Что же это было? Что же это было? Это БЫЛО счастье. Вот мы гуляем в Дубровке. Март. Холодно. И поздно: час или два ночи. Обнимаемся, смотрим на звезды. Потом, конечно, к нему. Вместе моемся в душе. Я ласкаю его всюду, беру в рот его маленький мягенький член. Он блаженствует. Мне не видно его лица, но я отрываюсь и вижу это выражение абсолютного кайфа: глаза прикрыты, на губах блаженная улыбка, морщины расправились. Он не то что бы помолодел, а стал без возраста, ангельское состояние. Наверное, так выглядит душа в райских кущах. Никогда не видела таких лиц ни в быту, ни на работе.
Ложимся в постель.
- Ты моя милая, такая хорошая, лю...
Он осекся. Пытается держать себя в руках. Сползает с меня и ложится рядом. И опять этот разговор:
- Я - плохой. Я ничего не могу тебе дать. Не надо тебе меня любить.
- Но почему? Ведь нам очень хорошо. Почему мы не можем быть вместе?
- Не знаю... Не хочу привязываться.
Потом после бурного прилива страсти, криков, стонов, ложится рядом и говорит:
- Я собираюсь лечь в больницу.
- Из-за сердца?
- Нет. Плановое обследование мозга. В общем, "промывание мозгов".
Я в сомнении. После предыдущего не знаю, как реагировать. Поэтому реагирую как дура и тупица - не выхожу из роли:
- Тебя навестить?
Он клюнул! Он разражается тирадой, тем временем взбираясь на меня и раздвигая мне ножки:
- Неужели это надо спрашивать? - И далее, кривляясь: - Я буду тебя ждать с таким нетерпением!
Я изображаю стыд за свою недалекость:
- Но ведь к тебе будут приходить... родственники?
Он молчит. Измеряет глубины моей глупости.
- Ты установишь очередь? Составишь график?
- Придется. - Едва слышно сквозь прерывистое дыхание. Больше разговаривать невозможно. Он хочет кончить еще раз. Параллельно заботится о чистоте простыни. Сокрушается о том, что я "опять забыла подстелить тряпочку", пытается сделать это по ходу пьесы, вертится и кончает куда-то мимо. У меня весь лобок в его сперме, она стекает на простыню. Феликс, едва живой, лежит на мне. Я ощущаю прилив нежности, подобный тому, что я испытала, когда танцевала с ним в первый раз. Я глажу его спинку и попочку, целую в шею и плечо. Лицо он отворачивает. Сам не ласкает меня, и не целует. Мне это категорически не нравится, но почему же, черт побери, мне так хорошо? Даже в такой интимный момент я размышляю о парадоксах секса (или любви?), а Феликс - о чистоте постельного белья:
- В следующий раз не пущу тебя к себе, если не подстелишь тряпочку. Почему другие женщины все делают сами? - И правда, я замечаю капельку его спермы на краю простыни.
- Потому что они - профессионалки. Это их работа. - Ведь я всерьез уверена, что его уборщица зарабатывает и сексом тоже, если удается. А его эгоистка Лара? Тут и подарки, и поездки, не говоря уже о протекциях. А возможно, и содержание? Короче, платные услуги, то бишь работа.
Феликс не ответил. Ушел спать в другую комнату.
Расстались мы в конце следующего дня.
А послезавтра ему предстояло лечь в больницу. Звоню ему накануне поздно вечером.
- Феликс, милый, привет!
- Да-да.
Я выпадаю в осадок: он не один. Но виду не подаю.
- Как себя чувствуешь?
- Нормально.
- К тебе приехать?
- Нет-нет, я занят.
- А завтра?
- Ну, не знаю! - Он явно раздражен. Как же мне быть? У меня уже слезы на глазах. Вдруг голос дрогнет? Надо держаться!
- Я позвоню утром. Пока. Целую, - выпаливаю я и бросаю трубку.
Ночь почти не сплю. Представляю Феликса с уборщицей в "неостывшей" от моей любви постели. А может быть, это не уборщица? А вдруг это мормышка? Не знаю, но второй вариант кажется хуже.
Утром звоню.
- Привет, это я. - Как можно интимнее.
- Привет.
- Когда отправляешься?
- У меня такси через 2 часа.
Кажется, он один. Я приободрилась.
- Тебя проводить? - Я уже приняла позу боксера на ринге, ожидая ответа "Нет".
- Проводи.
У меня внутри все минусы подскочили в плюсы, и я сама чуть не подпрыгнула.
- Сейчас приеду. Целую.
Встретил меня уже одетый. Спортивная сумка почти собрана. Но меня очень интересовали койки: в спальне и в кабинете. И вот я под видом желания "зайти в туалет" прохожу в глубь квартиры. Замечаю, что в спальне все прибрано, постель покрыта. А дверь кабинета, к счастью, приоткрыта, и я вижу, что там совсем другая картина. Феликс шел следом за мной. Когда я открыла дверь в туалет, он вошел, вернее, юркнул в кабинет, бросился к дивану и, оглядываясь на меня, схватил одной рукой подушку и неловко сунул ее в диван. Выйдя из туалета, я, говоря "А как там твои цветы?", прошла в кабинет. На диване лежала одна подушка и одно одеяло, те же что и позавчера. Мы занимались на них любовью, а потом я на них спала. Вот и пятнышко от его спермы.
Ну и Феликс! Вчера здесь спала с ним какая-то мормышка. Она его ласкала, целовала, гладила там, где он указывал. Знает ли она то, что знаю я? Ситуация, конечно, водевильная, но почему мне так больно? Одна мысль меня утешает: он изменяет не мне с ней, а ей со мной. Если "она" - это уборщица, вообще не в счет. Просто он - козел. А если мормышка Лара? Она явно моложе меня, возможно, ровесница его дочери. Почему же она не может его удовлетворить? Не хочет или не умеет сосать член? Вроде бы она не очень симпатичная, страшненькая и маленькая. На все согласная за его деньги. Вот Феликс и кладет ее на "мои" простыни.