Могилёва Екатерина Игоревна : другие произведения.

Искатель правды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Раз один юноша вышел из дома и отправился в путь искать правду. Правды чаще всего ищут и требуют несправедливо обиженные, но его никто не притеснял. Не был он и из тех, кто, сочувствуя обиженным, жаждет справедливости для всех - потому что искал не одной лишь справедливости, и стремился не столько исправить, сколько познать...
  Раз один юноша вышел из дома и отправился в путь искать правду. Правды чаще всего ищут и требуют несправедливо обиженные, но его никто не притеснял. Не был он и из тех, кто, сочувствуя обиженным, жаждет справедливости для всех - потому что искал не одной лишь справедливости, и стремился не столько исправить, сколько познать. Быть может, его лучше было бы назвать искателем истины? Такой истины, которая не является абстракцией, общим понятием,
  - Знаешь ли ты, где найти правду? - спрашивал он всякого прохожего, но никто не мог раскрывающимся уму, но не сердцу, не отделена от мира, а - в нём и о нём. Ясной и правильной, живой и настоящей, которая вмещает в себя и справедливость, и честность, и правоту, и подлинную суть, самое настоящее, что на самом деле есть, а не кажется... Пожалуй, лучше всё-таки называть его искателем правды - как его обычно и называли.
  Больше всего на свете юноша хотел знать, в чём правда и где её найти - и был готов, если потребуется, всю жизнь провести в пути, вот только куда идти - не понимал. ему подсказать.
  Один пожимал плечами:
  - Если б я знал! Сколько жил - нигде не видел, может, и нет её.
  Другой отговаривал:
  - Да на что она тебе, эта правда? Что ты с ней делать будешь? Успеха с ней не добьёшься, покоя не найдёшь... Возвращался бы лучше домой!
  Третий наводил туману:
  - И искать нечего - сколько людей, столько и правд. У меня моя правда, и она всегда со мной. А у тебя - твоя. Твоя вот в том, что нужно правду искать...
  - Если в этом и есть правда, что же - правда сама себя ищет и не знает об этом? Это же бессмыслица! - удивился юноша.
  - А отчего во всём должен быть смысл? Жизнь сложна, в ней есть место и бессмысленным случайностям, и просто нелепицам...
  - Не знаю, есть ли, - пробормотал юноша, - но правда никак не бессмысленная нелепица. И эти свои правды какие-то маленькие, да и не у всех есть - иначе не было бы неправых...
  Четвёртый честно отвечал:
  - Не знаю. Думаю, когда мы умрём - точно узнаем.
  С этим искатель правды мог согласиться, но дожидаться смерти он не собирался. Так и ходил по разным дорогам.
  Зайдёт ли в деревню:
  - Скажите, где найти правду?
  - Не знаем, - отвечают ему, - только здесь не ищи!
  Зайдёт ли в город - то же слышит. Ищет ли у богачей или бедняков, у правителей или учёных - всё не находит.
  Ушёл он от людей, в леса, на луга; там и спрашивать некого, а он всё своё. Увидит мышку полевую - к ней наклоняется:
  - Есть ли здесь правда?
  Ничего не ответила мышка, да и как могла ответить? Лишь слетел с неба коршун и унёс её. Вздохнул юноша и пошёл искать дальше. Видит высокую гору - забрался на неё, сверху крикнул:
  - Где есть правда?
  - ...Есть правда, - отозвалось эхо, и он посмотрел вниз. Далеко, у горизонта, он увидел башню, а вокруг неё зелень, и золотистую стену, и туман кругом. Кто живёт в той башне - король, мудрец, чародей - юноша не знал, одно понял: у него надо ответа спрашивать.
  Дорог к той стене не было, но он, пока сверху смотрел, путь хорошо запомнил. Вблизи стена оказалась не просто золотистой, а золотой, и выложенной мелким узором. И в узоре, и в каждом кусочке его был особый смысл - юноша чувствовал это, но уловить его не мог. Обходя стену, он вышел к воротам - сплошь, без малейшего промежутка, сложенным из драгоценных камней: сапфиров, рубинов, изумрудов, аметистов, таких ярких и чистых, каких он никогда не видел.
  Едва он подошёл к ним - ворота распахнулись сами собой и впустили его в большой сад, полный диковинных деревьев и цветов. Были тут цветы необычайно пышные и яркие, были застенчивые бутоны чище ландышей, снега и облаков, были прозрачные цветы, звеневшие на ветру как колокольчики. Их благоухание наполняло всё вокруг. Среди иных росли тут мандариновые деревья с ладонь высотой, усыпанные крошечными, едва видными, плодами. У другого дерева, высокого, кора была гладкой-гладкой, с муаровыми переливами - на ощупь она казалась плотно обернутым вокруг ствола шёлком. Но и у других деревьев кора была на диво гладкой: ни одной морщинки или трещинки, будто это и не кора вовсе. На одном кусте были листья красные и синие. Юноша протянул руку, и синие листья поднялись в воздух стайкой бабочек, покружились вокруг него и уселись на волосах живой короной.
  Самым поразительным ему казалось то, как привечали его все эти деревья, кусты и цветы: кивали головками, распускались в полную силу, едва он приближался, хлопали листьями как в ладоши, гладили ветвями по голове, разнимали сцепленные ветви, если он хотел пройти в этом месте и протягивали их вниз, если желал дотянуться до плодов.
  Выйдя к певучему серебристому ручью, юноша наклонился - он устал с дороги и хотел пить. И тут вода плеснула ему прямо в руки и на лицо, словно кто нажал рычаг фонтана-шутихи. Но ни людей, ни механизмов не было. Сам ручей всплёскивал вверх, даря путнику воду, необыкновенно вкусную, а едва он напился и освежился - притих снова и зажурчал по-прежнему.
  Вскоре он увидел, что есть здесь и птицы, и звери. Все они были удивительны - не только такие, как серебристый единорог или изящная птица со сверкающими глазами и медленно меняющим цвет оперением. Фазаны и соловьи, сова и альбатрос, енот и мартышка, лань и кошка были так красивы, что все животные, виденные им раньше в жизни и книгах, казались их бледными и болезненными подобиями. Думалось, только теперь он узнал, как они выглядят на самом деле. Шерсть их и перья были неправдоподобно чисты, гладки и шелковисты - волосок к волоску, пёрышко к пёрышку. Даже если бы кто долго мыл и расчёсывал каждого зверя и каждую птицу - они должны были бы скоро запачкаться хоть немного, потерять перо или шерстинки - ну хоть немного взъерошить и встопорщить своё одеяние. Никто из них не мешал друг другу, никто не бежал в страхе от человека и не пытался напугать его сам.
  Лишь первый раз он немного испугался, когда увидел медведя и рассмеялся. Тот нежился на солнце, а зелёные попугайчики кружили вокруг, пытаясь усесться прямо на брюхо. Медведь с самой добродушной мордой отмахивался лапой, и они отлетали немного, а после вновь начинали игру. Услышав смех и увидев человека, медведь поднялся и потопал к нему. Юноша не успел и вскрикнуть, как тот, словно домашний, ткнулся в его плечо влажным носом. От повторения ласки юноша покачнулся, и медведь осторожно отошёл, почти по-человечески вздохнув о своей неловкости.
  Всюду путник шагал по цветущей шелковистой траве, и лишь в одном месте он увидел два круга чёрной, жирной земли. Она не была вскопана, и юноша чуть удивился, что в таком саду есть места, где ничего не растёт.
  Ничто в саду не слепило глаза, но весь он был наполнен светом. Там, где кроны давали густую тень, сидело множество светлячков, или светились цветы и плоды, или вовсе не страшные здесь глаза зверей и птиц. В ложбинках блестели и мерцали ручьи.
  Когда юноша вышел на дорожку к центральной башне, он заметил впереди две женские фигуры, словно сотканные из неяркого света - из всех тех бликов, отблесков, мерцаний и солнечных зайчиков, которыми был полон сад. Но это не были иллюзии, возникшие из случайной игры огней.
  Звонкими голосами, в которых искрилось солнце, они приветствовали путника первыми:
  - Великой радости тебе!
  - Как долго мы ждали тебя! Не хочешь ли увидеть и башню?
  - Приветствую вас, Девы Сада! - отозвался он. Ему не нужно было спрашивать, как их зовут.
  Башня была частью сада, не нарушая его гармонии. Снаружи она была оплетена зеленью, внутри же оказалась из самой красивой яшмы, какую он когда-либо видел, и тоже была наполнена светом и благоуханием. В нижнем зале из самых стен росли цветы. Красоту его дополняли искуснейшая каменная резьба, и тонкое серебро, и строгие гобелены над столом - ни в одном музее не нашлось бы таких. Здесь был готов пир, достойный короля - и вместе с тем ничего чрезмерного не было.
  - Где же хозяин сада и кто он? - с трепетом спросил юноша. Увидев яства и вина, он понял, что сотканные из бликов Девы Сада - не хозяйки, а только служители. - Ведь этот стол накрыт для него?
  - Да. Он накрыт для тебя.
  - Всё здесь - твоё, всё и все будут служить тебе с радостью.
  Долго он не мог вымолвить ни слова.
  - Но как, почему? Почему вы обо мне заботитесь и служите мне? Почему вода и ветер, цветы и звери радуются мне и слушаются меня?
  - Потому что мы любим тебя.
  - Как и все здесь.
  Девы сказали это так, что он не мог не поверить. Он не знал, как может благодарить их, и всех и всё в саду - и принялся за первый свой обед в башне.
  Среди других комнат была спальня, дышавшая небесной синевой и покоем, и комната, звеневшая от торжественной музыки. И маленькое море с весёлым прибоем. Оно не казалось заключённым в стенах зала - скорее, родилось прямо здесь и не успело подрасти, хотя в нём уже ощущались будущие мощь и глубина, как в подросшем львёнке - будущая сила. Комната над морем оказалась совсем простой. Стены, обтянутые белоснежной тканью, такие же белые пол и потолок, несколько кубов из мрамора, гранита, дерева разных пород и полки по стенам смотрелись красиво, но слишком обыкновенно для этого сада и башни. Им явно чего-то недоставало, и юноша обрадовался, обнаружив в соседней комнате множество изящных ящиков с кистями и красками, нитками и иголками, глиной и гончарным кругом, резцами, ножницами и иными инструментами. Тут же стояли лопата и грабли, висели мешочки с семенами: он понял, что это - для тех чёрных кругов в саду, где пока ничего не растёт. Под самым шатром находилась единственная пустая и сумрачная комната в башне. Окон не было, и свет проникал в неё только через колышущуюся ткань стен. От прикосновения лиловая ткань заскользила в стороны, впустив в зал свет и тёплый ветер и открыв часть сияющих небес с солнечными лучами; самого солнца видно не было, и можно было лишь чуть-чуть щуриться. Выглянув в окно, юноша увидел весь сад за золотой стеной и глубоко вздохнул.
  - Какой прекрасный сон! Всё так хорошо, что просто не может быть правдой!
  - ...Может быть правдой, - отозвалось нежданное эхо, и он вспомнил, зачем шёл сюда, хотя не думал об этом с того мига, как открылись драгоценные врата.
  - Я проделал долгий путь в поисках правды. Есть ли она здесь?
  - Конечно! - отозвались Девы. - Ведь это - Сад Правды!
  - Пока ты увидел и узнал немного, но со временем правда, что предназначена тебе, будет открываться всё более.
  Искатель правды ощутил смутное беспокойство - впервые в Саду. Каким чистым и солнечным ни был голос Девы Сада, ему почудилось, что она чего-то не договаривает.
  Живя в башне, юноша узнал, что здесь не бывает хмурых дней - или небо над Садом Правды ясно и чисто, или проплывут по нему облака, не заслоняющие солнца, прольются ласковым дождём и растают. Не бывало в Саду темно и после заката - самый тонкий серпик сиял здесь ярче, чем в иных местах полная луна, а в новолуние каждая звезда посылала на землю свой луч, и всё внизу мерцало и искрилось.
  Как и сказали Девы Сада, понемногу юноше открывалось всё больше - к его великой радости, ведь именно за этим он шёл сюда. Очень скоро он догадался, что познаёт не просто чудесный сад, но мир - таким, каков он в своей сердцевине: ласковый и полный тайн, величественный, как храм, и весёлый, как качели для ребёнка.
  Он узнавал цветы и деревья, зверей и птиц - и так, как узнают их влюблённые в свою науку учёные, и так, как узнают домашних любимцев, и так, как друзья узнают друзей. Больше всего сдружился он с медведем. Всякий раз, как юноша выходил из башни, мишка уже был тут как тут - шёл к нему вразвалку из-за ближайшего куста, здоровался, теперь поосторожней, чем при знакомстве и ждал ответной ласки, а временами катал на своей спине. Казалось, они вот-вот выучат языки друг друга и будут болтать часы напролёт.
  В башне тоже было чему учиться. Даже гобелены внизу, сюжет которых был ясен с первого взгляда, всякий раз открывались с новой стороны. Дольше всего он стоял под самым шатром, выбирая разное время суток и касаясь занавеси то в одном, то в другом месте: не только потому, что они открывали лучший вид то на последние лучи заходящего солнца, то на восход луны, то на Млечный Путь. Созерцание неба здесь было чем-то большим, чем за пределами Сада...
  И всё же что-то временами беспокоило искателя правды; он решил поразмыслить о словах Девы, которые впервые вызвали в нём это беспокойство и внезапно понял, что именно его тревожило.
  "Правда, что предназначена тебе".
  Значит, есть и иная правда - правда, которая ему не предназначена, которую скрывают от него! Он не сомневался в том, что Девы Сада действительно любили его, как не сомневался и в том, что в Саду Правды нельзя солгать. Но что если Девы берегут его от части правды, как неразумное дитя? Не лгут - но умалчивают о ней и не позволяют её увидеть? И он видит лишь кусочек - ту маленькую "свою правду", о которой однажды поспорил с прохожим; нет, даже не свою - ту, которую ему разрешают познать!
  До сих пор искатель правды принимал Сад как чудо, теперь же его охватил вихрь сомнений. У всего есть две стороны: светлая и тёмная, сильная и слабая, лицевая и изнаночная. Здесь же он не видел ни одного изъяна, никакой изнанки того, что восхитило его в первый день. Всё было чудесным; на что ни взгляни, чего не коснись, было совершенством. Возьми хоть это благоухание - возможно ли оно, когда кругом столько зверей и птиц? Иллюзия, сон или сложный механизм могут казаться совершенными - но живое и настоящее?
  Его пронзила мысль: что если Сад Правды и есть иллюзия или немыслимо сложная машина? И назван он так не потому, что здесь нет места лжи и фальши, но потому, что здесь можно научиться различать правду и иллюзию - сорвав её покров, не дожидаясь, пока она раскроется сама, решившись на действие вопреки всем чувствам.
  В сущности, он уже решился, и только думал, как именно может проверить подлинность того, что видит и ощущает. На ум ему пришло посмотреть, как устроены залы башни изнутри, под этой прекрасной личиной, которой он так наслаждался. Для этого и могли пригодиться лежавшие в ящичках инструменты, до которых он пока не дотрагивался. Его всё более охватывало желание пробиться к подлинному, докопаться до него - для того ли он покинул дом, чтобы задержаться на полпути!
  Он понимал, что Девы Сада помешают ему установить истину - ведь именно они решили, какая часть правды ему откроется, а какая - нет. Скоро он придумал, что можно сделать. Девы считали его за несмышлёныша, но вместе с тем служили как господину.
  - Скажите, - спросил он. - А вы можете жить только в Саду Правды или и за его пределами тоже?
  - Нет, не только. Здесь - наш дом, но мы можем покидать его.
  - Тогда я прошу вас на время покинуть Сад. Мне нужно одиночество.
  - С радостью! Мы знаем, что люди иногда хотят остаться одни.
  - Только скажи, когда мы вновь тебе понадобимся, и мы вернёмся в тот же миг. Да будет доброй наша встреча!
  - Да будет доброй!
  Он поступил с ними точно так, как поступили с ними они сами: открыл им часть правды, какую пожелал. Ведь одиночество ему и впрямь требовалось, только не само по себе. Только оставшись один, он бросился к ящичкам за резцом, ножом, ножницами - всем, что могло пригодиться исследователю.
  Начать он решил с верхнего яруса башни. Неужто её стены, на которых держится шатёр - и впрямь из нежной ткани? При первом прикосновении она вновь заскользила, открывая часть неба, но сегодня искателю правды нужно было иное. Он достал ножницы и долго не мог решиться, хоть и стыдил себя: "Неужели тебе не хватает духа принять правду, если она неприятна?". Наконец он начал резать - легко, как делал здесь всё, и его глазам открылась проволока. Она была так искусно спрятана в складках ткани, что до сих пор он ни разу не нащупывал её. Как именно была закреплена ткань, и что приводило её в движение - он разобраться не сумел: обрезанная часть потянула за собою остальное, и вся лиловая завеса упала с башни. Небо, теперь открытое со всех сторон, заливали огненные озёра заката, и сад внизу торжественно пылал. Но из проволочной клетки - настоящего верхнего яруса - всё смотрелось не столь дивно, не столь таинственно и почти не наводило на те мысли, что прежде рождались здесь.
  Ощутив, что он на верном пути, искатель истины спустился вниз, в парадную столовую. Найдя, куда вставить резец, он вновь должен был убеждать себя быть смелым и честным - ведь неприятная правда всё равно лучше красивого миража. Под нажимом яшма подалась. Оказалось, что стены башни на самом деле гранитные и лишь покрыты пластинами из яшмы. Работая резцом дальше, юноша увидел прорези, в которых удерживались цветы на стене. И это не было чудом! Вот она, изнанка башни и сада!
  Оставалось неясным, как цветы не вянут так долго - всё то время, что он жил здесь. Чтобы понять, он ухватил стебель цветка и принялся вытаскивать из прорези, преодолевая собственное сопротивление. Яшмовая пластина над цветком сорвалась со своего места и ударила искателя правды по руке так больно, что он негромко взвыл. Боль отрезвила его, охладив пыл разоблачения. Он было начал вновь подгонять себя словами о смелом принятии истины, но на сей раз они показались ему глупыми и фальшивыми. Ему было так трудно заставить себя вовсе не из-за страха узнать, что Сад Правды обманул его. Просто то, что он делал сейчас, было гадко.
  Юноша бросил резец на пол, где валялись перевёрнутые вверх тормашками яшмовые пластины и увядавший на глазах цветок. Что-то в нём ещё твердило: "Не останавливайся на полпути, ты должен проверить всё, должен узнать, как здесь всё устроено на самом деле", и ему ярко представилось, как именно он будет проверять.
  Как выйдет в сад с лопатой и ножом, и будет обнажать корни цветов только для того, чтобы узнать - в самом ли деле все их части прекрасны, или только открытые его глазам. Как будет втыкать лопату там и тут, чтобы найти рычаг, движущий ручьём-шутником, и раскапывать его ложе, разбрасывая вокруг ровную блестящую гальку дна. Как возьмёт в руки доверчивую птицу и с ножом в руках станет выяснять - в самом ли деле она живая или это сложный автомат, или фантом... Он содрогнулся и выбежал из башни.
  Там уже ждал его приятель-медведь, с недоумением выглядывая из-под упавшей на него лиловой ткани. Ждал, но не двигался с места. Юноша неуверенно подошёл сам, погладил блестящую бурую шерсть. Медведь выглядел довольным, но не торопился отвечать на ласку или предлагать покататься.
  Юноша пошёл по Саду Правды и всюду видел то же: не страх, не печаль, но недоумение, смущение, неловкость, отчуждение. Звери и птицы останавливали свои игры, когда он подходил слишком близко - останавливали не для того, чтобы вовлечь в них человека или поприветствовать его, хотя на зов откликались охотно. Деревья по-прежнему опускали ветви, стоило протянуть руку, но цветы уже не раскрывались ему навстречу; бабочки кружили вокруг и не боялись сесть на его плечо, но не стремились к этому; и ручей уже не обрызгивал его водой. Казалось, и самый воздух Сада Правды переменился, притих, и чуть заметно сгустились тени.
  Обернуться на башню юноша страшился, но затем горько напомнил себе - правду надо принимать смело и честно. Отсутствие полога не изуродовало её, но сделало странной - шатёр словно парил в воздухе над ней. Он вернулся туда и, как мог, разложил инструменты по ящичкам, пристроил на место яшмовые пластины - теперь они вовсе не казались ему обманом. Разве красота и мудрость, заключённые в башне, уменьшились от того, что она рукотворна? Только выпавший цветок совсем увял, и юноша закопал его в земле одного из пустых кругов.
  В его голову вновь пришли мысль о светлом и тёмном, лицевой и изнаночной стороне - иные, чем недавно. Если бы он впервые увидел Сад Правды таким, как сейчас, тоже сказал бы, что он - само совершенство, прекраснейшее место на свете. Ведь свет и благоухание, дивные цветы и деревья, мирные, ручные звери и птицы, и неизменно хорошая погода, и красота башни не исчезли... наверное, он даже не заметил бы пустое место на стене среди цветов и решил, что верхний ярус так и задуман открытым. А вот сейчас ему горько было думать - неужто содеянное им непоправимо?
  - Девы Сада! Вернитесь - мне нужна ваша помощь!
  Они тут же явились, и он опустил голову.
  - Простите меня. Я захотел узнать ту правду, которая для меня не предназначена. Вы не запрещали мне этого, но сердце запретило, а я не сразу его услышал. Я совершил неправду и едва не погубил всё. Можете ли вы всё исправить?
  - Да - и нет.
  - Мы укрепим пластины, которые ты вернул на место.
  - Мы найдём человека, что соткёт новый полог.
  - Мы вырастим новый цветок взамен увядшего.
  - Память останется.
  - След останется.
  - Сад и башня больше не примут тебя как друга, но примут как хозяина.
  - Хозяина? Нет, я не могу быть им, - он так и не поднял головы. - Простите и прощайте.
  Он медленно двинулся к воротам из драгоценных камней, за которые давно не выходил. Поднял глаза, и тут ощутил лёгкий толчок в плечо: медведь всё же пришёл с ним попрощаться. В зубах он держал очень осторожно оторванный кусок лиловой завесы - и сейчас положил его к ногам недавнего друга как подарок.
  Вернувшись домой, юноша завесил им своё окно. Когда он смотрел в него, то видел в небе больше красоты и глубины, света и тайны, чем прежде. И всякий раз вспоминал о Саде Правды и о том, отчего он его покинул - даже тогда, когда стал стариком.
  Искателем правды его перестали называть раньше, чем юношей - сразу после возвращения. На вопрос, разочаровался ли он в своих поисках или всё продолжает их, он всегда отвечал:
  - Правду я нашёл, да в ней не удержался.
  
   И вздыхал так глубоко, что больше никто ни о чём его не спрашивал.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"