- Колченогий, колченогий! - по усыпанному цветами лугу носились ребятишки. Солнце только выбиралось из-за верхушек деревьев, небо понемногу светлело, переходя от густой голубизны к выжженной блеклости полудня.
- Колченогий! Не догнать нас, не поймать! - игра продолжалась. Игра ли? Если присмотреться, то игрой здесь и не пахло. Травля, по-детски беспощадная, обидная до слез. Один из ребятишек заметно припадал на ногу, искривленную в нескольких местах; сильно раскачиваясь из стороны в сторону при каждом шаге, он безуспешно пытался поймать своих мучителей. Те, дразнясь, подскакивали поближе, показывали язык или, паясничая, начинали подволакивать ногу, что неизменно вызывало взрыв хохота у товарищей. И не было поблизости взрослых - все были заняты трудом - чтобы одернуть сорванцов, устыдить.
- Колченогий, хромоногий! - глаза калеки подозрительно блестели. Он начал шмыгать носом, но не сдавался. Только бы поймать кого-нибудь, уж он тогда покажет, где раки зимуют. Разве он виноват, что таким стал? Недосмотрели люди, сгнила опора у моста через овраг, лежащего рядом с деревней. Однажды развалился он под груженной сеном подводой. Ухнуло, затрещало, пыль взвилась столбом - были только что люди и не стало их. Со дна оврага достали мальчонку - тот лежал в беспамятстве, повезло ему, мало весил, пролетел по воздуху далеко, рухнул в мягкую грязь. Вот только бревно на ногу угодило, раздробило кости. Дед Шептала, спешно вызванный со своего холма, лишь руками всплескивал, не надеясь на свою науку лекаря. Но обошлось, удалось ногу спасти, хоть и срослась вкривь-вкось, но все же уцелела. Не на одной прыгать.
Спасенного мальца отдали тетке. Та жила бобылкой, своих детей у нее не было, мужа не нашлось - застудилась она зимой много лет назад. Повивальная бабка пошамкала редкозубым ртом, осматривая метавшую в горячке девку и вынесла приговор - бесплодной до конца дней будет. Понятное дело, женихов сразу отвадило. Кому охота без детей остаться? Так и жила Роська, а с возрастом - Роса, одинокой. Хромому мальцу обрадовалась, души в нем не чаяла. Единственный свет для малыша, оставшегося без родителей.
Народ в деревне жил хоть и отзывчивый на чужую беду, но вечно занятый. Заболоченная местность плохо родила, люди чуть ли не круглыми сутками убивались в поле, пытаясь вырастить хоть что-нибудь на прокорм. Так что дети были предоставлены самим себе. Гоняли целыми днями по окрестностям, прыгали с кручины в пруд, разоряли гнезда, вечером расходились по домам, где их пороли суровые отцы за проказы. Тогда многоголосый рев повисал над деревней, перекрывая мычание коров.
Останавливала ли хоть кого-нибудь добрая порка? Ох, навряд ли. Сорванцы даже бахвалились, рассказывая о полученной дома трепке, между делом обирая очередную яблоню в саду деда Шепталы. Дед единственный в деревне смог вырастить нормальный сад, вот только урожая дождаться еще не удалось - уже несколько поколений ребят обрывали все плоды. Шептала все измышлял хитрые штуки, способные спасти сад от разорения, даже мазал яблоки какой-то вонючей гадостью, но ничего не помогало. А за испорченные яблоки ребята в отместку двор деда коровьими лепешками обложили. От самой двери дома и до плетня. Тогда Шептала долго кричал, стоя по щиколотку в пахучей жиже, потрясая своей клюкой и призывая кары на головы лиходеев. Вечером рев над деревней стоял громче обычного, многие сорванцы сидеть не могли неделю.
Появление хромоножки на лугу вызвало неподдельный интерес. В тот день ничего занимательного не было, многострадальный Шепталин сад только начал плодоносить, охоты разорять его раньше времени не было. Так что появление калеки, впервые решившего уйти с теткиного двора за околицу, вызвало оживление.
- Ой, кто это у нас такой красивый? - подскочил к нему Вихор, прославленный заводила. Непослушный клок волос, за который он получил прозвище, встал торчком, словно гребень не в меру драчливого петуха.
- Торопа я - краснея, ответил калека. Тетка сегодня заставила его надеть белую рубашку, с вышитым красными и синими нитками воротом. На фоне остальных детей, обряженных в замызганные, продранные одежды, эта рубашка кидалась в глаза.
- Торопа? - Вихор аж хрюкнул от смеха. - Ну-ка, пробежимся до того ясеня и обратно, глянем, какой ты торопливый.
- Не могу я, у меня нога хромая, не видно что ли? - насупился Торопа.
- Ох ты, хромоножка наша! Какой же из тебя Торопа тогда, колченогий?
- Ты не обзывайся, а то как дам по шее!
- Боюсь, боюсь! - в притворном ужасе отскочил Вихор. Даже затрясся, показывая, до какой степени его испугал грозный тон. Стайка ребят захихикала, кое-кто и вовсе заржал во весь голос. Торопа затравленно огляделся.
- Ну ладно, культяпка, не грозись - продолжал ерничать Вихор.
Торопа сжал кулаки и шагнул к обидчику. Тот отскочил. И началась травля.
Торопа тщетно пытался ухватить хоть одного из мучителей. Из глаз текли слезы, размывая силуэты, прыгавшие в нескольких шагах. Воздуха не хватало, ноги гудели. Наконец больная нога не выдержала и подломилась. Парнишка неловко завалился набок. Попытался встать, упираясь ладонями, но подскочивший Вихор больно подбил руку. Торопа ничком рухнул в траву и зарыдал.
- Нюня, слюнтяй - ржали вокруг.
Убедившись, что жертва не собирается вставать, Вихор разочарованно произнес:
- Слабак. Нашел из-за чего ныть. Это всего лишь игра. Айда, ребята, за мной, я тут место нашел, куда девки купаться ходят. Пошли, посмотрим!
С шумом и смехом ребятня унеслась вдаль. Торопа перевернулся на спину и, шмыгая носом, начал смотреть в небо. Губы шевелились, задавая проплывающим облакам один и тот же вопрос: