Пересчет тоненьких детских голосков сыплется крупинками сахара-песка на дно кастрюли. Сверху по нему верещит капель яичных белков и желтков, ножом освобожденных от скорлупы. Та с тихим шуршанием скатывается в мусорное ведро. Нашептывает секрет неповторимого вкуса половина чайной ложки соли. Наконец, разноголосый детский лепет сливается в единый хор жужжания венчика, чтобы на всю квартиру вопить о взбивании яиц до образования густой пены.
Нагреваемое на конфорке молоко начинает важно булькать. Это значит, что температура его раздражения на детские вопли достаточно высока, чтобы разбавить их визги своим горячим увесистым тенором. Те, негодуя, плюются во все стороны и разбрасывают как могут далеко горячие капли взрослых молочных аргументов. Хозяйка с миксером в руке увернуться от них еще может, а вот окружающие кастрюлю кухонные принадлежности - нет. В финале этой оперы они еще проскрипят свои аккорды под мокрой тряпкой.
- Полблина. Полблина. Полблина. Полблина.
Мука берет ругань в кастрюле в свои пухлые белые руки. Сейчас все споры увязнут в гуще взбиваемой венчиком смеси и превратятся в спокойные перебулькивания двух уравновешенных сторон. После пятнадцати минут переговоров с тремя повторными выступлениями вызывающего уважение баритона муки они приходят к консенсусу, что лучшим вложением в счастливое будущее в форме блинов - это половина чайной ложки соды. И еще стакан молока, пусть даже и холодного, а то собственная тягучесть не позволит захватить все отведенные для их блинных государств территории сковородок.
Тембр многокомпонентного хора теста становится все ниже и ниже. Трескотня венчика давно ушла в прошлое, и теперь пение в кастрюле звучит едва слышно. Но голоса процессов загустевания смеси и образования клейковины и пузырьков воздуха поражают своей уверенностью. Кастрюле со смесью предстоит полчаса простоять в тишине, которую будет нарушать только тихий свист, смешанный с чавканьем, исходящий от хозяйки кухни, мелкими глоточками цедящей вино (явно недотягивающее по своим характеристикам до такого изысканного с ним обращения) в соседней комнате возле горящей свечи.
- Блин. Блин. Блин! Полный блин! Блин. Блин. Блин! Полный блин! Блин. Блин. Блин! Полный блин!
Эта часть для баса шкварчащего на сковородках теста нагло плюется раскаленным маслом из уголков маленьких круглых ротиков на поверхности будущих блинов. И ведь может себе это позволить, как каприз великого мастера своего дела. Но все же их соприкосновение с голой кожей рук хозяйки ей крайне неприятно. Впрочем, не настолько, чтобы побуждать мисс на более активные действия, чем нервное поддевание температуроустойчивой лопаткой краев круглой лепешки для проверки степени прожарки ее обращенной к антипригарному покрытию сковороды поверхности.
Это уже невоспитанный слушатель концерта в лице хозяйки отсчитывает готовые блины. Ей кажется, что произнесенный вслух и нараспев счет ускорит время обжарки блинов, темп убывания теста в кастрюле и уменьшит отрезок времени, который осталось провести на кухне возле плиты. Кроме того, строевые вопли помогают отвлечься от мыслей о том, что после завершения самого акта приготовления пищи, прекрасного со всех сторон, необходимо будет еще помыть посуду. То есть взглянуть на красивейшее в мире тело божества своего хобби со стороны уродливой, пораженной геморроем. Хотя он все равно прекрасней войны, которая идет за пару тысяч километров от открытого окна на кухне - на границе с соседней страной. И которая куда безобразней любых болезней тела божества. Даже мысли о ней - и те омерзительны и пачкают своими маршевыми ритмами всех остальных обитателей черепной коробки
-Блин. Блин. Блин. Блин... Блин.
Блинная опера заканчивается шкрябаньем жесткой стороной губки по поверхности сковородок и тарелок, бульканьем пены от моющего средства, скрипом оттираемых тряпкой хромированных и пластиковых кухонных поверхностей, чавканьем швабры по залитому засыхающим яичным белком полу. Последним аккордом в этом концерте станет брошенный на высоченную стопку блинов исподлобья недоверчивый взгляд хозяйки, медленно расцветающий удовлетворением и похвалой себя, любимой, которая даже нервно горбиться перестала. Эту удивительно прекрасную и невообразимо вкусную гору надо скорее запечатлеть на камеру телефона, чтобы немедленно поделиться этими фотографиями во всех соц. сетях. Которых, к слову, ввиду санкций осталось не так, чтобы много, но для получения похвалы в форме лайков - достаточно.
Хозяйка расправляет плечи, улыбается усталой улыбкой, сильным движением распускает собранные резинкой в пучок дреды и идет в прихожую, чтобы там накинуть на плечи пальто и выйти уже, наконец, на пожарную лестницу. Чтобы покурить. Вкусно и не торопясь, потому что это - заслуженная награда за праведные по заветам любой религии труды. Остается только по возвращению налить себе еще вина, намазать блин икрой и с этой поистине славянской закуской приступить к просмотру сериала.