- Наверное, нет. Но я попробую рассказать, какой она была. Или...
- ...какой она тебе казалась?
- Да. Это будет моё впечатление от собственной жизни...
"Крымские струки"
...Мне кажется, я родилась совсем недавно. Самого начала я, конечно, не помню. Первое, что всплывает в памяти, - ноги над пропастью. Не страшно. И не пропасть это вовсе, а так - крутой берег реки. Обрыв. Сидим, болтаем ногами. Разговариваем, смеемся. Почему-то не боимся, что кто-нибудь подойдет сзади и толкнет. Почему? Наверное, потому что в детстве боишься совсем другого...
... В тот день родители вернулись с ярмарки. Как всегда, привезли много всякой всячины. Все больше по хозяйству. Но и лакомства, конечно. Самое вкусное - "крымские струки". Сладкие, во рту тают. Кажется, ничего вкуснее придумать невозможно. Батя знает, что я люблю, всегда привозит. Вообще-то, они с мамой вместе ездят на ярмарку, но почему-то кажется, что "крымские струки" привозит отец...
Что-то пастух задерживается. Уснул, что ли, где-нибудь под кустом? Мама говорит, Санька - пьяница, того и гляди, коров растеряет. Но больше никто стадо пасти не хочет. У всех хозяйство, дел невпроворот. Вот и у нас тоже: коровы, козы, поросята... Пока всех покормишь да огород польешь - глядишь, и обед: батя идет, а за ним и Минька. Усталые, голодные. У нас ведь своя кроватная мастерская. Раньше Володя с Леней помогали, а теперь женились. Батя им "выделил кусок". Наверное, даже два куска - их же двое... Так они теперь в мастерской не появляются, отцу не помогают. Зато и на обед не приходят. Это хорошо. А то раньше набегаешься с кастрюлями да мисками. Володя пока два раза добавки не попросит, не успокоится. Только и скачи: то в кухню, то в сени! Мама-то от стола не отходит, следит, чтобы папаня не перебрал за обедом... Он может! Раз до того допился, что на спор побрился наголо - даже брови сбрил! Утром глянул в зеркало... и руками со страху замахал:
- Все, Тамара Матвеевна, чертики мерещатся! Видать, белая горячка у меня!
- Да нет, Григорий Яковлевич, это ты собственной рожи испугался.
Но гляди, сокол, добром твои попойки точно не кончатся...
Они всегда так: Тамара Матвеевна да Григорий Яковлевич...
Батя маманьку побаивается. А мама подсмеивается над ним, перцовкой отпаивает.
...Да где же Санька-пастух со стадом? Вся улица ждет. Вон Семеновна раскудахталась. Чего причитает! У нее одна корова, а мне-то двух доить. Пока управишься - девчонки расходиться начнут... Хорошо тем, у кого сестры. А у меня одни братья. Да еще и старшие. Не помогут. Важные. Все им подай - принеси. Сейчас только Минька в доме, так еще ничего. А как Володя с Леней в женихах ходили, так спасу не было! Только и дергали: то рубашку погладить, то сапоги принести... А Минька - ничего. Хороший он, добрый и спокойный. Книжки читает. "Учись, говорит, Зоя! Не будешь сама учиться - жизнь силком заставит!" Чудной он, Минька, и говорит все как-то мудрено. И не женится...
...Слава богу, идут! На соседней улице мычат. Пойти ведро ополоснуть... Уж и темнеет как будто. Скорее бы подоить - и на обрыв! Темнеет... Пока еще до нашего дома дойдут! Мы ведь не в деревне какой-нибудь живем, а в городе, хоть и на окраине. Вон сколько домов! Пойти, что ли, навстречу? Хлеба взять с солью...
Ну вот, наконец-то! Все дела переделала. А теперь - заветный кулек с "крымскими струками" подмышку - и бегом к реке! Растолкала девчонок, плюхнулась между ними, свесила ноги над обрывом - и только тут перевела дух. Успела! Потихоньку протискиваю руку в завернутый - замятый кулек и медленно погружаю в рот вожделенное лакомство. Сейчас язык почувствует сладость и необыкновенный, на всю жизнь запомнившийся вкус... Почему-то провожу рукой по щеке и дальше, по волосам. Все. Тяжелый день закончился, по телу разливается вечерняя истома...
Но что это?! Что происходит?! Рот горит, полыхает правая щека, щиплет ухо! Слезы застилают глаза. Ничего не вижу! Горю!
...Ну, конечно! Второпях я схватила кулек со стручками горького перца. Очень весело! Вот так денек!
Сквозь горячие слезы проявляется размытая картина мира - мои ноги, болтающиеся над пропастью...