Писк голубиных птенцов в гнезде на неостекленном балконе раздражает. Хочется скормить их тихим питоном, что греются в террариуме тут же, в спальне. Пара птенцов как раз должна выйти по размеру как крыса-подросток к тому моменту, когда змей снова нужно будет кормить - к выходным. Единственное, что останавливает от такого действия - это вероятность того, что эти птенцы уже заражены чем-то, что может быть смертельно опасно для моих чешуйчатых друзей.
Это раздражение на писк голубиных птенцов заставляет меня чаще скрежетать и без того сточенными друг об друга и об куриные хрящи зубами. Почти сразу после изменения своего рациона и отказа от птичьих крыльев я начала яростно сжимать зубы не только во сне, но и наяву. Видимо, мне необходимо что-то грызть, чтобы сбросить напряжение. Но по причине уже существующей порчи зубов я уже не могу грызть куриные хрящи. Вернее могу, но занимает это куда больше времени и приносит куда больше вреда, чем раньше, поэтому позволяю я себе этот "праздник живота" крайне редко. А какие-нибудь орехи или, тем более, козинаки слишком калорийны для моего больного сахарным диабетом и вообще вечно худеющего организма. Их я позволяю себе еще реже, чем хрящи.
Некоторые овощи тоже хрустят на зубах. Огурцы, например, или редис. Казалось бы - намыть себе целую миску этого добра и не знать проблем. Но разгрызаются они совсем не так, как хрящи - практически без усилий со стороны мышц челюсти. Поэтому жевать их неинтересно, хоть и вкусно.
Поэтому я пришла к медленному выцеживанию крепких чая или кофе из небольшой кружки. Из небольшой, потому что благодаря хроническому пиелонефриту почки выводят недостаточно жидкости из организма, и много пить мне нельзя. Медленное же выцеживание объясняется осознанием перспективы, что если пить чай быстро, большими глотками, то, во-первых, можно обжечь язык, а во-вторых, он быстро кончится, но хотеться будет так же. А много жидкости мне нельзя.
Поэтому теперь на время работы я завариваю себе особенно вкусный чай и цежу его между предложениями, которые у меня не отличаются малой длинной (и простотой используемых конструкций). Любопытно, что во время рисования никакие оральные фиксации мне не нужны - их с лихвой восполняют ощущения, получаемые непосредственно в процессе. Может быть, момент уравнивания стажа активного написания текстов со стажем рисования ознаменуется исчезновением необходимости что-то мусолить во рту ради успокоения и равномерности мыслительного процесса. Но до этого еще так далеко, что в те времена я, возможно, уже буду носить съемные зубные протезы. Тешу себя надеждой, что финансового благополучия к тому времени хватит на импланты, но невозможность в настоящий момент позволить себе даже просто капу не внушает надежд.
Мое неумение что-либо продавать, плоды своего творчества в том числе, не идет мне на руку. Либо придется срочно учиться этому, наступив в процессе на все возможные грабли по нескольку раз за крайне небольшой промежуток времени, либо потратить заначку на оплату аналогичного труда наемного рабочего. Но об этом я подумаю завтра, как говорила Скарлетт О"Хара. Если вообще подумаю, а то вдруг вдохновение придет.