Аннотация: У меня много друзей, но все они одноразовые.
КИНО
Увы бедному Гутрику! - сама п#зда ночи поссала кровью в его спящий рот.
"Канавопыт" Д. Хэвок
Почти каждый вечер я захожу в киномагазины, но только не на одну и ту же точку. Я открываю дверь, залепленную объявлениями и постерами, прохожу между полиэтиленовыми рядами дисков, где бликует натянутая на острых углах пленка, - и зависаю на несколько часов. Вряд ли парень в черной форменной футболке, что сейчас курит около лестницы, меня как следует запомнил, но смутно припоминаемое лицо - это дополнительный бонус. Где-то место этого паренька занимает заросший бородой и клочковатыми волосами мужик с серьгой в ухе, специализирующийся на Гринуэе, Антониони и Феллини, где-то - пацан в бандане, лихо жонглирующий своей стойкой, в другом месте - чувак в смешной клетчатой рубашке, который каждый раз делает мне скидку, в подвальчике на проспекте - гопник с одуловатым лицом, оживляющийся, стоит заговорить о Кинге, в ларьке у "Пионерской" - татуированный с ног до головы металлер, даже спящий в своем ларьке, в окружении обнаженных девок из раздела "Порно", в отделе торгового центра - дотошный интеллигент, записывающий все, чего мне хочется в толстенькую книжку в зеленом переплете, в черном пиратском гробу - хмурый, грубый и плохо пахнущий урод, реагирующий только на сложные заказы, в "Пурпурном легионе" - два вечно скучающих от недостатка покупателей приятеля, растекающихся в медузу у прилавка с боксами. Все мои друзья - одноразовые.
- Скоро скупишь весь магазин. Хочешь покурить?
Спайк - растаман. В дрэдах, слегка растянутой футболке и жизнерадостных штанах шириной с гиппопотама. Пара затяжек у заднего входа, смешливые кляксы воспоминаний о фильмах, пакет через плечо - и прочь.
Не думаю, что мне нужны диски, но они на диване, кресле, под столом, в коробках, на полках, на холодильнике, в углу, на круглых подставках, на шкафах, у монитора. У них трудно отвоевать место, чтобы сесть, некуда даже ноги у компьютера поставить, - диски выпирают и разве только не мигают разноцветными обложками. Это захватническая война между ослабшим мозгом и сотнями, это нашествие. Иногда меня охватывает такая ненависть к прыгающим буквам и радуге обложек, что я переворачиваю их черными сторонами к себе, иначе рискую судорожно разломать, раскрошить, растоптать. Нашествие режиссеров, актеров, актрис и актрисулек - это цена, которую приходится платить. Мне не жалко. Многие играют на инструментах или рисуют картины, чтобы привлечь чье-то внимание, а я всего лишь замусориваю мозг фильмографиями. Для этого даже не приходится тренироваться. Днем я работаю, а потом захожу в магазины, и больше в жизни ничего не происходит. Честно говоря, я не знаю, куда еще идти.
Мой дом - это маленькая халупа на окраине города, где есть три точки, соединенные тремя отрезками, по которым я обычно перемещаюсь. Они связывают между собой туалет, комп и кровать. В реальности я живу рядом с улетающими вверх рядами квадратов CD и пахнущими жжеными болванками и дрянной пластмассой DVD, среди которых бродят продавцы, спорящие сами с собой на пару рублей о том, что никто из окружающих не спросит стоящей вещи. С друзьями много мороки, они хотят разнообразия даже тогда, когда ты его не хочешь. С ними страшно, трудно и непривычно. Их нужно удивлять. Друзья приходят в твой дом, живут там, а потом уходят и никогда не возвращаются, а продавцам платят, поэтому им плевать, что ты свихнулся на кино и не умолкая трещишь о релизах, их это даже устраивает. Их работа - всучить тебе как можно больше разной дряни, поэтому чем больше ты покупаешь, тем радостнее им тебя видеть. А если ты к тому же не имбецил и умеешь быть разборчивым, отпуская интересные комментарии, эти парни встретят тебя с распростертыми объятьями, и пока не прозвенел звонок, пока стрелка не дошла до критической отметки, можно бродить, набивать карманы свежезаписанными болванками и наслаждаться одноразовой дружбой. У меня есть карты скидок для каждой сети магазинов в нашем городе. Когда же я приезжаю в другой, то первым делом иду из гостиницы в прокат, заводя разговор о том, чем можно развлечь себя вечером. Иногда я выбрасываю только что купленное.
Бромовая блевотина, панки, тетки с голыми сиськами, Токсический Мститель, плавящийся, когда на нем прыгает обнаженная девица, разваливающиеся внутренности, - все это очень жизнеутверждающе. Когда я вижу, как придуриваются работники "Тромы", мир не кажется заполненным педантами, снобами и тоскливыми гопниками без выдумки. Именно это я и говорю Алексу, когда он тянется за фирменными изданиями фильмов Ллойда Кауфмана. Коробка из коричневой бумаги, защелка на липучке, бирка "Другое кино". Он кивает, хотя думает, что я ненормальная. Потом дает карточку скидки и рассказывает о заначках. Он улыбается, как Иисус, хотя кое-кто и утверждает, что Иисус не смеялся. Когда Алекс улыбается, я наконец-то ощущаю свою принадлежность ко Вселенной, мне хочется медленно подойти и обнять его, постучав по спине, потом разогнуться и снова взглянуть в слегка веснушчатое лицо, на котором бегут буквы заставки www.troma.com. Через пару секунд он утверждает, что любит пересматривать старые фильмы Брюса Ли, подводя меня то к одной стойке, то к другой, а я размахиваю руками, описывая бой в храме Шаолинь. Простота - вот что подкупает. Можно множество раз оказываться на пороге, когда тебе открыли дверь, зовут в дом, говорят, что ты классный чувак, вручают ключи и наливают текилы, но избежать стадии, когда следует расстаться с выжатым, как лимон, другом. Знаете любимую фразу "Мы больше ничего не можем дать друг другу"? По кому-то звонит колокол. Люди, которые любят кино, сходятся еще быстрее, чем фанаты музыкальных групп. Мы расстаемся по-поросячьи счастливыми, чтобы больше не встречаться.
Если на горизонте появляется еще один эрудит, начинается война. Обычно я выигрываю - потому, что готова потратить больше денег, потому, что я киноманьяк, и потому, что у меня есть понимание ситуации и целей. Существует вероятность, что я встречу другую Марлу Сингер, но пока все было нормально. Мне не нужны люди, погруженные в себя и кино так же, как и я. Мы несовместимы. Для того, чтобы быть киноманьяком необязательно знать слишком много. Можно погрузиться в один фильм, но так, что тебя оттуда не извлечь. Несколько раз приходилось разоблачать заезжих шестерок, наблюдая, как они с позором покидают магазин, спохватившись и сбившись с мысли. Гуд бай, симулянты. Я никогда не знакомлюсь с другими покупателями. Такая ситуация автоматически означает лезть не в свое дело. Похоже на бормотание старух, которые садятся рядом в трамвае и рассказывают о том, как им живется сухонькими, потрескавшимися губами, пока ты не выбежишь из железной коробки, хватая воздух и убеждая себя в том, что вышибешь мозги до 50-летия. Ценность общения с таким же, как ты, равна нулю, потому что за ним следует обмен мнениями. Покупатель - это человек, что само по себе отвратительно, продавец - странное существо срединного мира, собственное мнение которого - роскошь, проявляющаяся не так часто.
Пока я получала образование и покупала раритеты на точке внутри универа, мир вывернулся наизнанку и создал новый тип людей, которые тебе рады. Никакие бордели этого не заменят. Пожилые женщины бродят по магазинам не потому, что любуются на то, чего никогда не приобретут, а потому, что им хочется внимания. Всем хочется внимания, и продавцы - безотказный способ его получить. При таком раскладе сами продавцы лютой ненавистью ненавидят многочисленных придурков, стекающихся к ним отовсюду, требующих показать не розовый, а зеленый ершик для унитаза, достающих вопросами о марках, кредитах, гарантиях, размерах в дюймах и сантиметрах, возможности доставки и прочем бреде, свидетельствующем только о том, что покупателю вступило и настала нужда хоть как-то поддержать стремительно падающее в бездну чувство собственного достоинства. Оно пролетает мимо с такой скоростью, что все, что можно успеть заметить, - это мимолетный штрих, о котором тут же забываешь. И вся эта толпа лузеров осаждает прилавки, гуляет в гипермаркетах, осторожно укладывая в сумку маленькую солонку в форме яблока, таращится на упаковки, прикладывается ко всем пробникам и убивает чужое время.
Сами понимаете, что в таких условиях увидеть в глазах продавца удовольствие от общения с тобой - это все равно что заставить кончить фригидную девицу, это революция, это самоцель. Продавцы - боги для неудачников или заскучавших от жизни людей, без них жизнь на земле остановилась бы, а количество самоубийств превысило бы любые критические отметки. Кино - просто один рычаг, я иногда зависаю и в компьютерных магазинах, и в книжных постоянно толкусь, но книжки более камерный способ отдыха, а разговаривать с продавцом дисков - это словно встретиться с парнем, который, как оказалось, знаком с теми же ребятами, что и ты. "Эй, а ты знаешь, что Натали Портман побрилась налысо для нового фильма Вачовски? V for Vendetta - звучит почти как выстрел. Что-то в духе стрельбы по-македонски. Кстати, помнишь, как этот бородач пытался прикончить стриптизерш, стреляя с двух рук? А старик Джон Ву совсем скурвился в чертовом Голливуде, вот недавно пересматривала "Пулю в голове"... У него талант подбирать обаятельных парней, хотя тогда до Чжоу Юн Фата Ву еще не добрался. Кстати, ищу "Коррупционера", но никак не могу найти. Если..." Диск за диском, слово за словом. Иногда я позволяю впарить какую-нибудь чепуху, чтобы быть наравне. Мы как троюродные братья, которые встретились спустя лет двадцать и теперь вспоминают о родственниках. Кто-то знаком смутно, а кто-то сразу вызывает одобрительный возглас. Еще немного - и он пригласит меня к себе домой, чтобы показать "Битлджюса" на раздолбанном видеомагнитофоне, причем совершенно бескорыстно. Ну вот, я же говорила. Самое время уматывать.
Не то, чтобы мне не хотелось вернуться. Когда с неба льет дождь, верх крыш затянут туманной тряпкой рваных облаков, а по лужам расплываются круги, мне становится так тоскливо, что непереносимо тянет засунуть в карман скомканный пакет, забежать по ступеням, отряхнуться и отдать мокрые бумажки, оставшиеся от зарплаты. Но держаться на границе сложнее всего, нельзя нарушать равновесие, а то из обрадованного продавца и перспективного покупателя мы превратимся в приятелей, что вначале зашкалит кайфом, запенится пивом и застучит бильярдными шарами, а потом начнет увядать и покроется коростой из уникальности, индивидуальности и защиты собственного мнения. Пока мы на территории магазина, все сулит возможности, а не исход. Стоит только ответить: "Да!", как мы пересекаем черту. Я больше не верю в друзей на всю жизнь, поэтому незачем травмировать друг друга. Мне напоминает об этом скомканная бумажная птичка на системном блоке и почему-то песня Wicked Game из "Диких сердцем" Линча.
Часто тянет выбросить из комнаты дряхлую мебель, оставив только занавески и пол, растянуться и смотреть в потолок, который будут подпирать столбы из DVD. Они обступят меня, рухнут, больно ударяя углами, посыплются и накроют волной из чьих-то работ, чаяний, дурацких сценариев, дебютов, проходных ролей, ярких моментов, пометок о премиях "Оскар", названий пиратских компаний, улыбающихся лиц, страшных масок, символов, обрывков постеров, плохо отсканированных картинок... Каждый, кто зайдет сюда, увидит только голые стены, объедки фастфуда, сигнализирующие о том, что здесь кто-то живет, и диски. Целые горы дисков, моря Скруджа МакДака. Я люблю прижиматься щекой к гладкому полиэтилену, сдирать его огрызками ногтей, видеть отражение в безупречной поверхности невинного диска, царапать, царапать...
Внизу, на первом этаже живут два любителя марихуаны, иногда они заходят пообщаться, стоят и курят на лестнице. Пробраться ко мне обычным способом нельзя, потому что я оторвала дверной звонок с внешней двери, а на телефонные звонки не отвечаю. Как-то на лестничной площадке в течение часа медленно убивали мужчину, но я смотрела "Дэнсера" Бессона и ничего не слышала. Маврик отдаленно похож на меня с той разницей, что он просто любит кино, а я готова поглощать кинопоток, как гигантская труба, чтобы потом вернуться к брошенным на половине пути мифическим фигурам и извергнуть переработанные кирпичи. Когда из меня начинает хлестать мнениями, парни затихают и только вдыхают воздух потуже. Вначале они думали, что я особенная, но потом я зациклилась на кино, и они расслабились. Я экспонат, бастард, нуждающийся в костылях. Маврик похож на гибрид сыщика из детективов Микки Спилейна и пирата. По крайней мере, бандану он носит именно как пират. За ним маячит гигантский шкаф, забитый тысячей пятьюстами кассет, поэтому я испытываю к нему симпатию. Маврик не боится моментов, когда я начинаю сыпать именами и датами, его это прикалывает. Правда, близко знакомиться с ними я не хочу, поэтому захлопываю дверь без предупреждения, убираясь обратно в нору.
Я не люблю, когда мне звонят и не звоню сама. Я предпочитаю обыкновенному общению разговор с продавцами дисков. С ними никогда не ощущаешь неловкости, на которой ловишь себя с друзьями, если темы разговора исчерпались, я просто меняю лоток или отправляюсь восвояси. Никто не терроризирует и не пытается сыграть на привязанности, ты свободен идти направо или налево, можно сыграть сучку, а можно малышку с глазами Бемби, и все это прокатит за чистую монету. Иногда я притворяюсь плохо видящей, иногда - девочкой-ботаником, которая смотрит вечером трэш. Иногда мне нужна помощь, а иногда я марширую от стойки к стойке, злоупотребляя зрительной памятью и накладывая пакет с горой. Сегодня я ищу фильм со Стивом Ваем, почесывая драную коленку, завтра прихожу как аниме-герой, послезавтра попрошу дрянную мелодраму и подыграю считающему меня никчемной блондинкой, иногда забегаю, как волчок, сметая комедии и пугая знанием режиссеров бредовых вещиц, порой застываю, обсуждая нюансы голливудских блокбастеров, чтобы потом свернуть на артхаус. Запомнивший меня забитым ребенком, шепчущим и водящим пальцем по бумажке, никогда не узнает о том, что в другом магазине я живу по правилам американского психопата. Но это работает только в случае хорошей кармы.
Моя карма в последнее время охуенно плохая, и это серьезная проблема. Это значит только то, что ты нарываешься на уродов, купленные диски оказываются дрянью, а приходя домой ты ощущаешь себя так, будто тебе вставили "хоровой пистон" ("Ангелы Ада", Томпсон). На такой риск приходится идти, но то, что творится в последние недели - это беспрецедентный фол. Уроды существуют разные, но главные категории следующие: первая - это парни, тупо отрабатывающие свои деньги, вторая - это те, кто не воспринимают тебя всерьез. Осечка всегда возможна. Револьвер моей интуиции начал давать осечку за осечкой, словно детский пистоль, стреляющий кривыми присосками. Первый тип - люди, желающие поскорее убраться с работы. Их трудно винить в том, что они не знают, где у них расположены те или иные диски, а полный ассортимент магазина заставляет разевать вялый рот в усталом: "Неееет". Они не ориентируются на местности и не желают ничего знать, а твоя настойчивость может быть воспринята, как нападение, от которого урод отбрыкивается сотней ножек кафкианского таракана. Все диски, которые ты решительно выбираешь, теряют глянец при виде импотента-продавца. Даже если ты разыщешь что-то важное, оно не доставит абсолютно никакой радости. Дома ты вывалишь добычу, как гнилую картошку, и не подойдешь добрых месяца два. Я заключаю союз с Судьбой, заходя в этот, а не любой другой магазин, и когда она подсовывает воблу вместо необходимого, как вода в пустыне, общения, я чувствую себя беспомощной. Это поражение.
Второй тип нежеланных парней - это интеллектуалы-кровопийцы. Они никогда не пойдут на серьезный контакт и установить телепатическую связь с ними невозможно. Если ты пьешь с ними пиво, то развели тебя на это они и по счету платить тоже тебе. Они точно знают, что к чему, а твои знания и нежный говор их не впечатляет. Они целыми днями смотрят фильмы, они разбираются во всем не хуже, а даже лучше, чем ты, но будут отвечать односложно и недовольно, вгоняя в краску и неуверенность. Они навалят тебе в пакет кучу дряни и даже не обернутся. У них нет совести. Если ты решаешь закупить очередное ведро, и на пути обезумевшего от оголтелого вещизма и желания приобретения покупателя встает такой продавец, ты можешь точно быть уверен, что окажешься по уши в дерьме. Эти ребята превосходно знают, где у них что лежит, и именно поэтому, если ты неудачно решил косить под новичка, в твоей авоське будут громыхать самые бездарные, никчемные картины, которые только существуют на земле. Они посмотрят тебе в глаза и решат, что оставлять деньги лоху может только другой лох, поэтому карточка со скидкой пригодится кому-нибудь поумнее. Если же ты достаточно умен и ищешь конкретику, поговорить по душам тоже не удастся. Они не излучают, а игнорируют. Ты ищешь внимания, но им это по барабану. Если ты сдохнешь перед ними, они позовут уборщицу. Такие продавцы высасывают меня досуха, и покупка долгожданных фильмов превращается в суходрочку.
Один из законов одноразовой дружбы гласит: "Никогда не приходи без денег". Тот, кто треплется и ничего не покупает, сразу же снижает свою ценность. Продавец будет смотреть на тебя, как на помеху, и любой лох, который заинтересован в поисках пунктов списка, займет место фаворита. Заработанная симпатия может позволить взять диски в долг, но потом к тебе будут относиться как к человеку, который должен, или как к "знакомому", что еще хуже, ведь тебя точно попросят об ответной услуге. Нарушить товарно-рыночные отношения в сторону большего доверия, одолжения - значит уничтожить все нити, которые были налажены до этого. Несколько раз я срывалась, и эти магазины помечены черной меткой. Та же самая судьба постигает прокаты, потому что ты пользуешься, а не приобретаешь. В прокатах витает старческий дух заимствования, он для тех, кто сначала пробуют, совершают пробные поездки, а потом покупают. Такие люди не могут заключать чистые сделки наобум, в которых присутствует важный шарм. Сорить деньгами ради увлечения, даже при условии, что ты тратишь отложенные на еду или квартиру средства, - вот единственно возможный выход для красивых отношений. Ты - утонченный фанатик, а продавец - твой соблазнитель. Тебе ничего не должно быть жалко, ты не должен опасаться, чтобы испытать безусловное счастье.
Когда денег нет, начинает ломать. А чем дальше, тем больше нужно денег. Любить авторское кино - удовольствие не из дешевых. В такие дни нужно пересидеть дома, просматривая запас, играя на гитаре, встречаясь с кем-то, скучно посапывая за водочкой на писательских слетах или сочиняя рассказы. Часто они предлагают брать диски просто так, а потом возвращать, но такой вариант мне не подходит. Я не люблю чужие вещи точно так же, как не люблю фанатов лицензионных копий, как не выношу переписывать болванки и наполовину сделанную работу. Разделение труда - вот что уважается в наших отношениях. Если становится невмоготу, я катаюсь на трамвае туда-обратно,поглядывая на вывески. Зайти и ничего не купить - значит погубить свою репутацию. Джантируй, детка, джантируй.
Я давно вижу все через призму кинокадров. Любой путь рассматривается, как клип, как путешествие через пустыню а-ля "Джерри", любой спор - продолжение тарантиновских диалогов или игры в вопросы Стоппарда, любая скука - середина второсортной мелодрамы, любая неудача - очередная кинематографическая история про лузера, который должен восстать из праха, любые тинейджеры - герои потенциальных фильмов для такой же аудитории. Если в нарезке из бесчисленных киноцитат встречается говорящая голова профессора Доуэля, надетая на худосочное тело продавца, и начинает разговаривать на моем языке, я ощущаю себя, словно на священнодействии в храме. Лоскутный мир, транспонирующийся на/c пленки, внезапно прекращает засасывать в водоворот, мир Naked Lunch'а обретает устойчивую ось. Они точно знают, что нужно, потому что жажда превращается в сакральную жажду, которую невозможно не ощутить. Скрытая телепатия подталкивает открывать давно не открываемые ящики, чтобы найти как раз то, что отсрочит мой коллапс.
Я съезжу за деньгами и обязательно вернусь.
Я просто забыла кошелек дома. Так бывает.
Я заплачу, сколько ты скажешь. Я заплачу даже больше.