойдет. Осталось где-нибудь раздобыть пацана. Этот участок операции был с самого начала поручен Поролону, и он отвечал за его исполнение. Без мальчика действительно нельзя было возвращаться назад, Поролон с грустью для себя осознал, что уже стар лазить по веревке в открытые форточки, да и высоты он всю жизнь боялся до головокружения. Оставалось только терпеливо ждать.
  -- Я от дяди Жоры.
   Поролон облегченно выдохнул и обернулся
  -- Отлично. Пойдем шкет. Я тебе все по дороге объясню.
   Короста, пока Поролон мыкался на вокзале, успел протопить в сторожке, приготовить незамысловатую еду и покормить сторожевых собак, которые в эту ночь были заперты в трюме катера. Короста был зол. Ничего не получалось. Препятствия ровными барьерами начали вставать с самого утра.
   На выходе из квартиры торопящегося Сашу перехватила соседка.
  -- Сашенька, сынок. Вернулся. Ох жаль мать не дождалась. Мы с ней вместе о тебе
   часто вспоминали.
   Мать и не могла его дождаться, она умерла не во время этой последней - большой, а в период его предыдущей отсидки, но Короста, который ужасно не любил этих слезливых встреч, об этом не стал вспоминать. Тетя Нина, в детстве он её называл так, а полного имени как назло вспомнить не мог, действительно по письмам, которые он регулярно получал на лагере, помогала матери, ходила в магазин за продуктами, и ухаживала за покойной, в последние месяцы жизни, когда та уже не вставала. Поэтому элементарная справедливость и правила хорошего тона требовали стоять рядом и выслушивать все галиматью, которую тетя Нина, поспешно, вероятно боясь, что Короста вот-вот уйдет, вперемешку высыпала из себя. За короткий период времени Саша успел узнать, что муж дяди Нины давно умер и похоронен в соседнем от его матери ряду, так что повезло, очень удобно ходить на обе могилки. Можно даже ходить вдвоем. Но муж был так себе, не путевый, зато удачно удалось выдать замуж старшую дочь, зять работает в пожарной охране, хорошая зарплата и отличный паек, который выручает всю семью. Младшая дочь заканчивает техникум бытового хозяйства и если сподобиться господь, то и её удастся отдать в хорошие руки, тем более что достойный претендент уже имеется. Офицер, правда без своего угла, но серьезный - мечтает поехать в Ирак подзаработать денег на квартиру.
  -- Тетя Нина, вы что-то хотели? - спросил Саша, боясь, что встреча затянется
   надолго.
  -- Ой Сашенька, а у меня горе. Такое горе, сказать невозможно. - соседка
   демонстративно всхлипнула и краем платка вытерла щедрую слезу - Кинули меня.
   Мать тети Нины во время войны была угнана оккупантами в третий рейх. По сравнению со своими сверстниками ей сравнительно повезло, она не угодила на угольные шахты Силезии, милостивая судьба определила её нянькой на ферму в Баварию к толстому бауэру, с незамысловатым именем Фриц. Хозяин имел мирный, покладистый характер и четверых малолетних детей, к которым несовершеннолетняя нянька отдавала всю душу. Вероятно нежное отношение батрачки из далёкой Украины к чужим детям, и предопределило доброе чувство к ней со стороны хозяев, во всяком случае двухлетнее пребывание в рабстве старуха вспоминала с явным удовольствием. Дети и родственники всю жизнь упрекали её за то, что она потом вернулась на свою неприкаянную родину, но баба упрямо твердила, что в годы её молодости были совершенно другие взгляды и по-другому она поступить не могла. Хотя в глубине своего сердца всю жизнь жалела об опрометчивом поступке и часто вспоминала ясноглазого батрака из неизвестной Голландии, с которым у неё на ферме сложилась первая, юношеская любовь. Два года назад Федеративная Республика Германия подняла списки всех невольников, работавших на её заводах и полях во время войны, и дабы оградить свою экономику от многочисленных исков в международные суды, приняла решение о выплате компенсации всем этим людям и их прямым наследникам. В списки попала так же и мать тети Нины. Из приживалки, доживающей свой век, старуха превратилась в самого обеспеченного члена семьи. Получив значительную сумму в твердо конвертируемых евро, бабка увязала пачку в носовой платок, и состояние, неожиданно свалившееся на голову, постоянно хранила под матрасом в своей комнате, вставая с кровати только в силу крайней надобности. Только раз узелок полностью удалось извлечь из неприступного хранилища. Евро зачем-то поменяли на доллары, которым традиционно больше доверяли. Тете Нине удавалось время от времени скандалом или хитростью выклянчить немного денег на хозяйство, продукты, свадьбу старшей дочери. Вот и в ту злополучную пятницу соседка получив на руки заветную бумажку пошла с ней к киоску обмена валюты на площади свободы. В киоск на обмен стояла очередь, как за колбасой в советские времена. Граждане независимой страны, имеющей свою национальную валюту уже полтора десятка лет предпочитали получать зарплату зелеными купюрами и во всех своих финансовых операциях руководствоваться деньгами других государств, так было спокойнее да и понятнее при проведении совместных расчетов.
   К тете Нине подошел парнишка и предложил обменять деньги по более выгодному курсу. Для того, что бы обмену не мешали чужие, любопытные глаза, стороны нелегальной валютной операции направились в подворотню, расположенную неподалеку.
  -- И вы пошли? - удивленно спросил Саша, поражаясь как удалось развести такую
   пронырливую женщину.
  -- Саша! - соседка зашлась в рыданиях, явно давя на жалость. - Я как в тумане была,
   загипнотизировал он меня змей. Пошла как телок на привязи в эту обосцанную подворотню. Жадность погубила.
   Дальше ситуация конечно должна была разворачиваться по отработанному сценарию. Переговоры. Торг. Проверка купюры на обязательные, отличительные знаки. Внезапное появление в проеме подворотни или работников милиции или другой противоборствующей группировки менял. Испуг на лице. Купюру спешно возвращают хозяйке, паническое бегство, одни убегают, вторые догоняют. Хозяйка валюты ошарашенная остается стоять посреди проходного дворика с зажатой банкнотой в ладони, только уже не своей, а фальшивой или номиналом в один доллар. Но в этот раз, что-то не сложилось, паренек долго мял прямоугольную бумажку, придирчиво буравил взглядом её на свет, царапал ногтем воротник президента, отсчитывал гривни, доставая их из разных карманов, а вторая сторона всё не появлялась и не появлялась. В конце концов парню надоело ждать, он просто выхватил сто долларов из рук хозяйки и убежал.
  -- Не догнали? - с интересом спросил Короста у тети Нины от которой, по его
   мнению, не смог бы удрать никто.
  -- Через забор сиганул. - поведала горемычная. - Я прыгала, прыгала не смогла даже
   до верхней планки дотянуться, высоко.
   Ситуация была комическая. Короста даже оживился. Но если строго по понятиям, то кидок считался законченным с момента, когда потерпевший сам, добровольно отдал деньги в руки мошенника. В таком случае по воровскому закону предъявить ничего было нельзя, лох сам повелся и сам страдает за свою глупость. Но в данном случае классический прием был искусственно прерван, вырвав деньги из рук женщины их фактически отняли силой. Можно было попробовать.
  -- Так а от меня вы чего хотите тетя Нина? - делая вид, что не понимает зачем перед
   ним льют слезы переспросил Короста.
  -- Саша помоги! - соседка рухнула ему на грудь - Я же тебя на руках держала.
   "Их послушаешь, получается весь город меня или качал на коленях или держал на руках"- подумал Короста и спросил
   - А узнать вы того парня сможете?
   - Не смогу. Загипнотизировал он меня. Даже лица не могу вспомнить, одни размытые
   черты в памяти.
  -- Хорошо я попробую. - неохотно согласился помочь Саша. - Только когда мы туда
   на площадь пойдем, вы не пытайтесь его узнавать, просто пальцем покажете на первого встречного из них и скажете "Вот этот!", с него ваши деньги и снимем.
  -- Так как же, Саша. - моментально пересохли слезы и тетя Нина совершенно
   нормальным голосом поинтересовалась. - А если это не он. Так что же, это получается я на постороннего человека покажу.
  -- Вы за них не волнуйтесь тетя Нина. - наставительным тоном ответил Короста. -
   Они между собой сами разберутся. Наше дело деньги назад забрать.
  -- Cашенька!- уже собиравшегося уходить Коросту, соседка схватила за рукав - Ты со
   мной по-людски, и я тебя упредить хочу. Тут о тебе Лешка Гмыря расспрашивал. Ты его не знаешь, он недавно - года три в нашем доме живет, в сорок пятой квартире.
  -- И я его не знаю. - хмыкнул Короста и мимоходом переспросил - Как вы сказали
   его зовут, тетя Нина? Гмыря? Алексей?
  -- Ты с ним поосторожнее будь, Саша, к нему менты ходят.
  -- Спасибо тетя Нина. Только ведь что, я своё отсидел. Перед государством и людьми
   чист. Пусть интересуются, я теперь жизнь новую начну - честную.
   И вот теперь Короста находясь в дурном расположении духа уже жалел что не
   распросил подробнее соседку об этом ментовском стукачке ди и сожалел о своем поспешном обещании помочь ей. Дело не представляло никакой сложности, но все равно им нужно было ходить и заниматься, а он не знал, будет ли возможность уделить толику драгоценного времени на такие благотворительные мероприятия.
  -- Вот! То что нужно! - с гордостью произнес Поролон, подталкивая под спину Саше
   на обозрение угреватого и исхудавшего мальчика.
   Тот не произвел на Сашу впечатления. Тонкая фигура в длинном драповом черном
   пальто и вязанной шапке надвинутой по самые глаза на бледном нездоровом лице. Не выразительное лицо с маленькой картофелиной курносого носа над тонкими, презрительно изогнутыми губами, и никаких родимых пятен, шрамов - заурядная физиономия, которую трудно запомнить. Тощая шея и выступающие ключицы, отчетливо заметные через расстегнутый ворот рубахи. На руки были одеты огромные, рабочие рукавицы, казавшимися несоизмеримо большими на этом небольшом ребенке, от чего вся согнутая фигура больше походила на речного рака. Больше всего привлекали внимание ботинки, видавшие наверное уже всё на свете, вытертые до белизны и никогда не знавшие сапожной щетки. Единственная положительные стороны сразу понравившаяся потенциальным работодателям - худоба и малый вес соискателя.
  -- А не сорвется? - недоверчиво поинтересовался Короста.
  -- Да ты что! - искренне возмутился Поролон. - Появился на свет в год Обезьяны.
   Врожденная цепкость рук.
   "Если год обезьяны значит ему уже лет тринадцать, четырнадцать". - подумал Саша. - "А ведь никогда не скажешь. И ведь не отопрешься в случае чего, что не знал, вон он какой дохлый. Классическое вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность".
  -- Ну хорошо. - тяжело вздохнул Саша. - Как хоть тебя зовут бродяга?
  -- Анатолием мать нарекла. - густым басом ответил пацаненок.
  -- Тиша по-нашему. - дополнил Поролон.
  -- Ну надо же. - рассмеялся Короста - Какой худой и нежный, а голос, как у
   здоровенного мужика. Тебе в опере нужно петь.
  -- Нет я в оперу не хочу. - важно ответил Тиша - Я в кино буду сниматься. Меня уже
   смотрели, говорят талант. Скоро пригласят на роль в фильм.
  -- Прямо звезда Голливуда, - хмыкнул с сомнением в голосе Короста, и уточнил. - А
   фильм о чем?
  -- Не знаю, - пожал плечами Тиша, - а какая разница.
  -- И точно. - буркнул озадаченный Короста.
   Что у ребенка бурная фантазия он понял сразу. Вопрос нужен ли был такой во время
   осуществления задуманного. По своему опыту Короста знал точно чем проще и тупее исполнитель тем лучше. Как говорил покойный Бурундук "Нам нужны люди не настолько умные, насколько здоровые". Исполнитель с полетом мысли, во время кражи, мог начать чудить по-своему, импровизировать, а во время простых действий это не всегда уместно и может привести к самым непредсказуемым последствиям. Да еще и дохлый совсем. Такой вполне способен завалиться сам и потянуть за собой весь коллектив.
  -- Поролоша, а ну пойдём выйдем. - сквозь зубы пробормотал Короста и первым
   вышел в коридор.
   Там он схватил друга детства за воротник и прижал к холодной, металлической стене.
  -- Ты кого привел?
  -- А что. - буркнул в ответ озадаченный Поролон. - Ты же сам сказал, что бы
   худой был. Я самого худого и выбрал.
  -- Я не о том. - прошипел Саша, - Ты слышишь, что он городит?
  -- А. Ну заносит пацана. Так а что тут такого. За него дядя Жора ручался, а тот кого
   попало не предложит.
   Короста неохотно разжал пальцы.
  -- Ну хорошо, если дядя Жора, тогда попробуем.
   Мальчик ожидая их сидел на краю топчана протягивая к буржуйке грязные пальцы.
   Весь его вид демонстрировал полное безразличие к играм взрослых.
  -- Ты есть хочешь? - спросил Короста
  -- Нет, спасибо. - ответил мальчик кутаясь в свой лапсердак.
   Саша упрямо покачал головой снимая с плиты горячий чайник и фыркающие на
   сковородке янтарные гренки.
  -- Земляк, так не пойдет. Вместе идем на риск, значить и я хочу с тобой
   познакомиться. Должен же я о тебе хоть немного знать, что ты за фрукт. Давай хоть чаю попьем вместе. Совместное чаепитие знаешь как сближает. Только вон рукомойник в углу, сначала вымой руки, а то мне на них страшно смотреть.
   Подельники расселись вокруг стола, Короста пододвинул к мальчику чашку с чаем. Тиша с жадностью начал поглощать в себя ломти поджаренного хлеба, обжигаясь кипятком из чашки. Блатные переглянулись. Поролон молча встал, вскрыл топором жестяную банку армейской тушенки, вывернул колыхающийся мясным желе куб на тарелку и поставил перед ребенком.
  -- Ежь спокойно, не торопись, и никто у тебя ничего не отберет.
  -- Давно на вокзале живешь? - помолчав спросил Саша.
  -- Второй месяц. - чавкая и давясь куском ответил подросток.
  -- Кто отец?
  -- Не знаю. Под поезд попал. Мать когда-то рассказывала.
  -- Мать есть?
  -- Где-то есть. - неохотно ответил Тиша. Было заметно, что необходимость отвечать
   на вопросы не доставляет ему удовольствия. Короста решил поменять тему.
  -- А у дяди Жоры чем занимаешься?
  -- Всем понемногу. Машины разгружаю, ящики подношу с бананами, всякие мелкие
   поручения.
  -- Ты в курсе, зачем нам понадобился?
  -- Этот рассказал. - подросток кивнул на Поролона. - Нужно спуститься на канате к
   хате, и с балкона мешок стянуть.
  -- Ну не мешок, а так торбочку. - Саша показал пальцами, подчеркивая ничтожность
   груза. - Тебе раньше приходилось таким заниматься?
  -- Таким нет. - честно признался Тиша. - Разное было, но по веревкам в квартиры не
   лазил.
  -- В квартиру и не нужно лезть - сурово уточнил Короста - Узнаю, что из балкона
   дальше пошел в квартиру, или не дай бог что-нибудь спер, руки поотбиваю. Твое дело маленькое - спустим мы тебя на канате, залезешь на лоджию. Поднимешь доску, достанешь мешочек, положишь в рюкзак на спине, дернешь за канат и мы тебя с друганом в один момент назад, на крышу выдернем. Пять минут страха и деньга в кармане.
  -- А сколько заплатите? - деловито уточнил мальчик
  -- А сколько ты хочешь? - вопросом на вопрос ответил Короста.
   Не участвующий в разговоре Поролон тихонько хмыкнул размешивая ложкой сахар в чашке.
  -- Дядя Жора обещал пятьдесят долларов и сказал, что позже еще что ни будь
   подкинет. Я согласился, потому что мне деньги нужны.
   Саша важно и рассудительно произнес
  -- В отношении твоего дяди Жоры я не знаю, но если все пройдет тихо и красиво, и
   ты не начнешь чудить, я со своей стороны через неделю после нашей совместной работы лично обещаю тебе премиальные в сумме, ну скажем, - он задумался - ну скажем двести долларов.
   Глаза подростка загорелись и он уважительно посмотрел на Сашу. Было заметно, что обещанная сумма для него была заоблачной и недосягаемо высокой.
  -- А зачем тебе деньги? - с интересом наблюдая за раскрасневшейся довольной
   физиономией подростка спросил Короста.
  -- Я хочу жениться. - хрипло признался Тоша
  -- Что! - очумело вытаращился Саша, который ожидал все что угодно, но только не
   такого ответа.
   Поролон поперхнулся чаем и закашлялся. В сторожке воцарилась мертвая тишина.
  -- Я хочу жениться. - упрямо повторил Тиша отодвигая чашку в сторону.
   "Он точно ненормальный. Его гнать нужно, всех спалит малохольный". - с досадой подумал Короста, который привык руководствоваться первым мнением сложившимся при встрече с человеком, и злясь на Поролона в данном случае сбившем его с истинного пути.
  -- А у тебя женилка отросла? - насмешливо спросил Поролон
  -- Прекрати. - заступился за Тишу Короста. - И твоя девочка согласна за тебя замуж
   выйти?
  -- Она не девочка. - чуть слышно ответил мальчик - Она взрослая женщина. Богатая.
   И у нас уже все было, она сказала, что такого мужчины, как я у неё еще не было.
   Блатные переглянулись без слов понимая друг друга.
   "Мир катиться в пропасть". - с грустью подумал Саша. - "Какая-то пересыщенная деньгами сучка заказала дяде Жоре этого пацана, отимела по полной программе, наплела ребенку целый короб всякой ерунды, и он поверил. Мельчает молодежь. А ведь мы с Поролоном в его возрасте уже сберкассы с оружием в руках брали".
  -- Слыш, Тиша, расскажи, как ты её. - вкрадчиво выспрашивал Поролон, заметно
   оживляясь.
  -- Хватит! - оборвал его Короста. - Устроили тут вечер воспоминаний. Пожрали?
   Все! Работать нужно, а не дзвиздеть понапрасну!
   Быстро собравшись троица вышла на улицу. Короста поднял глаза к плывущим по небу чёрным тучам и поймав губами первую упавшую вниз снежинку удовлетворенно улыбнулся.
   - Ослаб мороз. Снег. Через пару часов опять завьюжит. Хорошо. Никто нас не увидит и следы покроет. Пошли братва.
   Они вышли из ворот городского парка отдыха и направились к "Запорожцу", ради такого случая на один вечер одолженного Поролоном у знакомого. Знакомый, вероятно подсознательно прогнозируя действия Поролона, убедительно просил не светить "ушастого" ни в чем серьезном, он купил ржавого монстра в одном из умирающих сел за полторы сотни американских рублей и почему-то очень дорожил этим складом списанных запчастей. Поролон торжественно пообещал выполнить просьбу хозяина автосредства. Поэтому на дымящейся колымаге доехали до города, где оставили под открытым небом во дворе одного из домов. Дальнейший путь решили продолжить на общественном транспорте.
   Выбравшись из тесного салона Короста с удовольствием размял затекшие ноги и внимательно осмотрелся по сторонам.
  -- Послушай, а мы где?
  -- Как где. - хмуро ответил Андрей, ковыряясь в замке, забитый замершей водой
   механизм никак не проворачивался. - Вон там дальше завод карданных валов, а справа от него спорткомплекс. Сядем на пятый троллейбус, через двадцать минут будем на месте.
  -- Это значит там, - Саша указал рукой на спящий район, - старый город.
  -- Конечно, - подтвердил Поролон - старый город, куда он денется.
   Сбоку молча стоял Тиша, прижимая к животу врученную ему сумку с канатом.
   Короста задумался, мельком глянул на мальчика и скомандовал.
  -- Так Анатолий, остаешься за главного, жди здесь и не вздумай никуда слинять, мы с
   дядей немножко прогуляемся.
  -- Куда это? - удивился Поролон
  -- Да так. - неохотно объяснил Саша. - Дело есть. Пошли, тут не далеко.
   Он быстро, не оглядываясь пошел вперед, прекрасно зная, что Андрей не отстанет ни
   на шаг. Действительно за спиной раздался топот и натужное сопение Поролона.
  -- Да ты хоть скажи, куда мы?
  -- Вера Алексеевна жаловалась, что из дверей выйти невозможно, бакланы* во дворе
   распоясались. Тревожат пожилых людей. Нужно малость им хвост прижать. Время самое подходящее, немного чертей погоняем и по своим делам пойдем.
  -- А-а-а. - выдохнул Поролон - Сделаем. Главное что бы эти карапузы на месте были.
   По шуму на лестничной площадке и мелькающим вверху теням Короста понял, что все в порядке - карапузы были на месте. Может это были и не те, на которых жаловалась Вера Алексеевна, но выбирать не приходилось, не повезло именно этим. Коросте нужна была акция устрашения, после которой местная шпана навсегда забыла сюда дорогу.
  -- Ты стой здесь пока не начнется - прошептал Короста и Поролон понимающе
   кивнул головой.
   Их было трое, все примерно одного возраста, двое в потертых кожанках, один - красивый блондинчик с короткой стрижкой, видно был у них за старшего, в пестрой, со вставками куртке автогонщика с надписью на спине. На подоконнике где недавно ждал приема Короста, теперь громоздились банки с пивом, на куске газеты лежали разорванная на куски копченая скумбрия и кусок плавленого сырка. Пол был усеян шелухой, рыбьими хвостами и замусоленными окурками. Клубы накуренного дыма густым туманом висели в воздухе. В углу по отсыревшей стене вниз стекал мокрый след и заканчивался лужицей с характерным запахом.
   "Натуральные черти". - с отвращением подумал Саша. - "Где жрут, там и гадят".
   Заметив поднимающегося по лестнице человека парни перестали галдеть и косыми глазками заинтересованно проводили сутулую фигуру, явно мысленно оценивая что можно поиметь с этого мужика. Типичный работяга, возвращающийся после тяжелой смены имеющий в кармане червонец, заначенный от жены. Ни куртка, а тем более солдатская ушанка не воодушевили ребят на подвиги, Саша заметил разочарованный взгляд главного, которым тот обменялся с толстомордым губошлепом, будто невзначай преградившим дорогу. Но ребята, абсолютно не предвидя уготовленной им жестокой судьбой роли потерпевших, явно не хотели лишать себя бесплатного представления. Третий, которого за невыразительные черты лица, Саша про себя прозвал "косорылым" осипшим голосом поинтересовался.
  -- Мужик, закурить есть?
   Коросташовца чуть не прорвало от желания расхохотаться прямо в лицо, менялись
   поколения, власти и страны, а вопросы оставались все те же.
   - Откуда ребята. - выкатив испуганные глаза начал оправдываться "работяга". - Зарплату на работе третий месяц не платят, в цеху чинарики стреляю, у самого ухи пухнуть.
  -- Плохо мужик. - подвел результат неутешительному внешнему осмотру главный и
   зловещим тоном пообещал. - Тогда мы тебя метелить будем.
  -- Долго метелить. - радостно пообещал губошлеп сжимая огромные, как арбузы
   кулаки.
   "Косорылый", не тратя время зря, деловито засунул Коросте обе руки в боковые карманы видавшей виды куртки и пошарив там впустую, брезгливо стряхивая на пол засохшие крошки лагерной пайки разочаровано сообщил
  -- У него действительно ни хрена нет?
  -- Да вы чего ребята? - голос мужика дрожал, губы заискивающе улыбались.
  -- Да мы ничего, это ты чего. - деловито ответил блондинчик отвешивая Коросте
   звонкую оплеуху под дружный хохот друзей. - Мы тут гуляем, а ты нам мужик мешаешь.
   С седой, коротко стриженной головы слетела сбитая шапка и покатилась вниз по ступенькам, на встречу бесшумно поднимающемуся Поролону со змеиной улыбкой на губах. На правой руке особо опасного рецидивиста блеснул наточенными зубьями латунный кастет.
  -- Когда же вы уже нагуляетесь. - со странной улыбкой ответил неожиданно
   ставший серьезным мужик и вдруг заметив блеснувшую серьгу в правом ухе блондинчика, оживившись поинтересовался. - Слышь шумахер, а вот у тебя кольцо в мочке болтается, это что значит, то что ты педераст?
  -- Чего? - изумился блондинчик, врожденный инстинкт самосохранения которого
   деградировал из-за постоянных знаков преклонения, оказываемых ему одногодками на протяжении многих лет.
  -- Да я интересуюсь ты паря в зад долбишься или ртом берешь? - хлопая до предела
   наивными глазами повторил свой вопрос Саша.
  -- Я тебя сейчас самого в зад отдолблю! - взревел тот бросаясь на Коросту.
   Основной принцип, которого придерживает каждый дерущийся в местах заключения
   и желающий сохранить здоровье для свободы "Нет времени устраивать спарринг, противника нужно гасить с первого удара". За долгие годы злобных драк в стесненных условиях тесных и душных тюремных камер заключенные успели разработать свой специфический вид борьбы, который не имеет ничего общего с модными восточными единоборствами. Эти продиктованные условиями жизни приемы беспощадны и уродливы, но не менее эффективны. Здесь нет места блокам, захватам и красивым броскам. Подчас в тесном боксе отсутствует даже необходимое пространство для того, что бы поднять руку для удара, поэтому в ход без предупреждения идут подручные средства: металлические кружки, шнуры кипятильников, вложенные в полотенце кирпичи, отточенные супинаторы из обуви. Удары, направленные на причинения увечья, а в идеале - смерть противника, наносятся по жизненно важным местам оставляя мало шансов на благоприятный исход. Раны полученные в таких баталиях ужасны: проломленные головы, выдавленные глаза, оторванные уши - полностью выводят из строя врага и надолго деморализуют его друзей.
   Навстречу перекошенной в ярости физиономии блондинчика, как показалось всем в тщетной попытке прикрыться, махнула пустая рука. Зажатое между пальцев лезвие бритвы наискось с хрустом вспороло нежную кожу румяного лица, выворачивая наизнанку обнаженное розовое мясо и перебитые кровеносные сосуды. На пол и стены веером брызнули черные струи. Блондинчик ахнул, упал на колени и со стоном зажал руками расползающееся, окровавленное лицо. "Работяга" оторвал от лица одну руку, удобнее перехватил ее, заломил за спину и коротким движением перебил в локте, кость с сухим треском сломалась. Короста обозрел деяние рук своих и видно остался неудовлетворенным, всунул в серебреное кольцо палец, оттянул ухо и одним ударом блеснувшей полоски стали отсек кусок плоти. Пинком отбросил назад воющего блондина, ползающего у ног.
   - На. - он протянул потерявший, форму белый кусок косорылому, вжавшемуся рядом в стенку, и обыденно объяснил. - Отдашь в больнице. Может, пришьют обратно.
   Губошлеп, который даже не успел осознать, что случилось, почувствовал на своем плече, казалось взявшуюся из не от куда тяжелую руку, и в следующий момент страшный удар в спину впечатался огнем в его внутренности круша на своем пути ребра и разрывая печень. Парень вздрогнул, его глаза закатились и всхлипнув он осел на заплеванный пол. Из застывшего в удивлении открытого рта на подбородок запузырились куски желтой пены.
   Блондин катаясь в невыносимой боли уже визжал, как женщина. Проследив полный ужаса взгляд, в сторону обезображенного, Короста сочувственно кивнул и приблизившись в плотную к трясущемуся "косорылому" мертвенным, многообещающим шепотом предсказал.
  -- И с тобой то же будет если ты еще раз сюда придешь.
   Косорылый икнул и его штанины промокли насквозь.
  -- Сюда ходить нельзя. Сам не ходи и расскажи всем, как здесь плохо. Ты ведь не
   забудешь, то что я тебе сказал? - вглядываясь немигающим, гипнотическим взглядом в замершие зрачки напротив переспросил Короста.
   В этот мир косорылый понял, что не в силах вымолвить ни слова. Его тело как будто парализовало, язык намертво прилип к небу и рот наполнился слюной с металлическим привкусом крови. Ему показалось, что он изнутри наполнен кровью до предела, даже хриплое дыхание вырывавшееся из его рта воняло ею.
  -- Он может забыть. - вкрадчиво подсказал за спиной Поролон
  -- Ты думаешь? - озабоченно поинтересовался Короста внимательно и изучив
   косорылого со всех сторон, казалось даже обнюхав его.
  -- Точно забудет. - со зловещей иронией ухмылялся у него за спиной Поролон,
   который жестко страховал каждое движение жертвы.
  -- Если он забудет, я ему нос откушу. - нараспев пообещал Короста и в тот же миг
   воткнул палец в широко открытую глазницу, крючком ногтя подцепив глазное яблоко. Глаз держался теперь только на тонкой синей жиле.
  -- Скажи тварь, что ты к этому дому на километр не подойдешь!
   Косорылый ответил тонким щенячьим повизгиванием, это был единственный звук,
   который он сумел издать глубинами своей перепуганной насмерть души.
  -- Нет он не забудет. - деловитым тоном подтвердил Короста вытирая окровавленные
   пальцы об свитер косорылого, и обращаясь к Поролону спокойным голосом известил - Все я закончил, можем идти.
   Хекнув, Поролон мощным ударом в живот сбил парня с ног.
   Под хлопанье дверей и встревоженные возгласы жильцов из верхних квартир они вышли на улицу. Короста обтер лицо и ладони снегом и недовольно пожаловался Андрею.
  -- В кровищу вымазался, теперь навозишься пока шмотки отстираешь.
  -- Зря мы сюда пришли - мрачно проворчал Поролон - Времени сколько потеряли, да
   еще и с района быстро ноги делать надо. Жильцы скорую вызовут, лепилы* по рации отмаячат ментам.
  -- Да эти бакланы так жильцам дома надоели, что те от злобы душевной еще часа три
   никому звонить не будут. - насмешливо возразил Саша. - Пока сами не очухаются, да со двора не уползут, помощи не получат. А с другой стороны ты думаешь Вера Алексеевна зря о них мне рассказала. Да её одного слова хватит, что бы сюда вся босота города с финками сбежалась, а она именно мне пожаловалась. Работа подождет, успеем, Щелкунчик в конечном результате кровно заинтересован, поэтому еще долго блуд чесать будет. Времени навалом.
   Мальчик стоял именно в том месте в котором они его оставили. Падающий снег полностью покрыл его белым покровом и теперь он в тусклом свете дворового фонаря был похож на небольшую снежную бабу накануне слепленную ребятней.
  -- Ну что, Тиша, замерз? - весело поинтересовался Саша - Думал, забыли о тебе. А
   мы тут бродим по району, как неприкаянные.
   Взяв из рук Анатолия сумку Поролон протянул ему смятую купюру и приказал
   - Поедим на троллейбусе. Это тебе на проезд, рассчитаешься с кондуктором. Всю дорогу изображаем будто каждый сам по себе. Ты нас не знаешь и мы тебя не знаем. Увидишь, что мы выходим и ты выходи. На остановке увидимся.
   Дом давно спал. Только на третьем этаже, когда Короста, Тиша и Поролон гуськом проходили мимо, за дверью тявкнула полусонная собачка, троица прижалась в темноте к стене, но домашняя любимица, вероятно считая свою миссию охраны вверенной ей квартиры полностью выполненной, более не тревожила звенящую тишину. Короста успел побывать в подъезде днем, когда основная часть жильцов была на работе. Осмотрел все подходы, и на всех пяти этажах разбил лампочки, поэтому на лестнице царила непроглядная темень. Люк ведущий на чердак был намертво закрыт амбарным замком увенчанным толстой цепью. Обывателям надоели охотники за голубиным пометом, постоянно шныряющие над головой и лица без определенного места жительства то и дело норовящие, как медведи в берлоге, на зиму устроиться в сухом, тихом и теплом месте. Оглядев замок Короста презрительно сплюнул, но хитроумные запоры крушить не стал, а аккуратно, фомкой вырвал из трухлявого дерева две петли, внешне всё оставив на своих местах. На всякий случай Короста ту же операцию проделал в двух крайних подъездах, обеспечивая себе запасную дорогу к безопасному бегству и подготавливая работникам государственных служб версию, что малолетние вандалы успели поработать не в одном месте, а по всему дому.
  -- За мной, по одному. - скомандовал Саша и полез по шаткой металлической
   лестнице наверх.
   Освещая себе дорогу карманным фонариком и пригибая голову Короста прошел под переплетением балок и через слуховое окно вылез на покатую крышу. На встречу порывом ветра сыпануло снежной крупой и лицо моментально стало мокрым.
  -- Осторожно - сквозь зубы прошептал Саша протягивая руку Тише. За спиной
   мальчика волочил на ремне объемную сумку Поролон. Короста помог им обоим выбраться и медленно пошел к изогнутой телевизионной антенне, которую еще неделю назад выбрал, как ориентир.
  -- Крепи веревку. - приказал Короста Поролону и одевая на Анатолия рюкзачок и
   монтажный пояс, затягивая намертво лямки, начал давать указания. - Главное работай спокойно и не суетись, мы тебя крепко держим. Спускаешься вниз. Залазишь через перила. Отбрасываешь половик. Третья доска от стены, она шатается. Достаешь мешочек, положил в рюкзак за плечами и два раза дергаешь за канат. Все, после этого мы тебя вытаскиваем. Ничего не бойся, хозяев нет дома, мы проверили.
  -- Я не полезу.
  -- Что! - сурово переспросил Саша, нервы которого были натянуты, как две в любой
   момент готовые оборваться струны.
  -- Я не полезу. - трясясь всем телом повторил Тиша.
  -- Тварь! - взревел Короста отвешивая звонкую оплеуху - Скотина! Ты у меня не
   просто полезешь, ты у меня сейчас без страховки полетишь.
   Неожиданным пинком коленом под зал он сбил мальчика и тот вместе с сползающим
   вниз снегом покатился кулем к краю крыши. Над выступающими волнами шифера мелькнули выпученные в страхе глаза, разинутый в немом крике рот, широко раскинутые, как в последней мольбе руки, и Тиша в снежном вихре ушел вниз. За спиной Коросты гулко ухнул от напряжения Поролон, удерживающий веревку, Саша бросился к другу на бегу хватая канат.
  -- Ты чё сдурел? - со стоном выдохнул Поролон упираясь ногой в выступ - А если он
   сорвется.
  -- Сорвется, не велика потеря. - зло ответил Саша напрягая все мышцы тела - Давай,
   трави помалу.
   Дергающийся в руке конец возвестил, что Тиша спустился к цели. Веревка обвисла и блатные замерли, вслушиваясь в вой ветра, и тщетно стараясь распознать звуки внизу. Наступили самые тяжелые минуты. Каждый думал о своем. Не ошиблись ли они в расчетах, на тот балкон залез ребенок или перепутал этажи, и наконец правдива ли полученная наводка. Все это должно было вот-вот выясниться, и ожидание было невыносимым. Саша стоя, сжимая в растертых ладонях веревку, вглядывался в мигающие огоньки спящего города внизу и слушая нетерпеливый стук своего сердца равнодушно, с полной пустотой в голове, думал о своей опостылевшей жизни. О том, что одни в эту минуту спокойно спят у себя дома, а он должен стоять на этой скользкой и трухлявой крыше, под самим небом и в любой момент эта зловещая тишина может взорваться криками, и что тогда делать, куда бежать и где прятаться. Наконец веревка в руках два раза дернулась
   - Вытягиваем! - скомандовал Короста и хрипя от напряжения блатные дружно потянули канат на себя.
   Над краем снова показались безразмерные рукавицы, пытающиеся вцепиться в мокрые шиферные листы и перепуганное, даже в ночной темноте мертвенно белое, детское лицо с остекленевшими белками глаз. Тиша перевалил на крышу, и на карачках, то и дело всхлипывая от пережитого ужаса полез наверх. Подтянув к себе мальчика за шиворот Короста встряхнул его так, что казалось все кости стукнулись друг о друга.
  -- Ну что? - нетерпеливо спросил он
   Подвывая Тиша, обнял ноги этого страшного, но твердого человека, который не
   обманул его, а вернул назад к жизни из этой ломящей пятки черной пропасти под ногами.
  -- Почему ты молчишь? - сверкая глазами, задыхаясь от нетерпения переспросил
   Короста шаря руками за спиной Тиши и пытаясь наощуп найти замок рюкзака. Сбоку, на коленях, с остекленевшими глазами стоял Поролон, его лицо нервно подергивалось. Замочек с треском отлетел и Короста достал обыденную торбочку по-мещански увязанную сверху куском грязного бинта, пошитую из цветной ситцевой материи, но безгранично восхищавшую своей тяжестью. Тугой матерчатый бок, распираемый изнутри, топорщился буграми.
  -- Есть! - задрожала нижняя губа Поролона.
  -- Да тут килограмм десять. - выдавил Короста взвешивая на руке добычу и
   одновременно бережно, как грудного ребенка, прижимая её к себе.
   Поролон схватил за ухо плачущего Тишу и подтянув его к себе, восхищенно
   поцеловал в соленую от слез щеку
  -- Ну вот дуралей, а ты боялся. Все вышло!
  -- Уходим. - поспешно скомандовал Короста, просыпаясь от золотого тумана. -
   Поролон собирай манатки, да быстрее твою мать, ничего не оставляем. Тиша, вперед, лезь на чердак, мы за тобой. Да тихо, черти. Не столкните друг друга.
   Отойдя на порядочное расстояние от дома довольный Саша подвел итоги.
  -- Больше разговоров было, чем дела. Значит так бродяги, все в разную сторону.
   Держи. - он протянул Поролону мешочек, который тот быстро спрятал под одеждой. - Ты возвращайся на работу. Чем завтра заниматься сам знаешь. Шагай, а нам с Тишей в другой бок.
   Он обнял мальчика за плечи и помахивая сумкой во второй руке отвел его в сторону. Подумав, достал из кармана деньги, все что у него были с собой, протянул.
   - Советы давать Анатолий дело неблагодарное, но я тебе вот что скажу. Промышлять криминалом тебе нельзя, у тебя другой склад характера. Завязывай. Ты сработал нормально, но я надеюсь это твой первый и последний раз. От дяди Жоры уходи. Ничему хорошему он тебя не научит. Потусуйся у него еще неделю. Или я тебе подвезу твои деньги, или дядя Андрей тебя найдёт и отдаст, это не столь важно. Главное бабки получишь и сразу сваливай с вокзала. Засосет, потом уже не соскочишь. Я уже столько таких пацанов, как ты видел, которые с концами сгинули, вспомнить страшно. Что там у тебя с семьей я не знаю, и интересоваться не хочу, но ищи нормальный дом и крышу над головой. С женщиной, той о которой ты рассказывал, больше не встречайся, мутная история, ничего хорошего из этой романтической любви не выйдет. А в целом парень - ты молодец.
   Короста потрепал мальчика по голове.
   - Иди Толик.
   Глядя в след удаляющейся фигуре Коростя тяжело вздохнул и почесал щеку. День сложился. В конце пришлось понервничать, но без этого не бывает. Поролон завтра пойдет к барыге и скинет украденные самородки. Сумма должна получиться внушительная, надолго хватит. После получения денег сразу нужно заняться вопросом, навязанным Культей. Не хочется, но надо, обратного пути нет. Он не ментяра и розыском заниматься не умеет, но он выполнит порученную ему работу. Но в этом вопросе поможет человек, адрес которого найдет Вера Алексеевна, он решил её проблему и теперь она просто обязана найти для него этого человека. Тот человек умеет искать, его этому долго учили, главное заставить его на себя работать, но это дело техники. С его помощью можно будет заняться проблемой вплотную. С другой стороны, ходить рука об руку с красноперым, пусть даже бывшим, тоже не добавляет ни славы ни авторитета, но тут можно и пострадать, это ничего, пусть ему - Коросте будет плохо, лишь бы братве было хорошо. Конечно нужно помочь и тете Нине, раз пообещал, то нужно выполнять. Но она подождет, ей не к спеху. А пока все. Можно идти домой отсыпаться.

.....

   Профессиональные преступники из всего украденного однозначно предпочитают национальную валюту, желательно в мелких, грязных, надорванных бумажках, движение которых практически невозможно отследить. Валюта развитых капиталистических стран - это конечно замечательно, но с ней связан ряд чисто специфических статей уголовного кодекса и государством создано слишком много специализированных ведомств и управлений с огромным количеством власть имеющих бездельников различных рангов, в форме всех цветов радуги, которые осуществляют контроль за ее финансовым оборотом. Крупные, тяжелые вещи ворами из квартиры берутся крайне редко, и серьезный профессионал связываться с их выносом никогда не станет. Если еще можно унести в сумке видеомагнитофон или музыкальный центр, то телевизор или СВЧ-печь в одиночку без транспорта, выволочь трудно, да и далеко ли ты незаметно от любопытных прохожих и патрулей патрульно-постовой службы утащишь такую тяжесть. И пусть даже тебе удалось обогатиться на персональный компьютер или авоську хрустальной посуды, то сразу возникает проблема - куда деть все это добро. Оставить себе для личного пользования в домашнем хозяйстве - в случае обыска это стопроцентное доказательство твоей вины, предложить купить друзьям и знакомым - большой риск быть засвеченным и попасть под бдительное внимание уголовного розыска. Несомненно, рано или поздно непродуманная реализация закончиться приходом к тебе людей с удостоверениями, санкцией на обыск и наручниками в кармане. Конечно, раскрывается далеко не каждое правонарушение, если бы наказание следовало за каждым противоправным деянием, преступность была искоренена, и мы бы давно жили в идеальном обществе. Как большинство разведчиков терпят провал, сгорая на передаче полученной информации своим связным, так точно так же каждый вор очень рискует, продавая добытое добро случайным людям. В идеале каждый путевый домушник для плодотворной работы должен иметь толкового, постоянного, профессионального барыгу, - или как говорят в определенных кругах: гражданина, занимающегося скупкой краденого с целью последующей перепродажи. Но где их толковых брать, ведь в идеале это должен быть надежный, общительный, не жадный человек, предпочтительнее солидный мужчина с обширными связями, который даст за товар более или менее нормальную цену и при этом сразу же не побежит в РОВД писать на тебя донос. Такие встречаются крайне редко. Ведь с другой стороны если в подворотне обкурившиеся конопли наркоманы раздели прохожего или ночью подростки вынесли мешок женских колготок из магазина, а агентура не может подсказать фамилии и адреса этих самых неустановленных лиц, то куда еще бежать издерганному оперуполномоченному - только по известным ему точкам скупки краденных вещей, может хоть там подскажут приметы торчков, которые вечером притащили то самое внесенное в ориентировку пальто и целый ворох китайских колготок, не стоящих ни доброго слова ни долгих лет исправительно-трудовых лагерей, которые за них вкатает суд. А барыга возможно и без особого давления, все подробно расскажет о продавце, а куда ему деваться, ведь именно за это оперуполномоченный закроет глаза на подпадающую под уголовную ответственность деятельность торговца, а в случае грозящей опасности незамедлительно прикроет и защитит и самого информатора и его детей. Несомненно жизнь скупщика краденого полна опасностей и невзгод. На протяжении всей своей трудовой деятельности барыга петляет как рыба выброшенная на мелководье, стараясь с одной строны угодить блатным и разномастной мелюзге, очень часто откровенной швали, от которых он вечерами принимает товар и в результате имеет свою скромную краюху хлеба с кусочком масла, но одновременно с другой стороны ни в коей мере нельзя ущемить интересы правоохранительных органов, от которых безоблачная жизнь зависит пожалуй еще больше. Опасаться же приходиться и тех и других, так как и те и другие барыгу открыто презирают и при случае даже из чистой вредности норовят устроить какую-нибудь подлость. Зек, если в отношении его пусть даже мимоходом промелькнули ничем не подтвержденные слухи об баловстве барыжничеством, никогда не имеет в лагере шанса подняться на более высокую ступень своеобразного "табеля о рангах" уголовного мира, но и работник милиции, крышующий точками по перепродаже краденых вещей, расплачивается за свое благополучие презрением и настороженным отношением к себе со стороны коллег по работе.
   При любой власти торговая деятельность выгодна, а криминальная торговля прибыльна вдвойне. Существуют твердые расценки, но среднем барыга платит за принесенный товар не более двадцати процентов от его стоимости, правда, удачно перепродать тоже не всегда удается, вещи приносятся бывшие в употреблении, поменявшие множество хозяев, очень часто с дефектами, поэтому приходиться потратиться на придание им более товарного вида. Ежемесячный взнос крыше, если барыга такую имеет (а в большинстве случаев получается наоборот - крыша "имеет" барыгу по полной программе) и взятки работникам милиции так же значительно бьют по кошельку, но при любых, даже самых неблагоприятных раскладах гешефт получается внушительным. Торговля ведь это не профессия - это призвание. Но ради полной объективности необходимо признать, что из рядов скупщиков краденого в последствии, после накопления первоначального капитала, получилась огромная плеяда толковых, грамотных, бизнесменов, законопослушных и очень уважаемых членов общества.
   Михаил Анатолиевич Галета, по кличке Пряник, к которому направлялся Поролон, был потомственным барыгой. Еще в сороковые годы его бабка - Валентина Ивановна скупала мануфактуру и камешки у фиксатых жуликов с бегающими глазами, и на свое время пользовалась в определенных кругах огромным авторитетом и влиянием.
   Муж Валентины Ивановны при старой царской власти был гвардейским офицером, после революции порвал с темным прошлым, переехал в другой город, женился на простолюдинке, и до тридцать восьмого года, стараясь не привлекать к себе внимания, работал на должности главного бухгалтера артели "Красный инвалид". Во время ареста выяснилось, что хотя жена и семеро детей никогда не догадывались о преступной антинародной молодости главы семейства, компетентные органы обо всем прекрасно знали и все эти годы бдительно следили за "белогвардейской мордой". Ночью раздался настойчивый стук в дверь и больше Михаила Алистарховича родные никогда не видели. Валентина Ивановна долгие годы верно ждала мужа, второй раз замуж так и не вышла, посвятив всю свою жизнь детям. Во время хрущевской оттепели пришла справка о том, что глава семейства умер от тифа в лагере в 1943. А уже в разгар перестройки, Пряник по ее просьбе провел совсем дряхлую бабу Валю в архив областного КГБ, и там им дали ознакомиться с пыльной папкой уголовного дела в котором они прочитали, что деда и еще 25 членов трудовой артели по приговору тройки расстреляли через десять дней после ареста, таким образом успешно ликвидировав липовую троцкистко - зиновьевскую фашистскую организацию.
   Связаться с миром криминала Валентину Ивановну скорее всего заставила сложная довоенная, еще более тяжелая послевоенная экономическая обстановка в стране и необходимость прокормить целый выводок детей мал мала меньше. Никакого идеологического фундамента Валя в те годы под свои действия не подводила, наивно считая, что в советской стране без вины никого не сажают, а если мужа арестовали, то было за что. Но до последнего своего дня государству упорно не доверяла, сберкнижки никогда не имела, откладывая на черный день золотом и камнями, и именно поэтому без ущерба для себя пережила все денежные реформы советских времен и последующих демократических правительств независимой державы. Как бы там ни было, но благодаря неисчислимому количеству криминальных вещей, которые тайком приносили ночные визитеры, нескольких тонн узлов и сумок, прошедших через ее руки, Валентина Ивановна смогла поднять пятерых детей (двое погибли во время оккупации, подорвавшись на немецкой мине), выучить, дать всем высшее образование, удачно женить, пристроить на выгодные места и помочь в приобретении жилья, автотранспорта и видеоаппаратуры, что в советские годы считалось верхом шика и материального благополучия. Самое странное, что во все годы и даже в периоды когда партия вела беспощадную борьбу с целью полного искоренения преступности в стране, Валентине Ивановне удалось ни разу не попасть под каток карательного аппарата. Не понятно почему, но никто из блатных с которыми она работала так никогда и не проговорился на допросах о барыге по кличке Зингер, может быть из жалости к детям одинокой бабы, а может по какой другой причине. Еще более странно, что и из пятерых детей никто не знал о второй теневой стороне жизни матери. Официально проработала Валентина Ивановна всю свою жизнь санитаркой травматологии в районной больнице, получая мизерную зарплату, и все окружающие были твердо уверены, что выживает многодетная семья за счет мятых рублей и трешек, которые благодарные больные суют в карман белого халата безотказной санитарки за бессонную ночь у постели, вовремя подсунутое судно и другие более мелкие и крупные услуги, которые и перечесть невозможно.
   Из всех внуков Валентина Ивановна больше всего любила Мишу, и внук отвечал ей искренней нежностью и привязанностью. До двадцати трех лет Михаил рос полным обалдуем, незаметно для себя и окружающих окончил школу, политехнический институт и устроился на работу инженером в транспортный цех инструментального завода, который в силу новых политических веяний и сложных экономических бурь потихоньку начинал дышать на ладан. На то сравнительно безоблачное время из всех испытаний выпавших на его долю самым ужасным Мишутка считал попытку военкомата призвать его на действительную службу в ряды национальных вооруженных сил. Опасности полтора года оттоптать в солдатской кирзе удалось избежать благодаря бабе Вале, которая сунула главврачу больницы в виде подарка массивный золотой портсигар старой работы с вычурной резной монограммой на крышке "Российскому послу в Тегеране - князю Вяземскому, с благодарностью. Антон Деникин". У Миши естественно нашли запущенную болезнь почек и наглые армейские были вынуждены отстать и выдать болящему студенту белый билет.
   Умирала Валентина Ивановна в возрасте восьмидесяти трех лет от рака желудка долго, тяжело и мучительно. Два месяца до самой смерти ухаживал за старухой внук Миша, добросовестно кормил, менял памперсы, и во время острых приступов, когда Валентина Ивановна кричала на весь подъезд ледяным воем, вызывал скорую, что бы бабушке укололи дозу обезболивающего. Он и глаза закрыл мученице. Вероятно поэтому и воля умершей ни у кого у родни не вызвала ни сомнений ни возражений. Заранее оформленным, нотариальным завещанием полунищая пенсионерка оставила любимому внуку ни так много - однокомнатную квартирку с ветхой обстановкой и шесть соток земли в садоводческом обществе "Заря". На такое сомнительное наследство никто из живущих в столице, обеспеченных и крепко стоящих на ногах родственников не позарился и общим решением Миша беспрепятственно въехал на освободившуюся жилплощадь.
   Когда отшумели поминки, близкие усопшей и гости разъехались по домам, Миша достал с антресолей поржавевший кривой ломик, сунул в карман электрический фонарик и по скрипучей лестнице спустился в подвал. Там он в известном ему месте вывернул из стены несколько кирпичей и достал из замурованной ниши большую с двумя ручками по бокам, стальную коробку для стерилизации хирургических инструментов. Собственно говоря - это и было наследство. Уже уходя в небытие, находясь практически в бреду, Вера Ивановна подтянула к своим губам голову перепуганного Миши и прохрипела на ухо свою последнюю волю.
   Всего, как он потом подсчитал, заботливая бабушка оставила любимому чаду восемь килограммов добра в виде изделий из золота, платины и серебра. Зашторив окна, прибитый неожиданно свалившимся на голову счастьем, внук всю ночь без отдыха и сна, за кухонным столом разбирал содержимое бабкиного клада. В основном преобладал обыденный дешевый ширпотреб - цепочки, колечки, кулончики, крестики, которые раньше рядовой труженик страны советов без проблем мог купить своей верной супруге в отделе ювеллирторга любого районного универмага. В отдельную кучу, на разосланный на полу платок, Миша небрежно бросал то, что можно было реализовать исключительно в виде лома. Встречалось очень много золотых коронок, мостов, серебряных солдатских медалей, фрагментов окладов икон, а так же специально деформированных, скорее всего молотком, или вообще топором разрубленных на части, трудно узнаваемых кусков. Туда же с глухим металлическим звоном летели одиночные сережки, потертые, поцарапанные, давно вышедшие из моды вещи, по которым было заметно, что они отслужили своим бывшим хозяевам не один десяток лет. Отдельно, возле себя, в круглую картонку из-под новогоднего торта, Миша отложил то, что на его дилетантский взгляд своим внешним видом резко выделялись из общей массы. Из золотого вороха российских и турецких монет равнодушно смотрели на белый свет несколько швейцарских и отечественных, фирмы "Буре", мужских часов на длинных, витых цепочках, дивной работы сережки с зеленью внушительных изумрудов, платиновая печать с потертым дворянским гербом, царских времен, с облупленной эмалью, военные ордена, набор литых золотых ложечек мастерской Хлебникова, три наперсных православных креста унизанные камнями и речным жемчугом, а также другие старорежимные, штучные вещи пережившие своих расстрелянных хозяев, но за долгие годы вынужденного сна взаперти не потерявшие ни своей редкой красоты ни своей огромной ценности. Особенно умилила наследника пара милых с бриллиантовой россыпью золотых безделушек, с которыми в память о бабушке Миша решил не расставаться ни при каких обстоятельствах.
   Лучи всходящего солнца Михаил Анатолиевич Галета встретил не заурядным рядовым инженером опостылевшего заводика, а богатым молодым предпринимателем, щедрым другом и завидным женихом. Впереди, как он тогда себя представлял, его ждала новая, интересная и блестящая жизнь.
   Анализируя все несчастья, которые в последствии свалились на его голову, Миша пришел к неутешительному выводу, что во всем виноват он сам и больше никто. Изначально он поступил неправильно ослушавшись последней воли своей мудрой бабушки. После того как она указала место схрона, Валентина Ивановна цепляясь желтыми, костлявыми руками за рубашку склонившегося над ней внука, повелела Мише похоронить ее по-людски, продать все найденное, и незамедлительно уезжать за границу. Нищая пенсионерка, которая за свою долгую жизнь прекрасно поняла гнилую сущность часто меняющихся, но неизменно жадных правителей страны в которой ее угораздило родиться, мечтала о безопасной жизни своего наследника в стабильной и сытой Европе. "Бабушка, бабушка, как ты была права".- в последствии часто повторял бессонными ночами поумневший внучек.
   Но все это было значительно позже, а тогда, в первый же день своей новой жизни Миша решился на шаг пожалуй самый глупый из тех, которые совершает на протяжении своей жизни все молодые мужчины. Душу Миши терзала любовь. Терзала давно - со второго курса института, и была эта самая любовь трагической и мучительно безнадежной, так как на ответные чувства надеяться не приходилось. Анжела Гольцман была самой красивой девушкой вуза. Интернациональный коктель, смешанный предками в ее крови дал удивительный результат идеального построения тела и лица. Высокая, как фотомодель, густые каштановые волосы, длинные, идеальной формы ноги, грациозная и одновременно пикантно полная попка, тонкая осиная талия, грудь привлекающая внимание всех без исключения лиц мужского пола, тонкие изумительные руки с длинными грациозными пальчиками, смуглая, даже на вид бархатная кожа, к которой так и хочется дотронуться. Об остальном и говорить не приходиться, чего только стояли алые, пухлые, всегда влажные губки и огромные, на пол-лица, слегка раскосые, проникающие в глубь души серые с дымкой глаза, которые казалось засасывали тебя всего без остатка в бездомный омут неземного наслаждения. Короче говоря - Анжелка была девкой стоящей во всех отношениях, победительница институтского конкурса красоты и вице-мисс города. В стенах Мишиной альма-матери водоворотом крутилась вокруг Анжелы масса соискателей ее внимания различного возраста и социального положения, а уж за указанными стенами их было в два раза больше. Но как правило природа тщательно выстраивая одну сторону человеческого организма поневоле отдыхает на чем-то другом. Позаботившись об ангельской внешности, судьба заложила в фундамент характера девушки удивительную легкомысленность, жадность и тягу к легким деньгам. Любовь - слепа, об этом Миша мог рассказать ссылаясь на свой горький опыт. Злопыхательницы из Мишиной группы утверждали, что в Гольцман ничего особенного нет, за 500 долларов с ней может переспать каждый желающий. Мише не хотелось в это верить. Во первых для того чтобы проверить абсурдные слухи у него тогда не было требуемой суммы, а во вторых Анжела своим гордым видом не производила впечатления легкодоступной, а уж о том что одна женщина из зависти способна порассказать мужику о другой женщине, даже об своей подруге, говорить вообще не приходиться. Миша неоднократно пытался поближе познакомиться с девушкой, но через стену воздыхателей пробиться было практически невозможно. Но как говориться в народной поговорке - не было счастья, так несчастье помогло. Группу, в которой Галета постигал нелегкое инженерное мастерство, в полном составе вывезли в приусадебное хозяйство института на окучивание картошки. Ректор несколько лет назад подтянул к своему учебному заведению нищий колхоз, расположенный недалеко от города, по документам провел его как опытно-испытательную базу и одновременно ВУЗовское подсобное хозяйство, усиленно привлекал студентов к сельхозработам, ссылаясь при этом на труды Мао, который, как это широко известно, считал, что без физической работы на земле невозможно воспитать настоящего интеллигента. Никакие связи и медицинские справки "не прокатывали". Работали все - и преподаватели и студенты, исключений не было никому, конечно роптали, намекая на приближающийся маразм руководителя, но бунтовать в открытую побаивались. Но, скорее всего, с головой у деда все было в порядке, конечно ему на жизнь хватало и абитуриентского "ясака", просто академик, прожив длинную жизнь и пережив и взлеты и паденья, мудро считал, что навыки приобретенные на земле в предстоящей жизни молодежи несомненно пригодятся, а что касается себя лично, то самый нищий колхоз завсегда прокормит самого прожорливого председателя. Как бы то ни было, но столовая политехнического института считалась самой дешевой в городе, на столах всегда были свежие овощи и мясо, а министерские чиновники, регулярно получавшие помимо конвертов, аппетитно пахнущие торбы неизменно своими многочисленными проверками отмечали высокий уровень подготовки специалистов. В тот жаркий майский день Мишина группа работала на одном поле с группой Анжелы. Барышни, пользуясь случаем, и стремясь ухватить как можно больше солнца, в основной массе разделись до купальников, чем значительно снизили производительность труда мужской части трудового коллектива. Но для Миши другого солнца, кроме Анжелы на белом свете не существовало. Весь день он украдкой следил за предметом своей любви, который по соседству флегматично долбил тупой сапкой сухую землю. Анжела была одета в ярко оранжевое мини-бикини, которое не скрывало, а скорее подчеркивало явные прелести молодой женщины, которые так и рвались наружу из-под стягивающего их нейлона. Анжела давно заметила паренька в смешной, свернутой из газеты панамке, который явно стараясь быть поближе, пялил на нее глаза, но демонстративно делала вид, что ей до этого нахала нет никакого дела. Головной убор Гольцман не надела принципиально, обосновано решив, что грех прятать от окружающих одно из главных украшений - такую шикарную гриву волос, а бейстболка натянутая на уши, скорее всего только подпортит пляжный образ. Время от времени Анжела из озорства дразнила любопытного соседа, поправляя то и дело норовящую вывалиться из лифчика грудь. Это была лишь иллюзия, ничего ниоткуда не могло выпасть, не смотря на кажущуюся воздушность ярких веревочек купальника, Анжела - была девушкой практичной и все что надо, и где надо, было завязано крепко, лишнего, при всем своем желании, мужикам увидеть было невозможно, но ей нравилась эта игра. Но через пару часов работы и сосед начал раздражать. Тогда звезда курса еще не знала, что такое пристальное внимание со стороны молодого человека в результате спасет ей жизнь. Время от времени молодежь бегала освежиться на бывший колхозный пруд, на краю поля. Сам пруд давно спустили сельские браконьеры, они же из водоема вычерпали и продали всю рыбу, но полностью уничтожить озерцо не удалось, со дна били грунтовые воды и своим напором они поддерживали уровень, примерно по пояс взрослому человеку, ключевой, очень чистой и очень холодной воды. Анжела, заметив на своих прелестных кукольных ручках белые пупырышки трудовых мозолей, пришла в полный ужас и решила сделать перерыв, тем более от жары начала ныть голова. Солнце взошло в зенит, на поле стояло марево. При такой жаре инстинктивно тянет в тень, к воде. Миша увидел, как девушка пошла к озеру, проведя глазами двое покрасневших от палящих лучей, покачивающихся в тон ходьбе, идеальной формы полушария и возбуждающе тонкую ниточку купальника между ними. Студенты вокруг притомились, но наклонив как страусы голову к земле, браво дергали стебли сорняков, складывая их в кучки на меже. Поднимая лицо от пылившейся земли Миша каждый раз краем глаза видел оранжевое пятно на фоне серого бетона ограждения, слева от старой ивы наклонившейся ветвями к воде.
   Плавала Анжела плохо, поэтому просто присела на плиты, для того чтобы умыться. Как потом рассказывала, зачерпнула ладонью воду, поднесла к лицу, как вдруг внезапно ее повело вперед, она повалилась в воду, перед глазами зеленые водоросли, полный рот воды и больше она ничего не помнит. Скорее всего, сыграл свою злую роль солнечный удар.
   Анжелы на своем месте нет, а по воде, у самой кромки, расходятся подозрительные круги - это Миша заметил разгибая натруженную спину, в следующий момент с криком "Она тонет!" он уже мчался через поле. Вокруг еще никто ничего не успел понять, а тайный поклонник, поднимая стену брызг, рухнул в воду и с первого раза нашел тело девушки на дне, крепко захватив пальцами ее кисть. К тому моменту, когда студенты и преподаватели побросав казенный сельхозинвентарь, с испуганными криками подбежали к месту происшествия, Миша медленно выходил на берег, держа на руках и прижимая к груди неожиданно маленькое тело в оранжевом купальнике. С густых, действительно красивых каштановых волос, которые опутали стебли травы, на землю стекала вода. Гольцман не дышала. Миша осторожно положил ее и начал делать искусственное дыхание.
   Скорее всего Мишина любовь вернула девушку к жизни, Анжела всхлипнула, из носа и рта пошла белая пена и она открыла глаза.
   Как сказал Мише заведующей кафедрой, битый жизнью мужик, помогавший нести свою студентку к машине:
  -- Ну теперь ты парень просто обязан на ней жениться.
   А бригадир сельскохозяйственного предприятия, из местных, прибежавший на крики помолчав, нахмурившись протянул - "Не купайтесь здесь. В этом озере постоянно люди тонут. Место такое не хорошее. Наши сюда не ходят. Лучше дальше, за лес, в озеро."
   История неожиданно получила широкую огласку. Вероятно сыграла свою роль популярность спасенной девушки, и ореол романтичности, вуалью которого слухи, бродившие по институту, широко опутали случившееся.
   Родители Анжелы пригласили Мишу к себе домой на чашку чая и неожиданно молодой человек им понравился.
   Иосифа Файбышевича давно тревожило поведение единственной дочери. Бывший ведущий инженер радиозавода, действительно крупный специалист в своей отрасли, успел хлебнуть горя после полного развала крупнейшего в стране оборонного предприятия. Пока ему удалось наладить свой процветающий бизнес по сборке и внедрению систем электронной охраны магазинов и офисов, отец семейства успел и наторговаться из-под полы водкой и наездиться с товаром в соседнюю Польшу. Мать Анжелы никогда не работала и деньги добытые Иосифом кормили и продолжали кормить всё семейство. Единственный кормилец не роптал, но он прекрасно понимал, что времена изменились. Если раньше женщину могли прокормить её внешность и удачное замужество, то в новых рыночных условиях ставку необходимо было делать на престижное образование и последующее трудоустройство в хорошую, денежную фирму. Мудрый отец хотел, что бы его дочь была обеспеченной, не зависимой ни от кого женщиной. Но Анжела вероятно пошла своим безалаберным характером в мать, та в своё время блистала в городе, за свою жизнь так и не удосужившись получить аттестат о среднем образовании, и дочь больше интересовали бурные вечеринки, шикарные тряпки, дорогая косметика и компания таких же пустых, как она сама молодых людей. Анжелу пока не гнали из института исключительно благодаря её внешности, хитрый ректор лично председательствовавший на вступных экзаменах прекрасно понимал, что цветник из красивых девушек, бесплатная реклама учебному заведению и приманка для толпы молодых людей, а так же деньгам её отца, который после каждой сессии замучился гасить многочисленные "хвосты" дочери. То, что Анжела возьмется наконец за ум отец уже не надеялся, оставалась только расчитывать на удачное замужество. Йосиф Файбышевич мечтал отдать дочь за хорошего, серьезного человека, который в будущем возьмет заботу об Анжеле на себя. Но обратившись к услугам частного сыщика и прочитав полученные отчеты об знакомых своей дочурки глава семьи пришел в ужас. Нищих вузовских мальчиков Анжела не жаловала, в ее арсенале числились: бригадный качек, которому оставалось гулять на свободе максимум пару месяцев, меняла валюты сидевший на игле, лысый заместитель директора банка, обремененный женой и тремя малолетними детьми и работник УВД в звании капитана. Первые три кандидатуры отпадали автоматически, а к работникам внутренних дел Йосиф Файбышевич испытывал брезгливое чувство, после того, как у него пять лет назад патрульные отобрали сумку с товаром, предназначавшимся к реализации, отбитые почки до сих пор болели. Оставалось только одно - подобрать кандидатуру самому.
   Поговорив с молодым человеком Иосиф Файбышевич остался доволен. Миша произвел на него благоприятное впечатление трезвостью своих взглядов на жизнь и кроме того невооруженным взглядом было заметно, что он влюблен в Анжелу. Не пьёт, ни курит, скромный и перспективный - из такого мог выйти отличный семьянин и достойная партия для дочери. То, что юноша происходил из семьи со средним достатком для Иосифа Файбышевича не имело никакого значения, он сам вырос в рабочем бараке шахтерского городка, и всего добился в жизни самостоятельно. Наведя необходимые справки в институте, а отзывы об студенте Галета там были исключительно положительные Йосиф Файбышевич принял властное решение и дернул на разговор непутевое чадо. Ультиматум был короткий и жесткий.
   - Анжела! Я всё откладывал наш разговор, но видно его не избежать. Нас с мамой настораживают твои знакомые. Ты уже взрослая девочка и тебе нужно как-то определяться в жизни, родители не вечные. До меня докатились слухи о твоих кавалерах и мы с мамой очень недовольны. Ты ведешь себя недостойно. С завтрашнего дня я перекрываю тебе краник и больше денег ты не получишь. Но, - отец многозначительно поднял палец вверх - нам очень понравился твой сокурсник Миша Галета. Это серьезный и целеустремленный молодой человек, который рисковал своей жизнью ради твоего спасения. Наше с мамой решение в отношении тебя вполне может быть пересмотрено если и ты изменишь своё отношение к этому мальчику. Походи с ним в кино, на танцы, присмотрись. Я тебя не тороплю. Пройдет время и возможно ты не будешь так категорична в своих суждениях. Я уверяю тебя, доця, что достойнее партии тебе не найти.
   По началу Анжела пыталась проявить упрямство и своеволие, но жизнь быстро расставила все точки по своим местам. Её любовники были готовы тратить на неё значительные суммы, но жениться на ней никто не торопился, а содержать девушку со значительными материальными запросами в полном объеме, мужчинам приходилось слишком накладно. Поэтому пришлось идти на поклон к родителям и начать регулярные встречи, естественно без малейших намеков на интим, с Мишей, которому за глаза Анжела навесила некрасивую кличку "жлобяра".
   Но мудрый Иосиф Файбышевич был абсолютно прав, время самый могущественный властелин над взглядами краткожизненных людей. Изменила своё мнение о Мише и Анжела. Он оказался милым, добродушным мальчиком, вдобавок преклоняющимся перед предметом своей любви. Самоотверженное преклонение не может оставить равнодушной ни одну женщину. Кроме того Миша не был жадным, всё, что у него было по манящему взмаху руки Анжелы он был готов положить к её ногам, но самое печальное, что у него ничего не было, он был молод и беден.
   Как-то она сказала:
   - Классный ты мужик Мишка, и любишь меня. Жаль только за душой у тебя ни шиша. Вот если бы у тебя появились нормальные деньги, в тот же момент, ни раздумывая пошла за тебя замуж.
   Миша промолчал, но эти слова запомнил.
   Сложив бабкин клад в сумку, красноглазый, наивный кролик пришел домой к недавно проснувшийся Анжеле, и высыпал содержимое на её пушистые тапочки с помпонами. Девушка от неожиданности осела на марокканский ковер, в вырезе короткого халатика, продемонстрировав еще раз богатому наследнику идеальную форму и шоколадный загар своих внезапно ослабевших ног. Тут же было сделано официальное предложение руки и сердца, только вместо букета алых роз преподнесена брошь в виде угрожающего стрелой купидона, унизанная бриллиантами средней величины. Как ни странно, но невесте не показалось, что подарок слегка отдает мещанством или тем более жлобовством. Предложение, естественно, тут же было принято. Через месяц сыграли свадьбу.
   Опостылевший инструментальный завод Миша бросил на следующий день, даже не забрав в отделе кадров свою трудовую книжку, и целиком посвятил себя строительству своего дела. Его будущая жена видела своего супруга преуспевающим бизнесменом и он обязан был оправдать её надежды.
   Через пару лет Миша владел сетью магазинов по продаже бытовой техники, разъезжал на серебристом "Мерседесе", и жил с супругой в двухэтажной вилле в самом престижном районе города. Его жена, естественно не работая, все свое время посвящала совершенствованию своей неземной внешности, разъезжая по косметическим салонам на новеньком красном "Пежо" подаренном Мишей на день рождения, и всевозможным развлечениям, впрочем у красивой женщины с лихвой хватало времени на то что бы вовремя ублажить щедрого супруга. В этом отношении Мишу нельзя было считать обиженным.
   Все закончилось, когда на Мишиных работников, перевозивших наличную выручку из магазинов было совершено разбойное нападение. Причем, как это ни странно, самый неприятный фактор, который сокрушил казалось пусть и не большую, но мощную бизнес-империю, было то, что нападавшие были задержаны на месте преступления с оружием и похищенными деньгами в руках. Вспоминая цепочку событий Миша однозначно жалел, что разбойникам не удалось уйти, если бы он мог повернуть время в спять, он не только лично вручил все деньги отморозкам, но еще и щедро приплатил сверху. Бандиты, конечно работали по конкретной наводке, но и работники милиции сразу обратили внимание, что денег подозрительно много. Кроме подтвержденной документально выручки из касс магазинов в багажнике автомобиля был обнаружен телевизор, отвинтив заднюю стенку которого, взглядам работников правоохранительных органов предстали ровные ряды американской валюты в банковской упаковке. Всего там было сто пятьдесят тысяч долларов США. Правда, пока телевизор довезли до областного управления по борьбе с организованной преступностью, тридцать тысяч бесследно пропали и обнаружить их так и не удалось.
   Сразу были арестованы несколько Мишиных заместителей, попрессовав которых, удалось раскрыть интересную схему ухода от налогообложения.
   В Мишиных магазинах были так же открыты отделы комиссионной торговли в которые каждый желающий мог сдать на реализацию устаревшую или надоевшую ему дома электронику. Там стояли разноразмерные телевизоры, всегда популярные видеомагнитофоны, аудио магнитофоны, тарелки спутникового телевидения и многое, многое другое, всё естественно дешевле чем в других отделах. Магазин не являлся владельцем всей этой техники, он только принимал её от граждан по договору комиссии и в последующем продавал всем желающим. После продажи хозяин товара получал на руки причитающиеся ему от продажи деньги, а за свои услуги Мишина фирма получала минимальные комиссионные в последующем отчисляя государству ничтожный процент налогов. Все это было устроено под красивым лозунгом облегчения жизни малообеспеченных жителей города. На первый взгляд все было законно, если конечно не знать, что никакие жители этого самого города никакой техники под реализацию не сдавали. Договора с ними были оформлены надлежащим образом, но все они были липовые, по поддельным паспортам, на несуществующие фамилии и несуществующие адреса. Страну захлестнула волна из Западной Европы подержанных автомобилей и бывшей в употреблении бытовой електротехники. С этим растущим потоком государство боролось путем установления непомерно высоких таможенных пошлин. Легально торговать бе-ушным ширпотребом, который пользовался постоянным и регулярно превышавшим предложение спросом, становилось невыгодно. Поэтому Миша и придумал эту схему. Контрабандой из-за рубежа шли фуры, набитые вышедшими из моды телевизорами. Здесь их оформляли как комиссионный товар и продавали через магазины. Решалась проблема высоких налогов и одновременно снимался вопрос обналички полученных средств. После тщательной финансовой проверки вскрылись и другие многочисленные правонарушения. Замаячили новые статьи уголовного кодека и Мишу арестовали.
   Нельзя сказать, что Миша был бессовестным не плательщиком налогов. В те годы так действовали все. Но именно Миша, как говориться "попал под раздачу". Капитан Чалый из штаба управления внутренних дел, с которым Анжела крутила роман в девичестве, сделал карьеру и теперь служил в звании полковника, занимая должность начальника управления по борьбе с организованной преступностью, сотрудники которого и задержали Мишу. Анжела бросилась к бывшему любовнику за помощью, но он сделал ей предложения от которого её забытые чувства воспылали с новой силой, а Мишина судьба кардинально изменилась.
   Уголовное дело тянулось три года. За это время Мишу несколько раз сажали с СИЗО и подержав несколько месяцев выпускали на свободу, потом к перечню квалифицирующих статей следователем добавлялась еще одна и Мишу опять закрывали. Хуже всего, что он сразу не сообразил, что основная цель - это отобрать его бизнес и выжать из тайных счетов все, что он сумел скопить. Тогда Пряник никак не мог понять, почему у него не получается при помощи огромных финансовых вложений в благосостояние семей следователей и руководства УБОПа, погасить вспыхнувший пожар. Его закрывали, он откупался и его отпускали, но уголовное дело продолжало раздуваться от новых подшитых в картонные корочки бумажек, и его снова закрывали. Первая, очень важная ошибка, которую допустил Миша, это то, что он своим поведением подсказал, что боится тюрьмы, и для того, что бы не оказаться в давящих на него серых стенах, готов щедро платить и платить до бесконечности. Дело Галеты передавали от одного следователя к другому, как переходящее красное знамя. Дошло до того, что майор Шкинь пошёл к начальнику следственного отдела и упал перед ним на колени прося уголовное дело подследственного Галеты отдать ему. Шкинь имел четыре дочки, больную жену, малосемейную квартиру и всю жизнь прожил на кухонной раскладушке. Дело Галеты у него находилось всего год, но за это время он купил четырехкомнатную квартиру в новеньком доме, отремонтировал её по европейским стандартам, и завез мебель из самого престижного мебельного салона города. Супруга следователя Шкиня подрихтовала свое здоровье в частной клинике на берегу Мертвого моря и ещё бы съездила на горнолыжный курорт в Швейцарии, но случилось непоправимое, начальник следственного отдела сказал её заботливому супругу, что мол пора и честь знать, и передал дело другому следователю. Рыдающие Шкини восприняли случившееся, как личную трагедию.
   За эти долгие месяцы Мишины счета обмелели, а бизнес пришел в полный упадок. Сотрудники годами не получающие заработную плату нашли себе новую работу. Часть магазинов закрылась. Миша полностью издергался, нервы были истощены и он устал по ночам просыпаться от шума каждого проезжающего по улице мимо его окон автомобиля, с мыслью, что это опять его идут арестовывать. В конце концов все движимое и не движимое имущество он переписал на жену, предварительно оформив фиктивный развод, который неожиданно оказался настоящим.
   Трудно сказать почему Анжела поступила с мужем именно так, как она поступила. Жизнь с Мишей её устраивала до определенного момента, но всеми деньгами владел супруг, и с любой, самой ничтожной просьбой женщина была вынуждена обращаться к нему. Анжела хотела всем владеть единолично. Она сама желала быть хозяйкой. Ещё она была умной женщиной и понимала, что в случае падения вниз, подняться два раза на одну и ту же высоту невозможно, в жизни такие случаи происходят крайне редко. Миша был уже "засвечен" и упал, для него всё было кончено, а у неё еще был шанс восстановить пошатнувшееся имя фирмы и наладить утерянные деловые связи. Кроме того её незабытая любовь - Коля Чалый, к которому она сразу прыгнула в постель в первую их, после долгой разлуки, встречу, обещал всестороннее содействие, "крышу" и помощь во всех сложных вопросах становления бизнеса.
   Когда по совету адвоката, на Анжелу было переписано все, она позвонила любовнику и случилась досадная ошибка, вся изъятая финансовая документация, фигурировавшая в материалах дела и пылившаяся в подвале управления по борьбе с организованной преступностью, вместо подлежавших уничтожению ничтожных бумаг, за одну ночь была сожжена в топках котельной. Сержанту допустившему ошибку объявили строгий выговор, а следователь внезапно потерявший доказательственную базу был вынужден закрыть уголовное дело за недосказанностью. С Мишей ещё поступили порядочно, у него просто забрали все что было, но не упрятали в лагерь на долгие годы, а ведь криминальными любовниками рассматривался и такой вариант.
   Отощавшего в СИЗО Галету Анжела даже не пустила на порог теперь уже своего дома. Сикьюрити со зверской рожей посоветовал ему держаться от особняка подальше и не тревожить порядочных людей. Миша еще несколько раз пытался встретиться с Анжелой, поджидал её у входа в офис фирмы, караулил на противоположной стороне улицы, потом его жестоко избили какие-то неизвестные парни с военной выправкой, и он все понял.
   Миша переехал в бабушкину квартиру, которая давно пустовала. Её, в пылу борьбы за значительно более жирные куски, из-за малоценности просто упустили из виду. Пришлось вернуться назад в транспортный цех своего родного инструментального завода и зарабатывать копейки честно трудясь с восьми утра до пяти вечера, ограничивая себя во всем. Бывшие знакомые и друзья покрутившись вокруг, и окончательно сделав для себя вывод, что со скромного инженера со среднемесячной ставкой в сто долларов поиметь нечего, растворились все, как один в туманной мгле
   Говорят самый страшный человек это разорившийся богач. Он будет страдать от своих воспоминаний до конца жизни, никогда уже не сможет привыкнуть к обыденности серых будней и любыми путями будет рваться назад на вершину с которой его сбросили. Для достижения этой цели он пойдет на всё, и любые средства для его опаленной совести, на тяжёлой дороге к богатству, приемлемы. Такой человек напоминает медведя-шатуна, огромного, злого и хитрого зверя, которого жестокая жизнь подняла из теплого и сытого зимнего забытья и заставила бродить по заснеженному лесу в поисках кровавой добычи, хоть на краткое время гасящей боль голода, безжалостно терзающего внутренности.
   Миша затаил жгучую злобу, в которой боялся признаваться сам себе. От любви до ненависти всего один шаг. Во всех своих бедах он винил свою благовременную. О совместной жизни Анжелки и Чалого он знал по слухам, которыми его регулярно снабжала злорадствующая родня. Миша никогда не заходил в свои бывшие магазины, в которых теперь хозяйничала Анжела, старался не бывать в жилом районе, где стоял его бывший дом и избегал встреч со своими бывшими работниками. Он исчез. Как раненная подводная лодка он лег на дно, оценить характер повреждений, постараться залатать пробоины, и затем, когда придет ночь всплыть и наверняка, одной торпедой перебить позвоночник качающемуся на волнах эсминцу.
   Но стоял вопрос, а как всплыть. Михаил Анатольевич Галета прекрасно понимал, что вернуть свой утраченный статус и положение в обществе он сможет только через деньги, да и то не через копеечные доходы базарного реализатора, а путем вхождения в серьёзный бизнес со стабильным получением не просто прибыли, а суперприбыли. Но все подобные отрасли экономики, даже криминальные, были жестко поделены и кроме того для вхождения в них был необходим значительный начальный капитал. Время первоначального накопления безвозвратно ушло, у новых хозяев жизни теперь была другая задача - им было крайне необходимо остальную и не такую расторопную часть населения загнать обратно к грязным станкам и на бескрайние и палимые солнцем сельские поля для честного труда за мизерную зарплату. А покорно стоять у станка Миша не хотел.
   Трудно теперь угадать каким образом покойный Бурундук вышел на Михаила. Возможно просто сыграл свою роль случай роковой случай, Бурундук, по молодости, сбрасывал бабке Михаила краденый товар, и в очередной период между двумя отсидками, с бутылкой вина и тортом, зашел проведать старую знакомую. Но возможно, уголовный мир, сравнимый только с глубокой черной трясиной, не пропускающей в свои бездонные глубины ни лучика солнечного света, хитрыми, залитыми кровью глазками внимательно следил за судьбой внука Валентины Ивановны, и в выгодный момент засосал в себя еще одного нужного человечка, хотя возможно необходимо на этот вопрос глянуть и с другой стороны - подставил упавшему плечё помощи. Бурундук, который обладал потрясающим свойством моментально входить в доверие к людям, выслушал за кухонным столом длинный монолог Миши, сдобренный двумя бутылками водки и после недолгих колебаний предложил Галете стать Пряником и продолжить прерванный на время семейный бизнес. Бурундук обладал связями в нужных кругах и мог обеспечить поставки под реализацию высоко ликвидного товара, а Миша мог восстановить утраченные связи в бизнес кругах и попробовать заработать необходимый стартовый капитал. Хитрый Бурундук понимал, что рискует минимально, Пряник, потерявший сытую и вольготную жизнь в результате действий работников милиции до такой степени их фанатично ненавидел, что в случае неблагоприятного развития ситуации, даже под пыткой, не сдал бы своих новых друзей. Но и предельно ограниченный, доверенный круг блатных пользовался услугами Миши в исключительных случаях, и только при значительной стоимости товара, сдаваемого на реализацию. Особенно охотно Пряник занимался золотом и камнями, это у него наверное было наследственным. Мишин канал считался стопроцентно надежным, и Спица предупредил Коросту, что "спалить" этого барыгу нельзя ни в коем случае.
   Короста на реализацию с золотом не пошел, послал вместо себя Поролона.
   Просто сказал:
   - Один Андрюха пойдёшь, а я буду дома у телевизора сидеть и время от времени по делам выходить на балкон. По-другому, видно не получиться, так как я заболел, и у меня по всем признакам наблюдается серьезное расстройство психики - устойчивая мания преследования. Имею я серьёзные подозрения, что появился в моем дворе человечек, поставленный наблюдать за моим позорным поведением. Потом посмотрим, что с ним можно сотворить, а пока иди к барыге сам. Только осторожно.
   Проверяя отсутствие за собой хвоста Поролон несколько раз пересаживался с одного вида общественного транспорта на другой, минут десять петлял по лабиринту проходных дворов, прошел один очень хитрый сквозной подвал, а в завершение с видом праздно шатающегося зеваки обошел конечную точку - двухэтажный домишко по кругу. Но изображать гражданина вышедшего на двадцатиградусный мороз подышать свежим воздухом у него получалось плохо в силу крайней специфики внешности и полного отсутствия фонарей освещения вокруг дома, в котором жил барыга. В скудном свете падающем из зашторенных окон, в последний момента замечая коренастую фигуру, запоздалые прохожие в испуге шарахались в сторону. Нужно было принимать решение: идти на контакт или нет. Из окон стоявшего неподалеку общежития все время с тупым упрямством повторялась незамысловатая мелодия гремевшего в стране шлягера и через полчаса наблюдений за домом, озябший Андрей поймал себя на том что механически насвистывает намертво прицепившейся простенький нотный стан себе под нос. Облокотившись на покрытые льдом гнутые трубки детских качелей, Поролон расстегнул пуговицы бушлата и коснулся пальцами к твердой поверхности тяжелого мешочка, который он привязал к петле под мышкой. По замершей руке заструилось тепло, ему показалось, что нагревшееся под одеждой золото даже обожгло ему пальцы. Поролон вытер пот, струившийся по лбу, и пошел на встречу.
   Дом, в котором жил Пряник, строили еще до революции для размещения гарнизонных унтер-офицеров и их семей. Всего было сооружено около десятка таких домов, разбросанных в шахматном порядке. С тех времен за местностью намертво прицепилось меткое прозвище "Казарменный участок". Современные, на время постройки, жилища возводили из пещанника, который добывали в каменоломных под Одессой, а затем везли вверх по Днепру на огромных речных баржах. Царские офицеры в этих стенах давно не гремели шпорами, уже столетие в узких комнатах по обе стороны длинного коридора ютились пролетарии всех мастей, которым за всю их честную, многолетнюю, трудовую вахту бессердечная судьба не дала шанса получить жилье получше и поблагоустроеннее. В шестидесятые годы район слегка облагородили. После серии пожаров, вспыхнувших в результате применения примусов в комнатах с истлевшими перекрытиями, власти приняли решение об проводке на казарменный участок газа, воды и канализации. Для привыкших к угарному чаду жильцов последний фактор являлся особенно радостным, теперь не нужно было по утрам в смущении занимать очередь к покосившейся деревянной будочке во дворе, из которой взрывали общественную тишину рипящие звуки.
   Осторожный Поролон зашел еще раз зашел с торца здания, и привстав на цыпочки заглянул в запотевшее коридорное окно. Сквозь мутные подтеки грязного стекла, в самом конце коридора, при неясном отблеске луны, он отчетливо разглядел чей-то разломанный шкаф и пылящуюся на гвозде ветровку. Все было тихо. Поролон проскользнул ужом за фанерную дверь и по скрипучей деревянной лестнице поднялся на второй этаж. Трухлявые, прогибающиеся под его весом половицы предательски повизгивали при каждом его шаге. Остро воняло кислотой борща и кошками. Андрей поморщился и осторожно дошел до комнаты в конце коридора, остановился на минуту, разглядывая изодранную черную клеёнку перед собой с торчащими из разрезов кусками свалявшейся ваты, затем опустил руку на латунную старинную ручку с затертым веками барельефом лупоглазого льва. У Пряника была договоренность со своими клиентами, они не звонили в дверь, а должны были несколько раз стукнуть фигурным запором замочной скважины, которая в отличие от современных дверных ручек открывалась не поворотом штампованной личинки, а хитроумным механизмом на внутренней пружинке. Поролон этот условный знак знал. Лязгающие звуки давали знать Прянику, что пришел свой человек, которого не стоит опасаться.
   Дверь открылась сразу, как будто его ждали.
  -- Заходи. Ты сам?
  -- А кому еще со мной быть? - вопросом на вопрос резко ответил Поролон.
   Он не любил барыг, они все без исключения вызывали у него резкую антипатию.
   Пряник уселся за стол на котором дымилась тарелка борща и взяв в руки краюху хлеба
   продолжил поздний ужин. Поролону разделить трапезу не предложил. Поддерживая с урками вынужденные отношения, Миша не любил блатных, считая их бездельниками и опасными особями, которые только и ждут благоприятной возможности что бы перерезать ему глотку и забрать всё нажитое непосильным трудом.
   Андрей, который остался стоять посреди комнаты с интересом обвел глазами стены с длинного пенала с окном на противоположной стороне, намертво вделанную в кладку выщербленную эмалированную табличку "Комната взята жильцами на социалистическую сохранность" и осторожно поинтересовался.
  -- Слышь, Пряник. Вот ты интеллигентный человек, по слухам институт закончил,
   ребята говорят, что не бедный. Зачем в таком свинарнике живешь, неужели не в состоянии хотя бы ремонт замастырить?
  -- А толку? - с набитым ртом пробубнил Миша - Одна трухлятина. Вчера хотел
   гвоздь в стену заколотить, так вслед за молотком чуть на улицу не вылетел. Все прогнило насквозь. Я так думаю, что эти стены исключительно на наклеенных на них обоях и держаться, оторви все рухнет.
   Поролон обозрел замусоленные розочки на тесненной бумаге и промолчал. Короста на прощание, зная склочных характер подельника, строго приказал в споры не встревать, и вести себя тактично.
  -- Принес ? - коротко спросил барыга, отодвигая тарелку к беспорядочно наваленной
   горе грязной посуды и довольно срыгивая.
  -- Принес. - так же лаконично ответил Поролон.
  -- Ну так давай! - недовольно потребовал хозяин - Что я с тобой до полуночи тут
   буду лясы точить. Мне уже спать нужно ложиться, на работу завтра. Ни днем ни ночью от вас покоя нет.
   Андрей сунул руку под бушлат, одним движением развязал узел на веревке, удерживающей груз на плече, и протянул мешочек Прянику
   - Ого! - радостно прикинул барыга, ласково поглаживая покупку. Развязал тесемку и довольно крякнул разглядывая тяжело вздрогнувшую под его руками драгоценную россыпь. Замер и Поролон, не в силах оторвать глаз от тускло мерцающего желтого марева.
  -- Сколько здесь? - дрогнувшим голосом справился Миша. В зрачках его черных
   глаз, плясали злым танцем яркие искорки.
  -- Одиннадцать килограмм триста с копейками грамм. - сообщил гость и помолчав
   зачем-то добавил, - Мы в гастрономе на электронных весах проверяли.
  -- То же мне нашли место. - презрительно хмыкнул барыга. - В гастрономе. Могли
   все предприятие завалить. А если бы захотел кто проверить, что вы там весите. Правду говорят: ума нет, считай калека.
   Пряник задумался, прикидывая свою выгоду от этой сделки. Этот товар он с нетерпением ждал уже месяц. Цена была заранее оговорена с Спицей и тот дружески посоветовал отбросить все мысли об её уменьшении, или боже упаси об несвоевременной невыплате долга. Но это было давно, тогда Культя был еще в силе, а теперь, судя по слухам, он в довольно тяжком состоянии лежит в палате столичной частной больницы. Расположение шахматных фигур на криминальной доске города стремительно менялось. Если удачно скинуть эту аппетитно звенящую гальку знакомому ювелиру, с которым Пряник, имел дела в своей бывшей жизни, и добавить то, что он давно откладывал пряча в подвале в старом бабкином тайнике, то вполне возможно было завязать общаться с этими упырями и попробовать вернуться в легальный бизнес. В одном заветном месте на Черноморском побережье давно ласкала Мишин взор бензозаправка с магазинчиком и маленькой частной гостиницей, и просили ведь не дорого. Но во время последнего разговора у Миши осталось тягостное впечатление, что доверенное лицо раненного авторитета и сам побаивается людей, которые должны принести золото. Пряник мельком глянул Поролона, с которым ему пару раз уже приходилось иметь дело и недоумевающе пожал плечами. Почему-то подпортила радужные мечты россыпь синих перстней на обоих руках гостя. Черт его знает, невозможно ни понять этих дуроломов, ни спрогнозировать их действия. В любом случае - лучше не рисковать. Такие голову отрежут и футбол сыграют, и всё ради развлечения.
  -- Хорошо. - подвел итог своим колебаниям хозяин. - Товар я забираю. Сам
   перевешу. Получите честную цену. Послезавтра деньги отдам Спице, он сам зайдет, мы с ним так договаривались.
  -- До свидания. - вежливо откланялся Поролон.
   На улице он полной грудью вздохнул морозный воздух и хитрым взглядом окинул
   взглядом старое здание. Андрей еще в свои давние визиты понял, что Пряник имеет в доме тайник. В своей конуре ни товар ни деньги Пряник держать не мог, это было не принято и слишком опасно. Все прошлые разы барыга просил зайти через час, два, но из дома не выходил, значит имел укромное место внутри здания, скорее всего на чердаке, или в подвале. Больше прятать ему товар и деньги было негде. Поролон поймал себя на мысли, что в ближайшее время нужно посетить это покосившееся серое строение и попытаться найти тайник. Никаких угрызений совести от своих планов Поролон не испытывал, по его понятиям обократь Пряника считалось почетным и только должно было добавить ему веса в глазах его окружения. С этой греющей душу в двадцатиградусный мороз мечтой, он с чистой совестью от добросовестно выполненного поручения направился домой весело насвистывая под нос навязчиво привязавшуюся мелодию.

.....

   Выйдя из здания вокзала Купреев не поехал ни домой, ни на работу. Конечно, после суток непрерывной беготни ему причитался заслуженный отдых, да и время было позднее, но стоя на остановке и ожидая троллейбуса Максим думал не об этом. Конечно, в первую очередь требовалось явиться в управление, доложиться Кравченко о результатах проделанной работы. То, что начальник на работе капитан даже не сомневался. Не в столице живем, где трупы каждую ночь пачками собирают. Для Залукска убийство так и остается чрезвычайным происшествием, и пока первая волна расследования преступления по горячим следам не спадет, по теплым квартирам из оперов, никто не расходиться, все бегают как черти, не взирая на должность и звание. Максим поднял глаза вверх рассматривая бешеный круговорот снежинок в луче уличного фонаря. В эту минуту, как ни странно, он думал о том, достаточно ли богатая организация средняя школа N 5, что бы иметь несколько ночных сторожей, дежурящих по графику. Ему очень хотелось переговорить со сторожем школы, в овраге возле которой, сутки назад обнаружили труп той девочки с черными волосами. Почему-то он был уверен, что это направление не отработал ни один из его сослуживцев. Максим пятками чувствовал, что попал в волну удачи, и пока эта волна не спала нужно было спешить. Во время обратной дороги ему удалось немножко подремать в вагоне, перед поездкой он за пятьдесят копеек посетил общественный туалет, напился из под крана воды и поэтому чувствовал себя довольно терпимо. За годы работы в милиции успел нажить небольшую язву, он был голоден, болел желудок, но это могло подождать. Если не обращать на неё внимания ноющая боль уходила, оставалось только пульсирующая резь в левом подреберье и кислый привкус во рту, а этот дискомфорт был вполне терпимым. В конце концов Максим пришел к выводу, что скорее всего сторож каждую ночь дежурит один и тот же, по идее не могли позволить коммунальному предприятию транжирить бюджетные деньги направо, и налево. А раз время было самое что ни есть ночное, то и потенциальный свидетель должен был находиться на своем рабочем месте, где же ему сердешному еще быть. Такой шанс глупо упускать.
   Обогнув богатых приезжих, которые спешили к стоянке такси, Купреев вскочил на подножку уже отъезжавшего автобуса. Через двадцать минут он был на месте.
   Пройдя по тому же, что в прошлую ночь, футбольному полю, Максим остановился у центрального входа не зная куда идти дальше. В двухэтажном здании не светилось ни одно окно. Купреев поколотил ногой в громадину двери, прислушиваясь, как удары гулким эхом пробегают по пустым, темным коридорам, резонируя на полотне огромных стекол. "Спит подлец" - мысленно возмутился Максим. Потоптавшись секунду на месте капитан решил обойти здание вокруг. Обогнув громадину спортзала, Максим прошел мимо мастерских трудового воспитания и загребая ногами снег, свернул к поблескивавшему льдом шатру теплиц. Было тихо. Воздух был по зимнему свеж, падал небольшой снежок, от белоснежного покрывала, укрывшего землю стремился серебристый свет. Купреев даже залюбовался укрытыми снежными шапками деревьями в школьном саду. Внезапно возле него что-то шелестнуло, зло взревело, и несколько черных теней мелькнув на прощанье зеленью глаз растворились в темноте. От неожиданности и испуга оперуполномоченный чуть не сел в сугроб. Его даже пот прошиб. "Твою мать!" - молнией мелькнуло в голове, - Это что же такое было?" Капитан, прислушиваясь к буханью у себя в груди, осторожно прошел немного вперед и уткнулся в мусорку из нескольких железных контейнеров, заваленных до верху обледеневшими бытовыми отходами, огражденными с трех сторон низеньким кирпичным заборчиком. От резкой вони Максим поморщил нос. "Коты" - насмешливо хмыкнул капитан - Подъедаются по ночам. Это я их спугнул и сам испугался. Чуть сердце не остановилось у дурака"
  -- Кто там лазит! - из мрака, казалось из ниоткуда раздался возмущенный голос.
   По глазам Максима, ослепляя, мазонул яркий луч фонарика. Уже успевший
   успокоитьсякапитан, подпрыгнул на месте.
   "Да что же вы меня сегодня все пугаете" - бились в голове лихорадочные мысли.
   - А ну вали отсюда мужик. - продолжал неизвестный. - Ишь повадились шастать. Я
   сейчас милицию вызову!
   - Ну нужно милицию! - закричал в ответ, мотая во все стороны головой, ослепленный
   Купреев. - Я сам милиция! Я школьного сторожа ищу.
   Казалось из ниоткуда, прямо перед ним, сублимировалась закутанная по пятки в
   белый офицерский тулуп и подпоясанная клетчатым шерстяным платком круглая, маленькая субстанция, с большим электрическим фонарем в руках, которая коротко приказала.
  -- Удостоверение покажи.
   Недовольно щурясь, Купреев пошарил у себя за пазухой, и извлек под режущий
   луч света потрепанную книжечку, развернул её и крепко держа корочки обеими руками осторожно поднес прямо под блестящие изморозью стеклышки очков. Гном, согнувшись, близоруко уткнулся носом в разворот, пытаясь разобрать написанное.
  -- Ну хорошо. - наконец примирительно хрюкнул странный коротышка, разгибая
   спину. - Я здесь сторожую. Шагай за мной.
  -- Куда шагать, мужик ? - сердито спросил Купреев, - Я после твоего корабельного
   прожектора навсегда зрения лишился, вообще ничего не вижу.
   Сухенькая, но крепкая ручка уверенно взяла его за обшлаг куртки и
   требовательно повлекла за собой. Они обогнули какое-то здание и по расчищенной тропинке пришли к небольшому крылечку. За дверью, которую ночной житель открыл большим амбарным ключом оказалась тепленькая комнатушка с запотевшим окнами, выходящими как раз на ту злополучную помойку. Купреев хмуро обозрел скудную обстановку, состоящую из деревянного топчана в углу, ведра с водой под ним, электрочайника на колченогом столе и провел взглядом по выцветшим старым киноафишам, которыми были вместо обоев обклеены стены сторожки. Но в целом в конуре было тепло, чисто и по-домашнему уютно. Внезапно капитан поймал себя на том, что ему что-то увлеченно рассказывают, а начало повествования он уже пропустил
   - Я давно говорила, без милиции этот вопрос не решить. Что с меня, метр пятьдесят в коньках и шапке, а приходят иногда такие бугаи, на улицу выглянуть страшно. Но директор мне твердо пообещал. Потерпи мол Макаровна, свяжусь я с начальником милиции, выделят тебе для дежурства милиционера.
   Гном, сняв с себя необъятный полушубок неожиданно превратился в крепенькую старушку в стеганой безрукавке и ватных штанах, с сердитым, если не сказать суровым выражением лица. Строго заколотые клубком на затылке седые волосы только усиливали облик твердости и силы духа. Не ожидавший такой трансформации капитан озадаченно крякнул.
  -- А чего другого ожидать от людей, товарищ милиционер, - доверительным тоном
   продолжала сторожиха, - их, население, тоже понять можно. Машина комунхозовская за мусором приезжает через день в девять утра и пять вечера. Естественно основная часть населения в это время или уже на работе, или еще на работе. Я писала в горисполком, что это недопустимо, и что ни ответа, ни привета.
  -- Подождите вы о чем? - ничего не понимая, и полностью подавленный напором
   Макаровны спросил Максим.
  -- Как о чем?- беспрерывно тараторя, в свою очередь удивилась старушка - О мусоре
   естественно. Непродуманным графиком, люди лишены возможности своевременно вынести из своих квартир ведро с мусором. Дети и старики есть ведь не у всех, что бы дождаться мусоровоза. А на районе оборудовано всего две точки с мусорными контейнерами. У общежития восемнадцатого профтехучилища, это на той стороне оврага, за садом, и у нас. Вот и несут люди ведра и пакеты, как стемнеет. А за вывоз мусора ведь платить нужно. За ночь, контейнеры набивают доверху, даже рядом в кучу сыплют. Так директор восемнадцатки организовал студентов, они по очереди каждую ночь дежурят и не дают на свою мусорку чужие отходы выбрасывать, а я одна, что могу сделать. Целую ночь у окна сижу и как кто подкрадётся, на улицу выскакиваю и гавкаю, как собака. А кто меня боится. Директор сказал "Чужой мусор допустишь в наши контейнеры, саму убирать заставлю". Но теперь вас прислали, слава богу, теперь уж наведем с вами железный порядок.
   - Понятно. - пробормотал Максим, кося глазом на пейзаж за окном. Перспектива отдежурить целую ночь, беспрерывно гоняя мусороносов, его абсолютно не прельщала, но и разочаровывать потенциального свидетеля он не мог. Кроме того в сторожке было так тепло и спокойно, что намерзшемуся за последние сутки оперативнику трудно было найти в себе силы, что бы встать и выйти во двор в холод и мрак.
  -- И что всю ночь не спите, Макаровна? Тяжело наверное.
  -- Так а как тут заснешь. - пожаловалась сторожиха включая в розетку вилку, чайник
   весело загудел ровным гулом. - У меня ведь вся школа под надзором. А там знаешь сколько ценностей, один компьютерный класс чего стоит, вытащат аппарат до конца жизни не рассчитаюсь. Да и привыкла я. Двадцать три года дежурной в общежитии текстильного техникума отрубила, всякое видела - и хорошее и плохое.
   Купреев уважительно глянул на сторожиху, таких людей, как она он считал опорой и надежным фундаментом правоохранительных органов, он даже в этот момент почувствовал определённое душевное единство с этой пожилой женщиной.
  -- Пенсия маленькая. - продолжала сокрушаться старушка, доставая из тумбочки
   пачку печенья. - Если бы нормальная пенсия разве я сюда пошла.
  -- Пенсия это да. - понимающе поддержал разговор разомлевший от тепла Максим,
   который в этой больной для каждого пенсионера теме, абсолютно ничего не смыслил и по молодой глупости считал, что такими вопросами ему еще рано интересоваться - А кроме мусорщиков, здесь у вас как, тихо?
  -- Да как тихо. - неторопливо ответила сторожиха. - Вот в прошлом году шпана окна
   камнями побила в кабинете химии. А кто крайний - Макаровна. А я их и догнать не смогла, сыпанули брызгами в разные стороны и ищи, свищи ветра в поле. Ну садись чай пить будем.
   Во время чаепития Купреев успел узнать, что сын Макаровны работает врачом -хирургом в столице, зарабатывает большие деньги, но дома практически не бывает. Невестка не плохая, но что-то в отношениях со свекровью не заладилось, на эту тему собеседница не захотела распространяться, досадливо поджав губы. Зато много и охотно старушка рассказывала о внуках, кто и где учиться и какие таланты проявляет.
   - Так, а вы школу только изнутри обходите, снаружи не проверяете? - прихлебывая ароматный напиток попытался хитрый Купреев свернуть ручеёк разговора к интересующему его руслу.
   Оказалось, что только изнутри, три раза за ночь, через каждых два часа. Как призналась Макаровна она еще должна время от времени проверять сохранность замков на дверях склада завхоза, где хранятся горюче-смазочные материалы, но здание хозяйственной части стоит на отшибе и далеко, поэтому туда она ходить боится. А теперь и вообще носа на улицу не покажет, так как вчера тут неподалеку маньяки трех девок изнасиловали и ножами порезали и так и бросили на морозе умирать. Дворничиха Галя сама видела, как утром тех девах, в грузовик грузили.
  -- Ясно. - сокрушенно пробормотал разочарованный Купреев, про себя отмечая,
   как быстро распространяются слухи.
  -- Снег пошел. - заметила Макаровна выглядывая в окно и обрадовано сообщила. -
   Ну теперь мусорщики не придут. Все по своим норам, как мыши будут сидеть. Нос за ворота не покажут. Под таким снегопадом с помойным ведром никто не захочет тащиться. За мою память, пока сторожую, только вчера те двое придурков со своим мешком на санках приперлись, а так за всю бытность подобных случаев не было.
  -- Какие придурки, с каким мешком? - насторожился Купреев.
  -- Да вчера, часа в два ночи. Сижу я значит в сторожке, все равно не спиться, и вяжу
   кофточку внучке своей - Зиночке. И тоже как сейчас снег пошел. И такой же, как сейчас - лопатый и густой. И тишина. Вдруг слышу снег скрипит под ногами за окном, я к стеклу, а там к контейнерам двое мужиков идут и санки за собой тянут, такие детские, легкие - алюминиевые полозья, а сверху перекладины набиты. А на санках мешок веревкой крест накрест привязан. Ага думаю, голубчики, попались. Мне уже давно какая-то зараза строительный мусор прямо на землю сваливает. Видно кто-то из жильцов рядом ремонт делает, стены крушит. Как насыплет кирпича ломанного или кусков бетона, так потом, утром, дворничиха Галя лопатой машет и меня клянёт на чем свет стоит. Ей ведь все это добро убирать. А в чем я виновата, разве за всеми уследишь.
  -- Так а чего эти мужики с мешком? - мгновенно став серьезным спросил Купреев,
   чувствуя внутреннюю дрожь азарта.
  -- Так а ничего. - равнодушно пожала плечами Макаровна - Я тулуп то свой одела, да
   на крыльцо выскочила. Кричу "Как вам говорю не стыдно паразиты. Вы своего стекла битого навалите, а людям потом за вами убирать. Идите отсюда. Нельзя здесь мусор сбрасывать. Я милицию вызову"
  -- А они.
  -- Молча развернулись и дружно так потащили свой поганый мешок за забор, в
   сторону оврага. Если бы я прозевала скинули свои ломанные плинтуса и колотую плитку в наш пустой контейнер да поминай, как звали, а мешок большой, много места занял бы. А так наверное в овраг с санок скатили да и всё. Сюда не пускают, так теперь там многие мусор высыпают. Люди свиньи, вот раньше порядок был.
  -- Большой был сверток? Я в тот мешок смог бы влезть?
   Макаровна смерила Купреева оценивающим взглядом с ног до головы и подтвердила:
   - Ты худой, ты бы влез.
   Купреев взволнованно потер вспотевший лоб. Если только он не ошибался, то это были очень важные данные. Получалось, что перед ним сидел вполне вменяемый свидетель, который с большой долей вероятности видел преступника, а если сторожиха ничего не путает, то преступника с сообщником, которые пытались избавиться от тела. Главное было не торопиться и не давить. Купреев давно заметил, что если свидетель взволнован или напуган, начинает молоть всякую чепуху. В темноте очень трудно отличить мешок от свернутого кулем одеяла, форма одна. В мешке, который видела сторожиха вполне могли оказаться обрезки ржавых труб и пустые банки из-под краски, но могло быть и тело замученной девушки. Максим из своего разностороннего опыта знал, что возможны такие чудовищные совпадения, что ни в одном бразильском сериале не покажешь. Но если он был прав, то получалось, что труп привезли не на автомобиле, что бы сбросить в овраг, как он почему-то думал раньше, а притащили волоком на заурядных детских санках, которые есть в каждом доме. А это меняло все! Это значило, что убийство совершено где-то рядом, в окрестных домах. Нужно совсем не иметь мозги, что бы ночью, через весь город тащить за собой труп убитого тобой человека, рискуя нарваться на первый же патруль милиции. И совершил преступление не одиночка, в чем все были твердо уверены, а группа людей, как минимум двое.
  -- Во как тебя от чая в испарину кинуло. - радостно кивнула Макаровна. - Мой чаек,
   он кого хочешь согреет, я травки такие знаю, кровь в один момент разгонят.
  -- Мужики, когда вы на них накричали, в какую сторону санки поволокли? -
   сдавленным голосом спросил капитан.
  -- Туда. - равнодушно махнула рукой старушка - там пролом в заборе, через него все
   ходят. Другого прохода нет, через ворота можно войти, но они совсем с другой стороны.
   "Местные"- лихорадочно думал капитан- "Чужому откуда знать где дырки в заборе и
   что мусорные контейнеры именно здесь стоят. Скинули бы труп в контейнер, действительно за ночь несознательные граждане картофельной шелухой с головой засыпали, утром приехал мусоровоз, вывернул в кузов и дальше на свалку. Но рискуют ведь, как сволочи, или наглые, или совсем с головой не дружат. Надёжнее яму вырыть и закопать, а с другой стороны, - капитан опять выглянул в окно, - зима. Земля промерзла, долбить - морока. Но неужели такие ленивые. Хотя те два, первых они тоже не сильно прятали, на авось все было расчитано, пройдет, так пройдет. А может их - мертвяков, больше было, просто эти три случайно на белый свет всплыли."
  -- Послушай, мать. - спросил Купреев все еще углубленный в свои мысли. - А ты их
   запомнила?
  -- Кого? - удивилась Макаровна
  -- Да этих двух наглых, которые хотели тебе под двери свой мусор подсыпать.
  -- Ну лиц я не разглядела, - минуту помолчав ответила сторожиха, - там на аллее
   фонарь разбит, и на них как раз тень упала. Но я их узнаю, они такие разные - один длинный как жердь, а второй маленький и круглый, на колобка похож, идет, как будто подпрыгивает. Одежду я запомнила, здоровый был в ушанке и черном пальто, а вот маленький в короткой дубленке. Я почему запомнила, что она короткая, он когда повернулся, его задница обтянутая джинсами мелькнула с железной бляхой на кармане. Длинный в кепке был, такой знаешь - сзади планка опускается, которая уши закрывает, что бы не замерзли. Так вот он ее - эту планку и опустил, мне почему-то эта деталь в глаза попала. А в целом прилично одетые мужики.
  -- А возраст какой?
  -- Да твоего возраста пожалуй. Хотя нет. Старше!
  -- Понятно. - задумался Купреев. - А дубленка эта, короткая, какого цвета?
  -- Светлая. - уверенно ответила Макаровна. - Точно светлая. А точно я не скажу
   коричневая или какая другая, врать не буду.
  -- Слышь Макаровна, а если я тебе их днем покажу, ну так со стороны, на улице, ты
   их опознать сможешь?
  -- Да конечно отличу. - с готовностью подтвердила сторожиха. - Они такие, вроде
   как сильно разные. Но только если они вместе будут, по одиночке вряд ли узнаю.
  -- Понятно. - пробормотал капитан. - Ну хорошо, держи вот бумажку и ручку, пиши
   фамилию, имя, отчество, домашний адрес, и где, кем работаешь, а дальше видно будет.
  -- А это зачем? - встревожено вскинула глаза на Купреева старушка.
  -- Как это зачем. - наигранно возмутился Максим. - Ты представителю органов
   внутренних дел сегодня официальное заявление сделала, что твоё учебное заведение обижают. Ну пусть устное заявление, это особенного значения не имеет. Должен я как представитель власти меры принять и тебя о проделанной работе проинформировать. Ты вот, что мать, наверное еще мне подробно опиши, этих вчерашних мужиков, и все что ты видела, только по порядку и со всеми подробностями.
   Макаровна увлеченно застрочила по листку, Купреев нахмурив брови наблюдал, как
   она выводит красивым почерком с вензелёчками, необходимые данные. Как только работник сторожевой охраны закончила свой нелегкий литературный труд Максим встал и начал одеваться.
  -- Ты куда ? - удивился сторожиха.
  -- Как куда. - буркнул Купреев, натягивая рукавицы.- Мужиков ваших уважаемая
   Зинаида Макаровна ловить иду.
  -- Ночью! А дежурство?
  -- Так если их мать срочно не поймать они не только вашей школы контейнеры, а и
   все остальныемусорки города своим дерьмом доверху набьют. Не волнуйтесь, если удастся мне их изловить, я им не только административный штраф выпишу, а и их шаловливые ручки с корнями повырываю. Так что извините, Зинаида Макаровна, но придется вам до утра одной посторожить, а я уж своим прямым делом буду заниматься и надеюсь, что мы все вместе уж как-то решим эту сложную проблему сброса мусора в неположенном месте, потому как верю я: милиция и народ едины. О проделанной работе узнаете из периодической прессы.
   Ошарашено глядя на закрывшуюся дверь Зинаида Макаровна поставила на стол чашку с недопитым чаем и глубокомысленно констатировала
   - Кого только в милицию берут, совсем ребенок. Вскочил, побежал. А может и вправду поймает. Вон он какой худой и настырный. Когда и бегать, если не в таком возрасте.

.....

   В кабинете царил интимный полумрак. В углу, за свои столом сидел сосед Купреева по кабинету Вадим Березин и согнувшись над бумагами, при свете настольной лампы, заполнял карточки. Максим хитро улыбнулся. Вадим крепко проштрафился перед Кравченко и теперь самоотверженным бумажным трудом пытался замолить свои грехи.
   Примерно неделю назад, в этом самом кабинете дружно отмечался день рождения одного из сотрудников. Набравшись по самые брови гости по одному и группами расползались по домам. Вадик самостоятельно уйти не смог, налакался горячительных напитков до состояния полного остекленения и заснул под столом. Учитывая, что все сотрудники застольем были обессилены до изнеможения и сами еле переставляли ноги, дружно решили Березина не кантовать, а оставить отсыпаться в кабинете. Тем более что всем был известен горячий норов его супруги, которая не выносила нахождение мужа в состоянии алкогольного опьянения, и боролась с этой пагубной привычкой благоверного всеми доступными ей методами, под час синяки у Вадика на лице не сходили неделями. Поэтому Березина заботливо перевернули на бок, выключили свет в кабинете и закрыли входную дверь на ключ.
   Проснулся Вадим от острого чувства немедленно посетить туалет по малой нужде. То ли с похмелья, то ли потому, что жалюзи были закрыты, но ему почему-то показалось, что на дворе все ещё ночь. Цепляясь руками за столы и шкафы, Березин по стенке дошел до входной двери и только там окончательно понял, что до туалета, расположенного в конце коридора ему без посторонней помощи не добраться. Товарищи его бросили. Длинный коридор пуст, позвать на помощь некого и приходиться рассчитывать только на свои силы. Естество давало знать о себе с невыносимой силой, раздутый мочевой пузырь своими размерами превысил все возможные размеры, и внутреннее давление достигло критической точки взрыва. Поэтому старший лейтенант Березин, в мозгах которого аосле вчерашнего продолжал царить хаос и полный сумбур не придумал ничего лучшего, а просто спустил до колен штаны, зажмурил глаза и начал мочиться прямо в коридоре у входной двери в кабинет.
   Бедолага не учел одного, было десять часов утра и разгар рабочего дня.
   Как на грех именно в это время начальник управления водил по коридорам делегацию немецких полицейских из города побратима Фирзен, которые приехали отдохнуть, поделиться своим богатым опытом и рассмотреть вопрос оказания посильной благотворительной помощи управлению милиции в далекой и загадочной Украине. И каково же было изумление немцев, когда завернув за угол их взором представил взъерошенный субъект, с блаженным выражением лица, который повернувшись к делегации волосатой задницей щедро поливал стену административного учреждения.
   Посиневший от злости полковник Кравченко, подскочив к нерадивому сотруднику отвесил старшему лейтенанту мощную оплеуху, от которой тот запутавшись в трусах повалился с ног, а многоопытный переводчик, поспешно объяснил сгорающим от любопытства полицейским, что этот циничный и далекий от высокоразвитой европейской цивилизации человек известный преступник и противник демократии, который просочившись в охраняемое здание, таким изуверским способом выражает свое презрение к общечеловеческим ценностям и культурным достижениям западного мира.
   Немцы дружно загалдели и выразили полное одобрение действиям своего украинского коллеги по поддержанию общественного порядка. Полковник Кравченко в это время брызгая слюней пинал ногами мычащего Вадика, который все время пытался встать на четвереньки. В результате лейтенанта уволокли в неизвестном направлении, а Кравченко, вероятно стараясь стереть из памяти делегации этот досадный инцидент, вечером напоил потомков белокурого Зикфрида до свинячьего визга и полной потери ориентации. На следующий день уборщица ругая на чем свет стоит начальника уголовного розыска, снимала ковровые дорожки на центральной лестнице здания, с целью направления в чистку для выведения многочисленных пятен понятно какого происхождения.
   Вадик, дабы спасти себя, вломил по полной программе коллег с которыми вечером праздновал, обосновав свое дискредитирующее поведение низким качеством водки, которой его опоили. По предположению Вадима недобросовестными торговцами в алкогольный напиток для крепости был добавлен димедрол, который пагубно повлиял на его умственные способности и таким образом находясь в невменяемом состоянии он не мог отвечать за свои поступки. Кравченко высказал все что думал об умственных способностях лейтенанта Березина, но так как и сам после проводов немецкой делегации находился в разбитом состоянии, ограничился выговором и завалил Вадика бумажной работой, которую тот уже неделю безуспешно пытался разгрести.
  -- Где шеф? - коротко поинтересовался Купреев.
  -- У Рогачева в кабинете. - коротко, не поднимая глаз ответил хмурый Вадик,
   который всё еще дулся на Купреева, который по его мнению бросил друга в сложной жизненной ситуации на произвол судьбы.
  -- И чего они там делают?
  -- Хахаля той девки труп которой в овраге нашли, допрашивают. Уже сутки без
   перерывов колют.
  -- Признался?
   Вадик взглянул на наручные часы и зловеще пообещал:
  -- Пока держится субчик, но ничего до утра как миленький сознается.
   Купреев прошел по коридору и заглянул в кабинет майора Рогачева, который был
   заместителем и кумом Кравченко. В кабинете господствовала до боли знакомая обстановка. Комната заполненная клубами табачного дыма, освещалась лучом единственной лампы, которая била в потное лицо изнуренного парня, прикованного наручниками к батарее парового отопления. Парень обессилено свесив вниз голову сидел на корточках на полу, подняв вверх скованную браслетами руку, а над ним коршунами нависли Рогачев и Кравченко. Но трудно было обеим сторонам. Упарившись во время допроса руководство сняло пиджаки и закатало до локтей рукава рубашек, на спинах у обоих и под мышками виднелись пятна пота. Волосы допрашиваемого мокрой шапкой прилипли к коже, глаза то и дело закатывались. Но для себя Максим отметил, что давили парня чисто психологически, до стадии рукоприкладства дело пока не дошло. Кравченко и Рогачев занимая высокое положение считали для себя зазорным рисковать мундиром и поэтому эту грязную работу всегда поручали новичкам.
  -- Ты лучше признайся. - багровым лицом шипел Рогачев.
  -- Товарищ милиционер. - парень судорожно провел языком по растрескавшимся
   Губам. - Я вам уже устал повторять. Трахать её я трахал. Но насиловать её, а тем более убивать мне и в голову не приходило. Да и зачем её, Ленку, насиловать, она и так никому не отказывала. Только попроси, всем давала.
  -- Мать говорит, ты её позавчера из дома увел. И не мои, а твои спермотозоиды у
   покойницы в пасти обнаружены. Да только этого тебе на вечное пожизненное хватит нам и доказательств больше никаких не надо.
  -- Она сама просила, что бы в рот кончал, - возмущенно завопил хахаль. - всё
   забеременеть боялась. Ну вставил я ей палку накануне, каюсь, так что мне теперь за это в тюрьму. Она меня потом на рынок поволокла, я ей все обещал колготки новые, черные купить. Там и разбежались. На те что она хотела, у меня денег не хватало, а дешевых она не хотела. Разругались и разошлись.
  -- Вот этими колготками у нее руки за спиной и были связаны! - Кравченко схватил
   голову парня в свои могучие ручищи и скомкав тому лицо дружелюбно попросил - Признайся, Толик, ведь это ты ее прирезал. Мы ведь Толян и так все уже знаем. Ты ведь даже и не виноват если чисто по человечески. Сам говоришь: гуляла девка на право и на лево. Это ж какой мужик выдержит такой позор. Небось ребята дразнить начали, ну ты ножик взял и почикал им любовь свою единственную. Признайся Толик, чистосердечное признание смягчает вину.
  -- Да на кой она мне сдалась! - взревел подозреваемый. - Резать еще ее,
   малохольную. Она все в облаках летала. Последнее время говорила, что ее на кинопробы в кино пригласили. Артистка долбанная.
   - В кино!
   Руководство с недовольными лицами повернулось к Купрееву.
  -- Тебе чего? - в состоянии крайнего раздражения спросил Кравчено.
  -- Товарищ полковник разрешите вопрос задать подозреваемому.
   Рогачев и Кравченко переглянулись и в унисон пожали плечами, задавай мол, кто тебе
   не дает.
   Купреев подошел к толику и наклонившись спросил:
  -- У тебя санки есть?
  -- Чего? - испуганный до предела странным вопросом попятился тот.
  -- Я спрашиваю, у тебя санки в хозяйстве имеются?
  -- Какие санки. Нет у меня никаких санок! Оставьте меня в покое, я прокурору
   жаловаться буду!
   Толик хрипел выпучив белки глаз и сучил по полу ногами, пытаясь вырвать руку из
   наручников. Цепь лязгала и с глухим металлическим звоном била по трубе.
  -- Так пошли - Кравченко взял Купреева под руку и вывел в коридор - Ты мне зачем
   подозреваемого волнуешь. И причем здесь санки.
   Максим в кратце доложил все, что удалось набегать.
  -- Это хорошо. - довольно промурлыкал Кравченко. - Молодец, хвалю. Это уже кое-
   что. Даже не кое-что, а конкретная информация. Не факт, что все убийства связаны, это мы еще с прокуратурой поспорим, но ты реальную ниточку накапал. Молодец. Главное одного из мальчиков удалось опознать. Умница. Будет о чем утром на совещании докладывать. Напиши подробный рапорт и оставь у меня на столе.
  -- А этот. - Максим кивнул в сторону кабинета из которого доносилась брань
   Рогачева и крики Толика.
  -- Этот. - полковник презрительно махнул рукой. - Глухой номер, он действительно
   не при делах. Но к девяти приедет Бескидевич из городской прокуратуры, ему нужен субъект для работы. Вот мы следствию этого лоха и подсунем, его Рогачев сейчас до кондиции доведёт, он явку с повинной такую накалякает, что Дюма-отец зачитается. Все равно пока реально ничего кроме этого Толика нет. Ничего страшного, посидит в следственном изоляторе, подумает, может перестанет по улицам без толку шататься и на работу устроиться. Ему босяки в камере в одно мгновение мозги в нужное место вставят, полезут у него эти мозги через самые гланды. Плюнул на меня, ну ты представляешь, какой паршивец. Я ему устрою веселую жизнь.
  -- По тем первым ребятам тоже кино мимоходом всплывало.
  -- Да какое кино. Кино это ерунда, в их возрасте все кино грезят, я сам по молодости
   грешен, театром увлекался. Даже думал милицию бросать и машинистом сцены идти работать. Это все Максим ерунда, а вот тех двое мужиков, что сторожиха видела, это да. Это кое-что. Нужно с агентурой в том районе поработать, личности колоритные, не может быть, что бы их никто не знал.
   Полковник взглянул на циферблат часов под потолком, зашевелил губами, что-то высчитывая. Максим настороженно взглянул на начальника, за семь лет работы он успел изучить его досконально и теперь догадывался, что тот готовиться дать какое-то очередное поручение. Купреева такая перспектива абсолютно не радовала, он уже более суток находился на ногах, и ломота в спине, подсказывала, пришло самое время прилечь, отдохнуть.
  -- Послушай Максим. - Кравченко с досадой потер суточную щетину. - У меня к тебе
   просьба. Ты же видишь дел невпроворот, и на час оторваться не могу. Тебе все равно отдохнуть нужно, так ты рапорт как напишешь, езжай домой, отсыпайся, а завтра утром, по дороге на работу заскочи в психиатрическую больницу. Это как раз тебе по пути. Там найдешь, главврача, профессора Кириченко, спросишь любого, его там всякий знает. Он за сутки обещал Бескидевичу психиатрический портрет этого маньяка составить. Прокуратуре этот психиатрический портрет или для составления плана следственных действий и шут его знает, но зачем-то необходим. Возьмешь бумаги, привезешь лично мне.
  -- Хорошо. - без особой охоты согласился Купреев, он не любил больницы, и все что
   с ними было связано.
   Березин все так же не поднимая глаз кропел над картонками внося в графы
   необходимые данные и проставляя крестики в обведенных квадратиках. Весь его внешний вид напоминал образ внутренне изломанного принуждением и непосильным трудом раба со скульптуры римской империи. Капитан мысленно посочувствовал незадачливому сослуживцу, впрочем признав, что Каравченко придумал для Вадика не самое худшее наказание. Максим пододвинул стул, нашел в столе пару чистых листков бумаги и начал составлять подробный отчет своей поездки.
  -- Слыш Вадик.
  -- Чего тебе. - буркнул Березин
  -- А ты профессора Кириченко знаешь?
  -- Это заведующего дурдома что ли.
  -- Да.
  -- Наглядно. - Вадим на секунду оторвался от работы. - Он у нас в на курсах
   повышения квалификации факультативно судебную психиатрию читал. Псих проклятый Его самого нужно в палату со стенами оббитыми войлоком запрятать. Самое место ему там.
  -- Ты чего. - удивился Купреев неожиданной вспышке злобы всегда покладистого
   Вадима.
  -- Да так. - Березин отложил в сторону ручку. - Он сам по себе кадр интересный. На
   работу только красивых баб принимает. Но откровенно говоря имеет вкус. У него даже уборщицы могут с фотомоделями поспорить. Над ним уже весь медицинский мир потешается, не дурдом, а конкурс красоты. Цветник. Но и специалист отменный, хотя со сдвигом. Хотя там у него поработаешь, с годами поневоле свихнешься. Начал нам на лекции втирать, что мол сексуальных извращений в природе не существует. Говорит: "Если это нравиться обоим, и без принуждения, то все нормально". Привел скотина в пример конкретные исторические личности, и всякие истории из их биографий. Целый том этих самых порнографических описаний припер. Читает, а мы красные, как помидоры сидим. А он курсантам: "Это у вас такая реакция, потому, что вы не пробовали, а вот попробуйте, раскрепостите свое подсознание, и насладитесь гаммой новых ощущений, одновременно подарите неземное наслаждение своей партнерше". А я вечером в общагу кооперативного техникума завалил, барышня у меня там проживала, Антониной звали. Хорошая барышня, опять же папа председатель колхоза. Любовь-морковь и всё такое, я уже даже о серьезном начал задумываться. Выпил конечно малость, трезвому бы мне и в голову не пришло постулаты этого демона в белом халате в жизнь воплощать. Ну вспомнил лекцию, опять же пьяный и решил экспериментами заняться. Конечно сам виноват, девушку не предупредил, решил пусть сюрпризом будет. Только попробовал, она как развернется и меня ногтями по морде. Зарубка на всю жизнь. Во, гляди.
   Березин показал две белесые полосы, наискось пересекавшие щеку.
  -- Так ты ж говорил, что когда служил в милицейском училище хулиганов
   задерживал. - с трудом скрывая смех заметил Купреев.
  -- Говорить что угодно можно. - тяжело вздохнул бедолага Березин ставя на стол
   очередную пачку документов. - Девушка меня после этого бросила, сказала, что всегда подозревала во мне замашки начинающего извращенца. Деревня неотесанная. А я так надеялся из неё продвинутую личность вылепить.
   Хохоча Купреев повалился грудью на стол.
   - Да ну тебя. Нельзя тебе ничего рассказывать. - заметив реакцию друга недовольно буркнул Виталик. - И подменять тебя больше не буду, раз ты ко мне так нечутко относишься.

....

   Опять шел снег. Снежная зима удалась в этом году. Белые хлопья падали вниз и засыпали землю, крыши домов, припаркованные у тротуаров автомобили, пригибали к земле ветки деревьев. Коммунальные службы города, круглосуточно убирая улицы с трудом справлялись со стихийным бедствием. Вчера Короста целый вечер просидел у окна мучаясь от безделья и наблюдая за слаженной работой коммунальщиков. Бульдозеры лязгая гусеницами своими ковшами сгребали снег в огромные кучи, вслед за ними приезжали снегоуборочные машины, которые в оранжевом блеске мигалок своими лапами горы снега и по бешено вращающемуся мокрой резиной транспортёру отправляли слипшиеся комья в кузова непрерывно подъезжающих грузовиков. Весь этот сверкающий в темноте дракон, светил фарами, рычал двигателями, ругался и махал белыми и зелеными фонариками указателей.
   Было очень интересно. Привыкшие к однообразному серому тону глаза продолжали удивляться разноцветию свободной жизни. У Саши все еще оставалось такое чувство, что он долго смотрел на мир через мутный экран старенького черно-белого телевизора и вдруг серая стеклянная поверхность внезапно ожила, отображая происходящее всеми спектрами радуги.
   Отошел Короста от окна только когда заметил, прогуливающегося у подъездов соседа, того самого о котором предупреждала тетя Нина. Этот мужик последние два дня стал Сашиной тенью, неотлучно следуя за ним везде куда он только не направлялся. Выручало то, что ожидая денег от реализации золота и крайне необходимых сведений от Веры Алексеевны блатной крайне мало выходил из дома, только по утрам в булочную, и вечером, пройтись по району, подышать свежим воздухом перед сном. Топтание за спиной сутулой фигуры в постоянной вязанной шапочке и кожаной куртке на серьезное наружное наблюдение было не похоже и скорее всего пахло доморощенной самодеятельностью участкового Пономаренко. Но даже и такого доморощенного топтуна было вполне достаточно что бы наделать дел.
   Короста угрюмо стоял у бордюра и внимательно наблюдал, как в кромешной белой мгле старенький газик пытается оттащить в сторону упавшее на проезжую часть дерево. Старая липа, не выдержав веса снега, лопнула по стволу и с сухим скрежетом завалилась на новенькую иномарку, оставленную у здания супермаркета. Хозяин, молодой человек, в джинсах и вязаном свитере что-то растеряно рассказывал представителю страховой компании, с блокнотом в руках, придирчиво осматривавшему насквозь пробитую веткой крышу. Несмотря не непогоду вокруг сгрудилась толпа зевак.
   Снежинки падали на Сашино лицо и таяли, превращаясь в капли воды, медленно стекая вниз. Только что ему с трудом удалось избавиться от излишне навязчивого наблюдателя. Спица назначил встречу и тащить за собой ментовский хвост на эту встречу было нельзя ни в коем случае. Сначала Саша хотел притаиться за углом, дождаться соседа и смазать того со всей силы по роже, отвадив таким образом совать нос в чужие дела, но потом передумал. Во первых это только обострило внимание милиции, раз таким образом фигурант рубит за собой хвосты, значит дело не чисто, да и кроме того вроде как не за что было соседу физиономию квасить, подумаешь сексот, просто работа у человека такая. Поэтому Короста утром просто традиционно довел за собой скучающее наблюдение до магазина, вошел с одной стороны, сделав наглое лицо прошел через длинный коридор и потеснив грузчиков, выгружавших из фургона пакеты с минеральной водой вышел на параллельную улицу. Один раз сошло, а до следующего ещё нужно было дожить.
   Спица появился минута в минуту. Медленно проковылял мимо и убедившись, что его заметили, не оборачиваясь, пошел вперед. Короста сделав вид, что ему надоело наблюдать за спасательными работами, выдержав необходимую дистанцию заскользил на своих пластмассовых подошвах за старым товарищем. Они прошли вдоль вереницы домов, Спица протиснулся между выломанными прутьями забора, Короста последовал за ним и неожиданно очутился посреди прогулочной площадки какого-то детского садика.
   Невозмутимый Спица обогнул маленький деревянный грузовик и голубым кузовом, переступил через раскрашенный в белые ромашки речной катер с длинной красной трубой и прошел в укрытие большой веранды в углу. Короста, рукавицей закрывая лицо от порывов ветра поспешил за ним.
   На веранде было сухо, темно и спокойно. Глухая стена закрывала от ветра, снега и любопытных глаз. Да и глупо было надеяться, что в такое ненастье хоть одна живая душа посетит этот игрушечный городок. Спица присел на лавочку и жестом пригласил Коросту.
   - Деньги принес?
  -- Деньги завтра будут. - заверил Спица. - Все в порядке, но завтра. Щелкунчик
   просил передать, что терпила, ну золотоискатель этот пропажу уже обнаружил, но никакого заявления в милицию не подавал. Самое смешное, что он твердо уверен, что это происки налоговой милиции. Закатил жене форменную истерику, о том, как он устал прятаться и скрываться, собрал вещички и адью. Короче: встал на лыжи*. Жене сказал, что пока давать знать о себе не будет, и если из налоговой придут за ним, где он она не знает, а потом спустя пару месяцев, когда всё уляжется, он ей напишет.
  -- А жена?
  -- Так а что жена. Та рада, что от супруга избавилась. Со Щелкунчиком блуд чешет и
   полностью довольна жизнью.
  -- На Щелкунчика не думает?
  -- А с каких делов ей на Щелкунчика думать, он в квартире ни разу не был, а когда
   золото пропало, все время с ней вместе кувыркался. Нет, в такой ситуации никто ничего не заподозрит. Все тихо.
  -- Ты меня за этим звал?
  -- Нет. - Спица пошарил рукой у себя во внутреннем кармане и достал листок
   бумаги. - Вот Верочка просила тебе передать.
   Короста нетерпеливо схватил листок пытаясь в полусумраке разобрать округлым
   женским почерком написанные карандашом строки. Устало повел головой
  -- Во как жизнь людьми крутит. Кто бы мог ожидать.
   Спица внимательно наблюдал за Сашей. Заметив этот косой взгляд Короста
   нахмурился и торопливо спрятал листок в карман. В глазах напротив сверкнули насмешливые искорки
  -- Вера Алексеевна просила передать, что в подъезде вы перестарались. Она очень
   благодарна, результат налицо, но можно было и не так резко. В отношении записки сказала, что у тебя очень странные знакомые. Она недовольна такими связями.
   - Ничего, я переживу. - с досадой произнес Саша - Я за дело отвечаю, значит мне и
   решение по моим связям принимать. А у этого мужика огромный опыт. Если его знания с умом использовать, большая отдача получиться может.
  -- Я тебя понимаю, но смотри сам. В отношении дела, - Спица сразу стал крайне
   серьезным - времени, Саша осталось крайне мало, тебя просили поторопиться.
  -- Как смогу, так и сделаю. Деньги давай неси.
  -- Хорошо. Завтра встретимся в это время на этом месте.
   Минуту посидели молча, говорить вроде было уже не о чем. Первым молчание нарушил Спица
  -- Может проблемы какие есть?
   Короста пожал плечами
  -- Сосед тут постоянно под ногами путается. Ходит везде за мной, прямо под окнами
   ночует. Жалко человека, извелся весь, похудел. Лично я давно такого усердия не видел. Вот к тебе на встречу шел, так еле оторвался. Нужно как-то успокоить мужика, только что бы со мной видимой связи не было.
  -- Сделаем. - помолчав пообещал Спица.
  -- Только я тебя прошу, не переусердствуйте. Наглухо не нужно. Так чтобы пару
   недель на больничной коечке человек от жизненных проблем отдохнул и к семье вернулся полноценным гражданином нашего общества.
  -- Чья бы корова мычала. Хотя можно, что бы и полноценным, как скажешь, сегодня
   ты банкуешь. Я первым ухожу?
  -- Иди.
   Короста, вытянув ноги, и откинувшись на стену остался сидеть, а Спица ушёл.
   Блатной смурными глазами глянул на глубокую дорожку, которую уходя человек оставил на гладкой снежной поверхности. Через полчаса эти двойные выемки заметет снегом, сровняет и ничто более не подскажет, что здесь прошел человек. Вот так и жизнь человеческая. Сотрет время твои следы и как будто и не жил. Саша горько улыбнулся и закрыл глаза. Внезапно очень захотелось домой. Не в пустую квартиру на втором этаже, а на барак. Именно на лагерный барак где все знакомо, просто и понятно. Короста и сам изумился этому. При мысли о доме ему почему-то представилось кирпичное трехэтажное здание, посреди обнесенного высоким забором локала, входная дверь, выкрашенная зеленой краской, лестница наверх, кабинет командира отряда прямо напротив входа, длинный коридор с дверями по обоим бокам, и дверь в конце коридора, за которой стройными рядами шконки в два этажа. Он реально увидел своё купе с двумя поставленными друг на друга тумбочками и окно. За окном в сиреневой дымке зимнего вечера чернела вышка и окутанный колючей паутиной бетонный забор, двойной линией опоясывавший лагерь. Иллюзия была полностью реальной, он даже всем телом ощутил тепло барака и втянул в себя его сырой и паркий запах.
   "Ни хрена себе". - вздрогнул Короста, открыл глаза и вскочил. - "Это лагерь назад зовет!"
   По арестантским приметам такие внезапно приходящие воспоминания и постоянно повторяющиеся сны о зоне считались дурным предзнаменованием. Значит неволя сухими, мертвыми пальцами вцепилась в человека не желая опускать его. Это был верный и проверенный годами признак скорого возврата назад, за колючую проволоку.
   Короста встал и растер снегом лицо стараясь отогнать дурное наваждение. Холод быстро вернул его назад в зябкую реальность. Он еще раз обвел глазами вокруг пытаясь запомнить это пустынное место и ориентируясь по всё тем же еле заметным вмятинам в снежной поверхности пошатываясь, спешно пошёл к дырке в заборе.
   Он был прав, через час снегопад стер и его следы.

.....

   Было девять часов утра. По больничному хронометру это время когда дымящееся
   жидкое варево с общего котла больничной кухни уже разлито в столовой по выщербленным тарелкам, врачи одевают в своих кабинетах халаты готовясь к утреннему обходу, а медсестры доставая лекарства и раскладывая шприцы на хромированной поверхности стола в манипуляционной, начинают, как всегда, обсуждать вчерашний телесериал, маленькую зарплату и домашние проблемы. Нянечки сетуя на свою нелегкую долю выпроваживают всех бездельников из палат и принимаются за уборку, окуная в ведро с хлорированной водой дырявые тряпки, намотанные на отполированные годами швабры и размазывая грязь по полу. В коридорах шоркая шлепанцами парами прогуливаются ходячие больные в полосатых пижамах. Остро пахнет подгоревшей капустой и лекарствами. Начинается обычный больничный день.
   Именно в это время капитан Купреев вошел через открытые ворота Залукской областной психиатрической больницы и направился к двухэтажному зданию административного корпуса, в котором ему несколько раз приходилось бывать ранее по служебным делам.
   Ожидая пока главврач освободиться, Максим успел на коридорном стенде изучить график получения разрешительных справок водителями и охотниками и поглазеть в окно на буйного больного, которого во внутреннем дворе могучие санитары на носилках под крики и вопли выгружали их машины скорой помощи. Буйного понесли в желтое облупленное здание без окон, и скорбный кортеж исчез за темными дверями и сверкнувшими под солнечными лучами стальными решетками. "У этих врачей тоже жизнь не из легких". - с грустью посочувствовал Максим и тут увидел обладавшего истинно профессорской внешностью импозантного мужчину, который быстро шел по коридору в окружении группы юных девушек в белых халатах. Главврача от рядовых медработников выгодно отличал шикарно подогнанный по фигуре, ослепительно белоснежный, с серебрящимся вензелем на нагрудном кармане докторских халат и небрежно выглядывающий острым кончиком на белый свет тяжелый "Паркер" с золотым пером, которым Кириченко на бегу подписывал бумаги, которые ему протягивали со всех сторон. Главврач, что- то указывал, грозно поблескивая затемненными стеклами модных очков в массивной, опять же золотой оправе. Интерное сословие преданно глядело в рот своему патрону, внимая каждому слову руководителя, которые он отрывисто бросал не терпящим возражений тоном. Весь внешний вид этих девочек, их затуманенные, влажно поблескивавшие глаза показывали поголовную массовую влюбленность в своего кумира. Капитану вся их дружная компания почему-то напомнили лоснящегося под лучами солнца сытого удава и стайку белых пушистых кроликов перед ним, в едином порыве, готовых один за другим броситься в огромную, бездонную пасть.
   "Лафа - у него жизнь" - мысленно оценил все преимущества высокого служебного положения капитан - "Пустили козла в огород".
   - Это вы из милиции? - спросил профессор, смерив капитана внимательным, просвечивающим насквозь взглядом умных серых глаз.
   Отпираться было глупо, и Купреев слегка ошарашенный грозовым фронтом дорогих парфюмов, в который он внезапно попал, спешно закивал головой при этом глупо улыбаясь.
  -- Пройдемте в кабинет.
   В просторной, со стенами отделанными карельской березой приемной капитана
   больше всего поразила полногрудая секретарь, которая своим внешним видом вполне могла затмить красавиц с глянцевых обложек дорогих журналов для мужчин и огромная картина изображавшая сосновый лес весной. Полотно приковывало взгляд входящего мастерством исполнения и удивительной четкостью линий. Вырисована была каждая иголка, шишка на ветках. Казалось, что деревья вот-вот встрепенуться под порывом ветра и замашут своими густыми лапами навстречу входящему.
  -- Интересуетесь живописью? Это один из наших пациентов нарисовал. - пояснил
   Кириченко, заметив восхищение гостя. - По моему мнению - не признанный гений, хотя откровенно говоря в этой отрасли я дилетант. Они у нас, в этих стенах, в большинстве своем все творческие личности, и очень способны. Вы не поверите, но в начале девяностых, многие мои хронические пациенты возглавили первичные ячейки различных партий радикального направления. На сегодняшний день это очень известные люди и значимые политики. Помогают родной больнице спонсорской помощью. Далеко пошли. Хотя чему удивляться, более восьмидесяти процентов моих больных имеют высшее или специальное образование. Интеллигенция. Много изобретателей, но есть художники, и писатели. Один стихи очень недурно пишет, в настоящее время я даже хлопочу перед крупным московским издательством об опубликовании скромного поэтического сборника. Ничего не поделаешь, психика далеко не каждого человека выдерживает непосильную тяжесть таланта. Не всем по плечу такая ноша, вот и ломаются. Посредственностям в этом отношении однозначно легче.
   В своем кабинете главный врач достал из стола картонную папку, завязанную полотняными тесемками на изящный бантик, ослабил узел и развернув корочки показал капитану отпечатанные на машинке и скрепленные стальной скрепкой листы бумаги.
   - Передайте полковнику, что психологический портрет вашего клиента я подготовил. Вот здесь он сверху. Все документы, которые он мне передавал аккуратно сложены и я ему возвращаю полный комплект. Надеюсь, что мои рекомендации помогут вам в поисках. Хотя, - Кириченко досадливо покачал головой. - всё мной изложенное приблизительно и поверхностно. Слишком мало информации.
   Максим прекрасно знал, что никто, в том числе и он сам, этот психологический портрет никогда читать не станет и все это затеяно по требованию прокуратуры исключительно для проформы, формально, для галочки, и скорее из вежливости, чем по необходимости, подхалимски поинтересовался мнением знающего человека.
   - Я тоже принимаю участи в расследовании этого уголовного дела и нам, рядовым работникам правоохранительных органов, Эдуард Васильевич, очень важно мнение, такого светила, как вы.
  -- Насильники, молодой человек это вообще отдельная и весьма сложная тема для
   разговора. - осторожно начал доктор. - У обывателя сложилось весьма распространенный взгляд, что раз изнасилование, значит руки скрутил и обязательно действия сексуального характера. А это ведь далеко не самое главное. Основное для лица совершающего такие действия, так сказать его конечная его цель - факт принуждения и унижения жертвы, а иногда - причинение боли, страданий.
   Купреев, который в глубине души всегда себя считал именно средней посредственностью о которой главврач так презрительно отозвался ранее, в силу своего богатого и разностороннего жизненного опыта, и многолетних наблюдений был твердо уверен, что цели насильников намного прозаичнее и проще. Поэтому попытался вставить свое мнение
   - Я не знаю, Эдуард Васильевич, но по моим наблюдениям чаще всего всё само собой по пьяни происходит.
   - Просто вы в своей повседневной практике просто имели дело с преступниками, которым в силу их низкой культуры поведения легче изнасиловать женщину, чем тратить время на витиеватые уговоры, которые из-за их ограниченного умственного развития им просто не подвластны. - возразил профессор - Вот в настоящее время, у меня в седьмой палате находиться подобный больной, который насиловал довольно зрелых дам в окрестностях городского пляжа. Он рассуждал, что раз женщина в присутствии посторонних мужчин разделась до купальника, то должна позволить и все остальное. Своим примитивным разумом он даже не понимал, что совершает насилие, просто как ребенок делал, то что ему нравилось. Очень интересный случай.
   Купреев прекрасно помнил толстого Колю Цымбала, который весь пляжный сезон наводил страх на одиноких купальщиц и для поимки которого был мобилизован весь личный состав ГУВД. Больше всего из сложившейся ситуации выиграли девчонки из штаба, которых привлекали в качестве подсадных уток и которые торчали на пляже сутками. За лето они все загорели до неприличной черноты и классно отдохнули. Спалился Коля, как и все его собратья по гнусному ремеслу, на случае. Муж отлучился в кусты по малой нужде, а когда вернулся к дальнему биваку, с гневом обнаружил какого-то жирного субъекта, который возлежа на его законной супруге и заткнув рот благоверной её же купальником, яростно виляя белой прыщавой задницей пытался вставить свой вялый член в святое святых. Оскорбленный супруг оказался крут характером и с первого удара перебил Коле пару ребер. Сколько в последствии, неизношенный воинской службой, прапорщик молотил своего обидчика неизвестно, но когда он доставил связанного по рукам и ногам, все еще голого Николая в дежурку, на того невозможно было смотреть без ужаса. Купреев тогда специально спустился вниз, глянуть на работу врачей скорой помощи, суетившихся вокруг пойманного преступника. Отбитые половые органы насильника опухли, приобрели свинцовый оттенок, а своими размерами больше всего напоминали яйца страуса, зачем-то выкрашенные в синюшный свет. Но больше всего Максиму запомнились заплывшие, бегающие и хитрые глазки Коли Цымбала на багровом, в кровавых подтеках лице. Такой взгляд капитан видел только однажды, в детстве. Сквозь прутья клетки так на него смотрел хорек, который долго таскал курей из соседского сарая и которого наконец с нескольких неудачных попыток, деду с трудом удалось поймать в хитроумную ловушку. Максим тогда по детской наивности желая потрогать пушистого лесного жителя, просунул сквозь стальные пруты клетки палец, в который зверь не замедлил впиться со всей своей яростью. Палец зашили, "тхоря" дед убил палкой, а из шкурки школьнику пошили шапку на зиму. И тогда, там - в дежурке, Купреев понял, что ни о чем Коля Цимбал не жалеет, а случившееся с ним считает временным, досадным недоразумением, которое нужно переждать и которое скоро закончиться, и тогда можно будет продолжить заниматься своим излюбленным делом. Кем-кем, но ребенком Колю Цымбала можно было считать с огромной натяжкой.
  -- Этот случай с детьми тоже интересный? - спросил начинающий закипать от
   негодования Максим.
   - Несомненно. Рассматриваемый индивид имеет крайне нестандартные взгляды на жизнь. Налицо возвышение в собственных глазах. Скорее всего свои жертвы он считает людьми второго сорта. Поэтому такой странный способ сокрытия тел. Он не просто зарывает тела в землю, а погружает их в грязь и нечистоты, он как будто пытается продолжить процесс унижения и дальше, после их смерти. Кроме того все обнаруженные жертвы несовершеннолетние, следовательно присутствует признак верховенства, не побоюсь сделать вывод - доминантности.
  -- Так вы считаете нормальным, когда носилуют детей? - спросил Купреев, уже с
   трудом скрывая раздражение.
   Профессор снял очки, достал из кармана клетчатый платок и затягивая ответ, вероятно давая себе время на обдумывание, осторожно сказал.
  -- Это все сложно. Вы поймите, это в нашем обществе эта тема представляет
   категорическое "табу" в силу того, что моральными устоями общества, в котором мы живем, подобные сексуальные действия по удовлетворению своих сексуальных потребностей с лицами значительно не равными по возрасту осуждаются, а подчас и преследуются. Но я, молодой человек, всегда считал, что о сексуальном насилии над детьми можно говорить только в случаях, когда они или не понимали, что с ними делают или согласилились на участие в половом акте, но, скажем так - в силу своего развития не осознанно.
  -- Значит вы всё же действия этого ублюдка считаете нормальными?
  -- Я считаю, - твердым голосом произнес Кириченко, - что наши прославленные
   правоохранительные органы слишком упрощают ситуацию. Из представленных мне документов нигде не усматривается, что имело место сексуальное насилие. Как показывает мой богатый опыт медика в большинстве случаев жертва оказывает насильнику физическое сопротивление, преодолевая которое, он причиняет ей различные телесные повреждения. Как вам, я надеюсь, известно из учебника криминалистики, наиболее характерными из них являются кровоподтеки и ссадины в области половых органов и на внутренней поверхности бедер. Хотя я признаю, что подобные телесные повреждения могут образоваться и на других частях тела жертвы, например, на кистях рук, в окружности рта и так далее. Но из тех скудных материалов, которые мне передали из вашей конторы, я ничего подобного не увидел.
  -- Потому, что тела мы собирали по частям, и через значительный промежуток
   времени после убийства. Только в последнем случае удалось провести полноценную судебно-медицинскую экспертизу. - непонятно почему начал оправдываться Купреев.
  -- Правильно - согласился главврач. - Но даже на этой последней потерпевшей не
   удалось обнаружить следов насилия. Связанные за спиной руки это не признак. Многие пары практикуют такой вид сексуальных отношений, при которых один из партеров ограничен в свободе.
  -- Так вы хотите сказать, что она добровольно дала себя зарезать?
  -- Это совсем другой вопрос молодой человек. Я просто пытаюсь навести вас на
   мысль, что вполне возможно вы имеете дело не с насильником, а именно с убийцей. Я еще раз повторяю - с убийцей! Половой акт, если он имел место вполне мог происходит по обоюдному согласию, а вот о том, что произойдет дальше, после окончания половых сношений, жертва вполне могла и не знать.
  -- Это имеет значение?
  -- В вашей профессии вероятно все имеет значение. - глубокомысленно заметил
   профессор Кириченко. - Я боюсь, что уголовный розыск пошел не в том направлении. Вот ваши сослуживцы сейчас жестко отрабатывают линию совершения изнасилования с последующим убийством с целью сокрытия первого преступления. Следовательно, работают с деклассированными слоями нашего общества. Теоретически все правильно. По статистике одна треть насильников - законченные алкоголики и наркоманы, морально и сексуально неразборчивые люди, без стойких социальных взглядов. Но это если имело место совершение полового акта именно по принуждению. Ведь насильник вовсе не обязательно физически крепкий человек, многие насильники удачно используют тактику внезапности. Они выстраивают целую цепочку действий и заранее готовят схемы нападения. Но, а если предположить, что ситуация совсем другая. Если половой акт происходил по обоюдному согласию и для нашего клиента сам сексуальный контакт не самое главное, а основная цель именно последующее убийство жертвы. Тогда вырисовывается совсем другая картина. Значит и преступник и жертва в достаточной степени хорошо были знакомы друг с другом, раз жертва добровольно согласилась вступить в сексуальные связи со своим убийцей. Следовательно никто никому никаких рук не выкручивал, а значит психологический портрет того кого вы ищете совсем другой. Тогда скорее нашего клиента можно отнести скорее к разряду "соблазнителей". Он входят в доверие к жертве - молодому человеку, или девушке, и пользуясь наивностью и социальной незрелостью жертвы совершает преступление по заранее заготовленному сценарию.
  -- А как по вашему мнению, зачем он их убивает?
  -- Ну, вполне возможно это стимулирует его сексуальность.- предположил
   Кириенко.
  -- Ничего себе стимуляция. - опешил капитан.
  -- Эх молодой человек. - глаза профессора устало прищурились, как у видавшего
   жизнь старого, потрепанного кота. - Сексуальность взрослого человека это крайне сложный вопрос. Вот у меня в настоящее время наблюдаются две пары "доггеров", причем довольно зрелые люди. Так вот они могут заниматься сексом только в публичных местах: ну скажем прямо на улице, причем исключительно на глазах у посторонних прохожих, это их возбуждает.
  -- Извращенцы. - буркнул покрасневший Купреев.
  -- Почему извращенцы, - возмутился профессор. - только потому, что их поведение
   разительно отличается от вашего. Вот я уверен, вы не сможете устоять перед полуобнаженной женщиной в красивом нижнем белье. Однако вам никто не вешает такой категорический ярлык
  -- Так и никто не устоит. - философски, с долей обреченности, признал капитан.
  -- Правильно. - согласился главврач. - Потому, что таких мужчин как вы и я
   подавляющее большинство, а женщины придерживаются подобной стандартной линии стимуляции мужской сексуальности веками. Наши дамы прекрасно знают, что мужчин привлекают женщины в нижнем белье, ну и конечно без него, и в полном объеме эксплуатируют эту мужскую слабость. Каждая из них обязательно имеет в своём гардеробе подобный красивый набор, который одевается с одной целью - в нужный момент снять его перед вами. В ежедневной, повседневной носке это белье как правило не используется в силу своей дороговизны. Но ваша подруга не пожалеет денег, пойдет в дорогой магазин, приобретет этот ажурный бюстгальтер и трусики именно для того что бы вас заинтересовать и заманить в свои сети.
  -- Это совсем другое. - вякнул капитан.
  -- Это не другое, - грозно заметил Кириченко, - это то же самое. Просто вы
   придерживаетесь стандартной сексуальной линии поведения, которую поддерживает большинство членов нашего общества. Но стоит одному из звеньев этого самого общества свернуть немножко в сторону, с дороги, по которой идут все остальные, как это вызывает у его бывших попутчиков отвращение и они начинают забрасывать своего бывшего товарища кусками навоза.
  -- Эдуард Васильевич, всё, что вы рассказываете, это очень сложно для меня. -
   признался Максим, который уже устал от этого запутанного разговора. - Я готов согласиться, что может не все сексуальные изгибы, должны вызывать у нормальных людей чувство отвращения, вероятно есть такие, которые просто достойны нашей улыбки, просто мы до этого в силу своего низкого уровня развития не доросли, но давай те ближе к теме. Что вы мне можете подсказать по данному конкретному случаю. Если допустить, что как вы говорите, преступник был достаточно близко знаком с жертвами, то возможно ли, что он выбирает их по какому-то признаку, ну скажем из-за неприязни к ним, или потому, что они причинили ему какие-то неприятности
   - Да нет. Вовсе необязательно. Скорее всего его мания срабатывает на какой-то тип
   жертвы, а не на конкретного человека.
   - А что он представляет собой так сказать изнутри.
   Кириченко еще раз взглянув на фотографии с обезображенными трупами, и пожал плечами.
  -- Очень сложный внутренний мир. Определенно мы имеем первичную психотравму,
   полученную в детстве в результате принуждения. Психически неуравновешенная личность. Этот индивид страдает целым букетом различных комплексов. Романтик. Стремиться к славе. С учетом того, что жертвами являются как юноши, так и девушки, то скорее всего нашего друга скорее интересует сам процесс, а не жертва. Ведь вам не известно, что он предварительно высказывал угрозы в адрес своих жертв. В повседневной жизни абсолютно незаметен, человек из толпы, один из многих. Это только в глазах мещанина-обывателя, убийца это деградировавший тип, от которого ушла жена, лишившийся служебного места, с горящими глазами и заметными признаками навязчивых идей, в повседневной реальности всё значительно сложнее. Я вам даже скажу больше. Этот парень точно имеет среднее образование и стабильный доход или постоянную работу. Характер и почерк совершения убийств однозначно показывает, что индивид страдает от стойкого психического расстройства, подвержен острым приступам депрессии. Скорее всего у него были неудачные попытки суицида, я даже не удивлюсь если он уже находился под наблюдением психиатров, хотя то что лечился в условиях стационара совсем не обязательно. Налицо недавняя повторная психическая травма. От неё и пошел регресс.
  -- Какого рода травма? - спешно поинтересовался Купреев, который все
   произнесенное врачом старался запомнить, хотя умом прекрасно понимая, что из сказанной белиберды в практической работе вряд ли что-то пригодиться.
  -- Все что угодно: развод, потеря работы, крах романтических идеалов молодости. -
   Криво улыбнувшись пояснил Кириченко и продолжил. - Усугубила ситуацию анатомия психики и патологические проявления полового влечения: фетишизм, эксгибиционизм, садизм. Он сам себя боится. Подсознательно хочет что бы его поймали. Может, даже застрелили при задержании с последующим смакованием этого факта в желтой прессе.
  -- Обязательно так и сделаем. - торжественно пообещал Максим.
   Кириченко снял очки в дорогой оправе, и близоруко щуря глази, сосредоточив на капитане растерянный взгляд наставительным тоном сказал.
   - О чем вы говорите. Это несчастный человек. Его лечить нужно, а вы его убивать собрались. Если изучить внутренний мир этого человека, возможно мы - врачи спасем тысячи погнутых человеческих душ. Если вы его убьете это признак не вашей силы, а скорее вашей слабости.
   - Это уж как получиться, Эдуард Васильевич. - сухо пробормотал Максим и сунув заключение специалиста вежливо откланялся. Он прошел весь кабинет, чувствуя спиной внимательный взгляд, которым его провожал внезапно потускневший профессор, вышел в приемную и там остановился.
   Секретарь главного врача, жгучая крашенная блондинка, сидела за своим рабочим местом, наклонившись вперед, то и дело сверяясь с рукописным текстом, подвешенном на скрепке, ловко перебирая тоненькими пальчиками, набирала документ на клавиатуре компьютера. Поэтому для всеобщего обозрения была предоставлена только верхняя часть тела этой замечательной девушки. Первоначально взгляд капитана упал на смелый вырез в прозрачной блузке и так как Максиму сверху вниз представлялся замечательный обзор, блуждающий взгляд мужчины закономерно остановился на выступающем крае кружевного лифчика, еле прикрывающего рвущуюся из нейлонового плена на свободу грудь и скользнул ниже - в заманчивую ложбинку между двумя пышными окружностями. Внезапно Максим вспомнил недавние слова профессора и застеснявшись своих раздевающих мечтаний отвел затуманенный взор. И тут он замер. От пришедшей пустоты, образовавшейся в голове после разговора с Кириенко пришла мысль, от которой его прошиб пот. Идея была странная и невероятная. Он начал анализировать откуда, как, почему его прошиб этот бред, и понял. Внимание оперуполномоченного привлек ярко алый маникюр на руках девушки. Сами ногти были ярко красного, блестяще свежего цвета и необычайно сексуально длинные. Максим поймал себя на том, что он твердо уверен - ногти скорее всего не родные, а накладные - акрил. Своей длиной они мешали хозяйке, вероятно она еще не привыкла к ним и нажимая на клавишу то и дело цепляла пластмассу другой, не нужной ей буквы. Поэтому девушка морщилась и проверяла ошибки в тексте, стирая лишнее. Но не на это обратил свое внимание Максим. Его поразил сам контраст перед ним - светлая стена, женщина одетая во все белое, яркая блондинка, красиво завитые локонами волосы, светлая ухоженная кожа ангельского лица, без малейшего признака летнего загара, белая, сверкающая чистотой, клавиатура и на этом фоне и на длинных пухлых пальцах в самом конце ослепительно красные, загнутые ногти хищницы.
   Максим испугавшись своего шального предположения повернулся и бегом, вернулся назад в кабинет.
   Кириченко встретил его туманом своих усталых, умных глаз.
  -- Вы что то забыли ?
  -- Извините доктор. - у капитана от волнения даже перехватило дыхание. - Я хотел
   спросить. И оттягивая свой глупый, нелепый вопрос Купреев глубоко вздохну и уже на выдохе отважился
  -- А наш клиент не может быть женщина?
   Главврач горько улыбнулся и ответил:
   - Знаете капитан, это смешно, но я только что думал именно об этом. Все может быть. Конечно процент крайне незначителен, но я вынужден признать, что это вполне может быть женщина.

.....

   Есть такие друзья семьи, дружба с которыми передается по наследству от отца к сыну. Имеется в виду не наивная детская дружба и не романтическая юношеская, которые редко выдерживают испытание сурового времени и сами собой гаснут по истечению сорокалетнего возраста, и уж конечно не порочные любовные связи, хотя бывают и такие случаи, а настоящая крепкая мужская дружба, оплачиваемая деньгами или другими благами, лучше всего материального характера. Самые крепкие отношения несомненно держаться на взаимовыгодном сотрудничестве, подкрепляемом регулярными подарками. Дружба при которой верный друг тебя регулярно "доит" не давая ничего взамен, обречена на скорую смерть, а вот если в отдачу ты получаешь услуги, или скажем так- помощь, которая для тебя может важнее любых денег, такой спаянный тандем неразделим и обречен существовать вечно. Вероятно поэтому мы так часто наблюдаем трогательную дружбу преуспевающих бизнесменов и высокопоставленных государственных чиновников, пронесших свои чистые отношения через все лихолетья бурной жизни.
   Имела такого друга и обеспеченная семья Крынкиных. Этот друг помогал еще отцу Сергея, когда тот работал в райкоме, а уж после воцарения рынка, дружба засияла с новой силой. Своего друга отец передал сыну, слезно умоляя старого товарища не покидать его ребенка, поддерживать во всех начинаниях и в случае необходимости заменить ему отца, впрочем объяснив Сергею всю сложность взаимоотношений. Сергей урок отца усвоил и собираясь на встречу с "кривоносым", как он про себя называл Николая Михайловича, сунул в карман конверт с трогательной поздравительной открыткой к новому году, не забыв вложить в картонный разворот новенькую стодолларовую купюру.
   Николай Михайлович Авдеенко был довольно милым старичком, грамотным юристом и старым, многократно проверенным стукачем госбезопасности. Кроме значительных профессиональных знаний и разветвленных полезных знакомств Авдеенко имел и иные ценные качества. Невзирая на почтенный возраст он обладал отменной памятью и являлся кладезем уникальной информации о любом гражданине, если он за свою жизнь хоть краткое время успел проработать в системе правоохранительных органов. А уж в отношении быстрой справки о сведениях, компрометирующих человека, Николаю Михайловичу воистину не было равных.
   Колю Авдеенко завербовали в незапамятные времена, когда империя зла* еще действительно представляла собой реальную угрозу для стран, упорно не желавших исповедовать социалистический образ жизни. Скорее из идеологических, а не денежных интересов сознательный комсомолец Коля дал подписку на сотрудничество с органами и начал свою работу внештатного сотрудника. Впрочем тогда денег наивному юноше никто и не предлагал, материальный стимул появился значительно позже. Работа у Николая была не простая и ответственная - он отвечал за политическую благонадежность студентов своей группы. В былые годы каждая учебная группа будущих юристов в обязательном порядке имела одного студента, осуществлявшего политический надзор за своими товарищами. Вместе с Авдеенко учились студенты из тогда еще дружеского Китая, а за ними по инструкции требовался особый присмотр. В обязанности штатного агента группы входил общий анализ благонадежности студентов, сбор информации о каждом из них, ну и естественно экстренное сообщение в случае возникновения внештатной ситуации ярко выраженного уголовно-политического характера.
   Но как общеизвестно - первый блин всегда комом. Колин сосед по комнате в общежитии - Тарас Надточий, сын первого секретаря райкома партии из неспокойной, в те годы Львовской области, хранил в своем чемоданчике под койкой пистолет системы "Вальтер". Оружие сыну подарил отец. Зачем трудно сказать. Вряд ли никелированная пукалка помогла Тарасу в случае встречи с бойцами УПА на пустынной лесной дороге. Но вероятно так отцу было спокойнее и Надточий всегда брал оружие с собой во время редких поездок к родителям. О пистолете Тарас никому не рассказывал, Коля случайно увидел кожаную кобуру опасной игрушки, когда сосед в чемодане перебирал свои скудные пожитки и естественно незамедлительно сообщил Ивану Ивановичу об увиденном. Через неделю, рано утром в дверь комнаты требовательно постучали, и вошел комендант общежития в сопровождении милиционера. Студенту Надточему предложили выдать хранившееся у него огнестрельное оружие, что он сразу и сделал. Тарас просто достал из чемодана желтую кобуру, сжав зубы положил на стол, и лег на свою койку, лицом к стене, досматривать прерванный сон. Гости забрали пистолет и молча удалились. Никаких последствий этот случай для Тараса не имел, во первых случай но учебному заведению был не единичный, в послевоенное время масса разнокалиберных стволов всех систем и марок ходила по рукам, а во вторых очень велик был авторитет отца, погибшего в ту же зиму в здании горящего со всех сторон райкома, и отстреливающегося до последнего патрона от упорно напиравших хозяев смерековых лесов. Но после случившегося Тарас попросил переселить его в другую комнату, а спустя еще неделю после описываемых событий подловил вечером Колю в умывальнике и дождавшись пока они останутся одни, жестким ударом перебил бывшему соседу нос. Из случившегося Николай Михайлович сделал правильные выводы, стучать не перестал, но в будущей своей тайной деятельности стал более осторожным. Нос же сросся неправильно и так и остался чуть-чуть на бок.
   После окончания университета, Николай Михайлович получил распределение в районный народный суд и за сорок лет своей деятельности сделал завидную карьеру, выйдя на пенсию с поста председателя коллегии по уголовным делам областного суда. Продвижению по служебной лестнице несомненно помогала регулярная информация от Авдеенко, передаваемая комитету государственной безопасности и ответная протекция всесильной контры своему осведомителю. Сотрудники невидимого фронта всегда осуществляли очень плотный контроль деятельности судейско-прокурорского аппарата, а процент секретных сотрудников в этих органах при любой власти зашкаливал за красную черту. Кроме решения чисто бытовых проблем, вроде внеочередного получения благоустроенной квартиры и довольно значительной добавки к судейской зарплате, Николай Михайлович за свою честную и безупречную службу был награжден двумя орденами боевого Красного Знамени и отмечен личной благодарностью Председателя Комитета государственной безопасности СССР. Ордена ему правда на руки не выдали и носить их он не мог, это категорически запрещалось, но они хранились в картонной красной коробочке в специальном сейфе в здании областного управления, и старый внештатник в любое время мог туда прийти и подержать их в руках, это даже поощрялось. Был еще один немаловажный, в годы советской власти, фактор, который не следовало сбрасывать со счетов. Советский гражданин, даже при условии его полной благонадежности к существующему строю мог выехать в туристическую поездку в капиталистическую страну не чаще одного раза в три года. Авдеенко посещал загнивающий мир чистогана и разврата каждое лето, во время своего профсоюзного отпуска и естественно за счет комитета. Николай Михайлович объездил весь мир. Он бесплатно, по полностью оплаченным путевкам побывал, единожды в каждой стране от Финляндии до Японии, от США до Тайланда, а в некоторых быстро развивающихся государствах, типа Индии, отдыхал несколько раз.
   Кроме того Николай Михайлович имел ряд льгот, как воин-интернационалист. Он четыре года пробыл в составе ограниченного контингента войск в охваченном войной Афганистане. Принимать участие в боевых действиях ему к счастью не пришлось, все четыре года дед, находясь на должности советника, просидел под усиленной охраной в президентском дворце в Кабуле, пытаясь написать конституцию для юного социалистического государства. Текст конституции правда так и не был обнародован, но о времени, проведенном на беспощадной войне, Николай Михайлович вспоминал с удовольствием, то и дело повторяя рассказы о шашлыках из молодого барашка, обилии вина и бурных застольях с первым руководством страны.
   Несмотря на давно за пенсионный возраст и солидную пенсию, Николай Михайлович продолжал оставаться госслужащим, занимая необременительный пост консультанта городского управления юстиции. Должность, представлявшая собой написание стандартных отписок на жалобы граждан не занимала много времени, а небольшой оклад компенсировался бесконтрольным, абсолютно свободным графиком посещения своего рабочего места и удобным расположением службы невдалеке от дома.
   Поэтому, когда Сергей Крынкин попросил о встрече, Николай Михайлович предложил сквер, на полпути от работы к дому. В разгар рабочего дня там было пустынно и вдалеке от любопытных глаз можно было спокойно обсудить все проблемы.
   Ко времени когда согнутая, но благопристойно опиравшаяся на резную палку фигура Николая Михайловича появилась в конце аллеи Крынкин уже давно успел замерзнуть и в нетерпении переступал с ноги на ногу. Бывший судья неторопливо приблизился к молодому адвокату и степенно протянул руку, которую Сергей не замедлил пожать, уважительно наклонив голову.
  -- Совсем замерз? - дребезжащим, старческим голосом спросил Авдеенко и взяв
   Сергея под руку повел за собой вперед.
  -- Это вам. - почтительно сказал Сергей протягивая конверт пенсионеру областного
   масштаба, и тут же пояснил. - Жена на новый год открыточку подписала.
   В открытку была вложена купюра номиналом в сто доллоров.
  -- Спасибо. Не забываете старика. - Николай Михайлович взял скромный знак
   внимания, который тут же растворился в его руках, как первая снежинка, по нелепой случайности упавшая на раскаленную плиту. - Передай мой поклон Валентине.
   "Профессионал, уникум" - с уважением подумал Крынкин, который за свою
   адвокатскую деятельность успел насмотреться всякого, но у которого умение старых судейских работников виртуозно брать деньги, всегда вызывало искреннее восхищение.
  -- Что дома? - важно шествуя рядом, с повышенным вниманием спросил
   подобревший Авдеенко. Полученный подарок был как нельзя кстати, старик имел юную двадцатидвухлетнюю любовницу и постоянно остро нуждался в деньгах.
  -- Дома все хорошо. - спешно затараторил Сергей. - Жена, дети здоровы. Толик уже в
   третий класс пошел, немного лениться, но надеюсь перерастет. Валя дома сидит с Машкой, весной планирует уже на работу выходить.
  -- А у тебя, как дела?
  -- Да какие сейчас дела, - начал ныть Крынкин, - народ без копейки денег сидит, а
   если у людей денег нет, откуда они возьмутся у рядового работника адвокатуры.
  -- Ну не прибедняйся. - благодушно заметил Николай Михайлович. - Хотя я тебе
   много раз говорил, бросай свою пустую беготню, иди в суд, пока у меня связи остались, могу посодействовать.
   Крынкин, который больше всего на свете ценил свободную жизнь, поморщился. Он
   прекрасно знал уровень всеобщей зависимости, в которой рядовой судья находиться от председателя суда и различных чиновников всех мастей и рангов, и имел точное представление об услугах, которые ему придётся оказывать. Сама мысль о подчинении другому человеку, который ничем не умнее его, приводило его к депрессии. Его коробило от одной только мысли об том унижении, которое придется претерпевать ежедневно. Адвокат уже привык к свободной жизни, да и кроме того стабильное финансовое положение его семьи позволяло ему без посторонних советов выбирать вид деятельности, приносящий кусок хлеба его детям. Поэтому ни большая зарплата, ни перспектива огромной пенсии на этот - конкретный период времени, не могли изменить его устоявшееся мнение.
  -- Большое спасибо вам Николай Михайлович за ваше участие, но я пока
   обдумываю ваше предложение. - скоромно отозвался Сергей. - Я к вам по другому вопросу.
  -- Слышал, слышал. - гаденько хихикнул Авдеенко - Алексеев на тебя наехал,
   бакшиш требует. Говорят, наш Залукский генерал на рядового адвоката дань наложил: пятнадцать тысяч зеленью.
  -- Откуда? - до предела расширив свои карие, удивленные глаза, искренне удивился
   Крынкин, твердо уверенный, что о таких криминальных вещах подлые прокурорские первому встречному не стали бы рассказывать.
  -- Слухами мир полниться. - хитро улыбаясь так, что даже морщины разгладились
   объяснил старый интриган, довольный произведенным на Крынкина впечатлением - От людей, Сережа, ничего не скроешь. Люди обо всём знают и на десять метров под воду все видят. Вот, что я тебе Сергей посоветую, не упорствуй, заплати! Сколько просят, столько и отдай. Только торопись медленно.
   Странная пара профессиональных юристов еще несколько метров прошла в гробовом молчании. Крынкин, убитый словами судьи молчал не зная, что сказать, а Авдеенко упивался чувством собственного превосходства над этим глупым сосунком рядом.
  -- Присядем. - указал палкой Николай Михайлович на расчищенное от снега сидение
   парковой лавочки сбоку. - Поговорим спокойно.
   Подмостив полу турецкой дубленки, под задницу, плоскую от многолетнего протирания штанов за канцелярским столом, Авдеенко продолжил.
  -- Вот вы молодежь думаете, что вы самые умные, самые крутые и самые
   неуязвимые. А ведь таких людей нет. Просто вы считаете, что суровые времена минули и теперь демократия, вседозволенность и всё можно. А время сейчас, Сереженька, намного суровее и страшнее чем раньше. Я вот за четыре десятка лет не помню случая, что бы свои судью или прокурора убивали. Государство то да, бывали случаи - отстреливало, но свои, никогда. Хотя чистая бытовуха присутствовала конечно, там с тещей поссорился или соседа на жене застукал. Жизнь есть жизнь. Скалкой в лоб или ножом под сердце и готово дело. От водки конечно дохли, но это и сегодня распространено. Но что бы мочили друг друга из-за денег или что бы понравившееся кресло занять, я такой ужас только в ваши времена увидел.
  -- Это вы к чему? - угрюмо поглядывая из под густых бровей полюбопытствовал
   Сергей
  -- Ты подожди, не перебивай. - в раздражении отмахнулся Авдеенко. - Я объясню.
   Вот у нас неугодных судей испокон веков как выгоняли. Ну если партийное начальство на тебя взъелось, милиции ты дорогу перешёл или органам насолил, тогда однозначно в направлении детей работали. Подведут не торопясь агентуру и готово дело. Пацана обычно на краже ловили, ну там пачку мороженного из ящика у гастронома спер или мопед у соседа из сарая. Друзья всегда найдутся, которые на сарай или ящик подскажут и надоумят. С девицами вообще все предельно просто, первая любовь, ранняя беременность, по советским временам пузатая школьница, так это вообще хуже кражи было. Скандал на весь городок, ну а отцу выдвигают претензии "Если ты свою проститутку не сумел воспитать достойным членом социалистического общества, та как же ты чужих детей судить можешь". И строчили под диктовку заявление на увольнение, писали как миленькие.
  -- Не спорили? - хмуро поинтересовался Сергей.
  -- Ну почему, - состроил серьезную физиономию Николай Михайлович, -
   попадались такие, что пытались артачиться. Даже до ЦК с жалобами доходили, а толку. Часто ведь за ерунду выгоняли, ну там любовницу завел или соседи донесли, что вечерами под одеялом по транзисторному приёмнику "Свободную волну" слушает. А для советского человека, тем более члена партии это было смертельно. Думаешь они не знали, что нельзя. Знали. Только человек теряет чувство реальности. Должность солидная, зарплата достойная, опять же почет, уважение, вот у судьи и возникает иллюзия, что он что-то может. А ведь не доходит до него дурашки, что ничего он по большому счету не решает, как был он даже не винтиком, а маленькой шпилечкой в огромном механизме, так он им и остался. И если вовремя эту железную махину не смазать, начинает она трещать, жевать и ломать все на своем пути. Шпунтик вылетает и все, через день забыли, никто даже не вспомнит.
  -- Это я что ли смазывать должен. - жестко спросил Крынкин, которого
   последнее время крайне раздражали разговоры о деньгах.
  -- Да не о тебе разговор. - спокойно объяснил старый судья. - Не понимаем мы друг
   друга, не доходит пока до тебя. Я попробую по-другому объяснить. Так вот, с теми, кто по простодушию своему артачился, обычно следующее неприятное событие происходило. Уголовное дело у них пропадало. А это уже серьезно, за это и самому на лагерном бараке оказаться не долго, особенно если кому нужно в правильном контексте досадное недоразумение преподнести. После этого строптивца обычно кто-то из начальства вызывал, председатель суда или я, неважно кто, и проводили беседу следующего содержания. "Ну оно тебе надо, идти на нары по этапу. Тебя ж там порвут. Давай тихо, по-семейному, без скандала. Пиши заявление и иди по собственному желанию куда ни будь юрисконсультом, вон на "снабсбыте" место освободилось, если хочешь я слово замовлю. А мы тут этот пожар потихоньку потушим, главное, что бы тебя не было видно. И все. Был человек и нету человека.
  -- А дело?
  -- Какое дело?
  -- Пропавшее.
  -- А-а-а. Папка, обычно, недели через две находилась. Ну там за сейф упала или под
   шкафом секретарь нашла. Обычный недосмотр. На девочек из канцелярии покричишь, они внимательнее становятся. Я тебе честно скажу, у нас в суде, за сорок лет моей работы не пропало ни одного уголовного дела. - с гордостью подвёл итог своей самоотверженной деятельности Авдеенко.
  -- Я все-таки понять не могу к чему вы клоните Николай Михайлович. -
   неприязненно косясь спросила светоч местной адвокатуры.
  -- Я к тому это тебе все рассказываю, что нельзя наклонив рога на глухую стену в
   атаку идти. Вот например у моего друга Игоря Клименко это самое уголовное дело из закрытого сейфа пропало, а нашлось потом в его же кабинете за батареей. Уборщица пыль протирала и нашла. Только Игорь к тому времени уже месяц, как на заводе автодеталей работал. Удивляешь ты меня Серёжа до крайности, при твоей работе понятливее нужно быть.
  -- Это я как раз уяснил, Николай Михайлович. Только я ведь не судья и на мое место
   никто не зариться
  -- На твое конечно нет. Кому оно надо. - тяжело вздохнул Агеенко. - Только Лёшка
   Алексеев в столицу лыжи навострил и без твоей финансовой поддержки ему туда не попасть. Но конечно не только твоей, там и другие коровы дойные, такие, как ты привлечены. Много вас. Ты по большому счету случайно в расклад попал, оказался в ненужном месте в ненужное время. Но платить придется.
  -- А если не платить.
  -- Тогда они на тебя методы воздействия найдут. Сам прокуроришка мараться не
   станет, у него для этих целей полковник Чалый имеется, начальник областного УБОПа. Алексеев его, когда тот еще курсантом милицейского училища был, по малолетству от уголовного дела по уличному грабежу отмазал. У них тогда пол курса вечерами на пиво и сигареты гоп-стопами промышляли, и Чалый случайно попался. Мужик с фабрики зарплату нёс, а тут двое сопляков подваливают, ножичками поигрывают, да только не обломилось. Токарь им морды набил и в дежурку приволок. Если бы не прокурор города, года по два схлопотали, это Лешка тогда будущих борцов с организованной преступностью приметил и под крылышко взял. Мужик еще и виноватым остался, дело повернули так, что он - хулиган, отказался подчиниться законному требованию работников правоохранительных органов. А ребята с тех времен у Алексеева на компромате висят, делают всё, что скажет. Хотя и он им помогает. Например у Чалого сейчас любовница богатая, сеть магазинов электроники имеет, да и сам он парень не промах, начал недавно спиртовой бизнес. Спирт, для производства левой водки, через границу в Россию контрабандой тягает.
  -- Я понял. - невесело сказал Крынкин. - Ничего дельного вы мне присоветовать не
   можете.
  -- Да ничего ты не понял. - с досадой проворчал Авдеенко. - Ты не кипятись и в
   горячке не наделай глупостей, а то я гляжу у тебя вид такой трагический, хоть в театре роль играй. Обидели бедолашку. Ты думаешь все так просто, как в твоих розовых мечтах представляется. Я же тебе сказал - время совсем другое. Ты думаешь зачем Лешка Алексеев в столицу рвется? Ну чем ему здесь плохо. Полный хозяин, милицию в кулаке держит, на жизнь красивую ему принесут и твой друг Костик Бескидевич насшибает, тоже я тебе скажу мразь еще та. Нужно с твоим отцом поговорить, пусть знает с кем ты дружбу водишь. Твой Костик каждый вечер до девяти на работе сидит, а утром хозяину своему - Лехе Алексееву письменный доклад, к кому из следователей кто приходил, что делали, когда домой ушли. И с жен своих подследственных расчета натурой требует. И держат же на работе такую пакость. Тоже мне друга нашел. А в отношении прокурорчика, я тебе вот что скажу. Пока он столичным деньги возил всё в порядке было, творил у себя в вотчине, что хотел и никто его не трогал. Да только засветился Лешик, слишком часто в прессе начал мелькать. В прошлом году два заводика прикупил, кирпичный и комбикормовый. Так хотя бы на жену или сына, а то все под себя тащит. А журналюги пронюхали, и раздули скандал. Статья за статьей, статья за статей. То квартиру в элитном доме приобрел не понятно за какие доходы, то репортеры по телевидению сравнительную оценку автомобилей областного руководства проведут и опять у прокурора самая дорогая иномарка, натуральный эксклюзив. То слух пошёл, что сигареты ему самолетом из Англии возят, какая-то табачная марка уникальная. Наверху и решили, что скромнее нужно быть А у нас, выскочек как раньше не любили, так и до сих пор не любят. Это ведь он не сам надумал, ему в приказном порядке предложили в генеральную прокуратуру перебраться, пересидеть время пока все уляжется, должностью решили заманить, да только он мартышка глупая того не понимает, что им и деньги его не нужны, у них задача другая - себя обезопасить.
  -- Каким образом?
  -- Удавят они его. - с твердой решительностью подвел итог Авдеенко.
  -- Как удавят. - перепугался адвокат.
  -- Молча удавят. - сурово повторил бывший судья. - И все концы в воду. Я же
   тебе битый час объясняю. Время изменилось. Жестокое у вас поколение. При мне выгнали бы да и дело с концом, а теперь все по другому. Я уже лет десять такую тенденцию наблюдаю. Я думаю поработает Алексей Леонидович Алексеев месяцев восемь на высокой должности, больше ему вряд ли дадут, риск слишком велик, да и помрет своей, естественной смертью. Смерть работника суда или прокуратуры подлежит углубленному расследованию вне зависимости от причин смерти. Поэтому здесь, дома, его достать труднее, а в столице, в большом городе, да ещё и на своей территории человека придушить значительно легче. И цепочку обрубят, попробуй потом выясни, кто деньги возил, кому возил, за что и самое главное какие суммы. Я думаю стандартную схему провернут. Ну там от сердечной недостаточности помер или закупорки сосудов головного мозга, может еще что-то выдумают, что бы естественнее выглядело. Похороны красивые, куча некрологов в газетах, место на кладбище в престижном квартале. За спиной конечно слух пустят, мол о работе переживал или от водки сдох, ну что бы подозрения семьи пресечь, что такой здоровый мужик беспричинно внезапно загнулся. Но результат будет один, это точно.
  -- Так что же мне делать? - с недоумением пробормотал Крынкин
   Авдеенко с насмешкой на него взглянул и покачал головой
  -- А ты не понял? Ломайся сколько сможешь, а потом когда надавят до крайности
   дроби откупные на несколько частей. Мол люди добрые простите меня глупого, неразумного. Спасите, помогите. Деньги я все до копеечки отдам, но сейчас как раз сложный период жизни. Буду выплачивать по мере возможности. Не обману, не пойду против себя, навечно на стальном крючке я у вас. А друг Костя присмотрит за моим правильным поведением. Тебе они поверят, ты на виду. И плати понемногу. Сто баксов в месяц, двести. А когда Лешка Алексеев сдохнет, то и отдавать уже будет некому. Долг сам собой спишется.
   Сергей замер на лавке с отрытым ртом. Он прекрасно знал, что все что прогнозировал Авдеенко всегда исполнялось с точностью до мельчайшей детали. Огромным опытом обладал старик. Знал все течения и видимые и подводные. Но то что он только что сказал казалось уж очень невероятным.
  -- Спасибо вам Николай Михайлович ! Век буду помнить.
  -- Да ладно Саша, даст господь сочтемся. - старый стукач криво улыбнулся. - Кто же
   вам молодым поможет, если не мы старики.
   Авдеенко, опираясь на палку медленно пошел вдоль аллеи. Ощупывая в кармане конверт, полученный от Сергея он думал о том, что деньги как нельзя кстати. И еще нужно зайти в магазин, купить продукты для вечернего праздника. Вечером должна зайти Лена. Конечно, чего грех таить, толку от него, как от мужчины никакого, но сам факт, что у него на коленях сидит юная любовница добавлял оптимизма. Ну и он Елене и деньгами поможет и решит вопрос с обучением в вузе. Пусть учиться, может в люди выйдет, не вечно же ей протоколы судебных заседаний править. А там у неё и очередь на квартиру подойдет. Опять помогать нужно. Затем замуж пристроить за хорошего человека. Впереди еще много чего. Есть цель и смысл в жизни. А значит и сама жизнь еще не закончилась, он всё продолжает оставаться в обойме.

....

  
   На узенькой протоптанной тропинке, ведущей по короткой дороге из больничного сада к боковой калитке и дальше по ступенькам вниз на проспект, невозможно было разойтись вдвоем. Но хорошо одетый мужчина, который шел навстречу Максиму шагнул в сторону, увязнув по щиколотки в снегу, таким образом пропуская его.
  -- Спасибо! - поблагодарил Максим и подумал. - "Вежливый мужик".
  -- Ничего. - доброй улыбкой смутился Короста, а сам внимательно зыркнув в лицо
   встречного мысленно прикинул, что этот парень с папочкой под рукой или мент или военный.
   Они разошлись по узкому пути, разрезавшему пополам тонкой полосой снежное поле
   и каждый думал о своем. Оперуполномоченный уголовного розыска Купреев думал о том, что старшее поколение по уровню воспитания не ровня нынешним акселератам, которые не знают правил приличного тона, и не то что дорогу не уступят, а еще и оттолкнут и ножку подставят для наиболее удобного падения. А неоднократно судимый по тяжким статьям Александр Коросташовец, который по идее должен был пыхтеть про себя, решая чем обычный обыватель по внешним признакам отличается от работника правоохранительных органов, на самом деле ни о чем таком не думал. Он вообще ни о чем не думал. Он смотрел по сторонам и вспоминал.
   Десять лет тому назад ему уже пришлось гостить в одном из этих больничных
   корпусов, которые угрюмо высились по обе стороны. Тогда он предпринял безуспешную попытку скосить под дурачка, спасая таким образом свою никчемную жизнь от неумолимо надвигающейся темноты расстрела. Врачи его быстро раскусили, но пока своим неспешным ходом проходила психиатрическая экспертиза, его недели три держали в специальном закрытом отделении. Короста остановился перед угрюмым серым зданием, с изъеденными мхом стенами. В узенькую форточку из его камеры, если встать на нары, был виден угол какого-то белого сооружения. Короста обернулся и увидел выбеленный мелом вход овощехранилища, возвышавшийся над огражденным бугром подземелья. "А я тогда думал, это жилой дом"- грустно подумал Саша и скользнув еще раз взглядом вокруг, пытаясь запомнить все, как оно есть, пошел дальше.
   Откровенно говоря он тогда сильно и не симулировал. Так, просто от скуки
   устроил спектакль перед следователем, что бы хоть немного развеяться, ну и опять же затянуть время. Сжевал кусок хозяйственного мыла и устроил на допросе образцово-показательный приступ эпилепсии, с криками, конвульсиями и обильной поной изо рта, после чего впал в невменяемое состояние тихого идиота. Ребячество конечно, глупость. Но дотошный чинуша, который вел его, решил не рисковать, не давать лишнего повода судье для направления дела на дополнительное расследование и в тот же день подписал постановление о назначении экспертизы. Когда выходил на отправку, ребята из камеры предлагали съесть половину спичечного коробка семян дурмана. Обещали, что "гуси из головы" улетят минимум на полгода, и место на койке психиатрической больницы ему гарантировано надолго. Короста отказался. Ему уже приходилось наблюдать арестантов, которые при помощи различных препаратов играли в кошки-мышки со своим сознанием и прекрасно знал, что "гуси" назад вполне могут и не вернуться. Поездкой Саша остался доволен. Во-первых немного разнообразил тюремный рацион, в те годы в больнице кормили лучше, да еще кое-что перепадало от обедов, привозимых благотворительными организациями. А во-вторых хоть посмотрел на женщин. Одна ему особенно понравилась - темноглазая, веселая медсестра, которая по утрам приходила измерять температуру. Она кстати и раскрыла его обман. Скорее всего с этой целью в отделении её и держали. Начала рассказывать смешные анекдоты и он расслабился не удержавшись хохотнул. Это уже потом понял, что глупость сморозил, если настоящий дурак, то он во всем дурак, откуда ему смысл сказанного понять. Сестричка кстати после этого случая перестала приходить. А второй раз уже возле кабинета главврача, профессора Кириченко, удава того очкастого. Санитары выпустили его из могучих рук, и пустили немного вперед и тут он замешкался у входной двери. На полу лежал доска с торчащими вверх острыми, как жало, стальными гвоздями. Естественно, чтобы не напороться, он интуитивно остановился. И только присмотревшись понял, что доска и гвозди искусно сделанный резиновый муляж. Это была еще одна ловушка. Псих попрет вперед как танк, ему плевать на гвозди, пробьет на сквозь ноги и дальше пойдёт, не остановиться, а здоровый человек побережется. Так ничего и не вышло у него, признали психиатры его полностью вменяемым.
   Но всё это вспоминалось туманно, как-то мимоходом. Голова Саши была забита совсем другими мыслями. Вчера у Коросты состоялся серьезный разговор со Спицей. Тот принес деньги, уплаченные Пряником за реализованное золото. Спица рассказал, что состояние Культи ухудшилось, по требованию врачей, его из особняка перевели в реанимацию второй городской больницы. Перед тем, как носилки с раненым вором вынесли из дома, отдавая последние указания он почерневшими от жара губами сказал Спице "Передай Коросте, что за прикрытие, а значит и успех дела теперь отвечает он. Он знает, какого дела. Головой отвечает. Так и передай." Короста позвонил Верочке и сказал, что вплотную приступает к порученному заданию. Старушка должна была передать его известие кому нужно. Но с какой стороны к этому самому заданию подступить он даже не имел представления. До конца дня Саша успел отдать положенную часть добычи Поролону и отдельно отложил пятьсот долларов для Тиши, слово есть слово. Строго настрого приказал найти парня на вокзале и лично в руки отдать всю сумму, Поролон твердо обещал, ему можно было верить. Еще Саша сбросил свой лагерный прикид, и в магазине готовой одежды оделся по полной программе, положение обязывало выглядеть прилично. Старую фуфайку свернул и засунул на антресоли, но не очень далеко, не известно когда понадобиться, а дырявую солдатскую шапку не поленился вынести во двор, к мусорным контейнерам.
   Проходя здание пищеблока Короста заметил нескольких полнощеких, румяных женщин, которые выносили из дверей здания набитые до отказа сумки, прикрытые сверху свернутыми газетами. Криво улыбнулся. Поколения менялись, а порядки оставались все те же. Да и вообще оглядевшись вокруг Саша начал понимать, что лучшие времена областной психиатрической больницы остались далеко позади. Сложившееся мнение, полностью подтверждали старые обшарпанные здания, давно требующие ремонта, выбитые окна, за неимением стекла забитые фанерой, да и в самом парке царила нищета и запустение.
   - Гражданочка! - обратился Короста к одной из работников кухни, явно спешащей домой, и прогибающейся до земли под неподъемным грузом двух набитых баулов - Не подскажете, как мне третий корпус найти.
   Повариха молча повела багровым от напряжения лицом в сторону, что могло означать все что угодно, от месторасположения корпуса, до вероятного места в которое посылают назойливого человека. Озадаченный Короста крякнул, но поблагодарил и пошел туда, куда ему указали.
   Проплутав еще минут десять среди угрюмых коробок больничного городка Саша наконец нашел нужное строение и заняв позицию напротив входа, принялся ждать. Он давно не видел человека с которым у него вскоре должен был состояться очень нелёгкая беседа, не знал как он теперь выглядит, но точно знал что узнает его. Этот человек приходил ежедневно, в часы, установленные для встреч с больными, и приходил не сам, а с собакой. За всю историю Залукской областной психиатрической больницы это был единственный случай, когда в лечебный корпус по специальному разрешению начмеда разрешили допуск домашнего животного. Все дело было в том, что дочь этого мужчины, которого пытался узнать Саша вглядываясь в фигуры родственников, спускавшихся в полуподвальный приемный покой, страдала тяжелым психологическим заболеванием и последние месяцы узнавала только домашнюю любимицу - рыжую шотландскую овчарку по кличке Айва.
   Корпус у которого ждал Саша считался детским и рассматривая на фасаде большую ромашку с разноцветными лепестками, выложенную мозаикой из кусочков облицовочной плитки, Короста внезапно с тоской подумал о судьбе Нины, приемной дочери Культи. Что с ней теперь будет, если вдруг отец помрет.
   Мужчина с собакой на кожаном поводке должен был прийти с минуты на минуту. Короста несколько раз нетерпеливо взглянул на часы, уже начиная нервничать. И тут блатной увидел его. Он шел по дорожке, ведя овчарку на поводке и с целлофановым пакетом во второй руке, в которой были какие-то незамысловатые продукты.
   Ветеран органов внутренних дел, подполковник в отставке Иван Яковлевич Килевой, которого Короста знал, как козырного фраера Камчатку, практически не изменился. Только виски побила седина и лицо у глаз оцарапала сетка еле заметных морщин.
   Дорога каждого человека, которую он проходит, определяется цепочкой крупных и мелких событий происходящих каждый день и в значительной степени или незаметно влияющих на его судьбу и судьбу окружающих его людей. Этот порядок чем-то напоминает цепную реакцию, и многие века человечество интересует вопрос управляем или наоборот не управляем этот процесс. Вероятно все эти события предопределены свыше, в противном случае трудно объяснить, почему дети, появившиеся на свет и воспитывавшиеся в одинаковой социальной среде проходят такой разительно отличающийся друг от друга жизненный путь.
   Судьба Вани Килевого была предопределена задолго до дня рождения, и как не странно его жизнь на много лет вперед, была запрограммирована в далеком 1956 году, после выхода постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, направленного на улучшение работы Министерства внутренних дел СССР. Этим постановлением органам внутренних дел было вменено усилить целенаправленную работу по борьбе с ворами в законе. Именно тогда был разработан комплекс мер по ликвидации неформальных группировок уголовной направленности и производных от них преступных сообществ.
   Но ни Ваня, ни его родители ни о чем таком даже не догадывались. Он родился в нормальной, среднестатистической рабочей семье, безгранично далекой от уголовного мира, закончил среднюю школу, и не пройдя по конкурсу в институт рыбного хозяйства, три месяца отработал в столярном цеху мебельной фабрики после чего по достижении восемнадцатилетнего возраста был призван на военную службу. За новобранцами, уже неделю томящимися мучительным бездельем приехал "покупатель" из военной части, и Иван со своими товарищами в скрипящем железнодорожном вагоне отправился для прохождения срочной службы в далекую и холодную Якутию. Служить предстояло во внутренних войсках на охране колонии особого режима, в которой отбывали наказание особо опасные рецидивисты. Если откровенно, то самих "полосатых" арестантов за годы службы Ваня видел крайне мало, да и то лишь из-за забора и с высоты сторожевой вышки. Об их иерархии, отношениях внутри зоны, об укладе жизни заключенных рядовой Килевой вообще ничего не знал, у него хватало своих проблем со своими сержантами, внутри опостылевшей казармы. Все отношения с зека за годы службы у него ограничились двумя выкидными ножами, которые он перед дембелем сменял на две пачки чая да и то не напрямую, а через дежурного помощника начальника смены, который имел вход в зону. За три года Иван напрочь забыл всё, чему его учили в школе и после демобилизации ему опять не удалось поступить в тот же рыбный институт. Возвращаться обратно, в столярный цех, не хотелось, и тут Килевой вспомнил о направлении, которое ему отдал на прощание замполит, вероятно в благодарность за яркие стенгазеты, нарисованные в ленинской комнате долгими тоскливыми ночами, полными борьбы со сном. Направление было на работу в органы милиции. Там Ваню Килевого встретили с распростертыми объятиями.
   В милиции Иван прижился и остался навсегда. Вначале он патрулировал улицы, но за врожденную смекалку его ускорено подучили и перевели в оперуполномоченные. Там он тоже проявил себя исключительно с лучшей стороны, начальство присмотрелось к толковому сотруднику, выделило ему малосемейку, на юридический факультет он уже сам поступил. Так бы по-накатанной и продолжалась Ванина жизнь, жил в родном городе, если бы не спился, то стал начальником отделения, ловил жуликов, сколько там ему уготовано судьбой и вышел на пенсию с полной выслугой, и тремя большими звездами на плечах, но тут фортуна сделала суровый поворот. Из министерства приехал высокий чин, отбиравший сотрудников для работы в центральном аппарате. Особенно его интересовали молодые ребята из глухой провинции, не успевшие обзавестись семьей, с заурядной внешностью, отменным здоровьем и желательно имевшие опыт работы с заключенными. Вася его заинтересовал своей записью в личном деле о месте прохождения срочной службы в рядах советской армии, этот исправительно-трудовой лагерь приехавший полковник знал очень хорошо. Стопроцентно подходящий вербовщику образ соискателя немножко портил факт женитьбы и недавнее рождение ребёнка, но с этими обстоятельствами можно было смириться и закрыть на них глаза, поэтому поколебавшись гость из Москвы решил поговорить с Ваней напрямую.
   Условия, которые предложили Ивану Яковлевичу были действительно царские. Служба в элитном подразделении МВД с достойной зарплатой по двойному окладу и всеми мыслимыми и не мыслимыми льготами. Выслуга - год за полтора. Для семьи двухкомнатная квартира в столице. Но длительные, возможно даже многолетние командировки вдали от дома, правда, во время которых семья обеспечивалось всем необходимым и плюс пайком с расширенным ассортиментом продуктов. После окончания службы в подразделении, гарантированное место в академии МВД и дальнейшее прохождение службы в месте, которое выберет сам сотрудник.
  -- Так, а что нужно делать? - спросил молодой оперуполномоченный.
   На вопрос коллеги полковник внимательно посмотрел на Ваню и очень просто ответил
  -- Сидеть.
   В те годы партией проводились жесткие и решительные меры по искоренению
   профессиональной преступности, как таковой. Руководство страны внедряя в жизнь тезисы борьбы с лицами, придерживающимися ярко выраженных паразитических установок и антиобщественных взглядов, каленой косой выкашивала закоренелых уголовников. Мир воров, подводя под свои действия идейный фундамент, отвечая крайне жестокими ударами на проводимые репрессии трещал, ломался, но стоял. В этой необъявленной войне все средства были хороши. Оперативники подразделения, в котором предстояло проходить службу Ивану Килевому, в лагерях, под видом осужденных, внедрялись в среду криминальных авторитетов с целью установления преступных связей, сбора информации и компрометирующих данных, для дальнейшего оказания воздействия на воров в законе и приближенной к ним части заключенных. Впрочем оперативные разработки часто проводились также в отношении находящихся в местах лишения свободы проворовавшихся высокопоставленных чиновников, провинившихся военных и руководящих работников правоохранительных органов первого звена, но это делалось скорее для продолжения контроля над бывшими товарищами по партии, и с целью: "что бы не болтал лишнего". С десидентами "работали" исключительно секретные сотрудники комитета государственной безопасности, хотя их интересы часто пересекались с вопросами, интересующими органы внутренних дел. В случае возникновения необходимости в обязанности агента входила также ликвидация объекта, но слава Богу, таких эпизодов в практике Ивана Яковлевича не было.
   Для того, что бы человек начал тебе мало-мальски доверять с ним необходимо съесть не один пуд соли. А для заключенного, изломанного системой, которого бросили на произвол судьбы и родственники и друзья и близкие люди, который не доверяет никому на свете, необходимы чрезвычайные факторы, что бы он допустил соседа в свою душу. Для этого с ним нужно постоянно находиться рядом, дышать тем же воздухом, что и он, жить той жизнью, которой живет объект оперативной разработки, думать его мыслями, иметь сходные интересы. Поэтому длительность командировок секретных сотрудников могла составлять до пятнадцати лет, максимальный срок, предусмотренный в те годы уголовным кодексом, а возможно даже и больше. Для соблюдения секретности, оперативника помещали в лагерь с настоящим личным делом, в который были подшиты и приговор и остальные сопутствующие в таких случаях документы и максимум, чем могло помочь руководство, это устроить своего оперативника в необходимый барак или на тот же рабочий участок, на котором отбывал наказание интересующий объект, во всем остальном сотрудник должен был "крутиться" сам. Жены, если их наличие было предусмотрено составленной легендой, по фальшивым паспортам посещали на лагерях своих мужей в сроки, и по общему порядку, установленному для режима данного исправительно-трудового учреждения. Очень часто, а можно сказать, что всегда, даже начальник лагеря не знал, кто у него находиться за колючей проволокой, ведь проверка правильности его поведения интересовало руководство не меньше, чем информация о связях и контактах авторитетного пахана.
   Работа была трудная. Достаточно сказать, что из трехсот сотрудников, с которыми московский полковник успел встретиться за свою поездку, дали свое согласие на перевод в столицу всего несколько человек.
   Почему согласился Ваня трудно сказать. Прельщала столица. Обнадеживали обещания быстрого карьерного роста. Жена, которой он честно рассказал об особых моментах полученного предложения, недолго поколебавшись тоже дала своё согласие. Перспектива провести свою жизнь в нищете тесной малосемейной квартиры, по мечтам горячей молодости, пугала больше чем угроза несколько лет прожить без мужа, тем более что уж дальше светила сытая, гарантированная и стабильная жизнь. Короче, Килевые дружно дали своё согласие.
   Сотрудников очень медленно и осторожно приучали к тюремной жизни. Начинал Ваня в камерах "БС", так назывались камеры, в которых в следственном изоляторе содержались лица, на свободе носившие погоны - милиционеры, судьи, прокуроры, военные, таможенники, пожарники, то есть лица по аббревиатуре тюремной канцелярии подпадавшие под графу "бывшие сотрудники". Их содержали отдельно от остальной общей части заключенных даже не для обеспечения их безопасности, а скорее для исключения возникновения конфликтов. Люди эти, в основной массе, были прибитые, свалившимся на них несчастьем, и откровенно боялись заключения. Среди них Иван Яковлевич приобрел элементарные знания об особенностях тюремного быта, отработал методы передачи информации из камеры, научился разбираться в психологии людей впервые попавших за решетку, играя на струнах человеческих душ, входить в доверие арестантов, а руководство присмотревшись к новому сотруднику приняло решение о его профессиональной пригодности. Следующий этап, это были бытовые камеры, в которых Ваня шлифовал свое мастерство. Хотя за их дверями не содержались матерые уголовники, а тихие расхитители социалистической собственности, взяточники и растратчики, но уклад жизни в этих камерах уже разительно отличался от красных "ментовских хат". Дальше по ходу образования шли огромные общие камеры на двести-триста человек и чисто бандитские "тройнички"*, в которых содержались откровенные отморозки. И только когда успешно были сданы все экзамены начальство приняло решение о "длительной командировке" капитана Ивана Яковлевича Килевого.
   Всего, на долгие срока, Иван Килевой был откомандирован дважды. Первый раз на четыре года на Нижнетагильскую ИТК-13, именуемую в простонародии "Красная утка" для присмотра за поведением председателя исполкома, одного из крупных южных городов, посаженного за взятки и злоупотребления служебным положением. Эта "командировка" была прервана руководством досрочно в связи с получением более важного задания. Ваня уехал на этап и на зону уже не вернулся. Но зато на другой зоне появился авторитетный блатной Камчатка, который быстро вошел в доверие крупного криминального авторитета, который продолжал прямо из зоны руководить краем. На этом лагере Камчатка и познакомился с Коростой, очень долго, лет пять, они были близкими друзьями. Всего в ближнем окружении разрабатываемого спецслужбами вора, Камчатка пробыл восемь лет, потом внезапно заболел лептоспирозом, страшной инфекционной болезнью, распространяемой грызунами, с высокой температурой, в тяжелом состоянии был вывезен в больницу, где по официальной версии и умер.
   На самом деле Камчатка хотя и чудом, но остался жив. Но у секретного сотрудника были серьезно повреждены печень и почки, и полноценно, так как раньше, функционировать он уже не мог. Поэтому руководством было принято решение об его эвакуации. В спецбольнице оформили липовый акт о смерти, а братской могиле с биркой на ноге был похоронен почерневший труп какого-то бедолаги из "не установленных". Случай на зоне был не единичный, от лептоспироза уже умерло несколько человек и поэтому ни у блатных, ни у администрации лагеря не возникло никаких сомнений.
   Общим счетом, Иван Килевой провел в местах заключения одиннадцать лет. Это без учета мелких заданий, по времени от трех до восьми месяцев, которые выполнялись в камерах следственного изолятора, спецбольницах, по ходу прохождения этапов. За годы службы он полностью потерял здоровье и по досрочно присвоенным званиям дошел до погон подполковника с награждением за особые заслуги перед Родиной боевым орденом. На улице был 1991 год. После выздоровления Иван Яковлевич выполнил еще одно мелкое поручение, по исполнению роли "подсадной утки" в камере министра обороны СССР Язова, который находился под следствием с обвинением в подготовке неудавшегося августовского переворота, и после выполнения задания был с отличными характеристиками отчислен из подразделения, но оставлен консультантом в аппарате МВД.
   Нужно было решать, как жить дальше. Во время первого срока, Ивана Яковлевича один раз в квартал, сроком на три дня, по праву длительного свидания посещала жена. МВД полностью оплачивало проезд, проживание и командировочные. Под видом водворения в помещение камерного типа, за драку на бараке, руководству даже удалось предоставить своему сотруднику отпуск, сроком на один месяц. Но во время второго задания, легендой потомственного бродяги Камчатки, наличие жены не было предусмотрено. По придуманной биографии блатной был круглым сиротой, и не получал никакой поддержки со свободы, что давало ему дополнительные шансы приблизиться к лагерному общаку. Специфика окружения требовала постоянно нахождения Килевого в зоне, сотрудник не имел права даже на кратковременный отпуск. Так как администрация лагеря сама была под подозрением, связь со свободой: получение заданий и отчеты об их выполнении, осуществлялись через специально оборудованный в слесарном цеху почтовый ящик, связным из вольнонаемных, которого Иван так никогда и не увидел. Поэтому со своей супругой Иван Яковлевич встретился через восемь лет. Все эти годы она исправно получала его жалование, командировочные, паек и уже три года жила в гражданском браке с богатым кооператором, очень обеспеченным мужчиной, которого даже сын Ивана Яковлевича успел привыкнуть называть папой. В этой семье он был лишним. Оставив всё, Килевой ушёл.
   Вокруг все рушилось, и ничего нельзя было понять. Из системы уходили лучшие сотрудники, а те с кем в полном смысле не на жизнь, а на смерть боролся Иван Яковлевич неожиданно оказались у штурвала власти. Из дома пришло письмо. Мать, оставшаяся одна, отец умер, когда Иван во всю мурчал на бараке, даже на похороны не разрешили поехать, узнал о смерти только через три месяца, просила вернуться на Украину. Она сильно болела и уже не справлялась сама, даже простые бытовые, повседневные дела для неё превратились в неразрешимую проблему. Плюнув на все Иван Васильевич написал рапорт на перевод.
   Он был прав, в своем мнении, что люди с его опытом и умением раскрутки сложнейших оперативных комбинаций нужны в любом государстве. Он не учел только одного, что бандитские группировки на борьбу с которыми его бросили, со временем до такой степени тесно срослись с этой самой властью, что всем проще было убрать рядового полковника милиции, к тому же имеющего серьезные нелады со здоровьем, чем ломать сцементированные большими деньгами связи. Изменились основополагающие идеологические установки борьбы с организованной преступностью. В результате, когда в ходе проведенной им оперативной разработки в Донецке разложились и прекратили свое существование ряд бандитских бригад, а две группировки сцепились в кровавой резне, и ночью и днем убивая друг друга, Ивану Яковлевичу предложили уйти на пенсию и вернуться назад в родной город. Начальник пряча глаза посоветовал: "Уезжай и сиди там тихо. О тебе все должны забыть". Откровенно говоря только потом он понял, что ему просто сохранили жизнь.
   На Украине Иван Яковлевич женился во второй раз. У него родилась дочь и вроде всё начало налаживаться. Но видно или судьбе было мало испытаний, которые выпали на его долю, или мстили за нанесенные обиды души, умерших зеков, которых он предавал, но через пять лет случилась новая беда. Его дочка, хорошенькая веселая и светленькая девочка у которой врачи вовремя просмотрели менингит, стала неизлечимой пациенткой областной психиатрической больницы. Вирусный менингит с летальным исходом - диагноз способный убить любого родителя. Жена, не выдержав свалившегося на неё горя, ушла. Окаменевший Иван Яковлевич решил нести свой крест до конца. В редкие периоды ремиссии отец забирал Ксению домой, но периоды просветления с каждым разом становились всё короче, ей становилось все хуже и хуже. Через несколько дней она начинала слышать голоса, становилась сама не своя, принималась драться с окружающими, биться о стены, плакать и кричать. Особенно на Ксению действовал огонь, в пламя летело все - деньги, вещи, книжки. Приходилось снова и снова везти ее обратно и помещать ребенка в стационар. Помочь врачи ничем не могли, могли лишь смягчить страдания. Невыносимо для родителей видеть голодные, безумные глаза своего ребенка и синяки на его теле. Кроме того Иван Яковлевич был опытным человеком, многое повидал и имел определенное представление о порядках, царящих в отечественных "желтых домах". Ему удалось проследить за тем, что бы его дочь поместили под присмотр в хорошее отделение, но он также прекрасно знал, что случись с ним что-нибудь, и перестань он регулярно платить начмеду, девочку немедленно переведут и она будет содержаться на общих основаниях. А это значило: ежедневный кипяток с заваренной в ней травой, суп с кожурой овощей и маленькая тарелка пустой каши на ужин. Голод, побои, использование больных сотрудниками больницы на своих дачных участках в качестве раб силы. Действенные, но мало гуманные методы лечения: сульфозинтерапия, инсулиновый шок и холодные ванны. В конце мучений, смерть от истощения, которую в прозекторском журнале во избежание скандала запишут, как миокардиодистрофию. Место в общей могиле, даже без обязательного полиэтиленового мешка. В свой жизни Ивану Яковлевичу приходилось наблюдать, как из разрытых братских могил бродячие собаки растискивают человеческие кости по окрестностям. Для своего ребенка отставной полковник не желал такой участи.
   В последнее время Ксюша узнавала только свою собаку Айву. Иван Яковлевич каждый день посещал дочь и приводил домашнюю любимицу с собой. Вот и сегодня в сумке он принес баночку борща, судачок с голубцами и сладкий кисель, сваренный из вишен. Раньше дочь его сильно любила.
   Короста провел глазами согнутую горем фигуру и плотно сжал зубы. Нужно было ждать. Через пол часа ему нужно было взглянуть в серые глаза своего бывшего товарища и решить ряд очень непростых вопросов.
   Саша пришел не мстить, совсем наоборот. Он пришел просить прощения. Все эти годы, которые он не видел Камчатку его мучили угрызения совести.
   Вопреки блатным слухам раскрыл Камчатку вовсе не Саша. В том смысле, что никаких целенаправленных действий Короста не осуществлял, из маленькой искры вспыхнуло пламя как-то само собой. Это со временем слухи переросли и красивую байку о том, как земляк опознал своего земляка, который был зашифрованным ментом, но всех рассудил божий суд. Но всё получилось нелепо случайно, а от слепого случая не застрахован никто, ни блатной, ни самый лучший оперативник. Иван Яковлевич и Короста действительно родились в одном городе. Этот фактор выяснился со значительным опозданием. Подвела элементарная бюрократическая путаница. В исходящих документах Коросты местом рождения была указана деревня, дальнего района, совершенно другой области. Мать что-то там не рассчитала, уже на сносях поехала к родителям, и в сельском фельдшерском пункте произвела Сашку на свет, там же - в сельсовете и записали. Поэтому он считался уроженцем совсем других мест, но ведь проживали то они с секретным сотрудником в одном городе. Сперва у куратора возникла небольшая паника, руководство испугалось, что этот фактор помешает успешному выполнению задания, областной центр - городок небольшой, все друг друга знают, рассматривался даже вопрос замены оперативника или перевода Коросташовца на другой лагерь. Но потом, после детальной проверки выяснилось, что дороги обоих нигде не пересекались. Имела место значительная разница в возрасте, жили они в разных районах, и кроме того было с абсолютной достоверностью установлено, что заключенный Коросташовец ни с кем из земляков контактов не имеет и переписки не ведет. Со временем этот инцидент вообще полностью забылся. Кроме того сотруднику удалось установить дружеские отношения с заключенным Коросташовцем, входящим в близкий круг орбиты, разрабатываемого фигуранта, что только способствовало выполнению задания. Скорее всего Килевому в отношениях с Коросташовцем помогла подсознательная искренность. Оперативник долгие годы находился в суровых условиях, вдалеке от дома, в исключительно агрессивно настроенной среде, и поэтому пусть даже враг, но человек из родных мест, для него был как бы родным.
   Каждый заключенный очень тонко чувствует отношение к нему. Места лишения свободы не располагают к душевным беседам и безвозмездной взаимопомощи. То, что на свободе сглажено, за решеткой обострено, как обнаженный нерв. Поэтому Сашу, который нутром чувствовал доброе отношение с себе со стороны Камчатки, сперва настораживал этот факт, и лишь после значительного периода времени, присмотревшись к новому арестанту, Короста сделал шаг на встречу.
   Почему Короста продал Камчатку он бы и сам не смог точно ответить. Ничего, кроме добра, он от Килевого не видел. Но у каждого была своя масть и своя жизнь. В молодости всё вокруг видится по-другому. Да, они выпили вместе ни одну кружечку чифирьку, сыграли ни одну партию в нарды и провели в товарищеских беседах много часов. Но это не значит, что если бы Саша, к которому Килевой имел самое дружеское расположение, угрожал безопасности государства, которому офицер тогда верно служил, оперативник бы помиловал молодого блатного. Но в свою очередь, если бы в те годы Короста узнал, что Камчатка предал воровское братство, он бы без сожаления засадил стамеску в спину друга. Все очень сложно. Иногда в раннем возрасте клубок так запутается, что в зрелости его и размотать невозможно.
   Короста, у которого после острой пневмонии подозревали туберкулез, уехал на обследование в больницу при дальнем лагере. Там, на складе, сохранились старые запасы фотопленки для флюорографии, и как это испокон веков водиться, наверху решили, чем официально оформлять через бухгалтерию передачу товаро-материальных ценностей на санчасть другой колонии, то в тысячу раз легче автозеком привести заключенного к действующему ренгенаппарату. Поэтому в больничку свозили зечье со всей округи. Сперва промерзнув до костей в стальной будке спецмашины, а теперь ожидая своей очереди в холодном предбаннике санчасти, Короста тщетно кутался в фуфайку, стараясь хоть чуть-чуть согреться. От холода он впал в какую-то вязкую полудрему и прозевал, когда в помещение втолкнули очередную партию кашляющих и то и дело харкающих на пол арестантов.
  -- Слыш паря ?
   Короста повернул голову в сторону и увидел рядом фигуру с красным, обоженным
   морозом лицом. Почему-то в тот момент его беспокоила мысль есть у фигуры вши или нет, слишком близко эта фигура придвинулась.
  -- У тебя закурить не найдется?
   Оглядев фигуру со всех сторон Короста решил, что мужик чистый и на заурядную чайку* не похож, с таким можно было и поделиться. Саша сам не курил, но ехать на этап без пачки сигарет в кармане, это не уважать ни себя ни своих товарищей. Достав из кармана одну сигарету Короста предложил
   - На погрейся.
   Что бы скоротать время они перекинусь парой ничего не значащих фраз.
  -- А ты откуда родом?
   Короста сказал.
  -- Да ! - удивился красномордый. - Почти земляки значит. Я в Залукске на вторую
   ходку залетел. Давно это было. Хороший городишко, приятный такой. Я тогда с бабой одной жил, на строительстве трубопровода познакомились. Вместе к её старикам и приехали. Все компания чертовая, закрутило, завертело, очнулся уже на нарах. Мы с корешем исключительно по магазинам специализировались. Водки у меня было, во!
   Зек провел себя по горлу, что вероятно должно было означать наполнение спиртным
   организма по самые уши.
   -Пили так, - восторженно продолжил мужик, - что утром просплюсь, ботинки снимаю,
   а носки не потом, а спиртом воняют. Погуляли на славу. Оперок нас один размотал, молодой такой, но настырный. Сличил отметины на взломанных дверях, которые фомка оставляла. Гвоздодер у меня один в хозяйстве был, зачем второй. На этом и погорели. Экспертиза подтвердила - царапины на всех взломах одинаковые.
   Красномордый радостно улыбался беззубой улыбкой вспоминая что-то свое далекое.
   - Ты знаешь братан. А я в своей жизни наверное и жил только тех шесть месяцев. Бабла навалом, водки залейся, бабы, какие хочешь. Хороший город Залукск. А оперок тот мне потом, после ареста даже на опохмел налил. Нормальный мент. У него вот здесь - порядочный арестант указал на запястье левой руки - шрам был в виде полумесяца, рассказывал в детстве к горячей кочерге дотронулся. Так отметина и осталась.
   Проходя медицинские кабинеты Короста не мог подавить в себе тревожного чувства, что где-то уже слышал эту историю или хотя бы ее часть. И только по дороге домой, свернувшись калачиком, подогнув под себя застывшие ноги, под тряску в промерзшей стальной будке , вспомнил, что точно такой шрам был на руке у Камчатки, и именно в этом месте. Тот очень стеснялся своей зарубки, и тоже неохотно рассказывал, что в детстве по недосмотру подлез под раскаленный стальной прут выжег себе на руке тавро. Заметив, что друг комплексует из-за шрама, Короста предложил
   - Да чего ты менжуешься*, ну давай сходим на третий барак, там у меня специалист знакомый, за кораблик чаю* тебе поверху что угодно нарисует, так сделает, что и не вспомнишь.
   Так и поступили. Рисунок полностью прикрыл собой уродливый рубец.
   Промучавшись ночь, Короста пошел посоветоваться к смотрящему. Хмуро выслушав его сомнения, старый бродяга задумчиво отозвался
  -- Может да, может нет. Все может быть. Но хорошо, что пришел, поделился. Не
   скрыл факт от братвы.
  -- Да разве такое может быть, - сам себе возразил Саша, который уже окончательно
   запутался в своих мыслях и испугался своего признания. - Грех я на себя беру. Совпадение наверное. Мало что ли людей похожих. А шрамы у кожного второго и каких угодно форм и размеров. Ты же его знаешь, Камчатка пацан правильный, проверенный вдоль и поперёк. Какой бы дурак, мента на наш барак пустил. Обстановка и без того накалена. Это ж смерти подобно.
   Очень много повидавший смотрящий засопел и из-под лобья взглянул на разгорячен -
   ного Коросту.
  -- Ну проверить то нужно, так сказать непонятки* развеять. Я же тебе говорю- все
   может быть. Допустим, он мент бывший, и скажем из табельного пистолета по простоте душевной любимую тещу порешил. А здесь у нас - на лагере, по легенде, срок мотает. Тогда один разговор. Я такие случаи часто видел. Придумают в оперчасти человеку имя и фамилию, и он на бараке тихонечко топает. А настоящая его фамилия в штабе в сейфе храниться. Причины разные бывают. Ну там с биографией не все в порядке, конвойным в армии был или погоны на свободе носил, а на ментовскую зону его отправлять нельзя, или сам не хочет. Возможно статья у человечка стремная, ну там растление малолеток или еще чего похуже, а фамилия уже на всю страну прогремела. Бывает бывших блатных таким способом прячут, которым братвой приговор вынесен или особо рьяных бойцов из хозяйственной обслуги, которых дальше на своем лагере держать нельзя. Вот и идет администрация на вынужденные меры безопасности. Зона большая, есть человека где закопать по-тихому, но есть и где спрятать. Неприятности никому не нужны, лишнее убийство на зоне, лишние седые волосы у начальника лагеря. Он перед управой за все отвечает. Кто не усмотрел, кто спровоцировал чрезвычайную ситуацию, с кого три шкуры спустят, все он, - хозяин.
   Смотрящий замялся и тревожно взглянул на Сашу
  -- Только это всё ерунда. Ну постукивает человек понемногу, так а ведь кто здесь из
   мужиков не постукивает, единицы. Только в таких случаях, что я описал, арестант свое место четко знает и к блатному кодлу даже на километр не подойдет. А ведь твой друг - смотрящий специально сделал упор на "твой друг", и Короста это заметил - Мурчит напропалую. Все друзья из бродяг и в знакомцах весь лагерь. Постоянно карманы чаем и сигаретами набиты, чифир гоняет по всем баракам. В карты шпилится в черную, если посчитать сколько с каждого кона он в общак отстегнул, так не машину, а самолет можно купить. Значит, если твои слова правда, на риск сознательно идет. А это совсем другой расклад получается. Самое страшное, Саша, если человек - агент ментами внедренный.
  -- Как это внедренный? - удивился Короста. - Он здесь сколько я помню. Лет восемь
   уже наверное. У него пятнашка* за вооруженное ограбление ювелирторга, я приговор видел.
  -- Приговор это ерунда. - хмыкнул смотрящий. - Приговор бумажка, его в две
   минуты на машинке состряпать можно. А вот человек живой это да, там такие потемки встречаются, расшифровать невозможно. Бывают Короста такие случаи, когда действующий мент, с липовыми бумагами вместе с нами - арестантами сидит, поверь мне бывают. Я слышал.
  -- Так а кто добровольно в лагерь сидеть пойдет?
   Старый зек снисходительно, наставительным тоном пояснил
  -- Так ведь по заданию. Сидят. Им и выслуга и звания идут. Только это в самых
   исключительных случаях происходит. Как правило таких красноперых под кого-то сажают. Ты и я - не фигуры. Под нас если сажать, то у всей ментовки людей не хватит. Может под отца родного. - предположил смотрящий показывая пальцем вверх, на потолок, и насупился. - Этот вариант возможен. Тогда многое объясняется. При таком варианте и восемь пасок не показатель. Только если это так, то все совсем плохо. Он о многом знает, а уж догадывается вообще обо всем. Не на необитаемом острове живем. Камчатка из лагеря, по этапу такие малявы возил, и с такими людьми там общался, что если вдруг выясниться, что мы мента среди нас проглядели, всем не поздоровится. Я на себя такого брать не могу, нужно братву собрать, ну и с отцом посоветоваться. Как зовут штемпа, который тебе про дела молодые рассказывал? Откуда его привезли? Но то что не промолчал, тебе зачтеться.
   Каким образом воровская верхушка проверяла полученные сведения, Короста тогда так и не узнал. Но через месяц Коросту пригласили на сходку, которая проходила в помещении лагерной бани. Войдя в комнату, Саша огляделся по сторонам и приуныл, присутствовал весь кодляк.
   - Проходи. - пригласил Коросту пахан, и сразу перешел к делу. - Проверили мы твои слова, всё подтвердилось. Наша вина. Подполковник ментовский у нас прижился, просмотрели крысу. Ел с нами с одной миски, пил из одной чашки и продавал братву за тридцать серебряников. Тебе от всех нас поклон земной за твою науку. - вор встал и под одобрительный гул поклонился в пояс. Словно размышляя вслух продолжил. - А теперь пригласили мы тебя, смену нашу достойную, что бы ты мнение свое высказал, как наказать предателя.
   Саше этот фарс нравился все меньше и меньше. Задницей он чувствовал явный подвох. Короста скосил глаза на смотрящего, который с застывшим лицом сидел поодаль, и сообразив, что помощи с этой стороны ждать не приходиться, неуверенно сказал.
   - Про этого мы хоть знаем, что он точно легавый, а сколько вокруг таких, о которых мы вообще ничего не знаем. По воровскому закону даже ударить мента в падлу. А уж убивать вообще нельзя. За убийство никого по голове не погладят. Если всплывет убийство, вся братва страдать будет.
   Толковище зашумело:
  -- Прикончить самозванца! На сталь суку! Закабанить легавого. Это он за своего
   дружка заступаеться!
  -- Не было у меня никогда ментов среди друзей, а по незнанке не катит! - закричал
   Короста, но его крик утонул в общем шуме
  -- Слышишь, что люди говорят. - старый вор поднял указательный палец - Не можем
   мы допустить, что бы и дальше эта тварь с нами жила. Кончать его нужно. Ну а раз заслуга твоя в этом деле, то и дело до конца доводить тебе, Сашенька. Ты молодой, тебе авторитет нужно зарабатывать. Брат вон гремит на всю Россию, а ты что же. Давай подтягивайся. Одновременно и пустые подозрения смоешь, которые здесь прозвучали, докажешь, что сука ментовская тебе никакой не друг. Недели хватит на справедливый суд? Ну вот и ладненько, вот и порешили.
  -- Такое решение мы не можем без участия человека принять. - твердо стоял на
   своем Короста, - Необходимо вынести предьяву и Камчатку заслушать, что он скажет в свое оправдание. Заочно такие приговоры не принимаются.
  -- Ты не сьезжай. - зловеще ответил старый вор - С воли данные верные пришли.
   Камчатка - мент! На толковище людей приглашают, а менту среди порядочных арестантов делать нечего, да еще и засланному. Бродяги приняли решение, ты его должен выполнить. Я два раза не повторяю - тебе неделя сроку.
   Из шурши* Короста вышел понурив голову. До конца срока ему оставалось всего три месяца. Три месяца, и долгожданная свобода. Если же повесить на себя убийство милицейского агента, освобождение наступит лет через пятнадцать, если конечно вообще наступит. "Свои грехи чужой кровью смывают, и меня под танки тасуют" - со злобой подумал Саша. Можно конечно было писать выше, аппелировать к другим авторитетным ворам, такое право у него было, возможно даже и прислушались бы и отменили решение сходки, но для этого необходимо было время, а времени как раз и не было. Не выполнение решения толковища в установленный срок - это смертельный приговор себе, зарежут, не глянут ни на фамилию, ни на брата. "Что же делать, что же делать" - билась в голове одна и та же мысль. Внезапно Короста вспомнил, как год назад, уже готовый к отгрузке, с креплений сорвался огромный деревянный барабан с толстым телефонным кабелем, мягко упал вниз, раздробив позвоночник бугру*, и покатился по цеху. Он тогда стоял спиной к рампе и не видел, что произошло. Именно Камчатка не испугался, прыгнул вперед и оттолкнув, спас ему жизнь. А теперь он должен Камчатку зарезать. От воспоминаний Коросте стало совсем муторно, ослабли ноги, даже затошнило.
   Скорее всего Короста стремился спасти жизнь не полковника Килевого, а свою. Он точно помнил жизненную мудрость, которой следовал всю свою жизнь "Если не знаешь, как поступить, в первую очередь подумай о себе". Убийство работника милиции, а раскрутка вполне могла пойти в этом направлении, в большой степенью вероятности грозила высшей мерой наказания. А идти в камеру смертников за просто так Короста не хотел. Можно было конечно Камчатку заманить на дальний конец лагеря и без свидетелей приколоть шилом, но нужно быть очень наивным человеком, что бы надеяться, что убийство, тем более такое громкое, сойдет с рук. Зона есть зона, здесь рано или поздно, но становиться известно всё.
   "Крыса, крыса. Какая он крыса". - как в бреду, думал Саша, волоча ватные ноги к бараку. - "Камчатка, или как там его, своих не продавал, а мы для него какие свои. Работа такая у человека. Можно подумать, что у него пайка больше нашей была или одеяло теплее".
   "Крыса!" - внезапно от пришедшей идеи он остановился. Это был шанс угодить всем, выручить свою жизнь, а в добавок, спасти и жизнь Камчатки, хотя в отношении Камчатки, как получиться, но если все точно спланировать по часам, то и ментяра будет жить. Все останутся при своих интересах, разойдясь краями.
   Неделю назад в на санчасти умер повар. С сорокоградусной температурой и таким ознобом, что у бедняги зуб на зуб не попадал, его отнесли на санчасть прямо из столовой. Причем утром, когда он шел на работу, все еще было нормально. А теперь больной жаловался на сильную головную боль, жжение в спине и ломоту в ногах. Время было зимнее и вольнонайомный фельдшер поставил диагноз: "грипп". Вечером к начальнику санчасти прибежал завхоз первого отряда. Семейник уже больного повара свалился в бреду со схожими симптомами. Обоих, в общей палате уложили на соседние койки, где они и пролежали двое суток в жестокой лихорадке, получая раз в день таблетку аспирина, других лекарств в провизорском ящике все равно не было. Тревогу забили только тогда, когда во время утреннего обхода выяснилось, что до того изредка шевелящиеся пациенты впали в беспамятство и что непонятнее всего, пожелтели, как китайцы.
   Спешно приехавший из ближайшего райцентра врач забил тревогу и послал для проведения консультации на барак, за соседом Коросты. Сосед раньше был светилой медицины, имел профессорское звание, и печатал научные статьи в толстых журналах, а теперь отбывал десятилетний срок за убийство жены и её любовника, искупая свою вину в швейном цеху лагеря и выдавая на-гора рекордное количество рабочих рукавиц ежедневно.
   Когда врач вернулся Короста приподнялся на шконке и с любопытством поинтересовался.
  -- Ну чего там, лепила*?
   Сосед положил на свое одеяло фуфайку и шапку и виновато покачал головой.
  -- Поздно! Упустили время. Лептоспироз в тяжелой форме. Если бы сразу вывезли
   на районную больницу можно было спасти. А теперь даже не знаю. У них обоих уже сильнейшая интоксикация, поражена печень. Натуральная желтуха. Мне кажется в ближайшее время откажут почки. Возможен летальный исход.
   Коросто нервно заерзал. Все что касалось инфекционных заболеваний его сильно пугало, он прекрасно знал, как тяжело в тюрьме лечатся самые пустяковые болячки.
  -- Лептоспироз - это что за зараза? Опасно?
  -- Здесь все опасно.- обречено вздохнул доктор медицинских наук и поспешил
   успокоить блатного. - Да вы не волнуйтесь, Александр Николаевич, воздушно-капельным путем это не передается и уже заболевшие люди опасности для окружающих не представляют.
  -- Так, а откуда оно взялось? - удивился Саша
  -- К сожалению истину установить вряд ли удастся, так как оба больных без сознания
   и ничего не могут сказать. - протирая запотевшие стеклышка очков объяснил сосед, - Но я думаю что учитывая специфику работы, которую выполнял заключенный, заболевший первым, болезнь ему передалась от грызунов. Я неоднократно обращал внимание руководства лагеря на обилие крыс в столовой. Скорее всего повар достал из котла кусок мяса и надеясь съесть его позднее, спрятал в укромном месте. Вечером отнес на отряд и разделил украденное с товарищем, не заметив, что кусок уже потравлен крысами. Лептоспиры на пищевых продуктах живут до трех суток. В результате такой печальный результат.
  -- Говоришь, если бы в вольнячую больничку вовремя поместили всё было
   Нормально? - опять спросил Короста, который не уставал учиться всему вокруг.
   Присев на краюшек матраца доктор развел покрасневшими от мороза руками
  -- В районной больнице наверняка есть специальная сыворотка. Ввели бы кубиков
   десять, да и все. Но в нашей ситуации главное локализовать случай и истребить максимальное количество инфицированных грызунов. В противном случае даже не знаю, возможно повторение, вспышка заболевания, а возможно даже эпидемия.
   - Ну ты сказанул, эпидемия! - насмешливо хихикнул Короста принибрежительно отмахиваясь рукой, хотя он то точно знал случаи, когда от банального гриппа вымирали целые лагеря.
   Повар и его семейник умерли на следующий вечер. На лагерь из больницы позвонили и попросили известить родственников.
   Вспоминая недавние события Короста понял, что ему нужно было делать. Он размышлял так: "Если Камчатка заболеет той же чертовой болячкой, от которой загнулись те козлята, это ни у кого не вызовет ни подозрений ни сомнений. Если пошесть уже ходит по зоне, то заболеть может каждый. Обман не поймут ни блатные, ни администрация. Заболел человек да и всё. Если мент помрет, значит умер сам по себе, мои руки чисты, если выживет, то пусть за мое здоровье до скончания века свечки лепит. Самый плохой для меня вариант, это если его после выздоровления назад вернут. Ну да это ладно, еще дожить нужно. Мне до свободы всего ничего осталось, а с таким заболеванием его в инфекционном отделении несколько месяцев продержат, я и освободиться успею. Ну а если не успею, тогда выход один - по роже начальнику отряда и в штрафной изолятор. На свободу прямо оттуда пойду. Но нужно поторопиться, лепила сказал, что в субботу на хмыре* проведут дезинфекцию и будут травить крыс. А без крыс у меня ничего не выйдет".
   Купив за пачку сигарет у отрядного барыги кусок колбасы, Короста, в обход бараков, прячась от патрулей, отправился в столовую. Там у него посудомойкой работал знакомый, паренек с которым они вместе приехали но этапу на лагерь. Саша поддерживал с ним дружеские отношения, через Сергея иногда удавалось решать разные мелкие вопросы. Выловив знакомого Короста прямо спросил.
  -- Безвременно почивший шеф, где хавчик прятал?
   Поломавшись для виду посудомойка указал на тайник. В коридоре, фанерка, которой
   была закрыта батарея парового отопления отодвигалась в сторону, открывая темную нишу.
  -- Здесь нычка* - шепотом объяснил Серёга - Здесь во время шмонов* менты еще
   жратву еще ни разу не находили.
  -- Обязательно найдут. - многообещающе пообещал Короста развернул колбасу и
   положил на пол в тайник. Заметив удивленные глаза труженика пищевого фронта с горечью посетовал. - Все с общего котла продукты несут, только я глупый наоборот. Нас по утрам при выходе из барака обыскивают, никак не вынести. Утром достанешь и в газетку завернешь, а я на завтрак приду, и отдашь сверток лично мне. Только незаметно. Я с кашей колбаски умну. Врач сказал мне по утрам колбасу нужно кушать. Подорвал я с вами, гадами, своё здоровье.
   На следующее утро спрятав под полой бумажный сверток Саша вместе со строем вернулся на барак. В умывальнике как раз никого не было. Там, одев на обе руки по целлофановому пакету он осторожно развернул газету и осмотрел кусок. Конечно, что и говорить для врачей санипедемстанции в лагерной столовой нашлась бы масса работы. С обоих концов колбаса была изрядно источена, следы мелких зубов были заметны и по средине. Грызуны, обитавшие в столовой, в отличие от арестантов были избалованы обилием пищи и не голодны. Поэтому только испортили продукт, но не съели целиком. А Коросте этого и было надо.
   Порезав свою законную пайку хлеба Саша из кусочков инфицированной колбасы налепил бутербродов и спрятал тарелку в тумбочку.
   Камчатка пришел незадолго перед отбоем. Он всегда приходил в это время покалякать об излюбленной арестантской теме - "за жизнь" и мимоходом перекинуться парой партиек в картишки.
   Выставив на часах отрядного уборщика перешли к самому главному
  -- На что будем играть? - как всегда спросил Короста по-турецки подогнув под себя
   ноги и устраиваясь по удобнее - Интерес какой-то нужен.
  -- А что у тебя есть? - в свою очередь поитересовался Камчатка
   Их игра, главным образом для того что бы быстрее убить время до отбоя была далека
   от настоящих карточных баталий, которые разыгрывались в лагере. Она не несла в своей сущности жажды наживы, а производилась исключительно для шлифовки мастерства, но правила хорошего тона требовали, что бы присутствовал какой-то "интерес", пусть несколько спичек, но обязательно.
  -- У меня есть есть. - сообщил Саша. - Ты хавать хочешь?
   Конечно Камчатка хотел, еды всегда не хватало, в этом отношении коварный план
   Коросты был безупречен.
  -- Вот. - Саша достал из тумбочки тарелку с бутербродами и поставил ее посреди
   шконки. - Для себя оставлял, с чайком умять. Выиграешь твои.
   Камчатка, со своей стороны, достал из кармана жилетки пачку сигарет и высыпал их
   возле тарелки Это была его ставка. В другой бы ситуации Короста начал протестовать, указывать на неравнозначность ставок и требовать уравнения, но на этот раз он промолчал, сделав вид, что согласен.
   Сдавали по очереди. Играли пять конов. Во всех пяти выиграл Камчатка
  -- Фартит сегодня тебе - с наигранной злобой хлопнул колодой карт об одеяло Саша
   - Все больше не играю. Смысла нет. Сегодня не мой день
  -- Ты мне еще должен остался - напомнил стяжатель Камчатка - Пять сигарет.
  -- Да - покорно согласился Короста, думая о том, что этот долг уж вряд ли кто-то
   вернет - Завтра отдам. Вечером к тебе на отряд приду, жди.
  -- Будешь? - под нос Саше Камчатка протянул тарелку теперь уже с его, законно
   выигранными, бутербродами. Тусклым взглядом проведя глазами по кускам хлеба с нарезанными мясными кругляшками поверх желтого масла, Саша решительно отказался. Ему почудилось, что от миски смердит трупным духом.
  -- Нет. Расстроил ты меня, даже голова разболелась. Спать буду.
  -- Ну как хочешь. Мне больше достанется - добродушно согласился Камчатка, унося
   с собой свою болезнь, а возможно и смерть.
   А в это время Короста накрывшись с головой одеялом и слушая шорохи, кашель и
   стоны затихающего отряда, зевая, думал о том, какая запутанная штука жизнь, никогда не знаешь кто тебе друг, а кто враг и чего ожидать от ближнего своего. Он любил перед сном подумать на такие философские темы.
   На следующий день отдать долг "фартовому" другу не получилось. Когда Короста
   пришел в купе, Камчатка лежал с красным от жара лицом.
  -- Ты что это надумал? - Короста присел рядом и заботливо потрогал ладонью
   раскаленный лоб
  -- Да вот заболел. - цокая в ознобе зубами признался Камчатка, - Простыл наверное.
   Плохо мне. Ни спать не могу ни есть. Принеси воды кружку, сам не дойду, ноги болят.
   Из умывальника блатной Короста принес кружку холодной воды, напоил
   подполковника Килевого, набросил сверху на одеяло фуфайку и вполголоса посоветовал
   - Ты Камчатка постарайся всё же заснуть, я за таблетками схожу.
   Спустившись вниз Саша нашел своего соседа и приказал
  -- Беги на санчасть Отелло. Поднимай тревогу. Накаркал ты подлец в отношении
   эпидемии. И не стыдно беду накликать, а еще ученый человек. Я конечно не врач, но мне кажется, что на десятом отряде еще один случай твоего лептоспироза. А все из-за тебя, змея ты очкастая. Не заразная, не заразная. - передразнил он переполошившегося соседа. - Скажи срочно нужно с барака больного забирать, а то мужиков заразит, тогда всем скопом передохнем.
   Последний раз Короста видел Килевого, когда того санитары выносили под руки с
   локала. Ефрейтор давно закрыл на навесной замок ворота, и странный, с трудом ковыляющий, черный клубок людей растаял вдали, за зданием штаба, а Короста все стоял у забора, держась окоченевшими руками за металлические прутья с завистью думал, о том, что через пару часов Камчатка будет за воротами, на свободе. И освободил его не тупой закон, не беспредельный суд и не далекое начальство в недосягаемо высоких кабинетах, а он - простой арестант.
   Саша отвлекся от тягостных мыслей и встрепенувшись осмотрелся вокруг. Тропинка
   перед входом в лечебный корпус все была пустынна, Килевой из здания не выходил.
   Внезапно в спину ткнулось, что-то твердое и до боли знакомый голос спросил
  -- Ты Коросточка никак меня высматриваешь?
   Вздрогнув всем телом и чуть не грохнувшись с лавочки на землю, Саша спешно
   затараторил
  -- Подожди, Камчатка, не стреляй. Дело есть.

.....

  
   Муха и Вадик Танкист уже с час поджидали Алексея Гмырю в пивной "Ячменный колос" завсегдатаем которой тот являлся. Конечно, с одинаковым успехом можно было подловить клиента и на улице, первоначально Танкист, руководивший операцией так и планировал, но потерпевший что-то задерживался и босяки зашли в пивную согреться и одновременно пропустить по бокальчику пива.
   Спица, подбирая людей для воплощения в жизнь просьбы Коросты, руководствовался принципом "Чем проще, тем лучше". Внешне исполнители были даже похожи друг на друга. Молодые, невысокого роста, коренастые с одинаковой короткой стрижкой непослушных ёжиков. Даже носы оба имели сходные, курносые картофелины на круглых, румяных от распиравшего здоровья лицах. Каждый имел за плечами по одной ходке "к хозяину". Муха получил свою кличку на СИЗО. После прописки в камере, успокаивая зареванного малолетку, взрослый заключенный, которого определили к несовершеннолетним паханом для присмотра и опеки за ними, сказал
  -- Ничего, хоть пятки и болят, но главное, что не задница. Теперь ты полноправная
   составная нашего маленького коллектива. Дальше главное определиться с достойной кликухой.
  -- Это как? - простодушно удивился прописавшийся.
  -- Очень просто. - доходчиво объяснил мужик, - Вечером, когда попкари
   радиотрансляцию по периметру выключат, залазишь на решку и кричишь. Что кричать тебе пацаны скажут. Из камер напротив, там рецики* сидят, какой-нибудь достойный человек тебе погоняло подберёт. С этой кличкой и пойдешь по жизни.
   Вечером, трясущийся всем телом, пацан влез на решетку и заорал во весь голос
  -- Тюрьма-старуха, дай кликуху, да не простую, а воровскую!
   Под ржанье, доносившееся из камер, во внутренний двор следственного изолятора
   посыпались предложения. Вдруг, с обратной стороны из-за окованной сталью двери послышался строгий голос контролера
  -- Слыш недомерок, хватит мухой по стене ползать! А ну быстро слез с решетки, а то
   этой палкой как мухобойкой прихлопну!
   Прапорщик со всей силы вмазал резиновой дубинкой по стальному полотну двери и
   перепуганный малолетка рухнул вниз на пол, перевернув на себя кружку со сгущенкой, стоявшую на подоконнике. Под дружный смех сокамерников пахан развел руками и сообщил обескураженному соискателю, вымазанному по самые уши в белую, липкую массу.
  -- Вот и все, вот и окрестили тебя. Теперь ты "Муха" до конца жизни, не забудь
   попкарю выставиться за присвоенную кликуху.
   От истерического смеха двум арестантам стало плохо.
   Танкист получил свою кличку уже на зоне. Вадим очень рано понял что такое врожденное крепкое здоровье, наглость и напористость. В семилетнем возрасте, когда требовательный отец выдернув из брюк ремень со стальной пряжкой попытался выпороть нерадивого Вадика за двойку по чистописанию, сынок вырвав из рук папы предмет экзекуции вскочил на стол и закручивая кожаную полосу закричал "Подходи папашка!". Струсивший родитель при этом огорошено уставился на стальную бляху которая со свистом резала восьмеркой воздух у его носа. К восемнадцати годам хулиганистый парень держал в нервном напряжении все окружающие села. Вадик, который по свободной жизни, в своем колхозе легко поднимал три мешка с зерном, и умел стальным ломом, как тросточкой без видимых усилий перебирать между пальцами, в положенный ему срок был призван на срочную службу в ряды вооруженных сил страны. Впрочем его служба закончилась в первую же ночь. Имевший врожденное крепкое здоровье, данное ему родителями, круглый и крепкий, как колобок Вадик очень возмутился, когда после отбоя какой-то прыщавый сержант, который почему-то называл себя "дедушкой" вместо того, что бы дать измученному незнакомой обстановкой новобранцу выспаться, дыша ему в лицо ядреным перегаром, потребовал, что бы рядовой выстирал ему потные носки. Скорее всего старослужащий сам был виноват, толком не объяснив молодому бойцу славные традиции их части. В результате получилось недоразумение. Дедушек у Вадима было двое, первый погиб при обороне Севастополя, а второй дошел с минометной ротой до Праги, и еще одного, дедушку, особенно такого, какой предстал перед ним, внучонку иметь не хотелось. Поэтому Вадик без лишних разговоров, табуреткой, проломил настырному старослужащему голову, а потом еще минут пятнадцать, как орангутанг в зоопарке, прыгал у бесчувственного сержанта на грудной клетке, в результате изломав ему все рёбра. На помощь поверженному другу прибежало еще трое старослужащих, но и им Вадик причинил телесные повреждения разной степени тяжести, от которых один в последствии умер в госпитале, за что приговором военного трибунала не успевший принять присягу новобранец схлопотал восемь лет лагерей. Кличку "Танкист" ему дали по приезду в лагерь, за привычку переть напролом и за славное боевое армейское прошлое.
   Отдавая последние руководящие указания Спица строго приказал.
   - По голове сильно не бить, клиент много страдал в жизни и имеет слабое здоровье. По туловищу тоже не бить, я вас подлецов знаю, вам и убить не долго. Желательно, что бы и руки и ноги остались целыми, тяжкие телесные повреждения и уголовное дело по факту мне не нужно. Всё должно быть по максимуму тихо.
  -- Так, а если никуда нельзя бить, то куда можно? - тупо поинтересовался таким
   диковинным поручением Танкист.
  -- Туда! - в серцах, не думая, буркнул Спица, вопрос подчиненного его застал
   врасплох.
  -- Туда? - повторил Танкист и лицо его приняло странное, удивленное выражение.
   Ярко выраженное изумление на луноообразной, веснущатой физиономии Спицу
   насторожило, и решив, что Танкист дразниться, он начал сердиться.
  -- Слыш ты, военный преступник, не буди во мне зверя. Пацаны, ну будьте уродами
   тупоголовыми, немного извилиной пошевелите. Проявите инициативу. Самое главное пугануть лошка, ну и крылышки ему подрезать. Короче клиент должен провести на больничной койке максимум недели две. Я повторяю две, а не три, или четыре, и как вы это сделаете не моя забота.
   И теперь, навалившись грудью на потемневший деревянный стол в темном закоулке пивбара и посасывая из толстостенных кружек пойло цветом, запахом и вкусом больше напоминавшее мочу молодого поросенка, подельники шепотом, яростно споря, обсуждали способ исполнения задания.
  -- Вадик! Я тебе говорю, не войдет.
  -- Войдет.
  -- Да как она войдет, здоровая такая.
  -- Войдет! - упрямо гнул свою линию Тракторист - Вот сам посмотришь. Входит на
   ура.
  -- Ну тебе виднее, - согласился Муха, - ты командир. Хотя мне это всё не очень
   нравиться. Может лучше пальцы ему поломаем?
  -- С пальцами в стационар могут и не положить. Будет на перевязки в поликлинику
   ходить да и всё. Нет, как приказал Спица так и сделаем. Туда значит туда. Так что, нравиться не нравиться, спи моя красавица. - рассудительно заметил Тракторист взбалтывая в бокале пенную жижу.
   Буфетчица Тоня, регулярно добавляла в пиво стиральный порошок "Лотос" из расчета полстакана порошка на 600 литров пива. Полученная смесь при наливе так чудесно пенилась, что только на радужных пузырях Тоня имела ежемесячно заработок бизнесмена средней руки. Правда часов через шесть на посетителей заведения нападал катастрофический понос, но учитывая значительный промежуток времени между этим прискорбным событием и посещением пивбара, никто из любителей благородного напитка пока не додумался связать эти два разрозненных факта.
   Но скоро у Тони должна была закончиться райская жизнь. Объект приватизации находился в состоянии передачи новому владельцу, который грозился покончить с местным "гадюшником", сделать евроремонт и переоборудовать "Ячменный колос" в элитный пивной ресторан для VIP-клиентов. Догадываясь, что в обозримом будущем вход в эти стены для них будет заказан, постоянные посетители отрывались на полную катушку, впрочем и буфетчица Тоня спешила отхватить свой кусок.
  -- А он точно сегодня придет? - спросил нетерпеливый Муха.
  -- Может придёт, может нет. - равнодушно заметил Вадим. - Не придет сегодня,
   придет завтра. Солдат спит, а служба идет. Чего ты ёрзаешь, сиди отдыхай, Тепло, светло и компания приличная.
   Приличная компания облизывая иссохшие губы покорно стояла у стойки в очереди за
   вожделенным янтарным напитком. Тоня, сверкая закатанными до локтей руками, ловко наливала бокалы, скользившие по мокрой стойке. В закуску предлагалась копченая скумбрия, плавленые сырки, а для изысканных гурманов сушеные кальмары в пакетиках и маленькая, как пирожок пицца, которую по желанию клиента можно было разогреть в микроволновке.
  -- Ну что может еще по парочке?
   Вадик пожал плечами. Душа требовала чего-то более существенного. Тоня могла
   налить и водки, но для качественной работы требовалась трезвая голова. Вадик знал, что по пьяни может натворить таких дел, что потом не расхлебаешь за десяток лет строгого режима.
  -- Так я сбегаю?
   Танкист пожевал губами, что можно было воспринять и как отказ, и как согласие.
   Пока Муха расталкивал возмущенно вопящую очередь, Вадик сосредоточенно
   рассматривал снующий вокруг контингент. Клиентура "Ячменного колоса" не отличалась аристократизмом происхождения, но зато как всегда радовала широтой души. Всего в баре было три зала, на первом этаже и в подвале для пролетариата, предпочитавшего незамысловатый отдых, а на втором этаже для клиентов, желающих в тихой обстановке с приглушенной музыкой выпить бокальчик пива, там постоянно дежурил официант, по совместительству вышибала, в том помещении было почище и не курили. Но вход в заведение был один и проскользнуть клиент мимо незамеченным не мог. Босяки занимали очень удобную позицию, их лица были в тени, но расположившись спиной к стене они могли отчетливо видеть каждого входящего.
   Вчера Спица показал Танкисту потерпевшего на значительном расстоянии и уже в сумерках, но Вадим был твердо уверен, что сразу узнает чмошника. Такое горе было невозможно не узнать. Вадик, проведя пальцем по исцарапанной столешнице, и написав разлитым пивом на поверхности матерное слово, еще раз окинул цепким взглядом зал. По правую руку что, то отмечала шумная компания грузчиков тракторного завода. Стол был завален костями и ошметками рыбы, измятыми бумажками от упаковок чипсов, посреди в лужице плавала раскисшая баранка. Мужики подогревая себя пивом и водкой, по ходу дела обсуждая производственные дела, яростно спорили на какую, по их мнению, сумму их бригаду администрация предприятия обманула в этом месяце. Из клубов табачного дыма до Тракториста глухо доносились вперемешку с матом слова: "наряд, отгрузка, вагоны, траки, вагонетка, бухгалтерия, директор-падло". Эти трудяги, озабоченные своими житейскими проблемами, не представляли никакой опасности. Но в дальнем углу Вадику сразу не понравилась компания молодых людей в одинаковых кожаных куртках, которые зыркая во все стороны наглыми глазами о чем-то тихо разговаривая. Тракторист даже откинулся в тень, чтобы не дать запомнить своё лицо. Но волнения оказались напрасными, парни перетерли свои дела, одни передали другим какой то бумажный пакет, явно криминального характера и они все быстро ушли. У входа, прямо на полу, положив под голову торбу, лёжа на боку и подтянув под себя колени, булькая во сне пузырями на разбитых губах, в долгожданном тепле отдыхал какой-то оборванный алкоголик. Бомжа не трогала ни администрация заведения, ни наряд милиции, зашедший на пару минут, проверить правопорядок в зале, из чего Тракторист сделал вывод, что постоянным клиентам в этом заведении предоставляются неслыханные льготы. Остальная часть контингента, расположившаяся вокруг, вообще не представляла никакого интереса. Пара, усталого вида, замученных домашней деспотией мужиков, явно забежавших скоротать вечерок по их представлению в спокойной обстановке, группка веселых, неплатежеспособных студентов, отмечающих сдачу экзаменационной сессии, и взлохмаченный, постоянно снующий по залу опустившийся "синяк" с бордовым лицом, с вожделением высматривающий нельзя ли что допить из оставленных на столах кружек.
   Наконец, держа по три бокала в каждой руке, и лихо маневрируя между столами, от стойки, назад вернулся Муха.
  -- Ну что не пришел?
  -- Пока нет. - проворчал Вадик - Ты чего так долго?
  -- Так там очередь. - начал оправдываться Муха.- Пока достоялся, да пока налили, да
   пока расплатился.
  -- Ты что не мог их всех бортонуть?
  -- Мог! - в полголоса огрызнулся гонец - Но нужно было паре человек по роже
   врезать, а ты сам приказал шума не поднимать.
   Лязгнула пружиной входная дверь, и в туманную синь пивного зала с улицы ввалился разгоряченный от предвкушения выпивки Леха. В "Ячменном колосе" он зависал каждый вечер. Для контроля криминогенной ситуации, присутствовать здесь, по возможности чаще, обязывало милицейское руководство, для этого даже выделялись определенные, весьма скудные средства, кроме того можно было подслушать интересные сведения от подпивших, болтливых соседей. Гмыря не любил терять время зря. Совмещая работу с отдыхом, проанализировав информацию, услышанную краем уха, агент иногда получал ценные данные, которые с успехом продавал своим курирующим офицерам. Кстати очень часто одну и туже информацию разным конторам.
  -- Клиент! - одними губами прошептал Танкист, даже не поднимая голову в
   сторону вошедшего. Муха с интересом провел взглядом сутулую фигуру, растворившуюся в толчее возле стойки.
  -- Действуем по плану?
   Танкист пожал плечами, все было оговорено заранее, обсуждать было нечего,
   оставалось только каждому сыграть свою роль. Босяки встали и быстро разошлись в разные стороны. Теперь, по условленному сценарию, до конечного момента они были не знакомы.
   Леха взял два бокала и отсел. Его стол был расположен посреди зала в самом "горячем месте", конечно не самое удобное место что бы отдохнуть, но это смотря какие цели перед собой ставить. На первый взгляд интересных посетителей сегодня не было. В баре было даже непривычно тихо. Под потолком магнитофонные колонки надрывались во весь голос, рассказывая о тяжелой тюремной жизни, но клиентура вела себя неприлично законопослушно. "Ячменный колос" в городе имел дурную славу ежевечерними драками и хулиганским мордобоем. Должный порядок навести никак не удавалось. Гмыря не успел допить первый стакан, как ему буквально на голову свалился подвыпивший молодой парень с бутылкой водки в руках. От парня разило запахом сильнейшего перегара, и на ногах он стоял очень неуверенно. Леха не успел даже возмутиться и одернуть наглеца, как тот, вероятно чувствуя свою провинность, улыбнулся обезоруживающей улыбкой и протянул поллитровку
  -- Земляк! - парень сильно заикался, слова давались ему с огромным трудом. - Выпей
   со мной, земляк. Я угощаю. У меня сегодня сын родился.
   Прижимистый Леха, любил залить за воротник на дармовщинку, тем более что мужик,
   светящийся от счастья, был сравнительно прилично одет и изрядно пьян, а такого можно было раскрутить на щедрую выпивку и закуску.
   В этот вечер Леха вообще был в настроении. Вчера он отдал отчет Пономаренко по слежке за освободившимся мужиком из соседнего подъезда. Отчет не понравился участковому, но дело было сделано добросовестно и даже мент был вынужден это признать. Задание было не сложным, сосед выходил из квартиры во двор крайне редко да и то исключительно в булочную за хлебом и кефиром. Правда вчера ездил на другой конец города и непонятно зачем лазил в какой-то полу заброшенный подвал под старым жилым домом. Леха потом и сам туда спустился, для проверки, чуть лоб не расшиб об стену в темноте, но так ничего и не понял дурак. Темно, воняет дерьмом и кошками. Сосед вылез из той клоаки злой, весь в грязи и паутине, и что самое странное с пустыми руками. А Алексей так надеялся, что у зечары там захоронка с деньгами до лучших времен припрятана. Пономаренко очень заинтересовался последней страницей, ну которая про подвал, все у Лехи расспрашивал, что Коросташовцу могло понадобиться в том дворе. Гмыря только плечами пожимал, ни с кем объект слежки не встречался и ничего подозрительного, на первый взгляд, не делал. Леха предположил, что может отлить в уединенное место зашел, но и сам рассмеялся со своего вывода, зачем для этого дела с тремя пересадками ехать, подворотен везде хватает. Но отрицательный результат тоже результат, даже злой участковый был вынужден это признать и подкинул своему верному помощнику скудную копейку на пару бокальчиков пива. Но приказал слежку продолжать и далее. Обещал щедро отблагодарить. Поэтому удовлетворенный Гмыря сегодня гулял. Но свои деньги это свои деньги, их можно и приберечь, а выпить на шару святой долг каждого порядочного человека, а он считал себя очень порядочным человеком. Поэтому придирчиво оглядев незваного гостя со всех сторон Леха радостно согласился.
  -- Ну подсаживайся братан. За такое дело и по большой не грех.
  -- Да. - парень то и дело встряхивал головой, вероятно таким образов возвращая
   стройное течение мыслей, все равно мог изъясняться только короткими прерывистыми фразами. - Всё будет. Гуляем. Я за все плачу. Только мы вдвоём не в тему, нужен третий.
   Пытаясь сосредоточить взгляд заплывших, осоловевших глазок, счастливый молодой отец оглянулся вокруг и его внимание привлек мужчина за соседним столом.
  -- Мужик! Слышь мужик! У меня сын родился! Давай выпей за его здоровье. Я
   угощаю. Подсаживайся.
  -- И правда товарищ, перебирайтесь к нам. У нас как раз некомплект. - предложил
   Алексей, боясь, что на призыв щедрого лоха сейчас сбежится весь измученный жаждой контингент - За новорожденного выпить святой долг каждого мужчины.
   Мужчина поломался для приличия, потом пробормотал, что-то на подобии: "И отказать неприлично, как тут откажешь" и быстро подсел к ним. У Лехи, на секунду, возникло мимолетное впечатление, что они оба его новых знакомых даже как-то похожи и одеждой и вроде даже внешностью. В душе даже неосознанно зашевелился тревожный червячок, но взглянув на простецкие физиономии, и пьяную доброжелательность на сельских, не отягощенных мыслями лицах, Леха даже сам подивился своим глупым сомнениям, зародившимся в жаждущей дармового алкоголя душе.
   По меркам заведения молодой отец выставился действительно щедро. Как по мановению волшебной палочке на столе возникли две бутылки водки, нарезанные маленькими ломтиками сырки, на двух тарелочках Тоня подала дымящуюся пицу.
   Начали неспешно, но после первой и второй перерывчик, как это общеизвестно, небольшой, тем более Эдик, так звали счастливого родителя расщедрился еще на пузырь и закуску, короче через час мужики, с раскрасневшимися мордами раскрывали друг другу душу.
   - Понимаешь, три семьсот, - восхищенного втолковывал Муха, а роль молодого отца досталась именно ему, - богатырь, теперь мне в цеху помощник будет.
   Поддакивая ему, кивал довольный Леха. От принятой водки весь мир он теперь видел в розовом цвете. Все вокруг складывалось исключительно удачно. Во первых удалось набраться "на дуру", а во вторых, оказалось, что второй малоразговорчивый мужик, по имени Толик, работает грузчиком в речном порту. Это было ценное знакомство. Управление по экономической преступности давно намекало Гмыре, что их, в том числе, особенно интересует оперативная информация по портовым складам. Леха отнекивался, ссылаясь на полное отсутствие знакомых среди работников этого предприятия, но теперь выпал удобный случай показать свою значимость. Толик, был перспективный кадр, с ним не стоило терять связей.
   А Толик, он же Вадик Танкист, уже успевший пьяным лепетанием заинтересовать клиента мимолетно брошенной фразой о контрабандной партии детских игрушек, которые должны на днях прибыть с полноводного Дуная сухогрузом "Буран", и которыми он по царски готов одарить новорожденного, внимательно наблюдал за состоянием Лехи. Ломать клиента следовало где-то на стороне, "Ячменный колос" не подходил для запланированных разборок, слишком людно, слишком шумно и слишком много посторонних глаз. Нужно было начинать вытаскивать клиента из заведения. Но, пускающий слюни Леха, сам сделал первый шаг в неумолимо сужавшуюся петлю.
  -- Мужики ! - радостно возвестил Гмыря, душа которого требовала продолжения
   праздника - А ни продолжить ли нам сабонтуйчик у меня.
   Мужики радостно согласились, но поинтересовались где это "у меня" и не прогонит
   ли их жена нового знакомого поганой метлой. Оказывается не прогонит. Леха в подвале своего многоквартирного дома имел укромную комнатушку, в которой можно было посидеть в спокойной обстановке и выпить с друзьями кружечку бражки. На самом деле резидент Гмыря в этом самом подвале и в этой самой комнате встречался со своими домовыми агентами. Выплачивать им агентурные, которых и ему самому на жизнь не хватало, Леха считал ниже своего достоинства. Он вполне искренне верил, что деньги портят людей. Но за просто так, пропитые хроны, которые состояли у него на связи, отказывались поставлять даже самые ничтожные сведения. Поэтому пришлось изворачиваться и искать другие пути. Специально для конспиративных встреч, резидент оборудовал в своем подвале что-то вроде небольшой рюмочной для страждущих. Посредине комнаты врыл стол, поставил по бокам лавки, принес из квартиры полдюжины выщербленных чашек, но самое главное, на полу в углу, возле всегда горячей трубы водоснабжения, всегда восхитительно пыхала сорокалитровая кастрюля браги, которую заботливый хозяин не ленился своевременно обновлять. Собственно говоря за всю секретную информацию и за выполнение оперативных заданий Леха рассчитывался собственноручно произведенным пойлом, неся расходы только на сахар и дрожжи. Закуской служили неисчерпаемые запасы консервацией, на многоярусных стеллажах у стен, которые запасливая супруга Лехи собственноручно закатывала в банки каждое лето и в огромных количествах.
  -- Хорошо пошли. - согласился Танкист, но поставил условие. - По дороге зайдем в
   магазин, я куплю выпивки, неудобно ребенка брагой обмывать.
   Вся веселая компания вывалилась из "Ячменного колоса" и загребая ногами сугробы поплелась в сторону Лехиной пятиэтажки, которая располагалась неподалёку. Толик действительно оказался серьезным мужиком, зашел в круглосуточно сияющий витринами гастроном, купил бутылку водки, полбуханки хлеба и батон вареной колбасы. В завершении к всеобщему восторгу компании прибрел еще и сияющую фольгой бутылку "Советского шампанского".
   - А это зачем? - возмутился Леха, который считал приобретение бесполезной дамской шипучкой.
  -- Новый человек на свет появился, рождение младенчика положено пышно
   отмечать, не девка все-таки, мужик. Шампусиком шлифанём напоследок. - сурово объяснил "Толик" и "молодой отец" с готовностью с ним согласился.
  -- От него не в голове не в заднице, лучше еще водки купи. - продолжал артачиться
   Гмыря.
  -- От этого в заднице будет полный порядок. - загадочно пообещал новый знакомый
   и Леха вынуждено согласился. Хозяин - барин, желает чудить и деньги на ветер швырять, его право. Леха радостно подумал, что на такое обильное угощение из личных средств не потрачено ни копейки.
   Ключи от подвала Леха всегда носил с собой. Жена, если он приходил домой в "на бровях" взяла моду не открывать входную дверь, поэтому часто приходилось ночевать прямо на столе в своей коморке. Мудреные замки Гмыря приловчился открывать с первого разу и в любом состоянии. Мужики, нагибая голову прошли по длинному коридору, с земляным полом, который тускло освещался парой фонарей вмурованных в потолок. По обе стороны в бесконечную даль тянулись разноцветные двери с нарисованными на них номерами квартир. Дверь гостеприимного хозяина оказалась в самом конце. Пользуясь своим привелегирированным положением Леха вывалил в соём боксе боковую стенку и расширил свои подземные владения за счет щитовой, аргументируя свои самовольные действия в ЖЕКе том, что раз он ответственный за дом, то и все коммунальные сети должны находиться под его контролем. В результате получилась не просто просторная, а даже очень большая комната.
   - А ты случайно не король гномов? - только сумел спросить пораженный Танкист, когда клиент щелкнув включателем зажег освещение.
   Застолье в просторном зале продолжали до двух часов ночи. В начале шумной вечеринки молодой отец полюбопытствовал не помешают ли их пьяные крики отдыхающим, после тяжелого трудового дня, жильцам дома. Но радостный Леха привстав на лавке и похлопав по нависающему над головой серому полотну железобетона радостно сообщил
   - Ты что, полметра чистого монолита. Военные строители строили на случай атомной войны. Снаряд не пробьет. Полная звукоизоляция.
   Подельники удовлетворенно переглянулись.
   Уже все было давно выпито и съедено. В воздухе витал кислый запах откупоренных огурцов и закручивался спиралью едкий дух перегара. В углу продолжала устало булькать сиреневым варевом подоспевшая брага. Хозяин обняв Танкиста, что-то втолковывал ему о том, что он завтра придет к нему в речной порт и о каком-то выгодном сотрудничестве, которое имеет большие перспективы. Вадик кивал головой то и дело поглядывая на Муху, который показывал на наручные часы, намекая на то, что пора сворачиваться. Танкист еще раз взглянул в затуманенные, поросячьи глазки Лехи, его отекшее лицо и спутавшиеся на голове от пота волосы и решил, что клиент поспел. С самого начала операции Вадик мучился тягостными раздумьями калечить клиента в сознании или перед началом процедуры милосердно вырубить его. Спица об этом забыл как-то рассказать. В результате добрый Вадик решил пощадить свои нервы и расшатанную нервную систему домового стукача и дал сигнал Мухе на отруб потерпевшего. Муха, которому уже надоело тянуть резину, с готовностью, но аккуратно, упечатал радующегося жизни Леху по затылку пустой бутылкой от шампанского. Толстостенный сосуд с глухим стуком обрушившийся на голову Алексея удар выдержал, но слабые мозги Гмыри взболтавшись в черепной коробке, хлопнули изнутри об пластмассовую лобовую пластину, причинив своему хозяину сотрясение мозга, с временной потерей сознания. Доверчивый Леха, не ожидавший такого коварства, слабо пискнул, как попавший в мышеловку грызун и тяжело повалился с лавки на пол.
   Муха встал над ним и пхнув ногой в бог удовлетворенно сказал.
  -- Все готов. Минут пятнадцать будет в отключке.
  -- Собирай бутылки! - скомандовал Тракторист и босяки в заранее подготовленные
   пакеты сложили пустую стеклотару, туда же вместе с постеленными на стол газетами сгребли остатки ночного пиршества. Найденным на стеллаже куском грязного полотенца Вадик собственноручно протер все места, где могли оставаться отпечатки пальцев.
   Когда всё было закончено Муха насмешливо повернулся к своему непосредственному руководителю.
  -- Ну давай показывай.
  -- А что там показывать! И не лыбся, не люблю! - крайне недовольный игривым
   тоном Мухи буркнул Вадик. Он взял обмякшего Леху под мышки и швырнул грудью на стол. Доски жалобно скрипнули под тяжестью тела. Гмыря беспомощно так и застыл в нелепой позе, лицом вниз, выставив назад обтянутую потертой шерстяной тканью задницу и загнутые за спиной руки. Ловкие пальцы Вадима зашарили на пуговицах брюк находящегося без сознания потерпевшего, и одним движением Вадим сдернул вниз и брюки и грязные солдатские кальсоны и ситцевые трусы в цветочек. Муха задумчиво уставился на обнаженную, желтую в тусклом свете электролампочки, худенькую попку Лехи.
  -- Нет не войдет. - невесело приговорил он, отрицательно качая головой. - Как же
   она войдет, вон она какая здоровая, а дырка совсем маленькая.
  -- Войдет. - явно зная о чем он говорит, решительно, не терпящим возражений
   голосом заявил Танкист - Смотри и учись пока я живой.
   Вадим взял со стола, уже серую от припавшей пыли бутылку из под шампанского, и
   подойдя к Лехе аккуратно вставил искрящееся зеленью горлышко в задний проход.
  -- А теперь нужно поднажать коленом.
   Упершись в дно бутылки ногой Вадик с натугой хекнул и со страшным хрустом
   засадил бутылку в задницу глиента. Очнувшись от острой боли Леха вздрогнул всем телом и завизжал высоким пронзительным голосом. Впрочем мудрая природа избавляя его от невыносимых страданий сжалилась над своим беспутным сыном отправив его назад в липкое небытие. По тонким Лехиным ногам струйками котились вниз и падали на пол капли черной крови.
  -- Она бы может и не вошла, - удовлетворенно объяснил Танкист своему
   подручному, пораженному небывалым зрелищем, - но во первых гладкая поверхность, во вторых конусообразная форма и главное сразу лопается "очко", ну а кровь из разрывов служит естественной смазкой. Мы так на лагере одному терпигорцу прямую кишку отполировали, в карты продулся подлец, а платить было нечем.
   Дело было сделано. Босяки вышли из подвальной комнаты и поднялись наверх. Там Танкит оглянувшись по сторонам скомадовал Мухе
  -- Подожди
   Он подошел к таксофону, висевшему возле подъезда и набрал короткий номер скорой помощи
   - Аллё. Приезжайте скорее, человеку плохо. Что с ним ? Я думаю гоммороидальные колики, совсем плохо, да сознание потерял. Как поехать?
   Вадик подробно объяснил деспечеру, как найти Леху и повесил трубку. Смерть потерпевшего от острой потери крови не входила в его планы. Спица заплатил за вывод клиента из игры, и он с Мухой полностью выполнил полученное задание. Пару недель в проктологии городской больница для Алексея Гмыри было обеспечено. Конечно Спица будет недоволен, таким экзотическим способом выполнения его поручения, но во первых он сам подтвердил, что клиента можно обрабатывать "туда", а во во-вторых Вадику давно хотелось показать Мухе этот фокус с бутылкой. А тут как раз представился такой подходящий случай. Танкист подумал что утром нужно будет позвонить Спице и все подробно доложиться.
   Босяки прошли через проулок со двора, вежливо пропустив на пустынной улочке мигающую всеми огнями машину скорой помощи, и даже обстоятельно объяснив бестолковому водителю как найти нужный дом.
   Поручение Спицы было выполнено, теперь Короста имел полную свободу действий.

.....

   Обшарив Коросте карманы и не обнаружив никакого оружия Иван Яковлевич удивленно хмыкнул. Теперь Килевой стоял засунув руку в один карман и крепко сжимая поводок во второй. Короста вытянулся перед ним, косясь взглядом на шотландскую овчарку, собака пока вела себя спокойно, но ничего не мешало её хозяину дать сигнал к нападению в любую секунду. Что пистолета у Камчатки нет Саша был твердо уверен, никто бы не стал идти к больной дочери в больницу со стволом в кармане. Не тот случай. Но полковника нужно было успокоить, дать ему показать его силу и свой страх, без этого нормальной, крайне необходимой Саше, беседы могло не произойти.
   - Слыш, Камчатка, ты держи свою рыжую псину. - дрожащим голосом, стараясь придать себе максимально жалкий вид попросил Короста. - Броситься не дай бог, что я буду делать.
   Иван Яковлевич внимательно изучал лицо своего прежнего или врага, или товарища, теперь уже не разберёшь и наставительно посоветовал.
  -- А ты не дергайся и целым будешь.
  -- Да куда уж тут дергаться. - заскулил Короста - У тебя и именной "Макаров" в
   кармане, и вон какая зверюга в помощь, а у меня что, только шкура моя, да и та в нескольких местах порченная.
  -- Совсем ты Саша седой стал. - в полголоса заметил полковник Килевой - А я уже
   грешным делом думал тебя и на белом свете уже нет.
  -- Да, что вы Иван Яковлевич. - засмущался блатной. - Кому я нужен, тоже мне
   монстра конченного нашли. Мы ж с вами молодые совсем, жить и жить еще. Конечно вы вон пенсионер, тихая жизнь, обеспеченная старость, а я всё бегаю, правда в последнее время окончательно встал на путь исправления и практически полностью завязал с преступным прошлым.
  -- Ты завяжешь, как же. И настоящее имя мое знаешь, и наверное обо мне уже все
   выяснил. - заметил Килевой. - Значит не случайно ты здесь оказался. Старые дела предъявлять пришел?
  -- Так ведь Иван Яковлевич, кто старые дела помянет тому глаз вон. Нет, Камчатка, я
   к тебе совсем по другому делу. - моментально став серьёзным, возразил Саша - Поговорить нужно. Ты водку пьёшь?
   Иван Яковлевич замедлил с ответом обдумывая свою позицию. Время меняет людей, но Короста, которого он помнил, был рассудительным и умным зеком, такой не должен был начать совершать поступки о которых в последствии пришлось бы жалеть.
  -- Не пью я водки. - наконец заметил слегка оттаявший полковник и еще помолчав
   добавил - Печенка никуда не годная, нельзя мне водки.
  -- Это хорошо - весело подвел итог первого раунда переговоров Саша. - И о печенке
   твоей поговорим и мировое соглашение, я надеюсь, подпишем. Ты что-то тоже постарел Камчатка, и глаза унылые. А я честно говоря Иван Яковлевич о тебе часто вспоминал, даже переживал о твоем здоровье. Я действительно с миром пришел. Пошли в тихое место. Только ко мне нельзя, кругом глаза и уши, поэтому поехали к тебе, я такси оплачу.
   - Ну ты кадр. - изумился пораженный полковник. - Неужели ты думаешь, что я тебя к себе в дом приведу.
   Квартира Камчатки поразила Сашу непритязательностью и простотой обстановки. Две комнаты, дешевая польская мебель, такой же польский мягкий уголок, телевизор средней паршивости на расшатанной тумбочке. Место проживания одинокого холостяка, делящего свою крышу с животным. Место овчарки было на покрывале в углу, у расшатанной тахты с широкими поролоновыми листами покрытия, обшитыми пестрой материей. Мохнатая Айва, хозяйски прошлась по комнате обнюхав пустые углы, и легла на свое место. На гостя она смотрела без особого интереса, как ни странно, но вероятно признала за своего.
   - Послушай Камчатка. - удивленно спросил Короста разглядывая незамысловатые покрывала на дешевой мягкой мебели и вырезанные из журналов картинки на стене в самодельных деревянных рамках. - У тебя ведь выслуги выше нормы, я думал и пенсия порядочная. Ну ты конечно не олигарх, но у ментов сейчас пенсии высокие. Я так прикидывал, что ты человек обеспеченный. Тебя, что обокрали?
   Полковник Килевой, который на кухне стругал простую мужскую закуску заглянул в комнату с недовольным лицом.
   - Сядь в кресло и сиди, не шарь по углам. - потом видно смутившись со своей негостеприимности объяснил - Дочка у меня болеет. Сильно болеет. Жена ушла, старую квартиру суд присудил разменять на две попроще, а здесь, уже на новом месте я дважды горел. Каждый раз пришлось обстановку менять и ремонт делать. И на лекарства уйма денег уходит. При таких раскладах никакой пенсии не хватит.
   Короста осмотрел черные законченности на стене, за оконным стеклом и присмерел.
  -- А не женишься чего?
  -- Так, а кто за меня пойдет. Да ещё с таким довеском.
   Хозяин вошел в комнату держа в руках бутылку вина и тарелку с нарезанной
   колбасой. Глядя на колбасу Короста поневоле поёжился.
  -- Ну давай Александр Николаевич, за встречу. - сказал Килевой разливая вино по
   высоким бокалам. - Только для чистоты нашей беседы, ты мне все же расскажи, как вы на меня тогда вышли, на лагере.
  -- Так, а чего скрывать, тоже мне нашел тайну. - удивился Короста, - Я правда сам с
   большим опозданием узнал. Любовник тебя сдал Иван Яковлевич, любовник твоей первой жены. История стара, как мир. Ты пока сидел, твоя благовременная мужика себе завела, ну пока туда сюда, она про тебя молчала, вернее толком не объясняла где ты и что ты, а потом, когда мужик раскрутился и в серьезный бизнес влез, ты совсем им обоим совсем не нужен стал. Блатные когда на мужика вышли, а в те годы воры его фирме крышу делали, то он все как на духу и рассказал. Где ты сидишь он конечно не знал, но кроме этого факта, расклады дал полные, даже фотографии из домашнего альбома вытащил. Это тебе повезло, что ты тогда заболел, а то бы зарезали. - очень просто закончил Короста, честно глядя в глаза напротив. О своей роли в давнишних событиях он тактично умолчал.
  -- А мы тогда думали, что в конторе утечка, - крякнул Килевой насупившись, - среди
   своих искали.
  -- Да не расстраивайся ты Якович, старые дела мхом поросли, чего о них вспоминать.
   Остались мы с тобой живы и слава богу. - успокоил его Саша, - Только раз уж у нас с тобой такой разговор откровенный пошел, ты мне тоже скажи, как на духу, ты теперь совсем пенсионер или как у вас говорят в "действующем резерве" состоишь?
  -- Да какой там резерв, - махнул рукой Килевой - списали с концами. Открытку на
   день милиции пришлют и всё. Хотел на роботу устроиться в частную сыскную контору. Взяли - топтуном. Неверных мужей выслеживать. Ну я с месяц потоптался и противно мне стало. Уволился. Да и к Ксюхе нужно каждый день ходить.
  -- А чего дочка совсем безнадежная? - осторожно поинтересовался гость,
   внимательно разглядывая стоящую на столе тарелку с колбасой
  -- Заниматься надо. - нехотя ответил Килевой - Да ты пей вино, домашнее, сам
   делал. Если бы специалисты толковые за неё взялись, я думаю все совсем по-другому было. Только где их у нас толковых взять.
   Короста взглянул на детские игрушки, разложенные по спинке дивана, и в эту минуту понял, что Килевой ведь страдает. Душа у него болит за своего ребенка. И вся жизнь у него в тысячу раз сложнее и тяжелее чем у него - потомственного бродяги без семьи и дома. И еще он подумал имеет ли он право втягивать Камчатку в свои запутанные игры. Сомнительно. Хотя для Килевого это шанс устроить свои проблемы, а для него самого- вариант выйти сухим из воды.
  -- Слушай, Камчатка, ты прости Иван Яковлевич, но я тебя так буду называть,
   привык. - с твердой уверенностью заговорил он - Я вокруг да около ходить не буду. Я к тебе с серьёзным предложением пришёл. Я так смотрю работать ты не работаешь, значит имеешь кучу свободного времени. Помоги мне, я помогу тебе.
  -- А что помочь, сберкассу что ли ограбить? - с горечью хмыкнул хозяин
  -- Нет сберкассу и без тебя есть кому. - невозмутимо возразил Короста. - В этом деле
   от тебя толку мало. Мне от тебя нужна помощь другого плана. Помоги мне размотать один запутанный клубок. Для тебя это не сложно, тебя этому учили, а для меня тайга дремучая. Ты ведь у нас не разберешь кто, и блатной не блатной, и мент не мент. Какой же ты мент если столько лет в лагерях отсидел. Вот на меня посторонний человек взглянет, сразу ясно, что за кабачок перед ним, а у тебя и вид другой - благопристойный. Ты экземпляр уникальный, прямо гибрид какой то редкий. И наш мир знаешь и милицейские прокладки. А в ситуации, которая вокруг меня сложилась именно такой мутант и нужен. Только твои бывшие, или нынешние, я выяснять не хочу, друзья из ментуры о наших совместных делах знать не должны, это не потому, что у меня там какие-то сомнения в отношении тебя, а просто для твоего же спокойствия. Мне кажется ментовка к моим проблемам каким-то боком причастна, хоть я и не уверен окончательно. Но я тебе твердо гарантирую, что от тебя потребуются исключительно консультационные услуги, твое дело думать, руки я и без тебя найду.
  -- Ну и что я буду иметь за свои консультационные услуги? - с издевкой выговаривая
   каждое слово поинтересовался отставной полковник
  -- Я оплачу лечение твоей малышки в хорошей швейцарской клинике. - и заметив
   расширенные глаза полковника Короста спешно добавил - Ты не подумай деньги у меня есть и много. Хватит и на врачей и на лекарства.
  -- Спер небось где-то. - мрачно заметил Иван Яковлевич
  -- Зачем ты так. - дружелюбно улыбнулся Короста - Ну тебе не все равно. Я же их на
   благое дело потрачу, на твою дочь. Ну представь себе, чистый горный воздух, заботливое обхождение, лучшие специалисты, ведь для неё это шанс. В таких условиях любой на ноги станет. Что же ты своего ребенка может быть единственного шанса лишаешь. Если ты этих денег не возьмешь я их пропью и на девок растрачу. Мое слово твердое, ты меня знаешь, если я что-то пообещал, сделаю. Только если согласишься пути назад не будет, если свое согласие мне дашь, значит ты со мной до конца.
  -- Шантажируешь. За горло берешь?
  -- Какой же это шантаж. Наоборот протягиваю дружескую руку помощи, что бы
   вытянуть тебя из твоего же прозябания. Я тебя даже не покупаю, ты воспринимай это всё проще Камчатка, вроде как бартер, ты поможешь мне, а я помогу тебе. Кроме всего прочего Культя сильно болеет, ты наверное уже слышал. Если не дай бог с ним что, серьезных людей в городе раз-два и обчелся, значит меня, хочу я того или нет, наверх потащат. А я там, наверху о тебе не забуду. Будешь, Камчатка, иметь моё дружеское расположение. А моё дружеское расположение многого будет стоить. Да и проблема простая, тебе в ней разобраться раз плюнуть.
  -- Что за дело?
  -- Так ты согласен?
  -- Ну допустим согласен. Ну хорошо согласен, что за дело ? - раздраженно ответил
   Килевой
  -- Два месяца назад в городе грохнули одного бывшего блатного, звали его Степа
   Жигули, вот мне очень интересно узнать кто его замочил и за что. - быстро выдохнул Короста.
  -- Я его не знал. - буркнул Иван Яковлевич
  -- Это ничего. - успокоил его гость. - Зато я с ним хорошо был знаком. Не скажу, что
   кореша, но неоднократно виделись.
  -- Сидели что ли вместе. - догадался Иван Яковлевич и тут же в лоб спросил - А тебе
   до его смерти что за дело?
  -- Считай это моим личным интересом.
  -- Какие факты иметься? Только без вранья рассказывай. Ты и так заврался Короста
   по уши.
  -- Да какие факты. - Короста расслабился и разогнул напряженную спину. - Жил
   себе человек не тужил. С блатным движением завязал. Действительно завязал, я не шучу. Ну может и состыковывался иногда с уголовщиной, но так вскользь, не серьезно. С этой стороны причина мокрухи вряд ли, скорее нет чем да. Открыл благотворительный фонд. Помогал детям. Содержал больницы, дома малютки и прочие богоугодные заведения. Главное мирно жил, не с кем не сорился. Всем помогал. И вдруг ни с того ни с сего убивают его, Камчатка. И до чего люто прикончили. Затащили в подвал и сначала ломом руки, ноги перебили, а потом и голову развалили. И главное все общество в недоумении, почему, за что, не ясно. Загадка. Вроде бы грохнули бомжи. Банальный гоп-стоп. Взять ментам удалось правда только одного. Первый второго перед задержанием в честной драке грохнул из ревности к какой то бомжихе. По моему мнению совсем левые люди, не за что горемык потянули. Не было у Жигули с собой таких денег, чтобы ему кости крушить за это, скорее всё это месть напоминает или показательную акцию, может сведения из него выбивали. Не знаю. Запутался я окончательно. Бомж, как это водиться признал все на свете, но к вечеру в камере загнулся. Эксперты написали "алкогольная токсикация, отек головного мозга". Может быть так, а может опера случайно на дознании перестарались. Все возможно. Нашей экспертизе верить, себя обманывать. Хотя с отеком головного мозга скорее всего правда, только вероятнее всего, что произошел он не от выпитой водки, а от многочисленных ударов в голову. Только если не случайно тот бомж, в такой подходящий момент копыта откинул, тогда совсем плохо. Тогда получается, что из милицейских кто-то к его смерти причастен, а значит и интерес у кого-то из их руководства присутствует. Дело по факту убийства во всяком случае сразу закрыли по мотиву смерти основных подозреваемых. И потом намертво отказались продолжить расследование, хотя просили очень серьезные люди. Дальше больше. У тех людей, которые просили о возобновлении расследования, начались проблемы со здоровьем. Вроде как несчастный случай, но кто знает.
  -- Это Культя, что ли?
  -- Догадлив. - натянуто улыбнулся Короста. - Да, Культя.
  -- У этого Жигули с Культей дела были?
  -- Может и были какие-то, но Культя к этому делу совсем не причастен, он от
   убийства Жигули больше теряет, чем находит. Пробывали выяснить может к кому из жильцов дома Жигули приходил. Как там у вас говорят: версию такую кто-то выдвинул. Предполагали баба у него там имелась. Проще простого, в квартире убили да в подвал по темноте снесли. Только ни к кому из дома он не ходил. И во дворе его никто никогда не видел. Дворовая босота изрядно побегала, и этот вопрос точно установила.
  -- А сам подвал ты смотрел?
  -- Сходил из любопытства. Старый дом, старый подвал. Совсем бесхозный. Дверь
   нараспашку, замка никакого, заходи кто хочешь. Кучи битого кирпича, мусор, грязь, вонь, из прогнивших труб какая-то дрянь сочиться. Я думаю его не там убили. Его там проблематично было кончать. Света нет. В темноте сложно ломом махать, потолок низкий, да и не видно ничерта. Окна забиты, фонари из стен с мысом вырваны, даже провода повыдирали, давно уже в металлолом сданы. Я, когда лазил в том подвале так себе прикинул, что убили его совсем в другом месте, а тело в заброшенное подполье уже потом сволокли.
  -- А бомжиха что говорит?
  -- Какая бомжиха? - удивился Короста
  -- Ну из-за которой мнимые убийцы подрались.
  -- Так а с ней никто не работал. - растерялся Саша. - Это мы как-то упустили. Только
   она то тут причем ?
  -- Нужно отработать направление. Может что видела, или слышала.
  -- Так а как её найдешь, мы даже имени её не знаем. - невесело сказал Короста.
  -- И что никто из жильцов дома абсолютно ничего не видел?
  -- Не видел.
  -- Такого не бывает. Труп ведь кто-то нашел. Везде одно и тоже - любопытные
   старухи, которые в каждом доме на первых этажах у окон круглосуточно торчат. Я не говорю, что кто-то углядел, как мертвяка по двору таскали. Но может люди какие-то левые, подозрительные вокруг дома шастали. Или машины посторонние во двор заезжали. Если ты говоришь, что знакомого твоего убили в другом месте, в подвал его ведь каким - то способом доставили. Не мог сам труп по воздуху прилететь. Я бы свои старые связи мог растормошить, дело из архива поднять, только если все, как ты рассказываешь, то ничего интересного там не будет, стандартные отписки. Да и опасно, вон Культя дернулся и чем все закончилось. Опять же лом не спичка, его в кармане не спрячешь. Ну допустим даже они не ломом его ухондохали, может арматуры кусок или монтировка, но ведь в подвале такие вещи уже лет пять не валяются, в пункт приема весь метал с округи сволокли. Даже своровать нечего. Вон по соседству контора АТП обанкротившегося. Так я на днях ходил, страшно смотреть. Ни куска железа, даже батареи парового отопления из стен вырезали. Разруха.
  -- Ты это к чему? - не понимая спросил Саша.
  -- Давай рассуждать с самого начала. Допустим, что убийство Жигули - это не
   экспромт двух конченных алкашей, а действительно заказное убийство следы которого замывают. Тогда чем руководствовались те, кто труп в подвал подбрасывал. Ну закопали бы в лесу за городом, да и дело с концом. Нет. Его практически открыто ложат, а потом еще и находят людей, на которых можно повесить это дело. На первый взгляд хотели показать свою силу и что-то намекнуть, скорее всего то что не стоит лезть в их дела. Тогда объясняется и ранение Культи. Но с другой стороны что-то не сходиться в этом деле. Слишком много шероховатостей и глупых, необдуманных шагов. А теперь поставь себя на место того, кто заварил всю эту кашу, или даже скажу точнее уже потом доваривал эту вонючую бурду. Я все думаю, какими критериями пользовался тот сотрудник, который подбирал материал для того, что бы повесить на этих чертей уголовное дело, да и не просто, а по тяжкому преступлению. Ведь чем-то этот человек руководствовался. Ну а если бы они, бомжи эти, заартачились и не стали бумаги подписывать. Или на суде встали и в один голос заявили, что показания из них получены под давлением и страдают они за чужие грехи. Шутка что ли, ведь не краженку пустяшную признаешь, а преступление, по которому и свободу можешь больше не увидеть. Только ведь чем-то он руководствовался при отборе кандидатур. Люди нужны были окончательно опустившиеся без влиятельных родственников и главное - податливые. Мягкий материал, прогнозируемый в своих действиях. Но опять же местные, и такие, что постоянно на глазах. Вину которых можно при необходимости подтвердить какими-то косвенными доказательствами. Пусть липовыми, но такими, что судья поверит.
  -- Ты это к чему? - напряженно хмурясь спросил Короста
  -- А к тому, что никто ничем не руководствовался. Людей они взяли необдуманно, в
   спешке, почти панике и не подходящих. Внешне эти люди для задуманного подходили, а внутреннего мира их никто не знал. Поэтому они и погибли. Хватанули в спешке первых, которые на глаза попались. Поэтому ни один из подозреваемых до суда так и не дожил. Я тебе больше скажу, скорее всего второй бомжара, тот который даже в материалах следствия не фигурирует, вот он изначально отказался свою подпись на протоколе допроса ставить. Тогда они, что бы дух его товарища сломить, его же и хлопнули в назидание первому. А смерть друга на самого обвиняемого и повесили. Припугнули и тот все необходимые бумажки подписал. Только веры и к нему не было, а допустить утечки информации эти офицеры не могли, и так в дерьме по уши. Вот тогда они первого вслед за вторым и отправили. Я тебе авторитетно заявляю - менты твоего Жигули не убивали. Не их почерк, не их стиль и не их работа. Они просто получили приказ покрыть убийство твоего кореша. У них получилось, но с большой натяжкой. Они были не готовы и в горячке наделали много ошибок. На их совести только двое этих бедолаг. Цветных* самих подставили, если конечно в данной конкретной ситуации подходит это определение. Милиция вступила в игру, когда труп уже был обнаружен посторонними, срыть дело было невозможно, вот и пришлось играть по навязанным правилам. А Жигули убивал кто-то другой. Убийца и бросил тело в подходящем по его мнению месте.
  -- И что из этого следует?
  -- Все бомжи в городе под кем-то ходят. - задумчиво сказал Килевой - Все
   распределено. Свободных ниш практически не осталось. У бомжей то же самое, что и в большом мире. Если эти двое ходили вместе, значит и работали вместе. Следовательно и хозяин у них общий. Нужно найти хозяина и прижать его, может он что-то сможет подсказать. Таких грошовых кадровых резервов хватает в каждом городе, но для их ротации нужно время. Рачительный руководитель вряд ли будет доволен внезапно потеряв двоих своих работников, а следовательно заработок на них. На этом можно сыграть. Одновременно выясним, что за бомжиха с ними тусовалась.
  -- Умный ты Камчатка. - ощерился щербатой улыбкой Короста - Что значит
   образование. И с логикой у тебя все в порядке. А вот у меня хромает. Я на зоне пробовал учебник изучать, так и не осилил. Умозаключения какие-то, логические силлогизмы, ни черта не понятно. Давай так, я наведу справки относительно личности повелителя тех двух покойников, и завтра тебе перезвоню.
   Возле двери, натягивая свои промокшие американские сапоги, Короста повернулся к Ивану Яковлевичу
  -- И все равно Камчатка, я рад, что ты выжил. Честное слово рад. Вот сам посуди, ну
   кто из тех с кем мы сидели, в живых остались. Ну Миша Фриндлянд, да и то только потому, что в Португалию вовремя сбежал. Два года назад приезжал, совсем культурный стал. Белый костюм, прическа на пробор. Европеец. Уже ассимилировался, паспорт их получил, женился. Не ворует. Я вот, Камчатка, чему поражаюсь. Здесь у нас три раза сидел, лучший карманник края, я думал пока руки не отрубают, не исправиться. А на новом месте остепенился. Может человек и не виноват, а Камчатка? Может государство виновато, или общество, что человек не воруючи выжить не может. А так что ж: Задоха от передозировки на лагере здох. Начали утром будить, а он уж застыл совсем. Лося где-то в Приморском краю завалили. Залупился с бандитами, вот его сталью и нашпиговали. Игумен отсидел своё, вышел на свободу. Спился. С женой неприятности начались. Помнишь, как она к нему каждый месяц с торбами ездила. А он всё нам обещал: "Вот отсижу своё, выйду, брошу её к чертовой матери, что от неё толку. К моему звонку ей уже тридцать пять будет - старуха. А я молодой мужик, последние годы не пил, не ел, а теперь еще и жить с престарком. К ней не вернусь, найду себе девку восемнадцатилетнюю". А она - дура каждый месяц к нему, себя на самое необходимое кроила, ему лучший кусок откладывала, да еще и три дня в поезде тряслась. Но получилось так, что не он её бросил, а она его. Игумен, как вышел, загулял по черному. Пил беспробудно. Машка бедная потерпела год, а потом плюнула ему в харю, да и выгнала мужика на улицу. Так Игумен в какой-то времянке и угорел в пьяном чаду. Швердягу на лесоповале елью задавило. Так и не смогли выяснить или случайность, или его кто-то специально под ствол пристроил. Тёмная история. Абдула когда освободился, Самородок тогда сразу сказал "Этим вечером будет ночевать в вытрезвителе". Как в воду глядел, так и вышло. Доехал Абдулка до райцентра попутной машиной, купил в сельпо на все деньги водки, а потом ночью, в тот же магазин и залез в невменяемом состоянии. Показалось ему, что не хватает до полного счастья еще поллитровки. Так под прилавком и отключился. Утром его продавцы вместе с участковым повязали, проснулся уже в камере. Так на него все районные недостачи по потребкооперации списали, начиная от оцинкованных ведер и кончая листовым железом с оконным стеклом. Когда на суде приговор зачитывали, получилось, что тремя фурами всё перечисленное не вывезешь. И смех и грех. Схлопотал червончик. Сидит где-то. Зефир, Карандаш и Казна тоже сидят. Им еще долго париться. В Донецкой области срок тянут, Казна писал тяжело сидеть, душат. А сам Самородок повесился. Мать на свиданку приехала, уж не знаю, что ему там сказала, только он вернулся на барак, пару дней весь темный ходил, как земля, а потом утром в душевой нашли. Прямо на трубе, над умывальниками и вздернулся. Недоглядели. Визирь бизнес открыл в Харькове. Ну он еще на зоне шустрил, наловчился на бараке зубы пломбировать и коронки ставить. Помнишь, как он Мавру рыжую* челюсть выковал, а через месяц зубы позеленели, и Мавр за ним с тесаком по локалу гонялся, зарубать хотел? Открыл наш Визирь в Харькове стоматологическую поликлинику, вся местная знать у него обслуживается. Забурел. С братвой не общается, засухарился. У Акции тоже все хорошо. Как освободился, правда лет пять бомжевал. Поменял десяток работ от администратора ресторана, до тренера аэробики в женской гимназии и по всюду его гнали поганой метлой. Настрадался. А потом взял и женился на банкирше. И всё, стал уважаемым членом общества. Правда жена на много старше его, но зато Акция теперь ведет антиобщественный образ жизни, прожигая дни и ночи в ресторанах, казино и ночных клубах. Приезжал ко мне на краткое свидание. Растолстел, на шее можно хомуты гнуть, рожа лопается, но весёлый. Жратвы багажник привез. Шныри час сумки на барак таскали. Джафар уехал домой в в Фергану. Родители уже пожилые, попросили, что бы домой вернулся. В России сидел три раза, но теперь каждая республика отдельное государство, а в Узбекистане то он не судимый. Отец дал взятку начальнику милиции и устроил сына в органы. Ты полковник будешь смеяться, но наш Джафар-Джан теперь заместитель начальника РОВД, капитан милиции и очень уважаемый человек. Бакшиш берет чемоданами. После долгих странствий нашел своё место в жизни. Сложна жизнь полковник. Швыряет человека из одного угла в другой из одной крайности в другую. Но нужно жить дальше. Что бы не случилось, нужно зубами цепляться за любую возможность. Я это к тому, что ты не сомневайся, правильно поступил.
   На прощание Саша пожал Килевому руку и уверенно добавил.
  -- Мы с тобой таких дел наделаем полковник, земля закачается.
   Когда гость ушел Иван Яковлевич еще долго стоял понурив голову и угрюмо глядя в
   закрытую дверь, а потом медленно пошел на кухню готовить ужин дочери.

.....

   Поролон считал, что Короста не прав. Он ни коим образом не показал своего недовольства, молча взял в кулак доллары и отправился на вокзал искать Тишу, но в его душе крепла твердая уверенность, что это ошибка. Андрей твердо знал, что иногда большие деньги губят человека быстрее чем нищета. Для тринадцатилетнего беспризорника даже обещанная ему сумма являлась беспредельно высокой, а уж по своему желанию Короста не должен был её увеличивать. Но после получения денег от барыги за золото, Поролон получил причитающуюся ему долю в полном размере. Деньги, которые отдал ему Короста были его личные, и распоряжаться ими он мог, как ему заблагорассудится. Глупая прихоть отдать часть своих денег безродному босяку, было правом Коросты, и Поролон не мог его критиковать за это. Но про себя он подумал, что это ошибка.
   Сам Поролон еще не думал, как поступит со своей долей. Часть денег он отдал Симе - женщине с которой жил, та давно хотела поменять мебель в квартире и он твердо обещал помочь, а большую часть отложил в укромное место. Зачем, Поролон и сам не знал. Короста предупредил, что еще минимум полгода нельзя будет делать крупных покупок, что бы не привлечь к себе внимание. Андрей даже обиделся, неужели Сашка его считает за фраера безголового, но опять же промолчал. Последнее время Поролон оставлял своё мнение при себе. Он чувствовал, что друг детства начал банковать по крупному, интересно было поглядеть чем это всё закончиться. В глубине души Андрей понимал, что не сможет даже разумно распорядиться своими деньгами. Начать свой бизнес не позволяла ограниченность ума и полное отсутствие образования, да и возраст был уже не тот, что бы начинать жизнь заново. В свои сорок с небольшим лет, Поролон чувствовал себя дряхлым стариком, который уже все на свете видел в этом несправедливом мире. Оставалось только идти в фарватере Коросты и надеяться на лучшее.
   Дяди Жоры на его "коронном" месте не было. Сбором милостыни хозяин вокзала занимался утром и вечером, когда были наиболее обильные пассажиропотоки, а в другое время у него хватало других проблем и забот. Днем он зарабатывал деньги иными способами. Поролон нашел дядю Жору на грузовом терминале. Нищий имел свой постоянный офис по соседству с комнатами таможенников. Две структуры сосуществовали в полной гармонии и согласии. Поролона долго не пускал за высокие ворота сердитый охранник, и только звонок по внутреннему телефону разрешил ситуацию.
   Оглядев преобразившегося дядю Жору в глубоком кожаном кресле, и дорогом английском шерстяном костюме Поролон насмешливо хмыкнул и сообщил:
  -- Мне нужен пацан, с которым я работал на прошлой неделе.
   Глаза дяди Жоры забегали и где-то очень глубоко мелькнула мутная поволока.
   Поролону это не понравилось. Внезапно он почувствовал, как ему в лицо повеяло холодом.
  -- Зачем он тебе? Он что-то натворил?
  -- Я должен ему деньги.
   Хозяин вокзальных бездомных, как показалось Поролону, с облегчением выдохнул.
   Дядя Жора протянул руку
  -- Давай, я ему отдам.
   Поролон с насмешкой уставился на ладонь перед своим лицом. Дядя Жора не жалел на
   себя денег. Кожа была розовая и увлажненная дорогими кремами, ногти коротко острижены и покрыты бесцветным лаком. Маникюр делали совсем недавно.
  -- Жорик, неужели я похож на лоха бездумного. Деньги даже не мои и передать я их
   должен из рук в руки. Я же никогда подаяние не подаю, не протягивай свои грабли. Лучше скажи где найти парня.
   Дядя Жора быстро одернул длань назад.
  -- Ничем не могу помочь тебе Поролоша. Сам его ищу. Он куда-то уехал,
   неблагодарная тварь и никому ничего не сказал. Не знаю где его искать. Мне очень жаль. Все. Иди, Поролон, иди. У меня много работы
  -- Он не мог уехать. - удивился Поролон - Он ждал от меня денег и знал, что на
   этой неделе я их ему отдам. От своих денег еще никто и никогда не уезжал.
  -- Иди Поролон - не поднимая голову ответил преуспевающий бизнесмен, и по
   совместительству нищий - Ничем не могу тебе помочь. Разговор закончен. Иди.
   Поролон оглянулся на толстомордого охранника, который начал угрожающе надувать
   губы в углу и решил, что действительно для сохранения и без того подорванного здоровья будет лучше уйти.
   Выйдя за ворота Андрей свернул налево Он не мог вернуться домой ни с чем. Хотя
   бы для себя он обязан был прояснить ситуацию. Тишу вполне могли задержать опера и вполне возможно парень уже дает полный расклад по краже. Тогда срочно нужно было предупредить Коросту брать ноги в руки и бежать из города. Поролон нервно сглотнул слюну. Но и поведение дяди Жоры было странным и не объяснимым. Это уклончивое виляние, уход от прямых ответов, всё это настораживало. До этого случая Георгий никогда так не разговаривал с Поролоном. Дядя Жора был хитрой лисой и догадывался какие люди стоят за спиной у визитера. Неужели пацана прихватили менты и старик решил это скрыть. Не похоже. Поролону даже самому стало интересно, что могло спровоцировать такое необъяснимое поведение хозяина, Андрей всегда был любопытен. Кроме того, он не знал, что скажет Коросте если вернться ни с чем.
   Обойдя грузовое депо Андрей прошел через железнодорожное пути, нырнул под
   черные цистерны, вонявшие мазутом и оказался в тупике, именуемым в просторечии "отстойник". В этом месте пассажирские грузовые составы и электрички, вместе со своими бригадами ожидали очереди, пока чихающий тепловоз не оттащит цепочку вагонов к перрону на посадку. Ждать приходилось долго, иногда несколько дней. Предприимчивые железнодорожники, использующие любую возможность для заработка денег, за небольшую сумму пускали бездомных в пустующие вагоны на ночевку. Для бедолаг это была платная возможность комфортно выспаться в тепле. С вокзалов их гнала на мороз железнодорожная милиция. У патрульных был наметанный глаз и они носом чуяли за версту бомжа, даже если он был чистенький, опрятно одет и пах цветочным мылом. На дворе был полдень, попрошаечная братия ползала по округе в поисках куска хлеба, но Поролон надеялся, что сможет получить необходимую информацию.
   Андрей обходил один состав за другим но везде получал почти одинаковый ответ. Да, действительно Тишу здесь знали, но уже несколько дней никто не видел тощего подростка в длинном черном пальто с чужого плеча и больших брезентовых рукавицах. Одна проводница сердито ответила:
  -- Черт его знает куда он делся. Сама волноваться начинаю. Раньше он постоянно
   здесь крутился, ящики помогал грузить в вагоне-ресторане. А дня три, как не появляется.
   Правильный путь подсказал согнутый дед с пушистой седой бородой, ковыляющий на костылях вдоль состава. Поролон угостил аксакала сигареткой и благодарный романтик железнодорожных трасс посоветовал
   - Сынок! Здесь до вечера искать нечего. Попробуй спросить за магазином "Експресс", в основном там малолетки шастают. Сумки подносят, машины "грачам" моют, там же на трубах и ночуют. За магазином, сбоку от туалетов, три колодца тепломагистрали, вот там и поинтересуйся.
   Поблагодарив за помощь, Поролон поспешил к колодцам теплотрассы
   Вокзальная площадь жила своей жизнью. Законопослушные граждане, волоча за собой дорожные сумки спешили на поезд, другие граждане, согнувшись до земли под весом, обрывающих руки, точно таких же сумок, сходили по ступенькам прибывших поездов. Как только нога касалась земли их подхватывали под руки, машущие в воздухе ключами зажигания, наглые таксисты, наперебой предлагая свои услуги. Прибывшие граждане, ругались, торговались, и договорившись о цене, спешили к желтым автомобилям с "шашечками" на блестящих крышах. Те которые победнее, отбившись от поступивших предложений, покорно ждали своей очереди на трамвайной остановке. Вокзальный гомон тонул в раскатах музыки, доносившейся от киосков торговавших кассетами, дисками и прочей музыкальной продукцией. Заманчиво мерцали стекла ларьков, предлагавших табачные изделия, минеральную воду и все то, что необходимо каждому покинувшему свой дом и отправившемуся в дальнюю дорогу. Из небольшого тира с мерцающей, неоновой надписью на крыше доносились хлопки воздушных ружей. Мужчины, в ожидании поезда, снимали стресс. Старушки, закутанные по самые глаза с шерстяные платки, отгоняя голубей, предлагали жаренные семечки и дешевые, контрабандные сигареты. Сбоку скучала за пестрым лотком продавщица свежей прессы. Но одновременно площадь жила и другой, скрытой жизнью. Немного дальше, в стороне от привокзального рынка, Поролон заметил серую фигуру Сумки. Неприметный мужичек одними глазами поприветствовал Андрея, а тот поспешил отвернуться, что бы не мешать работе старого знакомого. Сумка, видом своей крименальной деятельности, полностью отвечал своей кличке, вот и сейчас он тенью следовал за пузатым, обеспеченного вида гражданином, в толстых роговых очках, который неловко прижимая к боку дорожный несессер, близоруким взглядом пытался разобрать на бумажке расплывшийся адрес. Проследив взглядом крадущуюся фигуру, Поролон поспешил к стайке оборванных пацанов, которые, передавая по кругу одну на всех сигаретку, грелись под мертвыми лучами зимнего солнца.
  -- Кто старший?
   Гавроши переглянулись между собой, навстречу вышел один постарше, в
   прожженной в нескольких местах, залатанной фуфайке и вязаной шапке на самые брови.
  -- Тебе чего мужик? Тебе чего надо?
   "Натуральные шакалята. С такими нужно держать ухо востро, такие и ножом
   способны на ровном месте, не за что пырнуть" - поежился Андрей, но решил не церемониться, и "брать быка за рога"
  -- Я ищу одного из ваших. Зовут Анатолием. Фамилию не знаю. Лет четырнадцать.
   Худой. Глаза серые. Волосы светлые. Курносый. Откуда родом не знаю. Был одет в вязаную шапку, черное пальто. На руках брезентовые теплые рабочие рукавицы, светло зеленого цвета.
   Парень недоверчиво смерил фигуру Поролона с головы до ног
  -- Ты не мент. Ментов мы всех знаем. Ты кто? Зачем он тебе?
  -- Я его хозяин. Он работал у меня. Я остался должен ему деньги. Большие деньги.
   Беспризорники подтянулись к своему вожаку, обступив Андрея полукругом. Поролон сделал шаг назад, нащупывая в кармане кастет не давая зайти себе за спину. Наконец один из них, маленький, с поднятым воротником, с лысей головой обмотанной дырявым шарфом сказал
  -- Этот мужик Мухомора ищет. И он не мент. Он из деловых. Я его когда-то видел с
   дядей Георгием.
   Самый старший недовольно окатил презрительным взглядом своего младшего
   товарища и недовольно буркнул
  -- Заткнись козявка!
   Повернувшись к Поролону решительно потребовал: "Покажи деньги!"
  -- Тоже мне фраера нашел! - возмущенно фыркнул Поролон
  -- Пока денег не покажешь, разговора не будет. - пригрозил старший.
   Поколебавшись Андрей показал из кармана краюшек свернутых трубочкой и крепко
   зажатых в кулаке денежных купюр. Как ни странно, но вид денег успокоил пацанов. Поролону показалось, что они даже облегченно вздохнули.
  -- Слушай мужик. - цинично прищурившись предложил старший. - Где сейчас
   Мухомор не знаю, и его теперешний адрес сказать тебе не смогу, но если забашляешь, расскажу всё что знаю.
   Поролону показалось, что его берут за горло и это ему не понравилось. Но выхода не было. Андрей понял, что если не заплатит, то беспризорники не проронят и слова. Это сдвинутое на деньгах поколение не понимало других аргументов. Даже клещами не удастся вырвать из этих волчат ни слова.
   Получив мятые купюры старший удовлетворенно хмыкнул
  -- Пошли отойдем.
   Они отступили в сторону и беспризорник кося дерзкими раскосыми глазами сказал
  -- То, что я буду рассказывать, мужик, останется между нами. Мне лишних
   неприятностей не нужно. Летом мы живем на природе, в городском саду. Благодать. Солнышко греет, тепло. Но зимой холодно, поэтому приходиться перебираться под землю. Я здесь сторожил. Это я нашел это место, значит и я здесь главный. Без моего разрешения на моих трубах никто не живет и без моего ведома ничего не должно происходить. Я тебе так всё коротко и конкретно объясняю, мужик, что бы ты понял, что везде должен быть порядок и железная дисциплина.
   На эти слова Поролон еще раз оглянувшись разношерстное братство, невдалике переминавшееся с ноги на ногу, и насмешливо хмыкнул. Старший беспризорник сделав вид, что не заметил реакции взрослого слушателя продолжил.
  -- Твой Мухомор, он вроде как не от мира сего. Я таких не люблю. Нужно реально
   смотреть на окружающий мир, не витать в облаках и не грезить бредовыми идеями. Если человек не живет, а только играет в жизнь, толку от него не будет. Мы здесь все, как одна семья, тайн друг от друга нет. По-другому нельзя, слишком большая конкуренция вокруг. Дашь слабину просто забьют. А твой Мухомор, это громадная ошибка природы. Заплесневевший, кислый кекс. Я по первам даже думал, что он засланный, на мои люки пацаны с четвертой линии давно зубы точат А потом присмотрелся, нет, просто малохольный. Его привел Рома Ричард. Цыганенок такой веселый был, его с нами уже нет, по пьяни под троллейбус попал, больше месяца в больничке чалиться с ногами перебитыми. Где он Толика взял я не знаю и не спрашивал. Только если бы Мухомор сам не свалил, я его рано или поздно все равно выгнал бы. Братва на дело идет, или там на работу, а он сам по себе, где-то ходит. Чего жрал, для меня до сих пор загадка. Но деньги у него время от времени появлялись, небольшие но появлялись. Чем он их зарабатывал, что делал не знаю, только пацаны говорили нихрена не делал, днями по улицам ходил и в подъездах у батарей грелся. Все деньги, которые у него были не на жратву, и даже не на водку тратил, а на цветные журналы о кино. Бывало, сутками на трубах лежал, и свои глянцевые журналы рассматривал, а потом, балаболка, всем рассказывал, что придет время кинозвездой станет. Это у него временами такое дикое умопомрачение случалась. Но скрытный, ничем с нами не делился. Самостоятельный. Все себе на уме. Никому ничего не расскажет, совета не спросит, взгляд шальной, мыслями где-то далеко. К нам приходил только ночевать. Я его до поры, до времени не гнал, потому что обещал Ричарду присмотреть за невменяемым. И ещё, что я заметил, - у меня насекомых внизу нет, и я за своими пацанами крепко слежу, что бы они себя в чистоте держали. Раз в неделю баня и постирушки обязательно. Мухомор с нами никогда не мылся, но всегда был чистым, значит где-то на стороне, в городе, имел точку. А один раз мне даже показалось, что от него женскими духами пахнет.
  -- На те деньги, что я тебе дал, ты еще ничего не рассказал. - заметил Поролон
  -- Я расскажу, мужик, не волнуйся - успокоил его старший и помолчав продолжил -
   Примерно дня три назад ударили морозы. Если температура минус тридцать градусов я пацанов на улицу не вывожу. Холодно, могут поморозиться
  -- А температуру ты каким способом определяешь ? - удивился Андрей
   Беспризорник, видимо недовольный тем, что его перебили недовольно засопел
  -- А что мы дикие. Тут на площади, мужик, в месте, которое только я знаю
   прилеплен радио датчик. А внизу, у меня, часы электронные с радио и прочими наворотами. Утром будильник срабатывает и я на экране вижу и температуру, и влажность и давление. При необходимости часы так же покажут уровень радиоактивного загрязнения. Сверить всегда можно с прогнозом погоды, их каждая радиостанция передает.
   Поролон, даже крякнул, от такой продвинутости бездомных попрошаек. Старший
   беспризорник задумался вспоминая и с досадой продолжил
  -- Пацаны все внизу остались, а Мухомор оделся и куда-то почесал. Я его не
   останавливал. Я же говорю, он был вроде как наш и одновременно не наш. Меня не слушал. Я думал придет вечером. А тут прибегает через час, морда красная, глаза горят, руки трясутся. Начал свои скудные монатки собирать. Я его спрашиваю "Ты куда?" А он мне в ответ: "Спасибо вам пацаны за всё. За мной приехали режиссер с ассистентом. В кино меня забирают сниматься". Кишки* свои дырявые в сумку кидает и шепчет себе под нос: "Не обманула она меня, не оставила, помогла". Ну из меня сон долой "Она, это кто?" А он молчит, только зрачками своими зыркает. А потом мне и говорит "Пошли мол Витя со мной. Я и тебя пристрою. Замолвлю за тебя словечко" Я его послал, он попрощался с пацанами и ушёл. А меня любопытство разобрало, что за режиссеры такие. Быстренько оделся и бегом за ним. Толика твоего возле почтовых складов автомобиль ждал. Обычная шестерка, цвета гнилой баклажан. Номерной знак не увидел, далеко, да и снегом залеплен. Возле тачки двое мужиков стояло. Мухомор этим мужикам что-то сказал, они все в салон сели, дверьми хлопнули и уехали.
   - Какие они из себя, мужики эти ?
  -- Тот который режиссер высокий, в темных очках. Такие усики у него маленькие и
   бачки пушистые, ниже ушей. Дубленка у него красивая, турецкая, новая совсем. У нас на рынке Кирилловна такими торгует, из Стамбула их возит. А ассистент маленький, круглый как колобок Я его толком не разглядел, он все за спиной у режиссера крутился.
  -- А с чего ты решил, что именно длинный режиссер, ты же не слышал о чём они
   говорили.
  -- Длинный командовал. Кто главный сразу заметно. Он толстенькому приказал, и
   тот без споров за руль сел.
  -- Подробнее их описать можешь, бродяга ? Может отличия, какие конкретные
   имеют?
  -- Далеко было. Правда была одна примета: у пухлого на одной руке пальца не
   хватает. Четырехпалый. Он в воздухе рукой взмахнул и я заметил.
  -- На какой руке?
  -- Не, ты мужик совсем оборзел. Откуда я знаю. Далеко было, я же тебе говорю.
   - Когда Толик предложил с ним пойти, ты почему отказался?
  -- Никакие они не кинорежиссеры, это и ежу понятно. А если даже и так, что я
   ненормальный с ними ехать. Я этих козлов не знаю, мало ли что у них на уме. Может, они меня на шашлыки хотят определить.
   Поролон замолчал, не зная что сказать. Рассказ беспризорника был диковинным, но смахивал на правду, такое придумать было сложно. Сложившаяся ситуация, нравилась Андрею всё меньше и меньше. Он неё явственно воняло чем-то нехорошим и опасным. Поролон вдруг понял, что дядя Жора на его расспросы об Тише начал так бурно нервничать, потому как что-то знал об таинственных творческих работниках и скорее всего крепко боялся их. Только кто же это был, что его старался обойти стороной на своей территории безногий могущественный безногий. И еще он подумал, что Короста будет недоволен.
  -- Слыш, мужик, - нарушил тишину беспризорник, - я все что знал, рассказал. Пойду.
   Меня мои пацаны заждались.
   Поролон автоматически кивнул, углубленный в свои раздумья. Потом торопливо крикнул вдогонку
   - А почему Мухомор? Что за кличка такая диковинная? На грибах он что ли сидел?
  -- Грибков его фамилия. Толик Грибков. Отчества не знаю и сомневаюсь что и он его
   знал. Мухомором его уже здесь пацаны назвали. Прикольно!
   Весь путь домой Поролон проделал в состоянии полной прострации от услышанного. Он даже не знал что думать, от лихорадочных мыслей у него даже голова разболелась. Но хуже всего, он не имел представления, что скажет Коросте.
  -- Я пока ничего прикольного в этой истории не вижу - рассержено заметил Короста,
   когда Поролон ему подробно рассказал о том, что удалось узнать, и спросил - А сам, об этом блудняке, что скажешь?
  -- Это не милиция - ответил Поролон
  -- Почему так думаешь?
  -- Трое суток большой срок. За это время опера пацана успели бы расколоть по
   полной программе. Кое-что он конечно знает, например наши имена и где я работаю, но за мной не пришли. Значит это не милиция и вся история к нам не имеет никакого отношения.
  -- Разумно. - согласился Короста. - Но а что это по твоему было? Что за люди
   странные. Кому он мог понадобиться?
   Поролон пожал плечами, он жил простой жизнью понимал только то, что понимал.
   Интриговать он не хотел и не любил, да и запрещено это было привычной ему зоновской жизнью, поэтому область предположений и домыслов вызывала у него злобу и раздражение.
  -- Может просто парню повезло в жизни. Нашелся кто-то кто пригрел сироту. Давай
   думать хорошее.
   - Да ты сам себе веришь? - нервно ответил Короста
  -- Может, бывший хозяин золота зашевелился. Вполне мог каких-то мозголомов
   нанять. Отморозков везде хватает. Может это их работа.
  -- Вряд ли. - подумав ответил Саша, - Хозяин от испуга сбежал из дому и теперь
   где-то прячется. Золото, ну которое мы "увели", оно краденное изначально и не у частника, а у государства. Ему за хищение рыжья немалый срок корячиться, не чета нашему. Нет. Хозяин будет сидеть тихо, ему лишний шум не нужен. Кроме того, если судить по его спокойной реакции на случившееся, то имею я серьезное подозрение, что те самородки у него не последние. Где-то еще имеются.
  -- Ну тогда я не знаю - буркнул Поролон, - Хотя я с тобой согласен. Пацан был самая
   последняя стадия в этой игре. Первого, кого могли прихватить, это Щелкунчика, а я его вчера, когда с работы шел, у казино с какой-то куклой видел. Нет, это точно не с золотом связано. Тогда совсем плохо, жалко будет если Тимка в беду попал. Мне эта история, Короста, всё меньше и меньше нравиться.
   Короста мельком взглянул на Поролона. Саша был занят своими тягостными мыслями. Он знал, что проблема бездомных детей на огромных просторах развалившейся империи стоит острее чем в послевоенное время. Точно количество беспризорников не знал никто, и по большому счету эта страшная проблема никого не интересовала. Их были сотни тысяч, если не миллионы. И каждую неделю, несколько сотен из них погибала. Весь окружающий жестокий мир был для этих детей страшной, занесенной для удара рукой. Добро они встречали крайне редко. Их убивали, они замерзали от ранних морозов северной страны, они травились наркотиками и низкокачественной водкой, их продавали в рабство во все страны мира. Такой бесхозный товар обеих полов пользовался неизменным спросом, увеличивающимся из года в год. Огромная масса этих детей просто исчезала, попадая в графу без вести пропавших, и не было никакого шанса отыскать их в будущем, или хотя бы установить причину пропажи.
   Короста не был исключением. Жизнь взрослого человека приучила его быть черствым и бездушным. Андрей вдруг поймал себя на мысли, что судьба всей этой оборванной, разномастной армии подростков его интересует мало. Но Тиша совсем другое дело. Короста понял, что если не убедиться, что с мальчиком все в порядке не сможет успокоиться. Они работали вместе, значит Короста имел отношение к его судьбе и его жизни. Саша очень сильно любил себя и заботился о своей нервной системе, он вовсе не хотел, что бы серые глаза полные упрека, худенького подростка, который случайно встретился блатному на его извилистой жизни, начали в липких снах сниться ему по ночам. Один из немногих принципов, которыми руководствовался Короста в своей жизни - была дружба, и Саша не собирался в одночасье отказываться от своих жизненных принципов.
  -- Все запутанно и туманно. - в раздумьях пробормотал Короста и спросил. - Так ты
   думаешь, дядя Жора к этому каким-то боком причастен?
  -- Мне так показалось - подтвердил Андрей, - Когда я о Тише спросил, он весь аж
   сжался. Точно, обрубок, что-то знает.
  -- Хорошо буду в тех местах зайду. Сам с ним поговорю. В отношении длинного
   режиссера и четырехпалого ассистента это интересно - задумчиво пробормотал Саша, потом пожал плечами - Хотя в жизни чего только не бывает, всякие совпадения возможны. Слыш, а твой чертенок ничего не сказал, у длинного вот здесь, на виске, случайно родинки не было. Далеко было, не разглядел. Жаль. Эх дядя Жера, дядя Жора, дурак старый. Ну ладно, ничего. Подождет Пока есть дела по важнее. - словно продолжая размышлять в слух, заметил Саша.
  -- Какие такие дела? - поинтересовался Поролон.
  -- Сейчас расскажу. - загадочно ответил Саша. - Только все Поролон нужно будет
   выполнить с точностью до мельчайших подробностей. Нужно одну чертиху найти, это важно. Ты, Поролон, не пожалеешь. Дело стоит свеч. Слушай сюда.

.....

  
   После разговора с Авдеенко Крынкин немного успокоился. Во всяком случае ему перестали сниться по ночам мрачные сны с затхлыми камерами, серыми бараками и угрюмыми вышками охраны. В своих снах Сергей Васильевич неизменно пытался перелезть через бетонную стену ограждения, что бы вернуться к жене и детишкам, цеплялся ногой за колючую проволоку, та гремела, он барахтался запутавшись в паутине стальных волокон с острыми шипами, при малейшем движении острыми когтями въедавшимися ему в грудь, он не мог пошевельнуться ни в зад, ни в перед к заветной свободе, и в финале его спину вспарывала автоматная очередь охранника. Сергей Васильевич, понимая, что это смерть, с трагической обреченностью падал вперед, ударяясь лицом в истоптанную сапогами грязь, и просыпался в ужасе, весь мокрый от горячего пота.
   Оставалось самое главное, выбрать необходимый момент, что бы переговорить с мерзавцем Бескидевичем и такой случай очень скоро представился.
   Прокурор и адвокат встретились в зале суда, на рассмотрении уголовного дела по обвинению группы подростков в кражах, грабежах и разбойных нападениях на одиноких прохожих. Всего на скамье подсудимых было двенадцать ребят, участвовавших разным составом в общей сложности в сорока эпизодах. Преступления совершались скорее из желания пощекотать нервы и доказать свою силу, чем из-за конкретной материальной выгоды. Добыча в большинстве случаев была скудная: пакет молока, кулек сосисок, набор шариковых ручек, то есть все то, что можно встретить в выхваченной из рук авоське домохозяйки, спешащей с работы, домой, и по дороге забежавшей в магазин. Но безнаказанность в малом, порождает наглость в большом. К концу своей криминальной карьеры юнцы уже "бомбили" серьезно. Под угрозой ножа снимали в подворотнях меховые шапки, отнимали у сверстников мобильные телефоны, охотились за приглянувшимся золотом, выдирая с мясом из ушей сережки. Милиция не уделяла должного внимания шалостям малолетних преступников, списывая дела по малозначительности, пока возле дома не нашли пожилую женщину, умершую от удара нунчаками по голове, за опрометчивый отказ отдать дебилам кошелек. После этого карательная машина закрутилась на всю свою мощь. Убийц задержали довольно быстро, они проматывали добычу в расположенном неподалеку салоне игральных автоматов. Не выдержав круглосуточных допросов, обильно подмасленных мощными подзатыльниками, подростки рассказали все, что знали выведя следствие на новых фигурантов. Те, очевидно не желая страдать в застенках в одиночку, чистосердечно поведали операм о всех своих друзьях и одноклассниках, а также случаях, когда приходилось преступать закон. Уголовное дело разрасталось, как снежный ком, летящий вниз с горы, в результате вылилось в двадцать томов протоколов, экспертиз, запросов и следственных экспериментов. Обычная история и обычное дело, если бы не один пикантный фактор. Одиннадцать ребят были из обычных семей. Нельзя сказать, что зажиточных, но довольно благополучных. Достаточно сказать, что восемь отцов имели личные автомобили среднего класса, которые к началу судебного следствия, к подозрению Сереги уже были проданы, для покрытия расходов на дорогостоящих защитников, тюремные передачи и подкуп представителей правоохранительных органов. Но двенадцатый - был звезда, сын начальника "Облгаза", местного олигарха, одного из богатейших людей региона. Его и защищал Крынкин. Парень принимал пассивное участие в нескольких грабежах скорее из интереса, из-за подростковой псевдосолидарности и частично наслушавшись шансона и пропитавшись уголовной романтикой, но все участники процесса упорно валили вину именно на него, обвиняя и в организации преступного сообщества и планировании преступлений и чуть ли не в запугивании своих друзей, которые выходили на дело исключительно боясь расправы.
   Тощий, лысый, ушастый, с голубыми глазами на половину бледного лица подзащитный Крымкина, сгорбившись сидел в углу, установленной в зале заседаний клетке, и его губы плаксиво вздрагивали при каждом выпаде в его адрес.
   Сережа мрачным взглядом обвел десяток своих коллег, которые расположились по обе стороны от него. Стульев всем адвокатам не хватило и пришлось приносить их из канцелярии. Адвокаты старались не смотреть в глаза Крынкину, старательно отворачивая головы в сторону, и делая вид внимательного изучения документов перед собой.
   Сергей улыбнулся кривой улыбкой. В их ситуации он пожалуй поступил также. Родители подследственных уже давно поняли, какой сокрушительный удар их неразумные чада нанесли семейному бюджету, и вероятно на общем собрании сумели сообразить, что без действительно солидных финансовых инвестиций, которых у них никогда не было, никогда не будет, и о которых они накрывшись на ночь одеялом с головой могли только мечтать, сломить твердолобую судебную машину и вызволить своих детей из клетки, не удастся. Поэтому оставался единственно верный шанс, как можно больше замазать наиболее обеспеченного члена банды, связать его с остальными неразрывными канатами и когда всесильные родители начнут его вытаскивать, он вслед за собой неминуемо вытащит из дерьма остальных. А если не вытащит, то, по крайней мере, судья невольно будет вынужден смягчить общую участь.
   Общая линия и тактика защиты была классическая, правильная, и полностью поддерживаемая Серегой, если бы при этом не подвергался травле его подзащитный. Хотя с другой стороны Крынкин всецело разделял волчий закон, гласивший: "Каждый сам за себя". Ситуацию усугублял еще и тот фактор, что на возвышении, под государственным гербом, блестя черным атласом дорогих мантий, и звеня нагрудными знаками, скучало вместо одного целых трое судей. По действующему законодательству подсудимый сам решал, в каком составе его дело будет рассматривать суд. Это мог быть как один судья, так и расширенный состав из трех членов коллегии по уголовным делам. Своё право по этому вопросу подсудимый должен был высказать следователю в конце предварительного следствия. И надо же было такому случиться, что одиннадцать пацанов пожелали одного судью, а двенадцатый настаивал на расширенном составе суда. Двенадцатый имел отца отставника, который всю жизнь в разных часовых поясах и климатических зонах по глупости до последней капли честно отдал своей стране. Военный инвалид наивно верил в невиновность своего мальчика и вполне серьезно надеялся, что если один судья и не сможет разобраться в деле, то уж трое их точно докопаются до самой сути. Никакие доводы и уговоры не смогли сломить закостенелого мышления бравого вояки. Это была ошибка. Теперь на подзащитных сыпалось в три раза больше вопросов и замечаний чем на обычном судебном заседании. Для Крымкина это то же было плохо, теперь вместо того, что бы "решить вопрос" с одним человеком, пришлось уламывать троих. Следовательно, в три раза больше расходов.
   К сожалению, дело не удалось закрыть на стадии предварительного следствия. Информация просочилась в газеты и из-за громкости фамилии одного из подследственных, а имя отца по причине многочисленных финансовых злоупотреблений было на заметке у политической оппозиции, случай предали общественной огласке. Дело взяла под свой контроль Генеральная прокуратура, и деньги перестали играть свою всё решающую роль, вернее теперь, для того, что бы успокоить взорвавшую общество ситуацию и подмазать всех заинтересованных их требовалось несказанно много. Конечно можно было затянуть время, прошли бы месяцы, город потрясла серия других, точно таких же грабежей, резонанс этого уголовного дела ослаб и померк на фоне новых преступлений и возможно само дело удалось бы "спустить на тормозах", но пресса требовала вынесения приговора до парламентских выборов, а трусливая городская администрация боялась новой вспышки народного гнева. Приходилось крутиться именно в этой ситуации.
   Точно напротив Крынкина в гордом одиночестве за столом государственного обвинителя, сверкая золотом синего мундира, восседал заместитель прокурора города Костя Бескидевич. Костю, как и каждого сотрудника прокуратуры, невзирая на ранг и звание, время от времени обязывали ходить в суд и принимать участие в судебных заседаниях. Девочки из отдела обвинения, специально подбирали для него простые, ясные уголовные дела, по которым подсудимые полностью признавали свою вину, и таким образом роль прокурора сводилась к формальному присутствию и напыщенной речи в начале прений сторон. Даже содержание прокурорской речи писали за Константина, в его обязанности "свадебного генерала" входило только прочтение машинопечатного текста из красной папки, которая лежала на краю его стола. В это дело Бескидевич попал, так как ходили слухи, что зачтение приговора должно снимать телевидение, и будущий прокурор города хотел засветиться на голубом экране. Костику ужасно нравилась его роль, поэтому он то и дело строгим тоном ставил вопросы подсудимым, в перерывах строя глазки судье Алевтине Владимировне, которая числилась в его любовницах. Яркий солнечный лучик, через оконное стекло, то и дело попадал на серебряный погон Кости и отражаясь неприятно бил по зрачкам Крынкина. Сергей морщился и наклонял голову. Бескидевич, который заметил такую болезненную реакцию друга, из душевной подлости специально ловил погоном солнечного зайчика и постоянно мазал по глазам защитника. В другое время Крынкин сам бы придумал, чем отомстить прокурору за его ребячество, но в настоящее время он был не в настроении.
   Судебный процесс изрядно утомил Сергея. Он хотел закончить эту бесконечно тянущуюся резину поскорее. Все это был искусно разыгранный спектакль, так как результаты игры были определены заранее. Крынкин мельком взглянул на алый картон папки, лежащей по правую руку от Костика. Приговор огласят на следующей неделе, в среду. Представитель государственного обвинения Бескидевич, подзащитному Крынкина должен был просить пять лет. Суд, обратив внимание на нежный возраст подсудимого, отличные характеристики и ходатайства коллектива школы даст три года. Реальный срок наказания должен был заставить замолчать захлебывающуюся желчью прессу. Остальные подельники получат в зависимости от своей вины различные наказания, от условного срока, до восьми лет лишения свободы, но это для убийц. Все эти ребята и их дальнейшая судьба, мало интересовали Серегу, он занимался только своим подзащитным. Уже была определена и исправительно-трудовая колония, в которой должен был отбывать наказание сын его клиента, и даже уже освобождено место помощника библиотекаря в этой колонии. Спать и жить парню предстояло прямо в библиотеке, там же и питаться, так что с остальными заключенными, находящимися в лагере ему пришлось бы контактировать только "по работе", днем, под присмотром специально подобранного старшего товарища, да и то очень непродолжительное время. По отбытии одной трети наказания образцового арестанта по ходатайству администрации, решением местного суда должны были вывести "на расконвойку", то есть за ворота ИТК, формально для выполнения хозяйственных работ по обслуживанию учреждения. Жить так же предстояло за воротами. Отец уже договорился с местной семьей, которая присмотрит за мальцом. Спокойная жизнь, свежий воздух, здоровая сельская пища и полное отсутствие вредных городских друзей, что может быть лучше. Но и там мальчик не должен был задержаться. В сельской школе его уже ждали, пропущенные старшие классы выдающийся ученик должен был закончить за один год экстерном. Сразу после получения "аттестата зрелости" районный суд вынесет решение об условно-досрочном освобождении образцового заключенного и в день своего освобождения тот отбудет быстрым поездом в солнечный город Одессу, где талантливый деревенский самородок-абитуриент, благодаря трудовой книжке колхозника, вне конкурса поступит в престижный государственный ВУЗ, в котором и продолжит свое обучение на следующих шесть лет. Да, деньги решали все. Каждый получит свое.
   Сергей взглянул на довольное, улыбающееся лицо Кости напротив и с раздражением отвернулся. Он подумал о том, что он в этом деле заработает деньги за свою голову и свои ноги. Ему пришлось провернуть массу работы, договориться к кучей людей, уладить массу проблем. А за что отгребёт деньги Костя, а что он их получит, Сергей даже не сомневался. Если не заплатить городской прокуратуре, она вполне может опротестовать приговор в апелляционный суд, а это новый виток разбирательств, потеря времени и что досаднее всего несомненная потеря денег. Получается, Костику заплатят не за его голову, не за знания, и не за талант "решать вопросы", а просто за его погоны, за его должность. Должность, на которую его продвинул, в том числе и он Серега. И теперь этот человек еще и требует со своего друга денег. Адвоката Крынкина захлестнула такая волна ненависти к человеку в синем мундире, что он даже склонил голову вниз, что бы не выдать истинных чувств. Внезапно, Сергей, со злорадством подумал, что вполне возможно взятку Косте и не дадут, вполне возможно, что её уже отвезли Алексееву, а заместитель только выполняет указания своего руководства. От мысли, что Костю обошли, Сергей воспрял духом и даже повеселел.
   В высокую дверь зала, слегка приоткрыв дверь, заглянула Таня, заведующая канцелярией суда. Увидев белокурую головку, Сергей сделал вопрошающее лицо, и кивок в ответ подтвердил, что всё сделано. На деньги Сергея, вернее из сумм полученных от его богатого клиента уже неделю устраивались застолья в кабинете председателя суда. Сигнал, полученный от девушки, означал, что пришло время сделать перерыв на обед и дать отдохнуть измученным раскаянием обвиняемым. Появление Тани заметили и члены суда. Судьи расслабились, начали шушукаться и пересматриваться. Через несколько минут, председательствующий объявил перерыв, с переносом судебного заседания на следующий день. Хмурые адвокаты отправились по своим делам, кто обедать в ресторан по соседству со зданием суда, кто домой, кто на работу, а Костя и Сергей пошли мыть руки перед едой в мужской туалет на втором этаже.
   Пропустив прокурора вперед, Сергей остановился в дверях, стараясь не смотреть, как Костя в узком предбаннике тщательно намыливает свои холеные руки. Между старыми друзьями пробежала черная кошка и в их отношениях наступила явно заметная полоса отчуждения. Все эти дни Крынкин старался держаться как можно дальше от заместителя прокурора, стараясь не контактировать с ним без лишней надобности, а если и общаясь, то исключительно в присутствии посторонних людей и в служебной обстановке.
   Тщательно вытирая руки махровым полотенцем Костя повернулся к дверям, и пропуская представителя защиты отошел в сторону.
  -- Ты, почему не звонишь?
   От вопроса адвокат Крынкин вздрогнул, но ничего не ответил, делая вид, что
   регулирует горячую струю воды с шипением бьющую из крана.
  -- Алексеев нервничает, вчера спрашивал, когда привезешь деньги. - не получив
   ни слова в ответ, подчеркнуто внятно продолжил Костя.
  -- Денег нет. - твердо ответил Крынкин - Вернее всей суммы нет.
  -- Как нет. - запальчиво закричал прокурор - Да ты только по этому делу не меньше
   двадцати штук возьмешь
  -- А расходы? - подняв голову, спокойно ответил адвокат - Я вашу свору уже
   несколько месяцев кормлю, пою и ублажаю, а конца все нет и нет. Мне кажется, вы приговор специально не выносите, что бы я вас и дальше поил
  -- Да ладно тебе. - не скрывая раздражения, ответил Костя - Не плачь. Получит твой
   малолетний ублюдок свои три года, я может вечером переговорю с Алевтиной, и скинут еще полгода на твои слезы. Сколько ты можешь заплатить?
  -- Штуку сразу. Остальное буду выплачивать частями. Договоримся.
  -- Нет. Шеф не согласиться. - невесело ответил представитель
   государственного обвинения
  -- Не согласиться его проблемы. - невозмутимо изрек Крынкин - Только ты ему
   скажи. Если он меня посадит, вообще ничего не заплачу, ни копейки, поду на принцип он меня знает. Но мое слово твердое, если он моё дело прикроет, я года за полтора лично ему все отдам до копейки, могу даже с процентами. Я еще вас ни разу не обманывал, и на этот раз не обману. Лично ему в руки все отдам.
  -- Ну хорошо, я с ним поговорю. - закончил разговор Бескидевич, - Если с
   процентами, то может, удастся уломать. Пошли. Нас уже все ждут.
   Он вышел в коридор первым, за ним шел Крынкин. Адвокат не мог сдержать
   торжествующую улыбку. Этот раунд боя он выиграл.

.....

  
  
   Культу вывезли из особняка не из-за ухудшения состояния его здоровья. Вернее это было серьезной причиной и тоже учитывалось. У вора резко поднялась температура, врачи подозревали худшее и упорно настаивали на госпитализации больного. Спица придерживал врачебную бригаду, прекрасно понимая, что в больнице обеспечить такую надежную охрану будет невозможно. Усадьба защищалась со всех сторон не только личной охраной спицы, но и прикрывалось бойцами "Совы" - управления охраны областного УМВД.
   Но Культе становилось все хуже и хуже.
   Первым не выдержал и начал разговор начал профессор, местная светоч медицины, которому платили огромные гонорары и держали в усадьбе для постоянного контроля, а состоянием здоровья больного. Он поймал Спицу в коридоре и потребовал:
  -- Сергея Васильевича необходимо срочно поместить в стационар. Я требую. Здесь, в
   этих условиях, я не вижу полноценного ухода, а соответственно не могу гарантировать выздоровление больного. Его состояние остается стабильно тяжелым. Все, что мы можем сделать в домашних условиях, это глушить организм сильнодействующими антибиотиками и вводить препараты для повышения иммунитета организма. Заражения крови пока нет, но велика угроза возникновения сепсиса. Множественные осколочные ранения и ампутация кистей рук вполне могли привести к всасыванию продуктов гнилостного распада в общий кровоток. Поэтому возможность заражения крови гноеродными стрептококками и стафилококками крайне велика. На это указывают и другие симптомы - гидронефроз левой почки и острая сердечно-сосудистая недостаточность. Если в срочном порядке не будут приняты мои требования, я снимаю с себя любую ответственность.
   - Я подумаю - хмуро ответил Спица.
   Днем к блатному подошел один из садовников, смирный паренек, из числа его дальних родственников, которого он лично забрал из деревни, приблизил, и который был обязан Порфирию всем. Бедный родственник понимал, что ему посчастливилось вытянуть выигрышный лотерейный билет, был безгранично предан своему хозяину, и Спица ему доверял.
  -- Порфирий Павлович, с вами можно поговорить?
  -- Да конечно, Коля, я тебя слушаю. - ответил Спица.
  -- Порфирий Павлович. Я, наверное, не в свои дела лезу, но в саду, за беседкой, там
   где не достают камеры видеонаблюдения, разъедены прутья забора. Мне кажется кислотой.
  -- Как? - изумился Спица.
   Милиция несколько раз за день проводила внешний обход усадьбы по периметру. Во
   внутреннем дворе, и в саду постоянно находился кто-то из бойцов внутренней охраны виллы. Обойти эти два кольца защиты было невозможно. Но если это было так, значит, что действовал, кто-то из тех, кому поручена непосредственная защита дома. Это значило, что доверять нельзя никому. Притом, как это ни странно звучит, Спица, всю жизнь исповедовавший жизненный принцип: "Ментам веры нет", как раз работникам милиции в данной ситуации доверял больше, чем лично набранной и многократно проверенной охране. Он прекрасно знал, что предать может каждый, все зависит от суммы, которая ему будет уплачена. Но милиционеры были чужие, поэтому Спица их сразу отбросил. Он давно усвоил, что предают в основном свои. Да и следы обуви к прутьям ограды вели как раз из дома.
  -- Ты ничего не путаешь? - нахмурился Спица.
  -- Нет, Порфирий Павлович. Я сам случайно туда пошел. За беседкой осенью в короб
   засыпали машину навозу. Старший садовник приказал. За зиму навоз дойдет, и весной можно будет удобрять цветы перегноем.
  -- Короче! - внешне невозмутимо, но внутренне дрожа потребовал Спица
  -- Горничные попросили принести ведро навозу, они в кадках землю меняют, пальмы
   пересаживают. Я пошел. Смотрю вроде с боку натоптано. Ну, нас предупреждали, что если что подозрительно, сразу сообщать. Такое с Сергеем Виталиевичем случилось, до сих пор все успокоиться не могут. На такого человека руку подняли. Из любопытства пошел посмотреть, кто это вокруг моего навоза шастает. Вижу рыжая окалина. Потрогал, прутья совсем сгнили, руками можно вытащить.
  -- Ты об этом говорил кому? - подозрительно спросил Спица
  -- Что вы, Порфирий Павлович. Нет ! Я сразу к вам. - почему-то перепугался
   садовник.
  -- Вот и молодец. - сквозь зубы прошептал Спица. - И не говори. Об этом только ты и
   я будем знать, больше никто.
   После этого Порфирий начал действовать. Для начала он поднялся на второй этаж в спальню Культи.
  -- Сергей, ловушка сработала, теперь будем тебя вывозить. Ночью, возможно
   гости будут
  -- Если уже можно, значит вывози.- равнодушно пробормотал вор, мигнув
   заплывшими от жара глазами.
   Спица поднял трубку внутренней связи и набрал номер:
  -- Это Порфирий беспокоит. Добрый день товарищ лейтенант. Знаешь, что, ты
   сегодня своих пацанов на пару дней сними с патрулирования. Да, ничего, своими силами обойдемся. Пусть ребята отдохнут. Да, я такое письмо твоему начальству прикажу подготовить.
   Только после того, как парни в стеганых бушлатом с надписью "Милиция" на спине
   оставили свои посты, Спица дал сигнал своим людям к эвакуации. Врачебная бригада была заперта в своих комнатах, обслуге дали выходной, а бойцов охраны, невзирая на роптание, поголовно заставили убирать снег у центрального входа. После обеда, по договору, на территорию усадьбы ежедневно приезжала за мусором машина. За рулем был Золотуха. На зоне Спица как-то спас ему жизнь и водила это помнил. Что бы память не стерлась, Спица регулярно питал её дорогими подарками. Золотуха не мог продать, на своей машине он и раньше выполнял деликатные поручения блатных, всегда удачно, и сделанная работа оплачивалась очень щедро. Ни один пост ГАИ еще не додумался остановить для проверки вонючую и грязную спецмашину, полную мусора и бытовых отходов.
   За полчаса до приезда машины Культю перенесли в деревянный сарайчик на
   хозяйственном дворе. Носилки с вором вынесли в строжайшей тайне, через задние двери на кухне. Несли лично Культя и Шелковица - бывший морской кок, в свое время отбывавший наказание за убийство капитана корабля. Ему тоже безоговорочно верили, и несколько раз проверяли в различных крайне острых ситуациях, в противном случае он бы просто не попал на кухню.
   Из стальной будки, разбросав куски картона, и пакеты с мусором, Золотуха, с
   натугой, сжав зубы, вытащил длинный ящик зеленого цвета и оцинкованную коробку размером поменьше, которые поставил у своих ног.
  -- Сколько здесь? - оглядев жестянку, недовольно спросил Спица.
  -- Двести. - коротко ответил Золотуха.
  -- Мало.
  -- Ленты на двести патронов мало. - сдавленным голосом фыркнул Золотуха. - Да ты
   чего, Порфирий, совсем очумел. Ты что здесь линию фронта держать собираешься. Да от двухсот выстрелов у тебя и ствол сгорит.
  -- Ладно, проехали. - размышляя о чем то своем пробормотал Спица. - Ну что будем
   грузить. Машину вымыл.
  -- Ага вымыл, с шампунем от перхоти. - пряча глаза поспешил к сарайчику Золотуха.
   Носилки осторожно вынесли и через боковой люк осторожно засунули в нишу,
   вырытую среди мусора.
  -- Все Виталиевич. Золотуха тебя вывезет из города. Потерпи уж, недалеко ехать.
   Запах, конечно жуткий, - Спица уничтожающе посмотрел на Золотуху, который делал вид, что протирает лобовое стекло - но грязь не кровь, её и смыть можно. А мне так спокойнее, никто ничего не заподозрит и не поймет. Там, за развилкой, тебя будут ждать, я обо всё договорился. Ты уж извини, мы тут сами дальше будем разбираться, из тебя помощник, пока на ноги не станешь, никакой. Выздоравливай.
  -- Спасибо. - одними губами улыбнулся Культя - Ты, Порфирий, главное Коросте
   передай, что я тебе сказал, и помоги ему во всем. От него теперь все зависит. Пожалуйста, позови Шелковицу.
   Огромный, как медведь повар в белом халате запахнутом на голой волосатой груди
   медленно подошел к хозяину
   - Шелковица. - голос Культи срывался, вор судорожно сглотнул слюну. - Прости меня
   Христа ради. Может, и не увидимся больше. Скажи мне убогому, за что ты тогда своего капитана пришиб. Всю жизнь от любопытства сгорал и стеснялся спросить. Ты же мухи не обидишь, чем он мог тебе насолить. Бабу что ли не поделили.
   Повар почесал могучей рукой затылок и тяжело вздохнул.
  -- Так а чего скрывать Сергей Виталиевич, дело старое, мхом поросло. Разыграл он
   меня. Любитель он был над командой пошутить. Мы из Индии шли, ну и каждый что мог, вез на продажу. Ребята в трюме два тюка женских трусов спрятали, такие модные, кружевные, спереди вроде как есть что-то, а с сзади только ниточка. Пришли в Одессу, разрешили женам на борт подняться. А кеп, ради прикола, мне под подушку трусики и положил. Муся, жена моя, в каюте решила прибраться, начала подушку поправлять, рейтузы эти на белый свет и вывалились. Крик, драка, мне всю рожу расцарапала. Потом на развод подала. С другой стороны, ведь никто кроме меня не знал какая она ревнивая. А кеп надо мной еще смеется: "Ты Захаров благодаря мне - говорит - свободным холостяком стал". Я ему разок в ухо и съездил. Никто же не знал, что у него голова такая слабая.
  -- Дурак ты Шелковица. - булькнул Культя, без сил откинувшись на подушку.
  -- Закрывай люк. - распорядился Спица и спецмашина, меся колесами рыхлый снег
   выехала с территории усадьбы.
   Отослав повара на кухню, Спица затащил ящик в сарайчик и откинул крышку. Внутри
   поблескивая смазкой, лежал потертый временем, но не потерявший своего грозного вида пулемет системы Калашникова образца 1961 года. Порфирий провел ладонью по щербинкам деревянного приклада с вырезом посредине, прикоснулся к холоду металлического кожуха, и твердая уверенность оружия передалась ему. Всё должно было получиться, с проклятой неопределенностью необходимо было покончить раз и навсегда, развязав узел подозрений.
   Вечером, когда за окном стемнело, Спица тихо оделся и из своей комнаты
   спустился вниз, в столовую. Он прошел на кухню и вышел из дома. Дверь, через которую несколько часов назад вынесли Культю, оставалась отрытой и даже не скрипнула, только вздрогнув обильно смазанными петлями. Шелковица всегда добросовестно выполнял все указания руководства. Спица прошел на хоздвор и своими ключами отпер калитку. Ящик, стоял там, где он его оставил. Взвалив пулемет на плече, держа во второй руке цинк с патронами, блатной прошел в сад и занял позицию напротив беседки. За связанными в пучок голыми стеблями малины его не было видно. Место для засады он присмотрел еще днем. Установленный на сошку ствол черным глазком ствола смотрел прямо в изъеденные кислотой прутья ограды. Борясь с дремотой, и стараясь не шевелиться, Спица ждал.
   Пытаясь реконструировать ход дальнейших событий, Короста пришел к выводу,
   что Спица таки заснул. Он не слышал, как чужие руки в черных, кожаный перчатках взламывали ограду, и проснулся только тогда, когда зловещие фигура сливающиеся с чернотой зимней ночи уже были на территории усадьбы. По одному, несколько человек, пригнувшись к земле, перебежками приближались к дому. Именно тогда Спица запоздало спохватился. Поймав согнутый под какой-то тяжестью силуэт, своим малым ростом отчетливо заметный на фоне снежного покрова, Спица зло сузил глаза и сжав губы в тонкую нить нажал на спусковой крючок. Смертоносная машинка в его руках вздрогнула и взревела, выплевывая вперед себя взорвавшую тишину поселка трескучую очередь. Разрываемый свинцовым градом на куски, ночной гость ничком повалился на землю, скребя ногами снег. Спица повел стволом, пытаясь трассерами нащупать второго, как в эту минуту малиновые заросли осветились фиолетовой вспышкой, подняв к небу комья земли и снега. Мерзлая земля вздрогнула, в поселке замигали светом окна. Взвыли и залились беспорядочным лаем собаки в округе. В самом доме лопнули и с оглушительным звоном повылетели стекла.
   Описываемые события заняли примерно пять секунд. Короста это сумел опреде -
   лить, добросовестно пересчитав оставшиеся в ленте патроны. До взрыва ручной гранаты Спица произвел пятьдесят три выстрела. Когда охрана выбежала в сад, непрошенных гостей уже не было. Один из них лежал возле забора. Он был мертв. Для далекого от военного дела человека, Спица сумел проявить редкостную сноровку, кучно влепив в гостя семь пуль и не оставив тому шанса на спасение. Осветив фонарями кусты, нашли Спицу. В него попал всего один осколок размером с копеечную монетку. Войдя в живот раскаленный кусочек металла, вспорол брюшную аорту и с этого момента жизнь Спицы практически была закончена.
   Вероятно, в последние мгновения ему казалось, что он ползет к дому, очень много
   жизненной силы было в этом человеке, но на самом деле он ползал по кругу, продолжая скрюченными руками прижимать к себе разбитый взрывом пулемет. Когда его нашли, он еще агонизировал, плавая в черной каше, загребая под себя свою кровь вперемешку со снегом. Сразу, в доме развернули реанимационную бригаду, но все было напрасно. Через несколько минут Спица ушел навсегда.

....

  
   - Ты только посмотри, Андрюха, что твориться. - жалостливо качая головой, Короста показал на обожженные, срубленные осколками ветки яблонь - Прямо какая-то Сталинградская битва.
   Поролон потрогал пальцем проплешину вырванной с мясом коры и с укором взглянул на Сашу.
  -- Прекрати, Короста, не блажи, Спица всё-таки погиб.
  -- Все там будем. - равнодушно заметил Короста - А только никто его не заставлял
   показуху устраивать. Тоже мне Ворошиловский стрелок. Он бы ещё минные поля развернул и пушку выкатил. Понты сплошные. Нет, что бы тихонько ножом гостей переколоть, так нет, устроил пальбу, наделал шуму на всю округу.
   Осторожно обойдя затоптанные пятна крови, с вдавленными в снег стреляными гильзами, Саша подошел к начальнику охраны, ожидавшему поодаль.
  -- Мне было приказано сначала всё показать вам. - словно оправдываясь объяснил
   плотный мужичек, невзирая на суровую зимнюю стужу, выскочивший из дома не по погоде - в строгом костюме и осенних туфлях на тонкой подошве. Отглаженные до острия бритвы стрелки на серых брюках и выправка навели Сашу на мысль о бывшем военном прошлом собеседника.
  -- Правильно сделали. - генеральским басом одобрил Короста. - Соседи сильно
   переполошились?
  -- Большинство домов в поселке используются хозяевами только в летнее время.
   Зимой здесь проживает не очень много людей. Довольно далеко от города и неудобные подъездные пути, нет развлечений. Если даже кто-то и слышал, мы с ними договоримся, это моя проблема. - объяснил охранник. Его трусливое выражение лица подтверждало, что он ожидает неприятностей. Может даже не столько от правоохранительных органов, как от хозяев, угроза потери работы, пугала значительно больше, чем перспектива долгих объяснений в официальных кабинетах.
  -- В милицию звонили? - поинтересовался Саша.
  -- Они нам звонили.- взъерошился начальник охраны - Мы с ними в неплохих
   отношениях, поэтому они стараются в наши дела не лезть. Спрашивали, не случилось ли чего у нас.
  -- И что вы ответили?
  -- Ответил, как было приказано, что по недосмотру разорвало газовый баллон на
   кухне, и пострадавших нет.
   - Правильно ответили. - одобрительно кивнул Короста, этот неказистый мужичок нравился ему всё больше и больше - Не нужно милицию в наши дела впутывать, у них своих проблем хватает, сами разберемся. Если вдруг наверху спросят мое мнение, я считаю, вашей вины в случившемся нет.
   Начальник охраны облегченно выдохнул, его бордовое от волнения лицо, начало приобретать нормальный оттенок.
   Саша оглянулся на Ивана Яковлевича, который присев на корточки, что-то искал у пролома в ограде.
  -- Камчатка! Нашел, что ни будь?
  -- Кроме затоптанных следов, ничего. - недовольно ответил Килевой, приближаясь к
   ним.
   Увидев отставного полковника, Поролон засопел, как бык, углядевший красную
   тряпку, но Короста зыркнул на него таким взглядом, что Андрей посчитал для себя за лучшее отойти, и еще раз взглянуть на покореженные взрывом стены беседки.
  -- Из нападавших, никого не удалось задержать? - спросил Иван Яковлевич.
  -- Нет/ - отрицательно покачал головой начальник охраны/ - Мы проследили за
   цепочкой следов. Скорее всего, их было еще по крайнем мере двое. На соседней улице ждал автомобиль. Остались отпечатки протектора шестой модели ВАЗа. Они сели в него и уехали к трассе. Там следы теряются.
   Килевой понимающе кивнул головой. Короста с интересом оглядел обоих
   "Снюхались". - подумал он - "Нашли друг друга две родственные души".
  -- Может, хотите на Порфирия Павловича взглянуть? - предложил начальник охраны
   - Мы его положила на втором этаже, в его комнате.
  -- На кой черт он мне сдался. - машинально буркнул Короста и тут же прикусил язык.
   Все же к памяти умершего необходимо было проявить большую долю уважения, гибель Спицы со временем вполне могла перерасти в красивую легенду и назидание подрастающему поколению блатняков. - Вы лучше нам покажите, кого он там завалил. Куда вы труп сволокли?
  -- В подвале положили. - объяснил охранник
  -- Вот и продемонстрируйте Ивану Яковлевичу, а я сейчас приду. - распорядился
   Короста, и направился к скучавшему Поролону.
   Поролон стоял у беседки, выковыривая острием ножа засевшую в расколотой доске
   пулю.
  -- Кончай туфтой заниматься. - велел Короста. - Ты чего надулся?
  -- Это кто? Зачем он нужен? - сумрачно спросил Поролон, ни на кого не глядя, кивнув
   в сторону удаляющихся к дому Ивана Яковлевича и начальника охраны, которые что то живо обсуждали.
  -- Он такой же, как мы. - спокойно объяснил Саша.
  -- Он мне не нравиться, в нем что то не так. - пояснил Андрей
  -- Может быть. - согласился Короста - В каждом из нас что то не так. Если бы всё
   было, как у всех, мы бы с тобой здесь не стояли и не гадали, кто мог такое учудить, а спокойно точили в заводском цеху шпиндель к какой ни будь каретке. Но если он здесь, значит, он нужен. Постороннего человека я бы сюда не привел. Расскажи лучше, что удалось выяснить по нашей общей знакомой.
  -- Я нашел хозяина тех двух бомжей. Ты был прав. Там действительно неподалеку
   пункт скупки цветных металлов. Хозяина зовут Марик. Ну, он сначала ничего не хотел говорить, но Муха и Танкист так на него надавили, что он рассказал всё что знал
  -- Били? - оживившись, поинтересовался Саша
  -- Били. - кисло подтвердил Поролон - Иначе было нельзя, он еще и права попытался
   качать. Правда, выяснить удалось крохи. Кстати баба эта довольно молодая, ей всего тридцать пять, но выглядит на все пятьдесят. Все водка проклятая. Зовут её Зина, во всяком случае, бомжи её так называли, кличка Калоша. Те двое, безвременно почивших в ментовке чертей, действительно везде с ней ходили. Всегда вместе. Вместе воровали, вместе пропивали. Летом на природе строили шалаш, варили грибы, шашлыки из собак жарили, зимой рядом в подвале жили. Я ребят посылал, она в том подвале уже месяца два не появляется. Хитрая. Хозяин Марик, говорит что когда бомжей замели она сразу пропала. Наверное, крепко напугана. О той истории с "Жигули" он ничего не знает. Я ему верю. Плакал, слезы утирал, клялся, что не знает. Вроде не врет.
  -- Где эту Калошу можно найти?
  -- Этот Марик толком не знает. Говорит, что что-то краем уха слышал о доме
   социального попечительства. Его разместили в кинотеатре Зоря, это по улице Победы. Там есть ночной приют для бездомных. Но пускают их на ночевку после семи часов вечера и в девять утра выпроваживают на улицу. Днем ночлежка не работает. Ещё на шее, у этой Колоши, Марик как-то увидел крестик. Дешевый, но она им очень дорожила. Спросил, где взяла, ответила, что дали в молельном доме возле Базарной площади. Значит, она там бывала и не один раз. Я навел справки, при молельном доме действует бесплатная столовая, душ и даже можно постричься. Поэтому у бомжей он пользуется популярностью. Но на ночь молельный дом закрывается. Поэтому вся компания обычно переходит в баптистскую церковь в Петровом переулке. Там служба продолжается до трех часов ночи, а затем до шести утра дают поспать прямо на лавках. Эта точка для засады более перспективная. Ещё нашу красавицу пару раз замечали возле мусорных контейнеров, которые установлены у церкви. Бомжи эти контейнеры называют "супермаркет". У Калоши брошка была, она ее у горла пришпиливает, и часики женские позолоченные на руке, бомжиха хвасталась, что они из "супермаркета". Мне кажется, она у этих контейнеров постоянно пасется.
  -- Приметы у этой Зины есть какие то?
  -- Так, а какие приметы. Полностью проспиртованная женщина, - ответил Поролон. -
   Хотя вру. Марик вспомнил, что у неё нет куска правого уха. Рассказывала, крыса по пьяни отгрызла. Одним словом - бомжиха. Но, речь правильная. Говорит ясно и толково. Может потому, что мозги не до конца пропила, все же у неё хватило ума при опасности спрятаться, а может результаты воспитания. Марик, сказал, что Калоша из хорошей семьи, отец доцент, преподает в Одесском университете.
  -- Что же её бомжевать толкнуло? - удивился Короста.
  -- Кто их баб знает - пожал плечами Поролон - Может характер такой бродяжий, а
   может роковая любовь.
  -- Хорошо - примирительно признал Саша - Ты молодец Поролон, хорошо поработал.
   Ну что же, пошли, посмотрим на нашего ночного гостя.
   Они спустились по ярко освещенной лестнице, уходящей глубоко под землю и
   очутились в просторной комнате, в углу которой громоздились ящики с яблоками. Протянув руку, Короста взял одно из яблок, отер до глянцевого блеска о рукав, и
   обратился к Килевому, присевшему возле полураздетого трупа. Полковник ворочал ночного гостя, расстегивая пуговицы и обшаривая карманы. Рядом начальник охраны, нагнувшись, распарывал по швам снятую одежду.
  -- Ну, чего нарыли сыщики?
   Иван Яковлевич пожал плечами:
  -- Толком ничего. Ты лучше посмотри, что эта пакость, на горбу тянула.
   Он показал пальцем на сверток рядом с собой.
   Развернув кусок ткани, Короста присвистнул.
  -- Четыре 76-милимитровых фугасных артиллерийских снаряда, связанных
   проволокой. К верхнему, привязана стограммовая тротиловая шашка с взрывателем на бикфордовом шнуре - объяснил начальник охраны.
  -- Это чего значит, если бы он, - Короста указал на тело, - донес это всё до стены и
   поджег шнур, то все бы погибли?
  -- Дом точно бы завалился. - подтвердил бывший военный - А в доме двадцать три
   человека охраны и обслуги. Все бы легли в одну братскую могилу.
  -- Геройски погиб Спица. - наконец признал Короста, - Значит не зря на гранату
   нарвался. А ну дайте, я гляну на этого минера.
   Короста подошел к телу, ничком лежавшему лицом вниз и носком сапога перевернул
   мертвеца на бок. Он уставился в лицо покойника и по изменившемуся выражению физиономии блатного Иван Яковлевич понял, что Саша его узнал. Короста присел на корточки и схватил правую руку мертвого, поднес к глазам желтую, скрюченную руку. На безымянном пальце торчала тупым обрубком култышка. Мертвец был четырехпалым.
  -- Поролон иди сюда! - закричал Короста Андрею, который не любил мертвых,
   боялся их и поэтому жался у стены.
   Поролон неохотно подошел. Взглянув в лицо трупа, он презрительно сплюнул на пол
   и подтвердил:
   - Хомяк! Точно Хомяк.
  -- Отбегался четырехпалый. - брезгливо вытирая руки о вязанную кофту убитого
   пробормотал Короста - Вон она, как жизнь повернулась.
  -- Все правильно. Он на пиротехнике помешен, вечно в кармане петарды таскал.
   Только если Хомяк здесь, значит и упыри - братья Загумные где-то неподалеку. - пробормотал Поролон
  -- Соображает мозжечок. - выдохнул Саша - Значить это они, суки, здесь шуровали.
   Только почему, зачем не понятно.
  -- Что за Загумные? - поднял глаза Иван Яковлевич.
  -- Потом объясню. - отмахнулся Саша, и обратился к начальнику охраны - Значит
   так, начинайте готовиться к похоронам. Причину смерти для Порфирия Павловича придумайте сами. У вас здесь врачей полон дом, пусть напишут справку. Ну там острая сердечная недостаточность или инсульт. Сами пусть решают, они институты закончили. Заплатите прокуратуре, необходимо получить без лишней огласки разрешение на погребение. И не затягивайте.
  -- А с этим, что делать?
  -- На эту падлу не хочется даже времени тратить. - бесцеремонно влез в разговор
   Поролон.
  -- Это точно.- подтвердил Короста - Но и в доме его оставлять нельзя. Пусть вывезут
   в лес и зароют. Поролон останешься в доме, и возвестишь братву о похоронах. Все что бы было по высшему уровню. Культе, я думаю пока ничего не нужно говорить, боюсь сердце не выдержит, а там посмотрим. Может, сам скажу. На поминках от нас будешь тоже ты присутствовать. Меня на процессии не будет, извинишься, скажешь - дела. Мы с Камчаткой уходим.
  -- Здесь то что у него в карманах было. - сказал охранник указывая на вещи,
   разложенные, на перевернутом ящике.
   Короста подошел к вещам и бегло их осмотрел. Носовой платок, зажигалка,
   несколько смятых банкнот, два ключа на погнутом кольце, россыпь монет разного достоинства, истертые трамвайные билеты, горсть жареных семечек.
  -- Документов не было?
  -- Нет.
  -- Это что? - спросил Короста, поднимая вверх блеснувший при свете лампы кружок
   в бумажном пакетике с целлулоидным окошком. С самого углу тонкая бумага густо пропиталась кровью, покоробилась и засохла, взявшись черным жирным пятном.
  -- Компьютерный диск, - пояснил Килевой, - лежал во внутреннем кармане
   полушубка. Удивительно, как пулями не разбило. Входные отверстия, совсем рядом.
   Короста удивленно повертел в руках сверкающий, совершенно ничего не весящий
   круг и поинтересовался
   - А что с ним делают?
   - На него можно записать, а потом считывать с него информацию. - терпеливо объяснил отставной полковник.
  -- И куда его вставляют? - настаивал Саша.
  -- Ты что никогда таких дисков не видел? - удивился Килевой.
   - Никогда. - откровенно признался Короста, - Где бы я их видел?
  -- Это долго объяснять. - хмыкнул Иван Яковлевич, он взял диск у Коросты,
   перевернул его и посмотрел на изломе освещения - Да на нем, что-то записано.
  -- Что?
  -- Ну ты даешь. - пожал плечами Килевой - Я так сказать не могу. Обычно на
   оптических дисках, сверху, хозяин фломастером пишет, что на них, но тут вообще ничего не написано. Может какая-то база данных, может музыка, а может игрушка. Это нужно проверить на аппарате. Я возьму с собой, дома посмотрю.
  -- Ну посмотри. - согласился Короста и повернувшись к Поролону осклабился. - Ты,
   Андрюха, себе представляешь Хомяка, сидящим у компьютера?
   Поролон оторвался от стены, презрительно скривился, и отрицательно покачал головой
  -- Вот и я не представляю. - согласился Короста. - Значить, что-то большое в лесу
   сдохло. Ты вот, что Поролоша, сходи в кочегарку, я там топор видел. И верейку с собой прихвати. Я так подумал, не будем нашего друга целиком хоронить, мороки много. Грузи его, потом землю долби. Вон он какой здоровый, нужно его малость укоротить. Кроме того, есть у меня еще одна идея. Шагай.
   В подвале воцарилось мертвое молчание.
  -- А от вас мне нужно пару широких кусков полиэтиленовой пленки и
   полиэтиленовый мешок. - велел Саша перепуганному начальнику охраны. - И поторопитесь, а то мы здесь у вас все кровью зальем, потом не ототрете.
  -- Это обязательно? - спросил Килевой
  -- Обязательно. - твердо, глядя прямо в глаза полковнику, подтвердил Короста.- Ты не
   все знаешь. Впрочем, тебе присутствовать не обязательно. Не хочешь смотреть, не смотри. Ты можешь подождать нас наверху.
   Поднявшись в столовую, Иван Яковлевич встал у окна. Из окна открывался
   прекрасный вид на большой сад. Килевой сжав за спиной руки, смотрел на работу черных воронов, которые, пользуясь отсутствием людей с апетитом долбили окровавленный снег у стволов раскинувших голые ветви деревьев. Птиц, спугнул Поролон. Он, выскочил из за угла, сжимая в руке корзину, под мышкой был зажат топор. Вороны встрепенулись, и раскинув черные крылья, взмыли в воздух. Поролон, не обращая на них внимания, торопливо спустился в подвал.
   Короста и Поролон поднялись наверх минут через двадцать. Короста отер руки
   снегом и насухо вытер протянутым Поролоном полотенцем. Иван Яковлевич по ступенькам спустился вниз. У входа в подвал стояла прикрытая тряпкой корзина, в ней что-то лежало. У Килевого дрогнуло лицо. Когда он подошел к блатным, то услышал продолжение, вероятно начатого еще в подвале, разговора.
  -- Хомяк тогда с моим старшим братом бегал. Они на пару в военном училище у
   часового карабин и подсумок с патронами отобрали. Помню, Захар ночью принес. Мне с младшим братом показал, а потом до утра обрез из него пилил. Я за ним кухню с трудом отодрал. Еле успел к приезду матери. Оба безголовые были, царство им небесное. - Короста поднял глаза к серому затянутыми тучами небу - Это братуха ему за привычку семечки без устали грызть, кликуху дал такую, а с братьями Загумными, Хомяк уже потом спутался, когда Захара в армию забрили.
  -- Да, плохо закончил Хомяк. - подвел итог Поролон.
  -- Не известно еще, как мы с тобой закончим. - резонно заметил Короста. - Хомяк
   быстро умер, ничего даже не успел понять, и говоря по совести не заслужил, сволочь, такую тихую смерть, но ничего не поделаешь.
   Заметив подошедшего начальника охраны, Саша вполголоса распорядился
  -- В корзине голова и кисти рук. Их обязательно нужно сохранить. Найдите какой-
   нибудь холодильник в доме и пусть полежат там. Все остальное. - он взглянул на черный проем подвала. - Делайте что хотите. Заройте или сожгите, на ваше усмотрение. Все мне пора идти. Камчатка ты со мной?
   Они вышли за ворота
  -- Братья Загумные это кто?
  -- Братья Загумные? - переспросил Короста и объяснил. - Два брата-акробата, Гриша и Миша.
   Беспредельщики известные.
  -- А почему Поролон их упырями обозвал?
  -- Упырями - опять повторил Короста и горько улыбнулся - Правильно обозвал.
   Понимаешь, Иван Яковлевич, вот за что я вас ментов недолюбливаю, это за то что для вас человек - грязь. Душа человеческая для вас вообще ничего не значит, для вас все на одно лицо. Вот ты меня преступником считаешь. Ворую, головы трупам топором секу. В твоем понятии я конечно конченный. Переубеждать тебя я не хочу да и не смогу. Только, Иван Яковлевич, преступления они тоже разные бывают. Мне всегда легко было сидеть потому, что я за деньги сидел. В смысле конечная цель, моих, как говорили прокуроры, противоправных действий была личная выгода, а значит - деньги. Неважно большие или маленькие, но деньги. Так, я всегда преимущество имел перед, ну скажем насильниками. Я их мог одним вопросом забить, просто спросить: "Я за деньги сижу, а ты за что?". И еще всё жизнь придерживался принципа, что воровать нужно у государства и уж если воруешь у граждан, то единственный кто от этого должен страдать, это только потерпевший, другие люди к твоим делам не причастны. Потому, как ты сам закон преступаешь, это твой выбор и твоя ответственность. Ну и опять же лишней жестокости по отношению к потерпевшему допускать не нужно. Наоборот подружиться с ним надо. Кто же за тебя другой заступиться на суде, только твой потерпевший. Потерпевший для тебя, как брат должен быть, как родное существо, потому как повязаны мы с ним одной веревочкой, если ему плохо, то и мне плохо. Поэтому если видишь, что синеть начал то в аптеку сбегай или скорую вызови.
  -- Ты прямо гуманист. - презрительно бросил Килевой.
  -- Да я гуманист. - взглянув чистым взглядом на собеседника, подтвердил Саша, -
   Мне например никогда не доставляло удовольствия бить рукояткой пистолета глупую девчонку кассира, которая не желает по своей деревенской тупости отдать сумку с деньгами, которые в добавок ей даже не принадлежат.
  -- Но бил?
  -- Бил. - равнодушно подтвердил Короста - Но бил с умом, так, что бы не покалечить.
   Просто что бы она разжала пальцы на ремне этой чертовой сумки. Попала бы она в другие руки, посмотрел бы я, что с ней сотворили. Вот знаешь, как Хомяк своего пальца на руке лишился. Я тебе расскажу. Они в молодости вместе с Гришкой Загумным на районе гуляли. У Григория вот здесь, на виске, особая примета иметься - родинка, запомни, может пригодиться в жизни. Ну и встретился одним темным вечером им на улице молодой и красивый работник милиции в форме, правда, без табельного оружия, но в лейтенантских погонах. И очень пьяному Гришке Загумному форменные сапоги этого мента приглянулись. Так он что бы ношенные сапоги эти получить, ударил ножом в живот этого мента, и сапоги эти копеечные с трупа таки снял. А потом они карманы ему вывернули, ну там какие-то деньги нашли, паспорт и ключи от дома. По штампу прописки вычислили домашний адрес этого мента, пошли к нему домой, двери хозяйскими ключами открыли и в квартиру вошли. Дома хозяйка была - жена этого лейтенанта, и грудной ребенок - его сын. Взять в квартире было нечего, в те годы менты в подавляющей своей массе бедно жили. Так они хозяйку на пару изнасиловали, а ребенка, что бы он своим криком удовольствию не мешал, Григорий подушкой задушил. Что бы свидетеля не оставлять, женщину, наигравшись, они потом ножами изрезали. Что скажешь, не упыри?
   Килевой с почерневшим лицом слушал простой рассказ блатного
  -- Упыри они и есть, - хмуро продолжил Саша - натуральные вурдалаки, потому как
   ни смысла, ни корысти в этом злодеянии не было. Они своими действиями всю братву под удар поставили, и поэтому никогда к ним ни уважения должного, ни поддержки не было. Менты естественно все честное общество с ног на уши перевернули. Хватали и виновных и безвинных. Выбитыми зубами пол в дежурке, как ковром, был покрыт. Поэтому, откровенно говоря, пришлось Хомяка и Мишку отдать ментам. Васька -Хомяк когда той ментовской жене руки крутил, она сопротивляясь, толи со страху, толи от боли, ему умудрилась палец на руке откусить. Так на всю жизнь и остался четырехпалым. Их весёлую компанию тогда не расстреляли по причине того, что им еще восемнадцати лет не исполнилось. И как пошли они тогда рука об руку по жизни, так и вся их трудовая деятельность такими эпизодами покрыта.
  -- А тебе он лично что сделал? - спросил Килевой - Зачем руки и голову приказал
   рубить?
  -- Ты у нас человек образованный, полковник, сам чалился. Человек он ведь и живёт и
   сидит по-разному. Вот все считают, за то, что урки их тогда ментам сдали, вся их дружная компания зло на блатных затаила. Только я всегда говорил, что туфта это. Загумные, по своей гнилой сути, б...ми всегда были, и ими остались. Брат Гришки, - Михаил, он младше и поэтому позже сел, если будет настроение, расскажу за что, так вот он на зоне активистом стал. Возглавлял службу помощи правопорядку. Бывало, погладит свою арестантскую робу, оденет через плечо рацию, дубинку в руки и со своими прихлебателями из штаба на барак. Сам лось здоровый. Всех кого по пути встретят и на бараке зацепят, вобьют палками в доски пола. А Хомяк в штрафном изоляторе шнырем работал. Те же пагубные методы общения с арестантами. В 97 году, когда морозы ударили, он вечером очень вежливо через решетку с заключенными попрощался, закрутил кран подачи тепла в камеры, открыл настежь входную дверь и сказал "Спокойной ночи граждане осужденные", дверь оставил открытой, и пошел на свой теплый барак хозобслуги. Ночью ударило минус пятьдесят, лопнули батареи, а утром из камер вынесли четыре закоченевших трупа. Остальные обморозились вплоть до ампутации. Думаешь Хомяку за это что-то было, да нет ничего, пожурили за то, что систему разморозил и всё. Когда Хомяк освобождался, его под воротами зоны неделю караулили, надеялись голову отрезать. Хитрый. На железнодорожную станцию, администрация его в фургоне "Хлеб" из зоны вывезла, под лотками. Так и проморгали.
  -- Так ты поэтому голову отсек? - продолжал выспрашивать Иван Яковлевич.
  -- Далась тебе его голова - с досадой выдохнул Короста, - Ну допустим заработать я
   хочу. Устраивает тебя мой ответ? О братьях Загумных и о Хомяке уже лет шесть никто ничего не слышал. Хотя искали их очень серьезно и очень авторитетные люди. Они тогда в Волгограде попытались общак взять. Поролон правильно сказал Хомяк натуральным пироманом был, в взрывчатке разбирался досконально. Я подозреваю, что Культю это он уделал. Только понять все не могу, что у них здесь твориться. Концы с концами не сходятся. А в Волгограде, их компания кровищи вдосталь нахлебалась. Только не вышло у них ничего. Трехкомнатная квартира полная охраны. В самой дальней комнате стоит неподъемный насыпной сейф еще царской ковки. Уж не знаю, как им удалось, это абсолютная загадка, но согласился им помочь один из охранников. План был следующий, этот парень вносит в квартиру портфель, набитый взрывчаткой и вмонтированным радиодетонатором. Хомяк и Загумные ждут внизу, в машине, на противоположной стороне улицы. Охранник оставляет портфель в квартире, выходит из подъезда и только тогда Хомяк жмет на кнопку. Вся охрана погибает от взрыва, сопротивления никакого. После этого, остается только подняться наверх, добить оставшихся в живых, найти у мертвого бухгалтера ключи в кармане, открыть сейф, загрузить добычу в багажник и уехать. Красиво? Вот и я говорю, что на словах всё красиво, а на деле. Сперва, у них все развивалось по плану. Ну, охранника, они конечно, развели как лоха, никто с ним, естественно, делиться не собирался. Да и рисковать из-за его никчемной жизни никто не хотел, оставит портфель, не оставит, а вдруг кто заметит. Поэтому, как только он вошел в квартиру Хомяк активировал взрыватель, и портфель бабахнул прямо в руках. Мужика разорвало в клочья, всех находящихся в комнате накрыло взрывной волной на смерть, и что хуже всего полностью завалился весь стояк. . Погибла масса народу. Обрати внимание - постороннего народу, жильцы верхних и нижних квартир, которые спокойно сидели у своих телевизоров. Загумные убрались не солоно хлебавши. А теперь финальная сцена. Представь себе: работают спасатели, пожарные заливают огонь, вытаскивают трупы из под завалов, бегают феэсбешники, а на четвертом этаже, на выступе стены, на всеобщем обозрении невредимо стоит громадный сейф с двуглавым орлом на дверце. Естественно на Загумных объявили охоту, впрочем, у них и без того грехов достаточно было. Шуму было много, а толку мало. Воззвания слали по всем городам и зонам, если бы ты знал, какие деньги за них обещали. Только исчезли они тогда бесследно. Я кстати часто об этой крысиной компании вспоминал. Все прикидывал, что не такой человек Мишка Загумный, что бы тихо сидеть в какой-то норе. Обязательно где-то должен был всплыть. Уж очень они разгульную жизнь и баб любили, а при такой жизни человек рано или поздно, но даст о себе знать. Да ведь чем-то они ведь должны были на водку и жратву зарабатывать. Только я уже начал опасаться, что их дружная компания за границу свалила. А тут смотрю - Хомяк, и где - в Залукске, своем родном городе. Интересно.
  -- Так ты голову и руки отрубил что бы вознаграждение получить?
  -- Простой ты полковник, как ваш милицейский устав. - устало буркнул Короста. -
   Пристал, ко мне как банный лист. Нет не за вознаграждение. Не знаю зачем. Пригодиться. Никогда не знаешь, что тебе завтра понадобиться. Ему голова уже не нужна, тем более, что мозгов в ней ни когда не было, а мне может еще и понадобиться. За их глупые тыквы, конечно хорошие деньги сулили, только когда это было. Если честно, я с этим Хомяком еще больше запутался. Залукск городок маленький, не могли такие колоритные личности по нему незамеченными курсировать. Значит, откуда-то приехали. Откуда мы с тобой не знаем. А вот здесь еще и закономерный вопрос возникает, зачем и почему. Вопросы есть, а ответов нет. Помолчи Камчатка, мне подумать нужно.

.....

   Спортзал встретил капитана Купреева до боли знакомым запахом резиновых матов и гулом огромного помещения. В молодости Максим занимался самбо, правда, не достигнув никаких значимых высот. О славном спортивном прошлом теперь только напоминало поломанное плечо, оно регулярно ныло к изменению погоды.
   Бывший Дворец спорта "Труд", а теперь спортивно - оздоровительный комплекс "Мечта" считался крупной базой подготовки легкоатлетчиков, и Максим надеялся, что здесь удастся выяснить хоть что-нибудь о Сереже Загорном. Полковник Кравченко сегодня с утра раздал своим сотрудникам задания на день, и Купрееву досталась отработка линии спортивных соревнований, в которых успел принять участие Сережа Загорный.
   Обойдя спортзал по периметру и приблизившись к живописной группке девочек, которые разминались у шведской стенке Купреев спросил:
   - Девчата, а где мне мастера спорта Бурнакова найти?
   Девочки удивленно переглянулись
  -- Прыгуны закончили заниматься час назад. Теперь, наверное, Сева Аркадьевич у
   себя в кабинете, это на втором этаже. Только поторопитесь, он должен был уйти. Спешил. Он преподает в техникуме физической культуры, поэтому его трудно здесь застать.
   Сухо поблагодарив гимнасток, Максим спешно пошёл искать Бурнакова.
   Купреев был не в настроении. По дороге наглая кассир ссадила его с маршрутки, сославшись на то, что на этот квартал милицией не заключен договор с её автотранспортным управлением. Можно было скандалить, качать права, в конце концов, заплатить стоимость проездного билета, но Максим не захотел. Молча вышел на остановке и пошел пешком.
   С большей охотой Купреев хотел бы сегодня переговорить с классной руководительницей убитой девушки. Это направление он считал более перспективным. По его мнению, все силы следовало бросить на последний эпизод, лучше всего преступления раскрываются по горячим следам. Раскрытые убийства, которое произошло более месяца, назад требует значительного количества времени и кропотливой работы. Времени как раз и не было. В душе Максим понимал, что участие в спортивных соревнования, которые прошли значительное количество времени назад, для детдомовца Сережи Загорного могло носить эпизодический характер и вряд ли оставило заметный след. Спустя полгода река времени замывает даже самые глубокие следы. Хотя сердцем Максим также осознавал, что оставлять неотработанным, этот жизненный эпизод убитого мальчика, нельзя. Да и если откровенно, то фактически других связей Сергея, в Залукске установить не удалось. Опять же было неясно, что общего у Загорного с Леной Заросевой. Матери девочки показывали фотографию Сергея, но она сказала, что такого парня в окружении дочери никогда не видела. По всем данным обоих потерпевших ничего не могло связывать. Ничего общего. Они даже не были знакомы друг с другом. Разве только возраст сходный и фамилии созвучны.
   Заслуженный тренер Бурнаков сидел в своем кабинете. Первое, что увидев капитан войдя в комнату, это были спортивные кубки различных размеров и конфигураций, которые от пола до потолка громоздились в стеклянных горках вдоль двух стен. Обстановка больше напоминала музей спортивных достижений: фотографии спортивных знаменитостей в деревянных рамках, с автографами в углу, медали на разноцветных ленточках, какие-то вымпелы и значки. В этом кабинете, идя по ковровой дорожке к письменному столу, Максим на мгоновение чувствовал себя, спортсменом в прицеле тысяч зрительских глаз, бегущем к спортивному снаряду. По профессиональной привычке Максим отметил полное отсутствие сигнализации, а про себя недовольно пропыхтел, что все эти раритеты в коллекционных кругах стоят кучу денег. В обозримом будущем Сева Аркадьевич вполне претендовал на роль потерпевшего.
   Сам Бурнаков представлял собой типичный образец конвейерного производства отечественного тренерского состава. Хотя в целом Сева Аркадьевич производил благоприятное впечатление. Невзирая на солидный возраст ответственная подтянутость, пристальный, строгий тренерский взгляд, седая шевелюра, синий спортивный трикотажный костюм с надписью на спине "СССР" и неизменный свисток, на толстой веревочке, болтающийся на груди. Потертость костюма наводила на грустную мысль, что взяток Сева Аркадьевич не берет и побочных доходов не имеет.
  -- Я из милиции.- протягивая руку представился Купреев - Вам звонил полковник
   Пономаренко и предупреждал о моем приходе.
   Пожав руку, а пожатие было твердым и по-мужски энергичным, тренер спросил:
  -- Кто из моих воспитанников набедокурил?
  -- Это почему вы так решили? - удивился Максим.
  -- Обычно, к там приходит милиция, если возникают проблемы с кем-то из наших
   ребят. - объяснил Бурнаков - Кроме того наш комплекс время от времени проверяет контрольно-ревизионное управление и налоговики, но как я понимаю, вы к их ведомству не относитесь.
   С тихой печалью в глазах Купреев был вынужден признать, что, да, действительно не
   относиться.
  -- И что, часто мои сослуживцы приходят?
  -- Бывает. - спрятал глаза тренер.
   Купреев замолчал, собираясь с мыслями. Вряд ли маститый тренер помнил
   безродного Серёжу Загорного, в пузырящихся на коленях штанах и спортивной мастерке с чужого плеча, но Купрееву нужно было, что бы вспомнил.
  -- Нет, как это ни странно звучит, но я по другому вопросу. Меня интересуют
   подростковые соревнования по легкой атлетике, которые прошли в этом дворце в начале осени?
  -- Соревнования это совсем верная формулировка, скорее вы имеете в виду зональное
   первенство по легкой атлетике среди юношей 1993-1995 года рождения. - мягко поправил капитана Бурнаков, - А что вас именно интересует?
   Купреев и сам толком не знал, что именно его интересует.
  -- Этот ваш турнир, он был крупным?
  -- Да довольно крупным. - терпеливо объяснил Бурнаков, - За награды боролось
   около четырехсот молодых спортсменов, многие впервые участвовали в таком крупном турнире. Наш город был избран, так как имеет необходимую базу. Для участия в первенстве прибыли команды из трех соседних областей. Мы всех приняли. Разместили ребят и сопровождающих в гостинице, насколько я знаю, все остались очень довольны. Нашу область представляли учащиеся детско-юношеской спортивной школы N 2.
  -- И какое место заняли?
  -- Наши спортсмены заняли четвертое место. - сквозь зубы ответил Бурнаков.
   Вопросы капитана тренера раздражали. Купреев сделал вид, что не заметил недовольства.
  -- И сколько дней продолжалось это первенство?
  -- Программа состояла из забегов на различные дистанции, толкание ядра, прыжков в
   длину и высоту. В последний день проходили соревнования по прыжкам с шестом. Этот вид спорта самый зрелищный, а в последний день обычно приходит наибольшее количество зрителей, поэтому до обеда провели прыжки, а после обеда прошло вручение наград, дипломов и поощрительных призов. Поэтому управились за три дня. - твердым голосом человека, уверенного в своих тылах, объяснил Бурнаков, - Только я плохо понимаю, почему вас заинтересовали именно это первенство. Если возникли вопросы по финансированию, то турнир полностью проведен на привлеченные спонсорские средства, никакого криминала нет, ваши сотрудники в любое время могут проверить бухгалтерские документы и в этом убедиться
   Купреев не пылал желанием копаться в толстых бухгалтерских книгах, тем более, что он в них абсолютно ничего не смыслил.
  -- Вы меня не правильно поняли. - Максим поспешил успокоить заслуженного
   спортивного работника, - В финансовом плане, насколько я знаю, у моей конторы никаких претензий нет. Дело, с которым я к вам пришел довольно заурядное. В соседней области из детского дома сбежал мальчик, поисками, которого я занимаюсь. С учетом того, что он принимал участие в первенстве, мои коллеги из соседней области вполне закономерно прислали запрос. Вполне возможно, что он находиться в нашем городе, ведь могли остаться связи, так сказать друзья, знакомые, у которых он мог остановиться. Конечно вряд ли, но необходимо проверить. На кону судьба ребенка.
  -- Вы не Сергея Загорного имеете в виду? - наморщив лоб, как будто что-то
   вспоминая спросил Бурнаков.
   Купреев внимательно взглянул на Севу Аркадьевича.
  -- Да вы правы. - медленно произнес он. - Именно Сергея, а почему вы так сразу
   решили, что меня интересует именно он.
  -- Потому, что он был один из немногих кого я запомнил, - просто объяснил
   Бурнаков, - и кроме того он из Горохивского детского дома, это мне известно абсолютно точно, так как я специально наводил справки. И ещё я точно знаю, что его в этом детском доме, к сожалению, уже нет.
  -- Почему вы интересовались именно этим молодым человеком? - продолжал
   настаивать Купреев.
  -- Вероятно я действительно вынужден объяснить. Извините, забыл ваше имя,
   отчество? - спросил Бурнаков.
  -- Максим Сергеевич. - представился Купреев, - Вы не можете его знать, я вам не
   говорил.
  -- Да конечно. Так вот Максим Сергеевич, я буду говорить начистоту, потому, как и
   вы и я представляем, собственно говоря, общее спортивное общество. Спорт в настоящее время это очень сложная штука. Он и в советское время был крайне непростым, а теперь усложнился в тысячу раз. При советской власти человек выходил на беговую дорожку в рваных трусах и показывал чудеса, ничего не требуя взамен. Все это достигалось идеологией и высоким уровнем убеждения советских людей в их превосходстве, над всем остальным миром. Сегодня, как вы понимаете, за копейки никто рвать свои мускулы до крови не будет. Но и деньгами всего не решишь. Есть препятствия, которые на сегодняшний день стоят перед нами, как неприступная стена. Я могу отвечать за легкую атлетику, именно ей я отдал всю свою жизнь, но я уверяю вас, что и в остальных видах спорта, последние годы, я наблюдаю одно и тоже. Практически сегодня мы достигли максимальных возможностей человеческого организма Конечно с моей стороны на первый взгляд глупость говорить такие вещи представителю правоохранительных органов, но это не тайна, всё, что я вам скажу это общеизвестно, и кроме того мне кажется, вас больше волнуют свои не менее сложные чем мои проблемы, а не способы достижения нами определенных спортивных результатов.
   Купреев утвердительно наклонил голову.
  -- Так вот, на сегодняшний день практически все высокие результаты достигаются
   одним единственным способом - при помощи допинга. На Западе проблему преодоления стены, о которой я вам рассказал, даже пытаются решать путем генной инженерии, но мы пока до этого не дошли, и работаем по старинке. Каждый тренер имеет свои тайны и системы работы, но все без исключения мои коллеги, с которыми я сотрудничаю, используют различные препараты с одной единственной целью: повысить силу, выносливость своих подопечных, и естественно добиться ведущих результатов.
  -- Я сомневаюсь, что Сережа Загорный, для достижения, как вы говорите,
   результатов, пользовался какими дорогостоящими препаратами, у него не было денег, что бы купить себе новую зубную щетку.
  -- Правильно сомневаетесь. - утвердительно кивнул Сева Аркадьевич, - Именно
   этим он был для нас и ценен. Допинг используется только для повышения уже достигнутых результатов, к которым спортсмен идет долгими годами изнурительных тренировок. Никто не начинает глушить себя препаратами на начальных стадиях, это может привести только к отрицательным последствиям. Поэтому нам нужны были "чистые" ребята, которых мы стандартными схемами привели бы к нужным показателям, а уж потом смогли применить, скажем, так, фармакологию.
  -- Так для этого и были затеяны эти соревнования. - начиная медленно прозревать,
   пробормотал Купреев
  -- Ну, собственно говоря, да. - неохотно признался заслуженный тренер, - Но из
   четырех сотен участников по настоящему "чистых" ребят нам удалось отобрать от силы десятка два. Сергея я запомнил именно по этой причине. Он был из детского дома, и его некому было пичкать таблетками. Парень, конечно, был запущен, вероятно, свою пагубную роль сыграл недостаток питания в раннем детском возрасте, но если над ним поработать, то вполне можно было кое-чего добиться. Над таким сырым материалом всегда интересно работать. Я с ним тогда поговорил во время прощального ужина, предложил переехать к нам. Дело в том, что занимаю не последнюю роль в приемной комиссии нашего физкультурного техникума и поэтому в состоянии решить многие проблемы. О препаратах, конечно, ничего не говорил, рано обсуждать этот вопрос, да и не хотел преждевременно пугать парня, а так я мог предложить ему место учащегося техникума, койку в общежитии и повышенную стипендию от нашего спортивного общества.
  -- Он согласился?
  -- Насколько я помню, Сергей обещал подумать. Я был уверен, что он примет мое
   предложение, в его деревне ему абсолютно ничего не светило, а так он получал шанс вырваться наверх. Конечно, необходим был аттестат хотя бы о неполном среднем образовании и поэтому я запланировал следующую встречу с ним на весну. Об этом есть запись в моем еженедельнике - могу показать.
  -- Не нужно. - отмахнулся Купреев, - А как вам стало известно, что он сбежал?
  -- Мне позвонила директор его детского дома. Некая Алла Павловна. Она, почему-то
   решила, что раз я соблазнил парня своими обещаниями, и это именно ко мне он уехал. Естественно я успокоил эту импульсивную даму, объяснив, что Сергей, в поле моего зрения не появлялся, ну а если появиться, то я даю свою гарантию, что на ближайшие несколько месяцев я его верну обратно под её заботливое крыло. - насмешливо объяснил Сима Аркадьевич, - Как видите я ничего не скрываю.
   Купреев задумался
  -- Никто из ваших коллег тренеров не мог его перехватить.
  -- Это исключено. - твердо ответил Бурнаков. - Я бы уже имел об этом данные. В
   нашем специфическом мире ничего скрыть нельзя.
  -- А что вы еще можете сказать о Сергее?
  -- Хорошая реакция, длинные ноги, неплохо сложен, хотя немного выпуклая грудная
   клетка, как я уже вам рассказывал, это скорее всего последствия рахита, перенесенного в детском возрасте, в результате недоедания.
   Это все ясно, - задумчиво буркнул Купреев, - но кроме его спортивных данных вы
   мне можете что нибудь сообщить. Может, он здесь завел друзей, или подружку. О его связях вам известно?
   - Об этом я ничего не знаю, - пожал плечами Сева Аркадьевич, - да я его видел только
   в зале, ну и пару раз с ним разговаривал. Обычный парень, лишенный семьи и родительской заботы. Немножко наивный, немножко доверчивый. В меру умный, в меру начитанный. Красивый, из той породы, что нравятся женщинам всех возрастов. Нос с горбинкой, черные вьющиеся волосы. Выглядит немножко старше своего возраста, но они все - детдомовские, так выглядят. Конечно, его портят уши, они у него знаете такие оттопыренные, но это можно было прикрыть прической. Чисто внешние данные в спорте тоже имеют своё значение, их нельзя сбрасывать со счетов.
   Купреев насупился, как он подозревал, ничего значимого выяснить не удалось.
   Настроение оперуполномоченного вероятно передалось и тренеру, который не знал чем он еще может помочь этому странному работнику милиции.
  -- Подождите! - Сева Аркадьевич хлопнул себя по лбу - У меня же есть его
   фотографии.
   - Фотографии. - недоверчиво повторил Купреев.
  -- Ну конечно, во время соревнований проходила видеосъемка, запись правда не
   сохранилась, уничтожили за ненадобностью, но из самых интересных моментов я попросил сделать фотосессию. Знаете ли, для истории. Стенд висел в вестибюле, а потом его сняли. Вчера он еще стоял в нашей фотолаборатории.
  -- Давайте посмотрим. - без особого энтузиазма предложил Максим.
   Они прошли по гулким коридорам и спустились в подвал.
   Оглядевшись в сумрачном мире банок с химическими реактивами, запыленных
   фотоувеличителей, покрытых засохшей коркой лотков для проявки фотобумаги, раздвинув руками старые пленки, сплошным занавесом, серпантином свисавшие с веревок Сева Аркадьевич указал на фанерный щит, прислоненный к стене.
   - Ну, я же говорил, вот он. Помогите развернуть.
   Тренер и оперуполномоченный, натужно сопя, и цепляя ногами переплетение каких-то проводов, отодвинули стенд на центр комнаты. Бурнаков присел и при тусклом освещении свисающей с потолка на толстом шнуре еле мерцающей лампочки, начал всматриваться в прямоугольники фотографий и надписи над ними
   - Вот! - наконец удовлетворенно сказал он, - Сергей, правда, всего на двух снимках, но отчетливо виден. Вам оторвать?
   - Если можно. - кивнул Максим, больше думая не о ценности фотокарточек, а о том, что он будет докладывать Пономаренко, результаты разговора с тренером были мизерные.
   Но фотографии были как раз не спортивные, в том смысле, что они изображали не прыжок над ямой и не блок на брусьях. После того, как найденной на столе металлической линейкой, Бурнаков отодрал глянцевые листки, Купреев осторожно разгладил их на ладони. На первой Сергей был изображен на ступеньках, оббитого кумачом, пьедестала почета. Радостному бронзовому чемпиону, слегка наклонившемуся вперед, Сева Аркадьевич, видно уже после того, как одел медаль, жал руку. Вторая, очень отличающаяся от первой, не очень отчетливая, снятая при свете фотовспышки изображала Сергея и группу ребят возле красивого автомобиля на улице, возле входа во дворец спорта. Сергей улыбался, облокотившись спиной на капот и скрестив руки на груди.
  -- Эти ребята, - Купреев щелкнул пальцем по фотографии, - прибыли вместе с ним?
   Внимательно изучив снимок, Бурнаков подтвердил:
  -- Да это их команда в полном составе, они все вместе приехали, и также единым
   составом уехали после окончания первенства.
   Купреев окончательно выдохся. Он уже не знал, что можно выжать из этого пожилого
   тренера и цветных кусков бумаги в своих руках. В голове было пусто, как в барабане. На ум не приходила ни одна дельная мысль. Как он и предполагал, здесь ничего представляющего оперативную ценность выяснить не удалось. С самого начала было понятно, что скорее нужно ехать искать ребят, членов команды, сопровождающих, участников поездки, разговаривать с ними, может кто-то что-то и вспомнит.
  -- Автомобиль чей? - машинально спросил Максим, скорее даже не из интереса, а
   от полной безнадеги.
  -- Автомобиль. - Сева Аркадьевич взял снимок в свои руки - А автомобиль
   принадлежит супруге одного из наших ведущих спонсоров госпоже Лавровской. К сожалению, сам господин Лавровский не смог приехать, понимаете - дела, бизнес, а вот Лариса Михайловна посетила наш скромный праздник спорта. Вы знаете, как раз заболела девочка, которая должна была вручать цветы победителям, сложилась критическая ситуация, замену на стороне было искать поздно, и я попросил госпожу Лавровскую мне помочь. Лариса Михайловна любезно согласилась. Очень красивая женщина. Мальчики не сводили с неё глаз, мне кажется, они были в нее повально влюблены. Даже её помаду со своих щек долго не вытирали, как будто хвастались друг перед другом. А перед отъездом она разрешила ребятам сфотографироваться у своего автомобиля. Знаете, ведь, что интересует ребят в этом возрасте красивые женщины, красивые автомобили, молодость - ветер в голове. А у Ларисы Михайловны дорогой автомобиль, вот он и привлек внимание подростков. Они ведь все помешены на этих джипах, мерседесах, заметят блестящую тачку, оторвать нельзя.
  -- Влюблены говорите. - нахмурился Купреев, - Это какой Лавровский не тот, что
   владеет заводом по производству косметики, его еще часто по телевидению показывают.
  -- Да он. - подтвердил Сева Аркадьевич. - Хозяин холдинга "Лара-Комсетикс".
  -- Вероятно, господин Лавровский очень любит свою супругу, раз решился
   присвоить своему предприятию женское имя. - машинально, как будто размышляя про себя заметил Купреев, - Насколько я помню в бизнесовой среде это считается не очень хорошей приметой. И госпожа Лавровская, вероятно, вручала чемпионам спонсорские подарки в виде продукции фирмы супруга?
  -- Да, - не совсем уверенно подтвердил тренер, - кажется, были какие-то
   презентационные сумочки с мужской косметикой. Но состав чисто символический: крем после бритья, туалетная вода или дезодорант, я уже точно за давностью времени не помню.
   Купреев внимательно взглянул на тренера.
   - А вы не скажете Лариса Михайловна сама была за рулем?
  -- Не помню, - честно признался Сева Аркадьевич, - а какое это может иметь
   отношение у делу, которое вы расследуете?
  -- Абсолютно никакого. - улыбнулся Максим, складывая документы в папку, -
   Обычная зависть и любопытство Сева Аркадьевич. Ни мне, ни вам такую машину никогда не иметь. Если вы говорите, что супруга господина Лавровского очень хороша собой, и если она сама водит свой автомобиль, то я вынужден признать, что господину Лавровскому очень повезло в жизни и не один раз. Больше не могу злоупотреблять вашим гостеприимством, по моим сведениям вас ждут ваши талантливые студенты, поэтому не смею вас задерживать.
   Церемониально раскланявшись, с вздохнувшим с облегчением, заслуженным
   тренером Купреев вышел на улицу.
   Максим интересовался автомобилями и любил их. Материальный достаток его семьи
   не позволял приобрести личный автотранспорт. Динамика роста заработной платы оперуполномоченного сводила на нет подобную надежду в будущем. Вечерами, если он не был занят, Максим рассматривал каталоги иномарок и мечтал. Мать смеялась за это над ним, говорила "Опять наш автолюбитель отправился в поездку"
   Торопясь на работу, и маневрируя в толпе прохожих Купреев снисходительно размышлял: "Нет уважаемый Сева Аркадьевич это даже не дорогой автомобиль. Это очень дорогой автомобиль. Это не джип и не мерседес, на котором ездит каждый второй новорусский, это "Астон Мартин Ванквиш" - легендарная марка у отечественных олигархов. Его двухдверное купе вполне способно вызвать психоз у любого любителя автомобилей. 12- цилиндровый V-подобный двигатель, объем - 5935 кубических сантиметров, максимальная скорость 306 километров в час. Время разгона до 100 километров в час - пять секунд. Стоимость этого агрегата примерно двести пятьдесят тысяч долларов, это без растаможки, если он официально ввезен в страну, тогда необходимо добавить еще примерно тысяч сто. Таких автомобилей в нашей маленькой стране наберется от силы пару десятков".
   Войдя в пустой кабинет, Купреев запер за собой входную дверь на ключ и сел за свой стол. Он пододвинул к себе телефонный аппарат и уже взялся за трубку, как вдруг пришедшая ему на ум мысль застопорила руку с зажатой в ней трубкой на пол пути к уху. Максим нехорошо оскалился и осторожно положил трубку обратно на рычажки. Капитан накинул на себя куртку и вышел на улицу. Пройдя несколько домов, он вошел в здание отделения почты, и мило кивнув знакомым девчонкам за стойкой, вошел в будку телефона-автомата, опять тщательно прикрыв за собой дверь. Максим набрал телефонный номер знакомого оперуполномоченного из управления по борьбе с распространением наркотиков. Примерно год назад знакомый признался, что специальной службой его управления ежедневно фиксируется нахождение в Залукске всех автомобилей с иногородними номерами. Помимо фиксации местонахождения автомобилей происходила их фотосъемка, иногда видеосъемка их владельца или лиц, с которыми он встречался. Естественно проводимые оперативные мероприятия держались в строжайшей тайне, грубо нарушали конституционные права граждан страны, но уже позволили раскрыть несколько тяжких преступлений. Максим подумал, что такая дорогая иномарка, как не мог пройти мимо внимания службы наблюдения.
   - Алле Илья? Добрый день. Как ты старик. Нормально? Да, нет, я не пропал, ты же знаешь, очень много работы. Да нет, ничего интересного. Послушай Илья, у меня к тебе будет просьба, только она почти личного характера. Не нужно, что бы начальство знало. Да, так спокойнее. Пробей по своей базе данных, фиксировалось ли нахождение на территории города нахождение автомобиля "Астон Мартин Ванквиш". Да, ты прав редкая марка. Вдобавок и очень приметная- красного цвета. Нет, меня интересует все. Все что можно нарыть: места стоянки, маршруты передвижения. Короче - всё, что у вас есть. Ты перезвонишь? Спасибо старик. Я твой должник. Обязательно встретимся. Да выпьем пива. Спасибо.
   Купреев, весь погруженный в свои раздумья, вышел из здания почты. На душе было нехорошо. Нет, Максим никого не подозревал, для этого не было ни малейших оснований. Он просто привык доводить любое дело до конца и твердо следовал своим принципам. Но глубоко внутри все равно копошился червяк дурных предчувствий. Купреев поежился, запахнул поглубже куртку, и пошел обратно в управление, морально подготавливая себя к неисчерпаемой бумажной работе.

.....

   Крынкин возвращался с вечернего занятия секции карате. Машину, производства корпорации "Нисан" он поставил в свой бокс, забрал из багажника сумку, пролез через дырку в заборе между гаражами и спортивной походкой довольного жизнью человека, через занесенный снегом пустырь, по тропинке, заботливо протоптанной автолюбителями, засеменил к далекому, но манящему светом и теплом, родному жилмассиву. В небе царил полный месяц, падающий сверху лунный свет холодным белым сиянием отражался от сверкающих разноцветной искрой сугробов, в поле было светло как днем.
   "Градусов десять мороза".- предположил запоздавший адвокат рассматривая многочисленные скопления звезд на ночном небе. - "нужно быстрее идти, замерзну".
   Пыхая паром, как паровоз, Сергей рысцой добежал до кирпичной арки между двумя зданиями и нырнул на переплетение улиц грозных каменных джунглей. Было уже поздно. Перекрестки, как это общепринято, стояли в кромешной темноте. Фонари уныло понурили головы с вечно разбитыми лампами. Во дворах царил зловещий сумрак. Дорогу указывали только яркие окна домов. Под рифлеными подошвами остро ломались снежинки, звук шагов в морозном воздухе своим сухим скрипом был отчетливо слышен на сотни метров. Людей на улицах не было, осторожные обыватели сидели по домам, в тепле, у экранов цветных телевизоров, за крепко запертыми на засовы бронированными дверями. Один раз Сережа наткнулся на жарко обнявшуюся влюбленную парочку, подростки, заметив загулявшего допоздна адвоката, перепугано сиганули в подъезд. Крынкин расправил плечи. Сенсей пообещал Сереже, при условии регулярного посещения занятий, через пару месяцев научить ребром ладони перебивать гранитную плиту. Но и сегодня, по заверениям учителя, щедрый ученик спокойно мог отразить нападение любого хулигана или даже бандита. Крынкин представил на секунду, как он молотя руками и ногами разбрасывает наглых, пьяных маргиналов раздевающих прохожих в темной подворотне. Приятно было чувствовать себя смелым и сильным, практически героем. Сергей Васильевич даже взгрустнул, что судьба не дает ему шансов на практике показать полученные знания и продемонстрировать перед восхищенными зрителями высокое искусство рукопашного боя.
   В последствии произошло такое, что снилось Крынкину еще долгие годы в его самых страшных и липких от пота снах. Уже путеводным лучом света на обозримом горизонте замаячило родное и желанное окно кухни, за которым Сережу ждал теплый прием, любимая жена и тарелка дымящегося супа, как вдруг из темноты раздался добрый, вкрадчивый голос
   - Сергей Васильевич? Крынкин?
  -- Да. - не ожидая подвоха, да и не успев даже ничего сообразить, машинально
   ответил Сережа, как тут же непонятно откуда выскочив, его под руки подхватили двое верзил во всем черном и с черными вязаными шапочками на лицах. Сердце Сережи встрепенулось и замерло, адвокат дернулся, попытался провести, как его учил уважаемый синсей кентусуи-учи и потом внезапно хидзи-ате, но один из горилообразных в прорезь маски удивленно сверкнул на Крынкина ледяной синевой своих глаз, хихикнул и при этом легонько надавил правозащитнику бревноподобным пальчиком на селезенку. Из легких Сергея со свистом вылетел весь воздух, адвокат ахнул и обвис безвольной тряпкой на руках злодеев.
  -- Ну чего потащили? - деловито спросил первый крокодил.
  -- Давай. - с готовностью отозвался голубоглазый, после чего хрипящую и
   булькающую надежду отечественной юриспруденции поволокли в темень. Голова Сергея Васильевича безвольно моталась из стороны в сторону, ноги в итальянских полусапожках оставляли на снегу две глубокие борозды. Сам Крынкин в эту минуту напоминал сломанный пластмассовый манекен, за ненадобностью навечно снятый продавцами с витрины магазина мужской одежды. Самое странное, что в отличие от оцепеневшего от ужаса тела, голова у адвоката соображала четко, и в эту трагическую минуту бился в ней испуганной птицей единственный вопрос: "Менты или бандиты?"
   Мерзавцы, безнаказанно протащили Крынкина через весь двор до дверей белого
   РАФика хитро припаркованого за кустарником и покрытым инеем хлебным киоском, так, что бы случайным прохожим микроавтобус не было видно со стороны, затем один из звероподобных открыл дверь и правозащитник очутился на полу, уткнувшись лицом в мокрую и грязную резину покрытия. На выкрученных за спину запястьях кандальным звоном клацнули наручники. Сергей Васильевич осторожно открыл один глаз, прямо перед ним, закрывая все обозримое пространство, господствовал поцарапанный милицейский полусапожек, вполне форменного образца, на котором таял налипший снег, стекая холодной лужицей прямо под голову Крынкина. "Ментовская берца" - радостно зашевелился Сережа.- "Менты - это ничего, это мы переживем". Крынкин медленно приподнял голову - он лежал на полу вдоль салона, а на откидных сиденьях вокруг него сидело с десяток образин в темных бушлатах и черных масках. "Маски" наклонились и в Сергея Васильевича начали внимательно рассматривать двадцать черных зловещих глаз. Крынкин постарался придать себе самый жалостливый вид и протяжно застонал. Народец вокруг был коренастый, судя по всему - дерзкий, и вида самого отчаянного. Один из черных зло скомандовал "Лежи падло", больно пхнул адвоката в бок, а затем спросил куда то в сторону - "Может мешок одеть?" "Давай" - раздался знакомый басок голубоглазого, и Сергею Васильевичу ловко напялили на голову торбу из мешковины, судя по запаху и забившей ноздри пыли из-под картошки. "Мафия!" обречено провопил про себя Крынкин - Мафия! За город вывезут и закопают живьем. Господи! Не допусти! Чем же я им дорогу перешел?" Сергей Васильевич не взирая на царящую в салоне зимнюю стужу почувствовал в районе сердца жар, мгновенно покрылся холодным потом, к горлу подкатил комок тошноты. Пламенный мотор, до этого момента бешено колотившийся в груди, вдруг медленно, но неуклонно начало сбавлять свои обороты, и остановилось совсем. Глаза Крынкина вывалились, остекленели, и он вдруг ясно увидел себя в сумрачном коридоре, а в конце длинной трубы, материнской теплотой и лаской манила и звала к себе яркая точка. По ту сторону реальности послышалось шипение рации, и демонический голос поинтересовался "Ну что взяли?" В ответ раздался веселый гогот и голубоглазый браво отрапортовал "Все в порядке, Объект у нас". "Так чего вы ждете. Вашу мать... - захлебнулась трехэтажным матом рация "Везите на базу. Я вас козлов до утра тут должен дожидаться?". Душа Сергея Васильевича, или что там у него там было, мгновенно повернулась спиной к свету в конце туннеля, и не обращая никакого внимания на требовательный зов засасывающей вселенной, бросилась резво бежать по коридору в темноту, и вдруг неведомым образом опять оказавшись в теле многогрешного адвоката. "Менты!" - радостно захлебнулся слюней оживший Сергей Васильевич - "Менты! Есть ты на свете Господи! Как я не догадался. Бандиты на таком отстойном транспорте не ездят". РАФик чмыхнул застывшим мотором, пол под Крынкиным вздрогнул и завибрировал, микроавтобус нехотя качнулся из стороны в сторону, и заунывно лязгая проржавевшим кузовом, поехал. "Почему он хрипит?" - раздался над головой встревоженный голос голубоглазого, он видно был здесь вроде как за старшего - Ты Васек того, сними с него мешок, а то еще задохнется сволочь хлипкая" С Сергея Васильевича сдернули мешковину. Адвокат Крынкин не поднимая головы скосил глаза на голубоглазого и тот в ответ добродушно хмыкнул - "Очухался?". За окнами весело замелькали витрины магазинов и разноцветные огни неоновых реклам. Судя по всему, они выехали на расчищенную от снега трассу с отремонтированным покрытием, мотать из стороны в сторону стало меньше, теперь пол, на котором лежал Крынкин успокаивающе, волнами, покачивало под ним. От пережитого стресса на адвоката напала полудрема, он расслабился. Сердце бодро отбивало свой такт в ровный гул мотора. Колеса гулко застучали об брущатку главной площади города, обнадеживающе мелькнула тень здания администрации. "Мы в центре, значит в ГУВД ведут, - сопел в резиновый коврик Крынкин, - "менты это хорошо, ментов нам бояться нечего. Привезут в городское управление. Там соображу что к чему, главное по ситуации действовать. Может бомжара Добровольцев опять жалобу накатал, а может что другое выплыло. Серьезных грехов за мной в последнее время никаких нет, значит ничего страшного, отбрешусь, в крайнем случае, заплачу" - умиротворенно заключил он.
   Микроавтобус ушел в сторону от освещенных улиц и опять, натужно завывая мотором, начал пробиваться через снежные завалы околиц. "А куда это мы свернули,"- вдруг встревожено задумался Сергей Васильевич- "городскую управу проехали, областная контора на другом конце города, прокурорские - бездельники спят давно". Крынкин, который уже лет десять провел за рулем, все закоулки города знал досконально поэтому начал вычислять маршрут. "Так, главное спокойно. От Красной площади влево, минут десять по прямой, потом вниз. Так ведь там ничего нет! Дальше промзона, металлургический завод и речка!!!" - задохнулся Сергей Васильевич - "Бандиты! Мафия! Топить везут. Рельсу на шею и с моста! Или живым в домну! Мама!!!" Адвокат забился в припадке ужаса. "Валенька прощай - взывал он к жене - Больше не увидишь ты своего непутевого козлика. И вы прощайте - Витенька и Машуля, расти вам без папки. Поплывет папка к самому Черному морю. Съедят вашего папку рыбки". Умирать однако жутко не хотелось. Самое страшное Крынкин никак не мог понять, когда и где он перешел этим монстрам дорогу. Никаких серьезных клиентов, по делам которых он мог пусть даже теоретически насолить сильным мира сего, у него за последнее полугодие не было. Вспомнить же более старые процессы память упрямо отказывалась. Организм уже получил предельно критическую дозу адреналина, после которой сужаются сосуды головного мозга, и человек уже не может действовать и рассуждать здраво. Где-то в области желудка родилась и пронзила все тело острая боль. Крынкин свернулся калачиком и протяжно завыл.
  -- Чего это опять с этим малохольным? - послышалось совсем рядом.
  -- А откуда я знаю. Может больной. Хотя бы довезти скорее, а то сдохнет в дороге,
   отвечай потом за него. Эй ты, давай, прибавь скорости.
   Микроавтобус, наконец въехал в автоматически открывшиеся ворота и остановился в ярко освещенном дворе. Развязка неотвратимо приближалась. Дверь РАФа с могильным скрипом открылась, и Сергея Васильевича ослепил яркий свет прожектора, бивший казалось прямо в глаза..
  -- Ну давай , гнида , вылазь! - адвокат почувствовал ощутимый пинок сапогом под
   зад.
  -- Не могу. - чуть слышно проблеял Крынкин. - парализовало меня.
   Крынкин не симулировал, он действительно не чувствовал ни рук ни ног. Ему
   казалось, что конечности вообще у него отсутствуют, и остался только трясущийся обрубок тела с зачем-то прилепленной к этому кулю головой, которая была залита красным непроглядным туманом. По нему - оцепеневшему от страха как будто рыскали миллионы муравьев, кожа зудела под ножками этих насекомых, и именно этот странный мираж осязания в последствии вспоминался наиболее часто.
   -М-да, вроде обоссался. - послышался в открытых дверях незнакомый, но явно хозяйский, уверенный голос - Ну ладно вытаскивайте, не лежать же ему там вечно.
   Сильные руки подхватили Крынкина под мышки и выдернули из гробовой затхлости салона на морозный воздух. Крынкин повис на этих руках, обреченно запрокинув голову. На лицо опустилась и растаяла одинокая снежинка, поминальной слезой скатившаяся на подбородок.
  -- Послушайте лейтенант, что-то мне действительно не нравиться его внешний вид, а
   ваши орлы его случайно не били?
   Глаза, привыкшие к темноте все никак не могли адоптироваться к свету.
  -- Да вы, что, товарищ полковник, как вы могли такое подумать. Мы же тоже не без
   понятия, всегда смотрим, что за человек. Сразу же видно, что не отморозок какой-то а вполне приличный мужик. От него дезиком пахнет. Такого чистенького давно уже не возили. Даже приятно.
   "Лейтенант". - встряхнул головой Добровольцев, мысли постепенно сквозь туман
   ужаса, начали приобретать здравый смысл. - "Раз лейтенант, значит погоны, раз погоны, значит менты. Менты!!!"
   Крынкин воспрял духом. Ноги обрели твердость, дыхание возвратило своё ровное
   дыхание. Адвокат выпучил грудь и надул щеки
   - Я член коллегии адвокатов Крынкин. Я требую немедленно объяснить, по какому праву чиниться произвол!
   Мужчина в штацком, насмешливо обозрел Сергея Васильевича с ног до головы и уклончиво ответил:
  -- Идите за мной, я думаю, скоро ваши глупые вопросы отпадут сами собой.
   Крынкин прошел по укатанному асфальтом, расчищенному от снега двору, ярко
   освещенному мощным прожектором, вертикально бившим с крыши вниз. Закрывая рукой глаза от слепящего света, Сергей прошел за старшим, и уже у входной двери поднял глаза на табличку, висевшую прямо перед лицом.
   "Союз воинов афганцев" - машинально провел взглядом по выпуклым буквам на блеснувшей изморозью стеклянной поверхности Крынкин, медленно осел, попятился, поскользнулся на ступеньках и боком ничком рухнул в сугроб сбоку от двери.
   "Мамочка! Мафия!" - панически взвизгнул мозг адвоката - "Мафия. Кранты мне. На казнь привезли! Прощайте детки, прощайте. Не увидимся мы больше".
   Крынкин собрал остатки мужества и попытался встать на ноги, что бы по крайней мере, как мужчина, достойно встретить смерть. Но ноги и руки опять налились свинцовой тяжестью, набухли и перестали гнуться. Сергей Васильевич попытался сжать кулаки, что бы хотя бы съездить по физиономии своему палачу, но набухшие пальцы не сгибались. Крынкин ворочался в сугробе, как перевернутый на спину жук, трясущиеся конечности полностью отказали своему хозяину.
   - Да что с ним делается! - прогремел над головой возмущенный голос старшего - Лейтенант, да сделайте же что ни будь. Почему вы стоите".
   Крынкина за шиворот схватила крепкая рука и поставила на ватные ноги. Поддерживаемый под руки адвокат стоял пошатываясь, его рот то открывался, то закрывался в немом крике, как у рыбы, выброшенной безжалостным прибоем на берег, своего тела он не чувствовал вообще, ощущая парализованным мозгом только тупую боль в районе копчика и ломоту в пятках.
   - Вы слышите меня? - перед глазами Сергея защелкали чьи-то сухие пальцы, - Вам плохо? Идти самостоятельно сможете?
   В ответ Крынкин только смотрел вокруг осоловевшими глазами, булькал слюней, которая ручейком котилась из уголка его перекошенного рта.
  -- Так этот цирк будет продолжаться до бесконечности. - хмыкнул старший, - И так
   на него кучу времени потеряли. Давайте волоките его в подвал. Подождем пока придет в себя.
   Монстрообразные с готовностью подхватили Сергея Васильевича под согнутые руки, и поволокли куда-то под землю вниз, вероятно прямо в преисподнюю. Крынкин с тупой обреченностью, полузакатившимися глазами следил, как его спускают в ад, голова моталась из стороны в сторону, тяжелые, как гири ноги потерявшими плоть костями, стучали о ступеньки. Жизнь неумолимо кончалась, истекая последними каплями и сделать ничего было нельзя. Сергей Васильевич судорожно вздрагивал всем телом.
   - Может, он помер? - Крынкину почудилось, что этот вопрос он услышал, как сквозь толстый слой воды.
  -- Да нет, симулирует гад. Давай шевели клешнями. - Крынкин ощутил болезненный
   пинок толстой подошвой под зад.
  -- Вот видишь чувствует, шевелиться, значит живой.
  -- Нет, ребята, такого не приму, может он больной. Помрет в камере, а я отвечай.
   Новый, еще не слышанный раньше тембр голоса заинтересовал Крынкина, и слабо
   застонав, он попытался задействовать сведенную судорогой шею и приподнять голову.
   Он висел в мощном захвате крепких рук, посредине узкого пятачка, ярко
   освещенного светильниками, висевшими на стенах. Под вывернутые локти, адвоката, поникшего до устланного ковровой дорожкой пола, поддерживали двое верзил в масках. Но зато прямо перед собой радостно всхлипнувший Крынкин увидел пожилого старшину в милицейской форме. Алые лампасы на потертых брюках лучом надежды сверкнули перед взглядом Крынкина. Старшина в руках держал связку массивных ключей, а за его спиной забитая решеткой дверь, светила спасительным маяком, отодвигавшим перспективу зверской расправы на неопределенный срок.
  -- Менты! - Крынкин, не веря своим глазам, судорожно сглотнул слюну, которой был
   заполнен рот и радостно засмеялся истерическим смехом. Старшина дернулся, ключи зазвенели и даже мастодонты удивленно уставились на невесомое тело в своих руках.
  -- Ну, а я чего говорю, он ещё и душевнобольной, - затараторил старшина, - Вон как
   взвизгивает. Так, забирайте его отсюда. Забирайте, я вам говорю. У меня здесь не лечебница. Везите в КПЗ, может, там возьмут.
   Один из конвоиров, что-то прошептал старшине на ухо и тот сразу смягчился, даже глубокие морщины разгладились на круглом лице
   - Так это совсем другое дело. Заносите!
   Крынкина, который практически уже полностью ожил, завели в длинный коридор, по обеим сторонам которого угрюмо выстроились в ряд стальные двери с закрытыми на ключ "кормушками". На дверях белой краской были выведены номера. Старшина деловито сверился с бумажкой на столе и скомандовал:
  -- В шестую его! Только пусть карманы вывернет. Вот сюда на стол.
   Дверь крякнула замками, громыхнула за спиной, и Крынкин очутился в узкой, темной,
   вонючей камере. По долгу службы Сергею очень часто приходилось бывать в следственном изоляторе, несколько раз он был по делам клиентуры в исправительно-трудовой колонии. Но все его контакты с пенициарной системой ограничивались оформлением документов в канцелярии и штабе, а также беседами с его подзащитными в комнате для свиданий. Об самих условиях содержания, Крынкин знал только со слов своих клиентов, поэтому он не столько со страхом, как с интересом осмотрел покрытые "шубой стены", две двухэтажные шконки по одну сторону камеры, стальной стол, привинченный у второй стены, и отхожее место на возвышении, огороженное от остальной камеры низеньким кирпичным заборчиком, облицованным моющейся плиткой. В углу, на провисшей веревке сушилось ветхое нижнее белье в виде мужских семейных трусов. Первая мысль, которая пришла на ум Крынкину и которую он, потом часто вспоминал, была: "Как грязно". Воздух в камере был парко перенасыщен табачным дымом, испарением человеческих тел и каким-то чувством человеческих страданий, которое лезло изо всех углов и покрытых зеленым грибком, влажных стен. Освещалась камера тусклой лампочкой, мерцавшей над дверью в проржавевшем переплетении маски, сваренной из стальных прутьев и узеньким окошком, величиной с мужскую ладонь, на противоположной от входной двери стене. Обмерзшее окошко, прорубленное в толстенной, рукой не достать противоположного конца, стене, невзирая на зимнее время, было не застеклено, но зато густо завалено окурками и какими-то бумажными обрывками. В еле заметный просвет зоркий Крынкин заметил отблеск фонаря во дворе, донесся, принесенный ветром, приглушенный стенами лай сторожевых собак.
   Следующее, что увидел освоившийся с обстановкой Сергей Васильевич, это лысый, мускулистый субъект, самого уголовного вида, невзирая на царивший в камере холод, в распахнутой жилетке, сшитой из старой фуфайки с обрезанными рукавами, который у вмурованного в шубу зеркальца над умывальником, активно давил прыщи на своем носу. Кроме самодельной жилетки на мужике ничего не было. Он был абсолютно голый. Поэтому вторая роковая, и отчасти обреченная мысль, которая пришла на ум струхнувшему, но уже смирившемуся с неизбежной перспективой смены сексуальной ориентации адвокату, была: "Это он!"
  -- Чего уставился? - мужик у умывальника недовольно отёр ладонью лицо, покрутил
   кран и направился к оцепеневшему Крынкину, - Да отойди ты.
   Обитатель камеры оттолкнул адвоката и заколотил в гулкое полотно двери:
  -- Начальник, воду открой!
   В застекленном глазке блымнул отблеск далекого коридорного света, и из крана
   полилась тонкая струйка воды. Грубый мужик в фуфайке, не обращая ни малейшего внимания на таращившегося на него Крынкина, вернулся к крану и начал умываться, громко фыркая и разбризгивая на пол воду.
   - Вова, сколько раз я вам говорил, что бы вы аккуратно умывались. Здесь и так сыро до невозможности, а своими водными процедурами вы только увеличивайте влажность воздуха.
   Из темного угла нар на свет выползла заспанная, всклокоченная фигура, закутанная в женскую, вязаную, растянутую до дыр кофту, бордового цвета. Второй обитатель камеры имел свалявшуюся седую бороду с застрявшими в ней желтыми соломинками и ярко черные, мудрые глаза.
  -- Да пошел ты. - не оборачиваясь беззлобно огрызнулся первый, продолжая
   обливаться холодной водой, и при этом радостно взвизгивая.
  -- Проходите. - бородатый, приглашающее взмахнул рукой, явно обращаясь к все
   продолжающему стоять у входа Сергею Васильевичу, - Да проходите, я вам говорю. Своей спиной вы загораживаете обзор камеры коридорному царику, и он может вообразить своими примитивными мозгами, что мы здесь затеваем, что то нехорошее. А это может закончиться плачевно для всех нас. Поэтому проходите и присаживайтесь.
   Крынкин медленно, каждую секунду ожидая подвоха, приблизился к столу и сел напротив бородатого. Тот тоже живо присел, свесив до пола желтые голые ступни с грязными пятками.
  -- Разрешите представиться, - церемониально наклонил голову бородатый, - меня
   зовут Семен Маркович. Нахожусь в этих стенах уже два года и по праву считаюсь старожилом этой камеры. А как разрешите обращаться к вам?
  -- Сергей Васильевич. - машинально пробормотал прибитый обстоятельствами
   Крынкин.
  -- Очень приятно. - заросшее лицо Семена Марковича расплылось в широкой
   улыбке,-
   Еще один очень важный вопрос: Вы курите?
  -- Нет. - всё еще ничего не понимая, ответил Сергей.
  -- Это просто замечательно! - искренне обрадовался сторожил, - Значит нас здесь
   уже двое некурящих, против одного - Вовы. Вам не кажется, что это уже маленькая коалиция?
  -- Да что ты перед ним распинаешься, Маркович. - буркнул грубый, на секунду
   обернув намыленное лицо. - Нашел с кем блоки строить. Он к нам на экскурсию, ему даже скатки не выдали.
   Бородатый, быстро оглядел пустые руки Крункина, и с интересом спросил:
  -- Вас не заводили в кастелянскую? Вам должны были выдать матрац, подушку и
   одеяло. Здесь это обязательная процедура.
   Крынкин недоумевающее развел руками, показывая, что ему ничего не дали.
  -- Но ведь это замечательно, Сергей Васильевич, - приветливо пророкотал Семен
   Маркович - Это очень хорошо. Ведь с вас даже, как я смотрю, вашу домашнюю одежду не сняли. Вполне возможно, что вы здесь временно, а после беседы с Колей, вас отпустят домой. Хотя, если откровенно, то никто ничего не гарантирует.
   Крынкин задумался, переваривая полученную информацию, голова гудела, как
   перегруженный трансформатор
   - Коля это кто?
  -- Как кто? - удивился бородатый, - Простите за бестактный вопрос, а по-вашему, вы
   где находитесь?
   Ну, - Крынкин еще раз огляделся по сторонам, не столько не доверяя своим глазам,
   насколько проверяя, что этот весь ужас ему не сниться, и решился на неприятное предположение - Это вероятно тюрьма.
   У умывальника хмыкнул грубый Вова, всей с своей волосатой спиной, явно показывая
   свое презрение ко всему, что происходит в камере
  -- Я сильно извиняюсь, но вы, надеюсь, бизнесмен? - продолжил
   расспросы Семен Маркович.
  -- Нет, - честно признался растерянный Крынкин - Я, собственно говоря, адвокат.
  -- Адвокат?
   Даже Вова удивился, повернувшись всем туловищем и на время прервав свое
   увлекательное занятие.
  -- Адвокат?
   В камере гулко загремела абсолютная тишина. Крынкин замер, подозревая, что он
   необдуманно произнес, что-то роковое и неисправимое. Первым нарушил молчание Семен Маркович:
  -- Вы меня удивили. Хотя в этом подлунном мире всё возможно. Правда,
   сомневаюсь, что ваши познания в области юриспруденции здесь вам пригодятся. И чем же вы перешли дорогу Николаю Ивановичу?
  -- Какому Николаю Ивановичу? - испуг Крынкина потихоньку начал перерастать в
   раздражение, - Черт побери, объясните, где я нахожусь. Кто такой этот Николай Иванович, и что здесь происходит
  -- Еще наглеет - оскалился злой улыбкой намыленный Вова, возвращаясь к своему
   моциону.
   Семен Маркович испуганно затряс руками
   - Успокойтесь Сергей Васильевич. Я всё понял, вас взяли в темную, наверное, это часть их плана. Ну что же разумно, разумно. Единственно не понятно, почему они вам сделали передышку, вероятно, Коли нет на месте. Где-то задерживается. Хотя он скоро приедет, и тогда они вами займутся вплотную. Ну, что же мой долг сторожила объяснить вам хотя бы элементарное. Николай Иванович - это полковник Чалый, начальник областного управления по борьбе с организованной преступностью.
   Бородатый встал со своего места и шлепая босыми ногами по цементному полу вышел на середину камеры, поднял в верх ладони и обвел ими сумрачные стены, на его торжественное лицо упала полоса света
   - А это глубокоуважаемый Сергей Васильевич база спецподразделения "Кречет", силовой структуры областного управления по борьбе с с организованной преступностью. Вернее мы находимся в подвале. Над нами штабное здание, а вокруг целый жилищный комплекс: спальные помещения, столовая, спортивные и тренажерные залы, сауна, гаражи, небольшой собачий питомник. Даже автозаправка своя имеется. А под землей, начальник управления, что бы впустую не гуляли такие замечательные помещения, оборудовал свою личную тюрьму. Такой небольшой и аккуратный зинданчик. Здесь в основном содержаться безнадежные должники Николая Ивановича и те, кто по неосторожности или в силу своей несусветной глупости перешел ему дорогу. Он ведь у нас бизнесмен, вот и решает, таким образом свои проблемы. Мера хоть и незаконная, но я должен признать весьма эффективная.
  -- Вы Вейнберг, - неожиданно для себя пробормотал Крынкин, - Семен Маркович
   Вейнберг. Владелец сети супермаркетов "Авоська" Вы несколько лет назад баллотировались на должность мера города. Я помню вашу бурную предвыборную компанию. Но подождите, вы ведь уехали в Израиль.
  -- Вот мой Израиль. - горько улыбнулся Вейнберг, возвращаясь на свой
   просиженный матрац. - Нет, Сергей Васильевич, я никуда я не уехал. Хотя в газетах писали именно это, я читал, мне приносили. Все намного проще: Николаю Ивановичу приглянулись мои сиротские магазинчики, он предложил мне продать мои акции, я отказался и вот уже два года три месяца и пять дней нахожусь в этих стенах на перевоспитании.
  -- А? - Крынкин вопросительно указал глазами на волосатую спину у умывальника.
  -- Вова? Нет, что вы, Вова не бизнесмен. - Семен Маркович принибрежительно
   скривил губы - Вернее не совсем бизнесмен. Вова у нас мелкий торговец автомобилями. Я должен признать, он возможно слегка резковат, но в целом честный и славный малый. На его беду, находящийся в его собственности, очередной, пригнанный из-за границы замечу, чисто для своих нужд, эксклюзивный автомобиль, приглянулся любовнице Николая Ивановича. Продавать его за символическую сумму в отечественной валюте Вова отказался, хотя и покупать машину у него, я так подозреваю, никто не собирался. В результате женщина уже восемь месяцев рассекает по городу на новеньком спортивном авто, а Вова, для того, что бы он не мешал ей в этом увлекательном занятии, эти восемь месяцев в этой камере составляет мне компанию противника в шахматной игре.
  -- И долго ему еще здесь сидеть? - спросил, ошарашенный полученной информацией
   Крынкин.
  -- Кто знает. - пожал плечами Семён Маркович. - Возможно пока женщине не
   надоест дорогая игрушка, или пока на счастье Вовы его кабриолет не угонят. Все в руках Божьих.
  -- Я надеюсь, эта сука убьется на моей тачке и факелом сгорит вместе с нею на
   трассе. - буркнул Вова наклонившись над умывальником и выставив на всеобщее обозрение розовую, прыщавую задницу.
  -- Вольдемар, ну зачем вы так. - укоризненно покачал головой Семен Маркович, -
   Она замечательная красивая молодая женщина. Естественно ей понравился ваш автомобиль. Кстати я неплохо знал её отца. Никто кроме вас не виноват в той ситуации, в которой вы сейчас находитесь, кто заставлял вас бегать с жалобами в прокуратуру. Видите ли, автомобиль у него работники милиции отобрали. Ну а уж Чалого крыть последними словами вообще не следовало.
  -- В прокуратуру. - очнулся от ступора Крынкин, понемногу начиная понимать в
   какое дерьмо он попал.
  -- Вы должны деньги прокуратуре? - с иронией спросил Вейнберг, заметив искорки
   осознанности в глазах собеседника - Ну вот видите, уже становиться ясно, за что вас поместили в эти угрюмые стены. Значит, вы такой же должник, как и мы. Вероятно, смежная структура попросила Николая Ивановича с вами поговорить, что он с успехом и делает.
   Владелец сети супермаркетов с пониманием рассматривал следы тягостных раздумий на напряженном лице адвоката, а Крынкин мечтал, что он сотворит с Бескидевичем, когда выйдет из этих стен. Еще Сергей думал, что лично никогда не сталкивался с полковником Чалым. У него, конечно, были свои люди в УБОПе, он знал всех следователей, нескольких оперативников, даже здоровался с ними, при встрече на улице, но непосредственно с начальником его адвокатская практика его не сводила. Еще Сергей с тоской представил, как будет волноваться Валя, когда всплывет его исчезновение. Изредка погуливавший Крынкин, очень любил жену и детей и всегда, после очередного загула чувствовал вину перед семьей. В этот момент он понял, как мало уделял родным внимания и какой свиньей жил на свете. Еще Крынкин понял, как трудно им всем без него придется, конечно, помогут родители, но его Валентина такой непрактичный человек...
  -- Хотите совет?
   Вытянувшийся в струну Сергей вздрогнул. Неожиданный вопрос оборвал ход его
   тягостных мыслей
  -- Да, я буду вам благодарен, Семен Маркович!
  -- Когда вас поведут к полковнику, постарайтесь с ним не спорить. А уж ругаться тем
   более не следует. Вова вспомнил в нецензурных выражениях его матушку, и вы видите, что получилось. Не нужно, наверху, в кабинете изображать оскорбленную невинность и грозить дойти до верхов. У этого человека серьезная крыша, он силовик, оказывает услуги нужным людям и ничего не боится. Вас он точно не боится, для него вы блоха, которую он в состоянии раздавить одним движением пальца. Если даже и всплывет, что-то нелицеприятное из его деятельности, а это отчасти его работа, его грязная работа, Сергей Васильевич, то от ударов его всегда прикроют. Мне кажется, ваша задача выйти из ворот этой базы на своих двух ногах, а уж на свободе вы разберетесь, что, где и почем. А сегодня разговаривайте с Коленькой вежливо и почтительно. У вас ведь дома семья, а они вполне могут отыграться на ней, поверьте, я знаю о чем я говорю. Закон этим людям не писан и они творят, что хотят. Даже в своих извращенных фантазиях вы не можете представить, до чего они могут додуматься.
  -- Если вы такой умный, то почему вы здесь уже два года сидите ? - довольно
   резко спросил Крынкин.
  -- Получил Маркович!- гадко заржал Вован.
   Вейнсберг достал из кармана кофты грязный, в пятнах, платок и вытер бледное лицо с
   черными мешками, под запавшими глазами..
  -- У меня была несколько иная ситуация Сергей Васильевич, и кроме того я
   подозреваю, что в наших ситуациях речь идет об абсолютно разных суммах. В моем случае произошло, то, что обычно называют: "Нашла коса на камень". Полковник Чалый очень хотел получить, принадлежащие мне магазины, а я очень не хотел их отдавать за смешные деньги в чужие руки, только потому, что они понравились какому-то бездельнику - менту. Эти магазины мне достались нелегким трудом, Сергей Васильевич. Кроме того, они принадлежат не мне одному, они так же принадлежат моим детям. Их у меня - пятеро. Вы, наверное, обратили внимание, что я еврей. Так вот, несмотря на общесложившееся мнение, что евреи все поголовно зажиточные люди, я должен признать, что это не правда. Евреи обычно делятся на две категории: очень богатые и очень бедные. Середины, как правило, не бывает. Так вот я из категории бедных евреев, в нищете прожил подавляющую часть своей жизни и знаю, что это такое. И не хочу, что бы мои дети узнали эту затягивающую трясину и с таким же трудом, как их отец, сантиметр за сантиметром вылезали из неё. Моя семья давно находиться за границей, там же и документы на все принадлежащее мне имущество. Там их не достанет ни Чалый, и никто другой. Пусть я сгнию в этой камере, но Коля Чалый никогда не войдет полноправным хозяином в мою, построенную вот этими руками, контору. Я так решил. И мое мнение ничего не изменит. Это я к тому говорю, что в разговоре с вами, он обязательно спросит ваше мнение обо мне, можете передать ему наш разговор дословно.
  -- А надежда?
  -- Надежда, Сергей Васильевич, всегда умирает последней. - Вейнберг поднял на
   Крынкина уставшие, но упрямые черные глаза, - Коля Чалый тоже не вечный. Это сегодня он неуязвимый. Мы живём в нестабильной стране. Власть меняется, в среднем, каждых пять лет. Приходит новый хозяин державы, выгоняет на пенсию министра, за ним меняются милицейские начальнички на местах. Пока полковника обходили стороной все эти бури, но кто знает... Без поддержки сверху, Сергей Васильевич, без погон они собой ничего не представляют. Вы ведь много общались с этим контингентом, признайте - полные ничтожества. Забери у них власть и все, пшик, лопаются, как мыльный пузырь. Так, что возможно, придет время, мы с Колей Чалым поменяемся местами. Он и сам это, мне кажется, уже понимает. Последнее время уже и бить перестали, сижу себе да и всё. Кроме того - Семен Маркович обнадеживающе улыбнулся - Здесь не так плохо. Конечно условия спартанские, но это ничего, в моей жизни были эпизоды, когда я жил еще хуже. В этой камере я, по крайней мере, выспался. Кормят нормально, у Коли, тут неподалеку свое кафе, обеды для бойцов возят оттуда. Кое-что достается и нам. Даже вкусно. Мыться, правда, негде. Нет, здесь у них есть и бассейн и душевые, но арестантов, как вы понимаете, туда не пускают. Но ничего мы уже адоптировались.
  -- Медведь всю жизнь не моется и самый здоровый в лесу. - хихикнул автолюбитель
   Вован. - Кроме того, плохо только первые три месяца. И чешется и запах вонький, а потом ничего, само от тела начинает отпадать.
   - Это точно. - согласился Семен Маркович - Володя, вот наловчился , моется прямо
   у умывальника, наверное, смутил вас своим внешним видом. Ничего. Человек, если его жизнь заставит ко всему приспособиться. Ну и прогулок нет. Совсем живем без свежего воздуха. Как там в этом году зима, сильно снежная?
  -- Да холодно и снега много. - рассказал узникам Крынкин.
  -- Это хорошо, что много снега, - философски заметил Вейнсберг, - значит урожай
   хороший будет.
   Дверь громыхнула неожиданно громко. В последнее время нервная система Сергея Васильевича успела расшататься досконально. Крынкин даже уронил на пол слепленного из хлеба ферзя, они Семёном Марковичем решили сыграть партийку в шахматы. За последний час адвокат успел освоиться в камере и подружиться с её обитателями. Даже грубый Вова уже не казался таким уж недружелюбным. С Вейнсбергом они вообще нашли массу общих знакомых, Сергей успел рассказать обо всех городских новостях и слухах, которые ему были известны.
  -- Крынкин, на выход!
  -- Счастливо Сергей Васильевич. - в уголках глаз Семёна Марковича сгустились
   грустные морщинки, - Очень жаль, что вы больше к нам не вернётесь.
  -- Кто знает - буркнул Крынкин, слезая со шконки, и нащупывая ногами обувь.
  -- Нет. - покачал головой Вейнсберг. - Пары часов в нашем достойном обществе, для
   вашего перевоспитания вполне достаточно. Идите домой к жене и детям. Они уже заждались вас, волнуются. Прощайте.
   С "второго этажа", в спину Сергею, спешащему к сияющей свободе, лежа на боку
   смотрел тоскливыми глазами Вова. По его щеке сползла колючая слеза и упала на набитый соломой, продавленный матрац. Вейнсберг окинул угрюмым взглядом диспозицию шахматных фигур перед собой, и подняв измученное лицо к соседу самодовольно констатировал:
  -- А вы знаете, Вольдемар, скорее всего, я бы у него выиграл.
   По уже знакомой лестнице, в сопровождении милейшего старшины, Сергей Васильевич поднялся из подвальных казематов на первый этаж, а потом еще выше на два лестничных пролета. Здесь вероятно уже заседало руководство, во всяком случае, в пустынных коридорах лежали ковровые дорожки. Несмотря на ухоженность и относительную чистоту, по некоторым еле уловимым признакам, Крынкин отметил, что находиться на мужской территории, влияние женщин, здесь было совершенно не заметно.
   Маленькая приемная встретила Сергея темнотой зимней ночи, но по рывку старшины, который поддерживал его за локоть, адвокат направился узкому контуру света, обозначившему проход в кабинет начальника управления. Нащупав в темноте ручку, Сергей потянул на себя толстую дверь и вступил в длинный кабинет. Как только он переступил невидимую черту, сопровождавший его работник милиции молча развернулся и без соответствующего доклада растворился в темноте. Крынкин понял, что разговор будет нести приватный характер, без участия посторонних лиц.
   Первое, что увидел адвокат перед собой, был большой портрет Феликса Дзержинского на обшитой дубовыми панелями стене. Железный Феликс смотрел на Крынкина утомленно и слегка насмешливо, вероятно он уже все на свете видел в этих стенах. Полковник Чалый имел непредвзятый вкус и был руководителем авторитарного типа, это Крынкин сразу понял, оценив мебель, стоявшую в кабинете. Раньше весь этот массивный комплекс из столов, столиков, тумбочек, кресел и стульев стоял в кабинете первого секретаря обкома партии. Сергей запомнил эту мебель, никогда после ему не приходилось встречать таких огромных и мощных столов. Это был тот самый комплект, скорее всего при провозглашении независимости его вывезли из разграбленного здания обкома вместе с уцелевшим хрустальным графином для воды на стеклянном подносе. Отец, работавший в партийной системе, часто брал маленького Сережу с собой в белое здание в центре города, возможно, хотел показать, как живут люди, но скорее приучал обитателей здания к внешнему виду сына, сразу ставил партийных чиновников в известность, из какой мальчик семьи. Но это было давно. Хотя графин отчетливо запомнился детской памяти блеском резных граней своих боков. За огромным столом, такие офисные монстры сейчас уже разучились делать, полковник Чалый был и не заметен. Но он не терял времени даром, пока адвокат, шагнувший из темноты в свет, привыкал, а потом изумленными глазами таращился по сторонам, начальник управления внимательно изучал человека, вступившего в его кабинет.
  -- Добрый день Сергей Васильевич. - хозяин кабинета указал на ближайшее к себе
   кресло за приставным столом в ровном ряду выстроившихся резных спинок, - Присаживайтесь. Нам предстоит длинный разговор.
   Крынкин решил не испытывать судьбу и покорно присел там где ему указали. Он
   взглянул на хозяина кабинета и машинально отметил, что он неприлично молод для такой высокой должности. Молодой - это плохо, молодому больше нужно. Противники замолчали на какое-то время, Сергей смотрел на Чалого, а полковник, как будто чего-то ожидая, ровным немигающим взглядом сверлил строптивого адвоката. Первым не выдержал Крынкин:
  -- Ваши сотрудники, Николай Иванович, действуют нестандартными методами. Меня
   приволокли, к вам на допрос, как какого-то преступника. Два часа продержали в душной, полной клопов камере...
  -- Это не на допрос. - мягко поправил Крынкина полковник. - Пока только беседа.
   Просто беседа и ничего более. Мне докладывали, что вы привыкли обсуждать свои проблемы в мужском туалете районного суда, практика конечно интересная, но мне как-то претит вести серьезные разговоры в таких местах. Вот мне и пришлось вас пригласить к себе. Но это не столь важно. Я вот все сидел здесь и думал о другом, как это получилось, что мы с вами до сих пор не знакомы, вроде в одной сфере человеческих отношений работаем, в одном городе, а не встречались. Всё как-то судьба не сводила. В отношении действий моих парней, то я действительно должен перед вами извиниться. Но что с них взять они привыкли действовать по стандартной схеме. Сами понимаете, с каким контингентом приходиться иметь дело. Я же просто попросил вас доставить ко мне на разговор, а они, вероятно, меня неправильно поняли. Давайте, их просим, ведь они, не знали, что имеют дело с адвокатом. Хотя с другой стороны и у адвоката в кармане вполне могут оказаться наркотики, а уж быть вовлеченным в серьезное преступление никто не застрахован.
   Крынкин внимательно посмотрел на многообещающее лицо начальника управления.
   Намек был более чем понятен. Начальник УБОПа играл на своей территории по своим правилам и был полностью уверен в своих силах. Еще краем сознания Сергей отметил, что видно и туалетные комнаты в здании суда, где он повадился "решать вопросы" с судьями и своими клиентами, и где кстати состоялся последний разговор с Костей, стоят на прослушивании управления по борьбе с организованной преступностью, это была полезная информация, это необходимо было запомнить и сделать соответствующие выводы.
  -- Кроме того, все могло закончиться довольно плохо, - продолжил Чалый, - помести
   вас мои сотрудники в седьмую камеру, а не в шестую. В седьмой у нас сидят отъявленные негодяи. Ждут экстрадицию на родину, хотя и там им не поздоровиться. Бригада с Амура. Прямо, как в песне. Еле взяли. Десять убийств, в том числе авторитетов преступного мира и работников милиции. Приходиться их прятать у себя и от первых и от вторых. Даже в СИЗО боюсь передать, сразу убьют. Мечтаю, что бы они хотя бы дожили до суда. Вот если кто попадет в седьмую камеру, тому я не завидую, разорвут на части, терять им уже не чего.
   Крынкин поежился. По спине опять пробежала волна мороза. Внезапно в голову
   пришло: "Как ты в эту яму попал, а ты вообще отсюда выберешься?"
  -- Вы со мной хотели о чем-то поговорить? - смущенно кашлянул Крынкин.
  -- Хотел. - признался Чалый, и внезапно спросил, - А как вам Вейнсберг показался?
   Тщательно подбирая слова Сергей осторожно ответил:
  -- Мне кажется, он уже смерился со своей судьбой. Пожилой, вымученный
   ограничением свободы человек. Но он просил вам передать, что вы ничего не получите. - Крынкин не смог удержаться, что бы в конце не подпортить настроение Чалому.
  -- Это он так считает, - зловеще пророкотал полковник, - Я вас уверяю у меня еще
   масса методов воздействия на него. Вы знаете, Сергей Васильевич, какую странность я заметил за годы своей работы. Вот, допустим, сидит у нас закореневший преступник и не желает подписывать протокол допроса. Отпирается от очевидного. Работаешь с ним, работаешь - ничего. Результатов - ноль. Привозим жену, говорим: "Сейчас ею займемся". Только хохот в ответ. "Да хоть убивайте" - мол, - "Мне на неё давно плевать". Привозим любовницу и человек сразу, моментально ломается, подписывает всё на свете и со всем соглашается. "Все признаю, только отпустите её". Вот какие пироги. Так, что уверяю вас, с Семёном Марковичем еще серьезно никто не работал. Пока я только с ним шучу. К каждому человеку, уважаемый Сергей Васильевич, можно найти подход. Абсолютно к каждому. Вейнсберг не исключение, просто ещё не пришло время. Да, у меня к вам настоятельная просьба, вы никому не рассказывайте, что здесь его видели. Это будем знать вы и я. Для всех остальных, старик уехал на землю обетованную, я считаю будоражить общественное мнение ни к чему.
   Загнанно кивая в ответ Крынкин ощутил себя загаженным в что-то мерзкое и
   гадкое. Препаршиво адвокат себя чувствовал, соглашаясь с этим сумрачным человеком. Его соучастником он себя чувствовал.
  -- Ну а от меня вы что хотели? - подводя разговор к истинной цели, спросил
   Крынкин - Я не Вейнсберг, магазинов не имею, взять с меня нечего.
  -- Да зря вы так, Сергей Васильевич, с любого человека есть, что взять. Даже у
   самого захудалого пропойцы вполне может быть стандартная двушка, которую если не гнаться за длинным рублем можно быстро продать. Сильно не обогатишься, но на то что бы посидеть вечер в ресторане, в задушевной компании, вырученных денег вполне хватит. А у вас насколько я знаю, родители имеют процветающий семейный бизнес, а у вас лично, люди рассказывали, квартира очень хорошая, индивидуальной планировки. И автомобиль не из последних.
   Сергей почувствовал, что его глаза ползут к переносице.
  -- Ну, до этого дело еще не дошло. - поспешно успокоил его Чалый, - С распродажей
   имущества пока подождем. Все же мы в цивилизованном мире живем, не бандиты какие-то. У нас другие методы работы. Мы не ломаем человека, скорее его перевоспитываем. Это более гуманно. Кроме того, я разговаривал с серьезными людьми, они за вас ручались, говорили, что вы славный парень. У вас, Сергей Васильевич, очень хорошие и верные друзья, они за вас переживают. Но и у друзей есть свое начальство, которое волнуеться совсем по другому поводу. Вы ведете себя несколько странно. Вот, собственно говоря, я и взял на себя нелегкую миссию, развеять тревоги этого руководителя. Его ведь тоже сроки давят. Если будите и дальше артачиться, вполне возможно получат законный ход документы, о которых вы знаете, случиться непоправимое и тогда уладить ситуацию полюбовно станет невозможно.
   В отношении бандитов и их методов Крынкин мог бы поспорить, на патрона
   "верного друга" Кости было плевать, Сергей никаких трогательных чувств, к прокурору города Алексееву никогда не испытывал, но в эту минуту Крынкин смутно понял, что они уже никогда не отстанут. Он попал в орбиту их пристального внимания, теперь присосутся, как пиявки и будут сосать, пока частями, по капле не вытянут всё возможное. Но эти голодные шакалы не знали, то о чем уже догадался старый матерый стукач Авдеенко, скоро их слитым связям придет конец, разрушиться одно из основных звеньев, что повлечет за собой неминуемый крах всей их спитой компании, время продолжало играть на стороне Крынкина. Но показывать свои карты было нельзя, старина Вейнсберг был прав, сначала необходимо выйти из этих ворот.
   - Так я же не отказываюсь платить, - хриплым голосом проблеял Сергей, - просто у меня временные материальные трудности. Я готов хоть завтра отдать первую тысячу. Остальные по оговоренной договоренности буду выплачивать равными частями. Я вас уверяю, что выплачу всё до копейки.
   - Это очень хорошо, - подбадривающее заключил Чалый, - Но тысячи не достаточно. Давайте договоримся, о пяти тысячах первого взноса, а уж остальное, учитывая, что мы с вами фактически работаем в одной системе, и делаем одно важное и нужное дело, вы действительно выплатите потом.
   Крынкин было открыл рот, но Чалый его одернул:
   - Вы уж не спорьте, Сергей Васильевич, условие это окончательное и обсуждению с вашей стороны не подлежит. Вам и так, учитывая ваше пролетарское происхождение, дается огромная скидка. По сравнению с другими неоправданно большая скидка.
   По поводу скидки Сергей имел свое мнение, разительно отличающееся от мнения полковника Чалого, но прикинув возможные расклады решил не спорить. В конце концов, он ничего не терял. Перспективный покойник Алексеев получит сумму эквивалентную стоимости квартиры бомжа Добровольцева и уйдет в небытие, а он просто останется в этом подлунном мире при своих интересах. По большому счету Сергей в душе он уже смерился, что все заработанное неправедным путем придется отдать, и морально был готов к принятию такого решения. Ну, а что ничего заработать не удалось, то это дело такое, не повезло сегодня, повезет завтра.
  -- Хорошо я согласен. - неохотно пробормотал Крынкин, - Мне будет сложно собрать
   необходимую сумму, придется влезть в долги, но я готов пойти ради друзей на такие жертвы. Я думаю, наскребу. Первый взнос я сделаю в максимально короткое время, а уж с остальным вам придется подождать, пока заработаю.
  -- Вы уж постарайтесь побыстрее заработать. - вкрадчиво заметил Чалый. - Но мне
   нравиться ход ваших мыслей относительно жертв и друзей. Когда-нибудь обязательно поговорю с вами на эту тему. Но, извините, не сегодня. Поздно да и устал. Дел не в проворот.
   Начальник УБОП встал:
   - Пойдемте Сергей Васильевич, учитывая, что время позднее и мои подчиненные уже
   отдыхают, лично выведу вас и даже распоряжусь, о доставке домой.
   Они вышли из здания на морозный воздух, и Крынкин с облегчением вздохнул полной грудью свободы.
  -- Да воздух у нас действительно замечательный. Рядом лес, как говориться зеленые
   легкие города, - заметив рефлекторную реакцию адвоката сообщил Чалый, - А если откровенно, Сергей Васильевич, мне было очень приятно с вами познакомиться. Приятно общаться с интеллигентным человеком. Я считаю нам нужно крепить наши связи. Вы ведь не откажитесь, если кто-нибудь из моих следователей попросит вас защищать кого-нибудь из попавших в мои сети бандитов, ведь это ваш священный долг осуществлять правозащиту нуждающихся.
   Смиренным голосом Крынкин, спеша к белому, знакомому РАФу подтвердил, что да
   не откажется. Долг есть долг. Адвокат все никак не мог дождаться, когда отделается от этого вкрадчивого людоеда.
  -- Спасибо вам. - продолжал гнусить Чалый, - Они ведь все у меня замечательные
   ребята, просто оступившиеся и заблудшие души. Кто, как не защитник подскажет им, что только чистосердечное раскаяние и помощь следствию смягчат их нелегкое положение.
   Крынкин с готовностью согласился, что да, путь на свободу лежит исключительно
   через добровольную помощь правоохранительным органам.
  -- Хотя если вы нам поможете, то и мы для вас очень многое сможем сделать. -
   задумчиво подвел итог знакомству полковник Чалый, и повернувшись к синеглазому, который все не снимая маску сидел на месте водителя, распорядился - Андрюшка, доставишь Сергея Васильевича, на то место откуда его изъяли, и проследи, что бы с товарищем адвокатом ничего не случилось.
  -- Все сделаем, Николай Иванович. - с готовностью басом ответил синеглазый,
   натужно взревел двигатель и Крынкин в салоне микроавтобуса, держась руками за скользкую стойку, выехал из распахнутых ворот.
   Обратный путь занял считанные минуты. Крынкин давно заметил, что дорога домой
   значительно короче, чем путь из дому. И он и синеглазый по пути молчали, говорить было не о чем, да и притомился Крынкин. Хотелось лечь, прямо здесь на лавку и заснуть.
  -- Приехали. - разбудил адвоката синеглазый, вышел из машины, обогнул
   микроавтобус и гостеприимно открыл снаружи дверь. - Выходите пожалуйста, товарищ адвокат.
  -- Спасибо. - усталым голосом пробормотал Крынкин, спустил одну ногу на землю и
   в этот момент мощный удар милицейского сапога придал его телу начальное ускорение. Крынкин пушечным ядром вылетел наружу, влипнув лицом в сугроб грязного снега.
  -- Ненавижу адвокатов. - буркнул синеглазый над головой. - Меня жена к такому чму,
   как ты ушла. Твое счастье, что не к тебе, а то бы убил.
   Снова ровно застучал мотор и только когда он растворился в ночной тиши, Крынкин
   медленно, ощупывая себя со всех сторон, встал на ноги.
  -- Спасибо, что не убил. - выплевывая снег изо рта тихо пробормотал правозащитник.
   Повернувшись в нужном направлении, Крынкин побрел по занесенной снегом
   тропинке. Во всем доме, горело одно единственное окно, там его ждали, и туда он шел. Ради этого света он и жил на свете, ради него он был готов стерпеть все на свете. На его судьбу выпал трудный день, но ему не привыкать, у него такая работа. Возможно завтрашний, вернее уже сегодняшний день будет лучше. Посмотрим.

.....

   Третий день Короста занимался исполнением обещания, данного тете Нине. Навязчивая соседка, которая все никак не могла успокоиться, оплакивая потерю ста долларов. Она даже похудела и почернела от пережитого горя. Саша, у которого его собственные дела "не клеились" и все более запутывались с каждым шагом вперед, уже крепко жалел о скоропалительно данном обещании. Он уже даже подумывал из собственного кармана отдать деньги и таким образом "закрыть дело". Останавливало Коросту от такой благотворительной акции жгучее любопытство, поглядеть на неуловимого злодея владеющего, как утверждала потерпевшая, даром гипноза. Тетя Нина все продолжала интересоваться "Не нашел ли Сашенька змея, её обидевшего", и её причитания уже крепко начали надоедать. Хотя с другой стороны тетя Нина, желая угодить могущественному соседу, регулярно подкармливала его, собственноручно доставляя каждый вечер под дверь, горячую кастрюлю с дымящимся борщом, и даже добыла в отделе кадров строительно-монтажного управления, в котором трудилась на высокой должности маляра-штукатура, липовую справку о том, что Александр Коросташовец действительно работает на их предприятии разнорабочим, и в силу разъездного характера работы, постоянно находиться за пределами города Залукска. Справка пришлась, как нельзя кстати. Саша её сразу отнес участковому Пономаренко и снял сразу два вопроса: отметку о трудоустройстве и обязанность еженедельно являться в опорный пункт для выслушивания душещипательных бесед.
   Как только Поролон освободился от тягостных процедур, связанных с похоронами Спицы, Короста задействовал его в поисках "кидалы" "опустившего" тетю Нину на такую значительную для честной труженицы сумму. Инструктируя Поролона, Саша его честно предупредил:
  -- Ты осторожно. Соседка, рассказывала, что он ей так баки запудрил, что она до сих
   пор, как в тумане ходит, - и заметив ехидную улыбку товарища, спросил, - Ты что не веришь?
  -- Почему не верю. - даже обиделся Поролон. - У меня, когда-то такая баба знакомая
   была. Мы её у соседней бригады арендовали, если нужно было краденое перевезти. Я сам пару раз видел, как она работает. Останавливает наш грузовичок, скажем гаишник, для проверки документов. Она выходит из кабины с чистым листком бумаги и прямиком к этому бедолаге, с полосатым жезлом. Протягивает ему листок, типа накладная на товар, и начинает разговаривать. Уж не знаю, что она ему там говорила, но смотришь на парня и видишь, как он застывает на глазах, только глаза медленно выкатываются наружу. Вот она ему то, что нужно отшепчет, листок свой из окаменевших пальцев выдергивает и назад в кабину. Мы дальше едим, а он на обочине так и стоит с рукой согнутой, как будто бумажка у него в руках, так и осталась.
  -- А потом чего с этими ментами было? - насторожено поинтересовался Короста.
  -- Так, а кто знает, - пожал плечами Поролон, - Мы уехали, и всё. Наверное,
   отходили понемногу, а возможно лечили их. Бригаду ту, вскорости, повязали, все срока по самый предел получили, даже баба та талантливая. И гипноз не помог. Я её больше не видел.
   Откровения Поролона Коросте не понравились. Рисковать своим драгоценным
   здоровьем он был не намерен.
  -- Короче так. - авторитетно заявил он, - Как только я что-то такое почувствую, то
   скажу условную фразу, ну скажем: "Погода сегодня хорошая". Как только эти слова услышишь, бей этому демону помеж рогов и не жалей. Против прямого удара в лоб, никакое внушение не устоит. Главное не зевай.
  -- Да зачем это, - удивился Поролон, - не усложняй. Я тебя уверяю, никаким
   гипнозом он не владеет. Забил бедной бабе баки, вот она и потерялась. Пару раз врежем, он и потечет. Я думаю, мы его быстро найдем, он из местных.
   Но проблема оказалась еще более запутанной, чем предполагалось. Все менялы на
   площади Свободы работали под ментовской крышей. Блатные к этому сегменту рынка никакого доступа не имели. Поролону, каким то чудом через знакомого, по одной из отсидок, бывшего козырного фраера Золотуху, а теперь преуспевающего предпринимателя Петра Золоторенко, удалось выйти на старших бригады менял.
   Бригадиры пошли в отказ намертво. "Это не наш человек. Мы так не работает, и младших строго в узде держим, так нам работать не выгодно, прибыли никакой, только всех клиентов распугаем. Здесь, на площади из наших, никто не кидает, а за залетными разве уследишь".
  -- Ты им веришь? - спросил Короста, узнав о результатах переговоров.
  -- А почему мне им не верить, - буркнул в ответ Поролон, - Думаешь им рисковать
   охота? По нынешним временам, в сто раз легче, честно работать. Они свою маржу и так при любом раскладе имеют. Опускать клиентов и глупо и опасно. У них в бригаде в прошлом году, один молодой такими вещами занимался. Пропал без вести, весной их речки выловили, со спортивной гирей на шее. Уже разложился полностью, только по пряжке на ремне и опознали. Менты, тогда, весь город перевернули, никого не нашли. А я так думаю, свои его и кончили, что бы им бизнес не присаживал.
  -- Ну, ты им ситуацию объяснил?
  -- Да объяснил. - поморщился Поролон. - Сказали, что проведут внутреннее
   расследование. Они не исключают, что кто-то из вновь принятых шакалить начал. Если чего узнают, сразу сообщат. Они за такие копейки в конфронтации с нами тоже не заинтересованы. Зачем оно им нужно, выходить утром на работу и думать, что тебя в любой момент подрезать могут.
   Бригадиры менял дали свой ответ к вечеру, а утром Короста и Поролон усадив тетю
   Нину на заднее сидение одолженного на время "Запорожца" отправились проводить опознание обидчика, и как добавил хихикающий Поролон: "Сразу и очную ставку проведем".
   Соседка очень нервничала, и изображала крайнее волнение, во всяком случае, то и дело ойкала и хваталась за грудь. В салоне автомобиля висела мятная завеса сердечных капель. Все это создавало нервозную обстановку, которая не могла не отразиться в дальнейшем на результатах работы.
   Первым мальца, шедшего по улице, заметил Поролон. Осторожно тронул вперед автомобиль, медленно объезжая припаркованные у обочины лимузины.
  -- Посмотрите, тетя Нина, этот? - скомандовал Короста, указывая на парнишку в
   кожаной куртке из кусочков, важно шествовавшего, на свое рабочее место.
   Соседка, близоруко щуря глаза, прильнула к боковому стеклу, пытаясь узнать
   забытые черты коварного злодея.
   - Не я могу так, Сашенька. - наконец призналась она, - Сливается все, сосредоточиться
   не могу.
  -- Да он. - проворчал Поролон, поворачивая с проспекта в проходные дворы. -
   Старшие его с головой выдали на расправу, говорят: "Уже достал своими выкрутасами, со шпаной связался, идею порочит". Я сейчас напрямик проеду. Встретим его уже у площади. Там поближе на него посмотрите.
   Когда, вышедший из доверия своего руководства, меняла, напившись пива, занял своё
   рабочее место неподалеку от банковского киоска обмена валют, охотники за его головой, уже притомились ждать, укрывшись за сверкающей новогодними гирляндами витриной кафе "Афродита". Рассматривая мигающие разноцветные лампочки, Короста грустно заметил:
  -- А ведь скоро новый год Андрюха.
   Поролон, который не желая тратить время зря заказал себе шницель с макаронами и с
   громким чавканьем в это время уплетал его, философски заметил:
  -- И хорошо. Нормально год прошел. На свободе встретим. Будем надеяться, что
   следующий лучше будет.
  -- Ну надейся. - скептически заметил Короста и повернулся к соседке, пожиравшей
   глазами сутулую фигуру за стеклом, - Ну что скажете тетя Нина?
   Пожилая женщина, проявив не свойственную её возрасту и общественному
   положению прыть, схватила Коросту за плече и взвизгнула на весь зал:
  -- Он это Саша, он! Узнала я его - подонка. Тот тоже так ногой асфальт ковырял.
  -- Хорошо, хорошо. - зашипел Короста, пытаясь освободиться из цепких пальцев, и с
   извиняющейся улыбкой кивая встревоженным пронзительным криком официантке и посетителям общественного заведения. - Только не кричите. Людей переполошили. Узнали, и слава богу. Так, Поролон, забирай её, и шагайте вон под ту арку, где табличка висит "Услуги нотариуса". Сдается мне, они там меняют, ближе всего к его месту. Тот двор проходной, дело сделаем и сразу уйдем.
   Поролон, к уголку рта которого прилип кусочек салата, понимающе кивнул и на ходу
   вытираясь ладонью потащил тетю Нину к выходу. Соседка, сверкая возбужденными, горящими глазами, что-то упорно пыталась ему рассказать прямо на ходу.
   Саша, выждав положенное время и расплатившись по счету направился прямо к
   меняле. Никакого плана у блатного не было, в таких случаях он предпочитал пользоваться экспромтом, давая событиям развиваться по своему собственному сценарию. Короста давно понял, что в таких ситуациях, легче всего проходят простые, незамысловатые ситуации, начнешь мудрить, только сам запутаешься.
   Как он и ожидал, его остановил еле слышимый призыв, произнесенный одними
   губами, и как будто не к нему, а в сторону
   - Доллары, евро куплю, продам.
   Поговорив с мальцом о курсе валют, Саша предложил продать ему тысячу долларов.
   Смерив потенциального покупателя с ног до головы, меняла остался доволен, прилично одет, гладко выбрит, такой покупатель не вызывал ни страха ни подозрений. Короста в эту минуту подумал, что Поролон, со своей уголовной рожей, вряд ли справился с задачей. Хотя у Поролона была своя роль в этом спектакле, и он под аплодисменты зрителей должен был ступить в скрещенные софиты прожекторов в самый разгар действа.
  -- Ну, и где сделку провернем? - равнодушно, вполголоса поинтересовался Короста,
   огляделся по сторонам, - Здесь вроде любопытных глаз много.
  -- Тогда пошли туда. - указал беспечный меняла на подворотню с голубой табличкой
   над изгибом ворот. - Там лучше всего.
  -- Пошли. - делая вид, что нехотя соглашается, с явной неохотой на лице,
   отозвался Саша.
   Они вошли в подворотню. Короста, который засунув руки в карманы, важно
   шествовал первым, прошел немного вперед, уводя клиента от снующих по площади пешеходов. Остановились в углу двора, у прилепленных к стене металлических гаражей, людей вокруг не было.
  -- Ну давай, свои доллары.- торопился меняла
  -- Успеешь. - процедил Короста и в туже секунду менялу зажал в мощные тиски
   Поролон выскочивший из узкой щели между металлическими стенами. Меняла попробовал дернуться и даже открыл в паническом крике рот, но тут Короста саданул его кулаком под ребра, и вместо громкого крика, носоглотка потерпевшего издала только печальное шипение водопроводного крана, в котором закончилась вода.
  -- Тащи его за гаражи. - распорядился Короста, но тут прямо из-за плеча Поролона
   выскочила тетя Нина, вулкан эмоций прорвало, и истомившаяся в ожидании справедливости женщина, начала осыпать своего обидчика тумаками, при этом используя в основном нецензурные выражения
  -- Идите уже. - зашипел на неё Короста. - Ждите а машине, мы сейчас придем.
   Тетя Нинам пошла прочь, то и дело, оборачиваясь, и грозя попавшему в ловушку
   обидчику кулаком.
   Потерявшего последние остатки самообладания, но все пытавшегося упираться
   менялу, блатные затащили в пространство между кирпичной стеной дома и гаражами, где несколько минут беззлобно мутузили. В завершение Короста по хозяйски вывернул карманы, забрав всю имеющуюся в них наличность, и сурово пригрозил:
  -- Попробуешь хоть пикнуть, найдем и уроем
   Устрашенный учиненной над ним расправой парень хныкая и утирая с разбитого лица
   кровь судорожно затряс головой, давая понять, что всё понял. Единственной мечтой испуганный потерпевшего было, что бы весь этот кошмар поскорее закончился.
  -- Будешь знать как пенсионеров обижать. - изрек Поролон отвешивая последнюю
   но мощную оплеуху, от которой потерпевший на время утратил ориентировку в пространстве. Блатные с чувством выполненного долга удалились.
   В салоне автомобиля Короста пересчитал добычу и протянул соседке ее потерю:
  -- Держите тетя Нина. Вот ваши сто долларов, а вот еще сто, так сказать за
   моральный ущерб. Конфет дяде Сереже купите.
  -- Саша спасибо тебе! - белугой взревела благодарная соседка, - Да я для тебя все на
   свете. Я могилки твоих родичей языком вылижу.
  -- Да ладно, ладно. - царственно отмахнулся Саша, который в эту минуту чувствовал
   себя славным парнем Робин-гудом.
   Остальные деньги Саша поделил на две равные части и засунул похвально
   кивнувшему Поролону в боковой карман куртки.
  -- Твоя доля
   - Я забыл тебе сказать, - Поролон виновато покосился на Коросту, - сегодня утром Ферапонтик заскакивал. Культе совсем худо, просил тебя в больницу зайти, попрощаться хочет.
   Короста нахмурился переваривая полученную информацию.
  -- Хорошо, - нехотя процедил. - Вечером постараюсь выкроить минутку.

.....

   Культя умирал. Коронованный вор за свою жизнь видел множество смертей, и его собственный исход не был для него тайной. Врачи говорили, что всё в порядке, он выздоровеет, но он им не верил. Что они понимали в этой жизни, что они видели. От их глупых лекарств ему становилось только хуже.
   Вчера ночью к нему приходила покойная бабушка. Это она воспитала его, родителей Культя не помнил. Бабушка пришла к нему именно такая, какой он её запомнил в ту последнюю их встречу, когда она с немудреной передачей её пустили в тюрьме на свидание с ним. Как она тогда плакала. Эта пожилая женщина с израненными полиартритом ногами была единственная, кто любил его. Она была добрая и она мечтала, что бы внук стал строителем, возводил новые дома для людей. Он не хотел быть строителем. Он ненавидел грязь и бессмысленную толкотню стройки, и, кроме того, он ненавидел людей. Культе мало встречалось на его жизненном пути добрых людей. Он не любил людишек, он знал их гнилую сущность и удачно использовал их слабости. Он очень рано усвоил, что человек очень хочет есть, а когда он наелся в его мечтах, перед его взором встает похотливая, голая баба. В этом коротком знании отражалась вся сущность жизни. Жизни, в которой если не украдешь чужого, не будешь иметь своего. Бабушка пришла в той же самой смешной кацавейке, за которую он её упрекал тогда, в их последний раз. Тогда по молодой глупости ему показалось, что она его позорит своим внешним видом. Он не имел права её упрекать. Другой одежды у неё все равно не было, всю свою жизнь она отдала единственному внуку, а он даже не удосужился подарить ей дешевое пальто, не успел. Она была святой, а он даже был недостоин, быть грязью, у ее ног. Она знала, что ему плохо и потому пришла. Бабушка вошла в палату и стала у его изголовья. "Тебе плохо?"- спросила она. "Плохо бабушка" ответил Культя полопавшимися от жара губами. Она положила свою холодную руку на его раскаленный лоб, и ему сразу стало легче. Ушел тот адский огонь, который сжигал его изнутри. Бабушка печально посмотрела на него своими влажными глазами, сняла свою руку и медленно поплыла к двери. "Стой, не уходи" - позвал он её. Она повернулась и покачала головой: "Я пришла рано, еще не время, потерпи, скоро мы будем вместе". И ушла. А он проснулся весь мокрый от липкого пота, вглядываясь в темноту, где только что стояла она.
   И тогда он понял, что скоро умрет, и даже как-то смерился с этой мыслью. Культя лежал и вспоминал свою жизнь. Вокруг его сновали испуганные врачи, они давали свои глупые таблетки, делали ему перевязки и какие-то смешные процедуры, а он лежал, и кадр за кадром прогонял свое извилистое житьё. Вспоминал маленький шахтерский поселок, в котором прошло его детство, и в который он так и не удосужился приехать за столько лет. Вспоминал запыленных углем пацанов, друзей его детства, о которых он с тех лет ничего не знал, да никогда и не интересовался их судьбой. Вспоминал школу и школьных учителей, которые, наверное, давно умерли. На ум приходила Зина Синицына, его первая школьная любовь, он её потом встретил двадцать лет спустя, на улице в Донецке. Она его не узнала. Мудрено было узнать, столько лет прошло. А он сразу понял, что это Зина. Она совсем не изменилась, разве только в талии располнела. Культя тогда долго стоял и смотрел ей в след, стараясь запомнить её такой - новой, какая она есть. А потом ушел и увел за собой "хвост", после ограбления бухгалтерии шахты менты за ним целый месяц следили, не трогали, всё глупые надеялись, что он их к деньгам приведет. После Зинаиды он вспомнил всех своих женщин. И тех, кто оставил след в душе и всех других, которые мимолетом прошли по его судьбе. Почему-то вспомнил всех. Да их и не много было. Сложная была жизнь, и большая её часть прожита вдалеке от баб. Вспоминались старые воры, его наставники жизненные учителя. Их уже давным-давно никого не было в живых, железные были люди, заходили на зону и через двадцать лет выходили из ворот не изменившимися в своих убеждениях ни на йоту. Таких людей сегодня нет, не куют уже таких. Вспоминались лагеря, тюрьмы, камеры, бараки. Это вспоминалось наиболее часто. Приходили и люди, с которыми сидел. Бешеный хоровод лиц, из которого и состояла его жизнь. Люди. Разные: молодые и старые, сильные и слабые, мудрые и без царя в голове, жадные к копейке и щедрые, готовые снять с себя последнюю рубаху. Обычные люди, такие, какие они есть, такие, какими их создала высшая сила. Они шли с ним по жизни, а он шел вместе с ними. Культя не боялся смерти. Здесь, в том месте, где лежало его израненное тело, вокруг его были люди, они будут с ним и на том - другом свете, там, куда ему уготовано уйти. Там он тоже будет не сам, их там будет много. Культя поймал себя на смешной мысли, что на том свете у него, пожалуй, даже больше знакомых и друзей, чем на этом. Губы вора шевельнулись в слабой улыбке, когда он понял это.
   Но он пока не мог умереть. Он ждал Спицу. От Спицы очень многое зависело, и друг не мог ошибиться. Иначе, зачем они затевали все это, зачем так долго подманивали, тех, кто убил его.
   Спица не объявлялся. Это было единственное, что тревожило Культю. У них был договор, что для того, что бы не раскрывать, частную больницу, в которую отвезли вора Порфирий должен был звонить по мобильному телефону, хотя бы раз в сутки. Серебристый аппаратик лежал под подушкой Культи, но Спица так и не позвонил. На Порфирия это было непохоже. Культя понимал, что что-то пошло не так, как они запланировали. На все его вопросы врачи не могли ответить, а потом пришли Ферапонтик и Тухляк проведать больного товарища. Имел он их в виду, а также их проведывания. Стоило ли тащиться за тысячи километров ради такой ерунды. Культя спросил их напрямую, но они спрятали свои бестыжые глаза, и побоялись сказать ему правду. И тогда он понял, что Спицы больше нет. Значит, не получилось.
  -- Скажите Коросте, пусть придет. Попрощаться с ним буду. - распорядился больной.
   Гости переглянулись и молча ушли.
   Короста пришел тем же вечером. С начала Саша выслушал целую лекцию седобородого врача, который, взволнованно поблескивая стеклышками, долго объяснял, о чем можно разговаривать с больным, а о чем нельзя, что бы не усугубить, и без того шаткое положение. Короста покорно кивал, думая о том, что если слушать профессора, и выполнять все его наставления, то и приходить не стоило. Закончил, свои указания лепила виновато:
   - В целом положение тяжелое. Я даже скажу - стабильно тяжелое. Организм продолжает бороться, но возможен любой исход, даже самый негативный. Поэтому я бы настоятельно попросил вас не утомлять пациента. Я разрешил вас пропустить исключительно по категорическому требованию Сергея Витальевича. Надеюсь, мы поняли друг друга?
   Саша подтвердил, что все сказанное постиг и медсестра, предварительно велев накинуть халат, провела его в палату.
   Со дня их последней встречи Культя стал выглядеть намного хуже. Это Короста понял с первого взгляда, как только приблизился к койке больного. Вор лежал, закрыв глаза, все так же покрытый марлевыми повязками, лицо пожелтело, осунулось, заострились черты лица. На ввалившиеся глазные впадины легли глубокие тени. Скулы выступили, ссохшийся рот вообще казался сплошной черной раной. Единственным светлым пятном на лбу белела марлевая повязка.
   Культя с трудом открыл глаза и обвел палату затуманенным, лихорадочным взглядом. Черные, огромные, на все лицо глаза остановились на Коросте, губы с трудом изобразили что-то наподобие улыбки.
  -- Пришел?
   Культя положил на тумбочку кулек с краснобокими яблоками, которые в этой угрюмой
   обстановке казались глупыми и неуместными, и пробормотал:
  -- Пришел. Как себя чувствуешь Сергей?
  -- Плохо, - с трудом выговаривая каждое слово честно признался вор, - Но хорошо, что
   ты пришел Они мне тут, Короста, все врут. Никто правду не хочет признать. Умираю я Короста.
  -- Да ладно тебе. - засуетился гость. - Какая блажь пришла тебе в голову. Вычухаешся.
   Еще и выпьем вместе.
  -- Нет, - шевельнул бровями вор, - уже не выпью. Страшно подумать, Короста, уже
   многое не сделаю. Единственный положительный момент, знаешь какой?
  -- Какой? - поддержал разговор Саша.
  -- Они мне три раза в день на вполне законных основаниях морфий колют. Сбылась
   мечта идиота. Всю жизнь об этом грезил и вот наконец сбылось. - невесело поведал вор, и тут же не давая посетителю передышки, прямо в лоб спросил, - Спица мне не звонит, его больше нет?
   Саша замер с открытым ртом. Очень хотелось соврать, но взглянув в черные глаза,
   которые буравили его насквозь Короста обмануть не смог.
  -- Убит. Гранатой накрыло! Сразу умер, не мучился.
   Культя взглянул куда то вверх, вспоминая лицо погибшего товарища и помолчав,
   выдохнул:
   - Спасибо, что правду сказал. Какие финты жизнь выкидывает. Значит, Порфирий
   вперед меня туда выскочил, встречать будет. Смешно, он от гранаты погиб, и я от осколков загнусь. Вроде, как вместе были.
  -- Перед смертью Спица успел Хомяка завалить. Ты Хомяка помнишь? Мы думаем,
   что с ним был кто-то из Загумных. Или Григорий, или Михаил. Но второй ушел. У тебя были какие-нибудь дела с Загумными?
   Раздраженно дернулось лицо Культи, он попытался привстать, но ничего не получилось, и напрягшиеся плечи безвольно обмякли.
  -- Да как тебе такое в голову пришло. - выдохнул он, - Какие у меня могли быть дела
   с ними.
  -- Хомяк к дому мину самодельную тащил. Только благодаря Спице взрыва не
   произошло. Эти вурдалаки тебя в серьез извести собирались, подожгли бы фитиль и всех одним махом уложили. Чем-то ты им ведь насолил. Подумай. Где могли дороги пересечься.
   Культя обессилено закрыл глаза, тонкие губы зашевелились.
  -- Нет. - наконец признал он. - Я о Загумных давно ничего не слышал. Думал, в живых
   их нет. Они когда братва их искать начала, намертво на дно легли. В городе из их бригады никто не объявлялся, это точно, я бы знал. Если это они, то ты их Короста найди. Я бы и сам, да уже не встану. Я тебя очень прошу. Найди и заставь опилки жрать. Это моя тебе последняя просьба.
  -- Да как же я их найду. - яростно зашипел Саша, - Из земли, что ли вырою, Мне
   ниточка нужна, что бы потянуть. Кто нибудь может хоть приблизительно знать, где они обитают. Но ведь чем-то они промышляли все эти годы. Не на печи сидели.
   Культя как-то укоризненно взглянул на Коросту. В его глазах явственно читалось; "Когда я уйду, что вы все без меня делать будете."
  -- Была одна история лет пять назад. - медленно проскрежетал вор. - Не обязательно,
   что что-то получиться, но можно попробовать. Наклонись
  -- Короста наклонил голову к изнеможенному болезнью лицу Культи и выслушал его
   рассказ.
  -- Да, - задумчиво пропел Саша. - можно попытаться. Но неизвестно жив ли он, а если
   жив, то мне он вряд ли что-то расскажет
  -- Найди Ферапонтика, он в городе, скажи, я распорядился, что бы он перезвонил
   смотрящему зоны, пусть на штемпа блатные надавят. Объяснят ситуацию. А ты сегодня выезжай. Завтра будешь на месте. Я думаю, к тому времени цветному объяснят, что к чему. Все. Не трать время даром. Иди.
   Короста встал и дошел до двери. На выходе его остановило еле слышное прощание:
  -- Не поминай лихом и не держи зла на меня Короста.
   Саша остановился, последний раз взглянул на Сергея и поклонившись ему до пояса
   ответил:
  -- Господь тебе судья. Прощай Культя, даст бог, там свидимся.
   После чего вышел из палаты, плотно затворив за собой дверь.
   Врач ждал его в коридоре. Культя подошел к сгорбленной фигуре в белом халате и на прямую спросил:
  -- Когда он умрет доктор?
   Врач пожал плечами:
  -- Кто знает. Он сильный, очень сильный. В меру своих сил мы облегчаем его
   страдания.
   Короста понимающе кивнул головой:
   - Сделайте, пожалуйста, всё необходимое. Он был не простым человеком, сложным во
   всех отношениях и далеко не всегда справедливым, но все же постарайтесь ему помочь.
   Саша достал из кармана конверт и опустил его в боковой карман белоснежного халата. Вероятно, в этом не было необходимости, все и без того было оплачено, но Культе эти деньги уже были не нужны, а чем он еще может помочь старому товарищу, Короста не знал.
   В кармане завибрировала трубка мобильного телефона, которую ему дал все тот же Культя. За последние недели Саша успел освоиться с мудреной техникой, по крайней мере изучил какие кнопки и в какой последовательности нужно нажимать. Он взглянул на экран и поднес трубку к уху.
  -- Да Камчатка.
  -- Короста срочно приезжай ко мне!
  -- Иван Яковлевич я не могу. Мне необходимо уехать на пару дней, если это не
   срочно, придется подождать.
  -- Короста всё бросай, бери такси и несись ко мне. - загрохотал в аппаратике
   взволнованный голос, - Я диск открыл, который в кармане у Хомяка был, здесь такое...

.....

  
   Полковник Кравченко сквозь стекла очков внимательно изучал компьютерную распечатку, которую Максим положил ему на стол. Буквы были совершенно слепые, длинная лента с дырками по краям прошла через допотопный игольчатый принтер со старой ленточкой и Кравченко мучался, пытаясь разобрать мелкие буквы. Наконец он отложил список в сторону и вопросительно взглянул на капитана:
  -- Ну и что ты хочешь этим сказать?
   Купреев уклончиво констатировал:
  -- Я ничего не хочу сказать. Факты говорят. Редкий, навороченный автомобиль
   Ларисы Михайловны Лавровской приехал в наш город за день до гибели Лены Заросевой, а покинул наш отстойный населенный пункт как раз накануне обнаружения трупа девочки.
   Кравченко откинулся на спинку кресла и как-то по-новому, оценивающе взглянул на Купреева
  -- Максим, на что ты время тратишь? Ты же понимаешь, что все это, - Вячеслав
   Тимофееевич с раздражением указал на предоставленную распечатку, - чепуха полнейшая. Ты хочешь сказать, что жена известнейшего в нашей стране человека, главы огромного косметического концерна - психопатка, которая посещает наш город исключительно для того, что бы вскрыть горло очередному малолетнему ублюдку?
  -- Я ничего такого не говорил, - начал оправдываться Максим, - но картина
   получается странная, и нелицеприятная. Если оценивать факты, выходит Лариса Лавровская, вполне возможно, была лично знакома с детдомовцем Сережей Загорным, а когда убивали Заросеву, находилась в черте города. За последние полгода служба наблюдения управления по борьбе с наркотиками фиксировала её автомобиль на улицах города восемь раз. Я узнавал родственников, друзей и знакомых у нее в городе нет. К кому-то она приезжает, но к кому нам не известно. Я же не прошу вас установить за ней наблюдение, просто разрешите мне её даже не допросить, а так взять объяснение.
  -- Вероятно, муж имеет бизнес в нашей деревне, вот она и помогает супругу. -
   предположил Вячеслав Тихонович.
  -- Я выяснил, этот вопрос. - оперировал Максим, - Никакого бизнесового интереса
   муж госпожи Лавровской в нашем экономически убитом регионе не имеет. Если конечно не считать двух точек продукции "Лара-Косметикс", принадлежащих мелким реализаторам. Так что эта версия не проходить. Прошу вашего разрешения опросить госпожу Лавровскую.
  -- У кого ты собрался брать объяснение придурок? - лицо Кравченко начало
   наливаться кровью, руки лихорадочно шарили по столу.
  -- У Ларисы Лавровской, об обстоятельствах дела по убийству Сергея Загорного.
  -- Пошел вон скотина! - взревел Кравченко, круглая физиономия которого своим
   цветом больше напоминала перезревший помидор.
   Максим встал и с видом незаслуженно оскорбленной невинности пошел к выходу
  -- Стой!- послышался требовательный голос за спиной, - А ну вернись!
   Купреев все так же величаво и сохраняя мертвое молчание, вернулся на своё место
  -- Максим, что я тебе сделал плохого? - послышался тихий вопрос, вероятно к
   начальнику уголовного розыска постепенно начало возвращаться присущее ему самообладание.
   Максим украдкой бросить взгляд на полковника. Кравченко очень уважали в органах.
   Он десятилетия проработал в милиции, пережил ряд взлетов и падений, смог пересидеть период полного разложения всей системы и, несмотря, на беспощадные удары далеко не безмятежной жизни, сумел сохранить в себе остатки порядочности. Конечно, он очень сильно пил, бывал безгранично груб в отношениях с подчиненными, фабрикацию уголовных дел и выбивание показаний считал обычной, повседневной практикой, без которой невозможно выжить, но одновременно он был способен на настоящий поступок. Например, молодые сотрудники, окончившие обучение, прибывшие для прохождения службы в город и не имевшие своего жилья неизменно находили помощь и покровительство Кравченко. Он прописывал каждого в своей квартире и не оставлял своих настойчивых требований и письменных просьб к областному руководству, пока сотрудник не получал ключи от своего жилья. Бывали периоды, когда у Вячеслава Тимофеевича, на его жилплощади одновременно были прописаны двадцать-двадцать пять человек. Кравченко, очень падкий до взяток, мог покрыть кражонку или мелкое хулиганство, но никогда не переступал невидимый барьер. Максим был точно уверен, что Кравченко никогда не возьмет мзду по делу, в котором проходят наркотики или совершено убийство, он так же откажет просителям по изнасилованию, если предварительно лично не убедиться, что "вопрос с потерпевшей решен", женщина получила свои деньги и к обидчику никаких претензий не имеет. Вячеслав Тихонович никогда не отдавал "на растерзание" прокуратуре своих сотрудников, сражаясь за них до конца и не брезгуя никакими, даже криминальными способами. То есть полковника Кравченко, трудно было назвать ангелом, он был сложным человеком, впрочем, как и они все, прошедшие естественный отбор и каждый день имевшие дело с грязью человеческих отношений. Других, тех, кто не выдержал, не вписался, безжалостная система просто выбрасывала на улицы города, как не нужный хлам.
  -- Максим, я пережил уже две революции. Мне до пенсии осталось девять месяцев.
   Дай мне получить компенсацию и уйти на заслуженный отдых. Я тебя очень прошу, ну не губи ты и себя и меня, живи спокойно.
   Купреев удивленно взглянул на Кравченко. Начальник с ним так еще никогда не
   разговаривал.
  -- Хахаль Ленкин, девахи той распутной, в убийстве признался. - шепотом
   продолжал Кравченко, - Прокурорские довольны, как слоны. Пусть им и занимаются. Бескидевич его раскручивает на полную катушку, но за убийство на почве ревности, а пока такой расклад катит, ему дадут максимум восьмерочку. Ну отсидит пять, перемучается как нибудь. Все складывается так хорошо, а тут ты свою глупую инициативу проявляешь.
  -- А толку, если всем вокруг известно, что он не убивал. Посадим мы его, одним
   больше, одним меньше, не важно, но серию ведь это не остановит. Серия убийств будет продолжаться. - резонно заметил Максим.
  -- Да кто тебе, лоху сказал, что это серия. - не моргнув глазом, процедил полковник. -
   Куда ты лезешь. Твое дело приказы выполнять, а не портить кровь уважаемым людям. Заткни свою пасть и сиди тихо. У тебя вон на районе трех парней неделю назад в подъезде порезали, все трое в реанимации, один в критическом состоянии, вот чему нужно уделить внимание. Блатные совсем распоясались, а ты в ус не дуешь, глупые, ничего не значащие данные из-под земли выковыриваешь, меня отвлекаешь.
  -- Это значит блатными можно заниматься, а олигархами нельзя.
  -- Нельзя. - гневно окрысился Кравченко, - Нельзя. Потому нельзя, щенок, что
   конечного результата не будет, а из своих кресел не только ты или я вылетим, а и начальника управления, если понадобиться, не пощадят. Себя не жалко, о других подумай. Представить страшно, какое количество народу пострадает. Всех выкосят. Ты думаешь у тебя власть, или у меня власть, да мы для них никто и зовут нас никак. А знаешь почему?
  -- Почему? - простодушно спросил Максим
  -- Да потому, что у тебя твоей власти - только служебное удостоверение в твоем
   дырявом кармане, а они другое дело - каждый из них имеет денег столько, что для него не проблема закупить на оружейном заводе эшелон автоматов последней модификации, загнать в страну, вооружить свою не большую армию и за одну ночь взять власть в свои руки, перевернуть все с головы на ноги, или как уже они захотят.
  -- Они это кто?
  -- Они это они, а мы это мы. И не делай вид, что не понимаешь. Они это те, кто
   владеет предприятиями и держит за горло нас. - выдохнул Вячеслав Тимофеевич, наочно показывая как именно держат. - Куда ты лезешь, да босяки за свою жизнь никогда не позволят себе того, что допускают эти люди каждый день. Бродяга если слово дал, до конца его держать будет, до самой смерти, на том стоят, а эти своему обещанию полные хозяева, захотят, заберут назад, у нас сирых не спросят. У них твердого слова нет. Они одно думают, второе говорят, а третье делают. Что с блатных взять, их время прошло, упустили они время. А вот директора заводов те ситуацией воспользовались, все к своим рукам прибрали и теперь они свою волю диктуют. Муж, Лавровской уважаемый бизнесмен, он контролирует целую отрасль промышленности. Неужели ты думаешь, человеку, который платит немалую долю налогов в бюджет страны, понравиться, что какой-то сопляк допрашивает его жену, да еще по такому мутному делу. Таких обид не прощают. Поплатишься сторицей. Растопчет, не заметит.
  -- Так что все так и оставить?
  -- Так и оставить. Это приказ. И не смотри на меня такими обиженными глазами, а то
   я сейчас расплачусь. По уму нужно жить. Я кстати пару раз эту Ларису Лавровскую на экране видел. Эффектная баба. Сам посуди одна из красивейших женщин державы. Модель. Долгое время была лицом косметической фирмы мужа, потом правда почему-то сняли. Между нами говоря, по-мужски тебе скажу зря заменили, новая девочка ей и в подметки не годиться. Но им там наверху виднее. Неужели ты думаешь, что она, каким то боком причастна к криминалу. Да у неё есть все на свете, а чего нет, она купит.
   Купреев озадаченно задумался. В словах Кравченко был свой, вполне обоснованный
   смысл. Но, одновременно, что-то подсказывало Максиму, что в этой запутанной истории многое не ясно.
  -- Если делать свидетелям скидки на их высокое положение в обществе мы этого
   маньяка никогда не остановим. - проворчал Максим.
  -- Это не маньяк, - покачал головой Кравченко, - можешь мне поверить. Я их
   повидал на своем веку, это точно не психопат. Это что-то другое.
  -- Что? - изумился Купреев.
  -- Не знаю. - взъерошился начальник, - По всем признакам очень похоже, но это
   точно не маньяк. Сам ничего не могу понять. Вот потому и жду пенсию с нетерпением, видно уже выработал свой ресурс, пора на покой отправляться. Вам молодым дам дорогу, дерзайте. Но одно я тебе могу с уверенностью гарантировать, скоро эта волна пойдет на спад. Кто бы это не был, но он крепко наследил, поэтому скоро сорвется с места. Все закончиться. Я, правда, Максим, не обещаю, что точно такая серия не пройдет у соседей, но это уже не наши заботы.
   Купреев посмотрел в глаза начальнику. Полковник Кравченко старательно отводил взгляд в сторону. "Они сравнили схожие случаи по стране, вероятно, что то подобное уже происходило". - вдруг, с ужасом понял капитан, - "Откочевало в какой-то области и ушло, а потом с новой силой вспыхнуло у нас. Значить случай по стране не единичный, просто полковник скрывает информацию, а возможно на старика надавили, что бы он скрыл". Максим устало потер холодный лоб. "Да как же он не боится"- с замешательством подумал оперуполномоченный о руководстве. Нет, Максим не имел в виду неприятности по службе, в этом отношении у начальника уголовного розыска всё было в порядке, не подступишься. Но полковник Кравченко недавно заставил Максима поверить в высшую справедливость, что-то вроде влияния незримой силы.
   Полковника Кравченко уголовники недолюбливали за склонность к использованию технических средств, в ходе ведения допросов. Рукоприкладствовал полковник подследственных не так часто, более охотно используя различные приспособления. Что в милиции тупо бьют, постоянные завсегдатаи этого учреждения воспринимают нормально, без ропота, принимая жесткую правду жизни такой, какая она есть, но по применению не дозволенных средств, не оставляющих в результате воздействия на теле жертвы никаких следов Вячеслав Тимофеевич пожалуй превзошел целую плеяду своих коллег. Даже генерал Тетеря, начальник УМВД, и человек очень справедливый, реально смотрящий на вещи, и откровенно признававший эффективность получения оперативной информации таким экстремальным образом, пару раз, в слух, читая на оперативке жалобы потерпевших и их родственников, в сердцах, превселюдно, обзывал Кравченко некрасивым словом "гестаповец". Последний раз это произошло примерно год назад, когда Максим задержал группу подростков, промышлявших в ночное время кражами продуктов на кухнях детских дошкольных учереждений. Как всегда, отобрав из общей массы задержанных, ожидавших разрешения своей участи в обезьяннике, по его мнению, наиболее слабого, Максим начал обрабатывать хлипкий объект, с целью добиться от щуплого, перепуганного пацана признательных показаний на остальных членов преступного сообщества. Однако гнилой с виду интеллигент оказался крепким орешком, набычившись на оперативника, упрямо молчал, не реагируя ни на какие уговоры и угрозы. Исчерпав весь свой словарный запас, Максим пошел доложиться Кравченко.
   - Ничерта вы молодёжь не умеете. - буркнул руководитель и распорядился. - Веди его в мой кабинет.
   Проведя с задержанным по отечески внушительную беседу, Кравченко так же не добился абсолютно никаких результатов. Не помогла даже пара увесистых оплеух, от которых малолетка еще больше обозлился и по крысиному шипя, попытался вцепиться желтыми кривыми зубами в кисть руки старшего офицера, за что незамедлительно получил от бдительного Максима по губам.
  -- Ага! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. - многообещающе процедил
   Кравченко, доставая из ящика стола полиэтиленовый пакет.
   Быстро накинув герметичный прозрачный мешок на голову ошеломленного парня Кравченко перехватил края у основания, затянув на шее и перекрыв таким образом, доступ кислорода. Но зубатый пацан по лошадиному выгнув нижнюю челюсть отхватил кусок полиэтилена, и хрипя втянул в себя глоток воздуха.
  -- Вот гидота. - огорченно пробормотал Кравченко, с жалостью рассматривая
   обслюнявленный лопнувший пакет, выданный утром супругой для приобретения вечерней буханки хлеба.
   Подросток победоносно плюнул в сторону полковника, угодив на обшлаг кителя.
  -- Ну ничего сволоч, я тебя сейчас током приглушу.- мрачно пообещал Кравченко,
   трясущемуся в судорогах допрашиваемому, вытаскивая из кипы вещдоков, пылящихся годами в шкафу, многократно испробованный на деле аппарат армейского телефона. - брутальный, но безотказный способ получения показаний.
   Не дожидаясь пока гражданин начальник размотает запутавшийся шнур с хищно оголенными медными клеммами, малолетка сотворил то, что от него никто и никогда не ожидал и до чего более опытный по жизни взрослый человек никогда бы не додумался. Оттолкнув Кравченко, пацан ласточкой, головой вперёд,со скованными за спиной руками, прыгнул в плотно закрытую оконную раму, и в треске ломаемых досок и костей черепной коробки, в обволакивающей тело пелене окровавленных стеклянных осколков, вывалился наружу.
   Спасти парня не удалось. Позже врач сказал, что если бы реанимировать начали сразу после падения, то может быть и повезло, назад из преисподни вытянуть, а так, пока приехала скорая, да пока довезли до больницы, а потом минут двадцать в приемном покое решали, как поднять в операционную нейрохирургии каталку на испорченном лифте, малолетка тихонько "дошел".
   Патологоанатом зафиксировал не совместимые с жизнью травмы головы и грудной клетки, полученные при падении со значительной высоты, труп отвезли в морг, а в отношении Кравченко, мать погибшего потребовала возбудить уголовное дело.
   Спас Кравченко Алексеев. Почему-то прокурор города не захотел поддержать разгоревшийся скандал. Сразу нашлась пара-тройка посторонних, абсолютно незаинтересованных свидетелей, во время происшествия случайно находившихся в здании РОВД, являющихся очевидцами ЧП, которые единогласно, слово в слово подтвердили, что опасным преступником на их глазах была предпринята попытка дерзкого побега, не увенчавшаяся успехом. По официальной версии парень, воспользовавшись невнимательностью работников милиции, выломал оконную раму и попытался перепрыгнуть на ветки дерева, росшего под окнами кабинета, но трухлявый сук обломился и задержанный по своей собственной неосторожности рухнул вниз, на камни брусчатки, смертельно травмировав себя.
   Мальчик оказался выходцем из простой и равнодушной семьи. Мать удалось частично запугать, частично подкупить. Остальные родственники интереса к его смерти не проявили, во всяком случае, больше никто справедливости не добивался, с жалобами по высоким кабинетам не ходил. Постепенно тлеющий скандал загасили. Кравченко сохранил свою свободу, высокие погоны и перспективу почетной пенсии, но у него полковника началась черная полоса трагических событий в семье. Возможно, это была пустая случайность, но через неделю после окончания служебного расследования пятилетняя внучка Кравченко, игравшаяся во дворе их дома, по железным прутьям залезла на перекладину врытой в землю качели, сорвалась, и упала на землю. Ребенок получил тяжелейшие повреждения и погиб от внутреннего кровотечения. Жена Кравченко, сердечница, не выдержав, обрушившегося на неё горя, умерла от пережитого стресса. В течении одного месяца начальник уголовного розыска похоронил двух, самых родных, членов своей семьи. После этого Максим понял, что далеко не всё может сходить с рук. И еще он понял, что за всё совершенное необходимо нести ответственность, может не перед людьми и законом, но надо. В душе Максим с тоской понимал, что с такими кардинально изменившимися взглядами на жизнь в милиции делать нечего.
   - Давай так. - к начальнику вернулась былая уверенность. - У прокуратуры есть забавка, пока они ею не наиграются, они нас беспокоить не будут. Семью Лавровских не трогай, даже на километр не подходи, и о своих бредовых мыслях никому не рассказывай. Ребята делом об убийствах занимаются и ты, копай потихоньку, я тебе препятствий в этом чинить не стану, но не во вред остальной работе. Максим, займись, наконец, делом. И я тебя очень прошу, каждый свой шаг, каждое движение первоначально согласовывай со мной. Договорились?
   Капитан Купреев был вынужден признать, что договорились, перечить Кравченко было не с руки.

.....

   - Я не надолго, - сразу сообщил Короста, снимая куртку и вешая ее в стенной шкаф. - Прости, Камчатка, тороплюсь очень. Нужно, по делам, уехать на пару дней.
   Хорошо, что ты пришел. - хмуро ответил Иван Яковлевич не обращая внимания на
   сетования блатного, - Проходи. Я открыл тот, чертов, диск.
  -- Ну и что на нем? - поинтересовался Саша входя в комнату, - Привет Айва?
   Овчарка, дремавшая на своей подстилке в углу, навострила уши, но глаза не открыла,
   делая вид, что занята сном. В последнее время она привыкла к новому запаху и вероятно принимала Коросту отчасти за своего.
  -- Так, что на диске? - повторил свой вопрос гост, - Ты чего молчишь? Да что с тобой,
   ты, почему, такой надутый.
  -- Кино. - буркнул Иван Яковлевич наживая кнопку на системном блоке, -
   Присаживайся, сейчас увидишь. Не волнуйся, не долго, ролик продолжается сорок три минуты.
   Короста сел на стул и с любопытством уставился на мерцающий экран компьютера. Проделав нехитрые манипуляции мышкой, Иван Яковлевич запустил проигрыватель.
  -- Я звук выключу, слишком громко. Там и так все ясно, а соседи могут
   переполошиться. - объяснил Килевой, регулируя колонки.
   На экране появилась комната, вернее - её угол, обклеенный светлыми обоями. Слева низкая тахта с раскрытым, скомканным цветным бельем. Справа низенькое трюмо на гнутых ножках, с тройным развернутым зеркалом. У трюмо такой же, на фигурных ножках стул, видно из комплекта. Вот и все, что увидел Короста на первом кадре.
  -- Это что? - удивился Саша, - И это все?
  -- Смотри! - сквозь зубы пророкотал Иван Яковлевич. - Ты должен это увидеть.
   Короста более удобно устроился в стуле, приготовившись к просмотру. На следующей минуте Килевой увидел, как лицо блатного приобрело изумленное выражение, он даже удивленно присвистнул. Что бы не видеть, что будет дальше, отставной полковник ушел на кухню. Килевой уже один раз просмотрел диск и того, что он узнал, ему с лихвой хватило до конца жизни. Поставив на плиту чайник, Иван Яковлевич нагрел чай, достал из холодильника вазочку с вареньем и ссыпал из кулька в тарелку пряники. Обратно в комнату хозяин вошел уже ближе к окончанию сеанса. Камчатка сидел на своем месте, сужеными от злости глазами вглядываясь в экран монитора, щеки его посерели, набухли напряженные желваки, но в целом лицо было поникшим и обреченно усталым.
   - Ну хорошо, все понятно, выключай. - мертвым голосом пробормотал Короста откидываясь на спинку кресла.
   Мужчины сели за стол, ночное чаепитие началось в безжизненной тишине. Прихлебывая по привычке в прикуску, отставной полковник поразился своей, пришедшей на ум мысли, как они после такого могут спокойно сидеть за столом и пить чай с конфетами, делая вид, что ничего не случилось. Поэтому он произнес первым:
  -- Значит, что мы имеем. Неизвестные пытались проникнуть на охраняемую
   территорию виллы действительного вора в законе Сергея Витальевича Попова. Попытка не увенчалась успехом, в ходе перестрелки погиб один из нападавших. В кармане обнаружен оптический диск с довольно редким видеороликом.
  -- Хватит ерунду молоть. - зло оборвал его Короста, - В начале этого фильмеца я все
   понял. Это когда пацан, занимается любовью с той женщиной. Довольно обыденная домашняя порнуха. Единственная ценность, у бабы фигура потрясающая. Вот потом я ничего не понял. Что это такое?
  -- Я думаю это снафф-видео.
  -- У меня восемь классов образования. А дальше зоны одна за другой без перерыва.
   Что это такое, ты по-человечески объяснить можешь?
  -- Да так сразу и не объяснишь. - после паузы отозвался Килевой, - Понимаешь
   Короста, мировая секс-индустрия очень неоднородна и разветвлена. Есть всевозможные студии, которые снимают море порнографии всех видов и направлений. Часть из них специализируется на съемках фильмов на тему фетишизма, рабства, садомазохизма, педофилии с применением пыток. А у определенного круга очень богатых клиентов, уже перенасыщенных обычным видео, пользуется повышенным спросом снафф-видео. Такие фильмы, в которых сначала все, как в обычном порнофильме, банально до скуки, но потом внезапно сюжет перерастает в оргию крови и насилия. Цепи, плети, наручники. Очень круто. Но все это с имитацией изнасилований и убийств, используются различные спецэффекты: краска вместо крови, пластмассовые рубцы вместо шрамов и так далее. Настоящее, подлинное насилие на Западе снять невозможно, закон очень суров в этом направлении. Например, ассоциация порнопроизводителей Америки находиться под постоянным и жестким колпаком ФБР. Официально считается, что снафф-видео нет. Просто не существует. Есть даже специальные фонды, которые учредили премию, кажется приблизительно пятьдесят тысяч долларов, тому, кто принесет им реальный снафф с настоящим убийством. Желающих, насколько я знаю, не нашлось. В принципе есть беспредельный киноматериал с полей войны: Югославия, перевороты в Африке, Чечня, тюрьмы в латиноамериканских странах во время правления диктаторов. Но это все не в счет. На войне, как на войне, вокруг творится все, что угодно, риск минимальный, а вот попробуй подобное снять в мирной жизни. Сразу, в любой стране, загремишь в камеру смертников.
  -- Ты хочешь сказать, - глухо спросил Короста, который и сам уже знал ответ, - что
   когда этого паренька те мужики сначала отпахали по полной программе, потом отделали стальным прутом, выбили ребенку глаза, старательно переломали руки, а в завершение вспороли бритвой горло, это все по-настоящему?
  -- Я хочу сказать, что при условиях всеобщего безразличия, для съемок снаффа
   ситуация в нашей стране просто идеальная.- спокойно ответил Иван Яковлевич.
   Короста молча пил свой чай. Он знал намного больше Камчатки, но предпочитал
   молчать, полковнику тоже не следовало обо всем рассказывать.
  -- Если это настоящий фильм, с настоящим убийством, сколько он может стоить?
   Отставной полковник помедлив взглянул на выключенный компьютер.
  -- Если это не копия, а копии с таких вещей не делаются, то я думаю не меньше ста
   тысяч вечнозеленых долларов. Может дороже, дешевле вряд ли.
  -- Хорошие деньги, на безбедную жизнь хватит. - задумчиво пробормотал Саша, глядя
   впереди себя невидящим, остекленевшим взглядом. Наконец он очнулся, отставляя чашку.- А ты откуда это Камчатка, ты все знаешь и про порно и про фильмы эти запредельные?
  -- Нам в свое время в управе лекции читали. - объяснил Иван Яковлевич.
  -- Хорошо быть образованным, - угрюмо пробормотал Александр, на секунду прикрыв
   подозрительно заблестевшие глаза, - Говорила мне мать: "Учись сынок", а я всё с гопниками по району бегал. Вот и имеем, что имеем.
   В углу тяжело заворочалась, громко зевнув оскаленной пастью, овчарка, которая не
   могла понять, почему эти странные двуногие не ложатся сами спать и не дают отдохнуть ей.
  -- Значит так Иван Яковлевич. Давай, разложим все по полочкам. Всего в фильме
   четыре действующие особы. Парня, которого зарезали, мы сразу сбрасываем со счетов. Он жертва, и скорее всего, беспризорник. Таких тысячи ежегодно пропадают без вести, найти подобный материал не трудно на любом вокзале. Женщина. Все что мы о ней знаем, что блондинка, судя по фигуре молодая, фильм так смонтирован, что лица ни разу не видно. Следующий момент, два мужика, которые в разгар любовных забав, матерясь врываются в комнату, первый насилует эту самую женщину, а второй "пользует" пацана, а затем они вдвоем убивает его. Лиц опять не видно, голоса искажены.
  -- Маленький, это Хомяк.
  -- Да.- Короста с уважением взглянул на Килевого, - Правая рука четырехпалая, ты
   тоже заметил?
  -- Когда он махал арматурой.- утвердительно кивнул Килевой.
  -- Молодец. А вот кто вторая звезда Дайливуда в таких стильных кожаных штанишках
   на заклепках, и с маской на роже. Только глаза блестят.
  -- Второй - Григорий Загумный
  -- Ты с чего, это взял? - подозрительно спросил Короста.
  -- Он когда с той бабой баловался, у него в движении молния на маске расстегнулась
   вот здесь. - Иван Яковлевич указал на ухо. - Там родимое пятно на виске. Если кадр увеличить и зернистость добавить все отчетливо видно.
  -- Значит, только Михаил в семейном видео отсутствует.
  -- Так, а все действо снимал ведь кто-то. - бесхитростно заметил полковник, - Это в
   первой части камера стационарно записывала а когда разворачивались основные события, то все только в движении.
  -- Хорошо, будем считать, что Мишка камеру держал. Что о бабе скажешь.
  -- Ничего не скажу. Фигура у неё действительно на загляденье. Я думаю, она в доле,
   все ее крики и испуг наигранные.
  -- Почему, так считаешь?
  -- Как почему, - вполголоса ответил Иван Яковлевич, - её же Саша не убили, как того
   малолетку. Значит, она задействована наравне с Загумными.
  -- Хорошо. Будем считать, что я согласен. Давай диск. - Саша протянул руку и
   заметив колебания Килевого, насмешливо добавил. - Давай-давай. Это, что бы Камчатка у тебя не было соблазна к твоим бывшим сослуживцам в ментовку ломануться.
   Минуту поколебавшись Иван Яковлевич достал из ящика стола и протянул блатному бумажный конвертик.
  -- Не доверяешь?
   Саша не сразу ответил. Он прошел в узкий коридор и только полностью одевшись и
   нахлобучив на коротко стриженную голову шапку уверенно ответил:
   -Да нет, Иван Яковлевич. Я тебе как раз доверяю. Диск тебе не нужен, тем более я
   уверен, что ты себе уже копию сделал. Дело в другом. Мне запись нужна, как доказательство. Загумных, я рано или поздно найду, а с таким багажом за плечами, который у меня в кармане лежит им на зону хода нет, очень плохо им там придется. Копию свою просмотри еще пару раз, я понимаю, что зрелище не для слабонервных, но нужно. У тебя глаз цепкий, может, что новое, на первый взгляд незаметное увидишь. Да ты справишься, настырный, вон глаза горят как раньше, на кадры весь фильм разложишь, но справишься. К сослуживцам своим бывшим не вздумай ходить. Я тебя не прошу, предупреждаю.
   Увидев, как возмущенно подскочил Килевой, объяснил:
   - Рисково это, Иван Яковлевич. Такой беспредельно-криминальный бизнес трудно организовать без серьезной крыши. А чьи сейчас крыши самые солидные? Правильно - правоохранительных органов. Не верю я, товарищ полковник, что серьезный бродяга такими делами заниматься будет. Мозгов не хватит. Тут другой уровень, другой образ мышления. - положил конвертик в карман, и застегнул карман на пуговицу. - Кроме того, ничего не вернешь, парня того несчастного уже убили, и ни в твоих, ни в моих силах его оживить. Поэтому возможно, под порывом своего сильно уж правильного чувства долга, пойдешь, ты Иван Яковлевич, в свою контору и нарвешься на человека, который как раз с братьями Загумными сотрудничает. И что мне потом делать, с асфальта тебя во дворе соскребать. Сиди лучше дома, мне спокойнее будет, а я свои дела перетру, завтра приеду, еще раз все вместе посмотрим, и ты мне свои идеи расскажешь. У тебя голова светлая. Закрывай дверь на все замки, постарайся до утра всё забыть, и ложись спать. Спокойной ночи Камчатка.
   Выйдя на улицу из подъезда Короста пошатываясь остановился на крыльце и зачерпнув ладонью шапку снега на скамейке отер лицо. Его мутило. В горле стоял непрятный комок. Он достал из кармана мобильный телефон и набрал номер.
   - Поролон? Да я знаю, который час, закрой варежку. Значит так, ты Тишу больше не ищи. Да, не нужно. Убили Тишу. Поролончик, не кричи, я при встрече все расскажу. Деньги забери себе, ему они уже не понадобятся. Завтра сосредоточься на поисках той бомжихи, да Зины, это важно. Постарайся её разыскать и выбей из неё все, что сможешь. Не дай бог не ходи к дяде Жоре на вокзал, запрещаю. Поролон, я всё расскажу. Да, обещаю. Непременно расскажу! Мне нужно уехать по делам, приеду и обязательно расскажу. Все. Извини, что побеспокоил, спи. Да, Поролон, я тебя прошу, будь осторожен, тут нехорошие дела происходят, опасные дела.
   Короста взглянул на звездное небо и подумал, что обязательно нужно зайти в церковь и поставить свечу за упокой невинной души Тиши. Но это будет завтра, а сегодня ему ехать целую ночь, что бы встретиться с человеком, который многое может рассказать. Если конечно захочет и удастся его убедить. Нужно было торопиться, события разворачивались с угрожающей скоростью.

.....

   Исправительно-трудовая колония усиленного режима еще спала, когда бывший заместитель прокурора области Дерешной проснулся в своем купе, прислушиваясь к храпу соседей. Кирилл Владимирович всегда просыпался до общего подъема, этого требовала специфика его работы, на которой он был задействован в лагере, и кроме того, подниматься вместе со всеми не выдерживали нервы.
   Начальник лагеря, большой оригинал, долго думал, как решить проблему всеобщего подъема наименьшими усилиями. Конечно, дубинки охраны были весомым аргументом, но все равно при условии окончательной и бесповоротной победы демократии в державе, окончательно не решали поставленную задачу. Решение пришло, как всегда неожиданно, когда на глаза попался учебник по биологии, в котором живописно описывались опыты академика Павлова над многострадальными собаками. Хозяин понял, что условно выработанный рефлекс - великая сила и воплотил свою идею в жизнь. Теперь зеков будила по утрам одна и та же песня, в исполнении примадонны, которую крутили в магнитофонной записи из каждого ретранслятора, по каждой радиоточке. А теперь представите себе, что вас каждое утро, на протяжении недель, месяцев, лет, десятилетий будит одна и та же песня, одна и та же мелодия, от которой негде спрятаться. Полученный эффект превзошел все ожидания. Очень скоро регулярно повторяемая песня приелась до оскомины и превратилась в пытку. Услышав навязчивую мелодию, зеки вскакивали со своих коек, и с перекошенными физиономиями, наперегонки мчались из спальных помещений в умывальник, что бы только не слышать ненавистный мотив. Правда, бывали случаи, когда люди, с особенно расшатанной нервной системой сходили с ума, и даже закрыв уши ладонями, выбрасывались из окон. Но это уже были издержки, каждая система не совершенна и имеет свои недостатки, тем более, что юридически придраться было не к чему. Жалобы по поводу повторения одной и той же песенки по лагерной трансляции вызывало только недоумение и полное непонимание ситуации контролирующих инстанций. Никто из высоких чиновников исправительной системы не мог понять - какая песня, при чем здесь песня. Что они вообще хотят эти глупые зеки.
   Естественно, человек, в обязанности которого каждое утро входил священный долг в нужное время включить ту самую многократно проклятую кнопку на магнитофоне вряд ли мог рассчитывать на добрые отношения со стороны арестантов. Этим человеком был Дерешной. Но ему было плевать на проклятия в его адрес, так как он был бывшим прокурором, и его и без того все поголовно ненавидели.
   В идеале, такие арестанты, как Кирилл Владимирович должны отбывать назначенное судом наказание в специально созданных зонах для бывших работниках правоохранительных органов. Но такой лагерь для всей страны был создан в единственном виде и был расположен слишком далеко от места осуждения бывшего заместителя прокурора, поэтому Дерешной обратился с просьбой отбытия назначенного судом наказания по месту жительства, и его просьбу удовлетворили.
   А сроку, у Дерешного было, как у бродячего пса блох - пятнадцать лет. И надежды у Кирилла Владимировича, что скостят ему хоть неделю, не было никакой. Таких людей, как он или не сажали вовсе, или если уж сажали, то вовсе не за тем, что бы в последствии выпускать. Это понимал и сам Кирилл Владимирович и его сослуживцы и родные. Сотрудники, с которыми он проработал долгие годы, заклеймили бывшего товарища позором и успешно забыли о нём. Супруга, известная в области адвокатесса, развелась с ним через неделю после вынесения приговора. Известие о разводе, полученное почтой, Дерешной воспринял спокойно, он и не ожидал, что жена, которая была много его моложе, станет его дожидаться из лагеря полтора десятилетия. Сильно подкосило устойчиво-философское душевное состояние бывшего прокурора, а теперь рядового арестанта, официальное отречение от него сына. Кирилл Владимирович, всю жизнь проработавший в сфере юриспруденции, даже не подозревал, что подобная процедура, широко используемая в сталинскую эпоху, жива, и вполне может быть использована и в наше время*. Хотя и это Дерешной мог понять, сын заканчивал юридический факультет престижного столичного университета, и отец, находящейся в местах лишения свободы, осужденный за взятку бывший работник прокуратуры, мог сильно подпортить карьеру парню, перед которым были открыты все дороги. Чего действительно не мог понять Кирилл Владимирович своим обугленным сердцем, почему ни жена ни сын не ответили ни на одно его письмо, не прислали ни одной посылки и ни разу не приехали повидаться с ним. Кирилл Владимирович мечтал хотя бы об открытке на день рождения или новый год, она даже снилась ему, такая блестящая с позолотой, в белом конверте.
   В меру своих скудных возможностей, помогали Дерешному только родители пенсионеры, но они были в возрасте и надеяться на то, что они доживут до дня возвращения сына, было по крайней мере смешно.
   Срок у него был значительный, и на длительную помощь со свободы рассчитывать не приходилось, поэтому встала ребром необходимость по максимуму комфортно обживаться в новой обстановке. Выжить, и надеяться на досрочное освобождение, можно было, только полностью встав на путь исправления, и согласившись на безоговорочное сотрудничество с администрацией. Начальник ИТК это тоже понимал, на кого он мог положиться, если не на таких людей, как Кирилл Владимирович.
   Естественно по прибытии в колонию Дерешного определили на первый отряд, в хозяйственную обслугу лагеря. Постепенно проходя ступень за ступенью, используя и подкуп и интриги, Кирилл Владимирович сумел занять должность завхоза здания длительных свиданий. Это уже был пост. Высокий пост. Он давал полную свободу передвижения по лагерю, заискивание со стороны заключенных и больше взятки. Именно Кирилл Владимирович определял: отпустить со склада зеку для встречи с любимой старое, дырявое постельное белье или накрахмаленное, новое, разрешить для свидания теплую, отремонтированную комнату или выделить облупленную, холодную комнатушку в которой дует изо всех щелей, пустить горячую воду в душевую или сослаться на перебои в водоснабжении. Именно завхоз авторитарно решал допустить женщину на кухню, к газовой плите, для разогрева мужу привезенной с собой за тысячи километров домашней пищи или вежливо отказать, посетовав на отсутствие газа в баллоне. Эти на первый взгляд мелочи - очень важные вещи, которые трудно объяснить свободному человеку, но которые понятны каждому арестанту, которому на встречу с близкими дается три дня один раз в квартал, да и то если честно признать, не каждому и далеко не каждый год. Никакие попытки силового воздействия на Кирилла Владимировича не действовали, бывший прокурор окружил себя приближенными земляками, оформленными уборщиками, каптерами, прачками и успешно отражал все удары, жестко расправляясь с непокорными. Вопрос решался исключительно деньгами и универсальной лагерной валютой: чаем, сигаретами и едой. Кирилл Владимирович сохранил свои привычки и принципы и в местах лишения свободы. Каждый должен был платить. Со временем все поняли, что диктовать свою волю Дерешному себе дороже. Бывшему прокурору, предшественники которого на ответственном посту, которое он теперь занимал, снискали жалкую славу и имели матерные прозвища, присвоили почетную и не обидную кличку "Свиданщик". С этой кличкой Кирилл Владимирович был согласен, она не унижала его обостренное чувство собственного достоинства человека, имевшего высшее образование, окруженного по его мнению полной быдлотой.
   Постепенно Дерешной возглавил всю хозяйственную обслугу лагеря, так называемый "козлячий комитет", перетягивая на свою сторону всех чем-то обделенных уголовниками, давая им поддержку и защиту. Сплотив вокруг себя обойденных уголовным миров, вымуштровав их, Дерешной превратился в реальную силу, с которой теперь приходилось считаться. Люди Дерешного работали на кухне, в пекарне, на бане, в штабе и чисто бытовые проблемы арестантов лагеря шли теперь исключительно через него.
   И, наконец, пройдя пятилетнюю проверку своей благонадежности, Кирилл Владимирович получил доступ в святая святых, в радиокомнату, из которой осуществлялась побудка лагеря. Это было наивысшее доверие. Только "свиданщик" мог безнаказанно по утрам нажимать проклятую кнопку, без страха, быть искалеченным, а то и убитым за свои действия. Кассету с песней несколько раз пытались выкрасть, начальник понимал, что к новой мелодии лагерь придется приучать минимум полгода, и Дерешной хранил ее в известном ему одному, заветном месте.
   Проснувшись Кирилл Владимирович взглянул на часы. До момента, который определял, что нужно вылезать из-под теплого одеяла оставалось десять минут и Дерешной думал о том, что от него нужно положенцу. Вчера пришёл "шестерка" с рабочего барака и принес маляву в которой пахан просил о встрече. Именно просил, а не требовал, они были на равных и оба это понимали.
   Поднявшись с койки Дерешной всунул ноги в растоптанные шлепанцы и почапал в промерзший умывальник. В углу, у бачка с мусором, суетились опущенные, что-то бурно обсуждая и хихикая. Увидев Кирилла Владимировича они испугано замерли на полуслове.
   - И чего вам, не спиться? Целый час до подъема. - буркнул Дерешной, укоризненно покачал головой и прошел к отхожему месту.
   Проделав нехитрый моцион, и наскоро растерев лицо ледяной водой, свиданщик пошел будить своего дворника.
   Олег Николаевич Добровольцев уже год числился в уборщиках помещений и прилегающей к зданию свиданий территории, и считал, что ему крупно повезло в жизни. Первоначально Кирилл Владимирович не хотел его брать на работу, он отдавал предпочтение молодым и сильным парням, на мускулы и палки, которых можно было бы положиться в случае лагерного конфликта. Бывший бомж Добровольцев был старым, иссушенным болезнью и голодом, и не подходил ни по одному критерию. Но он был согласен на любую работу, а должность уборщика, по лагерному "шныря", была бесперспективной, не престижной, а в определенных кругах и открыто презираемой, поэтому на неё было трудно найти желающего. И, кроме того, бывший прокурор, наверное, пожалел Добровольцева. Когда соискатель пришел к нему с барака, Дерешного в первую минуту встречи поразили ослепительно белоснежные брюки Олега Николаевича. Запомнились свиданщику именно эти брюки, он даже подумал: "Чего это он по лагерю в кальсонах бегает, в карты что ли продулся". И только потом, приглядевшись, все понял. Другой одежды, кроме робы выданной в день приезда в ИТК, Добровольцев не имел. За время многочисленных стирок, черные брюки полностью утратили свой первозданный цвет, краска смылась, и теперь они были белыми, издалека напоминая мужские подштанники. Доброволец Добровольцев пришелся ко двору, и к исполнению своих обязанностей относился добросовестно, и Кирилл Владимирович был доволен своим дворником. В свою очередь Добровольцев считал, что вытянул свой выиграшный билетик, в отряде хозобслуги он отогрелся, приоделся, а остатков домашних обедов, которыми его угощали добросердечные заплаканные женщины, приехавшие к своим мужьям, с лихвой хватило, что бы накормить с десяток таких доходяг, как он. Добровольцев окреп, у него округлились щеки, и даже он почувствовал, как начала отступать болячка, терзавшая его изнутри.
  -- Подъем Олег. - скомандовал свиданщик и присев на краешек постели посетовал. -
   Сегодня ночью метель была, нужно снег у входа разгрести, работы много. Ты уж прости, что я тебя раньше разбудил.
  -- Ничего, Кирилл Владимирович. - почтительно ответил бывший бомж, с
   готовностью слезая босыми ногами на холодный пол. - Мы это в одну минуточку. Нам это не трудно.
  -- Вот и хорошее, что не трудно.- тяжело вздохнул Дерешной, нащупывая в кармане
   жилетки связку ключей. - Ты того, умывайся, одевайся, не торопись. На утреннюю поверку тебе идти не нужно, я договорюсь, делай свою работу, остальное - моя забота. Я тебя на улице ждать буду.
   Когда Добровольцев спустился в занесенный снегом локал, он увидел Кирилла
   Владимировича, который стоял у стальной калитки, в темноте с тоской глядя на шаривший по баракам прожектор, бивший лучом с вышки охраны.
   "А ведь ему всё в тысячу раз труднее, чем мне" невольно, с сочувствием подумал
   Олег Николаевич. Заметив, спешащую к нему, закутанную в латанную фуфайку с поднятым воротником, фигуру своего дворника, Дерешной достал из кармана ключи и загремел ими в замке. Завхоз свиданки имел право перемещаться по всему лагерю без конвоя, такие люди узнаваемы с первого взгляда, поэтому, мимолетом скользнув по двум фигурам с белыми полосками номеров на груди, на занесенной снегом стометровке, освещенной скудным светом фонарей, прожектор ушел в сторону, потеряв к ним всяческий интерес.
  -- Мог бы присветить паскуда. - выругался Добровольцев, споткнувшись в темноте и
   испугано кося взглядом на задумавшегося начальника.
   Дерешной не ответил, его голова была занята совсем другими мыслями, он все гадал, зачем понадобился положенцу, и что может выйти из этой встречи. Зеки прошли еще через два ряда закрытых ворот, которые Кирилл Владимирович открывал своими ключами и, наконец, ступили на площадь перед корпусом, в котором проходили свидания. Площадь четырех зданий, как ее называли в колонии. Четырех, потому, что она имела четыре строения и четыре входа. Здание для свиданий, лагерный штаб для администрации, вход в штрафной изолятор и ворота двухэтажного карантинного барака, куда принимали вновь прибывшие этапы. Добровольцев с вожделением, сглотнув набежавшую слюну, взглянул на лагерные ворота и калитку, с которой выпускали на свободу. Пока ему туда не было доступа, но Кирилл Владимирович обещал, что если все будет, как надо, он переговорит с начальником лагеря, что бы Добровольцеву доверили уборку шлюза и территории перед воротами с той стороны забора. Олег Николаевич не собирался бежать, не было куда, да и года не те, бурная молодость ушла бесследно, но он мучительно хотел, постоять обеими ногами на свободной земле, глотнуть свободного воздуха и увидеть березки, которые росли по обе стороны дороги, ведущей на заветную волю.
   Взяв из будки, в которой хранились инструменты лопату, скребок и метлу, дворник
   приступил к уборке площади. Наблюдая, как спориться работа в его руках, Дерешной взглянул на часы, и отметив, что еще есть время до момента, включения магнитофона, сам взял лопату в руки, встав возле подчиненного и ударным трудом показывая, как нужно ударно трудиться.
  -- Давай я тебе помогу, Олег. - под взмахами натруженных рук, воздух рывками
   выходил из легких Кирилла Владимировича, и для того, что бы поддержать разговор он спросил, - Ну что не пришел ответ на твою жалобу?
   Свиданщик слышал о заявлении в прокуратуру, которую его дворник написал на
   своего адвоката, по поводу присвоенной квартиры, считал это пустопорожним занятием, и спросил исключительно для того, что бы скоротать время.
   - Нет, Кирилл Владимирович, - долбя ломом намерзший лед, ответил Добровольцев, -
   Ничего нет. Наверное, не ответят. Верно, вы говорили, что там всё схвачено.
   Зеки замолчали. Внезапно странный вопрос задал Добровольцев:
  -- Кирилл Владимирович, а вот в вашу бытность, когда вы прокурором работали, вам
   самую большую взятку, какую предлагали?
   Дерешной искоса взглянул на своего дворника, но в глазах того читался такой
   непритворный интерес, что свиданщик только горько улыбнулся, вспомнив былое.
   - Взял или предлагали?
   - Предлагали.
   - Ну что ж Олег, все давно бурьяном поросло, могу рассказать. Самая большая сумма,
   Олег Николаевич, которую мне предлагали - это сто тысяч.
   - Долларов?
   - Ну не гривень же? - возмутился Дережной, которого задело, что его так низко ставят.
  -- Ну ни хрена себе. - искренне восхитился забывший о работе дворник, - И взяли.
  -- Не. - равнодушно буркнул Дерешной, - Не получилось. У нас тогда сидел
   начальник сельхозтехники. Целый год сидел, мы ему всей следственной бригадой хищение государственного имущества в особо крупных размерах шили. Ну, может, там хищения и были, а где их нет, только их ведь еще доказать нужно. Сидит он, значит, в камере следственного изолятора год и видит, что дело ни в зад ни в перед не двигается. А куда торопиться, я срок содержания под стражей продлеваю, там какие-то бухгалтерские экспертизы проходят, характеристику из ЖЕКа запросил, запрос с сберкассу написал, ответы идут, но все, Олег, медленно, черепашьим шагом. На исходе двенадцатого месяца этот лох понимает, что нужно платить. Вызывает меня, я прихожу и он мне, открытым текстом заявляет вы, мол, меня выпускаете, дело закрываете, а я вам сто тысяч баксов в банковской упаковке отдаю. Предложение конечно долгожданное и заманчивое, но сам я Олег такие вещи не решал, у меня ведь свое начальство есть, нужно было посоветоваться с прокурором области. Пошел к прокурору, так и так говорю, есть штемп, готов за закрытые дела нам с вами сто кусков отвалить. Прокурор области в ответ спрашивает: "А там, в деле, есть что нибудь?" Отвечаю: "Доказательств ноль, впрочем, как всегда". Ну и все, на этом.
  -- Как все? - удивился Добровольцев, - Не заплатил?
  -- Заплатить то он заплатил, - поморщившись, продолжил рассказ Дерешной, - да
   только не мне. Понимаешь, Олег, генеральная прокуратура может принять к своему производству любое дело, какое пожелает. Вот они и забрали у меня дело в столицу. Видно прокурор области, на верхах, разболтался, что есть богатенький клиент, а те не стали зевать. Он, директор тот, потом вышел через месяц, и дело они закрыли. Только понимаешь, они ведь закрыли, а не я, вот им и деньги ушли.
  -- Жаль, что не вышло. - вздохнул Добровольцев.
   Дерешной пожал плечами. Свою прошлую жизнь он воспринимал, как что-то
   иллюзорное, не реальное. Жить мечтами было опасно, так не долго потерять и твердую почву под ногами. Кирилл Владимирович уже привык к своему нынешнему образу существования, смирился, и эта новая жизнь ему уже даже чем-то нравилась. Здесь было холодно и голодно, но как-то честнее, меньше было лжи и интриг, которыми была полна его бывшая работа и его бывшая жизнь.
  -- Ну, хорошо, Олег Николаевич, - свиданщик воткнул деревянную лопату в сугроб,-
   ты продолжай уборку, а мне побудку играть нужно. Так сказать, поднимать контингент на созидательный труд.
   Дерешной прошел вдоль глухой стены, вошел в штаб, поздоровавшись с дежурным
   помощником начальника смены, который скучал в дежурке, поднялся по скрипучей лестнице, и отворив амбарным ключом оббитую металлом дверь радиорубки, вошел в помещение. Обведя тусклым взглядом покрытую слоем пыли, древнюю аппаратуру, бывший зампрокурора включил рубильник и достал из кармана кассету, вставил ее в прорезь магнитофона. До общего утреннего подъема оставалась одна минута. Кирилл Владимирович очень тщательно следил за временем, сверяя стрелки своих часов во время вечерних выпусков теленовостей. Выждав пока секундная черта пересечет отметку, Дерешной выждал десять секунд, давая спящему лагерю фору, и нажал на клавишу воспроизведения. Из всех мегафонов зазвучала бодрая, незамысловатая мелодия, приводящая, каждое утро, пять тысяч человек во внутреннюю, на грани нервного срыва дрожь. Лагерь проснулся.
   Положенец встретил Дерешного в своем углу, огороженном от остального барака
   висящими на веревках простынями, дружелюбно и даже с некоторым затаенным почтением. Кирилл Владимирович даже не ожидал такого приема. Свиданщик имел ключи от всех дверей и локалов, некоторых высокопоставленных заключенных он лично приглашал на свидание с родными, единолично, без сопровождения, заходя на барак. Дерешной никого не боялся, его положение было незыблемым и если бы кто нибудь - дерзкий рискнул поднять на него руку, он очень дорого поплатился бы за свои необдуманные действия.
  -- Послушай Кирилл. - блатной не знал как начать разговор, наконец, решился, - Я
   не знаю, что там происходит на свободе, но видно, что то важное. Мне позвонили, к тебе едет человек. Сегодня вечером он будет здесь. Мы конечно разные: я черный, ты красный, но это еще не основание рвать друг другу глотки. Я на тебя никогда не давил и своим архаровцам, давал строгое указание, чтобы не трогали ни тебя, ни твоих людей, но приезд этого человека - это очень серьезно. Это очень знаменитый человек, а люди, которые его сюда откомандировали, они, Кирилл, вообще очень высоко ходят, выше облаков. Отсюда даже не видно. Этот человек, он едет с добром, ему просто нужно с тобой переговорить и узнать кое какие сведения, я думаю о твоей бывшей работе. Ты ему, пожалуйста, ответь все, как на духу. Иначе будет плохо, Кирилл. Я тебе не угрожаю, боже избавь, но эти люди они вполне в состоянии сделать неприятности мне, даже понизить меня, а я просто не буду иметь иного выхода как вступить в конфронтацию с тобой.
   Свиданщик недоумевающее посмотрел на положенца. Он ничего не понял, что за
   человек, что ему нужно. Кириллом Владимировичем уже много лет никто не интересовался. По началу, отбиться было невозможно. Допрос за допросом, беседа за беседой. Даже уже после вынесения приговора, не давали жизни, допрашивали представители генеральной прокуратуры, а потом, когда он их матерно послал, приняли эстафету опера. На СИЗО обычно допытывались по ночам, а здесь на лагере местные зоновские оперативники дергали еженедельно по субботам, всё пытаясь выбить показания на людей с которыми он работал. Но все давно уже отстали, года три никто не беспокоил. Поняли, что спрашивать глупо, а возможно "созрели" новые клиенты, более интересные и перспективные.
   Можно было предположить, что "капает" кто-то, кого он посадил в свое время. Но
   Дерешной давно понял, что серьезные люди не мстят своим следователям, судьям и прокурорам, а всякая мелкая шалупонь, со своими "кошачьими" сроками, успела выйти на свободу, и забыла о его существовании. Дерешной в местах лишения свободы очень сильно изменил свое мнение по этому вопросу. Он и на милицейскую зону отчасти не поехал отбывать наказание потому, что слишком много "знакомых" у него было на бараках, и он имел серьезные опасения, что там ему могут организовать "теплую" встречу. Но и здесь, на этом лагере он встретился с мужичком, которого в свое время "прессовал" отдавая указание на получение показаний во время следствия. Кирилл Владимирович долго "бегал" от "крестника", стараясь не встречаться, но потом, они таки столкнулись нос к носу на дорожке у столовой. К замершему Кириллу Владимировичу подошел худощавый мужчина и сказал: "Кирилл Владимирович, ты от меня не прячся. У меня к тебе претензий нет. Меня самые родные люди мои бросили на произвол судьбы - жена, дети. А ты чужой человек. Ну, сам посуди, какие у меня к тебе могут быть претензии". Так и пошли они с земляком каждый со своим тюремным сроком, и роднее людей на лагере не было.
   Но кто же мог приехать к бывшему прокурору, да еще такой могущественный, что
   имел рычаги воздействия на смотрящего лагерем, вплоть до низложения. Дерешной взглянул на блатного, на его напряженное, покрытое испариной лицо и криво улыбнулся:
   - Не волнуйся. Пусть твой человек приезжает, поговорим.
   Кирилла Владимировича дернули уже ближе к отбою.
   Прапорщик с удивленным выражением на опухшей с вчерашнего перепою физиономии нашел свиданщика, когда тот кушал в столовой. В этот день на ужин всем заключенным лагеря, согласно утвержденному меню, была положена пшенная каша и кружка разбавленного водой чая, без сахара. Кирилл Владимирович в отдельном кабинете, с хитрецой прислушиваясь к стуку ложек и звону чугунных бачков в общем, зале, с аппетитом употреблял отварную картошку с ломтем жареного мяса. На столе дымилась чайка ароматного кофе.
  -- Слыш, Владимирович, там, на проходной, тебя какой-то мужик спрашивает. С
   виду приличный. И говорит вежливо. - молодой охранник даже не скрывал своего удивления. На его памяти это был первый случай, когда к Дерешному кто-то приехал, - А кто это?
   Недовольно пожевав губами Кирилл Владимирович протянул чашку:
  -- На, хлебни кофейку, командир. Все в порядке, я в курсе. Родственник это мой. Брат
   двоюродный. Из Сибири приехал. Будь другом, заведи его по-тихому в комнату прослушки, и я тебя очень прошу, выключи всю аппаратуру, нам с ним о семейных делах нужно переговорить. Не хочу, что бы кум разговор слушал.
   Не торопясь - незваный гость подождет, Дерешной закончил трапезу и лениво почвалал к месту своей работы. Сегодня у Кирилла Владимировича был трудный день: тридцать коротких свиданий, через стекло, по телефонной трубке, длительностью один час, и шесть комнат были заняты на длительные свидания. Скользнув взглядом по светящимся окнам второго этажа, Кирилл Владимирович через две пары стальных дверей поднялся на этаж и через дверь комнаты, в которой проходили обыски, прошел в комнату прослушивания. Все разговоры, по телефону, через стекло, подлежали обязательной звукозаписи для последующего предоставления начальнику оперативной части наиболее интересных эпизодов.
   Гость сидел у пульта управления, опершись рукой на панель с мерцающими кнопками.
   На автомате шла запись шестой комнаты. К одному бандитику с седьмого отряда приехала жена. У клиента месяц назад застрелили на улице его потерпевшего, по заявлению которого он сидел, и оперов интересовали связи заключенного, оставшиеся на свободе, на предмет отработки версии причастности к убийству.
   Увидев вошедшего свиданщика, гость встал и снял мятую кепку. Это понравилось Кириллу Владимировичу, за последние годы бывший прокурор одичал и уже успел забыть о правилах приличия.
  -- Добрый день. - мужчина протянул руку, которую Дерешной пожал, - Я вас,
   наверное, оторвал от ужина, прошу прощения.
  -- Да ничего.
   Свиданщик внимательно рассматривал Коросту. Бывший прокурор раньше не
   встречался с этим человеком, он бы запомнил это лицо. Лицо у гостя было молодое, но скорее не от возраста, а носило на себе печать длительной отсидки. Кирилл Владимирович уже видел такие лица. За несколько месяцев, полностью, разрушая женский организм, как это ни странно звучит, зона совершенно по иному воздействует на мужчин. Она как бы замораживает мужские лица, не давая прикоснуться к ним разваливающей ладони старости. Вероятно, это связано с тем, что останавливается жизнь и соответственно интеллектуальное развитие. В тюремных стенах Кирилл Владимирович с интересом наблюдал за рециками - особо опасными рецидивистами. Их держали в соседней камере, один раз в сутки чуть не силком выгоняя на прогулку. И своей манерой поведения, и речью, и повадками, они больше напоминали подростков. Испорченных, грубых, противных и злых, но подростков. Самая любимая телепередача соседней камеры были мультфильмы. Наблюдать за приключениями рисованных телегероев рецики могли без перерыва, сутками, открыв от восхищения рот. Гость, скорее всего, был из той же кагорты. Хотя на тонких пальцах татуировок не было. Молодое лицо изрядно портило какое-то странное выражение глаз, как будто они в любой миг ожидали удара в спину, седина и усталые тени под веками. Впрочем, последний фактор мог быть связан с дальней дорогой. Выдержав прямой взгляд, гость указал на стулья у стены
  -- Давайте присядем, Кирилл Владимирович, будет легше разговаривать.
  -- Давайте. - согласился экс-прокурор.
   Короста задумался, он не знал с чего начать, придумывать, что-то заковыристое было
   просто лень, поэтому он говорить начистоту.
  -- Кирилл Владимирович. Я представляю людей, которых очень интересуют братья
   Загумные. Я знаю, что они определенным образом причастны и к вашей судьбе, особенно Михаил...
  -- Зачем вам Загумные? - резко спросил Дерешной, перебив гостя.
  -- Они уже перешагнули через черту. - спокойно объяснил Короста, - Их нужно
   призвать к ответу. Дальше тянуть нельзя, от их действий страдают все. Мы их всё равно найдем, рано или поздно, но я надеюсь, что с вашей помощью это произрйдёт быстрее.
  -- Значит Загумные, до такой степени насолили уголовному миру, что на них
   объявили охоту. - удовлетворенно пробормотал Дерешной, - И в своих розысках вы дошли до того, что даже не брезгуете прибегнуть к помощи бывшего прокурора, а теперь арестанта, находящегося на "козлячей" должности. Крепко же вас прижало.
  -- Кирилл Владимирович, мы их все равно отыщем, с вами или нет. - терпеливо
   объяснил Короста, - Но если вы в состоянии помочь, помогите. Я не в силах скажем вас освободить, но я могу оказать содействие по ряду вопросов внутри лагеря. Поверьте, ваша помощь, вам зачтется.
  -- Да ладно вам, - пренебрежительно отмахнулся свиданщик, - все свои вопросы на
   зоне я в состоянии решить сам. Кроме того, вы зря приехали.
  -- Вы отказываетесь нам помочь? - сурово спросил Короста.
  -- Не смотрите на меня такими глазами, - раздраженно процедил Дерешной, - а то мне
   уже страшно. Нет, вы не правильно поняли мои слова, я не отказываю вам в помощи, но я ничего не знаю о Загумных. Понимаете, ничего, что могло бы вам подсказать их местонахождение. Ну, хорошо, я расскажу. Пять лет тому назад было совершено разбойное нападение на квартиру одного крупного бизнесмена. Как в плохом детективном романе - трое в масках. Хозяйку пытали, пытаясь из нее выбить, где находиться тайник с драгоценностями, к дочери хозяина один из нападавших попытался заскочить в постель. Все могло закончиться еще хуже, но обошлось, если конечно в данной ситуации применимо это слово. Хозяйка смогла вырваться, и швырнула вазу в окно, начала кричать. По улице проходил работник милиции в форме, правда, без оружия, которое он после окончания дежурства сдал в оружейку, майор бросился на крики и в дверях квартиры был застрелен одним из нападавших. Шум, драка, выстрелы, возня, короче дело до полного завершения довести не удалось, прихватив деньги и побрякушки из вскрытого сейфа, бандиты скрылись. Дочь потерпевшего вспомнила, что когда один из бандитов, тот который приставал к ней запустил ей ладонь за пазуху, то он предварительно снял перчатку. Кроме того, он случайно коснулся полированной спинки кровати. Мы сняли отпечатки пальцев, эксперты подтвердили, что они принадлежат ранее неоднократно судимому Василию Снитко.
  -- Хомяк. - уточнил Короста.
  -- Да. - Дерешной недовольно поморщился, недовольный тем, что его прервали, -
   Кажется, по картотеке уголовного розыска он проходил именно под этой кличкой. Найти оперативникам Снитко не удалось, но совершенно случайно через неделю задержали на улице Григория Загумного. За какую-то ерунду, кажется драка в нетрезвом состоянии. Претензий у закона к Григорию тогда не было, официально он был чист, но он несколько раз проходил по уголовным делам, как подельник Снитко, и по оперативным данным вполне мог участвовать в разбойном нападении. Во всяком случае, алиби у него не было. К сожалению, потерпевшей опознать его не удалось, я уже говорил, что нападавшие были в перчатках и масках, и по большому счету у следствия на Григория ничего не было. Но я решил его придержать и подождать, как будут развиваться события. Через неделю ко мне обратились от имени Михаила Загумного
  -- Кто обратился? - оживился Короста
  -- Этого человека уже нет. - терпеливо объяснил Дерешной, - Это был один пожилой
   адвокат. Уже когда я находился на лагере, прочитал в газете некролог о его смерти. Михаил Загумный предлагал за освобождение брата пятнадцать тысяч долларов, при условии, что я его выпущу на подписку о невыезде. Три тысячи мне передали сразу, десять я должен был получить после освобождения Григория, две брал себе адвокат за посредничество.
   Дерешной задумался, вспоминая. Короста смотрел на него с интересом. Было заметно,
   что бывший прокурор нервничает, ему было не легко вспоминать былое, но Кирилл Владимирович взял себя в руки и продолжил:
  -- Григория, я, конечно, выпустил, я же говорю, против него толком ничего не было.
   Через неделю меня вызвали по одному из дел к генеральному прокурору. Фамилия вам ничего не скажет, они меняются каждый год. Генеральный прокурор принял меня в своем кабинете, мы обсудили ряд вопросов, и он мне сообщил, что за отличные показатели рассматривает вопрос о досрочном присвоении мне полковничих погон. Я его поблагодарил, не зная, что накануне им был подписана санкция на мой арест. Эта бездарная мразь, решила подыграть оперативным работникам, которые меня уже ждали в приемной. Хоть бы не позорился. Оказывается, когда я брал аванс за освобождение Григория, шла фото и видеофиксация передачи денег. Я вышел из кабинета и меня прямо в дверях арестовали.
  -- А дальше?
  -- Дальше ничего.- недоумевающее взглянул на гостя Дерешной, - Дальше следствие
   и суд. Учитывая особо ответственное должностное положение, мне дали пятнадцать лет. Пять из них я уже отсидел, но вам это и без меня известно.
  -- Но а почему так получилось. - нетерпеливо обратился Короста, - Ситуация, ведь,
   совершенно обыденная. Повседневная практика. Я ничего не могу понять.
  -- Объяснение очень простое. - устало произнес Дерешной. - Михаил Загумный был
   личным осведомителем начальника областного управления по борьбе с организованной преступностью полковника Чалого. Это я уже потом узнал, во время допросов. Следствие вел мой бывший ученик, вот он мне и шепнул. Агентурная кличка Михаила Загумного тогда была - "Снежанна". Чалому нужно было расчистить место в областной прокуратуре для своих людей, вот он и убил одним выстрелом двух зайцев: освободил своего осведомителя и убрал меня с дороги. Насколько знаю, даже получил поощрение руководства за отлично проведенную операцию по разоблачению коррупционера. Так, что если вас интересует местонахождение Михаила или Григория Загумных, вам лучше обратиться к начальнику УБОПа полковнику Николаю Ивановичу Чалому. Можете мне поверить, уж он точно знает, как их найти.
  -- Спасибо Кирилл Владимирович. Прошу прощения, что занял ваше драгоценное
   время, но я очень рад, что мы с вами познакомились. - сказал Короста прощаясь и пожимая заключенному руку.
  -- Давайте я вас выведу. - предложил свиданщик и повел позднего гостя по темным
   коридорам. Они спустились вниз и вышли на улицу. Дерешной тоскливо взглянул в затянутое тучами небо и показал рукой направление.
  -- По этой дороге пешком пятнадцать минут, а там трасса. Можно попутку
   остановить и рейсовые автобусы часто ходят. Доберетесь. - и сжимая твердую ладонь, Дерешной сказал на прощанье - Я понимаю, смешная ситуация, менты посадили прокурора. Но что прокуратура, обычные канцелярские служащие, а там оперативные работники, которые в своей работе не брезгуют никакими средствами. Их специально натаскивают на это. Вы знаете, я считаю, что мне даже повезло. При советах меня точно расстреляли, слишком много знал, а вот теперь все забыли, и может это даже хорошо.
   Профессиональный преступник Короста, который, в сложившейся ситуации не видел
   ничего смешного, понимающе кивнул, попрощался и пошел шагом свободного человека вдоль березок, росших по обеим сторонам дороги, чувствуя спиной тоскливый взгляд арестанта. Бывший прокурор Дерешной дождался пока одинокая фигура растает в зимнем сумраке, фигура - чужого, но единственного человека, который посетил его в заключении за долгие пять лет, и понурив голову пошел назад в неволю, впрочем, не забыв запереть за собой дверь на два замка с тремя оборотами ключа каждый.
   Вернувшись назад, в комнату кратких свиданий, Дерешной оглядел ее, отметив
   себе, что спозаранку необходимо пригнать Добровольцева, что бы тот убрал помещение, протер тряпкой заляпанные стекла и приготовил все для завтрашнего нескончаемого потока посетителей. Под одним из окон оказалась проломана ногой доска. Скорее всего, с воли арестанту, пришедшему на свидание, передали деньги или спиртное, об этом незамедлительно нужно было сообщить оперативной части, но Дерешной решил, что напишет рапорт, когда вернется на барак. Еще нужно было сходить к бригадиру строительной бригады, что бы тот выделил столяра для капитального латания пробитой прорехи, но и это могло подождать.
  -- Ну что переговорил с братом ?- прапорщик, уже сдавший смену, проявлял
   подозрительную заинтересованность.
   "Иди уже домой к жене, убогий". - неприязненно подумал Кирилл Владимирович, но
   внешне не показал своего недовольства и протягивая пачку дорогих сигарет, вполне дружелюбно ответил:
  -- Переговорили. Спасибо, командир. Угощайся. По гроб жизни твою доброту не
   забуду.
   Закрывая на ночь здание, по дороге, Кирилл Владимирович, рачительным хозяином,
   зашел в бельевую и проверил наличие чистого белья. По графику, утвержденному в штабе, на следующую неделю был запланирован большой заезд родственников, одеял и подушек вполне могло и не хватить. Дерешной подумал, что если на складе необходимого количества комплектов не будет, вполне можно занять у завхоза карантина. На пищеблоке Кирилл Владимирович обозрел бачки полные мусора, сигаретные бычки в углу и с твердой решимостью постановил, что уборщика, не угодливого Добровольцева, а второго- инвалида Вельяминова нужно менять. Дед окончательно одряхлел, разленился, и кроме того до Киррила Владимировича доходили слухи, что Вельяминов не гнушается ходить по комнатам и регулярно попрошайничает, требуя вкусненькое и домашнее, и кроме того берет взятки сигаретами и деньгами за мытье и предоставление чистой кухонной посуды. Кирилл Владимирович ничего не имел против взяток, но то, что они проходят мимо его, "свиданщика" откровенно возмущало. У Дерешного на примете был паренек из третьего отряда, блатные его за несвоевременно отданный карточный долг "присадили на метлу", заставили убирать барак, и Кирилл Владимирович давно думал забрать его к себе на первый отряд. Хотя с молодым масса проблем, может возомнить бог знает чего и со временем начать подсиживать его- Кирилла Владимировича, молодые они такие, им палец в рот не клади. На эту тему нужно было переговорить с хозяином, такие вопросы решал исключительно начальник колонии. Вообще вопросов на завтрашний день накопилась масса, и все они требовали немедленного разрешения.
   Пройдя до калитки локала отряда хозобслуги, свиданщик зашел на внутреннюю
   территорию, и обойдя столбы с трепещущим на ветру бельем, вошел на барак. Вечерняя проверка давно закончилась и натрудившиеся зеки, спали. Кирилл Владимирович осторожно, что бы никого не разбудить, прошел в комнату приема пищи и электрокипятильником нагрел чашку кипятку. Всю стену комнаты занимал фанерный шкаф, поделенный на маленькие ячейки. Ячейка Дерешного была крайняя, третья с низу. Открыв дверцу и достав пачку чая, свиданщик заварил щепотку в кипятке и терпеливо стал дожидаться, как завариться напиток, наблюдая как разбухшие чаинки одна за одной опускаются на дно кружки. Еще в ячейке лежала сегодняшняя газета. Кирилл Владимирович не много зарабатывал на своей должности завхоза, но на все скудные средства каждый месяц продлевал подписку на дешевую газету. Читать новости перед сном за чашкой чая привык на свободе и в лагере не мог отказаться от этой пустой привычки.
   Просматривая колонку новостей, поймал себя на мысли, что из головы не выходит
   сегодняшний гость. Интересно, чем братья Загумные могли так насолить блатным, что те даже прислали гонца на дальнюю зону к бывшему прокурору. Видно диковинные события проходили на свободе. Ну да ему все равно, ему дела нет, своих проблем хватает.
   Дочитав передовицу, Дерешной аккуратно сложил свое нехитрое имущество в свою
   ячейку. Аккуратно вымыл кружку, предварительно выплеснув заварку в бачек. Посетил отхожее место, что бы не вскакивать ночью, последний год давала о себе знать больная простата. Почистил зубы, вымыл с мылом лицо и ноги.
   Уже укладываясь в свою постель, Кирилл Владимирович Дерешной от всего сердца
   пожелал сдохнуть начальнику областного управления по борьбе с организованной преступностью Николаю Ивановичу Чалому, этот нехитрый ритуал он в обязательном порядке повторял каждый вечер, и заснул крепким сном сытого и натрудившегося человека с чистой совестью и реализованными желаниями. Лагерь спал.

.....

  
   Бывшая, ведомственная столовая метизного завода "Гейзер", а теперь благотворительная столовая "Благовест" составляла только малую часть центра, принадлежащего религиозной организации "Дом Иеговы". Поролон угрюмо обозрел бронзовую табличку на воротах, да и само здание больше напоминавшее офис преуспевающей коммерческой фирмы, и не спеша, направился к пестрой очереди нуждающихся, дружно выстроившихся у входа.
   Выполняя поручение Коросты, в поисках бомжихи Зины, он обошел весь город и изрядно устал. Дико хотелось есть, а в подреберье тупо пульсировала боль, давала о себе знать незалеченная язва. Если Зина была жива, то Поролон был вынужден признать, что спряталась она весьма основательно. Её уже давно не видели ни в одном молельном доме города, при которых в бесплатных харчевнях бомжам выдавали скудную пищу. Она перестала появляться в пунктах приема картона и вторсырья, и на все расспросы отрицательно качали головами хозяева пунктов приема пустой стеклотары.
   В конце концов, Поролон был вынужден обратиться за помощью к бригаде инвалидов. Это был крайний шаг, на который Андрей пошел в силу исключительности обстоятельств. Он крайне настороженно относился и к членам этого уникального преступного сообщества и к его руководителю- старому "махновцу" по кличке Наркоз.
   Наркоз, последние десять лет, утративший возможность самостоятельно передвигаться, в силу полного паралича обеих ног, всем вокруг с пафосом рассказывал, что получил роковую травму позвоночника в лагере, во время кровавой драки с ментами во имя восстановления исконных прав воровского мира. Поролон, не любивший врунов, и относившийся к ним с легким оттенком брезгливости, прекрасно знал, что конченный наркоман Наркоз обрел увечье действительно в колонии, но отнюдь не в драке. Наркоз, регулярно поставлявший оперативные сведения о своих товарищах по бараку лагерному оперу, как всегда получил за свою работу дозу наркоты, не желая ни с кем делиться, сделал себе укол прямо у двери оперчасти, и с уже изрядно затуманенными мозгами вывалился наружу из здания, прямо под лучи яркого весеннего солнца. Высокие ступеньки, вследствие ударившей оттепели, как на грех, оказались укрыты подтаявшим льдом. Наркоз глотнул чистого воздуха, взглянул незрячими глазами на веселый перезвон похудевших сосулек, свисающих с бетонного козырька, сделал неуверенный шаг вперед и под веселый гогот отряда зеков, спешащего из цеха в столовую на обед, грохнулся под ноги маршировавшей бригады. Веселого, в произошедшем, как в последствии выяснилось, оказалось мало. Травма в результате удара спиной об стальной уголок ступеньки привела к тяжкому увечью заключенного и неизлечимому параличу нижних конечностей. Администрация колонии по быстрому оформила Наркозу актировку, и вытолкнула за ворота лагеря, работать он все равно не мог, а кормить его из благотворительности до конца срока, не позволяли скудные средства учреждения.
   На свободе Наркоз столкнулся с полной нищетой и суровой действительностью теперь уже капиталистического мира. Увечье, полученное в местах лишения свободы, не давало права на пенсию по инвалидности. Предложенное в совбесе нищенское пособие Наркоз с негодованием отверг, этих денег не хватило бы даже на пропитание, не говоря уже об наркотических веществах, без которых он не мыслил своей жизни. Оставалось только воровать. Но, как воровать, если обе ноги волочатся ниже пояса негнущимися толстыми канатами. Именно тогда, в кабинете инспектора социального обеспечения, Наркоз принял решение сплотить вокруг себя таких же изгоев, как и он сам, которым в этой жизни уже нечего терять.
   Так и возникла бригада инвалидов. Банда, объединившая шлак уголовного мира: безруких, безногих, полупарализованных и других уголовников, имевших явные физические изъяны, которых в силу их неполноценности не принимали в другие бригады. Работать честно эти люди не могли, а в специализированных домах для инвалидов жить не хотели.
   Бригада инвалидов отличалась исключительной дерзостью и жестокостью шокировавшей даже видавших виды рецидивистов. Увечные, казалось, мстили всему миру за свои изъяны. Ни одно преступление не обходилось без тяжелых последствий для потерпевших. Бригада промышляла уголовщиной, в чистом виде: кражами, уличными ограблениями и торговлей тяжелыми наркотиками, кроме того, Наркоз, при помощи своих людей, контролировал ряд сфер мира попрошаек и нищих.
   Кстати, дядя Жора, державший железнодорожный вокзал, был выходцем из этой банды. Вследствие коварных происков и кровопролитных схваток Жоре удалось отхватить у Наркоза лакомый кусочек и закрепить его за собой. К дяде Жоре при разделе отошла не только территория, но и часть членов бригады, примкнувших к нему. Предательства не простили. Два похожих сообщества продолжали сосуществовать в одном городе, ненавидя, и презирая друг друга. Время не сгладило острые углы, конфликты и мелкие стычки между двумя объединениями инвалидов продолжались до сих пор.
   У Поролона к калекам было отношение особое. Андрей с детства отличался крайней брезгливостью. Отбить это обостренное чувство не смогли даже годы лагерей, в суровых условиях которых было трудно придерживаться идеальной чистоплотности. И все же Поролон всегда и во всех ситуациях старался придерживаться категорических требований тюремной жизни по поддержанию опрятного вида порядочного арестанта. Инвалиду и на свободе и в заключение более трудно поддерживать себя в чистоте, чем здоровому человеку. Бытовые условия бараков, созданы для полноценных, здоровых зеков, которые ежедневным тяжким трудом зарабатывают свою скудную пайку хлеба. Переоборудовать и приспосабливать эти и без того спартанские условия под людей увечных, администрация не считает необходимым, и доказать целесообразность подобных расходов практически невозможно. Поэтому для инвалидов созданы отдельные лагеря и бараки. Поролон бывал на таких бараках и честно признавал, что они значительно чище, чем рядовой рабочий барак, а дисциплина на них даже строже. Но, если рядовой работяга, вкалывая и надрываясь на производстве, живет надеждой на освобождение и лучшую жизнь после выхода на свободу, у инвалида такой надежды практически нет. Это разлагает не только сознание, но и тело. На свободе родственники также не возлагают никаких надежд на освобождение этих людей, по возвращении они превратятся в обузу и лишний жадный рот, требующий пищи, которая и без того очень тяжко дается. Именно поэтому на инвалидных зонах такое огромное количество заключенных с ужасающими воображение увечьями и с предельно серьезными нарушениями психики. Брошенные на произвол судьбы, они живут от подъема до отбоя, и даже не могут назвать день, в который для них прозвенит звонок свободы. Огромен процент людей махнувших на себя и свою жизнь рукой, опустившихся и пополнивших грязные и оборванные ряды отверженных. Случаи суицида - повседневная реальность, на которую никто не обращает внимания. Такая безрадостная жизнь приводит к спорам, ссорам, постоянным нападениям на администрацию лагеря, смертность же среди осужденных зашкаливает за красную черту. Поролон относил таких людей к категории заживо похороненных и ненадёжных компаньонов, от которых не знаешь чего ожидать через мгновение. Такому зеку нечего терять, он уже ничего не боится и своей злобой и самим фактом своего существования способен доставить крупные неприятности всем вокруг.
   Наркоз попрошайничал у входа на рынок. Его ручная коляска с огромными колесами занимала выгодную позицию сбоку от входных ворот. Формально Наркоз торговал полиэтиленовыми кульками. Он привязал их за ручки толстой бечевкой к перилам своей коляски и зимний ветер беспощадно трепал этот разноцветный серпантин. На снегу, у скрученных ног Наркоза, закутанных в клетчатое шерстяное одеяло, стояла картонная коробка, полная мелочи и скомканных денежных бумажек. Поролон хитро улыбнулся. Наркоз играл роль несчастного инвалида, вынужденного честно зарабатывать на жизнь уличной торговлей. Коробка с милостынею, как будто случайно очутилась возле него. Хитрая уловка продуктивно действовала. Посетители рынка у инвалида кульков правда не приобретали, но сочувственно кивали головой и бросали в размокший картонный короб свои трудовые копейки. Наркоз благодарил, прижимая руку к сердцу, и терпеливо наблюдал, как растет денежная горка у его ступней, холод которых он уже никогда не почувствует. Мелочь звеня и подпрыгивая, падала сверкающим дождем в общую груду, для того, что бы превратиться вечером в бутылку водки или дозу наркотиков. Наркоз оставался верен своим жизненным принципам. Напротив главаря банды инвалидов, помахивая дубинками, и не обращая никакого внимания на убогого, скучали двое стражей порядка. "А ведь они его охраняют"- понял Поролон, проанализировав взгляды и движения работников рыночной милиции, - "Видно у Наркоза дела неплохо идут, раз он для своей защиты не гоблинов своих безруких держит, а ментов нанял. А может наоборот - плохо. Боится он что ли кого".
   Поролон подошел к нищему.
  -- Доброе утро Наркоз.
   Сержанты напротив насторожились, но попрошайка махнул рукой, их успокаивая. Все
   мол, в порядке, свои.
   - И тебе не кашлять, Андрюха. - Наркоз поднял к верху настороженные глаза, - Ты к нам по делу или как?
  -- Да я и сам не знаю. - Поролон прервался, сосредотачиваясь с мыслями, - Бабу одну
   ищу, бомжиху. Зиной зовут. У нее куска уха нет. Может, видел.
  -- А зачем она тебе? - подробнее устраиваясь в своем гнезде, поинтересовался
   инвалид.
  -- Да так, - хмуро буркнул Поролон, - пару вопросов задать нужно.
   Наркоз безразлично рассматривал человеческий поток, снующий перед его глазами.
   Люди перед новогодними праздниками скупались, опасаясь повышения цен. В воздухе уже пахло сосновой хвоей, весельем и апельсинами. Скоро с базара понесут пушистые елки, подарки в пестрой упаковке. В домах замигают разноцветные лампочки гирлянд, заискрятся круглые шары украшений. А он и на праздники будет сидеть на этом месте, и собирать подаяние, нельзя терять времени. Люди потратятся, в январе наступит период безденежья, труднее станет выживать.
  -- Я слышал, Короста вернулся? - безразличным тоном нарушил тишину Наркоз.
  -- Пришел. - сообщил Андрей
  -- Ну и как он? - опять осведомился убогий.
  -- Нормально. - коротко ответил Поролон. Наркоз понимающе кивнул.
   Из ворот вышла красивая женщина с сумкой в одной руке. Держа мать за вторую
   руку, за женщиной бежала нарядная девочка лет пяти, в меховой шубке. Увидев нищего, девочка дернула за палец и что-то прошептала на ухо наклонившейся матери. Родительница смерила испытывающим взглядом подобравшегося Наркоза, достала из сумочки кошелек и вложила в ладонь дочери блестящую монетку. Девочка, весело подпрыгивая, подбежала к инвалидной коляске и осторожно положила в коробку блестящий кружочек. Наркоз скорчил радостную улыбку, и благодарно кланяясь, провел взглядом довольного ребенка.
  -- Интересно у тебя здесь, - проанализировал увиденное Поролон, - радость людям
   приносишь, удовлетворение.
  -- Так садись рядом. - зло пророкотал Наркоз, - вместе будем сидельничать.
  -- А вот чего не могу понять Наркоз, вроде вы с дядей Жорой одинаково убогие. Оба
   безногие, а все никак в этой жизни рядом ужиться не можете. Все асфальт делите. Слышал, вокзальные двоих твоих накануне отметелили. Ног нет, рук нет, даже подрочить толком не в состоянии, а все воюете. А чего вам воевать, на горшок одинаково, на культяшках, как каракатицы лазите. Смешно. Как в глупом стишке детском: "Безрукий выхватил кинжал и за безногим побежал".
   Наркоз угрюмо промолчал, сопя себе под нос. Его глаза зло сверкали из под
   опущенной на лоб ушанки.
  -- Значит, не видел ты эту бомжиху. - подвел итог встрече Поролон, собираясь
   уходить,
  -- Подожди, - скомандовал инвалид, - не торопись. Ты не обижайся на меня Поролон,
   только я тебе правду скажу. От братвы ничего скрывать нельзя. Да только какая ты братва, никогда не подойдешь, не поздороваешься, только губы презрительно надуваешь, не братва ты Поролон, так - "ботва". Знаешь, тебе не сказал бы, да только баба эта не тебе нужна, а, как я понимаю, Коросте. Передай Саше, что искать её нужно у иеговистов, в центре на Короленко. Церковь называется "Дом благословенного царства Иеговы" Она уже месяц там торчит, боится на улицу выходить. Найдешь в молельном доме Леню, менеджера по духовному развитию, его легко узнать, пол руки нет, скажешь от меня. Он тебя проведет. Что баба эта, Зина, расскажет, Коросте в целости передашь. А теперь пошел вон отсюда, а то мигну, костей не соберешь. Сам на горшок поползешь.
   Так Андрею удалось найти Зину.
   Поролон дисциплинированно занял свое место в конце очереди. Перед ним стояли две
   дамы неопределенного возраста. Красные, опухшие лица, громкая речь, приподнятое настроение и характерная вонь перегара, которой они, как облаком обдавали Поролона при каждом обращении к нему, не оставляли ни тени сомнения при формировании мнения об образе жизни соседок.
  -- Ты из зоны откинулся? - поинтересовалась одна из них, в потертом, грязном с
   одной стороны пальто. Интерес заплывших глазок удивительно гармонировал с неизвестного меха воротником, в многочисленных проплешинах, который обрамлял ее голову со спутавшимся колуном сальных волос.
  -- Из мест не столь отдаленных. - подтвердил Поролон, желая сначала осмотреться и
   с этой целью своим войти, в эту пеструю очередь, в свою очередь поинтересовался, - А что если только что из лагеря, то не накормят?
  -- Здесь хорошо. Пускают всех подряд. - успокоили его, перебивая друг друга дамы, -
   только нужно тихо себя вести. Это сегодня очередь небольшая, а так многие подъедаются. Кормежка четыре раза в день. Но можно и чаще, приходи сколько хочешь.
  -- А чем кормят? - спросил голодный Поролон, прислушиваясь к урчанию в своем
   желудке.
  -- Кашу дают. - поведала вторая женщина. Эта представительница прекрасного пола
   была завернута в неопределенного цвета и неясного фасона дырявый зипун. На ногах, невзирая на зимний мороз, красовались черные резиновые, рабочие сапоги. - Каша разная, в основном гречка. К каше сосиски дают, чай с сахаром. Хлеба на столе в вазочках нарезано, бери, сколько хочешь. А по праздникам большой кусок сливочного масла каждому. И все бесплатно.
   Вторая дама замолчала и мечтательно закрыла глаза, но зато первая подхватила
   эстафету:
  -- А еще постричься здесь можно, одежду постирать. Вошебойка иметься, без
   проблем одежду от насекомых прожарить. Это обязательно. Порядки здесь строгие. Если в столовую проходишь, то непременно дезинфекция и проверка врача на инфекционные заболевания. Без этого не пустят.
   Предусмотрительный Поролон отодвинулся подальше от соседей и в последствии
   неукоснительно соблюдал дистанцию.
  -- После обеда приходи в мольный зал. - предложила одна из дам, - Отец Эдвард
   будет проповедь читать. Он старенький, его почти не слышно. Можно нормально выспаться в тепле и тишине.
  -- Обязательно приду. - буркнул в ответ Поролон.
   Очередь потихоньку рассасывалась. У входа полукругом стояла тройка суровых
   мужчин в одинаковых черных пиджаках и белых рубашках с красными повязками на руках "группа порядка". По серьезным лицам стражей Поролон понял, что далеко не все представители специфического контингента ведут себя мирно.
  -- Ребята мне Леня нужен, менеджер по религии.
   Охранники изучающее смерили суровым взглядом Андрея с ног до головы и вероятно
   остались удовлетворены его внешним видом, один из них, по гордой постановке головы и назидательному тону, видно главный, мягко поправил:
   - Леонид работает в центре, менеджером по духовному развитию, брат. Ты сможешь найти его в храме. Это по коридору направо. Поторопись, брат, служба уже началась.
   Леню Поролон нашел сразу, не пришлось даже обращаться к помощи верующих,
   группками дремавших в огромном помещении молельного зала. Удивил Поролона микроклимат в зале. В то время, когда многие горожане в условиях суровой зимы замерзали в своих квартирах, в храме было тепло. Присмотревшись Поролон понял, что кроме системы центрального отопления установлена шведская система отопления, мощные кондиционеры гнали горячий воздух, поддерживая планку термометра на отметке значительно выше двадцати. Хотя невзирая на внешний лоск, запах нищиты в зале оставался все тот же. Воздух был пропитан духом давно не мывшихся людей и грязной одежды. Андрей сразу направился к юркому человеку, руководившему церковным хором из нескольких молодых женщин. Леонид вероятно так же исполняющий обязанности регента-псаломщика, на возвышении украшенном бумажными гирляндами, интенсивно махал единственной рукой, задавая тон песнопению. Пустой рукав распорядителя был пришпилен к карману традиционного черного пиджака блестящей булавкой.
   Дождавшись окончания исполнения псалма, не желающий привлекать постороннего внимания Поролон, своей согнутой спиной изображая крайнюю степень почтения, подошел к менеджеру по духовному развитию. Выслушав прихожанина, Леонид стал крайне серьезным. Поролон вдруг понял, что упоминание имени безвестного рыночного нищего Наркоза открывает в этом религиозном центре все двери.
  -- Пойдемте.- наклонил голову Леонид, - Зина проживает не здесь, я поселил её в
   дальнем корпусе дома социального попечительства. Она живет в женской спальной комнате, вместе с женщинами, имеющими детей. Зина помогает ухаживать за детьми, а за это в порядке исключения я разрешил ей здесь находиться постоянно.
   Поролон спешил за Леонидом в лабиринте длинных, ярко освещенных коридоров с
   любопытством рассматривая белоснежные пластиковые потолки и стены, облицованные керамической плиткой, выдержанной в светлых тонах.
  -- Красиво здесь у вас. - на ходу пробормотал Поролон, желая завязать разговор.
  -- Это не для красоты. - уже спокойно объяснил менеджер, - Это все сделано из
   рациональных соображений, в основном для того, что бы быстро вымыть помещения при помощи шланга, мощными струями горячей воды. Как вы понимаете, люди к нам приходят разные и в разном состоянии.
   Поролон понимающе кивнул головой
  -- А почему, стоит такой густой запах уксуса?
  -- Это не уксус. - снисходительно, но терпеливо возразил Леонид, -
   Санипедемстанция запретила в местах скопления людей использовать хлорку, поэтому мы вынуждены обрабатывать пол дезоксоном, - это мощное дезинфицирующее средство, которое используют вместо хлорки. Это средство имеет такой специфический запах. Мы пришли.
   Предварительно постучавшись, вежливый Леонид открыл дверь, и любопытный Поролон заглянул ему через плече. Перед ними была большая, залитая солнечным
   светом комната с тремя рядами коек, установленных в два яруса. Укрывшись шерстяными одеялами, спали несколько женщин в одинаковых халатах. Внизу ровно стояли такие же одинаковые тапочки.
  -- Зина выйди. - тихим голосом не терпящем возражений, скомандовал
   распорядитель и одна из женщин, маленькая и черноволосая засуетилась собираясь
   Мужчины вернулись в коридор.
  -- Она уже с месяц здесь живет. - сказал Леонид желая заполнить затянувшуюся
   паузу, - Сперва в еврейской религиозной общине пряталась, а потом к нам пришла. Тихая. Я здесь их всяких повидал. Разные приходят. Встречались даже полностью опустившиеся буйные подопечные, не поверите, имевшие диплом доктора наук. А такие постояльцы, как Зина - золото. Эта вроде как пришибленная. Детей любит. Конструктор с ними собирает и книжки раскраски с малышами разрисовывает, вот мы к ней присмотрелись и оставили. Затраты небольшие: несколько тарелок каши или вермишели в день, ну там с сосиской или рыбной консервой. Кусок хлеба и чай. А помощь мамочкам от Зины огромная, матери они ведь тоже разные, а эта добросовестно за малышней смотрит. Богоугодное дело сделали, успокоилась женщина, жизнь свою осмыслила. Мы ведь не только их кормим, помогаем оформить пенсии, восстановить утраченные документы, ставим на регистрацию на бирже труда, если совсем больной договариваемся о палате в больнице. Стареньких определяем в интернаты для престарелых. Директриса дома обещала и этой помочь устроить свою судьбу. Найти место консьержки или уборщицы при ЖЕКе. Главное что бы жилье дали. У них здесь у всех нет своей крыши над головой, вот и бомжуют.
   Женщина вышла в коридор, испуганно рассматривая нежданного посетителя. Она
   отпустила волосы, старательно зачесывая их на уши. Как Поролон не норовил, но особой приметы - обрывок ушной раковины, увидеть так и не смог.
  -- Зина! - объяснил Леонид. - Этот мужчина хочет с тобой поговорить. Его не нужно
   бояться. Он свой. Расскажи ему все, что знаешь.
   Распорядитель развернулся и пошел по длинному коридору. Черная фигура вдоль
   уходящих в даль белых стен.
  -- Добрый день Зина. - поздоровался Поролон
  -- Вы из милиции?
  -- Нет, я не из милиции. - успокоил бывшую бездомную Поролон, - Разве я похож на
   работника милиции.
   Женщина неожиданно быстро согласилась
   - Да не похожи. Вы скорее наоборот. А что вам от меня нужно?
   - Меня интересуют твои друзья Леня Мех и Роман Крайнев
  -- Они живы?
   Поролон решил сказать правду. Зина и без него вполне могла быть извещена о судьбе своих друзей. Лгать было глупо.
   - Нет. Они умерли.
   Женщина согнулась, как от удара плетью.
  -- Тогда о чем говорить. Если их нет, то смерть все списала. Зачем их память
   тревожить.
   - Да я тебя, Зина, понимаю. Дело не в покойниках, земля им пухом, мне поручено выяснить обстоятельства одного старого дела. Если скажешь, я могу даже заплатить. Будь человеком, припомни последние дни, когда бегала вместе с ребятами, меня интересует гоп-стоп Леней и Романом мужика во дворе дома. Приличный такой мужчина, на бизнесмена похож. Меня к тебе очень высокие люди послали, тебя долго искали, с трудом нашли. К тебе лично нет никаких претензий, что с тебя взять, баба есть баба. Но это был хороший человек и очень важно знать, как это все произошло, и что у него взяли. Это ребята убили того мужика?
  -- Кто вам сказал такие глупости! - возмутилась Зинаида.- Леня и Рома были добрые,
   как дети! Кого они могли ограбить, а тем более убить. У них духа не хватало украсть буханку хлеба в магазине, мы свою еду и бутылку честно зарабатывали - картон собирали, бутылки. Леня как-то на улице собаку мертвую увидел, машина сбила, так день плакал. Насилу успокоили.
  -- Тогда как это могло произойти. Леонид Мех признался в своем последнем допросе,
   что это они на пару с другом кончили того терпилу, а потом по пьяни тебя не поделили и он Романа кирпичом приголубил.
   У Зины устало опустились плечи.
  -- Я ничего толком не знаю. Хорошо, что видела расскажу, только оставьте меня в
   покое. Мы мирно жили. Никого не трогали никого не обжали. Никому не были нужны. Не мог Леня ничего в милиции написать, он и писать то не умел. Считал даже с трудом, врожденное слабоумие, заговорил только к совершеннолетию. Если удавалось копейку добыть всегда я деньги считала, я среди них самая образованная была. У Ромы были какие- то дела с дядей Жорой. Он к нему на вокзал часто бегал. И в тот день они ушли, сказали их ждать в подвале. У нас был чистый и сухой подвал на Пирогова. Я ждала, ждала, а потом пошла в закоулок, нужно мне было. Сделала свои дела, хотела возвращаться, вижу по стенам фонарики шарят. Я за трубой спряталась, у нас и до этого были ссоры с жильцами, гнали нас ото всюду. Мы на конфликт не шли, приходили попозже, уходили пораньше, старались на глаза не попадать. Пусть, думаю, пройдут. Когда они совсем рядом были, поняла, что никакие они не жильцы. Их двое было и оба военные
   - В какой форме? - быстро переспросил Поролон
  -- Я не знаю, может вообще без формы, там не видно было. Только военные, это
   точно. В открытую действовали, браво так. Они весь подвал обшарили, меня искали. Я это поняла, когда они мимо проходили. Один второму сказал: "Без подстраховки нельзя. Найти эту тварь одноухую надо кровь из носу. Она как бомба с замедленным механизмом. Если не найдем и рот ей не закроем плохо может быть плохо всем. Вся версия потечет". А второй ему отвечает: "Да за такие деньги, товарищ полковник, мы не только бомжиху найдем, а если нужно и черта хромого из-под земли достанем". Походили, походили и ушли. Я ребят до вечера ждала, не пришли. Из подвала тихонько вылезла через заднее окно и ушла. А потом уже в городе мне знакомые сказали, что меня милиция ищет. Вот я здесь и спряталась. Уже месяц сижу, боюсь нос на улицу высунуть. Даже ума не приложу, как вы меня отыскали. От страха ночью не могу спать, в холодном поту вскакиваю, водка в горло не лезет. Посижу еще немного и уеду из города. Хватит с меня приключений.
   Поролон озадаченно почесал затылок. Что делать дальше он не знал. Саша должен был вернуться в город только завтра, а без него он не мог принимать самостоятельные решения. Обо всем, что удалось узнать срочно необходимо было уведомить Коросту. Если бы ему не удалось спешно отыскать Сашу, то он имел право обратиться к Верочке, старушка требовала информацию передавать ей незамедлительно. Решив так и поступить Андрей сурово предупредил:
   - Вот что, сеструха. Сиди здесь и никуда пока не уезжай. Я приведу человека, расскажешь все ему. Или он сам придет, скажет, что от меня. Меня Андреем зовут, запомни. Из здания на улицу не выходи, увидит кто-нибудь, попадешь под раздачу, могут действительно прихлопнуть, как муху.
   Не дожидаясь ответа Поролон повернулся и поспешил к выходу.

.....

  
   Максим постучал в дверь. Получилось плохо, дверное полотно было толстое, для утепления обшито толстым войлоком, гасило звук и скорее всего в доме его не услышали. Конечно, следовало позвонить, но в темноте зимнего вечера кнопку оперуполномоченный не увидел и не смог наугад её нащупать сбоку от дубового косяка.
   Капитан огляделся вокруг и тяжело вздохнул. Двор казался нежилым. Из полумрака просматривались очертания дровяного сарая и собачьей будки. Но кривоногая шавка не выскочила навстречу гремящему щеколдой работнику милиции и не взорвала звенящую тишину пронзительным лаем. С крыльца, на котором он стоял, были видны только мерцавшие в темноте белыми шапками крыши соседних домов, тянущийся в даль деревянный забор, терявшейся во мраке и кусок телеграфного столба на границе участка.
   "В пустую пришел". - подумал Максим, прислушиваясь к безмолвию в жилище, - "Никого дома нет. Мертвое царство".
   Как ни странно, но в эту минуту Купреев думал не о неудаче, которая его постигла, а о том, как он в этом квартале будет рапортовать начальству о количестве завербованных в отчетном периоде агентов. Эта проблема прочно занимала первое место в его мыслях и откровенно портила ему настроение. Как и каждый оперативный работник Максим имел план вербовки агентуры. На этот, последний в году квартал наверху утвердили планку в количестве трех секретных сотрудников. Где их взять Максим даже не мог представить. Как и все его товарищи капитан откровенно подтасовывал данные, в штате агентуры состояли уже все его родственники и друзья, даже не подозревая, что по архивным данным от них поступает исключительно ценная оперативная информация о криминальной обстановке в родном Залукске. А при раскрытии преступлений приходилось как и во все времена, пользоваться разрозненными слухами, догадками, домыслами, составляя пустые оперативные сообщения, и разбрасывая информацию, полученную от одного "барабана" на всю многочисленную армию, по документации, состоящую у капитана на оперативной связи. Человек, с которым Купреев должен был встретиться в этом молчаливом доме не был его агентом, но если бы удалось его разговорить, то информация полученная от него стоила дюжины сообщений действующих агентов.
   И в момент, когда старший оперуполномоченный развернулся, и собрался уже уйти не солоно хлебавши, у него за спиной на веранде вспыхнуло электроосвещение, на окошке колыхнулась шторка.
  -- Откройте, моя фамилия Купреев! - громко закричал капитан, делая шаг назад и
   всем своим видом, давая понять неизвестному наблюдателю, что он не опасен. Честно говоря, Максим всегда удивлялся, что в столь криминогенный исторический период, ему еще кто-то время от времени открывает входную дверь. - Я к Василию Андреевичу, он меня ждет.
   Громыхнул засов и Купреев прищурил глаза, ослепленный ярким светом.
  -- Это вы из милиции?
   В последнее время этот вопрос начал повторяться излишне часто.
  -- Где же вы раньше были, когда моего сына убивали?
   В ответ, заходя в дом, Купреев виновато промолчал. Что он мог ответить на этот
   риторический вопрос.
   Седая женщина со строгим лицом заперла за ним дверь. Глаза у женщины были усталые и равнодушные, как будто толстый каток прошелся по е душе, подмяв и раздавив все чувства. Вытерев руки об передник и поправив шерстяной платок, накинутый на плечи, она взыскательно указала на облепленные снегом сапоги:
  -- Обувь нужно вытирать. Вы не в свинарник пришли, а в порядочный дом.
   Максим засуетился расстегивая боковую молнию, запутался и чуть не упал, в
   последний момент вцепившись озябшими руками в плетенную из лозы подставку из цветов, чуть-чуть не обрушив на пол всю зеленую горку вьющихся растений. Заметив его страдания, хозяйка дома распорядилась.
  -- Какой вы неуклюжий. Ладно, можете не снимать. Уже все равно натоптали.
   Пойдемте.
   Она провела капитана до лестницы ведущей на второй этаж и указала пальцем наверх.
   - Вам туда. В комнату сына. Вася вас действительно ждет, уже три раза сегодня
   спрашивал. Для него теперь каждый гость - событие, все отвернулись, все забыли.
   Купреев поднялся по скрипучим ступенькам и уперся головой в низенькую дверцу, окрашенную светлой масленой краской.
   - Заходите! - раздался в комнате звонкий, задорный голос, капитан нажал на ручку и переступил через порог.
   Человек, с которым Купреев шел на встречу, был еще совсем молод. Максим даже подумал, что у него лицо студента. Вернее только одна половина лица - правая, второй половины вообще не было. Вместо левой половины лица было фиолетовое месиво из перекрученных шрамов, рубцов и беспорядочная россыпь глубоких проплешин. Это была не кожа, а скорее загрубевшая кора дерева. Из бесформенного глазного углубления, больше напоминавшего марсианскую впадину, выглядывало белесое глазное яблоко, казавшееся чужеродным на этом растительном фоне. Надорванный, скошенный набок рот светил оскалом зубов. Купреев, который видел уже все на свете, почувствовал тупую боль в копчике. Вероятно, его чувства отразились на его лице, потому, что молодой человек, крутнувшись в кресле, сразу повернулся к нему одним, здоровым боком и во время всего разговора больше не менял свою позицию.
  -- Добрый день! - поздоровался Купреев.
  -- Проходите, присаживайтесь. - пригласил хозяин, выключая мерцающий перед
   лицом экран компьютера.
   Устроившись на одном из двух мягких пуфиков Купреев осторожно посмотрел по сторонам. На этой длинной комнате, переоборудованной из чердака в мансандру, по всем признакам и жили и работали. В углу, у скошенной стены, стояла аккуратно застеленная кровать. На тумбочке у изголовья, возле ночной лампы с плетенным абажуром, и мирно тикающего будильника, лежало несколько толстых книг, по всем признакам учебники. Книг вообще было много в этой комнате. Они были везде, лежали на столе у компьютера, на стульях, несколько стопок по-солдатски ровно выстроились у стен. Пол, крашенный коричневой краской был застелен длинной дорожкой, у кровати лежала шкурка какого-то животного, какого именно Купреев не мог сказать, свет туда не доставал и в полумраке не было видно. На столе перед хозяином стояла пустая кружка и исписанные листы бумаги. Все листы не помещались на поверхности стола, поэтому обитатель комнаты, уже отработанный материал кипами складывал на пол, у своих ног. Купреев подумал, что если не обращать внимания на рабочий беспорядок, в комнате очень чисто, отсутствовали даже признаки грязи или пыли. Он даже не ожидал такой чистоплотности от человека, получившего такие страшное увечья, который до сих пор с трудом передвигался без посторонней помощи. Взгляд капитана остановился на паре деревянных костылей, прислоненных к столу.
   Человек, к которому приехал оперуполномеченный раньше был блестящим журналистом одного из модных, женских глянцевых журналов. Мужчина был молод, имел талант, был востребован и обласкан руководством, его материалы пользовались неизменным интересом у читателей. Хорошая, высокооплачиваемая работа, полная занятость, быстрый карьерный рост и табуны девушек вокруг него, как в редакции, так и за её стенами, которые буквально не давали перспективному жениху прохода. Все оборвалось в один момент. Молодой журналист возвращался вечером домой, но не дошел. По пути от автобусной остановки, в темном переулке его встретили неизвестные. Жестоко избили. Тело, в котором чуть теплилась жизнь, отволокли до речного шлюза, и сбросили с плотины в бурлящую, черную воду. Но молодому человеку повезло, если в данном случае уместно это определение. Из разрушенной паводком стены торчал кусок ржавой, загнутой арматуры. Стальной прут прошел сквозь ребра потерпевшего и журналист повис над кипящим потоком. Его все еще находящегося без сознания нашли утром рабочие, регулярно проверявшие уровень воды.
   В прессе коллеги подняли шум о разгуле преступности и полной незащищенности работников пера, но потерпевший в своих материалах писал о западных знаменитостях, светских тусовках, новостях моды, широко рекламируемых пляжных курортах и совершенное преступление трудно было связать с его профессиональной деятельностью. Шум потихоньку затих. Зональный опер добросовестно отработал судимых на своем районе, местный клуб националистов и хулиганствующий элемент, но оперативные мероприятия не привели абсолютно ни к какому результату. Дело, слегка запутанное тем, что у потерпевшего не взяли ничего ценного, спустили на тормозах и благополучно приостановили, из-за невозможности установить лиц, совершивших нападение. О лежавшем в коме журналисте благополучно забыли.
   Пролежав в состоянии овоща шесть месяцев, молодой человек, к радости своих убитых горем родителей, неожиданно проснулся и медленно пошел на поправку. Как объяснили врачи, необходимо было благодарить молодой и крепкий организм, в бальзаковском возрасте оправиться от таких травм у него не было никаких шансов. Журналист ничего не помнил, год учился держать ложку и ходить заново. Вероятно, это и спасло ему жизнь, его не добили.
   Человек постепенно вернулся в жизнь, но не вернулся на свою работу. Облик передвигающегося на костылях инвалида с обезображенной внешностью слабо вязался с образом громкого журнала пишущего об красивых, преуспевающих людях. Когда молодой человек уяснил, что люди при мимолетном взгляде на его лицо стараются отвести глаза, а женщин от его вида пробивает холодный пот, он понял, что всё что ему осталась - это тихая жизнь неудачника. Журналист замкнулся, уединился в доме своих родителей, ведя до придела замкнутую жизнь. Со временем удалось найти внештатную работу в одной из газет в колонке политических новостей. Это было не бог весь что, но хоть что-то, приносящее пользу людям и кусок хлеба ему. Купрееву удалось выйти на этого человека через одного из своих друзей. Друг, а он работал в газете, вращался журналистской среде, и иногда благодаря капитану подрабатывал короткими заметками на криминальную тему, выслушав Максима, посоветовал:
   - Если тебе нужен человек, который разбирается в мире моды и течениях модельного бизнеса, то я бы посоветовал обратиться к Ваське Плотникову. Он, правда, давно не в струе, но второго такого знатока поискать нужно. Я могу договориться о встрече, только я тебя прошу очень осторожно и толерантно, ну как ты умеешь, давить на него нельзя, ему и так досталось в жизни.- Клим понизил голос, - Ходили даже слухи, что он пострадал именно из-за Лариски Лавровской. У них любовь была. Наверное, чушь, но шептались об этом в нашей курилке. Я тебе честно скажу, если о Ларисе кто-то знает правду без прикрас, то это именно Васька.
   Журналист оказался осмотрительным парнем. Выражение его единственного глаза Максиму напомнило взгляд избитой собаки, которая мало хорошего видела в жизни и ничего доброго не ждет от окружающих.
   - Если вам не трудно, предъявите удостоверение? - мягко потребовал хозяин в начале разговора.
   Максим, понимающе кивнув, достал из внутреннего кармана книжечку и протянул. Василий Андреевич придвинувшись к свету внимательно изучил все написанное, сравнил фотографию с хмурящимся оригиналом напротив и поинтересовался:
  -- Криминальная милиция - это что?
  -- Уголовный розыск. - подчеркнуто внятно объяснил Максим, отметив, что у
   собеседника плохо двигается травмированная сторона рта, из-за чего его речь звучала глуховато и слегка нараспев.
  -- Интересно. - буркнул молодой человек возвращая символ власти, - Я правда плохо
   понимаю, чем я могу помочь уголовному розыску. Но Клим просил с вами встретиться и если откровенно сказать, то я рад каждому новому человеку. Ко мне не так часто приходят люди. Кроме того Клим, а я очень уважаю этого человека, сказал, что несмотря на место вашей работы, вы на удивление порядочный человек, и с вами можно разговаривать на любые темы. И так, о чем вы хотели со мной поговорить?
   Кипреев неторопливо спрятал удостоверение обратно в карман и помедлив сказал:
  -- Тема разговора вероятно будет неприятной для вас, но мою контору и лично меня
   весьма интересует Лариса Михайловна Лавровская, - и заметив, как вздрогнул обезображенный лик журналиста, добавил. - Очень интересует Василий Андреевич.
   Те пол лица, которые видел капитан, напряглись и замерли. Лежащая на столе рука
   мелко затряслась.
  -- Наш разговор носит неофициальный характер. - постарался успокоить собеседника
   капитан, коря себя за настойчивость. - Я все понимаю, приблизительно представляю, что вам пришлось перенести, и обещаю, что все, что вы посчитаете необходимым мне рассказать останется исключительно между нами. Просто мне и моим товарищам необходимо выработать стратегию поведения на будущее. Лариса Михайловна известная модель, жена богатого человека, известного бизнесмена и однозначно никто не хочет бросить тень подозрения на ее громкое имя, но возникла непонятная ситуацию, которую необходимо разъяснить...
  -- Когда имеешь дело с Ларисой, то не может быть ни стратегии, ни будущего. -
   рваный рот расползся в кривой улыбке. - Вы просто, вероятно, очень плохо понимаете, с каким уникальным явлением имеете дело, потому, что если бы вы хотя бы наполовину догадывались, то никогда ко мне не пришли.
  -- Вот и расскажите, что бы мы знали больше. - рассудительно возразил капитан. -
   Клим мне сказал, что вы ходячая энциклопедия, знаете все о каждой модели, о каждом агентстве. Все хорошее и соответственно все плохое.
  -- А что вас интересует в Ларисе. Если ее параметры, то если меня не подводят
   остатки моей памяти: 89-60-89. Почти стандарт. - насмешливо булькнул в ответ журналист. - Цвет волос? Я видел ее разную, врожденный кажется русый. Во всех официальных источниках в графе возраст указано двадцать пять лет, но если откровенно конечно женщина старше и для модельного бизнеса она однозначно старовата, девушке уже за тридцать, хотя никогда не скажешь - красотка. От неё мужики всегда в ступор впадали, неоднократно убеждался лично.
  -- Нет - уверенно ответил капитан.- пропорции Ларисы Михайловны это конечно
   прекрасно, но нас больше интересует ее круг общения, люди с которыми она дружит, общается. Ну и её биография. Как ни странно, но в наших архивах практически никаких данных на эту тему мне обнаружить не удалось.
   Вася поджав губы наклонился над клавиатурой. Он думал, капитан ему не мешал.
   Решение этот искалеченный человек должен был принять самостоятельно и мешать ему в этом было нельзя. Капитан понимал, что они оба рискуют. Один тем, что передает информацию, а второй тем, что становиться его дальнейшим носителем.
  -- Хорошо, - наконец нарушил тишину журналист, - может, если я расскажу, то что
   знаю, то это поможет выжить другим людям. Но единственное и нерушимое условие нашего откровенного разговора - на меня не ссылаться. Иначе я в любой момент уйду в отказ. Остатки моей израненной кожи, для меня важнее пресловутой справедливости.
   Капитан молчал, сделав внимательное лицо. Он умер расположить к себе собеседника
   и умел слушать, это была составная и необходимая часть его профессии.
  -- Только вы не перебивайте меня, - продолжил хозяин, и провел дрожащими
   пальцами по своему лицу, - мне трудно пережить все с начала. Очень трудно. Это ведь из-за неё я теперь такой. Я расскажу и так слишком долго молчал, давно нужно было обо всем кому то рассказать, боялся. И сейчас боюсь. Как по вашему Лариса красивая женщина? Да красивая. Она всегда мужикам нравилась. Я знаю, о нас ходили слухи, что у нас был романчик, но все не так просто. Дело не в романчике.
   Купреев весь превратился во внимание. Во время длинного, путаного монолога он
   ни разу не перебил журналиста
  -- Вы зря Ларису назвали моделью. Моделью, в полном смысле этого слова её
   назвать нельзя. По языку, - увидев поднятые брови капитана объяснил, - по подиуму она никогда не ходила, пропорции не те. Да и ростом маловата, всего метр семьдесят с небольшим, но при её формах она довольно удачно позировала в фотосессиях нижнего белья и бикини. Лично я ее заметил на сайте рукоделия дамского журнала самоделок, она блистала в разделе "Вязанные купальники". Еще тогда подумал, что барышня, что надо. В ней, что-то было такое особенное, с первого взгляда могла любому мужику баки забить. Раньше это называли - врожденная сексапильность. Но таких девочек масса, табунами пороги обивают, просто одна из многих. Пешка. Редакция моего журнала действительно пристальное внимание уделила Ларисе, когда она начала появляться на людях с господином Лавровским, а он в определенных кругах светского общества конечно был несоизмеримо более значимой фигурой. Да что там говорить -король! Пешка, появившись на вечеринке с королем, да еще в официальном статусе невесты, и сама стала королевой. Редактор вызвал меня и приказал подготовить краткий очерк о Ларисе. Я созвонился с Ларисой Михайловной и договорился о встрече. Если раньше эта девушка платила фотографам за то, что ее фотография появиться на страницах журнала, то теперь редакция была готова заплатить за интервью. И очень щедро. От денег Лариса отказалась, меня это еще тогда удивило. Хотя у богатых свои причуды. По большому счету она ничего нового не рассказала, мой начальник остался недоволен, ну там с кем из фотографов работала, где ее фотографии печатали, толком ничего. Нужна была сенсация, что толку было публиковать материал без жареных фактов. Но опубликовали, её жених настоял, спорить с таким богатым человеком невозможно. А я даже подружился с Ларисой. Нас конечно часто видели вместе. У нас не было интимных отношений, это все глупости о которых за спиной шептались. Скоромный журналист, пусть и громкого журнала, не уровень этой блистающей женщины. Тем более она тет-а-тет пару раз обмолвилась, что в плане постели муж её полностью удовлетворяет, ну вы понимаете. Мы просто встречались, общались, разговаривали, пару раз я был приглашен к Лавровским домой. Уже после свадьбы я получил указание попробовать раскопать что-то о жизненном пути новобрачной. В ваших архивах и быть ничего не может, их давно почистили, сработали деньги госпожи Лавровской. Потихоньку выплыло на белый свет то, что Лариса изначально сообщила мне заведомо ложные сведения о своем месте рождения, родителях и возрасте. Это удалось выяснить не сразу, но вы знаете, у редакции тоже есть средства и главное мы готовы были платить, а деньги открывают рты даже самым молчаливым свидетелям. И в ходе работы над статьей на белый свет начали всплывать интересные данные.
   Оказалось, что на практике Лариса Михайловна Лавровская живой экспонат учебника судебной психиатрии. Её девичья фамилия Бруккер. Фамилия неоднозначная, но не она не еврейка, я был в её родной деревне, это все односельчане подтвердили. Скорее немка, вокруг их деревни раньше немецкие фермерские хутора были. А евреев там сроду не было, что им там ловить, одним словом - захолустье. Деревня расположена в самой глубинке Сумской области. Своего непутевого родителя Лариса не знала, он сильно пил и бросил их с матерью, когда ей было всего три года. Завербовался на север, там сгинул с концами. Когда Ларисе было шесть лет, её мать сошлась с мужчиной из соседней деревни, вот он и заменил девочке отца. Все соседи говорят, что до окончания школы Лариса ничем не отличалась от своих сверстниц. Может только училась излишне хорошо, закончила среднюю школу с золотой медалью. Её детская фотография до сих пор висит там на доске почета. Мне удалось отыскать классную руководительницу, она конечно вспомнила Ларису Бруккер, говорит: "Умненькая девочка, усидчивая, училась на одни пятерки. В школьной библиотеке все книжки перечитала. Нашу школу на всех олимпиадах по разным предметам представляла. После окончания школы поступила в медицинское училище". И о семье Слабунов, это фамилия отчима, в то время никто ничего плохого не мог сказать, он трудился в колхозе, мать на ферме кладовщиком. По рассказам соседей отчим занимался воспитанием девочки, баловал её подарками, даже посещал родительские собрания, одним словом - прилежный отец. По данным следствия отчим начал сожительствовать со своей падчерицей, перед окончанием ею средней школы, мать надолго легла в районную больницу с тяжелой операцией на желчном пузыре и дома сложилась благоприятная ситуация, никто не мешал. Скорее всего, то что произошло, девушке не нравилось, по всем данным отчим её взял насильно. На этой почве у нее случился нервный срыв. Лариса начала окружающих удивлять своими поступками и вести себя очень странно. Во время урока могла встать, выйти в коридор и бесцельно бродить там целый час. Когда кто-то из учителей спрашивал, примерную учиницу, куда она идет, Лариса замыкалась в себе или делала вид, что ничего не слышит. Первая школьная красавица, очень миловидная и эффектная девушка, перестала за собой следить, разорвала отношения с подругами. Учителя, только руками разводили, никто не мог ничего понять. Но примерно в это время, у Ларисы, так и не оправившись после операции умерла мать, вот и списали все на на перенесенный девушкой стресс. В медицинское училище она поступила без труда. Я и там успел побывать. Преподаватели училища тоже говорят о ней только хорошее - начитанная и образованная барышня, разбирается в современной литературе, политике и философии. Целыми днями сидела над учебниками, даже в столовую зайти забывала. Умная. Ей выделили койку в общежитии, но она время от времени наезжала домой. Да и отчим время от времени торбы с продуктами привозил. Но уже корда всё свершилось Лариса рассказывала на следствии, что он своей пагубной практики не прекратил и в то время продолжал с ней сожительствовать. Соседки по комнате вспомнили, что приблизительно в это время она познакомилась с каким-то мужчиной. Хвасталась, что он защитил её на улице от хулиганов. Соседки, у них давно свои семьи и дети, вспомнили, что этот мужчина оказал очень большое внимание на Ларису, во всяком случае она говорила о нем с восхищением, как о кумире. Именно этот таинственный поклонник научил Ларису владеть ножом. Она рассказывала, что он ее учил, что нужно быть сильной и всегда давать отпор если её обижают.
   Приблизительно тогда в комнате начали пропадать ножи. Купят студентки один, оставят на столе, а утром его уже нет. Так продолжалось несколько раз. Девицы переполошились, устромили расследование, но Лариса не призналась, сказала, что не знает. Россыпь оточеннях ножей, случайно соседки нашли у нее под матрацем. Вот тогда они впервые испугались. А потом заметили, что у Ларисы появилась одна очень странная привычка, выходя из общежития на улицу она всегда брала с собой ножь. Ложила в полиэтиленовый покет между учебников и везде таскала с собой. Причем для каждого дня недели у неё был новый клинок. В понедельник она брала один, для другого дня недели из тайника под матрасом она доставала другой. Длинные кухонные ножи с деревянной ручкой.
   Девушки назвали еще одну соседку по комнате, приблизительно в те дни она из общежития сьехала на квартиру. Я и её нашел. Вернее редактор настоял, что нужно найти, материал получался уже не сенсационный, а просто скандальный, вот и выбил дополнительные средства у хозяина. Трудно было отыскать, эта девушка успела три раза побывать замужем, соответсвенно три раза меняла фамилию, но я её все же розыскал. Правда за этим пришлось ехать, не поверите, в Туркмению. Она там на российском аэродроме служила прапорщицей по контракту. Ларису она конечно помнила. Говорила, что трудно забыть такое, ни до ни после она так не страшно пугалась. Девушки держали в комнате маленького котенка. Знаете есть такая бабская примета, для того что бы быстро найти себе жениха, нужно прикормить бездомного котенка. Вот барышни и прятали его от коменданта, кормили, ухаживали за ним. А потом он пропал. Никто не знал куда он делся, думали убежал, знала только эта прапорщица, ее Антониной звали, но никому не сказала. Так вот эта Тоня, как-то пошла искать этого Мурзика и нашла его в руках у Ларисы на заднем дворе, у мусорных контейнеров. Лариса была занята странным делом, она одним из пропавших ножей кромсала этого нещастного котенка. Просто рубила его на мелкие части. Когда Тоня закричала: "Что ты делаешь", Лариса бросила ошметки тушки подняла ножь и заорала в ответ: "Иди отсюда, если не хочешь, что бы я и с тобой то же сделала". Тоня говорила, что Лариса даже погналась за ней, но ей удалось убежать. Вот после этого она из общежития и сьехала, боялась с Ларисой в одном здании находиться. Хотя никому ничего не сказала, объяснила, что очень напугана была.
   А потом Лариса во время очередного визита домой очень просто и обыденно зарезала отчима. Ударила одним из дежурных ножей под середце и сама вызвала милицию. Приехавшая опергрупа застала класическую ситуацию: еще хрипящий в предсмертных судоргах отчим с клинком в груди и растерзання, в разорванной одежде падчерица, вся в сперме обидчика. Белок у нее даже в волосах был. И объяснения весьма правдоподобные, подонок ею овладел, она сопротивляясь схватила первое, что попало ей под руку и ударила насильника. Случайно этим предметом оказался нож. Отчима отвезли в морг, Ларису в изолятор временного содержания. За образцовую учащуюся стеной встали и преподаватели училища и товарищи по учебе. Да и ситуация была очевидная. Правомерная самозащита. Девушка защищала себя, свою честь, а возможно и жизнь, обидчик получил по заслугам. Провели все необходимые экспертизы. Кстати психиатрическая экспертиза подтвердила, что в момент нанесения удара Лариса была абсолютно вменяемая. Следователь прокураты вынес необходимое постановление, девушку к всеобщей радости освободили из-под стражи и она вернулась в общежитие родного учебного заведения.
   И все бы было хорошо, но через два года ситуация повторилась. К тому времени Лариса решительно бросила опостылевшую учебу, на третьем курсе уйдя из медицинского училища, и поступила в школу моделей. Тогда это было модно. Денег, вырученных от продажи материнского дома, с лихвой хватило на оплату курса обучения. Лариса блистала, у неё появились богатые поклонники и спонсоры, но далеко не все вели себя достойно. Особенно привязался один бригадный бычок из местной полусельской группировки. Обвешенный золотыми цепями и затянутый в турецкую кожу качек не давал проходу девушке. В начале Лариса благосклонно принимала ухаживания, у парня водились деньги, но потом она поняла, что воздыхатель имеет скверный, буйный характер и постаралась разорвать отношения с ним. Но ни тут то было. Парень, привыкший, что бабы его первыми не бросают, привселюдно, в ресторане, ударил девушку и с явной угрозой заявил: "Если не моя, то ничья. Рожу финкой попишу". Лариса молча утерлась и ушла. А через неделю в дежурную часть города поступил тревожный звонок. Картина, которую увидели оперативные работники, полностью повторила события трехгодичной давности. В квартире, которую снимала Лариса, был полный разгром. Посредине комнаты лежал в коматозном состоянии бычок без штанов и со своей финкой в сердце, а в углу плакала избитая и изнасилованная потерпевшая. Тампонада сердечной мышцы кровью, спасти парня не успели. Опять биологические следы насилия чуть ли не на стенах, опять ножевое ранение под сердце и опять насильника скорая помощь не довезла до реанимации. И все было бы ничего, но уголовное дело Ларисы попало к старому следователю, который вел расследование в прошлый раз. Но у него не получилось раскрутить Ларису. Впрочем не удивительно у этой женщины не провинциальный уровень. В условиях очевидности и это уголовное дело пришлось закрыть. Тем более, что была масса очевидцев, которые могла подтвердить, что покойный угрожал потерпевшей. Опасность жизни и здоровью подследственной была бесспорна, подтверждалась и экспертизами и свидетельскими показаниями.
   Мне удалось разговорить этого следователя. Он давно на пенсии, но сохранил ясность разума и прекрасную память. Так вот, он сказал, что после второго случая окончательно убедился, что никакого изнасилования ни в первом ни во втором случае не было. Не было даже попытки. По его мнению Лариса, а он о ней отзывался очень высоко, говорил, что удивительно умная баба, во время допроса так умела перевести разговор на другую тему, что он не замечал, как оказывался втянутым в дискуссию на совершенно посторонние темы, просто удачно имитировала признаки преступления. Несостоявшийся медик показала отличное знание человеческой психологии и особенно физиологии. Следователь подозревал, что ситуация обстояла так. Лариса начинала разговор с мужчиной, в ходе которого он впадал в расслабленное состояние, после чего недоучившаяся медсестра, прекрасно зная строение человеческого организма, наносила удар под сердце от которого смерть наступала не сразу. У Ларисы в запасе было десять, а если организм мужчины позволял то и двадцать минут фору. Всё зависело от возраста, состояния здоровья и скорости внутреннего кровотечения. После чего Лариса рвала на себе одежду и самое главное расстегнув брюки на беспомощном теле, рукой приводила половой орган мужчины в состояние эрекции и получала необходимую порцию спермы. После чего оставалось нанести доказательства на себя и свою одежду, разбить себе лицо и позвонить в милицию. Остальное зависело только от актерских данных ложной потерпевшей, мнимый насильник уже ничего не мог сказать, выжить у него не было никаких шансов. Но повторюсь, это были только предположения этого следователя, так сказать пустые умозаключения, доказательств не было абсолютно никаких. Уголовное дело опять пришлось закрыть в связи с применением Ларисой Слабуновой мер необходимой самообороны. После второго случая она уехала. Куда, этот следователь не знал, не интересовался, и более о её судьбе ему ничего не было известно. Так вот этот опытный дед считал, что Лариса, хоть и умная баба, но все же признаки зарождающегося психического расстройства были на лицо. Он говорил, что во время разговоров с нею, часто ловил себя на мысли, что одно из двух - подследственная или гениальна, или все же крепко не в своем уме. И ей нравилось убивать, об убийствах она говорила взахлеб и до бесконечности. У него при разговоре мимолетно даже проскользнула фраза, что при определенном стечении обстоятельств наша страна вполне могла получить еще одного серийного убийцу, хотя подобные аномалии психики у женщин практически не встречаются. Но на эту тему он не захотел дальше распространяться, возможно не хотел неприятностей, а я не смог окончательно докопаться до истины. До сих пор себя за это корю.
  -- Василий Андреевич, у вас есть какие то данные, записи, доказательства? Это очень
   важно.
  -- Нет. Ничего не осталось. Все было со мной в тот вечер, когда на меня напали. -
   огорчил Максима журналист. - Я работал вечерами, пытался закончить статью. Хотя и говорил руководству, что такое нельзя публиковать. После закрытия второго уголовного дела в пестрой биографии Ларисы Михайловны пробел длиной в три года. Абсолютно никаких данных. Пустота. Затем известное столичное модельное агентство, знакомство с господином Лавровским и добропорядочная жизнь замужней дамы, состоящей в браке с очень обеспеченным человеком. Ничего предосудительного, никакого криминала. Женщина могла переосмыслить свою жизнь за эти годы, измениться. Я считал, что не нужно ворошить прошлое. Тем более, что я, как уже говорил, находился в дружеских отношениях с Ларисой и мне было неловко. Но у редактора было свое мнение. Я до сих пор подозреваю, что материал никто и не думал публиковать, но материалы такого толка, если они даже положены на полку, являются реальным рычагом воздействия и неизвестно когда пригодятся. Но я недооценивал господина Лавровского, а может Ларису, не знаю, кто из них это организовал. На полпути домой меня встретили трое. Особенно я запомнил маленького, он ломиком сразу, без лишних разговоров перебил мне коленную чашечку, наверное, что бы я не смог убежать и второго, у него была короткая стрижка и большая родинка на виске, через забор от открытой во дворе двери удачно упал свет, и я сумел разглядеть. Этот второй бил меня ножом в лицо. Я кричал, но никто не пришел ко мне на помощь, а ведь вокруг были люди и они слышали, как меня убивали. А они, эти, которые охотились за моими бумагами, меня именно убивали, профессионально, методично и без лишних разговоров. Убивали просто к каким то садистским наслаждением.
  -- А почему вы считаете, что нападение на вас связано с госпожой Лавровской? -
   спросил капитан
  -- После этого случая она легла на дно, решила переждать. То её фотографии не
   сходили со страниц желтой прессы, а то она сразу в один момент исчезла. Даже отказалась быть лицом косметической фирмы е мужа, администрации холдинга пришлось срочно искать новую модель. А это и расходы и убытки. Конечно при ее образе жизни очень трудно раствориться, но все же на экранах она появляется намного реже.
  -- А со своим редактором, который давал вам задание на расследование этих жареных
   фактов, вы говорили?
  -- Пытался - повернутая к капитану половина лица досадливо поморщилась. - Он
   отказался со мной разговаривать. У меня осталось впечатление, что он очень напуган. Мне выплатили небольшую компенсацию и вытолкали за порог. Инвалид, да еще с таким лицом никому не нужен. Мать пыталась разговаривать с руководством о пластической операции - отказали. Сослались на финансовые трудности.
  -- И как вы теперь живете?
  -- Потихоньку. Работаю. - Вася показал на исписанные листы перед собой. - Платят
   мало, но нужно жить. Начал ходить. Пока на костылях, но я занимаюсь каждый день, и уже есть заметные успехи. Вы знаете, я считаю, что мне удивительно повезло, что я остался жив. Глупо умереть в двадцать семь лет, толком ничего не узнал в жизни. Я вам с высоты своего горького опыта могу посоветовать, не занимайтесь Ларисой и даже близко не подходите к ней. Каждый, кто проявляет любопытство к её прошлому или пытается сунуть свой нос в ее сегодняшнюю жизнь очень плохо заканчивает.
   Капитан смотрел на искалеченного человека перед собой и думал, что он скажет полковнику Кравченко и действительно нужно ли что-то говорить. Может старик прав, плюнуть на это мутное дело и растереть. Но этот парень не понимает, что если все оставить, так как есть, инвалиды, с изрубленными лицами и зарезанные, как овцы дети будут появляться в прогрессивной последовательности. Ладно, жизнь покажет.

.....

   Короста не спал последние двое суток и практически ничего не ел. По возвращении в город он, не заходя домой на скорую руку перекусил в пельменной, и поймав на улице частника, доехал до автобусной станции. Там, он пошатавшись в бурлящем котле пассажиров, опять вышел к остановке сел в маршрутное такси и вышел на перекрестке у вещевого рынка, сразу растворившись в толпе бестолковых и спешащих прохожих, перебегавших улицу на красный цвет. Человеку, который вздумал следить за ним, его маршрут показался бессмысленным и хаотичным. Но блатной знал, что делал. Проверив отсутствие "хвоста" на оживленном перекрестке Коросташовец еще примерно с час походил по лабиринту торговых палаток, переходя из одного ряда в другой, то подолгу задерживаясь на одном месте, то быстро, уходя узкие пространства между металлическими контейнерами, и выныривая в совершенно на другом конце базара.
   Наконец и он устал. Человек, с которым он должен был встретиться, ждал его у лотков женского белья. Серый, неприметный мужичек, в надвинутой на глаза ушанке, у которого на лице было написана смертельная усталость от жены и многочисленных домочадцев. Мужчина, явно ощущая себя не в своей тарелке, нервничал и косил глазом на двух школьниц, копавшихся озябшими пальцами в картонной коробке под табличкой с краткой, но на лютом морозе пугающей надписью косыми буквами "танги". Короста с досадой подумал, что место для встречи выбрано не удачно. Разговор двух мужчин, зрелого возраста и весьма специфической внешности, в сердцевине этого бабского царства, мог обратить на себя внимание. Они были, как две каркающие вороны на идеально гладком, засыпанном снегом, белоснежном поле. Окинув безразличным взглядом светящиеся ленточки нейлона, разноцветными вымпелами развивающиеся на зимнем ветру, и краснолицых продавщиц возле них, до предела закутанных в меховые шапки, шубы и дохи, Короста подошел к человеку и одними губами приказал:
  -- Шагай за мной умник.
   Саша пошел по проходу, вежливо пропустив двух бойких старушек, которые
   пронзительными на морозе голосами, нараспев, предлагали всем желающим горячую пиццу и чай. Серый мужчина, с облегчением выдохнув облачко пара, выждав положенное время, поднял с обледеневшего асфальта незаметную сумку, и пошел за черным пальто, которое с трудом пробивалось через хаотичный водоворот покупателей.
   Короста ждал у пустого ряда, свежевыкрашенных прилавков, облокотившись на стойку. Мужчина подошел к нему и молча пожал протянутую ладонь. Сумка, тихо лязгнув металлом, стала на гладкую поверхность у ладони Саши. Взглянув мельком на поклажу, Короста с раздражением спросил:
  -- Ты что для встречи лучше места не мог найти?
  -- Ты же сам сказал, встречаемся на старом месте. - шепотом огрызнулся мужчина.
  -- Ты придурок Сверчок. - возвестил Короста. - Я на этом рынке десять лет не
   был. Откуда я знал, что в квартале автозапчастей теперь трусами торгуют.
  -- Да ладно тебе, не злись. - примирительно отозвался неприметный гонец, - Все ведь
   нормально прошло.
  -- Я не знаю нормально или нет.- шаря глазами по сторонам, запальчиво заметил
   Короста. - Принес все, что я просил?
  -- Как договаривались. - Сверчек положил натруженную руку на сумку. - Все что на
   сохранение оставил, я сберег. Нигде не засветил, смазывал только время от времени. Старенький, но вполне работоспособный. И еще: Верочка просила передать, что Культя умер. Похороны завтра, но тебя просили не приходить и не светиться.
   Короста снял шапку и согнувшись наклонил седую голову. Ветер, гулявший по проходу трепал медленно, но упрямо отраставшие седые волосы. Гонец стоял рядом зло перекосив на бок тонкие губы. Выждав вежливую паузу, Сверчок продолжил:
   - Теперь все от тебя зависит. Наверху решили, что оставлять безнаказанно такое невозможно. Шутка, что ли, на действительного вора в законе руку поднять. Если спустим такое, все вместе ответим. Но передать тебе в помощь из соображений скрытности могут только двоих. Ребята проверенные, бродяги по жизни. Раньше работали с покойным Спицей, бывали в разных переделках, не бояться ни ножа, ни члена. Ну и Поролон остается под твоим началом.
  -- Спасибо.- одними губами буркнул Короста. - Передай Верочке мою глубочайшую
   благодарность, но скажи ей, что здесь у вас на свободе все так серьезно, прямо, как в армии. Я так не привык. Уж лучше сам по себе. Закончу дело и все, разбежимся. Только ради братвы и святой памяти Спицы и Культи в эту мясорубку влезаю.
  -- Там наверху это понимают. - одобрительно кивнул серый мужичек. - Тебе,
   Короста, все зачтется.
  -- От вас дождёшься, как же. - с раздражением сплюнул Саша.- Что в отношении
   чувихи, о которой я спрашивал?
  -- С ней переговорили и предупредили, что нужно говорить только правду. Она тебя
   будет ждать через час в кафе "Гусар", это у военкомата. - курьер взглянул на часы и торопливо заметил. - Вернее через сорок минут.
  -- Так чего ты мне здесь мозги полощешь. - повыся голос проворчал Саша,
   подхватывая сумку, которая оказалось на удивление тяжелой. - Как я ее узнаю?
  -- А чего ее узнавать. - хмыкнул Сверчок. - Такой второй там не будет. У нее пузо
   уже выше носа.
   Короста зло взглянув на прощание на Сверчка, с поклажей на плече заторопился к гудящему городским транспортом выходу. Военкомат был расположен на другом конце города и блатной не был уверен, что успеет к положенному времени. Встретиться с девушкой было крайне необходимо, ее слова могли значительно помочь в сборе пестрой головоломки людских грехов и на первый взгляд разрозненных событий, которые под руками Саши из отдельных осколков начали собираться в единую картину.
   На встречу, Короста конечно опоздал. По дороге такси пару раз попало в небольшие пробки, и этого вполне оказалось достаточно для того, что бы часовая стрелка прошла условленную отметку. Сунув водителю сложенную вдвое купюру и отмахнувшись от сдачи, Короста чувствуя наростами на сросшихся ребрах твердость колотившегося о бок груза в сумке, вбежал наверх по ступенькам бывшей военной столовой "Звездочка, а теперь кафе "Гусар" и проскользнул в зеркальную дверь.
   Посетителей в кафе было мало. Время вечерних развеселых гулянок молодежи, которая за доступность ассортимента, облюбовала "Гусар" ещё не пришло, и поэтому у барной стойки обжималась парочка влюбленных, явно бедных студентов, и у красочного панно на стене, оставшегося еще с незапамятных времен советской армии и изображавшего бородинскую битву, обедала солидная пара уже серьезного возраста. Саша почему-то сразу решил, что это две половинки тайного служебного романа, сбежавшие с рабочего места, провести обеденный перерыв в далеке от любопытных глаз сослуживцев. Машу он даже не сразу и заметил, такая она была маленькая и неприметная, как серая мышка.
   Девушка сидела за столиком в углу кафе и обхватив грела озябшие пальцы о чашку с чаем. Маша была не просто беременна, а крепко беременна. Короста, который не имел соответствующих жизненных познаний, наугад по пятнам на бледном лице и распиравшему потертое пальтецо огромному животу предположил восьмой, а возможно и девятый месяц.
   Блатной взглянул на мутную бурду в чашке с кусочком замученного подвальной сыростью лимон, на надкусанное пирожное на блюдце, внимательно, наклонив набок голову осмотрел аккуратную короткую стрижку каштановых волос и худобу прозрачных тонких пальцев, отливавших желтизной на фоне белого пластика стола. Не прошли мимо его внимания коричневые замшевые демисезонные, явно не по погоде сапоги, которые доброго слова не стояли и сумочка, на стуле возле хозяйки,
   "Убитая, она какая-то" - растерянно подумал Короста отодвигая стул и по-хозяйски усаживаясь напротив. Сумка, которую он поставил на пол, недовольно отозвалась неприятным металлическим звуком. Услышав лязг, молодая женщина встрепенулась, оторвавшись от своих глубоких мыслей и подняла к Саше серые испуганные глаза. Короста застыл на месте, пригвожденный к месту, взглядом полным растерянности и немого упрека к окружающему миру. Этот взгляд он уже видел две недели назад, они смотрели на него с той иконы в церкви, в которую он случайно зашел. "Глаза, как у мамы" - обречено понял причину своего неожиданного, как черт или скорее ангел из коробки, оцепенения Короста, чувствуя, как от сердца, через грудь и позвоночник в звенящие лобные доли наползает серая полоса вины и боли. У него внезапно даже заломило уши, и вниз, по внезапно онемевшим рукам, побежали мурашки. Короста сглотнул отдающую цинком слюну, которой наполнился рот и устало подпер голову.
  -- Вам нехорошо? - как сквозь густой туман донесся до него участливый голос.
  -- Нет. Все нормально. - проскрипел Короста, встряхивая головой. - Я просто очень
   устал. Это вы Маша?
  -- Да. Мне передали, что вы хотите со мной встретиться.
  -- Хорошо. - Короста уже осмысленно осмотрел пустой стол. - Вы будете обедать? Я
   прошу у вас прощения за свою, вероятно для вас непонятную реакцию, но я толком ничего не ел за последние сутки. Составите мне компанию?
  -- Нет. Спасибо. - девушка потупила глаза. - Я недавно ела.
  -- Ничего вы не ели. - зло цедя каждое слово сквозь зубы сказал Короста, у него
   наступала ответная реакция на перенесенный шок и ему было стыдно, что его внезапно нахлынувшую слабость заметил посторонний, тем более женщина. - Вы меня обманываете, и обманываете наивно и неумело. А сами смотрите на изобилие за соседним столом и тянете носом на запахи с кухни. Я не очень грамотен в этих вопросах, но в вашем положении нельзя голодать, это вряд ли полезно ребенку. Если вы такая гордячка, что стесняетесь за себя, подумайте о сыне, ему еще жить на этом свете. Сидите здесь.
   Короста встал и волоча ноги подошел к бармену.
   - Земляк. - Саша положил ему в ладонь сложенные трубочкой купюры.- Видишь эту женщину? Это моя сестра, мы не виделись с нею долгие годы. Я не знаю, что у тебя есть в меню, но как брата прошу, накрой стол по полной программе. И фрукты, фрукты - обязательно. Если у вас нет, пошли своих, пусть купят. Вина и водки не нужно, поставь хорошую минеральную воду. Постарайся брат, я денег не пожалею.
   Саша вернулся назад и занял свое место. Женщина все еще испуганно смотрела на изменившееся к ней отношение, засуетившихся официанток и бурную сервировку стола.
  -- Мы с вами Мария Александровна сейчас пообедаем, а потом уже будем
   разговаривать рассудительно сообщил Короста, еще и сам не понимая зачем ему нужно эта девочка с глазами раненного зверька и о чем с ней можно говорить.
   Обед проходил в полном молчании. Короста исподлобья наблюдал, как жадно поглощает пищу Маша, как будто стараясь отъестся в прок.
  -- А вы как с Степаном Михайловичем познакомились? - задал он на первый взгляд
   равнодушный вопрос.
  -- Объявление в газете было, что требуется главный бухгалтер в благотворительный
   фонд. - не отрываясь от еды, ответила женщина. - Я как раз курсы закончила, а без опыта работы никуда не брали. Я пошла по адресу, Степа согласился меня взять. Он только на ноги становился, честно меня предупредил, что вряд ли сможет вовремя зарплату платить, он тогда совсем бедный был, но я и такому варианту была рада. А вы были знакомы со Степой?
  -- Наглядно. - уклончиво ответил Короста не желая вдаваться в подробности.
  -- Жаль, что вы его не знали. - всхлипнула Маша доставая скомканный платок. - Я
   лучше людей в своей жизни не встречала. Благородный, великодушный человек. Не могу понять кому его смерть понадобилась. Как я без него жить буду.
   Женщина затряслась в рыданиях, утирая обильно набежавшие слезы. Короста всполошился, окружающие начали на них обращать внимание, за соседними столиками зашушукались в открытых дверях появилась встревоженная мордашка официантки в сопровождении внушительного вышибалы.
  -- Успокойтесь Маша, ничего уже не вернешь. - пробормотал Саша избитую фразу
   спешно делая знак представителю администрации заведения, что всё в порядке.
  -- Вы не понимаете. - покачала головой бухгалтер. - Мы с ним эту организацию с
   нуля поднимали. Я ведь сама детдомовская, знаю каково это, когда всю жизнь на казенном обеспечении. Вы бы глаза этих детей видели. Вы ведь не знаете, у них ничего нет: ни карандашей, ни обуви, ни туалетной бумаги. А Степа и сам судьбой обделенный. Вы не представляете, какая у него сложная жизнь была. Родители умерли, когда он совсем маленький был. В интернате вырос. Он и в тюрьме сидел.
   Короста все прекрасно представлял и сам бы мог порассказать этой заплаканной женщине рядом, но промолчал. Обострять обстановку не хотелось, наоборот он постарался взять все под свой контроль и сгладить ситуацию
   - А каким образом в организации распределялись обязанности. Степан Михайлович чем занимался?
   Маша на секунду задумалась:
  -- Коллектив был маленький, Степа говорил, что грех деньги на себя тратить, когда
   вокруг столько нуждающихся. На Степе конечно было общее руководство, ведь он директор, и в его ведении находились финансы. Он же налаживал взаимоотношения с местными властями. Я вела бухгалтерию и на мне были также контакты с контролирующими органами. Я также контролировала, что бы не воровали, и одежда, игрушки, продукты, которые мы привезли действительно попадали к детям, он говорил, что внутреннюю кухню детдомов лучше всех я знаю и с этой работой кроме меня никто не справиться. Еще у нас работала Катя, она исполняла обязанности секретаря и по совместительству работала с прессой. Но она вышла замуж, уволилась и уехала в другой город. - Маша опять всхлипнула. - Звонила мне на днях, я ей говорю, хорошо, что ты этого кошмара не увидела.
  -- Ну хорошо, хорошо, успокойтесь. - с горечью пробормотал Саша.
  -- Зачем они его убили. Мы ведь ничего плохого не делали. Помогали брошенным,
   больным, бездомным, голодным. О себе и времени подумать не было. Я ведь даже отношения с ним оформить не успела, ребенка со слов придется записывать. А пришли эти новые и как собаку на улицу
  -- Подождите. - изумился Саша, до которого, как до каждого мужчины, через
   огромные препятствия закостеневшего мышления начал доходить сокровенный смысл сказанного молодой женщиной. - Вы хотите сказать, что ребенок, которого вы носите, Степана?
  -- Ну а чей же. - моргая слезами ответила Маша.
  -- Так. - пробормотал Короста ощущая, как у него от бешенства немеет лицо. - И
   новое руководство фонда вас просто уволило и все.
  -- Они совсем другие люди - образованные модные. Мы были другие - попроще что-
   ли. Я, наверное под их стандарты не подхожу. Прямым текстом в первый же день заявили, что беременная им не к чему. Хотя я их понимаю, я сегодня работник никакой, а потом еще и помощь выплачивай. Да и рожа корявая. Другого бухгалтера найдут, с дипломом школы фотомоделей. А мне заплатили отработанное и выставили.
  -- И вам никто не помогает? Вам ни разу не приносили денег и вы их не получали?
  -- Никто ничего не приноси, да и кто принесет. Ни у Степы ни у меня родственников
   нет и помочь некому. Сунулась по объявлениям, хотела на работу устроиться, как мой живот видят сразу отбой дают. Куда деваться, стала на биржу труда получаю пособие в семьдесят долларов. А за комнату сотню нужно платить.
  -- Так а с чего вы живете? - недоумевающие спросил Короста в голове которого не
   укладывалось, как такое могло получиться.
  -- Вещи продаю понемногу. Только уже совсем ничего не осталось. Хожу на могилу к
   Степе, каждый день хожу, плачу. Ничего. Вот через месяц рожу, найду работу. Я сильная. Вы знаете какая у меня мечта. Я Степе на могиле памятник хочу поставить, красивый из черного гранита. И портрет высечь на плите Степин, у меня фотография есть, на ней он улыбается. Он очень красиво улыбался, вот с этой фотографии и закажу. Что бы когда сын подрастет, взять его за ручку, привести, показать где отец лежит. Что бы ребенок не был, как я без роду и племени, а знал, что у него отец все же был.
  -- Замечательная у вас мечта. - сдавленным голосом признал Короста, подавляя в
   себе внутреннюю дрожь гнева. Но сорваться было нельзя. Этой маленькой женщины, которая куталась в домовязанный шарф, и так было плохо, поэтому он не должен был её испугать. Поэтому Короста заговорил деловым тоном человека, знающего себе цену и тон его был твердым и уверенным.
  -- Маша я предполагаю, что все устроиться. Я сегодня же обязательно свяжусь с
   друзьями покойного Степана Михайловича и мы обязательно придумаем как вам помочь. Я прошу перед вами прощения, но вероятно они не знали, что вы находитесь в такой сложной жизненной ситуации. Конечно, это наше упущение. Покойный Степа приходил на выручку людям и вам помогут. С новым руководством созданной вами организации завтра с утра переговорят очень серьезные люди и несомненно всё наладиться. На работу вам ходить, я думаю, не следует, сидите дома, берегите пузико, но я позабочусь, что бы вашу зарплату, зарплату Степана Михайловича, и ежемесячные премиальные вам привозили точно в срок. Спокойно рожайте и не о чем плохом не думайте. Памятник на могиле Семена Михайловича, причем такой как вы хотите, и без вас есть кому поставить, не следует вам свои мысли забивать такой траурной обязанностью. Думайте о хорошем, вот о сыне думайте.
  -- Спасибо вам. - отозвалась Маша, но по ее глазам Короста понял, что она ему не
   верит. Но это уже были детали, не верит сегодня, поверит завтра. "Сегодня же перезвоню Верочке, объясню суть происходящего, старушка любительница рамсы в подобных ситуациях разводить. Она этих новорусских хозяев на шнурках их фирменных ботинок прикажет повесить. Не завидую я мальцам. Они этой Маше не только деньги привезут, они ей счет в банке откроют, квартиру купят, лечение оплатят и на "Мерседесе" каждый день к врачам возить будут" - машинально, как о чем-то само собой разумеющемся подумал Саша.
  -- Маша а вы не знаете, зачем Степан Михайлович в тот злосчастный день вошел во
   двор дома в котором его потом убили? - вкрадчиво спросил Короста, пользуясь моментом, что женщина отвлеклась от своих горьких мыслей.
  -- Ничего я не знаю. - призналась беременная. - Только не должен он был там быть.
   Совсем другие планы у него на этот день были.
  -- Но как я понимаю другой женщины, кроме вас Степан Михайлович не имел? -
   осторожно спросил Короста, боясь обидеть своим вопросом.
  -- Да никого у него не было. - отмахнулась Маша. - Вы не представляете какой он
   был стеснительный. С бабами вообще терялся. Никогда не скажешь, что взрослый мужик. А с другой стороны где ему научиться общению с женским полом все по лагерям, да по лагерям. Это он после последней отсидки завязал, и остепенился. Если бы вы знали с каким трудом у нас получилось, да и то наверное потому, что работали вместе, судьбы похожие и все время на глазах я у него была. Я, как мы встречаться начали, всё боялась, деньги появятся у мужика, сразу испортиться. Ничего подобного. Он даже не однолюб был, а просто боялся женщин, не доверял им.
  -- А вот вы про планы Степана Михайловича на этот день вспомнили. Не подскажите,
   что в них входило. Что он в этот день хотел сделать.
   Маша задумалась, припоминая.
   - Вы знаете. - наконец сказала она. - Степа утром сказал, что в банк заедет и в детскую
   больницу, та которая в центре города. Должна была прийти крупная партия гуманитарной помощи их Голландии и он хотел обсудить с главным врачом порядок её распределения. Это точно, что он к нему собирался. И еще он хотел по дороге заскочить на железнодорожный вокзал.
  -- На вокзал. - заинтересованно прищурил глаза блатной. - А какие дела у него были
   на вокзале, он что куда-то собирался уезжать.
  -- Да нет. - объяснила женщина. - Он часто на вокзале бывал. Беспризорных
   отлавливал и забирал, те которые совсем маленькие. Отмывал их и пристраивал. Говорил: "Пока они маленькие их еще можно перековать, потом уже труднее". У него ведь все директора домов-интернатов в округе в друзьях ходили, ему в отношении любого ребенка, даже самого запущенного, с ними договориться легко было. И милиция его уже знала и помогала ему. А я всё над ним смеялась, говорила: "Все чужих, Степа, согреваешь, а когда уже мы своими займемся". Никто ведь не знал, что так получиться, я даже предположить не могла.
  -- А он в вашем присутствии о таком себе дяде Жоре никогда не вспоминал? -
   поинтересовался Короста, постепенно шаг за шагом нащупывая путь вперед.
  -- Нет. - с уверенностью ответила Маша. - Я такого не помню. Да у него ни дяди ни
   тети не было, сирота круглый. Я вам честно скажу он последнее время какой-то сам не свой ходил. Как будто его что-то грызло изнутри. Я спрашивала, он отмахнулся. Буркнул: "Не трогай ты меня, сам ничего понять не могу". Сказал только, что вроде как неясная ротация детей началась в районе железнодорожного вокзала. И в основном исчезали мальчики. Он ведь многих если не всех в лицо знал. Вот и пробормотал, что что-то странное происходит, знакомые лица ролпадают и навсегда. Они ведь хоть и бродяги, и кочуют только сезонно - в основном летом, и обычно возвращаются на обжитые места. И всегда известно где они и что с ними. Ну там милиция в приемник-распределитель отволокла, или сел, или повезло и где-то устроился. А тут он заметил, что знакомые лица исчезли, начал об этих пропавших справки наводить, никто ничего не может сказать. Как черная дыра. Всасывает в себя и с концами.
  -- Интересно. Говорите, сильно это его беспокоило? - переспросил Короста криво
   улыбаясь.
  -- Да сильно. Он даже думал своими силами дежурство на вокзале устроить, что бы
   выяснить, что происходит. - подтвердила Маша. - Только не успел.
  -- Понятно. - задумался Саша. - Вот собственно говоря и всё. Простите, что я вас
   оторвал от вашего материнства. Спасибо. Вы мне очень помогли, появились новые мысли. Больше не смею вас задерживать. Разрешите я вам помогу.
   Короста заботливо подал руку неуклюжей собеседнице и помог ей дойти до выхода и
   спуститься с высокого крыльца. Уже внизу, закрывая Машу от пронзительного студеного ветра, Короста спохватившись, как будто о чем-то припоминая хлопнул себя ладонью по лбу.
   - Маша! А зачем я собственно говоря просил вас со мной встретиться?
  -- Так я не знаю. - улыбнулась виноватой улыбкой женщина. - Мне сказали человек,
   знал когда-то Степу и хочет с тобой переговорить.
  -- И ведь еще не старый, а голова дырявая, ничего не помню. - наигранно засуетился
   Короста. - Я ведь с целью вас разыскивал, не просто так. Я ведь Степану Михайловичу деньги остался должен. В долг у него брал. Хотел отдать, а тут такое... Возьмите пожалуйста
   Короста выгреб бумажки из внутреннего кармана и вложил в холодные пальцы.
  -- Так ведь здесь много. - ахнула Маша.
  -- Много. - весело подтвердил Короста - Я не просто так, а на машину у Степана
   Васильевича одалживал. Только виноват, вовремя не отдал, в отъезде был, на заработках. Вот с Севера приехал и решил долги раздать. Как говориться долг платежом красен. Жаль, конечно, что со Степой так вышло, но вы уж Маша возьмите, вам эти деньги наверное нужнее.
  -- Какой вы честный человек. - восхитилась женщина от неожиданности глотая
   слова. - Ведь вы могли и не отдавать этот долг, а сами меня нашли и отдали. Я вам очень благодарна. Бывают ведь такие хорошие люди. У меня просто слов нет. Ведь у вас своя жизнь. Сегодня все так дорого. А вы меня не обманываете? Вы действительно были должны Степе?
  -- Я бы никогда себе не позволил вас обмануть Маша, и что бы вас окончательно
   успокоить, должен сказать, что по большому счету мне эти деньги и не нужны вовсе - честно признался Короста, для убедительности прижимая ладонь к сердцу. - Семьи у меня нет, детей нет, и страстей дорогих тоже нет. Поэтому берите и не задавайте лишних, неуместных вопросов. К вам они пришли очень кстати, вовремя, а значит все правильно.
   Короста остановил такси и заботливо усадил женщину на переднее сиденье.
   Расплачиваясь с таксистом на невнятное ворчание сурово предупредил
  -- Довезешь куда скажет. До самого подъезда довезешь. Смотри мне, я твой номер
   записал.
   Потом еще долго стоял и смотрел как желтая "Волга" с шашечками на крыше
   растворяется в потоке машин на оживленном проспекте. И только когда желтое пятнышко растаяло вдали Саша опят закинул на плече свою поклажу и пошел домой. Денег у него не осталось даже на проезд.
   Дома Короста не раздеваясь зашел в комнату и задернул шторы. Постелил на стол
   старую газету и поставил рядом сумку. На бумагу начал выкладывать разрозненные тяжелые металлические фрагменты, заботливо завернутые в куски полотна. Отдельно положил два длинных узких свертка и торбочку набитую маленькими, твердыми на ощупь, цилиндриками . Окинув взглядом принесенное, Короста, снял пальто, повесил его на спинке стула, засучил рукава и начал разворачивать сверток один за другим извлекая из них потертые временем, но заботливо смазанные детали. В маленькой кухоньке резко запахло оружейным маслом. Последовательность сборки за долгие годы Саша уже успел забыть, но оказалось, что руки помнили. Предварительно сняв изодранными лоскутьями смазку, Саша прилаживал одну железку к другой последовательно выстраивая сложный механизм. Это было старое, но верное оружие, которому он доверял. Оно принадлежало ему всегда, он уже толком и не помнил когда этот автомат у него появился. Незаметный, серенький человек, который сегодня передал ему сумку, только до поры до времени хранил это оружие, но хозяином его был Саша, это знал Сверчок, это знал Саша и ему даже показалось, что гладкая поверхность мертвого металла тоже это знает. Металл чувствовал, что сон закончился, пришло время работы, и это его явно радовало.
   На стол у трех оставшихся свертков лег побитый оспинками времени МП-40,
   оружие, созданное во время войны фирмой "Эрма" для неизвестного солдата вермахта, сложившего свою голову на бескрайних просторах России. Пистолет-пулемет "Шмайсера", как прозвал его простой народ, хотя талантливый немецкий конструктор Шмайсер не имел к его созданию никакого отношения, лежал на гладкой поверхности стола, презрительно всматриваясь в окружающий его азиатский мир с высоты своего арийского происхождения. Короста взял оружие и чувствуя сжатой ладонью шероховатость рукоятки, скользнул пальцами от выступа-упора под стволом, вниз по пустой горловине магазина с параллельными ребрами жесткости, проведя рукой до самого конца гладкой штамповки корпуса с четырьмя продольными выпуклостями. Пистолет-пулемет начал терять свою холодную неприступность. Саша оттянул затвор и нажал на спусковой крючок, оружие весело ответило сухим щелчком, подтверждая готовность к смертельной работе. На мушке, закрепленной на высоком основании, от света бившего через полотно зашторенного окна в кольцеобразном намушнике зловеще играли сумрачные тени. Слегка заедало откидной приклад, но Короста мудро решил, что это ничего, на выполнение порученной ему работы это не должно повлиять. Закрепив рукоятку затвора в поперечном вырезе, хозяин осторожно положил оружие на кучу обмасленных тряпок и развязав узелок высыпал перед собой горку патронов, сразу хищно оскалившихся на него острием пуль. Короста достал из длинных свертков два магазина и думая о чем-то своем, начал набивать черную пустоту патронами. Закончив кропотливую работу Короста приладил к оружию широкий кожаный ремень, купленный накануне в магазине, повесил автомат на плече стволом вниз, одел пальто и подошел к зеркалу. Под грубой тканью широкой зимней одежды пистолет-пулемет был совершенно незаметен.
   Саша остался доволен. Он обвернув тряпками оружие положил его обратно в сумку. Воровато оглядываясь по сторонам Короста вышел из подъезда и пошел вдоль дома. Ему повезло, на улице никого не было. Еле протиснувшись через пролом в заборе, блатной через пустырь направился к пустынному и дикому месту по соседству, которое он присмотрел накануне - недостройке административного здания банка, не пережившего жуть дефолта и к ужасу обманутых вкладчиков в одночасье лопнувшего. Возведенная из белого кирпича коробка уже давно никем не охранялась и была густо покрыта черными символами сатанистов, эссесовскими надломленными молниями и замысловатыми названиями рок-групп. Место летних встреч подростков, в зимнее время продуваемое всеми ветрами, пустовало. Войдя в пролом с вырванной дверной коробкой, по грудам битого кирпича Короста спустился в подвальное помещение, по замыслу архитекторов вероятно предназначенное для хранилища денег и банковских ценностей. Но судьба распорядилась иначе, в комнате созданной для сохранения золота, теперь наполовину заваленной строительным мусором, царствовали мокрицы и пауки. Через рваную дырку в потолке пробивался узкий луч света. Короста на секунду остановился, принимая решение, затем подошел к стене, разгреб руками нишу и опустил туда сумку, быстро забросал тайник для ориентира водрузив сверху обгоревшую автомобильную шину. Осмотрев все со стороны Короста поднялся наверх и щурясь от яркого солнца, на секунду показавшегося в просвете зимних туч, пошел домой.
   Сегодня он сделал все от него зависящее. Сегодня он позвонит Верочке, отчитается о проделанном, переговорит о Маше и её еще не рожденном ребенке и посоветуется, как быть дальше. Старуха прожила трудную судьбу, в этой жизни понимает и должна что-то дельное подсказать. А завтра он сходит к Поролону, а затем они вдвоем пойдут на железнодорожный вокзал и будут иметь серьезный разговор с дядей Жорой. От этого разговора многое зависит. "Предъявим ему всех и Культю и Спицу, а за Тишу черт безногий отдельно ответит." - подумал Саша - "Никуда убогий не денется, сдаст упырей. Загумные заигрались, с братанами нужно кончать. Хотя голова у них варит, вон какой бизнес прибыльный замутили".
   Короста поморщился от своих греховных мыслей и размашисто перекрестился. "Прости меня Господи"- покаялся он. - "Слаб я глуп". И еще он подумал, что много грехов совершил в жизни, и еще совершит, но грела в эту минуту его мысль, что все, что он сейчас делает, зачтется ему в будущем и простит его всевышний в безграничной милости своей.
   С этой мыслью и направился блатной домой, отсыпаться.

.....

  -- Где ты шатаешься ? - полковник Кравченко встретил Максима в дежурном
   отделении. - Я тебя добрый час жду.
   Максим хотел объяснить начальству, в каких случаях применяется и в отношении к каким лицам слово "шатался", но не посмел. Слишком много чужих людей было в служебном помещении, и в их присутствии не хотелось нарушать субординацию. Возле дежурного зло поблескивая стеклышками очков втолковывал что-то торопливой скороговоркой тощий, желчного вида мужичек. Возле него стояла толстая баба, с тупым выражением лица, видно супруга очкастого. Пара смотрелась со стороны, комично - как истребитель, возле бомбардировщика. Майор Козлов, вальяжно раскинувшись в кресле в позе царственной особы терпеливо объяснял посетителю, что к заливке его двора нечистотами из его же выгребной ямы милиция не имеет никакого отношения, и поэтому не нужно морочить работникам правоохранительных органов голову, а прямиком идти в специализированное предприятие, нанимать автомобиль и откачивать дерьмо. Мужичек, в свою очередь настаивал, что ураганное поднятие уровня нечистот не могло свершиться само собой, тем более что на дворе зима и лютый холод, а произошло из-за того, что сосед, с которым он давно находиться в неприязненных отношениях, воспользовавшись покровом темноты тайком пробрался в его двор и швырнул в яму пачку дрожжей, вызвавших такую катастрофическую реакцию. Потерпевший требовал выезда оперативной группы с собакой, снятия отпечатков пальцев на месте преступления и проведения экспертизы субстанции на предмет обнаружения следов продуктов брожения. По глазам дежурного Максим понял, что тому очень хочется послать жалобщика по известному адресу, но присутствие в дежурке начальства сдерживало от резких высказываний.
   - Поехали, я по дороге всё объясню. - Вячеслав Тимофеевич взял со стола портфель сложил в него бумаги и торопливо пошел к выходу.
   Они вышли из здания во внутренний двор, и сели в подъехавший "бобик", с синей полосой вдоль кузова.
  -- Свою Волгу за судмедэкспертом, и прокурорским следователем отправил. -
   объяснил Кравченко мостясь на высокое сидение.
   "Если следователь из прокуратуры значит убийство" - понял капитан. - "И угораздило меня появиться так не вовремя, теперь домой только через сутки попаду"
  -- Куда едим? - недовольно спросил заспанный сержант поворачивая ключ в замке
   зажигания.
  -- Знаешь Петров. - ответил полный Кравченко, перебирая внизу ногами, ему все не
   удавалось их удачно поставить из-за мешавшего портфеля - Такие вопросы ты будешь задавать, когда я тебя из милиции выпру и ты от безысходности таксовать на улицу пойдешь, а пока будь добр обращайся по форме.
  -- У меня бензина мало. - огрызнулся наглый Петров.
  -- Картошку от тещи меньше вози за казенный счет, вот в бензобаке и забулькает. -
   резонно заметил полковник и коротко скомандовал. - Вперед и направо, дальше пальцем покажу, ты все равно обезьяна по-другому не понимаешь.
  -- Что случилось? - спросил Максим. По своему опыту он знал, что Кравченко
   крайне редко лично выезжает на место преступления и только в исключительных случаях. Обычно полковника, как впрочем и начальника УВД и прокурора города по их требованию записывали в сводку уже после того, как всё заканчивалось, в процессе составления рапортов и оформления необходимых документов. Если Кравченко спешно едет на место, еще до прибытия оперативной группы.
  -- Что случилось?
  -- Да черт его знает. - лицо Кравченко недовольно перекосилось. - Или убийство или
   самоубийство, я толком не понял. Соседка с базара шла, а в этой квартире у неё товарка жила, вместе торговали. Она видит дверь приоткрыта, позвала от порога никто не отвечает, подумала может случилось что и зашла. А там два трупа. Подруги её и сожителя. Сожитель кстати особо опасный рецидивист. Я его, кажется, знаю, фотография в нашем журнале есть, он пару лет назад освободился, с тех пор за ним, правда, ничего не было. Но это ж такое дело. Эта публика неисправима.
  -- Блатные разборки?
  -- А черт его знает. Я надеюсь, может этот рецик по пьяни сожительницу, а потом
   протрезвел, назад в тюрьму неохота и он тогда себя. Но вряд ли пройдет. На месте разберемся. Я уже в опорный пункт отзвонился, туда участковый вышел. Да ты его знаешь из третьего - Пономаренко. Он место поохраняет, а ты с опросом по соседям и квартирам пойдешь. Бумагу я взял. Если убийство и по горячим следам до нового года не удастся распутать, совсем плохо, и так статистика красным идет, процент раскрываемости чуть ли не на минус.
   Автомобиль въехал во двор и остановился у подъезда, возле которого стояла толпа зевак. Купреев подумал, что эта публика всегда первая узнает обо всех новостях, особенно отрицательных. Через расступившихся в немом молчании напуганных людей, с интересом таращившихся на приехавшую милицию, они вдвоем прошли под перекрестком любопытных глаз к входным дверям и вошли в дневной сумрак площадки первого этажа.
  -- Третий этаж. - вздохнул Кравченко сверившись с нумерацией квартир и натужно
   пыхтя пошел наверх. Купреев поспешил за ним.
   Пономаренко прижимая к выпирающему животу папку, стоял у приоткрытой двери
   внимательно рассматривая носки своих сапог. Соседская дверь напротив была открыта настежь, оттуда явственно пахло валерианой и приторной мятой сердечных капель.
   - Что скажешь участковый? - Пономаренко протянул свою широкую ладонь и крепко пожал руку майору.
   Сразу поскучневший Василий Григорьевич виновато отрапортовал начиная издалека:
  -- Женщина, которая всю эту беду обнаружила у соседей, они её там валокордином
   отпаивают. Сильный стресс, пластом лежит. Но объяснительную я успел отобрать. - участковый развернул папку и показал на исписанный мелким почерком измятый листок бумаги. - Скорую вызвали, скорее всего сердечный приступ. Не ожидала такого ужаса, пришла подругу проведать, дверь приоткрыта, щелочка только узкая, а за дверями темнота, и запах странный. Позвонила, молчат, вот она и заподозрила неладное. Решила проверить. Вот и допроверялась, курица.
  -- Самоубийство?
   - Убийство, Вячеслав Тимофеевич. Несомненно убийство. Этот мертвяк - ранее неоднократно судимый. Фамилия - Слободин Андрей Владимирович. Наверняка слышали. Особо опасный рецидивист. Поролон кличка. Вы должны его помнить, он универмаг на Петровской брал, вы тогда еще семнадцать ящиков водки у него из подвала подняли. Вспомнили? Так вот его и кончили. Трупы в ванную свалены. Ножами порезали, прямо под сердце. Когда убили неизвестно, но покойных уже трое суток во дворе никто не видел. Судя по запаху, давно лежат. Хотя точно наверное уже никто не скажет, в квартире жарко, вполне возможно что убили их раньше, я заметал уже сукровица потекла. Второй труп сожительницы того рецика - Симой звали. Я ее хорошо знал, порядочная баба была, на рынке пирожками торговала. Никогда за нею ничего дурного не замечал. Если бы дура не связалась с этим ворюгой, жива бы была. - кисло докончил фразу старший участковый от огорчения сплюнув на пол.
   Проследив полет плевка, смачно впечатавшегося в грязные ступени начальник уголовного розыска грозно пророкотал:
   - Ты, майор, чего тут расплевался в присутствии старшего по званию. - и скорчив трагическую гримасу Кравченко заявил обращаясь уже ко всем присутствующим. - Ну что товарищи офицеры, распустили преступность на районе. Беспредел полнейший. Людей режут прямо по квартирам, за закрытыми дверями.
  -- Открыта дверь. - вполголоса заметил Пономаренко, пробормотав эти слова как
   будто в воздух, в пространство.
  -- Что ты сказал? - грозно переспросил полковник.
  -- Я говорю дверь была открыта. - невозмутимым голосом повторил участковый. - и
   достав из кармана платок осторожно приоткрыл дверное полотно и указал на замочную планку. - Вот ни малейших следов взлома. Чисто. Покойники сами дверь открыли.
  -- Ты на что намекаешь? - уже с интересом в голосе переспросил полковник.
  -- На столе на кухне еда осталась недоеденная и газ на плите включен. Поэтому и
   жарища такая в квартире. Когда в дверь позвонили они как раз ужинали. Сима баба осторожная была, а уж про того уркагана я вообще молчу. Они наверняка знали, того кому дверь отворили. - без малейшего сомнения в голосе заявил Пономаренко. - Позвонили. Они открыли, их убили и всё.
  -- Есть мысли? - уже с явной заинтересованностью в голосе спросил Кравченко.
  -- Ну мысли не мысли. - взъерошился Вася, - А кое какая идейка имеется. Тут
   примерно месяц назад из зоны откинулся сотоварищ по ошибкам молодости этого покойного рецика. Сашка Коросташовец, кличка Короста. Тоже клейма не на что ставить, типа авторитет. Был за убийство приговорен к расстрелу, да видно откупился, заменили вышку реальным сроком. Но и тот не отсидел, раньше пришел. Все нынче бабки решают. Что попало в этих судах твориться, конченных злодеев на свободу выпускают. Я за ним приставил своего человечка наблюдать, так ему через пару недель задницу бутылкой разорвали, изувечили мужика, до сих пор в стационаре проктологии лечиться. Звери!
   По губам Максима скользнула ехидная улыбка. Старый участковый, заметив реакцию оперуполномоченного, неодобрительно нахмурился.
  -- Я конечно не скажу, что стороцентно Коросташовец причастен, даже мой барабан
   пробитый уверяет, что его совсем другие люди опускали, но все уж сильно подозрительно, похоже блатные поработали, их почерк. Во всяком случае Коросташовцу такую западлянку организовать раз плюнуть. Хотя опять же непонятно зачем. Что бы силу свою показать, так вроде Короста не тот человек, что дешевые представления устраивать. Он как в городе появился, у бродяг какое-то неясное шевеление началось. Я рапорт о своих соображениях подавал наверх, только кто их читает.
  -- О твоих рапортах потом потолкуем. - отозвался Кравченко. - Ты мне лучше скажи,
   этому твоему Коросташовцу, покойный двери бы открыл?
  -- Да кто их знает. - рассудительно заметил Василий Григорьевич. - Они по
   малолетству корешевались, даже вроде по одному делу проходили. Но это когда было. Во всяком случае необходим серьезный поквартирный обход с фотографией Коросташовца, возможно соседи и видели, как он в квартиру входил, ну и потрясти Сашку нужно основательно, может что-то и сплывет.
  -- А убить он мог?
  -- Такой на все способен. - признал Вася.
  -- Так, хорошо. - к полковнику вернулась уверенность. - Значит так. Максим,
   работаем, вызывай пару человек к себе на подмогу, скажешья я распорядился, берите машину и езжайте по домашнему адресу этого Коросташовца, где он живет майор покажет. Берите его, вяжите и везите в контору, потрошить будем там. Я остаюсь здесь, дождусь экспертов, прокурорского следователя и сразу подъеду.
   Полковник на секунду задумался.
  -- Говоришь отца этого твоего блатного Николаем звали? Это не тот, что отделение
   милиции разгромил.
  -- Он. Колька Коросташовец. - подтвердил участковый. - Он потом в заключении
   сдох.
   - Я тогда совсем молодой был. - объяснил Вячеслав Тимофеевич своему оперуполномоченному. - Во время допроса умер ранее судимый, ребята перестарались, забили насмерть. Да еще и оказалось, что тот мужик совершенно не при делах, давно завязал и честно вкалывает в цеху у станка на авторемонтном заводе. По городу поползли слухи, первыми роботяги из родного цеха того блатняка всколыхнулись. Проявили, так сказать, рабочую солидарность. А тут еще и с водкой в городе напряженка возникла в сфере торговли, поминки нечем обмыть. Вспыхнули массовые беспорядки. Короче этот Николай Коросташовец возглавил толпу и повел на районное отделение милиции, где тот работяга скончался. Людей правда и пальцем не тронули, часть сотрудников сама разбежалась, остальных выволокли из помещения, но само здание разгромили и спалили до тла, вместе с мебелью, документами и оружием. По тем застойным временам скандал на всю страну. Даже статья на эту тему в "Литературной газете" была.
   Полковник сумрачно вспоминал что-то свое, на ступеньках послышались шаги, судя по голосам к ним поднималась оперативная группа, которая как известно на место пришествия приезжает всегда последней.
   - Вот, что Максим. - распорядился полковник. - Ты с этим Коростой осторожно. Жестко, но бить не нужно. Скажи полковник Кравченко, начальник уголовного розыска на беседу приглашает, ну а если заартачиться, тогда действуй по обстоятельствам. Я сына не знаю, а отца его хорошо помню, опасаюсь если он в Николая покойного уродился, царство ему небесное - могут быть с ним проблемы. Осторожно там. Это не тихий взяточник, от такого монстра можно всего ожидать.
   Не дожидаясь ответа Кравченко вошел в квартиру. Когда придут прокурорские он хотел, что бы видели, что начальник уголовного розыска работает на месте происшествия. С этих стукачей станется. При удобном случае скажут в застолье при высоком начальстве, что Кравченко уже не тот, трупов стал бояться, в сторонке отсиживается и все, потом замучаешься оправдываться. А ему нужно еще до пенсии доработать. Как вспомнишь сколько ребят не дожило, и какие пацаны, сердце кровью обливается. Так что хочешь не хочешь, нужно про себя стонать, но не подавать виду и держать марку.

.....

   Коросташовца допрашивали уже четвертый час. Сначала блатной охотно, хотя и с изрядной иронией, развалившись на стуле, отвечал на вопросы, но когда узнал по какой причине он доставлен в розыск сразу подобрался, осунулся, помрачнел и намертво замолчал. Максиму даже показалось, что у Коросты заострились черты лица, как это часто бывает у мертвых.
   Для себя капитан уже давно сделал вывод, что задержанный к убийству не имеет никакого отношения. И дело было даже не в истертом железнодорожном билете, который нашли в кармане пальто при несанкционированном обыске, твердо подтверждающий, что Коросташовца в последние дни перед задержанием в городе не было, а в выражении прищуренных глаз, направленных в пустоту, поверх головы оперуполномоченного. Пустые это были глаза, ни раскаяния в них не было ни страха перед возможной карой, только боль потери и как будто оттенок вины за случившееся.
   Нельзя сказать, что задержанный Купрееву понравился, какая может быть симпатия к уголовникам, но определенную степень уважения мужик вызвал. Капитану даже на секунду показалось, что он уже где-то встречал этого седого, простаковатого на первый взгляд блатняка. Во всяком случае дешевых понтов ранее неоднократно судимый не строил, дверь открыл сразу, а на объяснение, что начальник уголовного розыска приглашает "на разговор" первоначально буркнул, что-то про то, что когда то он после подобного приглашения вернулся домой спустя пять лет, но возмущения не высказал, лишних вопросов не задавал, немедленного вызова адвоката не потребовал, а сразу же начал одеваться.
   Всю дорогу шутил и балагурил и только после того, как в отделении узнал о смерти Слободина застыл и больше не проронил ни слова.
   Профессионально оценивая ситуацию Купреев прекрасно понимал, что против Коросташовца ничего у них нет, доказательная база крайне слабая. Нет, конечно можно было наплевать на все алиби в мире и посадить этого наглеца, уж больно удобная кандидатура: и покойного близко знал, и ранее за умышленное убийство судимый, возможно даже липа и в суде пройдет учитывая пестрый "послужной список" Коросташовца, но если так пагубно поступать по каждому тяжкому преступлению, то не успеешь оглянуться, как вечером и самого в подворотне на сталь оденут. А так, толком и нет ничего. Свидетели отсутствуют, хотя их в последние годы и не бывает. Орудие убийства в нищей квартире Коросташовца не нашли, хотя Максим лично добросовестно все закоулки оглядел. Что смазанные отпечатки пальцев в квартире жертвы обнаружили, так там помимо этого еще пальчики доброй полсотни разных людей зафиксированы, тем более, что Коросташовец и не отрицает, что с убитым находился в дружеских отношениях и неоднократно бывал в гостях. Снял капитан с урки шерстяной пиджак на предмет обнаружения пятен крови, но даже по беглому взгляду было видно, что ничего не выйдет, новый совершенно был пиджак. Короче пока пустышка полная, и добросовестно отрабатываемая исключительно за отсутствием других версий.
   Была у капитана еще одна слабая надежда на современные достижения научного прогресса. Через улицу от места происшествия, за чугунным заводом гордо возвышалось административное здание "Залукскоблгаза". Десятиэтажный корпус предприятия последние пару раз неоднократно потрясали краткосрочные захваты территории и офисных помещений рейдерами, нанятыми алчными акционерами открытого акционерного общества, которые никак не могли поделить принадлежащее им имущество в суде, и поэтому в сердцах прибегали к таким экстремальным действиям. В конце концов и директору и начальнику охраны с его подчиненными, надоело ходить с разбитыми рожами без малейшей надежды доказать свою правоту в кабинетах различных, но одинаково безразличных к чужому горю инстанций, предприятие пошло на непредвиденные расходы и установило навороченную и автономную систему видео наблюдения. Видеокамеры были установлены как внутри здания так и снаружи, захватывая всю вокруг лежащую территорию. Запись шла круглосуточно, в укрепленной, по всем правилам оборонительного мастерства, подвальной комнате слежения, скапливаясь на дорогой аппаратуре установленной в два ряда. Теперь операторы, находясь в относительной безопасности, за стальными дверями, способными выдержать удар термоядерной катастрофы, с удовольствием наблюдая, как неизвестные бойцы в черных трикотажных масках, требуя ключи от сейфа и печать, лупят в директорском кабинете их руководителя, могли не торопясь вызвать подмогу, а зафиксированные на электронных носителях истязания, служили дополнительным доказательствам во время предъявления жертвами корпоративных войн требований на возмещение материального и морального ущерба. Одна из видеокамер на фасаде, захватывала подходы к дому напротив, в котором как раз и было совершено убийство. В настоящее время в этой самой комнате, отслеживая каждый кадр на мониторе, сидел штрафник Вадим Березин и скрупулезно просматривал архивы видеозаписей за последнюю неделю, пытался установить посещал ли Коросташовец друга в последнее время и если приходил, то когда. Максим ждал от него телефонного звонка о результатах титанической работы, а пока пытался установить дружеские отношения с блатным и таким образом разговорить задержанного.
  -- Ты хоть скажи, куда ты поездом ездил. - втолковывал Купреев. - Может тебя там
   люди видели, подтвердят твою невиновность. Ведь посадим, пожизненно посадим. За жизнь всего один раз милуют. На свободу уже не выйдешь.
  -- Так ведь не ты командир сажаешь. - презрительно пожевав губами, улыбнулся
   задержанный. - Твое дело цепное - ловить руки крутить. "Фас" сказали, вот ты и побежал. Ты человек в погонах, своего мнения у тебя изначально быть не может. На том и система построена, как начальство тебе прикажет так и сделаешь. Я тебе честно скажу, мое это мое, а чужого на себя брать не хочу. Тем более такого чужого. Не заставите, не тот я человек. Андрюху я не убивал, на мне его крови нет.
  -- Но знаешь кто убил? - неожиданно, в лоб задал свой вопрос оперуполномоченный.
   Реакция блатного капитана насторожила. Коросташовец склонил голову набок и
   поджав подбородок с тоской взглянул на забитое решеткой окно. За запотевшим стеклом, в алых лучах заходящего солнца, осторожные синицы деловито долбили замерший кусочек сала, который Купреев утром подвесил на ниточку. Наблюдая возню суетливых пернатых Коросташовец мимолетно улыбнулся чему-то своему, мыслями он был далеко от этого прокуренного кабинета и упрямого капитана, который как та синица упрямо долбил его своими глупыми вопросами.
   "Он знает" - вдруг понял капитан.
  -- Послушай, Александр. Мы ведь если серьезно за тебя возьмемся, то всё выясним,
   что нам надо. За тобой наверняка тоже дел немало. Стоит ли упрямиться.
  -- Не клянчи командир, не обломиться. - нарушил тишину Коросташовец. - Не тот
   клиент. Я вам не то, что следственный изолятор разморожу, горящие матрацы на коридор полетят, а слово одно шепну и половина камер свои яйца к лавкам гвоздями приколотит. Представляешь командир, сидит в камере полсотни бритых на лысо гавриков, у всех мошонка к доске соткой прибита и тебе нагло в лицо улыбаются. Бег, суета, журналисты под стенами у рыдающих родственников интервью на камеру берут. Начальство спросит: "Кто виноват?" А, капитан Купреев со своими товарищами виноват - ответят - нечутко к задержанным относятся, да еще и недозволенные методы следствия применяют.
  -- Угрожаешь?
  -- Да чего мне тебе угрожать. - уклончиво ответил задержанный. - Не нужно тебе
   командир лишние вопросы задавать. Тут даже не о тебе разговор, я уже сам боюсь, думаю, как мне живым из этой передряги выскочить. Меня не жалко, себя пожалей. Ты пойми, капитан, ты человек маленький и ничего не решаешь. В той ситуации, в которой мы с тобой оказались, вообще никто ничего не решает. Сейчас до тебя с трудом, я вижу, доходит, но немного погодя ты мои слова поймешь. Неужели ты рассчитываешь, что я на тебя наивно понадеюсь, что ты тех людей, которые Андрюху убили искать будешь. Баба с возу, кобыле легче. Убили особо опасного рецидивиста, значит поделом ему. Ты ведь как считаешь, свои же - расписные и убили. А я допустим предполагаю, что ваши красноперые к этой мокрухе причастны, возможно даже из твоей конторы, и как мне после этого с тобой разговоры вести.
  -- Ну ты не заговаривайся. - буркнул Купреев, которого глубоко оскорбили слова
   блатного.
  -- Ну вот, надулся, как мышь на крупу. - вполне серьезно продолжил Коросташовец. -
   А ведь я тебе ничего обидного не сказал. Вот ты меня за руку наручниками к батарее парового отопления приковал, а батарея она горячая и жжет мне кисть, сил терпеть нет, а я ведь на тебя не обижаюсь, даже в чем-то понимаю - работа такая. Только на вопросы твои ничего не скажу, не надейся. Это для твоего же блага. Ты капитан поверь мне, тебе в этом деле инициативу проявлять никак нельзя, поступай, как руководство укажет, и останешься при всех козырях.
   Коросташовец еще раз взглянул в окно, птицы улетели, а на улицу плотным фиолетовым покрывалом быстро надвигались ранние зимние сумерки.
   - Слушай, капитан. В ночное время допросы запрещены. - ненавязчиво заметил задержанный, подчеркивая свои знания законодательства. - Я устал, рука болит. Сегодня у нас уже разговоров не получиться. Вон уже даже все твои сослуживцы, которые тебе в подмогу были присланы, давно разбежались. И тебе домой пора. Поэтому оформляй задержание и давай отправляй меня в камеру предварительного заключения. Отосплюсь в вашем подвале, а завтра продолжим. Ты вон сам уже носом клюешь.
   Купреев с досадой подумал, что этот наглый зечара полностью прав, а предложенный им вариант самый оптимальный. Учитывая, что полковник запретил бить этого подследственного скорее всего ничего стоящего из него вытянуть сегодня уже не удастся. Вот если бы удалось накопать на этого наглого Коросташовца грехов, а на него взглянешь, сразу понятно - рыло в пуху, вот тогда вероятно разговор бы у них и сладился, выложил все что знает и не знает, никуда не делся бы. А пока приходиться отходить на заранее подготовленные позиции.
  -- Может кому сообщить, что ты у нас находишься. Может у тебя родственники или
   женщина имеется? Скажи, я позвоню. Вещи, еду, сигареты принесут. - предложил Купреев все еще пытаясь нащупать связи Коросташовца, но уже без азарта, в душе капитан уже смирился с перерывом в допросах до утра и трепещущими ноздрями, своего голодного носа уже предвкушал запах домашнего борща.
  -- Нет у меня родственников. - равнодушно ответил Саша, показывая всем своим
   видом полное безразличие к поступившему предложению. - А что касается женщины, то я, капитан, после отсидки снял тут одну на бульваре, ничего не получилось. Укатали, командир, Сивку крутые горки, все здоровье в лагерях оставил, импотент полный, так что женщины мне теперь уж вовсе без надобности.
   В приоткрытых дверях показалась отягощенная жизненными неурядицами физиономия Вадима слегка похудевшего от напряженной работы. Капитан быстро вышел из кабинета.
  -- Ну что?
  -- Да ничего. В том доме, оказывается, на пятом этаже самогоном торгуют. Поток
   посетителей, как в супермаркет. Нескончаемая очередь страждущих с раннего утра до позднего вечера. Физиономии всех цветов и раскрасок. Я одного своего кента опознал, уже год в розыске числиться, по всему городу искал, а он вон где бывает. С делами разберусь обязательно организую задержание. Все есть, нет только твоего друга - Березин многозначительно повел глазами в сторону закрытой двери кабинета. - Я завтра с утра всё внимательно просмотрю еще раз, но боюсь, что гнилой номер.
   Капитан задумался. Самый простой выход был действительно закрыть Коросташовца на трое суток, дождаться утра, а утро вечера, как это общеизвестно, мудрее.
  -- Слыш, Вадим. - негромко спросил Купреев. - А ты мне своего камерного Толика не
   выделишь на пару ночей.
   "Камерный Толик" был личной "наседкой" Березина. Маленький и сухенький водитель дерево-стружечного камбината, имевший заурядную фамилию Будин, и удивительно доверительную внешность, подрабатывал стукачем, но агентурных для нужд большой семьи внештатнику постоянно не хватало, и поэтому ответственный Вадим, помогая своему агенту, приспособил того для кратковременной работы внутри камеры в изоляторе временного содержания. Семья Толика, состоявшая из девяти человек (папа, мама, бабушка, трое разнополых детей, сестра Толика с грудным младенцем и вечно пьяный зять) проживали в стандартной, малогабаритной однокомнатной малосемейке, и каждый вечер устраивали безобразные драки по поводу вечно спорного вопроса, кто сегодня из членов беспокойного, орущего, и визжащего сообщества будет спать на диване, а кому достанется незавидный жребий постелить свой матрац на полу в коридоре. Поэтому сравнительно тихая тюремная камера казалась Толику раем на земле. Там он имел возможность свободно выпростав ноги, выспаться в мирной обстановке в приличной компании, да еще и деньжат подзаработать. В молодости отделавшийся условным наказанием за мелкое машенничество, Будин умел "проехаться по ушам" и быстро находил общий язык с временными обитателями камеры, благодаря его работе несколько раз удалось получить важные сведения, которые помогли раскрыть серьезные преступления.
  -- А он, этот твой задержанный, тихий. - недовольно поинтересовался Березин,
   который не любил рисковать своими людьми.
  -- Да тихий, тихий. - недовольно, шепотом подтвердил Купреев. - Ничего с твоим
   Толиком не случиться. Давай звони ему, я пока задержание оформлю, а ты заряжай камеру. Может, что толковое всплывет. Я думаю, что этот Короста что-то знает, глаза у него подозрительно бегают и пока мы в двери стучали мобильный телефон разбил. Значит всё не просто так. Да не сердись, у меня сейчас толковых людей на эту роль нет, а твой Толик виртуоз, только легенду сам пусть придумает попроще.
  -- Ладно. - буркнул Вадим. - Но с тебя причитаться будет.
  -- Да не заржавеет. - пообещал Максим, мысленно прикидывая как бы сподручнее
   оформить в дежурной части задержание завтрашним утром, что бы дать себе из трехсуточного срока, предусмотренного кодексом на задержание, часов двенадцать фору.

.....

   Изолятор временного содержания размещался прямо в здании районного отдела в подвальном помещении. Купреев провел Коросту по ступенькам вниз, затем по темному коридору и отворив дверь впустил в квадратную, затемненную комнату. За деревянной стойкой, поддерживая обоими руками голову, скучал заспанный дежурный, при свете настольной лампы тщетно пытаясь разгадать кроссворд на последней странице милицейской малотиражки. В одном углу комнаты возле ведра с плавающей внутри грязной тряпкой, громоздились полиэтиленовые пакеты с бумажными бирками, видно продуктовые передачи узникам от добросердечных родственников, в другом углу кипой были навалены покривленные войлочные тапочки. Из мебели: у стены стоял покосившийся шкаф без дверок, на полках горками, отдельно друг от друга лежали скрученные поясные ремни, а возле них личные вещи задержанных, у стойки стояла тумбочка, на ней эмалированный, потускневший от накипи электрочайник и стакан с недопитым чаем. Сколько Саша за свою жизнь перевидал подобных казенных помещений, и все одни были на одно лицо, и во всех случаях его поражала однообразность и скудность обстановки.
   В дежурке ленивый сержант и еще один позже подошедший работник милиции в форменной рубашке без знаков различия, заполнили на Коросту кипу документов, добросовестно описали приметы и татуировки, после чего приступили к обыску и изъятию недозволенных предметов. Из перечня вещей, пронос, которых в камеру категорически не разрешался, у задержанного с собой были наручные часы в пластмассовом корпусе, металлическая расческа белого металла и носовой платок, с трафаретным рисунком зайца и волка из мультфильма "Ну погоди". Все это сержант добросовестно записал в ведомость, а Саша расписался внизу, с твердостью в голосе предупредив, что если не дай бог что ни будь пропадет, то он весь отдел по судам затаскает, а сержант лично с ним не расплатиться. Наверное сонный представитель правоохранительных органов не понял шутку юмора, так как обиделся и в отместку снял с задержанного зимние полусапожки, хотя Короста бурно возмущался этим фактом ссылаясь на отсутствие шнурков в изъятой обуви и лютый холод в подвале. Вместо теплых, на меху сапожек, сержант выудил из кучи дырявые серые тапки, с истоптанными, обрезанными задниками, многозначительно пододвинув их к задержанному. Делать было нечего, пришлось пользоваться тем, что имеется.
   К окончанию обыска в дежурку вошел тощий подросток в зеленой камуфляжной форме и алом берете набекрень. На поясе парня, путаясь между ногами и мешая ходьбе, телепалась резиновая дубинка, но зато на погоне гордо красовалась нашивка "К". В изоляторе временного содержания проходили практику курсанты училища МВД, которых готовили для дальнейшего прохождения службы в системе исправительных учреждений страны. Саша быстро бросил внимательный взгляд на погон и презрительно отвернулся. При этом задержанный печально вздохнул, думая о том, что мельчает народ, такого охранника можно было соплей перешибить.
   Сержант придерживая за локоть, провел шаркающего тапками блатного по ярко освещенному коридору и подвел к одной из бесконечных металлических дверей. Лязгнул засов, дверь, сдерживаемая ограничителем приоткрылась, ровно настолько, что бы вовнутрь проскользнул боком только один человек, над аркой тревожно замигала красная лампочка, а гулкая подвальная пустота огласилась тревожным воем сирены.
   - Серьезно здесь у вас. - с уважением признал Короста и сделал шаг вперед, в камеру. Дверь за его спиной захлопнулась, громыханием металла подтверждая категорическое табу обратного пути на свободу.
   Короста не знал, что именно в эту минуту, когда он шел по вытертому, поцарапанному множеством ног линолеуму, другой блатной по кличке Непман, задержанный за уличную драку с сотрудниками милиции, в комнате двумя этажами выше, писал под диктовку оперативника явку с повинной, беря на себя кражу консервации из сарая, принадлежащего пенсионерке Нутенко. Перед Непманом была поставлена задача встретиться с Сашей и передать ему важную информацию, поэтому вор, находясь на пол пути к достижению своей тайной и истинной цели, от напряжения высунув язык, корпел над бумагой, старательно выдумывая обстоятельства совершенного преступления
   Камера была стандартная. Слева от входной двери в цементном углублении дырка в полу для отправления естественных потребностей, над ней обломок проржавевшей трубы, уходящий в стену, он служил для смыва и умывания одновременно. Воду давал (или не давал) дежурный, повернув в коридоре запорный винтель, по требованию из камеры. Возле двери стоял фанерный почтовый ящик с оторванной верхней крышкой, он служил мусорным ведром. Над дверью ниша, забитая стальным листом с пробитыми в нем дырками. В нише была установлена радиоточка, которую из дежурки включали с двойной целью: для того что бы помешать заключенным перекрикиваться из камеры в камеру и с целью обработки впервые закрытых за убийство, на всю ночь врубали навязчивые радиопередачи религиозных проповедников протестантских течений. Некоторых, особо слабых, пронимало, находясь в шоке после ареста, психологические убитые окружающей их серой обстановкой и наслушавшись душещипательных бесед и заунывных псалмов, преступники, заливаясь слезами раскаивались в совершенном, и давали признательные показания.. Недосягаемо высоко на стене, в клочьях паутины, мерцала желтым светом лампочка, в толстом колпаке из дутого синего стекла. В неровный, со скосом в сторону сливного отверстия, облицованный выщербленной коричневой плиткой, пол, прямо перед дверью, был намертво вмурован стальной стол с погнутой лавкой. Дальше под узкой прорезью зарешотченного окна, по обе стены, стояли двухместные шконки, сваренные из водопроводных труб и толстых стальных полос. На нижнем ярусе шконки, друг на друге лежали несколько засаленных матрацев, ранее вероятно полосатые, а теперь одинаково серые от налипшей на них человеческой грязи.
   "Бомжатня" - с досадой подумал Короста. -"Наверняка от клопов продыху нет".
   Вдруг матрацы зашевелились и из прорези между ними выполз тщедушный субъект в трикотажных штанах и фиолетовой, как баклажан, спортивной мастерке. Через прорез расстегнутой на груди молнии проглядывала волосатая, впалая грудь.
   Чахоточный спортсмен, как окрестил мысленно соседа Короста, семенящим шагом преодолел пространство от своего лежбища, до входной двери и протянул вновь прибывшему узкую ладонь.
  -- Толик.
   Складывалась странная ситуация. Как ранее неоднократно судимого Коросту должны
   были поместить в камеру к таким же как и он. Этот принцип должен был выдерживаться железно, дабы исключить террор и нападки на впервые севших и случайных людей, угодивших в камеру по недоразумению. Исключение могло быть допущено если по делу шла группа, которую в интересах следствия нужно было раскидать по разным помещениям. Но Короста ведь шел по делу один. Толик же внешним видом не походил на мастевого, скорее он был похож на хулигана, прикрытого на пятнадцать суток в порядке административного ареста или в крайнем случае бытовика-алкоголика, в беспамятстве белой горячки забившего насмерть жену. Саша с подозрением обозрел грязные пальцы и нехотя ответил на рукопожатие.
   Пока блатной осматривая со всех сторон соседа мысленно анализировал внешность
   своего нового знакомого, гадая к какой категории заключенных того отнести, с раздражением отгоняя приходящие на ум определения: "чушкарь, петух и парашник", карательная машина правосудия во всю набирала обороты в отношении Непмана. Покорно подписав подсунутый следователем протокол, тот заложив руки за спину, в сопровождении двух конвоиров, проследовал по коридорам и лестничным пролетам дорогу в камеру предварительного заключения, до тошноты им изученную во время предыдущих многочисленных отсидок, не забывая усиленно изображать тоску от предстоящего перехода от вольной жизни к тюремной. К тому моменту, когда Короста окончательно определился в отношении секретного агента Толика, присвоив тому прозвище "фуфло плюгавое", Непман уже вынимал в знакомой дежурке шнурки из ботинок и интересовался у дежурного будет ли сегодня жрачка и кипяток. В эту минуту в дежурное помещение проскользнула сухенькая старушка с кошелкой в руках. Содержимое плетенной сумки, было аккуратно прикрыто расшитым платком. Заметив краем глаза посетительницу Непман непроизвольно охнул и виновато наклонился пониже, спешно распутывая запутавшийся узел на своей обуви. Получалась накладка. К моменту, появления бабушки, Немпан уже должен был связаться с Коростой и выполнить свою миссию.
  -- Ну начальник, все. - торопливо вывернул дырявые карманы Непман, показывая, что
   у него ничего нет. - В задницу заглядывать будешь?
  -- Шагай! Там тебе заглянут. - беззлобно ответил замученный службой сержант
   подталкивая очередного клиента и тут же поинтересовался у просительницы:
  -- А вам чего бабушка?
  -- Сынок, - пожилая женщина приложила избитые ревматизмом пальцы к груди, глаза
   наполнились слезами. - Внук у меня здесь сидит - Гошик Лупеко. Два дня голодный. Поесть я ему принесла и курево. Там не много: бутерброды и десяток сигарет. Отнеси ему, век за тебя буду бога молить.
   Сержант сверился по книге учета, в шестой камере, за кражу мотосредства действительно вторые сутки досиживал Игорь Лупеко. Продуктовые передачи, как и все другие были строжайше запрещены, но учитывая ограниченность финансирования начальство закрывало глаза на подобные факты и кроме всего прочего ведь и работникам милиции чем-то питаться нужно. Поэтому сержант, недовольно сопя носом распорядился:
  -- На нарушение иду из-за тебя мать, только учитывая твои седины и почтенный
   возраст. Складывай все в кулек, вот тебе ручка и бумага, пиши фамилию непутевого внука, ложи внутрь, сам кулек вон в кучу к остальным, все передам.
  -- Спасибо сынок - разрыдалась старушка доставая из второго свертка две бутылки,
   жестяную банку рыбной консервы и палку колбасы. Это тебе за сердце твое хорошее.
   Секунду поколебавшись, сразу подобревший сержант, сержант нетерпеливо сглотнул
   слюну ловко сгреб вознаграждение и молниеносно спрятал взятку-вознаграждение в тумбочку.
   В следующие пять минут развивались следующие события: бабушка опираясь на клюку и ковыляя вышла из дверей отдела, перепуганный Игорь Лупеко с недоумением рассматривал передачу, как ему объяснили от бабушки, с внутренней дрожью гадая при этом от какой, так как обе давно с миром упокоились на городском кладбище, Поролон тряся за шиворот сокамерников допытывался, приводили к ним Коросту или нет, а сам Короста в гулкой камере усевшись за столом, напротив Толика первым рассказывал, что сидит за убийство, которое не совершал, скоро все выясниться и он будет свободен. Дежурный же уже продемонстрировал спиртное своему помощнику и они договорились, что после вечернего отбоя, как всегда переберут продуктовые поклажи, и устоять себе праздник. На коридор же единогласно решили выставить стажера, пусть мол курсант привыкает к боевым будням.
   - А я здесь тоже по непонятке. - поведал Толик, внимательно кивавшему в ответ Коросте.- Я на дальнобое работаю. Звонит мне вчера Алеха - это напарник мой, говорит ходка есть выгодная в Россию. Я конечно согласился, если рейс выгодный, почему бы не поехать. А нас на граница таможня за шкирку цап, оказывается груз в порядке, а вот документы на него липовые. Теперь погранцы контрабанду шьют. Сижу, жду, пока разберутся. Да мне плевать, мое дело баранку крутить, за документы Леха отвечал, да и с него, как с гуся вода, у груза ведь хозяин имеется. Ничего, откупиться, скоро выпустят. Единственное - холодно здесь и скукотища, но ничего, теперь нас двое, будет веселей.
   - Скоро на свободе будешь. - радостно успокоил соседа Короста, снисходительно размышляя о том, что молодых оперов еще учить и учить нужно. Версия была придумана явно наспех и не выдерживала ни малейшей критики. Дела по контрабанде вела госбезопасность, которая имела под своим управлением свой подвал, в котором и содержала своих подследственных. Так что сосед никаким образом не мог оказаться в одной камере с Коростой. Возможны были, конечно, различные варианты и случайности, но Короста мнение которого в отношении сокамерника уже сложилось, гадал как распорядиться внештатным сотрудником. Поэтому блатной, обнадеживающе улыбаясь, в ответ на рассказ водителя об напарнике Алехе, подумал о том, сразу начать бить Толика с целью выколачивания из него правды или все же чуть-чуть подождать. Стукач раздражал, но Сашу остро интересовал вопрос каким образом Толик будет передавать полученные сведения на свободу, и произойдет передача сегодня или дождутся пока его уведут на допрос завтра утром. Для начала Короста решил, что нужно освободить от скопившегося мусора коробку у двери и немного погонять соседа.
  -- Грязновато живем Толян. - заметил Короста похлопывая соседа по плечу. -
   Недолго и болячку подхватить. Так нельзя в тюрьме жить. Тюрьма требует аккуратности и чистоты. Камера твой дом, а ты развел в своем доме свинарник, разве так можно.
  -- Так это не я. - начал оправдываться внештатник. - Когда меня менты сюда
   вкинули, здесь уже так было.
   - Плохо Толик, очень плохо. - наставительно посетовал Саша. - Ну да ничего. Сейчас мы это все исправим.
   Блатной подошел к двери и требовательно постучал ногой по металлу.
   На мгновение сверкнул светом застекленный глазок из-за стального листа послышался приглушенный голос дежурного:
  -- Тебе чего, бродяга?
  -- Командир. - Короста улыбался всем ртом, демонстрируя в темное отверстие
   дружеский оскал своих гнилых зубов. - Мы здесь решили уборку затеять. Открой воду. И нам бы ведро с тряпкой и песка немного. Желаем в чистоте свое заслуженное наказание отбывать.
  -- Ладно. Будет. - хмыкнул дежурный. - Суровая у вас постанова в хате. Иж чистюки
   какие сыскались, прямо белоснежки. Ладно, сейчас принесу.
   Спустя какое время дверь отворилась. На пороге стоял все тот же заспанный сержант и тощий курсант с полиэтиленовым ведром и тряпкой в руках. Внутри ведра желтела кучка песка.
  -- Подожди сынок, не заходи в камеру. - испугано замахал руками Короста. -
   Примета плохая. Вот я когда-то, когда был как ты молодой и красивый, старших не послушал, через порог переступил и все - засосала тюрьма, всю жизнь по лагерям маюсь. Я сам на коридор выйду. Начальник можно?
  -- Давай. - сержант равнодушно пожал плечами.
   Саша взял тяжелое ведро и тряпку и занес в камеру. Дверь захлопнулась, из трубы
   тонкой струйкой на дырку в полу полилась грязная вода, послышались удаляющиеся шаги и блатной угрюмо взглянул на соседа.
  -- Начинай Толик. Я тебя инвентарем обеспечил, так что тебе ерунда осталась -
   вымыть все тщательно, и главное не забудь песочком отхожее место отдраить, оттуда вся зараза и идет.
  -- А почему я. - как норовливый конь, недовольно встрепенулся агент.
  -- Так а кто, - удивился Саша. - я что ли. Ты первый в хату заехал, значит ты хозяин.
   А я вроде как в гостях у тебя. Неужели ты хочешь, что бы твой гость этого зловонния надышался и заболел. Нечутко ты ко мне относишься Толик. Зачем ситуацию накаляешь? Давай лучше в дружбе жить.
  -- Не буду. - гордо вскинул голову жертва уголовного произвола, в душе понимая, что
   на этот раз задание ему досталось не из легких.
  -- Будешь чепушила. Если я скажу, ты и языком не только камеру, а и эту дючку
   вылежишь. - с твердой уверенностью заявил блатной угрожающе оттопыривая нижнюю челюсть.
   Пока Непман по тюремному телефону спешно выяснял в какую камеру в последнее время заезжали люди, а Короста проведя с соседом кулаками и ногами разъяснительную беседу, сидя на верхнем этаже шконки, как полководец перед битвой, внимательно наблюдал за ходом уборки, время от времени давая ценные указания ползавшему по полу с тряпкой в руках хныкающему Толику, дежурный сержант со своим помощником разложили на тумбочке съестные припасы, выставили первую поллитровку и строго-настрого приказали курсанту:
   - Значит так стажер. Мы отдыхать будем, значит ты на хозяйстве остаешься. Ключи пусть у тебя будут, мало ли, но не вздумай замков открывать. В разговоры с контингентом не вступать. Если чего будут требовать, скажи, все откладывается до утра. Даже если черезвычайка, пошли они к черту, подождут. Каждые пятнадцать минут визуальная проверка камер. Мы устанем, ляжем спать. Нас будить, если произойдет что-то чрезвычайное, а так сам разбирайся, учись.
   Труба парового отопления вздрогнула от трех коротких ударов. Короста внимательно прислушался к вибрирующему звону металла и неохотно слез на пол. Толик как раз заканчивал шатырить песком цемент возле отлива.
   - Ну хватит, герой труда. - невозмутимо распорядился Короста. - Не слышишь братва на телефон вызывает.
   Он хлопнул ладонью по двери и что есть мочи закричал:
  -- Командир пятая камера уборку закончила, закрывай воду!
   Труба захрипела и напоследок сбрызнула последними каплями. Короста дождался
   пока обсохнет цемент у дырки и затихнет движение вне камеры, по хозяйски развернулся к соседу.
  -- Жить хочешь?
   Толик, под глазом которого бордовым цветком расползался обширный синяк, а почки
   тревожно ныли, понял, что на этот раз он крупно попал, и мысленно проклиная своего непосредственного руководителя Березина вместе с коварным капитаном Купреевым от которого непосредственно получил указания, вздрогнул всеми своими тщедушными членами и судорожно закивал головой.
   - Тогда веди себя тихо. Мне не мешай и героя не строй. - приказал Короста. - Будешь бузить хребет зубами перекушу. Тебе это не нужно. Твоя задача простая - дожить до утра. Залазишь на шконку и сидишь там тихо, как мышь. А теперь штаны снимай.
   Водитель деревостружечного комбината, готовый уже к любым неровностям судьбины, молнией выскочил из спортивных брюк и заискивающе поинтересовался:
  -- Трусы тоже?
  -- Что тоже? - удивился Короста.
  -- Снимать?
  -- Ты за кого меня принимаешь. - с раздражением ответил блатной отвешивая
   звонкую оплеуху соседу. - Ох и шалун ты Толик. Да, достался мне сокамерник, с такими раскладами недолго и согрешить, чувствую я посидишь с тобой денька три и до конца жизни потом перед людьми не отмоешься. Лезь на шконку, горе.
   Короста гадливо осмотрел со всех сторон вытертые, воняющие козлом, спортивные брюки и вероятно остался недоволен. Заглянул в ведро. Выданная командиром для уборки тряпка состояла из сплошных дыр и для установления связи с соседними камерами тоже не подходила. Саша еще раз бегло глянул на забившегося в угол Толика, подходящей одежды на том не оставалось, поэтому пришлось использовать то что есть. Блатной еще раз прислушался к тишине за дверями, и осторожно стал на колени перед зияющей в полу дыркой. Штаны, одолженные у соседа он намотал на кулак таким образом, что бы ткань образовала вокруг кисти плотный матерчатый шар. Задача была простая, импровизированным поршнем вытолкнуть из колена и трубы, проложенной под цементным полом всю воду. Обезвоженные трубы представляли собой чудесный проводник звука и при умении правильно выговаривать слова на выдохе, давали возможность заключенным, расположенным даже на разных этажах, без малейшего напряжения общаться друг с другом. Несколькими мощными толчками Короста выдавил из системы воду и наклонился ниже к зловонной темноте:
  -- Говори!
  -- Короста, ты?
  -- Я.
  -- Погоди секунду, с тобой Непман будет говорить. - послышалась возня и
   приглушенные расстоянием, неясные звуки и разговор продолжил сам Немпан- Добрый день, братуха. А мы тебя обыскались. Как ты.
  -- Да я нормально, а что случилось.
  -- Братуха, старшие просили тебе передать что бы ты уходил. Когти нужно рвать
   сегодня, завтра будет поздно.
  -- Какого черта. - помедлив недоуменно ответил Короста. - На мне ничего нет. Они
   мне вешают мокруху Поролона, а я там совсем не при делах. Отбрешусь, как нибудь. Меня даже в городе не было.
  -- Не отбрешешься. Завтра утром, по подъему, тебя заберут в УБОП. Личное
   распоряжение их начальника. Местные менты об этом еще не знают. А оттуда ты уже не вернешься. Есть приказ тебя кончить по дороге. Поэтому рвать нужно сегодня.
  -- Так. - выпрямившись Короста на нервной почве сглотнул заполнившую рот слюну,
   чувствуя, как его неожиданно начал душить воротник его собственной рубашки. Из дырки послышался все тот же хрипловатый голос:
  -- Короста. В дежурку передали заряженную водку. Они скоро все до отключки
   понапиваются. На продоле* на ночь один курсант останется, мальчишка, старшие менты его в свои попойки не принимают, мал еще. Да ты наверное видел этого пацана, тощий такой в красном берете, на дятла чем то похож. Я не виноват братуха, тебя почему то в другую камеру вбросили. Такого никто не ожидал. Мы должны были тебя поддержать всей камерой, но сам видишь не получается. Поэтому действуй сам. Главное, что бы как-то удалось открыть дверь камеры, нужно заставить этого пацана, а там ты просто уйдешь и всё.
  -- Как я его заставлю, он тени своей боится. - с досадой ответил Короста в гудящей
   голове которого начал вырисовываться неясный план.- Те мне резак сможешь передать?
  -- А ты коня сможешь построить?
   Короста с сомнением проанализировал свои возможности. Для "постройки коня"
   требовались материалы и время.
  -- На связь через час. Заряжайте. Сигнал по трубе.
   "Конь" представлял собой длинную прочную нить с привязанной на конце "головой" -
   куском тряпки или лучше всего большим клоком ваты. Под струей проточной воды конь, головой вперед" спускается в сливное отверстие и толкаемый водяным потоком вперед, ползет по сливным трубам. Из другой камеры спускают точно такого коня. Под вихревым воздействием двухсторонних водяных потоков оба коня в лихорадочной пляске сплетаются в такой мощный клубок, что подчас образовавшиеся узлы невозможно распутать, приходиться обрезать. С момента, когда два конца сцепились в одно целое, можно считать, что между камерами установлена прочная связь, иногда работающая днями и неделями. Тонкую, мокрую нить, закрепленную где ни будь на трубе и уходящую вниз в канализацию трудно заметить, это если охрана при еще обыске пожелает заглянуть в эту самую канализацию. Привязав в одной камере хорошо упакованный в полиэтилен, компактный груз и осторожно выбирая нить на втором конце связи - в другой камере, осужденные передают из камеры в камеру еду, записки, оружие и наркотики. Каждая уважающая себя камера имеет в своих рядах опытного "коновода", который знает каждый изгиб канализационных труб в камере, все тропы и без труда может передать любой груз с одного крыла тюремного здания в другой. Главная составная канализационного коня длинная и прочная полиэтиленовая нить, которая даже при неприятности зацепа и рывка не должна оборваться, в противном случае груз может быть безвозвратно потерян и смыт в стояк.
   Именно такой длинной нити у Коросты и не было. Но зато у него был верный Толик, который вжавшись в стенку и злобно выпучив глазки из угла буравил взглядом блатного. Вразвалочку Короста приблизился к недомерку:
  -- Все слышал окурок? Побег нас ждет. На рывок с тобой вместе пойдем. Я из тебя
   настоящего бродягу сделаю, будешь среди водил своего отстойного предприятия первым и единственным блатным. Хочешь?
   Перспектива побега из камеры изолятора временного содержания Толика явно не
   обрадовала, он поник лицом и попытался, что-то сказать в свое оправдание. Но Короста был непреклонен.
  -- Носки снимай! Случай, земляк, а ты их стираешь хотя бы по праздникам? Ох и
   вонь от твоих потняков, сил нет терпеть. Ты в моих глазах Толик упал еще ниже, теперь стоишь на уровне плинтуса. Жаль тороплюсь, нет времени заняться твоим воспитанием.
   Пара черных носков - это все что было нужно для плетения прочного каната. Сев
   спиной к глазку, нагнувшись вперед и делая вид, что он увлеченно читает обрывок газеты, найденный под шконкой, Саша маленьким обломком бритвенного лезвия, а его он всегда предусмотрительно носил с собой вшитым в складку штанины, быстро распустил носки на пряжу и орудуя исключительно пальцами сплел несколько канатиков, которые впоследствии превратились в длинную нить, способную выдержать вес груза средних размеров. На зоне у Саши был длительный период, когда он вязал рыболовецкие сети, с тех лет у него и осталось паучье умение сплетать все что угодно, запомненное даже не головой, а руками. Клок грязной, неочищенной ваты, на "голову, был извлечен из дырки в матраце, такого добра в камере хватало с избытком.
   Надежно закрепив "коня" на обломке трубы и опустив "голову" вниз заключенный стукнул по трубе, давая сигнал Непману, пригрозив соседу злобной экзекуцией, стал у двери закрывая собой обзор в камеру и главное напуганного, с перекошенным лицом Толика, забарабанил по двери.
  -- Ну чего тебе. - услышал он молодой и встревоженный голос.
  -- Сынок. - согнувшийся вдвое Короста вложил в интонацию своего голоса
   униженную просьбу на грани с мольбой. - Пусти водичку на пять минут. Живот прихватило. Сил нет терпеть.
  -- Ладно. - милостиво согласился стажер. - Но только на пять минут. Потом закрою,
   проси, не проси.
   - Спасибо тебе сынок.
   Присев у дырки со спущенными штанами и незаметно закрыв слив ладонью, дождавшись пока в углублении скопиться достаточный объем воды Короста спустил грязную жидкость и "конь" уверенно ушел к своей цели. Для надежности набрал полное ведро воды и слил, изобразив, что промывает трубу. Даже если пацан с коридора и наблюдал за ним исподтишка, то ничего подозрительного он заметить не мог.
   Присев на шконку и вытирая о мастерку соседа мокрые руки Саша поучительно сказал:
   - Вот так оно все братуха и делается. Все нужно уметь, и удавочку сплести и удавить при случае такого как ты, по другому нельзя, тюрьма.
   В трубах шумела вода а Короста думал о том, что раздобыть оружие это десятая часть дела. То, что люди в зеленой форме, с погонами на плечах, охраняют мирных обывателей от злых урок в полосатых робах, далеко от истинного положения вещей и скорее широко разрекламированная легенда. Истинные хозяева на зоне именно заключенные. История показывает, что если урки очень захотят выйти из своих камер, они несомненно выйдут и их не смогут остановить ни высокие стены, ни крепкие замки. Задача администрации в том и заключается - контролировать точку кипения внутри тюремных стен, что бы она, не превысила критического уровня и не привела к общественному взрыву, способному разметать все по кирпичику. Поэтому люди в погонах прибивают своих подопечных работой, кормят их, моют, вовремя укладывают спать, и вообще устраивают жизнь осужденного таким образом, что бы у них не было времени остановиться и задуматься над своим бытом. Годы проведенные в лагере пролетают однообразно и мгновенно, памяти не за что даже уцепиться. Помимо этого применяется целая система жестких мер секретного характера, но это скорее к отдельным индивидам, поведение которых, отличается от поведения общей массы. Хотя если откровенно у подавляющего числа узников, в тюремных стенах жизнь более гарантированная, сытая и обеспеченная, чем на нищей свободе. И несмотря на то, что Короста пол жизни провел в подобных камерах и снал дюжину способов, как из нее выйти на свободу, все равно план, который намеривался осуществить блатной был слишком сложным и иллюзорным и зависел от совпадения целого ряда обстоятельств, которые он не мог проконтролировать. На более серьезную подготовку просто не было времени, сегодняшняя ночь решала всё. Оставалось только надеяться на свою удачу и счастливую звезду над головой.
   Рядом беспокойно засовал волосатыми ногами Толик и Короста даже не глядя в его сторону машинально пробормотал:
  -- Только пасть вздумай открыть тварь позорная, живым из камеры не выпущу.
   Угроза возымела действие, Толик затих как мышь, только время от времени испугано
   икая. Стажер в очередной обход опять перекрыл воду. "Аккуратный" - довольно подумал блатной. - "Каждых пятнадцать минут камеры осматривает". Саша дождался пока затихнут одинокие шаги в коридоре и пошел проверить "улов". Осторожное подергивание за нить подтвердило, что стыковка прошла успешно. Быстро наматывая на ладонь отяжелевший от влаги канатик, Саша извлек из темноты сливного отверстия согнутый кусок консервной банки отточенной об стену до остроты бритвы. Осмотрев резак он презрительно хмыкнул, оружие было так себе, ни вида, ни формы, но соседняя камера видно отдала лучшее, что у них имелось и он знал, что должен их благодарить и за это.
   Резак Короста решил опробовать на Толике. Подойдя к соседу блатной внезапно полоснул того по руке. Анатолий испугано охнул и схватился за кровоточащую кисть.
  -- Ты что здурел!
   Визжащий внештатник, зажав порез второй рукой, попытался прорваться к входной
   двери, но блатной припечатал соседа ногой по животу вложив в удар всю силу. Толик перевернулся в воздухе и полностью оглушенный рухнул на пол. Оглядев полученный результат Короста удовлетворенно хмыкнул. Картина полностью соответствовала задуманному. Правда, как он и предполагал заточенная жестянка резала слабо, оставляя неглубокие порезы, но кровь тем не менее текла, а смерти соседу блатной однозначно не желал, стараясь только создать иллюзию случившегося. На сержанта, проработавшего всю жизнь в казематах увиденное скорее всего не подействовало, старый служака и не такое видел, скорее всего он бы плюнул и пошел дальше, но впечатлительного курсанта должно было пронять до костей. Поэтому закинув в нужное положение руку стонущему агенту, так что бы была видна стекавшая на пол кровь Короста отошел к двери и остался полностью удовлетворен зрелищем. Для достоверности можно было вскрыть вены Толику и на второй руке, но Короста решил, что это уже будет перебор, который нежелателен в любой игре.
   Декорации спектакля были построены. Оставалось только достоверно сыграть свою роль и сыграть так, что бы ему поверили все вокруг, и главное коридорный мальчишка.
  -- Командир! - Короста, что есть мочи, лихорадочно забарабанил в дверь. Командир!
   Послышался шум бега и за дверью прозвучал испуганный голос.
  -- Ну чего тебе еще.
  -- Сынок. Это ты? - потное лицо Коросты было перекошенное, руки тряслись, глаза
   выкатывались из орбит. - Сынок, у меня сосед вскрылся. Недоглядел я.
   Стажер испугано охнул и прильнул к глазку. Короста предусмотрительно отодвинулся в сторону открывая обзор. В туманном мареве камеры курсант увидел безвольно распростертое тело, лежащее на полу и главное руку из которой вниз, на голову, падали черные, тяжелые капли, расплывавшиеся под затылком заключенного в небольшую лужу.
  -- Я Сейчас. Я людей вызову. Я врача...- застонал курсант, впадая в панику и
   мысленно сетуя, что ЧП пришлось именно на его дежурство.
  -- Да подожди! Какого врача - закричал Короста. - Он же кровью истечет. Помрет!
   Бинт дай, я его перевяжу. У вас в дежурке должна быть аптечка, посмотри в ней бинт. Я умею. Хотя бы тряпку принеси чистую, я здесь ее на бинты сам располосую. Полотенце можно.
   Галопом курсант преодолел коридор. В дежурке вокруг разбросанных остатков пиршества тяжело заливались храпом старшие товарищи.
  -- Дядя Коля, дядя Коля! - курсант затряс сержанта. Дядя Коля на секунду приоткрыл
   мутные глаза, которые тут же закатились, из уголка рта закапала на сорочку слюна. Перепуганный пацан дрожащими руками, лихорадочно шаря по ящикам стола, нашел замусоленный перевязочный пакет и бегом побежал назад к злополучной камере.
  -- Принес. Молодец сынок! Давай! - закричал Короста, сжимая в кулаке заточенную
   крышку и чувствуя, как от нервного напряжения сжимаются в жгуты мышцы, все решалось в эту секунду. Гремя запорами, затряслась кормушка на двери, упала цепь и откинулась крышка, в узкой прорези показались черные, полные ужаса глаза.
  -- На держи. - тонкая, детская рука протянула внутрь камеры марлевый сверток. -
   Перевяжи пока его, а я наверх перезвоню, помощь пришлют.
  -- Не нужно помощи сынок, сами справимся. - решительно заявил Короста своей
   лапой перехватывая и одновременно заламывая руку, а второй крепко схватив курсанта за волосы и практически втянув голову стажера в камеру и еще не веря в свою удачу как в бреду повторяя. - Зачем нам помощь, мы и сами справимся сынок, главное не кричи, обойдемся без посторонних.
   Парень, застрявший в узкой кармушке тощими, торчащими плечами и только по этой причине не очутившийся в камере целиком, еще не сообразив, что с ним произошло ужасное, как рыба выброшенная на берег выпучил глаза и хрипя свиньей, уже насажанной на вертел, с ужасом почувствовал, как в его горло, как в масло, прямо по направлению к аорте, грозя в любое мгновение перерезать голубой пульсирующий сосуд, своими острыми смертоносными зазубринами, безжалостно входит заточенная железка.
  -- Не вздумай вопеть. Зарежу падло. - прошептал на Короста слегка пошевелив
   металлом в разрезе на тонкой, гусиной шее. Резать пацана ужасно не хотелось, это в планы блатного не входило, главное было не переборщить, кто тогда откроет запертые двери, но блатному нужно было, что бы жертва почувствовала теплоту сочащейся крови и ее запах. Мальчик до рези в сердце, до ломоты в пятках должен был ощутить, что жизнь его держится на тонкой нити, которую в любую секунду во власти оборвать этот безжалостный уголовник. И курсант это почувствовал. Он тонко заскулил, затрясся и глубиной своего парализованного страхом мозга, даже подкоркой почувствовал, унижение мочевого пузыря опорожняющегося прямо в штаны.
  -- Открывай дверь. - зловонно дыша в лицо прохрипел Короста. Сталь сдвинулась на
   долю миллиметра вперед, приближаясь к своей цели. - Открывай, я тебе говорю, прикончу.
   Курсант, не дыша, путаясь в складках мешковатой одежды, зашарил у себя на поясе, нащупал толстое кольцо с ключами и боясь опоздать, боясь, что свершиться непоправимое, после чего уже ничего не будет, ни неба, ни солнца, ни улыбающейся толстозадой Лены из смежной группы с которой на завтра забито свидание, сведенными судорогой пальцами нащупал замочную скважину и как делая шаг в новую гражданскую жизнь без погон и званий, обреченно повернул ключ.
   Короста плечом не открыл, а буквально выбил дверь и выскочил на коридор, тут же ее захлопывая. В коридоре пронзительно взревела сирена, но сразу замолкла. От удара курсант отлетел к противоположной стене и сполз вниз на пол, Короста подскочил к парню и ударом локтя по голове отправил стажера в глубокий нокаут. Блатной, как затравленный волк, горящими глазами осмотрелся по сторонам и побежал к выходу. Он с рукой поднятой для удара влетел в дежурку и замер на пороге. Рука с надутыми венами разжалась и на пол упал резак, напоследок блеснув в луче настольной лампы. Драться и убивать было некого, два бесчувственных тела, сползшие на пол, подтвердили слова Поролона, об охране позаботились. Саша быстро нашел на полке свои вещи, рассовал их по карманам и вернул в свою собственность сапоги. На вешалке висели милицейский бушлат и шапка. Саша, даже не думая, на одной интуиции, одел их и вышел в коридор. Он прошел переходами, но наверное, свернул не в том месте, в котором требовалось, вместо вестибюля он вышел во внутренний заснеженный двор отделения. Сливаясь с темнотой стены, он прошел вперед, вдоль здания. Возле рычащей в темноте машины суетились какие-то неясные тени, к двери, из которой он только что вышел, ругаясь бежали люди. Но и на этот раз ему повезло, ослепленные светом прожектора, они его не заметили. Ворота, приводимое в действие невидимым оператором, заскрипели и начали открываться. Короста втянув голову в плечи, боясь в терзающей внутренности панике сорваться с неспешного шага на бег, лениво побрел к расширяющейся щели, вожделенно пахнущей свободой. Обгоняя его, чуть не зацепив крылом, рыча двигателем, со двора выехал автомобиль. Короста вышел на улицу вслед за автомобилем в любую секунду готовый окаменевшим затылком встретить неумолимую пулю. Ворота опят клацнули, лязгнули и нехотя, медленно закрылись за его спиной. Никто его не окликнул и не позвал. Выстрела тоже не было. Блатные наверное были правы - он был везунчиком. И на этот раз ему повезло. Короста снял шапку с металлической кокардой и вытер ею вспотевший лоб. Он был жив и свободен. Обошлось.

.....

  
  -- Ситуация, Максим, конечно патовая. - признал на следующий день полковник
   Кравченко в приватном разговоре. - Из министерства едет комиссия, будут разбираться. Погоны полетят.
   Для конспирации начальник и подчиненный вышли на улицу, изображая перекур. В
   кабинетах руководства с самого утра собирались самые настоящие сходки. Отделение бурлило, как кипящий котел. Час назад приехало высокое начальство из областного управления и прокурорские, было назначено служебное расследование и теперь с минуты на минуту все ждали возбуждения уголовного дела По городу сразу объявили план "Перехват", но экстренные действия не принесли абсолютно никаких результатов, беглец растворился на улицах города.
  -- А мы тут причем. - с досадой буркнул Кипреев.
  -- Лес рубят, щепки летят. - тяжело вздохнул начальник уголовного розыска. - А на
   орехи всем достанется. Два человека в токсикологии, чуть не окочурились, их после клофелина в водке, врачи всю ночь в сознание приводили, хорошо хоть кровь вовремя промыли. Легче всего пацан отделался, стажер, ну тот, который замки открыл: сотрясение мозга и легкие телесные повреждения. Из училища его конечно попрут, но по сравнению с тем, что могло стрястись, это ерунда.
  -- Может это и к лучшему, не свяжет жизнь со службой этой грёбаной. - огрызнулся
   капитан.
  -- Не скажи, не скажи. - пробормотал в ответ Кравченко, больше занятый мыслями о
   своей дальнейшей судьбе. - И наседку вашу с Березиным этот чертов Коросташовец крепко отделал. Что же вы неподготовленного человека к конченному монстру в камеру вкинули. Еще сопляки объяснительных напишетесь прокурорским за свою нездоровую инициативу, поверьте мне. И вопрос, кто человеку больничный будет оплачивать, за побои по вашей вине полученные?
   Кипреев мрачно засопел. Вадим с утра с капитаном даже не поздоровался. Обиделся до
   полного разрыва отношений.
  -- Оплатим. - со злостью в голосе взъерошился Купреев. - И не такое случалось.
   Кстати, "наседка" - Толик этот, наш единственный свидетель и действительно дает ценные показания. Коросташовцу крепко помогали. И железку передали, с этим вопросом разбираться еще будем, и ведь кто-то эту чертовую водку в изолятор временного содержания пронес. - заметил оперуполномоченный.
  -- Дерзко сработал гад. - признал Кравченко. - И главное ведь никто не виноват,
   среагировали молниеносно. Как только он открыл камеру, сработала сигнализация на центральном пульте. Группа быстрого реагирования была в дежурке через три минуты и все равно не успели. Ушел подонок. Хуже всего до сих пор не ясно, как он покинул здание. Дежурные на входе клянутся, что мимо он не проходил. Такое чувство, что в шапке невидимке вышел.
  -- Выясним. - отрезал Купреев. - У меня другой вопрос Вячеслав Тимофеевич. Какой
   смысл этому Коросте было бежать, да еще и прорываться с боем и кровью. Он же был закрыт в камере фактически до выяснения обстоятельств. Что он друга детства замочил, так это бабушка надвое сказала. Толик, утверждает, что слышал, будто бы Коросташовца по канализационным трубам блатные предупредили, что утром его должны забрать опера из управления организованной преступности. И самое интересное, мне опера, за которым преступник сидит обоповцы не посчитали нужным проинформировать, а криминалитет обо всем был извещен. И опять же неясно, что шестому отделу от этого блатного нужно. На кой черт он им сдался?
  -- Я об этом ничего не знаю. - спешно сказал Кравченко.
   Напряженно вглядываясь в лицо начальника Кипреев понял, что полковник лжет.
  -- А ещё Толик говорит, что Коросте сказали что опера из шестерки его должны
   замочить. Я то конечно информации не верю, мало ли что в отбитые агентские мозги могло вперещиться, но Короста этому сообщению почему-то он сразу поверил и начал шалить. Что происходит Вячеслав Тимофеевич?
  -- Так. - начальник уголовного розыска схватил своего подчиненного за пуговицу и
   подтянул к себе. - Ты меньше глупых вопросов задавай, а больше думай как опасного преступника задержать и свою шкуру спасти. К тебе вопросов у следствия не меньше будет. Ты, Купреев, вон вчерашнее задержание сегодняшними восьмью часами утра оформил, это получается, что у тебя вольный человек безосновательно всю ночь в камере просидел. Говоря бюрократическим языком - совершенно посторонний человек, который эту ночь в камере и не должен был находиться. Который сбежал, устроив побоище, за шесть часов до момента его закрытия, указанного в протоколе задержания. Но на него хоть с опозданием, но бумажка имеется. А свидетеля своего ценного Толика, вы с Березиным, вообще никак не оформляли. Формально его даже нет. Не существует. Призрак, фикция. С прокурорскими, возможно, как-то полюбовно договоримся, но спросит судья: "Объясните, что ваш свидетель делал в камере изолятора временного содержания в момент побега?", что ты скажешь. "Я его туда специально подсадил, что бы мой агент что ни будь интересненькое узнал о подозреваемом, на которого я нарушив закон оформил документы на задержание с двенадцатичасовым опозданием. И кто, за тебя, дурака заступиться, когда следователь тебя на карандаш возьмет? Так что молчи и не крякай.
   Максим угрюмо засопел. Формально Кравченко был прав. Ситуация могла пойти на развитие каким угодно путем, даже самым непредсказуемым. Таких случаев Купреев успел насмотреться за годы службы. У прокуратуры был свой собственный план посадок и графа "работники правоохранительных органов" в этом документе занимал почетное место. А из тюремной камеры очень трудно доказывать, что ты ну пусть и не образцовый, но нормальный работник милиции, а не какой то вурдалак в серой шинели. Тема оборотней все еще оставалась очень модной.
   - Не тебе в дела начальства влезать. Им виднее. И не буравь ты меня глазами. Ну был вчера мне домой телефонный звонок. Полковник Чалый звонил. Просил этого Коросту им на день выделить по поводу отработки связей с преступными авторитетами. У них какие-то свои интересы к нему были. Брат вроде где-то в верхах летает. Чалый сказал, что с руководством всё обговорено и получено одобрение. И что тут такого. Они к нам обращаются, мы к ним. Все ведь на словах, а слова к делу не подошьешь. Чалый, он не дурак, сразу в отказ пойдет, скажет, что им наш задержанный и вовсе не нужен был, проверили мол они информацию и передумали, и мы ничего и не докажем. Да и что доказывать, беглец за нами числиться а не за шестеркой. Побег и нарушения не на них, а на нас повесят. А с Чалым отношения испортить, сам знаешь чревато, он - гад, злопамятный.
  -- Так, а что делать? - хмыкнул Максим.
  -- Меньше рассказывать и самому глупых вопросов не задавать. - с досадой
   посоветовал Кравченко. - Я если откровенно надеюсь, что получиться дело на тормозах спустить. Как будто и не было ничего. Такой вариант всех устраивает, прокурорских уломают, куда они денутся. Главное, что бы утечка информации дальше областной управы не пошла, поэтому Толику своему рот закройте, и не вспоминайте о нём. Пригрозите, пусть молчит. Ничего он не видел. Я думаю лучше сделать, что его вообще в камере не было. Меньше вопросов. В этом деле и без Толика хватает. И употребление спиртных напитков в рабочее время и недостатки в охране объекта. Что на продол, мальчишку, сосунка, который вообще никто сторожить поставили я даже молчу. Но за это есть кому ответить. Наша с тобой задача, Максим, особо опасного, беглого преступника взять как можно скорее. Возьмем эту мразь, всё забудут и все грехи нам спишут. Тогда мы короли.
   К зданию гуськом потянулись городские участковые. "Всех вызвали". - криво улыбнулся Купреев.- "Ориентировки будут на Коросташовца давать и запрягут на поиски агентуру какую только можно". Зоркий глаз Максима заметил среди входящих Пономаренко. Майор прижимая к толстому боку папку попытался проскочить мимо сыскарей, но это ему не удалось.
   - Василий Григорьевич. - окликнул старшего участкового Кравченко. - Ты почему не здороваешься? А ну подойди на секунду.
   Потенциальный пенсионер нехотя приблизился.
  -- Товарищ полковник, прошу прощения, но я тороплюсь, у нас совещание на десять.
  -- Подождет твое совещание. - Кравченко зло смерил участкового с ног до головы и
   вполне серьезно спросил. - Чувство вины не мучает? Кровавые мальчики перед глазами не стоят?
  -- Это вы о чем? - захлопал глазами Пономаренко.
  -- Ты у меня еще спрашиваешь, о чем. - резко процедил Полковник. - Запустил ты
   свой район, майор. Прямо какое-то гуляй-поле. Каждый день неприятности. Я о кражах уже молчу. Убийства у тебя одно за одним. Блатные разборки. Есть сигналы о слиянии правоохранительных органов, в твоем лице, с преступным бизнесом. Поборы на рынке, с торговцев мзду прямо в служебном кабинете берешь. Знаешь сколько я на тебя доносов до поры до времени придерживал. А вчера ты нам с Купреевым кого подсунул. Весь этот сыр-бор исключительно по твоей вине. Ты почему не предупредил, что твой протеже отмороженный на всю голову.
  -- Так, а я тут при чем. - заикаясь попытался оправдаться Пономаренко.
  -- Да все вы теперь не причем. - заорал Кравченко, которого прорвало. - Все вы в
   стороне. А два человека в реанимации. Если он, блатной твой, так резво побежал, значит за ним много чего разного было. И ты в первую очередь об этом разном должен знать, а не хлестать каждый день водку в своем служебном кабинете. Всё майор переполнилась чаша нашего терпения. Теперь ты пенсией не отделаешься, и увольнением дело не обойдется, лишит тебя пенсии судебный приговор.
  -- Товарищ полковник. - простонал Пономаренко прижимая руки к груди. - Да я все
   от меня зависящее...
  -- Да я, да я. - по овечьи блея передразнил Кравченко. - А ну быстро соображай где
   может быть этот твой старый знакомый. Где он мог спрятаться? На квартире засада уже сидит. На вокзалах и контрольно-пропускных пунктах дежурят наши люди. Вечером прочешем шалманы и блатхаты. Что еще можно придумать? Может у него друзья в городе есть, знакомые, родственники? Ну соображай быстрее майор, иначе все погорим. Его быстро нужно взять, промедление смерти подобно.
  -- Нет, - отрицательно покачал головой воспрявший духом Василий Григорьевич.
   Майор сразу успокоился, сообразив, что позорное увольнение и пенсия ему пока не грозит, и все угрозы начальника криминальной милиции останутся только пустыми угрозами, участковый со своим опытом и доскональным знанием района и его жителей был нужен Кравченко как никто другой. - на притонах мы его не возьмем. Он там даже не появиться. Этот волчара с мозгами дружит и себя держит в узде крепко. Сколько я за ним наблюдал, никаких баб шалавых, кутежей, попоек в ресторанах. Если он из города не побежит значит на дно ляжет, отлежаться. Нужно подождать.
  -- Нет времени ждать. - категорически заявил Кравченко. - А с родственниками он в
   каких отношениях?
  -- Да нет у него никаких родственников. - опять поскучнел Пономаренко. - Тетка
   только престарелая, сестра матери. Хотя подождите. - глаза Василия Григорьевича засверкали. - Он когда ему отсидка грозит всегда тетке деньги завозит и ключи от квартиры. Ну и повидаться в последний раз. Сволочь сентиментальная. Мы его как-то именно на пороге у старухи и взяли. Если он решит на лыжи стать, к тетке своей обязательно придет.
  -- Так чего ты молчал! - рявкнул Кравченко, и обращаясь уже к Максиму приказал. -
   Наших людей к тетке на квартиру, за старухой круглосуточное наблюдение, глаз не сводить. Контролировать каждый шаг. Может действительно заявиться субчик.

.....

  
   В чем Пономаренко действительно необходимо отдать должное, это то, что старый участковый, верно, предугадал, что Коросташовец и не собирался обращаться за помощью к уголовному миру. Саша, который вырос в сумрачной обстановке криминала, не верил никому. Он даже себе не верил, и часто повторял: "Как я могу, кому-то верить, если не знаю, что сам через час отчебучу". Глупо прятаться там, где очень скоро вооруженные до зубов люди будут перебирать каждую песчинку в твоих поисках, причем очень высока вероятность, что эти самые люди вовсе не горят желанием взять тебя живым, и уж абсолютная истинна, то, что самая ничтожная песчинка будет готова тебя сдать со всеми потрохами в любой момент, даже не из корысти, а от подлости душевной. Поэтому Короста пошел туда, где его точно не могли побеспокоить оперативники. Не могли, по той простой причине, что никому в голову не пришло искать беглого блатного в квартире полковника милиции в отставке. Короста пошел к Камчатке. Спасая свою жизнь, Саша старался делать шаги, которые трудно просчитать.
   Иван Яковлевич уже давно спал, когда раздался дверной звонок. Айва вскочила и начала злобно рычать на дверь, но хозяин отдал команду и она послушно легла на свою подстилку в углу.
  -- Спрашивать нужно, кому дверь открываешь. - сердито буркнул Короста
   протискиваясь через порог. - На улицах черт знает что твориться, обнесут квартиру, нарыдаешся потом.
  -- Ты чего, ночью? - все еще ватный после сна Килевой, повернув выключатель,
   жмурясь от включенного света. - И почему раздет? В одном свитере.
  -- Ты сам? - Короста волчьим, немигающим взглядом обшарил коридор, и
   обозримую часть комнаты.
  -- Конечно сам, а кто здесь может быть в три часа ночи.- возмутился Иван Яковлевич.
  -- Это хорошо, что сам. - деловито сказал Короста и поставил на пол объемную,
   вымазанную в кирпичную пыль сумку. Сумка при соприкосновении с полом глухо ответила металлическим лязгом. Саша наклонился, как будто прислушиваясь. - Пальто я можно сказать в стирку отдал. Поэтому хожу налегке, и если честно полностью задубел. Три квартала дворами к тебе добирался Камчатка. Один раз чуть на милицейский патруль не нарвался, да миловал создатель, пронесло. Знаешь, я у тебя переночую. Не прогонишь старого товарища?
  -- Оставайся. - так ничего и не понял Иван Яковлевич. - А что случилось?
   - Да ничего особенного. - равнодушно поведал гость, устраиваясь на стуле и стягивая размокшие сапоги. - Можно сказать совсем ничего, если не брать во внимание, что Поролона убили.
  -- Поролона? - пораженно замер хозяин.
   Короста насмешливо смерил взглядом босого полковника в серой майке и ситцевых
   семейных трусах застывшего в нелепой позе посреди коридора.
  -- Даже не думал, что на тебя Андрюхина смерть так удручающе подействует. Вы же
   еле знакомы были. Это ты стареешь Камчатка.
  -- Точно убили? - окончательно проснулся Иван Яковлевич.
  -- Да уж точнее быть не может. - проходя в комнату подтвердил гость. - Здравствуй
   Айвочка. Здравствуй собачка моя милая.
   И поглаживая сытый, лоснящийся бок овчарки, которая настороженно пряла ушами, и таким образом пытаясь сбросить накопившееся внутри его напряжение, Саша с внутренним содроганием сообщил:
  -- Убили Поролона, наглухо замочили Ваня. Вместе с ним сожительницу, но это так, -
   Короста пренебрежительно махнул рукой. - прицепом, за компанию, я думаю, что бы живых свидетелей не оставлять. Я Иван Яковлевич если честно считал, что и тебя нет в живых. Шел и переживал, все думал, втянул за собой в трясину постороннего человека. А пришел, гляжу, ты спишь мирным сном и даже не подозреваешь, что вокруг происходит.
   Пораженный Килевой присел на диван мысленно прокручивая полученную информацию.
  -- Меня случай спас. - себе под нос, ни к кому не обращаясь продолжал свой рассказ
   Саша, поглаживая жесткую шерсть. - Сначала в отъезде был, а потом сразу по приезду меня менты загребли по подозрению в Андрюхиной смерти. Вот и не успели меня упыри на нож присадить, повезло. Ты у дочки сегодня был, как она там?
  -- Да нормально, как всегда, без видимого улучшения. - машинально пробормотал
   полковник и тут же опомнился. - Забрали, а как же ты тут?
  -- Сбежал. - Короста поднял к хозяину усталые глаза. - Объяснять, что я не рыжий
   времени не было. Да еще и непонятки разные левые начались, поэтому решил сделать ноги. Меня ищут. Больше мне идти некуда. Я у тебя пока отсижусь Камчатка. Не выдашь?
   Выдержав напряженный взгляд в упор Иван Яковлевич твердо сказал:
   - Живи Саша, сколько нужно, столько и живи.
  -- Ладно, если вдруг совсем жизнь прижмет, то ты ничего не знал. - отводя глаза в
   сторону уточник гость. - Давай спать ложиться Иван Яковлевич. Завтра начну серьезную карательную деятельность. Это я в смерти Андрюхи виноват, затянул. Давно нужно было кончать. И я тебя прошу, будь поосторожнее, эти мокрухи не просто так, они к нашим делам прямое отношение имеют.
   Гостю Килевой постелил на полу. Выключили свет, но никто из мужчин не спал. Растревоженный Иван Яковлевич все думал о неприятной ситуации, в которую попал, и что из этого выйдет. А Саша не мог заснуть. Как только закрывал глаза, в огненных сполохах как в записи проплывало все что пришлось пережить за последние сутки. Он опять открывал глаза и всматриваясь в темноту слушал как ворочается с боку на бок Камчатка и сопит рядом носом собака.
  -- Иван Яковлевич. Ты спишь?
  -- Нет. - раздался с дивана глухой голос.
  -- Слышь, Камчатка, а ты начальника УБОПа, полковника Чалого знаешь?
  -- Нет. - помолчав секунду ответил Килевой. - Видел пару раз на торжественных
   собраниях, в честь дня милиции, но не более. Он из молодого поколения. Молодые они все на бабках помешаны, стариками не интересуются. Хотя говорят, что мозги у него на месте и профессионал толковый. А тебе он зачем?
  -- Да не нужен он мне. - тяжело вздохнул Саша. - Век бы его не видать. Это так к
   слову пришлось. А загранпаспорт у тебя есть?
  -- Есть. Мы с женой в Прибалтику собирались. Хотели Ксении море показать. Так и
   не съездили. А паспорт остался, где-то в тумбочке лежит, там срок действия - десять лет. До конца жизни хватит.
  -- Ты долго живи. - примирительно пробормотал Короста чувствуя, что дремота
   мягким коконом обволакивает его. - Тебе умирать нельзя, у тебя дочка. Хорошо, Поролону, у него никого не было. Мне даже кажется, что ему сейчас лучше чем нам. Слушай, Камчатка, а правда, что невинно убиенные прямиком в рай попадают.
  -- Говорят. - неопределенно ответил хозяин.
  -- Это хорошо. Это правильно. Ладно, давай закругляться. Не забивай голову
   глупостями. Завтра вместе помозгуем, как жить дальше.
   Короста лежал и смотрел как на потолке отражаются блики от фар. Во дворе остановилась машина, хлопнула дверца и сон сразу пропал. "Интересно. - подумал Саша. - Мне всю жизнь прислушиваться, как у подъезда останавливается тачка и гадать это за мной пришли, или просто загулявшую соседку привезли, или будет такое время и я засну спокойно". И еще он подумал, что в своей жизни относительно спокойно спал только на бараке. Опять скрипнула тафта и Короста вполголоса спросил:
  -- У тебя выпить найдется?
  -- Я сам тебе хотел предложить. - глухо ответил хозяин.
  -- Ну раз такое дело, подъем. На том свете выспимся. Только с закусью не суетись,
   не выдумывай, поздно уже, да у меня и кусок в горло не лезет. Перенервничал я сегодня.
   Уже на кухне разливая початую бутылку водки по стаканам Саша предложил:
  -- Давай за упокой убиенного Поролона. Не чокаясь. - и залпом осушил стакан. Иван
   Яковлевич последовал его примеру.
   - Жалко Андрюху. - закусывая спиртное куском черного хлеба, сдавленным голосом посетовал Короста. - Бескорыстный был человек. Последнюю рубаху для ближнего был готов снять.
  -- А с чужих эти самые рубахи снимал. - веско заметил Килевой глядя куда-то в
   сторону.
  -- Снимал. - с готовностью подтвердил Саша. - Так а ведь жизнь у него какая была,
   трудная была жизнь. Отца Андрюха не знал, он их с матерью бросил когда Поролон совсем крохой был. Мать пить начала и всё со своими мужиками разобраться не могла, их - кобелей чертовых в их доме знаешь сколько перебывало. Дольше года ни один не задерживался. Сводные сестры видя такое дело рано замуж повыскакивали, и врассыпную из отчего дома кто куда. Он ведь, Андрюха, совсем бесхозный был, запущенный, помню моя мать его в детстве все жалела, подкармливала. Нет, хочешь спорь, хочешь нет, а страшную он жизнь прожил.
  -- А своей жизнью ты доволен? - задал провокационный вопрос полковник.
   Саша посмотрел на Ивана Яковлевича слегка окосевшими от спиртного глазками и
   хитро улыбнулся.
   - Я твой вопрос Камчатка понял. Уголовник и о жизни рассуждает. Упрекаешь. Только
   меня упрекать не за что. Когда тебя встречают в подворотне и говорят "Кошелек или жизнь", то это Ваня не самое страшное. Далеко не самое страшное, ведь тебе выбор оставляют и отдав этот чертовый кошелек у тебя есть шанс уйти из этой самой засцаной подворотни. В тысячу раз хуже, если тебе задают тот же вопрос, ты лихорадочно думаешь, а твой противник тебе приветливо улыбается, и в это время в кармане пальцем пробует острие шила и уже приноровился как бы тебя ловчее под сердце пырнуть. Так вот Андрюха он был из первого варианта, а люди, которые его пришили, это вариант второй, так сказать беспредельный вариант. Он, этот второй вариант выбора человеку не дает. Мой дед, царство ему небесное, в детстве меня учил, что самое страшное это влиять на судьбу человека. Не имеет право один человек строить жизнь другого человека, подминать его под свои стандарты, не важно им придуманные или навязанные извне, ну тем же государством. Карает судьба за такое.
   - Я тебя Короста не об Андрее покойном спрашиваю, я о тебе разговор веду. Ты, как считаешь, жизнь правильно прожил?
   - Вот Камчатка, ты как выпьешь, тебя на философию тянет, я это заметил, когда еще мы с тобой на одном бараке чалились. Хорошо. Отвечу тебе серьезно, даже петлять не буду. Да ты наливай еще. Чего ей проклятой в холодильнике стоять. Понимаешь, Камчатка, стремительно изменились жизненные стандарты. При советской власти, когда мы с тобой жизнь свою начинали, деньги не были единственной шкалой жизненного успеха. Старт и у меня и у тебя был нормальный. Каждый утверждался в своем мире и стремительно шел вперед. Тогда и у блатных и у ментов денежный достаток играл второстепенную роль. Присутствовала романтика. Зона жила своим законом и своими устоями, а свобода своими законами и своими порядками. И зоновские законы меня устраивали больше, чем вольнячие. Да что тебе говорить, я до 98 года не знал курса доллара и меня этот вопрос не интересовал. Когда шарахнул дефолт, на зонах никто ничего не понял. Телевизор смотрели, газеты читали, а до ума, что это всех коснется не осмыслили. Орут на свободе "дефолт, дефолт!!!", ну и пусть орут, это их дело, а наше дело срок свой тянуть и звонка ждать. А через месяц, когда две трети зоны из дому посылки не получили и покупатели за продукцией промзоны не приехали, а не приехали потому что разорились, и голод за горло своей сухой рукой зеков. взял, вот тогда все и осмыслили, что доллар свободу и зону намертво связал. Только на свободе было то же самое, немножко закрашено, замазано, но в принципе то же. И вот именно тогда, ближе к окончанию века, всеобщим критерием успешно ты прожил свою жизнь или нет, стала планка - сколько американской валюты ты заработал. Потому что если у тебя зеленые бумажки из ушей сыпались, то выходило, что ты действительно человек, а если ты в кассе гарантированный государством минимум по ведомости получал, то вроде как и не было тебя. Все заслуги старые, звания, награды, все похерили. Только деньги ведь мусор, сегодня они есть, а завтра нет. Они счастья не дают. На западе они эти акулы капитализма пресловутые давно все поняли, деньги деньгам рознь и огромное значение имеет, как ты их заработал. Да у некоторых наших урок миллионы через руки прошли, только прошли не прилипли, как вода сквозь пальцы и все в землю, не счастья, ни свободы, только иллюзия одна. И если костяк блатных это понимал, то свободным людям до этого десятилетиями нужно было идти, горький опыт нарабатывать. Но когда они это поймут меня на этом свете уже не будет. Андрюха вон радовался, что новый год скоро, а до светлого праздника и не дожил. Поэтому товарищ полковник если рассматривать мою жизнь под углом взглядов подавляющего большинства нашего общества, то я полный неудачник: на семьи, ни дома, ни образования, денег нет, всю жизнь в заключении провел. Одним словом - фуфло конченное. Только они ведь глупышки того не понимают, что если с такой точки зрения рассуждать, то население всей нашей бедной страны, все поголовно, за небольшим исключением, полные неудачники. Но тогда можно сделать вывод, что и твоя жизнь полковник прожита в пустую. Ты тоже неудачник. Правда у тебя есть выслуга и пенсия. Но свои проблемы на государственную пенсию ты решить не в состоянии. И когда тебя будет хоронить родная милиция, а больше тебя хоронить некому, курсанты, которые твои ордена на кумачевые подушки будут шпилить, посмотрят вокруг, на то как ты здесь жил и в ужасе шепнут друг другу "Как он жил? Ничего в доме нет. Нищета". Тогда, получаеться кому повезло так это Загумным, вон бизнес какой выстроили. И затрат никаких, махай членом, как ломом, а потом режь детские глотки и все, деньги в кармане. И какие деньги. Только ведь ни ты ни я их деньгам не завидуем. Значит все же не деньги в этом мире главное.
   Полностью опьяневший Короста, повел бровями, глянул на помрачневшего Ивана Яковлевича похлопал по плечу и примирительно признал:
  -- Совсем захмелел, мелю что в голову придёт. Гнилой у нас с тобой базар получается
   Камчатка. Да не расстраивайся ты так, решим мы твои проблемы. Я ведь понимаю, ты со мной связался только ради Ксюхи. Ну чего ты надулся, меня как и тебя то же милиция похоронит. Только тебя на центральной аллее городского кладбища, под музыку, цветы и прощальный залп, а меня швырнут, как собаку в общую яму, укроют на палец землей и буду лежать соседа ждать, следующего жмурика с барака. Ты круче, полковник, круче. Будем считать, что ты не неудачник. Все давай спать. А то мы сегодня до мордобоя договоримся. А шакалам Загумным, поверь мне, завидовать не стоит, еще не известно, как кривая вывезет, я так прикидываю, что скоро они и деньгам своим кровавым не рады будут.
  -- А я и не завидую.
  -- Вот и хорошо. Все, спим.
   Утром Короста проснулся от запаха пищи, раздражавшего ноздри. Оказалось, что он крепко проголодался. Саша попытался, когда он ел последний раз, получалось, что еще в кафе с Машей. "Интересно как она там, наобещал девке три короба. Хотя старушка наверняка уже всё решила". - окончательно просыпаясь и возвращаясь в реальный мир подумал он. И как только проснулся, сразу вспомнилось, все что с ним вчера произошло и тяжесть легла на сердце. Саша встал, по дороге к местам общего пользования заглянул на кухню. Полковник варил макароны с сосисками и жарил яичницу. Айва сидела у своей миски и за обе щеки, жадно уплетала кашу. На холодильнике мигал экраном маленький телевизор.
  -- Доброе утро. Обо мне в новостях ничего не передавали?
  -- Кому ты нужен, разве в программе "Доброе утро малыши" - огрызнулся хозяин, но
   когда блатной ушел в ванную умываться, на всякий случай, предусмотрительно зашторил окно.
   Завтракали в гробовой тишине.
  -- Я сейчас к дочери схожу. - предложил полковник. - Заодно узнаю новости. У меня
   осталась в конторе парочка верных людей. А ты тихо сиди. К телефону и дверям не подходи. Не топай и унитазом постарайся меньше шуметь, внизу соседи любопытные. Приду, поговорим.
  -- Не боишься меня одного оставлять? Вдруг хату обнесу.
  -- Не боюсь. - пожевав губами, не среагировал на колкость незваного гостя
   полковник. - Ты сам сказал, у меня брать нечего.
   Короста промолчал, что он мог сказать, ему даже стало стыдно. Когда полковник ушел Саша, отогнув край портьеры, проследил взглядом одинокую фигуру с собакой на поводке, пока Камчатка не исчез между домами.
   Короста достал из сумки завернутый в бумагу сверток, перетянутый шпагатом и задумчиво взвесил на руке. Положил сверток обратно, нашел на шкафу толстую газету и до прихода Килевого внимательно, но толком ничего не понимая, изучал политические новости и сводки биржевых новостей.
   Полковник вернулся быстро. Снял на вешалке пальто, подошел к Саше и сел рядом.
  -- Я очень рад, что ты пришел сам, без своих друзей. - не поворачивая головы
   сообщил Саша, перевернул страницу и отложил газету в сторону. - Ты молодец, всё правильно сделал. Как там все живые?
  -- Живые то все, но наделал ты шуму. - мрачно сообщил Иван Яковлевич. - Город на
   ушах стоит. Ждут проверку из министерства. Твою фотографию в типографии размножают, приказали, что бы всем заинтересованным лицам на руки раздали. Завтра у каждого жучка в кармане будет. Линять тебе нужно из города. А мальчишку, курсанта, зачем избил?
  -- Нельзя мне уезжать. Дело я не закончил. За Поролона рассчитаться нужно, и за
   других людей, ты их не знаешь. Нельзя такие вещи безнаказанными оставлять. - задумчиво ответил Саша.- С пацаном этим конечно перегиб, случайно под руку попался. Ну ладно давай не будем больше об этом. Ты запись Хомяковую смотрел, что ни будь новое, полезное, из этой беспредельной порнухи можно извлечь.
   Полковник подошел к компьютеру и включил его.
  -- Подсаживайся. Смотри, я вперед отмотаю. Что ты видишь?
  -- Что видел, то и вижу. - буркнул Саша.
  -- Ты не на людей смотри и не на то, что они делают. Я звук выключу, тогда
   сосредоточиться легче будет. На квартиру смотри.
  -- Квартира как квартира. - ответил блатной, злыми глазами рассматривая широкий
   экран монитора. - Обои светлые и паркет на полу. Да тут и не видно толком ничего. Камера только кровать захватывает и угол комнаты.
  -- Справа от кровати трюмо стоит. Над ним зеркало трехстворчатое. - терпеливо
   объяснил полковник. - В нем противоположная стена отражается и иногда кусок окна. Я остановлю кадр и увеличу. Понял, что за окном?
  -- Ничего разобрать нельзя. Пятна какие-то, палки.
  -- Палки это ветки. Значит, у окна дерево растет. А за кроной, видишь вот это
   длинное пятно и белесое пятно над ним.
  -- Вижу, а что это?
  -- Я думаю, это верхушка трубы котельной. Дом, в котором производили съемку
   стоит возле газовой котельной. Белое пятнышко - пар. Зама, холодно, поэтому он отчетливо виден. Если бы все происходило летом, вряд ли догадались.
   Короста с интересом посмотрел на Килевого.
  -- И что нам это дает?
  -- Ну как ты не понимаешь. Потолки в квартире высокие. Это старый дом с толстыми
   стенами. Его специально выбрали за низкую звукопроводимость. Вот у меня соседи любовью занимаются, я все слышу, со всеми вздохами, ахами и подробностями. А при таких съемках и диких, безумных криках жертвы режиссер этого действа в первую очередь должен был позаботиться что бы никто ничего не услышал. Кровь можно отмыть, обои переклеить, простыни и покрывала отстирать или сжечь, а человеческий фактор каким образом перекрыть. Да любой, кто такие вопли услышит моментально "02" наберет, и не побоится, легко быть смелым, когда сидишь в своей квартире за наглухо закрытыми дверьми.
  -- А как ты думаешь помещение съемное или они его покупали?
   Иван Яковлевич рассудительно ответил:
   - Так мы не угадаем Саша. Могли купить, могли снять на длительный срок. Братьев в
   городе твои урки, как ты сам говорил, не встречали. Значит, я так думаю, они в город прибывают наездами. Откуда, это другой вопрос. Но конечно им где-то нужно остановиться, спокойно переждать пока они подберут, или им подберут одноразового малолетнего артиста для запланированной съемки, без помех все по заказанному сценарию отснять, и так же тихо уехать. В городке, судя по всему, они шустрят давно, им здесь нравиться, и все преграды на своем пути они сразу же убирают, хотя не исключаю, что спешно сворачивают свои дела. А хозяин квартиры, он ведь вполне возможно в длительном объезде, многие работают годами за границей и сдают свое жилье в наем.
  -- Или хозяина давно нет в живых. - протянул Короста.
  -- Это тоже вариант. - согласился Килевой. - Если исходить из характера их
   действий, то твое предположение не лишено здравого смысла. Не те они ребята что бы лишнее переплачивать. Но искать квартиру по договорам купли-продажи у нас нет времени, да и возможности. Я предлагаю другой путь, более простой. Сколько в городе котельных и их адреса я могу выяснить без особого труда. Кусок трубы, который заметен в кадре, черного цвета. Значит за окном высокая, металлическая труба. Таких труб, Саша, не так и много, в основном все они построены в начале семидесятых прошлого века и единого типа - кирпичные. Пришедшие в негодность, уже в начале девяностых заменили на металлические, меньшего диаметра, посчитали, что так проще и быстрее. Их совсем мало. Я беру список, Айву на поводок, и мы идем гулять. Дом, я думаю, вычислю быстро. За пору дней справлюсь. Комбинация простая - старый дом возле высокой металлической трубы над котельной.
  -- А квартиру, как определишь?
  -- Квартиру. Первый этаж отбрасываем. Раз в оконное стекло стучат ветки дерева,
   значит квартира предположительно максимум на третьем или четвертом этаже. В любом случае нужно смотреть на месте. Подъезд однозначно определить можно. В худшем случае будем иметь несколько адресов, опросим проживающих людей, установим во дворе дежурство, рано или поздно Загумные появятся.
  -- Могут не появиться. Возможно они места съемок меняют или имеют запасные
   варианты.
  -- Такое тоже возможно, Саша. Пятьдесят на пятьдесят. Но это пока всё что мы
   имеем.
   - Хорошо. - согласился Короста. - Только двое суток у нас нет. Вернее у тебя нет. Ты все должен сделать сегодня. Я не знаю каким образом они вышли на Поролона, но нас всех вместе вполне могли видеть у дома Культи. Я не хочу, Камчатка, что бы и ты рисковал, все и так запуталось до предела. Зря я конечно тебя втянул в наши игры, но уже поздно что-то исправить. Поэтому поисками дома ты займешься прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.
   Короста достал из сумки газетный сверток и положил на стол.
  -- Это то, что я тебе обещал. Здесь сто тысяч зеленью. Это больше суммы о которой
   мы договорились, но свои деньги ты честно заработал, а верхушку я даю не тебе а Ксении, на ее лечение. Даже не возражай, мне на душе так спокойнее буде, если деньги пойдут на лечение невинного дитяти, может и мне свыше скидка будет, Да и кроме того, - Саша недовольно поморщился. - виноват я перед тобой. Так что бери и не думай ничего.
  -- Ты что уходишь?
  -- Да. Пересидел у тебя, спасибо. Пока я здесь и ты рискуешь. Не волнуйся, меня
   ждут. Договоримся так. Ты найдешь нужный адрес и перезвонишь по телефону, вот я его пишу тебе на бумажке, скажешь "информация для Коросты", там всё запишут. Бумажку потом не забудь уничтожить. И еще одна просьба на прощанье, если тебе не трудно, мне нужна куртка и шапка, зима на дворе, дай что ни будь неприметное, из старья, на твой выбор.
   Пока полковник шарил во встроенном шкафу выбирая из тряпья вещи поприличнее и поновее Короста угрюмо наблюдал за его действиями из-за плеча. Вчера ночью он из телефона автомата на улице перезвонил Верочке. Разговор получился напряженный. Но в целом дальнейшие шаги старушкой были одобрены. Он получил полную свободу действий. Но в душе Короста понимал, что чем ближе он подходит к логическому завершению, тем больше людей умирает вокруг него. А его шансы выжить стали совсем мизерными. Оставалось надеяться на слепую удачу, она его еще пока не подводила.
   Взяв длинное мохнатое пальто Короста вышел в коридор и начал одеваться.
  -- Мы с тобой еще когда ни будь, встретимся. - спросил Иван Яковлевич.
  -- Сомневаюсь Камчатка. Да и не нужны тебе эти встречи, каждому своё. Спасибо,
   выручил ты меня крепко, не побоялся, но дальше живи своей жизнью. - сухо ответил блатной, дошел уже до двери и вернулся назад. - Вот что Иван Яковлевич. Сегодня найдешь квартиру, в которой происходили съемки. Отрапортуешь и уезжай. Деньги у тебя есть, раздай взятки кому нужно, забирай дочку и заграницу. Смилуеться создатель - вылечишь. Собаку в питомник временно пристроишь, тебя менты помнят, возьмут. Здесь не оставайся. Боюсь я. Такая мясорубка началась, на ровном месте, безвинно, можешь пострадать. Поэтому ноги в руки и ходу.
  -- Слушай, спасибо тебе конечно за всё, но ты говорил, что виноват передо мной. Ты
   что имел в виду.
  -- Ничего. - открестился Саша. - Это дела давно минувших дней. Не нужно тебе
   знать. Просто теперь я знаю, что с тобой в расчете. Прощай.

.....

   Вечером обнаружился еще один труп и опять мальчика лет четырнадцати. Охотники за металлом промышляя воровством чугунных люков, подняли один из них, но увидев внизу страшную находку бросили добычу и удрали. Милицию вызвали местные жители, встревоженные страшной вонью, доносившейся из-под земли и отравлявшей всю округу. Происшествие было зафиксировано на территории Вадима Березина, но терзаемый чувством вины Максим напросился в помощь, желая прогнуться перед другом.
   Доехали быстро. Из серпообразного отверстия доносился специфический трупный смрад. Купреев с Березиным дружно отодвинули люк в строну и присели у темной дырки, просвечивая вниз мощным электрическим фонарем.
  -- Плохо видно. - пробормотал Вадим, щелкнул кнопкой на серебристом корпусе не
   желая впустую расходовать батарейки, и с досадой посмотрел по сторонам. - Придется вниз лезть.
   Обиженный жизнью и людьми Березин хоть и молчаливо принял помощь, но всё ещё с Купреевым не разговаривал, упрямо не смотрел в его сторону и вообще делал вид, что рядом никого нет.
   - Я сбегаю к тем домам. - заискивающе предложил Максим, указывая на ближайший двор. - Лестницу возьму.
   Ответом послужило красноречивое молчание. Березин взглядом печальных черных глаз уныло обозревал околицы. Весь его вид говорил: "Да беги ты куда хочешь. Как вы мне все надоели. Злые вы, уйду я от вас. Что я другую работу не найду. Вон меня тесть давно приглашает на фирму. Ходи по квартирам, устанавливай водяные фильтры на трубы, да деньги считай. Спокойная размерянная жизнь, ни подъемов ночных, ни трупов разложившихся".
   Максим с встревоженным хозяином, притащили длинную деревянную лестницу, толстый конец которой опустили вниз в черное жерло. Березин недовольно сплюнул и повесив на руку фонарь, зажимая нос и рот не первой свежести носовым платком, полез вниз. Капитан с местным жителем остались наверху, с тревогой ожидая результатов осмотра.
   Вернулся Березин довольно быстро.
  -- Ну что. - встревожено спросил Максим, хотя по лицу Вадима и так все было ясно.
  -- Еще один. - разжав согнутые в нитку губы подтвердил Березин, со злостью швыряя
   на землю резиновые перчатки. - Но этот совсем плохой. Даже опознать невозможно. Я даже не удивлюсь, если он из первых, просто нашли с опозданием Возможно даже самый первый. Пацан, хотя может и не пацан. Отгнило всё. Опять порезанный, порванный. Кажется одной руки нет, но я не уверен. Там такая вонь, я чуть сознание не потерял.
   Березин снял куртку и встряхнул спокойно приговаривая:
  -- Теперь стирать придется, само не выветриться. И за что мне это всё. То одно то
   другое. Ни дня продыху.
   Купреев угрюмо еще раз взглянул вниз в темноту откуда доносилось отчетливо
   слышное шипение и бульканье гнилостных газов и обратился к испугано таращившемуся на оперов мужику.
   - От вас позвонить можно? Мне необходимо вызвать следственно оперативную группу.

.....

   Верочка не подвела. Муха и Танкист ждали Коросту за два квартала от дома Камчатки. И автомобиль полностью соответствовал полученному описанию. Неприметная "копейка" белого цвета, с залепленными снегом номерными знаками. Швырнув сумку на заднее сидение, Короста лег ничком на пол и скамандовал:
  -- Поехали, бродяги. По дороге познакомимся.
   Петляя в городских заторах Вадик, а он на этот раз был за рулем, рассказывал:
   - Мама сказала, что мы вроде как поступаем под твое начало. Приказала слушаться как
   отца родного и грудью от пуль прикрывать. Головой за тебя отвечаем. Ну и наделал ты братан шороху.
   "Вера Алексеевна в своем репертуаре". - насмешливо подумал Саша и стукнувшись головой об дверцу на крутом вираже строго велел:
  -- Ты лупоглазый правила уличного движения не нарушай. Нам с тобой встречи с
   гасавтоинспекцией противопоказаны. Куда вы меня хоть везете?
  -- Есть местечко. - самодовольно сообщил Муха, он то и дело с любопытством
   оборачивался на Коросту. - Тихо и спокойно. Два выхода, кроме того в случае чего можно крышами уйти.
   - Ты кого в моем лице увидел? Карлсона что ли.- огрызнулся Короста, хотя внимание молодежи ему импонировало.
   Место в которое привезли Коросту оказалось чердаком, переделанным под художественную студиею, заставленным мольбертами и лепными скульптурами, заботливо укрытыми полиэтиленовыми мешками. Обозрев огромное пространство, скошенные стены и красивый обзор из окна на ломанные крыши города Короста догадался.
  -- Ну вы даете. Это Культя здесь что ли творил.
  -- Здесь. - подтвердил Муха занося сумку. - Осталась вот помещение без хозяина.
   Менты этим чердаком никогда не интересовались, а после похорон так и полностью интерес потеряли. Наблюдения нет, мы проверяли. Раньше здесь много народу тусовалось, но как Сергея Витальевича схоронили, никто больше сюда не заходит. Главное любопытные не заявятся, отучили. Пылью все припало, но жить можно. Условия так себе, хотя Вера Алексеевна сказала, что вы не надолго. Здесь в сумке еда: колбаса хлеб. На первое время хватит, а потом скажете, что вам принести.
  -- Хорошо. Спасибо вам ребята. - задумчиво сказал Короста остановившись перед
   затертым, темным пятном на полу, поднял голову вверх и увидел выщербленный осколками потолок.
  -- Это здесь его зацепило. - подсказал Танкист, то что и без объяснений было
   понятно. Короста невозмутимо кивнул и скомандовал:
  -- Подсаживайтесь ребята будем планировать ход действий назавтра. Значит так.
   Предстоит нам встреча с человеком, которого вы хорошо знаете. Это широко известный в криминальных кругах, а следовательно и вам дядя Жора.
  -- Это безногий, который калеками рулит? С вокзала? - уточнил Муха.
  -- Правильно. Он. - подтвердил Саша. - Ближайших два дня мне нужно с ним
   встретиться. Разговор у нас будет серьезный и короткий, поэтому всякие заморочки с его охраной мне не нужны.
  -- Его все время охраняют. - задумался Танкист. - У них дисциплина, как в армии.
   Даже, когда Жора милостыню в зале собирает и то рядом для прикрытия какой ни будь инвалид пасется. А инвалиды они только на бумаге. На самом деле здоровые, перекаченные быки. И чужой там не появиться, сразу выпасут и сигнал дадут.
  -- Значит нужно выхватить время, когда рядом будет как можно меньше народу и
   вглухую погасить. - сурово приказал Короста. - Я, пацаны, предупреждаю, дело стремное. Вопрос по дяде Жоре решался высоко. Нам только решение вниз спустили и мы должны его выполнить. Жалости никакой быть не может, Жора приложил руку к смерти Сергея Витальевича, Спицы и других правильных бродяг. Поэтому исход может быть только один. Но с другой стороны, сначала я хочу с ним поговорить. Это обязательно. Воры наказали в глаза ему взглянуть. Но это как получиться, он предупрежден и на стреме, не знаю захочет ли он со мной разговаривать, но попытаюсь. Поэтому ваше дело охрана, ну и конечно за руками Жориными следить, что бы он нас не уделал. Он мужик тертый, может и за нож схватиться.
  -- На вокзале его не взять. - с опаской сообщил Муха и тут же предложил. - Есть
   лучше вариант. Я слышал у него любовница имеется. Сомневаюсь, что бы он к своей бабе с кодлом ходил. Возьмет с собой пару человек, у двери постоять, но не больше. Я краем уха слышал, что он к ней часто захаживает. До утра я могу выяснить, кто она и адрес постараюсь узнать.
  -- Постарайся. - кивнул Короста.
   Когда Муха и Тракторист ушли, Короста запер входную дверь на все замки и пошел осматривать свое новое жительство. Покойный Культя на себе не экономил, Короста с горечью был вынужден признать, что хотя бы десятую часть этих средств покойный бросил на "подогрев зоны". Красивая обстановка, импортная сантехника, дорогая мебель. Хотя с другой стороны положение покойника обязывало, наверняка здесь бывали очень разные люди и встречать их нужно было на высоте. За одной из дверей оказалась ванная, а под барной стойкой блатной нашел електрочайник. В шкафчике, среди ярких пачек бразильского и колумбийского кофе стояла наполовину полная жестяная коробка с чайным листом, а большего Коросте не требовалось. Вымыв с мылом чашку Короста заварил чифир и уселся на плюшевый диван у стены под широкой кроной пластмассовой пальмы. Есть не хотелось, думать тоже. Для себя Короста давно решил, что будет, как будет.
   Сквозь тучи в студию прорвался слабый солнечный свет. Большое помещение и фиолетовые лучи заходящего солнца. Короста поймал себя на мысли, что где-то уже видел эту картину. И вдруг понял где. Точно так же, под тем же углом перед закатом свет отбрасывал тени на их лагерном бараке. На том самом бараке где отбывали свой срок он с Культей.
   Проходя по залу, он, наверное зацепил одно из покрывал и оно с тихим шорохом опустилось на пол обнажив одну из фигур. Короста взглянул и чуть не поперхнулся. Улыбаясь своей хитрой улыбкой, перед ним сидел и смотрел прямо в глаза Бурундук. Саша с кружкой в руках подошел к скульптуре и провел по гладким выпуклостям холодного камня. Один из осколков исполосовавших Культю зацепил и его незаконченную работу. На щеке старого вора глубоким рубцом зияла свежая царапина.
   "Даже после смерти нет тебе покоя". - признал Короста. - "Видишь старый бродяга, какие у нас дела происходят". А Бурундук сидя на корточках, все улыбался в темноту своей всё понимающей кукольной улыбкой и молчал.

.....

   Любовница дяди Жоры жила в огромном доме с видом на лес и речку. Короста прогуливаясь по противоположной стороне улицы в сопровождении Мухи, с интересом осмотрел высокие ворота, желтого кирпича забор с чугунным частоколом пик поверху, и под красной металлочерепицей современный трехэтажный дом, в отблеске окон которого, отражались хозяйственные постройки усадьбы.
  -- Это дядя Жора ей отгрохал. - подхалимски заглядывая в глаза Саше, рассказал
   Муха. - Её Аня зовут. Красивая баба. Раньше в гостинице "Националь" путаной работала, а потом Жора ее приблизил. Теперь только его обслуживает. Наверное, что-то особенное умеет или слова какие-то волшебные знает, он у неё каждую ночь ночует. Там его и возьмем, тепленького.
  -- Тепленького то тепленького, а как войти. - озабоченно посетовал Короста.
  -- Да это как раз не проблема. - объяснил Муха. - Ровно в семь, каждое утро
   приходит прислуга этой самой Ани. Она и кухарка и горничная и за покупки отвечает, и старшая куда пошлют. В летах женщина, положительная такая. Прямо у нее на плечах и войдем. У нее ключи есть от всего дома. Анна прислугу ночевать в доме не оставляет, мало ли какие дела у молодой женщины ночью. Но я думаю это Жора так постановил. Не хочет лишних глаз и ушей.
  -- Ты откуда это все знаешь? - подозрительно щурясь поинтересовался Короста.
  -- Аня у моей зазнобы стрижется в парикмахерской. Бабы они страх какие
   говорливые, от безделья и сытости любят похвастать? Пыль в глаза пустить. Только в доме еще и охранник есть, здоровенный такой амбал, Кизяк кликуха. Вот тот в доме круглосуточно.
  -- Это ничего. А она, твоя баба не слышала, Жорик в доме часто остается ночевать?
  -- Да почти каждую ночь.
  -- Ну если каждую ночь, то затягивать не стоит, завтра утром, как служанка придет
   и сработаем. - последний раз бросив взгляд на роскошный особняк распорядился Короста и помолчав в горечью добавил. - Говорил я в свое время Жорику, доведут его к роковому концу понты дешевые.
   Татьяна Григорьевна, как всегда пришла на службу к семи утра. По дороге успела заглянуть на рынок и купить утреннего молока, творог и фрукты. Её хозяйка Анна Юрьевна была строга и требовала, что бы на столе были только свежие продукты. Георгий, любовник Анны Юрьевны, был привередлив в еде, вчерашнего не ел, и служанка по этому поводу пару раз получала крепкий нагоняй от молодой хозяйки. Татьяна Григорьевна судорожно вздохнула. Вчера она по причине слабости глаз, сметая пыль с комода, смахнула на пол фарфоровую статуэтку и Анна Юрьевна за это била ее по щекам. Била и приговаривала: "Я тебя старая калоша выгонять не буду, но за убыток тобой нанесенный, хочу получить свое удовлетворение". Татьяна Григорьевна давно бы ушла сама, но ей оставалось два года до пенсии, а женщине в подобном критическом возрасте отыскать в городе работу считалось нереальным. Дома у служанки были две дочери, одна из них студентка, неработающий зять и внучка - бабушкина любимица. Вся семья сидела на шее у матери, существуя на ёё жалование. Приходилось терпеть все хозяйские причуды, молчать и улыбаться.
   Женщина дошла до двери в высоком заборе, поставила авоську на снег у ворот и зашарила в сумке в поисках ключей. Связка вечно цепилась за рваную подкладку и Татьяне Григорьевне пришлось потратить пару минут, что бы освободить потертую ткань. Служанка, как всегда, близоруко щурясь и царапая ячейку, вставила длинный ключ в замочную скважину, но повернуть этот ключ ей уже помогла крепкая мужская рука. Самое страшное, что как Татьяна Григорьевна в последствии рассказывала, она так ничего и не успела понять. За спиной у нее мгновение назад никого не было. И вдруг непонятно откуда поверх её сведенных болью пальцев в стальном зажиме чужие крепкие пальцы, ключ сам по себе делает два оборота и получив ощутимый пинок в шею домприслуга перелетает через высокий порог. Вслед ей летит ее собственная авоська, по снегу катятся оранжевые мандарины, а через порог по хозяйски перешагивают трое крепких мужчин. Один из цитрусовых подкатился к самому лицу, на него наступили сапогом и сладкий, пахнущий праздником сок, душистой струей ударил прямо в лицо, залепив маслянистой массой стекла очков. На секунду полностью ослепшая Татьяна Григорьевна хотела закричать и своим криком дать сигнал охраннику Грише, но ёё, уже раскрытый для крика рот, залепила тряпка остро саднящая каким-то химическим дурманом, все поплыло перед глазами, женщина всем телом почувствовала падение в заполненную туманом яму и отключилась.
   - Тащите эту клушу в бельевую. - приказал Короста, вытирая платком руки, одним глазом настороженно разглядывая спящий дом, а боковым глазом следя, как блатные быстро собирают разбросанные продукты. - И свяжите её там по крепче, не дай бог раньше времени проснется, волать начнет.
   Муха и Танкист проволокли тело к боковой пристройке, служившей одновременно и прачечной и сушилкой и местом хранения постельного белья. Там Татьяну Григорьевну, спеленали простынями, для надежности вставив в рот кляп из старой наволочки. Домоуправительницу закинули на ворох грязного белья, для надежности завалив подушками. Авоську Короста засунул между тюками и стеной, достал из-под куртки пистолет-пулемет и снял с предохранителя.
   - Значит так бродяги. - сказал Саша, звеня связкой ключей. - Дальше орудуем быстро и жестко. И никакой самодеятельности. Жору кончаем, как и условились по моему сигналу. Я скажу условную фразу, ну скажем "казнить", и тут не зевайте, сразу скопом наваливаемся со всех сторон. Но сначала, на прощание дадите мне переговорить с этим змеем.
   В дом вошли с заднего хода, воспользовавшись "родными" ключами. Короста ощупывая дулом автомата каждую подозрительную тень, призраком прошел по коридору увешенному картинами в тяжелых рамках, вошел в холл, окинул взглядом антикварную мебель, нависшую над головой хрустальную люстру и лепной позолоченный потолок. Провел рукой по старинным резным панелям, стене, обклеенной натуральным шелком, шепотом признал, цокнув в восхищении языком:
  -- Роскошно братва.
   Босяки поднялись по дубовой лестнице на второй этаж. Охранник у входной двери даже не проснулся. Действовали слажено. Подкравшись к согнутой на стуле фигуре, Танкист наотмашь ударил бронзовым купидоном по лысому затылку. Кизяк залился кровью, всхлипнул, уже мутнеющим сознанием почувствовал смертельную опасность, попытался нащупать рукоятку пистолета в плечевой кобуре, но слабеющую руку перехватили, тело сотряс удар в солнечное сплетение, это Короста вовремя саданул кулаком "под дых", и вторым ударом по голове Танкист завершил дело. Охранник Григорий обмяк и мешком повалился на пол. Обмякшее тело подхватил Муха и осторожно уложил у двери в спальню хозяев. Короста забрал у Кизяка оружие и переложил в свой карман. В это время Танкист оборвал с карниза, вышитые ручной вышивкой льняные портьеры и заломив Григорию локти за спину, связал хрипящего охранника по рукам и ногам. Пачкая наборный буковый паркет кровью, отволокли Григория в кабинет, оставили лежать под столом, дверь закрыли на ключ.
   По темной, мореного дуба лестнице поднялись на второй этаж. Вошли в спальню. Молодая женщина разметав светло-русые волосы по подушке и обвив руками любимого безмятежно спала на могучей груди своего мужчины. Жора в царственной позе на спине мирно похрапывал. Короста внимательно, вспоминая что-то своё, посмотрел на выпуклости, там где заканчивались Жорины ноги и начиналась пустота. Тени, падающие от задернутых штор подчеркивали рельеф непривычно короткого тела. Протезы сухими деревяшками лежали в углу. Муха и Танкист приблизился к Ане, но Короста сделал такое зверское лицо, что они сразу отпрянули назад. Саша осторожно подошел к изголовью и абсолютно ровной плоскостью ладони, как линейкой, проверил под подушкой. Ничего не было. Короста с грустью подумал, что Жора стал совсем старый. Спокойно спит и в ус не дует. В былые годы разве позволил он, что бы посторонние вошли в комнату где он спал, да еще и шарили в его постели. Но нужно было начинать. Короста осторожно взял стоящее у стены кресло, сел напротив хозяина, положив автомат на колени и только после этого презрительным жестом указал пальцем на Аню. Жизнь женщины теперь зависела от ловкости Мухи и Танкиста. Между блатными была достигнута договоренность, свидетелей, видевших их лица в живых не оставлять. Если бы любовница дяди Жоры успела открыть глаза и разглядеть непрошеных визитеров, то Танкисту, согласно уговора, пришлось удавить "курицу" поясом её собственного халата, но наверное ангел-хранитель в это утро оберегал свою красивую подопечную. Шустрый Муха рывком натянул на голову женщины одеяло, Танкист подхватил на руки, еще сонное, теряющее ориентацию тело и выдернул и теплой постели. Опоздавший Дядя Жора разом приподнялся и тут же откинулся назад на высоко поднятую подушку. Прямо перед ним зияло бездонное дуло автомата, нацеленное точно в середину его широкой груди и еще более зловещим и смертельным знаком отсвечивала в полумраке кривая улыбка Коросты.
  -- Лежи Жорик, лежи. Не дергайся.
  -- Короста? - руководитель вокзальных калек ничем не показал своего страха и
   только бессильным гневом сверкнули глаза при виде извивающегося в руках бандитов тела подруги. Ане обмотали голову одеялом, полностью гасившим крики, но женщина отбиваясь, на ощупь, располосовала длинными ногтями лицо Танкисту, который вполголоса матерясь придавав ее к полу коленом, вязал веревкой тонкие руки в массивных золотых перстнях.
   - Ничего не случиться с твоей биксой. - успокоил Жору Короста, и насмешливым голосом добавил. - Пацаны вынесите тетку. Мешает своим свинячим визгом. Только не шалите там, времени нет, сразу назад возвращайтесь.
   Возвращения Мухи и Танкиста ждали в мертвенной тишине. Короста не снимая пальца со спускового крючка продолжал нагло улыбаться а Жора сложив крепкие руки на груди, полусидя в постели, зло буравил его огнем своих черных глаз.
  -- Убивать пришел? - разорвав молчание первым спросил инвалид.
  -- А что, считаешь, заслужил? - вопросом на вопрос ответил Саша и окинув
   взглядом обстановку добродушно признал. - Красиво живешь, Жора, гляжу вокруг и душа радуется. Это какие средства огромные в это богатство вложены.
  -- Я в общак не плачу. - буркнул хозяин. - ты же знаешь. Ещё на зоне отказался.
  -- Не о деньгах разговор будет. - успокоил Короста и вполголовы повернулся к
   вошедшим Танкисту и Мухе. - Все в порядке?
  -- В ванной закрыли. Царапается зараза.
  -- Хорошо. Так вот, - Короста продолжил начатый разговор. - что в общак, долю
   малую на слезы сиротские ты Жорик не отстёгиваешь это конечно плохо. Беспредел это. Но не об этом речь пойдет. Завидую я тебе Жора. Безродный пацан из глухого села, да и судьба у тебя такая ломанная, сидел многократно, а потом вон тебе ноги на поселении азера под бульдозер пристроили. По всем раскладам жизнь свою ты должен был закончить где ни будь под забором в густых лопухах, а ты поднялся, в хоромах царских проживаешь.
  -- Богатству моему призавидовал?
  -- Да нет не богатству. - Короста на мгновение задумался. - Везению твоему
   неслыханному Жорик. Вот я тебе притчу одну расскажу, да даже не притчу а историю занятную из своей жизни. Был у нас на зоне офицерик, лейтенант, начальник отряда. Молодой совсем, сразу после училища. Ты его Жора не знал, - сделал успокаивающий жест Короста.- он уже после твоей беды на свою позорную работу пришел. Парнишечка такой неплохой, не злобный, семью он имел - жену и ребеночка, одна беда интеллигент и в очках. Глаза книжками испортил, и следовательно слишком умный стал от этих прочитанных книжек. Я, Жора, считаю, в нашей с тобой стране нельзя быть сильно умным, как говориться: "Будь проще и к тебе потянуться люди". Так вот лейтенантик тот увлекся разными изотерическими учениями. Постоянно у него в кабинете книжечки всякие лежали на столе, начиная от пестрых брошюрок кришнаитов и заканчивая черными такими, совершенно уж беспредельными книжечками, и зачитывался он этими книжонками взахлеб. Он даже за написание кандидатской работы засел, тема какая-то заумная, на фундаменте психологии вперемешку с исправительно-трудовым законодательством. Но тесно и грустно ему на земле было, тянуло его все время в заоблачные дали, на него уже даже зеки коситься начали и у виска крутить. И на определенном этапе, на почве прочитанного, крышу у него сорвало напрочь, а начальство этот момент как-то проглядело. Засела у лейтенанта в голове мысль, что же там в вечности, когда человек переступит смертельный порог. Принес он в своем дипломате две пачки чая и заказал Ваське "Автомагнитоле" выточить в слесарном цеху ручку стреляющую под мелкашный патрон. Ну Ваську ты помнишь, золотые руки. Зеку куда деваться, выточил. Потом, правда, слезами залился, ему за ту ручку к общему сроку год припаяли. Лейтенант раздобыл патрон, зарядил самодельное гладкоствольное стреляющее устройство, заперся в своем кабинете, взвел пружину и жахнул себя в сердце. Выломали дверь, лежит мертвый на полу вытянувшись в струнку, бледный до синевы, а на столе письмо прощальное. И что в том письме написано. Пишет он, что изучал множество научных работ и ни в одной толком научно не доказан вопрос, волнующий человечество долгие тысячелетия, что там - в загробном мире. И вот он решил просветить людей и найти ответ. Для этого он добровольно кончает жизнь самоубийством, принося себя в жертву науке, в своей смерти просит никого не винить и своим авторитетом серьезного ученого он подтверждает, что, то что он сообщит, это и есть именно то, что человек чувствует после смерти.
  -- Интересно. - процедил дядя Жора. - А как он это передать собирался. Он же
   мертвый. С того света еще никто не возвращался.
  -- Вот тут вся и заковыка. - понимающе улыбнулся Короста. - Он нарезал кучу
   бумажек и на каждой написал что ему удалось вычитать из разных книжек. Что люди чувствовали, которые после комы назад вернулись. На одной "Иду по туннелю, вижу перед собой яркую точку", на второй "Взлетаю над телом к небесам". Там тех бумажек разноцветных куча была, весь стол устлан. Он ведь как планировал, что после выстрела у него будет примерно секунда, что бы схватить нужный листок, и в прощальном письме так и написал, что тот листок, который будет находиться у него в руке и есть те ощущения, которые испытывает человек.
  -- И что, успел схватить?
  -- Успел. Когда пальцы разжали, у него одна бумажка оказалась в ладони зажата.
  -- И что там было написано.
  -- Там было написано. - узкие, как у кошки зрачки Коросты зло сузились. - Там было
   написано: "Очень больно!!!"
  -- Ты это к чему. - окрысился Жора.
  -- А это я к тому, что везучий ты, воры решили жизнь тебе сохранить. Когда на
   сходке вопрос решался, что с тобой делать, мнения разделились. Ферапонтик предложил тебе руки оторвать. Так и сказал: "Вырвать гаду руки вместе с лопатками, что бы и протез не на что было одеть. Оставить только туловище и голову, пусть живет и смотрит на свои злодеяния. А вот Тухляк, тот добрый, тот предложил просто зарезать да и всё.
  -- И за что мне это все?
  -- Как за что. - вполне искренне изумился Короста. - А то что ты детей Загумным,
   как на бойню, под нож поставлял, это по-твоему шутки. А правильного бродягу Жигули забили ломом до смерти. Ну это еще пол беды, на зоне с тебя жестко спросили бы, но по свободе я такие вещи предъявлять не в праве. Но Спица и особенно Культя, это уже серьезно. Завалить действующего вора в законе и козырного фраера из его пристяжи, да неужели ты думал, что такие злодеяния вам безнаказанно сойдут.
  -- Я Культю не убивал.
  -- Загумные убивали. - спокойно парировал Короста. - Но для тебя без разницы кто
   именно весь ваш постыдный бизнес затеял и кому в голову пришло потом нежелательных свидетелей убрать. На Степу Жигули вурдалаков навел ты. И даже не отпирайся. Степа первый заметил, что беспризорники с вокзала пропадать стали, и наверняка Жигули, святая душа, к тебе к первому пришел, так как бездомные все под тобой ходили. А ты сразу к Загумным побежал. Те Жигули в укромном месте подловили и кончили. И все бы так и закончилось, и дальше вы девок и хлопцев, как овец резали, если бы вор Культя не начал Степиной смертью интересоваться, у него свои дела с безвинно убиенным были. Вот тогда вы и испугались по настоящему. Ну а потом у вас ситуация вышла из под контроля и начудили вы по самые не хочу.
  -- Ты что же думаешь, за меня заступиться некому. - речь дяди Жоры постепенно
   превратилась в змеиное шипение. - Да за меня вам всем головы оторвут. Надо мной такие люди ходят, что...
  -- Какие люди. - насмешливо процедил Короста. - Своими ментовскими связями
   пугаешь. Твоя задача живым и относительно комплектным из этой комнаты выйти. Поэтому не зли меня и слюней своей вонючей не брызгай. Ну а если я тебе прямо в эту минуту руки прикажу отрубить, обрубки к культяшкам твоим менты что ли пришьют. Ты далекими своими знакомствами меня не стращай, это когда еще будет. Нам с тобой сейчас и здесь нужно вопросы решать. Вдвоем. Хотя, можешь успокоиться, не трясись. Сирота присудил так: "Если, Жора, Загумных братве выдаст, то пусть убогонький убирается к такой то матери. Не трогать его. Нехай к сыновьям за кордон уматывает". Я про что и сказал тебе в начале нашего разговора, фартовый ты Жора. Везучий, сил нет. И деньги свои сохранишь и руки в целости останутся.
   - Вашему слову веры нет. От вас бездельников блатных толку никакого. Только и способны, что водку жрать, ширку колоть, да дерьма наделать при случае. Как у человека копейка в кармане появиться, сразу вас десяток вокруг и каждый норовит отнять эту самую копейку. Для вас моя жизнь гроша ломанного не стоит.
  -- А у тебя выхода нет. - повысил голос Короста. - Ты давай телись быстрее, а то
   парней в сарай за топором пошлю и всем нашим базарам конец.
  -- Были бы у меня ноги. - с ненавистью прохрипел дядя Жора.
  -- Значит так, Жорик. - многообещающе посулил Короста срываясь на бешенный
   крик. - Если ты блядва сию секунду не прекратишь дурковать, я своим архаровцам прикажу твою курву назад сюда приволочь. Мы сначала на твоих глазах ее разорвем, а потом я ее сладкую задницу тебе на голову одену. Это будет последнее что ты в этой жизни увидишь. Ты сука доиграешься. Быстро рассказывай где Загумных отыскать можно.
  -- Не знаю я! - Жора как то разом обмяк, руки его безвольно повисли. - У меня на
   них выхода вообще нет. Они всегда мне звонили, своих координат не оставляли. Матерые. Приедут, деньги отдадут, товар задерут и адью. Заказ всегда заблаговременно делали недели за две. Говорили парень или девка, ну и пожелания клиента там белобрысый чтоб и глаза голубые или черненький. Возраст обычно один и тот же, чуть старше двенадцати-тринадцати, но были совсем мелкие.
  -- И сколько всего. - задыхаясь спросил Короста.
  -- А черт их знает. Я не считал. Человек десять. Может больше. - будничным
   тоном, но немного виновато поведал дядя Жора. - Кому они нужны. Такого добра с каждым поездом пачки прибывают. Мое дело было маленькое - подходящий товар подобрать и предварительную беседу провести. Мол есть у меня кинорежиссер знакомый, ему как раз парень нужен такой как ты в фильм, если желание есть, могу переговорить. Они ведь дурные, всему верят. Иногда и беседы проводить не нужно было. У Мишки Загумного любовница имеется. Ларисой зовут. Она с Мишкой пару раз приезжала. Давно с ним путается, с молодых лет. Богатая баба, красивая такая, холеная, только с головой у нее, по моему мнению, не все в порядке. Любит пацанов молодых, но и с девкой может. Ей без разницы. Мишка рассказывал, что муж у нее богатый, но уже в летах, мол ее совершенно не удовлетворяет в постельном плане. Так вот если этой Ларисе, кто нравился смазливый, она сама его обрабатывала, моя задача была только их свести. Заводили ее малолетки. Она тогда сразу товар на съемку не отдавала, сначала приручала, прикармливала и баловалась месяц-другой. Как кошка с мышкой. У нее для таких утех квартира где-то в городе прикуплена. Я большое подозрение имею, что она помимо моих поставок еще и свой материал использовала. Пронырливая телка, быстро в доверие входит. Ей с прохожим познакомиться на улице, раз плюнуть. Минут десять и всё - лучшие друзья.
  -- Блондинка с хорошей фигурой?
  -- Она.
  -- Фамилию знаешь, кто она, откуда?
  -- Фамилия её Лавровская. - нехотя сказал дядя Жора. - Мишка ее не представлял,
   но раньше её фотографии часто в журналах печатали. Яркие такие, на которые пацаны дрочат. Мне случайно один в руки попался. Там фотография и подпись внизу "модель Лавровская". Опознал, я её.
  -- Как думаешь, зачем это ей.
  -- Как зачем. - дядя Жора поднял удивленные глаза. - Деньги. Знаешь сколько за
   бугром за такие фильмы платят. Они ведь там пересытились, все на свете видели и вроде как и удивить их нечем, а тут такая экзотика. Это мне Загумные за каждую голову штуку зеленых отстегивали. А сколько имели даже представить страшно. Опять же через интернет продукцией торговали, хотя ты - арестант серый, уголовная морда даже представления не имеешь, что такое интернет. Только и Загумным такой прибыльный бизнес раскрутить кишка тонка, ни мозгов ни силенок не хватит. Это Ларка все придумала, она умная, хоть и без царя в голове. Ей резать нравиться. Запах и вид крови возбуждает, силу свою сразу чувствует. Мишка уверял, что как нож в руки берет сама не своя делается, как будто бес в неё вселяется.
  -- Как я погляжу, сдружился ты с Мишкой, он тебе всякое разное рассказывал.
  -- Выпивали пару раз вместе. - нехотя признался Жора. - Только он хоть пьяный,
   хоть трезвый, о себе толком ничего не треплется. Так по мелочам. Только первый раз когда напоил основательно, так и вник в сущность их бизнеса. Я ведь вначале даже не знал, зачем им дети нужны. Ну берут, да и берут, их дело. Главное что бы мне платили. А уж потом, когда шорох в городе поднялся, что маньяк орудует, вот тогда и сообразил, что дело не чисто. На Мишку наехал. "Вы - говорю, - обормоты, если их режете, хоть тушки прячьте подальше, ленитесь черти даже яму выкопать, на виду разбрасываете". А он в ответ смеется. "При нашей с тобой крыше, - отвечает - нам никто не страшен. Лариса всё продумала". Конечно баба всей их киностудией руководила. Она и думает как-то по-другому, не так как мы с тобой, Короста. Чужие жизни ей вообще по фигу. Лариска и фирмача за бугром нашла, который съемки заказывал, он ей сценарии привозил.
  -- Клиента ты знаешь, который за фильмы платил?
  -- А черт его знает. Голландец какой то, а может и не голландец. Я его всего раз и
   видел. Седоватый такой, в очках. Они его Питером называли. Мужик в возрасте.
  -- Хорошо. Как ты с ними связь держал если необходимость возникала?
  -- Я же тебе объясняю, никак. - невесело ответил Жора. - Во всех случаях они меня
   находили. Я тебе это уже говорил, у тебя с памятью, Короста, я вижу плоховато. Зря не веришь, мне тебе врать себе дороже. Да и не нужны они мне. От таких демонов подальше держаться нужно. Ты думаешь я их не боялся. Боялся. Никто не знает, что им завтра в голову взбредет. Закажут фильм с безногим инвалидом и все, дядя Жора иди к нам на вертел.
   - Это возможно. - задумчиво пробормотал Саша. - Понятно. Значит ты имел дело с Мишкой Загумным. Ларису и Питера ты видел несколько раз. Кто еще в их веселой компании участвует
  -- Когда Мишка приезжал мужик за рулем сидел. Такой маленький в дубленке.
   Пальца на руке не хватает.
  -- Хомяк?
  -- А черт его знает, хомяк он или не хомяк. Он при Мишке вроде водителя с
   телохранителем был, ну и доверенное лицо. Все время отмалчивался, из салона в редких случаях выходил. При разговорах не участвовал. Шестерка она и есть шестерка.
  -- Не густо. - подвел итог разочарованный Саша.
  -- Послушай, Короста. - заклянчил дядя Жора. - Отпусти ты меня. Я тебе столько
   заплачу, что и ребятам твоим хватит. У меня деньги есть. Я ведь действительно ничего не знал. О Степе Жигули, Мишке я рассказал, каюсь. Пришел ко мне покойник начал вынюхивать, вопросы каверзные задавать. Я Мишке Загумному о Жигулях донес. Что мол человек ходит, интересуется, как бы чего не вышло, давай пока передышку в бизнесе сделаем. Тот чертило промолчал, только нахмурился. Ничего не сказал. А через неделю слух по городу прошел, Степу в подвале убитым нашли. А уж о Культе и Спице я действительно не знал. Это Загумные сами все творили.
  -- Творили то они. - рассудительно заметил Саша. - Только ведь кто-то им
   предварительно маякнул. Так, Жора, теперь поговорим о твоих ментовских связях. Ты на оперативной связи с кем состоишь?
  -- Ты это о чем? - сыграл полное недоумение Жора
  -- Стучишь ты из ментов кому. - спокойно повторил блатной. - Только, я тебя прошу,
   невинность не разыгрывай. Идет у нас с тобой откровенный разговор, так уж давай до конца начистоту. Без ментовской помощи и крыши, ты бы вокзал не захватил, не то время. Тебе уже все равно, ты завтра к дитю своему в Германию отчалишь, а мне что бы концы с концами свести, полная правда нужна. Давай рассказывай.
  -- Лично с Чалым. - нехотя ответил дядя Жора.
  -- Это с начальником управы борьбы оргпреступностью? - переспросил Короста.
  -- С ним.
  -- Вот это куратор. - восхищенно выдохнул Саша. - Я всегда говорил, Жорик, ты
   далеко пойдешь. Значит и с Загумными тебя Чалый свел.
  -- Я этого не говорил! - внезапно закричал дядя Жора
  -- Хорошо, успокойся. - сквозь зубы недовольно пробормотал Коросташовец. - Не
   говорил и не говорил. Догадаться не трудно. Вопрос по-другому стоит. Ты ведь информацию своему курирующему офицеру каким-то образом передаешь. Ты, Жора, личный агент начальника управления по борьбе с организованной преступностью. Скажу больше особо доверенный агент. И информация от тебя поступает как я понимаю особенно ценная. У тебя на вокзале все крутятся: и блатные и бродяги и бандиты захаживают. Поэтому полковник и не передал тебя никому из подчиненных. И ты и особенно начальник управления не те наивные ребята что бы секретную работу вести через посредников. Следовательно встречаетесь вы напрямую. Поэтому последний вопрос к тебе дядя Жора, где именно и как часто вы встречаетесь с Чалым?
  -- Ты что на начальника УБОПа решил замахнуться? - вполне серьезно спросил
   Георгий. - Не связывайся ты с ним Короста, этот зверь не по зубам. Я с тобой разговариваю только потому, что за детей своих боюсь и Аню жалко, душой я к ней прикипел. Даже Загумных ты не достанешь, Чалый тебе не даст. Он своих людей не отдает. Тебя будут травить, как зверя. Да что тебя, он всю твою блатную кодлу живьем похоронит и заставит город на ваши могилы ходить испражняться. Прошло ваше время, Саша. Теперь балом правят совсем другие люди. Скоро из таких как ты, Чалый, шкуру татуированную снимет, засолит, соломой набьет и в музей милицейской славы сдаст, как экспонат истории.
  -- Это не твое дело. - оборвал Саша. - Я вопрос, Жора, задал очень конкретно: Как
   часто и куда приходит Чалый для связи с тобой.
   - По проспекту Пирогова квартира у него есть для таких встреч. - пряча глаза ответил Жора. - Пятый дом. Квартира шестнадцатая. Это первый подъезд, четвертый этаж, налево.
  -- Как часто встречаетесь?
  -- Каждую среду с четырех до пяти.
  -- Это только твое время?
  -- Я других людей там никогда не видел. Одна комната, не спрячешь.
  -- Хозяин у квартиры есть или Чалый её держит исключительно для себя и встреч со
   своими агентами.
  -- Я не знаю с агентами или с бабами. Я тебе сказал сколько там не был, никого не
   видел.
  -- И охраны он с собой не берет.
  -- Я же тебе сказал, не видел!
  -- Хорошо. - Короста удовлетворенно кивнул. - Ты главное, Жора не нервничай. До
   Чалого какое тебе дело. Полковник тебе не брат и не сват. Мент он и есть мент. Кроме того за его жизнь не опасайся. Даже если в конспиративной квартире нет охраны вовсе не обязательно, что её нет в квартирах на площадке или в подъезде. Мы ведь с тобой Жора не знаем, какая сигнализация у них на случай опасности продумана. Поэтому не волнуйся, никто в ваше уютное гнездышко не полезет и твоего мента и пальцем не тронет. Кроме всего прочего это ведь не по понятиям, а мы в отличии от тебя закон воровской строго блюдём. Ты лучше думай, как на Западе зажигать будешь, деньги хоть есть.
  -- У меня все есть. - буркнул в ответ Жора. - Протезы подай, я одену. И давайте
   валите отсюда. Я тебе все рассказал, оставь меня в покое. Мне теперь из-за тебя когти из страны рвать нужно. Времени мало, а еще долги собрать, вещи упаковать, продать кое- что.
  -- Успеешь. - успокоил деятельного инвалида блатной. - Еще один вопрос к тебе.
   Маленький такой. Поролона с Симой ты кончал или Загумные?
  -- Какого Поролона. - выпучил глаза дядя Жора.
  -- Друга моего, Андрюху Слободяна и бабу его Симу. Понимаешь, я все думал, как
   же оно все с Жигулями и Культёй получилось. О тебе вспомнил, но гнал мысли дурные, хотя у меня, если откровенно, подозрения относительно тебя и раньше были. Только все не срасталось в мелочах. А как вы друга моего уделали, так все и сошлось, вся мозаика разом сложилась. Андрей у тебя пацана арендовал на вечер, Тимой звали, маленький такой, ушастый. Не помнишь. Дело у нас с Поролоном одно было, пацан срочно понадобился. Все бы ничего, только оказалось, что Лариса Лавровская мальчика этого, Тиму, уже с месяц, как ты говоришь - прикармливала. Через неделю после нашего дела заказ из Загумновского мясокомбината пришел и Тиму вы со спокойной душой на скотобойню отправили. Но мы то с Поролоном этого не знали и кроме того деньги я пацану остался должен. А у нас, у блатных, сам знаешь, умри, а долг отдай. Поэтому, когда к тебе пришел Поролон и начал о Тиме интересоваться ты испугался. Он то без задней мысли, просто хотел деньги отдать, даже не свои, мой долг, а ты занервничал. Сначала Жигули, потом воры местные начали шевелиться, а теперь еще один уркет пришел. Ты рассказал все Ларисе или Загумному, или Чалому, не знаю кому, теперь уже не имеет значения. Мишка Загумный, справки навел, и выяснил, что мы вместе с Поролоном корешевались. А я то личность знаменитая. Вот тогда вы совсем забздели, у меня родной брат вор в законе, значит и я куда деваться каким то боком к ворам причастен. Меня Загумные не нашли, я в отъезде был, по делам, а где Поролон живет ты знал.
  -- Ничего я не знал. - закричал дядя Жора.
  -- Значит выяснил. - спокойно продолжал Короста. - Понимаешь, Жорик, он
   Поролон то, чужому двери бы не открыл, осторожен был до крайности. А ты какой чужой, почти свой. У вас ведь с Андрюхой и до этого, последнего случая, если я не ошибаюсь встречи случались. Не знаю, что ты там ему сказал через дверь, только на твой голос, он пимпочку на замке повернул и за это жизнью поплатился. Все правильно я рассказываю?
  -- Ты меня обещал отпустить. - вместо ответа твердо потребовал хозяин ночного
   вокзала. -Так сходка решила!
  -- Тебя воры обещали отпустить. - спокойно объяснил Короста. - А смерть Поролона
   это уже наши с тобой личные дела Жора, и воровское кодло к этим делам никакого отношения не имеет. Я это все рассказываю, что бы ты знал, что я тебе предъявляю ни Культю, ни Спицу и даже не детей тех безвинно замученных, а рецика Андрюху Слободяна, друга своего. И за убийство моего друга имею я полное моральное право казнить тебя падло!
   Дядя Жора броском всего своего искалеченного тела, движением всех мускул, всей души бросил себя к костылям, стоявшим у изголовья, но опоздал. Услышав условное слово блатные волчьей стаей бросились на него со всех сторон. Короста повис на одной руке, Муха вцепился во вторую, а Танкист захлестнув на мощной шее рояльную струну, напряг стальные мускулы, шарами вздувшиеся под тулупом, и навалившись, сжав зубы сдавил петлю. Дядя Жора изо всех сил дернулся, но сыграло свою роковую роль отсутствие ног и надежной опоры. Могучее тело, безвольным обрубком, в предсмертных судорогах задергалось в беспощадных руках урок. Наблюдая, как стальная нить сдавливает шею, с хрустом разрезая ткани входит в горло, отворачиваясь от брызг горячей крови, брызгающей ему в лицо, Короста приподнялся к посиневшему лицу и плюнул прямо в закатывающиеся глаза и коротко наказал:
  -- Сдохни сука.
   Как будто случаясь наказа своего убийцы дядя Жора обмяк, расслабился и повалился
   на бок. Муха и Короста отпустили сведенные болью руки, Танкист выдернул из резаной раны окровавленный стальной канат и повседневно вытер его об цветное покрывало. Короста смахнул со лба капли пота и как пьяный, хмельным, отсутствующим взглядом взглянул по сторонам.
   - Все. Пошарьте в доме. Что найдете ваше. Остальных не трогать. - коротко приказал, набрасывая одеяло на сломанное, еще не остывшее тело в постели. Видя, как Муха отключает от домашнего кинотеатра проигрыватель, зло выругался - Твою мать! Деньги бери, лошина, золото. Не разменивайся по пустякам, всего не утащишь.
   Золотые побрякушки лежали в шкатулке, в одном из ящичков зеркального столика в будуаре хозяйки. Дребедень ссыпали в сумку, толком не разбирая, что там. Время поджимало. Сейф нашли в холе. Он был спрятан за одной из картин. Обнаруженной в подвале "болгаркой" Танкист быстро вырезал дверцу. Пачки в банковской упаковке, их и не много было, в спешке рассовали по карманам. Короста буркнул, что-то вроде: "Потом сосчитаем, поделим". Муха вытащил из шкафа песцовую шубу для своей зазнобы. Сколько Саша не уговаривал "не палиться", оставить манто, не согласился, пришлось смириться. В кабинете, не обращая внимания, на стонущего под столом связанного Григория, Короста обыскал все закоулки, но все, что нашел, это охотничье ружье и коробку патронов. Оружие Короста решил забрать, рассудив, что если обрезать ствол, выйдет замечательный обрез. Чисто из жадности, снял со стены две иконы, которые на глаз ему показались более старыми чем остальная коллекция. Забрал так же со стола записную книжку, решил пролистать в более спокойной обстановке.
   Сгибаясь под весом поклажи вышли на улицу. Белая копейка ждала за углом. Сгрузили добычу в багажник, расселись в салоне отъехали. Уже на ходу Короста, освобождаясь от всего не нужного, приспустив оконное стекло, швырнул в снежную кашу связку ключей, благодаря которой проникли в дом. Плоский пистолет, отобранный у охранника, отдал Танкисту. Мухе указал на сумку с выпирающим дулом.
  -- Обрез себе соорудишь, ума хватит?
  -- Хватит. - буркнул тот в ответ.
   С сомнением взглянув на молодую смену Короста терпеливо объяснил:
  -- Напильником надрезаешь ствол по кругу. Затем заряжаешь холостой патрон. Сам
   ствол погружаешь в бочку с водой. Бахаешь и точно по надрезу все лишнее отлетает.
   У мастерской Культи, которая превратилась в его временное пристанище Саша распорядился:
   - Я переговорю с кем нужно и уеду на несколько дней. Вы ляжете на дно и будете вести себя тихо. Решу свои вопросы вернусь. Созвонимся. Муха свяжешься с Верой Алексеевной, узнаешь, не было ли мне телефонных звонков. Это важно, я жду один, от старого кореша. Все, всем спасибо, можете отдыхать.
   Поднялся по узкой лестнице под крышу. Открыл ключом дверь. Старый вор Бурундук как и прежде смотрел насмешливо, но теперь из-за игры теней и солнечных лучей казалось слегка осуждающе. Короста сложил на диван поклажу буркнул в ответ:
  -- А ты дед как думал, нельзя по-другому. - и задернул на памятнике покрывало.

.....

   Вадим Березин, сидя на раскладном стульчике у холодной стены коммерческой палатки, ел хот-дог и довольно щурясь смотрел на непогоду за широким стеклом. Залепленные снегом покупатели, прикрывая глаза от порывов ледяного ветра, пробегали мимо, а в железной коробке было тепло и уютно, пахло шоколадом и конфетами, и у ног сияла алой гирляндой, обвернутая вокруг бетонного каркаса спираль накаливания. Самодельный обогреватель обдавал все тело приятным теплом, навеивая легкую сонливость. Торговая точка, расположенная на входе в маленький базарчик, стихийно выросший из асфальта позади трамвайной остановки, изредка использовалась Березиным для встреч с нужными людьми. Киоск торговал стандартной продукцией: пивом, орешками, сладостями, принадлежал выходцу из далекой Армении, носатому Ашоту, находился в удачном месте и приносил своему хозяину неплохой доход. Для Березина особо ценным являлось то, что по странной случайности вход в палатку, над которой сияла гордая надпись "Минимаркет", был расположен за границами рынка, со стороны здания "Ремтехники" возвышавшегося за бетонным забором. Для того, что бы войти в киоск, необходимо было пройти по заваленному мусором узкому коридору между стеной здания и разрисованным граффити забором, пролезть в пробитую в заборе Ашотом дырку, поднырнуть в еще одну узкую щель и только после такой сложной процедуры оказаться перед закрытой на стальной засов дверью. Ашот не был агентом Березина, просто в благодарность за предоставляемые для встреч с секретными сотрудниками торговые площади, работник милиции помогал частному предпринимателю решать разные мелкие вопросы с контролирующими органами. Выгода была обоюдная. На этот раз на встречу Березин взял с собой Максима. Присутствие постороннего человека, хотя и работника милиции, пусть даже оперативного работника являлось недопустимым нарушением сложившихся правил и традиций и Максим чувствовал себя не в своей тарелке. Встречи агентов со своими кураторами происходили с глазу на глаз и было не принято не только "светить" свои связи, но даже делиться полученной информацией.
   Человек, которого ждали, запаздывал. Максим поерзал на ящике, служившем ему временным пристанищем, судя по звону бутылок внутри картонной коробки и надписям на ней полным водки и покосился на Березина. Сослуживец жевал свой немудреный обед. Несколько лет назад сутки кряду ожидая преступника в не отапливаемом доме Вадим простудился, заболел, переболел суровым воспалением суставов и с тех времен не долеченная челюсть, стоило чуть шире приоткрыть рот, отвечала сухим треском. Слушая как рядом щелкает ртом приятель Купреев недовольно поморщился.
  -- Ты не можешь тише?
  -- Не могу. - с полным ртом ответил Вадим. - Это от меня не зависит.
   Березин еще раз со всех сторон осмотрел сосиску между разрезанной булочкой в
   бумажном пакете, примериваясь с какой стороны сподручнее впиться, и пачкая пальцы в кетчупе и майонезе захватил зубами приличный кусок.
   После того случая с трупом подростка, обнаруженного в канализационном колодце Вадим стал сам не свой. Перестал участвовать в ежедневных шумных попойках, часто впадал в меланхоличную задумчивость и офицеры начали отмечать неприсущую ему грусть.
  -- О чем думаешь? - поинтересовался Максим.
  -- У меня неполное служебное соответствие. - клацая челюстью и тщательно
   перековывая жесткую сосиску пробормотал Березин. - Из органов скоро выгонят. Вот прикидываю, чем заняться, куда пойти работать.
  -- Не выгонят. - попытался успокоить друга Купреев.
  -- Выгонять. - вполне серьезно и совершенно безразлично повторил Видим. -
   Обязательно выгонят. Я Максим уже свое отработал. Слишком много знаю. Да сам посуди с конца восьмидесятых в этом котле варюсь. Карьеры не сделал, как был опером, так и остался. Состояния, дурак, не нажил. Что действительно плохо, так то, что два года до выслуги не хватает, пенсию выходить тоже не заслужил. Таких как я нужно выгонять, давать рост молодой поросли.
  -- Если тебя послушать, то и меня пришло время на улицу?
  -- И тебя тоже. - с абсолютной уверенностью подтвердил Березин. - Но тебе легче.
   Во всяком случае аттестацию личного состава как-то переживешь. Ты образованный, политех успел закончить. Но даже если турнут, тебя любая строительная фирма заберет прорабом на хороший оклад, вон их сколько вокруг развелось. Или мастером на завод. Мне с моими тремя незаконченными курсами педа значительно труднее.
  -- Ты в бизнесе крутился.
  -- Да какое там крутился. - отмахнулся Вадим. - Ну держали мы с пацанами
   видеосалон на заре кооперации, потом в подвале тапочки шили. Тоже мне бизнес. Запомни! Бизнес, Максим, это когда просыпаешься в двенадцать утра. Не торопясь завтракаешь, одеваешь свежую шелковую рубашку, садишься в черный "Мерседес" и едешь в свою контору. Там тебе смазливые барышни подваривают кофе, ты его важно пьешь, а в это время твой управляющий рассказывает сколько денег твоя фирма заработал за прошлые сутки. После этого ты всем говоришь спасибо, сначала едешь в казино, а затем прямо в ночной клуб, где в компании горячих девушек зажигаешь до двух часов ночи. И так каждый день. Вот тогда я могу с полной откровенностью признать - этот человек имеет бизнес. А если, как вот например Ашот тягать с утра до вечера эти вонючие ящики с самопальными конфетами, из-под полы приторговывать водкой, произведенной у нас за спиной, в подвале "Рембыттехники", от всех прятаться и всем быть должным, то это не бизнес, это просто рядовой гражданин нашей непонятно какой страны, таким образом непонятно как выживает, стараясь прокормить своих детей. Опять же возраст у меня критический, после тридцати пяти на работу уже берут неохотно, все хотят молодых. Да и запись в трудовой книжке о работе в милиции скорее минус чем плюс, на бывших ментов фирмачи косятся, стукачества бояться. Короче: куда не кинь, всюду клин.
   Проведя предновогоднюю подготовку Ашот украсил витрину своего киоска вырезанными из бумажных салфеток снежинками. Снизу, в щели под прилавком задувал зимний ветер и снежинки вздрагивали под воздействием сквозняка, как живые. На окошке колыхалась табличка "Переучет". Написанная от руки табличка играла двойную роль. Это был сигнальный знак агенту о необходимости посетить киоск и одновременно барьер от назойливых покупателей. Во время, когда Березин занимал торговую точку для личных встреч, Ашот, с присущей восточным людям тактичностью "уходил погулять" на определенное время, но как хозяин торгового места не желающий терять прибыль, все пытался приучить своего милицейского друга производить отпуск товара в его отсутствие Вадим на это предложение отвечал категорическим отказом. "Очень просто" - говорил Ашот. - "Открываешь окошко, берешь деньги, даешь товар, отсчитываешь сдачу. Ну что в этом трудного? Может тебе понравиться". Березин же в ответ отмежевывался грубым сопением. Торговать он стеснялся. Останавливал глупый комплекс "А вдруг кто-то из знакомых увидит". Какое-то время оперативники молчали обдумывая каждый своё и первым нарушил звенящую тишину опят же Вадим.
   - А с другой стороны, не жалею. Самые интересные годы жизни с конторой связаны. Пережил перестройку, потом перестрелку, схоронил кучу начальства. Еще большее количество само уволилось. Бывало оно меня утром, блестя звездами на погонах, на пятиминутке распекает, грозиться уволить, а вечером его уже самого нет. Весело. Я то знал, что мне ничего не грозит, где они другого такого дурака на мое место найдут. В людях научился разбираться. Хотя чем больше о людях узнаю, тем сильнее в их гнилой природе разочаровываюсь.
   Березин обречено махнул рукой.
  -- Может все обойдется?
  -- Максим, да не хочу я больше работать. Противно. Стабильности нет. Все как-то
   наперекосяк идет. Перепуталось все. Раньше понятнее было. Это бандит, это блатной, а это мент. У каждого своя жизнь, свой окрас. А теперь менты бандитам крышуют, прокуратура уже в открытую, как на базаре, уголовные дела продает, суды гребут взятки чемоданами. И попробуй свой рот открыть, возмутиться, тебя сразу за шкуру и головой об стенку. Надоело. Не хочу в этом развале участвовать. Знаю, изменить ничего не могу, так хоть не заставляйте вместе с вами из одного корыта хлебать. Выблюю.
  -- Все устали, не ты один. Вон и начальник примерно недели две назад мне
   жаловался, тоже грозился уйти.
  -- Гад он, твой начальник.
  -- На Кравченко обиделся?
  -- Не обиделся я. Давно разучился обижаться. Ты думаешь я дурак, ничего не вижу.
   Да все я вижу. Просто давно себе установку дал - молчать и улыбаться. Только и таким образом себя вести до бесконечности нельзя, в дурдом угодишь. Я ведь давно понял почему Кравченко за тобой бегает. Ты последнее время чем занимался? Серийным убийцей? Бегал, бегал и разом успокоился. Ты успокоился, зато полковник заволновался. Следовательно раскопал капитан Купреев такое, что всем как кость поперек горла стало. А потом эпизод по тому парню, которого я из канализационного колодца достал Бескидевич отказался в общее уголовное дело включить. "Нет, - говорит. - никаких оснований считать, что эти разрозненные случаи объединены одним убийцей. Никаких признаков. Совершенно разные почерка." А какие они разные. Сразу видно, дело одних и тех же рук. А потом сволочь прокурорская глянул на меня исподлобья и говорит: "Вы Вадим Александрович не стройте бредовых версий, а выполняйте наши поручения. Своими самовольными действиями вы только дестабилизируете обстановку в городе и в ненужную сторону адресуете внимание избирателей непосредственно перед выборами в высший законодательный орган нашей страны, кроме всего прочего безответсвенно формируете у эллектората отрицательное общественное мнение о нашей работе"
   Максим молчал, что он мог сказать в ответ. В последние дни, в связи с новыми, более актуальными делами оперативные мероприятия по серии убийств практически прикрыли. Да и что было искать и так все было понятно.
  -- И какие указания Бескидевич дал?
  -- Толком никаких. Мне кажется ему уже все по барабану. Кресло прокурора города
   примеряет, голова другим занята. Проверил я детей пропавших без вести за последний год, которые примерно совпадают по возрасту. Всего около сотни перебрал. Даже приблизительно ничего не подходит. Прокуратура выписала отдельное поручение подготовить череп подростка к восстановлению облика по лицевым костям. Там больше все равно больше идентифицировать нечего, времени много прошло, да и крысы постарались.На следующей неделе займусь, всех собак на опера вешают. Надеюсь, может что и выйдет. Хоть похороним пацана под своим именем.
   В железную дверь коротко стукнули три раза. Стальной короб отозвался гулким звоном, прокатившимся из угла в угол. Максим насторожился, но Березин его успокоил:
  -- Это мой человек. Он всегда так о себе знать дает.
   Вадим отжал засов и впустил заснеженного гостя. Мужчина снял вязаную шапочку и
   скромно присел у входной двери, до тесноты уменьшив свободное пространство внутри Ашотового "супермаркета" и наполнив атмосферу запахом дешевого курева. Максим с боку внимательно смотрел на визитера, как бы оценивая его. Короткая стрижка, обветренное, нездорового серого цвета лицо, желтые, от табака, торчащие зубы, трехдневная небритость и хитрые бусинки-глаза бегающие так, что невозможно в них заглянуть и понять о чем думает эта маленькая голова без признаков наличия лба. Руки изрезаны татуировками, подчеркивающими богатый жизненный опыт их владельца. Здесь и оторванный от ветки кленовый листок, и кот выглядывающий из-за запястья и многочисленные перстни с замысловатыми внутренними рисунками. Ногти изломанные и грязные. Мокрая от снега куртка, с которой на пол капала вода и давно не чищенные ботинки, изношенные до белизны.
   Подобных человеческих экземпляров Купреев за свою службу повидал немало и всегда его удивляла полная обособленность подобных индивидуумов от окружающей действительности. Они жили своей, понятной только им жизнью. Можно изучать уголовников и их взаимоотношения добрую сотню лет, но так и не разгадать ни смысла ни цели их короткого животного бытия. Животного, так как человеческим подобное существование назвать трудно.
  -- Что скажешь? - вместо приветствия спросил Березин.
   Человек недоверчиво повел глазами в сторону Купреева, но Вадим его успокоил:
  -- Это свой человек. При нем можно.
   Рекомендация Березина вероятно была значимой и ценилась в этих стенах. Уголовник
   понимающе кивнул и начал свой рассказ:
  -- Пока плохо, гражданин начальник. Братва сама гудит с утра до вечера, но такое
   впечатление, что никто ничего не знает. Пустой порожняк несут, треплются как бабы, одни слухи. То, что дядю Жору грохнули, никого не обрадовало, но и слезы никто не льет. Ходили разговоры, что теперь вокзал приберет к рукам Наркоз, но у него что-то не получается. Во всяком случае пока никаких серьезных действий.
  -- Может это он Жору уделал?
  -- Да нет Вадим Александрович. Наркоз конечно на мокруху никогда идти не
   менжуется, но в данном случае не его рук дело. Тут душек прошел, что Жору воры на своем кодляке приговорили за какую то серьезную бочину.
  -- Проверить сможешь? - быстро спросил Березин.
  -- Поспрашаем. - не охотно выдавил агент. - Только мне, Вадим Александрович, не
   очень вериться, что слух может правдой оказаться. Дядя Жора уже тысячу лет как общаться с ворами завязал. Я даже не представляю, что он такого мог учудить, что бы воры на него так обозлились. Скорее всего пустопорожняя параша этот слушок. Может действительно какие-то залетные лихие ребята безногого сработали?
  -- Это вряд ли. - покачал головой Вадим. - Там в доме столько добра было, колона
   самосвалов понадобилась бы что бы хоть часть вывезти. А толком ничего не взяли, так по мелочи. Скорее всего сразу на убийство шли, с конкретно поставленной целью.
   - Я же говорю залетные, которые не знали ни кто в доме живет ни что собой Жора представляет. Залезли в дом, поняли, кто хозяин, но путей к отступлению уже не было. Что бы шкуры свои сохранить пришлось грех на душу взять.
   Максим с боку внимательно слушал разговор не вмешиваясь в беседу.
  -- Хорошо, проверим. - недовольно хмыкнул Березин. - Что по Коросташовцу?
   Уголовник криво улыбнулся:
  -- Саша Короста, как под землю исчез. Не видно и не слышно. Ни на малинах, ни на
   шаманах, ни в приличном обществе его не видели. Засухарился. На него это не похоже. Он обычно по возвращении месяц гуляет. А тут все как-то не по-людски. Никаких пьянок, гулянок, шалав. Честные бродяги попервам обижались, что не заходит, но потом откуда-то сверху указание пришло про Коросту забыть и не трепаться попусту. Сделать вид, что нет такого человека. Но если он в городе, то я думаю объявиться, куда ему деться. Как только что, я сразу маякну.
  -- Так ты маякни, не забудь. - угрожающе надув губы пригрозил Березин.
  -- На рисковые дела вы меня подписываете, гражданин начальник. - задумался серый
   человек. - Саша Короста это вам не просто так. Там одна фамилия чего стоит. Такое не простят и не спустят. Если кто прознает не языком, головой поплатиться можно.
  -- Ну не скули, а то сейчас расплачусь. - съязвил Вадим. - Если будешь с головой
   дружить, голову не потеряешь. Вот, это тебе для поддержания штанов.
   Оперуполномоченный надорвал край ящика на котором сидел Купреев извлек на белый свет две бутылки водки с косо наклеенными этикетками, из лотка отсыпал пару горстей конфет. Секунду поколебавшись достал из-под прилавка связку сосисок, оторвал несколько штук. С прилавка снял булку хлеба. Все добро сложил в яркий кулек, валявшийся среди ящиков и протянул.
  -- Держи
  -- Дай Бог вам здоровья Вадим Александрович! - секретный агент был доволен.
  -- Это не за просто так. Что ценного сказать можешь?
  -- Палатку на улице Громова обнесли, так это Васька Красильников с зятем.
   Меня угощали. Хвастались по пьяни, что жратвы нагребли со спиртным и куртку продавщицы забрали. Третий день не просыхают. Они же телевизор вынесли с проходной швейной фабрики. Охранник задремал, так они прямо из комнаты и умыкнули. Вы проверьте, у вас заявление должно быть.
  -- Я проверю, если нет, будет заявление. Что еще.
  -- Машка, продавщица из семнадцатого ларька ширкой приторговывает. У нее
   старуха в селе живет, для поднятия жизненного уровня дочери мешок маковой соломы осенью на велосипеде приперла. Вот Машка потихоньку у себя дома на кухне наркоту варит и проверенным наркошам втюхивает. Только ее за руку поймать трудно будет, она хитрая и перепроверяется каждый раз.
  -- Понятно. А кто у нее из клиентуры постоянно берет?
  -- Алевтина Картинка для себя и своего мужика брала, он две недели назад из кичи
   Откинулся. Серега Томский, его я лично видел. Вы квартирой на Шахтёрской интересовались, которую обнесли, ну там где через дымоход в камине залезли. Так у нас говорят, что Алешки Глисты работа. Скорее всего он. Тот в любую дырку без мыла пролезет. Его можно у тетки найти, у нее на Плавунах дом. От обстановки третий справа. Глиста там и добытое у неё хранит. Только осторожно, у него наган старый солдатский имеется. Он Мишке Савченко показывал, а тот проболтался в компании.
  -- Мы всегда осторожно. Молодец, благодарю за службу. Про Коросташовца не
   забудь, он опасный, эта проблема первоочередная. Да! Вот еще что. - Вадим говорил неторопливо, тщательно подбирая слова. - Если со мной что ни будь случиться, ну там ангина или из органов попрут, вот запомни этого человека, это мой друг, зовут его Максим Сергеевич. Человек заслуживающий доверия. Он не подведет, с ним можно, как со мной, решать любые вопросы. Он тебе в твоей жизни поможет, ну и ты ему в помощи не отказывай. Запомнил?
   Скольжение быстрых глаз и Максим понял, что его запомнили навсегда. Серый
   человечек кивнул головой, еще раз подтверждая, что все понял и был выпущен за дверь. Березин зашарил по карманам собираясь, а Максим внимательно посмотрел на него. Не глядя в сторону друга Вадим объяснил:
   - Этот, по нашей картотеке не числиться. На карточку его ставить не нужно. И не проводи его по бухгалтерии. Лишнее и для него и для нас. Денег ему платить не будешь, так иногда редкие подарки. Но не закармливай, обнаглеет. Примерно в границах, которые я тебе сегодня показал. Я ему дам координаты, как тебя найти, тебе, как отсигналить ему, если предстоит срочная встреча. Он мужик правильный, с ним можно дела иметь. Только не фартовый, раза два в год на мелких кражах попадается, будешь его отмазывать. Он на этих условиях и работает.
  -- Ты мне это зачем говоришь?
  -- У меня таких Леликов-Боликов, как этот, ещё с десяток имеется. Для личного
   пользования держал. Я без корочек им уже не защита, а тебе пригодятся. - недовольно морщась и не обращая внимания на вопрос Куапреева продолжал Вадим. - Чем всякой швали передавать, я лучше их тебе по наследству оставлю. Я потом тебе подробно расскажу, кто чем дышит. Еще время есть. Собирайся, пойдем.
   Офицеры вышли в метель и пройдя закоулками вышли возле "Рембыттехники".
  -- Нам в ту калитку. - показал пальцем Березин указывая направление. - Ашоту в
   меру сил помогай. Я эту точку тоже тебе передам. Он мужик добрый и несчастный. Дома жену с дочерью снарядом накрыло. От горя уехал. Теперь здесь пытается зацепиться. Особенно не напрягает, но иногда то налоговая, то пожарники наедут. Каждый кусок урвать старается.
  -- Ты это серьезно.
  -- Что.
  -- Ну дела сдаешь.
  -- Да куда уж серьезней. Я все понял, как Кравченко потребовал всю документацию в
   порядок привести. Не выпускал из кабинета пока оперативные и розыскные дела макулатурой не позабивал. Верный признак. Я ведь тоже не лох. Это только товарищ полковник себя самым умным считает. Пусть считает. Только я уже такое видел и всегда один и тот же результат. Меня до первого случая держат. Как только, что-то произойдет, сразу приказ на увольнение, удостоверение на стол и все. А случаи, у нас, ты не хуже меня знаешь, каждый день происходят. На том и стоим. Да не вешай ты нос, старина, еще повоюем.
   Они вышли из ворот к трамвайной остановке и повернули обратно в сторону рынка . Возле автомобильной вышки суетилось несколько фигур в ватниках и строительных касках. Проводя подготовку к празднику рабочие развешивали на столбах новогодние гирлянды.
  -- Надоело трупы по городу собирать. - недовольно посетовал Березин
   рассматривая веселую игру разноцветных фонариков. - Ни денег, ни жизни. Жена открытым текстом спрашивает: "Вадим у тебя с головой все в порядке". Она конечно права. Карьеры я уже никакой не сделаю, да и сыном нужно заняться.
   Максим понимая кивнул. У Березина очень болел ребенок. Мальчик страдал редкой формы астмы, то и дело страдая от тяжелых приступов удушья. Березин возил сына в Западную Украину, на заброшенные соляные шахты, эта поездка временно сгладила ситуацию, ребенку стало на короткое время легче, но затем болезнь временно взяла своё. Кипреев считал, что причина заболевания проста. Квартира, в которой проживал Березин с домочадцами, была расположена в непосредственной близости от городского автомобильного парка. Каждый день, в четыре часа утра, когда водители перед выходом на маршрут прогревали двигатели своих монстров, всю округу затмевал сизый смог, который скапливаясь в низинке, в зависимости от погоды, мог пеленой часами, не рассеиваясь висеть над землей. Вадим ходил к руководству с просьбой об улучшении жилищных условий, но руководство только разводило руками. Отказывали везде и всегда одинаково: "У вас есть жилье, многие сотрудники ютятся в более страшных условиях, подождите". Но как это ни странно высокое начальство, менявшееся со смешной регулярностью, без проблем получало жилые метры в элитных домах, свечками выраставших в тихих местах парковой зоны вблизи центра города.
   Ашот ждал их у чайханы "1000 и одна ночь". Березин протянул ключ и сообщил:
  -- Спасибо. Мы свои дела закончили. Киоск закрыл.
   Из толпы покупателей, непрерывно снующих в обе стороны в охватившей весь город
   новогодней горячке приобретения продуктов и подарков, показалась тонкая фигурка молодой женщины, гордо процокавшей на высоких каблуках мимо в восторге пялившихся на неё мужиков. Идеальная фигура, красивое лицо, длинные волосы распущенные поверх норковой шубки, гордый взгляд черных веселых глаз.
  -- Вах, какая женщина. - впал в экстаз близкий к ступору Ашот.
   Проходя мимо офицеров женщина чуть заметно кивнула, приветствуя их. Это была Катя Подубная, юрисконсульт штаба областного УВД а так же тайный и явный предмет мечтаний всех работников милиции мужского пола, проходивших службу в радиусе ста километров от неё. У Кати была потрясающая кожа: казалось сияющая изнутри белизной и одновременно смуглая от загара. Юрисконсульт была современной барышней, регулярно посещающей салон красоты и солярий. От рождения не высокого роста, Катя неизменно носила высокий каблук, удачно отбивая сетования руководства по поводу не соблюдения требований форменной обуви. Снег медленно падал и густыми хлопьями падал на густые, темные волосы. О красоте и силе ее темных волос в органах ходили легенды, рассказывали, что встретив её на улице агент рекламной фирмы ещё полгода не давал прохода лейтенанту, уговаривая принять участие в съемках рекламы известного шампуня.
   Дружно дождавшись пока стройный силуэт не раствориться в толпе мужики посмотрели друг на друга больными глазами впавших в гипноз кроликов.
  -- Это еще ничего. - как в тумане пробормотал Максим о теме, дружно дурманящей
   мужские головы. - Зимой не так действует. Ты бы летом ее видел. Короткое, просвечивающее платичко, туфли на шпильке. Идет по управе, работать невозможно. Начальнику уже писали доносы, требовали или уволить или обуздать.
  -- Видел я её летом. - с тайной печалью подтвердил Березин. - Она у меня на районе
   собаку свою выгуливает, здоровенный такой ротвеллер. Везет собакам. Вот это баба. Молодая, образованная, красивая. Такой руки и под наручники не жалко протянуть. Я всегда говорил, что с её внешностью в органах карьеру делать нечего, с такими данными нужно блистать в модельном бизнесе. Только время зря теряет. А у меня дома натуральный мешок с картошкой. Я ей говорю, ты хоть ноги пробрей, а она отвечает: "Лето придет тогда и соберусь". Никаких стимулов в жизни. Знаешь, что я тебе скажу товарищ капитан, пойдем напьемся.
   Купреев пожал плечами. Почему бы не выпить, благо двери чайханы были за спиной. Земляки Ашота, из под полы, за копейки, приторговывали весьма сносной чачой, "вставлявшей" похлеще казенки.
   Опрокинув рюмочку и закусив одной на двоих, размером с маленькое блюдце пиццей, Березин продолжил прерванную тему:
  -- По большому счету никто не виноват. Все ждут выборов, готовятся, поэтому и
   впадают в крайности. Вот к примеру Жорино убийство, да летом на него и внимания бы никто не обратил, я лично считаю, чем больше мы таких как дядя Жора в землю закопаем, тем чище в Залукске воздух будет. Добрых полгода детей мертвых, порезанных по городу собираем, в прессе ни словечка, а удавили сифилитика дядю Жору, крик на весь мир. Но вот сам посуди, кто мог подумать, что ранее неоднократно судимый дядя Жора, на котором клейма негде ставить, окажется кандидатом в депутаты горсовета от одной из самых крикливых партий. Ты об этом знал? И я не знал. До сих пор не понятно, кто его тем кандидатом зарегистрировал, на нем судимость непогашенная. Так хоть бы действительно клан был влиятельный, ну там донецкие или днепропетровские, а то так, тху, самопровозглашенные бездельники. А однопартийцы воспользовались ситуацией, им того и надо, себя прорекламировать, и сразу крик подняли, что это заказное убийство по политическим мотивам. И ведь легенду какую придумали, он мол - покойный проводил расследование злоупотреблений городского руководства, и с этой целью даже свернул свою предпринимательскую деятельность. Но нигде не написали, какую деятельность, прямо ведь на всю страну не скажешь - сбор милостыни на ступеньках железнодорожного вокзала.
  -- Ты не прав. - заметил Максим. - У него в терминалах фирма была, горюче-
   смазочными материалами торговали.
  -- Ну пускай. - повесив хмельную голову согласился Вадим. - Но ведь они
   утверждают, что дядя Жора выявил факты расхищения бюджетных средств и в их присутствии послал все доказательства в прокуратуру области и МВД, а документы, типа, пропали по дороге, выкрадены. Даже министр был вынужден прореагировать, письма то в канцелярию министерства не пришли. Хотя любой дурак понимает, что их вовсе не было никаких писем. Но есть сложная политическая ситуация в стране. Ну а министру куда деваться, он сперва созвал пресс-конференцию и заявил, что не усматривает в этом убийстве политических мотивов и оно, возможно, связано с коммерческой деятельностью погибшего. Но стоило ряду центральных газет тиснуть статьи "Зверское убийство в Залукске" сразу всё переиграли, создали следственную группу, направили для участия из столицы сотрудников генеральной прокуратуры.
  -- А ты как думаешь, почему его грохнули.
  -- Самый натуральный криминал. Скорее всего внутренние разборки в его
   окружении. Хотя с чем черт не шутит, может действительно с бизнесом связано. Ты же видишь, сразу после похорон Аня, Жорина любовница, рванула на поклон к серьезным людям. Просила найти и покарать убийц. И что ты думаешь, блатные намертво отказали. Сказали, что дядя Жора давно отошел от воровского движения и в его заморочки они влезать не намерены. Причем ответили очень жестко и зло.
  -- Ты откуда знаешь?
  -- Знаю. - буркнул Вадим.- Я другое имею в виду. Что это за страна такая, если одни
   дела покрываем, а по убийству дяди Жоры министр лично вынужден приезжать в наш задрыпаный городок и проводить итоговое совещание с личным составом горотдела внутренних дел. Вот ты профилонил, а меня таскали, убийство то на моей территории. А что я могу сказать: проводятся все необходимые мероприятия, отрабатываются все возможные версии. Все равно, что-то станет известно, когда по пьяни кто-нибудь из причастных в доверенной компании будь языком ляпнет, а мне уже донесут. И не раньше. Эту универсальную систему пока еще никто не в силах изменить, даже министр внутренних дел.
  -- Он сам от кучи народу зависит.
  -- Я знаю. Но ты же министр внутренних дел. Кремень должен быть. Небожитель.
   Забор для своих сотрудников. А этот сразу испугался, всех сдал. Рохля!
   Максим подумал, что Вадим во многом прав. Министр отделался кратким визитом в город, быстрой проверкой, и по итогам ревизии громким заявлением по центральному телевидению. Но министр был кем угодно, но только не рохлей. Максим слышал это выступление. Дома сидел у экрана телевизора, ел пельмени, смотрел и анализировал. Министр сказал - "Ситуация, которая сложилась в области, это результат системного кризиса, который формировался годами". Максим заскучал. После этого министр сделал паузу, на весь экран грозно сверкнул стеклами очков, как это умел делать только он и продолжил: "Резонансные события последнего времени, привели в негодование весь народ области именно потому, что были закономерными и в определенной мере предвиденными". Максим вспомнил, что отец министра в свое время был первым секретарем областного обкома партии и только дети выходцы из подобных семей умели так красиво и не по существу выступать. "Высшая партийная школа передается на генетическом уровне" - с уважением подумал капитан окуная очередной пельмень в кетчуп. - "Этому научить нельзя, с этим можно только родиться". Но закончил самый высокий начальник Максима свое выступление совершенно ясно и конкретно: "Слишком много проблем имела в своей деятельности местная милиция, слишком много нареканий вызывали методы её работы, ее отношение к гражданам новой демократической державы. Милиция Залукска нуждается в немедленных качественных изменениях. Для этого безотлагательно будет произведена внеочередная переаттестация всего личного состава. На этот период от выполнения своих обязанностей отстранены начальник областного управления милиции Николай Тетеря и все его заместители". Пельмень сорвался с вилки и шлепнулся обратно в тарелку, обрызгав майку капитана жирными пятнами. Оперуполномоченный озадаченно почесал макушку. Министр то оказался вовсе не шляпой и тряпкой, каким его все представляли. В тот момент Купрееву стало предельно понятно, что грядут массовые увольнения.

......

   Михаил Павлович каждую пятницу, после обеда посещал сауну. Со временем это превратилось в обязательный ритуал, ради которого откладывались даже самые неотложные дела. Дело в том, что дочь училась за границей, а жена проживала вместе с ней, присматривая и помогая в чужой стране. Михаил Павлович чувствовал недостаток женской теплоты и ласки, скучал, но этот специфический дефицит удачно удавалось компенсировать его водителю Славе. Не в том смысле, что Вячеслав сам лично восполнял пробел в жизни шефа, нет Михаил Павлович придерживался стандартной сексуальной ориентации, но "панский шофер", как называли его на фирме, с удивительной ловкостью умел подбирать молодых девчонок для сексуальных утех руководителя.
   Михаил Павлович невзирая на солидный возраст и обширный пивной животик все еще имел завидный интерес к жизни. Отчасти поддерживать должную форму помогали занятия в спортивном зале. Михаил Павлович бегал трусцой по утрам, имел своего личного тренера и в обязательном порядке три раза в неделю посещал бассейн с работой на тренажерах по индивидуальной программе. Генеральный директор крупной фирмы проповедовал здоровый образ жизни, не злоупотреблял спиртным и табакокурением. При встречах с женщинами, иногда, очень редко, приходилось прибегать к услугам фармации, но в целом справлялся сам. Другой вопрос, что интересовали его исключительно студентки, сверстницы его дочери или даже моложе. Взрослые дамы, очень холеные и модельной внешности, перешагнувшие тридцатилетний рубеж, а такими экземплярами славилась огромная контора его фирмы, не имели не малейшего шанса охмурит шефа. Они его просто не заводили. Вероятно проблема была в алчном огне их глаз. Зрелые женщины, хотели только одного - денег. А рядом со сравнительно бескорыстными соплюшками Михаил Павлович возвращался на десятилетия назад, в свою молодость, они возбуждали его своей непосредственностью и неискушенностью
   Обычно Михаил Павлович расслаблялся каждую пятницу после обеда в оздоровительном комплексе "Радуга" на берегу Днепра. Расположенный за чертой города, бывшая спортивная база общества "Сапсан", а теперь самостоятельная хозяйственная структура привлекала сильных мира сего отличным сервисом услуг, полной конфиденциальностью и солидной удаленностью от любопытных глаз. Россыпь одноэтажных строений с трех сторон была надежно сокрыта густым лесом, а со стороны водоема от дальнобойных объективов вездесущных фотографов, или того хуже оптического прицела снайпера, купальню прикрывал дебаркадер, пришвартованный у причала. Михаил Павлович любил водные процедуры, а в последние годы пристрастился к моржеванию. Холодная вода, после парной, действовала отрезвляюще и придавала земному бытию новый смысл.
   Осторожный Михаил Павлович, везде появлявшийся со своей охраной, обычно в "Радугу" телохранителей не брал. В этом не было необходимости. Оздоровительный комплекс, обслуживавший VIP-клиентов, имел свой штат сторожей, которые оберегали покой дорогих гостей. Отслужившие срочную службу парни в камуфлированной форме регулярно проверяли территорию вверенного им объекта, не ленясь время от времени пройтись с мордатой овчаркой вдоль высокого забора, который по периметру опоясывал место сексуальных утех богатых людей от посягательств нищей бедноты.
   На этот раз Славик однозначно угодил шефу. Девочек было две. Одна светленькая, с раскосыми глазками и пухлой мордашкой, её звали Надя и вторая с короткой стрижкой, черненькая, как её зовут Михаил Павлович позабыл, да и если откровенно то в ту минуту не интересовал его особенно этот вопрос. Пообедав и в последствии расположившись в парилке Михаил Павлович шутил с девочками, они осмелев хихикали в ответ и рассказывали о своем школьном житье-бытье. Надя и вторая "черненькая", как мысленно называл ее Михаил Павлович, были подругами, одноклассницами и старшеклассницами. "Черненькая" стареющему Дон Жуану понравилась больше, она была похожа на маленького шустрого чертенка, но Надя имела крутые бедра и пышную грудь, а такие моменты Михаила Павловича очень сильно раззадоривали. Уговорив девочек снять купальники, Михаил Павлович заказал спиртное, шикарный фруктовый десерт и отдых постепенно сам собой перешел на интим. Решив оставить "черненькую" на последок, Михаил Павлович "отстругал" Надю прямо на деревянной полке сауны, и чувствуя себя помолодевшим на двадцать лет, выскочил нагишом из парной на улицу, шлепая босыми ногами побежал по расчищенной в глубоком снегу дорожке к дымящейся проруби.
   Михаил Павлович одним махом преодолел рысью расстояние от парилки до берега и держась руками за деревянные перила, осторожно спустился по покрытым льдом ступенькам к черной, колышущейся как студень воде. Он без всплеска вошел в обжигающую тело жидкость и довольно фыркая, по-собачьи, загребая под себя, поплыл вперед.
   "Как же зовут вторую. Как же ее зовут Натуральный склероз. Старею". - думал Михаил Павлович чувствуя., как силы возвращаются к нему. - "Галочка. Точно, Галя. Буду называть ее гальчёнок. Она и внешне похожа на маленького, взъерошенного гальченка. Какая прелесть".
   Пожилой бизнесмен был щедр к своим милым малолеткам. Он не выносил длительных обременительных связей, которые пагубно могли отразиться на размеренном течении его жизни, но краткие свидания оплачивались по самой высокой шкале. Недовольных пока не было. Длительные отношения не устраивали Михаила Павловича также по той причине, что девочки неуклонно взрослели, становились умнее, жаднее и постепенно теряли для него свою привлекательность. Но в эту минуту Михаил Павлович вполне искренне подумал, что Надю и особенно Галю можно перевести на "долговременный контракт". Конечно первоначально следовало проверить "гальченка" в постели, и особенно волновал молодящегося мужчину вопрос могут ли девочки "работать" вдвоем. Последняя мысль так понравилась одинокому пловцу, что он даже от избытка чувств платонически причмокнул полными губами. Михаил Павлович уже был готов воплотить в жизнь все свои мечты и собрался выходить на берег, как жизнь вторглась в его иллюзии своей реальностью.
   Прямо над его вспотевшей головой расположился какой-то наглый тип с угрюмым выражением лица и такими глазами, что Михаил Павлович разволновался и мгновенно потерял чувство уверенности. Незваный гость, сидя на корточках, по хозяйски расположился прямо на выходе, перегораживая моржу путь наверх. Возле серого лежал полиэтиленовый мешок, завязанный на узел в руках он держал суковатую длинную дубинку.
  -- Вы из охраны? - заикаясь спросил сердцем ощутивший ледяной холод опасности
   Михаил Петрович.
  -- Нет я не из охраны. - ответил опасный таким тоном, что Михаил Петрович сразу
   понял всю глупость своего вопроса. Он посмотрел направо, налево и понял, что помощи ожидать не откуда.
   От парилки до пустынного берега ветер донес отголосок девичьего смеха и зовущие к себе голоса. Опасный прислушался, лицо его скривилось.
  -- Уважаемый Михаил Павлович, у нас мало времени. В мои планы пока не входит
   причинять вам вред, но если вы начнете глупить или попытаетесь позвать на помощь, я вас стукну вот этой палкой по голове. - гость поднес к носу ошарашенного такой наглостью бизнесмена дубинку. - Это очень больно и кроме того, я думаю, что вы просто не удержитесь на плаву и утонете. Зато если мы договоримся, я со своей стороны гарантирую вам соблюдение всех международных конвенций и гуманное отношение к вашей нежной персоне.
  -- Да вы знаете кто я такой. - возмущенно налился кровью Михаил Павлович.
  -- Конечно знаю. - устало подтвердил Короста. - если бы не знал, меня бы здесь не
   было. Вы Михаил Павлович Носков. Хозяин всех запасов бокситов этой страны и владелец подпольной сети конвертационных центров, очень богатый человек и очень влиятельный политик. Таких, как вы сегодня называют коротким словом - олигарх. Но поверьте мне Михаил Павлович, что если вы попытаетесь открыть рот, и позовете на помощь, я сразу садану вас по вашей лысой башке так, что вы прямиком окажитесь перед райскими вратами. Можете мне поверить, бить я умею. А там нет ни богатых, ни бедных, там все лежат рука об руку. Только я не хочу, что бы у вас возникло неправильное мнение обо мне, что я какой-то загульный бродяга или маньяк-убийца. Просто в последнее время такое огромное количество лично не знакомых со мной людей пыталось меня убить, что я окончательно потерял веру в человечество.
  -- Вы хотите меня похитить с целью выкупа?
   Саша искренне расхохотался.
  -- Вы очень веселый человек Михаил Павлович, в другое время я бы с удовольствием
   остался пообщаться с вами, но к сожалению тороплюсь. Да и вас ждут ваши милые девочки. Поэтому давайте поскорее закончим наш разговор и разойдемся каждый своей дорогой. Нет, я не собираюсь вас красть. В таком случае придётся вас кормить, а я боюсь, что это мне не по средствам.
   Короста внимательно глянул на белое тело перед собой, судорожно болтающее толстыми ножками и примирительно предложил:
  -- Михаил Павлович я боюсь, что вы замерзнете. Или простудитесь и умрете. И
   первый вариант и второй меня не устраивает. Во время войны ученые изучали пострадавших американских военных конвоев и доказали, что человек попавший в ледяную воду погибает в течении пяти минут. Я об этом определенно читал. Так вот по моим наблюдениям вы приближаетесь к критической точке, у вас губы посинели. Разговор нам предстоит долгий, поэтому я разрешаю вам подняться на пять ступенек, но не вздумайте делать резких движений. Моё предупреждение остается в силе.
   Михаил Павлович преодолел разрешенное расстояние.
  -- Вы хоть понимаете, что с вами будет, когда я выберусь из этой ловушки. Министр
   внутренних дел мой друг. - самообладание постепенно начало возвращаться к попавшему в капкан бизнесмену, с которого ледяной ветер сдувал капли воды.
  -- Ничего не будет. Абсолютно ничего. - не моргнув глазом ответил Саша. - Я знаю,
   что министр ваш товарищ и отчасти поэтому к вам и пришел. Но я знаю и другое. У меня есть то, что вас несомненно заинтересует. Несколько лет назад произошло безобразное нападение на вашу квартиру. Разбойное нападение, в результате которого серьезно пострадали члены вашей семьи. Трое неизвестных ворвались в ваше жилище. Тогда вы еще не уделяли такого пристального внимания проблемам охраны ваших родных, как сейчас. Вы лично были, как всегда на работе, и не могли защитить своих женщин. Вашу жену пытали, я не помню подробностей, но кажется, бандиты допытываясь месторасположение тайников раскрошили об ее голову силикатный кирпич. А вашу дочь подонки начали насиловать. Мне рассказывали девочка до сих пор не смогла отойти от пережитого стресса, и вы были вынуждены отправить ребенка за границу.
  -- Откуда вам все это известно?
   Короста развел руками, дубинка глухо стукнула о перекладину:
  -- Слухами мир полниться Михаил Павлович. И все бы закончилось очень плохо, но
   вашей жене, удалось швырнуть в окно вазу и закричать. Женщина воспользовалось тем, что мерзавцы были заняты вашей дочерью. По улице шел работник милиции, майор Анисимов, совершенно посторонний человек, который и бросился на помощь вашим близким. Он как раз после дежурства сдал пистолет в оружейную комнату, но тем не менее не раздумывая своей грудью закрыл вашего ребенка. Его застрелили на пороге вашей квартиры. Три пули в грудь и живот, он умер мгновенно. Как видите, уважаемый Михаил Павлович, я знаю достаточно.
  -- А вам известно, - дрогнувшим голосом сказал трясущийся от холода Носков. - что
   я единоразово выплатил жене погибшего майора Анисимова двести тысяч долларов и до сих пор его мать и дети находятся на моем полном обеспечении.
  -- Это очень достойный шаг. - почтительно наклонив голову согласился блатной. -
   Но если откровенно мне глубоко плевать на мертвого мента. Меня больше интересуют те, кто его убил. Они, я так думаю, очень интересуют и вас. Их ведь не смотря на все ваши заоблачные связи так и не нашли. Хотя искали очень тщательно. Не помогло даже огромное вознаграждение, которое вы обещали за поимку подлецов. Вам нужны эти люди и мне нужны эти люди. Я пришел с предложением объединить наши усилия в их поисках.
  -- Можно я еще поднимусь. - цокая зубами попросил Михаил Павлович. - У меня
   ноги замерзли, я стою по колени в воде.
  -- Ну хорошо. - неохотно согласился Короста, - Но не выше. В моей жизни
   приходиться очень тщательно соблюдать нормы техники безопасности, за ошибку можно поплатиться головой. Так вот, повторюсь, обидевшие вас люди очень интересуют и меня. Открою секрет, хотя я думаю он вам известен - их зовут братья Загумные. Они очень известные люди в уголовном мире. Уточню - отрицательно известные. Беспредельно известные. С ними был еще один человек, но о нем позднее. Мне практически удалось взять Загумных за вымя в Залукске, но на моем пути встала преграда. Преграда преодолимая, но у меня нет времени пробивать её своей глупой головой, время поджимает.
  -- Что вы от меня хотите?
  -- Понимаете, почтенный Михаил Павлович, оказывается у нас общие враги.
   Следовательно, если исходить из основ логики мы с вами друзья.
  -- Друг не держит друга в ледяной яме. Почему вы не пришли ко мне в офис.
  -- Согласен. Но я поджидаю вас, спрятавшись в лесу с восьми утра. И замерз не
   меньше вашего, а может и больнее, но не стону и не трясусь, как вы. Возьмите кстати полотенце, оно здесь неподалеку на веревке висело, я его, пордон, спер специально для вас. Закутайтесь, возможно, вам станет теплее. А в контору я приходил, но меня не пропустила ваша охрана, я простой человек, таких не пускают к олигархам.
  -- Спасибо за полотенце. - прикрылся Михаил Павлович. - А почему я собственно
   говоря должен вам верить.
  -- Хороший вопрос, чувствуется деловая хватка.
   Короста пододвинул палкой полиэтиленовый пакет к ногам Носкова.
  -- Нападавших было трое. Здесь голова и руки третьего. Запчасти правда замерзли,
   понимаете холодно на улице, зима, но когда оттают, вы сможете сличить отпечатки пальцев и если не побоитесь еще раз травмировать ребенка, показать голову дочери. Я думаю она опознает ублюдка. При жизни его звали Василий Снитко, редкий мерзавец я скажу вам.
  -- Вы лучше?
  -- Однозначно. - огрызнулся Короста. - Для вас особенно. Не нужно меня дразнить
   Михаил Павлович, это не в ваших интересах. Ситуация достаточно сложная. И пожалуйста не делайте такое лицо. Ваши обидчики очень опасные люди и найти, а особенно достать их будет трудно. Во всяком случае по стоянию на сегодняшний день вам это не удалось невзирая на все ваши деньги и связи. А у меня получиться. Я найду!
  -- Почему вы так считаете.
  -- Потому, - Короста криво улыбнулся. - что вы пытались решать вопросы так
   сказать правовыми методами, а я представляю совсем другие структуры. Криминалитет он, уважаемый Михаил Павлович всегда был более эффективен. Но и у нас могут быть сложности. Я честно в этом признаюсь. Вот для разрешения этих сложностей я к вам и пришел. Но ответ вы должны дать прямо сейчас, в эту секунду, не откладывая в долгий ящик.
   Носков, поглубже закутался в большое банное полотенце. Он думал. В начале своей карьеры на поприще бизнеса Михаилу Павловичу часто приходилось общаться с людьми несмываемые приметы которых он прочитал в лице человека сидящего перед ним на корточках. Но это было давно. Теперь он имел свое абсолютно прозрачное и налаженное дело и главное стопроцентно безупречное имя, которое приносило не меньший доход чем все заводы и фабрики вместе взятые. Кроме того он боялся что визит незнакомца - провокация. Многие знали о постигшем семью Носковых горе. Совсем не трудно было подготовить человека, "зарядить" звукоподслушивающей аппаратурой, подослать сюда а затем раскрутить скандал в средствах массовой информации. Только этого не хватало. В свое время Носкову было очень трудно смыть со своей фамилии копоть и грязь прилипшие на начальном этапе становления капитализма. Себе Михаил Павлович дал твердое слово, что если и будет преступать закон, то исключительно по статьям уголовного кодекса, которые предусматривают ответственность за нарушение налогового законодательства и порядка приватизационных процессов. Но все эти неприятности, в случае их возникновения, легко решались за деньги и кроме того общество относилось к такого вида правонарушениям, как к невинной шалости. Оставалось еще потаенное увлечение, Носков невольно глянул в сторону парной, но в этой сфере вообще не могло возникнуть никаких проблем, так как поздняя страсть одинокого предпринимателя до такой степени щедро оплачивалась, что счастливы были все вокруг. А теперь ему предлагали окунуться в грязь. Натуральную грязь. Стать сообщником убийства. Михаил Павлович еще раз взглянул на полиэтиленовый мешок и почему-то вспомнил заплаканные глаза своей дочери, уже перед отлетом, когда он прощался с ней у трапа самолета. Он плакал вместе с ней. Богатые тоже плачут. Чертовая страна, в которой даже за деньги, огромные деньги нельзя себя чувствовать в полной безопасности. Он ведь и отправил ее в сытую Англию, что бы быть полностью уверенным, что с ней ничего не случиться и она будет спокойно жить в доме специально приобретенном для нее в престижном районе Оксворда.
   Короста вероятно понимал о чем думает Носков и не перебивал его тягостных дум. Блатной в глубине своей черной души прекрасно сознавал, какая огромная пропасть лежит между ним и этим голым, замершим человеком. Но Саша также обратил внимание, что упоминание об отрезанной голове Хомяка, которая в эту минуту покоилась на дне дешевого полиэтиленового пакета абсолютно не испугала бизнесмена. Короста самым подробным образом навел о Носкове справки, и давно раскусил, что перед ним далеко не невинное создание, следовательно при разговоре с ним не следовало корчить ангела из себя.
   - Михаил Павлович давайте быстрее. Принимайте наконец решение. - подстегнул Короста олигарха.- Мы оба замерзли. Нужно кончать.
   - Хорошо. Сколько я должен заплатить если к этой. - Носков кивнул на пакет, но тут же спохватился и поправил себя. - К этому кульку, добавиться еще два пакета.
   По губам Коросты змеёй проползла ядовитая улыбка.
  -- Вы меня не поняли, Михаил Павлович, я пришел сюда не за деньгами. Цель моего
   визита совершенно другая. Мне нужна ваша помощь. Именно помощь, а не деньги.
  -- И какого рода помощь от меня потребуется?
  -- Вот это совершенно другой разговор. - одобрительно кивнул блатной. -
   Понимаете, Михаил Павлович, преграда на пути к Загумным на которую я сетовал, да что там преграда, непреодолимая стена, это начальник Залукского управления по борьбе организованной преступностью полковник Чалый. Братья Загумные в Залукске открыли небольшой семейный бизнес. Небольшой, но успешный. С этого бизнеса они отстегивали, определенный процент Чалому конечно при условии что полковник закроет глаза на их дела. Ну и кроме всего прочего надежное прикрытие. Он является их, как это принято говорить в ваших кругах "крышей". И с печалью в голосе я вынужден признать, что это очень хорошая и крепкая крыша. Если отбросить моральный аспект этого факта, а согласитесь ненормально, что полковник милиции, да еще и руководитель такого подразделения крышует бандитам, то я вынужден с горечью признать - у них полное взаимопонимание и абсолютная гармония отношений. Прискорбно очень прискорбно. Что за времена, что за нравы.
  -- Ближе к делу. - резко оборвал Коросту согнувшийся от холода Носков.
  -- Вы совсем замерзли. - понял Саша и сразу сталь очень серьезным. - Ну если по
   делу, уважаемый Михаил Павлович, то полковник Чалый мне очень мешает. И я его боюсь. О нем ходит дурная слава и как я понимаю, если его разозлить, он способен на крайние меры. Григорий и Михаил Загумные ему платят серьезные деньги и никто не захочет терять такую солидную прибавку к жалованию. Он не смериться с потерей курицы, несущей золотые яйца. Поэтому когда я вцеплюсь в кадык Загумным, я хочу что бы мне никто не мешал, я не могу ежесекундно оглядываться, боясь схлопотать милицейскую пулю в спину. Поэтому ваша задача устранить Чалого. А за это я гарантирую, что ваши враги будут умирать долго и мучительно.
  -- Какой смысл вы вкладываете в слова "устранить Чалого"?
  -- А это уж каждый понимает в меру своей испорченности. - наставительным тоном
   открестился Короста. - Но этот мент не должен мне мешать. Или он должен забыть о существовании Загумных и всех людей, которые вращаются в их орбите, или просто прекратить свое бытие.
  -- Я вас не понимаю Как я решу этот вопрос. В бухгалтерии моего предприятия не
   получают жалование наемные убийцы.
  -- Зато в бухгалтерии вашего концерна получает жалование министр внутренних дел.
   И не нужно строить невинное лицо. - с разрежением огрызнулся Саша. - Вы сами недалече упомянули о дружбе с ним. Я смотрел выступление вашего друга по телевизору, у меня создалось впечатление, что он довольно честный малый. Во всяком случае у него лицо порядочного человека. Я же не прошу, чтобы вы Чалого убрали физически. Но министр отстранил от должностей все милицейское руководство Залукска. Всех кроме Чалого, его позиции в министерстве, как я понимаю слишком сильны. А вы легко можете решить вопрос снятия полковника с должности, без своих погон мне он уже не страшен, или по крайней мере создать ему такие неприятности по службе, что он не только о Загумных, а обо всем на свете забудет. Но если вам интересно мое мнение, то будьте мужиком. Этот государственный чиновник покрывал, а возможно умышленно скрывал, преступников, причинивших вашим родным такой ужас. Насколько мне известно, на заре своей предпринимательской деятельности вы карали людей за меньшие прегрешения.
  -- Не будем жить воспоминаниями. - недовольно отрезал Носков.- Хорошо. Если я
   решу, вернее постараюсь каким то образом решить этот вопрос, какие гарантии, что вы выполните взятые на себя обязательства.
  -- Ну какие гарантии. - спокойно ответил Саша. - Я конечно мог бы вам дать честное
   слово исполнить своё обещание, хотя вы ему наверняка не поверите, и выполнить его в полном объёме, но не все от меня зависит. Загумные - тертые калачи, при встрече с ними может произойти всякое разное, варианта два - или я останусь живым или они. Кроме того действует целый ряд факторов, на которое я повлиять не в силах: меня может застрелить милицейский патруль на улице, я по недосмотру могу угодить под проезжающий троллейбус или умереть на лавочке от острой сердечной недостаточности. У меня сложная, бродяжья жизнь Михаил Павлович. В настоящее время я скитаюсь без крыши над головой и нахожусь в розыске. Наши с вами договоренности носят характер джентльменского соглашения. Давайте просто верить друг другу. Свою часть работы я выполню, вы можете не сомневаться. Выполню чего бы мне это не стояло.
  -- Для выполнения вашей просьбы, сколько у меня времени?
  -- Максимум неделя. - коротко отрезал Коросташовец. - Если вы затяните, то уже
   ничего не будет иметь смысла. И призвать к ответу вы меня уже не сможете, так как меня просто не будет в живых.
  -- А как я узнаю, что они, эти гады уже умерли?
  -- Давайте я по почте пришлю вам открытку об этом. - ухмыляясь предложил Саша.
  -- Нет. - Носков завернулся в полотенце, как в тогу римский патриций. - Мне нужны
   стопроцентные доказательства.
  -- Тогда скажите конкретно, что вы хотите? - полюбопытствовал блатной.
   Михаил Павлович ничего не сказал, но молча взял в руки лежащий у ног круглый
   пакет, который через пленку, на лютом морозе и обжигающем ветру отдавал могильным холодом. Короста проследил за его движениями и пожал плечами:
  -- А почему нет. Хотя и вы меня пугаете, получается какая-то кавказская месть. Я не
   любитель подобных демонстративных действий. Кроме того я не вижу надобности в таких крайних мероприятиях. Давайте так, если у меня будет время я в этой части выполню вашу просьбу, но если нет, или ситуация будет развиваться для меня угрожающе, тогда не взыщите.
   Коростя кряхтя приподнялся. Дубинку за ненадобностью он покрутил в руках и забросил в глубокий снег.
  -- Я рад Михаил Павлович, что мы договорились. Считайте, что это самый удачный
   контракт в вашей жизни. Прощайте. Можете возвращаться к своим драгоценным девочкам, я думаю они вас уже заждались и волнуются. Скоро объявят тревогу, не стоит волновать людей.
  -- Подождите. - Носков путаясь в покрывале босиком, с кульком руках, бежал за ним.
   Седые замершие волосы свисали сосульками, страшный подарок стучал о его синие икры. Его прорвало:
   - Подождите. Послушайте, молодой человек, мне почему-то кажется, что вы действительно не обманите старика. Найдите этих нелюдей. Я вас прошу, найдите и покарайте. Если бы вы знали, что мне пришлось пережить. Вам не понять. Они мне всю жизнь поломали. Оля, это моя дочь, два месяца отлежала в больнице, она, бедная девочка, второй раз разговаривать опять научилась только спустя полгода. Прошло пять лет, а жена до сих пор страдает от сильнейших головных болей и ночных кошмаров. Когда это все произошло я поклялся, что бы мне это не стояло я найду негодяев и заставлю их страдать, так как страдали мои родные. Ко всем обращался, и к милиции и к бандитам, мне никто не смог помочь, или не захотели, я не знаю. Взяли деньги и ничего не сделали. Кто я для них, терпила безсловестный. Все злорадствовали и смеялись надо мной, над моим горем, исподтишка смеялись. Но я поклялся отомстить. Самостоятельно найти сволочей и отомстить. Пять лет я мечтал об этом каждый день, думал об этом каждую минуту и секунду. Я ведь уже смирился, что этот кошмар никогда не кончиться. А тут пришли вы, и дали мне надежду. Убейте их, ничего другого они не заслуживают. Я заплачу, я щедро заплачу, поверьте мне.
  -- Успокойтесь Михаил Павлович. - растерялся Короста с трудом отрывая
   вцепившиеся в обшлаг куртки дрожащие руки.
  -- Послушайте, я деловой человек. - к олигарху Носкову вернулось самообладание. -
   Если вам удастся сделать это я вам твердо обещаю полное освобождение от уголовного преследования, я так понял у вас проблемы с законом, щедрое материальное вознаграждение и билет в любую страну, которую вы изберете. Только найдите их и сдерите их черные шкуры, я заклинаю вас.
   Саша ничего не сказав быстро пошел по глубокому снегу к забору в котором он десять минут назад выломал доску. Встреча с мускулистыми охранниками не входила в его планы. На полпути он остановился, обернулся и небрежно сообщил:
  -- Михаил Павлович. А вы знаете, кто навел на вашу квартиру? Лариса Лавровская.
   Да, та самая, Ларочка - жена вашего друга господина Лавровского и подруга вашей дочери. Она часто бывала у вас дома, знала расположение комнат и уклад жизни. Только я открою вам огромный секрет Лариса Лавровская состояла в интимных отношениях с Михаилом Загумным. Давно состояла, они числятся в полюбовниках с незапамятных времен. Вот и предложила хахалю подзаработать, деньги срочно понадобились. Видите, уважаемый Михаил Павлович какие я вам авансом интересные истории рассказываю, призанимательнийшие истории.
   Оцепеневший Носков, остался стоять на тропинке. Он прижимал к груди пакет и смотрел в спину человеку, который так внезапно вторгся в его жизнь. Михаил Павлович не чувствовал холода, ветер наметал на ухоженный педикюр его растопыренных пальцев снежную крупу, хлестал ледяными плетями по морщинистому лицу. И только уходящие шаги растаяли в лесу за оградой, Михаил Павлович повернулся и шаркающей походкой пожилого человека побрел назад, к сложенной из толстых бревен баньке, над которой развивался белый шлейф дыма. Носков вошел в темный предбанник и в изнеможении сел на резную лавку. Из-за дверей доносился задорный девичий визг и шорох березовых веников, верный Славик парил довольных барышень. Владелец крупнейшего в стране концерна развязал пакет, заглянул, лицо его перекосилось и он со смаком плюнул в полузакрытые, покрытые смертельной поволокой глаза. Дверь открылась и в клубах пара в помещение ввалился Слава.
  -- Михаил Павлович, почему вы здесь. Девушки заждались.
   Носков скомкал пакет и прижал к груди как огромную драгоценность. Вячеслав
   насторожился. Таким кормильца он никогда не видел. Всклокоченные волосы, перекошенные в каком то адском сладострастии лицо, безумно горящие глаза.
  -- Михаил Павлович! С вами все в порядке?
  -- Все нормально. Девкам заплати и пусть уматывают, мы возвращаемся в город.
   Дела спешные.
   Всю дорогу Носков молчал вжавшись в массажное сидение роскошного автомобиля. Достал из кармана портсигар, вместо сигарет он в нем хранил валидол, попытался дрожащими пальцами нащупать таблетку, рассыпал содержимое по полу, чертыхнулся, растер ногой белый кругляш в пыль. Славик то и дело встревожено поглядывал в зеркальце, но так и не смог понять, что происходит с шефом. Михаил Павлович перед тем, как раствориться за зеркальными дверями своей конторы коротко распорядился:
  -- Ты мне сегодня будешь нужен. Сидеть в гараже и не пить. Узнаю, что за воротник
   заложил, выгоню.
   Кабинет Носкова был расположен высоко - на двенадцатом этаже. Обычно Михаил
   Павлович терпеливо ожидал лифт, он любил прокататься со своими служащими в общей кабине, по эго мнению это придавало демократизм руководителю, но на этот раз он не стал ждать. Раздраженно хлопнул по горящей кнопке, матерно выругался и мимо опешивших охранников пробежал к лестнице. Все двенадцать пролетов руководитель концерна преодолел одним махом, даже не запыхавшись. Он просто ничего не почувствовал.
   В приемной он осипшим голосом приказал:
   - Наташа срочно соедините меня с министерством внутренних дел и договоритесь о встрече.
  -- О встрече с кем, Михаил Павлович?
  -- Дура! - взвыл Носков встав на цыпочки и замахиваясь на подчиненную грязным
   кульком. - Сама подумай с кем!
   Секретарь Наташа, которая считала, что ей насказано повезло в жизни, шутка ли найти
   такую высокооплачиваемую роботу тридцатилетней женщине, с двумя детьми, и безработным мужем, и это при полном отсутствии намеков на близость со стороны руководителя, ахнула и попятилась. Наталья не просто ценила, а гордилась своим всегда предельно внимательным и вежливым шефом и никогда не видела его в таком бешенстве.
   С пылающим лицом лицом Михаил Павлович пробежал в свой кабинет, хлопнув дверью так, что со стены жалобно звякнув на прощанье, рухнули на пол антикварные часы конца XIX века, разлетевшись на множество мелких осколков. Носков несколько секунд ничего не понимая пялился на разбросанные по ковру колесики и пружинки, а затем в каком то исступлении, на гране помешательства, с упоением начал их топтать. Выпустив пар председатель правления рухнул в свое глубокое кожаное кресло. Он еще раз развернул пакет сверкнул глазами и пробежав огромное помещение по периметру спрятал его в встроенном в стенной шкаф холодильнике. На столе зашипел селекторной связью динамик и послышался искаженный голос перетрусившей Наташи:
  -- Михаил Павлович. Министр вас будет ожидать ближе к семи, в любое удобное для
   вас время.
  -- Спасибо. - буркнул Носков. - Скажи Славику, он в гараже, что бы к этому времени
   подал машину, к центральному выходу. А теперь найдите мне господина Лавровского и скажите, что мне необходимо с ним переговорить по одному очень важному для нас обоих вопросу. Так и скажете ему: очень важному для нас обоих. Если он в отъезде, узнайте куда уехал. И еще одно: найдите мне адрес мастерской где могут заспиртовать чучело.
  -- Какое чучело? - голосок окончательно застращанной секретарши дрожал.
  -- Обычное чучело. Мертвое. - ожесточенно гаркнул Носков и нажал кнопку
   отключения.
   До семи часов вечера Михаил Павлович, так не раздеваясь и не включая свет просидел в своем кресле сцепив мертвой хваткой пальцы у себя на животе, и разглядывая тени пляшущие на стене. За эти коротких несколько часов он постарел на добрый десяток лет. Лицо очень богатого человека, раз в неделю посещавшего косметический салон, теперь походило на сморщенную восковую маску. Он не отвечал на телефонные звонки и никого не хотел видеть. Телом Михаил Павлович был здесь, в своем личном кабинете, а мысленно очень далеко. Так далеко, что и не разглядеть. Сотрудники шушукались, ничего не понимали и боялись расходиться по домам. С облегчением они вздохнули только тогда, когда увидели внизу, на освещенном пятачке перед зданием, знакомую фигуру в черном пальто, которая садилась в блестящий, длинный лимузин. Только после этого уставшие люди, находящиеся в пожизненном найме, расписались в журнале, сдали ключи и заспешили к своим семьям.

.....

  
   Ждать Загумных решили возле явочной квартиры. Отчасти блатным повезло. Напротив дома, в котором начальник УБОП полковник Чалый проводил встречи со своей агентурой стояла покосившаяся от времени будка "Ремонт обуви". Слепые окошки вросшего в землю пункта бытового обслуживания населения, выходили как раз на фасад дома. Хозяином будки был сухоребрый дедок Аристарх Алистарович, с которым удалось договориться временно принять на работу Муху в качестве подмастерья, пригрозив в противном случае переломать ему эти самые ребра и спалить источник безбедного существования - сапожную будку.
   Маленькую фотографию Чалого, с краткой биографией, Короста отыскал в областной библиотеке, просмотрев подшивки газет, взятые в читальном зале на формуляр Танкиста. Краткая заметка о назначении на должность начальника управления нашлась в печатном издании Залукской областной государственной администрации. Внимательно изучив жизненный и служебный путь полковника, Короста бритвенным лезвием ловко вырезал фотографию и с чистой совестью положил в свой карман, считая, что ему она нужнее, чем прыщавым студентам, окружавшим его со всех сторон. Отдавая фотографию Мухе Саша недовольно признался:
   - Снимок слегка смазан. Но узнать можно. Будешь у деда сидеть, пока не придет. Как только этот мужик войдет в дом, сразу звонишь мне и Танкисту, приедем немедленно. Все равно братьев могу опознать только я. Но не гарантия, что Чалый с Загумным встречаются именно по этому адресу. Тем более не гарантия, что у полковника такая квартира одна, вполне возможно их несколько. Но попытаться стоит. Все равно больше уцепиться не за что. Посидишь несколько дней, потом посмотрим.
   Поначалу Муха считал, что ему подфартило. Легче сидеть в теплом, пусть и насквозь провонявшемся стойким запахом резинового клея помещении, чем целый день кряду столбычить на обжигающем лицо ветру, пританцовывая от продирающего до костей мороза. Но вскоре блатной крепко приуныл. Короста велел наблюдение вести через окно, из будки на улицу не выходить и не светиться. Как на грех с виду добропорядочный старичок Аристарх Алистарович на поверку оказался тихим бытовым алкоголиком. Причем пил он в полном смысле этого слова, как сапожник.
   Обычно дед до обеда принимал клиентов, одновременно выполняя заказы и выдавая готовую продукцию. После обеда будка запиралась, на стол выставлялась литровка самогону, тарелка соленых огурцов, краюха хлеба и маленький кусок сала. Если позволяла дневная норма прибыли, дополнительно к стандартному набору в соседнем магазине приобреталась банка килек в томате. С момента принятия на грудь первой чарки достучаться до одурманенного сознания Аристарха Алистарович уже было невозможно. Оприходовав же полбутылки старик неизменно ударялся в воспоминания о самом интересном периоде своей жизни - о войне. Муха, которому строжайше было запрещено пить на роботе, с тоской отворачивал свой взгляд от роскоши пиршества, развернутого в непосредственной близости от него, давился слюной и предпочитал рассматривать разноцветные разрешения и патенты, развешенные по стенам.
  -- Невозможно выдержать. - при случае жаловался Муха. - Он как напьется,
   варнякает что попало, потом засыпает прямо на своем стуле и обссыкается. И так каждый день.
  -- Терпи. - посочувствовал Короста. - Так для общего дела надо. Я бы сам вместо
   тебя сел, да мне нельзя, рожа на каждом углу в рамочке висит. В розыске я. Кивай деду и молчи. Подождем еще дня три, если никто не придет, будем другие пути искать.
   "И вот он мне говорит, командир мой, лейтенант Тунадбеков. - вещал, впавший в раж,
   Аристарх Алистарович. - Пойдешь говорит, боец в разведку. Доползешь до деревни, если там немцы стоят, дашь нам сигнал. По твоему сигналу рота пойдет в атаку. Я ему отвечаю: "А какой же мне сигнал дать, товарищ лейтенант" Он мне отвечает: "Сигналом будут три винтовочных выстрела в воздух. Я ему в ответ: "Да пока вы через лес и поле до деревни добежите, меня немцы в кустах найдут и штыками на куски порежут" Тогда он посмотрел на меня так строго и говорит: "Шибко ты грамотный красноармеец".
   Уголовник Муха, которого за неполную неделю работы удалось только научить сучить дратву, был полностью согласен с лейтенантом Тунанбековым, во временные компаньоны дед ему действительно достался сильно грамотный.
   - Так старинушка. - вдруг скомандовал Мухи влипая лицом с стекло. - А теперь рот закрой и сиди тихо.
   Пальцы пробежали по клавишам, на экране мобильного телефона замигали и забегали разноцветные звездочки.
  -- Александр Николаевич, это Муха. Да он пришел. Да сам. Да, я жду.
   Короста и Танкист примчались на удивление быстро. Щедрый Саша вручил деду
   червонец на девочек и красивую жизнь, после чего, хозяина будки, ошарашенного неожиданно свалившимся на голову богатством, пинками выгнал из помещения, объяснив, что контора закрывается и до утра он может быть свободен. Аристарх Алистарович на ходу одевая тулупчик и не попадая в рукав, что-то бормоча себе под нос, спотыкаясь, покорно побрел в сторону ближайшей закусочной.
  -- Кто-нибудь после полковника в двери заходил. - дрожа от нетерпения спросил
   Короста.
  -- С десяток мужиков и баб в разные стороны и заходили и выходили. - объяснил
   Муха. - Да только черт их разберет кто они такие. Может просто в доме живут.
  -- Хорошо будем ждать. - распорядился Короста.- На всякий случай, пушки
   приготовьте.
   Пока Саша приоткрыв выцветшую занавеску на окне внимательно изучал каждого
   прохожего, Танкист и Муха сдвинув в сторону точильный камень и что бы не быть замеченными с улицы, сев на пол, достали колоду карт и схлестнулись в партейке.
  -- Ты чем это кроешь? - оттопырив нижнюю губу недовольно заметил Муха,
   раскладывая отбой.
  -- Карты перемешались. - уклончиво предположил Танкист.
  -- Это в голове у тебя перемешалось. - взвыл Муха, понимая, что его бессовестно
   обманывают.
   - Да тише вы! - зашипел Короста на секунду оторвавшись от окна. - Нашли время. Успокойтесь черти, а то я вас сам сейчас успокою.
   Саша анализировал внешность каждого входящего и выходящего, но пока безрезультатно. Хуже всего, что он ориентируясь на воспоминания молодости даже не знал как спустя столько лет могут выглядеть Загумные. Сравнивая черты каждого мужчины с путаными обрывками своей памяти, Короста с досадой думал, что скорее всего ничего не получиться. Маясь от вынужденного безделья в будке сапожника, Муха в часы досуга успел проверить подъезд и доложил, что есть еще один выход во внутренний двор, но он основательно заколочен досками. С этой стороны подвоха ожидать не приходилось, если человек, которого с таким адским терпением поджидали блатные придет, то он зайдет в дом с центрального входа и они его увидят. Но было вовсе не обязательно, что он придет сегодня и придет вообще. Чалый мог иметь несколько квартир для подобных встреч, о месторасположении которых они даже не представляли и установить адреса являлось проблематичным. Квартиры могли меняться по заранее оговоренному с агентом графику. Да и никто не гарантировал, что встречи с Загумными происходят в квартире, информация могла передаваться в машине, на стадионе и в конце концов по телефону. С другой стороны, если потерпевший олигарх Носков начал выполнять взятые на себя обязательства, то Чалый должен был занервничать и объявить массовый сбор своей агентуре, хотя бы для того что бы предупредить доверенных людей и проверить не от собственной ли агентуры исходит опасность.
  -- Вот он. - негромко сказал Короста.
   Танкист и Муха отталкивая друг друга подбежали к Саше. По направлению к
   подъезду шел высокий мужчина в черном, мохнатом кожухе пушистой шапке, прикрывающей лицо.
   - Уверен?
  -- Что значит уверен. Гришка Загумный. Точно он. - зло сузив глаза подтвердил
   Короста. - Пришел змей. Все братва, приготовились. Будем ломать, когда выйдет из подъезда, только дайте ему подальше отойти от дома. И осторожно. От него всего можно ожидать.
   Ждали не долго, примерно полчаса.
   Пружина на дверях на морозном воздухе хлопнула пушечным выстрелом. Загумный придерживаясь рукой в черной перчатке вышел на улицу, лениво осмотрелся по сторонам белесыми глазами и засунув руки в карманы не спеша побрел со двора. Он вышел в ворота и повернул направо. Подтягиваясь со всех боков за ним потянулись блатные, беря Григория в полукольцо. Загумный праздной походкой прошел вдоль улицы, свернул в проход между бараками ткацкой фабрики и вышел в узкий аппендикс между забором воинской части и новым микрорайоном. Теперь слева за шатким штакетником виднелись недостроенные свечки нового микрорайона, а с другой стороны уходило далеко вперед глухое бетонное ограждение танкового полка. Место глухое и безлюдное. "А куда это он вышагивает? - с тревогой подумал Саша, невольно ускоряя шаг, на ходу расстегивая куртку и за ремень вытаскивая жмущий в ребра автомат. - "Дальше ведь нет ничего, только загороженный тупик и насыпь железнодорожного полотна. Он проверяется! Не идет ли кто за ним". Григорий оглянулся и увидел три согнутые фигуры в черном, которые уверенно ускорили шаг. Загумный побежал. Муха поторопился выскочить вперед остальных. Короста открыл рот, что бы закричать и предупредить его, но не успел. Загумный обернулся всем корпусом, карман его пальто вздулся, полыхнул огнем, Муха вздрогнул, жалобно закричал и осел на кучу щебня. Отпрыгнув и прижавшись спиной к забору, Короста оскалил зубы и поймав в прицел убегающий силуэт, и стараясь целиться ниже колен нажал на спусковой крючок. Прицельно стрелять мешали режущие глаза лучи висящего над горизонтом солнца. Автоматная очередь с пронзительным визгом ушла в сторону. Рядом, сбоку, став на одно колено и придерживая голову стонущего Мухи, яростно матерясь бухал пистолетными выстрелами Танкист. От бетонной стены, с накрученной поверх колючей проволокой отражалось эхо выстрелов, уходило в сторону стройки, многократно повторяясь в стенах строящихся домов и постепенно растворяясь в пустотах огромных площадей. Дымящиеся отстреленные гильзы с лязгом падали на землю. Загумный отстреливаясь редкими выстрелами, выбил ногой доску, проскочил в образовавшуюся дырку и по глубокому снегу, пригибаясь побежал в сторону новостройки в окружении журавлей башенных кранов.
  -- Как он? - спросил Короста, справляясь о состоянии Мухи и стараясь короткими
   очередями зацепить петляющую между куч строительного мусора фигуру.
  -- Бочину прострелил. - быстро бросил Танкист зажимая пятерней расплывавшееся
   на боку друга кровавое пятно.
  -- Помощнички. - недовольно сплюнул Короста, вытирая рукавом слезящиеся глаза.
   - Забирай его и уматывайте отсюда.
  -- А ты как?
  -- Валите, я тебе говорю. Через десять минут здесь будет вся городская милиция.
   Такой шум подняли. Передай Вере, если меня заметут, пусть ключи от квартиры тетке отдаст. Только осторожно, через людей, там уже неделю ментовская засада ночует. Ну бывай.
   Короста поменял отстреленный рожок и изо всех сил припустил по заснеженному полю, вслед убегающему Загумному. Впереди, пристройкой к жилому дому, круглой коробкой возвышался трехэтажный каркас магазина. В пустом проеме его дверей, ярко освещенном лучом прожектора, установленном на переплетении строительных конструкций, на секунду отразился и исчез Григорий. Саша короткими перебежками добежал до курящейся черным дымом, в смоляных подтеках, закопченной бочки с варящимся битумом, и упал между широких, потрескавшихся колес. У самого его лица, опалив щеку и выбив фонтанчик мокрой ледяной крошки, впилась в мерзлую землю пуля. Короста успел заметить, что стреляли из окна второго этажа. И еще он краем подсознания обратил внимание, что в топке под бочкой, источая слезы живицы, свежими обрубками торчали еще не успевшие толком разгореться куски сосновых досок. Их подкинули в огонь совсем недавно. С досадой подумал, что несмотря на окончание рабочего дня на стройке кто-то есть. Это было плохо, не хотелось зацепить в зимней серости заката, когда все силуэты расплываются, постороннего человека. Короста перекатился под высокую рампу и тяжело дыша, встал на колени, осмотрелся по сторонам, мысленно прикидывая, как действовать дальше. Над самой головой выступала на половину заложенная силикатным кирпичом лоджия. Блатной приподняв дуло с двух выстрелов погасил слепящий прожектор, и пользуясь внезапно опустившейся темнотой, забросив автомат за спину, вцепился замершими пальцами в шероховатую поверхность железобетонной плиты, подтянулся на руках и на выдохе ввалился внутрь здания. Отскочил в угол и сжимая оружие в руках застыл, давая глазам привыкнуть к тусклому полумраку. Откуда-то сверху, из черной дырки в потолке, на секунду осветив хищно торчащие в разные стороны обломки арматуры, сверкнуло пламя выстрела, гулким отголоском прокатившееся по этажам, а чуть повыше головы Коросты вывалился и упал кусок штукатурки.
   - Тварь! - взвизгнул Короста, падая на колени и поливая свинцовым дождем зияющее отверстие, откуда только что стреляли. Комнату заволокли клубы порохового дыма, перебившие запах сырых стен. Короста на четвереньках, вывалился в коридор, пробежал вдоль шеренги пустых комнат до конца, вздрагивая от каждого шороха поднялся по запыленной лестнице на два пролета и затаился за сложенными поленницей рулонами рубероида.
  -- Короста! Ты что ли? - голос доносился казалось из неоткуда и одновременно изо
   всех сторон.
  -- Я, Гриша. - честно признался блатной.
  -- Хорошо что ты. - звук то приближался, то удалялся не позволяя точно установить
   ни дальность, на направление. - А я все гадаю, кто это на меня облавы устраивает. А это значит тебя блатное кодло прислало. Ну ничего. Ты мне не помеха. Сейчас я тебя уделаю, как твоего друга Андрюху Поролона и дальше пойду.
   "А ведь точно уделает". - поежился Саша и желая отогнать внезапно нахлынувший страх. что есть мочи закричал:
   - Слыш Гриша, твоего дружка, Хомяка, я приказал в выгребную яму опустить. Пусть падло в дерьме поплавает. А тебя, суку, я живьем в говне утоплю.
   И не дожидаясь ответа, желая на время отвлечь внимание, швырнул кусок арматуры в противоположный угол зала. Вслед за звоном грянул выстрел, Короста заметил направление всполоха и держа автомат наготове по-пластунски пополз вдоль стены. Цементная пыль лезла в ноздри и забивала глаза. Боясь кашлем выдать свое месторасположение, и стараясь не зацепить металлом об металл Короста пролез в брошенный на пол жестяной вентиляционный короб и замер внутри.
   Григорий Загумный первым выдал себя. Не выдержали нервы. У Загумного заканчивались патроны и он торопился разрешить ситуацию. Посланца блатных нужно было убить и убить таким образом, что бы на веки вечные оставить у воров желание вмешиваться в чужие дела. Загумный всегда считал себя умнее и несоизмеримо выше блатных, которых он мысленно ассоциировал с болотной грязью. Блатные были скованы узами понятий, придуманных их безграмотными паханами. Он же не был стеснен ни чем, он шел по жизни согласно своему разуму и здравому смыслу. Григорий красиво жил, брал от жизни столько сколько нужно и не собирался считаться ни с чьим мнением. Он жил как хищный зверь и это ему нравилось. Если у него кто-то ставал на дороге, даже не делом, а словом мешая ему, он не раздумывая убивал этого человека. Он уже стольких убил на своем жизненном пути, что ни секунды не сомневался, что выйдет сухим и из этой передряги. Его даже не смущало, что в магазине осталось всего два патрона, Гриша в совершенстве владел ножом, который ни секунды не колеблясь пускал в ход, вспарывая очередной овце горло. Всех вокруг, кроме себя и брата он считал овцами, родившимися что бы умереть. В конце концов тех двоих блатных в тупике у забора, пришедших тоже его убивать, он уже вывел из строя, Короста остался один. Григорий подумал, что сейчас закончит дело, найдет выход из этого бетонного нагромождения и срочно предупредит брата. Но это будет позже, сначала нужно было обрубить намертво вцепившийся хвост.
   Загумный по звериному втянул ноздрями воздух, пытаясь таким образом обнаружить врага и пошел в направлении где по его мнению прятался Короста. Григорий уже представлял как выпустит кишки отпрыску известной блатной семьи. Таким эпизодом биографии можно было гордиться. Сжав в стальной клубок свои тренированные мышцы Загумный двигался легко, по-кошачьи, не издавая ни звука. Его коренастое тело, скудно освещенное светом падающим через дырки в крыше показалось из-за пакетов досок, увязанных стальной проволокой. В правой руке он держал пистолет, левая крепко сжимала рукоятку зловеще сверкнувшего закаленной сталью изогнутого жала.
   Григория погубила самоуверенность. Хитрый Короста поймал на мушку прицела крадущийся силуэт, автомат затрясся в его руках и сноп раскаленных пуль с шипением вошел в грудь и живот Григория Загумного. Отброшенный назад свинцовым градом Григорий опрокинулся на доски и медленно сполз вниз. Ночь печально звякнув выпал из его руки.
   Когда Саша подошел к нему, Загумный был еще жив. Из уголка рта вниз текла струйка крови, опаленные дыры на груди хрипели и стонали, но все же он старался дышать, рывками втягивая воздух в свои пробитые легкие. Осторожно откинув ногой нож и пистолет в сторону Короста присел на корточки напротив поверженного врага и глядя прямо в сведенные невыносимой болью зрачки невесело констатировал.
  -- Бегал, скокал, вот и доскокался Гришенька.
   Загумный попытался пхнуть блатного ногой, но пуля перебила позвоночник и
   конечности уже не слушались своего хозяина. Короста приблизился, взял цепкими пальцами за горло и сжав кадык
  -- Где Мишка. Говори, падло, где Мишку можно найти.
   Собрав остаток сил Загумный выдохнул - "Да пошел ты" и плюнул прямо в
   смеющееся, ненавистное лицо.
   - Хорошо сука. - в ярости прохрипел Саша вытирая рукавом окровавленную слюню. - Не хотел тебя трюмить, думал по-тихому из этого мира отпустить, вижу не хочешь. Я тебе сейчас рожа беспредельная по настоящему больно сделаю, маму гад вспомнишь. За всех спрошу. И за Поролона и за вора Культю и за детей, которых вы бляди порезали. Ты у меня все прочувствуешь. Как вы делали, так и я поступлю. Ты у меня сейчас обоссрешся. А когда я твоего брательника изловлю, Мишеньку, я его на куски буду резать и эти куски собакам швырять.
   Задыхаясь от переполняющей его сердце ярости, не чувствуя тяжести Саша ухватил Загумного за волосы и потащил к лесам, которые у стены соорудили строители из деревянных брусков и досок. Отбросив в сторону деревянный щит, Саша перевалил тело через брус, снял стесняющую движения куртку и закатал рукава. Забытое ножовочное полотно нашлось на окне.
  -- Так скажешь, где Мишка прячется?
   Теряющий сознание от рвущей его изнутри острыми когтями боли Загумный ответил
   только глухим вскриком и мычанием.
   Первую кисть Короста отпилил быстро. Немного пришлось повозиться с костью, тупое полотно маслом пройдя через мягкие ткани никак не хотело пилить твердое. Поэтому кость, предварительно перебив арматурой Саша просто отломил. Не давая своей жертве потерять сознание, Короста время от времени взбадривал Загумного тычками и похлопыванием по щекам.
   - Не спать, рожа беспредельная. Я с тобой еще не закончил. Адрес Мишкин скажешь, мучения свои прекратишь. Не скажешь. Нет? Ну тогда держись.
   Капающую на пол и разливающуюся в лужу кровь Коросташовец не останавливал. Решил чем больше стечет, тем меньше с головой мороки будет. Только оторвал от рулона кусок полиэтилена и подстелил. Со второй рукой пришлось повозиться. Солнце село и орудовать пришлось на ощуп. Руку Саша пилил и ножовкой и хозяйским ножом, а она никак не хотела отделяться. К тому времени, как отпала вторая кисть, Загумный впал в беспамятство и сколько Саша не старался вернуть в сознание его не удалось. Разочарованный блатной в бешенстве пхнул колышущееся в подвешенном состоянии тело и сжав в кривом оскале зубы приступил к голове. Взятые на себя перед олигархом Носковым обязательства нужно было исполнять.
   Горячую кровь с рук Короста отер бумагой, благо ее на этаже хватало. В другой лист завернул свою багряную добычу и внимательно взглянул на тело. Оставлять его здесь не хотелось. Гнев прошел, осталась внутри только пустота и боль. Голова гудела как в горячке. Все плыло под глазами. Облизав пересохшие губы Саша поволок человеческий обрубок к окну и выбросил наружу. Тело глухо ударилось о землю. Туда же швырнул собранные окровавленные куски полиэтиленовой пленки. По лестнице спустился во двор. Бочка с битумом смрадным чадом дымила на всю округу. Дверца топки раскалилась докрасна от полыхающего внутри пламени. Вероятно на следующий день руководство стройки запланировало покрывать крышу. Сделав быстрые надрезы под мышками Короста через шейный обрубок стянул с того, что когда-то называлось Григорием Загумным рубашку, и поволок тело к бочке. Скомканной в кулаке рубашкой, что бы не обжечь руку, Короста откинул прикипевшую крышку и взглянул в пузырящуюся внизу смолу.
   - Он это заслужил. - успокоил себя и за ноги поволок тело к дымящемуся жерлу. Туловище ушло вниз, в колышущуюся, черную массу, ровно, без всплеска. Короста еще несколько мгновений наблюдал, как огненное вязкое варево с чмоканьем засасывает мягкую плоть, с презрением плюнул вниз и захлопнул крышку. Залитую кровью рубашку и пленку сунул в топку.
   На этаже оставались верхние вещи и шапка Гришки, но их решил не искать. Нет времени. Решил, что их завтра приберет к рукам какой-нибудь смышленый монтажник из тех, которые приходят на работу первыми. Прижимая к груди сверток Короста по своему следу дошел до забора и вылез наружу через дыру, проделанную час назад покойным Загумным. Тракторист давно утащил раненного Муху, поэтому домой нужно было добираться самостоятельно.
   Телефон в широком коридоре затарахтел как всегда неожиданно. Вера Алексеевна оторвалась от просмотра бразильского сериала, встала и шаркающей походкой пожилой женщины медленно подошла к чертовой машинке. Мадонна преступного мира вела жизнь добропорядочной пенсионерки и Веру Алексеевну, впрочем как и всякого пожилого человека, пугали подобные поздние звонки, вносящие дисбаланс в размеренное течение жизни.
  -- Слушаю.
  -- Вера Алексеевна, это я Саша. С Гришкой все. Но неудачно. Ранен Муха и адрес
   Михаила узнать не удалось. Так сложилось. Это я виноват, сам направление оборвал. Даже не знаю, что теперь делать. Я боюсь они уйдут, тогда все. Но руки у меня.
   Вера Алексеевна поняла. За убийство вора в законе было положено рубить руки. Короста сообщал, что поступил строго в соответствии с воровским законом. Теперь даже при всем желании ему никто ничего не мог предъявить. Но обсуждать такие темы по телефону было немыслимо.
  -- Саша я думаю вы поступили правильно и я сообщу кому следует, что сделали что
   могли. И еще, вам звонил какой-то Иван Яковлевич. Просил передать, что послезавтра дневным рейсом улетает с дочерью в Швейцарию. И еще сказал, что он нашел квартиру, о которой вы говорили. Я записала адрес.
  -- Нашел. - недоверчиво переспросил Саша. - Это хорошо, Вера Алексеевна, это
   очень хорошо. Значит еще не все потеряно. Есть еще надежда их достать.
  -- Вы уверены.
  -- Да уверен. - секунду помолчав ответил блатной. - Я еще перезвоню Вера
   Алексеевна. Простите меня, но я очень устал. Нужно поспать. День какой-то суетливый выдался.
   Раздались короткие гудки. Вера Алексеевна повесила трубку на рычажок,
   перекрестилась, и присела на сундук в коридоре, прямо под телефонным аппаратом думая о чем-то своем старческом.

.....

  
  -- Так почему ты сволочь, вечером не позвонил? - Купреев трусил за грудки
   ночного сторожа строительно-монтажного управления N 17. Сторож, неопределенного возраста субъект, с испитым лицом, бормотал что-то невразумительное в ответ, на тему: "боялся, стреляли". Березин с безучастным лицом, руки в карманах, стоял чуть-чуть в сторонке, всем своим видом давая понять, что он человек теперь почти посторонний и всякие оперативные заморочки его не интересуют.
   Вся эта живописная сцена происходила на фоне деревянного вагончика с надписью "Прорабская" у въезда на территорию строящегося объекта СМУ. Березин взглянул на пустой остов девятиэтажки, на помещение магазина, круглой нашлепкой прилепленное к основанию жилого дома и равнодушно отвернулся. Порывом ветра в лицо бросило клок черного зловонного дыма и осторожный Березин отошел за угол, что бы на него не коптила разогретая бочка с битумом, вокруг которой прилаживая шланг куда-то наверх, суетилась группа строителей в желтых касках.
   Сторож позвонил утром в дежурную часть и запинаясь на каждом слове то ли от страха, то ли от выпитых накануне горячительных напитков поведал, что вчера в здании магазина была стрельба и по этажам бегали какие-то неясные тени. Купреев был склонен объяснить наличие ночных видений на стройке белой горячкой, внезапно поразившей несовершенную мозговую систему сторожа, но местный участковый, уже осмотревший новостройку магазина принес на ладони несколько отстрелянных пистолетных гильз, понюхав которые Максим помрачнел. От жестяных бочонков остро несло пороховой гарью. Повертев один из цилиндриков в руках, оперуполномоченный увидел сверкнувшие металлом на солнце свежие царапины.
  -- Там еще на стенах выбоины, похоже от пуль. - кося во все стороны глазами, чуть
   слышно сказал участковый. - Я покажу место. Боюсь, если поискать, то и пули найдутся.
  -- Больше ничего нет? - недовольный складывающейся ситуацией спросил Купреев.
  -- На улице ничего, ночью снежек пошел, все следы присыпал. А вот на втором этаже
   магазина пятна на полу. Их уже пылью припорошило, но по всем признакам кровь. Скорее
   всего перестрелка была и кого-то подранило.
   Участковый оборвал свой рассказ на полуслове, но и без того все было ясно. Может, ранило, а может и не зацепило, а кое-что похуже. Новое убийство накануне нового года со всеми вытекающими последствиями абсолютно не радовало. Работники милиции невольно глянули по сторонам. Бугры от неряшливо засыпанных ям, канализационные траншеи, сложенные в пирамиду бетонные кольца, пирамида покрытых ржавчиной радиаторов.
   - Вот что. - принял трудное решение Купреев. - Здесь, в прорабской, есть телефон. Позвони в управление и вызови кинолога с собакой, пусть прочешет стройку. Если кого-то замочили, то тело далеко не унесли, а где-то здесь присыпали. Найдем тело, будем серьезно разговаривать, а пока трупа нет и говорить не о чем.
   Участковый взглянул на снующих вокруг строителей, втянул носом запах карбида, железной окалины и краски, сокрушенно покачал головой, но ничего не ответил и пошел звонить. В это время Купреев продолжал пытать сторожа.
  -- Так стреляли или тебе это почудилось. Ты сколько вчера выпил мерзавец?
   Сторож испугано моргал всем лицом, икал и повторял уже сказанное. После стрельбы
   он, подальше от греха, забился под койку и не вылезал оттуда пока не затихла суета на вверенном объекте. До утра он боялся выходить на улицу и осмелился набрать "02", только в восемь утра, когда пришел на работу мастер Борис Тимофеевич, и стало уже не так страшно.
  -- Может тебе это все приснилось? - продолжал обрабатывать "плывущего"
   свидетеля Купреев, намекая на аморфность воспоминаний сторожа и бесспорную ложность вызова.
   Березин продолжал стоять чуть в сторонке не вмешиваясь в ход дознания. Вадим
   отрабатывал свои последние дни службы, ожидая прихода приказа на увольнение. Он уже написал заявление по собственному желанию но областное управление требовало формулировки увольнения "по дискредитации" и пока этот вопрос утрясался в верхах Вадим формально считался не отстраненным. Конечно он имел полное право, в том числе и моральное, не выходить на работу, но на протяжении целого ряда лет он мысленно представлял свои последние дни в органах и явился по утрам на свое рабочее место исключительно ради любопытства, сравнить реальность с мечтой.
   Вадим "не дожил" даже до министерской аттестации. Доканала его назначенная Бескидевичем экспертиза, или скорее даже не она, а подготовка к ее проведению.
   На следующий день, после проведенного вместе с Максимом вечера в чайхане "1000 и одна ночь", в дурном расположении духа и еще со значительным внутренним дискомфортом Березин пришел в здание судебно-медицинской экспертизы. Вернее центр занимал не одно, а целый комплекс зданий, из которых подавляющая часть была построена еще до свержения царизма. Глубокие, сумрачные подвалы, с высокими, арочными сводами, в которых и зимой и летом царил одинаковый леденящий холод, как и сто лет назад использовались для хранения трупов. Только если ранее это производилось за отсутствием альтернативы, то в наши дни природный морозильник использовался патологоанатами в связи с систематическими отключеньями электроэнергии за хроническую неуплату счетов и соответственно постоянными перебоями в работе холодильников.
   Подготовка черепа к восстановлению внешнего облика по лицевым костям осуществлялась очень просто и не требовала каких-то дополнительных познаний. Знакомый санитар Вадима, горький пропойца, но тем не менее замечательный парень Коля Томилко, ставил на газовую плиту в своей коморке оцинкованный таз, в него наливалась вода из-под крана, помещалась голова и зажигался огонь. Пока вода закипала Вадим и Коля следили за процессом, но затем просто отрегулировав пламя, накрывали таз крышкой и занимались своими делами. Сама варка примерно занимала пару часов. За это время можно было и бутылку водки выпить и поговорить по душам. Разварившиеся остатки мягких тканей Коля аккуратно отделял от кости и передавал конечный продукт своему другу оперуполномоченному, таким образом тому оставалось только на городском троллейбусе доставить череп следователю в прокуратуру для приобщения к постановлению о назначение экспертизы.
   Но на этот раз все не заладилось с самого начала. Вадим долго искал Колю, но тот, как под землю провалился. Наконец Березина взял под руку знакомый лекарь и отведя в дальний угол, поросший разводами плесени, с горечью поведал.
  -- Коли сегодня не будет. Его вчера арестовали.
  -- Как арестовали. - возмутился Березин, раздосадованный не столько фактом
   отсутствия санитара, сколько тем, что рушатся запланированные на сегодня планы. - Кто арестовал? За что?
  -- Забирали ваши коллеги. - терпеливо пояснил врач. - Сказали за вымогательство.
  -- Какое еще вымогательство. - проспиртованный образ Коли, с выпирающей
   грудной клеткой. обтянутыми тонкой кожей ребрами и свисающими до земли тонкими плетями рук ни в коей мере не ввязался с обликом накаченного качка с золотой цепью на шее, в черной кожаной куртке и с битой в руках. Санитар морга который в своей жизни не столько ел, сколько пил, и поэтому страдал от болезненной худобы мог напугать только абсолютно постороннего, неподготовленного человека, да и то при условии внезапного столкновения нос к носу во время контрольного обхода подвалов в ночное время. - Он- доходяга и малолетнего олигофрена не в состоянии напугать.
   Оказывается Коля никого и не пугал. Пропив, все что возможно было пропить, санитар морга сшибал малые сумы себе на бутылку требуя выкуп у родственников, приехавших забирать труп. Находясь в шоковом состоянии от потери близкого человека сродники безоговорочно расставались с деньгами, даже не спрашивая каким документом обосновано подобное требование. Тем же, крайне редким индивидам, которые задавали подобный бестактный вопрос, Коля не моргнув глазом отвечал, что взимается благотворительный взнос на развитие морга. Покойников мол столько, что они в основном здании уже не помещаются. Может определенное количество времени спустя, родня, когда к ней возвращалось свойство нормально размышлять и понимала, что их бессовестно надули, но учитывая ничтожность сумы, махнув рукой, прощали Колю, возложив все на совесть обманщика. Но сколько веревочке не виться, все равно концу быть. Один из потерпевших написал письмо в газету, на тему, что не пришло ли время навести порядок в ритуальной сфере, привел примеры из своего горького опыта, по статье вспыхнул скандал, сделали "контрольную закупку" и поймали Колю, как говориться за руку.
   - Так какое это вымогательство, это скоре попрошайничество. - окончательно расстроился Березин. Он то знал, что если попасть под "горячую раздачу", какие могут быть последствия. В управлении еще был свеж пример, когда за взятку в виде бутылки водки и двух палок колбасы участковому инспектору милиции "вкатали" девять лет усиленного режима с конфискацией всего лично принадлежащего имущества. В любом случае в ближайшие дни на Колю нечего было рассчитывать, а сроки поджимали. Бескидевич рвал и метал, требовал "материал" для вынесения постановления.
  -- Послушай, земляк. - обратился опер к врачу. - Мне бы голову получить, по тому
   парню, которого неделю назад из канализационного коллектора привезли и если можно ключ от Колиной комнатушки, где он ночевал.
  -- Голову получить без проблем, сейчас сделаем. - ответил медицинский работник. -
   А с ключом проблема. Нет ключа. Ключи от бытовок унесли те, кто Колю забрал. Они обыск производили, на предмет обнаружения средств добытых преступным путем, все переворошили, ничего не нашли, кроме пустой стеклотары, обозлились и уехали. Ключи забыли вернуть. Начальник сегодня им звонил, на тему где Колю держат, одновременно и о ключах переговорил, обещали на днях подвезти.
  -- Меня на днях не устраивает. - скис Березин. - Мне сегодня надо.
  -- А тебе, чего башку отварить?
  -- Ну да.
  -- Так у нас точно не получиться. Газ опять отключили за долги. Я тебе вот, что
   посоветую. Голову я тебе подготовлю, красиво заверну, что бы ты прохожих на улице не пугал, и иди.
  -- Куда я с ней пойду?
  -- Туда где еще голубой огонек горит. Какая разница где варить, у нас или в другом
   месте. Найди плиту, кастрюлю любую и отвари. Справишься, ничего сложного в этом нет.
   Березин пошел туда, где он точно знал, что есть и кастрюля и газовая плита. Он пошел к себе домой. Благо членов семьи дома не было и помешать никто не мог. Жил Березин с женой, сыном и не очень любимой тещей, которая вечно приезжала из Житомира временно погостить недельку-другую, оставалась и жила годами. Вадим взял на полке эмалированную кастрюлю, с нарисованными на боку желтыми абрикосками, обычно жена в ней варила борщ на всю семью, налил в нее воды и поставил на плиту закипать. Развернул бумагу, в которую в морге замотали практически высохшую голову, еще раз глянул на черное, сморщенное до неузнаваемости лицо и положил исходным материал в кастрюлю.
   Впереди была пара свободных часов и Березин решил вздремнуть. За последние дни он что-то умаялся. Перед тем как заснуть, Вадим подумал, что будет порядочно узнать как обстоят дела у Коли и возможно ли ему - непутевому хоть чем ни будь помочь. Если дело обстоит глухо нужно отнести узнику в подарок сигарет и чаю. С самого начала рабочего дня обязательно заскочить в городскую прокуратуру и занести череп Бескидевичу. Пусть подавиться. Еще завтра нужно было зайти на фирму "Спортсервис", в которой после рождества освобождалась должность менеджера по рекламе. Руководил фирмой ранее неоднократно судимый знакомый, которого Березин в свое время и арестовывал, но с которым сохранились самые добрые отношения. Бывший "клиент" твердо обещал придержать место обездоленному менту. Уже чувствуя как сознание обволакивает розовый туман сна, Вадим ускользающим сознанием успел поймать мысль, что без ранее судимых никуда, невозможно без них прожить, кто же поможет работнику милиции в беде, как не тот человек, которому ты наручники на руках закрыл. С этой гениальной идеей в голове, прислушиваясь к бульканью кастрюльки на кухне оперуполномоченный и заснул.
   Заснул издерганный жизнью и руководством Березин крепко и даже не услышал, как с покупками вернулись домой жена и теща. Они ходили по магазинам за новогодними покупками и вошли навьюченные коробками и пакетами, как два маленьких, кругленьких ишачка..
  -- Вот видишь мама, а ты говорила, что он непутевый. - радостно сказала
   разгоряченная с мороза жена, складывая сумки на кухне. - А Вадик раньше с работы пришел и уже нам суп варит. Сейчас горяченького с холоду поедим.
  -- Запах странный. - проворчала теща снимая мокрый пуховик. - Да что он толковое
   может сварить. Одним словом - мент. Да я сейчас посмотрю, он наверное и мясо толком не вымыл.
   Теща подняла крышку, заглянула внутрь и квартиру потряс дикий визг, не присущий этой солидной и тучной женщине. Вслед за визгом пол содрогнулся от рухнувшей на него туши, весом более центнера, это теща сверглась в глубокий обморок, опрокинув на себя коробки с рождественскими дарами. Березин вскочил, пытаясь понять где он и что означает переполох вокруг, но было уже поздно.
   Следующие пару часов, Вадим в последствии, без лишней помпы, считал самыми худшими часами своей жизни. Сначала пришлось волоком тащить бесчувственную колоду из кухни на диван. Затем долго ожидать скорую помощь, которая как всегда приехала со значительным опозданием. Врачи установили сердечный приступ и потребовали немедленной госпитализации. Часть снести стонущую и еже секунду закатывающую глаза тещу вниз к карете скорой помощи естественно досталась любящему зятю.
   На протяжении этих часов Вадим узнал о себе массу нового и интересного. Убийца, это было самое ласковое слово из тех, которые ему довелось услышать. Жена то шепотом, то переходя на крик рассказывала ему все что накопилось на душе и все что она о нем думает. Березин узнал, что он сломал ей жизнь и выпил всю кровь по капле. Оказывается она все годы жалела, что связала с ним свою женскую судьбу. У неё в девичестве на примете был замечательный парень - чудесный друг, достойный человек и рачительный хозяин. Как он за ней ухаживал, какие букеты цветов дарил. С ним бы ей не пришлось жить в полной нищете, считая скудные копейки от получки к получке. Кстати он скоро освобождается из мест лишения свободы, обязательно нужно с ним встретиться. А она - дура, по молодости, по глупости, повелась на пустые курсантские погоны, отказала святому мужику и вышла замуж за него - алкоголика. А он - пьянчужка, убил её, а теперь уже добрался до мамы. И не нужно рассказывать, что все произошло случайно. У тебя все происходит случайно. Ты и сына случайно сделал, а теперь не можешь заработать на лечение ребенка.
   После того, как жена выпустила пар, она выгнала Вадима на улицу. Заставила забрать недоваренную голову и выставила за дверь.
   Когда он уныло понурив голову спускался вниз по лестнице родная дверь вверху открылась из квартиры ему вслед вылетела эмалированная кастрюля с желтыми абрикосками на боку.
  -- Забирай изверг! Такую кастрюлю испортил. Все равно я в ней уже ничего варить не
   смогу !
   Кастрюлька была запущена прицельно, выступающей ручкой она больно ударила Березина в спину, точно между лопаток, отскочила и брызгая во все стороны отбитой эмалью покатилась вниз по лестнице гремя и подпрыгивая. Вадим подобрал отлетевшую крышку и побрел из подъезда.
   Скандал получился нешуточный. Березина выгоняли из дому не первый раз, ему и раньше приходилось жить на работе неделями, пока сжалившись над слезами сына, соскучившаяся и подобревшая жена не приходила забрать непутевого супруга. Но тогда вопрос решался в ограниченном круге лиц, между ним - изгнанником и ею, без посторонних. А в данном, конкретном случае, с полной уверенностью можно было предположить, что и болящая теща всунет свои пять копеек и тогда примирение состоится не скоро. То, что старая ведьма выживет Вадим не сомневался, он давно понял, что не с его счастьем первым водрузить венок на дорогой могилке. Теща измеряла давление три раза за день, принимала укрепляющие препараты и витамины, имела здоровье, как у космонавта и не собиралась умирать в ближайшее время. Питать подобные надежды было глупо. Скорее зять ушел бы в вечность, пополнив своим скромным присутствием ряды городского кладбища.
   Вадим оглянулся по сторонам. По всем раскладам путь лежал в рабочий кабинет. Но прежде чем идти ночевать на свой двух тумбовый стол необходимо было закончить начатую работу. С пакетом в одной руке и кастрюлей во второй Вадим вышел на заснеженный пустырь за домом, нашел подходящее место возле торчащего из сугроба бревна и утоптал ногами приглянувшуюся площадку. На краю пустыря удалось собрать ломанные доски, какие-то палки и остатки сгнивших ящиков. Из всего этого добра, предварительно вспомнив пионерское детство и ночевки у костра, получилось соорудить довольно приличный костерок, на который работник милиции водрузил погнутую кастрюлю, предварительно набив её снегом и положив уже практически готовую к обработке голову.
   Устроившись рядом, на бревне, Вадим засек на наручных часах время и мирно, никого не трогая продолжил варку экспертного материала. Он смотрел на весело играющий огонь, струйку пара, пробивающуюся из-под подскакивающей крышки и слушая бурчание голодного желудка думал, о том осталось ли что-нибудь из съестного в кабинете в шкафу или троглодит Купреев давно все подгреб и съел.
   Но оказалось, что червяк голода грыз душу не одному Вадиму. Огонек костра с вьющимся к верху дымком вероятно привлек внимание бродяг. Из-за дальних домов показались две мужские фигуры и оперуполномоченный начал с интересом поджидать подхода незваных гостей. Грязная одежда в заплатах, серые лица и одинаковый взгляд голодных глаз, бомжи даже внешне были похожи друг на друга, как близнецы братья. Вероятно территория пустыря принадлежала им, во всяком случае вид у подзаборников был воинственный. Но подойдя ближе и рассмотрев плотную фигуру Березина бездомные поняли, что исход схватки непредсказуем, приуныли и очень заметно расстроились. Но все же решили качнуть права.
  -- Слышь паря, этот пустырь наш и доски, которыми ты греешься тоже наши. -
   решительно заявил первый, в рыжей меховой шапке с проплешинами.
  -- И они денег стоят. - поддержал его второй, одетый в старое, дырявое на боку
   пальто. Второй бомж судя по всему был серьезно травмирован, он волочил за собой ногу, которая то и дело подворачивалась. Березин еще подумал, что его обязательно нужно отловить и минимум на месячишку поместить в приемник - распределитель, там его хотя бы накормят и подлечат.
   Доски Березин откопал из-под снега. Они были гнилые и годные только на растопку, да и горели плохо, больше шипели и чадили. Однозначно что они не могли представлять никакой ценности даже для этих насквозь побитых водкой и болезнями бедолаг, но Березину стало интересно, что будет дальше и он решил подыграть.
   - Ребята так я ведь не знал, что это ваше хозяйство. - оперуполномоченный изобразил крайнюю степень смущения. - Если бы я знал, я бы никогда не посмел. Да вы присаживайтесь. Грейтесь.
  -- Ладно, на первый раз прощаем. - довольный страхом новичка заявил первый, по
   хозяйски, размещаясь на бревне рядом с Вадимом. - Но в последующем будем спрашивать строго.
  -- А если хочешь влиться в наш славный коллектив, то супчиком угости.
   Проголодались мы. - продолжил отработанную схему развода второй бомж. - А у нас пузырек имеется. Ты нас угостишь, мы тебя угостим. Все люди братья, должны помогать друг другу.
   Березин взглянул на пластиковую бутылку, на донышке которой плескалась мутная жидкость, на свою кастрюлю в облачке пара и сомнением пробормотал:
  -- Я ребята не против, только наверное, мою похлебку даже вы есть не захотите.
  -- Да мы неприхотливые. - успокоил бомж в рыжей шапке работника милиции. - У
   тебя суп с мясом?
  -- Ну можно и так сказать. - с трудом выдавил из себя Вадим.
  -- Так я посмотрю, может он уже сварился.
  -- Посмотри.
   Бомж поднял крышку и заглянул в кипящее варево. Лицо его исказилось от страха,
   Купрееву даже показалось, что вылинявшая шапка подскочила в вздыбившимся от ужаса колуне засаленных волос. Бомж отпрял от кастрюли и расширенными глазами зыркнул на Березина. Вадим ответил кривой улыбкой серийного психопата. Второй бродяга, разглядел, что именно лежит в бурлящем кипятке ахнул и сел на снег. Бутылка с самогоном выпала из разжавшейся руки.
   - Серега, бежим! - закричал первый бомж и припустил туда откуда пришел. Второй, показывая несвойственную тяжести его травмы ловкость, заковылял вслед за товарищем. Обе фигуры за считанные секунды растворились в зимней мгле.
   Березин приподнялся с бревна и нашел в снегу брошенную бутылку Посмотрел по сторонам и открутил пробку. После того как убежали перепуганные бомжи, стало как-то одиноко и совсем невесело. Вадим подумал, что зря он их так напугал, могли бы еще посидеть, рассказали бы что-нибудь. Жидкость густо воняла растворителем, пить ее Вадим не рискнул и в целях профилактики вылил яд в костер.
  -- А то еще отравятся. - грустно пробормотал Березин, занимая свое место на пне.
   Бомжи проявили высокую гражданскую позицию и несвойственную их гильдии
   солидарность, прибежали прямиком в дежурную часть ближайшего отделения милиции. Дежурный долго не мог понять, что от него хотят эти оборванные черти и после неоднократного повторения путаного рассказа с большим трудом уразумел, что на пустыре, за общежитием мясокомбината, какой-то маньяк убил человека, съел, а теперь в чугунке доваривает голову. Если поспешить то маньяка можно застукать на горячем.
   Дежурный распорядился посадить бомжей в обезьянник, а для проверки полученной информации выделил транспорт, усадил в него наряд милиции в касках и бронежилетах и Березина действительно застукали на горячем, если в расчет брать то нужное, хотя и специфическое действо, которым он занимался. Было все и костер и кастрюля и голова. Захват был произведен по канонам жанра. Перевернутая сапогом кастрюля шипя кипятком летит в снег, Березин не успевая открыть рот в целях профилактики получает прикладом по затылку и ничком валиться в сугроб, чувствуя холод наручников на своих запястьях.
   Затем, правда, разобрались и извинились. Кстати, сразу не поверили, хотя знали в лицо и служебное удостоверение было во внутреннем кармане. Вероятно, познав на себе трудность службы, заподозрили, что у оперуполномоченного вполне могло всё в мозгах перемешаться и кто знает, может он действительно человеческую голову на холодец вываривает. Хорошо Кравченко не побрезговал приехать и удостоверить должное психическое состояние своего непутевого сотрудника, а начальник судебно-медицинской экспертизы ругаясь матом на звонок в три часа ночи, подтвердил, что газ в морге действительно отключен за неуплату. Единственный положительный момент, что удалось помериться с женой. Узнав в какой переплет попал супруг, она лично примчалась забрать раненого мужа, а увидев благоверного с забинтованной головой, залилась слезами и все простила. Теща уехала домой, как только выписалась из кардиологии. С зятем она принципиально не разговаривала, а Березин не шибко стремился к общению с ней.
   Но история каким-то образом просочилась в прессе. Падкие до сенсации журналисты тиснули материал под названием "Милиционер-каннибал". Статейка получилась глупая и искажающая факты, но начальство, опасаясь в период неразберихи за свои собственные кресла, спустило сверху категорическую директиву "уволить". Хуже всего, что негласное указание на увольнение поступила с указанием формулировки совершения действий не совместимых с высоким именем работника милиции. Когда Березин бесхитростно поинтересовался, какие такие порочащие действия им совершены, ведь им выполнялось отдельное поручение органов прокуратуры и выполнено оно было точно в срок, Кравченко покосившись на марлевую повязку украшавшую голову подчиненного охотно объяснил: "За тыкву твою дурную".
  -- Ну что скажешь? - Вадим все еще изображал полное неприятие вокруг
   происходящего.
  -- Да нихрена. - Купреев был раздосадован, что его впустую вырвали из полудремы
   теплого кабинета в суровую реальность морозного зимнего утра. - Нет здесь ничего. Ну пятна действительно имеются, но кровь или не кровь я определить не могу, я ведь не эксперт.
   При упоминании об экспертах у Березина самопроизвольно дернулось лицо.
  -- А даже если и кровь, то что дальше. Может она не человеческая, а скажем собака
   поранилась, или кошка голубя съела. А даже если и человеческая, еще неизвестно как она сюда попала. Трупа то нет. - продолжил Максим, крокодильим, немигающим взглядом поглядывая в сторону с виноватым видом жавшегося в сторонке сторожа. - Нигде трупа нет. Прораб мне организовал людей, прочесали всю стройку, под каждый камень заглянули. Ничего нет.
  -- А гильзы?
  -- Так, а что гильзы. - Максим показал находку. - Вот парабеллумовские и несколько
   от ТТ. А стреляли ими, или пацаны где-то отрыли и сюда принесли, неизвестно. По гильзам даже проверку не назначишь, засмеют.
  -- Это точно. - согласился Вадим.
  -- Собака след не взяла. У лестницы покрутилась, поскулила и все. Да здесь такая
   вонь, вон битум рядом плавят, что жалко пса, только нюх ему попортим. Я приказал увести животное.
  -- Правильно приказал. - равнодушно признал Березин. - Ну что если пустышка, то
   пойдем.
  -- Пойдем. - согласился Купреев.
  -- Значит так дядя. - сообщил Вадим сторожу. - Если обнаружиться на вверенной
   тебе территории человеческий труп с топором в спине или явными признаками насильственной смерти сразу вызывай. Если украдут у тебя чего или ограбят, то тоже звони. А понапрасну беспокоить наши славные органы внутренних дел не нужно. За это и по шее схлопотать не долго. На первый раз тебя прощаем, но если встретимся еще при подобной ситуации, не взыщи, отымеешь на всю катушку.
   Они дошли до ворот и только переступая через высокий порог Березин обернулся в сторону бочки с кипящим битумом. Нет конечно можно было вернуться и проверить еще содержимое бочки, или хотя бы подсказать вариант Максиму, но Вадим подумал, что лично ему это не надо. Раздеваться до трусов и на пронизывающем ветру шарить обугленными палками в раскаленной смоле, извините, простите. Нет! А если ничего не найдут. Да и что там можно найти, если что и было один пепел остался. Кроме того Вадим всегда считал, чем больше преступников друг друга перебьют, то им работникам милиции меньше работы останется, а с другой стороны он честно дорабатывал последние дни и уже не испытывал того охотничьего азарта, как раньше. Поэтому Березин сделал шаг вперед и с чистой совестью подал руку Максиму, помогая другу покинуть территорию стройки, которую вела Залукская строительная организация N 17. Дело было закрыто.

.....

   Арест начальника Залукского УПОПа полковника Чалого начали разрабатывать за трое суток и в состоянии полной секретности. Обо всех особенностях предстоящей операции знал только ограниченный круг высокопоставленных офицеров министерства, которых легко можно было пересчитать на пальцах одной руки. Рядовых исполнителей, которым непосредственно предстояло осуществить захват, в целях избежания утечки информации, в известность дате операции, деталях и личности фигуранта никто не ставил.
   Они выехали колонной рано утром из столицы по трассе в направлении областного центра и уже непосредственно на подъезде в город, по телефонному звонку, старшие групп вскрыли конверты в которых были подробно расписаны инструкции и обязанности каждого. Ответственному за проведение задержания офицеру, помимо всего прочего был выдан еще один пакет, который он надорвал вместе с основным, хотя вполне мог и не вскрывать. Что внутри он и так сразу догадался. За годы работы в службе внутренней безопасности министерства ему приходилось огромное количество раз производить задержание "оборотней в погонах" всех возрастов и званий и в каждом случае получение этого, прошитого толстой холщовой ниткой, почему-то всегда одинакового цвета - желтого, конверта означало одно и тоже. Его подозрения полностью подтвердились. Да, действительно все было изложено до тошноты конкретно, что-бы не дать шанса исполнителю двояко трактовать указания руководства. Главный невольно взглянул в зеркало заднего вида на серую "Волгу", которая замыкала нитку машин. Он мог дать на отсечение руку, что в эту секунду за ним внимательно наблюдают четыре пары равнодушных и одинаково беспощадных глаз. Согласно инструкции приказ подлежал уничтожению сразу после по прочтению. По сигналу рации колона на секунду остановилась, старший вышел из машины и щелкнув зажигалкой подпалил тонкий листок с отпечатанным на машинке текстом, демонстративно хлопья пепла втер подошвой сапога в грязную снежную кашу и колона продолжила свой ход.
   Бойцы УБОПа были преданы своему начальнику и на известие о задержании полковника могли среагировать очень резко. Поэтому во избежание столкновения, бессмысленных жертв, и возможного кровопролития, решили брать полковника в выходной день и у него дома - в новой роскошной квартире, выстроенной по индивидуальному проекту.
   Группы заняли свои места в семь утра, рассредоточившись вокруг дома. Но сигнала на начало проведения операции всё не поступало. Пользоваться рацией было строго запрещено, боялись пеленгации местными спецслужбами управления внутренних дел. Руководитель не выходя из автомобиля внимательно осмотрел новый дом с россыпью магазинов на первом этаже и сверкающую роскошь дорогих автомобилей внизу.
  -- Послушай сынок, как по-твоему, сколько стоит вон та квартира на восьмом этаже?
   - мимоходом поинтересовался у своего водителя. Тот перед поступлением в органы пару лет прошоферил в реелторской конторе, а теперь мечтал купить своё жилье и поэтому разбирался в ценах на недвижимость.
  -- Это та двухэтажная с завышенными окнами?
  -- Да.
   "Сынок", здоровенный верзила с красной рожей, оценивающим взглядом скользнул по
   фасаду, качеству кирпичной кладки и толщине бетонных перекрытий, по окнам просчитал планировку, площадь жилых метров, обозрел усыпанную снегом открытую, обнесенную паутиной чугунной кованой ограды терассу, с видом на зимний спящий лес и закованную льдом речку, озадаченно почесал затылок.
  -- Здесь у них, в провинции другие цены, господин полковник.
   Старший недовольно поморщился. Называть начальника господином "сынка"
   приучили во время прохождения срочной службы в рядах уже независимых вооруженных сил. Полковник был человеком старой формации, прожившим большую часть своей жизни при другой власти, и непривычное обращение все еще больно резало слух. Никак не мог привыкнуть. Но замечания подчиненному делать не стал, все по уставу, просто пришли другие времена, другие нравы.
  -- Я же не требую у тебя точности до копейки, приблизительно.
  -- В столице такая халупа стоила бы минимум пару миллионов долларов, господин
   полковник, а здесь, наверное, тысяч четыреста, не больше. Не очень роскошное жилище, я видел и по круче. Хотя по местным меркам, наверное, очень шикарно.
  -- Наверное. Завидовать нам не пристало, но что-то мне "сынок" подсказывает, что ни
   ты, ни я таких апартаментов никогда иметь не будем.
   Сынок промолчал, он давно уже понял, что исходя из специфики его работы чем
   крепче держишь язык за зубами, тем больше шансов проснуться утром живым и относительно здоровым.
   К машине подошел командир группы захвата. Постучал пальцем по боковому стеклу.
  -- Открой.
   Плюхнулся на заднее сидении рядом.
   - Я у вас погреюсь. Печка не работает в машине. Сколько раз просил завгара починить,
   только обещает черт плешивый. Ну что у вас, чего ждем.
  -- У нас, тоже, что и у вас. - недовольно ответил главный, непроизвольно косясь на
   серую "Волгу" с запотевшими стеклами. Та осталась стоять неподалеку, вписываясь в общую паутину служебных автомобилей вокруг многоэтажки, и одновременно делая вид непричастности к проведению общей операции. Вроде как мы и с вами, но тем не менее держимся подальше, что бы никто ненароком не подумал, что мы с вами знакомы. Типичная практика работы отдела "L". - Ключ ждем.
  -- Какой ключ?
  -- Простой ключ. Которым, двери откроем. Или ты думаешь квартиру заместителя
   начальника УМВД, штурмом брать. Так там двойная дверь бронированная. Пока ты её вышибать будешь, он и подмогу успеет вызвать. Тогда что, перестрелка в центре города?
  -- А мне все равно. Как прикажут. - беспечно ответил силовик, довольно разминая
   окоченевшие пальцы на ногах, которые уже успели почувствовать тепло гудевшей электропечки.
  -- Так если все равно, тогда сиди и молчи, за тебя другие думать будут. - недовольно
   оборвал разговор старший. "Ключ" все никак не приезжал. Полковник начал беспокоиться не случилось ли чего.
  -- Вот. - Сынок указал на неприметные "Жигули" юрко прошмыгнувшие в арку из
   общего потока машин на центральной улице. - Приехали.
  -- Ждите. - старший вышел и пересел в "Жигули"
   На заднем сидении, зажатый плечами двух верзил испугано таращился на него человек
   в милицейской шинели с полковничьими погонами. Полковника застращали до конца. Он дышал хрипением загнанного зверя, и хотя в салоне было вовсе не тепло с лысого черепа на лицо скатывались крупные капли пота и обильно орошали расстегнутый воротник форменной рубашки. Фуражки на загнанном полковнике не было, на шинели отсутствовали несколько пуговиц, вырванных с мясом, поэтому она не застегивалась, один погон болтался на нитке.
  -- По какому праву! - рявкнул лысый, сообразив что перед ним старший.
  -- Добрый день Семен Аркадиевич. - приветливо улыбнулся старший, облокотившись
   на спинку сидения. - Меня зовут полковник Жимянин, я из управления внутренней безопасности, впрочем вы меня, наверное, узнали мы с вами встречались год назад на совещании в министерстве. Мы с вами в одном звании, кроме того я в вашем красивом городе нахожусь по служебным делам, поэтому я бы был вам крайне признателен, если вы перестанете на меня кричать, брызгать слюней и выпячивать свои красные с вчерашнего перепою глаза. У меня приказ министра об аресте полковника Чалого. - предъявил приказ. - Кроме всего прочего здесь, в соседней машине находиться следователь по особо важным делам генеральной прокуратуры. Ему поручено произвести обыск в квартире и служебных кабинетах начальника УБОПа. Ордер подписан генеральным прокурором.
  -- А я тут причем? - Семен Аркадиевич начал понимать зачем его сюда привезли.
  -- Мы хотим тихо и спокойно войти в квартиру. Телефон в квартире отключат с
   минуты на минуту, но Николай Иванович вполне может вызвать своих бойцов по своему мобильному телефону, и хотя и его по нашей просьбе вот-вот должна отсоединить компания мобильной связи мы опасаемся, что это не единственный источник связи в квартире. Кроме ваш друг наверняка располагает огнестрельным оружием, возможно даже автоматическим. Для успешного проведения операции необходимо что бы всё было тихо, по- семейному, нам не нужны эксцессы. Поэтому мы и решили прибегнуть к вашей помощи. Вы с Николаем Ивановичем друзья детства, служите вместе долгие годы, он вам безгранично доверяет и лично вам дверь откроет без опаски. Вы не волнуйтесь, для нас главное, что бы он открыл дверь, а уж дальше наша забота.
  -- Да пошли вы! Всегда вас ненавидел, вы все натуральные трупоеды. Своих поедаете.
   От меня вы помощи не дождетесь. - Семен Аркадиевич начал по бычьи упрямо выпячивать налитые кровью глазки.
  -- Ответ не правильный. - голос полковника Жимянина начал наливаться металлом.
   Он знал, что "ключ" согласиться помочь, кандидатуру достаточно точно определили аналитики министерства и "ключу" только нужно было помочь сделать шаг вперед, в требуемом направлении. Поджимало время. Для того, чтобы Хлипов понял, что выхода нет и в отношении его пойдут до конца, Жимянин со всей силы двинул полковника кулаком в грудину. И только когда к посиневшему Семену Аркадиевичу вернулся нормальный цвет лица, продолжил. - Полковник Чалый преступник, и он будет отвечать перед судом по всей строгости закона. Вопрос решен первым руководством министерства. А вас должна волновать ваша собственная судьба, а равно, как и судьба ваших близких. Ваш сын, Феликс, учиться в академии министерства внутренних дел. Не ломайте парню карьеру. Вы представляете, какой скандал поднимется, когда узнают, что отец курсанта, старший офицер милиции отказался помочь в задержании особо опасного преступника. На дальнейшем служебном росте вашего Феликса можно будет поставить жирный крест. Ровно, как и на службе вашего зятя, который занимает ответственной пост в столичном управлении. Дочь насколько я знаю беременная вашим первым внуком. Каким страшным ударом для молодой женщины обернется известие об увольнении мужа и привлечении отца к уголовной ответственности за пособничество. О бизнесе вашей супруги, которому вы преступно "крышуете", я вообще умалчиваю, это сплошной криминал. Если вы не начнете, наконец, думать своей головой, в понедельник по фирме вашей жены начнет свою проверку объединенная бригада налоговой милиции и управления по борьбе с экономическими преступлениями. Я думаю, в бухгалтерских документах, они накапают столько фактов вашей совместной преступной деятельности, что хватит на десяток приговоров. Бегая из кабинета в кабинет, в просьбе помочь, вы потеряете все нажитое и влезете в долги. Позор, лишение звания, лагерь. Конфискация. От вас отвернуться все. Когда вы через много лет вернетесь, знакомые будут прятаться в подворотне, увидев вас. Я уж молчу о лишении звания, выслуги и пенсии. Все, что вам останется - это накинуть петлю на шею и удавиться на ближайшем суку. Поэтому Хлипов не дерзите мне, ваша жизнь в этом кулаке. - стерший поднес к носу Семена Аркадиевича сжатый до белизны пальцев кулак.
   Полковник Хлипов глянул на кулак у своего носа и вдруг понял, что все эти обещания не пустая угроза и если он в этот момент не скажет коротко "Я согласен", вся его размеренная устоявшееся жизнь полетит кувырком под откос и что будет дальше страшно даже представить. Но ужасные мысли все равно проникли в мозг, парализовали его, а видения, которые он внезапно увидел внутри своей лысой головы наполнили душу полковника таким ужасом, что вместо горячего пота по лицу заструилась ручьем холодная испарина, а из глубины подсознания наружу вырвался вымученный и выстраданный стон:
  -- Хорошо. Я сделаю все что вы скажете.
  -- Отлично Семен Аркадиевич. - полковник Жимянин довольно улыбнулся. . - Я не
   сомневался, что вами товарищ полковник будет принято единственно правильное решение. Более того, о вашей принципиальной, гражданской позиции сегодня вечером мной будет доложено лично министру.
  -- Спасибо. - с облегчением простонал Хлипов. Это была благодарность за то, что ему
   сохранили жизнь. Оставили на этом свете получать зарплату, пользоваться своим служебным положением и тяжестью своих погон давить тех, кто слабее. В эту секунду Семен Аркадьевич понял, до чего его бытие ничтожно и от какого количества различных факторов зависит хрупкое благосостояние.
  -- Дом внутри подъезда охраняется? Видеофоны установлены?
  -- Нет. - судороги душили голосовые связки, поэтому Хлипов отвечал короткими,
   прерывистыми фразами, то и дело сглатывая слюню. - Дом новый, только въехали. Коля говорил, что хотел поставить подьезд на охрану, но не удалось уговорить жильцов. Денег пожалели сволочи.
   Ответ был правильный. Полковник Жимянин услышал именно то, что хотел услышать. Это была просто проверка Хлипова, его лояльности. Можно ли ему доверять. Не каждый день человеку приходиться предавать близких друзей. Стресс, угрызения совести, раскаяние и тому подобная ерунда мешают работе, а необходимо было быть стопроцентно уверенным в надежности "ключа".
  -- А теперь так. - Жимянин говорил коротко и тоном уверенного в себе и своей
   правоте человека - Дождемся пока уйдет из дома Анжела Йосифовна, насколько я знаю, у нее на утро запланирован поход в парикмахерскую, и начнем операцию. Ваша задача, Семен Аркадьевчи проста - подойти к домофону, и попросить Николая Ивановича разблокировать дверь. Причина прихода домой к руководству в выходной день - есть важное дело о котором нельзя говорить по телефону. На детали не разменивайтесь. Затем вы с нашей группой поднимаетесь на восьмой этаж, к входной двери в квартиру, Чалый вам открывает дверь и после этого вы свободны, Семен Аркадиевич, я вас больше не задерживаю. И вот, что, застигните шинель товарищ полковник, у вас на удивление растрепанный и неопрятный вид, стыдно, вы же старший офицер. A вот и Анжела Йосифовна.
   Сынок глазами молодой и голодной гончей проследил стройную женскую фигурку идущую вдоль ряда автомобилей. Сожительница полковника Чалого села за руль новенькой иномарки и выехала со стоянки. Парковщик, открывая шлагбаум коротким взмахом руки, отдал часть влиятельной жиличке.
  -- Красивая. - восхищенно пробормотал сынок.
   Полковник Жимянин промолчал, но зато заискивающим тоном вставил с заднего
   сидения полковник Хлипов:
  -- Он её у одного бизнесмена отбил. И бизнес под себя забрал.
  -- Мы знаем Семен Аркадиевич. - оборвал душевный порыв бывшего пособника, а
   теперь верного сподвижника полковник Жимянин. Он все не мог сосредоточиться, мешало присутствие серой "Волги", именно к ней, вернее к её пассажиром невольно возвращались мысли руководителя операции. - Хорошо, пошли. И не вздумайте глупить, живьем зарою.
   Пропустив вперед сопящего, как бегемот, ковыляющего на ватных ногах Хлипова, полковник Жимянин, слегка поддерживая "ключ" под локоток дабы тот не упал, подвел помощника к домофону.
  -- Жмите!
   Хлипов испугано косясь на полковника управления внутренней безопасности набрал
   необходимую комбинацию. В динамике раздалось шипение и искаженный голос Чалого:
  -- Кто там еще.
  -- Коля. Это я, Вася. - Наймиту Хлипову было очень страшно. Так страшно, что у
   него самопроизвольно подкашивались ноги. - Ты извини за беспокойство, мне бумаги подписать нужно.
  -- Какие еще бумаги, до завтра не подождет?
   Жемянин сильнее сжал локоть. Так сжал, что больно стало. Как ни странно, но эта боль
   успокоила и придала сил Хлипову. Сердце перестало так бешено колотиться. В эту минуту он подумал, что по большому счету каждый сам за себя.
   - Коля это срочно. Накладные на бензин подписать. В понедельник нечем будет машины заправлять.
   Дверь ответила глухим шлепком, открывая засов электрического замка. Первым в подъезд зашел Жемянин и практически втянул за собой Хлипова. Все так же, аккуратно давя локоть повел наверх. За спиной у Хлипова затопали сапоги. Он боялся оглянуться, но и без того знал, кто идет вслед за ним, нетерпеливо дыша в затылок. Поднялись на этаж, причем так, что Семен Аркадиевич каким-то чудом вошел на площадку в гордом одиночестве, и встал точно перед глазком, а Жемянин и его сотрудники оказались по обе стороны от двери, в зоне, недосягаемой для обзора из квартиры.
   Жемянин показал пальцем, мол звони. И Семен Аркадьевич, чувствуя оцепенение обреченности нажал на звонок.
   В последствии события развивались со скоростью молнии. Открытая дверь и Николай
   Иванович, одетый по-домашнему, в майке и спортивных штанах стоит на пороге. Семен Аркадиевич не успевает ничего сказать, да что там сказать, даже открыть рот, как с обеих сторон к Чалому устремляются легкие тени. Удар ногой в живот и вот начальник УБоПа согнувшись вдвое летит внутрь длинного коридора своей квартиры и падает на пол. Пользуясь шоковым состоянием задержанного, на него наваливаются оперативники, выкручивая руки назад, и вот раздается сухое скрипение и лязг наручников. Хрипя в беспомощной злобе, Чалый пытается предпринять хоть какие-то безнадежно опоздавшие действия, дергается и пытается освободиться, но все в пустую, он уже надежно прижат к полу, уткнувшись лицом в наборный буковый паркет.
   Сцену задержания друга, раскрыв рот и выпучив глаза, через все еще открытую входную дверь наблюдает полковник Хлипов. Все увиденное навсегда запомнилось Семену Аркадьевичу. Как ни странно но в пустой голове, серой мышью прошмыгнула одна единственная мысль: "Как быстро они это умеют делать. Был человек и нет человека. А ведь могли и тебя Сеня точно так крутить, ломать".
   Отстранив Хлипова в сторону в квартиру царственный человек с портфелем в руках. Судя по внешнему виду важняк из генеральной прокуратуры. В эту минуту Жемянин заметил Семена Аркадьевича и недовольно насупив брови предупредил:
   - Я же сказал, вы свободны. Ожидайте нас на улице.
   Полковник Хлипов вывалился наружу и быстро побежал вниз. На каждом этаже стояли вооруженные автоматами оперативники. Но оцепление его беспрекословно пропустило, вероятно им на этот счет были даны специальные указания. Когда он вылетел на улицу, на морозный воздух, хватая обжигающий гортань кислород широко распахнутым ртом, как выброшенная безжалостным штормом на берег рыбина, из серой "Волги", дождавшись своего часа, не спеша вышли четверо мужчин и пошли к подъезду. Семен Аркадьевич поспешно отскочил в сторону, уступая им дорогу. Мужчины даже не взглянули в его сторону и только один будто нехотя окатил таким убийственным взглядом, что Хлипов почувствовал, пустоту в груди и ледяной холод остановившегося сердца, как будто чужая и беспощадная рука сжала его разом вытолкнув всю кровь без остатка.
   Жемянин распорядился:
  -- Усадите его!
   Полковника Чалого подняли и швырнули на поданный стул. Николай Иванович
   приподнял к стоящим перед ним людям разбитое в кровь лицо и справился:
  -- Госбезопасность?
  -- Нет. - полковник Жемянин раскрыл служебное удостоверение Службы внутренней
   безопасности министерства. - Зачем они нам. Решили так сказать, Николай Иванович, не выносить сор из избы и разобраться самим. А это следователь по особо важным делам генеральной прокуратуры старший советник юстиции Виноградов. Он специально приехал из столицы встретиться с вами, предъявить постановление на ваш арест и провести обыск.
   Важный мужчина в очках кивнул головой, раскрыл портфель и достал нужные бумаги.
  -- Верю. Не нужно. - Чалый еле заметно шевельнул губами. - Дайте позвонить?
  -- Нет. - Жемянин покачал головой. - Никаких звонков Николай Иванович. У меня
   есть самые строгие указания по этому вопросу. Приказ министра. Никаких записок, звонков и контактов. Обеспечить вашу строгую изоляцию. Кроме того вы же знаете порядки, не мне вас учить.
  -- Ну ты же сам мент, хоть и на шакальей службе состоишь. Дай позвонить.
  -- Нет. - твердо повторил Жемякин. - Я же сказал, никаких звонков. Пригласите
   понятых и начинайте обыск.
   Что бы не рисковать, никогда не надеявшийся на случай Жемякин, понятых привез с
   собой. Мужчина и женщина давно с нетерпением ждали своего выхода в спланированной театральной постановке, засиделись в фургоне и когда молодой сотрудник позвал их, явно обрадовались и хлопнув дверью выскочили из автомобиля. На площадке четвертого этажа стояли и курили несколько крепких мужчин, внешность которых сотруднику показалась определенно знакомой. Он еще подумал, что точно видел их в коридорах министерства, но из какого они департамента он вспомнить так и не смог. Хотя они несомненно были не из службы внутренней безопасности, там он знал всех. Эти лица он несомненно знал. Молодой сотрудник попытался вспомнить откуда, но так и не смог. На душе заскребли кошки, но тут его заторопили понятые и он отбросил глупые сомнения. Раз этих людей пропустила в дом внешняя охрана, следовательно все было в порядке, согласно приказа руководства, и поэтому глупых вопросов спешивший обратно в квартиру оперативник не задал.
   Наблюдая исподлобья как чужие люди проводят обыск в его жилище Чалый сжимая зубы недовольно сопел. Обыск производился профессионально, по кругу. Сотрудник идущий вслед, за своим коллегой имел возможность наблюдать за его действиями и руками. Это делалось формально в целях предупреждения злоупотребления и краж, но на самом деле такая форма обыска являлась узаконенной в системе внутренних дел системой слежки друг за другом. Для Чалого в данном случае положительным моментом являлось то, что при строгом соблюдении процедуры обыска крайне трудно подбросить компромат. Но об провокациях Николай Иванович даже не думал, что там подбрасывать, своего хватает.
   Обыск в жилище работника милиции довольно специфичен и кардинально отличается от обыска в доме простого гражданина, пусть даже преступника. Работники милиции в силу специфики своей работы имеют свободный доступ к огнестрельному и холодному оружию, а учитывая, что женщин, проходящих службу в органах, согласно данных статистики крайне редко привлекают к уголовной ответственности, в основном отчетность отделов внутренней безопасности и госбезопасности по посадке "погон" поддерживают именно мужчины. Каждый человеческое существо, обоснованно носящее брюки, трепетно относится к оружию, это свойство их характера генетически заложено самой природой. Поэтому мало, у кого из них, если при мутных обстоятельствах в руки попадает неучтенный "ствол", не прикидывает варианты каким образом опасную железку можно оставить себе. Удержаться не возможно, соблазн слишком велик. У некоторых сотрудников, проработавших в системе, дома хранятся целые коллекции металлолома различных калибров и систем. Но все забывают, что один-единственный обнаруженный во время обыска забытый, на половину истлевший патрон - это дополнительная статья за хранение огнестрельных припасов и соответственно абсолютно законное основание к заключению хозяина под стражу. Главное ведь человека "закрыть" что-бы он не мог повлиять на ход следствия, а уж если обритый кабачок сидит в камере на него можно навесить любое количество статей и отыскать кучу фактов, подтверждающих преступную деятельность. Поэтому когда проходит обыск в квартире милиционера первым делом ищут незаконно хранимое оружие или патроны, а уже после получения требуемого результата и подтверждения обоснованности проведения обыска, обращают внимание на места где возможно скрыты деньги и ценности.
   В целом обыск производился корректно, тихо без швыряния вещей на пол и "случайного" битья посуды. Сотрудники спокойно делали своё дело время от времени обращая внимание понятых на находки. Жемянин, участвовавший за годы своей службы в огромном количестве следственных действий, бросив беглый взгляд на стол, куда под объективом видеокамеры сносили найденное, сразу понял, что будет о чем докладывать руководству.
   Маленький пистолет с перламутровой рукояткой, два дорогих охотничьих ружья, украшенные серебряной насечкой, какой-то старый, потертый "браунинг" - раритет ушедшего века, нунчаки, несколько ножей разной формы и размера, добрая половина из них несомненно попадала под определение "холодное оружие", легли на льняную скатерть возле разложенных веером долларовых купюр, груды отечественной валюты в банковской упаковке и мерцавших тяжелым сиянием драгоценностей.
   Чалый обернувшись к руководителю, язвительно спросил:
  -- Не боишься полковник в моих вещах шарить, завтра все поменяться может. Не ты
   мне, а я на тебя наручники одену?
  -- Не боюсь. - уклончиво ответил Жемянин и невольно снова вспомнил парней из
   серой "Волги". Он то точно знал, что задержанный уже никогда в жизни не сможет ни на кого одеть наручников. После того, как сотрудники отдела "L" войдут в эту комнату Николай Иванович уже никогда и ничего не сможет сделать, не сможет, по той простой причине, что его не будет в живых. И никакие связи, никакие высокие покровители уже не смогут ему помочь. Не смогут, так как в этом отпадет необходимость. Просто не кому будет помогать, нет человека нет проблем.
   Отдел "L" - был отделом ликвидаций. Жемянин в процесе своей деятельности несколько раз встречался с сотрудниками этого отдела и каждый случай тяжелой ношей отпечатался в его памяти. Он не любил убийц. Жемянин знал, что и он и его служба презираемы в органах, в том, чтобы сажать своих нет ничего хорошего. Но если свою деятельность он еще мог объяснить тем, что кому-то нужно выполнять эту грязную ассенизаторскую работу, то акции проводимые "L"-трудно было обосновать даже элементарной целесообразностью. Кроме того у полковника Жемянина антипатию вызывали сами офицеры работающие в соседнем управлении. Они убивали человека, точно такого же сотрудника милиции, как и они сами, а потом вечером приходили дамой к своим женам и детям, спокойно ужинали в кругу семьи и так же безмятежно засыпали. Они не задумывались, их специально подбирали таких - не думающих. Жемянин, например, так не умел.
   Обачно "L" занимался высокопоставленными чиновниками арест и суд над которыми мог бросить тень на министерство, повлиять на рейтинг высшего руководства страны или создать отрицательный имидж державы за рубежом. Брался во внимание также тот фактор, что эти люди были носителями государственных секретов, обнародование которых было крайне нежелательным. Поэтому эти потерявшие свою силу люди просто умирали, умирали естественной смертью, не вызывавшей подозрений. И только отдавшие приказ, знали почему и от чего умер человек.
   "Министр боится". - размышлял про себя Жемянин. - "Приказ он отдал, но опасается ответной реакции. Видно очень высокая и очень волосатая рука имеется у обоповца. Вон как уверенно себя ведет. Значит знает, что ничего страшного с ним не случиться, отмажут. Министр решил сразу всё зачистить и избежать интриг внутри ведомства. Только непонятно кому Чалый перешел дорогу так, что вопрос по нему решился до такой степени жестко. Улыбается. Красивый, молодой, уверенный в себе мужик. Интересно посмотреть его реакцию, если бы он узнал, кто с нами приехал, скорее всего не скалил мне свои ровные зубы, а холодным потом покрылся".
   - Господин полковник. - в открытую дверь заглянул "сынок", - Там какие-то сотрудники министерства пришли, у них отдельное предписание. Я их не знаю. Пускать?
   "Ну вот и все". - с облегчением понял Жемянин, - "Трупари явились", и повернувшись к Чалому, желая успокоить жертву, объяснил:
  -- Это оперативники с отдельным приказом министра. Они зададут вам пару
   вопросов, они не касаются совершенных вами, Николай Иванович, преступлений, а носят чисто формальный характер. Я бы посоветовал ответить честно на все, это в ваших интересах. Я боюсь показаться банальным, но я надеюсь, что таким образом вы облегчите свою душу.
   Обратясь к своим сотрудникам Жемянин коротко приказал:
  -- Обыск временно прервать. Всем выйти из комнаты, вопросы будут носить
   секретный характер.
   В комнату вошли четверо мужчин в каких-то одинаковых серых пальто и плотно
   прикрыли за собой дверь. Сотрудники разбрелись по огромной квартире, а Жемянин остался стоять у двери. Сначала слышался разговор на повышенных тонах, но из обрывистых фраз суть беседы полковник уловить не смог, а затем послышалась возня, падение тела на пол и хрипение.
   Дверь открылась и выглянул один из "трупарей", видно их старший.
   - Ему стало плохо. Скорее всего сердце. Вызывайте скорую. Да побыстрее, помрет у вас на руках, не отпишитесь.
   Жемянин знал правила игры. Чалый, тело которого так и лежало на полу у стула, умрет минут через тридцать и нужно что бы он скончался в больничном приемном покое. Это будет выглядеть естественно и не вызовет лишних вопросов и слухов. Вдруг полковник почувствовал неприятный запах химии, у стены один из "серых" спешно открывал окно, что бы проветрить комнату.
   Заметив куда устремлен взгляд Жемянина, недовольно хмыкнув "старший трупарь" лениво объяснил:
  -- Заболел полковник. Свежий воздух требуется.
  -- Я понял. - коротко ответил, как отрезал Жемянин, и что есть мочи закричал. -
   Сынок, скорую. Задержанному плохо.
   Со станцией скорой помощи связались даже не по рации, а по телефону, приехала карета за считанные минуты, но это уже не помогло. Николай Иванович Чалый умер по пути в больницу. Реанимационные действия не привели абсолютно ни к какому результату и врачи были вынуждены констатировать остановку сердца.
   Вскрытие показало обширный инфаркт.
   Полковник набрал номер на мобильном телефоне:
- Да господин министр. Задержание прошло успешно, но оказалось, что у преступника врожденный порок сердца. Вероятно стресс, переволновался и все. Мне звонили из лечащего учреждения, он умер. Да кто бы мог подумать, столько лет в органах, просмотрели. Да, бывает. Нет, никто не виноват, задержание проводилось очень корректно. Хорошо, мы будем заканчивать.
   Жемянин оформил изъятие ценностей и уже на улице заметил Хлипова. Полковник все стоял у дома боясь уйти, лицо его было белым, губы тряслись.
   "Видел как друга выносили на носилках под простыней". - понял Жемянин.
   - Все полковник, идите домой. Больше ваша помощь не понадобиться. Лично у меня к вам претензий нет. Продолжайте службу. И держите язык за губами, впрочем к чему я это говорю, это в ваших интересах.
   По дороге в столицу Жемянин думал, что Чалый закончил свою жизнь не так уж плохо. Раздавленная ампулка под нос и все, человек ушел навсегда. А ведь все могло быть по-другому: арест, суд, лагеря. Позор и длительное заключение. И неизвестно, что хуже. И все же было ужасно любопытно, кому Чалый перешел дорогу.
   А потом "сынок" включил печку и уставший за день начальник, убаюканный мягким покачиванием рессор, заснул. И спокойно спал до самых ворот министерства. Угрызений совести, по поводу человеческой смерти Жемянин не чувствовал, во первых не он убивал, а во вторых он считал, что полковнику Чалому несказанно повезло. В подобной ситуации, лично для себя, Жемянин желал бы именно такого конца.

.....

   Лариса Михайловна была очень красивой женщиной и щедрой хозяйкой. Это в один голос подтверждала вся домовая прислуга. А большой дом господина Лавровского требовал множества рабочих рук, и очень трудно заслужить такое единодушное признание у очень большого количества разных по возрасту и социальному положению людей, большинство из которых тебе откровенно завидует. Вот и сейчас узкий круг наемных работников, спрятавшись в укромном месте в небольшой комнатушке в подвале возле кладовой, курили и промывали косточки своим работодателям.
   Только подлая Машка Синицына, имевшая язык без костей, которую держали для уборки, да и то не хозяйских комнат второго этажа, а прачечной и бытовых помещений подвала, сердито буркнула:
  -- С башкой у вашей барыни не все в порядке. Помните, как она кипятком из чашки в
   лицо Ани Полушкиной плеснула. Принесла ей девка чай, и прямо на стол, на полировку, перед Ларкой поставила. Откуда девке знать, что вещь антикварная и больших денег стоит, она в своей деревне ничего кроме самодельных лавок не видела. А Лариска не долго думая ее кипятком и окатила, что бы запомнила, как господское добро портить.
  -- Нет, Маша, ты не права. - вступилась за честь и доброе имя Ларисы Михайловны
   толстая повариха тетя Варя. - В той ситуации обе погорячились. И хозяйка не права, но и Анька, дура дубовая должна была хоть немного присматриваться к старшим и слушать, что ей говорят. Старшая горничная, в моем присутствии, три раза ей дуре объяснила что делать и как делать. Как об стену горохом. Взяли тебя из твоей Хацапетовки в нормальный дом, так молчи и слушай, присматривайся и кланяйся в пояс. Я, как меня на работу приняли, три месяца рот не открывала, боялась лишний раз от плиты отойти. Хозяйка - человек настроения, у неё перепады несколько раз на дню, богатые могут себе такое позволить. А нам горемыкам одно остается: молчи и улыбайся. А эта сразу хвост распушила, я здесь самая крутая, вот и поплатилась, подлезла под руку, рожа чулком облезла.
  -- Что рожа. - сокрушенно вздохнул, Иван, гастербайтер из солнечной Молдавии,
   которого держали на должности садовника. - Рожа она зарастет. С лица воды не пить. Хозяин, Аньке, за увечье квартиру купил, да еще и денег дел на прожитье. Только что бы никуда не ходила и не жаловалась. Везет же людям. И за что некоторым такое счастье. Хотя для вас - баб все проще.
  -- Ты чего хочешь сказать. - круглое лицо тети Вари начало наливаться румянцем
   гнева. - Что у Анны с хозяином что-то было.
  -- Ничего я не хочу сказать. - потупил глаза Иван, хотя по его слащавой морде было
   понятно, что он именно намекает на определенные обстоятельства. - Только я считаю кипятком, за просто так, одна баба другой в лицо не плеснет. Причина весомая должна быть для этого.
  -- Бога побойся. - тетя Варя твердо стояла на своем. - Хозяину в прошлом году
   семьдесят исполнилось. Какие уж тут девки, ему хотя бы супругу законную потянуть. И так тридцать восемь лет разницы. А ты на блуд с мокрощелкой намекаешь.
  -- Я сколько простыни из хозяйской спальни в машинку не засовывала, следов любви
   на постельном белье никогда не замечала. - поведала собранию бесстыжая Машка.- А я каждый раз внимательно осматриваю.
   - Ну в отношении хозяина ничего сказать не могу. - Иван пыхтя сигареткой пускал кольца в полоток. - Ему за солидностью возраста может не так часто и надо, да кроме того он бедолага делами занят, вечно в разъездах. А вот Лариса Михайловна женщина в самом соку, ей без мужика не обойтись. Без крепкой мужской силы она разболеется, может поэтому и беситься. Хотя последнее время наблюдаю, она крепко в общественную жизнь ударилась. Все на стороне тусуется. Дома даже не видно. Может любовника завела?
   Все замолчали. Разговор перешел в опасное русло. В случае доноса не долго было и
   своим местом поплатиться. Первой "слиняла" тетя Вера:
  -- Ну все, некогда мне с вами в пустую разглагольствовать, у меня дел не в проворот.
   После ухода поварихи Иван погасил окурок о стену и поймав томный взгляд девушки
   за руку притянул к себе Марию.
  -- Иди ко мне, порадуемся.
  -- Лариса Михайловна не велела! Сказала: "Если замечу - выгоню!"
  -- Далась тебе та Лариса Михайловна.
   Машке удалось выскочить из комнаты только спустя пятнадцать минут и она быстро
   ушла на верх, поправляя юбку и осматривая в зеркало свое разгоряченное лицо. Последним вышел Иван. Лицо его выражало крайнюю степень довольства и удовлетворения жизнью. Зимой у садовника было не так много работы, он скучал, и старался развеять тоскливые будни и ностальгию по родине всеми доступными способами.
   Прислуга была права. Со стороны всегда виднее. Супруг давно не удовлетворял Ларису Михайловну. Если откровенно они были совершенно чужие люди, каждый из которых играл свою, заранее оговоренную роль. Муж - состоятельного мужчины заимевшего шикарную игрушку, а Лариса этой самой игрушки, предназначенной для исполнения желаний своего господина. Но если откровенно то и желаний никаких не было. Еще в первый месяц совместной жизни Лариса поняла, что придется искать утех на стороне.
   В этом на первый взгляд проблем не было. Поддерживая имидж мужа Ларисе часто приходилось принимать участие в различных светских мероприятиях и презентациях, там ей встречалась огромная масса мужиков, богатых и влиятельных, которые оказывали ей знаки внимания и с которыми можно было легко и относительно безопасно завести романчик, но беда была в том, что возбуждали Ларису Михайловну исключительно молоденькие безусые мальчики. Именно находясь с ними она чувствовала жар, пронзавший электрическим разрядом все ее женское естество. Со взрослыми мужчинами она такого никогда не испытывала, а было их, этих самых мужиков, в её жизни дай бог каждой. Лариса Михайловна честно пыталась экспериментировать, и результат каждый раз был неизменно одинаков. Только секс с подростками приводил ее в норму. Если же Лариса долгое время не получала разрядку, она начинала медленно сходить с ума. Это была болезнь. Тело начинало выкручивать болью, голова становилась пустой и звенящей от прожигающей мозги боли, а руки от кончиков пальцев и до аппетитной шеи сотрясало волнами конвульсий. В эти дни, и особенно вечера она становилась, как зверь, сама себя не контролировала. Злая, раздражительная, способная на любую гадость. Успокаивающие препараты не помогали, от них только тупой болью начинал болеть низ живота. Дьявол таился под ангельской внешностью.
   Сначала Лариса обращалась к профессионалам, но поставляемые за деньги загорелые, похожие друг на друга мальчики с подкрашенными ресницами, в одинаковых, обтягивающих трусиках приносили только временное удовлетворение. Потом она поняла, что сама близость для нее имеет вторичное значение, на первом месте должна быть предыстория. Встреча, знакомство, пусть наивное и трогательное, но ухаживание и все остальное. Кроме всего прочего она должна была доминировать, вести мальчика за собой, открывая ему одну страницу за другой. Лариса это поняла, когда встречила в парке Костика. Подросток был лоботряс и школьный хулиган, но именно от него она получила то что хотела. Парень быстро понял, что от него требуют. Они встречались время от времени в квартире, которую она сняла специально для этой цели. Костик быстро постигал искусство любви и знал как доставить удовольствие женщине. Лариса время от времени подкидывала ему деньжат на мелкие развлечения. Обе стороны были довольны сложившимся положением вещей. Но Костя отказался не просто развитым не по годам парнем, за свою короткую жизнь ни разу не читавшим ни газет, ни книг, но еще и алчным подлецом, любившим деньги. Он был представителем совершенно другого поколения, для которого меркантильные интересы были на первом месте. Костя шпионским образом снял их близость на видеокамеру и предъявил любовнице кассету, пригрозив, что если ему не заплатят в звонкой копейке, то он продаст кассету пацанам с рынка, которые приторговывают порнухой или даже сообщить мужу. Можно было погасить долг обслуживая тех же пацанов с того же рынка, организацию бизнеса Костик обещал взять на себя, но несложные расчеты автоматически в уму произведенные рациональной Ларисой показали, что для того что бы рассчитаться с малолетним вымогателем придется полностью угробить свое женское здоровье. Кроме того, полагаться на честное слово крысеныша было просто смешно. Это все в совокупности предрешило судьбу наивного Костика, бедняга даже не мог себе представить с кем связался.
   Шантажиста нужно было убирать. Никакой проблемы в этом не было, Лариса Михайловна и сама могла сама вскрыть кухонным ножом грудную клетку вымогателя и вырвать его гнилое сердце, но ни в коей мере нельзя было допустить огласки. Больше Лариса не хотела очутиться в душном тумане тюремной камеры с ежедневными вызовами на допросы к следователю-дебилу, раздевавшему её похотливым взглядом. Выпустить, то конечно выпустят, она уже два раза сумела решить свои проблемы, и каждый раз сходило с рук, но хлебать тюремную баланду уже не тот возраст, да и не тот общественный статус. Кроме того, в случае скандала неизвестно как мог повести себя супруг, а расставаться с обеспеченной сытостью Лариса Михайловна не хотела ни при каких обстоятельствах. Поэтому, сначала она планировала заманить Костика в тихое место парковой зоны, быстро уделать и оставить тело в куче прошлогодней листвы, но хитрый пацан, вероятно задницей ощущая подвох, соглашался на встречу и переговоры или в людном месте, или их уютном гнездышке, где они вдвоем так весело скоротали последние полгода. Поэтому получалось, что Костик должен умереть именно там, в съемной квартире, за которую хозяину заплатили за год вперед. Лариса Михайловна осмотрела трухлявые лабиринты канализации в доме и поняла, что даже если постругать парня на опилки, и то он не пройдет в городскую канализацию через нагромождение чугунных труб. Где-то внизу, в квартире мирных обывателей, в унитазе всплывет глаз или палец и тогда пиши всё пропало, ищейки из розыска прочешут все этажи, но докопаются до правды. Вынести Костика незаметно самой, даже частями, было проблематично. Лариса Михайловна до ломоты в пятках вспомнила тяжесть Костикового потного тела на себе и непроизвольно всхлипнула, нет такое ей - слабой женщине было не под силу. Кто-то должен был взять на себя вывоз из квартиры и окончательную утилизацию тела.
   Пришлось звонить Михаилу. С Загумным она была знакома со студенческих лет. Это он научил Ларису жизни и умению обращаться с ножом. Однажды она возвращалась с занятий поздно ночью домой, в общежитие, и в пустынном месте к ней пристали двое пьяных мерзавцев. Неизвестно чем закончилось дело, плачущую Ларису уже волокли в темный уголок, по дороге вытряхивая из ветхих студенческих одежек, но вдруг из кустов выскочила мужская фигура. Первоначально Лара подумала, что теперь вместо двоих придется обслужить троих, но оказалось, что незнакомец не из их компании. Более того вынув нож он просто вспорол животы обоим обидчиком. Простота и обыденность случившегося произвели на студентку медицинского училища неизгладимое впечатление. Но это она поняла потом. А той ночью Загумный, предварительно вывернув карманы убитых, помог дойти Ларисе до дому, от пережитого у нее дрожали ноги, и самостоятельно она ковыляла бы до утра, а затем забил свидание на следующий день. Миша Загумный оказался ее первой девичьей любовью и самой сильной и жгучей страстью в жизни. Она называла его Мишель. Он её Лара. Они провели вместе четыре незабываемых месяца. Михаил был профессиональным преступником. Хуже всего то, что помимо правоохранительных органов на него и его брата, а с Григорием Ларису любовник познакомил позже, охотился также и уголовный мир. С уголовниками у Загумных были какие то свои заморочки, об истории их возникновения Миша не стал откровенничать.
   - Пойми. - втолковывал тогда Михаил. - Не могу я тебя с собой взять. Я беглый. Меня если не менты, так эти прогнившие твари на перо поставят. Рано или поздно, но это произойдет. А у тебя вся жизнь впереди, тебе жить надо и семью создавать.
   Но что у неё была за жизнь. Конурка в общаге, надоевшие до оскомины соседки по комнате, унылые лекции и отчим, регулярно приезжавший из деревни два раза в месяц и первым делом валивший её на кровать, что бы удовлетворить свою вонючую плоть. Ё проклятием была красота. Со средних классов мужчины начали проявлять к ней знаки внимания и на улице она ловила их липкие взгляды. Но тогда она еще была молодая и глупая, она осознавала, что выбирать должны не они, а она. Вот она и выбрала бандита Михаила Загумного, это был её первый и осознанный выбор в жизни.
   Миша научил ее обращаться с ножом. Он же прощаясь и исчезая из ее жизни подарил на память свою выкидуху.
   - Я знаю. - сказал он. - Режущие предметы дарить не принято, но у меня больше ничего нет. А при его помощи ты в случае опасности сможешь защитить себя.
   После того как Михаил пропал, просто в один прекрасный день больше не пришел, как растворился в воздухе, Лариса впала в неистовство. Ей хотелось убить и себя и всех вокруг. А через неделю опять приехал отчим. После его визита Лариса не спала две ночи, все продумала, а затем поехала домой, в деревню и прямо с порога засадила проклятой скотине клинок под сердце. Покойный отчим был последним человеком на этой планете, которого она боялась детским страхом слабой девочки, и которому позволяла себя бить. Теперь Лариса была сильная, свободная и никто и никогда больше не осмелился поднять на нее руку.
   Все вышло так как она спланировала. Люди не осудили её, наоборот все жалели. Но главное, что Лариса уяснила, она самая умная. И не важно, что эти дурмашины-мужики поднимают голыми руками бетонные блоки и гнут подковы, у нее хватит и ума и мужества справиться со всеми.
   Потом была тяжелая и сложная жизнь. Иногда радостная, иногда грустная, но в целом голодная, серая и пыльная изнутри невзирая на внешнюю пышную лепнину и блеск снаружи. Она бросила обыденную работу из-за которой её расцветающее тело постоянно воняло хлоркой и лекарствами и попробовала себя в новой жизни. Но и там были мужики, которые рулили этим бизнесом, и которым от неё нужно было все того же. Одним она шла на встречу, другим нет, но ненавидела одинаково и первых и вторых. Удалось заработать немного денег и хирургическим путём подправить нос и грудь, после чего она стала еще красивее. Было еще одно убийство, на этот раз зарвавшегося нахала, полного ничтожества с перекаченной мускулатурой, которого она отвергла за наглость, а он попытался её ударить. Опустить на нее свой кулак он не успел, она действительно оказалась и быстрее и проворнее.
   Но после этого случая пришлось уехать из ставшего для неё родным города. Она обосновалась в другой стране, там её не знали, поэтому было больше возможностей и шансов устроить свою запятнанную жизнь. Но большой город требовал больших денег. Их у молодой модели без гражданства не было. Начинала Лариса в мелких модельных агентствах, плативших своим моделям копейки и не брезговавших ескорт-услугами. Только на первый взгляд работа модели наполнена красотой и шиком, но на самом деле это тяжелая, изнуряющая профессия, выгодные показы перепадают крайне редко и как правило не регулярно. Поэтому мысль "Где взять деньги" была основополагающей. Лариса, не получая никакой посторонней помощи жила в нищете, считая копейки от одного контракта до другого. С трудом, пробивая дорогу своим телом, удалось устроиться в перспективное агентство. Её фотографии начали появляться в журналах мод, а лицо стало узнаваемым. А потом, прогуливаясь по набережной, она второй раз вновь встретила Мишу. Он сидел на лавочке, загадочно улыбался ей и ел мороженное.
   Лариса потом часто думала это была случайная встреча или Загумные все изначально запланировали. Но как бы там ни было, они были нужны друг другу. Решили работать вместе. Бригада приняла её в свои ряды. Григорий работал вместе с братом и еще одним невзрачным мужичком по имени Вася. Между собой Загумные называли его Хомяк. Хомяк всегда вызывал у Ларисы брезгливость, он был примитивен, и кроме всего прочего у него была изуродована рука, а красотка всегда сторонилась калек. Промышляли грабежами, разбоем, квартирными кражами, но уровень добычи был средним и не оправдывал того риска на который шли бандиты. Лариса, в силу специфики своей работы, вращаясь в среде богатых людей имела информацию где и каким образом можно добыть большие деньги. Она наводила, мужики бомбили.
   Примерно больше года их шалости проходили безнаказанно. Прокол случился когда попытались взять действительно большой куш и сразу прокололись на взрыве дома. Бригаду взяли в разработку российские спецслужбы и находиться на территории сопредельного государства стало не безопасно. Григорий тогда сказал:
   - Вот что. Возвращайся на Украину и спокойно работай дальше. Деньги у тебя теперь есть, с такими бабками, ты королева. О тебе никто не знает, подозрений никаких - это наш шанс. Продолжим дома. Я тебя найду, но позже. Нужно сделать передышку, что бы все о нас забыли. Если я тебе понадоблюсь вот тебе номер телефона, позвонишь, оставишь для меня весточку, а я сразу примчусь. И я тебя прошу, не проколись на глупости. С головой у тебя не все в порядке, но постарайся все же думать головой, а не задницей.
   Лариса вернулась на родину и продолжала думать головой. Она всегда думала головой, Михаил хоть и был ее самым лучшим женским воспоминанием, но все же оставался глупым мужиком. Брак с престарелым олигархом оказался как нельзя кстати. Двадцать восемь - женский возраст, когда приходит время позаботиться о себе и своем будущем. Лариса надеялась, что уж теперь не придется думать о деньгах, но просчиталась. Дед оказался не только недвижимой мебелью в постели, а и полным жмотом. Господин Лавровский имел пятерых детей от двух первых браков, а также две предыдущие жены с многочисленной и жадной родней. Приходилось содержать всех. Вероятно, поэтому бюджет молодой жены постоянно урезался, а просьбы о выделении дополнительных субсидий заканчивались скандалами, воспоминаниями о том, каким тяжелым путем наживался капитал и упреками в разгульной и бессмысленной жизни.
   Этот жизненный эпизод еще раз подтвердил укоренившееся мнение Ларисы Михайловны о том, что все мужики гады, не достойные жить на земле. Мерзавцами были все: и отчим, взявший ее еще совсем ребенком и все последующие мужчины, покупавшие её любовь и не способные своими прогнившими мозгами постичь, что не все эпизоды, увиденные ими в немецкой порнухе и настойчиво воплощаемые в койке могут нравиться женщине. Лариса хотела убить их всех. Очень часто она с трудом подавляла в себе желание воткнуть нож в живот идущего навстречу по улице самца. Её колбасило от оценивающих взглядов, похотливых улыбок и явного животного желания, которое она без труда читала в их глазах. Выбирали её они, а должна была выбирать она их. Вот она выбрала Костю и ошиблась, значит и ответ за неверный шаг только её, ошибку потребно вырезать по живому.
   Скотиной был так же и муж, но его время еще не пришло. Лариса надеялась пережить супруга и унаследовать большую часть его бизнеса. А для достижения этой цели необходимо было покорно принимать все нападки, молчать и улыбаться. Скандал же в подобной ситуации вообще мог иметь необратимые последствия.
   Необходимо отдать должное Михаилу, на ее зов он приехал сразу. Выслушав рассказ Ларисы презрительно улыбнулся:
   - Делов там, свернем малолетнему ублюдку шею, как цыпленку.
   - Нет. - твердо ответила Лариса Михайловна. - Я сама. Ваше дело только помочь и прибрать потом за мной.
   Костя был первым, кого она убила ради удовольствия. Он снимал их любовь и смеялся над ее чувствами, он сделал ей больно, значит она решила снять его смерть и его боль на видео. Так сказать запечатлеть на память. Это было справедливо. Костя умер очень медленно и вероятно тысячу раз успел проклясть свою глупость и жадность. Когда Лариса Михайловна в исступлении полосовала извивающееся орущее тело на диване, она получила такой взрыв энергии, что испугалась того, что ее мозги в этот момент взорвутся на пике удовольствия и разлетятся по комнате. Именно тогда она поняла, что такое мужская энергетика и каким образом она может передаваться женщине. Когда Костя затих, Лариса в изнеможении присела на пол у безжизненного тела. В тот момент она впервые осознала, что кроме предыстории имеет огромное значение также и конец отношений. А в конце должна быть смерть партнера. Только его смерть придает ей силу. Лариса осмыслила, что значит быть госпожой. Хозяйкой и вершительницей судеб. Это чувство было ни с чем не сравнимо и его нельзя было купить ни за какие деньги. Это был экстаз.
   Видеокассету с запечатленной на ней смертью Кости нашел ассистент Питера в её сумочке во время одного из показов мод. Лариса просто забыла её выложить. Питер в модельной тусовке считался продюсером, но девчонки из агентства зло поговаривали, что он просто подбирает девочек и мальчиков для съемок порно на Западе. Что бы там не трепали длинные языки, но Лариса действительно ни разу не слышала, что бы хоть кто ни будь из тех бедолаг с которыми Питер заключал контракт стал известным и знаменитым в модельном бизнесе за границей. Люди Питера не гнушались обыскать личные вещи, туалетный столик или даже квартиру приглянувшейся модели. Иногда попадались весьма пикантные фотографии или съемки бурных вечеринок, которыми Питер имел возможность надавить на объект и заставить делать то, что ему нужно. В сумочку Ларисы люди Питера залезли случайно, по ошибке. Сумочка лежала возле пожиток приглянувшейся голландцу старлетки. Запись Ларисы Лавровской даже видавшего виды фирмача привела в шок. Но именно тогда Питер понял, какой бизнес он может организовать в этой восточноевропейской стране и какие деньги он может на этом заработать.
   Шантажировать Ларису Питер боялся, он не знал всех особенностей нё взаимоотношений с мужем и опасался мести господина Лавровского, поэтому возвращая видеокассету сыграл с открытыми картами. Он предложил работу.
   - Это хорошие деньги Лариса Михайловна, очень хорошие деньги. Я могу найти людей, которые за такие редкие съемки, заплатят весьма высокую цену. В вашей стране подобное видео возможно снимать безопасно. Только нам не нужна самодеятельность, все должно происходить на высокопрофессиональном уровне. Дилетанты никому не нужны. Мои клиенты заказывают сценарий, желаемый тип, скажем так объекта, и вот по этому сценарию, на хорошей пленке вы проводите съемку. Я забираю видеокассету и отдаю вам деньги. Организация бизнеса полностью на вас. Как, каким образом вы все будете осуществлять я не знаю и не хочу знать, мне не нужны проблемы с глупыми законами вашего невежественного государства. Меня интересует исключительно конечный продукт.
   Сначала Лариса испугалась и бросилась за помощью к Михаилу. Как ни странно Загумный выслушал сбивчивый рассказ женщины с интересом:
   - Да подожди Ларка, голову этому петуху мы всегда открутить успеем. Сколько он за кассету предлагает. Ничего себе! А он не шутит?
   Загумный задумался:
  -- Послушай это шанс. С нашими гоп-стопами сколько не крутись все равно конец
   один, на нары. Это только вопрос времени. А на барак уже не тянет, возраст не тот. Да и добыча последнее время ниже среднего. Доить богатых буратин становиться все тяжелее и тяжелее, Лара, терпилы стали умнее, заботятся о своей безопасности. К серьезной мошне сейчас и не подступишься. Олигарх твой неизвестно когда помрет, сама рассказывала, что как конь резвый бегает. А вот если упасть на хвост твоего знакомого и наладить свое дело можно неплохо подняться. Ты же сама говорила, что тебя пацаны заводят, вот и совместим блуд с полезным.
  -- А менты? - сомневалась Лариса Михайловна.
  -- Менты, ерунда. - отмахнулся Загумный. - С ментами я договорюсь. Они тоже
   люди, им тоже деньги нужны. Ты что же думаешь мы так просто столько лет на свободе гуляем. Нет родная, такие вещи так просто не прокатывают. Нужно платить. Плати вовремя, живи спокойно, и числись хоть всю жизнь в розыске. Есть у меня несколько знакомых, все при больших звездах, я с ними перетолкую, что бы нас не трогали, и будем потихоньку свою копеечку клепать. Меня другое волнует, это ведь технику нужно освоить, хотя я справлюсь, на зоне телефонистом работал, а это не сложнее, хотя для полной гарантии может на какие курсы запишусь.
  -- Миша.
  -- Что?
  -- Питер говорил, что там возможно будут заказы когда не только с женщиной, но и
   мужчина с мужчиной.
  -- А. - рассмеялся Михаил. - Вон ты о чем. Не волнуйся, все будет на высшем уровне.
   Наш Хомяк по этому делу специалист. На бараках до такой степени пристрастился петухов тягать, что его бабы уже не заводят. На днях признался, что ему ночью мальчики сняться с пухлыми попками. А Гришка окончательно на иглу присел, когда наркотиками обколется ничего не соображает. Хуже всего, что марафет с водкой смешивает, а как смешает совсем невменяемый становиться, как танк безбашенный. Хотя за такие деньги и я паренька отшпокать могу. В жизни чего только не было. Не дуйся. Заработаем деньги, можно даже твоего толстосума бросить, уедем куда-нибудь, начнем новую жизнь. Да, мать, то что от Костика твоего осталось мы в речке притопили. Не волнуйся, не всплывет.
   Михаил Загумный успешно закончил двухмесячные курсы телеоператоров при областной телекомпании и бизнес закрутился. Сбоев в работе не было. Каждый из участвующих в проекте был на своем месте. Питер привозил красиво отпечатанные на лазерном принтере сценарии предстоящих съемок, после окончания работы забирал готовый продукт и расплачивался. Лариса, Григорий и Хомяк участвовали в съемках и проделывали всю грязную работу. Работали в провинции, как шутил Михаил "на гастролях". Загумные объясняли это тем, что даже волк не режет овец возле своего логова. Лариса Михайловна на пике популярности, ссылаясь на недопустимо высокий для модели возраст, ушла из агенства. Так приказал Михаил. В окончательном варианте монтажа Ларино лицо затеняли, да и ракурс оператор использовал очень выгодный, но все равно решили не рисковать. Летом "гастролировали" на юге, Лариса специально для этого случая отпросилась у мужа, сказала, что ей нужно отдохнуть, а затем Михаил перевел бизнес в маленький городишко Залукск. Сказал, что на курортах закончился сезон, а там полно живого товара. Оборудование погрузили в микроавтобус и перевезли в заранее снятую Ларисой для съемок квартиру. Что бы не привлечь внимание, постоянно там не жили, бывали наездами, используя квартиру исключительно для работы. Обязанности были распределены. Михаил руководил, как он говорил "конвеером", решал вопросы с правоохранителями и снимал. После окончания съемок Вася и Григорий отмывали комнату от крови и прятали труп. Братья и Хомяк обеспечивали прикрытие бизнеса от посторонних наездов и чужих любопытных глаз. В обязанности Григория так же входил подбор жертв. Старший брат все поставил на поток, договорился на железнодорожном вокзале, там беспризорников можно было брать в неограниченном количестве. С несколькими мальчиками Лариса познакомилась лично, на улице, они ей просто приглянулись, но Михаил строго предупредил, что дети из нормальных семей не нужны, слишком большой риск. Ларисе не нравились приказы бывшего любовника, в деле она участвовала не столько ради денег, сколько ради удовольствия и считала, что имеет право на выбор. Несколько раз пришлось сниматься с девушками, это было требование Питера, так захотел неизвестный заказчик. Дурочек заманили в ловушку пообещав денег и помощь в карьере киноактрисы. Михаил, представляясь кинорежиссером, часто использовал схему обещаний оказания помощи в карьере кинозвезды, на подростков такие обещания действовали гипнотически, они летели как мотыльки на огонь. Ларисе осталась недовольна, её и здоровые мужчины то не могли удовлетворить, а голое женское тело рядом в постели вызывало брезгливость. Единственное, что мужики развлеклись в свое удовольствие.
   Сбой произошел примерно месяц назад. Михаил пришел угрюмый, весь на нервах.
  -- Неприятности? - поинтересовалась Лариса Михайловна.
   Загумный недовольно поморщился.
  -- Прокололись мы Лара маленько. Вернее даже не прокололись, просто карта не та
   легла. Григорий товар в основном на вокзале вербовал, вот один блаженный и заинтересовался зачем нам пацаны нужны. Я послал Хомяки с Григорием разобраться, а они обдолбились наркотиками и начудили без меры. Короче вглухую уделали чушка, да что еще хуже бросили тело у всех на виду.
  -- Могут быть проблемы с милицией? - всполошилась Лариса.
  -- Да нет. - успокоил её Мишель. - Как раз с этой стороны всё в порядке. Наша крыша
   действует эффективно, я сразу перезвонил, люди там серьезные, всё устроили и даже подчистили за нами маленько. Я боюсь, беда может прийти совершенно с другой стороны. Тут один калека блатной начал гибелью того идиота интересоваться, а он человек серьезный. Вполне в состоянии нам вилы сделать.
  -- Так что делать. Будем сворачиваться?
  -- Куда сворачиваться. - вызверился Михаил. - Пока новую базу найдем и всё
   организуем это сколько времени в пустую потеряем. А от твоего петуха голландского уже задаток за следующих пять фильмов получен. Отснимем, тогда подумаем. А блатного мы уделаем не волнуйся, так уделаем, что никто, ничего не поймет. Но ты мне, детка, помочь должна.
   Лариса сделала, все что от неё требовалось, и на время забыла об этом разговоре, своих проблем хватало. А потом пропал Хомяк. Хуже всего ни Михаил, ни Григорий сколько она не спрашивала так ничего и не ответили. Гришка, правда, пропустив стакан, коротко буркнул:
  -- Домой уехал к матери.
   Но было это сказано таким тоном, что Лариса поняла, что Ваську она никогда больше
   не увидит, потому как нет его больше на этом свете. Кроме всего прочего начались скандалы внутри трудового коллектива, между братьями. Однажды, когда Лариса пришла в квартиру раньше времени, она застала безобразную картину - Михаил "катал" ногами старшего брата от стены к стене и брызгая слюней матерно ругался. Григорий только стонал если удар приходился в живот или спину, сжимался в клубок и закрывал разбитое в кровь лицо руками.
  -- Представляешь Ларка. - видно с трудом сдерживая переполнявшую его ярость, то и
   дело сковывавшую голосовые связки, с хрипотцой, не своим голосом, объяснил Михаил. - Эта тварь с Хомяком даже поленились толково трупы захоронить. Наркоши чертовые. Бросали где придется. А теперь менты время от времени находят эти "подснежники", и в городской прокуратуре по факту уголовное дело возбудили. Даже мой человек занервничал. За что только я вам тварям такие деньги платил!
   И Михаил каблуком припечатал голову брата к полу.
   После этого случая Лариса окончательно поняла, что нужно бросать и братьев и бизнес. Удалось немного денег заработать, все в надежном венгерском банке хранятся и все, достаточно. Можно так влететь, что высшая мера наказания в лучшем случае, а что в худшем даже подумать страшно. Но принять реальные меры она не успела.
   В то утро Михаил перезвонил на мобильный:
  -- У тебя Гришка не объявлялся?
   Лариса Михайловна была у себя дома, только проснулась час назад, а теперь
   занималась у туалетного столика шлифовкой своей неземной красоты. О Григории Загумном она не слышала уже пару недель и вообще всячески сторонилась общению с братьями, поэтому ответила коротко и жестко:
  -- Не видела и видеть не желаю.
  -- Какая то ты, сегодня, не ласковая. - машинально констатировал Михаил. - Давно
   пацанов не имела, вот тебя и колбасит. Пропал Гришка. Пошел на встречу с ментом, который нам крышу делал, и пропал. Я уже обыскался, никаких следов.
  -- Вот у крыши своей и поинтересуйся.
  -- Да в том и дело, что и ментяру того найти не могу. Мобильник не отвечает, дома
   никто трубку не берет, а на работе секретарь, как взбесилась, ничего не говорить, только вопросы задает, а вы кто, откуда и что вам нужно.
  -- Тогда я не знаю. - надула губки Лариса Викторовна. - Шатается, наверное, где-то,
   или пьяный в подворотне лежит, можно подумать ему в первый раз.
  -- Хорошо. - закончил разговор Загумный. - Я позже перезвоню.
   Михал был прав, последние несколько дней Лариса Михайловна чувствовала себя не
   самым лучшим образом. Убийства уже превратились для нее в манию. Если она длительное время не чувствовала запах молодой, свежей крови сразу начинала умирать. Для подержания своей жизни требовалась чужая смерть.
   Через час после разговора из командировки примчался муж. Что супруг не в настроении Лариса Михайловна сразу поняла услышав скрип автомобильных тормозов, внизу у входа. Настроение хозяина передавалось водителю и по тому как въехал лимузин в ворота особняка можно было безошибочно определить расположение духа владельца крупной косметической фирмы. Удивительно было то, что муж еще три дня должен был быть на симпозиуме крупнейших парфюмеров страны, он каждый год посещал это пышное мероприятие и без веской причины никогда бы не бросил своих собутыльников. Значит случилось что-то сверх ординарное. Но на этот раз господин Лавровский был не просто рассержен, он был взбешен. Не снимая пальто и распугав всю прислугу он вбежал на половину жены и с размаху отвесил звонкую оплеуху.
  -- Дура, тварь подзаборная. - губы господина Лавровского дрожали. - Куда ты влезла.
   С кем слагалась. С уголовниками, отморозками полными. Меня под монастырь подвела.
   Закрывая ладошкой наливавшуюся бордовым отеком щеку, и прикрываясь второй
   рукой Лариса Михайловна, прислушивалась к клокочущему внутри ее черному туману, медленно поднимавшемуся вверх из своих нор, лютая ненависть постепенно завоевывала одну клеточку над другой. Приступ приближался. Это был первый случай, когда муж её ударил. Раньше он её никогда не бил, но ей с лихвой хватало его вечного нытья и брюзжанья. Как она мечтала, что придет время и она сможет спустить его лысый скальп с маленького, покрытого шишками черепа. Лариса бросила взгляд на кривые маникюрные ножницы лежащие на столе. Ножницы подмигнули ей, приглашая взять в руки и ощутить их холод и остроту.
  -- Сережа, объясни, что случилось. За что ты меня ударил? - медленно выговаривая
   одно слово за другим спросила женщина, понимая, что скоро уже не сможет говорить.
   - Проститутки кусок. - взревел муж. - Потаскуха. Ты еще у меня спрашиваешь. Да тебя убить мало. Сегодня мне звонил Носков. Он говорит, что у него есть неопровержимые доказательств, что это ты навела бандитов на его квартиру, когда пострадала его дочь. Ты хоть понимаешь кретинка, чем это может закончиться. Это даже не бизнес, это личные счеты, поэтому ничего уладить нельзя. Да Носков просто уничтожит и меня и мое дело, сотрет в порошок. Потеряю всё нажитое годами. А все из-за тебя ничтожество, все ты, ты,ты!
   Господин Лавровской начал колотить супругу кулаком в лицо, все время стараясь попасть по полыхнувшим зеленым огнем, полным ненависти глазам.
   - Не бей меня козел. - в последний раз попыталась остановить разошедшегося мужчину Лариса, но не тут то было. Лавровский, уже не отдавая отчет своим действиям бил жену и руками и ногами. Лариса на секунду пригнулась, а когда отскочила в сторону муж остался стоять на месте, все занеся для удара руки, выпучив глаза и не понимая что с ним происходит. Внутренности пронзила острая боль. Первая мысль была: "Вот он инфаркт, господи как болит сердце, ухондохала меня эта тварь гулящая. Правду говорил врач, нельзя расстраиваться". Лавровский скосил взгляд своих круглых рачьих глазок на свою же грудь, и открыл рот в немом крике, прямо напротив сердца, по самую рукоятку были загнаны маникюрные ножницы. Наружу торчали только круглые колечки по никелированной поверхности которых весело стекала вниз и капала на пол кровь, его собственная кровь.
   Господин Лавровский поднял вверх свои еще более округлившиеся, испуганные глаза, но тут к нему подскочила растрепанная, со вздувшимися на лбу от ненависти венами, Лариса и одним ударом раскрытой ладони еще глубже вогнала кривые лезвия в грудную клетку. Сердечная мышца встрепенулась в последний раз и грохот потряс весь дом, это тело хозяина рухнуло на пол.
   - Я же тебе говорила, не бей меня! - закричала Лариса извиваясь под действием судорог терзавших ее роскошное тело. - Я же тебе говорила!
   Лариса бросилась к секретеру, в котором держала свои незамысловатые документы и вывернув ящик на пол подхватила нож для разрезания бумаг. Этим ножом она упав на распростертое тело начала наносить один удар за другим, чувствуя в исступлении как во все стороны, на мебель, на стены, на ее разгоряченное лицо брызжет горячая кровь. И каждая капля этой мягкой жидкости гасит пожар, пылающий внутри. Потом все закончилось. Приступ ушел. Осталась, только изрезанное тело ненавистного мужа и ноющая, зияющая пустота внутри.
   Лариса Михайловна встала на ноги. Теперь она могла спокойно думать. Она позвонила Михаилу и пошла умываться. Пока приехал Загумный она успела привести себя в порядок, переодеться, сложить свои вещи и почистить сейф в кабинете мужа. Слуги продолжали сидеть внизу, предпочитая не вмешиваться в хозяйские разборки, к тому времени еще никто из них не понял, что случилось.
   Михаила в дом она впустила сама. Бывший любовник поднялся наверх, осмотрел плавающее в крови тело и весело признал:
  -- Ты Ларка мастер ножа и топора , вон как искромсала, места живого не оставила.
  -- Поехали. - распорядилась похудевшая, строго одетая Лариса Михайловна.
   Михаил Загумный пожал плечами, действительно больше здесь делать было нечего.
   Теперь в самом строчном порядке нужно было уносить ноги. Они вышли на улицу, сели в такси, которое ожидало Михаила и уехали. Лариса ни разу не обернулась, она шла вперед, отбросив все оставленное за спиной, как ненужный хлам.
   Прислуга долгое время только испугано шепталась. Шум и крики борьбы слышали все, но боялись хозяйского гнева. На общем собрании решили послать наверх садовника Ивана, женщины сами боялись идти. Уполномоченный представитель трудовой части дома поднялся в покои хозяйки, прошнл по комнатам и быстро вернулся назад.
  -- Ну что Ванечка? - прижимая к углу рта скомканный платок тревожно спросила тетя
   Варя.
   Садовник повернув к ней задумчивое, бледное, ни кровинки лицо коротко сообщил:
  -- Все тетя Варя ты теперь безработная, бери шинель, иди домой, а для меня скорее
   всего депорт на родину. Это если нас всех не посадят. Давай, вызывай милицию.
   Пока ждали наряд договорились говорить только то что видели, а то неизвестно чем
   дело обернется. У богатых своя правда, могут все на нищую прислугу обернуть.
   Патрульные приехали быстро, всех находящихся в доме согнали в одну комнату, они же вызвали скорую и оперативную группу. Врачи скорой помощи, помелькав белыми халатами сразу уехали, они хозяину дому уже ничем помочь не могли, а въедливые сотрудники убойного отдела остались. Всех разбросали, благо комнат в доме хватало, и начали по одному допрашивать.
   Перед приездом следователя прокуратуры примчались хозяйские детки от первых двух браков. Принялись шелестеть в кабинете бумагами, искать завещание, мешать следствию и грозить высокими покровителями. Утихомирить их удалось только когда на место происшествия приехали лично прокурор области и начальник УМВД. Лавровский был фигурой и руководство области опасалось политических последствий убийства.
   Совершение преступления на бытовой почве устраивало всех и на этой версии как-то сразу и дружно сошлись. С этого момента все пошло по накатанной схеме. Уже никто ни в чем не сомневался и бояться было нечего. Каждая служба делала свое дело и к вечеру Ларису Михайловну Лавровскую, подозреваемую в убийстве мужа, объявили в розыск.
   Тяжелее всего пришлось садовнику Ивану. Он по заданию важного руководства патрулировал сад особняка по периметру, гоняя метлой нахальных журналюг, которые уже пронюхали о скандальном событии в благородном семействе. Устал Иван неимоверно, и смог отдохнуть, когда хозяина, как розу, запечатанного в целлофановый мешок вывезли из широко открытых ворот на специальной машине. Только после этого Иван ушел в свою конурку. Он так устал, что сперва и к Машке не тянуло. Отужинав он подумал о том, что хозяин был неплохой, и его чисто по человечески конечно жалко, но он был всего на всего хозяин, а хозяева как известно время от времени меняются, только садовники остаются на своем месте. Потому что садовники они вечные. Судя по всему никто его не депортирует, потому что сад требует ухода, а усадьба без господина не останется. Заедут в дом новые люди, которые будут платить ему деньги за то что он ухаживает за их деревьями, вовремя стрижет кустарник и подрезает розы. Нет, без него в этой жизни точно не обойтись. С этой греющей сердце примитивной теорией вечной жизни Иван успокоился и пошел искать Машку. Нашел он ее в прачечной, где она сушила отстиранные от крови хозяина тряпки и после недолгих уговоров получил все что хотел.

.....

   Короста быстро открыл зеркальную дверь и обходительно пропустив вперед женщину с детской коляской вошел в супермаркет. На входе его окатило волной теплого воздуха и ароматом свежей выпечки. За прозрачной витриной в углу, румяная пекарь в белом халате вынимала из електропечки лотки со свежеиспеченными булочками. Саша невольно сглотнул слюну, но времени задерживаться не было. Цель его визита отчетливо виднелась прямо перед его глазами, но для общей безопасности оставалось легализовать причину прихода в магазин. Хвоста не было, они потратили с Танкистом уйму времени для того что бы наверняка проверить отсутствие слежки, но рисковать он не имел права. Поэтому Короста прошел мимо охранника с рацией в руках, делая вид, что выбирает покупки, бегло осмотрел ассортимент, в результате сложил в ярко-красную пластиковую корзину бутылку пива и пакет соленых орешков, расплатился на кассе и вышел опять к входной двери.
   Напротив входа, у стойки с сотами одинаковых квадратных ячеек, уходивших до потолка, на раскладном стульчике дремал мирного вида дедушка - типичный пенсионер, которого дети устроили на не пыльную работу, чтобы отец не скучал дома. В обязанности старичка входило принимать у покупателей на хранение сумки, а взамен вручать алюминиевые номерки, по номеру ячейки в которую помещалась ручная поклажа. При выходе из магазина пакеты и свертки выдавались назад, а номерок вешался на гвоздик в положенный для него шкафчик. Проходя мимо Короста еще раз внимательно посмотрел в отделение под номером семнадцать. Прямо посреди ячейки, на белом пластике лежала ученическая тетрадка зеленого цвета с нарисованной на глянцевой обложке березовой рощей и надписью внизу витыми буквами "природа". Для Коросты имел значение именно цвет тетради. Если бы тетрадь оказалась красного цвета он бы с отсутствующим видом вышел на улицу, сел в ожидавший его автомобиль и уехал. Зеленый цвет в данном конкретном случае означал, что встреча обязательно состоится сегодня вечером.
   Танкист ждал в машине на стоянке у здания супермаркета. Короста подошел и наклонился к прикрытому окошку:
  -- Вот что Вадим, у меня планы изменились. Давай к пацанам и ждите меня, я
   подъеду. Когда не знаю, но буду обязательно.
  -- Александр Николаевич. Вы еще сегодня на вокзал хотели.
  -- На вокзал. - Короста взглянул на наручные часы. - Нет Вадик, на вокзал не поеду.
   Опасно. Засветиться боюсь. Вот, что. В багажнике сверток, что я положил, вот ты его и отдашь. Все бросай, поезжай сам. Бензина хватит?
  -- Хватит. А как я узнаю кому отдать?
  -- Из столицы придёт электричка. С нее сойдет человек. Как одет, не знаю, но в
   правой руке будет держать черный портфель. Стой на углу у третьего подгауза, он тебя найдет. Отдашь сверток ему и возвращайся. На словах скажешь: "Два взноса Александр Николаевич сделал, третий не знаю когда, вы зверя сами вспугнули". Да, вот, держи! Душу вечером порадуешь.
   Отдав покупки, Короста проводил взглядом фыркающий "Жигуленок" и еще раз взглянул на часы. Курьер олигарха Носкова получит свой груз в целости и сохранности, Вадиму можно было доверять. Голова Григория Загумного сегодня уедет в столицу, для того, чтобы занять свое место в кунсткамере бокситного короля. Волноваться не стоило. Вадим все выполнит в точности, Короста уже успел убедиться в обязательности его слов и действий. Да и дело не в Вадиме, хотя хороший он парень. Просто жизнь стала сучья, доверяй, но проверяй. Танкисту этого видеть и знать не обязательно, но время позволяло и Короста хотел попрощаться с Камчаткой. Саша перебежал через улицу и вскочил в переполненный трамвай.
   Саша чуть не опоздал. Ожидать пришлось не долго. Примерно спустя десять минут, после того, как он занял место в арке напротив, к дому Камчатки подъехало такси и из подъезда вышел с поклажей в руках Иван Яковлевич с дочерью. Рассказывая что-то на ходу какой-то женщине, наверное соседке, Камчатка усадил худенькую с отсутствующим лицом девочку на заднее сидение, сам занял место возле водителя, осторожно, чтобы не хлопнуть замком и не напугать ребенка, прикрыл дверцу, автомобиль дернулся и плавно тронулся вперед. Когда желтая "Волга" проезжала мимо места в котором спрятался блатной, Короста невольно прижался спиной к стене. Он не хотел чтобы Камчатка его видел, в эту минуту он прощался с полковником навсегда. Саша выглянул вслед удаляющемуся автомобилю. Женщина, которая провожала Килевого, крестила все уменьшающуюся желтую точку, что- то шептала, наверное молилась и вытирала слезы краем платка. В эту секунду их глаза встретились. Саша сделал равнодушное лицо постороннего человека, развернулся и ушел. Он отдал Камчатке свой долг, хотя и плохо понимал в чём он заключается, но тем не менее чувствовал удивительное облегчение и радость.
   С этим чувством он еще пару часов пропетлял по городу, качественно проверяясь и наконец пешком пришел к конечному пункту своего маршрута и условленному месту встречи. На пустынную улицу начали опускаться фиолетовые сумерки и в дом он вошел незамеченным, впрочем и заметить и встретить позднего гостя уже было некому.
   Бывший особняк вора в законе Культи стоял пустой и темной громадиной. Врачи, забрав свое оборудование выехали неделю назад и об их присутствии напоминал только сильный запах лекарств все еще витавший в холе и забытый лепесток одноразовых шприцов, валявшийся на протёртом для блеска подоконнике. Охрана покинула эти стены еще раньше, сразу после эвакуации Культи, а прислуге предоставили месячный отпуск на следующий день после окончания поминок. Служанки и повара, горничные и уборщицы разобрали остатки поминальной тризны, перемыли посуду, разобрали столы на которых происходило пышное застолье, более походившее на свадьбу или празднование дня рождения, качественно произвели уборку всего четырехэтажного особняка и каждому вручили на руки белый конвертик с прощупывавшимися внутри денежными купюрами. Организаторы строго наказали через четыре недели вернуться на свое рабочее место. За это время кто-то очень высокий и могущественный должен был решить для себя что делать с домом и соответственно работавшими в нём людьми. Кота Барсика, которого так любил покойный хозяин, забрал домой повар Шелковица. Когда, прижимая к своей широкой груди, он уносил с двора кота, кот жалобно мяукал оборачиваясь на дом в котором ему так привольно жилось. Шелковица, успокаивая, торопливо гладил его мягкую шерстку, время от времени смахивая набегающую слезу.
   Короста своим ключом отпер входную дверь прошел до ближайшего кресла и устало сел на пушистый велюр. За последнее время он крепко притомился. Встреча была назначена в доме, но точное время не оговаривалось, нужно было ждать. Короста, не желая привлекать к себе внимания свет не зажигал, по этой же причине не ходил по начавшей остывать комнате. Он просто сидел, подняв воротник, засунув руки в карманы и закутавшись в куртку. Сидел и ждал. Автомат, отстегнув магазин, он положил на подушки возле себя, сегодня он ему не был нужен, своей тяжестью раздражал, неприятно тер о ребра и мешал удобно расположится на подушках. Было тихо. Пустой дом не рождал никаких шумов будь то шорох стропил или потрескивание стен, единственно, где-то на верху монотонно и убаюкивающие отсчитывали минуту за минутой настенные часы, завод которых ещё не успел закончиться. Короста подумал о том, как мало прошло времени с тех пор, как покойный Спица привёл его в этот дом и сколько всяких событий произошло за эти дни.
   По зашторенным окнам скользнул яркий луч света. Короста приподнялся и положил руку на оружие. К дому подъехал автомобиль. Во дворе раздались приглушенные, не ясные голоса, топот ног на крыльце. Ручка на дверях повернулась и в узкую щель Вера Алексеевна своим звонким с мороза голосом, никак не вязавшимся с внешним образом этой маленькой старушки торопливо сказала:
  -- Сашенька это я. Я вас прошу только не пальните со страху наугад. Знаете очень
   глупо закончить свою жизнь от рук практически родственника.
   Короста с облегчением выдохнул и радостно предложил:
  -- Заходите Вера Алексеевна, очень рад вас видеть.
   Они сидели напротив друг друга, легенда уголовного мира и бандит по кличке
   Короста. Саша монотонно рассказывал, а Вера Алексеевна внимательно слушала иногда задавая вопросы:
  -- Конечно я очень благодарен в том числе и лично вам Вера Алексеевна за своё
   освобождение, но положа руку на сердце никакой необходимости в этом не было. - начал Саша. - С делом вполне мог справиться кто-то из молодежи, вовсе не обязательно привлекать такую тяжелую артиллерию, которой я собственно говоря, по вашему ошибочному мнению, являюсь. Хотя события здесь у вас на свободе происходят конечно интересные. У нас на киче по сравнению с вами тишь и гладь. В любом случае я могу вас успокоить, что никакого отношения смерть Степы Жигули к делам покойного Культи, а теперь как я понимаю к вашим делам не имеет. Степа поплатился исключительно за свое доброе сердце. Кстати, как там его жена?
  -- Не волнуйтесь Александр. - Вера Алексеевна ответила царственным жестом. - Я
   теперь лично занимаюсь устройством судьбы этой женщины. Я вам обещаю, что ни она ни их со Степой ребенок ни в чем не будут нуждаться.
   Короста хитро улыбнулся. Именно подобные жизненные эпизоды создали Вере Алексеевне имя в уголовном мире. Ну что же значит одной легендой стало больше. В любом случае он был рад, что выполнил свое обещание и у Маши всё в порядке.
  -- Я думаю все было очень просто. - развивал свой рассказ Короста. - Вернее
   совершенно не просто, но приблизительно так: Загумные пару лет назад отошли от своей исконной специальности - гоп-стопов и решили существенно изменить образ жизни и переквалифицироваться. Нет с криминалом братья не завязали, они начали снимать снаф-видео, это съемки изнасилований и убийств, все кроваво, реально и серьезно. Я думаю именно когда они начали промышлять новым бизнесом, братва окончательно и потеряла их из виду. Я еще удивлялся, а теперь понимаю, что Миша и Гриша пресекли все контакты с уголовным миром. Открытая уголовщина Загубных больше не интересовала, они заняли свою нишу, впервые в жизни почувствовали в руках тяжесть настоящих денег и страшно боялись утечки информации. Как в их пустые головы пришла эта идея мы так никогда уже не узнаем. Но я подозреваю, что у них был очень солидный заказчик и надежный канал переправки отснятых пленок за кордон. Одноразовых актеров для этих съемок поставлял дядя Жора, у него такого товара на вокзале было полно. Но заказчика интересовали крайне специфические съемки, редкие съемки, не побоюсь этих слов - кадры беспредельные на все сто процентов, с убийствами детей и подростков. Дядя Жора подыскивал на вокзале подходящую кандидатуру, желательно без наличия родителей и с налетом романтичности в душе, для него это было дело плевое - все эти несчастные дети были у него на виду, он их подбирал, разговаривал, просматривал, как под рентгеном, сводил с Загумными и на этом его миссия заканчивалась. На братьев работала женщина, её зовут Лариса Лавровская. Мне говорили, красивая, но я видел её только на одной записи, которую нашли в кармане у убитого Хомяка, если конечно на клипе запечатлена именно она, лица к сожалению не видно.
  -- Теперь у неё другие клипы. Ларису Лавровсую вчера объявили в розыск, даже
   объявили по телевизору, подозревается в убийстве мужа. - язвительно вставила Вера Алексеевна. - Там, в столице, разгорается серьезный скандал.
  -- У нее был влиятельный муж. - задумчиво пробормотал Короста догадываясь, что
   произошедшая вчера трагедия скорее всего конечный результат действий олигарха Носкова. - Спасибо, что подсказали, сегодня вечером буду смотреть криминальные новости. А я честно говоря думал, что для нас эта женщина недосягаема. С Мишкой Загумным её связывает какая-то старая история. До правды за давностью лет уже не докопаться, но работала она с Загумным давно. Она была наводчицей, это по ее наводкам Загумные бомбили. Помните, историю в Волгограде, когда взорвали квартиру с краевым общаком. Еще тогда прошел слух, что охранника, который внес взрывное устройство в квартиру, Загумные взяли на бабу. Вроде подсунули ему обалденно красивую телку, и та сумела запудрить парню мозги. Вполне вероятно слухи имели под собой реальную основу и речь идет именно об этой самой Ларисе.
  -- Вы думаете она и сейчас с Загумным.
  -- Где Мишка Загумный там и Лариса Лавровская. - предположил блатной. - Их
   связывают слишком крепкие узы, даже не узы, а я скажу - канаты. Кроме того они теперь остались в одиночестве, оба беглецы и инстинктивно будут держаться друг друга. Нам это на руку, если повезет, одним махом прихлопнем сразу всех. Я с вашего разрешения продолжу свой рассказ. Так вот: подросткам рассказывали красивые сказки об залетном кинорежиссере, который ищет исполнителя на главную роль в своём фильме, у детей загорались глаза, и здесь пускали в ход Ларису Михайловну. Опытной, матерой женщине, обработать малолетку, у которого бурлят гормоны, раз плюнуть. Кроме того, как я уже говорил дядя Жора подбирал не трезвых прагматиков реально смотрящих на окружающий мир, а конченных романтиков, а с таким контингентом всегда легко работать. Розовые очки смазывают все контуры. И все было прекрасно, но на вокзале, с беспризорниками время от времени проводил работу благотворительный фонд Степы Жигули, а он будучи истинно верующим человеком, к исполнению своих обязанностей относился исключительно добросовестно. Я думаю это он первый заметил, что на вокзале начали пропадать знакомые детские лица. Причем дети исчезали бесследно. Смотрящим по вокзалу был дядя Жора и Степа Жигули, бескорыстная душа, естественно пошел к нему поделиться сомнениями. Что там у них разговор состоялся мы уже никогда не узнаем, оба в могиле, но дядя Жора испугался. Он имел хороший навар с бизнеса Загумных и кроме того знал, что нашим блатным законам, если правда всплывет наружу, до вечера ему не дожить. Впрочем и по любым законам, изнасилования и убийства детей караются одинаково. - хмуро добавил Саша.
  -- Жора о своих тревогах рассказал Загумным, а те убили Степу.
  -- Да. - согласился Короста. - Приблизительно так, Вера Алексеевна, всё и было. Так
   что можете передать, вы знаете кому, что... Что все в порядке. С этой стороны утечки информации нет и быть не может. Степу убивали, что бы убрать ненужного свидетеля, который начал догадываться о вещах о которых ему и думать было смертельно опасно. Он просто сунул нос не в свои дела. Совместные дела Степы с Культей никого не интересовали и никто об их сущности даже не планировал допытываться, Жигули просто избили до смерти и бросили умирать в подвал.
  -- А затем наступила очередь Культи.
  -- Культя, после смерти Степы естественно встревожился. - объяснил Саша. - На его
   месте, любой бы занервничал. Шутка что ли, по решению всесоюзной воровской сходки проводиться такое судьбоносное мероприятие, за успех которого Культя отвечает своей головой, а за два месяца развития основных событий убивают человека в ведении которого находиться финансирование всего проекта.
  -- И тогда Загумные решили убрать и Культю.
  -- Решили. - согласился Короста. - Что бы уже полностью спать спокойно. Они к
   тому времени окончательно берега потеряли, хотя, я честного говоря, всегда действовали исключительно дерзко. Культя, сам сделал ошибку, начал ходить добиваться правды у милицейских начальников, с которыми поддерживал добрые отношения, а основная заповедь бродяги - с людьми в погонах никаких дел и сделок. Так что, между нами говоря, в своей гибели он отчасти виноват сам. Хотя об этом для сохранения святости имен никому знать не нужно. Такой супекриминальный бизнес, который замутили Загумные в настоящий отрезок времени не возможен без серьезного прикрытия со стороны правоохранительных органов. Мишка это знал, кроме того их бригада давно работала на органы. Крышей Загумных был полковник Чалый из областного управления по борьбе с организованной преступностью. В этой точке они сошлись с дядей Жорой. Помниться, его когда-то подозревали в стукачестве, да не смогли доказать. Братья платили, полковник прикрывал подпольную киностудию. Я думаю это он зачистил за Загумными следы убийства Степы и нашел подходящие кандидатуры на роль пьяных мокрушников. Последнее время у Загумных дела не ладились, насколько я их знаю у Хомяка и Григория от шальных денег окончательно сорвало крышу и они начали халтурить.
  -- В городской прокуратуре пылиться дело о серийном убийце. - подтвердила Вера
   Алексеевна. - Скорее всего это отголосок киносъемок, которые проводили Загумные.
  -- Ну вот видите. - тряхнул головой Саша. - Если бы все делалось с умом, скорее
   всего Загумные до сих пор творили свое черное дело и никто и никогда не смог докопаться до сути их позорного бизнеса. Но для Григория и Хомяка трупы детей были отработанным шлаком, от которого они стремились поскорее избавиться. Та же самая история со Степой Жигули, не брось они тело на виду, а прикопай они его, пусть даже в том подвале, мы бы скорее всего так никогда не узнали куда Степа делся, а милиция и вовсе не стала бы заниматься таким скользким делом, как пропажа ранее неоднократно судимого уголовника.
  -- Из-за Чалого у Вас, Саша, могут быть неприятности. - предупредила Вера
   Алексеевна. - Очень многие люди недовольны его смертью. Этот штемп находился на своем месте и решал важные вопросы.
  -- Ой, я вас прошу Вера Алексеевна. - поморщился Короста. - Я его не убивал, а что
   его удавили свои, так для меня это такая же полная неожиданность, как и для вас. Кроме того я хочу посмотреть на человека, который встанет на сходке и глаза в глаза предъявит мне дохлого мента, крышевавшего убийцам детей и замешенного в убийстве вора в законе. Я покажу братве запись, найденную в кармане у Хомяка и мне просто интересно, сколько времени после такой мутной предъявы проживет этот неосторожный человек. Ничего не будет, Вера Алексеевна. Я понимаю, менты брали деньги всегда, но соблюдался кодекс чести. Могли взять взятку что бы отпустить из-под стражи за кражу, за кидалово, за изнасилование могли, если предварительно решил вопрос с потерпевшей, и она не имеет претензий, но я не помню случаев что бы брали откупные за убийства, а тем более изнасилование ребенка с последующим убийством. Такое раньше было немыслимым. Чалый переступил дозволенную межу и поплатился за это.
  -- Культю убил Хомяк?
  -- Скорее всего он. Хомяк единственный из них всех разбирался в взрывчатке. Руки у
   него были золотые, правда с головой покойник не дружил. Мину в Волгограде несомненно изготовил именно он. Он же и выточил ударник, который потом взорвался в руках у Культи. Я предполагаю, что Загумные планировали обставить все, как несчастный случай, к тому времени они уже начали думать головой и предохраняться. Просто у них не получилось, не повезло. Культя остался жив, поднял шум, а затем в спешном порядке вытащили из зоны меня.
  -- А как ударник попал в мастерскую?
  -- Я не знаю. - хмыкнул Саша. - Если откровенно у меня нет времени да и желания
   заниматься выяснением этого вопроса. Могу только предположить. Скорее всего Загумные опять задействовали чары Ларисы Михайловны. Я осмелюсь только посоветовать перетрусить молодежь из охраны и обслуги этого дома, вероятно кто-то из них не смог устоять перед неземными прелестями госпожи Лавровской.
  -- Мы найдем эту сволочь. - пообещала добрая старушка, глаза которой внезапно
   сверкнули и прибрели нехороший черный оттенок.
  -- Не сомневаюсь. - помолчав, произнес блатной в ответ. - Хотя и так слишком много
   крови. Единственный положительный фактор этого случая, что нам удалось потрепать Загумных, они твари уже успели всем порядком надоесть. Но в целом расклады не в нашу пользу. Мы потеряли Культю, Спицу, Поролона, и я боюсь, что этот список еще не закрыт.
  -- Вашей вины в этом нет, Саша. - мягко поправила его старушка. - Вы вступили в
   игру уже в самый разгар событий и изменить ничего не могли.
  -- И все же потери ужасные. Одни имена чего стоят, таких людей нет, и в ближайшие
   годы достойной смены я им не вижу. - нахмурился Короста.
  -- Как Муха? - поинтересовалась Вера Алексеевна.
  -- Пока мне вас обрадовать нечем. - пожал плечами Саша. - Прострелена бочина,
   состояние достаточно тяжелое. Лечим на дому у знакомого лепилы. Танкист отвез. Надеюсь, что выкарабкается, хотя надежды мало.
  -- Жаль если помрет. - пробормотала мадонна преступного мира. - Он у матери один.
  -- Всех жалко. - наморщил лицо Короста. - Слишком много смертей. Теперь такое
   время, каждый истинный бродяга на вес золота. Старые кадры уходят, молодежь очень многих вещей не понимает и не желает понимать. Только здесь, на свободе я понял как изменилось всё вокруг.
  -- Вы так считаете Александр? - услышал он запоздавший вопрос.
  -- Да считаю. - задумался блатной. - Я могу вам доверять Вера Алексеевна и скажу
   начистоту я стою на распутье. Я начал вдруг сомневаться, что прожил свои четыре десятка лет правильно.
  -- Ну вы скажете Александр. - возмутилась Вера Алексеевна.
  -- Подождите. - настаивал Короста. - Выслушайте меня, я объясню свою позицию.
   Условия жизни очень изменились. И вы и и мой дед, отчасти отец, всегда боролись с существующим государством. Конечно преследовался и чисто корыстный интерес, но краеугольным камнем всегда была идеология. Во всяком случае именно идеей прикрывались, как щитом. Идеология противопоставления себя действующей власти. И по большому счету идеи были правильными, не зря за нами шло столько молодежи. Но все принципы современного уголовного мира были сформированы именно тогда - во время советской власти. А сегодня жизнь трансформировалась. Капитализм. За идею никто погибать не желает, молодежь вообще влюбленными глазами смотрит на запад. Мы пока черпаем кадры, но моральные установки уже не те, очерняется идея. Идет явно заметная деградация. Я приведу простой пример. В последние несколько лет мы столкнулись с поразившей лагеря чумой предоставления одними арестантами другим ссуд. Я был в шоке. Все прекрасно знали, что всеми уголовными устоями в лагерях запрещено одалживать деньги под процент, за это убивали всегда, но тем не менее люди реально шли на риск и не понимали за что их наказывали. Они принесли свои привычки и образ жизни со свободы. Следующий конкретный пример - Загумные. Вы знаете Вера Алексеевна, я вас наверное удивлю, но по большому счету я всегда считал, что между нами и теми же Загумными разница не столь разительна. И мы и они промышляем и зарабатываем кусок хлеба практически одинаково, просто Загумные противопоставили себя уголовному миру. Они не признавали понятий, воровских законов, никогда не платили в общак и всячески сторонились нашей среды. Они не имели вообще никакой идеи, никакой идеологии, их интересовали только деньги. Они бегали своей стаей и убивали всех вокруг, кто им мешал, в том числе и очень авторитетных, заслуженных людей, не взирая на лица. Такие движения и такие люди в уголовной среде были всегда, да вам это известно не хуже меня. Даже лучше. Беспредельщики, действующие против всего и всех, на свой страх и риск. Подобных людей, достаточно сильных телом и духом, чтобы не подчиняться никому и плевать на все традиции вы встречали за свою жизнь огромное количество. Их резали во все годы и времена, да я и сам приложил к этому руку. В этом отношении наш мир, конечно сплоченнее. Я считаю, что иного пути нет, нужно убивать, иначе относительный порядок, который мы с таким трудом поддерживаем на лагерях закончиться полным беспределом, а тогда все- взрыв. Но меня в данном конкретном случае поразило другое.
   Короста замолчал, собираясь с мыслями.
  -- Тот кинобизнес, который сегодня организовали Загумные, десять лет тому назад,
   когда я вошел в камеру смертников, был невозможен. Я понимаю что изменилось время, условия жизни и сознание людей. Я не об этом. Невозможен по той простой причине, что он никому из серьезных людей не мог даже прийти в голову, даже тем же Загумным. А Загумные - очень серьезные беспридельщики, крупный калибр, я надеюсь, что хоть в этом вы не станете со мной спорить. Кто бы двадцать лет назад решился хотя бы на километр подойти к мокрушникам, а тем более иметь с ними какие-то дела. Да даже еще десять лет назад это было немыслимо. В те, навсегда ушедшие годы, сторонились даже бригад, которые работали с проститутками, этих людей считали ниже по статусу и регулярно указывали им их место. Меня например ошарашил дядя Жора, царство ему небесное, который вырос в детском доме, имел серьёзные заслуги, но тем не менее начал поставлять пацанов вурдалакам на смерть, зная куда идет живой товар. Эти обездоленные жизнью дети наш золотой фонд, наша смена, если их не будет, все что делали мы и поколения таких как мы, сгинувших в лагерях, пойдет прахом и даже сама память о нас не сохраниться.
  -- На что вы намекаете Александр? - думая о чем то своем уклончиво спросила
   старушка.
  -- Большие деньги. - обреченно объяснил Саша морщась, как будто что то
   вспоминая. - Богатство разлагает бродягу и заставляет поступиться принципами. Воровать становиться невыгодным. Много не украдешь, а срок можно схлопотать солидный. Никто больше не желает страдать за чердак*. Вы думаете почему Загумные забросили промышлять налетами, затаились и организовали киностудию на дому. Да по той простой причине, что поняли, что можно заработать и легче и проще и безопаснее. Причем заработать много, очень много. И для этого они стали убивать детей, резать их как овец. И Михаил и Григорий всегда были шакалятами, но не конченными вампирами. Я ведь помню их по детству. Помню и дядю Жору, а познакомился я с ним в уже довольно зрелом возрасте. Он был абсолютно нормальный человек. Поставили его смотрящим очень уважаемые и рассудительные люди. Значит изменился он позже, причем его не били, не угрожали, просто деньги его видоизменили. Я был у него в доме, заметил, как он жил. Роскошь засосала. Лет десять назад даже силой его невозможно было заставить предать, а вот теперь предал Поролона, даже помог его убить.
  -- Вы сделали все что могли. - мягко успокоила Сашу Вера Алексеевна. - Проделана
   колоссальная работа. Вами, Саша, очень довольны, на самом высоком уровне.
  -- Мне кажется самое главное не предавать свои детские и юношеские мечты. -
   продолжая пребывать на своей "волне", и не слыша слов Веры Алексеевны, устало и монотонно повторил блатной. - Самое правильное заложено именно в этом возрасте, а затем человек начинает закисать и гнить изнутри и медленно становиться отступником. А тогда наступает расплата за свои грехи.
  -- Успокойтесь Саша. - укоризненно упрекнула Вера Алексеевна. - Скажите лучше,
   что вы намерены предпринять в ближайшее время.
  -- Ждем Мишку Загумного. - помолчав объяснил Саша. - Вычислили квартиру, где он
   снимал свое кино и устроили засаду. Поймали хозяина, попрессовали его маленько, но он толком ничего не знает, сказал, что квартплата уплачена на год вперёд. Квартиру, кстати, нанимала женщина - красивая блондинка. Условие нанимательницы было, что хозяин туда не приходит, даже замки поменяла на входной двери. Объяснила, что любовник ревнивый. Я удивляюсь, что этот лох до сих пор жив, за ним наблюдают, на всякий случай. Поживем - посмотрим. По правде, Вера Алексеевна, от меня там уже мало чего зависит, просто хочу довести начатое дело до конца. Хату изнутри мы сразу проверили. Танкист отмычками осторожно открыл дверь, я зашел, посмотрел что там. Полностью обжитая квартира, даже детские саночки на балконе стоят. В комнате оборудовано все по последнему слову техники- камеры, софиты, компьютеры, они на одно оборудование потратили несколько тысяч зеленых. Капитально все лепили гады. Чирва предлагал вывезти все добро, но я не согласился, боюсь спугнуть. Если не приведи господь Мишка уйдет, я тогда уже никогда за Поролона не рассчитаюсь.
  -- Вы надеетесь, что он придет?
  -- Придет. Рано или поздно, но придет. Почему не знаю, но есть у меня такое чувство.
   Мишка, он по натуре своей жадным всегда был. Он из-за жадности к деньгам и всю эту бодягу замутил. Жадность его и погубит. Он уже во вкус вошел, а возврата к старой жизни ему нет. На Залукске свет клином не сошелся, а бизнес можно начать и на новом месте. Но ему нужно забрать аппаратуру. Новую купить он пожадничает, над ним всегда за кусочничество смеялись. Там на квартире, он по своей глупости отрывки отснятого материала хранил. Я нашел видеокассеты. Разрозненные ролики, но на несколько высших приговоров хватит. А он, насколько я знаю, следов никогда никогда не оставлял. Мишка должен все забрать или по крайней мере уничтожить, ведь там в квартире это всё доказательства, я думаю он должен это понимать и подстраховаться. Загумный волк стреляный, никому не доверяет, сам придет. Кроме всего прочего я в определенных кругах пустил слух, что это я его брата Гришку кончил. Ему шепнут. Захочет отомстить, значит вернется. Ничего, мне не к спеху, подождем.
  -- Хорошо, тогда продолжайте заниматься. У вас еще остались деньги? Насколько
   я наслышана вы помогли вывезти дочь за границу своему другу. Подобные вопросы решаются очень дорого. Вы можете не стесняться, я получила указание передать вам любую сумму, которую вы запросите.
  -- Огромное спасибо Вера Алексеевна. - Короста криво улыбнулся. - Когда вы мне
   говорите подобные вещи я готов вас слушать круглосуточно. Причем слушать только вас и больше никого. Нет деньги мне не нужны. Я закончу начатую работу и затем наши пути разойдутся. Мне нужно многое пересмотреть в своей жизни. Возможно я даже изменю ее кардинальным образом.
   Короста нахлобучил шапку, дошел до двери и на полдороги остановился:
   - Я прошу прощения за наглость, но я хотел вам задать один вопрос.
   - Да конечно Сашенька, вы же знаете что у меня перед вами секретов нет.
   - Вера Алексеевна, а как теперь сложиться жизнь приемной дочери Культи, ее Нина кажется зовут.
   - Вас тронула судьба этого ребенка?
   - Да вот хотелось бы знать, что у нее все в порядке. Мне тогда жить спокойнее будет.
   - У нее все хорошо. Поверьте мне. Покойный Сергей Витальевич оставил ей солидное наследство, так что ее жизнь полностью устроена.
  -- Спасибо Вера Алексеевна, это все что я хотел услышать.
   И уже выходя Короста услышал
  -- Саша!
   Он вернулся
  -- Саша мне не нравиться Ваше настроение. Вы наверное устали. Я вернула вас с
   одной целью, сказать, что вам не удастся изменить свою жизнь. Работать вы не приучены, да вас уже и невозможно заставить работать. Свою пайку хлеба и вы и ваши родители добывали воровством. Вы живете так как жили ваши предки. Ваша жизнь абсолютно правильна. Кроме того мы не можем разбрасываться такими серьёзными кадрами. Вы смена своего деда, которого я безгранично уважала и в том числе моя смена. Себе вы давно не принадлежите. Вы уже даже не вы, вы это часть общего. Поэтому я бы хотела, что бы вы не строили пустых иллюзий. Мы вас не опустим. Так что не мучайте свою умную голову. С новым годом вас Саша. Счастья вам, фарта и много, много денег, а остальное само приложиться.
   Короста секунду постоял, и ничего не ответив осторожно закрыл за собой дверь.

.....

   Максим перебирал завалы документов в своем рабочем столе, когда Березин влетел в кабинет.
   - О! - откровенно удивился Купреев, увидев теперь уже бывшего сослуживца. - А я думал тебя сегодня уже не будет. Даже бумажки начал переносить на твой стол. Слушай, а ты мне подставку для ручек оставишь?
   Видим, путем угроз и слез, выбивший себе формулировку увольнения по собственному желанию, и в настоящее время занимающийся беготнёй и подписанием обширного "бегунка" недовольно поморщился:
  -- Оставлю я тебе все, стяжатель. Это потом, успеешь. Послушай, что мне удалось
   выяснить
   Березин присел на краешек стола
   - Помнишь те патроны, которые ты на стройке собрал. Ну стрельба ночью, мы вместе
   выезжали. Там еще сторож был такой напуганный, и возможно пятна крови на полу.
   - Ну помню, помню. - недовольно прогундосил под нос Вадим. - Только не понимаю зачем вспоминать. Там полная пурга, пустышка. Кравченко так и сказал: "Нету тела, нету дела". Я даже рапорт не составлял.
  -- Да подожди ты со своим Кравченко. - нетерпеливо настаивал Вадим. - Я тогда
   отнёс гильзы в экспертно-криминалистический отдел и попросил ребят по дружбе их посмотреть.
  -- А вот это зря, коллега. - рассудительно заметил Максим, выгребая из глубины
   ящика пожелтевшие бумажки и тут же сортируя их в две пачки, те которые подлежали сдаче в макулатуру и те, что еще могли пригодиться оперативному работнику в его дальнейшей службе. - Вы превышаете свои служебные полномочия, за это и выговор схлопотать можно. Я бы на вашем месте занялся подготовкой к новому году. Елку поставил, подарки жене и сынишке купил.
  -- Прохожу сегодня мимо их двери, как раз библиотекарь приехала, хотел книжки
   сдать и сразу контрольный листок подписать. - невозмутимо продолжал Березин.
  -- Библиотекарь приехала. - взволнованно воскликнул Купреев, сразу бросил свое
   неблагодарное дело и побежал к сейфу, из которого достал пачку книжек в потертых, мягких обложках.
   У управления был заключен договор с областной библиотекой. Милиция обеспечивала охрану здания, архивов и фондов библиотеки, а взамен раз в две недели из личного платного запасника заведующей привозили книги. Руководство считало, что таким образом повышается культурный уровень сотрудников. И хотя брали в основном детективы и фантастику, но также можно было заказать учебники для детей или для себя, многие работники милиции учились заочно. Купреев считался активным читателем и никогда не пропускал ни одного библиотечного дня. В книгохранилище уже знали его вкусы и часто передавали новинки со вложенной запиской "для Максима". Читал капитан в основном про любовь. Из-за этого над ним часто потешались загрубевшие, проспиртованные офицеры, считавшие подобное чтиво - дамским романом. Максим не обижался, в меру своих слабых сил защищал любимые "дюдики", и объяснял, что крови, дерьма и идиотов вокруг, ему и в жизни хватает, а уж если он взял книгу в руки, то хочется отдохнуть и душой, и телом, и своими уставшими от постоянных проблем мозгами.
   - Там очередь. - охладил пыл младшего товарища Вадим. - Начальство на выходные отоваривается. Кроме всего прочего Наташа из штаба шепнула, что одновременно какие-то новогодние пакеты за счет спонсоров выдавать будут. Так что еще успеешь. Выслушай меня. Я же о тебе стараюсь. Мне уже все равно, а тебе дальше служить.
   Купреев с недовольным видом, все еще не выпуская книжек из рук, присел возле Березина на стул.
  -- Так вот. Ребята из ЭКО говорят, что гильзы не засвеченные. В отношении ТТ, то он
   вообще китайского производства. Там концов не найдешь. Интереснее со вторыми гильзами. Со стопроцентной гарантией они утверждают, что выстрелы производились из автомата ПМ-40.
  -- А по автомату концы найдешь? - насмешливо переспросил оперативник. - Такого
   трухлявого добра вокруг города залежи. Здесь в сорок третьем наши войска немецкую оборону рвали. Бери лопату, иди копай, обязательно хоть что-то да выкопаешь
  -- Последние годы реставрированного оружия не так много было. - парировал
   Березин. - Наоборот, в основном имеем дело с остатками оружейных складов советской армии и всякими новомодными импортными штучками.
  -- Ты на что намекаешь?
  -- Вспомни ориентировку по Коросташовцу десятилетней давности, ну когда его в
   разгар бандитизма повязали. Только новое оружие начало появляться, бандиты уже из калашниковых во всю строчили, а урки всё еще по старинке работали. Помнишь, по агентурным данным Короста вскользь интересовался боеприпасами к трофейному немецкому автомату времен второй мировой войны.
   - Да. - что-то начиная припоминать пробормотал Купреев. - Была такая ориентировка в деле. Тогда кажется еще обыски устроили по его месту жительства и в доме у тетки полы поднимали, ничего не нашли.
  -- Вот видишь. - подтвердил свою версию Вадим.
  -- Ты хочешь сказать, что Коросташовец после побега достал свои старые оружейные
   запасы, и на стройплощадке были какие-то блатные разборки, в результате которых кого-то убили или ранили. - задумчиво предположил Купреев, уже явно заинтересовавшись.
   - Я думаю, что тебе нужно попробовать искать в другом направлении. - Березин был доволен произведенным эффектом. - Тема Коросташовца еще жива. Вон как комиссия из главка шурует, жизни никому нет. Я должен тебе сказать, кто этого беглого зека возьмет, тому и внеочередное звание будет и перспектива повышения по службе. Ты, Максим, молодой тебе много нужно. Попробуй.
  -- А дельное что-то посоветовать можешь?
  -- Ну почему не могу. До этого момента мы упорно искали Александра Николаевича
   Коросташовца. И до сих пор не нашли. По слухам, свалил в Россию. Даже интенсивность поисков ослабили, не столько им занимаемся, сколько запросы пишем старшему брату с просьбой установить местонахождение и задержать. Только слухи скорее всего сами блатные распустили, дабы кореша прикрыть. А я думаю, он еще в городе. Но ведь где-то он прячется. Он где-то спит, зима на дворе, на лавочке в парке не заночуешь, ему что-то надо есть и наверняка какие-то дела его здесь все еще держат. Связей у него после десятка лет вдали от отчего дома не так много осталось. Друга его ты неделю назад за счет комунхоза похоронил, я сам видел, как ты в морг цидулку печатал. На блатхатах он не появлялся, малины все под нашим контролем. Следовательно кто-то у него есть еще. Какие то человечки, которые его обслуживают. Босоты в городе, я имею в виду серьезной, а Коросташовцу по его статусу с другими не престало якшаться, не так много. Следовательно...
  -- Следовательно? - подозрительно взглянул Купреев на заумного товарища.
  -- Следовательно искать нужно не Коросташовца, а того с кем он может
   корешеваться. - раздраженно буркнул Березин, раздосадованный тупостью Максима. - Он не сам орудует, есть еще кто-то. Вот и нужно натравить агентуру на этого кто-то. Что ни будь да всплывет.
  -- Может и не всплыть. - авторитетно заметил опер. - Легко сказать на этого кого-то.
   На кого? Данных практически нет, одни твои пустые домыслы.
  -- Вполне может и не всплывет. - отрезал Вадим. - Но попытаться стоит. Я о твоей
   карьере пекусь, раз уж свою не сумел выстроить. О стройке кроме тебя и меня никто не знает. Гильзы от антикварного автомата это пусть косвенное, но доказательство, что он здесь. Давай попробуем. Я на после обеда, в киоск Ашота своего, вернее уже твоего человека заказал, очень попросил подойти, он обещал.
  -- Давай попробуем. - пожал плечами Купрееев, не очень веря в успех дела. - А
   пакеты?
  -- Свой потом получишь. - терпеливо объяснил Березин. - А мне пакета уже нет,
   исключили из списков, как уволившегося. Гады! С глаз долой, из сердца вон. Ничего сам кусок колбасы куплю, только злее буду. Но с приказом не ознакомили и удостоверение еще не отобрали. А это значит Максим Сергеевич, что имею я полное право оказать вам посильную помощь. Надеюсь, что когда вы станете генералом не забудете о вашем непутевом сослуживце.

.....

   Бизнес Ашота в последние предпраздничные дни работал в авральном темпе, но на
   просьбу предоставить торговые площади на часок для известных целей мудрый армянин ответил немедленной готовностью, покорно напялил куртку и ушел.
   Барабан, которого Березин передал Максиму пришел с небольшим опозданием:
  -- Прошу прощения начальники. Закупаюсь. - агент показал сумку из которого
   торчал хвост копченой селедки и бутылочное горлышко. - Как новый год встретишь, так его и проведешь.
   Купреев, а теперь уже он считался хозяином, достал из кармана сложенную трубочкой денежную купюру и сунул ее в ладонь агента.
  -- Это тебе премия в честь праздника.
   Лицо секретного сотрудника расплылось в довольной улыбке.
  -- Спасибо огромное. Дай бог вам в новом году счастья, удачи и здоровья
   богатырского. Ну и дружбы между нами взаимовыгодной. Как куранты двенадцать раз стукнут, выпью и закушу за ваше здоровье.
   - Спасибо. И тебе же тем же самым по тому же месту. - оборвал обильные словоизливания грубый Березин. - А теперь давай пошепчемся на одну, интересующую нас тему
  -- Давайте. - кивнул агент, было заметно, что он с утра успел принять на грудь и ему
   ужасно хочется общения. Даже всегда серое лицо слегка порозовело.
  -- О Коросташовце что-нибудь слышно?
  -- Так вы меня за этим что ли дернули. - удивился сексот. - Нет, ничего не слышно.
   Так братва рассказывала, что вроде уехал. Куда-то в подмосковье, где водятся лещи, ягоды, грибы...
  -- Кончай детские песни орать. - гаркнул Березин, но тут же подобрел. - Ладно хрен
   с ним с Коросташовцем. Может действительно уехал. Какие новости у братвы. Может скандалы какие были в последнее время или даже разборки. Никто не ранен, бесследно не пропал.
  -- Все слава богу. - покачал головой серый. - Вот только Муха с лестницы упал и
   бок себе о гвоздь распорол. Говорят, помрет.
  -- Какой Муха. - сразу насторожился Купреев.
   Березин тут же переспросил:
  -- Это тот Муха, что у него мать на Злодеевке живет.
  -- Тот. - подтвердил агент. - Сильно разбился. Я у Вадика Тракториста спрашивал,
   тот говорит сам виноват. Полез крышу починить, оступился и сковырнулся вниз, а там железка.
  -- И сильно бочину распанахал.
  -- Говорят сильно. Пацаны рассказывали у лепилы лечиться. Ну того алкоголика,
   которого из третей поликлинике поперли. Тоже мне, нашел врача. На такого только глянешь, точно помрешь.
   Опера переглянулись. Уже сам тот факт, что Муха не обратился в больницу, а предпочел частника, настораживал. Максим слегка поторопился, спросив наугад:
  -- Слушай, а Коросташовец с Мухой мог быть знаком?
  -- Откуда. - очумело вытаращился агент и затем снисходительно объяснил. - Саша
   Коросташовец - это имя, это история, это уровень. Один случай чего стоит, когда он в одиночку сберкассу в восемьдесят седьмом штопорнул. Классика жанра. А Муха это кто.
   Агент презрительно сплюнул.
  -- Пацан! Одно слово - муха, насекомое. Ему имя еще добрый десяток лет
   зарабатывать. Нет, начальнички, можете мне поверить Короста с этой самой малолетней мухой, шантрапой этой, на одном гектаре не сядет...
  -- Ладно философ, кончай. - приказал Березин. - Кто такой Муха мы уже поняли, а
   этот твой Вадик Танкист, он собой что представляет.
  -- Да ничего не представляет. - раскинул косыми глазками серый человек. - Такая же
   пустота. Года два назад с зоны откинулся. Ну что-то пытается тужиться, мурчит на районе. Он дружит с Мухой, постоянно вместе ходят. С блатными у них какие-то дела. Но в основном на подхвате: принеси, подай, пошёл на ... не мешай. Сам Вадик с чего живет не знаю, но деньги у него водятся. Вот тачку купил, "Жигуль" подержанный, разок даже меня подвозил.
  -- Куда подвозил?
  -- Дня два назад дело было. - с трудом припоминая, поведал секретный сотрудник. -
   Я по проспекту пьяненький шел, а он остановился, видно захотел покупкой похвастаться. Говорит: "Давай подвезу, а то не добредешь, мне по дороге". У него еще кульки со жратвой на заднем сидении лежали. Но мне домой надо было, а он примерно полквартала не доезжая высадил. "Извини" - говорит, - "но мне в этот двор, дела". А какие могут быть дела, если помочь обязался. Обматерил я его, вылез и пошкандыбал из последних своих сил домой.
  -- Двор показать сможешь? - деловито переспросил Березин.
  -- Почему не смогу. Смогу.
   - Ну тогда пошли. Только по дороге в управление за оружием заедем

......

   - Опять мы с тобой Вадик в засаде. - невесело пошутил Короста, поглядывая через щелочку в приспущенных жалюзях на двор внизу и окна напротив.
   Возле батареи стоял фикус в деревянной кадке. От ничего не деланья Короста впал в депрессию и теперь был занят тем, что вырезал из газетных листков бумажные снежинки и кропотливо, как новогоднюю ёлку, украшал ими домашнее растение.
   Квартира в которой устроили пункт наблюдения была расположена своими окнами в окна киностудии Загумных. Коросте уже порядком осточертели все эти ожидания, рассматривание чужой жизни в морской бинокль и дни полные утомительного безделья. Положа руку на сердце он был вынужден признать, что для него, вероятно учитывая возраст и былые заслуги, место определили нормальное. Можно и ноги вытянуть, и газетку почитать, и по очереди телевизор посмотреть. В доме напротив, в самой квартире где происходили съемки тоже сидели блатные, но условия там были на порядок хуже: запрещено разговаривать, курить, пользоваться электрическом, водой и канализацией. Туда старались определить молодых, а чего хорошего - темнота и отсутствие элементарных удобств.
   Дежурили посменно. Ждали Мишку Загумного с его бабой. Вера Алексеевна дело поставила на капитальную основу и по проведенным приготовлениям и масштабам привлеченных лиц было ясно, что акция проводиться беспрецедентная. Когда привезли аремейские приборы ночного видения, Короста понял, что неважно где, здесь, в этом доме или в любом другом месте, но Михаила точно найдут и замочат. Деваться ему было некуда, из под земли отроют, никаких средств не пожалеют. Малявы и сообщения разослали по всем городам. Официально продвигалась идея мести за смерть Культи. Именно такая версия была обнародована, и о ней поставили в известность всех лиц, которым решение воров было положено знать по положению и статусу. Но Короста чувствовал себя неуютно. Его доводы о том, что с большой степенью вероятности Степа Жигули перед смертью ничего не рассказал своим убийцам, не были приняты во внимание. Никто не захотел рисковать. Последний оставшийся в живых из братьев Загумных должен был умереть независимо от того знал он что ни будь или нет. Короста последние дни, коротая часы в томительном ожидании у окна все думал о своей собственной судьбе. Что будет дальше? Этот вопрос не давал спать по ночам. Жил Короста все еще в мастерской покойного Культи. Вера Алексеевна заверила, что там и безопасно и спокойно и еще сообщила, что после завершения дела, учитывая его исключительно правильное поведение, его судьба будет устроена самым наилучшим образом. Вот это высказывание и насторожило Александра. О нем никто и никогда не заботился, свою жизнь он привык устраивать сам, а склад характера окружавших его людей приучил искать в любых словах подвох. Короста никому не верил. Вероятно поэтому он был еще жив.
   Очень хотелось пустить кровь Мишке Загумному, но трезво размышляя Саша понимал, что в первую очередь нужно подумать о сохранности своей шкуры. Его собственное положение было до предела шаткое. Милиция не прекращала поисков и самое правильное, что он мог предпринять в этой ситуации, пересидеть это время подальше от города. Но как раз это было неосуществимо. Уехать он не мог, его бы просто не отпустили. А прятаться одновременно и от милиции и от уголовного мира было слишком утомительно и опасно, поэтому мысли о самовольном бегстве он отбросил сразу. Последнее время Короста откровенно нервничал, ведь он отчасти тоже был свидетелем. Он знал слишком много и его вероятно по этой причине предпочитали держать на виду. Ему доверяли, но это ничего не значило. Игра шла по крупному, а ситуация могла измениться в любой момент. До весны, а значит - до начала выборов, оставалось немногим более двух месяцев. "Вот пройдут новогодние праздники и все вступит в решающую фазу" - думал он. - "Но если вдруг все пойдет не так как надо, на кого первого подумают?". Ответ напрашивался сам собой - на него. На месте людей замутивших тему он бы не стал рисковать. Нет человека, нет проблем. Саше казалось, что он попал в ловушку из которой невозможно выбраться. Нужно было искать выход из сложившейся тупиковой ситуации и найти его как можно быстрее.
  -- А у нас, Александр Николаевич, жизнь такая. - весело ответил Танкист потягивая
   чифирь из литровой кружки. - То от нас бегают, то за нами бегают. Мы здесь в засаде, а где-то кто-то на нас засады устраивает. Так и суетимся. Настоящий бродяга успокаивается только там где его родной дом - на кичи.
  -- Что ты сказал? - заинтересовано переспросил Короста, в голове которого
   закрутились какие-то еще до конца неясные мысли.
  -- Я говорю, что наш дом тюрьма. А здесь на свободе мы все временно. - повторил и
   почему-то испугался Вадик.
  -- А ведь ты прав. - одобрительно кивнул Короста. - Наш дом тюрьма, а здесь для нас
   так временное пристанище, вокзал. Побыл своё, переждал в зале ожидания положенное время, в вагон и домой. Это ты мне идею подкинул.
   Танкист замолчал полностью озадаченный реакцией маститого блатного. Короста улыбался какой-то странной, легкомысленной улыбкой и думал о чем-то своем. Саша нашел выход - нужно было садиться. Необязательно надолго, но идти за решетку придется. Там, в камере, вокруг всё знакомое с детства, своё родное, там его достать будет труднее. Оставались детали - мелочи, каким образом и под видом чего это сделать, но направление своего спасения он для себя уже обозначил. При таких скользких раскладах на свободе ему делать нечего, а пройдет предвыборная компания, отшумят все страсти и запутанные интриги, тогда и видно будет.
  -- Как Муха?
  -- Плохо. - надулся Вадик. - Температура держится. Лепила сказал, что еще деньги
   нужны. Я хочу с Верой Алексеевной поговорить, может из общака выделят. На лекарства и всякое разное.
  -- Если нужны, отвези. - согласился Короста, протягивая деньги. - На вот держи.
  -- Не нужно, у меня есть. - замахал руками Вадик. - Вернее я достану. Мой корешь,
   мне и лаве искать.
  -- Держи, я сказал. - зло распорядился Саша. - Помочь раненому товарищу дело
   святое. Тебе сейчас своим фартом рисковать нельзя, у тебя друг больной на руках и задачи перед тобой другие братвой поставлены. И матери его долю малую завези, скажи друзья вашего сына помогли и еще помогать будут. А у меня этот мусор не задержиться, все равно копейки как вода сквозь пальцы уйдут. Так что бери не думай.
   - Спасибо Александр Николаевич!
   Танкист взял деньги, на его простом лице отразились сложное смешение чувств и восхищение и благодарность и что-то еще. Короста с насмешкой смотрел на него. Когда-то и он был таким наивным и доверчивым.
  -- Все мы одна семья Вадик. - поучительно начал он. - И все должны в меру своих
   сил и возможностей поддерживать друг друга. У меня есть деньги я тебе помог, выпадет тебе фарт, ты мне поможешь. Ну неужели если узнаешь, что Коросту менты повязали и он в узилище томиться, даже передачу не принесешь.
  -- Как не принесу. - возмутился от одного такого обидного предположения Танкист. -
   Обязательно принесу.
  -- Вот видишь. - назидательно кивнул Короста. - А почему, Потому, что мы одно
   целое. Кроме всего прочего нравитесь вы мне Вадик. И ты и Муха. Привальные вы пацаны, правильно идете по жизни и взгляды у вас правильные. Такие ребята. Как вы много добьетесь. Кстати, а мужик, который у тебя на вокзале сверток забрал, он из себя какой был.
  -- Да никакой. Маленький. В черном пальто. Вот тут бородавка на щеке. - Танкист
   ткнул пальцем себе в лицо.
   "За Гришкиной головой Носков сам приехал, лично". - мысленно усмехнулся Короста.
   - "Хитрый жучара, никому не доверяет. Хотя по иному наверное нельзя, хочешь что-то толково сделать, сделай сам. Среди миллионеров дураков не бывает".
   В дверях щелкнул замок оборвав ход мыслей. Короста быстро отошел в угол и приготовил оружие, но в комнату вошли Мандалина и Кислый - сменщики. Саша облегченно выдохнул и опустил ствол.
  -- Привет частной компании. - приветствовал Кислый. - С новым годом, с новым
   счастьем. Ну что новости есть?
  -- Какие новости. - буркнул Короста. Он считался старшим и отвечать положено
   было ему. - Пустая трата времени. Здесь можно еще год торчать и никто не придет.
  -- Год значит год. - уклончиво ответил Кислый.
  -- На кухне пельмени и пиво. - коротко сообщил Короста, понимая, что разговора не
   получиться. - Мы вам хавчик специально оставили новый год встретить. Вместо елки вам фикус украсили, так что счастливого вам нового года и на этом аравидерчи братва.
   Короста и Вадим вышли из дома и через пролом в заборе вышли к автостоянке. Людей было мало. Еще не наступило время. Позже с петардами и ракетными установками молодежь выйдет на улицу, что бы отметить праздник, а пока дворы и дома казались сонными и пустыми.
  -- Подвести Александр Николаевич!
  -- Да нет Вадик. Поезжай домой. Я еще в магазин зайду, куплю что-нибудь на стол.
   Праздник все-таки, новый год. Если откровенно, то не помню когда последний раз его на свободе встречал.
  -- Ну тогда с новым годом Александр Сергеевич. Завтра как всегда?
  -- Да в девять. С новым годом Вадик, с новым годом.
   Пошел снег. Короста поймал на ладонь колючую крупинку, но она тут же растаяла.
   Короста стряхнул каплю воды и зашагал к ближайшему гастроному. Оттуда он пойдет домой и новый год встретит хоть и на свободе, но в одиночестве. Хотя может и лучше, что в одиночестве, есть о чем поразмышлять.

.....

  -- Здесь он субчик. - довольно потирая руки сообщил Вадим Купрееву, который уже
   заждался друга. - Фотографии дворничихе показал, та подтвердила. Он! Живет на пятом этаже в художественной мастерской. Я даже в ЖЕК успел сбегать. Угадай кому принадлежит квартира.
  -- Кому?
  -- Недавно упокоившемуся с миром Сергею Витальевичу Попову.
  -- Культе. - ахнул Максим. - Как же мы сразу не додумались.
  -- Пропустили. - объяснил Березин. - Прочесывали, как через гребенку всех ранее
   судимых, а уже квартиры уже почивших никто и не додумался проверить. А он здесь обосновался и живет тихонечко. Кроме того помещение не включено в жилой фонд, официально по нашим данным оно отсутствует. Дворничиха, а уж до чего тертая баба и то говорит, что на беглого он совсем не похож. Тихий, вежливый, здоровается каждое утро. Особенно ей понравилось, что чисто выбрит. Она говорит, что если мужик каждое утро бреется, значит ему можно доверять
  -- Ну Коросташовец, ну артист. - восхитился Купреев, у которого пальцы трусились в
   предвкушении удачи. - "Беркут" вызывать будем?
  -- Какой беркут. - вызверился Березин. Сами возьмем. Он обычно спозаранку уходит,
   а ближе к полуночи всегда дома. Каждый день одно и то же, как на работу ходит. Эта дама из дворницкой утверждает, такое впечатление, что где-то по графику работает. Странно конечно, но нет времени выяснять.
  -- Слушай. - предложил Максим. - Нужно начальству доложить. Имеет смысл за ним
   проследить. Ну ведь зачем-то он в городе остался. Может какое дело готовит, возможно какие связи сплывут.
  -- Не будем мы никому докладывать. - как отрезал Вадим. - Я могу тебе привести
   добрую сотню аргументов почему этого не нужно делать. Начну с того, что если доложить, нашу - мною и тобою проделанную работу, присвоит себе высокое начальство. А я раз в силу интриг руководства выше мелких погон подняться не сумел, наверное повторюсь, но хочу своего друга увидеть при больших звёздах. Кроме всего прочего эти твари меня с работы выгнали. Просто выгнали и все. На следующей неделе сдам удостоверение, получу расчетные и все - я безработный. Вадим Березин безработный! Я уже даже тебе не напоминаю, что завтра новый год и каждый мечтает его встретить в тепле и в кругу семьи. Придет этот зек или не придет, мне не известно, а подсунуть ребятам такую свинью, испортить им праздник, ты извини, но я на свою душу такую тяжесть не возьму. Все люди, все человеки.
  -- А мы с тобой. - криво улыбнулся Максим. - Мы что не люди. Нам что не хочется
   новый год встретить вместе со всеми с шампанским в руках.
  -- Конечно не люди. - удивился Вадим. - В данном конкретном случае мы с тобой
   карьеристы. Вернее ты карьерист, а я так - никто, просто тебе помогаю.
   И помолчав Березин добавил:
   - Его, Максим, нужно брать сразу с налета. Никакой подготовки, никакой слежки. Если ввязаться в наблюдение, он почувствует опасность и уйдет. А тогда мы его не поймаем. Никогда не поймаем. Поверь мне, я такие вещи чувствую

.....

   По ярко освещенной улице сновал народ, торопившийся закончить к долгожданному бою курантов свои неотложные дела. В магазине Саша купил бутылку водки, упаковку замороженных котлет, рыбные консервы и с такой немудреной снедью пошел домой.
   В витринах магазинов ритмично мигали разноцветными лампочками новогодние гирлянды, во дворах домов еще неуверенно, как бы пробуя свои силы перед предстоящей битвой, в разнобой начали хлопать петарды и хлопушки, шипя и разбрасывая искры в небо взвилось несколько ракет. Раздались веселые голоса и смех. На перекрестке, у двух бортовых грузовиков, расположился стихийный елочный базар. Уже опаздывая, и поэтому практически не торгуясь, покупатели расхватывали из кузовов заснеженные остатки колючих деревец и прижимая к себе украшение спешили домой, к праздничному столу. Короста подобрал валявшуюся в сугробе обломанную сосновую ветку и втянул ноздрями густой запах хвои. Прикрыв глаза он прислушался к своим чувствам. Пахло лесоповалом и пилорамой, на которой ему пришлось работать недолгое время во время одной из своих первых отсидок. Это был далекий и полузабытый запах его молодости.
   Короста повертел лапчатую находку в руке и подумал, что в теплом помещении ветвь будет благоухать еще сильнее, а ее зелень скрасит его скучный и пустой праздничный вечер. Правая рука была занята покупками. Саша сунул ветку под мышку, прижав локтем к боку, но спрятанный под пальто автомат выпирал и мешал своей тяжестью, поэтому намучавшись он понес находку дальше во второй руке. Может потому, что теперь он стал похож на всех этих людей, спешащих к теплу своих семей, на душе стало светлее. На секунду ушло тревожное чувство одиночества и возникла иллюзия, что и его в этот радостный и полный надежд вечер где-то кто-то ждет и он кому-то нужен.
   Его действительно ждали. Но до временного пристанища ему было идти спокойным шагом десять минут. Десять минут его свободной жизни. За этих десять минут его ждала еще одна встреча.
   Из мелькающих в толпе лиц память выхватила знакомые черты. "Ленка". - равнодушно подумал Короста и даже сам удивился, что ничего, абсолютно ничего не шевельнулось в его сердце. А как он мечтал об этой встрече, как представлял её себе, мысленно оттачивал каждое слово, которое скажет. А теперь даже не замедлил шаг. Слишком много времени прошло, и от былой, пылающей любви остался только мертвый пепел и шлак воспоминаний.
   Женщина шла навстречу ведя за руки двух детей. Маленького мальчика, и уже почти совсем взрослую девочку-подростка. Мальчик, весело подскакивая нес в руках кулек новогодних игрушек, а девочка, помогая матери, несла сумку с праздничными покупками. Короста окинул цепким взглядом всю группу и отвернулся. Ни она, озабоченная семейными проблемами и праздничной суетой, не узнала его, ни он не захотел ее узнать.
   С Леной он провел три самых светлых месяца своей жизни. Она не была самой лучшей в постели, да и внешние данные были довольно средние, но из довольно немногочисленной когорты баб, которые были в его жизни, Короста всегда ставил на первое место именно ее. Наверное он её действительно, по настоящему любил. А она, в свою очередь, любила деньги, любила невероятно, с каким то упоением тратя до копейки всё что попадало в ее руки, постоянно вымогала у него новых сумм, отличалась склочным характером, врала по поводу и без повода, но полными лагерного безделья вечерами он думал о ней. Наверное потому, что она была рядом с ни, когда у него все получалось, он был молод, счастлив и казалось впереди длинная жизнь в которой все так и будет до
  
   бесконечности. Кажется тогда он даже подумывал жениться на ней. Осесть где-то в тихом месте, завести семью и тихо жить с этой женщиной, спокойно растя детей, не навлекая на свою глупую голову новых неприятностей.
   Только она наверное не захотела бы тихо жить. Ей требовался праздник жизни, блеск, приключения. Да и сошлась она с ним, скорее всего, из-за ветра в голове и ореола блатной романтики. Она часто говорила ему, что обязательно умрет молодой и во дворце. Почему именно во дворце, Короста так и не понял, но дворец в её рассказах фигурировал много-много раз. Вроде цыганка ей что-то такое нагадала во время школьной молодости. Бабский бред. Короста оглянулся и стараясь навсегда запомнить провел глазами расплывшуюся, неряшливо одетую фигуру женщины, утомленной семьей, мужем и детьми. Дворцом там и не пахло. Наоборот воняло. Воняло маленькой кухней, провонявшей копотью жаренного сала, пеленками и постоянными скандалами с толстым, ленивым, постоянно сосущим пиво, супругом.
   Когда его посадили, она отказалась от него в один момент. Сразу и не задумываясь. Короста не имел на Ленку зла. Что она дождется его, казалось тогда смешным, какое там ждать, если такая суровая статья нарисовалась, учитывая обстоятельства закономерный вывод вставал только один - вышка корячилась по всем направлениям. Её позицию даже понимал. По крайней мере поступила честно - голову не морочила, и ничего попусту не обещала. Сразу оборвала все контакты да и всё. На суд она не пришла и ни разу не передала ни куска хлеб, ни пачки захудалого "Казбека". Но и с этой стороны он не имел претензий, возможно нет возможности организовать передачу, хотя подруги остальных урок, выкраивая последнюю возможность, очень часто воруя и зарабатывая своим телом, но в меру своих ничтожных сил старались как-то облегчить жизнь дружков находящихся в тюремной камере. Пусть это были скудные разовые передачи, но они были. Он от своей подруги не получил ничего.
   Потом из лагеря он писал ей два раза. Сразу объяснил, что ему от неё ничего не нужно, и попросил написать как сложилась её судьба. Оба письма остались без ответа. Вот этого он уже простить не мог. Вроде бы ерунда. А не мог. Лагерь - не свобода, даже тот же почтовый конверт не выйдешь из барака и не купишь в киоске, его где-то нужно достать. А переправить письмо на свободу, что бы его не прочитали чужие, равнодушные глаза, это вообще целая проблема. Он обошел все рифы, а она даже не захотела ограничиться сухой отпиской: "Жива. Здорова. Вышла замуж. Не пиши". Это было грустно. Но даже не предательства, а именно тех своих двух писем, написанных в начале срока, он не мог списать своим сердцем с неумолимого счета выписанного ей обиженным сердцнм. Обида клокотала в душе до сих пор, вызывая злобу и дрожь в пальцах.
   "Растолстела". - постепенно расстраиваясь от разбередивших душу воспоминаний, думал Короста.- "Совсем раскоровела. А какая кукла была. Что с нами жизнь делает".
   И все равно было противно. В своих мечтах он помнил красивую стройную девушку, вечно веселую и острую на словцо. А теперь все его мечты скукожились и рухнули под неумолимым прессом действительности. И не осталось ничего. Вообще ничего. Даже воспоминаний. Только пустота и разочарование.
   Коросташовец медленно поднялся по лестнице на свой этаж и зашарил в карманах в поисках ключей. На площадке было тихо и темно. Лампочка перегорела неделю назад, а купить и вкрутить новую Саша все забывал. Из квартир внизу послышались веселые голоса и звон бокалов, по сложившейся традиции Украины встречала новый год дважды, сначала вместе с соседней Россией, а затем благодаря разнице в часовых поясах, с опозданием на один час, после традиционного поздравления президента, свой собственный новый год. Из-за соседских дверей до его обоняния доносились вкусные запахи, вызвавшие болезненные судороги пустого и голодного желудка. Саша недовольно поморщился и принялся более интенсивно продолжать свои поиски. Обе руки были заняты, сумка сковывала движения, тяжелый автомат тянул к земле второе плечо, а пачкавшую одежду смолой ветку он принципиально не хотел положить на чужие, грязные, холодные ступеньки, даже временно. Ступеньки были общие, они принадлежали всем, а зеленая ветка была только его. Веточка уже нагрелась в его руке и казалась живым существом. Наконец звенящая связка нашлась в кармане брюк, он неловко наклонился над замочной скважиной, стараясь попасть ключом в узкую щель и в эту секунду произошел захват.
   Собственно говоря никакого захвата в классическом смысле этого слова не было. Березин и Купреев, которым уже изрядно надоело прятаться в темноте за трубой мусоропровода применили стандартный и наиболее эффективный способ. Когда Коросташовец наклонился и перед их привыкшим к сумраку взором, между поднятым воротником и приспущенной кепкой, открылась светлая полоска ежика волос седого, коротко остриженного затылка уголовника, тихонько подкравшись сзади Купреев размашисто замахнулся разводным ключом. Полезную железку запасливый Березин одолжил на время в ЖЕКе. Короста, вероятно кожей, по колыхнувшейся у лица атмосфере, в последнюю минуту почувствовал опасность, попытался выпрямиться, но занятость обеих рук сыграла свою зловещую роль и капитан, боясь опоздать, уже ловя своим ударом этот самый седой затылок, опустил тяжелый слесарный инструмент на голову Коросташовца. Раздался тяжелый стук, тут же заглушенный радостными криками ликования по всему дому, Коростошовец тихо застонал, упал на колени и медленно, казалось нехотя, повалился на бок подминая под себя еловую ветку. Вниз по ступенькам, сверкая жестью и подпрыгивая как колесо, заскакала выпавшая из сумки банка сардин в масле. Звякнула разбитым стеклом лопнувшая бутылка водки и на темной площадке густо запахло спиртным.
   Спешно забрасывая за спину руки задержанного, и сковывая их наручниками, опера нервно прислушивались к звукам на лестничной площадке. До последней минуты они опасались, что Коросташовец может прийти не сам. Но все было тихо, только где-то внизу хлопнула дверь выпуская из квартиры на улицу шумную, пьяную компанию.
  -- В квартиру его. - коротко распорядился Березин, открывая подобранными
   ключами замок.
   Тяжелое тело Коросташовца, который все был без сознания волоком втащили в
   мастерскую и уложили на пол. Купреев, прижимая ногой скованные цепью браслеты, спешно расстегивая пуговицы и шаря по карманам, остался возле задержанного, а Березин пошел искать телефон в огромной квартире. Успевший принять на грудь дежурный даже не сразу понял, кто его беспокоит и что от него хотят.
   - Алло Васильевич, ну давай просыпайся. Это я. - терпеливо объяснял Вадим, одновременно с интересом рассматривая место творчества и скульптуры покойного авторитета. - Мы тебе с Максимом решили подарок сделать на Новый год. Коросташовца задержали. Да, того самого, который из подвала сбежал. Да все в порядке, повязали субчика, даже не дернулся. Ты же знаешь, у меня не забалуешь. Можешь присылать машину и обязательно перезвони Кравченко.
   Пока напарник хвастался в телефонную трубку, Купреев расстегнув ремень извлек из- под измазанного в побелку пальто автомат и обрадованный своей находкой начал рассматривать грозное оружие.
   - Все в порядке. - послышалось у него за спиной. - Выехали. Через пятнадцать минут будут. А этот пока не проснулся?
  -- Смотри. А рожки у него за поясом были. Я же тебе говорил ОМОН нужно
   вызывать.
  -- Да. - только сумел выдохнуть Березин. - Повезло нам с тобой. Я же сказал сразу
   глушить надо, а потом разберемся. Это не кастет и даже не нож. Это серьезно. Если бы он эту пукалку достать успел и тебя и меня бы без разговоров на месте положил.
  -- Это повезло, что все обошлось. - гневно выпалил Купреев.
   Спор оборвал Короста, который зашевелился и все еще не понимая что с ним
   произошло, не открывая глаз попытался привстать.
   - Лежите гражданин Коросташовец.- прижав коленом задержанного приказал грозный Березин. - вы свое отбегали.
   Короста открыл налитые свинцом веки и мутным бессмысленным взглядом посмотрел на Вадима, затем перевел глаза на Купреева и в глубине вялого сознания загорелась искра сознания.
  -- Начальник, ты что ли? - медленно выговаривая каждое слово высохшими губами,
   невнятно пробормотал блатной.
  -- Здравствуйте Коросташовец, я рад, что вы меня узнали. Как вы себя чувствуете?
  -- Менты значит. - задумчиво, и как Максиму показалось, с облегчением
   констатировал задержанный, раненой гусеницей переворачиваясь на бок. - Это хорошо, что менты. Чем это вы меня приложили, голова болит сил никаких нет.
  -- Разводным ключом. - радостно признался Березин. - Да ты не волнуйся, приедем в
   отделение, полежишь в камере отойдешь, может какую ни будь таблетку от головной боли тебе найдем. Тебя там как самого родного примут. Оббегались мы Александр Николаевич тебя разыскивая. Начальство каждый день шею мылит. Да ты отдыхай, отдыхай. Следователь все равно только после праздников придет. Только у тебя друг не от моего ключа голова раскалывается, а от твоих художеств. По самый обух теперь будешь сидеть земляк, свободу больше не увидишь. Там и головка твоя больная переболит.
  -- Зачем нужна тюрьма, начальник, если в ней голову вылечить не могут. - мрачно и
   с философской грустью констатировал Короста
   Максим протянул вперед оружие и боеприпасы и поинтересовался.
  -- Узнаете Коросташовец?
   Короста покачал головой
  -- Первый раз вижу начальник. А вы где этот металлолом надыбали?
  -- В вашем кармане Коросташовец. Так что срок за незаконное хранение оружия ты
   уже имеешь.
   Короста наставительным тоном возразил:
  -- Путаешь ты что-то начальник. Я свои права четко знаю, их мне с кровью в глотку
   вколачивали. Мне эти преступные предметы незнакомы. Если бы начальник, ты этот автомат в присутствии свидетелей при понятых изъял, с составлением всех требуемых процессуальных документов, может у нас с тобой разговор и состоялся. А так, все это ерунда. Вас здесь двое и я третий дурак. А для суда вы не очевидцы, так, одним словом - менты.
  -- На нем твои отпечатки пальцев есть. - зловеще сообщил Купреев
  -- Так и твои имеются. - неохотно ответил Короста, осторожными движениями шеи
   поворачивая голову. - Может это твой автомат, откуда я знаю. Ох и болит моя головушка, убили вы мое здоровье опера. А вообще предчувствую, что у меня амнезия наступит, как в бразильских сериалах. Вот, прямо сейчас вдруг понял, что даже имени своего не помню.
  -- Вот, что, Максим. Ты присмотри за этим нахалом, а я выйду ребят встречу, что бы
   они не заблудились. - предложил Березин.
  -- Иди.
   Коросташовец и Купреев остались вдвоем.
   Первым нарушил давящую тишину уголовник.
  -- Жаль не успел я начальник дело одно закончить, рановато вы мне крылья связали.
  -- Небось квартиру чью-то обчистить хотел. Или выше Коросташовец,
   инкассаторскую машину решил подломить. Ты куда каждый день ходил, очередного потерпевшего себе присматривал?
   Задержанный ничего не ответил, только, тяжело всей грудью вздохнул.
  -- Ничего. Я не закончил, другие закончат. - и понимая, что совершил оплошность,
   перевёл разговор в другое русло. - Судьба командир. Судьба-злодейка! Сорок девять дней гулял на свободе. Всего сорок девять дней.
  -- Сам виноват.
  -- Это в чем я виноват командир. - Короста заинтересовано приподнялся на локте. -
   Что жизнь моя так сложилась. Кстати Поролона с Симой я не убивал, их совсем другие люди уделали, зря вы на меня это дело вешаете.
  -- Следствие разберется.
  -- Да знаю я ваше следствие. Напечатает следователь на своей машинке
   обвинительное заключение к делу нитками присобачит, и в суд, а там тем более никто ни в чем разбираться не будет. Сидят не знающие жизни бездельники, в своих чистеньких кабинетиках, у каждого самомнение выше крыши и зарплата такая же, да и шлепают срока от фонаря. А уж если свой срок получил, то пиши, не пиши, никого твои жалобы не колышут, их даже читать никто не станет.
  -- На небе и без Слободина грехов невпроворот. Посидишь у нас, мы покопаем, что-
   то да всплывет. Стажера, курсанта в КПЗ зачем избил?
  -- С пацаном это конечно да. Это я погорячился. - неожиданно признал
   Коросташовец. Затем поразмыслив гудящими от удара мозгами сухо заметил. - Только может я ему жизнь его дальнейшую спас и душу чистую сохранил. Не нужно ему погоны носить, не тот он человек. Вы веду все в органы нормальными ребятами приходите, а затем малек поработаете и уже на людей не похожи. Естественный отбор какой-то. Остаються только твари зловонные, которые давят всех вокруг и карманы себе набивают. А как вас - оборотней со службы выгоняют, никто на работу брать не желают, скорее зека освободившегося возьмут, чем мента бывшего. Зек хоть руками рабо тать умеет, а вы ни руками, ни головой. А так, паренек тот, присториться где-то, переучиться, и проживет жизнь свою достойно, учителем там или врачем. В крайнем случае реализатором на базаре, по нынешним временам тоже ничего. Хоть людей бить не будет. Вот вы меня по голове стукнули, возможно инвалидом сделали до конца моих дней, а кто вам дал такое право человека по голове бить.
  -- Государство дало. - насмешливо заметал Купреев. - Я человек государственный и
   государству служу.
  -- Государство. - огорченно протянул Короста. - Это ты конечно сильно сказал.
   Только государство твое оно людям должно служит, народу своему. А оно об этот самый народ ноги вытирает на каждом шагу. У нас каждый в своем котле вариться, государство само по себе, люди сами по себе. И встречаются что государство твое, что народ, только когда выборы да когда власть имущим налоги нужно выбить из этого несчастного народа. Вот и получается, что никакому государству ты не служишь, потому как нет в наличии этого самого государства, а только свои личные проблемы, корочками прикрываясь, решаешь.
  -- Это ты меня воспитывать решил. - возмутился Максим.
  -- Чего тебя воспитывать. - устало заметил Саша. - Тебя уже воспитать невозможно.
   Ты и слов моих не услышишь, а если услышишь не поймешь. Я просто к совести твоей взываю, напоминаю тебе, что ты с живыми существами работаешь. Ломаете вы человеческие судьбы и все вам безнаказанно с рук сходит. Это я так, командир, от бессилия вслух рассуждаю, что бы время быстрее шло.
  -- Так а куда тебе торопиться, в камеру.
  -- Камера мой дом родной. - заметил уголовник. - Это мне сегодня один молодой
   напомнил.
  -- Ничего себе дом. - хмыкнул милиционер.
  -- Для тюрьмы тоже нужно родиться, начальник. - рассудительно заметил
   Коростошовец. - У каждого своя судьба и своя дорога. Вот тот же Поролон, царство ему небесное. Всю жизнь сидел. Бродяга, клейма ставить некуда. Прошел этапами все тюрьмы и пересылки. А у него ведь отец есть - большой милицейский начальник, где-то в Башкирии, руководит областным управлением милиции, генерал. Андрюху ведь на зоне зачали, в мордовских лагерях, в каком точно не скажу, не знаю, но его мать там поварихой работала. А отец молоденьким лейтенантом сразу после училища в эту колонию воспитателем распределился. Там у них любовь и получилась. Мать, дурочка молодая, как поняла, что ребенка понесла, вместо того, что бы в партком ломануться, домой к родителям уехала, родила и только тогда любовнику своему письмо отписала, что мол так и так родился у тебя сын. А он в ответ пишет, что жить с вами не могу, так как не примет вас моя семья, воспитанная в строгих мусульманских традициях, но назови сына в честь его деда - Ахмедом. Ну мать конечно ему ответила по полной программе, все написала, а в конце добавила: "Ты представляешь, какая ждет судьба ребенка в России с именем Ахмед". Короче назвала Андреем. Так он отца никогда не увидел. У того была своя семья и судьбой первого сына он никогда не интересовался, даже алименты не платил. Так, пару раз прислал почтовым переводом по полтиннику рублями, да и всё.
  -- Ты это к чему?
  -- Не знаю. - задумчиво ответил Короста прищуренными глазами рассматривая
   потолок, как будто он мог увидеть на нем что-то свое только ему известное. - У Андрюхи помню на малолетке мечта была. Что утром откроются двери камеры, войдет большой и сильный человек в генеральской форме, вся грудь в орденах и обнимет его и скажет на всю тюрьму: "Это мой сын, освободите его немедленно". Только, начальник, никто так не вошел и не обнял. Так мой друг Андрей Слободин, по более известный в уголовных кругах по кличке Поролон, от своего отца помощи так и не дождался.
  -- А ты думаешь это что-то изменило?
  -- Я не знаю начальник. Я не Господь Бог. Я только думаю если бы тот мужик
   вовремя поинтересовался как его ребенок живет, у Андрюхи судьба по-другому сложилась. Он ведь с криминалом из-за меня связался, это я его по малолетству в дерьмо втравил. Первый раз он сел за мной в прицепе, исключительно по моей глупости. Это уже потом его понесло, закружило. Засосала блатная зараза, даже полосатый клифт пришлось поносить. А по юношеству он особых уголовных наклонностей не проявлял. Так что виноват я перед ним, начальник.
  -- Это ты мне вроде, как попу исповедуешься?
  -- Так, а исповедоваться больше некому, вдвоем мы здесь с тобой. Лежу, вспоминаю.
   Примерно за неделю до своей смерти Андрюха, что-то про новый год сказал, какие-то планы начал строить, я его осадил. Говорю: "Ты еще доживи до этого самого года". Накаркал. Единственное, что утешает, что Андрюха на свободе умер, вольным человеком, мне видно так не повезёт.
   В квартиру топая сапогами, с автоматами наперевес вошло трое патрульных.
  -- Вот и закончились твои исповеди. Поехали Коросташовец. - многообещающе
   сказал Березин. - Там продолжим. Там ты и имя вспомнишь и еще много разного интересного.
  -- Не тот я человек начальник что бы вспоминать. Я пожалуй помолчу, здоровее буду.
   На это Вадим ничего не ответил, но обернувшись к патрулю строго предупредил.
   - Смотрите за ним ребята в оба, он у нас бегать мастак, удерет, погонами ответите.
   Березин замешкался в мастерской, а Коросташовец в сопровождении охраны пошел
   вниз. Он думал о том, что какой-то час назад он поднимался по этой самой лестнице свободным человеком, а теперь ведет его конвой гулким коридором и ходить с руками за спиной ему еще очень долго. Уже внизу, в темном коротком квадратном пятачке зажатый батареей парового отопления справа, дверью выходящей на улицу спереди и второй дверью в подъезд за спиной, воспользовавшись тем, что один из бойцов охраны был вынужден отвлечься и придерживать эту саму дверь, что бы она тугой пружиной не ударила полотном в спину, Короста, воспользовавшись темнотой, сделал безуспешную попытку освободиться. Оттолкнув плечом Купреева и лягнув одного из сержантов ногой задержанный прыгнул вперед, но своевременный удар прикладом по голове, произведенный бдительным вторым сержантом свел все попытки на нет. Короста опять полетел лицом вниз в заплеванный пол, и на этот раз успокоился. После второго удара в голову встать самостоятельно он не смог. Его подняли на вывернутых руках и вынесли во двор.
   В темном закоулке где только что произошла потасовка, на полу под батареей остался лежать раздавленный сапогами школьный мелок, на стене сверху вниз вела очерченная мелом широкая полоса. Это был сигнал от Коросты Танкисту, который придет завтра утром. В девять часов утра, когда город только начнет просыпаться после бурной новогодней ночи все, кому это нужно знать, узнают, что Короста арестован.
   Но это будет завтра, а сейчас Коросту, который ничего не видел и не мог понять где он
   и что с ним, придерживая за руки подтащили к машине и попытались загрузить в милицейский "бобик". Он все никак не мог оправиться от повторного сокрушительного удара по голове, перед глазами все плыло, а на свежем воздухе его даже стошнило. Сержантам пришлось придерживать его, когда стоя на коленях, согнувшись вдвое, прижавшись любом к черному и мокрому колесу, его выворачивала жестокая рвота.
   - Этот уже нажрался. - услышал он голос из ликующей компании, которая неподалеку под искры бенгальских огней встречала праздник. - Вон как крутит, водит. Даже менты удержать не могут.
   Короста заплывшими, красными глазами посмотрел в сторону свободных людей, сжал в кулаки скованные за спиной наручниками руки, но ничего не ответил и ввалился в промерзший задний арестантский отсек. Захлопнулась дверь. В вспышках праздничных фейерверков на стальной стене отразилась роковая решетка.
   На улицу, держа в руках замотанный в тряпку изъятый при задержании автомат, вышел довольный Березин.
   - Слушай Вадим. У него кажется сотрясение мозга. - с тревогой заметил Купреев, поглядывая в сторону рычащего и чихающего двигателем автомобиля.
   - Ну и черт с ним. - резонно заметил Березин. - Может, хочешь ему врача вызвать. Сдохнет, не велика потеря. Привезем в отделение, полежит в камере. За праздники оклемается. Главное, что мы этого монстра взяли, остальное ерунда. Послушай, там в мастерской статуя Фемиды мраморная высечена. Баба такая с весами и мечем. Может заберем, оно, это творчество, теперь ведь ничьё. Начальник сколько раз говорил, что в коридоре что-то наподобие поставить хочет.
  -- Засмеют. - уклончиво ответил Максим. - Скажут богиня правосудия высечена
   руками вора в законе. Неизвестно еще как руководство в главке на такую инициативу посмотрит. Нужно посоветоваться.
  -- Ключи у меня. - согласился Березин. - А если разрешат рабочую силу и грузовик я
   в любой момент организую. Я этот вопрос с замом по воспитательной части решу.
  -- Засаду в квартире сажать будем.
  -- Завтра решим. Сегодня все равно никто не придет, а завтра пусть Кравченко
   распоряжается, ему и карты в руки.
   Город отмечал праздник. Улицы и площади были заполнены разодетым, веселящимся народом. Было много детей. На одном из светофоров, воспользовавшись тем, что автомобиль остановился, несколько девчонок, корча рожицы и подначивая друг друга обвязали длинную антенну рации разноцветным серпантином и смеясь пошли дальше. Блестящие нити теперь переливались на ходу, придавая даже казенному и угрюмому транспорту праздничный вид. Водитель довольно улыбался. Возле водителя восторженно пыхтел Березин. Он думал о том, что сегодня один из самых удачных дней в его жизни. Он победил этих пустолобых высокопогонников. На последок доказал, что он лучший, а следовательно руководство безосновательно увольняющее его - полные и абсолютные животные. Заметив на углу деда Мороза и Снегурочку, с мешком полным подарков, Вадим высунулся в открытую дверь и еще долго махал рукой и кричал восторженные пожелания с Новым годом. Рассматривая с высоты заднего сидения весь этот праздник, город, бурлящую толпу Купреев неожиданно для себя вспомнил о человеке, которого они только что задержали, и за поимку которого ждет его благодарность, а возможно даже премия. Максим обернулся. В тесной клетке, сваренной в хвосте автомобиля на жесткой лавке, насунув кепку на глаза и подняв воротник трясся Короста. Он прикрыл глаза изображая дрему. Максим подумал, что хорошо, что Коросташовец заснул. Ночь, которая принесла всем вокруг праздник и надежды на лучшую жизнь, этому человеку обернулась утратой свободы и скорее всего на десятилетия вперед. Так пусть уж лучше задержанный хоть ненадолго забудется сном и в окружении всеобщего торжества успокоиться и его сердце.
   Но Короста не спал. Капитан Купреев был бы очень удивлен узнав, что сам факт ареста задержанному абсолютно безразличен. Это в камере будет время подумать и вспомнить всю свою жизнь и под настроение попереживать, а в эту секунду Коросту больше беспокоил вопрос сумеет ли Танкист прочитать условный знак и оповестить Веру Алексеевну об опасности. В этот, конкретный, короткий отрезок времени этот вопрос тревожил блатного больше всего. И еще мучила мысль, что уже вряд ли удастся подержать за горло Мишку Загумного, свести счеты за Поролона, но Короста успокаивал себя тем, что всё что он мог, он сделал, а до Мишки наверняка доберутся другие.
   В целом Короста был доволен неполными двумя месяцами проведенными на свободе.
   Он интересно и с пользой дела провел эти недели, сумел разобраться в тайне гибели Степы Жигули, прикрыл позорный бизнес беспридельщиков Загумных, поквитался, пусть и не до конца с убийцами Поролона. Сумел загладить свою вину перед Камчаткой. Главное что время пролетело насыщенно, бурно, и останется у многих в памяти надолго. А что везут его обратно в тюрьму, так это дело такое, с самого начала было понятно, что он человек на свободе временный. Да и не понравилась ему свобода. Всё странно, запутанно и все вокруг на деньгах помешаны. Смурная стала жизнь, перестал он её понимать. В такое неясное время уж лучше отсидеться в камере в приятном обществе. Там он сумеет при случае себя защитить, там ему будет безопаснее, все же слишком много лишнего ему удалось узнать за эти дни. А там проведут эти чертовые выборы, успокоятся, все забудется и тогда он сможет выдвинуть свои требования упирая на свои заслуги перед братвой.
   Короста открыл глаза и улыбнулся. Прямо на него в упор глядел Купреев.
  -- Ты чему радуешься Коросташовец? Жизнь веселая?
  -- Так ведь новый год, начальник. - рассмеялся задержанный. - Все надеются и я
   надеюсь, все радуются и я радуюсь. Или по-твоему я не человек.
   Все светофоры по трассе мигали желтым светом. За ненадобностью водитель выключил мигалку, городской транспорт не ходил, и чем дальше машина уходила от центра города на встречу попадалось всё меньше и меньше прохожих. Доехали быстро. Во дворе отделения Коросташовца, придерживая за цепочку наручников вывели из автомобиля. Обратив внимания на черные, пустые окна милицейского здания Короста улыбнулся чему-то своему и вошел в настежь открытые двери. Сержанты с автоматическим оружием страховали по сторонам, мало ли что можно было ожидать от конченного уркана. Но Саша уже не предпринимал попыток освободиться, только входя в камеру обречено поморщился.
   До утра Коросташовца решили поместить в одиночную камеру позади дежурки. Как раз накануне праздника две остались свободны. Оставить в обезьяннике такого опасного задержанного дежурный не рискнул, еще свежо было воспоминание о дерзком побеге из изолятора временного содержания. Впрочем, операм было все равно. Как сказал Березин: "Мы свое дело сделали. Монстра спеленали. Утром найдем кого-нибудь из прокурорских, пусть начинают с ним работать".
   Домой идти было уже поздно. Новый год решили отметить в кабинете. Опера поднялись на свой этаж и Вадим быстро освободил свой стол для праздничной трапезы, просто ладонью смахнул все бумаги на пол. В холодильнике нашлась початая бутылка водки. Нажав кнопку и цвыркнув на белый свет источенным жалом выкидухи Максим вскрыл армейскую банку тушенки, порезал хлеб, Березин достал из кармана куртки два апельсина. Налили по грамульке, пожелали друг другу счастья в новом году, опрокинули, закусили.
  -- Знаешь Вадим, что странно. - пробормотал Купреев тщательно пережевывая
   хлебную корку. - Сколько я народу я свою жизнь закрыл, вспомнить всех невозможно. Мне всегда было интересно, как ведет себя человек во время задержания. Разные люди попадались. Кто впадал в оцепенение, кто плакал, один помню, вырвался и попытался меня на вилы одеть. Равнодушных, практически не было. Все-таки человек свободы лишается. Для живого существа это противоестественно. А этот, мне кажется даже рад, что мы его в камеру вбросили.
  -- Полностью атрофированное сознание. - с видом знатока ответил Березин. -
   Человек всю жизнь в тюрьме. Знает только арестантский быт и никакой другой. Ему в камере и уютней и спокойней. Вот меня год назад в Харьков командировали, согласно отдельного поручения следователя опрашивал там рецика по одному давнему, забытому делу. Так тот мужик невылазно сидит с семьдесят третьего года, прикинь. Выйдет, пару дней на свободе побегает, обнесет ларек и обратно на зону. На свободе вообще никого не осталось. Последний раз его за ворота ИТК силой выталкивали, а он вокруг забора бегал и назад просился. Маленький, согнутый, весь в татуировках, от табака и чифиря весь аж черный, во рту ни одного зуба, только пеньки желтые, источенные. Но он, хотя маленький, но матерый, к нему спиной повернись, он тебе хребет на лету перекусит. Так не столько я с ним беседовал, сколько он со мной. Спрашивает: "А правда, начальник, что на свободе есть такие магазины огромные, которые работают и днем и ночью и в которых можно купить все на свете". Я ему отвечаю: "Конечно есть земеля, супермаркеты называются. Вот ты можешь в два часа ночи туда зайти и приобретешь всё, что тебе необходимо, от зубной щетки до автомобиля последней модели". Он головой кивает, улыбается мне улыбкой своей пустой, а по глазам вижу не верит. Сел то он еще до восьмидесятых, в период тотального дефицита, вот у него о магазинах в памяти и отложилась ассоциация - пустые полки и банки с морской капустой, которыми на прилавке выложено "Слава КПСС". И ничего другого его мозг уже не воспринимает. А того чего он своими глазами не видел, он считает, что и нет вовсе, так уж сознание изломано. Только лагерную жизнь и знает.
  -- Да нет. - негромко пробормотал Максим. - Тут что-то другое. У меня осталось
   такое впечатление, что этот вроде как доволен, что мы его прихватили. У него взгляд хитрый, вроде, как он всех вокруг обманул.
  -- А тебе не все ли равно. - заметил Березин, накалывая на вилку кусок мяса. - Это
   его личные заморочки. Может у него, здесь - на свободе, конфликтная ситуация с местной босотой, вот он и решил за толстыми стенами переждать. За него не беспокойся, он выплывет. Ты, Максим, за свою службу многих видел вышедших на свободу на своих двух из камеры смертников? Вот то-то и оно. Короста парень непростой и мне так кажется найдутся люди, которые ему и там помогут. Но это уже не наша забота. Ты пойми, мы должны были его поймать, мы поймали. За это нам почет и уважение. Тебе благодарность и внеочередное звание, а мне, учитывая былые заслуги увольнение по собственному желанию. Надеюсь, проявят снисхождение, хоть трудовую книжку не испоганят.
  -- Может поговорить с Кравченко, учитывая, что ты сегодня Коросташовца взял,
   у старика должно сердце оттаять.
  -- Нет. - Березин ответил тоном человека давно определившегося принявшего для
   себя окончательное решение. - Не буду унижаться. Не хочу. Ты тоже что-то думай. Сегодня жизнь сложная стала, никакой стабильности. Можно им прослужить верой и правдой пару десятков лет, а затем тебя вышибут на улицу, как шелудивого пса, а то и посадят. Я даже не о себе думаю, а о сыне, мне его лечить нужно. А здесь, с вами, я его не вылечу, только сопьюсь окончательно. Если со мной беда приключиться, что с моими станется подумать страшно.
   Березин на секунду замолчал, затем продолжил
  -- Да полковник и сам хочет, что бы я поскорее ушел. Вот ты Кравченко сколько
   каждый месяц отстегиваешь?
   Ежемесячное подношение начальству от подчиненных являлось обязательным. Платил
   каждый оперуполномоченный. Ребята шутили, что действует старый анекдот: "Зарплаты , лейтенант, у нас не платят. Пистолет тебе выдали, а дальше крутись как знаешь". Такая пагубная практика до такой степени укоренилась, что уже давно стала неписанной нормом, которую никто не скрывал.
  -- Как и все. - пожал плечами Максим. - двести баксов.
  -- Вот видишь. - нахмурился Вадим. - А с меня Кравченко теперь требует четыреста.
   Сказал: "Задолбался я тебя от уголовных дел отмазывать". Теперь, точно, жизни не даст. Нужно уходить.
  -- Плохо. С кем работать будем.
  -- Незаменимых людей нет. - резонно заметил Березин шаря вилкой в жестяной
   коробке. - Молодого пришлют. Сработаетесь. Да не бери ты лишнего в голову, я заходить в гости буду, еще выпьем.
  -- Послушай, Вадим. - с трудом произнес захмелевший Купреев. - А ты обратил
   внимание, что вроде бы серия закончилась. За последние две недели ни одного трупа. Ни свежего не старого.
  -- Тьху-тьху-тху. - суеверный Березин постучал костяшками пальцев по столешнице.
   - Не каркай, а то сглазишь. И слава богу. Конечно плохо, что мы до того гада
   не добрались , а с другой стороны раз все прекратилось, будем надеяться он сам сдох.
  -- А я ведь близко был. - прошептал Купреев. - Мне Кравченко не дал узелок
   размотать. Там в этом деле у покойного начальнику УБОПа Чалого интерес по всем признакам был, ну у того, который от инфаркта загнулся, вот мне и не дали покопать.
   Березин озабоченно осмотрелся по сторонам и предупреждая поднес палец к губам.
   - Не дали значит не дали. Еще покопаешь. За службу так наиграешься, поперек горла станет. Не переживай. В этой жизни ничего просто так не проходит. Если ты не смог клубок размотать, обязательно кто-то когда-то найдется и размотает его с другого конца. Давай и выпьем за этого кто-то.
   Налили еще по одной, Березин подобрел.
  -- Слушай, давай нальем, ну этому, который в камере. Праздник все-таки, а он когда
   ехали тоже верно меня подначил, он ведь тоже почти человек.
   Купреев пожал плечами, мол поступай, как знаешь.
   Вадим нашел в шкафу пластиковый одноразовый стаканчик, вывернул на пол остатки
   каких-то крошек. Налил полный до краев. Положил на тарелку кусок хлеба, сверху кусок мяса. Внимательно осмотрел выпивку и закуску со стороны, остался доволен.
  -- Пойдет. Пошли Максим.
   Они спустились вниз в дежурку
   Недовольно обозрев выпивку и снедь дежурный с раздражением проворчал:
  -- Придумали. Тоже мне нашлись гуманисты.
   Но камеру открыл. Дверь открыл, а решетку, которая за ней, оставил на замке
  -- Общайтесь
   Ушел позвякивая ключами.
   Камера была маленькая, даже не камера, а так - "стакан". Квадрат без окна и
   отопления. Узкое пространство с сооруженным напротив двери деревянным возвышением, служащим и стулом и кроватью. Именно на этом ложе повернувшись лицом к стене, а спиной к входной двери, лежал Короста. Спасаясь от холода он подогнул ноги под себя, натянул пальто на голову, и свет из коридора, проходя через стальные прутья, в вечный сумрак камеры, рисовал ровные квадраты на его боку.
  -- Александр Николаевич! Вставай!!!
   Березин постучал ногой по решетке. Стальная преграда ответила лязганьем засовов и
   каким - то особенным, такой услышишь только в тюрьме, глухим и недовольным гулом.
   Человек в камере разминая затекшие ноги засовался, и держась за голову приподнялся.
  -- Опять вы, начальнички. Жизни от вас нет. И света нет. Никакого света нет. Вон под
   потолком лампочка перегорела, темно, как у негра в ..., просил вашего борова жирного, как человека "Поменяй лампочку, темно дышать", а он говорит "Завтра новую вкрутим".
   Прерывая возмущенный монолог Березин поставил тарелку с выпивкой и закусью на
   стальную перекладину и каким-то примирительным, как будто извиняющимся тоном даже не предложил, а попросил:
  -- Выпей Александр Николаевич! За новый год, выпей! Не побрезгуй.
   Короста недоверчиво осмотрел принесенное, криво улыбнулся и протянул к спиртному
   руку.
  -- Отчего же не выпить.
   Залпом накатал чарку, крякнул и отказываясь отодвинул тарелку в сторону:
  -- Нет. Закуска градус ворует.
  -- Да заешь, когда еще покормят.
  -- Нет не надо. - Короста взглянул на работников милиции довольной и пьяной
   улыбкой. На голодный желудок и вероятно от полученного пару часами раньше удара его развезло от ничтожной порции алкоголя. - Дай вам бог здоровья начальнички. Жен вам заботливых, любовниц богатых и красивых и что бы звезды вам на погоны падали звездопадом. Ну и начальства доброго.
   Саша вдруг ослабел и вдруг понял, как он устал. Устал не столько телом, сколько душей. Каждая клеточка его организма молила об отдыхе, так молила, что это желание разрывало его изнутри, вызывая непроизвольную дрожь где-то глубоко внутри, на уровне сердца. Он хотел только одного, что бы все ушли и оставили его в покое.
  -- А себе пожелать ничего не хочешь?
   Коросташовец взглянул из-под лобья и обессилено привалился спиной к цементной
   "шубе", серыми разводами покрывавшей стены.
  -- Так, а что мне желать. Мне ничего не надо, у меня все есть.
  -- Ну тогда бывай Александр Николаевич.
   Опера повернулись и пошли к выходу.
  -- Начальник. Подожди начальник.
   Купреев недовольно вернулся.
  -- Ну чего тебе.
  -- Слышь начальник. - из камеры голос Коросты доносился глухо, как из могилы. -
   Слушай начальник, просьба у меня к тебе будет.
  -- Говори.
  -- Там засада ваших у тетки моей на квартире сиди. Сидит, не отпирайся, я знаю. Так
   вот ты когда людей своих снимать будешь, скажи тетке моей. Что мол так и так, опять сидит ваш племянник Александр, и на словах передай ей, что квартира теперь её, пусть, что хочет, то с ней и делает. Ключи заберет... Короче она знает где забрать. Теперь она хозяйка. Я даже если и живой останусь, то не вернусь.
  -- Хорошо. Скажу. - пообещал Купреев. - Это все?
  -- Все.
   Короста повернулся и пошел на свое место. Болела голова, было сухо во рту, толи от
   пережитого сегодня, толи от выпитой водки его начало морозить. Саша свернулся калачиком и постарался заснуть. О том, что его ждет завтра он старался не думать, было только сейчас, а до грядущего дня еще нужно было дожить. Главное он был жив сегодня и точка на этом. Откуда-то с верхних этажей долетали неясные отголоски музыки, веселые голоса, приглушенные аккорды баяна - милиция праздновала праздник. Короста втянул голову вглубь импровизированного войлочного кокона. Он медленно начал согреваться, но влага от его дыхания конденсируясь на подкладке пальто, холодными каплями падала ему обратно на лицо. Щелкнув замком закрылась дверь, осторожный дежурный, собираясь отдыхать, еще раз проверил все замки. Внутри замкнутого пространства стало еще темнее. Перед глазами неясными тенями пролетали какие-то смутные, болезненные видения. И приходили всё почему-то покойники. Улыбающийся Поролон торбой золота в руках, обмотанный бинтами, каким он его видел в последний раз Культя, с повязкой на лбу, с извиняющейся улыбкой Спица. Тени то приходили по одному, то сливались в огненный клубок, рассыпаясь искрами, как догорающий костер в ночи. После бледного и поникшего Тиши, встала перед глазами торжествующая, кривая ухмылка окровавленного Гришки Загумного, но это видение Короста усилием воспаленного сознания сразу отогнал. Отогнал злобой и твердой уверенностью своей правоты. Игра еще не закончилась и неизвестно кто из неё выйдет победителем. В любом случае он свою партию сыграл и сыграл неплохо. Даже может это и хорошо, что его сегодня задержали. Во-первых на свободе он не жилец, и еще неизвестно кто пришибет свои или чужие, а во-вторых он в очередной раз выйдет на свободу прямо перед Новым годом. С одной стороны плохо, что сегодня сел, уж лучше завтра, а с другой стороны раньше сядешь, раньше выйдешь. Уже засыпая Короста подумал, как это шикарно выйти за тюремные ворота перед таким светлым праздником и встретить новый год свободным человеком, ему весь лагерь будет завидовать. И только после этой мысли, которая отчасти успокоила его, Коросте удалось заснуть. Снилась ему мать. Мать и вьюга, пурга которая кружила и медленно засыпала их обоих.

.....

  
   О том, что менты повязали Коросту стало известно в девять утра. Танкист обнаружил условный знак и сразу же с этим известием примчался к Вере Алексеевне. Новость была даже не неприятная а скажем прямо - удручающая. Легенда преступного мира села на телефон для того, что бы известить о случившимся всех, кого надо. Учитывая состояние населения после бурного празднования нового года, дозвониться удалось не всем, а добрая половина из тех, кто подняли трубки, так и не поняли, что от них хотят, беспокоя в столь ранее время.
   Не успели выяснить куда отвезли и где содержат Сашу, как к полудню пришла новость в тысячу раз хуже первой. Михаил Загумный перебил засаду, ожидавшую его на квартире.
   Блатных погубила самоуверенность и отсутствие элементарной дисциплины. Почему- то все были твердо уверены, что в новогоднюю ночь Загумный точно не заявится. А если и придет, то численное превосходство урок рождало у них иллюзорную уверенность, что справиться с Мишкой удастся без особых усилий. Поэтому, окруженные всеобщим весельем обе бригады расслабились и позволили себе то, что было строжайше запрещено.
   Мандалина и Кислый выпив пиво, которое им оставил Короста, посчитали, что в такую ночь и по стакану водки хряпнуть не грех, достали из карманов старые запасы и засосали пол-литра на двоих. Захмелев, задремали. Очень надеялись на молодых, которые ждали Мишку в доме напротив, и которые уж точно не должны были проспать. А молодые и не спали. Они всю ночь честно, с оружием в руках, сидя в креслах отбывали свою вахту, но всех угробила одна единственная сигареты выкуренная Кульком. К утру, Кулек, страшно страдавший от никотиновой зависимости, потер рукой опухшее ухо, достал из кармана пачку сигарет и торопливо несколько раз хапанул сизый дым, спешно затушил окурок, но этого оказалось достаточно.
   Мишка пришел под утро. Услышав острожное звяканье ключей в замке, засада, не успев предупредить по телефону Мандалину и Кислого, заняла свои места ожидая пока гость войдет в квартиру. Михаил Загумный замер в дверях. Он не курил. У них вся семья была такая - некурящая. Поэтому первое, что беспредельщик почувствовал, потянув на себя дверное полотно, это был свежий запах табачного дыма. У Мишки перекосилось лицо. Он выхватил из кармана руку с зажатой в ней гранатой, выдернул зубами чеку, швырнул нагретое ладонью ребристое, чугунное яйцо в зловеще поджидавшую его темноту и захлопнул за собой буковую дверь.
   С оглушительным грохотом оконные и балконные рамы вылетели на улицу в яркой вспышке огня и дыма. Испепеляющий шквал осколков пронесся по замкнутому пространству квартиры уложив на месте троих, практически всю засаду. Четвертый - Кулек, тяжело контуженный и раненный в грудь, умер через десять минут не приходя в сознание.
   Мишка кубарем скатился по лестнице, выскочил во двор и нос к носу столкнулся с Мандалиной и Кислым, которые бежали к подъезду. Их Загумный шустро уложил двумя выстрелами. Находясь в состоянии алкогольного опьянения, блатные даже не успели достать оружие.
   В угаре праздника взрыва и выстрелов никто не услышал, а если и услышал, то списал все на звуки праздничных салютов и фейерверков. О стычке стало известно, только когда на улицах появились первые прохожие. Сначала зеваки нашли Мандалину и Кислого, да и то понадобился период времени, что бы определить, что имеет место не банальный перепой а уголовный огнестрел. И уже только потом, подняв голову, милиция заметила, что в квартире, над обнаруженными трупами, оконные проемы зияют пустотой.
   Положение было страшное. Вера Алексеевна даже не оправдывалась. Что можно было сказать. Шесть человек погибло, Короста арестован, а Мишка Загумный, который теперь точно знал, что на него объявлена широкомаштабная охота, скрылся. От серьезных последствий блатную мадонну спасло только громкое имя и заступничество старых друзей, авторитет которых был непререкаем. Михаилу Загумному выписали новый счет, теперь намного страшнее старого. Хотя все понимали, что с арестом Саши Коросты удача отвернулась от них и поквитаться с Загумным - махновской рожей, вряд ли удастся.
   Когда Саше, вновь заехавшие в камеру зеки, рассказали о случившемся, он только тряхнул седой головой, зловеще заметил: "Господь меня уберег от смерти. Наворотили бродяги делов. Хотя, теперь хоть понятно, кто в Спицу гранату швырнул", больше ничего не сказал и полез на свою верхнюю шконку.

.....

   С момента задержания Коросты прошло восемь месяцев. За это время произошло множество крупных и мелких событий, о некоторых из которых Сашу известили малявами по тюремной почте, часть блатной сам прочел в периодической прессе или увидел на экране маленького телевизора, который ему передали со свободы. Но очень многие новости пролетели стороной и он о них так никогда и не узнал.
   Его уже давно не вызывали к следователю, да и смысла не было вызывать. На первом допросе он подписал отказ от дачи показаний и дальше машина расследования катилась уже без его участия. Клеили ему убийство Поролона и Симы, но клеили как-то неуверенно, без огонька, казалось, что следователь и сам осознает шаткость обвинений. Немного все оживилось, когда всплыли трое потерпевших, которых они с Андрюхой порезали в подъезде у Веры Алексеевны. Ребята уже отлежали своё в реанимации, оправились после операций различной сложности и на опознании, изображая из себя кротких овец, дружно тыкали пальцами Коросте в грудь.
   Следователь уже обрадовался, но блатной осадил его азарт одной еле слышной фразой. Рассматривая через забитое стальными прутьями окно, как повара из шнырь-банды* СИЗО волокут через двор огромные кастрюли баланды, Саша одними губами заметил:
   - Да ты подожди бумагу портить, они завтра от своих показаний отрешатся, а то я боюсь вообще до суда не доживут.
   Так и вышло. Охрану и безопасность перепуганным потерпевшим следователь не смог гарантировать, наверное с ними серьёзно переговорили, но на следующий день они дружно ссылаясь на амнезию, вызванную наркозом, отказались от данных ранее показаний и уже никого не могли узнать.
   На выборы Короста, воспользовавшись своим конституционным правом пришел. Вернее выборы пришли к нему. Голосовать блатной согласился от скуки, кроме всего прочего в случае победы всегда можно было заявить, что именно его голос оказался решающим. В камеру внесли прозрачную урну, Короста заполнил ручкой выданные разноцветные бланки и собственноручно опустил бюллетени в узкий вырез на крышке. Начальник СИЗО окинул избирателя строгим взглядом и предвыборная комиссия под топот сапог контролера удалилась. Вот и все развлечение за день. Единственное - покормили вечером отлично, наверное за счет кандидатов в депутаты, выдали тарелку винегрету и кружку горячего чаю с сахаром и тремя кругляшками галетного печенья каждому арестанту. Короста презрительно фыркнул, но зеки - сокамерники остались очень довольны.
   Общественный союз защиты прав и законных интересов трудящихся не смог преодолеть пятипроцентный барьер и не прошел в парламент страны. Об этом Короста узнал из вечерних новостей на следующий день после выборов. Но зато удалось создать крепкие, боеспособные депутатские фракции в местных органах власти и Короста подумал, что Вера Алексеевна, и все кто стоял за ней, должны быть довольны. Подчас на местах решаются вопросы не менее важные чем в столице. В любом случае за время работы в глубинке, союз имел полную возможность разжирев на продаже земли и коммунальной собственности, заявить о себе в полный голос во время следующей предвыборной компании. Главное, что всё прошло тихо и по-семейному. Никто так и не смог докопаться, что за сила стоит за этим партийным объединением. Значит смерть Степы-Жигули, Культи, Спицы и многих других, а отчасти и положение в котором он находился сам, были не напрасны и обоснованы. Короста был удовлетворен вдвойне, так как ему удалось дожить до выборов, в силу новых реалий его смерть не имела никакого значения, и становилась просто бессмысленной. Теперь просто нужно было ждать, на свободе происходили значимые изменения и блатной надеялся, что перетасовка кадров в верхах, сможет повлиять каким-то образом и на его незавидную участь.
   Незадолго до выборов прокурора города Алексея Леонидовича Алексеева перевели в столицу с повышением. Но старый стукач Авдеенко оказался полностью прав, проработал Алексей Леонидович в новой должности очень недолго, не успев даже перевезти на новое место жительства семью и прописаться в новой, полученной от генеральной прокуратуры, квартире. Он умер в своем кабинете от острой сердечной недостаточности. Причина смерти подозрений не вызвала, а острый химический запах, витавший в атмосфере, вокруг бездыханного тела, до приезда бригады скорой помощи успел бесследно выветриться. Похоронили старшего советника юстиции со всеми почестями на престижном кладбище, в самом лучшем месте, где нашли вечный покой важные государственные чиновники и видные бандиты, и рассказывали на его могиле, каким он был требовательным руководителем, отличным товарищем и замечательным человеком. А что не выдержало больное сердце, так никто в этом не виноват. Молодежь призвали продолжать славные традиции и всё прокурорское братство дружно пошло к автобусу и служебным автомобилям, выстроившимся вереницей, для того что бы продолжить тризну в ресторане, оплаченном щедрыми спонсорами. На пути к транспорту из толпы прозвучала "нужная" фраза: "Что сердце, если бы водки не жрал, до сих пор бы пукал". Кто сказал это, так и осталось неизвестным, все осуждающе нахмурили губы бантиком, а брови домиком, но в душе каждый согласился со справедливым замечанием и скрестив пальцы дал себе зарок на употребление спиртного. Впрочем зарок был забыт спустя час за поминальным столом. Через месяц об Алексееве благополучно забыли.
   На должность прокурора города действительно назначили Костю Бескидевича. Он работает в этой должности и поныне. После смерти Алексеева он пытался выбить недоплаченную часть долга с Крынкина, но Сергей поднес к его носу увесистую фигу и пренебрежительно предупредил:
   - Алексеева в живых нет, значит и должок списан. Если чем недоволен можешь своему бывшему говнюку-шефу пожаловаться и другу его полковнику Чалому. Они уже оба в аду в одном котле варятся, тебя гада никак не дождутся в гости. А если попробуешь рот открыть или интриги плести, я о тебе такое вспомню, что не только погоны полетят, а и стены рухнут.
   Бескидевич все понял, и теперь у них с Крынкиным полное взаимопонимание.
   Ответ бомжу Добровольцеву прокуратура отправила еще при жизни Алексеева. Действительно, всё изложенное им в жалобе, оказалось грубой клеветой на честно исполнившего свой правозащитный долг адвоката Крынкина. Но Олег Николаевич получив в спецчасти такой категорический отказ сильно не был огорчен. К тому времени он капитально обжился в хозяйственной обслуге лагеря и благодаря протекции бывшего заместителя прокурора области Кирилла Владимировича Дерешного уже переведен на должность банщика. Добровольцев растолстел, разленился, курит хорошие сигареты и полностью доволен жизнью. Его болячка отступила. Для этого пришлось пару месяцев поесть собачий жир и походить воняя псиной на весь лагерь, но лечебный эффект народного средства оказался действенным, туберкулез удалось залечить. Так что, если ничего не измениться, возможно Олег Николаевич даже доживет до дня освобождения и истребует из Крынкина стоимость своей квартиры.
   На том же лагере продолжает отбывать наказание Дерешной. Он все также включает по утрам все ту же кассету, поднимая колонию на утреннюю проверку. Кроме родителей о нем никто из родственников не вспоминает, но он уже свыкся с одиночеством и привык к мысли, что остался один. Судя по слухам его сын назначен на должность районного прокурора, в одном из городов Кировоградской области. Так что отречение от осужденного блудного родителя оказалось как нельзя к стати. Кирилл Владимирович не держит зла на мальчика, во всем обвиняя бывшую жену. Она, кстати, второй раз удачно вышла замуж но на этот раз за высокий чин из верховного суда. Скорее всего Дерешной отсидит полностью весь свой срок, учитывая, что на свободе он лицо нежелательное, бывшие родственники-юристы позаботятся, что бы его не коснулась никакая амнистия и условия досрочного освобождения на него не распространились. Но он уже свыкся с мыслью, что выйдет по звонку, и спокойно тянет своей крест.
   Ни бывшего бомжа Добровольцева, ни бывшего прокурора Дерешного никто не ждёт на свободе. Именно это обстоятельство сплотило их и помогает выжить в злобной обстановке колонии усиленного режима. Сжав зубы они пройдут все невзгоды и вылезут из ямы, куда их загнала злая судьба.
   Последнее пришествие, на которое оперуполномоченные Вадим Березин и Максим Купреев выезжали вместе пришлось как раз на рождество. В том самом злополучном здании магазина, строительство которого все никак не может закончить Залукское строительно-монтажное управление N 17, всё тем же ночным сторожем, во время планового обхода территории был обнаружен труп мужчины с многочисленными следами побоев.
   Снимая резиновые перчатки судмедэксперт, который всех вокруг называл "коллегами" недовольно морщась поведал работникам милиции:
  -- Его крепко отделали, коллеги. Многочисленные телесные повреждения не совмес-
   тимые с жизнью. Подвесили на стальных цепях за руки и били. Правильнее сказать - забили до смерти. Звери!
   Глянув на лениво покачивающийся на скрипящих цепях серый труп, Купреев отвернулся и закрыл глаза. Лицо было убитого было обезображено и распухло, но лейтенанту не нужно было проводить дактилоскопию, что бы понять кто перед ним. Максим вышел на улицу, где стоял Березин и глядя пустыми глазами в небо курил одну сигарету за другой.
  -- Хорошо, что я его официально по агентурным не провел. - вполголоса пробормотал
   Вадим, обращаясь к подошедшему другу. - Сейчас бы не отписались. Что там, я не хочу идти смотреть.
  -- Подвесили за руки и били досками по пяткам пока почки не отвалились. - объяснил
   Максим.
  -- Чисто блатная мулька. - как будто подтверждая свои догадки относительно смерти
   своего бывшего секретного сотрудника утвердительно кивнул головой капитан. - Их почерк. За то, что он Коросту сдал, отомстили. Я же тебе говорил, что Саша Коросташовец не такой простой парень. Нашли и отомстили. Жаль, какой агент был. За копейки и доброе слово работал. Такого второго поискать.
  -- Кто по твоему мнению, его сдал?
  -- Да никто его не сдавал. - недовольно сплюнул Бересин. - Вычислили они его,
   просто вычислили и всё. Пошли. Нам тут больше нечего делать.
   Вероятно "серый человек", как про себя Купреев называл агента, полученного в
   наследство от Вадима, перед смертью рассказал своим мучителям всё что знал. Во всяком случае киоск Ашота, в котором происходили агентурные встречи через три дня вспыхнул факелом и сгорел до тла. К счастью хозяина в это время не было внутри, он как всегда тасовался со своими земляками в чайхане "1000 и одна ночь". По показаниям очевидцев к ларьку подошел молодой человек неопределенной наружности и швырнул в витрину две бутылки с зажигательной смесью. Пылающий внутри железной коробки "коктейль Молотова" тушили две пожарные бригады в течении получаса. Произошедшее списали в графу разборок на этнической почве и во всем обвинили скинхедов. Виновных впрочем не нашли. Ашот не упал духом, достал из кубышки деньги и выкупил любимую чайхану в которой теперь является полноправным хозяином. С, теперь уже майором Максимом Купреевым, они поддерживают дружеские, и не только, отношения. Получив досрочное звание, обласканный руководством Максим, теперь имеет в закусочный Ашота просторный кабинет с отдельным входом, для встреч со своими секретными сотрудниками.
   Старший лейтенант милиции в отставке Вадим Березин уехал из города и по слухам живет на Западной Украине, в Ивано-Франковской области. Прислал Максиму пару писем, сетовал на отсутствие работы в регионе, но зато похвастал успехами в лечении ребенка. Купреев ему ответил, что у них все по старому, он все так же работает в уголовном розыске под началом полковника Кравченко, но "старик" последнее время болеет и уже слишком часто стал привселюдно грозиться все бросить и уйти на пенсию. Сообщил также, что волна серийных убийств в городе, к всеобщему облегчению, внезапно прекратилась. А больше и новостей никаких не было. Вероятно поэтому переписка между бывшими друзьями сошла на нет и угасла сама собой.
   "Старый стукач" Николай Михайлович Авдеенко все также ходит по утрам на работу в управление юстиции и полностью доволен жизнью. Крынкин не забывает его поздравлять на все праздники и вручать беленькие конвертики. Сергей жаловался жене: "Не дай бог старик уйдет, что тогда делать буду. Таких людей уже нет, а скоро вообще не станет. Динозавр! Мамонт!" А мамонт все шоркает по аллеям города своей старческой, човгающей походкой, время от времени держит на коленях секретаря суда Лену, гладит ее сухой ладошкой по тугой попке и умирать не собирается.
   Анжела Гартлейн после смерти полковника Чалого долго и безуспешно пыталась отсудить половину имущества бывшего начальника УБОПа у его матери. Судебная тяжба продолжается до сих пор. Правда интересы Анжелы в этом споре, представляет не она сама, а по доверенности известная юридическая фирма. Сама Анжела, потеряв мужскую поддержку и покровительство, сразу распродала остатки бизнеса первого мужа, быстро вышла замуж за иностранца и в настоящее время проживает в штате Флорида, Соединенных Штатов. За средства, вывезенные из страны, на новой родине Анжела открыла своё дело: при корабельных судоверфях построила мастерские по покрытию грабельных валов и винтов дорогих яхт керамическим покрытием. Флорида - южный штат. Соленая вода океана нагревается до 25о по Цельсию и выше. Для металлических деталей, постоянно находящихся под водой создается агрессивная среда, моментально разъедающая сталь. Замена же разрушенных деталей обходиться в круглую копеечку. Поэтому фирма Анжелы Гартлейн процветает. Но делами занимается супруг Анжелы, сама хозяйка дни напролет проводит на пляже. Открытый купальник всегда был ей к лицу. За сезон, по всеобщему признанию, Анжела Гартлей превратилась в самую роскошную "пляжную задницу", впрочем она всегда мечтала именно об этом.
   Её первый муж - Михаил Анатолиевич Галета внезапно поднялся на крыло и открыл автосалон. Торгует подержанными автомобилями из Европы. Процветает. Поговаривают, что собирается жениться во второй раз. По данным налоговой милиции вскользь прошла информация, что Миша приторговывает крадеными "тачками" и запчастями. Но все это осталось на уровне не подтвержденных слухов. Так это или нет сказать трудно. За Мишу тогда заступилась влиятельная депутатская фракция областного совета и неприятности отпали сами собой. За годы невзгод "Пряник" стал очень осторожным, наладил контакты с "нужными людьми" и теперь его так просто не взять за шиворот.
   Примерно через неделю, после того, как Иван Яковлевич устроил дочь в престижную швейцарскую психиатрическую клинику, в соседнюю палату привезли примерно того же возраста девочку. Её зовут Нина. Как объяснили медсестры эта маленькая пациентка тоже русская, но у неё более трагичная судьба, погиб отец и она осталась практически сама. Лечение и содержание щедро оплатили очень дальние родственники. Иван Яковлевич Килевой офицер старой закалки, придерживающийся ветхозаветного принципа: "Русские русских в беде не бросают", одновременно с дочерью посещает и её соседку. Ему удалось устроиться коридорным в гостиницу в соседнем городке, и гибкий график работы и щедрые чаевые дают возможность много времени проводить вместе с детьми. Как это не фантастически звучит, но девочки сдружились и проводят много времени вместе. Иван Яковлевич заботиться об обеих. То ли спокойная Нина так повлияла на Ксению, то ли сыграло свою положительную роль заботливое лечение в совокупности с передовыми лекарствами, чистым горным воздухом, экологически чистой обстановкой, но Ксюша пошла на поправку и чувствует себя намного лучше. Во всяком случае за то время, что она находиться в клинике приступы не повторялись ни разу. По совету врачей, Иван Яковлевич, к всеобщей радости, хотя это ему и стоило кучу денег, вывез из Залукска свою овчарку Айву и теперь вся семья воссоединилась в полном составе. Бывший полковник милиции, по словам очевидцев, регулярно посещает православную церковь, познакомился там с женщиной из русской эмиграции и ухаживает за ней с самыми серьезными намерениями.
   Участковый Пономаренко вышел на пенсию и выращивает на своем приусадебном участке розы. О своей многолетней работе в милиции отставной майор вспоминать не любит. Василий Григорьевич закодировался и к радости жены не пьет. Недавно приобрел на авторынке подержанный фольсваген, надеется через пару лет сменить его на новую иномарку.
   Маша, жена Степы "Жигули", в положенный срок, родила сына - здоровенького, круглолицего мальчика. С того дня, как эта молодая женщина встретила в кафе "Гусар" Сашу Коросту, она больше никогда не плакала. Сына назвали в честь отца - Степаном. Быть крестной матерью новорожденного вызвалась Вера Алексеевна. Мадонна преступного мира покровительствует своему крестнику и его матери. Маше, купили квартиру и ежемесячно привозят на дом небольшое пособие, позволяющее поддерживать достойный образ жизни. Когда Степа подрастет, Вера Алексеевна, обещает устроить его мать на хорошую, денежную работу. Женщины единодушно договорились, что оградят Степу от тлетворного влияния криминала и не дадут пойти по стопам отца. Пару раз Маша передавала Коросте в камеру продуктовые передачи, пока он строжайше не запретил ей это делать. Степе "Жигули" на могиле установили огромный памятник из черного гранита. На нем выбит улыбающийся Степан и нарисовано открытое Евангелие с которым он не расставался по жизни. Кто установил памятник, о котором так наивно мечтала Маша, она не знает, на все вопросы ей коротко ответили, как отрезали: "Друзья!"
   "Узников совести" - Семена Марковича Вейнберга и его сокамерника Вову выгнали из милицейского "зиндана" на следующий день после смерти начальника УБОПа. Кончина полковника Чалого всё поставила на свои места, за его грехи никто отвечать не желал. Каждый сотрудник начал думать о себе и своей дальнейшей судьбе, лихорадочно прикидывая свои шансы пережить широкомасштабную чистку. Поэтому старшина, кормивший каждый день должников, вывел их из камеры и мощным пинком кованого сапога вытолкнул за ворота, где они остались стоять на снегу грязные и голые, ничего не понимая. Так они стояли добрых десять минут, пока не сообразили какой резкий крен дала их судьба и дружно бросились бежать от ненавистных стен базы спец подразделения "Кречет". Теперь Семен Маркович все также руководит своей сетью супермаркетов и они с Вовой, вопреки распространенному мнению о недолговечности тюремной дружбы, дружат семьями и часто встречаются в узком семейном кругу. Чувство бессилия и горечь обид ослабли, все что с ними происходило, спустя столько времени вспоминается, как забавное приключение, о котором они вспоминают с юмором.
   У Ани - любовницы дяди Жоры, после смерти любовника, блатные забрали все. Отняли и дом, и машину и все сбережения. Заставили с себя снять даже кольца и серьги, которые подарил покойник. Ходили слухи, что такая установка пришла откуда-то сверху, а уркаганы только выполнили приказ. Через месяц, после смерти дяди Жоры, бригада инвалидов Норкоза отвоевала и взяла под свой полный контроль территорию Залукского железнодорожного вокзала.
   Культю похоронили в монастыре, возле собора, на его могиле установлен огромный, из мореного дуба крест. Этот крест возвышается над всей округой и его отчетливо видно со всех концов Вороньих гор. Крест всегда усыпан цветами. Могила его друга - Спицы расположена на городском кладбище, сбоку от центральной аллеи, и памятник очень скромный из мраморной крошки, без портрета. Значительно дальше покоятся Андрей Слободян и его сожительница Сима. Им цветы никто не приносит. Убиенные похоронены за счет управления коммунального хозяйства на окраине городского кладбища, там где хоронят невостребованные трупы. Их номера БХ 234 и БХ 235. Чуть дальше, в соседнем ряду, в полиэтиленовом мешке лежат останки Толи Грибова, над ним установлена табличка МНО 93-ДК. Их там, в том дальнем квартале, очень много, таких, всеми позабытых покойников. Подсчитать невозможно, сколько их там.

.....

   Они пришли, когда весь дом уже уснул. Вадик Танкист и Муха поднялись по лестнице до последнего этажа и остановились у стальных дверей, преграждавших им путь наверх. У Мухи руки были заняты тяжестью сумок и поэтому замком занялся Вадик. Собственно говоря и заниматься было нечем, особенных усилий прикладывать не пришлось, все было заготовлено и продумано заранее. Блатные открыли механизм отмычкой, вошли аккуратно закрыв за собой дверь, просвечивая себе путь фонариками поднялись на пролет выше и остановились на узкой площадке с двумя дверями. Яркий луч скользнул по одной из дверей, на секунду задержался на предупреждающем треугольном плакате с желтым черепом и двумя перекрещенными костями на фоне синей бьющей молнии и опустился с черной прорези замочной скважины.
  -- Открывай. - прошептал Муха.
   Вадик достал связку ключей и осторожно, стараясь не шуметь открыл дверь
  -- Вторую тоже открой. - потребовал осторожный Муха занося сумки внутрь
   небольшой бытовки со щитами вдоль стен и огромными электродвигателями посредине комнаты.
  -- Зачем? - так же тихо переспросил Танкист.
  -- Неизвестно, как дело пойдет. А не дай бог замешкаем. Куда потом бежать. -
   объяснил осторожный Муха, поглаживая все еще ноющий бок. - Если что не так, уйдем крышей, через соседние подъезды.
   - Хорошо. - согласился напарник, открыл вторую дверь на площадке, из-за которой густо потянуло тяжелым запахом голубиного помета.
   Они вошли внутрь лифтовой, застелили на грязном полу приготовленные заранее газеты, уселись, выключили фонарики и принялись терпеливо ждать. Воняло пылью, смазкой и электричеством. Молчали, говорить было не о чем. И без того всё понятно. Муха в темноте потрогал рукой сумку возле себя, на ощупь расстегнул молнию и начал выставлять у ног холодные трехлитровые банки с булькающей внутри тяжелой жидкостью. В воздухе остро запахло бензином.
  -- Зачем ты. - недовольно буркнул Вадик. - Пока они приедут, задохнемся.
  -- Не задохнемся. - ответил Муха. - Они скоро будут, я их чувствую.
   Как будто в подтверждение его слов щелкнуло реле, у них за спиной, под глухими
   кожухами, заурчали электродвигатели и лебедки, наматывая на себя толстые веревки стальных канатов начали поднимать снизу кабину лифта. Муха встрепенулся, привстал, но успокаивающе легла на плече теплая рука.
   - Успокойся. Это не они. Щелкунчик на улице дежурит. Наши клиенты ещё гуляют. Заявятся ближе к утру. Как они войдут в лифт этот перепуганный трахальщик сразу позвонит.
   Муха недовольно сел на свое место.
  -- Болит бок? - раздался из кромешной темноты тихий голос.
  -- Болит, Вадик.
  -- Потерпи, уже скоро.
   Они опять замолчали.
   Ларису Лавровскую в Ялте, в ночном клубе опознал Щелкунчик. И её и Михаила
   Загумного продолжали искать в Залукске, но они туда так и не вернулись. Прошел почти год, но воры, не успокаиваясь в своей жажде крови, продолжали упорно рассылать малявы, требуя активизации поисков и проведения показательного наказания за убийство Культи. Вера Алексеевна отвечала, что делается всё возможное, но без Коросты, который парился на нарах, дело пошло туго. Ходили слухи, что Мишка с любовницей скрылись за границей. Но эта, как сказал Тухляк "параша" скорее всего пришла из милиции. По оперативной линии, розыском госпожи Лавровской во всю уже занимался "Интерпол".
   Щелкунчика на морской курорт привезла очередная спонсорша. Начались ранние дожди, сезон закончился, но это было даже лучше. Не было толкотни, обилия курортников, тоскливо упали цены. Хотя цены очередную любовницу Щелкунчика интересовали мало, Аня владела своим супервыгодным бизнесом, хотела ярких впечатлений и поэтому отрывалась на всю. Рестораны, клубы кафешки мелькали один за другим в бешенном хороводе ярких огней. Ночи же были полны любви. По утрам, глотая на набережной целебный соленый воздух и подкармливая булкой жирных чаек, Щелкунчик сам себе с хмельной ипохондрией признавался, что уже не выдерживает такого бешенного темпа. Вероятно с бизнесом нужно завязывать и начинать думать о серьезных, семейных отношениях.
   Может быть потому, что любовница была не замужем и Щелкунчик имел на неё виды, во время совместного отдыха он являлся воплощением кротости, внимания и сочувствия. Ночами он укрывал женщину теплым пледом, носил завтрак в постель, а на морских утесах, во время любования штормом, закрывал Аню своей широкой спиной от пронизывающего дыхания стихии.
   Анна Федоровна уже твердо уверовала, что наконец то на этот раз ей достался не мужик, а золото, как неожиданно "лотерейный билетик" проявил свой характер. Дело происходило в ночном клубе "Золотой якорь". Аня веселилась во всю, успела принять на душу изрядное количество алкогольных коктейлей и не сразу заметила, как разительно изменилось поведение её спутника. Котик, который вёл себя исключительно романтично и примерно, не разу не обращал внимания на других женщин, и не дал ей повода усомниться в чистоте своих чувств, внезапно стал неприлично открыто пялиться на черноволосую кобылу у стойки, которая лениво тянула через соломинку своё пойло. Черный цвет волос Анна Фёдоровна считала вульгарным, а то как у зайчика при виде соперницы вывалились глаза из орбит её откровенно взбесило.
  -- Ты сюда со мной пришел или для того, что бы на посторонних баб пялиться? -
   пошла на приступ вскипевшая женщина.
  -- Рот закрой. - коротко, но властно ответил любовник и Анна вдруг с изумлением
   увидела как изменилось лицо любимого человека. Теперь вместо лица была маска, застывшая, окаменевшая маска и глаза, которые казалось буравили объект в конце зала.
  -- Ты как со мной разговариваешь. - Анна Филиповна попыталась вернуть
   утраченные позиции повелительницы и госпожи. Пронзительный голос звучал громче музыки, гремевшей с эстрады и на них начали обращать внимание. Щелкунчик, чуть не захлебнувшись от страха поспешно наклонил голову вниз. Он почувствовал, как у него на нервной почве тревожной болью заныла золотая искусственная челюсть, которая даже теоретически не могла себя проявить таким вот неприятным образом.
  -- Я тебе сказал, закрой свой хавальник. - сквозь зубы прошипел он и спешно пересел
   на другое место, теперь уже располагаясь к стойке спиной. - Слушай Анна. Мне нужна помощь. Видишь ту крашенную телку, мне кажется что это моя старая знакомая. Возле нее должен крутиться мужик, высокий брюнет, у него ещё волосы вьющиеся. Эти люди Аня мне должны деньги. Большие деньги.
   Упоминание о долгах и деньгах сразу успокоило Анну Филипповну. Там где долги, нет места любви, это она знала абсолютно точно. Там где витают долговые обязательства, там преобладают совершенно другие чувства. Значит её козлик и не собирался положить глаз на ту похотливую, губастую самку, с вульгарным разрезом на платье до задницы и пугающим декольте, значит все дело в презренном металле, ну что же это всё меняет, она даже готова простить жеребенку грубость, просто он не смог себя сдержать, это так закономерно, она и сама грубила, когда приходилось выбивать долги из должников. Бизнес есть бизнес. Бегемотику однозначно необходимо помочь, это будет забавным приключением во время отпуска, начавшим становиться скучным и однообразным.
  -- Пришел мужчина. Только он не брюнет, а шатен. И с залысинами. Они
   обнимаются. Что мне делать? - спросила, вступающая в игру подруга.
   Щелкунчик не поворачивая головы, скосил свои кролячии глазки, всхлипнул, как пораженный в сердце заяц и изображая перепой, прикрыл лицо ладонью.
  -- Для начала перестань надувать лейлы и веди себя естественно. - отвернувшись в
   сторону, сквозь сжатые пальцы, шепотом приказал любовник. - Я ухожу. Эти бессовестные люди меня слишком хорошо знают. Еж, пей, гуляй и жди пока они соберутся уходить. Пожалуйста, любимая, проследи где они остановились. Это очень важно для меня.Я тебя буду ждать в нашем номере.
  -- Хорошо любимый. - заботливой голубкой проурчала Анна Филиповна, не
   подозревая в какую опасную игру ее втягивает "козлик".
  -- За столик расчитаешся . - на прощание тявкнул Щелкунчик, хотя об этом мог и не
   напоминать, любовница и без того платила за всё и всех.
   Анна Филиповна дождалась утра и закрытия питейного заведения и сгорая от любопытства, прячась за зелеными кипарисами, направилась навстречу ярким лучам всходящего над морем солнца, вслед захмелевшей парочке. Скорее всего ее прыть значительно поубавилась, если бы доверчивая женщина знала, что Щелкунчик тоже не спит, а боясь заходить в номер, заняв на лавочке в кустах место напротив центрального входа в гостиницу, трясясь не столько от холода, сколько от внутренней дрожи, всю ночь мысленно прикидывает вернется Анька живой или нет. Но Анна Филипповна вернулась цела и невредима, виртуозно выполнив задание.
   Узнав от любовницы необходимое, Щелкунчил бросился рысью на переговорный пункт. Надеясь раскрутить спонсоршу на новый, дорогой аппарат, который потом с выгодой он может продать, свой мобильник он оставил дома, а звонить из Аниного не хотел по соображениям конспирации. Телефонный номер, который он боясь записать в свою записную книжку и держал исключительно в своей памяти, Щелкунчик никому не мог доверить. А тем более глупой бабе, которой знать кому он звонит было вовсе необязательно. Любопытная, склонная к авантюрам Анна могла по счетам телефонной компании пробить адрес и заняться выяснением вопроса кто там проживает на другом конце провода. "А она обязательно проверит. - думал он поднимаясь вверх по склону по белоснежной лестнице. - Тварь ревнивая. Еще и лично заявиться, что бы скандал закатить. Меня тогда живым в землю зароют". Не то было время. Запрещали паханы вести серьезные переговоры по мобилкам, волна хвастовства друг перед другом дорогими мобильными аппаратами уходила в прошлое, не к лицу подобные проявления серьезным людям, да и в добавок слишком часто уголовные дела последнего года подтверждали что спецслужбами ведется запись всех без исключения телефонных переговоров сотовой связи.
   Вера Алексеевна выслушала Щелкунчика внимательно, но без должной заинтересованности. Не любила старушка Щелкунчика и по-бабьи откровенно презирала жигало за его редкую криминальную профессию.
  -- Ты ничего не напутал? Это точно она?
  -- Она, Вера Алексеевна. Я сначала ее заметил, а потом смотрю и Мишка здесь. Я
   сперва глазам своим не поверил. Думал померещилось. Да и внешность они кардинально сменили. Но меня ведь не проведешь. У меня глаз- алмаз. Я за ними проследил, знаю где найти. Что мне делать?
   Легенда преступного мира на том конце провода недовольно поморщилась. Но необходимо было отдать должное Щелкунчику, память на женские лица у него была абсолютная. Если стареющий аферист в своей жизни хоть один раз увидел женщину, он мог спустя годы сказать где он ее встречал, при каких обстоятельствах и что на ней было одето. Благодаря этому своему таланту Щелкунчик и смог проработать десятилетия удачно обходя пороги милицейской слежки, жесточайшей конкуренции со стороны коллег по цеху и жаждущих его крови, разновозрастных, мстительных дам.
   - Хорошо. Самостоятельно ничего не предпринимай. Даже близко к ним не подходи. Сегодня к тебе дневным рейсом вылетают Муха и Танкист. Встретишь их в Симферополе в аэропорту.
   Эмиссары приехали мрачные и суровые до синевы на лицах. Когда они сошли с трапа на летное поле Щелкунчику даже показалось, что бетонные плиты под их ногами покрылись инеем, таким холодом разило от исполнителей.
  -- Привет пацаны. - поздоровался Щелкунчик и протянул руку.
  -- Добрый день. - степенно ответил Танкист и пожал протянутую ладонь, а
   постаревший после длительной болезни Муха сухо возразил. - Это не мы с приветом, Щелкунчик. Это ты с приветом. Что тебе почудилось. Всю братву поднял на ноги. Нас спешно откомандировали. Если ложная тревога, пеняй на себя.
   До окраин солнечного города доехали быстро. Таксист взглянув в лица своих пассажиров даже побоялся запрашивать много, довез до места за пару часов, и был безгранично рад когда молчаливые попутчики вышли из салона.
  -- Я вам места в гостинице забронировал. - заискивающе сообщил Щелкунчик.
  -- Не нужно нам гостиниц. - спокойно ответил Танкист. - Там паспорт спрашивают и
   деньги платить нужно. Ты брателло иди к своей даме и ни о чем не волнуйся. Мы себе хибару для ночлега найдем сами. Встретимся через два часа на этом месте.
   Вечером Танкист и Муха принесли с собой антикварную морскую подзорную трубу. Место для обзора было выбрано идеально. С балкона старого дома отлично просматривался вход в ресторан и сверкающая набережная по которой парами и по одиночке прогуливались нарядно одетые курортники.
  -- Они в этой харчевне каждый вечер завтракают. - заискивающе вглядываясь в глаза
   гостей сообщил Щелкунчик.
  -- Вот они. - коротко прервал его Муха и протянул бинокль Танкисту. - Смотри
   справа от пальмы, красивая дама с мужиком под ручку. Мужик - это Мишка Загумный.
   Танкист припал к окулярам, затем сверился со старой фотографией из своего портмоне и утвердительно кивнул головой.
  -- Нашли упырей.
   В туже ночь из того же переговорного пункта Танкист прикрыв ладошкой трубку
   докладывал:
  -- Да Вера Алексеевна. Они. И женщина и Мишка здесь. Да, вместе. Живут в
   съемной квартире. Да нет, вероятно они в городе временно, просто отдыхают. Все понял. Не уйдут. Что значит своими силами? Я понимаю, что дело семейное, но Вера Алексеевна никто даже стволов не брал. Кто мог подумать, мы же самолетом летели. Хорошо. Как скажете.
   Вернувшись к ожидавшим его Мухе и Щелкунчику Вадим коротко сообщил о результатах беседы.
  -- Мама сказала, чтобы заканчивали. Заканчивали своими силами, ждать подмоги
   некогда. Они могут уйти в любой момент. Ты нам поможешь?
  -- Я на такое не подписывался. - заскулил Щелкунчик, понимая то страшное, во что
   его хотят втянуть..
  -- Мама сказала, что бы заканчивали. - тоном не терпящим возражений повторил
   Тракторист. - И свою часть вознаграждения и главное мамино расположение ты получишь только если нам поможешь. А если откажешься, то мама сказала добавить тебя к Мишке и Лариске, места в море всем хватит.
  -- Он поможет. - даже не глядя в сторону Щелкунчика, уверенно констатировал
   Муха. - Куда он денется. Жить все хотят. Меня другое волнует, как это все прокрутить красиво. Михаил наверняка вооружен, попрем буром в лоб - всех положит. А у нас даже завалящей пушки нет. Может с местной босотой связаться?
  -- Нельзя. Мама сказала, что дело семейное. Да и времени уже нет, всё нужно
   закончить сегодня. Сами справимся. Придумаем что нибудь попроще и закончим. - процедил Вадик, подталкивая вперёд упирающегося Щелкунчика.
   И вот теперь блатные сидели в грязной комнатушке под крышей многоэтажки в которой жили Михаил Загумный и его любовница Лариса Лавровская и терпеливо ждали людей, которым преступный мир вынес смертный приговор не подлежащий обжалованию. Щелкунчик, у которого зуб на зуб не попадал от холода и страха, ждал на улице. Именно от него теперь зависел успех дела, именно он должен был дать сигнал к действиям.
  -- Как там Короста? - нарушил затянувшуюся тишину Муха.
  -- Сидит. - сухо ответил Вадик
  -- Когда суд?
  -- Говорят не раньше января следующего года. Ты же из знаешь, они пока из человека
   все жилы не вымотают, не успокоятся.
  -- А как он.
  -- Нормально. Он человек бывалый, все понимает. Наш штемп из СИЗО говорит -
   веселый. Жалуется, что душно в камере, скорей бы в лагерь, на свежий воздух. - Танкист осторожно размял ноги. - Я на прошлой неделе передачу организовал. Маляву затусовал в зубную пасту. Отписал коротко, как у нас здесь обстановка.
  -- Послушай. - помолчав спросил Муха. - А ты уверен, что все выйдет. А если они не
   воспользуются лифтом, и не спеша зашлепают на своих двух вверх по лестнице. Куда им торопиться.
  -- Поленятся. - коротко ответил Вадим. - Если только я понимаю человеческую
   природу, они обязательно зайдут в эту чертовую коробку. Они хорошо выпили и теперь хотят спать. Квартира высоко, на седьмом этаже. Идти наверх пешком если есть исправный лифт, просто глупо. Нет в отношении этого я спокоен, я другого боюсь, что они будут кутить до утра. Тогда придется мероприятие перенести на завтра.
   На поясе у Танкиста тревожно звякнул телефон. Щелкунчик выполнил свою миссию и теперь спешно улепетывал в гостиницу, к Анне, под теплое одеяло. Пришло время действовать блатным, затаившимся в лифтовой.
  -- Они. - коротко объяснил и без того очевидное Вадик, включил фонарик и рывком
   встал на ноги. Муха достал из-под полы маленький топорик подошел к переплетению толстых кабелей на стене и хрипло сообщил:
  -- Я готов.
  -- Хорошо. Руби по команде.
   Где-то далеко внизу раздалось хлопанье дверей, голоса и веселый женский смех.
   Хлопнула дверь лифта. Заревели двигатели и подвешенная на канатах кабина начала подниматься вверх. Вадик откинув крышку в полу внимательно смотрел как из серой темноты медленно приближается к нему заваленная бумажками и мусором верхняя часть глухого ящика, чем то напоминающая поставленный на попа глухой гроб.
  -- Давай! - скомандовал Танкист и Муха что есть силы ударил топором.
   Раздался треск, сверкнуло синее пламя, на стене обезглавленными червями повисли
   кабеля, лифт дернулся и остановился между шестым и седьмым этажом. Из раскачивающейся на канатах кабины отдаленно донеслись встревоженные голоса. Женщина, что-то говорила, мужчина ее успокаивал. Смертельная ловушка захлопнулась.
   - Загумный! - весело заорал Танкист. Его голос гулким, летальным эхом прокатился по шахте, многократно отражаясь от пустых стен. - Ты меня слышишь Загумный?
   В кабине лифта из которой только что был слышен разговор воцарилась могильная тишина.
   - Мишка! Тебе просили передать привет козырный фраер Спица, порядочный бродяга Жигули и честный вор в законе Культя. - уже спокойно говорил в темноту Вадик. - Тебя так же просил поприветствовать Короста. Он мечтал о личной встрече с тобой, но у него не получилось. Действующие воры в законе Тухляк, Короста-старший, Артист и многие другие просили найти тебя и передать, что в свой последний час не достоин ты ни ножа ни пистолета, так как жил ты как собака, не уважая ни людских законов ни законов воровского братства и за это ты приговариваешься к смерти, которую заслужил. Вместе с тобой умрет женщина, которая в этот момент возле тебя, так как и она причастна к вашим злодеяниям а кровь с ваших рук невозможно смыть не на небе не на земле.
   Крыша лифта вздыбилась и у уха Танкиста злым шмелем взвыла пуля, выбив сноп искр из стальной балки.
  -- Ах ты сука! - взвыл Танкист непроизвольно отшатнувшись.
   Кабина теперь ходила ходуном. Казалось огромный и страшный зверь сидит внутри
   ящика, стараясь выбраться наружу.
   - Быстрее. Он выбивает дверь! - заорал Муха, подскакивая к зияющему жерлу люка с банкой в руках.
   Стеклянные сосуды полетели вниз один за другим, лопаясь с оглушительным звоном и заливая бензином все вокруг. Из кабины раздался женский визг. Швыряя очередную банку вниз на разваливающуюся под сокрушительными ударами коробку Танкист подумал, как это наверное страшно в последнем усилии биться внутри узкого ящика об глухие стенки по которым струями течет бензин и точно знать, что произойдет в следующую минуту.
   - Поджигай. - заорал Вадик отскакивая в сторону и Муха щелкнув зажигалкой швырнул вниз пылающий факел.
   Как при замедленно пущенной кинопленке старого черно-белого кино, белый сноп огня полетел вниз, ударился о крышу кабины лифта, рассыпался множеством желтых искр и ухнув оранжевой вспышкой, вознесся вверх к расширенным глазам Танкиста и Мухи огненным смерчем. Пламя взревев вздыбилось вдоль шахты, и клубком вырвалось в открытый люк отбросив к стене зазевавшихся блатных. Лифтовую заволокло черным дымом. Треснули покореженные цементные плиты. Лебедка взвизгнула, сместилась с кирпичного фундамента, но устояла. Внизу, из клокочущего пламени ада, донесся предсмертный звериный вой, сухо щелкнули два выстрела и воцарилась тишина. Пылающая кабина раскачивалась на раскаленных до красна канатах и вниз, из её нутра, огненными каплями капал то ли горящий бензин, то ли такая алая кровь.
  -- Шухер! Рвем когти. - проревел Муха срывая с себя тлеющий пиджак.
   Танкист первым выскочил в открытую дверь оставляя за спиной нестерпимый жар
   огня. За спиной ругаясь и отплевываясь, хрипло дышал Муха. Они побежали вниз, но оттуда уже раздавалось хлопанье дверей, встревоженные крики жильцов и топот множества ног. Блатные как по команде развернулись и закрывая лица руками, в серой дымке жирного пепла оседающего на стенах и одежде, прыгнули в чердачную дверь. Шарахнувшись от встревоженной стаи голубей, в панике бьющейся об грязное стекло слуховых окошек они вышибли дверь на плоскую крышу и вдоль шеренги телевизионных антенн поспешили к противоположному концу залитому застывшим гудроном поля. За спиной в звездное небо вздымались клубы дыма.
   Соседний подъезд уже тоже проснулся, но в потоке кричащих от ужаса жильцов дома они незамеченные спустились вниз и вышли из толпы встревожено голдящей вокруг дымящейся многоэтажки. Донесся всё приближающийся рев пожарных машин.
  -- Перестарались. - потирая обожженную щеку с досадой пробормотал Муха, когда
   блатные отошли на безопасное расстояние.
   Муха оглянулся на горящий дом, весь в тревожных отблесках маяков спецтранспорта и равнодушно ответил.
  -- Оперативно сработали, ничего, потушат. Главное мы дело сделали, остальное их
   забота.
   Блатные спустились к пляжу. Умылись и привели себя в порядок. Синтементальный
   Танкист широко размахнувшись швырнул в набегающую волну мелкую монетку.
   - Надеешься вернуться? - насмешливо спросил Муха, но подельник ничего не ответил.
   Держась обособленно от гуляющего люда и ярко освещенных улиц, по дороге выпив
   у лотка по стакану самопального вина за удачу, они прошли к остановке такси и выехали на окраину города. Над морем появилась первая светлая полоска. Потихоньку пешком дошли до остановки. По большой Ялтинской трассе пошли первые троллейбусы. Уплатив стоимость билета блатные уселись на свободные места и через два часа уже были в Симферополе.
   Муха предлагая план устранения Мишки всё рассчитал точно. Пожарным для разборки завалов и установления причин возгорания необходимо время. А до останков Мишки Загумного и Ларисы Лавровской, если конечно от грешников вообще что-то осталось, доберутся в лучшем случае к полудню. Споры, экспертиза, установление причин смерти и личности, все это требует времени. Нарекания лифтеров на строителей, строителей на электриков, электриков на жильцов это еще сутки. Поэтому пока менты отобьют дупля что к чему, их на солнечном полуострове уже не будет.
   Все так и получилось. Никто не обратил внимания на ранних пассажиров с обожженными, порыжевшими от пламени волосами. На железнодорожном вокзале, не желая светить паспорт, поэтому с рук, не обращая внимания на цену, Танкист приобрел два билета в плацкарт скорого поезда и уже спустя сорок минут они сели в вагон.
   Утром блатные были в Залукске. Приговор воровской сходки был приведен в исполнение.

.....

   Тюремный день начался как всегда. Контролер в шесть утра проходя вдоль длинного коридора, несколькими ударами резиновой дубинки по стальной двери разбудил камеру. Истошный крик: "Подъем!" и внезапный грохот не вызывал абсолютно никаких эмоций у закаленных арестантов. Часть, особенно новички и малолетки, испуганно вскакивали со своих мест, но большинство тюремных обитетелей обматывая головы одеялами несознательно продолжали спать дальше, полностью игнорируя правила внутреннего распорядка. Контролер на полную мощность включал радиоточку, но и это не действовало. Заключенным не мешали ни новости, но громкая музыка гремевшая от входной двери.
   Короста за последние месяцы восстановил подзабытое свойство и с закрытыми глазами ориентироваться во времени и пространстве. Сквозь полудрему он определял тысячу различных звуков, отголосков и примет, позволявших сделать вывод, что делается внутри камеры и за ее стенами. В семь часов утра происходила смена дежурных. Дверь в обязательном порядке отворялась, заходил сменяемый и сменщик в сопровождении надзирателей, после чего происходил обязательный поголовный пересчет арестантов. Вообще во время пересменки положено было вставать, что бы дать возможность убедиться, что все обитатели камеры находятся в живом и относительно комплектном состоянии, но он не вставал. Замечаний пока никто не делал. Их камеру старались обходить стороной, впрочем как и камеры особо опасных рецидивистов из которых в любую минуту могли плеснуть в лицо струей кипятка. Контингент подобрался хоть и разномастный, но отчаянный, имеющий за плечами не одну ходку к хозяину, и в большей своей части ожидавший утверждения уже вынесенных приговоров, а поэтому способный на все. Их специально собрали всех вместе, что бы они не "мутили воду" в других камерах. Каждому придет его бумага, все разъедутся по "своим зонам" и все, можно запускать в камеру новых обитателей.
   Коросту многие сокамерники знали или слышали о нем, и поэтому встретили хоть и без излишней помпы, но вполне дружелюбно. Наряду с чисто субъективным фактором совместного уживания в замкнутом пространстве, Коросте его временное нахождение именно в этой камере нравилось наличием своей, отдельной шконки - очень немногие арестанты переполненного СИЗО могли похвастаться такой привилегией, и кроме всего прочего в полупустой камере царили довольно свободные, без пустых понтов, законы тюремного быта, о которых скажем впервые "заехавшие" в казематы могли только мечтать.
   В восемь утра, что бы не дать зекам перекрикиваться из одной камеры в другую, во дворе включали оглушительную музыку, сотрясавшую трансляторы на столбе, и забивавшую все звуки вокруг. "Заглушку" включали ровно в восемь. Безвинные жители окрестных жилых домов, а СИЗО живописно располагалось посреди жилого квартала, страдали от грохотавших по соседству мелодий не меньше арестантов и ссылаясь на предусмотренное конституцией право на отдых, годами упорно писали жалобы во все инстанции, требуя прекратить ежедневную пытку децибелами. Все что им удалось добиться - отключение ретрансляторов в одиннадцать вечера.
   Примерно в пол девятого в коридоре начинали грохотать бачки с баландой. Баландеры из "шнырь команды" - хозяйственной обслуги следственного изолятора на тележках развозили по гулким коридорам неподъемные кастрюли с кашей. Перед раздачей завтрака следовал обязательный ритуал передачи в камеру хлебной и сахарной пайки. По идее пайку должен был принимать дневальный, но эту обязанность перепоручили Сене Бочке, молодому, но уже бывалому зеку, которого судя по его "заслугам" на свободе, после вынесения приговора должны были перевести в камеру приговоренных к высшей мере наказания. Сеня приговор по первой своей ходке ожидал в камере вместе с нынешним хлеборезом, сокамерники вновь встретились, хотя и по разные стороны тюремных дверей, обрадовались друг другу и благодаря "сцементированным" связям камера теперь имела "огромные льготы". Каждый арестант согласно утвержденным нормам имел право на Ў буханки черного хлеба в день и спичечный коробок сахару. На практике благодаря Сениному блату удавалось получит буханку хлеба на человека и сахар отсыпался исключительно честно. Для неискушенного в тюремной жизни человека такие "достижения" могли бы показаться смехотворными, но необходимо было учитывать, что сахарный песок очень часто отсыпался хлеборезом специальной коробочкой со срезанными краями и такой коробок составлял всего 2/3 нормы, проверить же честность человека на коридоре, если ты бесправный зек в камере, очень трудно, практически невозможно, а хлеба во многих камерах не хватало постоянно, и люди слезно просили: "Дайте хлеба!!!".
   Кроме всего прочего камера довольно приемлемо снабжалась продуктовыми передачами со свободы. Это был еще один плюс. Коросту, учитывая полное отсутствие родственников, "грели" за cчет "общака", но он подозревал, что скорее помогает Вера Алексеевна. Перечень передачи менялся каждый раз и некоторые вложения имели не сухой, казенно-равнодушный вид, а скорее отдавали домашней заботой. При таком обилии пищи удавалось помогать соседним камерам и даже наладить регулярную передачу продуктов в камеры смертников, которые сидели в низу в полуподвальном помещении.
   С чем действительно было плохо, так это с водой. Блок был расположен на третьем этаже старого, каменного острога, выстроенного еще при Екатерине Великой и даже многочисленные перестройки в последующие века не смогли мало-мальски благоустроить камеры. Вода была ужасного состояния, ржавая, а один раз к всеобщему веселью набрав из-под крана воды Короста выловил из своей кружки бледного длинного червяка. Вследствие слабого напора в системе, воду приходилось запасать в пластмассовом тазике и расходовать крайне экономно, а посещение почерневшей чугунной "дючки" для оправления естественных потребностей происходило по согласованному графику. Немного спасала ситуацию малая численность зеков, в соседних камерах очередь к отхожему месту занимали за несколько часов.
   Короста пытался в отношении качества воды высказать претензии фельдшеру, который заглядывал в камеру каждое утро с равнодушным вопросом наличия больных в помещении. Но фельдшер, являвшийся для зеков самым авторитетным медицинским работником абсолютно ничего не решал. Он и сам был из заключенных. Бывший ректор медуниверситета, получивший своих десять лет за взятку во время очередного витка борьбы за чистые руки, и по знакомству оставленный для прохождения своего срока в санчасти СИЗО, боялся и зеков и администрации. На все просьбы и жалобы фельдшер испуганно махал руками и убегал. Он надеялся благополучно досидеть до условно-досрочного освобождения в тихом и теплом месте не вступая в конфликты с руководством изолятора.
   Саша даже думал для развлечения немного "поварить воду", а возможно даже подбить блок на бунт, но лень было заниматься. Наверное сказывался возраст. Да даже в камере он жил на правах пенсионера, к мнению которого прислушиваются, но к реальной деятельности за дряхлостью лет не допускают. Весточками со свободы Коросту тоже не тревожили. Пару раз Саша передавал "малявы" на свободу с чисто бытовыми просьбами: передать спортивный костюм, зубную щетку и заказы выполнялись в течении двух суток. Следовательно о нем не забывали.
   От услуг адвоката Короста отказался. Написал отказ следователю в первый же день, как только дело было передано в прокуратуру. При его мутных раскладах защитник ничем помочь не мог, а связь со свободой он держал своими каналами, не доверяя никаким представителям скользкой адвокатской братии.
   В дообеденный период их камера стояла в очереди на часовую прогулку. Надзиратели не желали связываться с хлопотливым и полным тревог делом конвоировки конченных отморозков в прогулочный дворик и поэтому ежедневно уговаривали арестантов отказаться. Ссылались на бури, грозы и камни с неба. В подтверждение своих совали внутрь камеры через кормушку свою мокрую форменную фуражку. Если погода позволяла зеки все же упорно не шли на уговоры и выходили гулять. Каждому хотелось подышать свежим воздухом, увидеть зелень деревьев над высокими тюремными заборами и взглянуть на свободных птиц паривших в бескрайнем синем небе. Такие вещи понимаешь и ценишь лишь в условиях ограничения свободы. Если кто-то хотел остаться в камере договаривался с еще одним арестантом, который соглашался побыть с ним, так как одного в камере зека никогда не оставляли в целях профилактики суицида. Требовавших прогулку сначала вели вниз по лестнице, затем по разветвлению подземных коридоров до квадрата тюремного дворика. Трое из их камеры имели на своем деле красную полосу что означало "Склонен к побегу", и выходить их из камеры контролеры могли только в наручниках. По очереди они просовывали в кормушку свои руки, браслеты щелкали на их кистях и только после этого открывалась дверь. Их и выводили скованными и прогуливаться они должны были в стальных браслетах. Короста нашел выход. После того как в узком дворике закрывалась входная дверь, он соседям спичками открывал замок, и они получали возможность растереть затекшие кисти и на заасфальтированном пятачке позаниматься спортом или просто походить со свободными руками.
   Сам Короста редко злоупотреблял спортивными упражнениями. Он и на спортсменов - сокамерников смотрел неодобрительно. Резонно считал, что здоровому оно не нужно, а больному уже не поможет. Кроме того тюремные понятия к спорту в условиях ограничения свободы были довольно суровы. Занимаешься спортом значит состоишь в спортивно-массовой секции, а раз записался в секцию, следовательно активист. На пустом месте можно было залететь так, что и костей не соберешь. Потом годы будешь оправдываться. Кроме того, мало ли кто здесь на этом асфальте прогуливался час назад. Вполне возможно палата туберкулезников. Ходили, плевали, а ты теперь здесь маши руками, отжимайся и дыши этими миазмами. Поэтому он усевшись на скамейке посреди дворика Саша обычно беседовал с контролером, следившим за порядком во дворике с высокой стены разделявшей камеры.
   С контролером Короста находился в натянутых отношениях. В дополнение к прапорщику, над головой, по стене взад и вперед бегала служебная немецкая овчарка. Короста по этому поводу с кривой улыбкой некрасиво шутил, что одна голова хорошо, а две лучше. Собака откровенно голодала. Короста сделал такой вывод после того, как она на лету схватила брошенный ей кусок хлеба и проглотила даже не разжевывая. После этого, жалея голодное животное, Саша начал подкармливать сторожевого кобеля ежедневно. Заключенные не могли кормить собак, это было строжайше запрещено. При определенных ситуациях подобные действия рассматривались, как подготовка к побегу. Но уследить было невозможно. Со временем и животное, и Короста выработали общую линию поведения и дружили друг с другом незаметно от охранника. Они уже ждали встречи друг с другом. Саша приносил под рубашкой пайку хлеба, а собака пользуясь тем, что хозяин отвлекся, выпрашивала у блатного кусок хлеба. Если прапорщик замечал - получался скандал. Но и брань с контролером была развлечением. Постепенно ругань и совместные угрозы переросли в долгие беседы на отвлеченные темы. Михайловичу, так назвал себя контролер, оставалось три года до пенсии. Короста упрекал его, что он добровольно, а не принуждению всю свою жизнь провел в тюремных стенах. Откровенно говоря разница между охраной и заключенная не столь разительна. И первые и вторые день проводят в замкнутом помещении, едят баланду из одного котла, и то что первые на ночь уходят домой практически не имеет никакого значения. Тюрьма накладывает на жизнь и характер человека несмываемое клеймо, независимо от того носишь ты полосатую робу или зеленый китель с погонами. Михайлович, возможно его звали и не так, охрана опасалась называть свои настоящие имена и общаясь с зеками старалась пользоваться псевдонимами, рассказывал, что сам родом из села и только благодаря службе смог утвердиться в городе и устроить своих детей, которых у него было шесть душ. Короста же доказывал, что никакие материальные блага не являются оправданием для добровольного нахождения человека в тюремных стенах. Разговор был нескончаемый, путаный, утомительный для обеих сторон, и уж сильно философский.
   Обед привозили в два часа дня. Все тот же баландер по одной протягивал в камеру алюминиевые тарелки с супом которые ровными рядами выставлялись на стол. Суп можно было есть только в горячем состоянии. Застывая, на поверхности варева из гнилой картошки и обрезков кабачков с изредка попадавшимися жилами мяса, густо сдобренную зажаркой из пережаренного до угольков лука, комбижир схватывался в плотную пленку, по крепости сравнимую с полиэтиленовой, которую невозможно было даже надорвать ложкой. Варево для желудка было губительным. Гастрит прогрессировал с угрожающей скоростью. Поэтому в обед Короста ел только кашу, которую давали на второе, а из своей пайки супа осторожно извлекал картошку, соскабливал гниль, промывал кипяченой водой и съедал отдельно.
   Конечно при такой кормежке недолго было протянуть ноги, но спасали все те же лишаковые пайки хлеба и передачи со свободы.
   После обеда в камере воцарялся "тихий час". Обычно в это время на допросы, и на встречи с адвокатами дергали редко, а в суд так и вообще никогда, поэтому появлялась возможность выспаться в спокойной обстановке.
   Жизнь заключенного в тюремной камере в основном состоит из тягостного ожидания разрешения судьбы, мучительных раздумий и сна. Причем сон является отдушиной и избавлением от серой действительности. Непонятно почему, но когда человек попадает в камеру следственного изолятора ему сниться именно свобода. Это уже потом после камер, пересылок, этапов и бараков, когда все закончиться, получишь расчет от хозяина, то есть после освобождения, долгие годы будут сниться именно лагеря. В тюремной же камере, в начале арестантского пути - всегда свобода. Поэтому спят арестанты, в любой обстановке, с удовольствием и долго. Зек спит, а срок идет. Сон это святое и будить соседа по камере можно только в исключительных случаях. У Коросты в глубокой молодости был эпизод, когда один сокамерник задушил своего товарища, только за то, что он его разбудил. Объясняя свой поступок он сказал так: "Я у себя дома был, в саду, с женой и ребенком, а он меня за ногу дернул и от цветущей вишни обратно в это дерьмо вытащил, в эту глухую цементную коробку". Этот арестант за свой поступок получил солидный довесок к уже утвержденному приговору, но зато тюремная братва, посовещавшись убийцу не осудила, решив, что его действия были обоснованными.
   Но и администрация прекрасно зная неписаный распорядок камер вверенного ей государством учреждения, пользуясь послеобеденным благодушием и расслабленным состоянием зеков, обыски устраивала именно в послеобеденное время. Камеры планово обыскивались одна за другой, выборочные целенаправленные обыски происходили по доносам и редко. В целом, за редкими исключениями, обыски проводились раз в неделю. Бригада надзирателей шла вдоль коридора, оставляя за собой выброшенные в коридор кульки, веревки, заточенные железки и разный хлам. О том, что происходит шмон Короста узнавал по практически незаметной встряске тощей подушки под головой. Это означало, что где-то по соседству деревянной киянкой проверяют целостность металлической решетки на окне. Просткукивание металлических деталей тюремной камеры на отсутствие надпилов, надрезов и разрушений входила в обязательную программу каждой мало-мальски порядочной проверки. Вероятно практика была правильная. Во время предыдущей отсидки, сосед Коросты по камере, психически абсолютно ненормальный человек, страдающий манией преследования, голыми руками выломил стальную полосу из ложа шконки, за ночь заточил её о бетонную стену и к утру у него был изготовлен весьма внушительных размеров меч, которым без проблем можно было рассечь человека пополам. Оробевшие зеки сами напали и раздружили своего товарища. Если бы он начал махать своим орудием в замкнутом пространстве, скорее всего несколько человек вышло бы из камеры без голов. А так орудие сдали утром во время пересменки ошарашенному ДПНСи, а связанного простынями по рукам и ногам меченосца увезли в палату санчасти для душевнобольных.
   Обыски происходили всегда одинаково. Открывалась дверь, заключенных выводили на коридор, под надзор сурового тюремного спецназа. Зеки становились в ряд лицом к стене, сцепив за спиною руки и прижавшись горячим лбом к холодной каменной поверхности, а в это время на коридор летели цветные ручки, металлические тюбики из-под зубной пасты, одноразовые станки, шнуры от перегоревших электрокипятильников, веревки и канатики на которых сушилось постиранное белье, а один из контролеров, постукивая по металлу деревянным молотком проверял решетку и стены. Но это были формальные, плановые обыски. Каждая, уважающая себя камера имела тайные места и тайники в которых можно было спрятать заточку и "коня" обеспечившего связь с соседними камерами. Хуже было если на коридор выводили с личными вещами и свернутыми рулонами постельными принадлежностями, а каждую тряпку и доску пола проверяли при помощи портативного металлоискателя. Тогда оставался только один путь "решения вопроса" с надзирателями при помощи подарков и денег.
   Сон продолжался примерно до пяти вечера, пока по телевизору не начинали идти обожаемые всеми мыльные оперы. Сериалы смотрелись все подряд. Конечно в зависимости от вкусов и жизненного опыта, тюремная камера делилась на несколько блоков, каждый из которых отдавал предпочтение именно своему многосерийному зрелищу, но в целом обязательно просматривали криминальные истории.
   Переключая каналы один за другим впитывая в себя одинаковые лица в однородных жизненных ситуациях зеки незаметно приходили к ужину. Тарелки с жидкой, желтой кукурузной болтушкой выставлялись на столе и каждый самостоятельно решал для себя вопрос есть или не есть. Короста ел все. Это была одна из его привычек, сформировавшаяся уже в местах лишения свободы. По молодости и уже с трудом вспоминаемой свободной жизни кажется было что-то, чего он не ел, но тюрьма учит съедать все и съедать без остатка. Конечно здесь, в этой тюремной камере, были не те жесткие условия на выживание, с которыми ему пришлось столкнуться еще при советской власти в дальних сибирских лагерях. Там они ели абсолютно все. Один раз на каменоломне отловили овчарку, принадлежащую начальнику оперчасти, по любопытству и глупости сунувшуюся в одну из каменных нор, в которой они с напарником прятались от работы, задушили ее и потом несколько дней, прячась от своей бригады варили наваристый мясной бульон. Служебный пес оказался так себе по вкусу и сильно вонял псиной, но тогда им голодным казалось, что нет ничего вкуснее этого жесткого, с прожилками мяса. Сильный пожирает слабого - это закон выживания. Еда позволяет сохранить силы. Голодный человек слаб, его сознание затуманено и у него нет силы воли сражаться за свое существование. Поэтому Короста равнодушно следя за развитием сюжета на экране, брал из тарелки горячее варево малыми порциями деревянной ложкой отправлял в беззубый рот. Так как по вкусу мамалыга была ужасной, он силой воли отправлял горячий клубок себе в желудок, помещая на его место очередную порцию каши. Вкуса он практически не чувствовал. Вкусна эта каша или нет не имело ни малейшего значения, это была еда, которую нужно было съесть, а значит все, остальные доводы не имели никакого значения. Принимать пищу подобным образом тоже нужно уметь.
   В десять часов вечера следовал отбой. По распорядку каждый арестант в это время должен быть на своем месте. Но камера, выспавшаяся за день продолжала жить своей внутренней жизнью. Контролер на коридоре нажатием рубильника отключал электропитание розеток, но на это мало обращали внимание. Лампочка продолжала гореть, освещая камеру, а для ночной тусовки этого было вполне достаточно. Общались, разговаривали, курили, играли в нарды и карты. Карточные игры были строжайше запрещены, поэтому вместо карт использовали костяшки домино, предварительно оговорив масть и номинал каждого кирпичика. Для оживления игры время от времени чифирили. Кипяток грели "на факелах". Газета или тряпка, очень часто обрывок казенной простыни, сворачивался полой внутри трубкой, цилиндр поджигался снизу, естественная тяга раздувала пламя и такого самодельного факела с лихвой хватало что бы нагреть до кипячения обгоревшую кружку воды. В целом обессиленная, задымленная камера затихала к двум- трем часам ночи. Но и после этого времени находились отдельные экстрималы, которые бодрствовали до утра. Но это было опасно. Постепенно человек начинал путать дневное и ночное время и полностью переходил в состав "ночных жителей", живя и питаясь ночью и отсыпаясь днем. Короста соглашаясь, что подобный образ жизни сохраняя нервную систему, смертельно уставшую от однообразной жизни и одних и тех же лиц вокруг, для себя считал, что выбиваться и общего образа жизни не полезно для здоровья. Опухшие лица "ночных" косвенно подтверждали его теорию. Кроме всего прочего, такие арестанты уходили от реалий окружавшей их жизни в какое-то своё иллюзорное существование и нагло само отстранялись от жизни камеры, а это уже было чревато последствиями.
   Небольшое разнообразие в серую обыденность вносил четверг. На этот день их камера по заранее утвержденному графику посещала баню. Банный день ценили даже не за возможность помыться, особенно чистоплотные мылись практически каждый день, что там тяжелого - нагрел кипятильником большую кружку воды, становись над дючкой и мойся сколько тебе влезет, и не за право сменить у банщика свое рваное постельное белье на такое же рваное, только "типа чистое", а скорее за то, что четверг пусть очень незначительно, но отличался от остальных тюремных дней. Да и глупо было терять благо хоть короткое время постоять под струей горячей воды и на несколько секунд смыть с себя не столько грязь своего теля, сколько налипшую грязь окружающей жизни.
   Сегодня был именно четверг. Короста торжественно замотал в кулек банные тапочки. Тапочки являлись обязательным атрибутом. Становиться голыми ногами на цементный пол блатной не столько брезговал, сколько боялся подцепить грибок, который в тюремных условиях практически не поддавался лечению. Отдельно положил полотенце и мыло в пластмассовой мыльнице. Кусочек хозяйственного мыла, размером с половину спичечного коробка банщик выдавал каждому зеку, но мыться им было невозможно, скользкие кусочки вылетали из рук, а поднимать их с пола считалось "в падлу". Там в душевой весь пол был усеян этими размокшими серыми кусочками. Короста всегда мылся своим. Он сложил отдельно чистое белье и носки, уже хотел сунуть в ботинок одноразовый станок, когда в коридоре раздался телефонный звонок внутренней связи, контролер что-то переспросил и на двери мигнул светом "глазок".
  -- Коросташовец! На выход!
   Саша недовольно крякнул. На такое развитие событий он не рассчитывал,
   долгожданная баня накрывалась медным тазом.
  -- Куда это тебя? - удивленно спросил Чифирь. Он находился с Коростой в камере
   примерно одинаковое время и уже привык что того никогда никуда не зовут.
  -- А черт его знает. - пожал плечами Короста неохотно возвращая бритвенный станок
   в место, где он его обычно прятал, дырку между трубками шконки и камерной стеной. - Если до обеда не вернусь, оставишь мой суп и хлеб на столе.
  -- Оставлю. - согласился Чифирь,
   Дверь камеры со скрипом отворилась.
  -- Коросташовец, выходи!
   Саша сжав за спиной руки вышел в вечно вонявший хлоркой и прокисшим супом
   сумрак коридора. Сегодня на коридоре стоял Рома- "конокрад". Веселый, деревенский парень, получивший у зеков свою кличку за нездоровую привычку обрывать нити внешней связи натянутые между камерами. Для этого Рома набил на длинную палку грабли, вероятно привезенные из родной деревни, и внезапно выскакивая из-за угла и дерзко действуя зубьями вспомогательного средства очень ловко перехватывал малявы, кочевавшие от одной решетки к другой. Возможно Рома был вовсе не Рома, а скажем Вася или Толя, но он при разговорах с заключенными он называл себя так, так его прозвали и камеры.
  -- Куда меня Ромик? - дружелюбно спросил Коросташовец, сердце которого было не
   на месте.
  -- Куда надо. - важно ответил прапорщик быстро провел руками по складкам
   спортивных штанов и рубашки заключенного и с огромным чувством собственного достоинства, вероятно желая показать, кто в доме хозяин важно скомандовал. - Пошел вперед, руки за спину. Не оборачиваться!
   Они спустились вниз по лестнице в дежурку, причем Рома всю дорогу постукиванием ключа по металлу давал сигнал своим сослуживцам "Веду зека". Один раз пришлось Коросте стать лицом к стене, так как с прогулки возвращалась какая-то камера. Они прошли гуськом у него за спиной, Саша осторожно повернув голову бросил заинтересованный взгляд, но вероятно это были "первоходы" так как он никого наглядно не знал. Чмокнул засовом на дверях электрозамок и они с Ромой пошли подземными переходами к развилке. Сама развилка, к которой собственно говоря из самой тюрьмы вело несколько ходов, дальше разветвлялась в разные стороны. Разобраться в этом хитросплетении переходов мог только работающий здесь человек. Зек, которому удалось каким-то чудом преодолеть двери и засовы обязательно бы запутался в этих темных коридорах и потерял бы драгоценное время на пути к свободе. Для себя, от вынужденного безделья мысленно делая распланировку тюремного комплекса с высоты птичьего полета, Короста пришел к выводу, что крайний правый ход ведет к санчасти, несколько параллельных коридоров упирались в прогулочные дворики, эти хода дублировали друг друга, что бы камера возвращавшаяся с прогулки не встретилась нос к носу с другой камерой в узком проходе и у сопровождавших была возможность развести две группы заключенных. Одно, отдельное, с земляным полом ответвление вело в баню. Был боковой ход для конвоировки арестантов в комнату кратких свиданий. Крайний левый коридор упирался в высокую лестницу, за дверями которой располагались кабинеты в которых оперативными и следственными работниками проводились допросы и отдельно, уже этажом выше, имелся коридор в котором располагались фанерные стаканы для встреч адвокатов со своими подзащитными. Рома повел Коросту именно этим левым коридором.
   "Значит опера пожаловали". - недовольно сопя думал Короста.
  -- Слыш Коросташовец. - спросил все постукивавший ключами по стене Рома -
   конокрад. - Я давно хотел у тебя спросить. Вот ребята говорят, что у тебя в послужном списке удачный побег имеется. А почему тебе тогда красную полосу на личное дело не навесили?
  -- Я внебрачный сын твоего начальника. - автоматически, думая о своем, ответил
   Короста.
  -- Да, - недоверчиво выросли елочкой брови молодого контролера. Он работал
   сравнительно недавно и еще не успел привыкнуть к дерзким выходкам контингента.
  -- Ну конечно. - развивал психологическое наступление Саша. - Просто он
   признаться не может, ну сам посуди отец полковник, начальник СИЗО, а сын зечара. Кто ж о таком родстве открыто заявит. Любой откреститься.
   Шутка получилась глупая, Короста вспомнил покойного Поролона и нахмурился, у него мгновенно испортилось настроение, даже под сердцем заныло.
   Они поднялись по лестнице, открылась еще одна дверь, затем решётка, Рома-"Конокрад" отдал какую-то бумажку дежурному и тот глянув в журнал, коротко распорядился: "В пятнадцатую!"
   Короста, на правах сторожила, уже самостоятельно, не дожидаясь зазевавшегося Романа направился в коридор на первом этаже в которых происходили допросы.
  -- Коросташовец! Стой! Ты куда! Я же тебе сказал, в пятнадцатую!
   И на старуху бывает проруха, Коросташовец озадаченно замер на месте. Саша был твердо уверен, что его "дернули к себе" оперативные работники. Может вопрос какой нужно уточнить, следственные действия провести или старые грешки вплыли. Но пятнадцатый кабинет располагался на втором этаже. В силу тесноты и высокой звукопроводимости фанерных перегородок опера не любили работать в узких стаканах. Все слышно, от малейшего звука стены трясутся. Это что, даже по роже зечаре не врежешь, заорет - шум на весь этаж. Кроме всего прочего на втором этаже, отгороженные прутьями решётки, размещались кабинеты руководства следственного изолятора и бухгалтерия, вольнонаемные женщины которой весьма нервно реагировали на толпящихся в коридорах и чадящих сигаретами работников милиции. Поэтому традиционно кабинеты второго этажа отдавали под встречи заключенных со своими защитниками. Адвокаты сами старались занять кабинеты именно на втором этаже, так как боялись оперативной системы прослушки и видеонаблюдения, установленной в комнатах этажом ниже.
   Следовательно к нему пришел адвокат! Но адвоката у него не было и быть не могло. Странная складывалась ситуация.
   Рома отворил дверь и он вошел. Вокруг привинченного к полу стола сидели трое мужчин. Одного из них он знал - это был олигарх Носков. Двух других видел впервые. Гости встали и Носков первый подошел к нему и пожал руку. Короста, который и вспоминать забыл об обиженном олигархе озадаченно ответил на рукопожатие.
  -- Добрый день Александр Николаевич! Я вижу вы держитесь молодцом.
  -- Спасибо. - пробормотал изумленный Короста. - Не ожидал вас увидеть в этих
   стенах Михаил Павлович.
   И замолчал. Почему-то больше ничего в пустую голову не приходило.
  -- Заместитель Киевской городской коллегии адвокатов Доцман Леонид Зиновьевич -
   представил первого из своих спутников владелец холдинга.
   Пожилой, с благородной сединой и толстым носом на породистом лице мужчина подошел и как бы представляясь пожал руку. В отличие от твердой руки хозяина бокситных карьеров ладонь правозащитника была влажной, а рукопожатие осторожным.
   - Леонид Зиновьевич будет работать по вашему делу. - объяснил Носков, повернулся ко второму адвокату, скромно стоявшему у стены и тоже представил. - Это Крынкин Сергей Васильевич, он местный, но молодой и перспективный защитник. Так как Леонид Зиновьевич в силу крайней занятости не сможет вас посещать каждый день, Сергей Васильевич благородно вызвался ему помогать.
   Короста не был наивным человеком и приблизительно представлял сколько стоит подобное благородство. О Доцмане он слышал, пару раз даже видел на экране телевизора. О нем рассказывали легенды, в лагерях говорили, что нет такого дела, которое он бы не смог разрушить до основания. Но, насколько Короста знал, Доцман крайне редко работал с блатными, предпочитая уголовные хозяйственные и денежные гражданские и семейные дела, связанные с высшей элитой власти.
  -- Я боюсь Михаил Павлович, что не смогу оплатить услуги такого маститого
   адвоката. - осторожно ответил арестант.
   Лицо олигарха расплылось в широкой улыбке, за которой мелькнул отголосок хищного оскала. Носков успокаивающе приподнял ладонь.
  -- Александр Николаевич, вас не должны волновать подобные мелочи. Ведь мы с
   вами деловые люди и между нами в свое время были заключены определенные договоренности. Вы выполнили свою часть работы, я же выполню взятые на себя обязательства. Все честно. Проведем окончательные расчеты, подпишем акт выполненных работ и на этом все. Тем более ваша бабушка - Вера Алексеевна просила вам кланяться и передать, что очень волнуется и переживает за ваше здоровье. Скажу больше: ждет вас на свободе. Ну так как, поработаем?
   Саша бросил на Носкова быстрый взгляд своих серых глаз и устало опустился на
   свободную табуретку у стены.
  -- Ну если Вера Алексеевна, то тогда конечно. Тогда куда деваться. Поработаем.
   Адвокаты начали доставать из своих портфелей ручки и бумагу а Короста не смотрел в
   их сторону, он смотрел на зелень за окном и думал, что видно Мишку Загумного кончили без него. Интересно кто. Но думал он об этом равнодушно и мимоходом. Но в душе не было ни любопытства, ни жалости к врагу, ни удовлетворения. Только тоска и усталость. Но нужно было жить дальше. Жить так как живется, так как получается. И так до смерти. А смерть она и есть смерть. Она хозяйка, она спишет всё и правым и виноватым. Нужно жить и ждать.
  -- Приступим, Александр Николаевич. - спросил Доцман поправляя белоснежный
   манжет выбившийся из рукава безупречно сшитого по заказу серого пиджака..
  -- Конечно приступим. - покорно согласился Короста.
   А куда ему было деваться. Упоминание о знакомстве веры Алексеевны и Носова
   окончательно выбило блатного из колеи.
   Спокойная и сонная жизнь заканчивалась. Терзала сердце смутная тревога и всё равно
   краем обугленной души было интересно и любопытно, что будет дальше.
   Посмотрим.
   Кто доживёт, тот увидит.
  
   г.Чернигов
   Март-ноябрь 2006 года
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   122
   Игорь Митькевич "Смерть спишет всё"
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"