Притча о городе, позабытом смертью

На заре времен, когда еще не были начертаны все карты, проложены все пути и названы все вещи, существовал город, в который не заглядывала смерть. Почему она обходила его стороной, забыла ли о нем, не могла ли отыскать туда дорогу или просто-напросто предоставила людям шанс подольше пожить, никто не знал и, признаться, даже не задавался подобным вопросом. Само время будто огибало улицы этого города, утекая прочь за его стены, утопая в изумрудных холмах, в золотых степях или в сапфировых горах.

А жители города не только не умирали, но и не старели вовсе, оставаясь в том возрасте, в котором вошли в его высокие ворота. Никто из них не построил там дома, не посадил ни одного дерева. Город просто существовал до их прихода, как и будет существовать после. Все они оказались в этих местах случайно, заблудившись по жизни, и осели в странном краю, где нашли воду и пищу, жар и тень, стены и крыши, механизмы и акведуки. Люди, которых привела сюда болезнь, тоска, несчастье или погоня, предпочли лишний раз не тревожить судьбу вопросами, а просто выбрали себе дом по вкусу, кровать по весу и занятие по руке, да остались в городе жить.

Многим казалось, что сам мир закончился, что время умерло и перестало ползти, однако каждый раз, когда на горизонте появлялись новые люди, приносившие с собой вести из внешних рубежей, становилось очевидно, что замер лишь сам город, будто был отброшенной шкурой змеи.

Эти новые люди, прибитые некой волной к старым воротам, прежде всего спрашивали название сего чудного града, чтобы сопоставить его с почерпнутыми из старых книг ожиданиями. А старожилы, приложив палец к губам, отвечали, что город никак не называется, и строго-настрого запрещали придумывать ему имя. По их соображениям, именно отсутствию названия город и был обязан своей удивительной судьбой.

Так жили люди, застывшие во времени, словно скорпионы в смоле, занимаясь каждый своим делом. По старой привычке они считали сутки, отмеряли лето и зиму, хотя вокруг ничего не менялось, а небо выливало на город столько света и дождя, сколько тому требовалось. Под конец они перестали считать и сутки, превратив вопрос о том, какой сегодня день, в бессмысленную загадку, годную лишь на то, чтобы ненадолго занять праздный ум да убить и без того мертвое время. Замазав клетки календарей черными и белыми красками, они принялись играть в шахматы, где на один ход порой уходило по несколько лет.

Но однажды в город, надежно спрятанный от всего живого, прокралась любовь, похожая на цветок, который одинаково остервенело растет и на компосте и на камнях. Тогда человек, взглянув на другого, понял, что не хочет жить в одиночестве. И горожане, занимавшиеся до того своими делами, внезапно разбились на пары и стали заниматься делами чужими. Город погряз в нетерпении и сладком предвкушении. Днем мужчины мастерили люльки, женщины шили носочки. А ночью стены города сотрясались от резонанса любви, крик которой разносился далеко окрест, утопая, как и само время, в изумрудных холмах, в золотых степях и в сапфировых горах.

Однако ни одного ребенка в городе, позабытом смертью, так и не родилось. Тогда жители собрали совет, где первое слово было дано тем, кто пришел в город уже в преклонном возрасте. Расчесав седую бороду, несколько раз уснув во время заседания, мудрые старики склонились к догадке, что не только смерть позабыла путь к городу, но и новая жизнь также не может отыскать к ним дорогу.

И вот великая опасность и тоска нависли над ними. Люди, по прежнему не желавшие умирать, не хотели теперь и жить по-старому. Мало что в городе прельщало их с той же силой, как раньше, когда они только нашли эту загадочную землю, давшую им надежду. Бывшие преступники, которых привела сюда погоня, возроптали, что город этот - по сути та же тюрьма. А те, кого привела болезнь, заразились тоской и одиночеством, ничем не отличавшимися от проказы, что раньше разъедала их тела. Над городом нависла туча. Она должна была всего лишь полить посевы и прибить к земле пыль. Но люди взглянули на нее с такой злобой, какую здешнее благодатное небо видело впервые. Казалось, что морщины на их злых лицах стали первыми ласточками оживающего времени. Однако это было не так. Время как стояло на месте, так и не сдвинулось с мертвой точки.

И все же город ожил... Когда прошел дождь, развеялось небо, люди собрали еще один совет, а потом еще и еще... Каждый день они встречались на безымянной площади, самой большой и центральной, где жители выкрикивали свои мысли, а писцы аккуратно записывали их в бесконечный свиток, кончик которого в конце концов утонул в грязной дождевой луже. Обмениваясь предложениями, люди и не заметили, как те начали повторяться. Так любой спор, начинавшийся ранним утром, уже к вечеру сводился к одной единственной идее: нужно как-то приманить в город жизнь, не приманив смерти. И не придумав ничего лучше, жители решили дать городу тайное имя и разослать гонцов.

Следующим утром на площади собрались самые молодые жители города (ведь им предстояло долгое путешествие, а время бы вновь село на их плечи, стоило им лишь выйти за стены). Каждому из будущих пилигримов на ухо было прошептано тайное название города, которое местный поэт выдумывал всю ночь. Городские ворота приоткрылись на мгновенье, провожающие отшатнулись, словно от чумы, гонцы спешно вышли, заперев за собою замки, и вновь в этом чудотворном раю наступил покой.

Долго гонцы шли по пустынным землям, долго солнце палило их крепкие волосы, пока не сожгло те полностью. Их молодые, белые некогда лица, стали темными и потрескавшимися, грустными и безвольными.

Случилось так, что один из пилигримов заболел, и в шатер к нему пришла Смерть. Она поила его нектаром, кормила финиками, но так и не добилась того, чего искала. Он уже готов был произнести тайное имя города ей на ушко, ведь она приняла облик того, кого он любил, но не успел, и с сухих губ сорвался лишь тихий хрип.

Тогда Смерть надела его балахон и, прикрыв череп капюшоном (хотя в этом и не было необходимости, потому что все их лица теперь были похожи на черепа), отправилась вместе с другими гонцами.

Еще несколько лет они бродили по миру, но так и не нашли ни одного города, в котором бы кипела жизнь. Смерть каждую ночь подслушивала их разговоры, но те становились все короче и короче, пока совсем не исчезли. Пилигримы перестали общаться. Казалось, они разучились говорить. Рот их открывался лишь затем, чтобы проглотить очередную каплю воды, и стоило ли расточать слова на сухие разговоры.

Однажды один из гонцов заплакал. Ему не жаль было драгоценной влаги и он разрыдался так горько, что привлек внимание остальных. "Я забыл! Забыл..." - только и твердил он. Другие посмотрели на него с грустной улыбкой: они-то забыли еще несколько лет назад. Смерти стало жалко пилигримов и ночью она перегрызла им глотки, а утром похоронила в ряд.

Три дня спустя, утерев последние слезы, Смерть сама пошла искать тайный город.

Когда-нибудь она его найдет и у нее будет много-премного друзей.

(Автор: Казимир Либанов)

Другая притча