Составила сборник Э.Ракитская, при активном содействии автора предисловия к книге и завершающей ее стихотворной подборки В.Голкова, а художественное оформление сборника осуществил график Э.Майденберг.
Первоначально под одной обложкой предполагалось собрать гораздо большее число поэтов, живших в нашем крае и писавших о Кишиневе. Но затем пришлось ограничиться лишь дюжиной авторов, 11 из которых по разным причинам (эмиграция, репатриация, безвременная смерть) столица Молдовы лишилась в минувшие десятилетия.
При всем уважении к поэту Виктору Голкову, трудно согласиться с ним же - автором предисловия, точнее - с обнаруженными там некоторыми, мягко говоря, дискуссионными утверждениями. Ключевое из них: "Имена подобраны не случайно... есть нечто, что их объединяет... Имеется в виду принадлежность к одному поколению, определенная общность судьбы, трагическую черту под которой провела катастрофа, широко известная сегодня под названием "перестройка"", - увы, не соответствует общеизвестным фактам.
И при всём желании невозможно счесть представителями одной и той же генерации Константина Семеновского (появившегося на свет Божий в 1916-м, начавшего публиковаться еще в середине 30-х, в 1961 году издавшего уже пятый свой стихотворный сборник) - и Инну Нестеровскую, в том же 61-м только родившуюся, впервые увидевшую напечатанными свои стихи лишь на исходе 70-х, а возможность издать две тоненькие поэтические книжки получившую лишь в начале 90-х, незадолго до своего безвременного ухода из жизни.
Авторы, собранные на сей раз под одной обложкой, принадлежат к трём разным поэтическим поколениям: послевоенному, к "шестидесятникам" и "семидесятникам".
Трудно согласиться и с характеристикой Перестройки как катастрофы, и с тем, что именно она, Перестройка, подвела "трагическую черту" под общей судьбой всех этих стихотворцев. И не только потому, что некоторые из них вообще до Перестройки не дожили (Семеновский был убит в 1977-м, Наум Каплан через год после этого погиб в дорожной аварии). Не менее существенно иное: лишь в годы Перестройки появилась наконец возможность свободно публиковать стихи таких поэтов, как тот же Каплан, которого при жизни не дозволяли печатать.
... Предисловием, к счастью, ни одна книга не ограничивается. Перечитывая включенные в сборник "Прощай, Молдова" стихи, многие из которых уже знакомы нам по их прежним публикациям, обнаруживаешь, что на самом деле (а не по мнению автора предисловия) объединяет поэтов, представленных в этой книге. Едва ли не у каждого из них имеются стихотворения, посвященные сложностям жизни в родной стране и болевому в 70-90-е годы (причем не только для наших соплеменников!) вопросу: "Ехать или не ехать?" - либо эту тему лишь походя затрагивающие.
Вот, к примеру, как об этом писал в своё время Николай Сундеев:
От новостей не взвидев света,
Ты... повторяешь только это:
"Какая страшная страна..."
И - в другом его же стихотворении - своеобразном продолжении только что процитированного:
Далеко разлетелись друзья,
им сживаться с краями иными.
Не пора ли и нам вслед за ними,
Не пора ли в иные края?
Впору думать об этом всерьез,
и ничуть обольщаться не надо:
в этом городе чёрных угроз
нам с тобою не будет пощады.
У Ефрема (Эфраима) Бауха, которого буквально вынудили навсегда отсюда уехать, просто не существовало альтернативы Исходу, и он, воспользовавшись единственным средством самозащиты - поэтическим словом, сумел, на наш взгляд, блестяще расквитаться со своими гонителями в стилизованной под знаменитое лермонтовское стихотворение едкой филиппике:
Прощай, страна былых кумиров,
Ушедшая за перегон,
Страна фискалов без мундиров,
Но со стигматами погон.
Быть может, в складках Иудеи
Укроюсь от твоих очей,
Огнем возвышенной идеи
Горящих в лицах палачей.
Его младший собрат по перу, Данил Мирошенский, был куда менее радикально настроен перед тем, как сменить "доисторическую" родину на историческую, в стихотворении "Предотъездное" убеждавший кого-то (а скорее, себя самого):
Хочу тебя предостеречь:
Ведь там, в стране иной,
Чужая нам родная речь
Не станет вдруг родной.
И если мы туда сбежим
(А мы туда сбежим),
Мне кажется, чужой режим
Окажется чужим.
И остаётся выбирать
На этом рубеже:
Где нам еще не умирать,
А где не жить уже...
Как и многие эмигранты, поэт Виктор Голков, некогда сделав решительный выбор и попав на Землю Обетованную, так и не сумел преодолеть ностальгию по дорогим сердцу местам (о чем явствует едва ли не вся подборка его стихов в рецензируемой нами книге):
Я Родину выжег железом каленым,
и в столбики пепла свернулись поля.
...И рухнуло всё - стало пусто и голо...
***
Я ощутил родство между собой
и кладбищем еврейским в Кишиневе...
И Театральный переулок мой
забыть навечно не хватает силы...
Из эмигрантской дали грозовой
спускаюсь вниз -
по снам, как по ступеням...
Свой - альтернативный - выбор сделала и Александра Юнко, единственная из "книжной дюжины", и ныне остающаяся в родном Кишиневе:
Уже хлебнули горькое питьё
Навеки пересекшие границу,
Отбросив всё ненужное тряпьё...
А я неулетающая птица.
...Не улетаю. Стало быть, без крыл.
Не по размеру мне
твой плащ скитальца.
И, слава Богу, пять родных могил
Еще могу пересчитать по пальцам.
Даже Валентин Ткачёв (увы, уже ушедший в мир иной), при жизни придерживавшийся куда более ортодоксальных взглядов на эмиграцию, да и остававшихся здесь наших соплеменников, прямо скажем, недолюбливавший, - даже он однажды написал:
Надо ехать куда-то. Бежать...
На коня, на экспресс! Но куда?
Но куда?.. Ничего не понятно.
В данном случае, как видим, и ему стало невмоготу, и им "овладело беспокойство, охота к перемене мест".
Но, пожалуй, прозорливее многих взглянул на те же проблемы Наум Каплан, о себе и своём родном Кишиневе написавший:
Теснит меня в пределах узких...
молдавский город, полный русских,
где я не тот и не другой,
ну, а теме отъезда посвятивший одну из лучших своих песен:
Кого-то нелюбезно попросили,
а кто-то сам взял нá душу вину, -
поэты уезжают из России
в нерусскую, чужую сторону.
Они бегут державного презренья,
от водки, от одолженных рублей...
Но главное - от матери-России,
хмельной от крови,
бледной от вранья...
Их ждёт почти загробная чужбина,
как в преисподней
душ заблудших ждут,
и худшая в их жизни половина,
и лучшая - всё остаётся тут.
В сборнике "Прощай, Молдавия" текст песни именно в этом месте обрывается. Хотя у неё имеется еще один куплет, без которого она оказывается оскоплённой, а авторская трактовка проблемы отъезда - недопроясненной. Вот это - случайно, а может, и нет - "утерянное" четверостишье:
Что их жалеть: под сводами чужими
им предстоит отрадный карнавал.
Жаль Пушкина,
он едет вместе с ними,
он за границей сроду не бывал.
... Разумеется, в подборках каждого из представленных в книге авторов (в частности, не процитированных нами Бориса Викторова, Инны Нестеровской, Яна Вассермана) нетрудно отыскать отличающиеся по своей тематике, но не менее интересные по мысли и ее поэтическому воплощению стихи. Но мы сочли должным в первую очередь заострить внимание потенциальных читателей только что вышедшего из печати сборника на созвучной его заглавию и не утрачивающей своей актуальности теме.
Имея (как нетрудно было убедиться) основания посетовать по поводу уже упоминавшихся, а также ряда других досадных огрехов, допущенных при подготовке книги к изданию, мы, тем не менее, признательны составительнице сборника и ее помощнику за то, что интересные стихи наших земляков наконец-то собраны вместе и теперь кем-то еще будут прочитаны и оценены.
Михаил ДРЕЙЗЛЕР
(Газета "Еврейское местечко", ?5(306), февраль 2010 г., г. Кишинев)