Степа, молодой человек тридцати пяти субъективных лет от роду, яростно подтягивался. Женины непонятные деревья требовали привычки, но после стольких лет почти безвылазного сидения в новом мире основатели не променяли бы их на самую мощную конструкцию из перекладин, какая только снилась в кошмарах родоначальникам движения "Street Workout".
Степа был совершенно доволен своим новым миром, который все еще не переставал выкидывать такие трюки, что оставалось только качать головой и гадать, не пролез ли какой-нибудь местный не в меру любопытный подросток на последний уровень контроля. Степа, как и положено истинному интеллектуалу, не смиренному никакими острыми углами жизни, был недоволен собой.
У Степы было трое детей - почему-то тройняшек, самому нелюбопытному из которых было шесть биологических лет, а самому непоседливому сравнялось одиннадцать. В этом мире было все для того, чтобы дети не нуждались в родителях и как можно скорее начинали видеть в них только друзей и собеседников, но Степа ухитрялся после каждого разговора с детьми чувствовать себя злобным, закоснелым в предрассудках инопланетянином, хотя дети, наверно, так не считали.
-Что на сей раз? - привычно спросил пришедший размять мышцы Костя, познавший - напомню - радость отцовства еще в седьмом классе, вскоре после этого познавший еще и радость материнства, а в этом мире породивший еще четверых детей. Все Костино потомство жило здесь одной большой и дружной семьей и развивалось в достаточной степени автономно, впрочем, ни Костя, ни Саша никогда не отказывались помочь им советом или поучаствовать в каком-нибудь завиральном проекте. Степа, понятное дело, мучительно завидовал и от этого еще больше страдал угрызениями совести и самокопанием. Вот и на сей раз он мрачно пробормотал:
-"Тинэйджер и отец тинэйджера". Как раз про меня.
-Ну уж нет! - воспротивился Костя. - Я применял это высказывание к себе, когда ты еще школу не окончил. Не говоря уже о том, что ты меня на несколько лет старше. А что опять не так с твоими отпрысками? По-моему, вполне нормальные юные сумасшедшие гении.
-Дело не в них, - сказал Степа, поймал аллюзию из родной массовой культуры и решил следовать ей до конца: - Дело во мне.
-Как всегда, - резюмировал Костя. - Выкладывай.
Глава 2.
Как прикажете разговаривать с детьми того возраста, который в старом мире классифицировался как "младший школьный", которые родились в интеллектуальной утопии, быстро выросли, стали, кажется, лучше родителей и великолепно умеют играть чем угодно от слов до основ мироздания (моделирование миров стало чем-то вроде довольно-таки обязательного школьного предмета), но при этом остаются детьми и имеют право говорить все, что хотят? Степа предпочитал слушать изложение событий и идей, которым все трое прямо-таки фонтанировали, иногда вклиниваясь с интересующими его вопросами и умными замечаниями. Не самая удовлетворительная стратегия, зато никаких иллюзий по поводу того, кто здесь главный. Самое сложное - не увлечься изложением собственных мрачных мыслей. Поскольку это "самое сложное", бывают и сбои.
В тот день Степа задумался над сложной философской темой, которую сам идентифицировал как "Становление личности под воздействием различных событий внешнего мира в условиях, достигаемых с помощью способностей богов от науки". Раньше он размышлял на подобные темы, чтобы было, что писать в многочисленные, постоянно меняющиеся блоги, потом блоги отпали, а привычка осталась. Теперь его мысли безмятежно транслировались в ноосферу, где и читались теми немногими, кто решил половить эфир или любил именно Степин образ мыслей. К несчастью, Степа продолжал размышлять, когда его застиг очередной разговор с детьми. И вдруг он уловил роковую фразу:
-Если бы я изучил это не сейчас, а год назад, я бы тогда это уже знал и не потратил бы столько времени. - Так звучала эта фраза в переводе на русский язык, не оснащенный терминами нового мира и научным жаргоном.
-"Если бы", - вскинулся Степа, - то все было бы совершенно иначе, и ты бы вовсе не был тобой. Запомни это, пожалуйста, и не применяй сослагательного наклонения к собственному прошлому. - Внутренний голос тут же обругал его каким-то оскорблением, применимым только в новой вселенной, но отматывать время Степа не стал, так как это было бы безответственно.
-Так нечестно! - полушутливо отреагировал один из отпрысков. - Ты вот столько всяких вариантов реальности опробовал и вроде как остался собой.
-Я это дело проворачивал с настоящим и будущим, а не с прошлым, - парировал Степа, одновременно думая, что это вовсе не аргумент.
-А почему бы и не провернуть, если эффекта бабочки нет? - выстрелил ответом юный спорщик.
-Множить параллельные вселенные?
-Почему бы и нет? Мы-то останемся в той, где лучше, а в той линии будет лучше кому-то другому. Баланс храним не мы, зачем лишать себя удовольствия?
-Ладно, - согласился Степа. - А почему вы думаете, что я остался собой? Я собой, по-моему, никогда не был, а теперь совсем завязался узлом своих противоречивых возможностей.
-Звучит как "повесился на собственных кишках" в переложении для интеллектуалов, - хихикнула единственная Степина дочка, начинающая писательница.
-Пап, не надо философствовать! - не унимался спорщик. - Ты здесь стоишь, значит, ты есть, а то, что ты - это ты, докажет хотя бы русский язык. А "кем я был, кем я стал, о, жестокий мир" оставь кому-нибудь еще.
Разговор мирно тек дальше, а Степа ощущал себя ничтожеством, опасным для общества типом и ископаемым поочередно чуть ли не после каждой реплики.
Глава 3.
Пока Костя пытался убедить Степу, что в отвлеченных интеллектуальных беседах можно позволить себе отстаивать заведомо неправильную позицию и списать все на искусство ради искусства, в поле их зрения очутился нервный - редкий случай! - Женя.
-Вы тут потомков обсуждаете? - заметил он. - Присоединяюсь к вашей беседе.
-Чего натворили твои? - поинтересовался Степа.
-Мои коллективно доросли до терзаний об иллюзорности существования и теперь хотят жить в настоящем большом мире.
-И что? Отправь их туда на пару месяцев, враз поумнеют.
-Они мне точно так же и сказали, - убито подтвердил Женя. - Я в процессе размышлений на тему "Как мы можем и должны помочь им в обустройстве за пределами утопии".
-Я могу прочитать курс лекций по созданию себе дополнительных личностей, - предложил Костя. - А еще, наверно, познакомить с Алексеем. Я его, правда, лет десять не видел, но это поправимо.
-Штука в том, - вздохнул Женя, - что они требуют полной самостоятельности.
-Ну и флаг им в руки! Подкинь им образцы разных документов и считай свою миссию выполненной. Если в тебе играет отцовское стремление их опекать и контролировать, пусть оттуда обогащают нашу ноосферу. Технически это вполне реально, хотя я и не знаю, как оно осуществляется.
Время в новом мире течет не по-человечески, а передача мыслей на расстояние превратилась в скучную данность, поэтому уже через две Степины и Костины субъективные секунды в воздухе носились впечатления детей, попавших в огромную новую страну, где можно гулять одним и все трогать. И теперь все желающие вместо ток-шоу смотрели, как отпрыски Жени и Юли играют с реалиями земной жизни - школами, лингвистикой, спортивными секциями, языками программирования и компьютерами с социальными сетями. Им хотелось освоить все то, в чем боги от науки в принципе не нуждались, поэтому они каждодневно отбирали хлеб у нашего засилья ленивых гениев, вполсилы промышлявших интеллектуальным трудом. Параллельные вселенные множились, но никто этого, кажется, не замечал.
То, что неугомонные дети в конце концов повстречали Галину Александровну, было случайностью.
Глава 4.
Если квинтет "Евгеньевичи и Евгеньевны" вышел в большой мир то ли от скуки, то ли ради "настоящей" жизни, то Галина Александровна осела там, когда поняла, что система образования в дивном новом мире в учителях не очень нуждается, тогда как обычным людям все еще нужно нести свет.
В скольких школах и университетах она успевала преподавать, будут высчитывать ее личные историки, петляя по временным линиям, которые она с каждым субъективным годом все больше запутывает и все тщательнее архивирует, чтобы не обделить вниманием лишний десяток умных голов. Что станет с историей при наличии двух миров и нескольких миллионов суперменов, которых нельзя не описать, но невозможно отследить, - это будут решать те, кто озаботится этой древней наукой и решит сделать ее по-настоящему объективной и всеобъемлющей. Тогда, наверно, придется включить в нее и литературу, потому что все романы и новеллы, будь то фантастика или соцреализм, есть не что иное как отражение той или иной параллельной вселенной. Пока что боги от науки историей не интересуются, слишком уж самые сознательные из них заняты спасением рода человеческого.
Галина Александровна тоже иногда участвовала в таких проектах (вопрос "когда успела?" неактуален, но все же просится на язык). Поместить всех ненавистников своей страны в замкнутый мир, где все устроено по европейским и американским стандартам в той их версии, которая мерещится воспаленному мозгу наших примитивных последователей гордых западников. Насадить людям в головы идеологию, по которой физический труд, включая работу на заводах, является увлекательным хобби. Перетащить из разных времен кубические километры всяческих невосполнимых природных ресурсов, насадить их на разные скрытые от глаза измерения родимой матери-земли и смотреть, что скажет экология, если ее поднять до прежних высот. А в свободное время учить людей всеми доступными способами.
Женины дети нашли Галину Александровну в очередной школе, где им все же недоставало разных уклонов и профилей, отследили ее по некоторым линиям времени, которые прямо-таки просились наружу, стоило какому-нибудь богу от науки пожелать понять получше эту безобидную пожилую учительницу, повосхищались, вычислили ее по легендам своего родного мира и решили наконец пойти на контакт.
Глава 5.
-Здравствуйте!
-Здравствуйте.
Никаких долгих церемоний представления, никаких объяснений в духе "Кронос родил Зевса, Зевс родил Геракла, Геракл тоже кого-то там родил, ну а Женя породил нас". Все знают все про всех, как в социальных сетях, и все, что остается, - проявлять уважение и подключать великое искусство веселого чесания языком - если, конечно, не скатиться на обсуждение глобальных проблем, которых в утопии почему-то еще не проявилось.
Так что Женины дети надолго засели в той случайной школе, решая олимпиадные задачи, смущая одноклассников своим выпирающим изо всех щелей и неукротимым интеллектуальным превосходством и часами слушая истории Галины Александровны о том, как жили люди во времена, когда за проблеск здравого смысла вас тут же находили и сжигали на костре. Учительница, видевшая все этапы становления царства абсолютного интеллекта, все больше и больше тянулась к совершенно противоположным картинам жизни и все дольше и дольше странствовала по средневековым городам, собирая неповторимые материалы по истории (как выясняется, даже в те времена пышным цветом цвели параллельные вселенные).
-О чем вы говорите? - удивлялась она, когда кто-то из учеников пытался выразить свое восхищение по поводу ее исторических изысканий. - Я просто люблю полетать на метле, а в наше время этим мало кого удивишь, поэтому приходится искать способы.
Почти все те, кто помнил, как начинались эти ее полеты, находились сейчас в новом мире, но это не мешало им каждый день "ловить" в ноосфере ее откровения и заразительно смеяться при воспоминании о том, чем кончился один педсовет в те далекие-предалекие времена, когда не думали еще ни об отдельном мире для интеллектуалов, ни о том, что сверхспособности могут даваться свыше посредством каких-то резервных источников энергии.
Глава 6.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как Женины дети жили в "настоящем" мире, когда истязаемая двумя мирами ноосфера начала бурлить. Если раньше она иногда выдавала впечатлительным детям их великих тезок (у каждого, наверно, хоть один да найдется), горящих посмертными амбициями, то теперь она разгулялась настолько, что до всех наконец дошло: в новом мире не только более свободное социальное устройство, это вообще абсолютно другой мир, и кто-то с ним явно переиграл.
Сначала там возник новый мир. Потом еще один. Потом новые вселенные посыпались, подобно мыльным пузырям. Маленькие и большие, долговечные и мимолетные, они рождались из чьих-то снов, фантазий, случайных фраз в сослагательном наклонении, по доброй воле и вопреки настойчивым просьбам "не появляться, я же пошутил". Это были настоящие вселенные, живущие независимо от того, продумывал ли их создатель дальнейшую судьбу своих слов или даже не осознавал, что опять употребил запретную грамматическую конструкцию. Кто-то считал их местным аналогом кинематографа, кто-то погружался в пространные рассуждения о том, чем кончают литературные сюжеты из реального мира и где они реализуются.
А потом в утопии ввели первый налог. Не денежный, естественно: доходы, как и положено, остались на Земле. У всех богов от науки отнимались какие-то ничтожные проценты их способностей. Куда они шли? Естественно, не в головы правителей - просто потому, что правителей еще не образовалось. Силы шли в глубокие тайники мироздания, из которых и питались все эти маленькие вселенные.
-Опять "небесные ресурсы"? - мрачно поинтересовался Степа, когда обнаружил утечку в своем мозгу.
-Наверно, это данность, - предположил Женя. - А что не так? Думаешь, кто-нибудь пронюхает и начнет туда забираться, придется доступ ограничивать?
-Кто ограничивать будет?
-Мы? Или местное мироздание?
-Вот и я о том же. Если это все "небесные ресурсы", то где тогда это небо?
-Сверху, где еще-то? - разрядил обстановку подошедший Костя.
-И то правда, - пожал плечами Женя. - Заражаюсь я от тебя, Степа, размышлениями.
-Лучше подумайте, как успокаивать ту часть населения, которой не захочется отдавать народу свои силы, - призвал Костя.
Степа с Женей переглянулись и синхронно выдали:
-А мы-то чего? Мы ничего. Демократия у нас или нет?
-Она, - признал Костя. - Свистать наверх вышеозначенный демос или обойдемся?
-Обойдемся, - синхронно сказали два первых в мире бога от науки. - Пусть считают, что за телевизор платят, если что.
Глава 7.
-Дома и стены помогают... - вздыхала одна из дочек Жени. Все переселенцы, хоть раз побывавшие в новом мире, почему-то затрагивались тамошними налогами, а "вовне", без всегда готовой вас подпитывать ноосферы это чувствовалось немного сильнее.
-Разбаловались мы, - поправил ее один из братьев. - Отвыкли маленько подпитывать мозги обычным путем, вот и жалуемся.
Все пятеро сидели и домучивали старый-престарый задачник Галины Александровны, пытаясь восстановить свои способности после веселых каникул с земными друзьями, включавших полет по истории человечества, палаточный туризм в космосе ("Не спрашивайте!" - в голос ответили все пережившие это, когда у них закономерно спросили, что это вообще такое) и много других интересных вещей. Атмосферу помещения создавали умопомрачительные запахи пары дюжин разновидностей готовящейся выпечки и синтетические звуки проветривающей голову тяжелой музыки.
-Вернуться, что ли, подышать родным воздухом? - предложил самый беспечный из пятерых. И тут же сам себе ответил (или это было чревовещание?): - Неинтересно.
-Вы жизнеописания отца со товарищи знаете или как? - риторически воскликнул самый (если это возможно) начитанный. - Они как только себя не гоняли, прежде чем поняли, что к чему. А мы?
-Не так вдохновенно, я тебя умоляю! - попросила пятая в компании. - Но идея здравая, хотя мне и лениво. С завтрашнего дня начинаем вести спартанский образ жизни.
-Спартанцы не ели сладкого! - осадили ее.
-Нам положено, говорят, мозгам полезно!
Далеко-далеко, в середине утопии Степа слушал эти мудрые слова, с уважением глядел на Женю и строил планы по самосовершенствованию. Им, вероятнее всего, не суждено было сбыться, но на данном этапе жизни положение начитанного и физически развитого Обломова Степу вполне устраивало. Кажется, кто-то из любимых друзей ("Урою!" - пообещал Степа, прослеживая ниточки в мозгу и присылая по ним поток определенной лексики) прошил его против самокопания...
-Глубокоуважаемый Степан! - без малейших угрызений совести заметил Женя. - Я-то, конечно, каюсь, да только ноосфера с "ресурсами" тоже немножко так обогатились. Нити в мозгах - штука тонкая, сам знаешь.
-И что теперь?
-Мироздание начнет тошнить прямо тебе в голову. Знаешь, как раньше бывало, если в Сети пересидишь, когда в голове начинались бесконечные фрагменты комментариев, постов, игр и музыки?
-И кто из нас писатель? - поинтересовался Степа, чувствуя в своей голове небольшой водоворотик чужеродной информации, порожденный, вероятнее всего, его же собственным самовнушением.
Глава 8.
Вскоре после описанных событий Галина Александровна нанесла визит новому миру. Надо же навестить своих бывших учеников, своих, как ни странно это звучит, учителей в деле богов от науки, идеалистичное потомство, да и сам невероятный мир, строением которого, при всей тепличности и бестолковости, она не могла не восхищаться.
-Ну что, как там мои чада? - спросил Женя после обмена любезностями. Не то чтобы он этого не знал, но всегда был рад выслушать мнение более мудрого человека.
-Цветут, пахнут и прыгают выше головы, как и положено в этом возрасте, - заверила его физичка. - Пытаются возрождать былое величие богов от науки, - с иронией сказала она.
-Быстро мы теперь устареваем и становимся легендами, - включился в разговор Степа. - Наверно, опять Интернет виноват, - пошутил он.
Поговорив с полчасика на запретную тему "О, времена, о, нравы!", Галина Александровна решила предпринять спокойную и одинокую прогулку по миру. Не тут-то, как говорится, было.
-Здравствуйте, Галина Александровна! - прокричало, пропищало и пробасило великое множество голосов. Первое поколение аборигенов в почти полном составе вышло встретить "живую легенду", оживший образ из ноосферы.
"Влипла!" - сказало подсознание Галины Александровны голосом кого-то из ее внуков-правнуков: сама она до таких слов не опускалась.
-А вы правда были одной из первых - как это сказать-то? - богинь от науки?
-А расскажите, как вы в одиночку боролись с полчищами невежественных школьников!
-А каким был мир до того, как его настигло раздвоение личности?
То ли дети очень искусно притворялись классическими маленькими и неразумными созданиями из всех художественных произведений сразу, то ли они и в самом деле были такими, - Галина Александровна решила не угадывать. И против вопросов она ничего не имела, вот только надо было на них как-то отвечать, не разражаясь гомерическим хохотом от каждой удачной формулировки. Эту работу - сдерживание смеха - ее "прошитое" всеми возможными способами сознание все же отказывалось выполнять, так что приходилось справляться народными средствами, например, размышлять о минусах положения миллионов и миллионов людей старого мира, считающих, что знание и сила поставлены в пословице через тире только для того, чтобы обозначить их противостояние.
"Чувствую себя учителем начальных классов, - прокомментировала она, мысленно фотографируя себя в окружении детей всех возрастов и отсылая получившееся Косте как своему бывшему ученику. - Или планетой, вокруг которой слишком много астероидных колец".
Костя ответил серьезно:
"У них здесь такая идеология, что вы считаетесь аналогом матери Терезы для интеллектуалов. Представляете себе, что происходит с детьми, когда такой вот идол является к ним во плоти... Ой, извините, про плоть я зря сказал".
"Костя, ну зачем ты так, я же от гордости раздуюсь! И что-то у нас с тобой юмор нынче однобокий".
"Вы правы, надо мне заняться самообразованием и почитать Вудхауза. Хотя первое, что мне вспоминается из его творчества, - портрет свиньи в фамильной галерее. Не обижайтесь, пожалуйста, это всего лишь совпадение".
Отпустив еще несколько реплик подобного свойства, Костя занялся копанием у себя в голове, пытаясь выяснить, в связи с чем его обуяло желание шутить таким образом, каким он старался не шутить с тех пор, как эпопея с публичными полетами на метле отошла в прошлое. В голове обнаружилось явное влияние местной ноосферы, в которой, в свою очередь, прослеживался явный след Степы.
-В чем дело? - обрушился на него Костя, которому было очень стыдно перед Галиной Александровной.
-Да я учительницу свою вспоминал, - признался Степа. - Самокопаться вы мне запретили, я и начал ностальгировать.
-И что такого в твоей учительнице? Если сумма измерений, это вообще многим из них свойственно.
-У нее была электронная почта, в адресе которой уместилось полное научное название гиппопотама, - едва не хрюкнул от смеха Степа.
-Так напиши ей, если даже адрес помнишь, чего ностальгировать-то? - предположил Костя.
-Я ее отчество забыл, не поверишь. Не писать же "Уважаемое водоплавающее млекопитающее, отличное от кита!". Да и не знаю я, как у нее сейчас с компьютером, лет-то ей наверно уже за восемьдесят, - посерьезнел он. - Для обычных людей это все еще довольно много.
-Кто-то еще живет обычной, нормальной жизнью - как я от этого отвык! - заметил Костя. - Хотя оно, наверно, правильней, чем у нас. Эй, Степа, - опомнился он, - хватит мне транслировать свои запрещенные грустные мысли!
-Нет уж! - засмеялся Степа. - Меня хотят лишить права видеть в мире что-нибудь, кроме радостей, пусть хотя бы все остальные мыслят здраво.
-Сам-то веришь в то, что сказал?
Степа странно поглядел на друга:
-Тебя не подменили часом? Ну когда это я на твоей памяти говорил то, во что верил?