Зигмунд Кафка, первый изобретатель подсознательных бумерангов, заходит в свою внутреннюю смотровую палату, где в сумерках обретается много существ, похожих на людей. Вот их довольно хаотичное, но краткое описание:
Киногеничный гангстер с сигарой, в очень итальянской шляпе, с ярко очерченным взором хмельных глаз. На его левом мизинце золотой перстень, символично делящий самолюбие с примативной верой в необъяснимое сущее. Он сидит, перевернув на манер всадника венецианский стул. Стул, разухабисто скрипя, скачет по просторам явно нарисованного небесного свода.
Справа на стене висит черная девушка эмо. На шее колье-чокер, которое вызывает у нее удушье и онемение тела. Трудно сказать, жива она или это портрет мертвой фотодивы. Ее глаз истекает багровой слезой, капающей на горящую свечу, зажатую в свинцово-посиневшей руке.
Лысеющий прямо на глазах человек в сером льняном костюме, у которого растут листья там, где они расти не должны. Кажется, он ищет взглядом секатор, при этом отгрызая ветки своих рук, не поспевая за их ростом. Его ростки, неуверенно воздетые вверх, в небеса, как бы молят то ли о прощении, то ли о помиловании. Темно-зеленая актуализация самоеда уробороса.
Человек, похожий на Эйнштейна, и в то же время на Хемингуэя, который сидит в позе лотос, приросший бородой в пол, пытаясь соединить несоединимое: художественный стиль Эйнштейна с теорией относительности Хемингуэя. Кто-то невидимый вяло отговаривает его.
В это же время чей-то накокаиненный нос, похожий на Николая Васильевича, периодически выглядывает из-за шторы и тихо посмеивается себе в усы.
В финале эпизода звучит вопрос: "Пришел? - Да, пришел. Но я никуда не уходил".
Действие II
В окно палаты въезжает поезд, это уже перрон вокзала. Из окна второго вагона высунулась внимательная голова лошади. У нее синие глаза с блеском декадантского безразличия и челюстью Маяковского. Она едет без билета. Возможно, не одна. Где-то под лавкой должен быть конь. Конь спит и видит сон, в котором он - человек по имени Тарас. Он только что узнал и осознал, что его зовут Тарас. Хотя всегда мечтал об имени Шопенгауэр. Эта мысль здорово печалит и напрягает его. А в остальном у бывшего коня Тараса все хорошо. Он превосходно проводит время в купе, листая томик Павича на хазарском языке.
Напротив сидит человек в цилиндре и пытается читать свои мысли. У него это получается плохо, поэтому он чешет цилиндр и смотрит в окно, за которым проносится мысль о том, как, в целом, бессмысленна его жизнь. Входит кондуктор и спрашивает, не видел ли кто машиниста? Человек в цилиндре говорит, что его внутренний машинист давно уехал, после чего предлагает сесть на коня Тараса и поскакать всем вместе куда-то за горизонты понимания. Это предложение находит положительный отклик в сердцах пассажиров за исключением коня Тараса. В знак протеста он махает руками и уздой. Ему не верят и бесчеловечным образом заталкивают под лавку, под грохот копыт и мерный стук колес.
Входит Билли Миллиган со своей воображаемой свитой - и все просыпаются. Он шизоидно улыбается и представляется. Ему кланяются и вторят, а каждый присутствующий кричит, что это он Биллиган. Даже конь Тарас. Входит проводница с подносом, похожая цветом волос на Джулию Робертс, она принесла чай в подстаканниках и свежие плоды лотоса. Все берут по кусочку и легко забываются беспечным сном. Внутренний комментатор объявляет вслух это репрезентацией мифологического путешествия феаков к острову лотофагов. Играет симфония Орфея, законного и сонного сына Арфы и Морфея. Фейковый занавес. Титры. Входит сэр Энтони Хопкинс, который не участвовал в этом эпизоде, так как где-то потерял свой экземпляр сценария. Извинительно шаркая уходит. Поднимается настоящий занавес. На полу лежит чей-то сглаз. Аплодисменты.