Встречать закат на море, покачиваясь на волнах оного - это невероятно. С западной стороны тепло и приветливо догорают облака в последних, апельсиново-оранжевых лучах солнца. Этот мягкий свет ритмичными мазками блестит на легкой ряби воды, а уличные фонари закономерными огоньками вторят ему, уводя взгляд на темнеющий восток. Восток немного пугает: он тревожен в своих свинцовых красках, высокие облака хаотичными пятнами расцвечивают сине-серое, бархатное небо, шепчущее на языке ветров о том, что море опасно и не стоит поддаваться обаянию догорающих зарниц на противоположной его стороне. Оно коварно, оно обманчиво: посмотри, как под водой неясными белесыми полосами расплываются твои ноги и руки, как их вот-вот не то унесет холодным течением в сторону открытого моря, прочь из безопасной лагуны, не то вовсе засосет в мертвенную, глухую глубину. И неважно, пять метров по вертикали вниз отделяет тебя от песка и водорослей на дне или сто пять: взгляд под поверхностью вакуумных очков подобен взгляду кролика под прицелом удавьих очей - это очень страшно, но есть необъяснимая прелесть в том, чтобы смотреть в пучину того, что может тебя засосать навек, оставив только кости мерцать утром следующего дня и пугать детишек в масках с трубками.
Я доплываю до пирса: выдох под воду - гребок - вздох со стоном. Выходишь на бетонный причал. Ветер сдувает с тебя соленые капли, с волос стекают на шею струйки воды. Пора домой, пора спать, пора нырять в другую пучину, в пучину снов, которые так же, как и море под твоим телом, могут пугать и завораживать.