Аннотация: Что может скрываться за выражением "выпустить джинна из бутылки"? Невероятное, древнее и страшное...
"Билли, согласно древнеиндийским алхимическим трактатам, в этой амфоре находится Великий Джинн, исполняющий любые желания, но взамен забирающий души и способный погубить весь мир. Мы нашли ее в сокровищнице хараппского царя под Мохенджо-Даро вместе с самыми ценными золотыми украшениями... первоматерия... основа всего сущего... Я понимаю, это полная ерунда, но было бы интересно провести химический анализ... может получиться неплохая статья". Профессор Уильям Ларрингтон со смешанным чувством брезгливости, легкого раздражения и любопытства рассматривал древний увесистый сосуд, вспоминая эти слова Роберта Сандерса, вернувшегося из экспедиции в долину Инда. В его голове отчаянно боролись мысли "Делать больше нечего мне, профессору Кембриджа, кроме как копаться в древней тухлятине. На кой черт мне это нужно, когда надо две статьи дописывать вместе с отчетом по гранту, заявку на новый грант подавать и план лекций по новому расширенному курсу составлять. А публикация про какую-то индийскую абракадабру может только повредить моей репутации. И ведь никому из ассистентов, лаборантов или студентов не дать, только лишние вопросы будут, надо самому всё делать. К тому же эта дрянь может оказаться ядовитой или заразной, надо специальные меры предосторожности принимать, а это такая морока... Может, отложить ее куда-нибудь подальше и сослаться на занятость...", "Нет, Роберт мой лучший друг еще с университетской скамьи и один из крупнейших археологов в мире. Я обязан выполнить его просьбу" и "А все-таки любопытно, что же это такое. Наверное, просто какая-то разложившаяся хрень, но все равно... вдруг... а то я погряз по уши в этой рутине с грантами, проектами и лекциями об элементоорганических соединениях, а от чего-то, возможно, необычного и потрясающего отмахиваюсь как от назойливой мухи. Ведь я все-таки ученый-естествоиспытатель". Наконец любопытство и чувство долга взяли верх над сомнениями. Он уткнулся в монитор, изображая сосредоточенную работу над статьей о новом методе синтеза комплексных соединений никеля, обдумывая план действий и дожидаясь, пока останется один.
Услышав слова "До свидания, доктор Ларрингтон" от старшего ассистента Джима Брауни, последним покидающего корпус, и механически ответив "До завтра", он направился в специальную лабораторию для работы с особо опасными и токсичными веществами. Опыт работы с заказами полиции и спецслужб на анализ подозрительных жидкостей и порошков, которые в большинстве случаев оказывались обычными пугалами-пустышками, придавал движениям автоматизм и непринужденность. Впрочем, автоматика избавляла от лишних манипуляций. После того как он поместил амфору в герметичный бокс из толстого небьющегося стекла, дальнейшие операции выполнялись нажатием кнопок. Фиксация в зажиме... настройка резца... снятие горловины с намертво присохшей крышкой... пробоотборник. Пипетка погрузилась в сосуд, потом поднялась и перенесла большую зеленую каплю в спектроанализатор. Через несколько секунд на экране появились данные расшифровки состава.
"Хм-м, какая необычная смесь аминов и солей... это растворитель - довольно интересный, можно было бы попробовать и мне применить в моих экспериментах... Но что это? Он реагирует с окружающей средой? Ведь бокс же специально заполнен азотом во избежание окисления и всяких непредсказуемых реакций. Значит, там есть связывающие азот микробы... Но почему этот процесс протекает так быстро? Впрочем, какая разница - ведь главное не это, а то, что там растворено... Так, аминокислоты, точнее, подобные им соединения... необычное сочетание, любопытно. Странно, что в древности кто-то мог синтезировать подобную систему, хотя, впрочем, кто их знает, этих древних, про них много всего странного пишут... Возможно, у них какие-нибудь растения необычные были, из которых они выделяли эти вещества. Но при чем здесь джинны и прочая ерунда... Ладно, сохраню все данные о составе, а завтра сообщу Сандерсу. Жалко, что материал, похоже, испортится, но кто же знал, что он боится даже азота?" размышлял Ларрингтон, записывая файлы с результатами спектрального анализа.
"Что за черт? Что здесь происходит? Сбой программы, броски напряжения или..." - лихорадочно подумал он через несколько секунд, глядя на бешено меняющиеся и зашкаливающие показания. Мгновением позже он перевел взгляд на объект исследования...
Оно было зеленоватым и прозрачным, но с каждым мгновением сгущалось и расширялось, заполняя весь объем бокса...
"Это и есть джинн?" - испуг, восторг и удивление стремительно пронеслись в голове, сменившись трезвой мыслью профессора химии: "Неконтролируемая реакция органических веществ с участием потенциально опасных микроорганизмов. Опасность утечки и заражения... инструкция по технике безопасности в спецлаборатории... автоматическая система аварийной нейтрализации - мгновенная стерилизация дезинфицирующим раствором с последующей термообработкой". Для того, чтобы нажать кнопку экстренной стерилизации бокса, достаточно было встать и сделать два шага до пульта управления. Ларрингтон вскочил со стула, но...
Оно изменилось. На змеевидном теле возвышалась голова в чалме, раскачивающаяся из стороны в сторону.
"Преклони колени перед божеством!" - безмолвный, но вместе с тем громкий голос ворвался в мозг вместе с ощущением, что нечто огромное, мудрое и чуждое сканирует и изучает его сознание, пытаясь контролировать мысли и движения.
"Бред. Галлюцинации. Не паниковать. Просто нажать кнопку и выйти", - с этой мыслью Ларрингтон подошел к стене и протянул руку к пульту...
"Простите, я принял вас за одного из тех, с кем общался раньше. Я знаю, что вы чувствуете и что хотите сейчас сделать. Вы испуганы и хотите меня уничтожить. Но тем самым вы убьете живое разумное существо, которым являюсь я, вместо того чтобы вступить в контакт. Ведь вы ученый и хотите познавать тайны окружающего мира, а я могу вам рассказать много интересного. Я никому не желаю зла", - врывающийся в голову голос был настолько отчетливым, что Ларрингтон отдернул руку от красной кнопки, обернулся и застыл. Из бокса на него смотрело полупрозрачное лицо Эйнштейна.
"Кто вы и чего хотите?" произнес Ларрингтон мысленно и одновременно сдавленным шепотом.
"Я существо, которое было заключено в этой амфоре. Меня посадили туда жрецы по воле богов, которые хотели, чтобы на Земле были войны и раздоры, а я хочу мира и единства всего живого. Я чувствую, сейчас здесь все стало другим. Я проснулся и снова хочу жить", - зеленое лицо колыхалось, то подергиваясь рябью, то изображая улыбку.
"Но откуда вы знаете Эйнштейна?", спросил профессор, сделав шаг с сторону бокса.
"Прошу прощения, я просто посмотрел, что для вас является святым. Там, где я жил раньше, люди верили во всемогущих богов и духов. Сейчас вы называете их джиннами, но не верите в них, а поклоняетесь другому богу", - зеленая субстанция расплылась, заполнив весь объем бокса, и через несколько мгновений собралась в образе, в котором отчетливо угадывались черты Иисуса. "Впрочем, лично вы в него почти не верите, а поклоняетесь тому великому делу, которым занимаетесь, и его величайшим представителям", - вещество вновь расширилось и сжалось, приняв расплывчатый облик Лайнуса Полинга, потом Дмитрия Менделеева и снова Альберта Эйнштейна.
"Вы... считываете всё, что есть в моем сознании?" с тревогой воскликнул Ларрингтон. Будучи профессором химии, он тем не менее считал величайшим ученым всех времен и народов автора теории относительности. Менделеев стоял в его личном табеле о рангах вторым, а американский Нобелевский лауреат Полинг - третьим. "Солярис", - воспоминание о знаменитой книге Станислава Лема пронзило голову.
"Да, я могу узнать всё, что знаете вы. Поэтому я и разговариваю с вами на вашем языке", - отозвалось существо и после небольшой паузы добавило: "Я понимаю, вам, наверное, это неприятно... Вы читали роман, он называется... "Солярис", сейчас вы думаете о нем... Да, я чем-то похож на того, о ком там написано... Хорошо, я не буду больше влезать в вашу память, разве что если это будет необходимо для того, чтобы ответить на ваши вопросы известными вам словами. Давайте просто поговорим, ведь вы, наверное, о многом хотите меня спросить".
"Из чего вы состоите? Какой ваш истинный облик?", - первые вопросы, пришедшие в голову Ларрингтона, были естественно-научными.
"Я сложен из живых частичек, похожих на те, которые вы называете бактериями. Только в отличие от тех микробов, которые известны вам, они постоянно связаны друг с другом на любом расстоянии. Это получается за счет особого вещества, которое они выделяют, и испускаемого им излучения. Поэтому я могу принимать любую форму или заполнять любое пространство", - ответ был четким и логичным, как будто... "Как будто я сам отвечаю на вопрос студента на лекции. Это какое-то наваждение, может быть у меня просто галлюцинации, и я разговариваю сам с собой", - поймал себя на мысли Ларрингтон, но все же задал следующий вопрос:
"А кем вы были и что делали до того, как вас поместили в амфору?"
"Я был всем на этой планете уже пять раз. Я связывал всё живое воедино с тех пор, как меня доставили сюда. Я управлял растениями, животными и людьми, пока боги, которые меня доставили, не решали, что всем душам и разумам лучше жить порознь. Тогда мне становилось трудно дышать, и жрецы по воле богов прятали меня и погружали в сон. Я знаю, что в такие времена начинались смуты и раздоры, потому что души утрачивали единство. Иногда меня пробуждали случайно, и я помогал тем, кто это делал, но чувствовал, что мое время еще не пришло, и снова засыпал, пока боги не решали, что миру снова надо стать единым. Я не один, в мире спрятано еще много таких сосудов... Ты разбудил меня, но я не знаю, пора мне выходить на свет или еще рано. Скажи мне, чего ты хочешь? Я могу исполнить любое твое желание", идущие в голову мысли навевали странное смешанное ощущение тоски, любопытства, тревоги и сонливости, которая стала брать верх по мере того, как он в задумчивости стоял посреди лаборатории, глядя на расплывающийся образ Эйнштейна, переваривая полученную информацию и не решаясь что-либо произнести. Погруженный в мысли о высших материях, в этот момент он был абсолютно не готов говорить о личных желаниях, но вместе с тем отчетливо ощущал, как нечто погружается в его разум, выискивая ответ.
... Стать повелителем мира... распоряжаться судьбами других, владея тайным знанием и управляя веществом... принимать любой облик, появляться перед сильными мира сего и давать им указания... Нет? Ты не хочешь этого? Может быть, ты хочешь стать богатым? Сказочно богатым? Я научу тебя делать золото, посмотри...
Ларрингтон почти не отдавал себе отчета в том, откуда исходят эти слова и образы...
... Он был в лаборатории, но не в этой, а в какой-то темной, мрачной и древней, окутанной зеленоватым туманом... Он смешивал жидкости и растворял в них порошок...хотелось понять состав, но странные названия мелькали в голове и тут же пропадали, а туман проникал в раствор, клубился и бурлил, а потом... желтоватая жидкость испарялась, растворяясь в мареве, а на дне блестели слитки золота - звезды с пятью и шестью лучами, спирали, треугольники и какие-то немыслимые формы вроде тех, что когда-то показывали в фильме о средневековой магии и алхимии...
"Нет, нет, зачем мне древние тайны, если я не смогу предъявить это людям. Конечно, я хочу исследовать его и его возможности, узнать, что он из себя представляет и откуда произошел, но я... Я хочу жить в обществе, быть известным уважаемым человеком... вот если бы... совершить открытие, достойное Нобелевской премии... и получить ее, но не ради денег, а ради славы и возможности еще больше заниматься наукой... А еще... черт возьми, ведь главное - не это, а семья, дети, возможность уделять им время, почитать интересную книгу или посмотреть хороший фильм, да и выпить с коллегами по бокалу вина или кружке пива..." - эта мысль вырвала его из забытья, подобно лучам света из-за распахнувшейся шторы.
"Ты необычный. Те, кто будил меня раньше, хотели золота, магических знаний и тайной власти... Хотя, впрочем, нет, были и такие, как ты, только очень давно, еще до тех времен, когда по небу летали драконы, а по земле ходили огромные звери, которым люди едва ли достигали колен... Твое желание понятно. Ну что же, будет исполнено..."
--- --- ---
Он стоял в огромном зале, заполненном людьми в элегантных фраках и вечерних платьях, и с радостью думал то о предстоящем событии, то о недавнем прошлом, то о планах на будущее
"Надо будет создать специальный фонд по содействию внедрению открытия в сельское хозяйство... сам займусь созданием серии новых медицинских препаратов, а от сотрудничества с военными категорически откажусь... более того, в своей речи выступлю с предостережением о такой опасности"
то о супруге Кэтрин, пятнадцатилетнем Джеральде и новорожденной Мэри, с которой Кэтрин вынуждена была остаться в Кембридже.
- Лауреатом Нобелевской премии по химии две тысячи двадцать третьего года становится профессор Кембриджского университета Уильям Ларрингтон за открытие универсального биокатализатора, обеспечивающего ускоренную трансформацию органических соединений, - торжественный голос вырывает его из раздумий, приглашая с горделивым видом направиться навстречу главному событию его научной биографии.
Он шел к этому моменту несколько лет - с тех пор, как обнаружил эффект каталитического превращения органических кислот в углеводороды. Как ему удалось открыть этот уникальный катализатор? Отвечая на вопросы журналистов, он говорил, что открытие стало результатом многочисленных проб и ошибок... Нет, конечно же, можно было и сказать правду, что идея проверить этот модифицированный фермент в нефтесинтезе была чисто случайной, но зачем? Что бы это изменило в науке и мире вообще, кроме того, что породило бы еще одну красивую сказку вроде яблока Ньютона, принизило его репутацию и побудило многих молодых ученых верить в чудеса вместо упорного труда? Да и потом... это все равно не было бы правдой в полной мере, потому что... он не был уверен в случайности того первого опыта, когда остался вечером в лаборатории. Что заставило его задержаться и начать испытывать это вещество, которое на самом деле было отходом одного из опытов и подлежало утилизации на следующий день? Он затруднялся ответить на этот вопрос и вообще при мыслях о том дне испытывал труднообъяснимую тревогу
(потому что вообще плохо помнил, как провел тот первый эксперимент, как будто... как будто был сильно пьян... или и в самом деле выпил... все было словно в тумане... Впрочем, какая теперь разница)
предпочитая фокусировать воспоминания на том, что было дальше...
... публикация... патент... мировая сенсация... усовершенствование катализатора... прорыв в технологии синтетического топлива... слава... и, наконец...
До полного триумфа оставалось несколько шагов. Он приближался к огромной синей букве N в центре зала Стокгольмской ратуши, а с другой стороны...
Его Величество король Швеции с медалью и дипломом...
Да, но... почему он так странно выглядит? Он, вроде бы, должен быть...
...старше? Как он вообще должен выглядеть? Почему он...
... хочет пожать руку, но его рука...
...зеленая, и вообще он...
Не...е...ет!
Что с залом? Почему он сворачивается и чернеет, а остается...
--- --- ---
... лаборатория...
... пульт управления боксом...
... и оно - зеленое и полупрозрачное.
Его щупальце тянется навстречу правой руке, касающейся стекла, а левая рука...
- Не-е-ет!
Ларрингтон отдернул палец от кнопки открытия бокса и отшатнулся, окончательно вырываясь из плена отхлынувшего наваждения.
"Пожалуйста, выпусти меня, я исполню любые три твоих желания", зов заполнял сознание, вызывая сладостную истому, подобную сонливости после обильного вкусного обеда. От взгляда на контейнер это ощущение сменилось страхом, подобным пониманию того, что в одном из блюд подмешан яд. Оно пульсировало и постоянно изменялось, принимая очертания то умершей три года назад матери, то жены, то сына Джеральда... Ее величества... премьер-министра... Эйнштейна...
Усилием воли заставив себя отвернуться, Ларрингтон потянул руку к красной кнопке "Стерилизация". Одно движение - и все прекратится за несколько минут, поглотившись в безжалостном хлорном растворе.
"Стоп! Что я делаю? Оно живое и разумное... да, оно общается и играет со мной, а я хочу его уничтожить. Черт возьми, так поступают в фильмах ужасов вроде "Чужих", но я... Кем я буду после этого? Зачем? Нет, я не собираюсь его выпускать, но я хочу понять. Чего оно хочет... Чего ты хочешь?" - преодолевая дрожь и головокружение, спросил он, вновь поворачиваясь к объекту наблюдения.
Ответа не было. Зеленая масса вновь стала бесформенной и беспорядочно колыхалась за стеклом, меня окраску и становясь то бурой, то желтоватой, то подергиваясь фиолетовыми прожилками.
"Что делать? Дождаться коллег и показать всем утром? Сделать достоянием общественности?"
"Да, да, конечно, подожди немного, ты станешь знаменитым и изменишь мир", - внешняя мысль вступила в резонанс с его собственной. Ларрингтон поймал себя на том, что, если бы не это чужое подтверждение, он бы, наверное, так и поступил, но теперь...
"Черт, это подозрительно, ведь оно только что хотело загипнотизировать меня. Кто оно вообще такое и откуда взялось на мою голову... Сандерс... Ну конечно, мой друг Роберт Сандерс, профессор археологии. Надо позвонить ему", - решил Ларрингтон, выходя из лаборатории и доставая мобильник.
Ждать коллегу долго не пришлось - Роберт жил в десяти минутах езды от университета. Ворвавшись в здание с всклокоченными волосами и в наспех надетой рубашке с неправильно застегнутыми пуговицами, он встретил Ларрингтона странным взглядом, в котором смешивались нетерпение, восторг и свойственная ученому доля сомнения, которую можно было бы выразить словами: "А не сошел ли ты с ума, дружище, и не выдаешь ли желаемое за действительное?".
Когда они вошли в лабораторию, бокс был наполнен белесым туманом. После минутного созерцания колышущегося марева ученые удивленно переглянулись.
- И это всё? - пробормотал Сандерс. "Все, что ты, черт возьми, хотел мне показать, оторвав меня поздним вечером от домашних забот какими-то сказками?", читалось на его лице.
- Бобби, но я же... только что..., - пробормотал покрасневший от смущения Ларрингтон и запнулся, понимая, что повторение рассказанной другу двадцать минут назад истории о зеленом лице Эйнштейна и мысленном диалоге с иным разумом вряд ли вызовет понимание и скорее заставит Роберта еще больше усомниться в его душевном здоровье. Он ловил себя на том, что и сам не уверен в том, что случившееся произошло на самом деле, а не явилось плодом галлюцинации или обычного сна, и в глубине души надеялся на последнее, чтобы поскорее выбросить наваждение из головы. - Не знаю, это что-то очень любопытное... я еще никогда не видел таких аналогов аминокислот, - с этими словами он повернулся к спектроанализатору и сначала не поверил своим глазам, а потом застыл от удивления, переходящего в ужас.
- Дьявол, это плавиковая кислота! Концентрированная! Она разъедает стекло! Он хочет вырваться наружу! - закричал он.
Сандерс отшатнулся и уставился на него с недоумением, подозрением и недоверием.
- Черт возьми... щелочь! Аммиачный раствор, он же здесь есть! - лихорадочно воскликнул Ларрингтон и принялся искать кнопку его подачи в бокс, но тут же остановился и обернулся, услышав дикий крик Сандерса.
Из-за стекла на них смотрела белая голова на расплывчатой извивающейся шее. Существо, напоминающее огромную змею или дракона, изрыгало струю дымящейся жидкости, заставляющей стекло расплываться и истончаться.
Несколько секунд промедления стали решающими. В тот момент, когда Ларрингтон нажал кнопку, и раствор аммиака хлынул в камеру, в стекле зазмеилась трещина, и на его внешней поверхности проступила капля жидкости. Через мгновение она позеленела и стала расползаться, устремляясь к полу.
- Боб, что это за хрень?! Ты ее вытащил и читал алхимические трактаты! Какими гребаными заклинаниями ее можно остановить? - схватив Сандерса за грудки, истерически заорал Ларрингтон, от шока забывший про научную рациональность и деликатность манер.
- Я... не з-з-знаю... Я ч-ч-читал, что эт..то джинн. Он м-м-может в-вечно жить в р-родной любимой стихии, но ес-с-ли его в-выпустить на волю, он м-м-ожет овладеть разумом ч-человека и з-захватить мир, - заикаясь, пролепетал тот. - Но ведь эт-то л-легенда, м-миф, сказка.
- Сказка? Вот это тоже сказка?! - закричал Ларрингтон, указывая на пульсирующий и пузырящийся сгусток, от которого во все стороны расползались грязно-зеленые щупальца и поднимался желтовато-розовый пар. Запахло аммиаком, заполнившим бокс, нейтрализующим кислоту и проникающим через трещину... и еще чем-то странным - похожим на восточные благовония и одновременно сладковатым, горьковатым и затхлым, как будто вырвавшимся из старинного комода.
- Быстрее отсюда! Надо загерметизировать помещение!!! - Ларрингтон потащил дрожащего мелкой дрожью и находящегося в полуобморочном состоянии Сандерса к выходу, но тот внезапно застыл и стал сопротивляться. Гримаса ужаса на его лице сменилась мечтательно-восторженной улыбкой, и он, закрыв глаза, прошептал:
- Подожди... Я вижу... то, что всегда хотел узнать... Как строили мегалиты... пирамиды в Египте и Мексике... ведь их сделало... оно...
- Пойдем! Быстрее!! Ты хочешь нас погубить?! Погубить весь мир, черт тебя побери!!! - пользуясь преимуществом в росте и физической силе, Ларрингтон подтащил Сандерса к двери и, втолкнув в соседнюю лабораторию, закрыл массивную перегородку под избыточным давлением.
- Что ты еще читал об этой твари? Как ее остановить и загнать обратно?! - он снова встряхнул Сандерса, но археолог, казалось, не слышал его, а продолжал бормотать:
- Это невероятно... Подлинная история была совсем не такой... технология переноса и размягчения камней... Предыдущая цивилизация была более развитой, чем наша... Мохенджо-даро действительно сожгли ядерным оружием, чтобы остановить его... А до этого еще... разумные рептилии и птицы... я вижу... надо записать... это переворот в науке...
- Ядерное оружие, - холодея, прошептал Ларрингтон, пытаясь выловить в бессвязных словах коллеги то, что имело прямое отношение к проблеме. "Нет, нет... неужели... ведь в сказках джинна можно вернуть обратно в бутылку... Он может вечно жить в родной любимой стихии... Вечно жить в родной стихии... Родная любимая стихия. Я же сохранил ее состав".
Идея, ворвавшаяся в голову, была простой, ясной и пронзительной, как любое по-настоящему важное открытие. Не обращая внимание на бормочущего и лихорадочно записывающего на листке какие-то каракули Сандерса, Ларрингтон включил компьютер. Пока система загружалась, он надел противогаз, а еще один натянул на коллегу...
Пароль.
Выход в локальную сеть.
Компьютер в соседней лаборатории.
Результаты последнего анализа: растворитель - компоненты: анилин... бензойная кислота... дифениламин...
"Это же обычные доступные вещества, я могу синтезировать эту смесь прямо сейчас", - профессор бросился к шкафу с органическими реактивами...
Работа под тягой приближалась к завершению. Осталось дождаться полного перемешивания и добавить последние два компонента...
Серо-зеленый пар постепенно заполнял помещение. Он проник туда с самого начала вместе с ними? Наверное... Или уже потом? Какая разница? Смотреть на монитор, демонстрирующий соседнюю лабораторию со спецбоксом, не было никакого желания - от одной мысли об этом сводило внутренности. Не хотелось и никуда звонить. Сказать "Универсальная протосубстанция вырвалась на волю и скоро поглотит планету. Надо немедленно полностью изолировать город от окружающего мира, а если это не удастся - взорвать ядерную бомбу"? Она все равно не поможет - только будут миллионы ни в чем не повинных жертв...
...Еще у одного профессора крыша съехала... обитая войлоком палата А потом... Он отчетливо видел, как...
... оно уже распространяется через воздух и канализацию. Через пару часов оно проникнет в море, а послезавтра распространится по всему Мировому океану и атмосфере. Среда обитания станет новой... впрочем, нет, почему же новой - скорее старой, такой, какой она уже была несколько раз миллионы лет назад, в перерывах между известными и неизвестными мирами. И все живое станет другим - единым, спящим и послушным. Души будут видеть сны - самые приятные, те, в которых исполняются самые заветные желания
... встречи... любовь... секс... развлечения... любимые фильмы... самые красивые места...
А тела наполнятся древней единой силой и станут разрушать все старое...
Пройдет месяц - и грязно-зеленое марево из кислот, щелочей, ферментов и постоянно мутирующих микробов начнет стремительно разлагать все созданное для цивилизованной жизни...
Толпы тел, не ведающих, что творят, станут помогать этому, взрывая и круша здания...
Пройдет сто... двести... или триста лет... и не останется ничего, кроме последних руин, растворяющихся в буйстве причудливой зелени... тумана... и циклопических конструкций, нужных для связи с теми, кто принес сюда ЕГО - единого и вечного...
"Все решится здесь - здесь и сейчас. Либо оно вернется в свою родную стихию, либо
... пиво... мое любимое... и виски... много...Где они? Ведь здесь нет бутылок. Какая разница - они во мне, я же чувствую... как хорошо и приятно. Можно просто сидеть и мечтать...
... о Мэри, с которой я встречался на первом курсе. Она здесь, рядом, и я хочу ее, а она - меня...
Нет, нет, ведь мою жену зовут Кэтрин, у меня есть сын Джеральд, а Кэтрин беременна и скоро должна родить второго ребенка... Они ждут меня, как и студенты, которым я завтра должен читать лекцию, а я здесь...
... с Мэри... Почему она...
... зеленая... и так странно пахнет...
... и я не лежу с ней на диване, а...
... что же я делаю?
- Не-е-ет! - вырвавшись из липкой пелены дурмана, Ларрингтон увидел прозрачный силуэт женщины, колышущийся над колбой с бурлящей смесью и постепенно растворяющийся в тумане, который уже успел заполнить все помещение.
- Невероятно... Все тайны пятой династии... - гнусаво бубнил сквозь защитную маску Сандерс, сидя за столом с закрытыми глазами и водя карандашом по бумаге.
"Среда. Она должна быть инертной. Абсолютно инертной. Не азот, а аргон. Подключить баллон к реакционной камере. Начать продувку, а потом ввести оставшиеся компоненты. Подготовить герметично закрывающуюся колбу", - способность трезво рассуждать возвращалась, составленный план побуждал к действиям, а руки вспоминали то, что было столь привычным в молодости, а в последние годы превратилось в рутинные задания для ассистентов, студентов и лаборантов.
Через несколько минут раствор был готов. Ларрингтон приоткрыл тягу, но поток тяжелого аргона по-прежнему защищал содержимое колбы от воздуха. "Ведь все это, наверное, уже поздно и бесполезно", - успел подумать профессор, прежде чем окутывающий лабораторию туман пришел в движение. Рядом с приоткрытым стеклом тяги появился небольшой зеленоватый вихрь, который стал бешено раскручиваться, стремительно набирая силу. Туман стал распадаться на отдельные сгустки. Они постоянно меняли форму и цвет, и в их расплывчатых очертаниях можно было угадать существ, напоминающих то людей, то динозавров, то птиц, то змей, то деревья, то причудливые геометрические фигуры. Они становились все плотнее, скручивались в мелкие завихрения, напоминающие диски, и устремлялись в затягивающую их воронку главного вихря. Перегородка, отделяющая комнату от соседней спецлаборатории, задрожала от давления, распирающего ее снаружи. Ларрингтон нажал кнопку, и как только массивная дверь стала с шипением отодвигаться, поток зеленой субстанции ворвался внутрь. Несмотря на противогаз, стало трудно дышать, в горле запершило, а из носа пошел пар...
"Хочу туда, где всегда тепло и приятно. Зачем расширяться, разделяться, что-то делать и осваивать, когда можно вечно быть единым и видеть приятные сны... обо всем, что уже видел, поглощал и создавал... ведь этого уже было так много... много... много... я насытился и устал...", - посторонняя мысль заполняла сознание, вызывая то страх, то желание оставить всю суету и пойти туда, с ним.
Когда весь туман влился в общий вихрь, Ларрингтон снял противогазы с себя и Сандерса. Через мгновение они оба зашлись в приступе надсадного кашля, исторгая из себя горьковатое вещество, которое, объединившись в две маленькие воронки, стремительно полетело к общей массе.
Вихрь уплотнялся и уменьшался, становясь то серым, то красно-коричневым, то снова зеленым. Наконец он превратился в некое подобие игрушечного волчка и проник под тягу. Немного покружившись среди емкостей с реактивами и лабораторной посуды, он завис над колбой с раствором и плавно втянулся в нее...
- Как думаешь, что нам с этим делать? Я, конечно, могу отправить его в высокотемпературный автоклав или стерилизатор, но ведь это же разумное существо. А могу открыть миру и начать исследовать, со всеми мерами предосторожности, конечно. И вступить в контакт. Кстати, не пойму, почему оно, такое разумное, не боится того, что теперь находится в полной нашей власти? - мучительно размышлял Ларрингтон, глядя на запаянную колбу с темно-зеленым содержимым.
- Билли, а ты не думаешь, что оно просто мертвецки пьяно? Как я еще полчаса назад. Наверное этот раствор для него - все равно что бутылка... нет, наверное, как ванна или бассейн с виски или наркотиком для нас. Знаешь, а может поступим так, как велят легенды - вернем джинна туда, откуда он взялся? Закрой его еще в пару герметичных оболочек, а потом утопим или зароем где-нибудь, - предложил Сандерс, с восхищением рассматривая объект.
- Не знаю... ведь, с другой стороны, это бомба замедленного действия, возможно, более страшная, чем термоядерное оружие. Хотя... ведь, возможно, именно оно породило жизнь, а потом консервировало ее при глобальных катастрофах. Надо подумать, - неуверенно ответил Ларрингтон.
- Билли... о господи, что это?
Сандерс указал на окно, озарившееся розоватым свечением. Запахло горелым, и сквозь жалюзи вместе с холодным воздухом в лабораторию ворвался светящийся шар. Переливаясь всеми цветами радуги, он покружился над головами забившихся в угол профессоров, а потом устремился к тяге и прошел сквозь стекло, оставляя за собой оплавленную дыру, и окутал колбу, принимая окраску молодой весенней зелени. Затем, расширившись и слегка потрескивая, он вновь подлетел к ученым и, описав над ними прощальный круг, вернулся к окну и через несколько мгновений скрылся в затянутом тучами ночном осеннем небе.
"Очередной эксперимент окончен", - холодная, далекая и бесконечно чуждая мысль одновременно промелькнула в головах Ларрингтона и Сандерса, завороженно проводивших его растерянными взглядами.