- Наконец-то! - отчет закончен, а получившийся файл сохранен. В глазах чувствовалась сильная резь, наверняка, сутра они будут красные и опухшие. Я откинулся на спинку стула и стал медленно массировать веки. Но сегодня боль не отступала, так что я бросил бесплодные попытки привести глаза в норму. Панель времени на рабочем столе показывала три часа ночи.
Монитор погас, оставив после себя безжизненно-серый прямоугольник.
- Еще один бездарный день коту под хвост, - в такие моменты, когда особенно явственно ощущалось, что эта работа просто отравляет мою жизнь, я начинал испытывать редкой силы злобу, она зарождалась где-то в желудке и поднималась в грудь, застревая горьким комом в горле. Я злился на жуткие переработки, на шефа-упыря, которому плевать на все, кроме сроков и экономии средств. Но особенно злил меня бардак в квартире - не заправленная с самого утра постель, одежда, впопыхах кинутая на кресло и толстый слой пыли на полочках, шкафах.
- Да, я знаю - я сам здесь все и запустил и сам бы мог прибраться за часок-другой, но уже ночь, не до уборки, а почему? Да потому что я три дня кряду безвылазно сижу за компьютером и набираю какую-то дрянь!
-Владимир, отчет должен быть готов к субботе - и чтоб безо всяких этих, как там его, неожиданностей! - раздался резкий голос шефа в голове. Его тон не допускал возражений и был подкреплен густым, лающим басом. - А то! - и в уставшем воображении явственно встала картина, как Илья Георгиевич потрясает своим жилистым кулаком.
- Будь прокляты эти квартальные! Вот бы завтра не пойти на работу, а потом вообще уволиться, и не забыть дать в морду Георгичу на прощанье... Но об этом остается только мечтать - деньги нужны, да и начальник тот еще боров: руки с мою шею в обхвате - такой сам кого угодно к стенке припечатает, - от этих мыслей стало только еще хуже.
- Надо успокоиться - стресс убивает, - усмехнулся я, вставая из-за кресла.
Я вышел на маленький балкончик - он служил мне островком спасения и порядка в моей жизни. Ночная прохлада и безмятежность пустынных улиц помогали остыть, прийти в себя и хотя бы на время оставить тревоги с волнениями позади. Впрочем, поправить свое душевное равновесие мне помогал не только свежий воздух. Пальцы автоматически пробежали по аккуратному столику и наткнулись на коробочку близ массивной пепельницы черного цвета.
- Повезло - две последних осталось, - разгорелся маленький огонек, и жизнь начала налаживаться. Я медленно вдыхал теплый, с приятной горчинкой, дым и мечтательно смотрел вниз, глаза понемногу отходили от дневной нагрузки - резь почти прошла. Красив провинциальный городок ночью: улицы залиты мягким оранжевым светом фонарей, редкие окна квартир, где еще не спят, манят теплым уютом, а главное - какая тишина царит в нем. Лишь поздние гуляки, бредущие домой, изредка нарушают царящий здесь покой.
- Эх... Вот отмучаюсь завтра - и все, выходные, не дождется шеф от меня сверхурочных в субботу, хоть найду время навести порядок дома, а воскресенье проведу с друзьями - сто лет не виделись, - красная звездочка сорвалась с кончиков моих пальцев и метеором рухнула в пепельницу - пора спать. - Надо только не забыть по пути на работу купить пачек пять хотя бы, а то улетают враз, - подумал я, забираясь под теплое одеяло.
Отвратительный шум, такой резкий и гнетущий, ворвался в мой сон. Эта какофония смяла хрупкий мир грез, вытесняя уставшее сознание в реальность.
- Неужели заснул перед телевизором? Да ведь уже неделю не до этого ящика. И грудь сдавило... Черт, даже дышать трудно... Что же творится-то? - веки словно склеились, и мне пришлось постараться, чтобы открыть глаза. Выключенный телевизор маячил черным пятном в дальнем конце комнаты. А звук шел откуда-то сзади, словно за спиной включили радио, да настроить поленились, и чем яснее я осознавал происходящее, тем сильнее становился шум.
Я тяжело поднялся с дивана... Точнее, хотел подняться, но все мое тело отказывалось повиноваться, словно к рукам и ногам привязали пудовые гири. Сердце забилось чаще, на лбу выступила испарина - меня охватывал страх - я не знал, что происходит, но чувствовал - творится что-то ужасное! Я пытался освободиться от паралича, хоть как-нибудь вернуть контроль над телом. Я кричал - громко и отчаянно, надеясь придать сил своим потугам, но голос звучал лишь в моей голове, губы так и оставались недвижимыми. А на грудь давило все сильнее, и сильнее. - Словно камень положили, - пронеслось в мыслях.
Можно и так сказать, - произнес шипящий голосок. Тут я заметил маленькую черную фигурку, что сидела на одеяле поверх груди, размером она была с ладонь крупного мужчины и на удивление тяжелая. Я с удвоенной силой принялся вырываться, но безуспешно - кошмар не отпускал меня - я мог лишь безвольно лежать, сжираемый паническим страхом. Мелкий уродец был похож на крошечного исхудавшего человечка в черном изорванном балахоне с длинными когтистыми лапками, и чем больше я смотрел на него, тем яростнее становился белый шум. На его отвратительной роже бездумной улыбкой зияла пасть.
Уродливый карлик постоянно потряхивал конечностями, будто страдал от судорог. Из его зева безвольно вываливался длинный и тонкий язык фиолетового цвета, но он быстро втягивал его обратно, словно брал воздух на пробу. - Ты забавный... и очень вкусный - прошипел уродец, особенно выделив последние слова. - Тяжело устоять... - его маленькая головка по форме напоминала человеческую, на ней не было ничего, кроме громадной пасти от одного несуществующего уха, до другого. Эту мерзкую дыру обрамляли тонкие синюшные губы, а внутри виднелись длинные, но узкие, словно иголочки, зубки.
Я мог лишь бессмысленно пялится на незваного гостя, который сдавливал грудь своим весом. Не знаю, сколько времени пробыл в этом странном ступоре - я смотрел на карлика, а он молча сидел на груди, ловил воздух языком, неловко поглаживал себя по уродливой головке и все сильнее дергался. Давящий шум отходил на второй план, для меня он становился фоном к ночному кошмару - я убеждал себя, что это - просто очень дурной и очень длинный сон.
Внезапно, все переменилось, выродок резко дернулся, приближаясь к моей шее. Когтистые лапки цепко ухватились за кожу, язык волочился под его ногами, а само существо дико тряслось в конвульсиях. Я почувствовал, как легкие упали в желудок, оставляя жуткую пустоту в грудной клетке - Черт! Он же меня загрызет! - карлик сдавленно зашипел, разжал тощие лапки, он не мог стоять - все его тело дергалось. Наконец, он широко раскрыл пасть и укусил свою же руку. Словно распаляясь, уродец неистово терзал плоть, отрывал от конечности куски и кромсал косточки. Черная кровь текла на одеяло, начал подниматься запах гнили, а судороги успокаивались. Он остановилась лишь, когда от руки ничего не осталось по самый локоть.
- Тебе стоит быть благодарным, - прошипел уродец, завершив жуткую трапезу. - Мы ведь в одной упряжке, и каким бы вкусным ты ни был, - он облизнулся, с его подбородка капал черный маслянистый ихор. - Я постараюсь жрать тебя постепенно, оставляя самые лакомые кусочки на потом - мне ведь стоит поберечь тебя, не так ли, Владик? - синюшные губы расплылись в жестокой улыбке. Мое истерзанное сознание отказывалось что либо воспринимать - я уставился в потолок, и никак не реагировал. Не дожидаясь ответа, тварь перебралась на подушку, прильнула к уху и шепнула - Просыпайся, скоро на работу, Ты ведь тоже хочешь кушать, - за окном начало светать, грудь отпустило, а белый шум понемногу сходил на нет.
Будильник на телефоне надрывался под самым ухом, требуя внимания к себе. Я проснулся в отвратительном расположении духа, чувствовалась какая-то тревожность. Легкий щелчок зажигалки - и маленькая искорка обещает скрасить дрянное утро. Серое небо, зябкий ветер, нестройный гул мчащихся куда-то машин и нервные, спешащие на работу пешеходы, семенящие по тротуару - все как обычно, да только огонек не приносит желанного спокойствия и неясное, смутное чувство щемит грудь.
- Эх... А ведь день только начинается, - произнес я с грустью и бросил недокуренную сигарету вниз.