Электричка прибыла на станцию "Веньяминово" в 2.35 пополудни 23 декабря 2005 года.
"Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция - "Привалово""
- Давай, вылазь быстрее, а то щас двери захлопнутся!
- Ща, Ром, погодь... блин! Помоги мне!
Роман-Бас, плотный высокий парень в куртке "пилот", подхватил тяжёлый рюкзак и мягко опустил его на перрон. Следом выпрыгнул парень в камуфляжных штанах, коротком сером, похожем на шинель пальто, с гитарой за спиной. На голове у него была шапка-ушанка, во рту дымилась зажатая зубами сигарета. Он развернулся и помог вылезти из вагона девушке с авоськой в руке.
Двери захлопнулись и электричка уехала.
- Все в сборе? - Роман закурил и огляделся, - А где Ира?
- Я тут! - Девушка, одетая с ног до головы во всё чёрное, с накрашенными синей помадой губами, и слишком чётко подведёнными глазами и бровями, ходила взад-вперед по перрону, засунув руки под мышки.
- А я говорил! Говорил, что околеешь, ко псам, на таком морозе, а ты "нормально", да "нормально"! - сказал парень в шинели.
- Кир!.. - девушка в чёрном подошла к нему и прижалась к обиндевевшей шинели.
Кирилл расстегнул шинель, и девушка спряталась.
- Может уже пойдём? - протянула другая девушка, прихлёбывая чай из маленького термоса.
- Сейчас, докурим и пойдём, на ходу лучше не курить - горло застудить можно, - сказал Роман и накинул капюшон.
Бычки полетели в снег.
- Кир, Ира, Джон, Линда, Жека, и я любимый! - Роман улыбнулся как чеширский кот и погладил себя по капюшону.
- Бас? - Линда надула губы и подошла к Роману, - А я? Неужели я хуже собаки?
На Линде было длинное, до земли узкое чёрное пальто, которое подчёркивало её фигуру, на голове повязан теплый пуховый платок белого цвета. На каблуках Линда была даже чуть выше Романа.
- Нет. Ты лучше... Но не намного! - Бас поднял Линду на руки, перебросил через плечо, и пошёл по перрону. Остальные двинулись следом. Кир и Жека шли справа и слева от Иры. Джон остановился и перевязывал шнурки высоких армейских ботинок. Потом вскочил и быстрым шагом принялся догонять ушедших вперёд.
Компания спустилась с платформы и направилась по просёлочной дороге в сторону леса. Деревья стояли укрытые снегом, от тишины звенело в ушах. И словно ещё больше подчёркивая эту тишину хрустел под ногами снег. Где-то, уже довольно далеко, загудела электричка.
- Скоро? - поинтересовался Жека.
- Угу! - Бас кивнул головой. Линда усмехнулась.
- Давайте песню споём! - Гаркнул Кир и попытался изобразить что-то из репертуара "Кино", однако вскоре зашёлся хриплым лающим кашлем.
- Ты ещё бегом пробеги, туберкулёзник! Вообще легкие выплюнешь! - сказала Линда. Кир хотел ответить: "иди ты к чёрту", но как всегда сдержался из уважения к Роману. "Вот, же, нелёгкая напала на него, завёл себе красотку, - думал Кир, - хоть бы раз, курица этакая пожрать сготовила или хоть что-нибудь сделала, а то всё на Ирку бедную сваливается!.."
Кир предался воспоминаниям о предыдушей поездке на дачу к Трофиму, который сейчас свалился с воспалением лёгких и уже вторую неделю прозябал в больнице. Было это в самом конце августа. Не успели приехать, так сразу все занялись какими-то делами: Ира убежала на кухню, Кирилл с Трофимом отправились за водой, а потом получили от Иры по два наряда вне очереди на чистку картошки. В принципе "наряд" был дан справедливо: Трофим развёл дебаты о смысле жизни, с которых они по дороге от колонки, плавно съехали на обсуждение различных музыкальных групп. Когда ребята пришли в дом, страсти уже накалились до предела: Трофим говорил, что Цой погиб в автокатастрофе, а Кир стоял на своём и доказывал, что всё было подстроено. Кончилось тем, что вспыльчивый Кир схватил ведро с водой и окатил им хозяина дачи. Троха стоял посреди залитой водой кухни и в недоумении хлопал глазами, его длинные волосы намокли и прилипли к щекам. Через несколько секунд он пришёл в себя, встряхнул гривой, разбрасывая водяные брызги, схватил своё ведро, и резко опустил на голову несчастного Кира. Тут же на кухне появилась Линда, с которой Бас познакомился пару месяцев назад на выпускном младшей сестры. Точнее это Линда "познакомилась" с ним, после того как еле стоящий на ногах Бас вылез на школьную сцену, отобрал у ведущего микрофон, пинками выгнал из-за музыкальной аппаратуры какого-то очкарика в светло-сером костюме, выкрутил все ручки до упора, и вставил диск Therion. Народ заволновался, а спустя несколько минут в актовом зале появились двое охранников. Бас решил не выпендриваться и предпочёл ретироваться. А на следующий день появилась Линда... На самом деле её звали Света и она училась в том же классе, что и сестра Баса.
Роман как всегда возвращался с репетиции, в старой побитой временем и гопниками кожаной жилетке, потёртых на коленях потрёпанных серых джинсах и берцах. На шее у него болтался символ солнцеворота. Закатанные рукава рубашки пропитались потом, цепи и напульсники нагрелись на солнце и нещадно пекли руку. Тут подошла она и попросила закурить...
Появившись на кухне, Линда презрительно посмотрела на спорщиков, поправила причёску и вышла, проронив что-то вроде: "дети". Потом, сидя друг напротив друга над ведром картошки, Трофим и Кир по очереди вскидывали головы и бросали неодобрительные взгляды в сторону выходящего во двор окна, где в гамаке отдыхала Линда. Из комнаты появился Бас со стаканом в руке.
- Бас, ты куда? - спросил Трофим
- Линда выпить просила... - отозвался Роман и ушёл.
Кир покрутил пальцем у виска, испачкав его землёй, и кивнул в сторону двора.
- Блин! Он скоро над этой тварью будет опахалом махать! Не, ну ты видел? - Трофим кипел как чайник, - она ни хрена не делает, и ещё над другом нашим глумится!
- "Дети, нах!" - Кир вытащил из кармана сломанную сигарету, и попытался раскурить, - да дети! Да, мы дети!! Которые кое-что делают и живут так, как считают нужным, а не как диктует этот грёбаный ящик, из которого, как справедливо заметил Карлсон, надо выдрать всю начинку и хранить там плюшки! Знаешь, что я у этой "взрослой" видел? Какой-то там "союз"* со всякими "дрянь-дрянь-дрянь-дрянь"*, - Кир хотел сплюнуть, но было некуда, поэтому он проглотил слюну вместе с крошками табака...
- Кир! - Жека дёрнул Кирилла за рукав
- А! Чего?
- Смотри, куда идёшь!
Кир посмотрел под ноги и увидел, что он стоит по щиколотку в ледяной воде. Ругаясь, он выскочил на обледеневший снег, стряхивая воду с ботинок. Уже видна была ветхая водонапорная башня, а значит идти оставалось чуть больше пяти минут. Прошли канаву с ржавыми останками двух ЗИЛов и кучей мусора. Дальше начинались дачные участки. Роман открыл щеколду металлической калитки второй от дороги дачи и пропустил компанию. Дорожки никто не расчищал, и все шли к небольшому двухэтажному дому, пробивая себе дорогу через снег, которого намело по колено.
- Бас? - впервые за дорогу напомнил о себе Джон.
- Чего?
- А ты ключи от дачи взял?
- Ну да... щас найду, - Роман стал рыться в карманах. Друзья стояли на крыльце, курили и вполголоса поругивались.
- Нету...
Джон вздохнул и достал из кармана ключи.
-??? - Бас от удивления не смог выговорить ни слова.
- Они у тебя в электричке из кармана выпали! В следующий раз будешь лучше следить, - Джон подмигнул, улыбнулся хитрющей улыбкой и бросил ключи Роману. Бас поймал их на лету. Лицо его было непроницаемо.
***
Вечер того же дня. (Около половины седьмого)
Стемнело. Печка трещала дровами в полутёмной кухне, в полукруглой "пасти" над топкой в ведре грелась вода. Выбивающиеся из-под чугунных колец конфорки блики огня освещали бок ведра. Пахло валерьянкой, табаком и ладаном. В этой тяжёлой сгущающейся темноте сидели двое:
- Интересно, как там Трофим?.. Я был у него неделю назад...
Второй потянулся к столу, свалился с табурета на пол, выругался и попытался подняться. Он взялся рукой за столешницу, подтянулся. На столе стояла бутылка с остатками водки на дне. Он молча взял два стакана, наполнил их на треть - тут бутылка закончилась - и протянул стакан говорившему.
-...там, а мы - тут... Знаешь, мне от этого не по себе. Да! Я пьян, это плохо! Да! Я слаб, и не в силах изменить что-нибудь в этой жизни, но я не хочу врать!..
Второй так и стоял у стола, держа в каждой руке по стакану.
Говоривший поднял глаза на второго, и тот увидел, сколько в них было тоски. Какой-то дикой, звериной тоски, которая сжимает сердце холодными сильными пальцами, от которой к горлу подступает вой. Волчий вой.
Говоривший выпил уже пол-литра, но не был пьян. Наоборот, в нём словно открывалось что-то, что в повседневной жизни сокрыто пеленой норм и правил.
- ...плевать!
Выпили.
Наугад тыкали вилками в яичницу.
Казалось, что никогда жизнь не чувствовалась настолько физической и понятной. Конечно, завтра всё будет с точностью до наоборот, но не сейчас...
-...лет в Казахстане. У меня там отец служил. Его потом в Питер перевели, а потом я с матерью в Москву к бабке переехал...
- А что отец? - голос доносился откуда-то издалека.
- На пенсию вышел. За выслугу лет. Капитан... Он один живёт. Я, как только есть возможность, к нему срываюсь. Понимаешь? - первый умоляюще взглянул на собеседника.
Тот кивнул.
- Он хороший, только немного другой... Блин я никогда никому не рассказывал!..
- Тогда лучше не надо!..
- Нет! Надо! Понимаешь, моя мать не смогла с ним жить из-за того, что он не мог приносить домой столько денег, сколько она хотела... Понимаешь, другие - его сослуживцы - приносили больше. А он не мог...
- Извини, пожалуйста, я тебя перебью: в каких войсках он служил?
- Инженерные войска. Он действительно работал на благо родины! И всегда, всегда говорил, что скорее руку себе отрежет чем притронется к чужому...
- А семья?
- Что семья?
- Ну, понимаешь, он не возьмёт - другой возьмёт, а семью кормить надо... Как это, - второй пощёлкал пальцами и затянулся сигаретой, - "Мы в ответе за тех кого приручили". Лётчик,.. который "Маленького принца" написал...
Неважно! Человек не хотел на себя грех брать! Другой берёт - у него совести нет, а он не мог. Да и... Ну не нищенствовали же мы. Всё, что надо, слава Богу, было. А что не могли себе позволить... так может оно без этого и лучше!
Первый засунул руку в карман и вытащил оттуда старый кожаный кошелёк. Покопавшись в лежащих вперемешку купюрах, визитках и просто бумажках, он вытащил чёрно-белую фотографию мужчины и женщины на фоне артиллерийского орудия. Женщина сидела на траве, чуть правее от орудия, поджав под себя ноги. Мужчина в присел на корточки и держал в руках снаряд. На нём была белая майка, фуражка и офицерские брюки. Руки крепкие, жилистые, кожа бледная.
- Родители?
- Они. В артиллерийскую часть ездили. Там друг отца служил... Это ещё до свадьбы... - первый прерывисто вздохнул и зажёг новую сигарету.
- Красиво. Когда люди любят друг друга - всегда красиво. Непонятно только почему потом начинается вся эта ерунда с какими-то ссорами, дрязгами, и прочей гадостью! Мне непонятно: по-моему, если я действительно люблю девушку, то у меня ни сейчас ни потом язык не повернётся обозвать её...
Первый вздохнул - почти всхлипнул - ещё раз и поднялся со стула.
- Ты куда?
- В нужник. Щас приду.
Когда он вернулся, лицо его было красным от снега, выглядел он посвежевшим, но всё равно жалким, хоть и бодрился.
Первый ещё раз вздохнул, взял гитару, тихо провёл по струнам, и в полголоса затянул:
- Было хорошо, было так легко,
Второй подхватил:
- Но на шею бросили аркан,
Солнечный огонь, атмосферы бронь,
Пробивал, но не пробил туман...
Пели сидя на табуретах, упершись головой в плечо друг другу. В ведре булькала вода, кухню заволокло паром. Пели всё тише, и тише, и тише... Гитара упала на пол.
***
Поздний вечер. (Около половины двенадцатого ночи)
Ира и Джон шли через лес. Под ногами хрустел снег, в чёрном небе бледнела стареющая луна, вспыхивал и подёргивался пеплом уголёк сигареты. Впереди еле-еле виднелись дачные участки. Сейчас, когда Ира смыла с себя косметику и распустила стянутые в тугой хвост волосы, она выглядела совсем по-другому. Пропала та внешняя агрессия, маска, которой она защищалась от окружающего мира...
- Ир?
- Да, Саш?
Джон попытался вспомнить, когда его последний раз называли по имени. Не предки и не препы, а те, с кем он проводил большую часть свободного времени - друзья. Не вспомнил.
Ира выжидающе взглянула на него.
- Надо говорить?
- Нет...
Джон развернулся и обнял Иру за плечи. Она уткнулась холодным носом в его шею. Джон принципиально не носил шарф даже в самый лютый мороз. Шарфы, галстуки и плотные воротники напоминали петлю!
- Я хотел бы остаться с тобой,
Просто остаться с тобой,
Но высокая в небе звезда
Зовёт меня в путь...
- Не уходи...
- Не уйду...
Ира впервые за последние года полтора-два почувствовала, что жизнь - это не только боль и страх, но ещё и радость. Она чувствовала рядом с собой человека, который может её защитить от окружающего мира, мира который казался ей едким, как серная кислота.
Подходя к дому Ира с Джоном разъединили руки и прошли в калитку чуть поодаль друг от друга. По огороду слонялся Жека с сигаретой и яблоком. Ира окликнула его, но он не оглянулся - вероятно слушал музыку. Ире стало грустно и даже как-то больно, при виде его сутуловатой фигуры, блуждающей при свете луны. Она подошла к нему и положила руку на его плечо. Жека дёрнулся, повернулся к ней и снял наушники:
- А?
Было заметно, что Жека уже успел наколдыриться* и проспаться. Теперь он пытался прогнать похмелье большим сочным яблоком.
- Жень, ты пойдёшь в дом?.. С нами чай пить?
Жека удивлённо поглядел на неё, словно видел впервые и, спустя секунд восемь, кивнул головой.
- Щас... я щас приду...
И он ушёл за дом.
- Куда это он? - спросила Ира у подошедшего Джона.
- Кто его знает... Пойдём... холодно...
Он взял её за руку и они вошли в дом.
На плите шумел чайник, в накуренном тепле кухни, освещённой сороковаттной лампочкой, за столом сидели Ира, Жека и Джон. Перед ними стояли разнокалиберные кружки, в середине стола - пепельница и баночка с сахаром. Ветка вишни время от времени скребла по обледеневшему оконному стеклу, прожжённая в нескольких местах жёлтая занавеска чуть заметно шевелилась.
- Саш? - обратилась к нему Ира.
- А?
- Сыграй чего-нибудь?.. - она показала взглядом на стоящую в углу гитару
- Я плохо играю... Пусть Женька сыграет. Сыграешь, Жек? - спросил Джон.
- Нет Саш, я хочу, чтобы ты сыграл,.. для меня.
Жека принялся выкарабкиваться из-за стола.
- Жень, ты куда собрался?
Он пробормотал в ответ что-то невнятное, из которого стало ясно, что ему срочно понадобилось пойти в другую комнату, причём надолго.
- Жень, мы пришлю сюда пить чай и общаться, так что оставь свою воспитанность при себе. Лучше подай гитару, она к тебе близко стоит - рукой дотянешься.
Жека вздохнул и подал Джону гитару.
Играть тот толком не умел: знал несколько аккордов, два боя и один перебор - правда довольно замысловатый - этого должно было хватить. Джон провел пальцами по струнам и вопросительно поглядел на Жеку.
- Четвёртую струну подтяни.
Джон нашёл колок четвёртой струны и немного повернул его. Дёрнул четвёртую струну:
- Нормально?
- Ты по всем сразу проведи - я так не пойму. По-моему ещё немного подтянуть надо.
- Может ты мне поможешь? У тебя это лучше получается.
Джон передал Жеке гитару (Ира в это время разливала чай) и внимательно смотрел за его действиями. Сначала Жека сравнил звучание первой и шестой струны, потом, зажав на третьем ладу первую, подтянул вторую... Не прошло и полминуты, как гитара была настроена.
Джон взял гитару и не попадая в нужные аккорды затянул песню:
Ваше высочество, пишет Вам
Ваш придворный поэт...
Играл он плоховато, немного перевирал мотив песни, но в общем получалось вполне прилично.
...В вашем дворце очень много слуг,
Но от тоски хоть вой,
А я столько лет ублажал Ваш слух,
Что едва не утратил свой...
Ира разливала чай, руки её немного подрагивали. Она даже не заметила, что пролила чай на скатерть. Потом, словно во сне, взяла полотенце и протёрла стол. По поверхности чая, в кружке, которая стояла перед Джоном, пробежала мелкая рябь.
...Я бегу отсюда как из тюрьмы
И тоже через окно...
Ира положила голову на руки, Жека обнял кружку горячего чая, упершись в неё подбородком. За стенкой раздался чей-то лёгкий вскрик, но никто не обратил на него никакого внимания. Пальцы Джона перестали путаться в струнах, и песню он закончил "на ура":
...Падает дождь и река течёт
Как пролитое молоко...
Жека взял кружку с недопитым чаем, тихо поблагодарил, и бесшумно исчез.
***
24 декабря. Ночь. ~ 02.55.
Кирилл лежал на диване, закинув руки за голову и смотрел в потолок. За окном светила луна и шёл снег, глаза привыкали к темноте, и он уже различал не только очертания мебели, но и даже мог разглядеть книги, стоявшие на полках. В комнате было тепло, поэтому он не укрывался, смятые штаны валялись рядом на стуле. На полу стоял недопитый стакан чая, на подоконнике - огрызок яблока. Время от времени Кирилл лениво приподнимался, протягивал руку за стаканом и снова откидывался на подушку. Пил лёжа.
Он уже почти задремал, когда услышал, что дверь тихонько открывается. В чёрном проёме появился сияющий в лунном свете призрак, который при ближайшем рассмотрении оказался Линдой, одетой в белую мужскую рубашку. Она присела рядом.
- Кирилл? - тихонько позвала она.
- Что Свет? - надтреснутым сонным голосом отозвался тот.
- Да не кричи ты так! Всех перебудишь!
- Кого? - буркнул Кирилл и перевернулся на живот.
"Вот, блин, нелёгкая её принесла на ночь глядя!" - подумал он, - "Да и кого будить-то? Ромка пошёл в баню спать (кстати, а тогда какого хера Света делает здесь), Жека спит на чердаке... Хотя вряд ли спит, скорее всего музыку слушает или стихи пишет..."
У Женьки, здорового двадцатилетнего парня, с детства закрепилась несколько странная привычка: он забирался с головой под одеяло, и держа в зубах фонарик писал стихи. Причём исключительно карандашом. Если кто-то его заставал за этим занятием - стеснялся, краснел и обижался страшно...
Кирилл почувствовал, что чья-то ("И ты ещё сомневаешься?! Всё просто прекрасно!" - прошептал внутренний голос. Голос того, кто сидит на левом плече...) рука приятно поглаживает его спину, норовя пробраться под грудь.
Кирилл перевернулся и сел на кровати.
- Чего тебе надо?
Вопрос был, конечно же, идиотский, но ему было наплевать. Кто она такая, чтобы он, великий Кирилл Данилович Лееров, обращался обходительно с этой б... ш... особой?
- Ничего! - мяукнула Света, и перекинув ноги, оказалась сидящей верхом на Кирилле. Причём её рубашка уже валялась рядом с его штанами. Нос Кирилла уткнулся в мягкие упругие груди Линды, её шершавый сосок касался его левой щеки.
- Отвали! - сказал Кирилл и попытался сбросить с себя Линду как можно скорее, ибо разделяла их только ткань его трусов. И то, признаться еле-еле. Но голос потонул в её груди.
Света опрокинула Кирилла навзничь, он попытался вырваться, что оказалось не так-то просто.
- Ты же меня хочешь!
"Гениально, мать твою! Тебе, сестрёнка медаль надо выдать за сообразительность!" - подумал он и попытался ещё раз вырваться. Света не поддавалась и крепко держала его ноги своими, руки её находились в районе его таза. Тогда Кирилл отбросил церемонии, и применив грубую физическую силу, оторвал её от себя, вскочил с помятого дивана и с трудом влез в свои чуть мешковатые камуфляжные штаны.
- И? - произнесла Света. Она попыталась придать своему голосу все возможные оттенки, но Кирилл услышал в этом "и" только проявление блядства.
- Чего "и"? - он тяжело дышал, - "Сама, сука, видишь, что я тебя хочу... Точнее мое тело желает твоего! Однако у меня ещё душа есть и мозги!.."
- Сомневаюсь! - процедила Линда и блеснула глазами.
"Прямо вылитая рысь" - пришла на ум Кириллу строчка известной чижовской* песни.
- А ты не сомневайся, иди к своему Роману, не надо на меня свои чары распускать... Вместе с руками.
- Боишься Ромика?
Света поджала губы и презрительно покачала головой. Она так и сидела на кровати обнажённой.
- Нет. Я думаю, что на моём месте он поступил бы так же...
- Уверен? - перебила Света.
- ...если он действительно мой друг.
- Какой пафос! Какая харизма! - театрально произнесла Света и наклонилась за рубашкой.
Кирилл надел тельняшку, балахон, быстро вышел в коридор, обулся, накинул на плечи шинель и вышел из дома. Только выйдя за калитку он вспомнил, что забыл шапку, но возвращаться не хотелось. В кармане оставалось полпачки сигарет. Фосфорические стрелки "командирских" часов показывали тридцать семь минут четвёртого.
Кирилл накинул на голову капюшон и направился в лес. Ему туда не хотелось. Он бы с удовольствием прям сейчас сел бы на электричку и поехал домой, но во-первых в это время электрички уже (или ещё) не ходили, а во-вторых Линда по-любому расскажет эту историю Роману, правда несколько переиначив факты; и если он, Кирилл, уедет не пообщавшись (интересно как? - опять тот же подлый внутренний голос) с Романом, то это будет ещё одним козырем в руках Линды. Кирилл рассуждал абстрактно, он считал, что поступил абсолютно правильно: можно было бы поддаться Линде. Тут было бы целых два плюса: первый - удовольствие, а второй - она молчала бы как рыба (хотя это ещё не факт)... Но после этого Кирилл вряд ли смог бы смотреть Роману в глаза.
"Что мы имеем сейчас? - думал он, - эта тварь настроит Романа против меня - это как пить дать. Значит пару раз по лицу я схлопотать успею, прежде чем он разберётся что к чему... Хотя какого чёрта?! Он мне наоборот благодарен должен быть!.. А про Линду он всё равно не поверит - сколько раз такое уже было. Чего я добьюсь, так это только того, что в третий раз схлопочу..."
Ситуация складывалась неприятная. Оправдываться не хотелось совершенно, тем более, что оправдываются обычно, когда чувствуют за собой какую-то вину. Никакой вины Кирилл за собой не чувствовал. Ещё он знал одно подлое свойство своего организма: когда он будет разговаривать, его голос будет дрожать, он будет бледнеть и краснеть. Дикая подлость!
Кирилл обнаружил, что стоит на платформе под фонарём и растирает в пальцах последнюю сигарету. Ночной магазин работал. Он пошарил в кармане и выудил четыре рубля и шестьдесят копеек. Не густо.
В магазине ярко накрашенная продавщица перетирала с охранником какую-то составляющую сексуальной жизни своей лучшей подруги.
Она заметила Кирилла, спустя пару минут.
- Вам, молодой человек, чего надо? - спросила продавщица и хихикнула.
"Мне надо, чтобы таких как ты отстреливали. В младенчестве. А лучше аборт делали".
- "Приму армейскую" дайте.
- Три рубля, пятьдесят копеек, - сказала она, кладя пачку на прилавок.
Кирилл высыпал зажатую в кулаке мелочь, взял пачку направился к выходу.
- Молодой человек! Сдачу возьмите!
Кирилл не обернулся.
***
24 декабря. Утро.
Он проснулся в той же комнате, около полудня, и сразу же вспомнил ночное приключение. Призрачная надежда, что это сон, улетела ещё быстрее, чем прилетела. Чертовски плохо.
Кирилл оделся и вышел на кухню. Роман с Жекой сидели там и гоняли чаи. Подлый организм давал о себе знать: он не мог взглянуть на Романа. Обычно Роман поздравлял всех с добрым утром. На этот раз он лишь сухо кивнул головой. Линды на кухне не было. Жека чувствовал, что происходит что-то нехорошее, но уйти не мог. Он ёрзал на стуле и переводил взгляд с одного лица на другое. Роман был мрачнее тучи, Кир выглядел виноватым.
- Женя, выйди пожалуйста! - произнёс Роман совершенно ровным и бесстрастным голосом.
Жека повиновался. Подошёл к двери.
- И дверь за собой закрой.
Жека совершенно отрешённым поднялся на чердак и закрыл люк. Роман в последнее время сам на себя не похож, но чтоб настолько?.. И в чём мог провинится Кир?..
Жека лег на кровать и зарылся лицом в подушку. Хотелось уснуть, чтобы потом проснуться и обрадоваться, что такое может происходить только во сне... В глупом сне.
Сегодня кому-то говорят "до свидания",
Завтра скажут "прощай навсегда"...
Почему не бывает всегда всё хорошо? Обязательно должны быть какие-то проблемы!
- Ну?! - Роман приступил к допросу.
- Что "ну"?..
Роману жутко хотелось засветить в морду этому ублюдку, но по старой памяти он этого не сделал. Ни о какой дружбе тут и речи быть не могло. Друг так никогда не поступил бы! Роман подумал, что настоящих друзей у него, пожалуй и нет. Раньше он считал Кира своим другом. Он ошибался.
- Зачем... - Роман сглотнул, - зачем. Ты. Это сделал.
- Ром, я не знаю, что она...
- Линда! - Роман хлопнул ладонью по столу.
- Я не знаю, что Линда тебе рассказала, но я уверен, что это не есть правда.
- Значит ты хочешь сказать, что она врёт? Я тебя правильно понял?
- Я не сказал, что она врёт...
- О! Это уже интереснее! Итак, значит она не врёт, значит она говорит правду?
Костяшки на сжатых кулаках Романа побелели. Кирилл представил, какой хороший получился бы из Романа следователь, но уже сам был в азарте, в игре, и не мог отступать.
Кирилл наклонился к Роману поближе. Тот инстинктивно отодвинулся.
- Значит так! Ром, я не знаю, что она... Линда тебе рассказала, но позволь мне изложить свою версию событий. А потом - тебе решать кому верить.
Кирилл хотел сказать несколько иначе: "Меня не колышет, что она говорила тебе. Поэтому слушай сюда." Но зная, что Роман сейчас, мягко говоря, не в духе, соблюдал осторожность.
Роман опешил. Он ожидал, что Кир начнёт оправдываться, но...
Кирилл в нескольких словах объяснил Роману как всё было, умолчав правда свои слова о дружбе - на Романа это подействовало бы как красная тряпка на быка.
- Я... тебе не верю, - сказал Роман, но голос его выдал: он почти поверил, но признать, что Линда, его Линда врёт он упорно не желал.
- Ром, что тебе рассказала Линда?
Кирилл чувствовал, что теперь он ведёт игру.
- Я не обязан отчитываться перед тобой!..
- Не обязан. Я просто прошу тебя рассказать мне.
Роман сглотнул. Он не знал, что делать дальше.
- Линда пришла ко мне ночью... с расцарапанным лицом, в порванной рубашке...
- А теперь, Ром, позволь тебя перебить: как ты думаешь, я мог такое сделать?
Роман молчал.
- Что дальше-то? Что она сказала тебе?
- Она плакала... Она сказала, что пришла в дом взять из холодильника пару яблок, но на кухне сидел ты... Кирилл! Это правда?!
- Не совсем. Я в это время немного спал - она меня можно сказать разбудила. Спать на кухне неудобно.
- Она сказала, что села рядом с тобой, а ты... положил ей руки на плечи, а потом...
- Если это так, то почему же она сразу их не скинула?
Роман запутался окончательно.
- Ром, а царапины - глубокие?
Роман кивнул. Кирилл положил перед ним руку с ногтями, выстриженными почти до мяса, но по образовавшейся под ними тоненькой полосочкой грязи было видно, что их не стригли как минимум пару дней.
Роман опустил голову на руки и долго ещё оставался в таком положении. В дверь просунулась взъерошенная голова Жеки. Кирилл поднялся и подошёл к нему.