Аннотация: случилось чудо : у демократов проснулась совесть, проснулся разум. и наш герой, бормоча проклятья, ушёл обратно - в страну фантазий.)
Евгений Мягчило.
СДВИНУТЬСЯ С МЕСТА
1.
Новогодняя оттепель слизала снег с крыш. Улицы расплылись так, что даже в резиновых сапогах никуда идти не хотелось. Но за те полтора года, что мы не виделись, Пихто обзавёлся машиной. На ней и приехал. Прямо к моему дому.
- Здорово, Дачник! Вот уж кого не ожидал! - молвил я, отступая в коридор.
- Почему так? - спросил он, внося с собой запах бензинового дыма и полный пакет.
- Ну, даже с теми корешами, что бывают в посёлке, я в основном по Тырнету переписываюсь. А уж ты-то здесь с позапрошлого лета и не бывал?
На звуки разговора из спальни вышла мама. Глядя на незнакомца в хорошем чёрном костюме, поздоровалась и спросила :
- Вы к Жене? И, вы уж извините бабу-ягу за нескромность, но среди Жениных друзей я вас ни разу не видела.
- Это потому, - ответил он матери, - что мы общались на костре, на улицах и у меня на даче. А сюда если я разок и зашёл, то давно, и вы не запомнили.
Я объяснил :
- Это человек из Ленинграда, у него здесь дача. Мы давно не виделись, а надо обсудить кое-что общее. Верно?
- Верно. А сейчас я представлюсь. Павел Пихто. С новым годом! - и он запустил руку в пакет, шурша содержимым.
- Спасибо, и вас также. А вас что, вправду так и зовут - Пихто?
Подробно описывать удивлённую пожилую женщину не входит в мои нынешние цели. Как и то новое внимание, с которым мама смотрела на гостя.
- Правда, так и зовут. Даже в паспорте записано. Как я думаю, настоящее ленинградское фамилиё. Я горжусь им. Согласитесь, не каждый сможет так же честно, как я, ответить на вопрос "кто ты такой"!
Я "улыбнулся со знанием дела". Мама засмеялась. Пихто достал две коробки, после чего обозначились очертания большой бутыли. Затем спросил :
- А вас как зовут?
- Ольга Ивановна.
- Примите, пожалуйста, Ольга Ивановна, от меня, новогодний подарок. Это - шоколадные конфеты с ликёром, а вот это - восточные сладости.
Мама, приняв дары, покосилась на бутыль, но ничего не сказала. Ушла на кухню.
Мы с гостем засели у меня. Увидели свет пиво, орешки, чипсы, кальмары. Я достал из серванта две стеклянные кружки и хрустальную салатницу, куда ссыпал закуски.
Сначала мы говорили о наших занятиях, о его машине, о том, что он сегодня утром вдруг выехал из города на Неве. О большом шоссе, где голый асфальт и о просёлочной дороге, где снежная каша, лужи и колдобины. О мёрзлой даче. О цехе, разобранном до основания и проданном какому-то питерскому бизнесмену - то ли по назначению, то ли на металл.
Наконец я спросил :
- Как поживает наш Победитель? Ты с позапрошлого лета к тому куску романа так ничего и не прибавил.
Его лицо выражало глубокую задумчивость. Его рука взъерошила "под Максима Горького" короткие светлые волосы. Его молчание было долгим. Ну что ж, подождём, хлебнув пива.
- Понимаешь, я застрял.
Я слегка офонарел.
2.
Несколько лет назад, на костре, один человек спросил, о чём я мечтаю. Сочинить знаменитую книгу, был ответ. Подарить моей нации легенду о спасителе, который и демократов покарает за все их преступления против нас, и от иностранцев отобьётся.
- Эва тебя торкнуло! - засмеялся один человек. - С какой бы это радости?
- Если бы с радости! Веришь, нет - я человек довольно мирный. Я долго надеялся, что они, насытившись, уйдут на покой, а нашу, пусть даже пожёванную страну выплюнут нам. Мол, восстанавливайте, лохи, как хотите, а мы, в стороне от вас, продолжим наш банкет. Зря надеялся. Они не собираются ни слезать с нас, ни давать ход вменяемым людям. Ни в политике, ни в экономике, ни даже в Думе. Сами пьяные с вертолётов стреляют в редких зверей, в кризис выписывают себе любимым дорогую заморскую мебель или машины. А на новые броневики количеством больше одного-двух (на парад) денежку жалеют! Да, а ещё они разработали метод выигрывать выборы вечно. Если бы эти демократы не были такими бяками, разве я придумал бы легенду о герое? Разве вообще захотел бы этого? Но они бяки - и я придумал.
Слева от меня на доске сидел другой человек, ростом повыше моего и очень светлый блондин. Он явно всё слышал, и наконец спросил, что это за герой, откуда он взялся и как будет мстить?
Ну, прежде всего, сладкое слово "победа" пусть будет в самом его имени. Виктор - значит Победитель. Много ли вы знали русских полководцев по имени Виктор? (И один человек, и сосед слева ответили : ни одного). Во-от. Дальше фамилия. Нужна такая фамилия, чтобы звучала одинаково по-свойски и для нас, и для азиатов. Он и у них, вместе с ними, сделает немало важных дел. Спрашиваете, что за фамилия? Назимов. Правда, звучит? Он русский, но из Средней Азии. В 92-м году, будучи ещё подростком, вынужден был уйти один в Россию, к родственникам. Его путь был долгим, трудным и запомнился навсегда.
- А почему один, а не с родителями? С ними что-то случилось? - высказал предположение парень слева.
Я подтвердил его догадку. Рассказал, как Витя Назимов на грузовом поезде из Азии въехал в Россию - но под конец свои, русские, заметив, ссадили его с поезда. Пришлось парню до цели топать пешком. Летний рассвет, Витька переходит мост через Волгу, входит в улицы. Доплёлся до нужного дома, там ещё тихо. Он устал и не хочет стучать. Сел снаружи к забору спиной. Наконец, дед вышел на улицу.
Дальше! - потребовали оба моих слушателя. Все прочие завсегдатаи костра пили, ржали и болтали о своём, не обращая на нас внимания.
А между тем Витька начал жить заново. Его приключения, драки, его первая женщина, вдвое старше его. Затем появление Лёшки-Китайца. Кто он такой и какую роль в их судьбах сыграло их знакомство. Как Лёшка и с гражданством помог, и приёмам боевых искусств учил. Как они оба разными путями попали на первую чеченскую войну и встретились там.
Тут-то блондин слева меня впервые и спросил : а ты про это пишешь?
А что я? Ну, думал. Складывал событие к событию, разрабатывал детали. А самому писать и лень и страшно. Пытался, но выходили дурацкие отрывки без продолжения. Стихи получались лучше! Вот :
Они пришли из пустыни,
пришли из кровавых закатов,
пришли из ночей чёрно-синих,
с собой позвавших когда-то.
- Знаменито! - сказал блондин слева и пожал мне руку. - Если такого у тебя побольше будет, прославишься не хуже классиков. А я бы так не сумел. Я могу только прозу.
- Ты что, пишешь, что ли? - приятно удивился я.
- Да. Пытаюсь. Вообще-то у меня другие занятия. Но я ж вырос среди книг. Детство и пол-юности провёл на книжном складе Лениздата, где работала моя мама. Ууу! Там столько всего было, ты не поверишь!
Выслушав много нового и интересного про содержимое книжного склада Лениздата в Ленинграде, я спросил, а про что ты пишешь?
- Ну, задумал я один роман. Про то, как осенью две тыщи первого года вину за самолёты в небоскрёбах свалили на Россию. По стране демонстрации под лозунгом "Мы не делали этого!" А они их в упор не видят. Весь блок концентрируется. Ленинград одним из первых под ударом. Один парень, он там городской партизан...
- ...и главный герой, да? - уточнил я.
- Да. Но я начинал и бросал. Уж больно это всё по-мазохистски.
- И тоже не пишется?
Он подтвердил - пишется мало и редко. И по жизни читать хочется больше, чем писать. Ну почти как у меня самого! И тут впервые возникла странная идея - а что если отдать этому человеку готовый сюжет "Победителя"? Вместе с набросками и указаниями? Так ли важно, через кого этот текст увидит свет? Это же не единственная книга, которую хочется сочинить. Буде он напишет не то, можно накатать свой вариант.
Назвавшись и отрекомендовав себя постоянным жителем посёлка, я в ответ услышал, что он дачник, иногда выбирается сюда из Ленинграда, а зовут его Павел. Фамилия у него знаменитая, причём природная, а ни черта не псевдоним. Пихто.
Вежливо удивившись, я спросил : а кличка есть?
Кличка - Дачник, был его ответ. Он, как и я называет Ленинград Ленинградом, будто никакого переименования не было. Слово "президент" мы выводим из одного и того же слова. Ещё мы выяснили, что одинаково отвергаем модную веру в иностранного бродягу. Стало весело и даже пьяно от радости, что нашлась Личность. Обернувшись к одному человеку, чтобы поделиться с ним этой радостью, я вдруг не увидел того ни справа от себя, ни вообще возле костра. Стало обидно - так не договаривались! Захотелось встать и пойти на поиски одного человека. Павел Пихто по кличке Дачник вовсе не обязан был искать его вместе со мной, но он сам так захотел и пошёл.
За полночи обойдя весь посёлок, мы никого не нашли. К рассвету Дачник зазвал меня к себе на дачу. Там показал тетрадь со своими набросками и рисунками. К ним я тут же добавил парочку своих. Договорились встретиться снова.
На новой встрече я и подарил ему легенду. Принёс тетрадь с набросками. Твоя, мол, теперь. Пихто долго отказывался, но я его уговорил. Написали вместе несколько листов. На следующий день он уехал.
Прошло два года. За это время Дачник заезжал дважды. Дело шло туго. И оттого, что мы жалели себя. И ещё оттого, что он писал свой роман. К лету 2011 года готовую рукопись отвергли в трёх издательствах, как наивную графоманию. Пихто не переживал, а уехал на дачу. Провёл в наших краях полтора месяца. Мы каждый день встречались у него или на почте, где уже стоял компьютер с интернетом. Печатали, подсказывая друг другу что-нибудь дельное. Когда не клеилось, просто гуляли с пивом.
Довели текст до скорбного Витькиного пути из Азии. Тут Пихто опять уехал, и вскоре на одном сайте появился кусок романа. С тех пор минуло полтора года, а к этому куску не добавилось ни слова. И автора не слыхать.
До этого дня.
3.
- Как застрял? Та тетрадь ещё с тобой? И голова не пустая?!
- Ну да, не пустая. Я даже больше скажу. Оттуда, где кончился опубликованный текст - я зашёл дальше. Но только в своём компутере.
- Докуда?
- До первой чеченской войны. И что он там не пропал и стал фронтовиком легче, чем другие. Я писал боевые сцены с его участием. И про предателей сверху, заставлявших пропустить то Дудаева, то ещё кого. Наконец, я дошёл до августа 96-го года. Бои в Грозном, Витя сразу догадался, зачем приезжает Лебедь, но прикончить его не вышло. Тогда он поклялся, что всё равно когда-нибудь он их всех покарает, сколько бы лет ни прошло
- И это всё?
- И несколько отдельных отрывков, моих пополам с твоими. Заехал в июне 98-го года в Москву, встретиться с Рохлиным. Как Витю передёрнуло, когда он вдруг увидел на Рохлине крест! Он ему в лицо сказал "Я на вас так надеялся, а вы носите на себе то же, что и они!" Ещё пара набросков, как он побывал снова в Азии. На родном пепелище, разговаривал с мертвецами. Самый большой кусок, где задавленная лихачом на дорогой иномарке, гибнет Пушистик, первая Витькина жена. Вполне жизненная ситуация. Он в первый и последний раз уходит в запой. Потом находит виновника и мстит. Вот, текст как бы есть.
- Ну и так какого же чёрта ты его не опубликовал? Ты умеешь-таки наращивать на скелет мясо, и ты нарастил очередную его порцию. Она есть! Почто ты её не выложил, и, мало того, говоришь тут мне, что ты застрял?
- Да вот засомневался. Сразу в нескольких важных вещах.
- С этого места, пожалуйста, поподробней.
- Я на войне не был. Значит, боевые сцены и прочее высасывал из пальца. Заранее страшно и стыдно перед теми, кто был. Ещё я не знаю, как там на местности выглядело и располагалось... э...
- Что?
- Ну, хотя бы... где там, в Грозном, тогда торчали главари дудаевцев? Хотя это похрен. И по какому именно маршруту приехал Лебедь в войска, чтобы отменить штурм. На чём приехал, в который пункт, и каков в тот день был его кортеж.
- Так что ты страдаешь? Залез в тырнет и узнал об этом!
- Ээээ...хорошо, я так и сделаю.
- То есть ты не догадался?!
- А ты всегда, сразу и обо всём догадываешься?
- Нет. Не всегда.
- Вот и у меня та же фигня.
- Слушай, Пихто, я щас свой ящик включу, ты сразу и поищешь.
Пауза. Раздумье.
- Давай.
Компьютер включён. Вставлен свободный диск. Подключение интернета.
- Да, а ещё, Женька, о Витькиной мести за погубленную жену. В нашей современной литературе эта ситуация часто обыгрывается. Видал в Самиздате один фантастический роман, не то "Малыш", не то "Дитё". Там главный герой, ещё не переселившись в детство, тоже убивает виновника гибели жены. Но не топит, как Витя, а сжигает заживо в укромном месте. Подобных историй хватает, а вот и я, ещё один такой!
- Ништяк, напишешь крепче, чем у них.
Следующий час прошёл в поиске тех или иных материалов. Вот они записаны на диск.
- На. Держи и не теряй.
- Спасибо, товарищ. Что я могу сказать? Нехватка данных по теме, отягощённая сильной боязнью облажаться перед бывалыми людьми? Это сильно, да. Но это ещё не всё.
- Я помню, что это одна причина из нескольких. Что остальное?
- Ещё закон об экстремизме.
- С этого места, пожалуйста, поподробнее.
- Вот, тебе нравится сидеть дома. Вот ты напечатал трогательную историю о русском национальном герое. Через несколько лет после наших дней он покарает виновников гибели Союза, и не только их одних. Вот ты публикуешь этот текст. И вскоре тебя обвиняют в разжигании ненависти между разными большими группами общества и в призыве к насилию. Ты просто человек. Ты неизвестен никому, кроме твоих семьи и друзей. Следствие легко доказывает злой умысел, суд говорит : "виновен", и даёт тебе срок. Тебе нравится сидеть дома. Как ты, домашний мальчик, проведёшь энное количество лет на нарах? По распорядку? В обществе... э... разных людей?
- Я не всегда домашний. Я иногда ещё огородный, лесной и болотный.
- Пусть так. Но признайся, Женя, как себе самому : ты не хочешь на зону?
- За что меня на зону? Я никогда никого не убивал, не грабил, не унижал. А вот ко мне иногда лезли какие-то уроды, чтобы унизить. Я не знаю за собой ничего такого, за что мог бы сесть. Это они предают, убивают, грабят страну и всех её жителей, в том числе и меня. Это из-за них мой голос на каждых выборах пропадает зря. Пусть они сидят.
- Давай разберёмся : ты не хочешь садиться потому, что ты не преступник и считаешь, что тебе незачем сидеть? Или ты не хочешь садиться потому, что тебе боязно сидеть?
- И то и другое.
- Вот, и у меня такая же хрень. Часто думаю : если опубликовать-таки в нынешнем виде? Пронесёт или нет? Бабушка надвое сказала.
- Дааа, спасибо, Дачник, загадал ты мне загадку! А помнишь, я впервые рассказал тебе это, про нашего победителя? Ты просто обалдел от радости, когда услышал.
- Я и сейчас обалдеваю. Потому и не бросаю. Хотя и могу сесть за экстремизм.
Помолчали. И вдруг меня осенило.
- Слушай! Книгу ж можно изменить!
- Изменить?
- Ну да! В тот год, когда Витя со товарищи более-менее подготовит месть, со священными коровами этой системы что-нибудь произойдёт. Например, их "на деньги Госдепа", ха-ха-ха, отстранят от власти молодые оранжевые волки.
- Откровенные людоеды?
- Ну да, и притом беззаконные! Ударить по таким - святое дело, вот Витя и ударит. Плюс тщательно соблюдать стиль романа. Чтобы нигде ничего похожего на призыв! Да ещё ввести элемент альтернативы. Года с 99-го. Мол, Ельцин подобрал себе другого наследника, и далее пошло-поехало.
- Слушай, а ведь верно! Если так, то можно! За это стоит выпить!
Мы опрокинули в себя по кружке.
- Слушай, Дачник, я недавно читал в тырнете, как один патриот обозвал пиво рабским напитком.
- Он просто гений какой-то? Почти по Горькому, "на дне"! Пиво - пойло рабов, водка - вот напиток свободного человека! А если серьёзно, я считаю себя почти не пьющим.
- Я тоже.
- Наконец, третья важная причина, по которой я застрял. Это не моя книга. Ты мне подарил основу и многочисленные наброски. И притом, что роман о великой мести мне очень нравится, идёт он через меня слишком туго и медленно. Несколько лет страдаю - и пока никак! Слишком легко и надолго отвлекаюсь от писания. И неохотно возвращаюсь. Хотя, повторяю, оно нравится. И всё дело в том, что это не моё!
Пауза.
- А твоё идёт ненамного лучше?
- Да. Но мы не должны сидеть, сложа руки! - сказал Дачник. - Ты читал Конюшевского?
- Обижаешь, начальник! Все четыре книги, и очень внимательно!
- Большую часть эпопеи великий диверсант Лисов весь из себя такой правильный. Его мысли - наши мысли. Но ближе к самому концу вдруг натыкаешься среди ровного места на такое...
- На что?- дежурно спросил я, хотя, кажется, уже догадывался.
- Вдруг ему взбрело покрестить своего маленького сына! Он попросил своего командира стать крёстным. Но Колычев, к его чести, отказался, потому что убеждённый атеист и на него многие смотрят. Прикинь, как я охренел, когда прочитал такое!
- И не говори. Очень странный выверт, резко выламывающийся из картины.
- А читал книги Елманова? Про рязанского князя?
- Довелось читать и это. Хочешь сказать, что с князем в тринадцатый век попали ещё несколько современников, и среди них один поп?
- Да, и так при нём и остался. Я надеялся, что князь обопрётся на язычников, были там и они, и будет восстанавливать, ан нет. В строительстве державы князь отвёл большую роль именно крестовым.
- Такое впечатление, что Вадим Елманов не читал Льва Прозорова. А у него написано, как попы облегчили орде захват Руси, именно для того, чтобы добить язычество. И двести лет ордынцам прислуживали, патриоты херовы.
- А у Злотникова? Генерал-Адмирал под конец тоже в веру влез! Да и Лев Толстой, на несколько лет пережив Астапово, ушёл в монахи. Причём не на родных просторах, а в так называемой "святой земле"!
- С этим понятно. Что ещё?
- Да почти всё. Только ещё в одной эпопее жена главного героя, оказывается, молилась за него, на его вылазках - и это после Большого Песца! В ядерную зиму!!
- А на первый взгляд вроде бы здравомыслящая женщина была. А ты это всё к чему?
- К тенденции. Чувствуешь тенденцию? Разные авторы, более или менее нравящиеся, почему-то пытаются навешать нам, скифам, на уши средиземноморскую лапшу. Так вот, мы должны писать то, что вылезет поперёк этой тенденции!
- Ну, флаг нам в руки.
В комнате стемнело. Включив свет, я спросил :
- Так тебе, Дачник, трудно писать одному?
- Ясен пень.
- Тогда давай возьмёмся за Витьку-победителя вдвоём. Как соавторы.
- Надо подумать.
- И ты знаешь, название нужно новое. Твой вариант, "Скорпион против змей", и мой простой и изначальный "Победитель", сдаётся мне, уже не подойдут.
- Почему? "Победитель" - название хорошее.
- Но какое-то расплывчатое, общее. Незаметное на фоне многих таких же.
Вскоре Пихто вспомнил, что у него дача с холодной печью и засобирался к себе.
Перед тем, как он ушёл, мы договорились-таки об электронной связи. На тот случай, если надумаем стать соавторами.