- Не подумайте, что я изливаю душу первому встречному. Вы не вздумайте думать, будто я - пьяная женщина и поэтому... И поэтому сижу тут сейчас с Вами и рассказываю свою несчастную женскую жизнь.
- Да, я выпила достаточно. Достаточно много, но этого мало; на моем месте Вы поступили бы точно так же. Послушайте, если бы Вы только знали, какие они все сволочи. Вы - нет, Вы милый. Ничего, что я Вас так назвала? "Милый". Послушайте, Вы мне нравитесь. Бойтесь меня.
Она хихикнула и картинно стрельнула глазками.
- Вы поймете, потому что у Вас есть душа. У них - нет. Потому что у них кошелек занимает то место, где у нас с Вами душа. А кошелек что? Он же не болит, ему не надо чувств, любви... Они кладут в этот кошелек, собирают по крупицам все то, что им мир дает, а назад отдавать ой как не любят. И знаете что, мне их немного жаль. Я их, извините, сволочей, ненавижу и одновременно мне их, обделенных, чуточку жаль. Вот столечко.
Она показала.
- Ничего, если я вот это закажу? Недорого будет? Извините, я такие бестактности спрашиваю. Вы определенно милый, я же действительно говорю глупости, не защищайте. Да, спасибо. Помногу не наливайте, а то я не успею рассказать Вам, почему они все сволочи. Упаду здесь и захраплю на весь зал.
Последовал взмах рукой и короткая пауза. Она перевела взгляд с пола.
- Замужем? Да, у меня... У меня был муж. Он-то и есть первый подлец. Как я его любила, я просто ослепла от своей любви к нему, ничего больше вокруг не различала. И то, что он подлец, не подозревала даже. Просто внезапно как-то. Вдруг. Знаете, если как-то попробовать объяснить... Как будто ногу отсидел. Спала в неудобном положении... ..и отсидела. Отлежала. И чужая стала нога, не слушается тебя. Можно ее щипать, иголкой колоть - она как неродная, затекла. И не ходит, не слушается. Иногда еще подумаешь, а вдруг так и останется? Вот и я проснулась однажды, а муж - чужой. Я думала, что это пройдет, что это временное, но нет. Спала пелена с глаз.
Она достала зеркальце, что-то в нем посмотрела и добавила, извиняясь:
- Мне показалось, тушь потекла. Что? Нет, скандал, разумеется, был. Что Вы! Это же все люди без души, с кошельком. Им хуже нет, чем отдавать что-то, что они получили когда-то и уже считали навсегда своим. А у нас к тому же был уже ребенок. Представляете себе? Так до суда дело дошло, разбирались сколько времени, все по живому. Я столько нервов потратила, столько слез пролила. Раньше мне никто сорок не давал. Вы - милый, скажите правду: мне есть сорок?
- Врунишка!
Она засмеялась - коротко и неискренне. И повторила снова, накручивая локон на палец:
- Милый врунишка. Вы так говорите, потому что считаете, что не надо спорить с пьяной женщиной. Правильно, еще не пьяной. Давайте выпьем за нашу встречу. Черт с ним, давайте выпьем во второй раз - не ждать же теперь другой встречи.
- Правильно, можно на "ты". У меня, может, нет теперь совсем друзей. Некого мне назвать другом, не к кому обратиться. Одни только сволочи... Кошельки бессердечные...
Она всхлипнула. Плечи ее несколько раз вздрогнули.
- Спасибо. Вы... Вы не знаете. У меня на работе... У меня начальник, когда узнал... Узнал, что у меня проблемы такие, он знаете, что... Нет, я не могу Вам сказать. Тебе... Он тоже сволочь. Такой подлец оказался... Я с таким удовольствием ему врезала бы ему еще пощечину. Да, я ему тогда влепила от души. Но мало... Такое... Такое мне сказать. В общем...
Она глубоко вздохнула, немного успокаиваясь:
- В общем, у меня теперь даже работы нет. Нет друзей, нет работы, нет семьи. Ребенок? Дочка у матери сейчас. Потому что и дома скоро у нас тоже не будет - за квартиру не уплачено, хозяин с пятницы выгоняет на улицу.
Она помолчала немного, отрешенно глядя в одну точку.
- Знаешь, как это страшно, когда все, все-все, что было в жизни, вдруг разваливается у тебя на глазах. Хочешь поправить крышу, чтобы вода не протекала, а крыша рушится. Ты сначала думаешь: "Можно отстроить заново, остались стены". И стены падают! Ты думаешь: "Ладно, начну с фундамента, он хоть уцелел". И фундамента... Тоже нет.
Раздалось приближающееся шарканье, и из-за открывшейся двери возникла старушка. Она цепким взглядом охватила кабинки (три штуки, все пустые, двери открыты, чисто - мыть не надо) и уставилась на сидящую в углу фигурку:
- Ты с кем здесь разговариваешь?
Фигурка изучала узор настенной плитки.
- Что молчишь? Закрыла бы тебя сейчас, куковала бы всю ночь в туалете! Домой иди, нечего здесь убиваться. Давай умывайся. И домой марш, барышня.
Старушка специально не закрыла за собой дверь и пошла по коридору дальше, продолжая что-то говорить. "Барышня" поднялась с пола, достала телефон и набрала номер. Из зеркала на нее смотрело немного опухшее от слез лицо с побежавшей косметикой. Она показала ему язык.
- Извини, что долго не звонила. Можешь меня поздравить, я прошла. Как какой? Театральный...