Волнение трясет моими руками, стряхивая с кончиков пальцев капли ответственности. Пугало его страха неудачи стоит на непочатом поле дел, отпугивая от кочанов результатов, клубней выполненных дел и кабачков исполнения обязательств не только птиц поправок и доработок, но и самих фермеров моего творчества. Они так боятся пугала прокрастинации, что не смеют и сунуться в свой собственный огород.
Урожай стоит несобранным, начиная гнить на ярком летнем солнце. Конечно, такие погожие деньки хочется проводить не работая в поле, а отдыхая на речке или озере. Еще лучше - на море, вырвав для себя несколько дней ничегонеделания в отпуске. За короткий срок в неделю или полторы огород не успеет зарасти сорняками откладывания и отговорок, потому что без присутствия хозяина на поле творчества ничего расти там не будет. Включая сорные травы. Потому что поле работы не плодоносит ничем, пока за ним не ухаживаешь. И есть всего два способа этого не делать - уйти в отпуск вынужденный, по болезни, или оплачиваемый, положенный любому фермеру.
Для работников творческих полей эти перерывы особенно важны. Невозможно работать в огороде, не отходя периодически от грядок проектов. Им нужно время самостоятельного роста и развития, когда ничьи мозолистые руки не будут беспокоить всходы. Это не значит, что не нужно выдергивать усы сладкой клубники маленьких побед или сухие ветки яблонь высоких успехов. Такие вещи с ними необходимо проделывать, чтобы не распыляться на побочные задачи и повысить плодовитость деревьев. Но постоянный контроль и смахивание пылинок с каждой новой завязи действуют на них не лучше пугала прокрастинации: без свободы дыхания они будут вырастать мелкими и кислыми.
Фермерская практика на полях творческих результатов путем проб и ошибок научила меня, что нужно соблюдать баланс между постоянным контролем своей деятельности и страхом что-то сделать не так хорошо, как это представляется в голове. Соблюсти его бывает очень сложно, и не существует готовых рецептов, как этого добиться. Потому что рассада у каждой творческой личности своя, и научиться выращивать ее можно только постоянно пробуя новые подходы. А они еще и могут меняться со временем: то, что работало вчера, перестает работать завтра. В таком положении вещей тоже есть изрядная доля незнания, и, значит, неуверенности в будущем результате.
Идя по этому тонкому канату между откладыванием и бесконтрольностью, я вечно заваливаюсь в сторону первого. Каждый новый шаг с завязанными глазами уверенности дается с трудом. И куда проще не идти никуда, упасть в прокрастинацию всем существом и уютно устроиться в ее перине, закутаться в одеяло страха, отмахиваться от назойливых мух совести. Она будет требовать немедленно встать, жестоко жалить оводами самокритики. Укусы будут опухать и чесаться, не давая спокойно насладиться ничегонеделаньем. И чем дольше я остаюсь на матрасах с тысячью горошин беспокойства под каждым их слоем, тем сильнее отекает мое тело с тысячами тысяч укусов ответственности. Раздувшиеся ноги с трудом поднимают такое же раздувшееся тело, кисть или ручка выпадают из пальцев-сосисок, и кажется, что нет такого средства, которое снимет зуд и боль. Однако, эта иллюзия. Такое средство есть, и я лучше многих знаю, что неприятные ощущения будут отступать с каждым новым наверстанным кусочком работы. С каждой доделанной задачей руки трястись будут меньше, пульс будет становиться спокойней, а в глазах начнут куриться костры любопытства и интереса. Нужно-же обжарить собранные овощи и плоды на чем-то: от сырых результатов у зрителей и критиков может случиться несварение желудков. А если плохо будет им, то плохо будет и мне. Ведь так просто отравиться чужим недовольством. Но это уже другая история.