Аннотация: Давнее и любимое воспоминание о морском береге и таинственных завитках в желтом песке.
Я брожу по дну высохшего моря и собираю ракушки. Вокруг песчаные дюны, поросшие ржавой травой и маленькими чахлыми ивами. Возле пыльной дороги, уставившись вдаль пустыми глазницами фар, лежат остовы машин; у мелкого ручья, пахнущего бензином и водорослями, малышня играет с мячом, жаркий ветер доносит до меня веселые крики и плеск воды. Старые вагончики, где живут любители диких пляжей, похожи на песчаные корабли: вместо парусов у них сохнущие на веревках полотенца, простыни и майки, вместо руля - покореженные, черные от копоти шашлычницы.
Солнце немилосердно печет мой затылок, но я упрямо ковыряюсь в песке, выискивая все новые и новые трофеи, бережно складывая их в полиэтиленовый пакет. Ракушек вокруг - тьма. Они торчат из песка, показывая свои золотистые, отполированные водой тела, заманивая меня все дальше и дальше в шуршащие травяные заросли. Особенно мне нравится, что ракушки такие разные: вот, пожалуйста, большая нежно-розовая ракушка, удивительно напоминающая человеческое ухо, ухо Венеры - так я ее назову. А вот таинственные спиралевидные завитки, маленькие и побольше, они крошатся в руках - наверное, потому что очень древние. Есть еще странные вытянутые винтики: так и ждешь, что из них появятся желеобразные щупальца и обхватят пальцы. Иногда в мою коллекцию попадают засохшие морские звезды, иногда - красивые камешки.
Я вижу припорошенный песком бок большой рисунчатой ракушки. Начинаю ее откапывать. Песок, сверху легкий и сухой, в глубине оказывается влажным и тяжелым. Я копаю и копаю, но ракушка, кажется, крепко увязла. Тогда я нахожу толстую палку и осторожно, чтобы не повредить хрупкий панцирь, поддеваю ракушку снизу. После нескольких минут упорных раскопок мне удается извлечь сокровище на свет.
Ого, да это настоящий великан! Такой чудесной ракушки я еще не находила! Великолепная, сужающаяся к центру плоская спираль лежит передо мной на рыхлом песке. Она около метра в диаметре и совсем целая: нигде нет ни сколов, ни трещинок. Когда я вычищаю песок из ее мелких естественных морщинок, то обнаруживаю, что ракушка глубокого, серо-зеленого цвета, и вся покрыта тонким сетчатым рисунком. Интересно, сколько же ей лет? Сотни, тысячи? Может, она качалась в темных волнах первобытного океана, и в ней жил пугливый дрожащий моллюск; он плавал между зубастыми рыбами, закованными в толстые костяные панцири, а потом опустился на дно и умер там от старости среди водорослей, губок и морских червей. Его окаменевший скелет я теперь и наблюдаю.
Я осторожно беру тяжелую ракушку под мышку и вдоль ручья иду на пляж. Пока я бродила среди дюн, мое полотенце и сумку занесло песком - виднеется лишь розовый загнутый язычок, да блестит на солнце молния кармана. Я стряхиваю вездесущий песок, ложусь на полотенце и, прищурившись, смотрю на курчавые буруны. Раковина лежит рядом, ветер снова приносит песчинки и оставляет их в желобках спирали. На пляже нет никого, кроме меня и чаек, важно разгуливающих среди гниющих водорослей и пустых жестянок.
Вдалеке зеленые волны разбиваются о выступающую из моря скалу, ее странная форма привлекает мое внимание. Плоский скалистый бок разделен на равные бороздки, их поверхность покрыта тиной и желтоватым сетчатым узором. Такие же полукруглые сглаженные скалы выходят из моря справа и слева, окаймляя бухту. В их правильных углублениях вьют гнезда птицы, дети играют в прятки и в пиратов, собирается в кучи мусор.
Смутное подозрение закрадывается мне в душу, и я даже приподнимаюсь на покрывале от восторга и ужаса. А что, если эти странные полукруглые скалы вовсе не скалы, а окаменевший остов исполинского моллюска, гигантская раковина, в сердцевине которой я как раз и нахожусь? Море здесь когда-то было гораздо глубже, а потом обмелело; раковина ушла в ил и песок, так что одна половина ее оказалась в воде - вон торчит из нее рисунчатым гребнем - а другая зарылась в землю... Вот это да! И никто на свете не знает об этом кроме меня! Это же открытие века, нет веков!
Хотя... зачем кому-то рассказывать... Еще засмеют или, чего доброго, начнут выкапывать, сверлить, сколы делать. Пусть лучше ракушка останется моей тайной, секретом всей моей жизни, грандиозным секретом.
Я снова ложусь на теплое полотенце, закрываю глаза и представляю раковину, огромным завитком дремлющую под моим телом. Думаю о животных, поселившихся в ее древнем полуразрушенном лабиринте, о полипах и тине, облепивших ее окаменевшее тело на морском дне. Я лежу, подставив горячее лицо солнцу, и ветер, как раковину, постепенно заносит меня песком.