Внученька моя незаметно выросла. Родители забрали ее к себе. До этого по коммуналкам маялись, а тут, наконец, квартиру получили - отдельную, двухкомнатную. Как раз к Нетточкиному первому классу, удачно. Я, конечно, радовалась за них за всех. Особенно за внучку - наконец-то будет жить, как положено, с матерью да с отцом. Ну, отец-то этот, то есть зять мой, большой радости не вызывал - да куда ж денешься, какой уж есть! А в школу внучке, понятно, надо там поступать: родители образованные, помогут и проконтролируют, как положено. А мне куда уж - три класса образование...
Вот и осталась я совсем одна. Не о ком заботиться, не с кем темные зимние вечера проводить. Правда, я особенно-то себе расквашиваться не давала. Нечего, думаю, нюни распускать! Летом Нетточка на все лето ко мне приедет. Опять дачу снимем - а там столько хлопот, сама же буду ворчать, что некогда передохнуть! Главное - зиму пережить... Ну, а что зима? Вечера длинные - так это даже хорошо. Сколько всего успею сшить да связать любимой внученьке! Вот шелка японского купила - на платье. Веселый такой - белый, красными горохами. Юбку сошью солнцем - хоть и много материала уйдет, зато как красиво будет!..
Через месяц после отъезда внучки получила я от Маруси очередной перевод - 10 рублей. Иду с почты, а из глаз - слезы. Когда Нетточка у меня жил, деньги вроде как родители ей переводили. А теперь, выходит, мне, на бедность. Оно, конечно, понятно - дети должны заботиться о стареющих родителях... Но обидно, что не заработала я себе приличную пенсию! Домой пришла - и давай документы все перерывать. Только что их зря перекладывать с места на место! Не хватает двух лет и десяти месяцев до семидесяти рублей, и все тут. А на 56 рублей 78 копеек уж больно скучно жить - такая у меня теперь была пенсия...Да и от Марусиной семьи отрывать не хочется - у них тоже не лишние.
Вот и решила я выйти на работу - уборщицей в строительный трест, благо через дорогу от дома. Ну а что тут такого! Сил у меня достаточно, а работы я никогда никакой не боялась. Маруся, правда, недовольна была:
- Зачем ты, мама, пойдешь за другими грязь убирать, туалеты мыть - лучше я тебе больше высылать буду!
- Нет уж, доченька, я так решила. Мне и веселее, и пенсию, глядишь, нормальную заработаю. Я, может, до ста лет проживу - а если и нет, так хоть год, но почувствую себя человеком. А то всю жизнь пашу, а... - не получилось у меня фразу закончить, горло сдавило, не разреветься бы...Хорошо, говорили по телефону, Марусе лица моего не видно. Я воздуха глотнула и продолжаю:
- А что касается туалетов, так я, доченька, в перчатках работать буду, не переживай.
И началась у меня новая жизнь. Днем свои дела делаю, а вечером бегу на работу. Там время быстро летит.
Работала я с удовольствием! Не знаю, что там до меня убирался, но запущено все было ужасно. Я и полы отдраила - все удивились, какие они светлые, оказывается, и в туалетах порядок навела, и окна до блеска натерла. А еще и цветов из дома натащила - уютно стало, хорошо!
Начальник мой, Николай Иванович, нарадоваться не мог - с другого конца коридора завидит и рукой машет:
- Приветствую, Зоечка Григорьевна! Как жизнь молодая?
- Да уж, скажете, Николай Иванович, - молодая! Я Вас-то, поди, годков на десять старше.
- Это по паспорту, Зоечка Григорьевна, это по паспорту... А по глазам Вашим - я бы и пятидесяти не дал!
Смотрю, а Николай Иванович-то вроде как интерес ко мне имеет...В галстуке стал на работу ходить, ботинки блестят, а главное - волосы все время руками поправляет, это уж верный знак, что понравиться хочет.
И знаешь, стало мне как-то весело на душе! И внимание его так приятно! И зовут его как тебя...Ну, это, конечно, ничего не значит. И вообще я ничего такого от жизни давно не жду - но что-то во мне шевельнулось...Сама над собой подсмеиваюсь: прямо как "пень в апрельский день"! На работу собираюсь - и так перед зеркалом встану, и эдак...И платье сшила новое - за два вечера! И седину закрасила. К тресту подхожу - какое-то замирание в груди происходит. Сама себе удивляюсь!
Как-то я не думала о том, что у Николая Ивановича, наверное, есть жена. Ну, а что мне об этом думать - я ведь замуж за него не собираюсь! Если честно, я тогда вообще ни о чем не думала - просто радовалась жизни. Иду по улице - птиц слышу, цветам улыбаюсь. Как будто вдруг вспомнила, что живу!
И вот в один прекрасный день эта самая жена появилась... Меня лет на пятнадцать моложе - но вся какая-то помятая, неумытая, нос на пол-лица, на голове гнездо, а ростом с телеграфный столб! Смотрю, Николай Иванович сразу как-то уселся, пригнулся, глаза спрятал. "Ну, - думаю, - вовремя ты, тетка, появилась". Все сразу встало на свои места. Весна моя запоздалая, внезапно приключившаяся, в один день закончилась, птицы охрипли, цветы отвернулись...
А Николай Иванович, хоть и стушевался сначала, - а потом ничего! Опять гоголем ходит, покашливает, подмигивает. А потом совсем осмелел - в гости стал проситься. А я и говорю:
- А приходите, Николай Иванович - я пирогов напеку, чайку попьем с Зинаидой Игнатьевной.
- Как с Зинаидой Игнатьевной?!
- А как Вы хотели! Не могу же я Вас одного пригасить! Тем более, что жена у Вас такая замечательная, видная женщина. / "За версту видать!" - это уж я про себя пошутила.../ Приходите с Зиночкой завтра - буду ждать. Хотите, сама ей позвоню?
- Нет!!! - у Николая Ивановича глаза из орбит повылазили, руками замахал, как в припадке.
- Да чего ж Вы так испугались? Ну, не хотите - не буду звонить, сами приглашение передайте. Только уж не подведите - а то кто пироги есть будет! Пропадут ведь!
Смех смехом, а дома-то приуныла. "И чего, - думаю, - устроила! Придется теперь с этой каланчой целый вечер неизвестно о чем беседовать. Да еще пирогами ее кормить". Но деваться некуда. Квартиру вылизала - чтоб не ударить в грязь лицом. Пирогов напекла. Жду. Звонок раздался - подпрыгнула, как на электрическом стуле! Так в пот меня и бросило! В висках застучало, кровь к лицу прихлынула, руки задрожали. И говорю сама себе: "Ты что, Зоя Григорьевна! Так и кондрашка хватит! Спокойно!" Посчитала до десяти, подышала глубоко - и пошла открывать...
Надо сказать, для всех троих это мероприятие стало испытанием. Начальник мой за вечер раз десять окраску менял - как осьминог. То покраснеет, то побледнеет, то пятнами пойдет. А я возьми да пошути:
- Что это с Вами, Николай Иванович? Уж не аллергия ли на мои пироги?
А он, бедный, совсем смутился, промычал что-то невразумительное. Боится - знает, что я остра на язык.
Зинаида его пироги молча ест и только глазам зыркает - то на муженька, то на меня. Чувствует, что-то тут не то, а толком понять не может.
А мне вроде и смешно, но и неуютно как-то. Уж быстрее бы ушли, что ли...
На следующий день Николай Иванович меня удивил. Я ожидала увидеть его смущенным, а он - хоть бы хны! Улыбается, шутит - и вроде как даже смелее ведет себя, чем раньше. Не знаю, какие он выводы сделал и что себе надумал, но у меня к нему интерес пропал. Не орел - одно слово! Да и как-то стыдно все это. Не про меня.