Электрик Володька Яблоков сложил инструменты в одно место, вытер ветошью руки и поглядел на Игоря.
- Ну чего, пойдем курить?
- Ты упал, что ли? Нашел курильщика!
- Тогда так постоишь, а то одному скучно.
- Больно охота торчать там, дым глотать.
- Ну и сиди, а я пойду.
- Ступай, ступай, губи свой организм.
- Чего его губить-то, он и так уж погублен давно.
- Там по дороге Чукая захвати, а то он протух уже со своими бумажками.
Яблоков вышел из мастерской и, разминая на ходу сигарету, направился к месту для курения. Справа по пути - стол с вечно разложенными на нем бумагами, журналами и тетрадями. За этим столом сидел мастер, Валентин Чукаев. С Володькой Яблоковым они были если не в дружбе, то, во всяком случае, в хороших приятельских отношениях. Яблоков ценил, что мастер прощает ему каждодневные выпивки, и всегда соглашался, если Валентин просил его задержаться после смены либо выполнить какую-то другую работу. Он жил с начальником в ладу и обычно разговаривал с ним запросто, как с другом.
Чукаев, зажав в руке карандаш, сосредоточенно, страница за страницей, перелистывал журнал по выполнению работ, что-то в нем выискивая. Судя по нахмуренному лбу, никак не мог найти то, что искал. Ему 32 года, у него вьющиеся русые волосы, серые глаза, прямой нос. Все бы ничего, если бы не родинка на этом носу, слева. Нашла же место...
- Ну, все ковыряешься, бумажная душа? - подошел к нему Володька. - Пойдем покурим.
Чукаев поднял голову.
- Яблоков, ты чего шляешься по цеху, делать, что ли, нечего?
- Да ладно, сколько можно пахать-то, - махнул рукой Володька, - так и загнуться можно. Я покурить должен или не должен?
- А Горшок где?
- Горшок не курит, забыл, что ли?
- А что он делает-то?
- Да ни хрена не делает. Чего, Горшка не знаешь?
Валентин захлопнул журнал, положил сверху карандаш и потянулся руками в стороны:
- Пойдем, - кивнул мастер, - от этих сводок и цифр уже в глазах рябит. Где-то документация на провод затерялась... куда делась?.. Точно помню, что была.
Они неторопливо пошли по дорожке из дюралевых плит мимо бесконечных катушек с белыми, синими, черными проводами всевозможных сечений и маркировок. Слева гудели лентопротяжные станки, и женщины бойко орудовали на своих местах, раскладывая, наматывая, маркируя и упаковывая сразу несколько типов проводов. Справа, в будке ОТК, собрался консилиум из рабочих, контролера и техперсонала. Кто-то где-то обнаружил брак, и теперь они, уставившись на полуметровую по ширине бобину с многожильным проводом, размышляли, как же это могло произойти.
Яблоков толкнул Валентина под руку, кивнул в сторону будки:
- Работнички...
- Это теперь целый день так будут сидеть, пока начальник не разгонит, - усмехнулся Чукаев.
- А чего им, у них оклад.
Прямо на них катил погрузчик, неся на вилах штук десять бухт медного одножильного провода. Они посторонились, пропуская его.
- Здорово, Яблоков! - Из окошка погрузчика выглянула вечно улыбающаяся физиономия Витьки Зезина. - Как сам-то?
- Твоими молитвами.
- Ну-ну.
И они отправились дальше.
Яблокова, одного из главных героев нашей повести, все на заводе (Подольский кабельный) звали или по фамилии, или просто Володькой. Ему было уже 52, но он не обижался, что не величали по имени-отчеству, потому что, как сам выражался, "харей не вышел". К нему обращались так даже совсем молодые парни, без году неделю проработавшие на заводе, но он за свои двадцать с лишним лет работы здесь ко всему уже привык и только посмеивался в ответ, если над ним начинали подшучивать по этому поводу.
Он знал всех на заводе так же, как все знали его. Пожарники, которым уже надоело его штрафовать за курение в неположенных местах, давно махнули на него рукой, а после неоднократных выпивок с ними он стал "своим мужиком", и они его не трогали. Но он не пользовался этим и не наглел. В заводоуправлении тоже было все "на мази". С кем-то когда-то он сообразил на двоих, с другим - на троих, с третьим - на четверых, кому-то помог достать бутылку водки, когда у того болела голова с похмелья, другому тоже помог опохмелиться - словом, и там все были знакомые и друзья. Ну, а о цехах, мастерских, подсобках и т.д. и говорить не приходится: везде он был "своим в доску". Стоило кому-то намекнуть на выпивку, за Володькой тотчас посылали, и через минуту он был тут как тут. Сбегать в магазин - не вопрос: на проходной все "стражники" знакомые, он им машину доставал, картошку и капусту помогал по домам развозить; сообразить на троих - без звука; ничего, что денег нет, и пяти минут не пройдет, как будут.
Насчет долгов он был человеком аккуратным, с этим у него обстояло строго. В кармане его видавшего виды пиджака лежала маленькая записная книжечка, в ней - привязанный за веревочку крошечный замусоленный карандашик. В эту книжечку этим карандашиком он всегда скрупулезно записывал - у кого, когда и сколько занял. А в день зарплаты бегал по заводу и раздавал долги. Сколько он приносил домой - неизвестно, но скандалы у него в семье были крайне редки. Жена его зарабатывала хорошо, чуть не вдвое больше мужа, дети уже сами работали, так что на жизнь им обоим хватало, и его "половина" предпочитала в этом плане не трепать себе нервы.
За все это Володьку Яблокова уважали на заводе, но он не зазнавался, никогда никому не хамил и не дерзил, доподлинно зная, что ему все простят. В принципе он был скромным и безобидным человеком, к тому же отличным работником, и даже ежедневный "похмельный синдром" нисколько не влиял на его отношение к своим обязанностям. Он был, мягко выражаясь, тихим алкоголиком, и тем не менее никто на заводе не помнил случая, чтобы он отлынивал от работы, прогулял или опоздал на смену.
Росту в нем, как говорят, "метр с кепкой", в углу рта вечно замусоленный "бычок", глаза светло-серые, добрые, волосы постоянно нечесаные и оттого как бы вьющиеся. Нос у него в синих прожилках, а на голове неизменная серая кепка, спутница его многочисленных и любопытных похождений.
Таков Володька Яблоков, и другим его уже не сделать. Немного даже идеализированный какой-то, но правда есть правда, от нее не скрыться. Вот друг его, Игорь Горшков - тоже любитель, я бы даже сказал, профессионал в отношении выпивки, - личность несколько другого пошиба, но о нем немного позже.
В курилке на лавочке сидело еще двое. Наши друзья подошли к ним, сели напротив друг друга - один на стул, другой на ящик из-под деталей - и закурили.
- Ты чего не бреешься? - спросил Чукаев.
- А-а, - желтыми от никотина пальцами Володька вынул сигарету изо рта, - некогда всё. А тут еще воду выключили, хрены моржовые. Вчера прихожу домой, ну, думаю, ща побреюсь, то да сё, - бац! - Он провел ладонью по лицу сверху вниз и показал недвусмысленную фигуру из трех пальцев: - будьте любезны, до свидания! Хоть из чайника бери воду.
- Ну и взял бы оттуда.
- Да, ишь ты, а чайку попить, а жене... Не, я уж так похожу, сегодня-то воду наверно дадут.
- А вдруг нет?
- Дадут.
- Ну, а если?..
Яблоков затянулся, пустил дым в грудь собеседника.
- Да дадут же, ну...
- Ну, а если?.. - продолжал Валька, улыбаясь.
- Если, если... - буркнул Володька. - Да пошел ты еще... со своими вопросами. Из бачка в сортире возьму, вот и вся проблема.
- Во! - Рассмеявшись, Валентин даже вскинулся на месте. - А я только хотел тебе предложить.
- А я чего, совсем дурак, по-твоему?
- Ну, не совсем, конечно...
Оба переглянулись и засмеялись. Тут к ним подошел замдиректора завода по быту, замбыт, как его называли.
- Чукаев! А я тебя ищу. А, и Яблоков здесь? Прекрасно! Вы-то мне и нужны оба.
- Здравствуйте, Николай Иванович.
- Добрый день. Я к вам, братцы, сами знаете по какому вопросу...
Яблоков покосился на него снизу вверх:
- Никак турбаза? Разговоры уж идут...
- Турбаза, мои дорогие, пора собираться. Как вы смотрите? Валентин, ты как?
Чукаев бросил окурок в урну, поднялся со стула, коротко спросил:
- Кем?
- Всё тем же. Сам знаешь, кем был в прошлом году. На место начальника никого не нашли, снова остановились на тебе.
- Ага, никто не пошел на такую зарплату, а тут дурачка нашли, - пробурчал Валентин. Потом прибавил, выдержав паузу: - Платят мало, Николай Иванович, да и трудновато...
- А кто говорит, что легко? На легкие должности народ уже набрали, теперь дело за тобой. Ну да что мне тебя учить, дело тебе известное по прошлому году, сейчас там рабочие начали уборку, подготовят всё как надо, поезжай и принимай.
- Да оно всё хорошо, если бы по карману не било, - не сдавался Валентин, вновь упирая на материальную сторону вопроса. - Платили бы как тут, отбоя не было бы от желающих. А то ведь копейки...
- Зато отдых! Целых три месяца как на курорте, ни клят ни мят. А, Валентин?
Чукаев покивал головой, соглашаясь, потом - снова ту же пластинку:
- А зарплата?
- Насчет зарплаты еще точно не знаю, этот вопрос сейчас решается. Но одно могу сказать: в процентном отношении она выше, чем в прошлом году. Ну, согласен, что ли?
Мастер с электриком переглянулись.
- Ну как, Володь, поедем, что ли?
Яблоков уже представил себе блестящую перспективу отдыха от вечного заводского шума, спертого воздуха в цеху, от асфальта, от машин, от жены, наконец, и долго не раздумывал. Ну и что же, что будут платить меньше? Какой-то процент к тому же вычитается за питание. Зато свежий воздух, лес, река! Исключительная возможность расслабиться. И он выразил свою готовность в следующих выражениях:
- А мне что тут хань жрать, что там. Там даже интереснее: на лоне природы. Да и не впервой мне, сам знаешь.
Это и в самом деле было так. Яблокова, наверное, уже раз пять или шесть каждое лето посылали на турбазу. Он был там незаменимым человеком, как говорится, на все руки: и электрик, и сантехник, и плотник, и рабочий по кухне, и разнорабочий. Другого такого, пусть даже непьющего и не отказывающегося ни от какой работы, найти не то что трудно, а просто невозможно, если принять во внимание зарплату вполовину меньше нынешней. К тому же ему не привыкать, всё ему там знакомо, все его прекрасно знали, и работать с ним было легко.
- Ну, вот и отлично! Горшкова увидите, передайте ему то же; если согласен, пусть зайдет ко мне. Валентин, пойдем со мной, надо обговорить кое-какие детали.
Они пошли в одну сторону, а Володька - в другую, к своему рабочему месту. Игоря там не оказалось, собственно, по-другому и быть не могло.
- А где Горшок-то? - спросил Володька у ребят, заходя в мастерскую.
- Кто его знает, - ответил один, - шляется где-то.
- Легче найти, куда наши премиальные уходят, чем Горшкова, - заметил другой.
- Да прессует, наверно, - подсказал третий. - Там новая партия пошла.
И вправду, Яблоков нашел Игоря на прессовке кабеля. Но он не работал. Вытянув руку, в которой держал какой-то предмет, он доказывал что-то двум рабочим, стараясь перекричать шум от станков и размахивая для убедительности другой рукой.
- Яблоков! - воскликнул он, увидев приятеля. - Где тебя черти носят? Смотри, не верят, что в эту фиговину входит сто пятьдесят под завязку! Помнишь, когда с Толиком пили бутылку на троих, последний раз только - бульк! - и будьте любезны, как в аптеке. Во, мужики, уж кто-кто, а Яблоков не даст соврать. Скажи!
- Точно! - кивнул Володька. - И главное - не бьется, не то что стакан.
То, что "не билось" и что цепко обхватывали пальцы Игоря, оказалось пластмассовым стаканчиком. Таких в цеху никто никогда не видел. Где он его достал, осталось тайной, покрытой мраком.
- Слышь, Горшок, на турбазу поедешь?
- Чего? На турбазу? Кто сказал?
- Да подходил сейчас этот... по быту.
- Николай Иваныч, что ли?
- Он самый.
- Ну и чего?
- Предлагал на турбазу.
- А ты ему?..
- Мы с Чукаём были. Сказали, поедем.
- И Чукай там был? Ну, погуляем! Свежий воздух, рыбка, ягодки, грибочки, то да сё... А платить как будут, не говорил?
- Да, говорит, нормально.
- У них всегда нормально, бляха муха...
- Ну так едешь, что ли?
- А ты что думаешь, все лето в цеху торчать буду? Да я... - И он принялся пространно и громко описывать все преимущества, какие сулило пребывание на турбазе в летнее время.
- Ладно, - махнул рукой Яблоков и пошел к мастерской. Горшков - следом. На ходу оглянулся:
- Мужики, я ща! Один секунд.
Те только улыбнулись и кивнули в ответ.
Игорь догнал приятеля.
- Вольдемар, это ж событие! Новость-то какая, радость, можно сказать... Тут отметить требуется.
- А где взять-то? - резонно спросил Яблоков.
- М-да, это надо всесторонне обдумать.
И они пошли дальше, обсуждая эту важную для них проблему.
Игорь Горшков (ему около сорока) тоже был не промах в отношении выпить, но являл собою полную противоположность своему приятелю. Природа будто бы создала их антиподами друг другу, как, например, Толстого и Тонкого у Чехова или Штепселя и Тарапуньку. Различались они во всем. Один был в меру упитан (Яблоков), другой не в меру; первый роста ниже среднего, второй - выше; тот не носил очков, этот их никогда не снимал; один был тихим алкоголиком, другой буйным; первый исполнительный и аккуратный, второй - шалопай и разгильдяй. Наверное, благодаря таким разным полярностям и держится порою дружба двух человек, примеров тому предостаточно.
Игорь не меньше Володьки работал на турбазе, и их там за глаза прозвали "друзья не разлей вода", потому что где один, там непременно находился и другой.
Отдыхающие тоже негласно провели свои грани различия. Яблоков курил, Горшков - нет; первый играл в карты, второй был к ним равнодушен; этот - электрик, тот - только подсобник, хотя раньше был на "прессах". От себя добавлю: один любил порыбачить, для другого это был пустой звук; первый ел умеренно, второй мог съесть столько, сколько видит глаз, пока не остановят. И только выпивали они наравне, не обгоняя и не отставая один от другого. Впрочем, это зависело оттого, кто, когда, где и с кем пил. Словом, смотря по обстоятельствам. Но, на мой взгляд, Игорь никогда не желал знать меры, и если Яблоков мог остановиться, задумавшись о том, что ему еще работать, то у Горшкова в этом плане "отказывали тормоза", за что в свое время и "полетел" с прессовщиков.
Как и его приятеля, Игоря знал весь завод. Как минимум раз в неделю его фамилия красовалась на стенде у проходной под заголовком: "Позор лентяям и прогульщикам". Если надо было сделать что-то, не входящее в его прямые обязанности, он начинал громко, чуть не на весь цех кричать, что это его не касается, он устраивался сюда не поддоны ворочать и ящики перетаскивать с места на место. За такую зарплату пусть "бобик вкалывает", а он может и заявление написать, если на него будут наседать. С его руками да с головой его везде возьмут! Тем не менее, пошумев, он успокаивался и никуда не уходил, прекрасно зная, что идти, собственно говоря, некуда.
Если предстояло много работы, он ругался с начальником цеха, утверждая, что он не вол и "пахать как папа Карло" не намерен, что все на нем ездят, и вообще чуть ли не весь завод держится только благодаря ему. Если его просили поработать в выходные дни, то он мог дойти до директора завода с жалобой: он тоже человек, а каждый трудящийся в нашей стране совершенно справедливо и законно обязан иметь заслуженный отдых в конце трудовой недели. Если его "застукивали" на рабочем месте в нетрезвом виде, то он клялся и божился, что не пил, это, мол, у него со вчерашнего. Но когда отвертеться не удавалось, багровел и начинал с пеной у рта доказывать, что ему нужен толчок, новый взрыв эмоций; он вообще по пьянке работает лучше, чем трезвый. (Красивые фразы, кстати, были его слабостью).
В случае прогула у Игоря неизменно находилась уважительная причина. Однажды, например, когда он собирался уже выходить на остановке, "чтобы ударным трудом ознаменовать начало новой пятилетки", его буквально вытолкнули из автобуса, он упал и ударился головой о тротуар. Естественно, после этого ни о какой работе не могло быть и речи, потому что весь день болела голова, прямо раскалывалась на части. В другой раз ему срочно понадобилось ехать на похороны любимой тетки, потому что в виду отсутствия мужчин некому было нести гроб. Потом он поскользнулся у подъезда и сломал руку; потом потерял очки, а без них он ничего не видит (на другой день, как ни странно, они нашлись). Затем к нему вдруг приехали гости из Барнаула, и он вынужден был не пойти на работу, потому что не мог найти вторые ключи от квартиры. Без них гости не могли закрыть дверь, а он неизвестно когда вернется с работы, "припахать" могут, гости же хотели Москву посмотреть...
Здесь фигурировал и телевизионный мастер, который должен был прийти в течение дня, и сантехник, и электрик, оказалась виновной и финская стенка, которую ему надо было купить для свояка именно сегодня. Легла вина и на водителя автобуса, который неожиданно высадил пассажиров не доезжая трех остановок до проходной, объявив, что автобус сломался и дальше не пойдет. Следующий подошел через пятнадцать минут; как тут было не опоздать на работу!
Таков Игорь Горшков. На удивление отличается от своего приятеля, не правда ли? А по части выдумок даст фору любому фантасту. Но, повторяю, в силу закона магнетизма эти двое дружили. Может, потому еще, что оба были незлопамятны и, по сути своей, добродушны.
Заводская турбаза функционировала, кажется, уже седьмой год. Помимо заводчан здесь отдыхали и их семьи, а порою даже люди, не имеющие к заводу никакого отношения. Игорь чувствовал себя здесь как рыба в воде, надзор за ним практически отсутствовал, и он позволял себе "расслабиться", когда ему вздумается. Едва он "принимал дозу", как глаза его сразу суживались, будто бы он только проснулся. Эта особенность всегда выдавала его тем, кто был с ним хорошо знаком. Глазки, как щелочки - значит, он уже где-то "принял" и ему хорошо. Чем шире раскрывались глаза, тем становилось яснее, что ему срочно надо опохмелиться, иначе "зенки вылезут из орбит" (еще одно из его собственных выражений). В такие минуты, в моменты острой алкогольной недостаточности, в его глаза, чуть ли не вдвое увеличенные к тому же стеклами очков, было просто страшно смотреть. Соответственным было и поведение: он начинал нервничать, без конца теребил пуговицу рубашки или пиджака собеседника, голос становился хриплым, движения - резкими. Но, едва разговор касался выпивки, он сразу успокаивался и оставлял пуговицу в покое; ему уже не надо было никуда спешить, он чуял каким-то особым чутьем, что именно здесь, в этом направлении следует "вести атаку". Будучи прилипчивым, тотчас проявляя необычайный интерес к собеседнику, Игорь теперь уже не отходил от него ни на шаг, пока не добивался своего.
Некоторые звали его "волчара". Волк учует запах, пойдет по следу, догонит добычу и сожрет. Так и Игорь Горшков.
Самое любопытное - это в цирк ходить не надо - происходило по пятницам, когда рабочие с семьями приезжали отдыхать после трудовой недели - кто на два дня, кто на десять, а иные и на весь отпуск. Но поясню наглядно, на одном живом примере.
Пятница. Теплый вечер, ни ветерка. Усталое солнце уснуло за лесом. Мы, десятидневные, поужинав, стояли у столовой, курили и от нечего делать ожидали новые группы отдыхающих, которые вот-вот должны подъехать. Внизу, у двери в кухню, под лесенкой в пять ступеней, - Мишка, наш повар. Курил и тоже смотрел на дорогу. Наверху - Валентин с механического, Сашка шофер, Чукаев, Яблоков и я.
Время шло. Все стояли и в молчании глядели по сторонам. Сигаретный дым лениво таял в воздухе.
- Да-а, - неожиданно протянул Яблоков, - чего-то Горшок пропал.
- Сейчас здесь будет, - отозвался Валентин.
- Это точно, - поддакнул начальник турбазы.
Мы все дружно рассмеялись.
Мишка поинтересовался, с чего это вдруг мы об Игоре заговорили, да еще и со смехом. Ну, ему простительно, он человек новый и еще не в курсе.
- А сейчас посмотришь, - повернулся к нему Валентин. - Бесплатное кино.
- Кто приедет, что ли?
Теперь начальник обернулся к нему:
- Потерпи. Увидишь.
- Да-а, - снова протянул Володька, - что-то задерживается дружок. Забыл, что ли?
Мы обменялись еще парой фраз по этому поводу, как вдруг из-за ближних кустов показался явно чем-то встревоженный Игорь Горшков. Его глаза были в "среднем" положении, это означало, что примерно часа два назад он пропустил граммов сто, а сейчас не мешало бы и добавить. Мишка ничего не понимающим взглядом смотрел то на нас, то на Игоря, а мы посмеивались, стараясь не глядеть в сторону кустов. Словом, делали вид, будто нам нет никакого дела до того, что сейчас будет происходить, и вообще мы стоим здесь только потому, что хотим узнать, приедут ли знакомые. Важно было не спугнуть Игоря, мы все это прекрасно понимали, иначе сорвется самая занимательная часть спектакля.
Игорь, ни о чем не подозревая, подошел к нам - хмурый, озабоченный.
- Ну чего они там?.. Почему задерживается доставка трудящихся к месту отдыха от трудов праведных?
Сказав так, он напряженно уставился на линию горизонта. Потом перешел на другую сторону асфальтовой дорожки, походил там взад-вперед, явно волнуясь, и снова направился к нам.
- Может, автобусы запоздали? Говорил я этому черту рыжему, пусть приезжают пораньше. Так нет! Козёл, разве ему вдолбишь?
- А ты что, ждешь кого-то, Игорь? - наивно спросил Мишка.
- Кто, я-то? - Игорь подтянул спортивные штаны, похлопал резинкой по животу. - Да должны тут приехать... кореша по совместной деятельности во славу орденоносного предприятия.
И, приставив козырьком ладонь ко лбу, словно капитан на мостике, стал пристально глядеть на дорогу.
Яблоков взглянул на него, чуть заметно улыбнулся и тяжело вздохнул.
Наконец из-за пригорка показались автобусы. Два. Львовские.
- Вот она, черемуха-то! - обрадованно воскликнул Игорь и поспешил навстречу, тут же забыв про нас.
- Почуял добычу. - Чукаев повернулся к Мишке, кивнул в сторону пригорка. - Сейчас по нюху искать будет, кто бухло привез.
Мишка засмеялся: кажется, понял, в чем тут дело.
А Игорь уже стоял у автобусов и внимательно оглядывал и запоминал прибывших.
Людей было много. Они оставляли свои сумки, пакеты, чемоданы прямо тут же, на траве, и шли к начальнику, который распределял всех по домикам.
Игорь уже суетился, кому помогая вынести из автобуса что-то тяжелое, кого-то радушно приветствуя, у иных спрашивая о здоровье и тут же давая советы. При этом не осталось ни одной сумки, ни одного пакета, в которые он не стремился бы заглянуть, чтобы убедиться в одном: есть ли ОНА там? Но он не успевал: люди проходили мимо с обеих сторон, он машинально отвечал на приветствия, а сам беспрестанно крутил головой, стараясь не пропустить горлышко торчащей из сумки бутылки или предмет, похожий на нее по очертаниям.
Наконец, уже хорошо зная, в каком направлении следует действовать дальше, он заспешил к домику начальника.
Мы хотели объяснить Мишке, что сейчас Игорь узнает номера домиков, в которых поселятся "подозрительные", и начнет обходить их один за другим, будто бы интересуясь, как здесь нравится вновь прибывшим, не нуждаются ли они в помощи, не сходить ли за чем-нибудь? Но Мишка уже ушел к раздаче: надо кормить новеньких.
Расчет Игоря был прост, как все гениальное. Человек приезжает на базу отдыха, где мгновенно забывает прошедшую рабочую неделю с ее напряженным ритмом, круговертью всевозможных забот на производстве и в быту. Он едет сюда забыться, расслабиться и, как правило, берет с собой "слабительное" (выражение самого Игоря), которое выпивается в первый же вечер (в основном). И вот тут надо вовремя успеть, подсуетиться. Человек, кто бы он ни был, во время отпуска или просто двухдневного отдыха вдали от дома, сразу становится другим, нежели был на фоне серых будней. У него улучшается настроение, он делается, общительнее, добрее. И вот эту доброту Игорь всегда использовал, умело играя на тонких струнах человеческой психологии. И главное - это было бесплатно, никто и никогда не просил здесь ни у кого, а у него тем более, денег за выпивку. Сегодня угостишь ты, завтра угостят тебя, ну не завтра, так в следующий раз. Этот неписаный закон человеческих взаимоотношений, действующий несколько по-иному на производстве и в быту, здесь действовал безотказно, и Горшков этим пользовался.
Заняли, к примеру, люди домик: всё чистое, свежее, ни тебе шума, пыли, асфальта, треклятого домашнего быта. Лес, вода, трава, земля и упоительный свежий воздух. Сели, посмотрели друг на друга: ну что, неплохо бы и с новосельем!.. Только налили в стаканы, и тут - Игорь, с улыбочкой, розовощекий, как сатир с полотна Рубенса.
- Добрый вечер! Ну, как устроились? У, да я вижу, у вас тут веселье в самом разгаре... Счастливые... А я тут не вовремя... Гм, гм... А мне сказали, что здесь Макарыч будет жить, а тут вон кто... Санька, оказывается... А это семейство твое, да, Сань? У, дети-то большие какие уже! Юные граждане Союза Советских... наверно, космонавтами будут!
Ну скажи, дорогой читатель, как бы ты поступил на месте Саньки? Правильно, и он так же поступил: усадил гостя за стол, налил дозу. И вот тут Игорь принимался раскидывать умом, как стратег во время битвы: если визит был чуть ли не последним и дальше вряд ли что предвиделось, он призывал на помощь уснувшее было в нем нахальство и упорно продолжал сидеть в надежде, что нальют еще. И не ошибался. Наливали. Но если он знал, что там, куда он еще не успел дойти, сейчас тоже застолье, то немедленно извинялся, прощался и торопился по другому адресу.Или так: заходит, к примеру, в домик к новоселам, а они еще и не "поднимали с приездом", только что принесли простыни с одеялами и приступили к заправке постелей. Тогда он начинал обходить домик кругом, заглядывал вовнутрь, смотрел, не оборвана ли проводка, горит ли свет, есть ли на окнах шторки, не поломан ли дверной замок. Если хозяин все еще не догадывался об истинной цели его визита, Игорь отзывал его в сторонку и начинал атаку:
- Ну, как сам-то? Смотрю, вроде как с похмела. Нет? Да ладно, не видно, что ли? Ну, ты это... У тебя там нет?.. Башка болит, прямо раскалывается, хоть помирай... А? Рано? Да ну, где ж рано-то? Сейчас ужин, сам бог велел своим апостолам перед ужином... А, попозже? Когда? Ага! Ну, лады, я тогда зайду, да? Ну пока.
И если не "уламывал" хозяина "на сейчас", то приходил к сроку, как ему назначали, точь-в-точь.
Как-то мы у него спросили, кто его этому научил, и он, для виду наморщив лоб, многозначительно изрек:
Когда уж он умудрился посоветоваться в этом вопросе с Фрейдом, осталось за границами нашего понимания.
В общем, в этот вечер мы так и не дождались Горшкова с его вечернего обхода, разошлись каждый по своим делам.Поэтому для всех осталось тайной, утолил он свою жажду или нет. Но утром мы увидели Мишку, и вот что он рассказал.
Накормив отдыхающих и уладив все дела по сдаче столовой следующей смене, Мишка присел на лавочку покурить. И вдруг, откуда ни возьмись, Горшков! Глаза как полтинники, рот перекошен, волосы дыбом, свитер весь облеплен листьями, веточками, корой, паутиной и еще черт знает чем; дыхание частое, прерывистое.
- Игорь, ты где это лазил-то, весь мусор собрал, - поинтересовался Мишка. - Через кусты, что ли, продирался?
Игорь махнул рукой, зло сплюнул, бросил негодующий взгляд в сторону домиков.
- Да какие там кусты!.. Гады... Никто, падла... Да не поверю, чтобы ни у кого не было! А то: да у нас мало, да в другой раз... Падла... (его любимое словечко). Зажрались все. А как чего сделать, так: "Игорек, помоги!" А я им... одной даже помог постель застелить, бляха муха, а она мне: "лимонадику хочешь"?
- Так ты в гостях, что ли, был?
- Да в каких там гостях, пошли они на фиг! Ну, я им устрою Варфоломеевское столпотворение... Вавилонскую ночь... я им сделаю, они еще сами прибегут, в ножки падать будут!..Черт, пропащий день, бляха... (далее нелитературные выражения крайнего возмущения).
Потом, неожиданно, он с любопытством воззрился на Мишку.
- У тебя выпить ничего нет?
- Да нет, откуда? Был стакан, мы с Яблоковым пополам "раздавили".
- Да? Давно?
- Примерно с полчаса назад.
- Ёлы-палы! Чего ж меня-то не позвали?
- Да где тебя найдешь-то? Володька выглянул, туда-сюда, говорит: "Горшка теперь с фонарями ищи".
- С фонарями... - обиженно протянул Игорь. - Захотел бы, нашел. А где он сейчас?
- В карты, наверно, играет. А может, спит.
- Кто спит? Да ты что! Для чего же он тогда пил-то? Не, мужики, с вами коммунизма не построишь.
Он еще постоял, переминаясь с ноги на ногу, поглядел по сторонам, поправил сползшие штаны, пошмыгал носом, тяжело вздохнул и сказал:
- Ладно, пойду искать.
Только он сделал шаг в сторону, как навстречу ему... кто б вы думали? Яблоков собственной персоной! Игорь ждал его приближения молча, с каким-то зверским выражением на лице, притоптывая ногой и мелко тряся головой.
- Ну ты чего, змей, - с расстояния пяти шагов выпустил Игорь уже подготовленный заряд, - волчина позорный! Где-то шляешься, друга забыл... стаканище уже успел засосать...
- Чего? - возмутился Володька. - Откуда стаканище? Который с Мишкой, что ли? Да там было-то...
И он показал на пальцах, сколько там было.
- Мог бы и оставить.
- Ага, я тебя по всей базе, что ли, должен бегать искать?
- Зачем искать? Оставил бы.
- Ни хрена себе! Он будет пьянствовать ходить, а я ему буду оставлять. Не фига было мотаться.
Игорь засопел, снял очки, начал протирать стекла.
- Ну, получилось там... или как? - Володька кивнул в сторону домиков.
- Чего? А-а... Да, у этих эскимосов возьмешь, как же! Зажали все, фарисеи проклятые...
- Так вхолостую и пробегал?Знать, отошла коту масленица, не те времена... Народ ушлый пошел.
- Ну ладно, масленица... Чего делать-то будем?
- Насчет чего?
- Насчет того! Надо где-то достать на вечерок.
- А где ты достанешь?
- Черт ее знает.
Яблоков загадочно улыбнулся.
- Чего ты лыбишься, как майская параша?
- А ты знаешь, кого я сейчас встретил?
- Кого? - насторожился Горшков.
- Упеника.
Валентин Николаевич Упеник был тогда начальником турбазы; действие происходило два года назад.
- А я думал, хромого Тимура, - фыркнул Игорь. - Новость тоже сообщил: Упеника он встретил... Он непьющий.
- Ты слушай сюда. Он был на рыбалке!
- Ну и что? Что он там, бутылку поймал?
- Поймал! В том-то и дело, что не поймал! Сидит он в лодке... ну, он рассказывал мне минут сорок назад, ты же знаешь, у него лодка резиновая есть. Обычно он ходит туда, за мостик, там всё по кустам шастает: с берега не доберешься, всё заросло, а с лодки он раз - и там... А это на том берегу кусты-то, знаешь? Не напротив нырялки, а чуть подальше, туда, где Шурик обычно ловит, ну этот, как его... Да знаешь ты его...
- Ну, знаю. Чего ты душу-то мочалишь? Ну да ну! Давай говори! Вот стоит крутит: кусты да с берега... Я хрен положил на эти кусты! При чем тут Упеник-то?
- Ты слушай сюда.
- Я тебя уже, дурака, десять минут слушаю сюда и ничего еще не услышал. Да я бы за это время...
- Ты мне дуру-то не гони. Я тебя спрашиваю, выпить хочешь?
Игорь сразу перестал притоптывать и весь напрягся:
- Нашел, что ли, где?..
- Да не я, Упеник нашел.
- Что? У него есть?! А чего ж ты молчал до сих пор, козлиная твоя рожа!
- Да не у него... Нырять нужно за ней.
- За кем?
- За водкой. Пиво там еще...
- Ты чего, шарахнулся или как? Куда нырять?
- Сам ты шарахнулся. Куда, куда... в воду, вот куда! Не в асфальт же.
- В какую воду? Ты можешь толком объяснить, идиот, бляха!.. Мишка, я его ща точно грохну здесь!
- Да пошел ты! Сам идиот. Я тебе уже чуть не полчаса объясняю, а ты: грохну, грохну...
Игорь повернулся к Мишке:
- Видел, а? Во человек! Знает, где достать, и не может членораздельно рассказать, скотина.
- Володь, что, Упеник бутылку водки уронил в речку? Так, нет? - спросил Мишка.
- Ну да, почти что так. Я ж ему и говорю...
- И не достал?!
- То-то и оно, что нет. Я этому раздолбаю объясняю, а он мне: в какую воду да козлиная рожа...
- Ну, ну, давай толком, чего Упеник рассказал-то?
- Ну, сидит он в лодке, ловит рыбу в кустах, а по другому берегу, по нашему, значит - он-то ловил у противоположного, - ну вот, идут четверо, молодежь какая-то. А уже поддатые, и хорошо. Кричат ему:
- Здорово, Валентин Николаевич!
- Здорово, ребята, - отвечает он.
- Что, не клюет?
- Да не берет что-то.
- Брось ты это дело, пойдем лучше с нами выпьем.
- Нет, я лучше тут посижу. Вечерняя зорька - милое дело.
- Слушай, Николаевич, мы тебе тут должны... Помнишь должок-то за нами? Сейчас отдадим. Пока есть. На-ка, держи! Поймаешь? Извини, торопимся, некогда. Лови!
И кинул бутылку водки. Метров десять было до лодочки, но не долетела бутылка, ушла под воду.
- Да ты что! - закричал Упеник. - Как же ее теперь оттуда?..
Все четверо на берегу от души хохотали.
- А, ничего, - сказал тот же самый, - у тебя сачок есть, выловишь, там не глубоко. Промашка вышла: не долетела. Ну, может эта долетит?
И швырнул туда же, одну за другой, еще две бутылки пива. Потом они снова рассмеялись, довольные своей выходкой, и, все вчетвером, обнявшись и затянув "Под крышей дома твоего", пошли своей дорогой.Обернувшись, парень крикнул еще:
- Зато теперь не должен. Извини, что так вышло, но долги привык отдавать. Будь здоров!
Едва Володька закончил рассказ, как Игорь сорвался с места, точно машина, у которой на полном газу резко отпустили педаль сцепления.
- Так он что, не нашел ее?!..
- Он и не искал, где искать-то? Мне сказал: "Найдешь, твоя будет".
- Где это? Место знаешь? Ё-маё, пришел с такой радостной вестью, стоит тут полчаса... Да мы б давно уж достали ее! Пошли скорее, покажешь место, пока еще не стемнело.
- Погоди, я плавки схожу надену.
- Какие плавки, пока ты будешь ходить, ее уже к броду отнесет! Ничего, в трусах искупаешься, потом отожмешься; подумаешь, невидаль какую кто увидит.
Яблоков почесал затылок:
- Как бы дуба не дать. Замерзнем, прохладно уже. А вдруг не найдем?
- Если она там, найдем! Раздавим, вот и согреешься.