Аннотация: Откуда взялись подкроватные монстры? Почему они не такие страшные, как о них говорят? Есть ли у них имена? Почему взрослые лгут? Могут ли монстры и люди дружить? Маленькая Бланка скоро узнает ответы.
Бланке почти пять лет, когда ей впервые рассказали о подкроватном монстре другие дети. Кажется, это был Джимми. По его словам, этот монстр утаскивал в своё царство любого ребёнка, что не засыпал достаточно быстро, не слушался родителей и слишком много проказничал. Но чаще, всё по его же словам, это случалось с теми, кто любил свесить с кровати руку или ногу. И тогда - ам! - монстр хватал его. И всё, ребёнка больше никто и никогда-никогда не видел.
Джимми говорил, что ему об этом поведала бабушка. Он не поверил ей, но родители всё-всё подтвердили.
А ведь если взрослые так говорят, так верят, то, значит, всё это - правда? Верно?
Бланка тоже поверила. Ведь как она могла не сделать этого? Джимми ведь с круглыми от ужаса глазами рассказывал ей и всем их друзьям, что однажды, решив убедиться, высунул из-под одеяла ногу, и его почти-почти схватили, но он быстро-быстро убрал её обратно! И ему было так, так страшно!..
Правда же, да?
Бланка бы никогда-никогда не решилась это проверить, если бы вечер тогда пошёл иначе. Не то чтобы она чувствовала себя в тот момент особенно храброй... Но...
Родители снова поругались. Вот в чём дело.
От любимого папочки снова странно и противно пахло, а лицо и глаза были красными. Почти как клубника, которую она совсем недавно ела - мама Джимми угостила. Мамочке не нравилось, как папа ведёт себя и какие слова говорит, она отобрала у него бутылку и вылила в раковину. Бланка была так рада и согласна, ведь, если не будет этой бутылки, то и папа станет спокойным и милым. Верно? Но отец разозлился. Он начал что-то неразборчивое кричать, мама - кричать в ответ, а потом он схватил маму и толкнул.
Бланке стало страшно, и она спряталась, решив выйти из своего укрытия только через некоторое время. Папа куда-то ушёл, а мама сидела на полу у дивана рядом с разбитой любимой вазой и, кажется, плакала. Беззвучно - так, что Бланка и правда не сразу поняла.
- Мамочка, - позвала она дрожащим голосом, немного нервно крутя пальцы, - а где папа?
- Иди к себе. Немедленно, - мама закричала, когда увидела, что она всё ещё стоит, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. - Ну? Чего стоишь?! - Бланка вздрогнула, отступила на шаг от злой и расстроенной матери и развернулась, чтобы уйти в свою комнату. - Это всё из-за тебя! - услышала она себе в спину, снова вздрогнув.
Эта фраза... привычна. Бланка часто её слышала. Или другие, похожие. Например, "Это всё твоя вина!" или "Если бы не ты, то!.."; у последней фразы всегда имелось разное продолжение.
Бланка давно уяснила, что её родители ругаются всегда из-за неё. Но разве это - правда? Разве не из-за того, что папа так любит пить из той странно пахнущей бутылки?
Но ведь взрослые не лгут никогда. Правда ведь?
И Бланка поверила матери.
Она каждый раз винила себя.
Ведь поэтому её не обнимают как других детей? Поэтому ей не читают сказки на ночь, не целуют в лоб, нежным голосом желая спокойной ночи? Как-то она и другая её подруга, Аманда, остались у Джимми на ночь. И его мама прочитала пару сказок, всем пожелала спокойной ночи и, поправив одеяла - чтобы не быть схваченными монстром, конечно же! - поцеловала тепло в лоб.
Бланка тогда так хорошо и спокойно выспалась.
Она потом, утром, винила себя за мысль, что ей совсем-совсем не хочется домой, к нервной матери и отцу, который совсем не проводил с ней времени.
Поэтому она старалась вести себя тише, послушнее и прилежнее.
И вот именно в тот вечер, когда мама так горько плакала из-за вазы, Бланка впервые столкнулась с подкроватным монстром.
Когда мама прогнала её, сказав, что это Бланка во всём виновата, она укрылась с головой одеялом и тихо плакала. Под одеялом было душно, мокро от её слёз обиды, но так тепло и безопасно. Ведь она послушалась маму, да? Её никто-никто не украдёт! Медленно, но она успокоилась, её дрожь прошла. Теперь она только сопела и хлюпала носом. Она уже решила высунуть голову из-под одеяла, чтобы подышать, когда почувствовала прикосновения там, где была её голова. Она замерла, а потом завозилась, чувствуя, как сердце радостно бьётся. Неужели мама пришла её утешить, успокоить и сказать, что всё хорошо?! Иногда мама так делала, глядя на неё почти так же грустно, как и на разбитую вазу.
Радостная, Бланка, наконец, смогла выпутаться из одеяла.
И замерла.
Её встретило Нечто, когда она высунула голову. Нечто было белым, с длинной лохматой шерстью и красными глазами, светящимися в тёмной комнате. Нечто поднесло костлявый указательный палец к своим тонким губам, и Бланка поняла, что её просят не кричать.
Бланка моргнула.
С того момента прошло так много времени, ей уже шесть лет исполнилось - давно, целых три месяца назад, а Симон, то самое Нечто, стал её другом. Почти как Джимми! Даже, наверно, поправила она себя, Симон - её лучший друг, потому как только Симону она могла довериться, только он знал, почему она так часто плачет перед сном. Только он её успокаивал, гладя по голове и говоря, что всё станет хорошо. Ведь мама так больше не делала - даже иногда.
Да и лучше тоже не становилось.
Мама теперь, как и папа, пила то, что называлось, как теперь знала Бланка, алкоголем. Симон сказал ей, что люди пьют его часто от плохих переживаний.
Бланка, памятуя о "любимой" маминой фразе, что теперь звучала куда чаще, сжалась на кровати, укуталась получше одеялом и, отведя взгляд от Симона, тихо спросила:
- Из-за меня? - она часто-часто заморгала, чувствуя, что глаза защипало. Но глаза на Симона не поднимала. Было... стыдно. - Это я - плохое переживание?
- Бланка, - Симон шумно вздохнул и поднялся с пола, где сидел в позе лотоса. Он немного неуклюже сел на кровать и поднял свою тяжёлую руку-лапу - волосатую, с длинными узловатыми пальцами и такими же длинными чёрными когтями. Его прикосновение к макушке ощущалось удивительно мягким. - Ребёнок, никогда не смей винить себя. Дети не виноваты. Ни в чём.
- Но мама...
Бланка закусила губу и с головой залезла в кокон одеяла, не видя, как красные глаза с вертикальным зрачком её друга зло сощурились, а губы на миг обнажили бритвенно-острые зубы. Улыбка Симона была холодной и злой.
- Твоя мама ошибается, - голос её друга-монстра звучал тем не менее ласково и ободряюще. Привычно урчаще. Бланка вообще приходила в восторг от того, что Симон так напоминал ей кота! Только большого и говорящего, намного круче даже её любимого Чеширского! - Ты знаешь, что взрослые не всегда говорят правду, а?
- Разве? - большие и невинные, даже наивные карие глаза Бланки удивлённо расширились. Ведь она всегда верила в обратное!
В её голове совсем-совсем не укладывалось, что взрослые могут врать. Ведь все из них говорили, что это плохо, что они всё равно узнают правду, и... и Бланка, ну, она старалась не врать, правда! И у неё получалось, она могла так сказать с гордостью.
И сейчас Симон очень сильно пошатнул её мир.
- Но почему?..
Вопрос остался незаконченным. Почему тогда они врут? Почему просят не делать этого? Почему всё так сложно и непонятно?
- Потому, Бланка, что многие взрослые - это травмированные дети. Не все, но их так много. - Симон задумчиво нахмурился. Бланка знала, что ему так много лет, что он даже не помнил, поэтому предположила, что он сейчас столько всего вспоминает. - И кто-то ведёт себя, - её друг замялся, - хорошо - по отношению и к себе, и к другим. А кто-то так не может. У него не получается. Примерно как у тебя недавно с замком, - Симон мягко и весело хмыкнул, когда Бланка возмущённо уставилась на него:
- Но это правда сложно! Песок был недостаточно влажный, у нас не получалось, а потом - вообще!.. Старший брат Аманды, он!.. - у неё перехватило дыхание от возмущения, когда она вспомнила, как Брендон, старший брат её подруги, пришёл со своими взрослыми друзьями и со смехом разрушил их и так неказистый песочный замок. А ведь они втроём - с Джимми, конечно - так старались. Замок мог получиться вполне сносным даже без нужного количества воды.
- Вот видишь? Иногда чего-то не хватает, иногда кто-то мешает. А порой, Бланка, всё происходит вместе, и получается... каша.
Бланка помолчала и фыркнула. Подумала и спросила:
- Симон, - нежный детский голос заставил Симона улыбнуться. - Но ведь мы с Амандой и Джимми собирались ещё раз построить замок, только в этот раз у нас будет достаточно воды.
- Видишь? - повторил он, похлопав одобрительно по плечу, - ты и твои друзья не сдаётесь. Идёте вперёд. И не корите никого, что в первый раз не вышло. Ведь сперва ты подумала о недостатке воды, а только потом - о разрушении.
- Какой-то... глупый пример, - Бланка надулась, а Симон тихо засмеялся:
- Согласен, немного шаткий.
- Но, думаю, я поняла? Ты... Взрослые иногда врут от обиды?
- Можно сказать и так.
- Скажи, а почему они тебя не видят? - прозвучал неожиданный вопрос, который, по-видимому, давно не давал покоя Бланке.
Симон собирался ответить. Сказать, что для этого нужна вера, что он и похожие на него появляются не столько для запугивания, сколько для поддержки и некоторой защиты детей, но не успел.
Потому что, ох, ну вот засада, в комнату его маленькой подруги зашла пьяная мать. Стоило ему взглянуть в ту сторону, и злоба охватила Симона, неспособного никак, ничем помочь его маленькой Бланке. Страх и ненависть поглотили его от вида шаткой походки пьяной женщины. Мать Бланки держалась одной рукой за дверную ручку, а другой упёрлась в дверной косяк. Видимо, чтобы сохранить хоть какое-то подобие равновесия. Волосы её, грязные и нечёсаные, были убраны в жидкий хвост, а лицо было опухшим и красным. Симон, увидев эту "прекрасную" картину, зашипел подобно кошке. Бланка же, отреагировав именно на шипение, растерянно вскинула голову и проследила за злобным и тёмным взглядом оскалившегося. И тут же побледнела:
- Мама? - голос её дрогнул, а сама девочка съёжилась.
- Чем это ты тут занимаешься, маленькая дрянь? - слова звучали на удивление чётко, но - слишком громко. Женщина, должная быть матерью Бланки, наконец вошла в комнату и закрыла дверь. Бланка проводила это действие печальным взглядом.
Она не знала, чего ждать от матери. Насколько могла судить Бланка, мать уже была достаточно пьяной.
"Хорошего не стоит ждать", подумалось тоскливо.
- Когда я тебя спрашиваю, ты отвечаешь. Поняла? - пьяно улыбнулась женщина. Медленной и шаткой походкой она приблизилась к кроватке Бланки и села на неё. - Поняла? - мать повысила голос, и Бланка, опомнившись, быстро закивала. Из-за своей насторожённости она среагировала не сразу и могла поплатиться за это. Под алкоголем маму становилось сложно понять, предугадать её действия.
Бланке это не нравилось.
Как и то, что Симон замер рядом с кроватью, нависая над её мамой. Она знала, что Симону очень, очень не нравилось поведение её родителей, особенно когда они приходили в таком состоянии к ней. Она понимала, что бесило Симона. Он сам ей как-то признался, выглядя при этом разбито и зло. Обречённо. Его бесило, что он не мог встать между ней и угрозой.
Прямо как сейчас.
Когтистые руки-лапы сжимались в кулак и разжимались, а глаза пылали красным.
Всё это Бланка отметила мельком, краем глаза, быстро вновь сосредоточившись на матери. Та немного посидела, а потом сощурилась, протянула руку и погладила её по голове. Бланка замерла, ведь она так давно не получала подобной ласки от матери и теперь не знала, что будет дальше.
- С кем ты разговаривала?
- С... с другом.
- И с каким же это?
- Симон, так его зовут. Он хороший! - Бланка, что впервые делилась с кем-то о своём друге, воодушевилась, глаза её счастливо заблестели. - Он такой большой и мягкий, у него красные глаза, даже ярче, чем твоя помада!
- Я сказала - прекращай. - Вроде бы нежная рука внезапно схватила в охапку волосы на её макушке, сжала их и потянула, потрясла Бланку за них. Волосы стягивали кожу, было больно. - Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю!
- Я... я смотрю, - прошелестела Бланка дрожащими губами.
- Нет никакого Си-симона, маленькая дрянь. Ты выдумала его. Не так ли?
- Но он...
Симон зашипел, выгнул спину, ощетинился - длинна белая шерсть встала дыбом. Его оскал мог бы напугать кого угодно, но, увы, не того, кто его не видел. И не Бланку. Потому что тем, кого она всегда боялась, была её собственная мать.
- Я... Я говорю правду, мам!
Его бедная маленькая подруга!..
- Нет, ты мне нагло врёшь, маленькая дрянь! Прямо в глаза! Признайся, - она вновь потянула девочку за волосы и потрясла её. Бланке было страшно, сердце билось где-то в горле, а глаза увлажнились от неконтролируемых слёз. Ей хотелось сжаться в комок, стать незаметнее. Она боялась хныкать и вообще издавать какие-либо звуки. Она даже дышала через раз. - Ты просто выдумала его, потому что ты никому не нужна. Ха! - воскликнула женщина, вновь встряхнув свою дочь. Бланка задохнулась от сдерживаемых рыданий, от того, что хотелось дышать нормально, но делать она это боялась. - Правда, кому ты нужна? - мать пьяно засмеялась. - Знаешь, я никогда не хотела, чтобы ты... - она оборвала себя на миг, застыла, чтобы продолжить тянуть и трясти с новой силой. - Ты - моя самая большая ошибка. Я жалею, что родила тебя. Ты не нужна ни своему отвратительному папаше, ни мне. Ты просто, - она особенно сильно оттянула волосы назад и оскалилась в лицо дочери, - маленькая никому не нужная противная мерзавка, испортившая мне жизнь.
- Мам, пожалуйста, не надо! М-мама, не надо!
Бланка задыхалась. Симон бешено носился рядом, пытаясь вклиниться между людьми, но у него не получалось: как бы он ни вставал, эта истинно мерзкая женщина проникала сквозь него. Редко его приводила в неистовство невозможность взрослых людей его видеть.
Никакой защиты.
Бессмысленное рычание вырвалось из глотки, зубы оскалены, а когти готовы впиться в чьё-нибудь - конкретное - тело.
Он совершенно бесполезен!
- Заткнись! - взвизгнула женщина, уже не контролируя силу, когда трясла девочку. - Заткнись! Что ты мне сделаешь? - она расхохоталась. - Правильно! Ни-че-го! Ты ничего мне не сделаешь! Ты совершенно...
- Ну где ты там? - их внезапно прервал голос отца Бланки из коридора. Тот подошёл к дверям комнаты, и его бормотание хорошо слышалось: - Неужели к девчонке зашла?
- А? - отозвалась её мать, ослабляя хватку в волосах, но не отпуская полностью.
- Ты и вправду зашла к девчонке? И что ты тут забыла? - пьяный голос звучал намного невнятнее, чем у женщины, равнодушнее. Что Симона в данной ситуации не то чтобы радовало, но приносило насторожённое облегчение. - Она уже давно должна спать. Надо тебе её будить?
Дверь открылась. Бланка судорожно вздохнула-всхлипнула. Боль уменьшилась, но всё так неприятно ныло. Вот бы мама отпустила её совсем...
В комнате не был включён свет, и фигура отца в дверном проёме казалась не просто огромной - гигантской.
Симон внимательно и со скрытой агрессией наблюдал, как информация от увиденной картины заторможенно обрабатывалась в этой пьяной голове. Наконец, мужчина отмер и двинулся вперёд. Когда он заговорил, голос его звучал удивительно спокойно и как-то заискивающе-раздражённо:
- Хэй, отпусти её. Пойдём давай, нечего тут сидеть. - Он потянул её за свободную руку, а Симон с облегчением наблюдал, как вцепившаяся в волосы рука слабеет в своей хватке с каждой секундой. Наконец, женщина полностью поддалась и встала с кроватки, а волосы Бланки освободились, и девочка обессиленно осела в кровати. - Ну вот, давай-давай.
И пьяный отец увёл не менее пьяную мать, бросив напоследок смутно обеспокоенный взгляд на Бланку, что позволила себе и дышать, и плакать, захлёбываясь. Она поняла, осознала, что боль отступила, что ничьи пальцы больше не сжимают её, ничьё присутствие не пригвождает её к кровати. Симон, сделав машинальный бросок на дверь и мазнув по ней когтями, мигом развернулся и бросился к Бланке. Он обнял её, чувствуя, как девочка напряглась в его объятиях, но тут же растаяла, заплакала горше, поняв, что это его когтистые пальцы осторожно массируют кожу головы.
- С-симон, я, я не могу, не хоч-чу!.. С-симон, не хочу-у-у!..
- Тише, тише, девочка моя, я тебя понял, Бланка. Я тебя понял, - зашуршал тихим голосом Симон, укачивая девочку в своих руках. - Бланка, - нежно позвал он её; Бланка немного подуспокоилась. Он собрался задать ей вопрос, решив, что Бланке будет лучше буквально где угодно, но не здесь, не с этими людьми. Может - нет, наверняка - она будет скучать по двум своим друзьям, но... Её спокойствие и безопасность ему куда важнее. Чем-то нужно пожертвовать.
- Да? - со всхлипом, разрывающим сердце Симона, произнесла Бланка, вскинув к нему своё мокрое и солёное лицо. - Ты... Я видела, что ты... Но ты не мог... Почему они никак не могут?..
- Они не верят. И я никак, Бланка, не мог оттолкнуть её. - Он сокрушённо покачал головой, сжимая лапы вокруг девочки крепче. О, будто это могло вытащить из неё всю эту боль!.. - Никак. Прости меня.
- Ты не мог, - прошептала девочка и зарылась лицом в его шерсть.
- Я, - Симон прочистил горло, - у меня есть предложение. Помнишь, тебе было интересно, как я живу там, в своём мире? Я предлагаю тебе пойти туда. Но это - навсегда.
Его угнетало, что он всё ещё должен давать ей право выбора. Она - ребёнок, который может отказаться, который может выбрать - всё ещё! - остаться здесь, с родителями, в этой неблагополучной семье.
- Навсегда? - судорожный маленький вздох, и Бланка смотрит на него серьёзным взглядом шестилетки. - И... я не увижу маму и папу?
И вот оно.
- Да. Никогда, я думаю, - честно признал он.
- И никто не будет меня там хватать... вот так?
- Никто, - пообещал Симон, стиснув челюсти до боли. Но если бы даже они попробовали... О, его острые многочисленные зубы нужны ему не просто так. - Тебя никто не тронет. А я всегда буду рядом. И если что, Бланка, - он немного отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза, - там я смогу тебя защитить на всю тысячу процентов. Обещаю.
- Правда?
- Да.
- А ты, Симон, ты не врёшь? - надежда в этих карих глазах плавила его сердце и заставляла его же болезненно ныть.
- Нет. Я же не взрослый, - он дрожаще улыбнулся и даже подмигнул.
- Но ты такой старый!
- Ну-у, - он наблюдал, как Бланка зевнула, прикрыв рот кулачком. - Да, мне много лет, но однажды меня также, - он хотел сказать "спасли", а потому замялся, подбирая слово, - пригласила к себе - навсегда-навсегда - моя подруга. Её зовут Чарли, я вас познакомлю.
- Да? - звёзды вновь засияли в её больших глазах. - И ты тоже когда-то был ребёнком?
- Представь себе! - хихикнул Симон.
- А я тоже стану как ты? Вся эта шерсть, когти? А у меня тоже будет вертикальный, как у кошки, зрачок? О! А зубы? А я буду также шипеть?!
Теперь Симон искренне рассмеялся:
- Да, если захочешь. Тебя научат, как выбрать себе внешность. Я научу. На самом деле, там, в моём мире, я выгляжу не так, как сейчас. Но и на человека я не сказал бы, что похож.
- Я хочу пойти с тобой! Но... - Бланка закусила губу, завозилась на месте, - а как же Джимми? Аманда? Я смогу их видеть?
- Первое время - точно. А потом, если они перестанут верить...
- Если они станут взрослыми, которые не верят... Ты об этом?
- Ага.
- Н-ну, - Бланка замялась, и сердце Симона дрогнуло. - Я ведь буду их видеть, верно? И они тогда могут продолжать верить в меня? И будут видеть? Так ведь, да?
- Это вполне возможно, - искренне ответил Симон. Что ж, подобные случаи - редкость, но они случались раньше. Так что это не невозможно.
- Тогда, тогда я согласна!
Симон облегчённо вздохнул, нежно прижимая Бланку к своей груди, поглаживая её голову, успокаивая боль. Наконец, измождённая плачем, она довольно быстро заснула у него на коленях.
Симон, увидев это, немного помедлил и, словно свернувшись вокруг девочки, нырнул под кровать, в свой мир.
Он пообещал, что девочка будет счастлива, что никто её не тронет.
И это никогда не произойдёт.
Ведь все они, Симон, Чарли и другие их друзья и наставники, и те, кого называют братьями и сёстрами, все они прошли через подобное. В каждом из них - частичка истории Бланки.
Так что никто не посмеет навредить ей.
Никогда.
*****
На следующий день сильно близко к вечеру родители маленькой Бланки, промучившись с самого утра дрянным похмельем, приобрели удивительную ясность сознания.
Женщина, вспомнив, что у неё есть дочь, решила найти её. Ей было смутно стыдно за то, что она вчера тягала девчонку за волосы. Ей хотелось как-то загладить свою вину, купить Бланке что-нибудь милое.
Но для начала нужно было найти её.
Кухня, зал, ванная - всё было пусто. Закатив глаза, она решила отправиться в комнату дочери.
Но та тоже оказалась пустой.
Испытав панику, она растолкала мужа и объявила, что их ребёнок пропал.
В тот день они едва ли не впервые столь сильно обеспокоились нахождением и состоянием своей маленькой дочери. Они обзвонили всех ближайших соседей, позвонили родителям её друзей, но Бланки нигде не было.
И вот тогда-то им пришлось заявить в полицию о пропаже своей дочери.
Привлечённые шумом соседи изъявили желание нажаловаться, сказать, что их семья - не самая благополучная. И много ещё всего, что выставляло их не в самом лучшем свете.
Произошедшее давно выветрило из организма весь хмель. А на неё обрушилось осознание, что она сделала вчера, что их дочь пропала, что неужели она сделала что-то ещё и забыла об этом? Мысли поглотили её полностью. И она не замечала, как её ужасный, отвратительный муж рассказывает полиции о вчерашнем происшествии.
Наблюдая за всем этим из вечерних тёмных теней, Симон злорадно скалил свои зубы, чувствуя, как по подбородку стекает немного слюны. Поняв, чем примерно это всё кончится, он поспешил домой, к Чарли и её заботе о Бланке.
Бланка.
Что ж. Теперь его сердце было свободно от всей этой тяжести. На душе было легко.
Когда Бланке станет лучше - физически и психоэмоционально, - он, под полным надзором Чарли, устроит ей встречу с друзьями.
Ведь он обещал, верно?