Покажи мне призрак солнца
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
В этом мире нет солнца, его искаженной реальностью правят кошмары спящей планеты, а люди порой не похожи на людей. Как внешне, так и внутренне. Рассказ напечатан в журнале "РБЖ-Азимут" и сборнике "Дверь, которой не было" (США).
|
Йоло медленно поднимался по покрытому пятнами ржавчины пандусу, ведущему к воротам в Бабел. Мимо, наполнив пыльный воздух глумливым чириканьем и бряцая инструментами в брюшных сумках, пронеслась стая сервиторок. Гомоня и толкаясь, они протиснулись в узкие вентиляционные лазы и мгновение спустя трубы разнесли их голоса по всему наземному уровню Бабела.
Перебросив излучатель с одного плеча на другое, Йоло потер левую руку, покрывающуюся слоями отливающей металлом измененной ткани. Сегодняшняя вылазка на Спираль завершила давно назревавшую трансмутацию. На новообразовании четко виднелись руны Урта, отмечавшие его тип. Освобожденные от оков Спирали, теллурические потоки, или геосила, дававшие жизнь городам Земли, до неузнаваемости изменяли реальность за их стенами, и тот, кто слишком много времени проводил без эфирных щитов, изменялся вместе с ней. Впрочем, судя по тому, что долгоживущие алхимики предпочитали прятаться в черных балахонах, и щиты городов не служили идеальным укрытием.
Йоло оглянулся. За его спиной расстилалась багровая пустыня, по которой разбегались слепящие полосы Спирали. Если высящийся посреди пустыни Бабел походил на обглоданное дочиста паразитами дерево, то Спираль была его корнями, реками застывшего серебра в сотни километров длинной, змеившимися по слежавшемуся песку. Спираль высасывала из пространства геосилу, отдавая ее упрятанному в основание города сердцу. И каждый житель Бабела мог спать спокойно только тогда, когда сотни уровней города равномерно сотрясались в такт монотонному пульсу.
Над пустыней нависало антрацитовое небо, усыпанное слепящими звездами и исчерченное бесконечными плетьми кровавых облаков. Даже в этом мире зрелище считалось ослепительно красивым, но Йоло давно утратил представления о красоте. Ему форма облаков говорила лишь о том, что завтра будет черный полудень и скверна попрет из каждой щели в земной коре. Сегодня ее редкие порождения вели себя вяло и почти не скрывались, облегчая работу сотням малестраторов, ежедневно обходивших Спираль. С одной стороны это означало, что Йоло почти ничего не заработал. С другой - он вернулся живым. Хотя, подумал Йоло, продолжая потирать плечо, в один прекрасный полудень по возвращении из пустыни ворота Бабела окажутся закрыты, а его будут ждать алхимики в сопровождении своры кербератонов или даже тиранид. В этот день он окончательно перестанет быть человеком и обратится в порождение скверны...
К черту все. Йоло отмахнулся от этих мыслей, как от назойливого песчаного вихря, и шагнул в ворота. Монотонные завывания ветра мгновенно стихли, а воздух наполнили влага и сладковатый аромат цветов. Внутри Бабел уже не казался мертвым остовом - его бесчисленные уровни, оплетенные зеленью, складывались в причудливый лоскутный узор из разноцветных жилых сот. Устремившийся в стратосферу город венчал купол, из которого открывался проход на несущиеся в космической пустоте аркасомы. Гигантские конструкции, синтез камня и металла, они тысячелетия назад были отправлены к звездам. Сотни полых внутри бывших астероидов направлялись туда, где по вычислениям древних астрономов еще могли существовать пригодные к обитанию планеты. Аркасомы и земные города постоянно соединяли розеновы тоннели - переходя по ним, алхимики ежедневно проверяли работоспособность бортовых машин и поддерживали верный курс. Затраты энергии на тоннели были колоссальными, но аркасомы давали хоть призрачный шанс сбежать с изуродованной теллурой Земли.
Йоло остановился перед маревом эфирного щита, перекрывавшим городские ворота. Полностью их запирали только когда окончательно гасло облачное зарево.
Ворота, как и сотню лет до этого, сторожил Мар Полутруп.
Мара давным-давно разорвало пополам спазмом Спирали, но геосила не успела изменить его полностью. Еще живую верхнюю половину тела подобрали алхимики и вмонтировали в массивный механизм ворот. Теперь от Мара остались только голова и часть позвоночника, зато, насколько знал Йоло, это был единственный смертный во всем Бабеле, которому алхимики старательно сохраняли жизнь. Все запорные механизмы и городские кербератоны подчинялись Мару.
Свесившаяся с арки на гибкой кольчатой шее голова Полутрупа уставилась на Йоло мутными глазами. Только зрачки под пленкой катаракты сверкали рубинами.
- Опять молчишь, значит, - задумчиво пошевелил челюстью Полутруп.
Йоло насмешливо уставился на пощелкивающую керамическими зубами голову.
Типа ценное замечание, если учесть, что он не произнес ни слова с того момента, как его подобрал в пустыне товарный пескоход - телепортами в переходах между городами пользовались только алхимики. Простые путешественники и торговцы перемещались на тяжелых и неуклюжих колесных танках. Пусть они были слишком медлительны, зато не боялись ни мелкой скверны, ни спазмов. Редкие сорвиголовы пересекали Спираль и пустыню на ручной саранче, готовой в любой момент взвиться в бездонное небо. А уж пешком за пределы городов кроме малестраторов и вовсе никто выходить не отваживался.
Что же касается жизни Йоло до Бабела, то рассказать о ней он не мог - после пребывания в пустыне у него отнялся язык. Впрочем, кое-кто догадывался, что он все равно о ней ничего бы не рассказал. Просто так посреди кишащего скверной океана песка никто не оказывается.
Прикрывающая сизоватую лысину металлическая пластина откинулась, открыв горящий третий глаз Мара. Ударивший из него луч вонзился в мозг Йоло, вытягивая события закончившейся охоты, а заодно оценивая степень поглощения теллурой тканей малестратора. Кербератоны встали в стойку, повернув в сторону Йоло тупорылые головы с россыпями глаз-бусинок.
- Ты бы завязывал с вылазками на Спираль, - третий глаз скрылся в черепе Полутрупа. - Тебе остается не больше года. А дальше знаешь что?
Когда Мар заканчивал исполнять служебный долг, он не обязан был оставаться законченным уродом. Голова Полутрупа дернулась, вывесила кольчатый язык набок и закатила глаза, издав хрипящий звук.
Йоло мотнул головой - мол спасибо за предупреждение.
- Значит опять не послушаешься, - вздохнул Мар и бросил закованным в броню кербератонам. - Пропустите его, он еще чист.
Марево исчезло. Йоло снял маску, и в лицо ему пахнуло влагой и отфильтрованным хлорофтонами воздухом. Сегодня цвели магнолии, и город наполнял приторный сладковатый запах цветов. Йоло натянул маску обратно, сильные запахи его раздражали. Воздух за пределами Бабела не пах ничем - кроме пыли и горечи пепла, остающегося от скверны.
Поскольку полудень уже близился к завершению, на поднимающихся спиралями улицах Бабела народу почти не было. Редкие прохожие спешили наверх, огибая тянущийся с самого верха Бур, покрытый миллионами крошечных алмазных игл. Йоло отвернулся, стараясь не смотреть на него - сердце сразу сдавливала ледяная рука боли, но ни в одном городе Земли от этого было не деться. Каждый из них рос вокруг Бура, вгрызающегося в литосферу...
Пол под ногами Йоло содрогнулся, и из-под купола раздался хлопок. Над вершиной Бура образовалось светящееся кольцо, неспешно поплывшее вниз. Из розенова тоннеля прибыли алхимики.
Йоло почти дошел до соты Рагнара Мотто, в котором он снимал комнату, когда транспортное кольцо оказалось на одном уровне с ним. На светящейся жемчужной поверхности закутанные в черные плащи с жесткими круглыми капюшонами алхимики выглядели комьями грязи. Вокруг них плавали разноцветные информационные сферы, связанные друг с другом сотнями полупрозрачных нитей. Опирающиеся на посохи скрюченные фигуры окружали тираниды, прощупывающие проползающие мимо городские уровни через прорези шлемов. Их взгляды проскребли по трансмутировавшей руке Йоло, и тут же переключились на другие объекты.
Йоло сплюнул в сторону.
Ирония заключалась в том, что тираниды сами были порождениями теллуры, животрупами - их выводили из редких приговоренных к казни преступников. Обколотых препаратами смертников обряжали в доспехи и вывешивали над Спиралью. Большинство погибало. Выжившие срастались с доспехами, их мышцы полностью трансмутировали, а мозг пропитывался бихеворической жидкостью, перестраивающей белки на резонанс частоты разума алхимиков. Схожим образом, из клонированных зародышей шимпанзе, выращивали сервиторок.
Йоло приложил не изменившуюся руку к слабо светящейся полоске замка, и дверь отъехала в сторону. В доме Мотто было прохладно, с кухни выплывали запахи готовящейся еды и доносился звонкий переливчатый смех пятнадцатилетней Саломеи, дочери старого Рагнара.
Толпа окружала алтарь, молчаливо взирая на тиранид, волокущих под руки девушку. Сама несчастная идти уже не могла и бессильно обвисла между размеренно шагающими куклами алхимиков. Ее лицо было бледным как у мертвеца, глаза закатились, а на руках багровели многочисленные синяки - следы бессмысленных попыток вырваться из стальной хватки животрупов.
Висящая в воздухе над Буром керамическая чаша алтаря едва заметно покачивалась в такт шагам тиранид. Внутри их ждали два алхимика, окруженных постоянно меняющимися информационными сферами. Сферы вспыхивали и гасли в такт слабеющим ударам городского сердца.
Животрупы сошли с протянувшегося к алтарю мостика и отпустили руки жертвы. Девушка повалилась на дно чаши как безвольная кукла. Один из алхимиков подошел к ней, коснулся рукой лба. Из сферы выползло щупальце и обвилось терновым венком вокруг головы жертвы. Тело несчастной мгновенно выгнулось дугой, невидящие глаза распахнулись и венок брызнул во все стороны сполохами света.
Алхимики попятились в сторону моста, не спуская взглядов с вздрагивающего тела.
Венок вспыхнул несколько раз и рассыпался на быстро гаснущие осколки. Толпа в едином порыве выдохнула - алтарь засветился пиктограммами цвета раскаленного металла, и над ним пришла в движение верхняя часть, похожая на морского ежа с тысячами торчащих во все стороны игл. Длина каждой иглы превышала человеческий рост, а толщина едва равнялась мизинцу младенца. Алхимики и тираниды спешно покинули чашу и удалились от нее вместе с сокращающимся мостиком.
Тело девушки охватило сияние и невидимая сила вздернула ее в воздух. Раскинув руки, она воспарила над центром чаши. Верхняя часть алтаря начала опускаться, издавая негромкое гудение.
Бур шевельнулся, бросая на людей мириады бликов с алмазных боков. Вспышки света выхватывали из толпы то одно, то другое лицо. На некоторых застыл благоговейный ужас, на других облегчение - ну как же, на этот раз городской гекатрон выбросил другое имя, не мое! На иных лицах читался религиозный экстаз - здесь и сейчас совершалось таинство воскрешения городского сердца. Последние несколько дней оно билось неравномерно, рывками, не давая никому спокойно спать. Были в толпе и те, кого происходящее не трогало вообще. Они прожили в городе не один десяток лет и Приношение воспринимали как данность, залог городского благополучия. Пока, конечно, отряды тиранид в день Приношения проходили мимо их дома.
И лишь на одном лице, случайно выхваченным световым бликом из толпы, лежала печать отчаяния. Этого человека, одетого в мундир кустоса, все еще крепко держали за руки - он постоянно пытался вырваться и броситься к чаше алтаря. Там, пронзенная кинжальными лучами света, билась его дочь.
Усеянный иглами купол опускался все ниже, и на мгновение к девушке вернулось сознание. В широко распахнутых глазах промелькнула растерянность - она словно на мгновение отказалась поверить в происходящее - а затем из горла вырвался едва слышный крик боли и ужаса. Жертва забилась как муха в невидимой паутине, но алтарь цепко держал свою добычу. Бур под ним совершил один оборот, затем другой... Стены вздрогнули и город заполнил нарастающий ритм ударов сердца, раскручивающего Бур. В такт ему бились сердца горожан, многие из которых впали в транс и начали двигаться в странном танце, резонирую с сердцем. Снаружи пространство над Спиралью плавилось и скручивалось, серебряные полосы спазматически сжимались, постоянно меняя свой рисунок. Только сумасшедший мог покинуть город в такие минуты.
Под аккомпанемент сотрясающих город спазмов Спирали и выкриков впавших в транс людей загремела евхаристическая литургия, транслируемая алхимиками:
- Древние существа умерли и не оставили ничего, кроме ископаемых вроде угля и нефти. Без этого жертвоприношения нынешняя человеческая цивилизация не смогла бы существовать. Жертвоприношения - это необходимость...
В толпе между тем возникло оживление - обезумевший от горя отец вырвался из держащих его рук и бросился к Буру. Выкрикивая имя дочери, он попытался взобраться на парапет, но исходящая от Бура сила отшвырнула его назад, в объятия поспешивших за ним людей. Отчаяние придало безумцу силы, он в несколько ударов расшвырял пытающихся утихомирить его горожан и вновь бросился к парапету, и снова был отброшен назад. Бур вращался все быстрее, и на этот раз на лице и груди несчастного отпечатались продольные багровые шрамы.
Оглушенный ударом, человек все равно попытался подняться на ноги, но было поздно - обе части алтаря сомкнулись. Бур завертелся с такой скорость, что превратился в гладкий зеркальный конус, и начал падать вниз. Впавшие в транс горожане забились в сумасшедшем ритме и в этот момент иглы на алтаре провалились внутрь. Город мгновение погрузился в мертвую тишину. А затем ее разорвал жуткий пронзительный вопль, от которого содрогнулись даже сморщенные комки плоти, слабо трепыхающиеся между ребер алхимиков.
Крик звучал, казалось, целую вечность, то набирая высоту, то срываясь на хрип, пока, наконец, внезапно не оборвался. От алтаря к почти полностью ушедшему под дно города Буру протянулась тонкая светящаяся нить, и Спираль содрогнулась в последнем спазме. А сердце города застучало в прежнем ритме.
Отец жертвы упал как подкошенный и забился в припадке, роняя клочья кровавой пены под ноги прислушивающихся к голосу городского сердца горожан...
Комната Йоло, когда он открыл глаза, оставалось такой же унылой и безрадостной, как в тот день, когда он впервые переступил ее порог. Кровать у стены, встроенный в стену шкаф с оторванными створками, запылившееся окно-пузырь, снаружи заросшее лианами и почти не пропускающее свет. Излучатель и несколько композитных ножей лежали прямо на полу. Каждому из орудий труда малестратора уже было по несколько сот лет, и геометрия их проектировалась так, что не всякое порождение скверны могло переварить их в скрученном узлами пространстве своих внутренностей. А значит пребывание в пыли, в достатке скопившейся на полу, вряд ли могло сильно повредить им. От грязи в комнате Йоло лишь иногда пыталась избавиться Саломея, единственная, кому тот позволял хозяйничать в своем жилище. Как и малестратор, девушка не говорила, но Саломея была нема с рождения.
Йоло перевернулся на бок и уставился на пробивающиеся сквозь лианы лучи света. В рассекающих воздух в комнате золотистых полосах танцевали пылинки, дружно вздрагивавшие при очередном ударе городского сердца. В их бессмысленном броуновском движении Йоло видел собственную жизнь после того дня, когда он в полубеспамятном состоянии покинул Серабидо. Йоло не задумывался, благодаря какому чуду он прошел Спираль и сотни километров пустыни, что для человека невозможно было в принципе, но зато каждое утро просыпался, не понимая, для чего он до сих пор остается в живых. Ни в его работе, ни в существовании внутри городских стен смысла было не больше, чем танце пылинок по утрам. Йоло мало отличался от животрупов, подчиненных сигналам бихеворической жидкости - он автоматически выходил на Спираль и превращал скверну в пепел, получал за это деньги и приобретал консервированную еду. Как мыслящее существо в Бабеле его воспринимали лишь трое - Мар Полутруп, Рагнар Мотто, безуспешно пытавшийся разговорить Йоло и время от времени приглашавший малестратора на ужин, и Саломея, дочь Рагнара.
Но рано или поздно теллура поглотит остатки сущности Йоло, и последними его собеседниками станут городские кербератоны. Порой Йоло казалось, что именно к этому он и стремиться - это было легче и не так страшно, как наложить на себя руки.
Йоло спустил ноги на пол. По лодыжке ползла сиреневая змейка трансмутации, которой не было еще буквально пару дней назад. Он задумчиво потер жесткую плоть и, как и следовало ожидать, ничего не почувствовал. Еще неделя-другая, и новообразование надо будет идти регистрировать у алхимиков. Тогда на нем появится очередная руна Урта и проверка у Мара Полутрупа удлинится на несколько мгновений.
Натянув штаны и пластинчатую защитную куртку, Йоло подошел к раковине и включил ионизатор на полную. Сунув под поток ионов голову, он ощутил, как по коже побежали мурашки, а между волос затрещали статические разряды. В голове прояснилось и Йоло вспомнил, что вчера доел последнюю банку псевдоплоти. В желудке заурчало.
Обувшись, он сунул в карман платежный браслет и отправился на рынок.
Рынок Бабела занимал три уровня, завивавшихся вокруг Бура пестрой лентой из палаток и расстеленных прямо на шестиугольных плитах тряпок и ковров. Их заполняли любые разрешенные товары - от керамических ножей до вяло колышущихся в питательном растворе блоков псевдоплоти. Йоло смутно припоминал, что раньше на мясо пускали настоящих животных, и лишь потом научились выращивать из их клеток псевдоплоть. Теперь последние представители старого животного мира пребывали в глубокой заморозке в лабиринтах аркасом, а их клонированное мясо кормило миллиарды жителей Земли.
Но свежатинка Йоло не интересовала. Ему хватило бы денег питаться молодой псевдоплотью каждый день, но не было ни малейшего желания ее готовить. Равно, как и в обилии произраставшие в Бабеле модифицированные овощи и фрукты. Хотя изредка Йоло перепадало что-то из стряпни Саломеи, это не пробуждало в нем ни малейшего интереса к еде. Путь малестратора лежал к переделанной под склад соте Ину Хакидо, получавшего консервы прямо с автоматических фабрик на верхних уровнях Бабела.
- А, мой дорогой молчаливый друг! - радостно вскинулся Хакидо, едва завидев в свисающих с двери зарослях вьюна массивную фигуру Йоло. - Как обычно пришел закупиться на неделю вперед?
Йоло кивнул и протянул торговцу браслет.
Хакидо сунул браслет под считывающий луч и удивленно присвистнул. Определенно теллура сыграла дурную шутку с мозгами Йоло - на накопленные деньги он каждый день мог питаться в лучших заведениях Бабела, но упорно, год за годом, продолжал потреблять консервированную псевдоплоть. Более того, Хакидо никогда не видел, чтобы малестратор хоть раз проверил, сколько снято со счета денег. Но воспользоваться ситуацией у торговца соблазна не возникало - достаточно было взглянуть на едва проходящие в двери плечи Йоло и его кулаки-кувалды, чтобы распрощаться с глупой идеей что-то у него украсть.
Хакидо слил стоимость консервов и вернул браслет.
- Подожди, я сейчас, - он скрылся за занавесками. Увесистый пакет с товаром для Йоло лежал в холодильнике.
Пока Хакидо ковырялся на складе, Йоло перенес свое внимание за окно. Среди гомона толпы он уловил знакомые переливы смеха. Саломея Мотто тоже прогуливалась по рынку. Несколько минут спустя она вошла в лавку Хакидо.
Заметив Йоло, девушка подбежала к нему и заглянула в глаза, радостно улыбаясь. В руках Саломея сжимала увесистую сумку. Было заметно, как та тянет вниз хрупкие полупрозрачные руки девушки. Йоло разжал кулак и подхватил сумку. Саломея рассмеялась и прижалась к покрытой броней руке Йоло.
Отпустив его, она отступила на пару шагов и знаками показала, что пришла за покупками. Йоло кивнул, соглашаясь помочь ей донести все до дома. Хотя обычно у огненноволосой Саломеи не было отбоя от желающих помочь. В свои пятнадцать лет она выделалась красотой даже среди более взрослых девушек, а ухажеров не пугала даже ее неспособность говорить.
Появившийся в морозном дыму Хакидо бухнул на стойку перемотанные пластиковыми лентами с фабричными логотипами банки.
- Что будет угодно молодой леди? - осведомился он, стряхивая иней с рук.
Саломея протянула ему бумажку, покрытую мелким бисерным почерком старого Рагнара. Хакидо наморщи лоб, вчитываясь в записку, и зашевелил губами, подсчитывая сумму.
Саломея положила на стойку браслет, но Йоло сгреб его и сунул ей обратно. Девушка удивленно посмотрела на малестратора, но тот лишь покачал головой и выложил свой браслет.
- Йоло, это все прорву денег стоит, - предупредил его Хакидо.
Малестратор пожал плечами и подхватил свою упаковку консервов.
- Да уж, действительно, - хмыкнул торговец. - Куда тебе еще деньги девать...
Саломея рассмеялась и запрыгала вокруг Йоло как маленький ребенок. Пока Хакидо ползал под прилавком, дочь Рагнара показала, что оставит пока Йоло и сходит купить что-нибудь для себя, раз уж тот сделал ей такой подарок, после чего выбежала прочь из лавки.
- Слушай, Йоло, вы друг друга так хорошо понимаете потому, что оба не говорите или потому, что у вас у обоих не хватает в головах шестеренок? - поинтересовался Хакидо, складывая покупки Саломеи в пакет.
Йоло не удостоил его ответом. В голове малестратора на мгновение всплыл образ бьющегося в иглах алтаря тела, а между ребер пару раз бухнуло и затихло сердце.
Саломея где-то пропала. Хакидо успел выбрать весь заказанный товар, упаковать его и слить деньги с браслета Йоло, а девушки все не было.
- Может она домой ушла, про тебя забыла на радостях?
В лавку уже пару раз заглядывали покупатели, но при виде застывшего как статуя Йоло спешно ретировались. Откровенно говоря, у Хакидо назревала настоятельная необходимость избавиться от малестратора, пока тот не распугал всех клиентов.
Вняв красноречивому взгляду торговца, Йоло подобрал все пакеты в одну руку и вышел наружу. Саломеи поблизости не наблюдалось, и он побрел вверх, туда где обретались торговцы женским счастьем - бижутерией, косметикой и прочими безделушками.
Посетители этих рядов Йоло откровенно побаивались. Женщины и девушки боязливо жались к парапету, расступаясь перед молча шагающим гигантом и отворачиваясь от него. Йоло их реакция волновала мало - он обшаривал глазами толпу в поисках одной только Саломеи.
Внезапно взгляд его наткнулся на забившиеся в швы между плитами тонкие прозрачные пластинки, явно еще недавно составлявших единое целое. Подняв глаза, Йоло обнаружил рядом технический проход между сотами. В темноте отверстия ему почудилось какое-то шевеление.
Отбросив пакеты, Йоло подошел к коллектору.
Внутри тлел слабый огонек люциферазного фонаря. В его призрачном свете, прижавшись к стене, стояла Саломея. Ее окружали три мужские фигуры. В глазах девушки, сжимавшей в руках цепочку с обрывком монисто, не было страха, лишь досада от порчи украшения.
- Ну же, не ломайся, немая! Я ведь не так много прошу!
Саломея лишь отрицательно помотала головой.
- Пойдем отсюда, Квай, ну что ты к ней привязался! - скучающим тоном произнес один из окруживших девушку мужчин.
- Отвали, Меркаб, она все рано никому не пожалуется!
- Да, Квай? - третий спутник Квая заметил перегораживающую выход из коллектора фигуру Йоло. - У меня же нет такой уверенности...
- Да чего ты...
Тут Квай все-таки изволил обернуться и оборвал фразу на полуслове. В призрачном свете люциферазы стало видно, что все трое еще сопляки едва лишь на несколько лет старше Саломеи.
- Тебе чего здесь надо, животруп! - попытался злобно ощериться Квай.
Йоло уставился на него немигающим взглядом и мальчишка разом сник, растеряв весь гонор.
Саломея легко проскользнула мимо Квая и его спутников и подскочила к Йоло. Спрятавшись за ним, она не удержалась, высунулась из-за спины малестратора и показала своим преследователям язык.
Квай, сжав кулаки, дернулся было вперед, но снова напоролся на немигающий взгляд Йоло. Убедившись, что недомерки хорошо понимают ситуацию, Йоло развернулся и направился к брошенным пакетам.
- Слышь, животруп! - донеслось ему в спину. - Я не пропущу того дня, когда Мар натравит на тебя кербератонов!
Йоло оставил вопли сопляка без внимания. Слова мальчишки были пусты как песчаные моря за городскими стенами.
Пока Йоло спускался на свой уровень, Саломея брела за ним, заложив руки за спину и загадочно улыбаясь. В глазах девушки горели задорные искры, но Йоло этого не видел.
Плети облаков над Бабелом погасли, слившись цветом с небом, и вокруг воцарилась непроглядная полуночь. Во тьме лишь слабо пульсировала Спираль да россыпью огней убегал вверх шпиль города.
Исходящая паром саморазогревающаяся банка на столе выглядела совершено неаппетитно. Приступ голода прошел, и теперь слегка колышущаяся сизая псевдоплоть в пластиковой оболочке не вызывала у желудка Йоло ни малейшего отклика. Он смахнул ее в пакет для мусора, забитый точно такими же пустыми банками и завалился на кровать.
В дверь осторожно постучали. Йоло повернул голову и увидел как из полосы света из коридора вынырнула огненная грива волос Саломеи. Девушка скорчила недовольное лицо, притворно зажав нос рукой и указав на переполненный мусором мешок. Йоло не оставалось ничего иного, кроме как подняться, схватить мешок и отправиться к уровневому конвертеру, перерабатывавшему городские отходы. Стоило жильцу покинуть комнату, как Саломея, вооружившись вяло сокращающимся пылеглотом и тряпичными листьями, принялась наводить порядок.
Однако далеко Йоло не ушел.
- Йоло, дорогой! - почти у выхода его перехватил Рагнар. - Я не успел тебя поблагодарить за помощь Саломее!
Йоло удивленно приподнял бровь. От старика ощутимо несло перегаром.
- Ну, я имею в виду то, что ты... Ну, понимаешь, все эти гнусные мальчишки с верхних уровней, все они только и мечтают о том... - Рагнар с трудом подбирал нужные слова.
Йоло усмехнулся. Саломея не рассказала отцу про деньги, иначе старый дурак заставил бы Йоло принять их обратно. Он поднял в воздух мешок с мусором и показал его Рагнару.
- Оставь! - Рагнар вцепился в рукав куртки Йоло. - Саломея вынесет сама, как закончит с уборкой! Пойдем к нам, сегодня она приготовила отличное рагу!
Видя, что сегодня он так просто не отделается, Йоло опустил мешок около двери и поддался Рагнару, тянущему его на кухню.
Как Йоло и предполагал, там собрались приятели старика Мотто - такие же старые любители посплетничать из Гражданского Информационного Бюро. Бюро отвечало за связь между городами, а потому Рагнар всегда был в курсе событий во всех уголках планеты.
Йоло навалили полную миску овощей с псевдоплотью, всучили ложку и усадили за стол напротив дружков Рагнара - Гвариона Иштарка и Малакаи То. Старики были изрядно навеселе. Йоло приметил колбу, заполненную неферментированной бихеворической жидкостью. В таком состоянии она лишь вызывала эйфорию от легкого резонанса с городским сердцем. Настройки мозга на частоту алхимиков не происходило. Но за несколько дней до приношения, когда сердце начинало сбоить, пить ее было опасно - от рваного ритма резонанса начинались галлюцинации.
- И ты хочешь сказать, старый ты козел, - брякнул кружкой об стол Малакаи То, - что Гея существует? Да ты, Рагнар, окончательно впал в ересь, еще странно, как по твою душу не пришли животрупы... - Тут он бросил подозрительный взгляд на молча жующего Йоло. - Ну, разве что их распугал твой постоялец...
То икнул и отсалютовал малестратору кружкой.
- Задайся ты целью также глубоко залезть в либрариум как я, - Рагнар налил себе из колбы. - Ты бы не петушился сейчас так!
Он залпом опрокинул свой стакан.
- Не знаю как за ересь, а за твои походы туда тебя точно ждет переквалификация в животрупы, - мрачно заметил Иштарк. - Хотя для животрупа ты слишком стар...
- А что? - Сегодня Рагнара разобрало по полной. - Лучше жить так, как мы? Сперва мы вывернули мир наизнанку своими экспериментами с геосилой, а теперь живем как паразиты! Как весьма болезненные паразиты, хочу заметить.
Тут Рагнар вдруг упер палец в Йоло.
- Вот ты, ты знаешь, на что охотишься?
- Рагнар, остынь, - попытался урезонить старика Инстарк. - Это же Йоло, он немой!
- Да брехня все это, - огрызнулся Рагнар. - Он просто не хочет говорить!
Рагнар уже забыл, что обращался к Йоло, и продолжил:
- Появление порождений скверны - это прямое следствие мироустройства! Спираль впитывает геосилу и дает нам энергию. А саму эту силу порождает Гея, считай наша планета. Но в обычном состоянии Геи Спираль не может силу впитать, она слишком рассеяна!
- Ну вот, снова его понесло, - вздохнул То и отхлебнул из кружки. - Гея-хренея, наша планета живая... Рагнар, ты, кажись, свою дозу сивухи на сегодня выбрал!
То подтянул к себе колбу с выпивкой.
- А знаешь, что такое Бур?! - не унимался Рагнар. - Эта хреновина достает до самой сердцевины планеты - только нет там никакого расплавленного ядра, а есть Гея. И ей нет никакого дела до нас, людишек - она спит. Но у нее есть масса свободной энергии, которую Гея не хочет отдавать. Так вот Бур втыкают прямо в нее и передают сигнал из алтаря - и от этого сигнала у Геи начинаются кошмары. Сигнал слишком слабый, чтобы разбудить ее, но его хватает, чтобы заставить отдавать геосилу Спирали. А скверна - это те самые кошмары, которые видит Гея после того, как в нее воткнут Бур! Это порождение ее воспаленного сигналами приношения сознания!
- Вот, блин, тебя послушаешь, так мы вообще живем на агонизирующем трупе, - хмыкнул Иштарк.
- Да, на трупе! Неужели вы думаете, что планета всегда выглядела так? - Рагнар треснул рукой по столу. - Гея не просто спит - она в коме и не может из нее выйти! Поэтому снаружи всегда темно - что в полудень, что в полуночь! И я уверен, что в кому ее загнали именно алхимики, когда все другие способы добычи энергии исчерпались!
Пошатываясь, старик поднялся и обвел сидящих за столом расплывающимся взглядом.
- Что, не верите? Сейчас я вам всем покажу!
Он нетвердым шагом направился к шкафу за спиной. Распахнув дверцы, Рагнар принялся разбрасывать из него какие-то банки и коробки. Одна из банок подкатилась к ногам Йоло, отложившего ложку. Он поднял тяжелый пластиковый цилиндр. Выцветшая от времени надпись гласила "Кошачий корм". Йоло хмыкнул - кошки хранились в морозилках аркасом, а значит этой еде было несколько тысяч лет. У Рагнара действительно на старости лет слегка поехала крыша.
Старик между тем выволок из шкафа диск, расчерченный ровными геометрическими символами.
- Вот! - он бухнул его на стол.
Собутыльники молча переглянулись, и То незаметно сунул колбу с выпивкой под стол.
Рагнар приложил ладонь к краю диска, и над ним вспыхнула проекция планеты. Земля в ней узнавалась с трудом - межматериковые впадины заполняла вода, а не свинцовая флегма, мгновенно разъедающая все живое, что в нее попадалось.
- Э-э, Рагнар, - протянул Иштарк. - А вот это уже серьезно. Ты спер из либрариума информационный планшет! За это можно и в конвертер отправиться!
- Молчи, дурак! - Рагнар что-то еще нажал и голограмма стала увеличиваться в размере.
Достигнув пределов проекционного поля, изображение вошло в рамки, и перед сидящими за столом людьми пронеслась горная цепь, покрытая густым лесом. Затем камера развернулась, и все пространство кухни заполнило голубое небо с редкими облаками белого цвета. Белого, а не кроваво-красного, и они совсем не были похожи на узкие рваные тряпки нынешних облаков. А вместо багровой пустыни под ними расстилалась равнина бирюзового цвета.
До Йоло не сразу дошло, что это вода. Он видел океан.
- Вот так все выглядело, пока алхимики не взялись за Гею! - пробормотал Рагнар. - Из-за их Спиралей Земля стала такой, как сейчас и не может вернуться к прежнему облику! Мы живем в ее нескончаемом кошмаре...
Старик не закончил тираду, повалился на стол и захрапел. Камера дернулась и на небе появился призрачный ярко-желтый диск. Солнце. На этой Земле его не видели уже несколько тысяч лет. Хотя алхимики утверждали, что оно по-прежнему освещает Землю, просто его не видно из-за затемненного состояния атмосферы планеты.
- Так, давай-ка все отсюда быстро у-бе-рем, - Малакаи То перегнулся через стол и выключил планшет.
Призраки солнца и океана исчезли, вернув серый пластик кухонной облицовки.
- И что с ним делать? - Иштарк ткнул пальцем в диск.
- Ну, ни ты, ни я алхимикам его сдавать не пойдем, - То подтянул планшет к себе. - Йоло нас не заложит, он ведь говорить не умеет, так?
Йоло кивнул.
- Значит завтра кто-нибудь из нас потихоньку бросит это дело в какой-нибудь шкаф в Бюро. Там его и найдут. А этому дураку Рагнару морду бы набить, да Саломею жалко - она же с ним возиться будет.
- Точно, - вздохнул Иштарк и допил жидкость из своей кружки. - Вот хороший ведь человек, когда трезвый. Но как выпьет - начинает ахинею всякую нести. Дождется на самом деле, что его в конвертер отправят как тех дураков, что в Ледоне пытались алтарь разбить... Совсем из ума выжили - ну как бы город без Спирали жить стал?
Йоло отодвинул тарелку и встал из-за стола. Предоставив старикам самим укладывать вяло брыкающегося Рагнара, малестратор подобрал у двери мешок с мусором и двинул к конвертеру.
Когда он вернулся, из кухни лился мягкий голубой свет. За столом с работающим проектором сидела Саломея. Положив голову на руки, она следила за демонстрируемой проектором картиной. Непонятно, как ей удалось его настроить, но сейчас древний прибор передавал вид с вершины какой-то горы. Саломею, похоже, мало интересовали растущие у ее подножия деревья и россыпь разноцветных крыш. Девушка без отрыва глазела на колеблющийся солнечный диск.
С этого края рукав Спирали выглядел безжалостно истерзанным. Была ли скверна кошмаром спящей Геи или нет, но ее порождения постоянно совершали набеги на серебряные реки спиральных завихрений. Если бы малестраторы ежедневно не распыляли тварей скверны, те уничтожили бы Спираль Бабела за считанные месяцы. Вещество Спирали восстанавливалось, но не настолько быстро, чтобы противостоять скверне.
Йоло перекинул излучатель в левую руку. Хоть какая-то польза трансмутации была - как и у тиранид, сила измененных теллурой частей тела значительно возрастала. Правда из-за этого Йоло ощущал дисбаланс в организме - неизменившиеся конечности было сложней контролировать из-за разницы в силе и скорости. Но теперь, когда среди разбросанных валунов с черными провалами теней притаилось порождение скверны, трансмутация, уже затронувшая нервную систему малестратора, сулила хороший выигрыш в скорости.
Краем глаза Йоло уловил движение. Не целясь, он дал залп диссольвационным зарядом в ближайший валун. Камень брызнул мириадами осколков. Из-за него взвилось в небо существо, описать словами которое было довольно сложно. Да и работа Йоло заключалась в том, чтобы превращать скверну в пепел, а не рассказывать о ней. Все равно ни одно ее порождение не походило на другое.
Сейчас в сухом воздухе пустыни над Йоло зависло нечто вроде плоской многолучевой звезды. Между нагромождением углов мерцали точки зрительных рецепторов, а бесчисленные суставчатые ноги поджались под тело. Йоло отступил на пару шагов назад, прикидывая, куда тварь может приземлить, как над той вдруг бесшумно развернулись переливающиеся полотнища. Переливы на крыльях играли всеми цветами радуги, и Йоло зачарованно уставился на пробегающие волны красок.
Это едва не стоило ему жизни.
Никто не мог сказать - имели ли порождения скверны разум или они действительно были только областями измененного пространства, но на этот раз две твари явно действовали заодно. Йоло ощутил удар в бок и мир перед его глазами пошел кувырком. Малестратор пролетел несколько метров и врезался головой в валун. Йоло еще успел увидеть, как стекла маски пошли трещинами, а потом на него накатила белая слепота, и полудень вокруг наполнился какофонией красок и звуков, потек, как свежая краска под струей воды.
Малестратору стало трудно дышать.
Йоло судорожно захрипел и сорвал с лица маску. Он попал в искажающее поле второй твари - мир вокруг него стремительно изменялся и изменял Йоло вместе с собой. Он отрешенно заметил, как по кисти правой руки побежали сиреневые ручейки. Вяло выругавшись про себя, Йоло попытался стряхнуть их, но теллура прочно угнездилась на его плоти. Подняв руку, малестратор в бессмысленной попытке затряс ей в воздухе и тут же замер. Привычное небо черного полудня исчезло, уступив место слепящей голубизне, на которой как на старой простыне проступали затертые до белизны пятна. Йоло повернул голову и обнаружил, что земля под ним сменила багровый цвет на миллионы оттенков серого с редкими вкраплениями более темных элементов. Но главное - там, где обычно горели бесстрастным холодным огнем звезды, начало проявляться изображение нескольких желтых дисков. Полупрозрачные, они наслаивались друг на друга, сдвигаясь все ближе. И чем больше слоев складывалось, тем больнее было на них смотреть.
Так Йоло второй раз увидел солнце, которое тут же закрыл черный силуэт. На порождение скверны белая слепота не распространялась - это был все тот же вытянутый сгусток, постоянно меняющий свою форму. Только задранные над Йоло конечности оставались ровными и усеянными сотнями шипов. В тот момент, когда четыре шипастых копья обрушились на малестратора, тот откатился в сторону и ухватился за валяющийся рядом излучатель.
Первый диссольвационный заряд ушел мимо - дала о себе знать дезориентация, а второй попал прямо в середину сигарообразного тела. Порождение скверны вздулось и с тихим хлопком превратилось в облако пепла. В образовавшийся на ее месте вакуум со свистом устремился воздух.
Йоло сразу выпал в привычное пространство пустыни. Вокруг снова расстилалось море багрового песка, и царил черный полудень. Йоло откатился еще дальше и задрал ствол излучателя в воздух. Но радужные полотнища первой твари уже опали и теперь осыпались на землю серым пеплом. Не веря своим глазам, малестратор наблюдал распад того, что он считал отдельным существом. Летающее порождение оказалось лишь чем-то вроде конечности едва не погубившей его твари.
По жалким обрывкам крыльев пробежал последний цветной сполох, они превратились в серую пыль и закружились в поднимающемся из расположенной рядом щели геопульмы потоке воздуха. Лениво вращающиеся лопасти подавали вверх синтезированный в решетчатых недрах воздушной фабрики кислород.
Йоло встал на колени, опираясь рукой на слежавшийся песок. В его сознании снова метался вопрос - зачем он стрелял? Что мешало ему остаться лежать, когда шипастые лапы порождения скверны должны были проткнуть грудь? Зачем он снова остался жив и поддался уловкам инстинкта выживания?
Сплюнув скопившуюся во рту кровь, Йоло поднялся, подобрал расколотую маску, и побрел к вырастающему из линии горизонта остову Бабела.
Вечером в амфитеатре над Буром давали представление. Йоло никогда не ходил на эти сборища, тем более что особым разнообразием репертуар городской труппы не отличался. Но на этот раз его потащили с собой Рагнар и Саломея. Точнее говоря, всех потащила Саломея. Оно и понятно было - сегодня показывали историю про Тристана и Изольду. Йоло откровенно недолюбливал эту пьесу, но сопротивляться Саломее у него не хватило духу.
Актеры из городской труппы разыгрывали древнюю историю про королевство, на которое злая колдунья наслала проклятье. Солнце скрылось, земли завалил снег, и люди начали умирать один за другим. Король собрал своих рыцарей и повел их на колдунью. Пройдя через множество препятствий, они нашли ведьму и убили ее, но только, как выяснилось, зря. С ее смертью проклятье не исчезло. Король и его спутники вернулись в свой обледеневший замок ни с чем. И когда, казалось бы, надежды уже не было, в королевстве объявился дракон.
Многие приходили сюда именно ради этого момента. Дракона рисовал в воздухе голопроектор, и гигантское чудовище нависало прямо над зрителями, заставляя их вздрагивать каждый раз, когда изрыгало виртуальную волну огня.
- Король, - сказал дракон. - Я могу спасти твое королевство, если буду постоянно обдавать его небеса своим огненным дыханием. Снег растает и у твоих людей будет достаточно света и тепла для того, чтобы растить урожай. Но взамен каждый год вы будет отдавать мне одного человека, выбранного случайным жребием.
Королю ничего не оставалось, кроме как согласиться. С тех пор дракон согревал королевство своим дыханием, а взамен ему каждый год приносили в жертву одно из жителей.
Прошло много лет. Тот король, что заключил договор с драконом, давно умер. Люди привыкли, что теперь им не страшно зимнее проклятие и драконье тепло воспринимали как должное. И вот уже пошел в народе шумок, что мол, что это за дела - кормить нами дракона? И, конечно, при королевском дворе такие разговоры начались, ведь и придворным приходилось участвовать в страшной лотерее.
А тут как раз подошло время тянуть жребий, и выпал он на этот раз ни больше, ни меньше, а принцессе Изольде. Отцу, понятное дело, очень не хотелось ее отправлять на съедение дракону, но что делать-то? Жребий вытянут публично, попытайся он что-нибудь отыграть, подданные могут не понять. Революцию устроить или еще что похуже. Поскрипел, короче говоря, король-отец зубам и отвез дочь на ту гору, где всегда драконьи жертвы оставляли.
У принцессы же был возлюбленный, рыцарь Тристан. Он-то громче всех воду мутил по поводу установленных драконом правил. И ему не больше чем изольдину отцу нравилась идея отправить принцессу на корм дракону. Так что Тристан, улучив момент, прихватил меч поострей, сбежал из дворца и поскакал на драконью гору спасать свою любовь.
Прибыл рыцарь туда вовремя. Поднялся ураган и, хлопая огромными крыльями, дракон приземлился рядом с привязанной к столбу Изольдой. Однако не успел он и пасть раскрыть, как на гору влетел Тристан с оголенным мечом.
Далее по сюжету следовала схватка рыцаря с чудовищем, постановка которой каждый раз менялась. И каждый раз зрители делились на два лагеря - хоть все и знали, чем все закончится, одни болели за дракона, другие - за рыцаря. Йоло весь этот балаган доставлял мало удовольствия. Бутафорская битва актера с голографическим драконом имела столько же общего с настоящим боем, сколько у самого Йоло было с бледнолицым прилизанным красавчиком, игравшим Тристана.
Схватка закончилась победой рыцаря, вонзившего меч в грудь чудовища. Освобожденная принцесса, разрыдавшись, бросилась на грудь спасителю. Тристан и Изольда еще успели прожить несколько дней, за которые поженились и заняли место короля, обезумевшего от содеянного рыцарем. А потом свет на сцене погас и под печальную музыку зрителей начал засыпать голографический снег.
- Тупая пропаганда, высосанная из пальца алхимиками, - пробурчал Рагнар, поднимаясь со скамьи. - Сплошная подмена понятий!
Саломея ловила руками голографические снежинки.
- Пойдем! - Рагнар дернул дочь за рукав платья. - Это глупая история, и на самом деле она вообще выглядела не так. Мало того, что ты меня на эту дрянь притащила, так еще и Йоло заставила!
Саломея молча улыбнулась Йоло. И на мгновение тот снова очутился в бьющемся в экстазе Приношения Серабидо. К сожалению, в руках у него по-прежнему не было меча Тристана.
Йоло вскочил с места и, расталкивая возмущенную публику, бросился к лестнице на нижние уровни. Саломея озадаченно посмотрела ему вслед, а затем перевела удивленный взгляд на отца.
- Даже не спрашивай, - Рагнар сунул руки в карманы брюк. - Думаю, у него тоже не сильно много причин любить устройство нашего мира.
Йоло миновал украшенную резным узором металлическую арку и замер.
Перед ним раскинулась один из внутренних садов аркасомы. Его купол по-прежнему светился молочным светом, но прокатившаяся по оранжерее волна трансмутации изуродовала все живое. То там, то здесь с треском скручивалось и распрямлялось пространство, выбрасывая чернильные вспышки. Туда, куда попадали брызги тьмы, стены и пол сада вздувались пузырями нарывов и тут же оплывали словно воск на свече. Еще недавно разбитая на аккуратные квадраты посевных площадок, оранжерея превратилась в непроходимую чащу скрученных стволов, шипов и расползающейся серой слизью биомассы. Древесные корни и ветви сплелись, образуя единое целое, бьющееся крупной дрожью, существо. Кое-где в зарослях виднелись прорехи и следы ожогов, оставленные свихнувшимися тиранидами. Из них толчками выплескивался болотного цвета ихор, источающий редкостное зловоние.
Сделав пару шагов по покрытому слизью полу, Йоло вновь замер. До его слуха донеслись звуки, не вписывающиеся в монотонный ритм биения соков. Невдалеке кто-то стонал.
На днях по Бабелу прокатилась невероятная новость. Группа алхимиков перекрыла розенов тоннель на одну из аркасом. Оставшиеся в городе члены Братства сделали несколько попыток проложить туда новые ходы, но беглецы не были настроены сдаваться так просто - в первый тоннель выплеснулась волна плазмы, превратившая в раскаленный газ ворота на Бабеле. Прошедшую через второй тоннель группу вырезали тираниды, занявшие оборону на той стороне. Состав их бихеворической жидкость был изменен беглецами.
Это ожесточило алхимиков Бабела. Они протянули несколько десятков узких тоннелей, дождались очередного спазма Спирали и передали теллурическую волну на аркасому. После чего запечатали механизм тоннеля, заблокировав все попытки открыть его с той стороны. Пару дней ворота держали закрытыми, а потом собрали малестраторов из Бабела и ближайших городов и отправили на зачистку аркасомы от скверны.
Одним из отправленных туда стал Йоло
Он без проблем прошел отведенный ему сектор. Уже с первых шагов становилось понятно, что ничего из находящегося здесь спасти не удастся, и вслед за ним придет команда зачистки, которая дочиста выскоблит нутро аркасомы флегмой. По дороге к оранжерее Йоло попалась лишь одна обезумевшая тиранида, набросившаяся на него с издающими яростный звон вибромечами. И без того страхолюдное порождение теллуры, окончательно потеряло контроль над клеточными процессами. Доспехи жили прямо на плоти, меняли форму, обрастали шипами и лезвиями, на руках открывались налитые кровью глаза и жадные пасти, полные мелких и острых зубов. Существовать этой твари оставалось недолго - пространство вокруг нее уже начало меняться. Остатки бихеворической жидкости выгорели в костре трансмутации, и у животрупа остался только базовый инстинкт - убийства. Теперь он бросался на любое живое существо, попавшее в поле зрения. Йоло не стал церемониться и всадил в грудь животрупа заряд излучателя. Скверна так глубоко угнездилась в нем, что бывшая тиранида схлопнулась, оставила после себя лишь облако пепла как какая-нибудь тварь со Спирали.
Не опуская излучатель, Йоло прошел туда, откуда доносились стоны. В сплетении древесных стволов впереди образовалось отверстие слишком ровное и круглое, чтобы его оставила безумная тиранида. Бегающие по его краям голубые искры подсказали малестратору, что еще недавно здесь находился пузырь эфирного щита.
Йоло просунул в отверстие излучатель, а затем осторожно пролез внутрь и сам. Внутри вырезанной полем сферы лежало тело в черном балахоне. Над ним вращалась бледная, едва заметная информационная сфера. Ее нити связи были оборваны и слепо шарили вокруг.
Заметив Йоло, алхимик зашевелился и протянул руку к валяющемуся рядом посоху.
- А это никак один из наших славных малестраторов... - алхимик уронил руку, разглядев Йоло и закашлялся. - А я уж думал, очередной животруп. Подойди сюда, не бойся. Я вряд ли уже в состоянии причинить вред хоть кому-нибудь.
Не убирая излучателя, Йоло приблизился.
- Э, да как я погляжу, и ты не миновал проклятия, - голос из-под провала капюшона звучал глухо. - Тебя ждет незавидная судьба, малестратор.
Алхимик поднял узловатые старческие руки, покрытые паутиной серебряных проводов, и откинул капюшон. Вытянутый серый череп покрывали многочисленные руны Урта. Лицо алхимика изменилось и вытянулось. Уши почти исчезли, рот сжался до узенькой нитки, а от носа осталось только прикрытое полупрозрачной мембраной отверстие. Со лба на Йоло смотрел покрытый мутной пленкой третий глаз. Настоящие глаза выглядели двумя лужами тьмы на морщинистой коже. Алхимик был чудовищно стар.
- Ты удивлен, - рот алхимика скривился в подобие улыбки. - Мы прививаем себе трансмутации специально. Почти все алхимики ничуть не больше люди, чем любая жертва Спирали. Так я что я умираю не от излучения, что запустили мои братья...
Тело алхимика вновь сотрясли болезненные спазмы.
- Побудь со мной, мне осталось совсем немного, - алхимик коснулся рукой Йоло. - Вам ведь наверняка поручили найти выживших...
Йоло кивнул.
- Тогда будь добр, подожди, пока я отойду в мир иной, прежде чем вызывать моих братьев. Я не хочу продлевать свое бессмысленное существование и отвечать на их вопросы.
Йоло кивнул, убирая палец с кнопки вызова передатчика. Он сел на пол, положив излучатель на колени.
- Мы хотели сбежать, малестратор, из нашего больного мира, - алхимики закрыл глаза, и голос его звучал едва слышно. - Мы хотели сбежать, потому что мои братья настолько слились с властью, которую дает им Спираль, что никогда не смогут отказаться от нее. На Земле Спираль, увы, единственный способ выживания человечества, но там, куда летит аркасома, можно существовать, не высасывая энергию кошмаров из Геи. Однако в брюхе этой аркасомы спит такой же бур, как и в Бабеле. Стоит только нам достичь своего пункта назначения, как у Братства появится еще один источник энергии и власть его укрепиться. Мы же хотели лишь жить как прежде, так, как обещали нам наши предки, запуская это семя в бесконечность космоса...
Голос алхимика звучал все тише и тише. Наконец, шепот умолк, и глаза старика остекленели. Когда прибыл конвой из Бабела, Йоло все так же сидел рядом с телом внутри сферы.
Из кошмара Йоло вырвал бешеный стук в дверь. Выдравшись из липких объятий воспоминаний о Приношении в Серабидо, он скатился с кровати и добрел до входа. Стоило Йоло откинуть задвижку, как в комнату ввалился Рагнар. Старик трясло, одежда на нем была порвана, а на скуле наливался синевой свежий кровоподтек.
- Йоло! Йоло! - Рагнар вцепился в малестратора, он кричал, срываясь на хрип. - Они забрали Саломею!
Йоло прислушался и не ощутил вибрации от городского сердца. По вполне понятным причинам он не следил за периодичностью Приношений и уж тем более никогда не ходил на них.
- Гекатрон выбросил ее имя! Это все неправильно, так нельзя! За века мы извратили процедуру и теперь живем на мучениях планеты как паразиты! Моя бедная Саломея отдаст свою жизнь только чтобы продлить агонию Геи!
Рагнар отстранился от Йоло и посмотрел ему в глаза.
- Помоги ей, Йоло! Я ведь знаю, малестратор, почему ты покинул Серабидо...
Вспышка ярости охватила Йоло и он едва успел остановить свой одетый в трансмутационную броню кулак буквально в волоске от лица старика. Тот сжался, но не отвел взгляда.
- Пожалуйста, - прошептал он. - Не дай Саломее повторить судьбу твоей дочери Мирры!
В голове Йоло раздался последний крик Мирры, который слышало все Серабидо, но ни один человек не пошевелился, чтобы помочь ей. Он вспомнил, как метался по городу, натыкаясь на счастливые лица - люди радовались, что сердце вновь бьется без перебоев и Спираль сосет из Геи ее силу, порождая новые кошмары. Друзья и знакомые обходили Йоло стороной и прятали взгляды. Так продолжалось несколько дней, пока Йоло не понял, что больше не может находиться в стенах Серабидо. В воротах его никто не остановил - все были уверены, что видят кустоса живым последний раз.
- Пожалуйста! - по щекам Рагнара потекли слезы. - Ведь на самом деле все равно, кто попадет в алтарь! Это все дурацкий ритуал - как в глупых старых книгах! Девственницы, драконы... Но здесь нет драконов, а гекатрон просто выбрасывает первое попавшееся имя! Я кричал им, чтобы они взяли меня, что алтарь и мне сделает так же больно, но разве алхимики будут меня слушать?
Йоло опустил руку. Внутри у него начинало разгораться пламя трансмутации. Значит ритуал. Значит все равно, кто окажется в алтаре, лишь бы боль жертвы заставила Гею вздрогнуть в своей коме и напоить Спираль теллурой?! Все эти годы, прошедшие после ухода из Серабидо, Йоло думал, что живет по инерции, как животруп, и не ценил вою жизнь.
Может быть то, что он до сих пор дышит, не было прихотью инстинктов?
Сейчас у него появился шанс что-то изменить. Спасти Саломею, вся вина которой, как и Мирры, заключалась только в том, что шестеренки гекатрона выбросили комбинацию букв с ее именем. Но с таким же успехом в алтарь можно засунуть и алхимика - может быть ему даже будет еще хуже, чем пятнадцатилетней девчонке, и Гея захлебнется в новых кошмарах...
Жар внутри тела становился все сильнее по мере того, как распалялось сознание малестратора. Его лицо исказила злобная ухмылка.
- Йоло!
Голос Рагнара был полон ужаса. Старик отшатнулся от своего постояльца и прижался к стене.
Малестратор поднес к лицу кулаки и увидел, что те полностью покрыты транмсутировавшей тканью. Из костяшек пальцев прямо на глазах прорастали острые шипы, отличающие мрачным серебром в свете комнатной лампы. Йоло прикоснулся к лицу и ощутил вместо кожи изрезанные узорами теллуры пластины.
Он перестал быть человеком и тело малестратора наполнила сила. На мгновение она попыталась завладеть им, призывая к разрушению, но Йоло еще помнил, что заставило его тело сдаться трансмутации.
Еще немного и Саломея забьется в силовых путах алтаря.
Йоло выбил дверь и ураганом пронесся по соте Рагнара, превратив ее в руины. Оказавшись снаружи, он оттолкнулся от пола и взлетел. Мимо пронеслось шипастое зеркало Бура, но больше оно его не пугало. Йоло преодолел в полете несколько уровней и вцепился когтями в парапет. Сверху доносились слабые отзвуки литургии. Йоло соскочил с парапета, и наполненное теллурой тело взвилось в воздух.
Полет закончился на Буре. Покрытые броней руки малестратора вцепились в шипы и он заскользил по ним вверх как ящерица по скале.
Нескольким уровнями ниже из выбитой двери соты показался старик Рагнар. Спотыкаясь, он подбежал к парапету и принялся лихорадочно тыкать кристаллом сотрудника Бюро в слот для вызова транспортного кольца.
Воздух за парапетом засиял и Рагнар, едва дождавшись светового уплотнения, прыгнул на кольцо, начавшее свой подъем вслед за Йоло.
Под алтарем евхаристическая литургия шла полным ходом. Из динамиков, спрятанных за подпирающими свод купола резными колоннами, гремели голоса алхимиков, а тираниды держали под руки обессилевшую Саломею. С девушки сорвали одежду, открыв ее тело тысячам жадных взглядов собравшихся на Приношение горожан.
Стоящие на мосту около алтаря алхимики, одинаковые в своих сутанах с капюшонами, о чем-то совещались, соединив информационные сферы тонкими нитями. Наконец один из них, Лестат Малего, верховный алхимик Бабела, поднял руку и махнул ей. Тираниды подняли Саломею и понесли к алтарю. Повторяя вместе с собравшейся толпой слова литургии, алхимики наблюдали, как животрупы размещают ее в центре чаши. Завершив свою работу, они отошли назад, а Малего опустил на чело девушке венец.
Саломея всплыла над чашей, тонкая и прямая как молодой росток. Венец все глубже уходил под кожу, пока его кластеры не вошли в резонанс с мозгом девушки. После этого венец рассыпался и Малего дал знак отступать с разгорающегося алтаря.
Внизу пришел в движение Бур, и из динамиков вновь полились слова литургии.
Сфера одного из спутников Малего вспыхнула тревожным красным светом. Словно не веря поступающим от городских систем сигналам, алхимик бросился к парапету и свесился вниз. Бур завершил оборот вокруг своей оси и перед алхимиком предстал взбирающийся по шипам Йоло.
- Скверна! - взвился между колонн, поддерживающих купол голос алхимика. - Скверна проникла в город! Избавьтесь от нее! Сотрите! Очистите!
Литургия смолкла. Толпа заволновалась, среди людей началась паника. Еще никогда не было такого, чтобы скверна проникала в Бабел. И как это вообще могло случится в такой день? Однако спустя мгновение на парапете возник закованный в броню трансмутировавшей плоти Йоло. Выглядел он пугающе - разделенное на сегменты тело, еще сохранившее очертания человеческого топорщилось десятками лезвий.
Люди с криками начали разбегаться, и тут сверху посыпались тираниды, спавшие в гнездах под куполом. Спрыгнувший на пол Йоло разом оказался окружен животрупами.
Маску, в которое превратилось лицо Йоло, рассекла кривая ухмылка, за которой открылся ряд острых треугольных зубов. Он пригнулся и бросился на тиранид.
Схватка получилась недолгой - выплескивающейся из бывшего малестратора ярости тиранидам было нечего противопоставить. Ведь по сути они уже были давно мертвы - Йоло в своем новом состоянии отлично это понимал. Для него животрупы были до смешного медленны и слабы, и он расправился с ними отросшими на руках лезвиями. Последней тираниде Йоло разорвал глотку зубами.
Стекающая по броне кровь, перемешанная с бихеворической жидкостью, на время утолила его жажду разрушения. Окинув горящим взглядом пятящуюся от него толпу, Йоло ударил лезвиями рук о плиты уровня, высекая снопы искр. За его спиной бур вращался все быстрей, притягивая верхнюю чашу. Перепрыгнув через пустоту, окружающую алтарь, Йоло приземлился на краю нижней чаши, прополосовав ее когтями. На этот раз поле вокруг Бура, оставившее на человеческом теле Йоло шрамы ожогов, не смогло задержать его. Сложней оказалось преодолеть связывающие Саломею невидимые путы, а створки алтаря смыкались все ближе и ближе.
Из толпы выбрался Лестат Малего, окруженный тревожно мерцающей сферой.
- Малестратор! - выкрикнул он.
Йоло повернулся к алхимику. Тот опустил с головы капюшон и открыл шишковатую лишенную волос голову. Бледное лицо Малего избороздили сотни шрамов, складывавшихся в причудливый узор. Как и у старика с аркасомы, его глаза уже не были человеческими. На Йоло смотрели два провала в темноту, лишенную даже слабого намека на свет звезд.
- Если ты заберешь жертву, город погибнет! - Малего подошел к парапету. - Жажда мести ввергла тебя в скверну, но разум твой еще остался человеческим! Если Бур не проникнет в сны Геи, сердце Бабела остановится и все они, - алхимик обвел жмущихся друг к другу горожан узловатой рукой. - Все они погибнут. Ты готов пожертвовать тысячами жизней ради одной?
Йоло застыл, держа на руках Саломею. Бур не останавливался, а проем между верхней и нижней чашами алтаря становился все уже. В то же мгновение Йоло осознал, что времени добраться до Малего и его спутников у него нет, и чаши сомкнутся пустыми...
В голове закружился голографический снег, опускающийся на замерзшее сказочное королевство.
Клетки захваченного трансмутацией тела вопили - прочь, вон из чаши! Спаси себя, убей город! Но Йоло видел направленные на него взгляды горожан. В отличие от погруженной в евхаристический транс толпы из Серабидо, обитатели Бабела выглядели напуганными и жалкими.
Йоло застыл в нерешительности. Время уходило.
- Саломея! - донесся снизу ломающийся голос старого Рагнара.
Транспортное кольцо уже подлетало к чаше алтаря. Саломея открыла глаза и посмотрела на Йоло. В них не было страха перед державшим ее чудовищем. Коснувшись пластины щеки Йоло, она дала понять, что узнала его, не смотря на трансмутацию.
Вместе появлением старика в голове Йоло мгновенно созрело решение. Он подскочил к краю чаши и перебросил через него Саломею. Она мягко опустилась в стабилизационное поле кольца и к ней тут же бросился Рагнар.
Йоло, не сводя взгляда с напрягшегося Малего, отступил к центру чаши и расслабился, раскинув руки. Силовые путы мгновенно обхватили его и подняли в воздух.
На глазах у Малего чаши сомкнулись, и Бур рухнул в шахту.
Иглы упали внутрь алтаря, и горожанам, сжавшимся в ожидании обычного жуткого крика, показалось, что они оглохли. Алтарь молчал и Бабел погрузился в тишину.
Лежащая на руках у Рагнара Саломея подняла руку и указала вверх. Проследив за жестом дочери, старик увидел, как по остающемуся непроглядно черным даже на такой высоте небу побежали светлые разводы.
- Конечно, Саломея, конечно! - забормотал Рагнар, прижимая к себе худое тело. - Все правильно. Йоло передал Гее не только свою боль...
Он раскачивался, не отпуская дочь. На глазах у пораженных горожан, по небу растеклась голубая клякса, в одном из углов которой вспыхнул косматый желтый шар.
Солнечные лучи коснулись бледных искаженных людских лиц, разглаживая гримасы ужаса. Только Малего бросился в тень, закрывая не привыкшие к яркому свету глаза руками.