Моша Сергей Васильевич : другие произведения.

Личные счёты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Сага о Конане Этот рассказ о том, что случилось с юным киммерийцем в период его ранних приключений, на территории королевства Замора, в период между визитом в Башню Слона и столкновением с Алым жрецом Набонидусом. (Имеются ввиду, соответственно, "Башня Слона" и "Сплошь негодяи в доме" Роберта Говарда). Прода - ч. 2 от 2 июля 2015.
  Сергей Моша
  
  ЛИЧНЫЕ СЧЁТЫ
  
  Сага о Конане
  Этот рассказ о том, что случилось с юным киммерийцем в период его ранних приключений, на территории королевства Замора, в период между визитом в Башню Слона и столкновением с Алым жрецом Набонидусом. (Имеются ввиду, соответственно, 'Башня Слона' и 'Сплошь негодяи в доме' Роберта Говарда).
  
  1. Полёт комара
  
  Сумерки только-только начинали сгущаться над Аренжуном, Городом Воров, одновременно криминальной и официальной столицей Заморы. Это время, когда усталые добропорядочные горожане закрывали свои лавки и мастерские, подчиняясь правилам Союза Гильдий заканчивать всякий законный труд до захода солнца. Ювелиры и менялы покрепче запирали укреплённые сталью и магией сундуки, набитые золотом, драгоценностями и монетами всех известных стран Гиборийской эпохи. Алхимики мыли колбы с ретортами, тщательно вытирая со столов остатки измельчённых в пыль ингредиентов, некоторые из которых, попав в неосторожно вдохнувший их нос, могли вынести из черепа все мозги за один чих. Волшебники и гадалки выпроваживали последних посетителей, ибо заниматься их профессией ночью - это неоправданный риск привлечь в мир людей неосторожным словом или жестом демонов из потусторонья. Чиновники откладывали письменные принадлежности, свитки пергамента и вощеные таблички с отчётами и доносами друг на друга.
  
  Тем временем в воровские притоны и укромные ночлежки возвращались с дневного промысла карманники и мошенники, а профессиональные побирушки и попрошайки спешили сдать долю от выручки Предводителю Нищих. Им на встречу на понемногу пустевшие улицы выходили грабители, гоп-стопщики и налётчики; проверяли свой инструмент взломщики, наводили марафет проститутки, пробовали пальцами остроту стилетов наёмные убийцы. Готовились принять своих первых клиентов скупщики и укрыватели краденного, а контрабандисты выходили встречать крадущиеся к городу в обход таможенных постов караваны с товарами, открытая продажа которых, по мнению многих, облагалась слишком высокими налогами. Астрологи сладко потягивались, сверялись с песочными или водяными часами и, бросив взгляд на установленный у чердачного окна или (кто был побогаче) на балкончике башенки телескоп, решительно одевали мантии и остроконечные колпаки. Чернокнижники и некромансеры прогоняли остатки жутких кошмаров, услаждавших их во время дневного сна, разминали пальцы и прочищали горло: им предстояло хорошенько потрудиться в полночь, совершая магические жесты и произнося заклинания на древнеземрийском языке, весьма трудном в произношении для далёких и частично метисировавшихся потомков народа, история котрого терялась во мраке веков Валузийской эпохи. Десятники ночной стражи зычно проводили перекличку подчинённых, задавая жару словом и пинком тем, кто мешкал стать в строй. Аристократы и придворные в своих поместьях примеряли маски, в которых собирались инкогнито отправиться навстречу приключениям ночного города. И практически все они по дороге домой или из дому заглядывали в ту или иную пивную, таверну или трактир, чтобы пропустить стаканчик чего-нибудь покрепче, подводя этим итог праведным трудам прошедшего дня или провозгласив тост за успех дёрзкого ночного предприятия.
  
  Час теней, как сказал бы старый вор Стырри Зыган...
  Именно в такой час три дня назад с городской стены в ров был сброшен труп, который лениво плавал теперь, как родной, среди островков дерьма, мусора и густой зелёной ряски. Мертвец, конечно, мог бы приплыть в Аренжун из самого Шадизара, - не зря в названиях старой и новой столицы слышалось имя соединяющей их реки. Но чистый поток Ары брезговал сливаться с этим вонючим болотом, тем более что ров давно не чистили и изначально задуманная циркуляция воды не работала. Что в ров падало - то там и оставалось, пока не растворялось без остатка в этом жутком бульйоне. К тому же, мертвец был свой, местный, - торговец контрабандными туранскими коврами Йужуд. Ему крупно не повезло: не смог вовремя вернуть долг Зыгану. А в Заморе долги - дело серьёзное, и не важно, какова сумма долга: тысяча золотых или полмедяка. Йужуд попал на десять тысяч золотых монет, тогда как всё его имущество, включая дом, жену и двух дочерей, немедленно проданных в один из борделей, потянуло едва только наполовину. Пришлось доплачивать собственной жизнью. И теперь он качался в мутной зловонной воде кверху брюхом, из которого свисали выпущенные и уже порядком подъеденные рыбами да раками кишки. Голова трупа, свёрнутая на бок, бессмысленно уставилась наполовину выеденными глазами на плавающий у самого его носа крохотный розоватый комочек, похожий на закорючку.
  
  Вдруг комочек зашевелился, набухая, приподнимаясь над водой. Вот показалась пара чёрных фасеточных глаз, затем - всё рыльце с тонким хоботком на конце. Следом появились длинные суставчатые лапки. Сначала они сложились на груди в молитвенном жесте, словно существо благодарило своё божество за появления на свет, потом растопырились, опираясь на воду, и наконец из куколки выбрался новорождённый комар. Он распрямил крылья, взмахнул, пробуя на прочность, оторвался от зыбкой поверхности. Тонкий зудящий звук возвестил мир о том, что юная комариха начала свою первую охоту - она жаждала крови. Медленно, но упрямо набирая высоту, насекомое направилось к крепостной стене, перелетело её, преодолев слабое дуновение восточного ветерка, и нырнуло вниз. Запах, сладкий запах крови и пота, манил комара к распахнутым из-за духоты окнам таверны 'Весёлый конокрад'.
  
  Раньше таверна называлась 'Весёлый кузнец', но три года назад её купил отошедший от дел профессионал по уводу чужих лошадей Бадулай Косой, и вывеску чуток подправили. Портрет дюжего молодца, сжимавшего в одной руке подкову, а в другой кружку с пенистым пивом, украсили алой банданой, в тон алой жилетке, доставшейся от кузнеца, а на груди художник пририсовал толстую золотую цепь с ещё одной подковой - золотым амулетом удачи. Ни на ассортимент подаваемых блюд и напитков, ни на состав штатных шлюх, ни на постоянный контингент посетителей смена вывески не повлияла. Сменились только официантки: вместо тяжеловесных толстозадых дочек племянника всамделишнего кузнеца (именно он в своё время ссудил денег родственнику на открытие заведения) теперь пиво, вино, мясо, сыр и запеченные овощи разносили голенастые и вёрткие, как молодые кобылки, чернявые девки в цветастых юбках, - боевые подруги товарищей Бадулая по его воровскому ремеслу.
  
  Насекомое влетело внутрь таверны и на миг замерло, зависнув в воздухе. Комар выбирал жертву. Привлекательнее всего пахло от двух мужчин, сидевших за столом у дальней стены друг против друга. Они были обнажены по пояс, их могучие тела играли напряжёнными, как натянутые канаты, мускулами и блестели от обильного пота. Один, ещё юноша, имел чёрные волосы и синие глаза, а второй, заматерелый мужик, со светлым чубом, коротко подстриженной бородой и холодными глазами серо-голубого цвета. Они тяжело пыхтели, сцепив пятерни согнутых в локте правых рук и пытаясь припечатать ладонь противника к крышке стола. Вокруг них толпились болельщики, подбадривающие борцов криками и делающие ставки на победу своего фаворита.
  
  - Давай, Конан! Дави его! - орали одни.
  
  - Кальтер, жми! Я поставил на тебя четыре серебрушки, не подведи! - вопили другие.
  
  - Семь к пяти на киммерийца!
  
  - По рукам, принято! Эй, Рамунус, разбей заклад!
  
  - Пацану не вытянуть против солдата удачи, Кальтер, поставь сосунка на место!
  
  - Лачи, любовь моя, скажи, кто тебе нравится больше: блондины или брюнеты? - вопрошал свою подружку ражий детина со шрамом на шее, как у висельника.
  
  - Блондины! - игриво хохотнула смуглая потаскушка с едва не выпадавшей из тесно затянутого корсета грудью.
  
  - Тогда ставлю на гандерландца!
  
  Комар залетел в круг зрителей, принюхался ещё раз - и сделал свой выбор в пользу черноволосого здоровяка. Кровосос спикировал, целясь прямо на кончик носа с раздутыми от напряжения ноздрями. Но в тот миг, когда ножки комара уже готовились приземлиться на человеческой коже, Конан тяжело выдохнул сквозь стиснутые зубы вверх, чтобы откинуть упавшую на глаза чёлку. На комара налетел ураган винных паров, чеснока и перца. Не успев даже пискнуть от возмущения, насекомое потеряло сознание и шлёпнулось на стол по правую руку от киммерийца. Эту маленькую катастрофу никто не заметил, людская потеха продолжалась своим чередом.
  
  Стороннему наблюдателю на первый взгляд могло показаться, что Кальтер просто валяет дурака. Широкоплечий, с толстой, как у быка шеей, с бицепсами, как каменные ядра крепостной катапульты, украшенный зловещими шрамами на лице и открытых частях тела шрамами, полученными в бесчисленных схватках и сражениях за многие годы карьеры наёмника, гандерландец выглядел несокрушимым, словно сошедший на землю бог войны Ярей. Да, его противник тоже выглядел внушительно и по-богатырски, но если Кальтер скорее напоминал бурого медведя, то киммериец статью походил на пантеру, зверя скорее ловкого, чем могучего. А ведь в борьбе на руках ловкость - качество второстепенное. И к тому же даже шрамы на лице Конана не могли скрыть его юный возраст. Опытная проститутка или работорговец сразу же бы определили, что ему не более двадцати лет. Куда уж юноше, даже такому, как этот северянин, тягаться с матёрым мужиком в самом расцвете лет и сил?
  
  Впрочем, завсегдатаи 'Весёлого конокрада', делая ставки на победу киммерийца, отнюдь не были дураками. Ведь прибыв в Аренжун пару месяцев назад, никому не известный юный варвар, знавший по заморянски лишь пару слов, да и то неприличных, успел получить известность в квартале Мауль и среди обитателей самого злачного района города Лабиринта, как опытный боец и удачливый вор. Кое-кто из присутствовавших на собственных рёбрах и скулах убедился в силе пудовых кулаков Конана. Кстати, именно они наиболее азартно болели сейчас за борцов, причём, примерно поровну разделившись на тех, кто желал своему обидчику позорного поражения, и тех, кто надеялся с его помощью заработать на пари пару-тройку лишних монет.
  
  - Они тужатся уже целый час, и всё без толку, - громко сказал один из зрителей, тощий тип с тонкими усиками на вытянутой, как у лошади, физиономии. - Глядишь, скоро ёще начнут пердеть от перенапряжения...
  
  Кто-то засмеялся этой грубой шутке, и лицо Кальтера исказилось от злости. Он издал звук, напоминающий что-то среднее между рычанием и стоном, жилы на его толстой шее вздулись ещё больше, будто готовясь разорвать загорелую кожу. Зрителям, стоявшим ближе всего к гандерландцу, даже послышался тихий треск его перенапряжённых мускулов. Под бешеным напором блондина ладонь киммерийца, поддаваясь, качнулась к столу. Казалось, ещё немного, и костяшки Конана впечатаются в крышку стола, в то самое место, где валялся потерявший сознание комар. Те, кто ставил на гандерландца, разразились восторжёнными воплями в ожидании сладкого мига триумфа. Но на полпути к поражению рука Конана остановилась и застыла, как стальной лом, вбитый в глубокую щель в каменной кладке. Кальтер завопил, вкладывая в натиск все оставшиеся силы, но киммериец только едва заметно улыбнулся в ответ. А когда его противник выдохся и на миг ослабил напор, чтобы перевести дыхание, резко выдохнул и... в следующий миг кисть гандерландца с глухим звуком ударилась о стол. В тишине, наступившей вслед за этим, голос худого типа с усиками прозвучал, как приговор судьи.
  
  - Ха! Завалил, как Башню Слона!
  
  Молчание, вызванное неожиданной и молниеносной победой Конана, должно было смениться воплями восторга и разочарования, поздравлениями победителя и посрамлениями проигравшего, предложениями выпить и выйти 'поговорить' на улицу. Но упоминание о Башне Слона заставило захлопнуться раскрывшиеся рты, а звуки, готовые сорваться с губ, были проглочены или превращены в подавленный кашель. По таверне заметались встревоженные взгляды, руки одних потянулись к рукоятям кинжалов, пальцы других вцепились в амулеты и обереги. Затем тихо, как летний ветерок в знойный день, зашуршал робкий шёпоток, в котором даже летучая мышь не смогла бы различить отдельные слова.
  
  Ещё недавно Башня Слона внушала ужас в сердца жителей Аренжуна, начиная с последнего нищеброда и заканчивая самим Его Величеством Тиридатом, владыкой Заморы. Почти три сотни лет вся страна жила под жуткой тенью этого величественного строения, высившегося над городом, как столп, на который, казалось, было нанизано само небо. А тень властителя Башни Слона, могущественного мага Яры, распространялась ещё дальше, и никто не мог сказать, насколько далеко. Обитатели квартала Мауль знали лишь, что в Башне Слона порой творятся тёмные и страшные дела, что периодически по ночам бесследно пропадают бездомные бродяги и уличные шлюхи. До городских низов доходили слухи один ужаснее другого о том, как Яра расправлялся с неугодными ему принцами крови, аристократами, полководцами, жрецами и магами меньшего калибра. Ну и, конечно же, байки о сказочных сокровищах, собранных Ярой в своей башне, малую часть которых, по крайней мере, одним глазом удавалось увидеть то садовнику, то кухарке, то гвардейцу, охраняющему покой мага, а сестра дяди соседа знакомого постоянного клиента зеленщика с соседней улицы или кто-то в этом роде слово в слово пересказывала об увиденном всему городу. Поскольку же все эти сведения собирались, накапливались и передавались из поколения в поколение три сотни лет подряд, аура таинственности, страха и могущества, окутывавшая Башню Слона, достигла неимоверной силы воздействия на умы и психику заморян.
  
  Но в прошлое полнолуние Башня Слона внезапно обрушилась! Маг Яра пропал, как будто его никогда и не было, вместе со всеми своими сокровищами, а под руинами башни обнаружился изуродованный труп некоронованного короля воров Аренжуна Тауруса-немедийца по прозвищу Толстый Кот. От одной только мысли, что нашлась сила, способная превратить самую зловещую легенду Заморы в ничто, у жителей Города Воров холодело в животах и отнимались языки. И вот кто-то осмеливается не просто напомнить о рухнувшей Башне Слона, но ещё и сделать это таким образом, что складывалось впечатление, словно именно юный варвар с далёких гор на Северо-Западе обитаемого мира приложил к этому свою руку. Не удивительно, что в 'Весёлом конокраде' воцарилась испуганная тишина! И даже сам киммериец, отважный до безрассудства и быстрый на обратку в любой ситуации, подняв несколько ошеломлённый взгляд на типа с усиками, сподобился произнести только одно слово.
  
  - Чё?
  
  В этот миг комар, до того тихо валявшийся на столе под носом у Конана, вдруг ожил, пискнул и взлетел вертикально вверх, влетев в приоткрытый рот киммерийца, который как раз делал вдох, чтобы сказать что-то ещё. Юноша закашлялся, Кальтер после минутной запинки привстал и, перегнувшись через стол, мощно захлопал ладонью по спине товарища. Кто-то нерешительно хохотнул, а кто-то другой крикнул, чтобы принесли вина промочить победителю пересохшее горло, и вот уже атмосфера буйного веселья вернулась на круги своя. Даже участники поединка на руках были забыты и оставлены вниманием публики, предавшейся иным развлечениям. И когда, наконец прокашлявшись, киммериец осмотрел таверну, типа с усиками уже нигде не было видно.
  
  - Кто это был, Кальтер? - спросил он гандерландца, который как-то странно и озабоченно смотрел на своего подельника. - Ты его знаешь?
  
  - Нет, - ответил тот. - Но я его видел несколько раз за игрой в кости в компании парней, с которыми здесь считаются. Думаю, он игрок... Что он имел в виду, когда сказал о Башне Слона?
  
  - Во имя Бела, Кальтер!..
  
  - Не темни, киммериец! Мы же с тобой партнёры или как?
  
  - Проклятье, в этом городе каждый камень имеет глаза и уши! - Конан изобретательно выругался, дал знак официантке, чтобы принесла ещё вина, и, наполнив кружки, кивнул Кальтеру, чтобы тот склонил голову к нему поближе. - Только между нами, понял?
  
  И в нескольких отрывистых фразах Конан рассказал о том, что с ним произошло в ту ночь, когда он, поддавшись импульсу, отправился грабить Башню Слона.
  
  
  
  2. Яйца всмятку
  
  Той же ночью по узким, запутанным улочкам Лабиринта, самого злачного района Города воров, с деловитой целеустремлённостью пробиралась группа женщин, одетых достаточно необычно даже по местным, порой весьма экстравагантным вкусам. Шестеро из семи были затянуты в тесные, из чернёной кожи штаны и жилеты, больше напоминавшие корсажи, но густо украшенные заклёпками из тусклого металла. Высокие чёрные сапоги с крагами и перчатки с обрезанными пальцами дополняли этот наряд. У одних длинные волосы собраны в хвост на затылке, у других - короткая, как у мужчин, стрижка. За широкими, цвета спелой вишни кушаками, заткнуты кривые кинжалы, в ножнах за спиной - короткие сабли. Это были молодые девушки, гибкие и сильные, как степные гадюки. Они, подобно лучам шестиконечной звезды, окружали седьмую: заметно выше ростом, чем её товарки, одетую в свободный, скрывавший фигуру плащ с капюшоном. Учитывая прохладный ветер, дующий с севера от реки, этот наряд можно было считать уместным. Хотя, смысл мог быть в том, что в отличие от эскорта у седьмой никакого оружия не наблюдалось.
  
  Несколько раз девушкам пришлось пинками расчищать дорогу от бродяг и пьяных попрошаек, не успевших убраться прочь самостоятельно. В одном из узких переулков из подворотни им на встречу шагнуло было несколько тёмных силуэтов, ощетинившихся ножами и дубинками, но путницам даже не пришлось обнажать своё оружие. Стоило лишь высокой даме откинуть на миг капюшон, под которым в слабом свете луны и звёзд блеснула серебром роскошная корона светлых волос, как силуэты тут же растворились в тени, оставив после себя робкий шепоток: 'Прости нас, госпожа...'. В другом переулке группу тоже встретили вооружённые люди, но они без слов пропустили женщин, после чего снова сомкнулись, перекрывая проход, приняв нарочито скучающие позы.
  
  Оказавшись у старого особняка с основательным цоколем из бутового камня, - дом явно знавал лучшие времена, когда Лабиринт ещё не заимел свою зловещую славу, - женщины остановились. К крыльцу, у которого ошивалось ещё несколько увешанных острым железом мужчин с рожами отъявленных мерзавцев, направилась только высокая дама в плаще, 'госпожа'. Перед ней услужливо распахнули дверь, за которой ярким пятном мигнул огонь светильника, - и захлопнули сразу за ней. Послышался короткий лязг встающего на место металлического засова. Девушки, пришедшие с 'госпожой', тесной кучкой направились к глухой стене одного из домов, окружавших двор, и присели там на корточки. С настороженностью, вызванной скорее привычкой, чем какими-либо опасениями, они бросали по сторонам короткие внимательные взгляды, оценивая расположившиеся тут и там такие же группы людей, открыто носивших разнообразное оружие, а те отвечали им такими же взглядами. В иной ситуации мужчины, несомненно, проявили бы к девушкам больший интерес. Одни бы попытались завязать лёгкий флирт с некоторыми шансами на более тесное общение в будущем, другие бы просто поболтали на общие темы, а третьи с удовольствием испытали бы остроту стали затянутых в кожу красавиц, решая старые споры... Но - не сейчас. В эту ночь их уделом был молчаливый эскорт да терпеливое ожидание и не более того.
  
  - Дамы, как всегда, задерживаются, - с кривой ухмылкой сказал Стырри Зыган, когда высокая блондинка в плаще вошла в просторную комнату, занимавшую добрую половину цокольного этажа.
  
  Старый вор восседал во главе овального стола, развалившись в деревянном кресле с высокой резной спинкой и подлокотниками, украшенными вырезанными из слоновой кости фигурами животных, которых в Заморе называли драконами, хотя это были всего лишь давно вымершие хищные ящеры. Кресло, по правде говоря, было троном, принадлежавшим одной из предыдущих королевских династий Заморы, - не самый дорогой, но безусловно самый ценный трофей преступного сообщества Аренжуна. Чтобы занять его, Зыгану пришлось убить в поединке предыдущего Короля воров, а ещё перерезать глотку, отравить или сбросить в городской ров со связанными руками с дюжину недовольных его победой и тех, кто сам претендовал лидерство. В конечном счёте, вспыхнувшая заваруха закончилась очередным переделом сфер влияния, и вот уже пять лет как в Аренжуне установилось хрупкое равновесие между основными бандами и преступными кланами, вожаки которых сейчас расположились за овальным столом Короля воров. Перед ними было расставлено обильное угощение: вино, пиво, жареное мясо, запеченные овощи, фрукты. Некоторые гости Зыгана так увлеклись едой и выпивкой, что не обратили на вошедшую женщину никакого внимания. Другие, наоборот, сделали стойку, как гончие на охоте, зачуяв зверя.
  
  - Меня очень тщательно обыскивали на входе, - улыбнулась блондинка.
  
  - Гы, - осклабился Пузан, оторвавшись от свиного рёбрышка, которое он обгладывал с изяществом голодного волка. - Кассанда, признайся, тебе же просто нравится, когда тебя лапают! Можем продолжить. Иди ко мне!
  
  Он протянул к женщине вымазанные жиром и соусом руки. Выражение его широкого лица с пышными чёрными усами напоминало морду кота, ошалелого от весеннего всплеска гормонов, но в маленьких тёмных глазках, чуть щурившихся из-под низко нависавших крутых надбровных дуг, светилось несколько иное желание: поставить на место эту возомнившую о себе невесть что бабу, заставить её кричать от боли и унижения...
  
  Кодла Пузана держала Южный базар и несколько борделей в округе, доставшихся Пузану в качестве доли при разделе наследства банды, осмелившейся бросить вызов Зыгану и вырезанной с помощью 'южан'. Пузан быстро вошёл во вкус нового бизнеса и теперь стремился его расширить. Так что Кассанда и её девочки, контролировавшие, в основном, торговлю разнообразными удовольствиями, а так же поставки благовоний и афродизиаков из Стигии, в некотором смысле стали его конкурентами. Остальных участников сходки Кассанда, лесбиянка и полукровка, живое напоминание об одном из прошлых вторжений гиборийцев, несколько напрягала самим фактом своего существования. Правда, связываться с ней было себе дороже. А вот окоротить нахальную девку чужими руками, - почему бы и нет? За столом послышались смешки и фырканье, острые, как хорасанские кинжалы взгляды заметались между Пузаном и Кассандой.
  
  - Ну же? - почувствовав если не поддержку, то заинтересованность, вожак 'южан', преувеличенно пьяно покачиваясь, начал вставать со своего места. - Иди, познай, наконец, настоящего мужчину!
  
  - Правда? - женщина, чей истинный возраст ускользал от внимания, кокетливо приподняла левую бровь. У неё были чуть раскосые глаза, характерной для гирканцев формы, но светло-зелёные, как у многих гиборийцев.
  
  - Ты хочешь меня, Пузан?
  
  Она вдруг распахнула плащ, и уголовно-маскулинная сволочь за столом замычала, зачмокала, защёлкала отпавшими челюстями. Под плащом оказалось почти полностью обнажённое тело, белое и упругое, с формами, которым могла позавидовать и сама Деркето. Единственное одеяние Кассанды тоже было достойно богини. Узкая полоска змеиной кожи, содранная целиком с небольшого янтарного питона, петлёй огибала длинную шею женщины, перекрещиваясь, поддерживала лифом её полные круглые груди, прикрывая почти одни лишь соски, снова уходила за спину выше талии и, словно пояс, стягивала гибкий стан. Тупоносая голова и хвост питона переплетались небрежно завязанным узлом, спадая прямо между ног. Впрочем, бёдра Кассанды украшала полупрозрачная, ниже колен юбка из алого шёлка, в складках которой извивались вышитые золотом кхитайские драконы. Чешуйки змеиной кожи ярко поблёскивали, играя всеми оттенками солнца в свете лампад, придавая белоснежной коже принцессы преступного мира Аренжуна экзотичности и таинственности.
  
  В следующий миг питон, будто ожив, соскользнул с тела женщины. Её груди качнулись, как две спелые дыни, сверкнув сосками, проколотыми золотыми булавками с изумрудами. И пока все следили за ними, млея от внезапного приступа похоти и восхищения, в руках Кассанды что-то свистнуло, солнечный луч молнией сверкнул, пересекая почти весь стол. Что-то стукнуло, - и большая глиняная чаша с острым соусом, стоявшая перед Пузаном, прыгнула ему в лицо, щедро хлюпнув густой и жгучей, как расплавленный свинец, жидкостью.
  
  - Аааа, мои глаза! - взревел Пузан, хватаясь пальцами за лицо, обтекавшее красно-коричневым соусом. Он качнулся назад, споткнулся о собственный стул, потерял равновесие и грузно шлёпнулся на пол, приземлившись на обширный зад с таким звуком, будто свежевысранная коровья лепёшка чмакнула на землю. Кассанда по-кошачьи, с места, запрыгнула на стол, сделала несколько крохотных быстрых шагов, с ювелирной точностью ставя ступни, обутые в лёгкие сандалии на высоком каблуке, в промежутки между блюдами. Она оказалась почти над вопящим главарём 'южан'. Ещё раз метнулась к нему голова питона, ударив в грудь. Пузан охнул, словно это был не кусок высушенной кожи, а свинцовая пуля, выпущенная из пращи, и повалился на спину, смешно дрыгнув ногами. И тогда питон ударил в третий раз, клюнув по набухшему от вожделения всего два удара сердца назад гульфику кожаных штанов. Пузан издал тонкий вой, переходящий в скулёж, и свернулся калачиком, плотно сомкнув колени, между которыми сунул обе руки.
  
  - Кто ещё желает яичницы всмятку?
  
  Кассанда обвела внимательным взглядом остальных участников сходки, ошалело глазевших на неё снизу вверх. Кое-кто шарил руками на поясе или за голенищем в поисках ножей, но всё оружие осталось за дверью зала ночного собрания. Другие всё ещё пялились на прекрасное обнажённое тело блондинки, оказавшееся так близко, что, казалось, руку протяни - и... Впрочем, никто так не потянулся. Голова питона, явно утяжелённая грузом, со свистом описывала круги в руках Кассанды, мёртвые глаза змеюки будто высматривали новую жертву. Третьи участники сходки зыркали на Пузана, кто сочувственно, а кто с насмешкой, пытаясь определить по его позе и тональности звуков степень нанесённого ему ущерба. Яичница всмятку - это звучало чересчур мрачно, и четвёртые, которых было меньше всего, косились на Стырри Зыгана, невозмутимо восседавшего во главе стола: что скажет Король воров по данному поводу?
  
  - Ша! - Зыган слегка шлёпнул ладонью по столу. - Пошутковали и хватит.
  
  Он кивнул двоим подручным, невозмутимо замершим за его спиной.
  
  - Подайте уважаемому Пузану умыться и ващще...
  
  Зыган неопределённо пошевелил пальцами, но гаврики его поняли, кинулись к поверженному вожаку 'южан' с кувшином воды и полотенцем, утёрли лицо, подхватили под руки и усадили за стол. Пузан, не выпуская из рук отбитого хозяйства, ткнулся лбом в крышку стола, едва слышно постанывая сквозь стиснутые зубы. Кассанда развернулась на месте, процокала каблучками в конец стола, легко спрыгнула вниз, развернулась лицом к Зыгану и уселась прямо напротив него. Считалось, что все места за овальным столом равны, кроме трона Короля воров, но противоположный ему стул обычно пустовал: мало кто отваживался напрямую скрещивать взгляды с повелителем ночного Аренжуна. И хотя Кассанда сама по себе была явлением нетривиальным, в данном случае её поведение выглядело почти как вызов. Впрочем, она тут же скромно потупила взор, плащ оказался запахнут наглухо, а гасило в виде змеиной кожи, видимо, снова обернулось экзотическим нижним бельём. Само воплощение невинности!
  
  - Хороши шутки, - послушался недовольный бас Гэло Бочка Пива, заправа речпортовских. - Разве наш обычай дозволяет приходить на сходку с оружием?
  
  - Не дозволяет, - ответил Стырри, одними глазами переслав вопрос Гэло Кассанде. Мол, общество спрашивает - отвечай.
  
  - Разве одежда - это оружие? - нарочито захлопала пушистыми ресницами блондинка. - Или ногти?
  
  Из складок плаща выпорхнули две ладошки, поиграли длинными изящными пальчиками с остро заточенными ноготками, покрытыми алым лаком. Такие ноготки с равным успехом могли подарить наслаждение, нежно царапая кожу, - и оставить без глаз.
  
  - Или зубы? - она улыбнулась, сверкнув безупречной белизной, затем подалась вперёд, чуть раскрыв плащ, снова засветив взглядам свои груди, которые, как мячики, подпрыгнули на крышке стола.
  
  - Или сиськи? - голос Кассанды стал жёстче, как и взгляд. - Все слышали, как в 'Трёх соснах' танцовщица вышибла глаз тому похотливому старикашке из городского совета? Могу повторить этот трюк на спор, хоть сейчас.
  
  - О, Бел! - картинно закатил глаза Чирей, старший братства щипачей-карманников. - Главное оружие женщины - её язык! Оставьте её в покое, иначе она нас сведёт с ума!
  
  - А я бы принял ставку, - хохотнул Цыно Сутулый, вожак банды, подмявшей под себя кварталы ткачей и красильщиков. Красильщики жили у реки, ниже по течению рядом с портом, поэтому у Цыно были некоторые трения с Гэло, - а значит, и причина вроде как поддержать Кассанду.
  
  - Кончай базар, - чуть повысил голос Стырри Зыган. - Мы собрались здесь не для пустого трёпа, и тем более не для хаханек! Уважаемый Пузан забыл об этом, а уважаемая Кассанда его поправила. У кого-то есть претензии или обида какая?
  
  - Нет, - после непродолжительной паузы промычал вожак 'южан' и, не поднимая головы, уточнил. - Обид нет.
  
  Зыган удовлетворённо кивнул, а Кассанда понимающе ухмыльнулась: это означало, что претензии Пузан предъявит потом, при случае.
  
  - Тогда перейдём к делам нашим грешным, - Зыган обвёл глазами полтора десятка лидеров местных криминальных группировок и сказал, как плюнул. - Чужаки. Те, кто мешает нам жить.
  
  Будто плотину прорвало: участники сходки наперебой загалдели, заругались, посыпали угрозами и проклятиями. Чужаки мешали всем. А больше всех - пятеро: Таурус Немедиец, осмелившийся назвать себя Королём воров; Кальтер из Гандерланда, бывший наёмник, сколотивший банду из профессиональных солдат; Мазафака, вожак шайки беглых рабов-кушитов, отъявленных беспредельщиков и, по слухам, людоедов; хитроумный стигиец Хептем, игрок, аферист и мошенник; и Конан-киммериец, самый молодой, безбашенный и непредсказуемый из них.
   Продолжение следует )
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"