На моем животе ведутся археологические раскопки. Тихо жужжит бурильная машинка в поисках древних артефактов. Потом они будут обследованы и жизнеспособность и реанимированы в лаборатории саморазвития, ведь это - мои истинные желания, ведущие прямиком к раскрытию своего "я". У него всегда были одни и те же мечты, только если в раннем детстве они не имели каких-то конкретных форм, то с возрастом слиплись в твердые комочки материальных и желанных вещей в каше в моей голове.
Любые фантазии были щедро сдобрены карамельным сиропом легких сладких мучений. Когда каждая судорога заставляет морщить лицо и сжимать челюсти от удовольствия. Вот и сейчас я лежу на застеленной стерильной пеленкой кушетке и медитирую на боль в процессе набивания татуировки. Мне нравится, что эта красота стоит таких жертв. Ведь это куда лучше, чем бесцельно вспахивать поля своей коши плугом ножа. И татуировка - куда более социально приемлемое самоповреждение, чем порезы. Нет, неплодородные борозды остались в прошлом.
Машинка мастера мерно очищает кожу от наслоений разочарований. Хоботки гигантских комаров высасывают всю кровь из ограничений и разрушают мной же и придуманные рамки. Медленно на территории раскопок появляются глаза бездны из щупалец, глядящие прямо в глаза смотрящему. Приглашают заглянуть поглубже в недра моей души, но всегда готовы выплакать недоброжелателей кровавыми слезами.
На ребрах работают уже тысячи маленьких пил. Прорезают древесину нервных окончаний неумолимо и неизбежно, продолжая рассыпать вокруг себя стружку неприятных ощущений. Татуировка на этой части тела приносит куба более сильную боль, ведь здесь в минимальной близости от поверхности слоистых пород расположены ребра. Они попали сюда в самом начале моих времен, и дальше только росли и увеличивались в размерах. Слева за ними учащенно бьется сердце, заходясь от боли т предвкушения прекрасного.
Оно уже почти открылось миру. Осталось только снять культурный слою с грудины и обнажить всю распущенность моих истинных желаний. Процесс раскопок уже подходит к концу - еще полтора часа, и ископаемые, наконец, полностью откроют мне глаза на саму себя. Но последний этап работы приносит самые болезненные ощущения. Я бульдозером лязгаю зубами, гусеницы желваков устраивают гонки на суперкарах моих челюстей, пальцы на ногах пытаются сжаться в кулачки. Уже начала повышаться температура тела, суставы сочиться воспалением, на щеках горят пожары нездорового румянца. Это нормальная реакция организма на такое длительное нарушение покоя нив моего живота. Но терпеть осталось совсем чуть-чуть, и я уговариваю себя подождать на кушетке оставшееся время.
В конце концов мастер выдает заветное "все готово, вот зеркало, смотрите". Я свешиваю затекшие ноги с кушетки, неуверенным кусочком растопленного масла стекаю на пол, с трудом попадая ступнями в резиновые тапочки и нетвердой походкой подхожу к отражающей поверхности. Зеркало без всяких просьб с почтением показывает, что на свете всех прекрасней и милей. Это я, с восхищением глядящая на работу мастера. Татуировка выполнена безукоризненно, и я точно знаю, что это не последний мой сеанс здесь. С придыханием выдаю "это прекрасно", после чего красивая девушка модельной внешности, которая проводила эти археологические раскопки, начинает заклеивать татуировку заживляющей пленкой.
Теперь остается только оплатить ее работу, одеться и отправиться домой. Я сажусь в такси, всем телом трясясь от объятий озноба. Но оно того определенно стоило. Я хочу еще.