Протиснувшись в вагон метро, просочившись в свободный угол, журналист Троекуров развернул только что купленную газету и тут же почувствовал себя плохо.
Строчки заплясали в глазах, как клоуны-политики, о которых эти строчки были написаны. Заголовок статьи, обличающий муниципалитет славного города Киева, расплылся грязным пятном. Лица героев шоу-бизнеса, отекли недельным запоем и превратились в поросячьи рыла.
Троекуров зажмурил глаза, и подумал, что надо бы взять недельный отпуск. Еще он подумал, что здоровье уже ни к черту, и еще почему-то о том, что черный чешский костюм никуда не годится. - "Стыдно в нем на людях показаться" - пробормотал Троекуров, хотя в ближайшее время показываться в костюме на людях он не собирался.
Эти мысли отвлекли Троекурова от внезапного приступа. Он дождался остановки "Крещатик", вышел из вагона и бодро двинулся в переход, дабы перейти на станцию "Площадь независимости". Путь на работу предстоял неблизкий.
Двадцать пять лет Троекуров болтался по редакциям. В молодости ему это нравилось. Он гордился своей профессией. Но с годами, романтика поблекла и превратилась в рутину. Давным-давно Троекуров понял, что журналистика не "четвертая власть" а "вторая древнейшая...". Люди от его журналистского удостоверения, воротили нос, как от кучи навоза.
С этими скучными мыслями Троекуров, вместе с огромным потоком людей, вступил в туннель-переход, соединяющий станции. - "Привычные спины, привычный ритм каблуков, все как всегда". - Думал Троекуров, шагая по туннелю. - "Так-то вот, прожил в этих потоках, всю жизнь, и умер в толкотне".
Это была не догадка, а простая констатация факта. Троекуров, не то чтобы понял, что он умер, он ощутил себя мертвым. Мертвым, а не живым. Это его ничуть не удивило, тем более не испугало. - "Интересно, когда это я успел помереть, наверное, в вагоне еще". - Вздохнул Троекуров, двигаясь по туннелю.
В потоке мертвецов, идущих рядом с ним, Троекуров не ощущал себя дискомфортно. Все было до глупости обыденно. Спины людей. Люди, смотрящие в твою спину. Шарканье ног. Покашливание или резкий смех, отдававшийся в туннеле гулким неприятным эхом.
Оглядываясь по сторонам, Троекуров к своему удивлению увидел продавцов, стоящих по краям туннеля. Несколько человек, угрюмо продавали диковинные вещи.
Огромный комод, продавала огромная женщина. Комод гармонировал с ней абсолютно. Видно было, что ей нелегко было с ним расстаться. За женщиной-комодом, расположился плюгавый мужчина, торгующий диваном и телевизором. Далее строем как на плацу солдаты стояли торговцы разным хламом. Монеты, марки, канарейки, кактусы, брелки, пивные крышки, шмотки любого покроя. Все это некому ненужным мусором лежало на бетонном полу туннеля, и предлагалось умершим, буквально за копейки. Троекуров равнодушным взглядом скользил по разложенному товару. - "Зачем мертвецам все это". - Думал он. - "Кто купит этот мусор?".
- Ясное дело никто. - Услышал рядом с собой Троекуров. Он оглянулся и увидел, набольшего роста мужчину, уверенно шагавшего рядом с ним.
- Вы кто? - рассеянно и бестактно спросил Троекуров. Мужчина осклабился, и весело ответил.
- Раньше на этот вопрос, я бы ответил человек. Сейчас отвечу, мертвец, такой же, как и вы.
- Аааа. - протянул Троекуров. - А вы не знаете, зачем они продают эти вещи?
- Дураки потому что. - Ответил тот, кривляясь, и пояснил. - Расстаться, видите ли, им жаль с добром своим. Вот и держит их добро как цепь собаку. - Мужина сплюнул, и подложил. - Я тоже так стоял. Лет десять простоял. Потом плюнул и пошел вместе со всеми.
- А куда мы идем? - Спросил Троекуров.
- Не знаю, по-моему, кто куда. Хотя некоторые утверждают, что выхода из туннеля нет. Но мне кажется что есть. Иначе куда исчезают многие мертвяки. - Задумчиво буркнул незнакомец. - С девяносто первого года, всего душ десять в туннеле осталось. В девяносто первом, я помер. - Солидно пояснил покойник.
- Ого. - Искренне удивился Троекуров, - может действительно, выхода нет.
- Может и нет.
- Так зачем же мы идем? - Спросил Троекуров.
- А кто тебя заставляет идти. Можешь не идти. Оформляйся в туннеле, и оставайся навсегда.
- Что значит оформляйся. - Удивился Троекуров.
- Ну, на работу оформляйся. - Раздраженно пояснил незнакомец. - Ты кто по профессии?
- Журналист. - Честно признался Троекуров.
- Ну, значит, газетками торговать будешь. Кроссвордами разными. Я электриком три месяца проработал.
- И что, покупают?.. я кроссворды имею в виду.
- Нет конечно... во, гляди. - Мужчина ткнул пальцем в красивую сорокалетнюю даму, шедшую в метрах пятнадцати от них. Дама истерически всхлипывала, питаясь отбиться от двух подростков, нагло пристающих к ней. Троекуров двинулся вперед, чтобы защитить даму от хулиганов, но сосед остановил его. Взяв за руку, он равнодушно сказал.
- Пусть. Это же ее дети. - И на сочувственный взгляд Троекурова, явно представляющего катастрофу или другую драму, пояснил. - Нерожденные... аборт значит.
Нерожденные, терроризировали даму, как только могли. Громко смеясь и матюгаясь, отпускали в сторону женщины такие остроты, что грубияну Ржевскому впору было затыкать уши. На робкое замечание дамы, один из хулиганов плюнул ей в лицо.
- Да и откуда взяться воспитанию. - Суммировал происходящее спутник Троекурова. - Я их помню совсем крохами, хорошие такие были, все к нашему брату покойнику тянулись. Да до них разве. Вот и росли как волчата. Мамку все ждали. Дождались, значит.
- Каждому по делам его. - Мрачно констатировал Троекуров.
- Бога нет. - Раздался уверенный резкий голос. Троекуров оглянулся и увидел рясу дьякона, черную бороду и глаза - бледные бусины. - "Ну, что уставился". - Грубо спросила борода. Еще раз повторить истину.
- Простите. - Начал было Троекуров.
- Не прощу. - Не вас. На вас мне, положим, наплевать. Бога не прощу. - Борода возвел глаза к грязному потолку туннеля и продолжил. - Тридцать лет в храме служил. Верой и правдой. Денно и нощно. Да что там говорить, трудов сколько положил. Не жалел себя. Ждал награды. И вот в час свой смертный, не ангел утешитель... туннель. Не прощу. Нет Бога, а есть только туннель.
Троекурову надоели стенания бороды, так и не дождавшегося награды. Он оглянулся, на своего прежнего собеседника, но не стал его беспокоить. На лице покойника мрамором окаменела тревога. Лицо стало похоже на посмертную маску. Троекуров понял, что мертвец о чем-то задумался. О чем-то мучительном и важном. О чем? Троекуров оглянулся и увидел несколько идущих с точно таким выражением лица.
В туннеле мигали испорченные лампы. Желтый навязчивый свет начал утомлять Троекурова. Впереди громко заржали нерожденные дети.
Сквозь шарканье ног и негромкие переговоры умерших Троекуров внезапно услышал гитарный перебор. Мелодия знакомая с юности приближалась и становилась все отчетливей. Еще минута, и Троекуров рассмотрел музыканта. Обыкновенный длинноволосый хиппи в потертых джинсах и военной куртке стоял и старательно перебирал струны. Перед ним, на бетонном полу лежал кофр от гитары. В кофре, забившись в угол, одиноко блестела монета. Троекурову стало жаль музыканта. Он остановился. Тщательно обыскав себя, он собрал все деньги, которые находились при нем. Отсчитав половину, Троекуров положил деньги в кофр. Поток мертвецов монотонно проходил мимо Троекурова. Он сделал вместе со всеми несколько шагов, вернулся к музыканту и отдал оставшиеся деньги.
Туннель в сознание, отзывался глухим противным эхом. Шарканье шагов, покашливание, невнятное бормотание усопших. Троекуров огляделся по сторонам, и не увидел никого из своих знакомых.