Маленькой женщине с серо-зелёными глазами как напоминание.
Интерлюдия 1
Шёл приснопамятный для многих 1902-й. Разногласия между мировыми державами достигли своего апогея. Гонка вооружений всё нарастала, могучие мониторы сходили со стапелей, автоматические винтовки шли в массовое производство, армии многих стран начали достигать миллионов. Великая Империя под красно-синим флагом со скоростью курьерского экспресса летела к своему краху. Внешне всё сохранялось как раньше, имперская мощь являлась по первому зову. Но не всё шло так, как хотелось благопристойным джентльменам в сердце Сити, в мрачном монументе Уайт-холла. Нашлись силы, готовые противостоять. Но они были далеко, и не могли показать себя в борьбе за правое дело. И тогда Империя сама шагнула им навстречу. Имперские войска шагнули на земли Трансвааля, развернули свои стяги под оранжевым небом саванны и пошли войной на всех. Тогда казалось, что для вольных стрелков и благочестивых голландских крестьян, отвыкших гнуть шею перед кем-либо, настали чёрные времена. Никто не мог устоять перед чёрными змеями войск величайшей мировой Империи. Но эти люди показали, что могут люди, если речь идёт об их родине. Чёрные проводники-масаи показывали снайперам тайные тропы. Лёгкая кавалерия кусала за бока неповоротливую тушу английских интервентов. Они начали войну по своим правилам. Но и жертвы их на этом пути были велики...
Часть 1. Огонь и ветер над саванной.
...Огонь взметнулся до небес. Яркое пламя языками заключило со всех сторон дом в обжигающие объятья. Дыма почти не было, и даже ярким летним днём огонь этот был виден на два десятка миль. Взвод карателей не задержался на пожарище: смотреть было особенно не на что. Прекрасный, с любовью и тщанием отстроенный дом, с резьбой и верандой, с плетёными креслами и стеклянными столами - всё это обратилось в пепел за считанные минуты. Вместе со всеми обитателями, конечно. Командир карательного отряда Джон Финч легко взбил большим пальцем правый бакенбард и усмехнулся в роскошные усы. Так им и надо. Ведь он, Финч, как цивилизованный человек предложил этой бешеной сучке выметаться из дома вместе со своим выводком. Но ему в ответ прогремел только выстрел из старой кремневой рухляди. Никого не задело, но желание спрашивать повторно отбило напрочь. И он отдал команду поджигать. Огонь уже догорал: брёвна были сухие, как порох. Пора уходить отсюда, подумал Финч. И возвращаться - не след.
...Холодный ствол "Спрингфилда" приятно холодил плечо. Александер Мёрдок лежал в засаде уже битых четыре часа, но ни один из часовых, охранявших покой военного лагеря, не посмел отойти от согревающего костра и на сто метров сторону леса. Мёрдок уже в двадцатый раз мрачно выругался. По нужде им, что ли, не надо? На добрый десяток миль в округе простиралась саванна с выгоревшей едва ли не по щиколотку травой. Укрыться было решительно негде, кроме вот этого крошечного - два деревца да три кустика - мимозового закутка. Но - солдаты, видно, настрого усвоили директиву начальства не ходить в кустики по одиночке и собирались в группку. Ну что же, тем хуже для них. О, а вот и добыча - три молоденьких солдатика в хаки уныло брели в сторону Александера под подозрительными взглядами товарищей. Неет, господа хорошие, этих мы пропустим к нам. А вот назад - другой разговор будет. Вот он, момент! Шестеро солдат кучно идут к кустам, из которых выходит трое донельзя довольных товарищей. Те знаками показывали что, мол, всё окей и опасности нет. Но это они заблуждаются...
Звонкую тишину ночи разорвали резкие щелчки выстрелов. Один, два, три, пять - восемь выстрелов! И восемь тел уже падают на холодную землю. И лишь один донельзя испуганный солдатик стоит, разинув рот, посреди саванны, с полными штанами и восемью трупами вокруг. И тишина...
Мёрдок уходил почти не таясь. Погоня, конечно, будет, но он в это время будет уже очень далеко. Теперь - в базовый лагерь хеадхантеров, как называли себя снайперы-одиночки Армии освобождения Трансвааля. Почти все коренные буры, пара американцев добровольцев, трое французов-дезертиров из Иностранного легиона. Всего - три десятка человек. За голову каждого из них - награда в десять тысяч фунтов стерлингов. Но немного находилось смельчаков, готовых попытаться добыть хотя бы одну. Это была элита элит Сопротивления. Их знали и боялись. Больше - боялись.
Александер небрежно отсалютовал охраннику в воротах лагеря. Тот чётко ответил на приветствие, но взгляд часового был наполнен жалостью. С чего бы это, подумалось Мёрдоку. Ладно, всё равно надо доложиться командиру.
Палатка командира стояла в самом геометрическом центре лагеря. Откинув брезент входа, охотник-за-головами вошёл в логово своего командира. Огастеса Дежере боялись и ненавидели. Но все признавали, что без него и его опыта Сопротивление имело мало шансов на успех.
- Доброго утра, Огастес. У меня для тебя подарочек в восемь пар прелестных ушек цвета хаки в Восточном лагере. Ух, и суматоха же там стояла, когда я отваливал!
- Могу себе представить, - голос полковника походил на рокот медведя. - У меня тоже для тебя новость. Не скажу что хорошая.
- Ну и что же такого плохого ты мне поведаешь?
Но стальной медведь Дежере не торопился приступать к рассказу. Он аккуратно выбил видавшую виды трубку и набил её заново, поудобнее устроился на жёстком полевом стуле и посмотрел прямо в глаза Александеру.
- Вчера у твоего дома были каратели, - голос командира был сух и безжизнен. - Они искали тебя. Твоя жена отказалась впустить их в дом для обыска. Они попытались войти силой. Она постреляла по ним из кремнёвки. Они облили керосином периметр дома и подожгли. Из твоей семьи не спасся никто. Мы не успели спасти никого. Только разгребли завал и похоронили тела. За пепелищем. Всё. Что делать дальше - думай сам.
Щёлки глаз полковника смотрели в прозрачные озёра безумия на лице Мёрдока. Он спросил лишь одно:
- Кто?
- Финч. "Кровавая ласка" Финч.
Александер вышел из палатки и аккуратно задёрнул полог. Он не верил. Не хотел верить. Собрать всё необходимое было делом пары минут. С особенной любовью он сложил и упаковал на самый верх платок легчайшего шёлка. На платки были изображены скачущие по саванне зебры. Его подарила Мёрдоку жена при последней встрече. Он да же не успел побыть с нею той ночью...
Снайпер прогулочным шагом вышел за ворота временного лагеря. Остановился, осмотрелся, выбирая направление. Лёгкой походкой бывалого странника Мёрдок зашагал на юго-восток, к реке. Но шаг его постепенно убыстрялся. Через пару минут он уже не бежал - летел как самум. Мудрый Мбванга, вождь масаев и старый друг, всегда дивился небывалой выносливости белого человека. Увидь он его теперь - Александера признали бы масаем без разговоров. Но видеть стремительный бег отчаяния было некому. В голове у Мёрдока было пусто. Мысли путались и цеплялись одна за одну, не желая собираться во фразы и слова. Он бежал. И духи ветра и земли толкали его в спину.
Далеко лежал его дом: даже если скакать на быстром коне, выходило никак не меньше трёх дней. Но уже на третий день перед охотником открылся прелестный вид на пепелище вместо родного дома и могилы близких вместо их объятий. Он долго стоял над их могилами, не произнося не слова. Слова покинули его. Он уже знал, что делать дальше. У него была винтовка. Были патроны. И было имя. Джон "Кровавая Ласка" Финч из Шестой карательной роты. Лейтенант Финч.
Интерлюдия 2.
С тех пор прошло три года. Мёрдок не нашёл Финча в саваннах Трансвааля, хотя искал со всей одержимостью, на которую способен безумный. Война закончилась два года назад. Закончилась ничем. Империя взяла, что хотела, и ушла. Буры остались, как и раньше. Многим пришлось вернуться домой и застать на месте родового гнезда руины. У многих опускались руки. Но не у одержимого Мёрдока. Деньги у него были: после окончания войны банку Трансвааля разморозили счета, и бывший охотник-за-головами смог получить свои скромные сбережения. Он решил отказаться от погони, казавшейся бессмысленной. Он уехал в Англию. Поселился в лондонском Ист-сайде, вёл не слишком обременительную жизнь военного консультанта уважаемого банкирского дома. Но внутри было по прежнему не спокойно. Жгло, жгло, жгло изнутри не исполненное до конца дело. Но - концов к нему не было. И он старался забыть обо всём, и заливал тоску и горечь лошадиными дозами мартини. Женщинами он не интересовался вовсе, хотя добрая треть молодых охотниц за мужьями высших слоёв Лондона с интересом поглядывали на холостого отставного военного с безупречной выправкой, обходительным поведением и шрамами на лице. Про счета в банке - также не забывалось. Его приглашали почти на все приличные светские рауты Лондона. Иногда он принимал приглашение. Однажды он встретил её. И всё не осталось прежним.
Часть 2. Звёзды и тени прошлого.
Газовые лампы бросали мягкие отсветы на тяжёлые портьеры гостиной. Добрых три десятка свечей чадили под потолком в вычурной люстре. Сказать, что у хозяйки гостиной не было вкуса - значило солгать. Вкус у неё, безусловно, был. Но помпезностью и монументальностью она несколько переборщила. Хозяйка лично встречала гостей у входа. Сегодня в этой гостиной намечалось недурное общество самых сливок новой британской аристократии и буржуазии. Наряды дам поражали вычурностью, фраки мужчин блестели медалями и орденами за заслуги перед Империей. Чёрных парадных мундиров было немного. И лишь один мундир не нёс на себе полагающегося груза медалей и орденов. Мёрдок пренебрегал этими побрякушками. Он крутился здесь уже второй час, но ничего особо интересного не происходило. Мартини начинал мутить голову, становилось легко и привольно. Ладно, шут с ними, подумал Александер. Ещё полчаса - и домой. Нечего им на меня глазеть и пожирать взглядами. И тогда он увидел её.
Она была безумно хороша в своём простом платье цвета вишни. Почти никаких украшений, только эбеновая заколка в волосах и изящный серебряный браслет на левой руке. Волосы были нарочито бережно уложены вокруг головы, и слегка покачивались при её движении. Она, безусловно, была хороша. Он подошёл к хозяйке вечера и спросил у неё кто эта особа. На что ему был дан ответ, что это Катарина Соммерсби, дочь нефтяного магната Соммерсби, держателя половины британских скважин Саудовской Аравии. Тогда почему же я вижу её впервые, поинтересовался заинтригованный Мёрдок. Снисходительно улыбнувшись, хозяйка вечера просветила его в этом вопросе: оказывается Катарина только-только вернулась с Ближнего востока, где прожила последние три года, пока отец руководил свое компанией на месте. Александер поблагодарил хозяйку и раскланялся с нею. После чего, пробившись через толпу поклонников, пригласил Катарину Соммерсби на танец. И ему не было отказано. Зал оживлённо перешёптывался, бросая удивлённые и завистливые взгляды на плавно скользящую в танце пару. Они танцевали ещё и ещё. Когда пришла пора расходиться, он проводил её до коляски. Держась за руки, они условились на прогулке возле Серпентайна. Это было только начало.
Через два месяца он уже был постоянным гостем в её доме. Прислуга знала его как своего и впускала без излишних вопросов. Высший свет полнился слухами о предстоящей женитьбе. Но отец-Соммерсби всё ещё был в Аравии, хотя его и ожидали со дня на день. Тогда можно было и поговорить. Мёрдока снедала страсть и вожделение. Он удивлялся себе - откуда осталось в нём место на чувства такой силы? Но - было. Её губы отвечали на его желание без раздумий и размышлений. Они были одним целым тогда, и это было их наибольшим секретом. Однажды вечером они стояли на балконе второго этажа дома, разглядывая звёзды и черноту неба. Его рука лежала на её плечах, укрытых платком с чёрно-белыми зебрами. Тем самым платком. Он отдал его ей при третьей встрече. Платок и в самом деле был дивный - шёлк его казался прозрачным, и зебры на нём почти бежали. Сделан он был в манере племени масаев, почитавших зебр как детей Солнца. В чём-то масаи были правы.
Они стояли молча, наслаждаясь светом звёзд.
- Расскажи мне о своём отце.
- А что тебе рассказать?
- Что он за человек, чем занимался до нефти...Просто интересно.
- Ну, человек он непростой. Строг весьма и традиций держится дай ты Боже! Характер у него тяжеловат. После того, как вернулся с войны, стал совсем угрюм и нелюдим. Озлобился, что ли? Он много чего там видел, на войне. Так - даже и не знаю.
- Твой отец воевал с бурами?!
- Да. Его направили тогда в карательные бригады, замирять туземцев.
- Замирять, значит...
- Ну чего ты так разволновался? Это было почти три года назад. Он даже фамилию, когда вступал в армию, сменил.
- На Финч. Джон Финч он был тогда...Эй, ты что! Что случилось?
- Финч значит...Кровавая ласка...Надо же как переменчиво всё...Да...А я думал, что всё ушло в прошлое...
Её испуганные глаза смотрели в прозрачные озёра безумия на лице Мёрдока.
- Он отнял у меня самое дорогое...Но тебя он у меня не отнимет...
Его руки сомкнулись поверх шёлкового платка с зебрами на тонкой шейке Катарины.
Он ещё долго держал её в крепком захвате своих рук. Но прошло безумное мгновение длиной в вечность, и всё закончилось. Он отошёл от неё, не обращая внимания на её удивлённый взгляд, и прошёл в комнату, наполненную светом свечей. Аккуратно расстелил платок на столе и вгляделся в узор. Чёрно-белые зебры всё также скакали по саванне в заокраинную даль. Он хотел бы уйти с ними - но его дорога кончалась здесь и сейчас. Нельзя давать волю ненависти, если любишь. Он достал револьвер из кармана и опустошил его магазин, оставив лишь одну пулю. Через минуту прогрохотал выстрел.
Интерлюдия 3.
Она просидела наедине с ним до утра. А утром прислуга нашла её с задумчивым выражением лица глядящей на платок. Полиция так ничего и не выяснила. Всё списали на умопомешательство Мёрдока. А платок с зебрами она носила всегда. На память о нём. Человеке, который предпочёл уйти, но не следовать велению памяти. А зебры всё также бегут на запад, лишь иногда уворачиваясь от преград на своём пути. И мы бежим вместе с зебрами по горячей саванне жизни, падая под пулями охотника-Времени и масая-Вечности. Кто-то раньше, кто-то позже. Но есть только один путь - уйти, отказаться от гонки. Сойти с платка в мир и жить в нём. Но немногие могут это. Немногие могут забыть о Времени, Вечности и Колесе Жизни и жить лишь мгновением. Мы - можем. Но время ещё не пришло.