Аннотация: Судьба посылает не только врагов но и друзей, а ненависть часто соседствует с восхищением.
Гл. 13 Ноэле.
Подглава 13.1.
Можно ли представить, что веселейший и счастливейший из праздников: Сатурналии станут источником стольких мучений?! "Заботясь о молодой супруге", Эмилий сопровождал её везде. На потеху всему Риму! Какое счастье, что эта пытка, наконец, кончилась, и наступили будни, а с ними простые, будничные дела и заботы. И всё-таки, до чего нелегко идти по улице утром. Кажется, всякий встречный видит тебя, узнаёт, а стоит пройти мимо, начинает шептаться за твоей спиной: "Знаешь кто это? Эмилий Элиан! Да, да, он самый! Муж Палатийской Шлюхи! Да, да, представляешь? Говорят, она без ума от него! Вот распутница!"
Публий Лабеона, месяц назад за немалый подарок принявший Эмилия в свою свиту, сегодня самолично поприветствовал ученика. До женитьбы Элиана он этого не делал. Судьба или случай тому причиной, но в Рим Эмилий вернулся в тот же день, что и Цезарь (и соответственно Цезарева Тень). До этого юноша пять лет прослужил в одном из германских легионов, принимал участие в "Британском походе" Калигулы. То, чему он стал свидетелем, отбило у него всякое желание служить. Эмилий видел, как Калигула изгонял без средств к существованию ветеранов, многим из которых до положенного срока не хватало месяцев, недель, а то и дней, видел, как скор был император на угрозы, как смело посылал войска грабить мирных жителей в подчинённых Риму провинциях, как пировал и пьянствовал, разыгрывая погони и засады и как, струсив от одного упоминания о настоящем бое, бежал по головам от мнимой опасности. Всё это выглядело настолько омерзительно, что Эмилий бросил службу. Отец решение сына одобрил. Войны несли прибыль лишь императору и высшим военачальникам, которые в свою очередь во избежание ропота, делились награбленным с римским плебсом, устраивая угощения, раздачи подарков, кровавые зрелища. Одобрил отец и желание Эмилия добиваться гражданских должностей. И не только одобрил, но и купил ему место в свите Публия Лабеоны - знатного патриция и сенатора, прославившегося осторожностью и умением не упускать свою выгоду. Вот и сейчас, предчувствуя удачу, сенатор не отпускал от себя Эмилия ни на шаг.
Выслушивая советы патриция о том, как добиться назначения на одну из государственных должностей (через месяц в Риме должны были состояться выборы), Эмилий едва удерживался от горькой усмешки. Закончив вступительную часть, сенатор намекнул о своём желании познакомиться с Эмилиевой женой, на что юноша, с изысканной вежливостью заметил, что жена его конечно не откажет во встрече уважаемому патрону. С другой стороны, почтенному отцу семейства вряд ли будет удобно вести с отпущенницей серьёзный разговор в толпе или в комнатушках Тени, где днём постоянно толкутся просители. Вечерний же визит может запятнать доселе безупречную репутацию Публия Лабеоны в глазах всего Рима. Конечно, если патрон сочтёт возможным принять Тень в своём доме... Но и это сопряжено с немалыми трудностями...
Сенатор, добродушно улыбаясь, выслушал этот, завуалированный отговорками отказ, отечески положил руку на плечо ученику: "Не слишком ли вы ревнивы, друг мой? Поверьте, моё присутствие ничуть не поколеблет устои брака, освященного Божественной Четой. Более того, вероятнее всего, оно отвлечёт вашу юную супругу от нежелательных мыслей. Подумайте сами, друг мой, что будет, если вольного зверя запереть в клетку? Он озлобится на тех, кто лишил его свободы. Так и ваша молодая жена. Сейчас, чтя волю господина, она смиряет свою натуру, но не родится ли из этого смирения ненависть к тому, кто как решётка встал между ней и вольной жизнью? Нельзя же требовать, чтобы жрица Кибелы запёрлась в доме и, не видя никого, кроме мужа и слуг, пряла шерсть?! Передайте ей мою просьбу о встрече. Тень достаточно умна и достаточно тактична. Если она захочет встретиться со мной, то найдёт подходящие для встречи обстоятельства, место и время".
- Слушаюсь моего учителя, - подчёркнуто почтительно ответил Эмилий. - Если вам надо встретиться с моей женой, я сделаю всё, чтобы ваше желание осуществилось.
- Эмилий! Вы обиделись на мою настойчивость?! Прошу вас, не делайте этого. Я ни в коем случае не собираюсь вмешиваться в вашу личную жизнь.
- Мне не на что обижаться, патрон. Вы с моей супругой будете вести исключительно деловые разговоры.
- Разумеется. Разве мой возраст и моё положение в обществе не являются лучшей гарантией серьёзности причин, заставляющих меня быть столь настойчивым?
- Salve коллега, salve Эмилий, salve господа, - Марка Лепида сопровождала свита всего лишь из шести клиентов и одного секретаря.
- Salve, коллега, - поспешил ответить за всех патрон. - Вы, как я вижу, тоже заинтересовались сегодняшним делом?
- Долг, прежде всего, коллега. Кстати, как вы себя чувствуете? В прошлый раз все говорили, что вас мучает лихорадка.
- Слава Аполлону Охраняющему и Асклепию Целителю, то была маленькая простуда, от которой в зимнее время, увы, никто не ограждён.
- Рад за вас. Ну, а как ваши дела, Эмилий? Начало вашей женитьбы пришлось на удачный период. Тень насытилась живым мясом и теперь желает попоститься.
- Я не понимаю ваших намёков, сенатор.
- Какие уж тут намёки! В ночь перед свадьбой, Тень призналась, что (я привожу её слова): "... мне надоело распутство, надоело видеть смазливые рожицы, изображающие восторг и восхищение, за которыми кроются страх и желание подороже оценить свои ласки". По-моему, всё ясно. Кстати, о тебе она тоже говорила.
- Что же она говорила обо мне?
Марк снисходительно усмехнулся горячности юноши:
- О таком не говорят в толпе на форуме.
- Хорошо, - согласился Эмилий, - наверно, вы правы. Я слышал, что до свадьбы моя жена часто и охотно принимала вас вечерами. Может быть (если сегодняшний вечер у вас не занят), вы заглянете к нам, и мы всё обсудим втроём... или вчетвером. Я думаю, учитель, присутствие столь достойного гражданина, как Марк Лепид, защитит вас от сплетен и домыслов?
Предложение Эмилия ошеломило Лепида, а мысль о необходимости отвечать за злобные слова в присутствии Лаодики, вогнало в холодный пот. Да не просто отвечать, а при свидетеле!
- Сожалею, юноша, но вечером я занят.
- Ну, коллега, неужели ради встречи с давней ... подругой... нельзя отложить какое-то там дело или какую-то там встречу? - поспешил поддержать ученика Публий Лабеона. - Это выглядит крайне невежливо по отношению к юной матроне.
Марк понял, что пойман на слове. Понял, что повторный, прилюдный отказ от визита к Тени возбудит у многих мысль о нерасположении к нему Тени Цезаря.
- Если матрона не откажется от встречи, - не откажусь и я, - оборвал Лепид, начавшуюся затягиваться паузу. - Извините, коллеги, сейчас я должен оставить вам, но я ещё подойду, и мы подробно обсудим обстоятельства предстоящего визита.
- Эмилий, вам не кажется, что Марк Лепид ревнует вас к вашей жене?
- Не вижу причин для ревности, - хмуро ответил патрону недовольный собой и любовником Цезаря Эмилий.
- Но, в противном случае, зачем ему наговаривать на вашу жену? Я сразу понял, что он хочет поссорить вас. Лепида можно понять. До вашей женитьбы он был единственным её фаворитом, теперь же, и это похоже на истину, оказался не у дел, как и другие искатели милостей Тени. Да, да. Когда вы потребовали от него повторить сказанное о вашей жене в её присутствии, он испугался не на шутку.
- На страх его поведение мало похоже.
- Вы опять ошибаетесь, друг мой. Конечно, вдали от городов, там, где людям нет необходимости скрывать свои мысли, ваши наблюдения были бы верны, но мы, живущие в непосредственной близости от Божественного Отца Римского Народа, не можем позволить себе, открыто выражать свои чувства. Определить же, что думает на самом деле такой человек, как Лепид, способны только очень искусные и опытные наблюдатели. Я не один год практикуюсь в искусстве открывать скрытое и могу с уверенностью утверждать: Марк Лепид сильно напуган. Более того, когда закончится суд, он подойдёт к нам и попытается замять неприятный для него случай. Поэтому я прошу вас: ученик, не опозорьте учителя!
Публий Лабеона не ошибся. Марк Лепид, как и обещал, подошёл к ним, но на этот раз он был один, без свиты. Некоторое время римляне шли молча. Наконец, убедившись. Что никто из спешащих мимо ими не интересуется, Марк спросил прямо:
- Сколько вы хотите. Чтобы тот разговор остался между нами?
Публий Лабеона покосился на сопровождающую его свиту, ответил, словно бы размышляя вслух:
- В том разговоре я был только незаинтересованным свидетелем и, если вы, коллега, считаете, что ваш с Эмилием маленький спор достоин забвения, то я попробую сделать это из одного уважения к вам.
- На уважение я всегда отвечал, отвечаю и буду отвечать уважением, а, так как дальнейший разговор касается только меня и Элиана, то не позволите ли вы, вашему ученику, покинуть сегодня вашу свиту?
- Очень благоразумная мысль, - согласился с Лепидом Лабеона. - Конечно, я не буду удерживать Эмилия Элиана при себе, тем более что основные дела на сегодня закончены. Надеюсь, Эмилий вы не забыли вашего обещания устроить мне встречу с вашей супругой?
- Не, патрон, я не забыл и сегодня же передам ей вашу просьбу.
Проводив взглядом сенатора и сопровождающую его свиту, Марк обратился к Эмилию:
- Неподалёку отсюда есть неплохая таверна с отдельными, маленькими комнатами. Не зайти ли нам туда?
- Я не желаю говорить с тобой.
- Но выслушать то ты меня можешь? Даже преступнику на суде не запрещают оправдываться.
- Хорошо, я слушаю.
- Ну, не посреди же улицы.
В небольшой, чистой таверне Марк первым делом подозвал хозяина и, поприветствовав его, спросил:
- Есть у тебя свободная комната, где я и мой друг могли бы отдохнуть?
- Да, господин, - сразу отозвался хозяин. - Наверху есть несколько свободных комнат и лучшая из них - в вашем распоряжении.
- Тогда принесёшь нам туда рентвейского. Оно у тебя самое лучшее. А прислуживать нам будут Ноэле и ... Гата. Они свободны?
- Будет исполнено, господин.
- Зачем нам эти девки? - попробовал возмутиться Эмилий уже наверху. - Ты же сам говорил, что разговор лучше вести без свидетелей!
- Они не свидетели, - Марк механически потрепал по обнажённой спине одну из девушек, возраст которой вряд ли превышал тринадцать лет. Эти крошки понимают только самые простые слова, а вот не пригласи мы их, - нами могли бы заинтересоваться. Например, заподозрив в любовной связи. Так что выбирай, которая тебе по вкусу: чёрная или белая?
- Всё равно.
- Тогда я возьму чёрную. У Ноэле кожа, как высушенный лепесток розы. И так же приятно пахнет.
Белокожая, до прозрачности Гата, пристроилась на коленях у Эмилия и, приникнув к нему, спросила на ломаной латыни:
- Господин любить меня?
- Истинно женский вопрос: любить - не любить. - Марк помолчал немного, спросил безо всякой связи с уже сказанным. - Знаешь. За что Валерий Катул ненавидит меня?
Эмилий молчал и Лепид сам ответил на свой вопрос:
- Как-то я спас его от гнева Лаодики. Он проспорил девушке сто тысяч и вместо уплаты решил соблазнить её. Лаодика всё поняла и очень разозлилась. Она не терпит, если кто-то пытается навязать ей свою волю. Валерию пришлось очень плохо и пришлось бы ещё хуже, не появись в комнате служанки я, как Бог с машины*. Катул был спасён, но вместо благодарности возненавидел меня лютой ненавистью. Вот и делай после этого добрые дела. Я тогда впервые увидел, какова может быть Лаодика в гневе. И этого одного раза мне было вполне достаточно. Ты можешь сказать, что я ссорился с ней по два раза на неделю, но дело в том, что она не ссорилась со мной ни разу, если же ты передашь ей хотя бы часть того, что я наболтал тебе сегодня на форуме, - может поссориться.
- Не надо было болтать, - оборвал Марка Эмилий.
- Послушай, сколько ты хочешь за то, чтобы забыть сказанное? Две тысячи? Три? Пять? Десять?
- Двадцать.
- Ты говоришь серьезно? Если да, то я согласен. Для меня моя жизнь стоит значительно больше, нежели какие-то там двадцать тысяч. Что смотришь удивлённо? Ты до сих пор думаешь, что я шучу? Ничуть. Если твоя жена сочтёт, что моё существование затянулось, - я не переживу ночного пира. Я знаю это так же твёрдо, как то, что подо мной деревянное кресло, а не золотой трон. Я не нравлюсь тебе? Знаю. Но зачем ты добиваешься моей смерти? Я тебе не соперник. Поверь, я не был с ней больше месяца. Заходить - заходил, не отрицаю, но, клянусь Кастором, между нами ничего не было, кроме деловых разговоров. Поверишь, нет, но в тот вечер я даже заступался за тебя. Впрочем, напрасно. Она не собиралась мстить. Ты понравился ей. В твоём замечании она разглядела ум, а не дурную злобу и, в знак расположения, решила не трогать тебя. Цезония рассудила иначе.
- Я знаю, - хмуро буркнул Эмилий. Он верил и не верил. Верил, чувствуя, что часть правды в словах любимца Калигулы должна быть, не верил, так как не мог отделить эту правду ото лжи. - Она дала тебе отвод?
- Это не совсем так. Мы разошлись по обоюдному согласию. Ей было всё равно с кем делить ложе, а я не хотел уподобляться повесам, телом, оплачивающим милости безразличных им женщин....
- И мужчин.
Марк закусил губу, прикрыл глаза, а, подавив гнев, заговорил:
- Ты действительно солдафон и провинциал. Солдафон, - потому что терзаешь не смеющего ответить, а провинциал - потому, что на основании одной-двух сплетен, судишь о деле с неизвестными тебе обстоятельствами.
- Провинциал? Возможно. Только я действительно не знаю обстоятельств, которые заставили бы нормального, свободного мужчину, быть для другого мужчины - женщиной.
- Обстоятельства? Я могу назвать тебе немало знатных юношей по тем же обстоятельствам деливших ложе с твоей молодой женой. Что же касается моих обстоятельств, если ты согласишься слушать, - я попробую ответить тебе.
Эмилий уже сожалел о своей несдержанности. Марк Лепид, как он знал, не прощал обид и оскорблений. Сейчас наложник Цезаря вынужден сдерживаться, потому, что боится Тени. Но через полтора месяца Тень уже не будет защищать мужа, давшего ей развод.
- Извини, я опять, как на том пиру, сказал лишнее. Я внимательно выслушаю всё, что ты решишь рассказать мне.
Лепид внимательно посмотрел на собеседника. Похоже, этого гордеца можно будет прибрать к рукам. Если это так, то беседу стоит продолжить.
- Надеюсь, в провинциях слышали о заговорах против Божественного Юлия? Так вот, в позапрошлом году один из моих родственников оказался замешан в такой заговор. И не просто как соучастник. Начало заговору положила Агрипина - младшая, родная сестра Калигулы. Она же втянула в него Ливилу, - вторую его сестру, моего двоюродного брата Эмилия Лепида и многих других. Странная это семейка: Агрипина, Ливия, Юлия - Друзила и сам божественный Юлий. Та же Друзила... Конечно, её любовь к Юлию преступна и кровосмесительна, но, поверь, я никогда и нигде не встречал такой глубокой, искренней и безоглядной любви. Когда Друзила умерла, Гай обезумел. Он покинул Рим, пешком, за одну ночь, дошёл до Путеол, оттуда направился в Компанию и остановился только в Сиракузах. Он знал, Что и Кого потерял. Иное дело Ливия. Этой лишь бы не спать одной. До остального ей и дела нет. Или Агрипинида. Достойная сестра своего брата. Одно время, ходили слухи, что смерть Друзилы случилась не без её участия. Агрипине очень хотелось занять место сестры на ложе и в сердце Гая Юлия, но как бы там ни складывались их взаимоотношения, Калигула замены не принял. Конечно, он развлекался с ней сам, не мешал ей развлекаться с другими, обеспечивал настолько, чтобы она не стеснялась в средствах, но не более. Место Друзилы в его сердце так никто и не занял. Возможно, потому, что Гай Юлий Цезарь слишком хорошо знает своих родных и близких вообще, а свою сестрёнку в частности.
Незадолго до моего падения у Агрипины умер муж. Кстати, женившийся на ней только ради её имени и обращавшийся с ней очень скверно. Говорят, он собирался умертвить Нерона* (Агрипина тогда родила), как незаконнорожденного. Смерть Гнея Доминиция Агенобарба выглядела во всём очень естественной, за исключением одной крошечной детали: Агрипине она пришлась очень кстати
Но вернёмся к заговору. Итак, Агрипина благополучно разрешилась от бремени и овдовела. Гай её отверг, и обиженная сестрица поспешила с местью. Заговорщики долго переписывались, строя планы захвата власти и однажды, не знаю даже как, письма эту оказались в руках у прицепса. Доказательства были столь недвусмысленны, что, Калигуле не пришлось представлять суду всю переписку. Впрочем, суд был скор. Ещё до суда сестёр - заговорщиц сослали на отдалённые острова. Юлий не захотел огласки. Остальные соучастники были осуждены по закону и казнены. Все родственники, сперва обвиняемых, а потом и осуждённых должны были присутствовать на суде и на казни. Я, как и мой отец получил приглашение, а отцу Эмилия Цезарь вместе с приглашением прислал носилки. Именно тогда Юлий и обратил на меня внимание. После казни он увёл меня к себе...
Моя ли покорность тому причиной, моё ли сходство с Эмилием (как бы там ни было, но предательство оставалось предательством, и Калигула переживал его очень тяжело) но, вопреки обычаю Цезарей, больше никто из нашей фамилии не пострадал. Как видишь, ласки мои Цезарь оплатил щедро. И всё-таки... Впрочем, будущее в руках Фатума. Надеюсь, теперь ты знаешь, какие обстоятельства заставляют нормального, как ты выразился, мужчину быть для другого мужчины, женщиной? Конечно. Цезарь милостив ко мне. Более милостив, чем к другим фаворитам.
- Почему ты так боишься Лаодики? Она ведь только покорная служанка Гая Цезаря, а он благожелателен к тебе.
- Служанка? Ты так думаешь? Как ты ошибаешься! От подозрительного взгляда Калигулы девушку спасает только её низкое положение, в силу которого, она Юлию абсолютно не опасна. Лаодика умнее и изворотливее всех приближённых прицепса. Я понял это, как только увидел её и сразу же решил уничтожить. У меня ничего не получилось тогда. Более того, она повернула всё так, что я сам стал жертвой собственной горячности. Потом я сумел улестить её и даже решил, что дружба с ней будет мне выгодна. Любовь Цезаря ко мне может остыть в любой миг, а её дружба - самое надёжное из того, что есть в Риме. Если же учесть, что Лаодика достаточно снисходительна...
- Но чего ты тогда боишься?
- Она не любит, когда её тайные дела становятся предметом всеобщего обсуждения. В той беседе не было ничего предосудительного, кроме того, что она происходила с глазу на глаз. Это была наша с ней тайна и за её раскрытие, она может легко спустить мою душу в поземное царство на поля асфоделий. Все её скандалы предназначены для того, чтобы скрыть её истинную сущность.
- Что же это за сущность, которую следует скрывать?
Марк рассеяно потрепал по спине сидящую у него на коленях эфиопку, ответил:
- Ей всё безразлично: сладости, украшения, одежда, любовники и даже власть. И я ей безразличен, и ты, и все её мальчики, которые у неё были и будут...
- Следовательно, я ей безразличен?
- Так же, как тебе безразлична, сидящая у тебя на коленях Гата. Ну а если Лаодика внушает тебе иное, то поверь, это только из вежливости. Она очень вежлива, что при её силе - немалое достоинство. Не обижайся и не сердись на правду. Пойми: она - храмовая женщина и, в своё время, принимала в свои объятия по десять - пятнадцать мужчин за ночь. Удивительно, что после такого обращения, она только равнодушна к мужчинам.
Яд, подаваемый Лепидом под видом доброжелательных советов, был настолько тонок, что Эмилий даже не осознавал всей подоплёки "откровенного" разговора. Подчёркнутая деликатность Лаодики по отношению к мужу, выводила Марка, как и других придворных, из себя, напоминая, что его (или их) Тень не щадила.
- Нехорошо говорить женщина другая женщина, - с упрёком заметила забытая Марком Ноэле. - Очень нехорошо. Я обижаться, Гата обижаться.
- И как будет обижаться моя чёрная царица, - отвлёкся от разговора Марк.
- Ноэле выцарапать другой женщина глаза, - гордо заявила эфиопка, скалясь и сгибая пальцы в виде кошачьих когтей.
- А что ещё сделает моя черная Ноэле с "другая женщина"? - Марк пощекотал рабыню под подбородком.
- Моя Ноэле - само бесстрашие, но может быть "другая женщина" не захочет подставляться когтям и зубам Ноэле? Может быть "другая женщина" свирепа, как лев?
- Ноэле не бояться лев.
- Вот как? Ноэле бесстрашна. Но другая женщина не лев. Другая женщина - матрона.
- Ноэле не бояться матрона. Матрона, вот какая! - вскочив с колен Марка, девочка продемонстрировала походку и повадки "матроны". - Я кусать матрона зубами. Ноэле - дикий зверь, матрона - глупая курица, Ноэле - меч любви, матрона - дрянная тряпка. - Произнося эту тираду, девочка изгибалась всем телом, закатывала глаза, демонстрируя, какой страстной она может быть в любви.
- Эта матрона не такая, как все. Это первая среди матрон. Эта матрона - Госпожа Рима
- Ха! - Ноэле и не думала уступать. - У госпожа Рима дряблая кожа, её груди - пустой мешок, её волосы - старый пакля! - Перечисляя недостатки первой матроны, Ноэле продемонстрировала свои крепкие груди с острыми сосками, пышные, чёрные, жёсткие волосы.
- Ноэле! - с притворной строгостью прервал её Марк. - Не хорошо говорить так о Божественной Цезонии. Я и мой друг не говорили о жене Цезаря. Я и мой друг говорили о другой матроне.
- Ноэле плевать на матрона, - упрямо повторила рабыня.
- Ноэле плевать на Тень?
Вопрос был задан самым невинным тоном, но девочка застыла. Её взгляд, её поза выражали столь откровенное недоумение, что Марк едва не расхохотался.
- Тень не матрона, - наконец выдавила из себя рабыня. - Тень не матрона! Господин шутить!
- Господин не "шутить". Тень - матрона.
- Тень не матрона, - упёрлась Ноэле.
- Матрона, Ноэле. Я сам был на свадьбе Тени. И мой друг тоже. Цезарь дал Тени свободу, а Цезония дала Тени мужа. Знатного мужа. Теперь Тень - матрона.
Всё ещё не пришедшая в себя, после услышанной новости, Ноэле крадучись приблизилась к Марку, опустилась на пол у его ног, спросила, заглядывая в глаза:
- Ты видеть Тень? Да?
- Я видеть Тень, - подтвердил Марк.
- Тень красивая? Да?
- Ну, как сказать... Не очень.
- Тень красивая, - упрямо повторила рабыня. - И смелая! Тень смелее Ноэле, - добавила она великодушно. - Тень никого не боится. Тень смелая. Тень весёлая. Тень щедрая.
- А ты хотела выцарапать ей глаза и вырвать волосы.
- Ноэле не знать, что Тень - матрона. Господин сказать: "матрона". Господин, правда, Тень чёрные волосы?
- Правда, - снизошёл Марк до мольбы рабыни. - Волосы у Тени чёрные, как у Ноэле. Чёрные, кудрявые... - видя, что рабыня не понимает его, он подумал немного, потом захватил одну из прядей девочки, поднёс ей к глазам. - Такие, как у Ноэле, только мягкие.
Рабыня поняла, закивала восхищённо?
-Тень красивая.
- А коже у неё белая, как у Гаты.
Бледная, до прозрачности девочка вспыхнула, польщённая таким сравнением.
- Не белая, как всегда, а красивая, как сейчас.
Ноэле поняла, засмеялась, показывая свои белые, сияющие зубы:
- Гата - белый молоко. Теперь Гата красивая, как Тень, - и, прервав смех, продолжила расспросы. - А какой у Тень глаза?
- Глаза? - Марк задумался. - Как жаренный орех.
- Тень весёлые глаза, - тут же заявила восхищённая Ноэле.
- Когда как, - философски заметил Марк, вздохнув. Ноэле поняла его вздох, захохотала ещё громче:
- Господин боится Тень! Все господа бояться Тень!
Марк, недовольный тем, что стал предметом насмешки, нахмурился. Уловив перемену, Ноэле оборвала смех, спросила быстро:
- А какие Тень брови?
- Обычные. Ей иногда следовало бы подкрашивать их.
- Тень красивая, - упрямо возразила Ноэле так, будто, по её мнению красота не нуждалась в подкрашивании. - А губы?
- Зачем тебе это, Ноэле?
Девочка опять захохотала:
- Когда тень придёт сюда, Ноэле узнавать Тень. Тень ходит по городу. Её не узнавать никто. Ноэле узнавать Тень, смотреть Тень. Волосы такие? Да? - она коснулась рукой локона. - Кожа белый? Глаза - орех? Да? Брови... Ноэле узнавать Тень и сказать: "Тень, Ноэле любить тебя. Ноэле - сестра Тень". Да? Если Тень плохо, Ноэле помогать Тень. Да?
Марк попытался усмехнуться, но усмешка вышла кривой. Неожиданная любовь чёрной рабыни к Тени озаботила и, кажется, испугала его. Справившись с собой, он заговорил:
- Ноэле, никому не говори, что ту - сестра Тени. Никому. Многие в Риме ненавидят Тень и они убью Ноэле. Не говори никому, понимаешь? Я тоже не скажу, и мой друг не скажет. Мы - друзья Тени, но ты никому не говори так, понимаешь?
Ноэле притихла, вслушиваясь в нарочито медленную речь гостя, закивала:
- Ноэле понимать, господин. Никому. Да? Господин друг Тень, - но серьёзности её хватило не на долго, и, через минуту, она опять пристала к Марку. - А какие губы Тень?
- Как у тебя, - отмахнулся Лепид.
- А какие грудь Тень?
В глазах молодого патриция зажглись лукавые огоньки:
- Я не зная, Ноэле. Спроси у моего друга?
- Друг знать? Да?
- Знает. Он - муж Тени, а я только друг Тени.
- Муж Тени? Да? - во взгляде, брошенном Ноэле на Эмилия, мешались недоверие, восторг и ревнивая зависть. - Господин шутить?
- Какие уж тут шутки.
- Правда? Да? - чёрные, с фарфарово - белыми белками глаза Ноэле жадно изучали каждую чёрточку лица, каждую особенность причёски и одежды неожиданного гостя. Лицо и руки покрыты поблекшим уже загаром, прямой нос, красивые брови, большие, тёмно- серые глаза, светлые, с рыжеватым отливом, изящно уложенные волосы. Вид прижавшейся к юноше подруги заставил ревниво раздуться и без того широкие ноздри.
- Господин очень красивый, - подвела она итог.
- А ты бранила благородную Цезонию. Видишь, какого мужа она выбрала своей верной служанке.
- Нет, я не бранить, - быстро отозвалась девочка, не отрывая жадного взора от Эмилия, который в свою очередь бросал на веселящегося Марка злые взгляды.
- Ноэле, твой взгляд слишком страстный. Я начинаю ревновать.
- Господин шутить? Нет?
- Не шутить, Ноэле, не шутить, - сделал вид, что сердится, Марк. - И не смотри так пристально на моего друга. Нехорошо соблазнять мужа своей сестры.
- Я не соблазнять, - Ноэле перевела взгляд на Марка, - Я не соблазнять, - повторила она укоризненно. - Господин очень красивый и с господином Гата.
- А я не красивый? Да? - спросил Марк, подделываясь под ломаную латынь девочки.
- Господин красивый, - покорно отозвалась Ноэле и, в подтверждение своих слов потёрлась щекой о его колено, как ластящаяся кошка.
- Тогда не сиди на полу, а забирайся ко мне на колени! - потребовал Лепид......
Глоссарий:
...как Бог с машины - в античном театре "бога" часто спускали на канатах со специальной машины. Буквальное значение - неожиданно.
"Хорошая таверна у Скутария. Всё есть" - Марк благодушно улыбался. Молодые римляне попрощались с хозяином и теперь держали путь в Карины - респектабельный район Рима, где и располагались их дома. Эмилий возмутился:
- Клянусь трёхголовым Цербером, зачем ты рассказывал первой встречной девке о моём браке?!
- Маленькая месть, Эмилий. Всего лишь маленькая месть за твоё упоминание о моей связи с Цезарем. Теперь мы в расчете.
- Эти малявки смотрели на меня, как на снизошедшего Бога!
- На что же ты сердишься? Тебе должно было быть приятно. Страшно здесь другое.
- Что?
- Ты знаешь, сколько в Риме таких дешёвок? Никто не знает. - Марк оглянулся и понизил голос, чтобы не услышали спешащие по улице прохожие. - И подумай, каждая вторая (это в лучшем случае). Видит в Лаодике Богиню.
- Ну, и что?
- А то, что они правы.
- Я не понимаю тебя.
- Ради неё они готовы на всё. И не только эти две потаскушки. Весь низкий, разноплеменный сброд считает её своей. И верно считает. Для них - она своя. Сколько в твоём доме низкой прислуги? И для всех она почти Богиня. Видел, как завертелась Ноэле? "Ах, Тень не матрона. Ах, я не знала, что Тень - матрона". И это после всей грязи, что она, не стесняясь, бездумно, вывалила на Госпожу Рима!
- Ну, так иди и донеси.
- Глупо. Таких, как Ноэле в Риме несчётное множество, и, даже если казнить их всех, - всё равно придётся привозить новых. Таких же.
- Марк, ты боишься, что Тень поднимет бунт потаскух? Это смешно.
- Если поднимет, - это действительно будет смешно. Я если не поднимет? Ты знаешь, что сейчас в Риме ей подвластны все? Любой её приказ волей или неволей, но будет исполнен даже быстрее, нежели приказ прицепса. Бунт потаскух! Кому он нужен?! Во всём Риме нет ни одного человека, который открыто или тайно смог бы противостоять ей! Ни единого!
- Теперь, кажется, понимаю. Но неужели никого?
- Любой такой замысел она сразу же губит. Ведь в каждом доме есть чёрная прислуга. Ты что-то задумал? Не смей! Не смей даже думать! Ты знаешь, что будет с тобой, с твоей фамилией? Мстя за её смерть, Калигула вырежет пол-Рима. Ты даже представить себе не можешь, насколько он зависит от неё.
- Цезарь зависит от своей служанки?
- Да. И представь, её влияние - смягчает нрав Калигулы. Когда она рядом, - он ведёт себя много сдержаннее. Не знаю, как она влияет на него. И никто не знает. Я думаю, её действительно посвятили в храме в некое, тайное знание. Напрасно Цезарь позарился на золото храма Кибелы-Реи. Напрасно.
- Клянусь напитком Цирцеи, но ты говоришь чушь. Неужели ты веришь в эти предрассудки про волю богов и прочее?
- В предрассудки я не верю, но в знание, недоступное невеждам, - верю. Видишь ли, она не красавица, мужчин она берёт грубо, почти насильно, но расстаться с ней очень нелегко. Когда она бросит тебя, - ты поймешь всё сам, а пока прощай. Не сердись на меня за всё, что я сказал и не ревнуй, если я однажды вечером зайду к твоей жене.
- Погоди, - Эмилий удержал Лепида за руку. - Всего один вопрос: у неё сейчас есть любовник?
- Сейчас? - переспросил Марк и, когда Эмилий твёрдо кивнул, столь же твёрдо ответил. - Нет. Сейчас у неё нет любовника.
Конечно, Лепид солгал и солгал сознательно. Тень не хотела, чтобы муж знал о её забавах и Марк решил не вмешиваться. Эмилий и так получил от него хорошую порцию смеси из правды и лжи. Лепид хотел рассорить молодожёном, но сам ссориться ни с кем из них он не собирался.
На дневной пир Эмилий опоздал. Ложе Тени стояло в стороне, но, всё-таки недалеко от ложа господина. Рядом, прислуга приготовила ложе для мужа Тени. Метий Приск - семнадцатилетний юноша из сенаторского сословия, не посмел занять его, хотя и старался завладеть вниманием всесильной отпущенницы. Когда Эмилий подошёл, он услышал, как юнец, напирая на трагический тон, жаловался: "... карьеру невероятно трудно. В прежние времена, когда превыше всего ценились знатность рода и благородство души, жизнь была значительно проще. Сейчас же, увы, всё решает размер кошелька и гибкость позвоночника..."
- Попробуй поступить в легион, - посоветовал мальчишке Эмилий. - Знатному юноше с благородной душой не понадобится много времени, чтобы пройти путь от младшего центуриона до войскового трибуна, а то и до легата. Конечно, в армии опасность ходит по пятам, но случаи для повышения подворачиваются гораздо чаще, чем за городскими стенами. - Эмилий лёг к столу и, пока раб разувал его, взял Лаодику за руку, осторожно коснулся губами запястья. - Хорошо ли отдохнула моя царица?
- Благодарю вас, господин, я хорошо отдохнула. Надеюсь, что утренние дела не слишком утомили вас?
- Нет, я пока только учусь.
- Однако вы предпочли военной карьере карьеру гражданскую и после стольких лет службы вынуждены начинать всё с чистого листа, - влез юнец.
- Это не так, - возразил Эмилий. - Опираясь на свой опыт, а также благодаря безупречному послужному списку, я намерен на ближайших выборах получить должность помощника эдила. Сейчас я под руководством Публия Лабеоны вспоминаю забытое за пять лет службы. Что же касается военной карьеры, то я сознательно уступил своё место более достойному, хотя и менее знатному по происхождению товарищу. Впрочем, если начнётся война, - я не буду отсиживаться за крепостными стенами.
Ирония, которой Эмилий умело приправлял безупречные по смыслу советы, вывела Метия из себя. Он огрызнулся:
- При такой жене можно сделать любую карьеру!
Глаза Эмилия зло сузились, в голосе послышались угрожающие нотки:
- Иди-ка ты отсюда, мальчик, пока я не написал на твоей спине пару законов из "Двенадцати таблиц"* Метий раскрыл было рот, чтобы съязвить в ответ, но взгляд Лаодики перестал блуждать в неведомых сферах. Она повернулась к мужу, произнесла глубоким, проникающим в самое сердце голосом:
- Благодарю вас, Эмилий Элиан.
И Метий прикусил язык и поспешил удалиться.
- Он надоел тебе?
- Нет, что вы, я привыкла.
- К навязчивым просьбам?
- Да. Когда я сидела возле Цезаря, меня редко беспокоили. Теперь же... Впрочем, это не важно. Как прошёл сегодняшний суд? Чем всё закончилось?
- Окончательное решение отложено по причине возникновения новой уважительной причины.
Лаодика улыбнулась, кивнула, и Эмилий вдруг подумал, что говорить с молодой женщиной ему, в сущности, не о чем. Ну, не спрашивать же ее, в самом деле, сколько паломников принимала она за день, будучи храмовой гетерой. И взгляд у неё какой-то странный.
- У тебя странный взгляд.
- Я наблюдаю.
- За кем?
- За всеми сразу. Конечно, для этого нужна привычка. Например, даже не глядя на вас, я вижу, что вы ничего не едите. Наверно где-то перекусили?
Эмилий нахмурился: не хватало ещё, чтобы его супруга узнала, где он перекусывал. А, заодно, и с кем. Кто знает, как отнесётся эта женщина к измене с трактирной служанкой. Он щёлкнул пальцами, подозвал слугу и, несколько минут спустя, без аппетита, ел поданное угощение.
- Почему не ешь ты?
- Сколько мне надо - я съела. Я не ем много, - она вдруг улыбнулась. - Я - экономная жена.
- Тебе не скучно лежать вот так и молчать весь пир?
- Я привыкла. Тень должна быть незаметной. И ещё я наблюдаю. Но если вам скучно, - перейдите в какую-нибудь компанию.
- Ты сама знаешь, что это невозможно и что до вечера я должен ходить за тобой, как собака за хозяином.
Лаодика чуть пожала плечами, спросила безо всякой связи со сказанным:
- Ваш патрон ни о чем не просил вас?
- Он должен просить? Интересно, о чём?
- Его сын собирается добиваться преторской должности и, соответственно, места в сенате.
- И что ты ему ответишь?
- На что?
- На просьбу.
- Но ведь он ни о чём ещё не просил.
- А если он уже попросил?
- Всё зависит от того, что именно он просит.
- Для начала он просит о личной встрече.
- Он назвал время и место?
- Нет. Это он оставил на твоё усмотрение.
- Если завтра утром у него нет никаких важных дел, я буду ждать его у себя. Можете так и передать. Лучше будет, если вы придете вдвоём.
- Может, ты так же предложишь мне место секретаря при твоей особе? - съязвил Эмилий, но Лаодику его язвительность, как обычно, не задела:
- Нет, эту должность я вам не предложу.
- И почему же?
- Существуют две причины: первая - вы откажетесь, вторая - вы не справитесь. И не надо делать вид, что вы обижены моим ответом. Должность секретаря легка только на первый взгляд. Не потому ли большинство секретарей - вольноотпущенники, которым не из чего выбирать?
Эмилий попытался засмеяться:
- Забавный разговор. Можно подумать, что я вообще ни на что не гожусь.
- Я не говорила этого. Для начала, из вас получится хороший эдил или городской трибун. Большую часть работы за вас будет делать секретарь, вам же останется только получать похвалы.
Эмилий обиделся настолько, что решил не отвечать. Вчерашняя рабыня, а мнит из себя...
Калигула вернулся на своё место и теперь громко рассказывал подробности "победы" мужу его минутной любовницы и толпе дружков. Всё как обычно...
Дневной пир не долг. Главное веселье как бы приберегается для главного пира - ночного. По окончании трапезы, Цезония удалилась в свою часть дворца, а сам Божественный и Благочестивый Цезарь Благой и Величайший решил заняться делами. В секретариате накопилось слишком много бумаг, требующих подписи Отца Войска и Сына Лагеря. Лаодика оказалась единственной женщиной в пышной свите господина. Высмотрев среди приставших к Цезарю отцов - сенаторов Публик Лабеону, она постаралась ненавязчиво попасться ему не глаза. Через минуту сенатор уже приветствовал, вынужденного следовать за женой, Элиана:
- Salve, Эмилий. Вы счастливчик: попали в число ближайших друзей Всеблагого и Величайшего Юлия. Теперь вы можете каждый день видеть Божественный лик Отца Отечества, так же, как и ваша прекрасная супруга.
- Salve, патрон. Я счастлив опять сегодня видеть вас в добром духе и здравии.
- Salve Primus inter pareses (приветствую первого среди равных).
Услышав из уст Тени такое приветствие, сенатор расплылся в улыбке:
- Приятно услышать от молодой женщины столь вежливое обращение. Надеюсь, дорогой Эмилий, вы уже излечились от вашей, оскорбительной для всякой достойной и разумной жены, ревности?
- Излечился, патрон. А, поскольку мы с женой считаем, что дела лучше вести на свежую голову, то, надеюсь, вас не затруднит прийти в Палатий, в наши комнаты во втором дневном часу*.
Патриций вдруг почему-то заволновался, не зная, то ли выразить радость, то ли сожаление и Лаодика опять поспешила к нему на помощь:
- Если у вас, сенатор, на завтрашнее утро назначены неотложные дела, то за завтрашним днём будет послезавтрашний, а за послезавтрашним - после-после-завтрашний. Если же дело можно отменить или перенести, то вы, сенатор, известите нас об этом ещё до ночи.
- Благодарю за редкую любезность, - увы, эта любезность ничуть не облегчила положение патриция. - Я, конечно, принимаю ваше любезное приглашение и от всей души благодарю...
Когда Публий Лабеона не мог их слышать, Лаодика, безо всякого чувства, прокомментировала его поведение:
- При вашем патроне нет секретаря, и сенатор не знает, что он будет делать завтра, а что послезавтра. Впрочем, дома секретарь сразу же разберётся, какие дела можно будет отложить ради столь важной для вашего патрона встречи, о чём нас вскоре известят.
- Моя царица привела мне великолепный пример.
- Пример, и в самом деле, показательный. Хотя, не менее показателен обычай, везде таскать за собой раба - номенклатора (именователя). Большинство знатных римлян не затрудняет себя даже тем, чтобы выучить имена и должности знакомых и родственников.