Аннотация: Кто-то идёт к гадалке, чтобы узнать судьбу, кто-то - изменить.Но настоящая ведьма знает:тот кто бежит от судьбы - просто подставляет ей спину.
Глава 15. Лекарка.
Скудность и запустение, не в пример жилищам прочих магов и прорицателей просто бросаются в глаза. Хозяйке двора явно не до жиру. Единственное, что радует взор: две ухоженные грядки, похоже насыпные. Двор - сплошной камень и щебёнка. Даже колодца нет. Вместо дома - полуземлянка, крытая дёрном, рядом - обширный, щелястый сарай со стенами и крышей из дранки - идеальная сушилка для трав и кореньев. Хозяйка вышла на шум из распахнутых настежь ворот сарая: маленькая, иссохшая женщина неопределённых лет, в латанной-перелатанной одежде. Приход гостей её явно удивил.
- Будущее предсказываешь? - первым задал вопрос Гастас с откровенной угрозой.
- Нет, воин, будущим не торгую, - ответ женщины граничил с дерзостью, если бы не её полное равнодушие.
- А чем торгуешь?
- Травами, зельями. Тебе нужно зелье, воин? - она изо всех сил старалась "держать лицо", глядеть пришельцу в разгневанные глаза, но взгляд против воли соскальзывал на его сапоги, на кровавые следы, тянущиеся за ворота.
- А может всё-таки о будущем побеседуем? О твоём, например.
- Мне нужны травы, - вклинивается в этот, нехороший диалог одна из спутниц наёмника. Волосы у неё короткие. Это даже под покрывалом заметно. А одежда - новая, только-только из лавки. - Травы от ран, от жара, от боли. И чем больше, тем лучше. Прости, Гастас, - оборачивается она к воину, - В болото это предсказание, раз его ни у кого не добьёшься. А вот без трав я просто пропадаю. Вы уж простите нас, - это хозяйке. - Нас только что чуть не убили. У ваших ворот...
Взгляд хозяйки опять цепляется за кровавые пятна на белой пыли двора:
- Кому суждено пройти, тот пройдёт, - бормочет она как бы для себя, переспрашивает. - Так тебе, девушка, травы нужны?
- Да. И очень.
- Заходите в лавку, - широким взмахом руки хозяйка указывает на распахнутые ворота сараюшки. - Все травы там.
Сарайчик оказался чем-то средним между сушилкой, складом, аптекой и лавкой. Пучки и охапки трав висят, на стенах, под крышей, на вешалах, занимая всё пространство строения, кроме крошечного пятачка со столом-прилавком как раз напротив дверей. Женщина подошла к столу:
- Много тебе надо?
- Много.
Опять удивление в глазах:
- Ты?
- Лекарка. Лечу раны.
- Да, я помню, - Хозяйка вынимает из ящиков мешочки с зельями, раскладывает на прилавке. - Вот "Белый цвет", вот "Дорожный лист". Их сыплют на свежие раны. Это рамонок и кора дуба. Знаешь, зачем они?
- Их отварами промывают раны старые.
- Верно.
- Я знаю травы, но имена у них здесь могут быть другими.
- Верно. Поэтому я и говорю тебе: где, что и для чего. Вот "медовый цвет" от кашля, а эти сушёные ягоды помогают от жара...
Она долго перечисляла названия снадобий, их назначение, говорила, как заваривать, как и сколько давать. Мешок с лекарствами становился всё полнее и полнее...
- Госпожа, это можно забирать?
- Да, Ириша.
Хозяйка бросила на девочку быстрый, пронзительный взгляд:
- Это твоя рабыня?
- Ученица.
- Ученица? Во истину необычные люди посетили мой дом...
- А будущим ты не торгуешь?
Хозяйка опустила глаза, глубоко и печально вздохнула:
- Нет, воин. Ты уж не гневайся. Зареклась. Травы - честнее.
- Ладно. Сколько за всё?
- Серебряный и пять больших медяков.
- Сколько-сколько?
- Гастас, я заплачу...
Юношу передёрнуло. Он молча выловил из своего кошелька монеты, молча выложил их на прилавок.
- Благодарю за щедрость, воин. В каждом мешочке я положила бересту с названием зелья. Трав много, сухие они часто похожи. Я сама боюсь перепутать.
- Спасибо, хозяйка.
- На здоровье, госпожа.
Ириша подхватила с прилавка мешок с покупками:
- Можно идти?
- Да, Ириша.
- Я провожу вас...
Кровавый ручеёк на улице застыл и побурел. Перемазанные белой пылью подошвы воина уже не оставляли кровавых следов.
- Если спуститься по улице на один двор - там будет поворот. Лучше...
- Верно, хозяйка, так лучше, - в глазах наёмника промелькнуло нечто, похожее на одобрение.
- Да, безродный, - прошептала ему вслед женщина, - тебя не просто остановить. Хотя ты и сам не знаешь, куда идёшь. Удачи тебе воин.
Три человека ждали её во дворе. Двое: в одежде горожан среднего достатка, непонятного рода занятий и самой невразумительной внешности. Правда, опытный взгляд сразу бы отметил у них короткие мечи под полами широких плащей, а за каждым голенищем - по ножу. Внешность третьего мужа была куда выразительней: величественного вида с длинными, чёрными волосами, длинной же чёрной бородой он был одет в свободно подпоясанное, дорожное одеяние и плащ до земли из шерсти бурого цвета.
- Зачем ты привела их в лавку? - зашипел один из "горожан".
- Чтобы ты слышал разговор, - сухо ответила, почти обрезала женщина.
- Какой разговор? С огнём играешь?
- Это ты с огнём играешь, Бурой. Шумишь. А "покупатели" недалеко ушли.
- Рот заткни! Сучка!
Женщина улыбнулась, но улыбка эта напоминала оскал:
- Сколько твоих "мальчишечек", Бурой, пыталось "задержать" моих покупателей? А у мужчины кровь только на подошвах. А вас здесь всего-то только двое. Так что не кричи.
- Ты сказал, что пятеро справятся, - обрушился на Бурого с другой стороны Чернобородый. - Я им дал двадцать золотых...
- Ну, так иди и забери их, - огрызнулся Бурой в полголоса.
- Поздно, - "подкусила" парочку женщина. - У того юноши целый узел кошельков. Наёмники - парни хваткие.
- Так тот парень - наёмник? А одет...
- Наёмник, Бурой, можешь мне поверить. Да к тому же ещё и безродный. А это ребята отчаянные, как ты знаешь. Одним днём живут. Ни жизни, ни смерти не бояться.
- А женщины? - прищурился Бурой. - Что про женщин скажешь? Ну, говори же, ведьма. Не поверю, что ничего не разглядела.
- С женщинами - не просто, - согласилась Травница. - То, что одна из них помечена - это ясно. Но кто?
- Помечена? Что-то никто об этом не упоминал, кроме тебя, - отмахнулся Чернобородый.
- Много они видят, - презрительно скривилась женщина. - И дар тот - скрытый. Не на виду. Как зерно в почве. Хоть пятнадцать лет пролежит, а всё равно взойдёт.
- Насчёт дара не врёшь?
- Нет, господин. Я хоть от дел отошла, а чутья не потеряла. Мощный дар. Но спит пока. Потому и не всем виден.
- А кто? Не заметила?
- Не разглядела, господин.
- Не иначе Стриженная.
- Может быть, - с некоторым сомнением, будто колеблясь, поддержала женщина Чернобородого. - Толковая девушка. С понятием. Не побрехушка, вроде большинства наших, городских...
- А про пророчество почему тебя не спрашивали?
- Так ведь с понятием же, дева. Чего зря в стену колотиться? Посоветоваться хочу, господин, если дозволите, конечно...
- Говори, женщина. Покороче только.
- Как сумею, господин. Парень тот, наёмник, через пятерых прошёл и не поцарапался. Судьба. А вы сами знаете, что бежать от Судьбы, значит подставить ей спину...
- Но и против Судьбы идти, - вклинился Бурой.
- Что против ветра плевать, - закончила его фразу Травница.
- И в чём твой совет?
- А это вам, господин, виднее. Вы - муж учёный, а я - тёмная баба, травами да корешками перебиваюсь.
................................................
- Ага! Совета тебе! - едва слышно пробурчала хозяйка, запирая калитку за опасными гостями. - А ты ещё и морду скривишь: мол что путное от бабы услышишь? Вот сам и думай. А я тебе дорожку узлом завяжу, чтобы неповадно было в мой дом с угрозами да пакостями идти. Ох, завяжу! Никто не распутает. А к Стриженной девке и прийти не грех: внимательно слушает, щедро платит. Таких покупателей берегут. Ученица у неё, видите-ли! Самой ещё учиться да учиться. Но ведь учится. А кто знает о своём незнании - уже мудрец. За зелье заплатила и за науку заплатит. Нет, найти её надо, пока она в городе. Вон и забор покосился, и крыша течёт. Без денюжки никак не починить.
На улице, между тем, шёл другой разговор. Перешагивая через тела и запёкшуюся кровь, Чернобородый выговаривал городскому злодею:
- Оплошали твои молодцы, Бурой. Так что или задаток верни, или...
- Господин, - возражал убийца, - в нашем деле без риска нельзя. И рискуют в нём все: кто-то деньгами, кто-то жизнью. Пять человек этот мясник положил. Ты о деньгах печалишься, а кто "мальчишечкам" моим жизнь вернёт?
- С наёмника требуй.
- Так и твои деньги у него.
- Со смертью шутишь, Бурой.
- Так кто же с Гнилой-то шутит, господин? На такое лишь один способен: тот, кого и помянуть нельзя. Я слово сказать хочу: разве тебе наёмник нужен? Нет. Ну, ходил парень, ну спрашивал. И что? Разве для себя он спрашивал? Да и не узнал он ничего. Кто же против твоего хозяина пойти посмеет? Сказано: молчи и все молчат, даже если и не знали ничего и никогда.
- Он мешает!
- Сегодня? Да. А завтра? Он же наёмник. Отдай ты те деньги сразу ему...
- Сейчас придумал?
- Да, господин. Но ведь так оно и есть. Ну, пошлю я ещё "мальчишечек" и что? Положит их этот мясник, а деньги-то к тебе не вернутся. И до Стриженной ты не достанешь. А ведь тебе она нужна. Она, она. Я понял.
- Ладно, мне нужна она. И, пожалуй даже, живая.
- Вот! Заказ отменяется! - Поспешно подхватил злОдий фразу Чернобородого. - Конечно, если девку надо просто выследить...
- Обойдёшься.
- Так я из уважения, по дружбе, чтобы обиды между нами не было...
...........................
Узкие тропинки вились между глухими заборами сплетаясь в лабиринт. Если бы не уклон к реке, беглецы давно бы потеряли всякое представление о своём местонахождении. Впрочем, Гастас и сейчас не сказал бы: в какой именно части города они находятся, где и какая улица, куда лучше свернуть. Он шёл наобум, примерно ориентируясь лишь по реке да по солнцу. Дважды тропинка заводила их в тупик.
- Может вернёмся? - неуверенно спросила Алевтина.
- Нет.
- Но почему? Здесь мы окончательно заблудимся!
Гастас зло зыркнул глазами. Ответила за него Ириша:
- Если стража задержит нас возле трупов - господина Гастаса казнят.
- Почему? Мы же защищались...
- Таков закон, - сухо перебил её юноша. - Тем более, что у меня мечи в крови.
- Идиотские законы!
- Какие есть, - не менее сухо ответила Аня. - Мы здесь чужие.
- Да, - подтвердил Гастас. - Будь я городской, за меня бы мог вступиться род, а за безродного бродягу никто не вступится.
- А у нас... - начала было Тина.
- А у нас - тоже самое! - жёстко оборвала её Аня. - За какого-нибудь кавказца сразу вступается род и его отпускают, а простого человека... Гастас, нас могут найти?
- Уже нет, госпожа Анна.
- Может мечи надо почистить?
- Нечем. Этой пылью только лезвие испортишь. Впрочем, теперь это всё неважно. Никто и никого искать не будет. Не беспокойтесь. Сейчас куда-нибудь выйдем.
Конечно, куда-нибудь они выйдут. Город - не лес и не степь без конца и края, но вот как быть с мыслями? Ведьма явно что-то знала. Взгляд, полный страха не спутаешь ни с каким другим. Тряхнуть бы её как следует, но ... В этом "но" вся и загвоздка. Анна хочет домой, в свой мир. Это понятно, но... она ведь действительно уйдёт. Уйдёт навсегда. И из его мира и из его жизни. Конечно, безродный наёмник вроде него ничего хорошего такой девушке дать не может, но... И опять это проклятое "но".
Сегодня с предсказанием "не срослось", как говори Анна. Судьба. Так отчего же ему не по себе? Не оттого ли что он - рад? Рад неудаче. Рад, что Аня не позволила ему допросить ту бабу, как положено? Аню можно понять. Она женщина и потому имеет право быть слабой. А как ему понять себя? И... Чего зря ломать голову. Наёмник живёт одним днём и что будет "завтра" его не должно беспокоить. У него есть только "сегодня", а сегодня Анна рядом, они гуляют по городу, над ними светит солнце, а денег у него много, как никогда.
После очередной петли тропинка вывела их к улице. Дальше всё было просто. Золото жгло Гастасу руки, душа - требовала возмездия и потому он опять повернул в сторону центра, к "Хребту", а уже с него свернул на "Золотую улицу" - улицу ювелирных лавок и мастерских.
Три первые лавки он миновал. Мелковаты. А вот четвёртая наёмнику приглянулась. Девушки смущённо оглядывались по сторонам. Такую красоту разве что в музее увидишь: если гривны, пусть даже и медные, то все витые, с вставками из цветов, стеблей и фигурок животных. Большинство браслетов обсыпаны золотой зернью, как пшеном. Серьги, колты (височные кольца), обручи, венчики для волос можно с лупой разглядывать. А ведь увеличительных стёкол ещё и в заводе нет. Но Гастаса интересовали бусы. Да не просто бусы, а жемчуг.
После некоторых размышлений он остановил своё внимание на нитке молочно-белого жемчуга в три локтя длиной, идеального, бусинка в бусинку подбора. Цена украшения поражала не меньше: сорок пять золотых. Аню и Алевтину она даже не удивила, а вот Гастас соглашаться с торговцем не спешил:
- Десять.
Возмущённые вопли, стоны, воздевания рук, проклятия, клятвы. Весь спектакль занял не менее двух часов. Наёмник взмок больше, чем в драке. Купец тоже парил от гнева и азарта:
- Где ты видел такой жемчуг? - стонал он, захлёбываясь от возмущения. - Двадцать ловцов погибли, добывая его со дна моря от змей, акул и крокодилов!
- Лично считал или чужие байки пересказываешь? - огрызался юноша. - Одиннадцать.
- Это же не жемчуг! Это слёзы моего сердца!
- Так наплачь ещё. Зачем так дорожишься, если это только слёзы.
- Сорок! - но только ради красоты твоих спутниц, воин.
- Красота моих спутниц - не товар, как твои побрякушки, но из уважения к твоим годам: пятнадцать.
Они почти сошлись на двадцати пяти и Гастас начал вытряхивать золото из кошельков.
- Восемнадцать? - возмутился торговец. - Ты насмехаешься над моим добрым сердцем?!
Гастас положил рядом серебрянную, трофейную цепь, горстку "середряных" россыпью, горстку рубленного серебра из половинок и четвертинок, пять проволочных медных браслетов, стопкой выстроил "квадраты" или "чёрные медяки" - квадратные кусочки меди, с делящими их ещё на четыре части "крестами" с обоих сторон.
- Двадцать три и пять серебряных. Это всё, что я могу потратить. Соглашайся или расходимся.
Слёзы брызнули из глаз торговца:
- Твоё сердце - чёрный камень. Не иначе оно обросло шерстью!
- Покажи пример великодушия. Ты-то: сама доброта и щедрость.
- Как ты непочтителен, юноша.
- Больше я не заплачу. Разве что... - На свет появился ещё один, трофейный кошелёк. Судя по всему, последний и намеренно припрятанный. - вот ещё шесть серебряных и медь.
Торговец картинно схватился за сердце. Слуга поспешно подал хозяину кружку с водой:
- Такой жемчуг!
- Золото тоже не плохое.
- Только из уважения к твоей настойчивости, воин. Только из уважения, - белым полотенцем купец утирает пот и слёзы - Пусть твой, поистине драгоценный дар будет принят благосклонно.
- Благодарю за великодушную уступку, господин, - Гастас осторожно взял с прилавка только-только приобретённое украшение. - Госпожа Анна, цена этих бус - цена вашей жизни. Наденьте их. Это будет справедливая месть.
- Это ты спас нас. Всех! - не удержалась от возмущения Алевтина. О таком, поистине царском подарке она читала в книгах и лишь изредка осмеливалась мечтать. А дарят её сказочную мечту - Аньке.
- Ну и что?
- Ничего, - смутилась Алевтина. - Я только говорю, что ты спас жизнь всем нам...
Ане ничего другого не оставалось:
- Спасибо, Гастас. Я с благодарностью принимаю твой подарок и клянусь не снимать его никогда. Твой дар для меня бесценен. Любой. А этот, - она накинула бусы на шею, - для меня дороже всех.
Воин чуть улыбнулся:
- Пусть так, госпожа Анна. Надеюсь, эта вещь напомнит вам обо мне. А сейчас... Мы возвращаемся.
Подворье встретило их гамом очередного скандала. Оказалось, Сивый прокрался в Анину повозку и пытался унести ящик с её хирургическими инструментами. Заметили его всадники, схватили и теперь все наёмники дружно, бурно и заинтересованно обсуждали: как поступить с вором.
- Отрубить ему руку, чтоб не повадно было красть! - возмущался тот, что схватил похитителя.
- Это моя вещь! - упирался Сивый. - Я только вернул её.
- Твоя? - оказавшийся рядом воин даже заверещал от возмущения. - Во брешет! Да лекарка этими ножами чуть не у каждого из нас в ранах поковырялась.
- Гастас! - один из наёмников заметил возвращающегося с прогулки товарища. - Подтверди! Это же вещи Анны.
- Подтверждаю.
- Вы отняли их у меня, вопреки закону и обычаю!
- Эти?
- Да! Эти! Где это видано, чтобы глупая женщина...
- Заткни пасть! - рявкнули из толпы.
- Госпожа Анна своё дело знает.
- Это её инструменты...
Айрисфед наконец-то тоже вышел на шум. К нему-то и обратился Гастас:
- Хозяин, мы ждём справедливости. Ваш пленник совершил кражу. Я лично покупал эти ножи и иглы госпоже Анне в Пристепье. Дело было ещё до того, как мы нанялись охранять твой караван.
- Ты? Безродный наёмник купил это?!
- Да, я это купил.
- Где?
- В лавке. За семь серебряных монет. Хозяин просил двенадцать, но потом уступил.
- Он лжёт!
- А другие мои товарищ из Пристепья?
- Они тоже лгут!
- Хозяин, - перенёс своё внимание Гастас, - что скажешь ты?
Купец молчал.
- Хозяин, - загомонили другие воины.
- Что вы хотите?
Мужчины притихли растерянно.
- По закону вору руку рубят, - сказал кто-то в толпе. Его поддержали.
- Это свободному, - жестом остановил гомон купец.
- Они лгут, хозяин!
Брезгливый взгляд и столь же брезгливые слова:
- А я? Тоже лгу? Я ведь, как и они, видел этот ящичек у лекарки. На моей памяти он у неё был всегда.
- Господин, я...
- Так может тебе не только руку, но и язык за враньё оттяпать?
- Господи, я...я...
- Он ошибается.
Все разом повернулись к пришельцу.
Чернобородый мужчина с длинными волосами, одетый в длинную, бурой шерсти одежду, высокий и величественный, не смотря на молодость, он невозмутимо прошёл в центр толпы, положил руку на плечо Сивого.
- Ты кто?
- Я принёс выкуп за этого несчастного.
- Выкуп?
- Да, господин. Я рад что успел вовремя. Кстати, кто спас моего друга от неминуемой гибели? Кого я должен отблагодарить за это благодеяние?
- Можешь отблагодарить меня, - буркнул Айрисфед.
-Да, да, его, его, - обрадованно закивал Сивый
- Ну, раз он теперь свободный, ... - разозлившаяся толпа продолжала жаждать крови.
- Моего друга в чём-то обвиняют?
- Твоего друга обвиняют в краже! - не выдержал Гастас. Во взгляде неожиданного заступника, направленном на юношу, ясно читалось удивление, граничащее со смятением, но парню было не до того. - И ещё в оскорблении всех здесь присутствующих. Мы не привыкли, чтобы всякое ворьё обзывало нас лгунами!
- Он ошибся, - Чернобородый поспешно, слишком поспешно опустил глаза, - Мой друг несомненно ошибся. Скажи, друг, как именно лишился ты своих инструментов?
- Их забрали вместе с фургоном, эти...
Поднятая ладонь удержала Сивого от брани:
- Не спеши оскорблять, друг. Лучше расскажи мне: как было дело?
- Как было дело, как было дело, - сварливо и капризно пробурчал Сивый. - Эти наёмники захватили меня в пути, перебили охрану...
- Охрану? А собаки?
- Собак - в первую очередь!
- Собак?
- Да, собак!
- Не кричи, друг, я ...
- Эти собачники хотели напасть на мой караван, - вклинился купец. Чернобородый вскинул руку:
- Я верю тебе, достойный торговец. Верю. Собачники часто бывают необузданными. Это их и погубило. Что было дальше, друг?
- Потом они разделили добычу, а мою повозку отдали этой ... - он проглотил бранное слово, - этой лекарке.
Чернобородый проследил за его рукой, увидел Аню, нервно хрустнул пальцами:
- Продолжай, мой друг.
- Даже мой сундучок с книгами отдали! И мои инструменты. Слава моему великодушному покровителю, - Сивый кивнул на купца, - он вступился за меня и книги мне вернули.
- А инструменты? - уточнил Чернобородый.
- А чего молчал? - не выдержав, вклинилась в их диалог Аня. - Почему к своему покровителю не обратился? Зачем-мои-то попёр?
Глаза пришельца гневно блеснули, но он сдержался, ответил почти смиренно:
- Он ошибся.
- Хороша ошибка! Его ножи зелёные от грязи, а мои - блестят, как серебро.
- Но если бы он попросил?
- Что?
- Отдать.
- Его инструменты?
- Да. Ты отдала бы? Они ведь тебе не нужны?
- Не знаю, - Ане Чернобородый не нравился всё больше и больше. Ход его мыслей она поняла, и ту западню, которую он ей готовил, тоже. - Вы хотите сказать, что если бы я сама отдала те инструменты, то кражи бы не было? Может быть оно и так, но! Украл-то он не свои, а мои инструменты.
- Он ошибся, женщина. Тебе следует быть снисходительнее к мужским сединам.
- Да? Он ошибся? В чём? Я ему ничего не отдавала. И почему я должна отдавать то, что досталось мне при честном дележе?
- Верно! - поддержал Аню Гастас.
- Верно! Верно! - загалдели остальные воины. - Руку ему долой, чтобы красть неповадно было!
- А как насчёт виры?
- Рука стоит золотой, - Лагаст умел вовремя вставить слово.
- Верно, - подтвердил слова наёмника Айрисфед, - а мне он обещал выкуп в сто золотых.
- Сто? - Чернобородый даже растерялся.
- Да, да. И золотой госпоже Анне. Кража есть кража.
Воины одобрительно загалдели.
- Так что плати виру, - продолжал гнуть свою линию купец. - Успокой людей. Многие из них обязаны госпоже Анне жизнью. Да и сами по себе они парни отчаянные. Не дразнил бы ты их. Отдай монету.
Монета была отдана: тяжёлый золотой квадратный слиток с разделительным крестом на обеих сторонах. Потом, без свидетелей Чернобородый заплатил выкуп. Так что Сивый мудрец покинул подворье цел и невредим. В сопровождении своего спасителя, его телохранителя и своей дочери он уходил с негостеприимного подворья. Связку с деревянными книгами несла естественно Блонди. Мужчины руки ношей не отягощали. Улицы, переулки... Возле очередной калитки Чернобородый обратился к телохранителю:
- Скажи Бурому, пусть он присмотрит за девкой. И за этим мясником тоже. А я, так уж и быть, не стану вспоминать про его оплошность. Ступай.
Домик в саду. Настоящий приют отшельника. Чернобородый почтительно стучит в дверь, перед тем, как откинуть щеколду:
И вот теперь этот жемчуг. Алевтине впору руки кусать от досады. Наемники у костра дружно ужинают кашей с бараниной и пивом. В горло уже эта жратва не лезет. Каждый день одно и тоже! Анька с малявкой весь вечер разбирала своё сено. За такие деньги купленное! Будто сама травы насушить не могла. Она нащипала листиков из разных мешочков, заварила в котелке что-то вроде чая. Парни в городе мёда купили, белых лепёшек из просеянной муки и теперь наслаждаются чаепитием. В центре внимания - Гастас. Показывает, как и кого убивал.
- Узко там. Троим не развернуться. Я первый удар пропустил мимо. Вот так: встал спиной к забору и чуть левым мечом подправил. У меня же пояс. Вот царапина. Как раз бляшку этот гад помял. Ну я тут же правым, ударил ему слева, под мышку. Как в масло вошло. И на второго толкнул. Сами знаете: в такой схватке самое главное: чтобы клинок в трупе не завяз. А тут третий лезет. Он прежде за спинами дружков прятался, а теперь норовит меня в бок отоварить. Я уклонился. Правым его удар подправляю, а сам левым махнул. Поперёк морды ему вскользь зацепил. Он, дурень, от боли руку к лицу, а я правым махнул. Чуть пониже взял. И руку ему долой и горло до позвонков рассёк. Один - готов. А на меня второй лезет. Один на один. Я его меч левым отвёл, а свой, правый ему в брюхо загнал. И тут же первого, он ещё жив был - в спину. Для верности.
Рассказа воякам мало:
- Покажи.
- Становись.
Схватка проигрывается в замедленном темпе.
- А если бы он так?! - возмущается "убитый по роли". Гастас принимает и отводит, "поправляет" удар. На этот раз правым клинком:
- А я вот так.
- Да ты только что был...
- А ты столбом не стой. Танцуй. Это тебе не стена против стены. Тут двигаться надо. Смотри как: с ноги на ногу. Переваливаешься как медведь.
- Ну, прямо как Тадарик...
- Я и до него этот приём знал. Но он в танце - мастер!
....................................
- Пять человек убил и смеётся, как ни в чём не бывало!