Каждый год одно и то же. В конце августа Осень, признанная негласным Пулицером писательница саркастических новелл-антиутопий, хватает меня за ухо бульдожьей хваткой и тащит напрямик к Зиме, медленно и бескомпромиссно, как движение тектонических плит. Я могу упираться сколько мне угодно, пытаться вырваться, даже ценой уха, которое только и слышит, что гулкое отскакивание эха моих собственных шагов от бетонных вертикалей стен и бетонных горизонталей дорог. Очень хочется, перескакивая со звенящего отскока на звенящий отскок, если не ланью, то хоть горным козлом, ускакать обратно вверх, на зеленеющие под палящим летним солнцем пастбища. Но то ли я в достаточной степени нормальна, чтобы ментальные отделения частей себя (в данном случае - уха) были невозможны, то ли я в достаточной степени искусно лгу себе, что не желаю происходящего - как бы то ни было, мы с Осенью медленно скользим по наклонной прямо в берлогу Зимы. С каждой неделей стаи перелетных птиц выписывают в низком студеном небе все меньше клиньев. Или я с каждым днем все сильней и сильней слепну. Целые абзацы сказок про прошлое, целые свитки предсказаний про будущее, начертанные пернатыми на небесах, превращаются вначале в простые предложения, потом в словосочетания, потом в отдельные, связанные друг с другом лишь догадками и сомнениями, наборы слов, и, наконец, в одинокие буквы да знаки препинания. Последние не успели улететь, последние вмерзнут в лед озер или будут склеваны воронами, до до самого своего конца хриплым шепотом чирикая "ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь".
Я не хочу знать, кому адресованы эти предзнаменования. Пусть не мне, ладно? Если не мне, то я и сама готова сыграть роль журавля с подбитым крылом и клекотать из последних сил "ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь".
И буду невероятно точна в этом предсказании: кто-нибудь, да умрет.
Ты умрешь. Ты - кто?