О девочке Оззи (ко дню рожденья).

Жила на свете девочка. Самая обыкновенная. Нет, конечно, не обыкновенная, а необычная, но ведь все такие, правда? Была она беловолосой (то, что раньше называли белобрысой), невысокой и худощавой. Первое ее радовало, второй - слегка огорчало, третье - мучало. Да, в жизни часто так: что легко можно изменить - например, при помощи краски для волос, - менять не хочется, а то, что страстно желаешь - не получается. Впрочем, девочка была умненькая и не только смирилась с этой несправедливостью, но даже заметила, что на самом деле все не так уж плохо. К примеру, ткани на красивые платья ей шло меньше, чем некоторым подругам, отличавшимся высоким ростом, плотным телосложением и, в довершении ко всему, ступнями 43 размера. "Для равновесия, наверное", - думала добрая по субботам девочка. Ее кот - бестия по кличке "Газонокосильщик" - был другого мнения о человечестве в целом и девушках с обувью 43 размера в частности, а также о природе данного явления, но благоразумно держал его при себе, довольствуясь поеданием колбасы.

Девочка любила петь. Так сильно, что даже пошла учиться. Петь. Повторяю: учиться. Слышал, Коля? Впрочем, мы не о нем сейчас. И, пожалуй, даже кое-чему научилась, потому как старалась. Иногда. Какова же была ее радость, когда понравившийся мальчик оказался не только хорошим, но и играющим на клавишных. Вместе иногда устраивали маленькие семейные концерты., призывая шаманскими заклинаниями лето. "Вот бы рояль ему подарить. Хотя бы кабинетный", - думала девочка. Но потом с грустью - правда, совсем мимолетной, - оглядывала комнату, прикидывала в проекции возможное расположение этого дива, и понимала, что двуспальная кровать-рояль - не самая лучшая идея. Вздохнув, садилась на диван и смотрела кино. Да, она любила кино. И глупые комедии с седым чудаком - чуть пошловатые, совершенно тупые и потому удивительно ненапряжные. Еще ей нравились ужастики, чем иногда она удивляла знавших ее. "И что ты в них нашла?", - спрашивали ее знакомые. В ответ двочка зловеще улыбалась, у вопрошающих кровь застывала в жилах, а потом... Потом все дружно смеялись. "Кстати, а правда у Николсона улыбка Чеширского кота, особенно когда он говорит: "Darling. Light, of my life. I'm not gonna hurt ya. You didn't let me finish my sentence. I said, I'm not gonna hurt ya. I'm just gonna bash your brains in"?

Но, как мы уже говорили, девочка была неглупой и смотрела не только Уэйса Крейвина или Клайва Баркера, но и Стенли Кубрика. Так что в кино она немного разбиралась.

Еще девочка читала. Время от времени. Хорошие книги и не очень, веселые и грустные. В цело, ей нравилось, что может характеризовать только как правильно развивающуюся личность.

Иногда на нее находили волны вдохновения и она быстренько писала небольшие рассказы или стихи. Просто так. Для удовольствия. И немного из тщеславия. Каждому нужна капелька старого, доброго, проверенного и выдержанного в лучших погребах аристократического тщеславия, с маленьким послевкусием снобизма.

Нельзя сказать, что все у девочки всегда было хорошо. Случались и неудачи - ссоры, болезни, другие неприятности. Иногда даже весной или, еще страшнее, летом. "Но ведь это необходимо, иначе жизнь станет совсем безвкусной". Так думала девочка, собирая слезы в платок. Когда тот намокал, вытирала последнюю слезинку кончиками пальцев и брала себя в руки...

В другом месте сидел Наблюдатель. Некоторые горячие головы назвали бы его вуйаристом, но он чаще слушал, распустив уши по ветру. И когда сырость в воздухе от слез уменьшалась, он вздыхал спокойней, допивал кофе и возвращался к своим мелким и не очень делам. Впрочем, иногда он и не слышал. Все несовершенно.

А потом однажды девочка проснулась и поняла, что выросла. И только подарок у подушки напоминал тое времена, когда помадки были вкуснее, а жизнь проще.

"Все меняется, и я тоже. Но это не помешает мне иногда становится маленькой", - сказала она, оглядев легкий беспорядок в спальне. Потом приняла душ (даже после болезни), оделась и, улыбнувшись себе в зеркало, уже не девочка, а молодая женщина Оззи пошла на работу, груженная тортами и бутылками для коллег.

А на улице шел дождь, который совсем не отменял весну, уже нетерпеливо стучавшую каблучками по московскому асфальту, и этот стук эхом отдавался в сердцах прохожих, сбивая с привычного ритма.