Москалёва Любовь Владимировна : другие произведения.

Записки уродины

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Юная девушка борется за своё счастье,за свою любовь, за своё место под солнцем. Всё ли позволено? И какова цена?

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Я - Крокодил!!!
   Сколько себя помню, я всегда была Крокодилом. Только всё не просто. Проблема в том, что я не рептилия. Я - человек.
   - Ты человек!? - Ксюха хохотала громко и вызывающе. - Жэка, ты, когда в последний раз на себя в зеркало смотрела?
   Честно? Я забыла тот день, когда общалась с этим злобным изобретением человечества более двух минут. Так, пару беглых взглядов, и всё. Этих коротких мгновений было достаточно, чтобы отравить мне весь день.
   - Крокодаева, признайся, ты мутант!
   Леха и Макс сидели на парапете, курили и трепались о "тёлках". Завидев меня, они сменили тему разговора и начали оттачивать своё остроумие на моей внешности. Я не отреагировала на реплику Лехи и дальнейшие словесные упражнения великовозрастных балбесов. Они ещё некоторое время пытались вывести меня из себя, но пыл их потихоньку угас, и разговор плавно перешёл на компьютерных мутантов и монстров. Меня оставили в покое.
   За свою недолгую жизнь мне удалось нарастить такую толстую кожу, что мой нильский тёзка утопился бы от зависти. Не сказать, что насмешки и оскорбления не ранили меня, но большинство из них всё же отскакивали от моей бронированной шкуры. В эти моменты я злорадно думала, что это не мне не повезло в жизни, а моим обидчикам. Я-то вижу себя только время от времени и по желанию, а им приходится созерцать меня постоянно, и я их жизнь не украшаю!
   Мои одноклассники - сплошь снобы, отпрыски нефтяных или металлургических королей. Хотя, что это я? В наших краях короли не водятся, так, мелкие удельные князьки, зато все с трубами. Кто с нефтяной, кто с газовой, а кто и с заводской. Только одной мне просто труба. Как удалось мне попасть в этот элитный лицей никому неизвестно. Знает об этом только моя тихая и супер интеллигентная мамуля.
   Знает и не молчит.
   Говорит.
   Объясняет.
   Так много и долго объясняет, так сложно и всегда по-разному говорит, что я окончательно запуталась и перестала её расспрашивать.
   - Жека, я купила пельмени!- радостно от порога сообщила она, стягивая с себя сапоги. - Такие, как ты любишь!
   Молодец мамуля! Кулинар! Из трех блюд, которые она освоила за свою жизнь: яичницы, котлет из готового магазинного фарша и пельменей - последние удаются ей лучше всего. Это верх её поварских талантов!
   Она плюхнулась в кресло рядом с моим компьютерным столом и, прикрыв глаза, начала мне что-то увлечённо рассказывать. Её вовсе не смущало, что из моих ушей торчат про­вода, и что голос Бьонсе я слышу гораздо лучше, чем её речи. Зато видно мне хорошо.
   Хрупкая, беззащитная блондинка.
   Натуральная!
   И крашенная! Я до сих пор так и не поняла, зачем она красит волосы в свой естественный цвет. Наверное, чтобы быть, как все. Только она всё равно лучше многих.
   Мамуля красивая! Ей бы чуть округлиться - вылитая Мэрилин Монро!
   Каким же монстром должен был быть мой папаша, чтобы на свет появилось такое "сокровище", как я? Мамуля, где ты его нашла?
  
  
  

* * * * *

  
   Когда начинается Судьба?
   С рождения?
   Что-то слишком просто. Конечно, родится в богатой благополучной семье совсем не то же самое, что у алкоголиков. Но ты сама тут, ни при чём. Что дано, то дано. Может быть, кто-то не согласится, но мне трудно назвать Судьбой то, к чему по большому счёту сама не имеешь никакого отношения. Пока, ничего не предпринимая, человек несется по жизни, словно щепка в бурном водном потоке, его жизнь - просто биография.
   Рождение, школа, свадьба, работа, старость, смерть ... Что ж, можно прожить и, не выходя за пределы биографии. Это многим удаётся.
   А можно ли быть счастливым, не выделяясь из толпы себе подобных? Наверное, можно, если считать счастливой спокойную сытую жизнь. Только уж очень обидно тратить свой единственный шанс, свою уникальную жизнь на повторение миллионы раз пройденного пути.
   Это точно не для меня!
   Я всегда избегала серости и скуки. Сидеть и ждать изо дня в день, когда на тебя прольётся золотой дождь - занятие неблагодарное. Гораздо интереснее самой построить свою жизнь. По крупице, по кирпичику вымостить свою дорогу, и шагать по ней с гордо поднятой головой. Я бы хотела, чтобы моя жизнь сложилась именно так, чтобы она не осталась просто биографией.
   Так, когда же начинается Судьба?
   Я знаю.
   Я уверена.
   Судьба начинается с Поступка!
   Рано или поздно надо сделать выбор и, считай, повезло, если этот выбор у тебя есть. Ещё лучше, когда ты уже готова к этому выбору. Только подготовится почти невозможно, ведь никто не знает когда это случиться.
   А я?
   Когда это случилось со мной?
   Когда началась моя Судьба?
   Может после выпускного бала, в то последнее школьное лето, на лесной поляне, у ручья? А может и позже, после знакомства со Штольцем?
   Конечно, тогда ещё не случилось Поступка, но родилось Намерение.
   Оно поселилось где-то очень глубоко внутри, почти в подсознании. В то время я его ещё не понимала, но с первых минут Намерение взяло надо мной власть.
  
  
  

* * * * *

  
   Пальцы побелели. Ледяные струи так настойчиво и упруго бьют в ладони, словно с минуты на минуту ожидают капитуляции.
   Я загадала, что если выдержу, пока туман совсем закроет поляну, то моё желание сбудется. Моё единственное! Моё несбыточное! Моё бьющее в виски желание - Макс!
   Глупый ручей, одичавший в своей глубинке, думаешь, я много хочу? Пусть только подойдет, пусть заговорит!
   Замерзшие суставы так ломят, что я закусила губы.
   Терпеть! Терпе-е-еть!
   Осталось совсем немного. Клубы белого рваного облака уже проглотили кусты с самого края поляны и подбираются к старой сохнущей липе. Ещё совсем чуть-чуть!
   - Жэка! Ты? Что ты тут делаешь?
   Макс с недоумением вглядывался в сумерки, и хлопал себя по карманам, разыскивая сигареты.
   - Мо?ю руки, - счастливо откликнулась я.
   Надо же! Сработало!
  
  
  

* * * * *

  
   - Неужели ты на что-то рассчитывала? - скривилась Ксюха.
   - Рассчитывала?
   Нет.
   Просто сходила с ума!
   Просто раскачивалась на гигантских качелях, уносящих меня в облака. Улетала в поднебесье, а оттуда падала в бездну, теряя по дороге съёжившееся сердце. И опять в небеса!
   Невозможно быть счастливее! И несчастнее тоже....
  
  
  

* * * * *

  
   Обрывки впечатлений...Фрагменты событий... Хлам! Они такие размытые и смутные, что вернее было бы расстаться с ними раз и навсегда.
   Но Т Е П Е Р Ь я не могу.
   Я должна сложить, словно мозаику, всё, что растеряла во времени. Я должна по крохам, по осколкам собрать огромное полотно, не ошибаясь даже в мелочах.
  
  
  

* * * * *

  
   Ну, зачем мне это?
   Я задыхаюсь, я дрожу, я глупею, стоит только появиться Максу.
   Что случилось со мной?
   И чем это Макс лучше любого другого? Две руки, две ноги, голова, ну и всё такое.... Такой же, как все, но я ощущаю его каждой клеточкой кожи, даже когда не смотрю на него. Я знаю про него всё: что он любит, что терпеть не может, какую слушает музыку, какие смотрит фильмы. Мне кажется, что я даже знаю, о чем он думает сейчас и о чём подумает через минуту. Я так чувствую. Я как будто часть его.
   Это глупо! Глупо и никому не нужно!
   У меня нет никаких шансов, потому что его сердце занято.
   Угораздило же меня так влюбиться, как будто мне не хватало проблем.
   Уж чего-чего, а проблем у меня столько, что могу поделиться со всеми желающими. Просьба - подходить в порядке очереди!
   В моей жизни всё не просто.
   С друзьями тоже не просто. Они все из очень обеспеченных семей и по всем неписаным законам нашей жизни, меня некрасивую и небогатую, должны были бы, по меньшей мере, не замечать. Но всё сложилось иначе - я одна из Семи.
   Конечно, я не сразу вошла в число избранных. Когда я только появилась в классе, на меня обрушался шквал насмешек и издевательств. Оглядываясь назад, я удивляюсь, как я смогла в одиночку выстоять против всех. Случались и драки, и бойкоты, но все-таки я не сломалась. Мне никто не подсказывал, как надо себя вести в той или иной ситуации. Интуитивно, шаг за шагом, наугад я искала правильный путь. Каким же долгим он оказался! Только в последний год моей школьной жизни меня приняли как равную. Сама же я не чувствую себя равной, и лезу из кожи вон, чтобы мои друзья этого не заметили.
   Отсутствие денег и внешности приходится компенсировать мозгами. Жаль, что удается это не всегда.
  
  

* * * * *

  
   Вечер, как вечер. Таких были сотни.
   Наша тусовка в полном сборе: Леха, Кира, Антон и Дашка, ну и, конечно, Макс с Ксюхой.
   И я.
   Великолепная Семерка в полном составе!
   Странная у нас компания. Казалось бы, школьные годы уже позади, и каждый выбрал свой путь, но только снова и снова мы собираемся вместе. Собираемся несмотря ни на что, не смотря на то, что более непохожих друг на друга людей сложно найти.
   Мы - люди-пазлы! Убери одного и всё развалится.
   Знакомые завидуют - здорово у вас! Только нечему завидовать, потому что внутри чаще штормит, чем сияет солнце. Мы пафосные лицеисты, чванливые студенты престижных вузов, способные только на циничные и саркастические словесные излияния. И все-таки нам друг без друга плохо.
   - Я в следующей жизни буду пантерой, - мечтательно заявила Кира,- и сожру свою кураторшу!
   - А почему пантерой? - заинтересовался Леха. - За что такая честь кошечке? Почему не львицей, например?
   - Мне черное идет, я в чёрном сексуальнее!
   - А я все-таки - львом! Выспался, переимел всех львиц, сожрал антилопу и лежи-загорай, - не унимался Леха. - Макс, как тебе такая жизнь?
   - Нормально, - без энтузиазма отозвался тот, покосившись на сидящую рядом Ксюху.
   Макс и Ксюха ссорятся, но как всегда делая вид, что всё в порядке. Они думают, что очень умные, а мы ничего не замечаем. Мы же дипломатично изображаем придурков.
   И что у них за игры? Ну, поругались, с кем не бывает. Разорались бы друг на друга, разбежались бы на несколько деньков, а потом, как нормальные люди помирились. Так нет же! Из глаз искры сыплются от злости, а они сидят с дежурными улыбками на физиономиях и портят всем вечер.
   - Что-то вы неправильно мечтаете, не в ту сторону, - подал голос Антон. - Родиться в следующей жизни животным означает спуститься на нижнюю ступень. Для этого надо очень плохо прожить свою жизнь.
   На занудное замечание утомленного эрудицией Антона никто не обратил внимания.
   - А мне лошади нравятся. Белые! - сообщила Дашка.
   - Мне тоже. Резвые кобылки! - не унимался Леха. - Блондиночки!
   - Ты точно озабоченный, - скривилась Дашка.
   Леха захихикал и ущипнул её за бок, за что получил от неё шлепок по спине.
   - Жэка, а ты? - спросила меня Кира. - Ты бы кем хотела стать?
   - Я? Птицей.
   - Ага! Вороной! - оживилась Ксюха. - И чтобы под боком огромная городская свалка! Райская жизнь!
   Ну, конечно! Когда ей плохо, то первое средство утешиться - нагадить другим. Особенно мне.
   Ответить я не успела, потому что появился Мишель. Отвратительный субъект! Наркуша! Младший брат Макса.
   - Чо надо? - помрачнел Макс.
  
  
  

* * * * *

  
   И зачем я про птиц сказала? Знала ведь, что нельзя от чистого сердца. Надо было просто приколоться, что-нибудь про ёжиков или зайчиков в "капусте". Так нет же, высказалась, а Ксюха мне тут же ввернула про ворону. Прикол, конечно, у неё получился классный, и ... обидный.
   А чего ещё можно ожидать от Ксюхи? Она знала, куда бить, знала, что я без того всю жизнь белая ворона.
   Ой, как себя жалко! Ещё заплачь врагу на радость!
   Зарыдай!
   Нечего расстраиваться.
   Подумаешь, что Ксюха может понимать в птицах? Её только шмотки и баксы волнуют.
   А я птицами восхищаюсь! Пусть говорят, что от них грязи много, что они крикливые, что у них мозги крошечные, но зато никто из тех, кто это утверждает, не способен летать. И никто этого, кроме птиц, не может!
   Я могу!
   Когда мне становится очень плохо.
   Я закрываю глаза и представляю себя орлицей, сидящей на высоком скалистом утесе. Ледяной ветер с моря треплет мое оперенье, но я гордо, не замечая холода, осматриваю бездну, простертую у моих когтистых лап. Я смотрю свысока на всех глупых двуногих, не способных приподняться над землей даже на пару метров. Потом, вдруг сорвавшись вниз со скалы, я падаю, словно камень, но уже через мгновенье за моей спиной разворачиваются мощные крылья. И тогда я несусь по тугим воздушным потокам над полями и морями, над обидами и разочарованиями, над всей разноликой планетой. И ничего прекраснее этого сладостного щемящего чувства нет!
  
  
  

* * * * *

   Ускользает что-то важное, ... прячется в нагромождении пустых фраз и деталей... Они наползают на меня, отвлекают, не дают сосредоточиться. Что с этим делать?
   Что я должна помнить? События? Поступки? А может, нет? Может быть гораздо важнее вспоминать чувства, ... ощущения...
   Этого я не знаю, ... я пытаюсь не путаться в мелочах...
   Пока же чаще вспоминаются какие-то пустяки, но так ярко и детально, будто я проживаю их снова.
  
  
  

* * * * *

   Этот бункер сразу мне не понравился. Здесь можно нарваться на неприятности. Тяжелая дверь, лязгнув металлическими затворами, отрезала пути к отступлению.
   Надо быть осторожной! Здесь непременно будут ловушки.
   Так... так... коридор я прошла. Куда дальше? Налево или направо? Давай-ка налево...
   А-а! Откуда же ты вылез?
   Получи, гад!
   Ничего себе! Пули его не берут! А где мой огнемёт? Вот так! Порядок!
   Идём дальше...
   Чёрт! Тут тупик!
   Поворачиваю назад.... Ой! Всё! Конец! Меня сожрали!
   Под вой сирены я простилась с жизнью. Очередной, но не последней. Осталось ещё пять.
   Уже через минуту я опять стою в лесу перед тяжелой проржавевшей дверью бункера.
   Ещё ничего не случилось,... ещё всё может быть... ещё...
   Только Т Е П Е Р Ь я знаю истинную цену этого мгновенья.
  
  
  

* * * * *

  
   - Кира, что за хрень ты сварила? Это что у тебя кофе такой?
   Ксюха скривилась и отодвинула от себя чашку.
   - Не нравится, сделай сама, - спокойно ответила Кира.
   Ксюха резко поднялась, но, ещё не успев встать на ноги, передумала и опять упала в кресло.
   - Да, ладно, - отмахнулась она. - Где мои сигареты?
   - Эй-эй, кури на балконе, - предупредила Кира. - У моих предков такой нюх! Они меня убьют!
   Ксюха театрально закатила глаза, но все же ушла на балкон.
   - Чего это она психует? - поинтересовалась я. - Шипит, как раскалённый утюг.
   - А, - отмахнулась Кира. - Она с отцом поругалась. Он её в актрисы не пускает. Придется нашей красавице пыхтеть в местном универе. Вот она и бесится. Тебе ещё кофе?
   - Ага, только сахара поменьше.
  
  
  

* * * * *

  
   - Жека, а ты хорошо подумала? Надеюсь, ты понимаешь насколько обдуманным должно быть твоё решение?
   - Мам, я с первого класса мечтала стать бухгалтером! Неужели ты не понимаешь, сколько романтики, сколько драйва в этой профессии?
   Если бы не бутерброд, который я энергично пережевывала в этот момент, я бы рассмеялась. Было бы даже неплохо, если бы я рассмеялась, потому что мамуля всё приняла всерьез. Она пристально, слегка приоткрыв рот, уставилась на меня и на некоторое время замолчала.
   - Жека, ты всё-таки странная девочка, - наконец, неуверенно произнесла она. - У тебя бывают такие необычные желания.
   Она ещё некоторое время молчала, и я спокойно доела свой завтрак.
   - Знаешь, а ты молодец! - только окончательно придя в себя, похвалила меня мамуля. - Это очень зрелое решение, я бы сказала, это выбор взрослого, серьёзного человека. Профессии финансиста, или бухгалтера нужные и востребованные. Ты всегда найдешь себе работу. А с твоим усердием и с твоими способностями в математике, я думаю, и карьеру сделаешь хорошую.
   Я не возражала и, улыбаясь, слушала. Моя улыбка смутила мамулю, и она начала пристально вглядываться мне в лицо.
   - А чего это ты ухмыляешься? Ты, что, несерьезно все это? Как это у вас?.. Прикололась?
   - Да, что ты, мам! Я серьезно. Экономика и финансы - это моя судьба.
   Чтобы окончательно успокоить, я чмокнула её в щеку и вышла из кухни. Мамуля проводила меня долгим взглядом, приложив ладонь к сердцу.
   Надо признать, что интуиция у мамули работает отлично. Несмотря на все мои уверения, она чувствует подвох. Скорее всего, она думает, что я решила, преподнести ей сюрприз. Не дождется! Сюрприза не будет. Я сказала ей правду. Почти правду. Фальшь все-таки есть. Я не открыла ей истинных причин моего решения.
   Всё дело в Максе! Это он выбрал ВУЗ, это он выбрал специальность, это он - мой выбор! Я иду за ним, я буду там, где он, и мне плевать, какая у меня будет профессия!
   Ну? И разве я могла это сказать мамуле?
  
  
  

* * * * *

  
   У неё красивое имя - Марина!
   Марина - значит, морская, значит загорелая, гибкая и сильная телом. Ещё мне кажется, что женщина по имени Марина должна быть темноволосой и кудрявой, похожей на итальянку.
   Мамуля другая. Она как на одуванчик, выросший на солнечной полянке - хрупкая и воздушная. Она отличается от цветка-недот­роги только тем, что её пушистые летающие зонтики прочно сидят на своих местах и способны выдержать даже ураганный ветер.
   Мне кажется, она не всегда была такой. Ей пришлось стать сильной, чтобы выжить самой и защитить меня. Она прожила нелегкую и, на мой взгляд, не очень счастливую жизнь, но, если сказать по совести, я почти ничего об этом не знаю. Я ничего не знаю о той жизни, которая была, до тех пор, пока я не начала запоминать и оценивать её сама.
   Говорить о прошлом мамуля не любит.
   Зато просто поговорить обо всем на свете обожает. Она готова слушать с утра до вечера о моих делах и рассказывать сама о своих бесчисленных знакомых. Иногда она поражает меня своей наивностью, а иногда железной логикой. Иногда я посмеиваюсь над ней, а иногда мне становится безумно жалко.
   Одно я знаю точно - она для меня самый близкий человек!
  
  
  
  

* * * * *

  
   Как-то всё в этой жизни неправильно устроено. Как будто, кто-то умный и добрый создал идеальный мир, а потом толи в сердцах, толи забавы ради выкрутил из отлаженного механизма болты и шурупы. И пошло всё со свистом и скрежетом вкривь и вкось!
   Разве нет?
   Я ни разу не встречала абсолютно счастливого человека. У каждого есть свои заморочки: то денег не хватает, то любовь не удается, то дети - дебилы, то муж - садист. Даже те, у кого всё в шоколаде, рано или поздно находят свою головную боль. Что уж говорить о неудачниках, которые красивую жизнь наблюдают из-за забора.
   Бесконечный сериал с заезженными сюжетами и ни одного достойного финала! Все вокруг суетятся, пытаются урвать себе и кусок пожирнее, и местечко потеплее, а когда всё удалось, оказывается, что есть места ещё теплее и куски ещё жирнее.
   Наверное, мы сами виноваты, что чувствуем себя обделенными. Общими усилиями мы придумали, какой должна быть идеальная жизнь, и страдаем от того, что действительность не совпадает с мечтами. Какое уж тут счастье!
   Только такие страдания похожи на ... "усилитель вкуса идентичный натуральному".
   По-настоящему несчастны только те....Скажем, такие, как я!
  
  
  

* * * * *

  
   Она сидела напротив меня. Редкая белобрысая чёлка, веснушки на вздёрнутом носе, немного оттопыренные уши - девочка, как девочка.
   Только ноги разные - одна короткая, а другая длинная и изогнутая словно колесо.
   И глаза! Глаза такие, что сразу становилось понятно, как много ей уже пришлось пережить. Казалось, что внутри этой девочки спряталась седовласая старушонка. Ни наивного взгляда, ни озорных чёртиков в детских глазах. Ничего подобного нет и в помине!
   Потухший взгляд искалеченной девочки вдавил меня в троллейбусное кресло.
   Я не могла отвести глаз. Я всё время смотрела на несчастную, хотя понимала, что так нельзя. Надо бы равнодушно отвернуться и вести себя, как ни в чём не бывало. Уж я-то знаю, что такое эти пустые любопытные взгляды. На меня тоже часто поглядывают, как на мартышку в зоопарке - надо же, какая страшненькая!
   В такие минуты и я чувствую себя инвалидом - с руками, с ногами, со зрением, со слухом ... и все же... Чувство неполноценности, которое и без того сидит внутри меня, мгновенно разрастается до невиданных размеров.
   Сделав над собой усилие, я все-таки отвела взгляд... и тут же опять уставилась на калеку.
   Девочка, между тем, почесала себе голову чуть выше уха и отвернулась к окну. Шумная суетливая улица, проносящаяся мимо, интересовала её гораздо больше набитого людьми троллейбуса. Солнечные лучи, проскакивая сквозь листву придорожных деревьев, то и дело ласково растекались по её лицу. Девочка в ответ довольно жмурилась и смешно морщила нос. Она даже начала улыбаться.
   Вот так! Смотри Жека! Ты видишь? Оказывается, можно быть счастливой несмотря ни на что. Пусть всего на несколько минут, пусть от такой малости, как солнечный зайчик. Надо просто плюнуть на всё, не злиться, не роптать, не страдать от своей непохожести на окружающих. И никому ничего не доказывать!
   Впрочем, а что ещё остаётся таким как она?
   Но я то ведь ещё могу побороться за своё место под солнцем. Я не собираюсь всю свою жизнь простоять в заднем ряду школьного хора. Такая жизнь не для меня!
   Динамик прохрипел название остановки. Опираясь на костыли, моя спутница неуклюжими отработанными движениями спустилась по ступеням и осталась за захлопнувшимися дверьми. Троллейбус набирал ход, а я всё ещё пыталась не терять её из вида. Я всё смотрела и смотрела, пока её хрупкая фигурка не растворилась в толчее равнодушного города.
  
  
  

* * * * *

   Всё так туманно и запутанно,... угасают звуки,... не видно очертаний, ... всё смешалось...
   Невероятное кажется возможным, а простое - несбыточным.
   Я чувствую себя бесконечно беспомощной... бессильной... растерянной... и... приговорённой...
   Я должна,... я обязана,... обязана...
   Истина прячется под шелухой суеты, пустых разговоров, никчемных глупых поступков. Она так мала и так искусно замаскирована, что сразу и не поймешь, что это та самая драгоценная крупица.
   Я - старатель! Я мою грязный песок, в погоне за той самой золотой каплей прозрения.
   Я сдираю кожу...
   Я разбиваю лоб...
   Я пытаюсь найти главное!
  
  
  

* * * * *

  
   У Лехи объявился дед. В Аргентине!
   - Латинос! Я - латинос! Что за подстава? - изумлялся Леха.
   Он ходил взъерошенный, как воробей после купания в луже и смешно таращил глаза. Кажется, ни о чём другом он и думать не мог.
   - Я-то всю жизнь думал, что словянос, а оказалось - фигня!
   Он, конечно, рисовался, пытаясь извлечь из сложившейся ситуации, как можно больше плюсов. В нашей компании к нему относились с некоторой долей иронии, считая простаком. Хотя Леха всегда был весел и легок на подъём, все-таки звезд с неба не хватал. Теперь же появление экзотического деда стало для Лехи подарком судьбы, обещая придать ему особый вес в глазах окружающих.
   На самом деле его любвеобильный дед, рожденный в небольшом российском городке, ничем особенным от своих соотечественников не отличался, разве что повышенным интересом к женскому полу и жаждой к перемене мест. Тихое семейное счастье было не для него, и он после очередного развода, не выдержав скуки провинциальной жизни, решил навсегда покинуть страну. Сначала он уехал в Штаты, а потом новая страсть увела его в Южную Америку. Любовь жгучей аргентинской красавицы оказалась недолгой. Бурный роман быстро закончился, но пампасы напомнили скитальцу родные степи, и он осе?л в Аргентине навсегда. Когда же дед понял, что жизнь клонится к закату, то начал разыскивать своих детей и внуков в России. Несмотря на его бурную жизнь, потомков оказалось на удивление мало. Уж слишком стремительны были его любовные интрижки! Наверное, подруги быстро понимали его ветреный нрав, и не решались заводить от него детей. Как бы то ни было, но Леха, оказался едва ли не единственным внуком.
   - Это хорошо, что я родился, а то пришлось бы деду оставлять наследство аргентинскому народу, а теперь оно будет в надежных руках, - рассуждал Леха.
   Целую неделю аргентинский дед не сходил у нас с языка. Идеи одна бредовее другой будоражили нашу компанию, хотя больше всех в этом преуспел сам Леха. В конце концов, мы решили депортировать Леху в Южную Америку, выслать его в качестве подарка дружественному Южному полушарию планеты от Северного. Леха не сопротивлялся. Наверное, он тоже был не прочь познакомиться со страстными аргентинками и даже взялся учить испанский язык, но потом решил не напрягаться. Леха мудро рассудил, что с дедом можно говорить и по-русски, а аргентинским женщинам будет достаточно жестов и пламенных взглядов.
   Постепенно аргентинская тема затухла сама по себе, зато все вдруг вспомнили занятные истории про своих родственников и предков. Рассказы день ото дня становились всё невероятнее, и я стала подозревать, что многие из них, мягко говоря, приукрашены. Каждый старался удивить слушателей своей историей, и каждый почти не слушал что, рассказывают другие.
   Только я молчала и радовалась, что увлечённые друзья этого не замечают.
   А что я могла рассказать?
   У меня была только одна родственница - мамуля!
   Ни бабушек, ни дедушек, ни тетушек, ни дядюшек - никого! Моё генеалогическое дерево похоже на телеграфный столб. Отвратительное ощущение!
   Это давняя проблема. Время от времени десятки разных вопросов терзают меня, но я знаю, что расспрашивать мамулю бесполезно. На всё расспросы о прошлом наложено табу!
  
  
  

* * * * *

  
   Жаль, что я проснулась. Я ещё не открыла глаза, но уже знала, что не сплю. Если сейчас разомкну веки, то мой прекрасный сон стечёт по ресницам на щеки, а там испарится, словно утренняя роса. Мне не хотелось отпускать его.
   Я маленькая.
   Совсем малышка. Только что научилась ходить.
   Нет, не ходить - бегать! Мне мамуля рассказывала, что я сначала бегала. Пробую шагнуть - сразу падаю, а когда бегу, на скорости упасть не успеваю. Вот так и бегала пару месяцев, пока не почувствовала уверенность в ногах.
   Я бегу.
   Трава цепляется за меня, словно хочет остановить, но ноги вырываются из пут и без остановки несут меня вперед. Я и сама хочу остановиться, но не могу, не знаю, как это сделать. Мне страшно, и я на бегу начинаю реветь. Всё плохо. Мама осталась где-то далеко позади, а впереди неизвестность. И тот момент, когда я уже не жду ничего хорошего, меня подхватывают уверенные руки.
   - Куда разогналась? Ну-ка, иди ко мне!
   Отец! Я затихаю в его больших ладонях, как в колыбели. Здесь хорошо, тепло и уютно, и мне нравится запах. Так пахнет только от него - чем-то сильным и ароматным, от чего у меня щекочет в носу. Мне так спокойно, что после недавних волнений, я почти сразу засыпаю в его руках.
   И просыпаюсь.
   Мой прекрасный сон, как слезинки, стекает по ресницам.
  
  
  
  
  

* * * * *

  
   Воспоминания....
   Порой они выползают из глубин прошлого, как вагончики детской железной дороги, один за другим, вытягивая, и подталкивая друг друга. Каждый вагончик - отдельный эпизод, отдельное воспоминание, но они так торопятся и наползают один на другой, что путают и смущают меня.
   Чаще бывает по-другому, и моё прошлое клубиться вокруг словно мутное облако. Сквозь пелену мне видятся какие-то неясные очертания, как будто знакомые, но пока ещё едва различимые. Они могут безвозвратно растаять, а могут и проявиться, словно кадры старого чёрно-белого фильма. Эти пока ещё схематичные картинки рождают чувства, которые, как сухие дрова, подброшенные в костёр, разжигают едва тлеющие воспоминания. Появляются звук и цвет. И это уже не кино. И я уже не зритель.
   Я персонаж! Главное действующее лицо!
  
  
  

* * * * *

   Зелёная тетрадь с изображением экзотической жабы на обложке, где же ты? Если я тебя сейчас не найду, то на зачёт по бухучёту можно не надеяться. Наша БухТа? без конспектов даже в аудиторию не пустит. Она, конечно, зануда, но предмет знает, и очень старается, чтобы и мы знали. Денег не берет, чудачка! И прозвище у неё чудное - БухТа?.
   Бух - бухгалтер. Та - Татьяна - Татьяна Викторовна, которая бухтит про бухгалтерию.
   - Мам, ты мою тетрадь с жабой не видела?
   Мамулин силуэт замаячил в дверном проёме.
   - Видела, - ехидно прищурив глаза, сообщила она.
   - Фу-у! - облегчённо выдохнула я. - Где она?
   - Где бросила, там и лежит.
   Мамуля поджала губы и развернулась, чтобы уйти.
   - Мам, я зачёт завалю! - взмолилась я. - Где она?
   Мамуля притормозила.
   Вот за что люблю её, так за отходчивость. Все карательные меры длятся у неё не более пяти минут.
   - Чай пила?
   Всё. Я поняла. Пару часов назад я пила чай на кухне и одновременно листала тетрадь. Похоже, я там её и оставила. Обогнав мамулю, я ринулась на кухню.
   Точно! Вот она! На подоконнике.
   Жаба, и без того смотревшая на мир удивленными глазами, сейчас выглядела растерянной и обескураженной. Пребывание на кухне смущало её и не вселяло оптимизма. Я почесала мизинцем её нос.
   - Не волнуйся, красавица, тебя не съедят! Ты закончишь свою жизнь в мусорном баке, но только после того, как я сдам все экзамены. А, может, даже до диплома доживешь.
   Мамуля смотрела, как я разговариваю с картинкой, и неодобрительно покачивала головой.
   - Ну, как дитя малое! С жабой разговаривает!
   - А что? Очень даже симпатичное создание, глянь-ка!
   Я повернула к ней тетрадь.
   - Фу! - поморщилась мамуля. - Ты вот лучше мне скажи, Жека, почему у нас не бывают твои друзья?
   Я опешила. Мамуля без сюрпризов не может. Нашла время и тему!
   Почему мои друзья у нас не бывают? А что им тут делать? После особняков и роскошных квартир, наша "хрущоба" покажется им чем-то вроде кроличьей норы. Как сказать ей, что мне стыдно показывать им нашу микроскопическую двушку? Они, конечно, знают, что я живу не в апартаментах, но лишний раз демонстрировать свой убогий кров, мне вовсе не хочется.
   Не найдя, что ответить, я только пожала плечами.
   - Настоящим друзьям важно, не в какой квартире ты живешь, а какой ты человек! - фыркнула мамуля.
   Вот номер! Она, что, мои мысли прочла?
   - Мам, да они просто заняты, - поспешила я успокоить мамулю.
   - Конечно, заняты! Уж, лет пять, как заняты!
   Теперь уже она пожала плечами и вышла из комнаты.
   - Мам, они заходят днём, когда ты на работе, - крикнула я ей в след.
   Конечно, я соврала.
  
  
  

* * * * *

  
   Мамуля всегда боялась, что у меня не будет друзей. Хлебнув полной чашей своего одиночества, она с неуёмной энергией искала и находила компанию для меня. Сколько я себя помню, при каждом удобном случае мамуля собирала у нас дома целую ораву окрестной мелюзги.
   - Жека, девочка моя, посмотри, как у нас весело! - захлёбываясь восторгом, без конца повторяла мамуля.
   Кажется, что она радовалась нашествию дворовых варваров больше всех. Я же их всех тихо ненавидела. Они ломали мои игрушки, орали и оставляли после себя кучи мусора, который потом мы убирали до позднего вечера.
   Приближение очередного дня рождения вообще превращалось для меня в пытку. Накануне мы отправлялись в обход по окрестным домам. Рано утором мамуля цепляла мне на темечко огромный бант, который я терпеть не могла, и надевала самое нарядное платье. Я до сих пор не знаю, зачем это было нужно, потому что на улице стояла поздняя осень, и мы ходили по подъездам, не снимая пальто и шапки. Бант, придавленный шапкой, так оттягивал мне волосы, что кожа под ним болела ещё и на следующий день.
   Приглашенных набиралось до десятка человек, но они никогда все не приходили. Я подозреваю, что мамуля специально звала гостей с запасом, зная, что придут трое-четверо. Впрочем, сколько бы приглашенных не пришло, подготовка к праздникам была основательной. Закупались угощения, сочинялись игры, репетировались домашние кукольные спектакли, где всегда было только два актёра - я и мамуля.
   Странно, но я почти никого из тех моих гостей не могу вспомнить.
   Кроме двоих.
   Толстый мальчик Славик из квартиры напротив всегда прямо с порога усаживался за стол, и неторопливо со знанием дела уплетал угощения. Потом, не проронив ни слова, он устраивался на диване и долго рассматривал какую-нибудь яркую книжку. А ещё он с таким же невозмутимым видом задирал юбки моим куклам и долго, со знанием дела рассматривал, что там находится.
   Каждый раз приходила ко мне и девочка из соседнего подъезда. Если я не ошибаюсь, её звали Тоней. Она постоянно шмыгала носом и на любое обращение к ней отзывалась вопросом: "Чо?". Играть и разговаривать с ней было невозможно, потому что она всегда думала о чём-то своём и отвечала невпопад. Она до сих пор живет в соседнем подъезде.
   - Чо? - откликается она на каждое моё приветствие и шмыгает носом.
   Когда я пошла в школу, кошмарные праздники повторились уже с одноклассниками. Мамуля свято верила, что эти сборища помогут мне найти друзей в классе. Но она ошибалась, а я даже не пыталась разубедить её. Мои одноклассники приходили в наш дом только за тем, чтобы на следующий день было, над чем посмеяться.
  
  
  

* * * * *

  
   Мне не нравится думать о прошлом.
   Что там?
   Всё попытки отыскать что-нибудь хорошее и светлое, разбиваются о нагромождения неприятных воспоминаний.
   С самых ранних лет я чувствовала, что со мной что-то не так. Я отлично помню, что меня добрую и наивную переполняла любовь ко всему миру, ко всем окружающим меня людям. Я помню, как моя неуёмная энергия выталкивала меня вперед при каждом удобном случае.
   Можно это я сделаю?
   Разве вы не видите, какая я хорошая?
   Только всегда находилась твердая взрослая рука, которая преграждала мне путь, и всегда находился строгий голос, призывающий меня к порядку. Моё усердие и мой энтузиазм встречали не одобрение, а равнодушие и насмешки. Окружающие, от мала до велика, старались от меня отделаться как можно быстрее.
   Всё, что по настоящему греет душу, как правило, связано только с мамулей. В её любви и заботе недостатка не было. Она опекала меня с неистовым рвением, но и она не могла объяснить малышке с доверчиво распахнутыми глазами, почему на детском празднике принцессами становятся другие девочки.
   Я сильно огорчалась и не понимала, почему так происходит.
   Почему?
   Почему в школьном хоре, меня всегда задвигали в самый дальний угол, хотя пою я лучше многих?
   Почему мои одноклассники насмехаются надо мной и зовут меня "Крокодилом"?
   Почему, несмотря на хорошие оценки, меня терпеть не может училка?
   Почему то, что другим достается почти даром, мне приходится зарабатывать с большим трудом?
   И я зарабатывала! Умом, терпением, хитростью - все средства хороши!
   Меня обижали - я улыбалась, задавив желание выцарапать глаза обидчику. Надо мной насмехались - я, проглотив сдавивший горло ком, смеялась вместе со всеми. Мои усилия не вдруг, но мало-помалу увенчались долгожданным результатом.
   Умная, добрая, веселая Жека - свой парень!
   Контрольные у меня не списывал только ленивый.
  
  
  

* * * * *

  
   В старших классах моя школьная жизнь стала более или менее сносной. Повзрослевшие одноклассники уже не так сильно донимали меня. Как правило, со мной общались на равных, хоть при этом и не стеснялись использовать меня в корыстных интересах по разным поводам. Я не противилась этому. Мне нравилось быть такой, как все. Со мной разговаривали, со мной шутили, а иногда со мной даже делились секретами. Только близко все равно не подпускали.
   Всё решил случай.
   В середине сентября, в тот последний выпускной год, случилась неприятная история. Ксюха отличилась. Она притащила в класс диск с немецким порно, который сразу стал главной темой дня. Диск гулял по классу и срывал уроки. На учителей уже никто не обращал внимания. Вероятно, всё сошло бы с рук, если бы не красноречивые картинки, украшающие DVD. Обнаружила этот диск училка по информатике, и тут же на своем компьютере проверила соответствие содержания диска и его внешнего оформления.
   Шум поднялся невиданный.
   - Кто принес это безобразие? - негодовал пунцовый директор, оглядывая притихший класс.
   И не сносить бы Ксюхе головы, если бы не Макс.
   - Я! - громко заявил он. - Я принес это безобразие.
   Макс стоял, гордо подняв голову, словно ожидая выстрела. Обалдевшая от такого поворота событий, я услышала, как облегчённо вздохнула Ксюха, сидевшая позади меня.
   По классу прокатился ропот, а гневный рык директора сменился на злорадную ухмылку людоеда.
   Макса забрали. С вещами. В кабинет директора.
   Уже после занятий мы узнали, что на следующий день был назначен экстренный педсовет. По лицею поползли слухи, что Макса собираются линчевать, вкатить ему наказание по полной программе.
   Весь день я не находила себе места. Я кипела от возмущения.
   Может пойти и всё рассказать? Макса это спасет, но вот меня потом...
   Одноклассники мне этого не простят! Стукачей не любят! Надо придумать что-то другое! Только вот что?
   К вечеру, так и не придумав ничего, что могло бы спасти невинного, я, сама не помню как, оказалась в школьном дворе.
   Как выяснилось позже, пришла туда не только я. Стоило мне завернуть за ближайший угол здания лицея, как я сразу заметила несколько тёмных фигур. Меня не увидели, и я, притаившись в тени раскидистого дерева, исподтишка стала наблюдать.
   Их было пятеро. Элита нашего класса. Не было только Макса.
   - Да-а! Высоковато!
   Этот голос, несомненно, принадлежал Кире.
   - Зато водосточная труба рядом, - с энтузиазмом возразил Леха.
   - А если по пожарной лестнице? По ней удобнее.
   Ага! Это произнесла Ксюха. Я сердито поджала губы, вспомнив, как великодушно она позволила Максу отдуваться вместо неё.
   - С ума сошла? - осадил её Антон. - А до окна как? Прыгать будешь? Или у кого-то из нас есть крылья?
   - Лёха прав! - подытожила Кира. - Лучше лезть по водосточной трубе.
   Всё замолчали и, задрав головы, уставились на окно, которое находилось на втором этаже. Я раскрыла рот от удивления. Они собрались забраться в кабинет директора? Ничего себе!
   - Проблема в другом, - задумчиво произнес Антон. - Форточка слишком маленькая. Застрять можно.
   А ведь он прав! Здание, где располагался лицей, имело какую-то там архитектурную ценность. Несмотря на свои пластиковые евро внутренности, снаружи ему сохранили исторический вид. Оконные переплеты тоже сделали по образцу тех, которые раньше были в этом доме. Вот в этом и заключалась проблема - форточки на старинных окнах были небольшими.
   - Там пролезть сможет только очень худой человек, - продолжал Антон. - Кто полезет?
   Все оглянулись на молчавшую Дашку. Она была самой миниатюрной, и только она смогла бы влезть в форточку, которую забыли закрыть перед уходом.
   - Я... не смогу... я высоты боюсь, - пролепетала Дашка.
   - Не... она не сможет,- поддержал её Леха. - Вы что не видели Дашку на физкультуре? Она же на перекладине висит, как сосиска, а тут подтягиваться надо.
   Спорить никто не стал. Все замолчали.
   - Я! Я полезу!
   Мой прыжок из темноты стал сюрпризом не только для заговорщиков, но даже для меня самой.
   - Жека? Ты? Откуда? Ты что подслушивала? - услышала я со всех сторон.
   - Подождите! Подождите! - остановил гвалт Антон. - А ведь она права! Жека ещё худее Дашки и со спортом дружит. Давай Жека, лезь, а мы поможем.
   - Я готова, - уже не так уверенно подтвердила я. - Только это,... а что там надо сделать?
   Мне объяснили, что Макс, прежде чем попасть в крепкие руки разгневанного отца, успел рассказать, где лежит диск. Сейчас именно эту важную улику надо утащить из кабинета директора. Не будет диска - будут одни разговоры, которые скоро утихнут. Макса это спасёт.
   - Только перчатки надень! - позаботилась Кира. - На! Я принесла. А то придется тебе в тюрягу передачи носить!
   С этого дня я обрела настоящих друзей. Диск мы стащили, и Макса, в конце концов, оставили в покое. Правда, лицей еще долго бурлил, но куда исчез диск никто так и не узнал.
  
  
  

* * * * *

   Может быть, я что-то путаю, ... говорю, ... вспоминаю невпопад?
   Я не нарочно...
   Т Е П Е Р Ь всё по-другому. Всё поменялось.
   Оценки... Масштабы...
   То, что прежде казалось ерундой, вдруг приобрело невиданного размера важность. То, от чего раньше "срывало крышу" стало ничтожным.
   Даже течение времени стало иным. Кажется, что прошлое вырастает из будущих событий.
  
  
  
   * * * * *
  
   Жизнь бывает разной. Счастливой и не очень. Она такая, какой ты сама хочешь её видеть. Если хотя бы некоторое время не вспоминать досадные обстоятельства, то она покажется прекрасной.
   Как сейчас!
   Я еду в машине Макса. Он такой милый и весёлый в это утро, как, впрочем, почти всегда, когда подвозит меня в университет. Среди наших друзей только я пешеход. У меня одной нет машины. Макс первый и единственный догадался заезжать за мной по утрам. Я его не просила, а потому, когда он предложил мне ездить с ним, я чуть не сошла с ума от радости.
   Макс добрый, и мне с ним легко. Кажется, и ему со мной тоже.
   - Жека, классная ты девчонка, и весело с тобой, и поговорить есть о чём. Вот бы Ксюхе такой характер.
   Ах, Макс, вот если бы мне Ксюхину внешность! Какими бы мы были счастливыми с тобой!
   Я так размечталась тогда, что почти весь оставшийся путь промолчала. Макс тоже о чём-то задумался.
   Надо же! С ним даже молчать - кайф!
  
  
  

* * * * *

  
   - Я уеду отсюда, - доверительно сообщил мне Мишель.
   Я не ответила. Мишель явно был не в себе. Обкололся? Накурился? Я ничего не понимаю в сложной жизни наркоманов. Они пугают меня. Всю свою жизнь, я старалась держаться от них подальше. Мне всё равно как они живут, и что с собой делают. Если им нравится такая жизнь, пусть так и будет. Я просто не хочу иметь с ними ничего общего.
   - Уеду. Задолбали меня здесь!
   Не хватало только мне его рыданий в жилетку.
   - Макс когда придёт?
   - Скоро! Ты подожди.... Нет, правда, я решил - надо срываться!
   Он сидел на краешке дивана, и сосредоточенно, что-то прикидывал в уме. Если тот у него вообще был. Мишель в самого детства был со странностями. Удивительно, они с Максом - родные братья, а такие разные. Макс - светлая голова, а Мишель - сплошное недоразумение. На него даже родители махнули рукой. Купили ему квартиру и выселили из их фамильного особняка.
   Макс какое-то время боролся за брата, но безуспешно. Теперь он только приносит каждые две недели деньги от отца, да время от времени живет у Мишеля, чтобы квартира совсем не превратилась в притон.
   - А хочешь, Жека, со мной?
   - Куда?
   - Как куда? Ну, в Лондон, конечно!
   - Ну, ты даёшь! А Макс-то знает о твоих планах?
   - Нет. Ты ему пока ничего не говори. Я сам!
   Мишель встал с дивана, и начал ходить из угла в угол. Он что-то нашептывал, суетился и, кажется, забыл о моем присутствии.
   И хорошо! Пусть не пристает со своими фантазиями.
   Мишель ещё немного потоптался перед моими глазами и вышёл из комнаты.
   Где же Макс? Он сказал, что придет сюда к трем, я сейчас уже пятнадцать сорок семь.
   Хлопнула входная дверь. Наконец-то!
   - Макс! Ты? - обрадовалась я.
   Молчание.
   Я осторожно выглянула в коридор.
   - Мишель?
   Тоже тишина.
   Я что осталась здесь одна? И что теперь делать? Уйти? Или ждать?
   Я опять опустилась в кресло, и, повертев в руках диски, которые я принесла Максу, прикрыла глаза. Тихо. Только в оконное стекло бьётся перепуганная муха, да за стеной Распутина просится в Гималаи. Бред! Неужели кто-то это слушает? Уж лучше вопли ошалевшей от безысходности мухи.
   Наверное, я заснула, потому что когда я снова взглянула на часы, было уже почти шесть вечера.
   - Ау?
   Тишина.
   Надо уходить. Звонить Максу я не буду. Ни к чему ему знать, что я ждала его три часа. Как бы я к нему не относилась, но сегодня он обошелся со мной, как свинья. В конце концов, я тоже могу обидеться!
   Захлопнув дверь, я спустилась по лестнице, проигнорировав лифт. Сейчас мне совсем не хотелось столкнуться с Максом. Медленно я прошла по безлюдному двору и повернула в тёмную арку, ведущую на шумный проспект.
   Вдруг из-за угла выскочил Мишель. Он бежал так, будто за ним гналась свора разъярённых псов. Он несся прямо на меня. С испугу я посторонилась, но Мишель все же наскочил на меня и сильно прижал к стене.
   - Спрячь! Быстрее! - срывающимся голосом выкрикнул он, и помчался дальше.
   У меня в руках оказалась какая-то сумка. Ничего не понимая, и ещё не разобравшись, правильно ли поступаю, я сунула сумку в пластиковый пакет и вышла на проспект.
   После сонной квартиры и угрюмой арки бурлящая жизнь города, слегка оглушила меня. Может, я ещё не совсем проснулась? Во всяком случае, сейчас в моей голове не было ни одной достойной мысли. Так, какая-то каша из обрывков мыслей и обломков ощущений.
   Смешавшись с толпой, я прошла метров десять, когда услышала визг тормозов. Из потрепанной иномарки высочили двое крепких парней и, растолкав прохожих, скрылись в арке.
   От моего расслабленного состояния не осталось и следа.
   - Ничего себе! - прошептала я мгновенно пересохшими губами.
   Надо срочно срываться отсюда! Кажется, я влипла в неприятную историю.
  
  
  

* * * * *

  
   Когда все идет как по нотам, когда события и встречи выстраиваются сами по себе так логично и счастливо, как будто указывают путь, кто будет этому противиться? Да и надо ли это делать?
   Я заметила, что люди начинают задумываться и искать первопричину событий, только, когда становится плохо. А когда всё идёт, как по маслу, зачем напрягаться?
   Кому придет в голову, что удача и счастливое стечение обстоятельств, могут оказаться самым сильным искушением и самым тяжким испытанием!
  
  
  
   * * * * *
  
   Он сидел у окна, в дальнем плохо освещенном углу и отчаянно напивался. Немолодой, небритый, но с удивительно ясным взглядом, который не смог затуманить даже алкоголь. Я его не сразу заметила. Мне вообще не было до него никакого дела.
   Мне было плохо. Этот вечер я просто не могла пережить. Острое чувство одиночества и полной ненужности в этой жизни накрыли меня с головой. Мне хотелось бежать, сломя голову, как можно дальше от всего, что окружает меня, от своей жизни, от себя самой. Только куда? Если бы я это знала, то не сидела бы за барной стойкой в своей супер-мини-юбке.
   Два коктейля я уже выпила и заказала ещё. Пока бармен колдовал над заказом, я повернулась лицом к залу и тут поймала на себе заинтересованный взгляд. На меня часто смотрят, но не так.
   - Любитель экзотики, - съязвила я и отвернулась.
   Не тут-то было. Он смотрел, не отрываясь. Его пристальный взгляд прожигал мне кожу, он скользил по моему телу, пробегал холодком по затылку, путался в волосах. "Иди к чёрту! Только тебя мне не хватало", - прошептала я, и, отодвинув коктейль, заказала водки.
   Я редко пью крепкие напитки, но пить умею. Меня научили. Друзья. Ещё в школе. Это не сложно. Надо выдохнуть, потом поднять высоко подбородок, так чтобы ротовая полость и пищевод превратились в нечто, похожее на отрезок прямой трубы, и одним движением вылить жидкость прямо в желудок. Получилось? Тогда, не дыша, подносишь рукав куртки к носу, и шумно втягиваешь воздух. Всё! Можно не закусывать!
   Надо сказать, что из всей прекрасной половины нашей компании у меня этот трюк получался лучше всех. Может, потому что я была не прекрасной?
   Сейчас в баре я, конечно, не стала показывать высший пилотаж, а просто выпила эту обжигающую жидкость. Легко. Даже не поморщившись.
   - Не поможет, - услышала я рядом.
   Незнакомец сидел на соседнем стуле. Он развернулся ко мне всем телом, широко расставив ноги. Левой рукой он уперся в колено, а правая рука служила подпоркой его голове. Локтем он облокотился на стойку, а на ладонь положил щёку.
   - Я пробовал, - вздохнул он. - Много раз. Каждый раз надеюсь - поможет! Не помогает. Мозги затуманит, а душу не успокоит.
   - А мне и не надо, - с вызовом ответила я. - У меня все в порядке.
   - Брось! Я старый волк! Бравадой меня не смутишь.
   Он вздохнул и повернулся лицом к стойке.
   Я тоже слегка расслабилась. Кажется, он меня не клеит. Кажется, ему бы поговорить. А почему бы и нет? Разве мне сейчас не одиноко? Разве мне не хочется, чтобы хоть кто-то, хоть один человек во всем свете услышал меня, понял, пожалел? А он завтра всё равно ничего не вспомнит.
   - Хреново мне, - совсем тихо произнесла я, словно испытывая его.
   Если ответит - значит, услышал, значит, хочет услышать, значит, ему не плевать, что я сейчас чувствую.
   - Вижу, - тоже тихо ответил он, не глядя на меня, - и даже знаю причину.
   - ?!
   - Одиночество! Будь оно не ладно! Людей вокруг столько, что не пройти, а рядом никого.
   - Вам тоже это знакомо?
   - Ещё как! Только у тебя дела лучше моих.
   - С чего бы это?
   - Ты молода, а это много значит. Это большое преимущество, ты потом поймешь. Молодость - это счастье!
   - Может быть. Вот только не с моей внешностью, - распалилась я
   Сейчас мне уже было всё равно, что передо мной мужчина, незнакомый и захмелевший. Моя обида на судьбу, обделившую меня самым необходимым, была готова выплеснуться горячими слезами. Я едва сдержалась.
   - Внешностью, говоришь? Да из тебя любой более или менее профессиональный хирург, такую красотку сделает - только держись.
   Он повернул ко мне низко склоненную голову и посмотрел слегка исподлобья. Руки он сложил на стойке, как школьник, одна на другую. Я невольно задержала на них взгляд. Большие, почти квадратные ладони, крепкие, уверенные и очень ухоженные. Маникюр он, может, не делает, но вот заботится о них, несомненно. Да и сам он, несмотря на немалое количество выпитого алкоголя и трехдневную небритость, выглядел вполне аккуратно. Одет непринуждённо и не безвкусно.
   - Из меня - красотку, из тыквы - карету, из мышей - белогривых лошадей! Ну да!
   - Не веришь. Ладно. Сейчас.
   Он начал что-то искать в карманах, и это что-то не находилось. Он даже встал со стула. Наконец, нашёл. Мой собеседник, довольно улыбаясь, протянул мне визитную карточку.
   - Штольц Сергей Семёнович, пластический хирург, - прочитала я. - Ого!
   - Теперь поверишь? - спросил он.
   - Попробую, - неуверенно согласилась я.
   - Так вот я тебе, девочка, как профессионал скажу - у тебя кости хорошие.
   - Это как? - не утерпела я.
   - А так, все твои несчастья в хрящах и мягких тканях, скелет и череп почти идеальные. Работы с тобой много, но и результат будет потрясающий. А ну-ка, встань!
   Я, обалдевшая от его слов, беспрекословно подчинилась.
   - Так и думал. Ноги у тебя блеск! - констатировал он и даже, чтобы усилить своё восхищение, поджал губы. - Тут природа-матушка не промахнулась!
   Чистая правда! Ноги у меня на самом деле красивые, не зря же я ношу свою супер-мини-юбку.
   - Готовь, голубушка, деньги и побольше! Даром никто с тобой возиться не будет, и всё у тебя станет прекрасно.
   - А сколько всё это будет стоить? - воодушевилась я. - Хотя бы в общих чертах. Я же должна знать, сколько готовить.
   И тут он мне назвал такую цифру, что у меня потемнело в глазах.
  
  
  

* * * * *

  
   Какой умный человек придумал устраивать кафе в больших магазинах! Мы с Дашкой еле доползли до стульев.
   - Кто пойдет за кофе? - устало спросила Дашка, но, взглянув на меня, обреченно бросила. - Ладно. Сиди.
   - Даш, тут же есть официанты, давай подождём, - заныла я.
   - Ну, уж нет! Мне и прошлого раза хватило! Забыла, как нас тут обслужили? Я лучше схожу. А ты охраняй пакеты.
   Дашка пошла к стойке за кофе.
   Человек! Говорят, что деньги портят людей, но я в это не очень верю. Из нашей компании у Дашки самые крутые родители. У них даже в Европе есть бизнес - что-то связанное с нефтепереработкой. И что? Испортило это Дашку? Да ничуть!
   - Что Кира ещё не появилась? - удивилась Дашка, ставя чашки на стол. - Слушай, она на обуви просто помешенная, если зайдет в отдел, то на полдня. Похоже, сегодня мы её не дождёмся.
   - Дождёмся, - успокоила я. - Вон она! Легка на помине!
   Кира мчалась к нам на всех парах. Она так торопилась, что чуть не потеряла сумку.
   - Девчонки, я что узнала, - выпалила она, упав на стул. - Мне сейчас Ксюха звонила.
   Она схватила мой кофе и, обжигаясь, отхлебнула добрую половину чашки.
   - Ну...- поторопила её Дашка.
   - Макс в больнице!
   - Ма-а-акс? Как? Что с ним? - наперебой затараторили мы.
   Кира, обжигаясь очередным глотком кофе, замотала руками.
   - Ой, да не с ним... Он там дежурит. Его брата избили.
   - Мишеля? - робко спросила я.
   - А что у Макса есть другие братья, - удивилась Кира. - Я о других что-то не слышала.
   - Сильно избили? - поинтересовалась я.
   - И за что? - подхватила Дашка.
   - Может вам и имя киллера назвать? - скривилась Кира. - Я-то откуда знаю.
  
  
  

* * * * *

  
   Пачки банкнот лежали плотными ровными рядами.
   Зрелище не для слабонервных! От одного взгляда на них начиналось легкое головокружение.
   Странно, просто кусочки разрисованной бумаги, но с такой невероятной энергией, словно спящий ядерный реактор.
  
  
  

* * * * *

  
   Пережаренная котлета аппетита не вызывала. Серые макароны тоже.
   - Мам, а кетчуп-то хоть есть?
   - Ну, конечно. Там, в холодильнике.
   Мамуля сегодня священнодействует на кухне. В клетчатом переднике, с рукавичкой-прихваткой на левой руке она выглядит так, как будто снимается в рекламе лапши быстрого приготовления.
   Глядя, как я заливаю кетчупом свой обед, она удручённо вздохнула.
   - Нам опять зарплату задерживают.
   - Надолго?
   - Сказали, чтобы на этой неделе даже и не спрашивали.
   - Мам, у нас с деньгами совсем плохо? Что будем делать? Начнем лечебное голодание?
   - Не переживай, Жека. Мне тётя Валя обещала долг вернуть. Как-нибудь протянем.
   Она опять вздохнула и ушла к плите греметь кастрюлями.
   - Мам, нас Дашка пригласила к себе на дачу погостить. Я поеду, а? Всё одним ртом меньше.
   Мамуля недовольно поджала губы.
   - Мам, ну всего недельку, а.... Там воздух свежий, озеро, солнце. Представляешь, сколько я здоровья привезу!
   Против таких аргументов мамуля не устояла. Здоровье ребёнка - это святое!
   Она присела рядом со мной за обеденный стол и подпёрла голову рукой.
   - А хорошо там сейчас у них за городом, - мечтательно произнесла она.
   - Хорошо,- согласилась я.
  
  
  

* * * * *

  
   Здорово, когда у тебя день рождения летом! Такое чувство, что вся природа рада твоему появлению в этой жизни: и цветов тебе - поля, и плодов тебе - сады, и солнца - через край! Повезло! Не мне. Опять не мне, а Дашке.
   Мне достались дожди и туманы второй половины ноября. Я - Скорпион по гороскопу, или точнее Змееносец. Или и то, и другое. Сама не знаю. Пусть сначала астрологи разберутся.
   Дашка же - Львица! Не очень типичная. Не стерва, без особо бросающихся в глаза царственных манер, но когда она рядом, две наши красавицы, Кира и Ксюха, больше чем на фрейлин не тянут.
   Дашка пригласила нас к себе на дачу в честь своего двадцатилетия. Хотя то, что она скромно именует дачей, больше напоминает виллу голливудских звезд. Я, конечно, не гостила ни у кого в Голливуде, но их апартаменты именно так себе и представляю. Ну, разве, что больше размером.
   - Зря Макс не поехал, - изрёк Леха, потягиваясь в шезлонге. - Много потерял.
   - Ну, это ты напрасно, - возразила Кира. - Как бы он тут расслаблялся, зная, что брат в больнице?
   - Ну и что? Там врачи, родители, да и Мишель не в таком уж тяжёлом состоянии, - упрямился Леха. - Что? В больнице некому синяки йодом намазать?
   - А я тоже думаю, что Макс слишком много нянчится со своим недоумком, - поддержала его Ксюха.
   Кира только пожала плечами. Она была не согласна, но спорить больше не стала.
   На площадке перед бассейном появилась Дашка. Она толкала перед собой столик на колесах, на котором возвышался огромный арбуз в окружении стеклянных бокалов. Дашка жестом фокусника сняла с арбуза заранее срезанную шляпку и застыла в театральной позе.
   - VoilaЄ!
   - Что это? - приподнялась с шезлонга Ксюха и посмотрела на Дашку поверх солнцезащитных очков.
   - Арбузный крюшон! - гордо заявила Дашка. - Сама готовила! Ну, кто смелый, подходи!
   - А что там? - недоверчиво, сморщив нос, спросила Ксюха.
   - Сок арбуза, сок лайма, клубника, шампанское и лёд, - немного обиженно отчиталась Дашка.
   - Лёд - это то, что надо! Начинай с меня, а то я сейчас сварюсь на солнце, - обрадовался Леха.
   Дашка разлила крюшон и раздала нам бокалы. Напиток был прохладным и приятным на вкус. Все на время затихли.
   - Вкусно! - похвалила Кира. - Потом расскажешь, как это сделать. Я запишу.
   - Что тут писать? Всё в двух словах...
   - Интересно, а как сейчас там Антоша? - перебивая кулинарный разговор подруг, вдруг вспомнила Ксюха. - О нас, наверное, и не вспоминает.
   Все опять примолкли. Антон сейчас был далеко. Он уехал по студенческому обмену в Штаты, и, сказать по совести, каждый из нас потихоньку ему завидовал.
   - Ему сейчас не до нас! Представляете сколько там у него впечатлений!
   Кира мечтательно закатила глаза.
   - Зато Леха тут с нами, как султан в гареме, - засмеялась Дашка.
   - Это правда, - согласился довольный Леха. - Только уж очень жарко!
   - Ныряй в бассейн, - предложила Дашка.
   - Не, - заупрямился Леха. - Пошли лучше на озеро! Надоела цивилизация!
   Леха поднялся. Надел сланцы и отправился на берег. Немного погодя, его догнали Кира и Дашка. Ксюха опять чем-то недовольная, надув губы, осталась на месте.
   Я тоже не пошла на озеро. Немного разомлев от шампанского, я лежала в шезлонге, и мне не хотелось ни шевелиться, ни говорить.
   Здесь здорово! Таких солнечных, таких наполненных покоем и оптимизмом дней, кажется, у меня ещё не было. Природа всех нас примирила. Приколы стали беззубыми, шутки беззлобными, словно всем было лень напрягаться.
   Я наслаждалась.
  
  
  

* * * * *

  
   Сегодня с утра всё изменилось. Всё в легком нервном ожидании.
   Вечером будет официальный прием в честь Единственной дочери.
   Из чехлов выпорхнули вечерние туалеты, а из похудевших косметичек - немыслимое количество разноцветных футлярчиков и флакончиков. Мы прилипли к зеркалам. Растерянный Леха все время шарахался и чертыхался, с трудом угадывая нас под косметическими масками.
   - Тьфу, ты! - плевался он. - Не отдых, а фильм ужасов!
   Мало того, избалованный нашим вниманием в предыдущие дни, сегодня он был никому не нужен. Не выдержав свалившегося на него равнодушия, Леха сбежал на озеро.
   И к лучшему! Не зная, чем себя занять, он всё время путался под ногами и приставал с какой-нибудь ерундой. Нам было не до него. Разве мало у нас было забот?
   Дашка и Ксюха самостоятельно наводили лоск, а вот я отдалась в умелые руки Киры. Если кто-то и мог сделать из меня конфетку, то это могла быть только Кира. Ей бы стилистом работать, а она взялась штудировать восточные языки. Говорит, что это очень увлекательно, но, судя по всему, даются они ей с трудом. Конечно, можно и зайца научить играть на барабане, но если началось со скрипом, где гарантия, что потом всё пойдёт, как по маслу?
   А вот стилист из неё получился бы высокого класса. Она переполнена идеями. Они выстреливают из неё, словно искры из бенгальского огня. Легко. Без повторов. Для каждого индивидуально.
   Работала Кира на совесть, выжимая из меня всё, что было возможно. От усердия её лицо приобрело зверское выражение, и мне, глядя на неё, постоянно хотелось смеяться. Я с трудом сдерживалась, боясь спугнуть вдохновение мастера. Наконец, Кира критически осмотрела своё творение, что-то подправила в причёске, что-то в макияже и довольно улыбнулась.
   - Готово! - радостно сообщила она. - Иди, одевайся. Только осторожнее! Не испорть ничего.
   Когда я, облачившись в своё самое лучшее платье, появилась перед ней, Кира пришла в ужас.
   - Ты с ума сошла! Разве это носят?
   Ничуть не смущаясь, она распахнула Дашкин шкаф и извлекла оттуда то, что считала нужным. Немного поколдовав над выбранным нарядом, Кира подтолкнула меня к зеркалу. Оттуда на меня взглянула незнакомка. Я потеряла дар речи. Так ослепительно я ещё не выглядела!
   - А ничего, что мы без разрешения? - засомневалась я. - Дашка нас не убьёт?
   - Переживет! - успокоила меня Кира. - У неё здесь столько барахла, что она и не поймёт, что это её.
   Трепеща от волнения, я предстала перед подругами. Их суд будет самым беспощадным. Если они одобрят, то и другим понравиться.
   - Боже! Кто это? - театрально заломила руки Ксюха. - Я не верю своим глазам!
   - Класс! - восхитилась Дашка. - Кира, ты превзошла саму себя!
   Моё же лучезарное настроение, при взгляде на подруг, заметно потускнело, потому что выглядели они сказочно, и мне до них не дотянуть. Несмотря на все Кирины таланты, я всё равно осталась на их фоне дурнушкой.
   Я, уже было, совсем скисла, но тут появился Леха, начищенный, как медный пятак.
   - Жека! Да ты прехорошенькая! - вполне искренне удивился он и даже нежно чмокнул меня в лоб.
   - И ты сегодня мил, как никогда, - отпустила я ему сомнительный комплимент.
  
  
  

* * * * *

  
   Этот вечер!
   Странный вечер!
   Всё осталось, как прежде, и всё же... привкус... странный... предчувствие неизбежности...словно где-то глубоко, на самом дне, пробежала тоненькая трещинка... едва заметная, почти безобидная...почти...
   События этого вечера ускользают от меня, словно не желают, чтобы их рассортировали, разложили по полочкам и безжалостно взвесили. Я и сама не хочу этого. С большим удовольствием я бы вычеркнула из памяти всё, что случилось тогда. И не только я.
   - Надеюсь, обойдемся без вранья, - пожав губы, предупредила Ксюха. - Не надо ничего сочинять.
   Успокойся! Ты ведь не хуже меня знаешь, что ни врать, ни сочинять, ТЕПЕРЬ не получится!
  
  
  

* * * * *

  
   Признаюсь честно, я никогда не бывала на таких шикарных приёмах, а потому немного робела. Все торжества, на которые меня приглашали раньше, проходили или за праздничным столом, заставленным салатами и нарезанной колбасой, или с друзьями в ночных клубах. Сегодня всё было иначе, я ощущала себя светской львицей или кинодивой на голливудской вечеринке.
   Ну, может и не дивой, а актрисой второго плана, и не львицей, а львёнком-тинэй­дже­ром, но все равно было здорово. Пусть я не была в центре внимания, но зато с интересом наблюдала за всем происходящим. Кстати, я сразу заметила, как Дашка напряжённо улыбалась гос­тям. Без сомнения ей не нравилось всё это представление.
   - Ведь просила же, родителей пригласить только самых близких, - посетовала Дашка. - Откуда наползли эти Викторы Ивановичи и Алевтины Петровны. Неужели они отцу на работе не надоели?
   Дашкино недовольство было легко понять. Большинство приглашенных предпочитали крутиться вокруг главы семейства, лишь изредка вспоминая, по какому поводу они приглашены. Лучше бы совсем не вспоминали!
   - Ах, Павел Алексеевич, никогда бы не подумала, что у такого молодого мужчины может быть такая взрослая дочь, - томным голосом изрекла какая-то пышная дама, подарив собеседнику влажный взгляд.
   Дашка передернула плечами.
   - Я думаю, что твои родители хотели, чтобы всё было на высшем уровне, - предположила я.
   - Не сомневаюсь. Только причём здесь эти юродивые. Ты заметила, что они целый вечер отцу в глаза заглядывают и лебезят перед ним?
   - Да, заметила. Особенно вон тот.
   Я кивнула на стоящего поодаль моложавого мужчину со стильной бородкой.
   - О-о, - застонала Дашка. - Подвольский! Мерзкий тип!
   - А выглядит ничего.
   - Жэка, поверь мне, гад ещё тот! Карьеру делает - по головам идёт. Принципов никаких. Женщин вообще ни во что ни ставит.
   - Что мальчиков любит?
   - Нет. Не в том смысле. Он женщин просто использует для своих целей, а при случае так ославит - только держись!
   Словно почувствовав, что мы говорим о нём, Подвольский бросив напоследок пару фраз своему собеседнику, направился к нам.
   - Спасайся, кто может! - охнула Дашка и поспешила скрыться в толпе гостей.
   Завидев бегство моей собеседницы, Подвольский притормозил у столика с напитками. Без Дашки я для него не представляла никакого интереса.
   Мне стало скучно.
   Где мои друзья?
   Леха стоял в компании солидных мужчин. У них, видимо, протекала дискуссия на темы, мало интересующие женщин, поэтому тех в радиусе трех метров не было ни одной. Леха держался достойно. Вписался, как там и был!
   Ксюхи не было видно нигде, а вот Кира, тоже скучала. Она прохаживалась среди гостей, время от времени, перекидываясь с ними односложными репликами. Я подошла к ней.
   - Скучаешь?
   - Согласись, подготовка и ожидание праздника, иногда бывают интереснее самого праздника, - вздохнула Кира.
   - А где Ксюха? - поинтересовалась я.
   - В саду,- зло бросила Кира и отошла от меня.
   Странно! Кира и Ксюха редко ругаются. С чего бы Кире так себя вести?
   Я решила, что и мне пора прогуляться.
   Среди гостей, расположившихся в саду, Ксюхи не было видно. Наверное, Кира что-то перепутала. Ну и ладно.
   Возвращаться в душное шумное помещение совсем не хотелось. Да и зачем? Я там никому не нужна, и мне с ними скучно.
   Я решила пойти к озеру.
   Сначала голоса захмелевших гостей заглушали природные звуки, но чем дальше я уходила от дома, тем всё больше и больше попадала под очарование летней ночи. Скука развеялась, как дымок от сигареты и улетела куда-то наверх, прямо к звёздам. Они тут потрясающие! Они такие огромные и яркие, что, кажется, каждая из них, как прожектор, отбрасывает свой луч на землю. Эти лучи, будто золотые нити, причудливо связали землю и небо. Не разбирая дороги, я иду через сад, раздвигая, словно ветви деревьев, эти звездные нити.
   Наверное, я слишком много выпила.
   Ну и пусть! Зато мне так хорошо в этом звездном кружеве!
   Стараясь не спугнуть охватившее меня состояние блаженства, я почти на цыпочках подошла к стоящей неподалёку укромной беседке и присела на ступеньки.
   Звуки, долетавшие оттуда, всё испортили. Внутри кто-то стонал и сопел. Там в тёмной беседке ожесточённо занимались сексом! Звучало это совсем не так красиво, как в эротических клипах.
   Стало противно! Я встала и, не таясь, топая, как носорог, пошла к озеру.
   Я знаю, кто там был.
   На полу беседки, валялось скомканное платье, а на верхней ступеньке - одинокая туфля с левой ноги. Наверное, Ксюхе, они сейчас не очень нужны, у неё есть дела поважнее!
  
  
  

* * * * *

  
   Земля ещё хранила тепло.
   Я сидела на берегу озера, зарывая ступни босых ног в песок, а потом, быстро шевеля пальцами, освобождала их. Глупое занятие, бессмысленная трата времени, но я, как заведенный механический заяц, делала это снова и снова. Тупые монотонные движения помогали мне сосредоточиться. Мне было необходимо хорошо подумать, а сейчас это было сложно. Голова была тяжёлой и как будто чужой. Это алкоголь, или мои невесёлые мысли легли на меня тяжким грузом?
   Зачем Ксюха это сделала? Ведь это подло! Сейчас, когда Максу так тяжело, её поступок, словно удар ему в спину.
   Бедный Макс! Он всегда любил её, ещё со школьных лет. За что только?
   А Ксюха?
   До сегодняшнего вечера я думала, что она тоже любит Макса. А она!
   Интересно, а с кем она там?
   И почему? Ей что плевать на Макса?
   А может быть, это был просто мимолетный порыв? Просто животное желание? Просто секс?
   Все равно гадко!
   Впрочем, что я-то об этом знаю. И узнаю ли? Мне почти двадцать лет, а я целовалась всего несколько раз, и то, шутя, когда играла в разные тайные подростковые игры.
   У меня за спиной послышался какой-то неясный звук. Я оглянулась.
   Приближающийся темный силуэт, постепенно обретал подробности, и скоро я узнала, кто нарушил моё уединение.
   Подвольский.
   Пьян.
   Что-то бормоча, он опустился рядом со мной на песок.
   На меня он не глядел, словно и не заметил, что рядом с ним, кто-то есть. Он ещё какое-то время вздыхал и бормотал, а потом неожиданно положил руку на моё колено, по-преж­нему глядя на озеро.
   Я испугалась, но его руку не убрала.
   Меня вдруг захватило такое неодолимое любопытство, что вся кровь, которая текла во мне, хлынула к плохо соображающей голове. Я хочу! Я хочу знать, что же ЭТО такое! Почему ЭТО имеет такую власть над людьми? И я узнаю это прямо сейчас!
   От Повольского воняло потом и водкой, а мне было больно и противно.
   Дура! Зачем я это сделала?!
   Чтобы отвлечься, от сопящего Подвольского я опять уставилась на звезды, и постаралась отрешиться от всего происходящего. Кажется, мне это удалось, потому что через какое-то время мои ночные спутницы затеяли на небе странный танец. Сначала они плавно двинулись по кругу, потом быстро-быстро закружились и понеслись мне навстречу, а потом слились в один мощный поток ослепительного света и тепла. Я зажмурилась и растворилась в их ласковом огне.
   Когда я открыла глаза, полусогнутый Подвольский нетвердой пьяной рысью, одной рукой поддерживая расстёгнутые штаны, убегал с места преступления.
   Беги, беги, урод! Нужен ты мне очень!
   Я опять уставилась на звезды. Сожаления не было, и мыслей тоже... потом... всё потом... Я шумно через нос втянула в легкие прохладный влажный воздух и с удовольствием, прикрыв глаза, выдохнула его.
   - Развлеклась? - услышала я над собой резкий голос.
   Я подскочила как ужаленная.
   У меня за спиной стояла Ксюха. В платье, но босиком. Туфли она держала в руках. Она подошла и присела напротив меня на корточки.
   - Ну, и как? Понравилось? - усмехнулась она.
   - Ну...- смущенно протянула я.
   - Да понравилось! Вижу!
   Она продолжала ухмыляться, но её что-то беспокоило.
   - Слушай, подруга, давай заключим договор, как баба с бабой. Ты меня не видела, а я тебя. Согласись, зачем нам огласка. Останемся белыми и пушистыми! Лады?
   - Лады, - охотно согласилась я.
   Я бы предпочла, чтобы вообще никто не знал о случившемся, но раз уж так получилось, то лучше заключить перемирие. Если всё вылезет наружу, то Ксюхин загул взволнует только Макса, а вот по мне пройдутся всё. Потопчутся, как стадо слонов.
   Мне это надо?
  
  
  

* * * * *

  
   - Ну, так ты идешь, или нет?
   - Да, сейчас.
   И зачем я только согласилась? Сумасшедшее желание хоть часок побыть рядом с Максом, кажется, лишает меня последних крох рассудка. Когда я согласилась пойти с ним в больницу к Мишелю, я совсем не думала о последствиях. Опомнилась я только на лестнице, перед входом.
   - Интересно, чего это ты так ему понадобилась? Ты, правда, не знаешь?
   - Понятия не имею. Наверное, Чебурашка ищет друзей.
   - Не смешно. Надеюсь, ты не забыла, что он мой брат?
   Хорош брат! Если Макс тащит меня к Мишелю, значит, тот ему ничего не рассказал о деньгах. В противном случае Макс бы из меня душу вытряс, а деньги бы забрал.
   - Братан, выйди, а...
   Мишель смотрел так умоляюще, что Макс не смог отказать, хоть было видно, что делает он это с неохотой. Уже открыв дверь, он какое-то время нерешительно потоптался на пороге, но, в конце концов, все же вышел.
   - Жэка, они у тебя?
   - Кто?
   - Деньги.
   - Какие деньги? Я не понимаю.
   - Ну, как... Я тебе сумку... в арке...
   Мишель бледнел у меня на глазах, и даже под одеялом было заметно, что его била крупная дрожь.
   Мне его стало жаль. Очень! Очень-очень! Честное слово! Я же не сволочь бессердечная... только деньги я ему не отдам!
   - Сумка... такая... в арке...
   - В какой арке? Не была я ни в какой арке.
   Не отдам! На тебя папаша никогда бабок не жалел и теперь даст. У него их, как мусора!
   А для меня это единственный шанс!
   Не случайно же всё так складывается, как по нотам. Знакомство со Штольцем и сумка с кругленькой суммой появились почти в одно время. Пока всё произошло без усилий с моей стороны, от меня теперь только требуется разумно с этим распорядиться. Так неужели я своими руками всё разрушу? Если бы это было возможно, то я бы прямо сейчас побежала в клинику к Штольцу. Но нельзя! Надо всё сделать осторожно, надо выждать время, чтобы ни у кого даже не возникло вопросов, почему это Жэка-Крокодил стала похожа на голливудскую диву.
   - Значит, там была не ты.... Кому же я тогда её отдал?
   По щекам Мишеля текли слёзы.
   - Всё. Жэка, это всё. Меня убьют...
  
  
  

* * * * *

  
   Мишеля нашли в парке. Через три дня после его выписки из больницы. Его опять избили, но на этот раз его не учили, не пугали, его убивали. И убили!
   Не повезло пацану! Максу он, в конце концов, всё рассказал, но слишком поздно. Оказывается, их папаша был в командировке, и они с Максом просто не успели взять деньги.
   Но я-то, откуда это могла знать?!!
  
  
  

* * * * *

  
   - Жэка, а ты, правда, не знаешь, кому Мишель отдал эту чертову сумку? - шептал мне Макс.
   Он был пьян. Он пьёт почти неделю.
   - Макс, я не знаю.
   - Мишель мне сказал... ты же приходила к нам в тот день, - он уже с трудом выговаривал слова, перемежая их пьяной икотой.
   - Ну, подумай сам, - тоже шёпотом уверяла я Макса, - мы с тобой договорились встретиться в три, а история с сумкой произошла вечером, в начале седьмого. Почти три часа спустя. Меня там уже давно не было.
   - Да, - икнув, уверенно согласился Макс. - Ты права.
   Мама родная! Что я сказала! Как можно быть такой дурой! Если бы меня сейчас кто-нибудь услышал кроме пьяного Макса, мне бы был .... Да, уж! Даже страшно представить! От запоздалого испуга мой лоб покрылся холодной испариной.
   Откуда ты, невинная овечка, можешь знать, когда это случилось? Больше того я вообще должна не знать, что там случилось. Ну, нельзя же так подставляться! Думать надо!
   Нахлынувшее волнение заставило меня нервно озираться по сторонам, и я наткнулась на недобрый взгляд Ксюхи.
   - Жэка, чего ты к нему прилипла? - недовольно высказалась она. - Хочется за мужское тело подержаться? Так тело сильно пьяное!
   На себя бы поглядела. Сама надралась, что язык заплетается, а туда же.
   - Ксюх, кажется, Макса пора грузить и транспортировать домой, - вмешалась Кира. - А то твоё сокровище скоро заблюёт весь бар.
   - А чего это мне его тащить? У него сезон охоты на крокодилов. Он сегодня от Жэки не отлипает, вот пусть она его и тащит домой.
   Какая же все-таки, она стерва! И что Макс в ней нашёл? И Кира тоже промолчала, как будто согласилась с Ксюхой, ... хотя, ... скорее всего, ей всё равно. Вот если бы здесь была Дашка, та бы за меня заступилась. Но сегодня мы гуляем вчетвером, и, похоже, Макса тащить домой действительно придётся мне.
  
  
  

* * * * *

  
   Всё запуталось. Всё перемешалось, словно нарочно. Словно для того, чтобы испытать меня. События, даты, поступки...
   Пожалуй, надо остановиться. Всё обдумать, взвесить и разобраться.
   Но я не могу! Я застряла в своих желаниях. Увязла в чувствах. А если пытаюсь поступать разумно, становится ещё хуже.
   Даже Т Е П Е Р Ь я не знаю ответов.
  
  
  

* * * * *

  
   Такси, лифт - без проблем.
   Макса хватило ещё на пару шагов по площадке, но последние три метра перед квартирой он висел на моих плечах, как подстреленный.
   Какой же он тяжелый! Если рухнет, я его не подниму.
   Демонстрируя таланты женщины-змеи и атлета тяжеловеса одновременно, я с трудом разыскала ключи в его карманах. Макс ещё пытался стоять на ногах, но, когда он переступил порог, то отключился окончательно. Пока я закрывала дверь, его безвольное обмякшее тело сползло по стене, и, растянувшись поперек коридора, загородило проход.
   - Ну, здорово! - растерялась я.- Макс, ты же тяжелее меня килограмм на двадцать. Как я теперь тебя подниму?
   Глядя на безмятежно посапывающего Макса, я совершенно не понимала, что с ним делать дальше. Самым разумным было бы оставить его там, где он лежал. Здесь он уже в безопасности, никто его не потревожит, опасных предметов поблизости нет, а когда проспится сам встанет. Вероятно, с любым другим пьяницей я бы так и поступила, но Макса оставить на полу я не могу. Вот только хватит ли у меня сил дотащить до кровати?
   Собравшись духом, я все-таки решила тащить. Стило мне это больших усилий и немалой изобретательности. Я старалась изо всех сил, и, в конце концов, так растормошила Макса, что он смог прийти в себя ещё на некоторое время. Его мутного сознания хватило только на несколько шагов, и он через минуту опять отключился. Но дело было сделано, и уже достаточно было только легонько подтолкнуть Макса, чтобы он рухнул на постель.
   Я перевела дух. Мне осталось только стащить с него ботинки и джинсы, а потом укрыть одеялом. Макс уткнулся в подушку и мирно засопел, как маленький мальчик.
   Теперь, когда все сложности с доставкой Макса были позади, все мои тревоги растворились в нахлынувшем потоке нежности. Сбросив туфли, я как была в одежде, прилегла рядом с Максом поверх одеяла и, обняв, прижалась к нему всем телом.
   Как же я была счастлива в тот момент!
   - Значит всё ради такой ерунды?
   Мишель стоял возле окна и удивленно смотрел на постель.
   - Что ты понимаешь в этом! - отрезала я.
  
  
  

* * * * *

  
   Совесть! Она, оказывается, у меня есть! И она терзает меня невыносимо! Я не сплю ночами, а если засыпаю, то мечтаю проснуться. Самое противное, что я не знаю, что с этим делать, - вернуть-то ничего нельзя!
   А если бы было можно? Вот случилось бы такое чудо - просыпаюсь, а Мишель жив.
   Как бы всё тогда повернулось? Смогла бы я пожертвовать собой, своим будущим, своим счастьем, для того, чтобы этот жалкий тип продолжал свою никому не нужную жизнь?
   С ужасом и омерзением я должна признаться, что всё равно не вернула бы ему ту злосчастную сумку.
   Ни за что не отдала бы!
   Всё замкнулось! Я хожу по кругу, и этот путь для меня единственный.
   Я осталась в выигрыше - с деньгами и безнаказанна.
   Отчего же мне так тошно жить?
  
  
  
  

* * * * *

  
   Ещё одна такая ночь, и я загнусь. Снится, чёрт знает что! Я просыпаюсь с такой тяжестью в голове, что того и гляди, переломится шея.
   Решено! Сегодня вечером я напьюсь! Лучше уж болеть с перепоя, чем от недосыпа.
   - Жека, вставай! Ты опоздаешь на занятия!
   Вот бы ещё полчасика!
   - Жека, ты встала?
   - Да, встала.
   Хотя точнее сказать, я не встала, а стекла по простыне в тапочки. Сил никаких!
   - Жека!
   Как я ненавижу эти утренние вопли! Они хуже будильника - его-то хоть пнуть можно.
   - Жека, я ушла!
   - Хорошо.
   Наконец-то, хлопнула входная дверь.
   Теперь, когда некому подгонять, пришлось окончательно проснуться. Как сомнамбула, я двинулась по проторенной утренней тропе - туалет, ванная, кухня. Можно даже не раскрывать глаз, ведь каждый день один и тот же ритуал. На обычные гигиенические процедуры у меня ушла уйма времени, которого и без того было в обрез. Наверстать потерянные минуты можно было, только проглотив свой завтрак, как можно быстрее. Аппетита не было, но я все-таки направилась на кухню. На столе меня ждали ещё тёплый омлет и кусок бисквита, оставшийся от вчерашнего пира.
   Накануне вечером у нас были гости - тётя Валя и тётя Галя - мамулины коллеги. Они пили красное вино и говорили про жизнь. После первого же бокала тётя Галя низким грудным голосом начала выдавать непристойности, отчего мамуля смущалась и укоризненно поджимала губы. А тётя Валя, полная и кудрявая, всех учила, как надо жить. Похоже, она считала, что знает, как достичь благоденствия в этой жизни. Её дородная фигура и самодовольный вид должны были служить подтверждением её правоты. Три не сложившихся брака и сын в тюрьме - не в счёт!
   Воспоминания об этой убогой компании окончательно отбили у меня аппетит. Я подняла глаза на часы.
   Ого! Опаздываю в университет!
   Я дернулась, но на этом мой энтузиазм и закончился.
   Что я там забыла? Как мне там не нравится! Все эти финансы, вся эта экономика - при одной мысли о них у меня сводит скулы. Мне там скучно. Я же не Макс. Это он в экономике, как рыба в воде. Это его стихия! Он учится, потому что ему нравится, а я, потому что надо. А что мне ещё остается? Ксюха, например, после первого курса от нас на факультет журналистики сбежала. Так её предкам всё равно, куда платить, а я учусь на бюджетные деньги, и о переводе не может быть и речи.
   Одна радость - Макс рядом!
   Я опять с тоской взглянула на часы. Ладно, поеду ко второй паре. Спать хочу!
  
  
  

* * * * *

  
   Говорят, студенческие годы самые счастливые. Что-то я этого не заметила. Для меня даже школьное детство вспоминать приятнее, хотя обижали меня в то время немало. Видимо, что-то уже забылось, а что-то с годами стало казаться незначительным. Всякое бывало, но одно то, что своих друзей я нашла в школьные годы, перевешивает все остальные аргументы.
   В университете ничего похожего не случилось. Высшая школа окатила меня равнодушием. Я так и осталась в стороне от однокурсников. Никто со мной на сближение не пошёл, и сама я инициативы не проявляла. Врагов не нажила, но и новых друзей не нашла. Я чувствовала себя приговорённой отбарабанить пять лет, и я их отбарабанила. Училась успешно, едва ли не лучше всех, но все это было, как под гипнозом: надо - сделано - ставим галочку!
   Хорошо, что скоро конец. Впереди целая взрослая жизнь.
   Что я в ней буду делать?
   Жить, как мамуля, я не хочу. Без любви, без денег, и зная наперед, что завтра будет похожим на вчера.
   Я так жить не буду!
   Только вот с чего я взяла, что мне удастся вырваться из этого круга, я и сама не знаю.
  
  
  

* * * * *

  
   Мамуля стояла в дверном проеме и счастливо, я бы даже сказала, глуповато, улыбалась. В одной руке она держала большой пакет, а другой прижимала к груди цветы. Огромные герберы, уже порядком измученные, жалобно выглядывали из буйного нагромож­де­ния цветного целлофана.
   - Оп-па! Это мы откуда такие развесёлые? - удивилась я
   - Я была в ресторане, - гордо заявила мамуля. - С мужчиной!
   - Да, ну - подыгрывая ей, опять удивилась я.
   Я принесла её любимую вазу и забрала цветы. Мамуля охотно отдала их мне.
   Первым делом я разодрала целлофан. Слов нет, в цветочных магазинах красиво оформляют букеты, но ведь это только упаковка. Цветы хороши без всяких оберток, просто живые и свежие, такими, как их создала природа. Я с детства потрошила мамины букеты, всегда по-своему обрезала стебли, и создавала из цветов свои композиции, безжалостно выкидывая всю мишуру. У меня получалось красиво, и мамуля восхищенно охала.
   Но цветов ей дарили мало, а поклонников у неё было ещё меньше. Она их уничтожала в зачаточном состоянии. Их ожидала та же участь, что и случайно забежавшего на кухню соседского таракана. Хлоп тапкой - и прощай! Стоило только мужчине бросить на неё вожделенный взгляд, как мамуля тут же окатывала его таким ледяным равнодушием, что попыток тот больше не делал.
   Почему она так себя вела, я не знаю. Хранила ли кому-то верность или ублажала старые обиды - мне не известно. Только мужчин я рядом с ней почти не видела, и никаких романов тоже не припомню.
   - Мам, у тебя что, появился поклонник? - осторожно поинтересовалась я.
   - Ой, да что ты, - смущённо замахала на меня руками мамуля. - Придумала тоже.
   - Ну, ты же сама сейчас сказала, что была с мужчиной, - приставала я. - Давай, рассказывай. Кто он такой?
   - Друг, - мягко, но твердо пресекла мои расспросы мамуля. - Давний, добрый друг. Не более.
   Я разочарованно скривилась.
   - Ой, Жека! Я же тебе подарок принесла!
   Мамуля, загадочно улыбаясь, запустила руки в принесенный ею пакет. Она долго шуршала там бумагой и целлофаном, при этом хитро поглядывая на меня. Я сразу почувствовала, что подарок будет роскошным, но то, что она извлекла из пакета, заставило меня онеметь.
   Платье!
   Я о таком даже не мечтала!
   - Мам! Где ты его взяла? - изумилась я. - Оно же стоит, как "Мерседес". Ты банк ограбила?
   - Денег я накопила, - успокоила меня мамуля. - А ты не болтай, а примерь!
   Упрашивать меня долго не пришлось.
   Платье было просто сказочным, кое-где подогнать по фигуре и прямо в Букингемский дворец!
   - Ой, как тебе хорошо! - обрадовалась мамуля. - Теперь есть в чем пойти на вручение диплома. Да, и денег на ресторан я тебе тоже дам.
   Ну, есть ли на свете ещё такие мамы? Я ведь ни словом не обмолвилась, что хотела пропустить торжества по случаю окончания университета. Идти было совсем не в чем, а позориться не хотелось.
   И вдруг такой сюрприз!
   Это не мамуля, а просто фея!
  
  
  

* * * * *

  
   Своё роскошное выпускное платье я не стала убирать в шкаф.
   Я повесила его на зеркало.
   Пришлось для этого вбить огромный гвоздь в стену, порвать обои и отколоть небольшой кусок штукатурки, но эти досадные мелочи не испортили мой замысел. Теперь, когда мне надо было взглянуть на себя, я вместо удручающего отражения видела великолепное платье. Настроение сразу взлетало вверх, как ртуть в термометре, который опустили в кипяток. После такой мощной порции позитива, даже отражение в зеркале казалось, ерундой.
   Мне не давала покоя только одна мысль. Где же мамуля достала столько денег? В её басню под названием "Накопила" я, конечно, не поверила. Копить деньги мамуля не умела. Купюры и монеты испарялись у неё из рук, не успев там появиться. Хотя, сказать по совести, не так уж часто, и не так уж много их появлялось. В любом случае, накопить она не могла.
   Тогда, что?
   Залезла в долги? Только этого нам не хватало!
   Ладно, схожу на выпускной, а потом сразу продам это платье, пусть мамуля возвратит всё, что заняла.
   Я с грустью взглянула на свое сокровище.
  
  
  

* * * * *

   Мой консультант по дипломному проекту про меня забыл.
   Когда ровно в девять утра я столкнулась с ним в коридоре, то просто не поверила своим глазам. На такую удачу я даже не надеялась. Обычно мне приходилось гоняться за ним по всему корпусу и упрашивать, чтобы он уделил мне хоть несколько минут. Сегодня же случилось невероятное, он сам шёл ко мне навстречу.
   Здорово! Сейчас я быстро решу накопившиеся проблемы, а потом займусь своими делами.
   Но не тут-то было! Мой вечно озабоченный консультант рассеянно взглянул на меня, приказал ждать и растворился в университетских лабиринтах.
   Ожидание затянулось. Интересно, сколько же я здесь сижу? Наверное, около часа. Эх! Надо было посмотреть на часы, когда он ушёл. Впрочем, что бы это изменило?
   Скучно, жаль потерянного времени и есть ужас как хочется! Мой живот уже не раз призывно урчал, заставляя меня краснеть при одной мысли о том, что эти звуки может кто-нибудь услышать.
   Потеряв терпение, я отправилась в ближайшее кафе.
   Едва открыв дверь, я увидела за столиком в дальнем углу Киру и Антона. Они увлечённо беседовали, но моёму нежданному появлению обрадовались.
   - Жека, ты только взгляни на него! - восторженно призвала меня Кира, кивая на Антона. - Как он тебе?
   - Супер! - согласилась я. - Ты давно прилетел?
   Оказалось, Антон только пару дней, как вернулся из Штатов, и мы с Кирой стали первыми, кто его увидел после поездки. Антон очень изменился. На него было приятно посмотреть. Уже не мальчик, уже мужчина. Серьезный и представительный. Я даже почувствовала гордость, заметив, с каким интересом в нашу сторону поглядывают студентки первокурсницы, сидевшие по соседству. Сам же Антон, казалось, этого не замечал, или делал вид, что его такие пустяки не волнуют. Он, не спеша, допил свой кофе, бросил быстрый взгляд на свою руку, как бы невзначай продемонстрировав дорогие швейцарские часы, и, посетовав на занятость, покинул нас.
   - Трудно поверить, что я когда-то сидела за партой вместе с этим мэном, - сказала Кира, провожая взглядом удаляющегося Антона.
   - Да, - поддержала я Киру - Антоша всем на зависть! Хорош! Как изменился!
   - Да, мы все изменились, - с чуть заметным оттенком грусти сказала Кира, - только когда видишься часто, не обращаешь на это внимание, зато после разлуки сразу заметно.
   Она на минуту задумалась и примолкла. Я, наблюдая, как она царапает вилкой почти опустевшую тарелку, тоже молчала. Пауза оказалась короткой.
   - Ладно! Ты-то как? - ковыряясь в салате, спросила она.
   - В цейтноте! - сокрушенно пожаловалась я. - Ничего не успеваю! Боюсь, не видать мне диплома!
   - Да, брось ты! Если ты не защитишься - никто не защитится, - успокоила меня Кира.
   Она допила кофе и собралась уходить. Покопавшись на прощанье в своей сумке, и даже привстав, она неожиданно опять опустилась на стул и в упор уставилась на меня.
   - Слушай, Жека, а ты Ксюху давно видела? Или Макса?
   - И Макса вижу, и Ксюху тоже. А что?
   - А ты не в курсе, как у них? Ну,... они вместе?
   - Кажется, да. А что?
   - Странно, - скривила губы Кира.
   - Странно? Почему?
   - Да тут такие дела...не знаю, как и сказать-то...
   Кира на какое-то время примолкла, размышляя, стоит ли разносить сплетни.
   - А, ладно, тебе можно, - махнула рукой она.
   Кира зачем-то осмотрелась по сторонам и перешла на громкий шепот
   - Скажу тебе по секрету, эта, зараза... ну, Ксюха... Она, кажется, с моим дядей Игорем закружилась. Жена его, ходит вся зелёная от ревности. Они и без того на грани развода были, а теперь...
   Кира безнадёжно опять махнула рукой.
   - А почему ты решила, что это из-за Ксюхи? Она-то причём?
   - При том. Эта песня уже почти год тянется. Помнишь Дашкин день рождения? Мой дядюшка тоже там был. Он ведь работает заместителем у Дашкиного отца, можно сказать, его правая рука. Вот там они с Ксюхой и нашли друг друга. Правда, тогда я думала, что мне показалось, но теперь, похоже, что у них всё по полной программе.
   Я не знала, что и сказать. Надо было как-то реагировать, удивиться, возмутиться, но я растерялась.
   До сих пор считалось, что этот секрет знают только трое: сладострастная парочка и я. Оказывается, эта нелегальная связь давно уже не секрет для окружающих. И все же лучше мне промолчать, что я давно все знаю, а то придется отвечать на множество неприятных вопросов. Ох, как мне этого не хотелось!
   На моё счастье Кира поняла по-своему моё смущение.
   - Что убила я тебя? Вот так-то, Жека!
  
  
  

* * * * *

  
   - Куда торопишься?
   Ксюха подскочила ко мне сзади и железной хваткой вцепилась в локоть. От неожиданности я чуть было не подавилась чипсами.
   - Да, собственно... домой. Есть хочу, устала.... А что?
   - А то! Есть дело!
   Ксюха была слегка не в себе. Голос заметно дрожал, а глаза сияли, как у кошки, которая охотится на жирного ленивого голубя. Знает, что сожрать не сможет, а поймать - ужас, как хочется!
   - Прикрой меня!
   - Не поняла. Чем прикрыть?
   - Собой! Телом своим! Что же ты такая тупая! - процедила сквозь зубы Ксюха, оглядываясь по сторонам.
   Она так давила на мой локоть, что мне стало больно. Я попыталась освободиться, но Ксюха не обращая внимания на моё сопротивление, затащила меня в нишу перед лестничной площадкой. Если она, таким образом, пыталась спрятаться, то добилась прямо противоположного эффекта. Всякий проходящий мимо одаривал нас любопытным взглядом.
   - Слушай, оставь в покое мою руку, - наконец возмутилась я. - Мне, между прочим, больно!
   - Да, ладно, - отозвалась Ксюха, так, словно отмахнулась от назойливой мухи, но мой локоть всё-таки отпустила.
   Она стояла, перекрывая мне путь к отступлению, но, уже не глядя на меня, о чём-то сосредоточенно думала.
   - Ну? - напомнила я о себе.
   - Жека, там внизу у выхода меня Макс ждет. Тебе надо увести его, отвлечь.
   - Зачем?
   - Ну, соображай же быстрее!
   - Ты хочешь сказать, что...
   - Ну, да! Сейчас Игорь подъедет! Жека, мне нужен всего час! Возьми Макса на себя, отвлеки его.
   - Нормально! А что я ему скажу?
   - Что хочешь! Сама придумай - ты же умная!
   - Придумала! Я скажу ему, что ты уехала с Игорем на часок в мотель. Пойдет?
   - Не пойдёт! Уж лучше сама трахни Макса! Хватит трындеть, иди, работай.
   Ксюха резко развернулась и пошла прочь, оставив мне почти неразрешимую задачу.
  
  
  

* * * * *

  
   Я не знаю, как это случилось. Постепенно, сама того не желая, я попала в странную зависимость от Ксюхиных капризов и непредсказуемых выходок. Вместо того чтобы одернуть её и поставить на место, я терпеливо сношу всё ее фокусы.
   А её откровения! Слушать невозможно!
   Ксюху словно прорвало. Раньше она всегда была несколько скрытной и предпочитала больше слушать, чем рассказывать о себе. Но, видимо, самому закупоренному человеку, чтобы не взорваться, нужно время от времени сбрасывать пар.
   Почему она выбрала именно меня, я не знаю. Может быть, потому что на меня у неё был компромат, и она всегда могла заткнуть мне рот. А может, на моем фоне все, что она говорила и вытворяла, выглядело не так безобразно. Ясно было одно, что уважение и доверие, рождающие искренние отношения, тут были совсем не причем. На моё мнение, на мои чувства ей было просто наплевать. Каждый раз она как будто обнажалась передо мной, но ничуть не заботилась о том, как она при этом выглядит со стороны. Кем она считала меня в тот момент: лучшей подругой или просто пустоголовым манекеном?
   Сначала я думала, что её беззастенчивые откровения - результат высокомерия. Отчасти так и было, но прошло немало времени, прежде чем я поняла, что это был её способ самоутверждения. За грубостью и цинизмом она прятала свою неуверенность, свою слабость, свои тайные желания. Так она защищалась, и не только от окружающих.
   Моё открытие помогло мне понять многие поступки Ксюхи, но оправдать её эгоизм и бесцеремонность могло едва ли. Хотя, время от времени, мне становилось её жалко. Как должно быть, трудно жить, презирая всех вокруг, не исключая и саму себя!
   В такие минуты я вопреки всему испытывала к ней и сочувствие, и даже что-то похожее на симпатию. Иногда я пыталась давать ей разумные советы, которые, как правило, Ксюха благополучно пропускала мимо ушей.
   Впрочем, такие моменты бывали редко. Сказать по совести, я питала к ней совсем другие чувства. И началось это не вчера...
  
  
  

* * * * *

  
   Кто бы мог предположить, что обычный летний вечер станет таким решающим в моей жизни. Компания вчерашних школьников, песни у костра, первые несмелые желания и первый шок от разочарования
   Снова и снова я возвращаюсь туда...
   Снова и снова....
   Мне и самой не очень понятно, что так больно ранило меня. Чужая любовь по-взрослому? Или случайно услышанные жестокие слова?
   Этого не должно было случиться, я ведь давно решила, что толстокожая,...но случилось! Мою бронированную защиту пробило. Сколько бы ни прошло времени боль и обида не притупляются. Они горят во мне незатухающим огнём.
   Я ничего не забыла.
   Туман... тогда был туман.... Он наползал на поляну, на прозрачный холодный ручей, бегущий от скрытого в зарослях родника.
   Туман...Я и не заметила, как его холодные щупальца дотянулись до моего сердца.
   Слишком беззащитна тогда я была, слишком доверчива, слишком невинна!
  
  
  

* * * * *

  
   Онемевшие от холода руки почти не слушались меня. Суставы ломило так сильно, что в ушах, где-то внутри моего несчастного черепа потрескивало. Но всё это не имело никакого значения. Я чувствовала себя победителем!
   Макс был рядом!
   Я захотела - и он пришёл!
   Наверное, и сам не знает зачем. Неожиданно стало скучно у костра, надоели глупые приколы, измученные пьяными голосами затертые песни, с то и дело залетавшими в них фальшивыми нотами - захотелось настоящего, неподдельного, вечного. Тропа повела в лес, к ручью.
   Потому что я так хотела!
   - Жека? Ты? Что ты тут делаешь?
   - Мо?ю руки.
   - А-а...
   Макс уставился на ручей и замолчал. Он словно пытался вспомнить что-то важное, но ускользающее от него. Не получалось. Макс тряхнул головой, и поднял на меня глаза.
   - Темно уже. Не боишься?
   - Кого? Серого волка?
   - Ну, не знаю. Девчонки ведь всегда бояться.
   - Я - нет!
   - А-а...
   Все, что он сейчас говорил, было похоже на пену в пивном стакане. Слова заполняли пустое пространство. Дунь посильнее, и нет ничего! Весь он - глубже, и туда мне пока нет ходу.
   Макс присел на поваленное дерево и начал шарить у себя по карманам. Ни в правом, ни в левом нагрудном кармане куртки ничего не было, но он упорно проверял то один, то другой. Наконец, когда он вспомнил, что есть и другие карманы, его поиски увенчались успехом. Смятая полупустая пачка сигарет вызвала на его лице нечто, похожее на скомканную улыбку. Одна сигарета - себе, другую Макс протянул мне. Я покачала головой.
   - Ты молодец, Жека! Ты не боишься быть не такой как все, - похвалил меня Макс.
   На этот раз его слова прозвучали искренне, и не расходились с его мыслями.
   - Да, я штучная работа!- грустно улыбнулась я.
   Макс развернулся ко мне всем телом и смерил взглядом в головы до ног.
   - Штучная? Hand made? Похоже, что так! - согласился он.
   Шумно вздохнув, Макс опять начал хлопать себя по карманам, сопровождая поиски раздражённым шёпотом. Ничего не находилось. Макс вытащил так и не раскуренную сигарету изо рта и начал вертеть её между пальцев.
   - Да, Жека, ты штучка, - улыбнулся Макс. - Хорошая штучка! Настоящая!
   Опять вздохнул и нахмурился.
   - Не такая, как эти куклы надутые! Реснички, губки, попки, а в мозгах - одна брехня!
   Ещё вздохнул, и с силой хлопнул себя по карману.
   - Бля...! Да где же эта зажигалка!
   Макс поднялся, растерянно озираясь по сторонам, словно ожидая помощи извне.
   - Может, ты уронил её, когда искал сигареты, - робко предположила я, лишь бы заполнить неприятную паузу.
   Макс пожал плечами. Не особенно надеясь на успех, мы обшарили траву рядом с поваленным деревом. В темноте, в густой лесной траве, найти маленькую зажигалку, которая туда никогда не падала - утопия! Макс всё ещё копался в траве, а мне в голову пришла другая мысль.
   - Макс, сиди здесь! Не уходи, слышишь! - умоляюще вскрикнула я. - Не двигайся с места! Я мигом!
   Только бы не ушел! Если Макс пойдет сам искать, где ему прикурить, то вряд ли вернется. Если же я принесу ему спички, он останется, хотя бы выкурить сигарету, а может быть и дольше. Надо ему ещё и сигарет прихватить. У него заканчивались. Глупо, конечно, унизительно, бежать, сломя голову, через тёмный лес, чтобы принести парню сигареты. Но это же Макс! И потом об этом никто не узнает. А Макс? О, я его хорошо знаю, он оценит услугу, но даже и не задумается, каким образом я это сделала. Появились сигареты, и хорошо!
   Только надо всё сделать быстро.
   От стремительного бега мне уже не хватало дыхания, но, не добежав до ручья всего несколько метров, мне пришлось остановиться.
   Макс был не один. Я отчётливо слышала другой голос.
   Женский!
   Кто с ним?
   - Ксюх! Отвяжись, - коротко, но не особенно настойчиво ответил Макс, на фразу собеседницы, которую я не расслышала.
   - Макс, ну что ты, как дурак, - ныла Ксюха. - Это же всё шутка! Ничего я с ним не заигрывала! Нужно очень! Ма-а-акс!
   - Отстань, - уже совсем не сердясь, произнес Макс.
   Он сдавал свои позиции слишком быстро.
   Держись, Макс! Ну, держись же!
   Мои мольбы не были услышаны, и Ксюха, как вампир, впилась в его губы.
   Мне бы уйти! Всё, что происходило дальше, не предназначалось для посторонних, но я, словно под гипнозом, не могла не только сдвинуться с места, но даже отвести глаза. Я видела всё!
   И слышала.
   - Оденься, сейчас сюда твоя подруга придет.
   - Кто?
   - Жека.
   Оглохнуть бы! Не слушать бы дальше! Уйти!
   И почему я не ушла! Может быть, всё сложилось бы иначе?
   Но слова были сказаны. Легко, без тени сомнения, безжалостно и холодно, как упавший вниз нож гильотины.
   Не знаю, сколько прошло времени, до тех пор, когда Макс и Ксюха, разгорячённые и довольные прошли мимо, так и не заметив меня. Не знаю, сколько ещё я оставалась в лесу после их ухода.
   Наверное, прошла вечность...
  
  
  
  

* * * * *

  
   Можно до бесконечности тасовать даты и события, как колоду замусоленных карт. Можно попытаться вынуть из рукава вожделенного козырного туза, и найти объяснения и оправдания поступкам, своим и чужим.
   Да что толку!
   Пасьянс не складывается. Детство налево, любовь направо, обиду и злость накрыть безразличием...
   Нет, всё равно ничего не выходит!
   Любовь, так и остаётся любовью, а подлость и расчёт - подлостью и расчётом.
   Что-то потеряно, святое и невосполнимое.
   Вспомнить бы!
   Понять бы, что!
  
  
  

* * * * *

  
   Бывают такие дни, когда ничего не происходит.
   Дни похожи друг на друга, как близнецы.
   Дни, написанные под копирку.
   Дни - порождение ксерокса.
   Серые. Безликие. Никчемные. Кажется, что время сбивается с пути и растерянно кружит на одном месте. Ничего, кроме досады и раздражения такие дни у меня не вызывают. Но ещё хуже, когда их венчают долгие тягучие вечера, какие случались уже сотни раз и каких будет ещё несчётное количество. Может кто-нибудь старше и мудрее порадуется уюту и покою, а вот меня такие клонированные вечера пугают. И я прячусь от них, убегаю в виртуальность, а мамуля спасается телефонными разговорами. Мы часто так проводим вечера, когда я по той или иной причине остаюсь дома. Только сегодня меня всё это ужасно злит.
   Я застряла на пятом уровне, потому что не могу укокошить тупого верзилу стреляющего с чердака разрушенного дома. Он быстрее и расчётливее меня, а я никак не могу сосредоточиться. Меня раздражает и отвлекает бестолковый телефонный трёп.
   Хорошо, что изобрели мобильники, иначе связь для меня была бы недоступна. Когда мамуля дома, то трубку она почти не выпускает из рук. Весь вечер нам звонят её бесчисленные приятельницы. У неё их столько, что я не могу всех запомнить. Я даже не пытаюсь это сделать, потому что все они случайные люди, ничего не значащие в нашей жизни. Чаще всего они такие же неустроенные женщины, которые пытаются пустословием защититься от одиночества. Как это не прискорбно, но настоящих друзей у мамули нет, вот и множатся бесчисленные знакомства, а унылые вечера заполняют такие же унылые разговоры.
   Болтовня с приятельницами превратилась у мамули в своего рода хобби. На мой взгляд, какое-то ущербное. Уж лучше петь в хоре ветеранов, или разгадывать сканворды.
   Я сегодня слишком придирчива?
   И есть от чего!
   Сначала я, сама того не желая, минут сорок слушала абсолютно бессмысленную болтовню, а сейчас наслаждаюсь истошными телефонными воплями.
   - Мам, ты, что? Не слышишь? Телефон же!
   Никто не отозвался.
   Отрываться от компьютера не хотелось, но моё терпение было на исходе. Я нажала на паузу, и тупой верзила повис на пожарной лестнице, открывшись для обстрела. Добить бы его сейчас, но мне пришлось подняться и выйти в прихожую.
   Никого.
   Только раскалившийся от усердия телефонный аппарат и приоткрытая входная дверь, которую раскачивал сквозняк, оживляли притихшую комнату. Похоже, мамуля отправилась "на минутку" к кому-то из соседей.
   Телефон всё звонил. Я подняла трубку.
   Усталый женский голос звучал так, словно перед тем, как вырваться из плена телефонных проводов, пролетел тысячи километров. Голос был тихий и слегка дребезжащий. Так обычно разговаривают пожилые или болеющие люди.
   - Ах, как жаль, что я не застала Маринку дома, - сокрушался голос. - Придется перезвонить позднее. Вы уж передайте, что звонила Венера.
   - Кто? - удивилась я.- Венера?
   Хлопок ладонью по рычагу телефона прервал разговор. От неожиданности я чуть было не выронила из рук трубку. Что за дурные шутки?
   Я резко развернулась, готовая дать отпор агрессору, но у меня за спиной стояла мамуля. Вот уж не ожидала от неё такой выходки! Это было так непохоже на неё. Я была го­това предположить, что в квартиру зашел посторонний человек. Какой-нибудь вор-домуш­ник, увидевший открытую дверь. Да мало ли кто! Самое невероятное предположение было бы правдоподобнее, чем её беспардонное вмешательство в мой разговор. Моя воспитанная мамуля не могла себе такое позволить. Однако у меня за спиной с напускным равнодушным видом стояла именно она, только побелевшие губы выдавали крайнюю степень волнения.
   - Мам, ты чо? Нам же с Венеры звонили! Ты же сейчас прервала первый межпланетарный контакт!
   Мамуля молчала.
   - Всё! Теперь венерианские гуманоиды подумают, что на Земле живут хамы и обидятся лет на сто, - продолжала я нести чушь. - Осталось надеяться только на марсиан.
   Мамуля попыталась улыбнуться - не получилось. Она всегда охотно отзывалась на мои шутки, какими бы глупыми они не были, но сейчас ничто бы не смогло пробиться к ней.
   - Что? Тени прошлого? - уже серьезно спросила я.
   Мамуля опустила глаза, и медленно побрела в свою комнату.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Иногда чувство одиночества и оцепенения наполняет наш дом, словно упавшая с гор снежная лавина. В такие дни я чувствую себя абсолютно беспомощной.
   Всё, казалось бы, происходит, как обычно - те же поступки, те же слова и даже тот же смех. Всё, как обычно, но словно внутри рыхлого ватного кома.
   - Мам, расскажи мне...
   Присев на ковер, я склонила голову мамуле на колени. Её ладонь легла мне на волосы, и тонкие пальцы скользнули ото лба к виску. Перед моими глазами оказалось её запястье с прозрачной белоснежной кожей и голубой паутинкой кровеносных сосудов. Я видела, как в одном из них бьётся пульс. Невольно я покосилась на свое запястье - ничего подобного! Куда уж мне с моей крокодильей шкурой! Я опять посмотрела на руку мамули - такая хрупкая и нежная, но я знаю, какой жесткой и сильной она может быть.
   - Мам, я уже взрослая! Расскажи. Что я должна знать?
   За какое-то мгновение в её глазах промелькнули надежда, потом тревога, потом испуг, и, наконец, смирение. Все эти чувства пронеслись так быстро, что я не успела зацепиться ни за одно из них. Мамуля захлопнулась, словно раковина жемчужницы.
   Она взъерошила мне волосы, и решительно встала.
   - Пошли обедать!
  
  
  
  

* * * * *

  
   - Жека, ты ходила вчера насчёт работы?
   Я думала, что мамуля уже ушла, а она перед выходом решила постучаться ко мне в ванную.
   Вот в кого я такая несобранная! Это ж надо, толкаться всё утро бок о бок, а о самом важном кричать через дверь, рискуя опоздать самой.
   - Ходила, - крикнула я, стараясь, чтобы шум льющейся воды не заглушал мой голос.
   - Какой результат?
   - Нулевой! Сказали, что должность генерального директора пока занята.
   - Смеешься все!- огорчилась мамуля.
   - Очень надо, - буркнула я себе под нос и подставила лицо под тугие струи душа.
   Знал бы она, как мне надоело болтаться без дела. Пока я училась, будущая жизнь не казалась такой безнадёжной. Были ежедневные заботы, была ясная и вполне реальная цель. За повседневной суетой некогда было переживать о дальнейшей жизни. Но вот все закончилось. Я - дипломированный специалист. Я свободная и никому не нужная! Дальше-то что?
   Мои обеспеченные друзья таких проблем не знают. Их будущее вполне понятно, а потому никто из них даже не догадался предложить мне помощь. Я не обижаюсь на них, но и сама просить не буду. Не хочу быть кому-то из них обязанной.
   Я закрыла кран с горячей водой, и ещё пару минут постояла под душем пока вода совсем не остыла.
   - Ну, мамуля! Испортить такое хорошее утро! - проворчала я.
   На душе скребли кошки.
   В последнее время у меня появилось такое чувство, словно я застряла между детством и взрослой жизнью, между прошлым и будущим. Из детства я уже давно выросла, словно из надоевших старых штанов, но избавиться от поношенного тряпья никак не удаётся.
   Программа превращения малолетки в самодостаточную особь завершена.
   И все!
   И никакого движения!
   Game over!
  
  
  

* * * * *

  
   - Даш, а что это?
   Я вертела в руках странный предмет. Это был диск, вырезанный из кости и украшенный клоками натурального меха, которые при этом источали не слишком приятный запах. На диске были прорезаны несколько отверстий неправильной формы, и оттого он напоминал маску. Только для маски он был слишком маленьким и тяжелым, а для украшения слишком громоздким.
   - Ты о чём?
   Дашка красила ресницы, и не могла оторваться от зеркала.
   - Да вот... Я у тебя это раньше не видела.
   Бросив оценивающий взгляд на своё отражение, Дашка оглянулась
   - А...это амулет. Его отцу подарил шаман.
   - Шаман?
   - Ну, да. Он где-то в Сибири, на месторождении его встретил.
   - Шаманил на буровой? - хихикнула я.
   - Ну, да. Что-то в этом духе, - размазывая по губам помаду, невнятно отозвалась Дашка.
   Наконец, make up был закончен, и Дашка стала разговорчивее.
   - Ты можешь не верить, но отец утверждает, что шаман был настоящий. Там у них произошёл несчастный случай, и этот шаман пострадавшего человека с того света вытащил. Когда прилетел санитарный вертолет, у врачей был шок. Они так до конца и не поверили в случившееся, говорят, что в современной медицине такого ещё не бывало.
   Дашка умолкла, растерянно оглядываясь по сторонам.
   - Сумку потеряла? - догадалась я.
   - Да. Я, кажется, её здесь положила,... а, может, и нет.... Ты не видишь, где она?
   - Вижу. У тебя за спиной, на кровати лежит. Так что было дальше?
   - А, ... ну, отец хотел шаману заплатить, а тот денег не взял, - закопавшись в сумке, продолжила рассказ Дашка.
   - Почему? - удивилась я.
   - Не надо, говорит, я, однако, богаче тебя буду, - писклявым голосом произнесла Дашка, сузив свои глаза в щелочку. - А потом сам на прощанье подарил ему этот амулет.
   - Чтобы охранял?
   - Нет. Представь себе, этот амулет желания выполняет.
   - Класс! А как? ... А можно? ...
   - Нет, не торопись. Он каждому выполняет только одно желание, но шаман предупредил, что использовать по пустякам этот амулет нельзя. Только одно желание и только в самом крайнем случае!
   - Так вы уже пробовали? Он что-нибудь исполнил?
   - Нет. Там у него ещё какая-то фишка есть. Отец только знает, а нам не говорит.
   - И вы даже не догадываетесь, что это?
   - Только в общих чертах. Кажется что-то связано с астрологией или фазами Луны.
   - Дашка, ну у тебя и выдержка! Я бы ни за что не успокоилась, пока не узнала.
   - А мне-то зачем? У меня всё есть, а чего нет - добьюсь сама.
   - Ты, Дашка, мудрая, как черепаха Тортила.
   - А то! Сама удивляюсь, - засмеялась она.
   Через несколько минут моя подруга уже забыла об амулете, занявшись своими делами, а я всё не могла успокоиться и крутила его в руках. Вот бы узнать его секрет! Уж я-то знаю, что у него попросить.
   - Здорово! Только чего это он у вас просто так валяется? Вдруг его украдут. Наверное, у многих руки чешутся. Я бы на месте твоего Павла Алексеевича убрала его в самый толстенный сейф.
   - Нельзя. Это тоже условие шамана. Амулет нельзя скрывать от дневного света, и его должно касаться как можно больше рук, он от этого силу набирает.
   В моих ладонях сразу появилось неприятное ощущение, как будто в кожу впились десятки иголок. Я живо представила, как этот костяной диск высасывает мою энергию. Нет уж, лучшего оставить его в покое. Я осторожно положила амулет на место.
   - Жека, а ты заметила, что он похож на маску? А самое интересное, что прорези сделаны так, что как его не поверни, всё равно он будет напоминать человеческое лицо. Покрути его - сама убедишься.
   Я согласно кивнула головой, но прикасаться к амулету больше не стала.
  
  
  
   * * * * *
  
   З-з-з-з... ребро монеты со скрежетом ползет по оконному стеклу.
   - Прекрати! Ты нарочно доводишь меня?
   - Нет, - равнодушно отозвался Мишель. - Мне нравится.
   - Нравится доставать меня?
   - Нет. Звук прикольный. Послушай...
   Монета опять поползла по пыльному стеклу, оставляя за собой неровный нервный след.
   - Если ты сейчас же не перестанешь, я убью тебя!
   - Уже, - усмехнулся Мишель.

   * * * * *
  
   Телефон звонил беспрерывно. Спастись можно было, только отключив аппарат. Что я и делала! Однако сидеть долго без связи у меня не хватало терпения, и самое большее через час я опять включала мобильный. Уже через пару секунд раздавался знакомый сигнал.
   - Ну, теперь-то что? - злилась я.
   - Жека, ты не подруга! Ты - сволочь! - её голос от раздражения и растерянности заметно дрожал. - Игорь придёт через час! А у меня ещё ничего не готово!
   - Ксюх, а я при чём?
   - Ты можешь хотя бы не отключаться? Что за дела? У меня тут куча проблем, а ты.... У меня мясо в духовке сгорело!
   - Мои соболезнования! Вот только непонятно, на что ты рассчитывала? Ты, наверное, собралась сразить своего мужчину отсутствием кулинарных способностей и полной неприспособленностью к быту? Ксюх, а может, сначала надо было всему научиться, а уж потом устраивать это представление?
   - Вот только не умничай!- огрызнулась она. - Лучше скажи, что мне сделать? У меня уже паника началась!
   - Садись в свою тачку, и дуй в ближайший приличный ресторан.
   Она сразу же бросила трубку. Неужели послушалась моего совета? Редкий случай! Впрочем, ей сейчас не до капризов.
   Воспользовавшись отъездом родителей, она устроила из своего дома уютное любовное гнёздышко. А чтобы избавиться от ненужных свидетелей Ксюха отпустила пожилую горничную, которая тащила на себе весь воз домашнего хозяйства, и даже удалила садовника, который заодно выполнял несложную хозяйственную работу по дому.
   Получив в своё распоряжение огромный пустой дом, она сразу поняла, какую обузу взвалила на свои плечи. Теперь ей самой приходилось заниматься хозяйством. Вот тут у неё и возникли проблемы, о которых она раньше даже не задумывалась. Оказалось, что очень многих вещей она просто не знала и не умела делать. Кастрюли, тряпки и бытовая техника вызывали у неё панику.
   Осознав, что самой ей не справиться, она под большим секретом поделилась со мной своими планами. Не бескорыстно, конечно. Ксюха решила использовать меня, но у неё ничего не получилось. На этот раз я не поддалась. Я решительно отказалась, втайне надеясь, что она обидится и оставит меня в покое. Ксюхе же было не до обид, она была согласна обходиться лишь моими советами. Теперь она не выпускала телефона из рук. Она звонила по каждому ничтожному поводу и так мне надоела, что я, в конце концов, начала выключать свой мобильник.
  
  
   * * * * *
  
   - Ксюха, ну хватит ломаться! - решительно заявила Кира. - Приезжай немедленно!
   Кира сегодня виновник торжества. Вышла в свет её первая публикация - перевод японской статьи для специализированного журнала. По признанию самой Киры, статья так себе, ничего особенного, но ведь первая! На её приглашение все слетелись моментально. Все, кроме Ксюхи.
   - Что она сказала? - как можно равнодушнее спросил Макс.
   - Думаешь, я поняла? - отмахнулась Кира. - Она же, как начнет ныть, у неё ничего не поймешь. Куда-то надо съездить, кто-то должен ей что-то передать,...по-моему, это всё отговорки.
   - Жаль, - вздохнула Дашка. - Я так давно не видела её.
   - А хотите, мы её сейчас под белы ручки и сюда? - предложил Леха. - Антон, где твоя новая тачка? Заводи! Макс, ты с нами?
   У меня внутри всё похолодело. Если они поедут, то случится катастрофа. Всё тайное станет явным. В отличие от моих друзей я знала причину, по которой Ксюха не хотела приезжать. Сегодня вечером она закатит самый шикарный романтический ужин. Последний. Завтра приезжают родители.
   Что же делать? Кажется, я единственный человек, который может предотвратить скандал. Если Леха, Антон и, что совсем плохо, Макс поедут к Ксюхе домой, то застанут её с поличным. О последствиях даже думать не хочется.
   Хоть бы уж Макс отказался!
   - Нет, - отозвался Макс. - Я лучше здесь.
   Хорошо! Отказ Макса облегчил мне задачу, но не решил её полностью.
   Как бы ещё Леху притормозить? Он придумал эту поездку, и, конечно, без него Антон ни за что не поедет. Я лихорадочно соображала, как их задержать, но сегодня, очевидно, был вечер чудес. Мои желания сбывались сразу по мере их появления.
   - Лех, какая тачка? - отозвался Антон. - Я сюда, как и ты, пить пришел. Тачка в гараже.
   - Ну, можно и такси вызвать, - скис Леха.
   Кажется, его пыл тоже угас.
   Вот и замечательно!
  
  
  
   * * * * *
  
   День ото дня атмосфера накалялась, и я находилась в самом эпицентре страстей. Чувствовала я себя при этом прескверно. Чужая любовь, чужая похоть, чужие переживания закружили меня в неистовом водовороте. Я была инородной примесью в этом коктейле, но вырваться из него и остаться сторонним наблюдателем не получалось.
   Ксюха вцепилась мертвой хваткой в Игоря и не собиралась расставаться со своей добычей. Она кружила вокруг него как почувствовавшая запах крови акула. Даже когда она говорила о нем, в её глазах зажигался хищный колючий огонь, а ноздри слегка раздувались от горячего дыхания. Я понимала, что по доброй воле Ксюха не выпустит Игоря из своих цепких рук.
   Но и Макса она не оставляла в покое. Недолгие периоды полного забвения сменялись, днями, а то и неделями, наполненными любовью и безудержными, словно напоказ, ласками.
   Никакой логики в поступках Ксюхи не наблюдалось. Я перестала понимать её.
   Да, что я!
   Кажется, она сама себя перестала понимать!
  
  
  

* * * * *

  
   - Жека, а ты никогда не думала, какой ты будешь лет в пятьдесят?
   - Я? В пятьдесят? Нет, никогда. А чего это ты вдруг?
   Ксюха стояла, прислонившись к багажнику своей машины, и глубоко затягиваясь тонкой коричневой сигаретой, тоскливо глядела на затухающий закат. Сегодня она была странной - притихшей, задумчивой, совершенно не похожей на саму себя. Я не знала, что и думать. Ксюха, философски размышляющая о смысле бытия - редкое зрелище. Глубокомыслие был для неё также нелепо, как валенки на пляже.
   Интересно с чего бы такие перемены?
   На мой вопрос Ксюха не ответила, только сильнее прищурила глаза, всматриваясь вдаль. В таком состоянии она раздражала меня ещё больше чем обычно. Мне бы не трогать её, но что-то внутри меня не давало оставить её в покое. Фразы одна ехиднее другой вырывались наружу. Я с трудом остановилась на самой безобидной.
   - У тебя меланхолия?
   Молчание. Казалось, Ксюха не слышит меня.
   - Тоска в предзакатные часы, - констатировала я. - Ничего. Это часто случается, когда садится солнце. Срабатывают первобытные инстинкты.
   Интонация, с которой прозвучала последняя фраза, даже мне самой не понравилась.
   - Выть хочется, - печально сказала Ксюха, вглядываясь в раскалённый горизонт.
   - Ты всё перепутала. Воют на луну, - пояснила я. - На закат любуются.
   Ксюха перевела взгляд на меня. Она смотрела долго и удивлённо, словно только что меня увидела.
   - Знаешь, в последнее время меня преследует странное желание, - вдруг призналась она. - Я хочу увидеть себя в старости.
   - Позволь тебя разочаровать, - усмехнулась я. - Машину времени ещё не изобрели, и, кажется, изобретут не скоро. Так что подожди лет тридцать-сорок и увидишь.
   - Я не о том, - нахмурилась Ксюха. - Понимаешь, если постараться, то можно любого человека представить, каким он станет потом, через несколько лет. Особенно если хорошо знаешь привычки и характер этого человека. Вот Леха, к примеру...
   - Леха станет толстым и лысым, и будет лежать перед телевизором, - засмеялась я.
   - Вот видишь, - совершенно серьёзно согласилась Ксюха. - Я пробовала, ... всех могу представить ... Тебя. Дашку. Киру. Леху. А себя не могу!
   Ксюха, виртуозным щелчком выбросила окурок. Тот, сделав в воздухе сложный пируэт и вспыхнув на прощанье разгоревшейся искоркой, тем не менее, упал прямо у наших ног. Ксюха, с брезгливым выражением лица, безжалостно, словно гусеницу, раздавила всё ещё тлеющий огонёк. В ней вдруг проснулась агрессия.
   - А ты можешь? Ну! Давай! - приказала она. - Напряги извилины!
   Она пристально уставилась на меня, и я поняла, что теперь она не отстанет, пока не добьётся своего.
   А что! Неплохая идея - представить молодую красивую Ксюху дряхлой старухой. Я с удовольствием погрузилась в мир фантазий.
   Так! Морщин как можно больше. Щёки и веки растянуть и опустить вниз. Хорошо! Добавить сутулые плечи и целлюлит.
   Процесс доставлял мне наслаждение, но результата не было.
   Вообще-то воображение у меня богатое. Я могу нафантазировать ещё и не такие штучки, но сегодня не получалось. И морщины, и целлюлит отслаивались и отваливались от Ксюхи, словно кусочки пересохшей глины.
   - И ты не можешь, - чуть не плача, подытожила мои потуги Ксюха.
   Я решила не отвечать ей, а сменить тему разговора.
   - Слушай, мне надоело твоё нытьё! - разозлилась я. - Позвони лучше Максу. Он с удовольствием с тобой понянчится, пока ты и вправду не состарилась.
   Меньше всего я хотела, чтобы она меня послушалась, но я нарочно перевела разговор на Макса. В последнее время Ксюха стала на удивление скрытной. Если раньше я не знала, куда деться от её откровений, то сейчас меня мучило множество вопросов, на которые Ксюха не желала отвечать.
   - Нужен мне твой Макс! - отмахнулась Ксюха. - Надо тебе, ты и звони.
   - А тебе он не нужен?
   Несомненно, Ксюхе не хотелось говорить на эту тему, но, немного помолчав, она все же ответила достаточно искренне.
   - Так... иногда...
   Ну что же, Макс, похоже, ты прочно обосновался на скамейке запасных! Спору нет, мальчик ты перспективный, но ждать пока ты кем-то станешь, или хотя бы получишь папино наследство, Ксюха не хочет - ей надо всё, сразу и сейчас. Мне стало так обидно, как будто это не Макса, а меня долгие годы водили за нос.
   Так мне представлялась сложившаяся ситуация. Но вдруг я ошибаюсь? Я хотела знать точно.
   - Ксюх, наверное, это новое чувство заставило тебя забыть, что ты любишь Макса, - сокрушенно предположила я.
   От этой фразы мне самой стало тошно. Представляю, что подумала обо мне Ксюха!
   - Ты о чём? Какое чувство? Сериалов что ли насмотрелась?
   Она одарила меня презрительным взглядом и занялась своими делами.
   Несмотря на то, что мои выводы оказались верными, я чувствовала себя полной дурой.
  
  
  

* * * * *

  
   - Жека, Ксюха с тобой? - голос в трубке был тихим и грустным.
   - Нет. Я её сегодня не видела.
   - Понятно, - протянул Макс, так, будто заранее знал ответ.
   - А что случилось?
   - Нет, ничего...Просто спросил.... А ты не знаешь, где она?
   - Нет, Макс. К сожалению, не знаю, - соврала я.
   Настойчивые гудки призывали отключить телефон, а я всё держала его в руке, словно надеясь на продолжение разговора.
   Как мне быть? Невыносимо врать бесконечно дорогому для меня человеку, но и сказать правду я просто не в силах.
   - Вы решили угробить Макса? - сердито спросил Мишель. - Ты и эта...
   - Отстань! Что я-то могу поделать?
   - Сказать правду! Ты ведь друг ему!
   - Нет! - запротестовала я. - Я не могу сделать это! Он... он возненавидит меня!
   - Но ты должна что-то сделать! - не унимался Мишель! - Ты не можешь оставить всё это, как есть!
   - Я сделаю, ... обязательно сделаю, ... так не должно оставаться, - словно бред, словно заклинание повторила я. - Верь мне!
  
  
  
  

* * * * *

   То раскаленное лето было нестерпимым.
   Раздувшееся на полнеба немилосердное солнце готово было взорваться от накопившегося в нем жара.
   Плавился асфальт.
   Плавились мысли.
   Закипала кровь.
   И в этом нещадном горне уже проступали очертания недалёкого будущего.
  
  
  

* * * * *

  
   - Жека, а хочешь, я тебе Макса подарю?
   - Подаришь? Он, что твоя вещь?
   - Ну, что-то вроде того, - довольно ухмыльнулась Ксюха.
   Она села на топчан и провела ладонью по своему плечу.
   - Помажь-ка мне спину, а то, я, кажется, горю.
   Её просьба прозвучала, как приказ.
   Ксюха извлекла из своей пляжной сумки флакон солнцезащитного крема, и протянула его мне. Она даже не сомневалась, что я начну тереть её спину. Ничего обидного или унизительного в просьбе, конечно, не было, но произнесла она её таким тоном, что я почувствовала себя темнокожей горничной. Пока я решала выполнить эту просьбу или ответить, что-нибудь едкое, она передумала. Хитро взглянув на меня, она перевела взгляд на компанию азартных пляжных волейболистов.
   - Макс! - позвала она. - Максик!
   Ксюха не напрягалась. Она позвала Макса вполголоса, тем не менее, он услышал. С сожалением оглядываясь на друзей, он в два прыжка оказался рядом.
   - Макс, помажь мне спину, - липким голосом попросила она. - А то я сгорю.
   - А Жеку ты не могла попросить? Она вон всё равно ничего не делает.
   Я затаила дыхание. Макс, сделай одолжение, пошли её, куда подальше! Ну, же!
   - Да ну её! У неё руки корявые, - скривилась Ксюха.
   Макс поморщился и без энтузиазма протянул руку, чтобы взять крем. Ксюха бросила на меня ленивый торжествующий взгляд. Только и этого оказалось ей недостаточно - мало одержать победу, ещё надо, чтобы всё поняли, кто здесь главный. Ксюха нарочно не торопилась. Она, не обращая внимания на стоящего с флаконом крема в руке Макса, поковырялась в своей сумке, отхлебнула из бутылки уже нагревшейся минералки и только потом, незаметно подмигнув мне, вытянулась на топчане.
   Я отвернулась. Меня душили гнев и досада. Я мечтала о том, чтобы Ксюхин дорогущий крем оказался наполненным серной кислотой. Закрыв глаза, я живо представила, как кожа на её спине покрывается язвами, а потом испаряется, словно закипевшая вода на раскалённой сковороде. Надо же, а я и не предполагала, что такие садистские видения могут доставить удовольствие.
   Макс так долго втирал крем в обгоревшую спину своей подруги, что я, кажется, заснула. Меня разбудил Ксюхин голос.
   - Так что? Хочешь Макса?
   - Нет. Не хочу. Очень надо!
   - Ой-ой-ой! Я так и поверила. Думаешь, никто не знает, что ты в него втюхалась?
   Горячая тугая волна гнева ударила мне в голову.
   - Слушай, а ты его как, в аренду сдаешь? Или у тебя распродажа?
   - Это благотворительность, - лениво парировала Ксюха.
   Мой грозовой разряд ударил в айсберг.
   Я закусила губы, чтобы не сорваться и не натворить глупостей. Не знаю, удалось бы мне сдержаться, если бы ни Кира и Дашка. Они, уставшие и довольные, с посиневшими губами выскочили из воды, и сразу наполнили пространство смехом и солнцем. Капли студеной воды, срывающиеся с их тел, стали для меня чем-то вроде холодного душа.
   Постепенно я успокоилась, но мне стало понятно, что время пришло.
   Хватит ждать!
   Макс будет моим!
   Я добьюсь этого, чего бы это ни стоило, тем более что Ксюхе он совсем не нужен.
  
  

* * * * *

  
   Сердце разбивало мне грудную клетку. Оно стучало так сильно, что у меня заложило уши, и кроме собственного пульса я почти ничего не слышала.
   Всего то и дел - подняться на три ступеньки и потянуть за вычурную золоченую ручку.
   Мне страшно.
   Совсем не того, что ждет меня за дверью.
   Я боюсь расстаться с надеждой.
   До сих пор я жила в ожидании счастливых перемен. Знала, что чудес не бывает, но надеялась. Вот только нельзя ждать бесконечно. Если ты хочешь перемен, надо действовать.
   Дверь, прозвенев серебряным колокольчиком, плавно и бесшумно закрылась за мной.
   - Я могу видеть доктора Штольца?
   Девушка за стойкой осчастливила меня улыбкой Анжелины Джоли.
   - Сергей Семенович сегодня не принимает, у него назначена операция, - певуче сообщила она, сложив в конце фразы свои толстущие губы в трубочку, оттого слово "операция" прозвучало, как "операцийу-у".
   Я растерялась. Я-то представляла, что меня встретят у порога безупречно вежливые ассистентки доктора Штольца. Появление новой клиентки, как минимум, должно было вызвать радость на их лицах, а вот холодного безразличия никак не ожидала
   Размечталась! И что теперь делать? Если я уйду сейчас, то уже никогда не решусь вернуться.
   - Ну...а... завтра?
   - А, вы, по какому вопросу? - равнодушно спросила девушка за стойкой и просканировала меня с головы до ног.
   - Ну,... как пациент, - неуверенно протянула я, не выдержав её оценивающего взгляда.
   - А-а ... Должна сказать вам, милая девушка, что услуги нашей клиники платные. Вот ознакомьтесь, - холодно ответила она, и протянула мне папку, сильно напоминающую ресторанное меню.
   Папку я взяла, но раскрывать её не стала. Понятно, что мои джинсы и затёртая футболка не произвели впечатления. Меня приняли за нищую дурочку.
   А что? Может открыть у неё перед носом мою сумку? Пусть захлебнётся от зависти. Могу спорить, что столько налички сразу она ещё не видела.
   Мои раздумья прервал гулкий звук шагов и обрывки разговора, долетевшие до моего слуха. Мимо, по коридору прошел доктор в сопровождении двух медсестер. Я не сразу узнала его - в белом до хруста халате, с гладко зачёсанными назад волосами, выбрит до блеска.
   Он меня даже не заметил.
   Он удалялся так стремительно, что казалось - навсегда.
   - Што-о-ольц! - завопила я.
   Он остановился, и уставился на меня.
   - Ой, Сергей Семёнович, простите, - спохватилась я. - Вы меня помните?
   Я съёжилась под его строгим взглядом, почувствовав всю нелепость своего положения.
   Штольц меня спас.
   - А Мисс "Классные ноги"! - усмехнулся он. - Рад видеть!
   Надо было ещё что-то сказать, но я больше не смогла произнести ни слова. Так и стояла, молча, под насмешливым взглядом Штольца и недоуменными взорами его персонала.
   Штольц опять всё понял.
   - Пойдём, - приказал он мне и стремительно двинулся по коридору
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Кошмары оставили меня в покое. С недавних пор мне снится счастливый сон.
   Один и тот же!
   Каждую ночь!
   Мне сниться птица. Большая хищная птица, но я не чувствую от неё угрозы.
   Она не злая.
   Она не добрая.
   Она - это я!
   Но я стою на берегу, над головокружительным обрывом, а она парит над морем, сверкающим под полуденным небом тысячами солнечных зайчиков.
   Птица рядом. Она застыла прямо передо мной. Я вижу её внимательный серьезный глаз, её нетерпеливое око.
   Ну!
   Решайся!
   И я делаю шаг в бездну...
  
  
  

* * * * *

  
   - Штольц, а где у тебя кофе?
   Я безрезультатно хлопала дверцами кухонных шкафов.
   - Там. Ищи.
   Ясно. Сам не помнит. И пока не перестанет жужжать своей бритвой, он мне не помощник. Кажется, о горячем кофе можно забыть. Чая тоже нет, Штольц его не пьет совсем. Придется обойтись холодным соком.
   У Штольца такой огромный холодильник, что там можно складывать тела после неудачных операций, а он в нем хранит полкило сыра и несколько бутылок пива. И ещё сок. Это уже для меня.
   В поисках чего-нибудь съедобного я забралась в холодильник с головой. Снаружи торчали только пятки.
   - Надо же, у меня в холодильнике девчонки завелись. Да ещё в моем белье!
   Штольц появился из-за массивной двери неожиданно, и его руки немедля заползли ко мне под рубашку. Холодные! Я заорала.
   - Не кричи! Соседи подумают, что я беру работу на дом.
   - У тебя руки ледяные. И сок холодный, - захныкала я.
   - А где обещанный кофе?
   - Ты его выпил на прошлой неделе.
   - Понятно. Лень искать.
   - Я искала, - упрямилась я. - Его у тебя нет.
   - А это что? - спросил он и указал на мойку.
   Я оглянулась. Рядом с краном, между средством для мытья посуды и каким-то чистящим средством, красовалась банка с кофе.
   - Ну, знаешь! - только и смогла сказать я.
   Удивительный он человек! Он весь скроен из противоречий.
   Его дом - образец чистоты, но не порядка. Пыли даже в дальних углах не найти, а вещи и книги редко лежат на привычных местах, но зато он всегда знает где.
   У него всё так. Он всю жизнь дарит людям красоту, а меня уговаривает оставить всё, как есть. Он не хочет, чтобы я изменилась. Зато я этого хочу!
   Штольц сам сварил кофе и порезал сыр такими тоненькими кусочками, что они напоминали полиэтиленовую пленку. Он так любит. Положит такой тоненький кусочек на язык и не жует его, а ждет, когда он растворится.
   Надеюсь, я это не придумала.
   Мы пьём кофе, молча, но глядя друг другу в глаза. Мы - любовники. Я это не скрываю. Напротив, я это афиширую!
   Кто теперь спросит, откуда у любовницы пластического хирурга, деньги на операцию?
  
  
  
  
   * * * * *
  
   У меня обязательно все получится!
   Сомнений нет!
   Я так долго сомневалась, примеривалась, принюхивалась. Меня терзали сомнения. Я боялась ошибиться.
   Хорошо, что это позади.
   Как выясняется первый шаг самый трудный, а потом уже проносишься на скорости мимо недавних сомнений и страхов, и только слышно, как попутный ветер хлопает в парусах.
   Т Е П Е Р Ь я знаю, что на первый взгляд ровная широкая дорога на самом деле может оказаться крутым извилистым серпантином, ведущим в пропасть.
   Может.
   Но никто не знает наверняка, что впереди.
   Так хочется верить, что впереди только счастье!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Только что прошёл дождь.
   Ливень! Сверкали молнии, гремел гром, и небеса обрушились на землю многотонными потоками воды!
   Светопреставление!
   Когда природа, словно проснувшийся сказочный великан, так играет мышцами, остается только восхищенно охать и восторгаться её мощью и величием.
   Эй вы! Цари природы! Куда же вы все попрятались?
   Лю-ю-ди!
   Вылезайте уже из своих норок! Оторвитесь от нескончаемых дел. Поднимите голову и полюбуйтесь умытым голубым небом. Послушайте недовольное раскатистое урчание убегающих за горизонт туч.
   Как сейчас мне хотелось помчаться вослед уходящему ливню, как хотелось искупаться в чистом голубом просторе. Ещё немного и я...
   - Эй, ты, чо? В сквере памятником подрабатываешь?
   Оттуда здесь взялась Ксюха?
   - Угадала. Присоединяйся.
   - Смотрю, какая-то городская сумасшедшая стоит посреди улицы, задрав голову, и раскрыв рот, смотрит вверх. Ты хоть представляешь, как это выглядело со стороны? Эх, надо было тебя на телефон снять.
   - Тебе попозировать? - тихо и зло спросила я, с трудом подавив в себе желание, содрать ехидную улыбку с её лица.
   - Не надо. Ты плохая актриса, специально у тебя хохма не получится, - отмахнулась Ксюха.
   - Всё-то ты знаешь! - огрызнулась я
   - Знаю, - заверила меня Ксюха. - Это ты по жизни милая мультяшка, непосредственная как обезьянка в зоопарке, а если кривляться начинаешь - смотреть невозможно.
   Говорила она так, словно речь шла не обо мне, а о постороннем человеке, и её совсем не волновали мои чувства. Просто она так думала и не скрывала своего мнения. Не считала необходимым. Если бы я сейчас возмутилась или обиделась, она бы даже не поняла почему.
   - Пойдем на Пятак, сочку выпьем, сигаретку выкурим, - как ни в чём не бывало, пригласила она.
   Я, молча, кивнула.
   Сказать по совести, большого желания тащиться в летнее кафе, прозванное Пятаком, у меня не было. Это заведение располагалось в сквере, вокруг которого по кругу ездили автомобили, поэтому людям постарше казалось неуютным. Зато студентов и всяких недорослей там кружилось множество. На Пятаке всегда многолюдно и весело. Я всегда с охотой шла туда, но сейчас у меня внутри клокотала обида. Однако и спорить с Ксюхой я не рискнула. Стоит только расслабиться, как она опять разразится потоком своего ядовитого красноречия.
   - Чо скисла-то? - примирительно поинтересовалась Ксюха после двух жадных затяжек.
   - А кто на меня только что наехал? Не ты ли?
   - А! Я виновата! Она, задрав голову, стоит, как дура, в центре города с открытым ртом, а я виновата. Норма-ально!
   - Слушай, я пойду, - не выдержала я.
   - Сиди! Сейчас Игорь подъедет и пойдешь.
   Ксюха едва заметно нервничала, и я начала догадываться из-за чего.
   - А когда он должен подъехать? - злорадно поинтересовалась я.
   - Полчаса.
   - Что полчаса?
   - Полчаса назад, - раздраженно ответила Ксюха. - Туго соображаешь?
   Она ещё что-то собиралась сказать, но у неё пропищал телефон. Пришла SMSка. Прочитав её, Ксюха помрачнела и начала набирать номер. Я чувствовала, как из неё готовы были выплеснуться не самые литературные выражения, но она изо всех сил сдерживала свой гнев. Отвечать ей по телефону никто не собирался.
   - Гад! Вот гад! - злилась Ксюха. - С женой он, видите ли, в цирк идёт!
   - В цирк? - хихикнула я.
   - Ой, ну в цирк, в театр, к чёртовой бабушке, - какая разница! Главное вечер пропал!
   Ксюха нервно постукивала телефоном по столу и сосредоточенно молчала. Не знаю, о чем она думала, но через пару минут, она, вздохнув, опять набрала какой-то номер и надела на физиономию фальшивую улыбку.
   - Ма-а-акс, - сладеньким голоском протянула она, - Я соскучилась!
  
  
  

* * * * *

  
   Ищу приключений!
   Хожу по тёмным улицам.
   Странно, ни одного маньяка. Телевизор посмотришь - к соседям по лестничной клетке страшно выйти. А тут, даже в парке, только комары и летучие мыши. Никого. Все сидят по домам и боятся маньяков и наркоманов.
   Я схожу с ума! Дурею от безделья и безысходности!
   Работы нет, от компьютера уже тошнит. Кира и Дашка разъехались по экзотическим пляжам, и приедут только на следующей неделе. Макс и Ксюха где-то развлекаются вдвоём. Понятно, что им не до меня. Остались только Леха и Антон, но их беспокоить я не буду. Они отличные ребята, но... не тот случай!
   Ну, что, домой?..
   Не-ет!
   В какой-нибудь бар? Напиться?
   Тоже нет - моей наличности, хватит только на стакан чая без сахара.
   Не зная, что предпринять, я села на ступени каменной лестницы, ведущей в старый запущенный парк. Ещё десяток лет назад в этом парке было многолюдно и весело, но потом за ним почему-то перестали ухаживать. Часть аттракционов разобрали и увезли, а останки брошенных механизмов до сих пор ржавеют в зарослях разросшихся кустарников. Парк постепенно опустел и одичал.
   Зато отсюда была хорошо видна часть разукрашенного огнями проспекта.
   Там проносились разномастные спесивые авто.
   Там, бурлила ночная жизнь.
   Там, прекрасно обходились и без меня.
   А рядом со мной распиналась цикада. От её назойливого треска я начала впадать в транс. Даже оживший телефон я услышала не сразу.
   - Ты где?
   Штольц! Его голос, будто лазерный луч, рассёк навалившуюся на меня безнадегу. Низкий мужской голос, с бархатными мягкими нотками, волнующий, как звук саксофона.
   - Сиди на месте и не шевелись, - приказал он. - Я тебя сейчас заберу.
   Когда рядом послышалось шуршание шин, я всё ещё сидела на ступенях, почти не изменив позы. Автомобиль подъехал так плавно, словно подкрался.
   - Что ты здесь делаешь? - удивился Штольц.- Ненормальная.
   Я не ответила. От него пахло дорогим табаком, а горячие губы и руки отвлекали меня. Не давали сосредоточиться.
   - Поехали ко мне, - чуть хрипло выдохнул он.
   Я провела ладонью по его колючей щеке, и моя одинокая ночь растворилась в его ласках.
  
  
  
   * * * * *
  
   Штольц! Ах, Штольц!
   Что же мне делать с тобою?
   Мне хорошо, когда ты рядом. Мне хорошо, когда ты со мной. Нас свела случайность или так было предначертано?
   Не важно...
   Меня толкнуло к тебе непреодолимое желание исправить несправедливость, преследующую меня с рождения, а нашла я - твою нежную привязанность. Чем мне ответить тебе?
   Сердце молчит. Оно занято.
   Но вот тело...
   Интересно, а существует на свете Любовь Тела?
   Отдельно от Души?
   Если существует, то это про меня. Я плавлюсь в твоих жарких руках. Я чувствую себя желанной и бесстыжей, и оттого ещё больше теряю голову. Каждое твоё прикосновение - наслаждение, каждая ласка - блаженство!
   А Любовь Разума есть?
   Есть?
   Тогда и эта история про нас. Штольц понимает меня с полуслова, а иногда и без слов - достаточно движения глаз, или непроизвольного жеста. Мы ловим незавершённые фразы друг друга, и сходим с ума от удовольствия понятной только нам недосказанности.
   И всё же...
   Я никогда не забываю, зачём я с ним.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Почему всё так сложно?
   Почему бы не знать заранее, кто предназначен для тебя?
   Ведь, где-то это уже известно. Тот, кто придумал весь этот глупый мир, уж точно знает.
   Если только сам не запутался. Наверное, нелегко помнить каждую мелочь про почти шесть миллиардов людей: вот этому Адаму - вот эта Ева, а тому - вон та. У кого хочешь, голова закружится!
   Мучился-мучился тот, кто всё это придумал, а потом махнул рукой: разбирайтесь, мол, сами. Ищите, страдайте, зарабатывайте своё счастье!
  
  
  
  

* * * * *

  
   - Жека, приезжай, а?
   - Конечно, Макс я сейчас, - поспешила согласиться я. - А куда? Ты где?
   - На Пятаке.
   - Один?
   - Да. Приедешь?
   - Сейчас. Ты подожди.
   Я бросилась к зеркалу.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Утонувший в сумерках город вовсе не похож на самого себя в дневном свете. Улицы не те. Дома не те. Днем здесь хозяйничают суета и озабоченность, но, как только стемнеет, как только зажгутся разноцветные огни, всё преображается. Городские пейзажи становятся похожи на декорации удивительного представления, и самые невероятные вещи кажутся возможными.
   Мы с Максом бродим по улицам, и он говорит мне о любви, о своей любви. К моему глубочайшему сожалению, у его любви имя - Ксения!
   На самом деле мы разговариваем о самых разных вещах, но о чём бы Макс мне не говорил, какую бы давнюю или нелепую историю не вспомнил, в любом его рассказе, так или иначе, присутствует Ксюха. Меня это ужасно злит, и я понимаю, что она проросла в нём, словно грибница белой поганки в плодородном дерне.
   - Ну? Ты видишь, что творится? - нервничал Мишель. - Он свихнулся на этой девице.
   - Вижу,- удрученно согласилась я. - Кажется, на этот раз ты прав!
   Макс удивленно уставился на меня.
   - Ты это о чём?
   - Я о том, что ты прав. Разве нет?
   Ну, какой мужчина будет возражать, что он прав? Даже если не поймет, о чём идёт речь.
   Как и следовало ожидать, сейчас тоже сработало. Макс кивнул головой и продолжил свой рассказ. Эту историю из его детства, я слышала уже не раз, но прерывать его не стала.
   Какая разница, о чём Макс говорит! Главное, что я могу его слушать!
   Сейчас, вспоминая о детстве, он и сам стал похож на десятилетнего мальчишку. Волосы на лбу стояли дыбом, потому что увлечённый рассказом, он без конца запускал в них растопыренные пальцы и привычным движением откидывал их назад. Также безотчётно и сосредоточенно он потирал кончик носа, от чего тот стал багровым. Но больше всего ребячества было в его глазах. Они искрились смехом и задором, как тогда, давно, ещё в школе. Казалось, одно мгновенье и он вытащит из кармана что-нибудь вроде рогатки, но он достал сигареты. Пока он раскрывал ещё запечатанную пачку, десятилетний мальчишка растворился в нём без остатка. Меж бровей легла продольная глубокая складка, а глаза потухли. Мне стало грустно.
   Макс всё ещё возился с пачкой сигарет, но закурить ему не дал сигнал мобильника.
   - Да, конечно, - невесело ответил Макс. - Я это уже понял.
   Мне был слышен голос его собеседника. Точнее собеседницы. Слов я не разбирала, но в интонации и в тембре голоса ошибиться было невозможно.
   - Ксюх, я уже понял, - раздраженно отвечал Макс. - Да. Ты с Жекой. Вы заняты. Сегодня ты не появишься.
   Макс смотрел мне в глаза. У него в трубке щебетал без остановки весёлый голос его возлюбленной, и он слушал всё, что она плела ему в тот момент.
   - Да, хорошо, - глухо отозвался Макс. - Передай привет Жеке!
   Я онемела. Так вот почему, Макс позвал меня! Я была нужна ему сегодня не как друг, а как аргумент. Он хотел убедиться на всё сто процентов, что его водят за нос. Ну, что Макс? Убедился? Тебе легче стало?
   Макс смотрел на потухший телефон.
   - Вот так! - тихо произнес он.
   Мы молчали, и это становилось нестерпимым.
   - Тебя проводить? - не глядя в мою сторону, спросил Макс.
   Я с трудом проглотила ком, застрявший у меня в горле.
   - Не надо.
   Развернувшись, я быстро пошла прочь.
   - Жека! Прости меня! - крикнул Макс мне вслед. - Пожалуйста!
  
  
  
  

* * * * *

  
   Опять туман!
   Горячий, сухой, обжигающий.... Разве такой бывает?
   Пересохшими губами я ловлю раскаленный воздух. И задыхаюсь!
   Зной! Жажда! Сушь!
   Под ногами шуршит мертвая земля.
   Ни дождинки!
   Ни слезинки!
   Заплакать бы!
  
  
  

* * * * *

  
   Нас Дашка заберёт, - сообщила Ксюха, едва я переступила порог. - Я со своей тачкой замучалась. Опять надо загонять в сервис.
   - Что ты хочешь от старушки? Лет пять уже на ней катаешься?
   - Шесть! - вскрикнула Ксюха, сделав страшные глаза.
   - А новая не светит?
   - Ага! Дождешься от них! Отец вечно занят. Даже если пообещает, ждать буду лет десять. А от Елены сама знаешь - кукиш с маслом!
   Елена - это мать Ксюхи. Роскошная женщина! Талантливый декоратор! Ужасная мать! Рождение дочери она восприняла, как появление конкурентки.
   С раннего детства Ксюху воспитывали няньки. Елена занималась любимой работой, а ночи проводила в светских развлечениях. Время шло. Ксюха росла и хорошела, а Елена из-за своих ночных бдений приобрела проблемы со сном и превратилась в истеричку. Всю первую половину дня в их доме запрещалось даже чихать. Засыпающая под утро Елена, могла бы убить каждого, кто будил её. А будила её, конечно, Ксюха, которая была готова встать чуть свет, лишь бы досадить Елене.
   Каждое утро в их доме начиналось с полтергейста. По комнатам летали предметы: туфли, диванные подушки, глянцевые журналы, косметика. Предметы летали разные, но ритуал был ежедневным. Пообщавшись, дамы разбегались по своим делам и до следующего утра больше не видели друг друга. Перемирие наступало только в воскресенье, когда отец семейства по утрам оставался дома.
   - Я в душ, - сообщила Ксюха. - А ты тут займись чем-нибудь.
   Отчего же не заняться? Обязательно займусь.
   Можно, например, пройтись по дому.
   Что ни говори, а вкус у Елены отменный. Каждый раз, бывая у Ксюхи, я с удовольствием рассматривала комнаты, зная, что уже через пару недель интерьеры могут поменяться. Елена любила самые интересные идеи обкатывать дома.
   Можно было не торопиться. Ксюха из душа раньше чем через полчаса не выйдет.
   На осмотр первого этажа у меня ушло минут десять. Ничего нового, разве что несколько свежих фотографий в рамках на стене, да ещё новая декоративная ваза в гостиной с огромным букетом белых лилий. На цветы внимания можно не обращать, а вот ваза интересная. Наверное, чей-то подарок.
   Что дальше? Никаких признаков появления Ксюхи не наблюдалось.
   Ладно, пойду на второй этаж.
   Первая дверь - спальня родителей. Потихоньку приоткрыв дверь, я вошла.
   Наконец-то что-то новенькое!
   Тут есть на что посмотреть. Странное сочетание хай-тека и связанных вручную покрывал. Металл, стекло и пластик, в компании с пушистой объемной шерстью. Такое чувство, что ты в гостях у бабушки, которая, связав внукам носки, уехала погонять на байках. Странно, но красиво!
   Продолжая разглядывать комнату, я подошла к туалетному столику Елены.
   Косметика, духи, расчёска...
   Сама не знаю зачем, я потянула за ручку ящика. Он радостно выпрыгнул мне навстречу, словно ему было скучно сидеть без дела. В ящике тоже были обычные женские вещички. Ничего особенного, кроме пластиковых пеналов из-под лекарств.
   Снотворное! Ну, конечно. Елена без него не могла спать.
   Я взяла одну упаковку, и закрыла ящик.
   - А брать чужое нехорошо, - заметил Мишель.
   - Спасибо, что напомнил, - ответила я и сжала упаковку с таблетками в руке.
   - Тебе это зачем?
   - Не знаю... пусть будет...
  
  
  
   * * * * *
  
   Всего одна шальная мысль, и она уже под ногами.... Как же сложно не сделать следующий шаг!
   А может это уже невозможно?
   Как удержаться? Как не перешагнуть ту запретную черту? Как не порвать ту тонкую нить, что пока ещё держит тебя на плаву?
   - Ты, правда, хочешь это знать?
   Голос был глухим и тихим, но слова звучали отчётливо.
   - Я хочу знать, когда надо остановиться, - нетерпеливо объяснила я. - Ведь потом, когда подхватит течение, может не хватить сил, чтобы выбраться.
   - Вот ты и ответила.
   - Не лезть на стремнину?
   - Лучше не входить в воду.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Истошно свистнув, двери лифта поползли в стороны. Звук был резким и слишком громким. Это что? Фишка такая? Что-то вроде дополнительной услуги - лифт с художественным свистом.
   Неторопливые двери, наконец, открылись и замерли, чтобы выпустить привередливую пассажирку, но теперь уже я застыла на месте. На лестничной площадке было темно, и оттого открытая дверь, ведущая в квартиру напротив, казалась ярким прямоугольным экраном, на фоне которого стояли две тёмные фигуры. Дверь через мгновение захлопнулась, и из полумрака к лифту шагнул мужчина. На меня он не смотрел. Он сосредоточенно что-то засовывал во внутренний карман пиджака.
   Когда он подошёл к освещённому лифту, оказалось, что он мне знаком.
   Это был Подвольский!
   Он поднял глаза, и тоже узнал меня. Самодовольная ухмылка поползла по его лицу. Его приторная физиономия вызвала у меня и отвращение, и досаду. Я-то, глупая, надеялась, что он спьяну меня забудет.
   Опустив глаза, я выскочила из лифта, который тут же проглотил неприятного мне субъекта.
   Оставшись одна на пахнущей краской сумеречной лестничной площадке, я прислушалась. Звук спускающегося лифта, неясный шум на первом этаже и, наконец, хлопнувшая дверь подъезда немного успокоили меня. Мстительно трижды плюнув через левое плечо, я глубоко вдохнула и медленно выдохнула из легких весь без остатка воздух, но ничего не помогло - гадкий осадок остался.
   Хватит, Жека! Забудь!
   Глаза быстро привыкли к полумраку, царившему на лестничной площадке, и я начала разыскивать нужную мне квартиру. Дом был новый и почти пустой. В нем обживалось не более десятка квартир, остальные ещё ждали своих покупателей. Мои поиски оказались недолгими. Нужный мне номер красовался как раз на той двери напротив лифта.
   - Что он тут делал? - наскочила я на Ксюху.
   - Ты это о чём?
   Ксюха пыталась изобразить равнодушие и недоумение, но эта сцена ей не удалась.
   - Подвольский! Что он тут делал? Я вас видела! - наседала я.
   - Дорогуша, ты что-то путаешь, - опять фальшиво отмахнулась Ксюха и отвернулась, чтобы уйти в комнату.
   И тут я поняла. Деньги! Подвольский в карман прятал деньги. Ну, конечно!
   - Ты платишь ему?
   Я схватила Ксюху за локоть и, развернув к себе, заглянула ей в лицо. Ксюха отвела глаза.
   - Ты платишь ему! - повторила я с усмешкой. - За что? Он твой агент? Шпион? Я угадала? Он сливает тебе информацию об Игоре?
   Ксюха, поджав губы, упорно смотрела в сторону.
   - Я угадала! Вот это да! Значит, обычных женских штучек не хватает? Ты так хочешь получить этот приз, что готова на всё?
   Ксюха вырвала у меня свою руку, и зло сверкнула глазами.
   - Заткнись, дура! Это не твоего ума дело!
   Наш оживленный диалог прервал звонок в дверь.
   - Вы чего так разорались? - удивилась Кира, переступая порог. - Вас на первом этаже слышно.
   - Да так, - уже спокойно ответила ей Ксюха. - У Жеки шизоидное обострение. Припадки.
   Потрясенная своим открытием я не стала препираться, и промолчала.
   Вот значит как! Гордая, самовлюбленная Ксюха опустилась до пошлой слежки за своим мужчиной. Выходит, дела у неё с ним складываются не лучшим образом, но она об этом мне не говорит.
   Может потому и Макса не отпускает? Интересно, что же происходит?
   Размышляя, я застыла на месте, опустив голову. Напряженная тишина была хрупкой и могла взорваться в любую минуту. Кира стояла между нами и растерянно поглядывала то на меня, то на Ксюху, изо всех сил изображающую равнодушие. Причины конфликта Кира не знала, но понимала, что ей пора вмешаться.
   - Ну, давай, показывай свои хоромы, - пытаясь разрядить обстановку, с энтузиазмом предложила она.
   - А что тут показывать? Идите, смотрите, не заблудитесь.
   Ксюха, надув губы, уселась на край кровати, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
   - Пойдём, смотреть квартиру, - сказала Кира, потянув меня за рукав. - Начнем с кухни.
   - Ладно, пойдем, - нехотя согласилась я.
   Ах, как жаль, что Кира так рано появилась! Сколько интересного я могла бы сегодня узнать! Но момент упущен, и я потащилась вслед за Кирой.
   Кухня оказалась обжитой. Несмотря на Ксюхину неприспособленность к быту, здесь уже красовался новенький холодильник, стол и, как это не странно, пуфик, вместо табурета. А самое главное, что здесь уже был жилец. В клетке за холодильником обосновался пожилой и сонный хомяк Клуня. Впрочем, удивляться было нечему, Ксюха души не чаяла в этом зверьке и ни за что на свете не рассталась бы с ним. Никто не помнит, когда Клуня появился у Ксюхи. Кажется, хомяки столько не живут, особенно если за ними ухаживает, такая хозяйка, как Ксюха. Но Клуня был бессмертен! Однажды Леха высказал предположение, что хомяки меняются с незавидным постоянством, а имя каждому из них достается по наследству, как переходящий приз. Зря он это сказал! Ксюха пришла в ярость, и не знаю, что стало бы с Лехой, если бы мы их не растащили в разные стороны. Больше на эту тему никто не шутил.
   Я присела, чтобы поприветствовать старого знакомого, но Клуне было не до меня. Он сосредоточенно грыз какое-то твёрдое зёрнышко. Пришлось оставить его в покое, и продолжить осмотр Ксюхиных квадратных метров.
   В остальных комнатах ещё обитало эхо. Мебели не было, только огромная круглая кровать посередине спальни и стеклянная прикроватная тумбочка. От пространства и того воодушевляющего настроения, которое рождают свежеприобретённые предметы, у меня слегка кружилась голова. Словно это всё было моим.
   А Ксюха злилась.
   - Это всё Елена, зараза! Отец уже согласился мне машину новую подарить. Так нет, же, купили квартиру!
   - Ксюх, чего ты беснуешься, - урезонила её Кира. - Хата классная! Некоторые такую всю жизнь ждут, а тебе просто так, на день рождения подарили.
   - Кир, у меня такое чувство, что меня просто из дома выселили. Убрали с глаз долой!
   - А тебе плохо, что ли? Теперь сама себе хозяйка, - высказалась я.
   Ксюха повернулась ко мне и взглянула так, словно удивилась моему присутствию. После недолгой паузы она прищурила глаза и нацепила на физиономию одну из своих ехидных улыбочек.
   - Что, Жека, завидно? Вот бы тебе такую!
   Ну что ещё можно было ожидать от Ксюхи? Я подняла глаза и встретилась с понимающим взглядом Киры. Она слегка пожала плечами, всем видом показывая мне - плюнь, не обращай внимания!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Как сложно вернуться туда, куда не хочется возвращаться! Обычно память защищает нас, стирает, или хотя бы растушёвывает неприятные эпизоды прошлого.
   Обычно, ... но не Т Е П Е Р Ь...
   Т Е П Е Р Ь должно быть иначе...
  
  
  
  
   * * * * *
  
   - Штольц, а ты помнишь свою первую?
   - Первую? Ты сейчас о чём?
   - Я о женщине.
   - Тебя интересует секс или чувства?
   - Ты сегодня тормозишь?! - удивилась я. - Меня интересует любовь. Была же у тебя первая любовь? Ну, в школе... или потом.... Ведь, была же?
   - Была. В старшей группе детского сада. Меня толстая девочка Ира целый месяц конфетами кормила. Очень я её любил весь этот месяц.
   - Штольц, я же серьёзно, - обиделась я. - Ты когда-нибудь вспоминаешь свою первую любовь?
   - Нет! - неожиданно резко ответил Штольц. - Никогда не вспоминаю. Нечего вспоминать - она не получилась!
  
  
  
   * * * * *
   Вспомнить!
   Обязательно вспомнить! Всё до мельчайших деталей, до вздоха, до стона, до пушинки тополиного пуха, застрявшей в волосах.
   И глухие хлопки сорванной ветром афиши. И утомленный шелест листьев, щедро припудренных городской пылью. И удушающий коктейль из выхлопных газов, перемешанных с испариной от раскаленного асфальта. И монотонный гул озабоченной толпы на проспекте.
   И глаза напротив, в которых затаилась боль и надежда. Чего больше - не понять...
   И бессилие, ... и растерянность, ... и злость...
   И вопрос: "А ты тут при чём?"
  
  
  
   * * * * *
   На детской площадке визжала маленькая девочка. Пронзительно и почти без перерыва. Встревоженные мамаши, сидевшие поодаль на разноцветной лавочке, сразу ринулись выяснять, в чём дело. В отличие от них я видела, что случилось, и с трудом подавляла в себе желание отшлёпать орущего ребёнка. Только что эта малолетняя особа собрала все игрушки, какие только были поблизости, свои и чужие, и сложила их рядом с собой. Возвращать не собиралась. Каждая попытка кого-нибудь из малышей забрать назад свою игрушку сопровождалась воплем.
   - Какая гадкая девочка! - не удержалась я.
   - Это точно. Хоть бы раз не опоздала! - согласился со мной Макс.
   Я удивленно взглянула на него.
   Ну да! Кто о чём, а Макс о Ксюхе! Конечно, он не смотрел на детскую площадку, а не сводил взгляда с подъезда. Он, сложив руки на руле, ждал Ксюху.
   - Может мне подняться, поторопить её? - предложила я.
   - Сиди, - приказал Макс. - Она сейчас выйдет.
   - Между прочим, до сеанса осталось всего десять минут, - напомнила я.
   - Я умею быстро ездить, - успокоил меня Макс. - Сиди.
   Я опять посмотрела на детскую площадку. Там восторжествовала справедливость. Все игрушки вернулись к своим хозяевам, а орущую жадину рассерженная мамаша тащила за руку к подъезду.
   - Заснула она там что ли? - ворчала я. - Позвони ей.
   - Я звонил, - отрезал Макс.
   Он опять смолк и уставился на входную дверь подъезда.
   - Слушай, я замучалась ждать. Выйду, ноги разомну.
   Я уже было собралась открыть дверь, как рядом, почти вплотную к нам, проехал внушительного размера внедорожник с затемнёнными окнами. Мне пришлось задержаться в машине.
   - Вот урод, ещё немного и он снёс бы меня вместе с твоей дверью! - возмутилась я.
   Ожидая сочувствия, я повернулась к Максу, но он не слышал меня. Его лицо стало каменным. Я проследила за его взглядом и увидела, как в ту самую машину садится Ксюха.
   Внедорожник тут же тронулся с места, и быстро набрал скорость. Макс, стиснув зубы, поехал следом. Казалось, он не видел и не слышал ничего вокруг. Он даже не замечал светофоров. Мы проскакивали на красный свет, рискуя попасть в аварию, и подрезали одну за другой попутные машины. Минут через пять такой езды мне нестерпимо захотелось встретить гаишника. Но блюстителей порядка не было видно, и мне пришлось, втянув голову в плечи, затихнуть в автомобильном кресле.
   Гонка продолжалась недолго. Неожиданно Макс, в очередной раз нарушив правила, развернулся и поехал в противоположную сторону. Он по-прежнему молчал, а я не решалась нарушить это молчание. Больше всего я боялась, что Макс начнёт задавать мне вопросы. Что я скажу ему? Опять совру? Расскажу всё, как есть? Нет уж, пусть лучше молчит.
   Макс затормозил у кинотеатра.
   - Кино! - коротко отчеканил он.
   Не сказав ни слова, я вышла из машины, и проводила взглядом её удаляющиеся красные огни.
   Уже стемнело. Стало прохладно, и я не знала, что делать дальше. Идти в кино не было смысла.
   Сеанс шёл уже почти полчаса и, между прочим, совсем в другом кинотеатре.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Я нарочно, как можно, сильнее хлопнула дверью. Пусть мамуля порадуется, что её блудная дочь пришла домой не за полночь, не утром, а прямо к передаче с участием Хрюши и Степашки.
   Дома было тихо. Мамуля сидела в своем любимом кресле, уткнувшись в книгу. На меня она не обращала внимания. Хотя пока я ходила мимо неё, она ни разу не перевернула страницу.
   Мамуля со мной не разговаривает. Интересно, надолго её хватит?
   Впрочем, рекорд уже побит - пошёл пятый день напряжённого молчания.
   Она нервничает из-за моих отношений со Штольцем. Мамуля решила, что он, пресыщенный бабник, совратил её невинное дитя.
   По поводу того, что женщин у Штольца было немало, спорить не буду. Может и так. Почему бы и нет?
   Мне всё равно.
   А вот кто кого совратил - это ещё вопрос.
   Впрочем, мамуле это знать ни к чему. Она и без того переживает. Ей-то бедняжке хотелось, чтобы всё было как в стародавние времена - долгое чинное ухаживание, целомудренные встречи и, наконец, пупсики и колокольчики на капоте автомобиля.
   Сначала она только презрительно молчала, но после нескольких моих ночных загулов начались скандалы. Причём, мамуля страдала от наших стычек, гораздо сильнее, чем я. Она даже похудела и как-то спала с лица. Меня же её истерические наскоки и долгое демонстративное молчание почти не трогали. Я равнодушно наблюдала со стороны, как она заводится, сердится и также без моего участия, успокаиваясь, начинает вести себя, как ни в чём не бывало. Периоды затишья, также без повода сменялись вспышками негодования.
   И чего она добивается? Не думает же она, в самом деле, что из-за её скандалов я откажусь от своих планов? Да и что она может знать о них?
   Знать не знает, но чувствует, что перемены ей не понравятся.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Уже не могу остановиться. Натянута пружина. Взведен курок.
   Я больше не могу спокойно просыпаться, есть, говорить.
   Надо мной нависло предчувствие перемены, которое лишает меня сил и покоя.
   Я жду! Я жду саму себя!
   Никто кроме меня самой не может помочь мне. Никто за меня не выполнит всё необходимое. Но меня что-то держит, и я не могу решиться.
   Ещё не могу решиться и уже не могу ждать!
  
  
  

* * * * *

  
   Альбом был оформлен с любовью. В нем не было ультрамодного лоска. Он не был витриной новейших полиграфических технологий. Он больше напоминал милый сердцу альбом выпускников какой-нибудь средней школы. Было видно, что его берегут и лелеют. На левой странице располагались фотографии пациентки до операции с краткими текстовыми пояснениями, выведенными от руки ровным, слегка угловатым подчерком. Справа её же изображения после хирургического вмешательства. Оформитель заметно гордился своей работой, потому что в отличие от сухой и лаконичной левой страницы, справа нашлось место для художественных портретов.
   Мне было смешно. В эпоху компьютеров и Интернета заводить альбом, словно гимназистка позапрошлого века... ну, не знаю! На всякий случай, я не стала это обсуждать.
   - Знаешь, а мне всегда казалось, что ты недолюбливаешь своих пациенток.
   - С чего ты взяла?
   - Штольц, ты всегда так о них рассказываешь, что трудно сделать другие выводы. Ты над ними или иронизируешь, или откровенно издеваешься. Разве нет?
   - Ну не над всеми же. Люди приходят разные и желания у них разные. Каких только пациентов у меня не было, но, как видишь, многими я горжусь.
   Штольц взял у меня из рук альбом, внимательно его осмотрел, перевернул ещё несколько страниц, и, наконец, закрыв, отложил в сторону.
   - Времени не хватает, - вздохнул он, кивнув в сторону альбома. - Здесь далеко не все пациентки, о которых мне приятно вспомнить. Уже накопилось ещё несколько достойных персон.
   Я не ответила, потому что мне вдруг стало жаль тех, кто не попал в элитный альбом. Они ведь тоже надеялись и переживали, а в итоге....
   И ещё я подумала о себе. Попаду ли я в этот альбом? Конечно, надо, чтобы со мной все получилось на высшем уровне, чтобы Штольц гордился результатом своей работы, но вот стать частью коллекции мне совсем не хотелось.
   - А я....
   - Тебя никогда не будет в этом альбоме, - словно прочитав мои мысли, уверенно заявил Штольц.
   - Это почему? - встревожилась я.
   - Потому что я надеюсь, что ты все-таки передумаешь, - улыбнулся он.
   Ну, вот! Опять!
   Только этого мне не хватало!
   В тот момент, когда нет никаких других преград, наткнуться на его сопротивление. Что с ним произошло? Ведь он первый заговорил о пластической хирургии. До нашей встречи в баре я об этом никогда всерьез не думала. Знала, конечно, о таких операциях, читала, слышала, но они были для меня чем-то вроде полетов на Луну. Я даже не предполагала, что когда-нибудь захочу их сделать сама. И не просто захочу, а стану лихорадочно считать дни и часы до своего преображения.
   Я не могу, расстаться со своими мечтами, только потому, что Штольц не хочет меня оперировать.
   Не могу!
   Это просто насмешка судьбы!
   - Штольц, разве ты не понимаешь, как для меня это важно? Я ведь тоже человек! Я женщина! И я хочу стать красивой!
   - Красивой? Ты никогда не думала, что такое красота?
   - Ну,...это эталон...
   - Вот именно! Эталон! Штамп! Стереотип! Ко мне изо дня в день приходят женщины, которые хотят одного и того же: маленький "кельтский" носик, пухлые губки, высокие скулы и так далее. Я благодарю бога, что хирург не может полностью изменять внешность пациента, что есть некие от природы данные параметры не позволяющие сделать это. Иначе из наших клиник выходили бы клоны безликих людей.
   - Скажи мне, а зачем тогда ты работаешь в пластической хирургии, если тебя это так тяготит?
   - Почему тяготит? Вовсе нет. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Может, я и не спасаю людей от смерти, а вот счастливо жить очень часто помогаю. Только, понимаешь, одно дело - исправить досадный изъян, а совсем другое - штамповать какую-нибудь голливудскую звезду. Видишь ли, почти треть моих пациентов больше нуждаются в помощи психотерапевтов, чем хирургов.
   - Ну, это не про меня! Я просто хочу измениться внешне. Штольц, поверь, с головой у меня всё в порядке.
   С тобой и внешне всё в порядке, будь уверена, - улыбаясь, произнес Штольц. - Пойми, ты просто другая. Ты похожа только на саму себя. Ты не стереотип, не эталон, ты штучная работа!
   Я вздрогнула. Когда-то я это уже слышала, и не только это. Воспоминания отрезвили меня, заставили очнуться от гипноза вкрадчивых речей Штольца. Я ведь почти согласилась с ним.
   - Hand made! - горько усмехнулась я. - Произведение на любителя! Что-то любителей не заметно!
   - А я? - театрально воскликнул Штольц. - Я и есть тот самый любитель! Знаток! Надеюсь тебе меня достаточно, или тебе нужны толпы воздыхателей?
   - Знаешь, что, тебе просто надоели симпатичные мордашки, ты ими пресытился. Ты объелся сахарной ватой, и тебе захотелось хрена с горчичкой.
   Штольц опешил от моего напора, но не надолго.
   - Ну, ты, злючка, - захохотал он.
  
  
  
  

* * * * *

   Я одержима желанием измениться, и чем больше препятствий встречается на пути к моей цели, тем сильнее я хочу перемен. Мне кажется, что как только я исправлю свою внешность, сами собой решаться все мои проблемы. Я так поверила в это, что когда с моих глаз падает пелена, мне становиться страшно. Один за другим из каких-то потаенных уголков разума выползают неприятные жалящие вопросы.
   Что станет со мной?
   Кто может поручиться, что та миловидная особа, что посмотрит на меня из зазеркалья останется мной? Кто знает, насколько я внутренняя завишу от меня внешней? И кем я стану для близких мне людей, которые любят и ценят меня такой, какая я на самом деле?
   И если бы только это!
   Мне нужен Макс! И первой ступенью к его завоеванию должен стать мой новый облик. Я так решила.
   Я!
   Не Макс!
   А вдруг окажется, что ни уродиной, ни красавицей, я просто не нужна ему? Нет, об этом пока лучше не думать.
   Всё не так просто, всё не так однозначно, но иного пути у меня нет. Я буду верить, и я пойду до конца.
   А сопротивление Штольца только укрепляет меня в моём намерении.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Заспанная, со слегка отекшими глазами, она запахнула халат и присела рядом со мной. Наверное, ей что-то хотелось сказать мне, но она пока только вздыхала и потирала щёку, на которой отпечатались следы от смятой подушки. Я тоже не торопилась начинать разговор и продолжала листать журнал, забитый до отказа гламурной рекламой.
   - Сон мне приснился... - тихо пожаловалась мамуля. - Какой-то... нехороший... противный...
   - Жабы снились? - откликнулась я, сама удивляясь, причём тут жабы.
   - Нет. Вода ... много воды ... грязный бурлящий поток ... и я ... тонула в нём...
   Её лицо стало таким несчастным и испуганным, словно всё что ей приснилось, случилось наяву. Мне стало её жалко, и я положила свою ладонь на её руку.
   - Мам, ну хватит тебе... - протянула я. - Ну, мало ли что присниться.
   Я заглянула ей в глаза. Если сейчас не успокоить её, не отвлечь, она весь день будет кукситься. Меня всегда удивляло, как она смогла через всю жизнь пронести впечатлительность маленькой девочки.
   - Ма-а-ам! Это только сон.
   Мамуля тряхнула головой, и я почувствовала, как она сжала мою ладонь.
   - Жека, скажи мне, что с тобой происходит?
   - О чём ты? - встревожилась я, стараясь все же казаться спокойной.
   - Ты в последнее время стала какой-то другой, ... озабоченной, ... напряжённой... Я забыла, когда ты смеялась, ... громко от души, ... как раньше.
   - Да, ладно тебе, не сочиняй!
   - Нет, правда. Улыбаешься часто, но как-то натужено, а чтобы беззаботно рассмеяться...
   - Может, я просто повзрослела?
   - Хорошо бы...
   Мамуля задумалась, покусывая губы, а потом схватила меня за руку и попыталась поймать мой взгляд. Я невольно отпрянула.
   - Жека, я прошу тебя, - неожиданно торопливо и взволнованно заговорила она. - У меня сердце ноет. Неспроста это, ой, неспроста! Я прошу тебя, десять раз подумай, сто раз примерься... Мне, кажется, ты что-то задумала и ...
   - Мам, перестань, успокойся, - пришлось перебить мне её взволнованную речь. - У меня сейчас все в порядке. И будет всё в порядке. И завтра,... и потом.... Я тебе обещаю!
   Мамуля опустила глаза, вздохнула и поднялась.
   - Пойду завтрак готовить, - не глядя на меня, сказала она и вышла из комнаты.
   Она не поверила мне.
   Я смотрела на закрывшуюся за ней дверь и в очередной раз удивлялась её интуиции.
  
  
  
   * * * * *
  
   Столько усилий... столько тревог... столько надежд...
   Вокруг меня глухие стены. Я бьюсь в них. Пытаюсь сдвинуть с места, чтобы, наконец, увидеть путь. Стены поддаются. Они движутся, иногда со скрежетом и стоном, иногда неожиданно легко. Тогда я начинаю гордиться собой - пройден путь, отвоевана территория.
   Только нельзя расслабляться. Нельзя терять бдительность. Стоит чуть-чуть ослабить хватку, как всё возвратится в исходную точку.
   Кажется, вокруг меня резиновые стены...
  
  
  
  

* * * * *

  
   - Клуню корми, - толи попросила, толи приказала она.
   - А ты куда? - удивилась я.
   - За Игорем, - отмахнулась Ксюха, и сразу закусила губы от досады, что сказала не то, что следовало бы мне знать.
   - Куда? - не поняла я.
   - На море, - прошипела она. - Загорать!
   Мотор её машины зарычал раньше, чем я успела что-либо сказать.
   Я смотрела вслед её удаляющемуся автомобилю, и мне отчаянно хотелось, чтобы Ксюха повернула назад, или, по крайней мере, остановилась.
   - Почему "за Игорем", а не "с Игорем"? - вслух спросила я саму себя.
   Задумавшись, я присела на скамейку около моего подъезда. Было раннее утро воскресного дня. Не считая дворника-таджика, вокруг не было ни души. Я бы сейчас тоже нежилась в постели, если бы не мамуля, которой захотелось свежих булочек. Их каждую ночь пекли в кулинарии напротив нашего дома, так что окрестные любители свежей выпечки могли получить любимый продукт прямо к завтраку. Обычно по утрам за булочками ходила мамуля, но сегодня ей удалось уговорить меня. Я поднялась с трудом, и ещё у прилавка заикалась от недосыпа. И вдруг на обратном пути прямо у моего подъезда я наткнулась на Ксюхин автомобиль. От неожиданности я сразу проснулась.
   Ксюха же увидев меня, выскочила из машины и, схватив мою руку, положила мне в ладонь ключи от своей новой квартиры. Я переводила взгляд с ключей на Ксюху и обратно, пытаясь понять, в чём дело.
   - Клуню корми, - услышала я в тот момент.
   Выглядела Ксюха неважно. Серое усталое лицо и тёмные круги под глазами выдавали бессонную ночь, да и изнурённая худоба, которую уже стали осуждать окружающие, её вовсе не украшала. Она была похожа на загнанную лошадь, но остановиться и отдышаться ей даже не приходило в голову.
   Я опять тревожно посмотрела в ту сторону, куда укатил автомобиль. Конечно, Ксюха не повернет назад. Не в её это стиле.
   Я вздохнула и повертела в руке ключи. Ничего не поделаешь, видимо, пару недель мне придётся поработать приемной мамой для Ксюхиного хомяка. Я даже не огорчилась. Я почувствовала себя ответственной за чужую жизнь.
   - Нет, ну ты чего там сидишь? - раздался откуда-то сверху недовольный голос. - Я с голоду умираю, а она сидит-отдыхает.
   Я подняла голову. На балконе второго этажа негодовала мамуля.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Клуня не хотел есть. Мои ласковые уговоры не помогали.
   - Слушай, хватит изображать из себя преданного пса, - сердилась я. - Ты не собака! Ты хомяк! Грызун! Понимаешь? Вот и грызи, давай!
   Тосковавший Клуня теперь ещё и обиделся. Он отвернулся от меня и запыхтел.
   - Да, я-то при чём? - оправдывалась я. - Вот приедет Ксюха, на неё и пыхти. Заодно и я попыхчу. Загореть ей, видите ли, надо! А на нас ей плевать!
   Я сидела на полу рядом с клеткой и утешала обиженного хомяка. Достойное занятие, неправда ли? А что ещё мне оставалось? Не морить же голодом бедного грызуна. Даже эгоистка Ксюха, прежде чём увязаться вслед за Игорем куда-то на морское побережье, позаботилась о Клуне.
   И вот теперь неблагодарный зверь закатывает мне сцены.
   - Вот не приду больше - сдохнешь с голоду! - угрожала я ему. - И пусть Ксюха потом меня...
   Договорить мне не дал звонок в дверь. Я вздрогнула.
   Кто бы это мог быть? Ксюхе ещё рано возвращаться.
   Её родители? Вряд ли...
   Кто-то из друзей? Или соседи?
   С некоторой опаской я распахнула дверь. За ней стоял Макс.
   - Ты? - вместо приветствия удивился он. - Что ты здесь делаешь?
   Мне можно было не отвечать. Ответа он бы не услышал. Макс тревожно смотрел мне за спину.
   - А Ксюха ...? - неуверенно спросил он.
   Я вдруг разозлилась.
   - Ксюха на морях. Загорает, - злорадно сообщила я. - Разве ты не в курсе?
   Макс дернулся и удивлённо посмотрел на меня, но быстро спохватился.
   - А,... да,... конечно, - промямлил он. - Она мне сказала,... конечно....
   Врет! Я что слепая? Или дура полная?
   - Ты, может, всё-таки зайдёшь?- предложила я. - Или мы будем общаться через порог.
   Макс нерешительно прошёл в прихожую и закрыл за собой дверь. Он оглянулся по сторонам так, словно, был здесь впервые.
   Я опять разозлилась.
   - Ты здесь в первый раз? - вежливо, словно поддерживая светский разговор, спросила я, и с наслаждением увидела его смущение.
   - Почему в первый? Я... много раз здесь бывал, - громко и фальшиво уверил меня Макс.
   Врёт! Опять врёт!
   - Хорошо! Иди в спальню. Здесь душно, а там балкон, - распорядилась я. - А я сейчас пиво принесу. У Ксюхи несколько банок завалялось в холодильнике.
   Я развернулась, чтобы пойти на кухню, но, сделав пару шагов, оглянулась.
   В прихожую выходили три совершенно одинаковых двери. Сейчас они были закрыты. Отгадать, где находится спальня, несведущему человеку было сложно, и Макс пытался открыть совсем не ту дверь.
   Врет!
   Злость вдруг прошла.
   Мне стало его жалко.
  
  
  
  

* * * * *

  
   - Ты вытащишь его, правда?
   - Я постараюсь.
   - Нет! - заупрямился Мишель. - Так не пойдёт! Это не честно! Ты должна твердо пообещать.
   - Слушай, не приставай! - разозлилась я. - Я хочу этого не меньше чем ты!
  
  
  
  

* * * * *

  
   Штольц лежал в постели и курил.
   Отдыхал.
   Ещё недавно в ответ на моё приветствие он смог только что-то прорычать. От усталости и раздражения членораздельная речь ему не удавалась.
   В клинике выдался трудный день. Случилась какая-то проверка, и из бедного Штольца долго пили кровь. Обычно спокойный и рассудительный, сегодня он никак не мог успокоиться. Он всё ещё спорил, всё ещё доказывал свою правоту, хотя единственным его слушателем была я. И к лучшему, потому что я-то полностью была на его стороне. Я внимательно слушала его доводы и полностью их поддерживала. Найдя, наконец-то, единомышленника, Штольц постепенно утих и доверился моим ласковым рукам.
   Не прошло и часа, как он уже с удовольствием затягивался сигаретным дымом и с наслаждением чесал свой мохнатый живот. Между этими важными занятиями Штольц всё ещё рассказывал мне о своей работе, но сейчас это была уже забавная история про одну из пациенток.
   Болтун! Он так смешно и ярко преподносил истории из жизни клиники, что я давилась от смеха. Если когда-нибудь он вздумает написать книгу, что-нибудь вроде мемуаров пластического хирурга, точно получится бестселлер.
   - Штольц, а когда ты займешься мной? - вкрадчиво спросила я, когда он умолк.
   - Я надеялся, что ты передумала.
   - Нет. Я не передумала, - возразила я. - Што-о-ольц, ну когда?
   - Девочка моя, ну зачем тебе это?
   - Я хочу быть счастливой.
   - Разве в этом счастье? Знала бы ты, сколько несчастных женщин среди красавиц. Поверь, я-то уж насмотрелся.
   - Знаешь, уж лучше быть несчастной красавицей, чем несчастной уродиной!
   - Кто это здесь уродина? Уж не ты ли?
   - Издеваешься?
   - Угадала.
   Я надулась. Больше для него, чем на самом деле. Если не поможет, придется плакать. Моих слез Штольц точно не выдержит. Вот только выдавить из себя слезу мне удается далеко не всегда. Почти никогда.
   Значит, план такой - дуем губы до предела!
   Но сегодня мне везло. Измученный изуверской проверкой Штольц не хотел спорить. Он сразу сдался.
   - Хорошо. Если для тебя это так важно, мы можем начать хоть завтра.
   - Что? Правда? Ура! - заорала я.
   От радости я схватила его голову в свои ладони и начала целовать всё, что попадалось под мои губы. Штольц сопротивлялся, и мне попадались то уши, то брови, а то и просто затылок. Эта возня закончилась нарочито серьезным выговором.
   - Только вот что, - строго предупредил он, - хоть я и согласился, но условия буду диктовать я. Никаких глупостей! Поняла?
   - Поняла.
   - Начнем с груди.
   - Хорошо! Я согласна!
   Штольц думает, что он хитрый! Он надеется, что, попробовав, как это больно, я поостыну и выкину эту блажь из головы. Большая грудь не помешает, а лицо трогать я побоюсь. Это он так думает.
   Как же я хорошо его знаю! Просто вижу насквозь!
   - И платить будешь по полной программе, - буркнул Штольц.
   - Как скажете, Сергей Семенович! Как скажете!
   И деньги меня не остановят. Не надейся, Штольц!
   А насчёт того, чтобы начать с груди, я вовсе не против. Такой бюст как у меня просто неприлично носить!
  
  
  

* * * * *

   Только одному человеку я могла довериться, но я всё время откладывала этот разговор. Если хорошо подумать, мне вообще не стоило ни с кем откровенничать, но ведь я живой человек, и сегодня, как никогда, мне были нужны и понимание, и дружеская поддержка.
   - Жека, ты чокнутая! - ворчала Дашка. - Время знаешь сколько? Ты меня из постели вытащила.
   Дашка сидела на скамейке в спортивном костюме, наспех надетом на тонкую шелковую пижаму. Сначала она сердилась на меня, но когда узнала о завтрашней операции, кажется, забыла о сне.
   - Ну, ты даёшь! - удивлялась Дашка. - И ведь молчала до последнего!
   - Даш, что ты об этом думаешь? Дура я, да?
   Дашка примолкла и ненадолго задумалась. Я не знала, что она мне скажет, но знала, что её ответ никак не повлияет на мое решение, однако от волнения у меня внутри всё дрожало. Наконец Дашка заговорила.
   - Знаешь, я бы никогда тебе этого не сказала, если бы ты сама не завела этот разговор. Ты прости, если я сделаю тебе больно, но ты же и сама прекрасно знаешь, что, мягко говоря, ты - не красавица. Жека, конечно, есть риск, но... будь я на твоём месте .... Короче, я поддерживаю твоё решение. Тем более, пока у тебя есть твой доктор, этот шанс надо использовать.
   - Значит, ты одобряешь меня?
   - На все сто процентов!
   Её поддержка, как ни странно опечалила меня - какая же я, должно быть, страшила, если даже деликатная Дашка говорит об этом. Интересно, а что бы она сказала, если бы я объяснила ей, для чего мне это нужно? Если бы она узнала, что я собираюсь увести Макса, на чью бы сторону она встала? На мою? Или начала бы защищать Ксюху? Вот уж не знаю...
   - Ладно, прости, что разбудила тебя, - извинилась я. - Иди спать! Да, и мне тоже пора отдохнуть. Завтра сложный день!
   Мы попрощались. Дашка отошла на несколько шагов, и опять повернулась ко мне.
   - И как только ты не боишься! - развела она руками.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Конечно, я боялась. Ночь перед операцией превратилась для меня в один сплошной кошмар. Я засыпала и просыпалась, потом опять засыпала, чтобы вскоре проснуться. Сумбурные тревожные сновидения перемежались с реальностью, наполненной угрожающей тишиной. К середине ночи я уже не понимала, что мне снится, а что происходит на самом деле.
   Я боялась. Боли? Ну, ... немножко.
   Я боялась, что в последний момент что-нибудь произойдёт и помешает моим планам.
   Я боялась, что Штольц передумает.
   Я боялась, что начнется землетрясение или всемирный потоп.
   Я боялась, что всё это мне только сниться.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Больно!
   Правда, больно!
   Всё опухшее и отёкшее. Даже лучшие, по мнению Штольца, препараты полностью не снимают болезненных ощущений. Мне хочется ругаться матом, но вокруг медперсонал, и ругательства превращаются в обычный стон.
   Закрываю глаза.
   Передо мной появляется лицо мамули. Испуганное и растерянное. Про операцию я сказала ей в самый последний момент.
   - Не надо, Жека, - пролепетала она вмиг побелевшими губами.
   Что я ответила?.. Не помню...
   Я застонала.
   Медсестра, стоящая неподалеку, внимательно посмотрела на меня.
   Интересно, а в клинике знают, что я подруга их драгоценного доктора? Иногда я ловлю на себе более чем пристальные взгляды персонала, но ведут себя здесь корректно. Всё так чинно и прилично, что хочется немного бедлама. Особенно невыносимо видеть глянцевого, отполированного Штольца. Я не узнаю его. Он словно пломбира объелся. Такой важный и недоступный, что перед его появлением в палате становится холодно.
   Как к хирургу у меня к Штольцу претензий нет, но мог бы хоть по щеке погладить. Мне же больно! И одиноко! Мне так хочется сочувствия, а он ведет себя, как посторонний.
   - У вас, голубушка, всё в порядке, - констатировал он и направился к выходу.
   У самых дверей Штольц замешкался и пропустил сопровождавших его сестёр вперед. Ещё немного помедлив, он обернулся и задорно, по-мальчишески, подмигнул мне.
   Ну, вот! Может, когда хочет!
   Прикрыв глаза, я улыбнулась.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   - Слушайте, а может и мне где-нибудь что-нибудь подрезать, а?
   Кира крутилась у зеркала и придирчиво разглядывала себя.
   - С сиськами у меня вроде как порядок, а вот жиру накопилось ужас сколько!
   Жека, познакомь со своим доктором!
   - Не надейся, - осадила её Дашка. - Жека - не дура! Ты же его сразу в постель потащишь!
   - Жека, ты ей не верь, - успокоила меня Кира. - Я не буду на него претендовать. Так, разве что, разок!
   Я улыбалась. Всё это просто трёп! Ни Дашка, ни Кира не стали бы уводить у меня Штольца. Вот Ксюха могла бы, но ей не до этого. Она завязла в отношениях со своими мужиками. Вся издёргалась и изовралась. Ей не позавидуешь.
   - Жека, я думаю тебе надо голову оторвать, - совершенно серьезно заявила она.
   - Почему? - не поняла я.
   - Не почему, а зачем. Вот смотри!
   Она достала из сумки мою фотографию. Этот снимок был сделан пару дней назад, и Ксюха напечатала его, чтобы отдать мне. Она купила себе новый разрекламированный цифровой фотоаппарат и теперь снимала всё, что попадалось ей в объектив. Я тоже туда попалась.
   Моя фотография прошлась по рукам подруг и вернулась к Ксюхе. Она, недолго думая, расчленила изображение так, что моя голова и моё тело оказались на разных обрывках.
   - Смотрите, какое у неё сейчас тело - просто идеальное! А голова всё портит!
   Кира и Дашка переглянулись.
   - Ксюх, ну ты уж совсем... - уныло произнесла Дашка.
   - Да шутка не того... не прокатила... - поддержала её Кира.
   А я и не шутила! - пожала плечами Ксюха.
  
  
  
  

* * * * *

   Как неумолимо меняется жизнь!
   Каждый день, каждый час, каждую секунду...
   Исподволь, незаметно и ты сама, и окружающие тебя люди, предметы - всё становится иным. Но это нормально, так оно и должно быть.
   Живешь вот так в своём уютном мирке, по утрам зубы чистишь, по вечерам телевизор смотришь. Год так живешь, два так живешь, три, ... но однажды замечаешь какой-то посторонний звук, который преследует тебя. Вначале тихий с течением времени он становится все явственнее и настойчивее. Он похож на тиканье часов, или на таймер, включивший обратный отсчёт.
   И вот ты уже начинаешь понимать, что это не просто звук. Это время напоминает о себе. Это его нервный пульс не дает тебе заснуть ночами.
   Ну, что ж, значит, пришла пора перемен. Закончился один период твоей жизни, и пора готовиться к следующему.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Модный ночной клуб сегодня был забит до отказа. Безудержному, бившему через край веселью, казалось, не хватало места в просторном зале.
   Кира и Леха веселились от души, а у нас с Дашкой как-то не получалось. Танцевальная музыка и вспышки разноцветных огней нагоняли тоску, а радостные лица казались насмешкой.
   - Что-то меня потряхивает, - призналась Дашка. - Наверное, это предстартовая лихорадка.
   - А может, ты передумаешь? - с надеждой поинтересовалась я.
   - Нет, Жека, пора уже взрослую жизнь начинать, - решительно заявила она. - Я всё взвесила. Что мне здесь ловить? Сидеть под папиным крылом? Не хочу! А в Италии меня ждет самостоятельная работа.
   - Понятно, - вздохнула я. - Кто бы отказался!
   Уж я бы точно не отказалась работать заместителем управляющего одного из зарубежных филиалов их нефтеперерабатывающей компании.
   - Понятно, - повторила я. - Место хорошее, спору нет, но ведь так далеко... и надолго...
   Я удручённо покачала головой.
   - Ой, меня саму это немного пугает, - призналась Дашка.
   Она неуверенно пожала плечами, а на меня вдруг нахлынула нестерпимое чувство заброшенности. Я почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой, которую оставляют одну в запертой квартире, когда всё куда-то уезжают.
   - Ну, ты хоть звони чаще, не пропадай, - жалобно попросила я.
   Дашка удивлённо вкинула брови и заглянула мне в лицо.
   - Ты что меня на Северный полюс провожаешь? Или на Марс? - улыбнулась она. - Не волнуйся, я буду часто прилетать. И вообще, может мне там ещё не понравиться.
   Дашка улыбнулась и отхлебнула коктейль.
   - Что-то я наших потеряла. Ты их видишь?
   - Да вон они, - кивнула я в сторону танцующей толпы. - У колонны, за раскрашенной девицей. Вон той... с фиолетовой гривой. Видишь?
   - А,... теперь вижу, - подтвердила Дашка. - Ну, дают! Распрыгались как тинэйджеры!
   Мы замолчали.
   У меня на душе скребли кошки. Как же я не хотела расставаться с Дашкой! Из всей нашей компании только в ней я чувствовала необъяснимое родство душ, и никому я так не доверяла, как ей. А в Дашкино бескорыстие и поддержку я верила больше всего. И вот она уезжает. Я остаюсь.
   - А ты как? - поинтересовалась она. - Всё в поиске?
   - Завтра, иду на собеседование, - уклончиво ответила я.
   - А,... хорошо... - уже думая о чем-то другом, отозвалась Дашка.
   Мы опять замолчали.
   - Глянь-ка, эти совсем тут закисли, - услышала я над собой веселый голос Киры. - А ну пошли с нами!
   Несмотря на наше сопротивление, непреклонные Кира и Леха утащили нас в самую середину разгорячённой, танцующей толпы.
  
  
  
  

* * * * *

   Я долго не могла уснуть. Тревожные мысли, облепив меня словно рой назойливых насекомых, отгоняли сон. Завтра у меня важный день - собеседование о приеме на работу, и сказать по совести, это последний шанс найти, хоть что-то приличное.
   С первого дня, как только у меня на руках появился диплом, я начала поиски. Только пребывание в клинике ненадолго отвлекло меня. К сожалению, все мои усилия оказались напрасными.
   Мой "красный" диплом оказался никому не нужен.
   И ВУЗ я закончила, казалось бы, уважаемый, и училась я на совесть, понимая, что пробиваться придется только знанием и собственными мозгами, но ...
   И что? И кого это волнует?
   Вначале я тупо потащилась в самые престижные и богатые компании. Конечно, я понимала, что они в желающих отдать жизнь ради процветания их бизнеса не нуждаются, но пока не получила пару пинков, в душе тлела надежда - а вдруг?
   Чудо не случилось.
   Ещё не расставшись с иллюзиями, я решила действовать более методично. Купив карту города, я разбила её на квадраты и начала улицу за улицей, квартал за кварталом прочёсывать город. Только совсем уж хилые фирмы я обходила стороной.
   Результат оказался равным нулю! Я начала впадать в отчаяние.
   И вот тут мамуля разозлилась!
   - Жэка, не реви! - решительно заявила она. - Через неделю ты будешь работать!
   Мамуля, сердито топая каблуками, вышла из комнаты.
   В тот момент я не очень-то ей поверила. Где уж ей, если она даже не заметила, что я вовсе не реву, а скачиваю музыку из Интернета.
   Однако мамуля своё слово сдержала. И вот завтра мы идём в компанию "Сталь - продукт". Это фирма-посредник, пригревшаяся у горячего пупка крупного металлургического комбината. Бог весть, какими путями и знакомствами мамуля нашла туда ход, но, как она уверяет, нас там ждут.
  
  
  
  

* * * * *

  
   - Евгения Александровна Крокодаева, - растягивая слова, произнес кадровик, разглядывая мой паспорт.
   - Да, я.
   Мой лепет получился таким жалким, что я тут же мысленно отругала себя за подобострастный тон. Всё утро, перед зеркалом (!) я лепила из себя образ достойного соискателя места в солидной компании, а первое что выдавила из себя - ничтожный писк.
   - Крокода-аева, - опять протянул кадровик, не поднимая глаз.
   Да.
   Крокодаева.
   Что не нравится моя фамилия? Уж извините, какая есть. Дядя, ты думаешь, мне она нравится? Мне то уж совсем не за что ей восхищаться. Она терзала меня все школьные годы.
   Крокодаева - Крокодил - "счастливое" сочетание внешности, и фамилии. Чёрт! Кто только придумывает эти фамилии?
   - Евгения Александровна, а почему вы решили, что мы сможем принять вас на работу? - с кислой миной начал отшивать меня кадровик. - Диплом у вас, безусловно, красивый - хоть в рамочку на стенку вешай. Да вот беда! Вакансий у нас нет!
   Я скорчила физиономию. Что изобразилось на моем лице, могу только догадываться, но, кажется, получилось что-то очень сложное. Кадровик тоже не понял. Я на то и рассчитывала - надо было выиграть время.
   Пока он разглядывал мои документы, я изучала его. Большого труда это не составило, его также легко было прочитать, как программу ТV. По-всему видно - отставник. Служака. Я ничего не имею против военных, но этот был из числа тех, кто не обсуждает приказы, а исполняет их в строгом соответствии. Его стезя - исполнять! Думать - это, если прикажут!
   Моя гримаса его озадачила. Он никак не мог решить: сразу выставить меня из кабинета, или сначала подать стакан воды. Кто их этих дамочек знает, может она сейчас разрыдается, а может истерику закатит?
   Я выдавила из себя ещё одну неопределённую гримасу, надеясь протянуть время, но он, кажется, начал терять терпение. Если этот зловредный кадровик сейчас выпроводит меня за дверь, то я буду ловить его ещё неделю. Он, наверное, служил в разведке или на границе в секретах сидел - очень уж хорошо маскируется. Я бы даже сказала - мимикрирует! Спросишь: "Где ваш инспектор по кадрам?" Говорят: "Здесь". Возразишь: "Нету здесь". Говорят: "Да только что пробегал". И так всю неделю.
   Откуда я это знаю? Да, всё очень просто. Чтобы не расстраивать мамулю, я не стала ей рассказывать, что уже не раз приходила сюда. Фирма "Сталь-продукт" попала в мою программу тотального прочесывания города, но признаюсь честно, ещё не разу мне не удалось завладеть вниманием озабоченного инспектора по кадрам. Он был неуловим.
   Тем временем кадровик, тяжело поднявшись с кресла, подошёл к подоконнику, на котором стоял графин с водой. Он взял в руки и внимательно осмотрел граненый стакан, стоявший там же, зачем-то дунул в него и, не торопясь, наполнил его мутноватой жидкостью. Я уже хотела отказаться от его сомнительного угощения, но в этот момент у меня за спиной раздался звук открывающейся двери.
   - Ты ещё не ушла? Хорошо!
   Мамуля с разбегу без сил упала на стул. От такой бесцеремонности бедный инспектор по кадрам застыл с открытым ртом и со стаканом воды, приготовленным для меня.
   - Сейчас вам будут звонить, - повелительным тоном выпалила мамуля.
   Пока дар речи не вернулся к кадровику, она забрала у него стакан с водой и почти залпом выпила его.
   - Здравствуйте, - наконец вспомнила она.
   Кадровик не успел среагировать на мамулины выходки, так как зазвонил телефон местной связи. Исправный служака весь подтянулся и сосредоточился
   - Слушаю вас, - чётко сообщил он телефонной трубке.
   Мамуля гордо взглянула на меня.
   Ну что сказать! Молодец!
   В обычной повседневной жизни она не часто бывает на высоте. И обижают её, и с бытовыми проблемами она не дружит. Казалось бы, несчастное существо, но бывают такие моменты, когда её просто невозможно узнать. Особенно, когда дело касается меня. Тут у мамули вырастают и зубы, и когти. Глядя на неё в такие минуты, я перестаю сомневаться в успехе. Её решимость и энергия не оставляют места пессимизму. А это мне сейчас, ох, как нужно!
   - Да, Марат Рустамович, конечно, - кадровик стоял по стойке "смирно" и готов был выполнить приказ незамедлительно. - Я всё понял. Будет исполнено!
   Кадровик аккуратно положил трубку, и не сразу отвел от неё взгляд. Когда же он поднял глаза на нас, мы увидели перед собой саму любезность.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   - Ну, расскажи, как тебя приняли?
   Воспользовавшись тем, что я крашу ресницы, мамуля пристроилась рядом со мной на диване. Она положила под локоть пару подушек, поджала ноги и сделала мечтательные глаза. Словом приготовилась к моему долгому повествованию.
   - Радостно.
   - Жека, - надула губы мамуля.
   И правильно сделала! Уж что-что, а мой подробный рассказ она заслужила.
   - Ну ладно. Не обижайся. Что ты хочешь услышать?
   - Всё! - твердо заявила мамуля.
   - Мам, эта затея на месяц! Ты лучше спрашивай?
   Теперь она задумалась. Ей правда хотелось знать всё, но она побаивалась, что я от неё скоро сбегу.
   - Ладно. Давай сначала, - рассудила она. - Кем тебя взяли?
   - Референтом.
   - О-о!
   - Да не окай! Это просто название, а, по сути, второй секретаршей.
   - Секретаршей..., - разочарованно протянула мамуля. - А что значит второй?
   - Ну, там уже есть секретарша. Кстати, знаешь, как её зовут? Каролина!
   - Ой, как красиво! Мне нравится!
   - Имя-то красивое, спору нет, вот только сама эта Каролина коротконогая и вся в веснушках. Всё тело в веснушках. А ещё и фамилия у неё Пушкина. Представляешь, конопатая Каролина Пушкина, а, напротив, за столом - я. Кунсткамера! Хоть билеты продавай!
   - А что ты? - взъерошилась мамуля. - Ты у меня очень прилично выглядишь!
   - Ну, уж - не поверила я. - Так уж и прилично?
   - Вполне! - уверенно заявила она.
   - Ладно, - не стала спорить я.
   На пару минут воцарилась тишина, но мамуля быстро спохватилась, не желая упускать инициативу.
   - А шеф как? - как бы, между прочим, спросила она.
   - Марат Рустамович?
   Я слегка запнулась, соображая, как ответить.
   - Ничего мужик! Его, кстати, там уважают.
   Мне не пришлось кривить душой. Своего мнения у меня ещё не сложилось, но с первого дня я почувствовала, что в коллективе к нему относятся очень хорошо. Мамуля, словно соглашаясь с моим утверждением, закивала головой.
   - Вот только его, кажется, тоже можно в наш паноптикум зачислить, - хихикнула я.
   - Же-ека, - укоризненно протянула мамуля.
   - Мам, ну согласись. Смешно ведь. Сам кривоногий, с больши-им носом, и в приемной две кикиморы сидят. Ты где-нибудь такое видела? Знаешь, или у него жена ревнивая, или он - большой оригинал!
   - Как знать, как знать..., - задумчиво откликнулась мамуля.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Отвечать на поздний телефонный звонок мне не хотелось. Даже шевелиться не хотелось. Детективный сериал, похожий на десятки других, усыпил меня на диване перед экраном телевизора. Обычно здесь проводит вечера мамуля, и она также благополучно, как и я сегодня, засыпает под аккомпанемент клонированных сериалов. Но сейчас её нет дома. Я одна, и мне немного неуютно из-за её отсутствия. Не оттого ли я забралась на её любимый диван и смотрю бессмысленные фильмы?
   Телефон всё ещё звонил.
   Ну, и пусть! Я ни от кого звонков не жду, а объясняться с малознакомыми тётками нет никого желания. Словно потеряв надежду, телефонный аппарат запнулся, не исполнив до конца свою мелодию.
   Я опять подумала о мамуле. Сегодня вечером она где-то гуляет с подругами. У них девичник. Девушки глубоко бальзаковского возраста решили расслабиться. Надеюсь, не в мужском стриптизе? Я улыбнулась, представив, с каким выражением ужаса и брезгливости на лице мамуля будет смотреть на обнаженных накачанных самцов. У неё точно будет шок!
   Широко зевнув, стряхивая с себя остатки дрёмы, я пошарила рукой по дивану, разыскивая пульт от телевизора. Его не было. И на столике, стоящем рядом, пусто. Куда же он делся? Пришлось все-таки встать и начать поиски.
   Пульт валялся на полу. Наверное, он выпал из руки, когда я засыпала. Чтобы достать его, пришлось встать на колени и заглянуть под диван. Рядом с пультом лежал небольшой листок из набора бумаги для заметок. Желтенький. С липучей полоской.
   Взяв пульт, я уже было начала подниматься с колен, но любопытство взяло верх. Этот желтенькая бумажка мало напоминала завалявшийся мусор. На таких листочках мамуля пишет мне записочки с ценными указаниями и лепит их на зеркало около входной двери. Иногда, когда я задерживаюсь, наше зеркало становится похожим ветку дерева в осеннем лесу.
   Листок приклеился к ворсинкам ковра, и я его оторвала с некоторым усилием. Стало понятно, почему он там задержался. Наш маломощный пылесос не справился с липучей полоской - 1: 0 в пользу производителей бумаги.
   Я поднялась с колен, села на диван, и принялась изучать свою добычу. На одной стороне, там, где была клеевая полоска, карандашом был записан телефон какой-то Татьяны. Понятно! Ерунда! Я перевернула листок на другую сторону.
   "Марат. 20.30 Какаду" - прочитала я.
   Ничего себе!
   "Какаду" - это модный ресторан, а Марат - редкое имя.
   Только этого не хватало!
   Внутри, что-то заворочалось. Что-то неприятное.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Ночь давно перевалила через свою половину, и окунулась в самые тяжелые, самые глухие часы. В такое время хорошо забыться в крепком, похожем на обморок, сне, или растворится в беспорядочных ночных видениях. Сейчас я мечтала об этом, но уснуть не получалось.
   - Да, где же она? - раздражённо пробормотала я и перевернулась на живот, чтобы зарыться лицом в подушку.
   Этот нехитрый приём никогда не подводил меня. С малых лет свои страхи и огорчения я прятала в безотказную подушку-подружку. Зарывалась в неё носом, как страус головой в песок, и почти сразу засыпала. Когда же наступало утро, всё виделось в новом свете: неразрешимое - решалось, обидное - бледнело и уменьшалось до терпимых размеров.
   - Даже смешно! - ворчала я. - Мама гуляет, черт знает где, а дочь ночами не спит. Обхохочешься!
   Но смеяться мне не хотелось.
   Я сходила с ума при мысли, что моя чистая, моя непогрешимая мамуля сейчас проводит время с моим новым начальником. Что их связывает? Я мысленно поставила их рядом - светлая, хрупкая, словно херувим, мамуля и кривоногий, носатый Марат!
   Свет и тьма!
   Ангел и Демон!
   От отвращения я даже передернула плечами.
   Неужели их сегодняшний ужин - плата за моё долгожданное место работы? Если так - завтра же уволюсь! Не буду я работать с таким гадом!
   В сердцах я пнула кулаком подушку и повернулась на спину. По потолку прыгали тусклые пятна от уличного фонаря и раскачиваемых ветром ветвей растущего под окном дерева.
   Ну, вот ещё и ветер разгулялся! Не хватало ей простуды!
   Пошарив рукой по стоящему рядом с кроватью столу, я взяла мобильник и нажала на клавишу, чтобы взглянуть, который час. Аппарат с готовностью вспыхнул неестественными ультрамариновыми огнями, но воспользоваться его услугами я не успела. Тихий скрежет ключей в замочной скважине прозвучал в ночной тишине, словно вой сирены. Я вся сжалась в комок и почувствовала в висках биение собственного пульса. Быстро засунув светящийся телефон под подушку, я притворилась спящей.
   А что дальше?
   Как я должна себя вести?
   Встать и закатить скандал? Или сделать вид что сплю?
   Надо же, провести столько времени в бесполезных переживаниях и не придумать, как себя вести! Злясь на свою бестолковость, я незаметно подглядывала сквозь ресницы, как в медленно раскрывающуюся дверь проскальзывает знакомая фигура.
   Сейчас мамуля включит свет во всех комнатах, разумеется, кроме моей, погремит посудой на кухне, и, мурлыча себе под нос нехитрую мелодию, пойдет в душ. Ещё полчаса пройдут в её хлопотах, а потом она отправится спать. Так у нас заведено. Приходя поздно, или вставая рано, мы никогда не ходим на цыпочках, хотя и не создаем лишнего шума.
   Так было всегда, но не сегодня.
   Едва закрылась дверь, как у меня из-под подушки предательски вывалился телефон, и, ударившись о пол, опять засветился синими огнями. Мамуля положила сумку и, не зажигая света, прошла ко мне в комнату. Сквозь ресницы её светлый силуэт казался призраком, а мой мобильник в её руке - голубой звездой. Всё происходящее стало нереальным, словно было частью сновидения. Я увидела, как голубая звезда, подлетела к моему лицу, осветив его своими ультрамариновыми лучами. Я увидела пристальный взгляд знакомых мне с детства глаз.
   - Вот так, девочка, - долетел до меня грустный шепот. - Всё имеет свою цену! Никто не знает какую...
   Звезда погасла.
   Осторожные шаги постепенно стихли в соседней комнате. Только надо мной ещё висела последняя фраза, которую напоследок я едва расслышала: "Оно того стоило!"
   О чём это она? Мне вдруг показалось, что Марат тут совсем ни при чем. То, что я услышала, то, как это было произнесено, было несоизмеримо масштабнее, глобальнее, чем оценка обычной любовной интрижки.
   Об этом надо серьезно поразмыслить, но сегодня у меня уже нет сил. Я выдохлась.
   Ладно, Марат, пока перемирие!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Самое неприятное в офисной работе - шпильки!
   Целый день бегать по этажам на высоченных каблуках способны только умалишенные. Такие, как я.
   Наверное, это заразно. Раньше шузоманией страдала только Кира, а я покупала или кроссовки, или скромные "балетки". Сложно чувствовать себя комфортно, когда твои туфли красивее твоей физиономии. Сколько Кира не перевоспитывала меня, сколько не подавляла мои комплексы, я упорно снимала с полок только очень непритязательную обувь.
   Теперь всё иначе. Разве может обладательница пышного бюста обойтись без каблука? Да ни за что! Я слишком долго отказывала себе в этом удовольствии.
   Расплата за пижонство - распухшие к вечеру ступни и ломящие суставы.
   Не вразумляли меня и примеры сослуживцев. Офисные тётки покупали туфли со средним каблуком, на танкетках или платформе, а моя визави, Каролина, не ленилась переобуваться, каждый раз вставая из-за стола. Я же, рискуя рухнуть с высоченных каблуков, другой обуви не признавала.
   Но хуже туфель со шпильками могут быть только новые туфли со шпильками!
   Эта истина открылась мне сегодня. Она снизошла на меня уже часам к десяти утра, а к обеду я была на грани отчаяния. Все дела валились из рук, потому что все мысли были о ногах.
   Конечно, я старалась, чтобы никто не заметил моих страданий, в итоге их никто и не заметил, а меня, как курьера, отправили с документами в фирму Дашкиных родителей. Испытав нечто схожее с легкой паникой, я, кисло улыбнувшись на прощанье Каролине, отправилась в путь. Хорошо хоть на служебной машине.
  
   Поездка оказалась на удивление приятной. Откинувшись на удобную спинку заднего сидения, я лениво поглядывала на знакомые улицы. Из окна нового и очень приличного автомобиля они выглядели иначе, чем из салона маршрутки. Даже боль в ногах почти не беспокоила меня. Я почувствовала себя VIP персоной.
   Фантастический вид нового здания нефтяной компании и вовсе переселил меня в виртуальный мир. Мне захотелось соответствовать тщеславной архитектуре. Что ж, представить себя можно кем угодно. Хоть английской королевой.
   Вспомнив, как это делают истинные леди, я, распахнув дверцу, одним движением поставила обе ноги на асфальт, а затем постаралась, чтобы моё тело величественно выплыло из автомобиля. Кажется, получилось. Пока я не сделала первый шаг. Мои несчастные ноги просто взвыли от боли, и как я ни старалась идти ровно и непринужденно, походка получалась, мягко говоря, неуверенной. Мне ничего не оставалось, как только мило улыбаться. Что вышло из моего кривляния, судить не могу. Со стороны я, похоже, выглядела странно, потому что трое стоящих неподалёку мужчин в дорогих костюмах, прервали разговор и уставились на меня.
   "Ага! Цирк приехал!" - огорчённо подумала я, и скользнула взглядом по замолчавшей группе. Меня ждало очень неприятное открытие - одним из троих был Подвольский.
   Я тут же забыла про боль в ногах, и, пряча вспыхнувшие щёки, поспешила скрыться в необъятном холле и в многоэтажной путине офисных коридоров. Однако сбежать мне не удалось.
   Двери уже закрывались, когда в последний момент протиснулся в лифт тот, кого мне сейчас меньше всего хотелось видеть. Он уперся обеими руками в стенку и навис надо мной, бесцеремонно разглядывая пойманную добычу.
   - Надо же! Какая встреча, - ухмылялся он.
   - Чо надо? - взглянув исподлобья, спросила я.
   - Ну,... как... пообщаться.
   Мне показалось, что он облизнулся. Ещё немного и полезет под юбку.
   Мой взгляд скользнул вниз. Подвольский, по-прежнему нависая надо мной, стоял, расставив ноги. Так, как нужно. Как раз напротив моего колена.
   Сейчас врезать?
   Или чуть позже?
   Я подняла глаза. Подвольский смотрел вниз, на мой новенький незаношенный бюст.
   - Надо же, как ты распухла. Прямо там, где нужно... Просто бомба!
   Пора бить!
   В этот момент лифт дернулся, и двери медленно поползли в стороны.
   - Чао, Бомби-ина-а, - жарко шепнул мне в ухо Подвольский.
   Прежде чем выскочить из лифта он скользящим движением провел рукой по моей груди. Быстро и воровато, зная, что я ему не успею дать отпор.
   - Дашульке привет! - крикнул он уже из коридора.
   Я не ответила.
   Вошедшая в лифт, строгая тяжеловесная дама, нахмурив брови, осмотрела меня с головы до ног, и отвернулась.
   Я с наслаждением показала ей язык.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Кап... кап... кап...
   Мерный стук капель, словно тиканье секунд отсчитывают ускользающее время.
   Я подставляю ладонь. Если слегка согнуть её, посередине, в ложбинке соберётся маленькое озерцо. Секунды капают в мою ладонь и остаются в ней.
   Надо же, я остановила время!
   Застывшие на ладони мгновения ненадолго задержатся, замрут, но рано или поздно они выплеснутся через край.
   Не удержать, ... не вернуть...
   Я выпрямляю ладонь.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Мы уже не так часто, как прежде, встречались. Просто перезванивались. Старые связи постепенно ослабевали под натиском новой жизни. У каждого из нас появились новые обязанности, новые знакомые, новые интересы. Даже Ксюха почти не донимала меня. Чего не скажешь о Максе.
   Он выдергивал меня из дома почти каждый вечер. Иногда мы сидели где-нибудь в клубе, а иногда просто кружили по знакомым улицам на его автомобиле. Макс почти никогда не говорил, о Ксюхе, старательно обходил всё, что касалось её, но она всегда была рядом. И я понимала, что он безумно тоскует по ней, что встречается со мной только чтобы не потерять последнюю пусть даже призрачную связь с ней.
   Макс изменился. Похудел, осунулся, и даже когда он смеялся, глаза оставались печальными.
   Глядя на него, у меня сжималось сердце. В эти минуты я готова была отказаться от своих притязаний. Я готова была приложить все усилия, чтобы примирить их с Ксюхой, но это было не в моих силах. Всё осталось в прошлом, но Макс ждал.
   И однажды она пришла.
   В тот вечер мы сидели в кафе неподалеку от моего дома. В прежние времена никто из нас даже и не подумал бы зайти сюда. Посещали это заведение в основном пропойцы из соседних домов и нищие малолетки, которые через пару лет превратятся в таких же выпивох. Впрочем, сейчас нас это не волновало. Мы просто пили пиво и тихо разговаривали.
   Неожиданно замолчав на полуслове, Макс уставился куда-то мне за спину. Я оглянулась. От двери к нашему столику шла Ксюха. Сначала я даже не поверила, что это была она. Наверное, я обозналась? И все же это была Ксюха. Я до сих пор не знаю, как она нас отыскала.
   Дальше была тишина. Всё что я помню - полное отсутствие слов. Бубнили посетители кафе, играла какая-то простенькая весёлая мелодия, звякала посуда, но слова исчезли.
   Ксюха присела рядом. Тихая и покорная. Макс, как загипнотизированный, не сводил с неё взгляда. Кажется, он даже перестал дышать, чтобы не спугнуть видение.
   Они даже не заметили, что я ушла.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Камень, зажатый драгоценной оправой, удивительно напоминал слезу. Прозрачную, искрящуюся, с синеватым глубинным сиянием.
   - Как красиво! - восхитилась я, и ещё немного повертев в руках кольцо, вернула его Максу.
   - Думаешь, Ксюхе понравится? - тревожно спросил он.
   - Несомненно, - заверила я его.
   Макс задумчиво крутил кольцо в руках, а я думала о том, что неслучайно мне пришло на ум сравнить камень со слезой. Как-то не очень верилось, что даже такой подарок сможет скрепить то, от чего остались одни осколки. Этот перстень Ксюха, конечно, сцапает, но дурить не перестанет.
   Макс по-прежнему задумчиво разглядывал кольцо - видя и не видя его.
   Неожиданно, вспыхнув от солнечного блика, камень резанул по моим глазам ярко красным лучом. На мгновенье я зажмурилась, но тут же открыла глаза. Камень все ещё был багровым, но теперь огонь спрятался в его глубине.
   По моей коже пробежала волна озноба. Нет, этот камень был не слезой - в драгоценной оправе горела капля крови!
   - Останови его! - истерично потребовал Мишель. - Немедленно!
   - Попробую, - неуверенно пообещала я.
   Макс понял голову и удивленно посмотрел на меня.
   - Ты что-то сказала?
   - Я?... Нет...Макс, а этот подарок... Я правильно поняла...
   - Думаю, что ты всё поняла правильно, - улыбнулся он.
   Мы оба замолчали - каждый о своём, и оба об одном и том же.
   Как же мне остановить его? Если честно, я не находила убедительных слов. Что я должна сказать такое убойное, чтобы всё изменить? Убедить сейчас Макса не легче, чем поменять местами Южный и Северный полюса Земли. И все-таки, я должна попробовать!
   - Макс... может, ты торопишься?
   - Тороплюсь? Ты здорова? Мы с Ксюхой уже шесть лет вместе!
   - Макс... ну, ты же понимаешь... у вас сейчас не самые лучшие времена.
   - Потому и не лучшие, - рассердился Макс. - Я замучил её. Затянул всё до неприличия!
   - Макс...
   - Хватит! Я сам разберусь! Сам виноват - сам разберусь!
   Макс отхлебнул успевшее нагреться пиво и уставился в окно.
   Глядя на его осунувшееся лицо, на темные круги под глазами, я с сожалением думала, что Макс стал похож на одержимого. Наверное, он чувствовал, что Ксюха ускользает от него, но не то, что смириться, даже поверить в это не желал.
  

* * * * *

   Ещё не успела закрыться входная дверь, а Ксюха уже скорчила брезгливую физиономию.
   - Фу-фу! Что за вонь! - скривилась она. - У вас что, тут кошка сдохла?
   - Это капуста,- тихо пояснила я. - Мамуля на ужин готовит капусту.
   - Вы это ещё и едите? - громко удивилась Ксюха.
   - Ты можешь не орать? - не очень вежливо попросила я.
   Угораздило же её притащиться ко мне домой именно в тот день, когда мамуля в очередной раз готовила тушеную капусту. Это блюдо никогда у неё не получалось, но она упорно пыталась его освоить. Безрезультатно! Каждый раз капуста получалась водянистой и безвкусной, а запашок в квартире стоял нервно-паралитический.
   Но Ксюху это никак не касалось! И её мнения никто не спрашивал! Не хватало ещё, чтобы всё это услышала мамуля!
   - Здравствуйте!
   Ну, конечно! Мамуля уже тут как тут! Улыбается, но только губами, глаза её выдают. Значит, всё же услышала.
   - Мам, ты узнала? - как можно веселее спросила я. - Это Ксюха!
   - Да, конечно, Ксюша, - неуверенно ответила мамуля. - Проходите. Может чаю?
   - Спасибо! Но от чая я, пожалуй, воздержусь, - сказала Ксюха, пристально разглядывая мамулю.
   - Ладно, ... хорошо... - неуверенно кивнула мамуля.
   Воспользовавшись заминкой в их разговоре, я затащила Ксюху в свою комнату и прикрыла дверь. Не обращая внимания на предложенный ей стул, Ксюха с интересом оглядывала комнату.
   - Так вот значит как вы живёте? Кажется, с тех пор, как я была здесь в пятом классе, ничего не изменилось. Даже обои те же, - ухмыльнулась она.
   - Ты последний раз была у меня дома в десятом классе, а обои мы переклеили в прошлом году. Ты на экскурсию ко мне или по делу?
   - По делу, ... по делу.... Слушай, а твоя мать в молодости, наверное, красавицей была? Она и сейчас ещё...
   - Так что за дело? - перебила я Ксюху.
   Она по-прежнему говорила в полный голос, и я с досадой думала, что в соседних комнатах наш разговор можно было услышать без труда.
   - А дело такое,... хочешь стать свидетельницей на моей свадьбе?
   Ксюха уставилась на меня с самодовольной ухмылкой.
   - Кто жених? - глухо спросила я.
   - Ма-а-кс...
   Она наблюдала за мной, как младший научный сотрудник какой-нибудь захудалой лаборатории за агонией разрезанной им лягушки. Я пыталась спрятать свои чувства, но у меня ничего не получалось. Мы молчали.
   - Ладно, - наконец, насытившись моим отчаянием, небрежно бросила она. - Расслабься! Я ещё ничего не решила.
   Она развернулась и пошла к выходу. У двери она остановилась и ещё раз окинула взглядом прихожую.
   - Ну, и дыра! - скривилась она. - Это как же надо не любить себя, чтобы при такой внешности, вот здесь жить!
   У меня внутри всё похолодело. Эти слова, адресованные явно не мне, мамуля точно услышала. От возмущения у меня даже перехватило дыхание. Ну ладно я! Мне не привыкать к таким наездам, но мамуля-то ... Я стояла перед закрывшейся дверью, не в силах повернуться.
   - А в детстве она была очень хорошей девочкой! - услышала я за своей спиной.
  
  
  

* * * * *

   Тревога нарастала, как снежный ком. Но не тот, что несется по склону, увлекая за собой вниз тонны снега.
   Ощущение неотвратимости накатывало, как снежный ком, который толкали по бескрайней снежной пустыне изнуренные люди. С каждым усилием, с каждым шагом этот холодный шар рос в размерах, и его неторопливое движение было ужасным. Я уже слышала его приближение. Оно нарастало из-за горизонта тяжелым непрерывным гулом.
   Ни убежать, ни спрятаться, только ждать!
   Откуда это во мне? Может, это мне когда-то приснилось? Но вот я не сплю, а этот гигантский шар всё ближе и ближе. Я уже знала, надвигается что-то роковое! Тревога перерождалась в безысходность.
   Я надеялась, что повседневная суета вытеснит неприятное предчувствие, но, несмотря на загруженные работой дни беспокойство не оставляло меня. Надо было найти источник тревоги. Должны же быть какие-то маячки, какие-то сигналы, которые укажут путь, но я ничего не находила. Я почти потеряла надежду, и тут меня осенило.
   Звонки!
   Обыкновенные телёфонные звонки!
   Их за последние дни было так много, как никогда раньше. Я поговорила со всеми друзьями и знакомыми. И не раз. Даже с неразговорчивым Антоном пообщалась.
   Не было только одного звонка. Он так давно не звонил. Его молчание было натужным и упругим, как перетянутая струна.
   Макс!
   Вот оно! Вот то место, где болит! Я как будто задела за оголённый нерв.
   Дрожащими руками я набрала номер Макса. Бездушный женский голос мне сообщил, что абонент временно не доступен.
   Пришлось наплести кучу небылиц доверчивой Каролине, и сбежать с работы.
  
   До дверного звонка я даже не дотронулась. Дверь была приоткрыта.
   Онемевшими ногами я перешагнула порог. Это место не вызывало у меня тёплых воспоминаний. Сейчас я тоже не ожидала ничего хорошего. С замиранием сердца я вошла в комнату.
   На кровати в грязных джинсах и ботинках лежал Макс.
   Спал.
   Я присела рядом и погладила его по голове. Он даже не дернулся.
   Ну, и ладно! Пусть спит.
   Ну, что я за дура! Накрутила себя на пустом месте. Устал Макс. Уснул. Вот и пусть спит. Всем нужен отдых. Хотя, конечно, грязные штаны и обувь мог бы и снять. Впрочем, это его личная жизнь. Нравится ему спать в ботинках - пусть спит в ботинках.
   Я сейчас немного посижу и пойду по своим делам. И дверь входную захлопну, чтобы никто Макса не беспокоил.
   Я опять провела рукой по его волосам. Макс лежал ничком, уткнувшись в подушку. Кажется, ему совсем нечем дышать. Единственную щелочку между подушкой и носом перекрывал кулак его правой руки.
   Надо убрать.
   Осторожно, чтобы не разбудить Макса, я приподняла руку, и тогда из его ладони выпало кольцо. То самое! Только камень на этот раз был безнадежно бесцветным.
   Мне захотелось плакать.
   Что я тут делаю?
   Спасаю Макса?
   Раздираю в кровь свои раны?
   Всё чушь! Я никого не спасу! Ни его! Ни себя!
   Единственное что я могу сделать, прежде чем уйду - перевернуть спящее тело на бок, чтобы он мог свободно дышать.
   Уже не боясь разбудить, я с усилием повернула Макса на бок.
   Под его животом лежал... шприц!
   Нет!
   Этого не может быть!
   Не-е-ет!
   Только не Макс!
   Я схватила его руку и развернула вверх ладонью. На вздувшейся вене были отчетливо видны следы уколов.
   Ну, Ксюха, всё!
   Это ВСЁ!
   Макса я тебе никогда не прощу!!!
  
  
  
  

* * * * *

  
   Неужели я ничего не чувствовала тогда? Я не могла не чувствовать, не могла не понимать, что дороги назад не существует.
   А может быть, это мне Т Е П Е Р Ь кажется, что не могла?
   А тогда?
   Шаг за шагом. Ступенька за ступенькой. Капля за каплей. Я была переполнена! Я больше не могла с этим жить!
   Т Е П Е Р Ь меня мучают вопросы, а тогда сводили с ума ответы.
   Один ответ!
   Я не сомневалась, что он единственно верный!
  
  
  

* * * * *

  
   Мобильник сыграл Вагнера. "Полет Валькирии".
   Гениальная музыка! Я записала её для случайных звонков, и когда она звучит, не тороплюсь отвечать. Тяну до последней ноты. Чаще всего, эти звонки бестолковые, зато какое удовольствие услышать такую музыку.
   Может совсем не отвечать? Или все-таки ответить?
   Пока я раздумывала, телефон умолк, но через минуту опять осчастливил меня Вагнером. Интересно, кто же такой настойчивый? Прежде чем ответить я внимательно изучила цифры, высветившиеся на телефоне.
   Номер был мне незнаком.
   - Привет, Бомбина!
   Сюрприз! И я бы не назвала его приятным.
   - Ты откуда узнал мой номер?
   - Для настоящего мужчины нет ничего невозможного!
   Скромняга! Самомнение Подвольского раздуто до предела, но до супермена он не дотягивает. Зря обольщается!
   - Слушай, я вообще-то уже сплю. Может, как-нибудь потом поговорим?
   - Ну-ну! Не очень-то задавайся! - голос в трубке стал жестким. - Я по делу.
   - Слушаю, - неохотно согласилась я.
   - Тут подруга твоя... кажется, её зовут Ксения. Она... не в форме... ты бы забрала её, пока другие не забрали. Давай поторопись!
  
  
  
  

* * * * *

   Я ведь ничего ещё не решила. Ничего ещё не понимала. В моей голове не было никакого плана. Да и как он мог там появиться, если, выходя из дома, я могла только догадываться, что произошло.
   И все же я знала, что случиться.
   Не знала когда.
   Сегодня? Завтра? Через месяц?
   Это не имело никакого значения.
   Знание сидело глубоко внутри, и если бы я попыталась высказать его, как-то придать ему осязаемые очертания, у меня бы ничего не получилось. Впрочем, в этом уже не было необходимости. Я уже ничего не могла изменить,... я не сопротивлялась,... я была готова...
   Когда я подъехала к ресторану, Ксюха на входе сражалась с двумя охранниками, и кажется, побеждала. Во всяком случае, два здоровущих молодца едва успевали увернуться от её сумки на длинной металлической цепочке. Конечно, с девушкой можно было бы справиться в два счёта, но они не желали ей зла, а просто выставляли за дверь.
   Выглядела Ксюха ужасно! Растрёпанные волосы, смазанный макияж и совершенно безумные глаза.
   Когда я подошла к ней, увёртываясь, также как и охранники, от её яростных наскоков, она даже не обратила на меня внимания, будто бы и не узнала. Рассчитывать на её разум, не приходилось.
   Пришлось в короткие минуты затишья, объяснить вышибалам, зачем я здесь появилась. Они так обрадовались, что кто-то другой возьмет на себя ответственность за сумасшедшую посетительницу, что за пару минут нашли свободное такси, а потом даже помогли мне усадить в него Ксюху.
  
  
  

* * * * *

  
   Как сложно всё вспомнить!
   Как сложно вспоминать Т Е П Е Р Ь!
   Память играет со мной в жёсткие игры. Она не подчиняется мне. Из моих воспоминаний выпадают целые эпизоды, слово из рукописной пьесы вырванные страницы. И вдруг они возвращаются с такими мельчайшими подробностями, с такими поворотами событий, что я сама начинаю сомневаться в их правдивости.
  
  

* * * * *

  
   - Да пошёл он! - голос Ксюхи срывался на визг.
   Она всё никак не могла успокоиться, и я не на шутку беспокоилась, что она или выпрыгнет, или просто вывалится из машины. Хотя и оставаясь внутри, она не желала утихать. Ей не сиделось. Она постоянно вскакивала, становилась коленями на сидение и размахивала руками.
   Мне с трудом удавалась удерживать её, но как я не старалась, она всё-таки умудрилась зацепить затылок таксиста своим локтём. Хорошо так зацепила!
   Не ожидавший нападения водитель на мгновение потерял контроль и едва не врезался в дерево. Я рассыпалась в извинениях, а Ксюха, продолжая орать, посылала налево и направо и меня, и водителя, и даже спинку переднего сидения, которая неожиданно стала для неё главным врагом. Она даже пыталась разодрать чехол ни в чём не повинного сидения. Такого безобразия водитель уже не стерпел и высадил нас рядом с пустым плохо освещенным сквером.
   Я оттащила Ксюху от дороги до первой лавочки, но и здесь сидеть она не хотела. Она вырывалась и вопила, как умалишенная.
   Моё терпение закончилось, и я с большим наслаждением отвесила ей такую оплеуху, что она рухнула на скамейку. Буйная фаза истерики сменилась на рыдания.
   Теперь уже орала я.
   - Да что же, мать твою, случилось! Ты мне можешь сказать или нет?
   - Этот урод! Эта тварь! Он...
   Ксюха от злости даже говорить нормально не могла.
   - Я не позволю так со мной! Он...
   - Ксюха, что он сделал?
   Конечно, я уже поняла, что речь идёт не о Максе.
   - Он разводится! Жека! Он разводится!!!
   - Ну, так что же ты бушуешь? - удивилась я. - Ты же этого так хотела?
   - Ты, дура! Ты полная дура! Он разводится, чтобы жениться на другой бабе!
  
  
  
  

* * * * *

  
   Тогда был туман.
   И сейчас туман.
   Т Е П Е Р Ь всегда туман.
   Он липкий, он тягучий, как кисель. Кажется, растяни его на нити и сплетешь гигантскую паутину. Только я не охотник. Я добыча! Жужжащая и охрипшая!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Пьяная и зареванная Ксюха была похожа на раскисшую шоколадную конфету. Её размазанная по щеке и вокруг губ коричневая помада усиливала это впечатление. Теперь она уже не сопротивлялась - на место агрессии пришла тупая отрешённость. Казалось, что её рассудок, переутомленный выплеском бурных эмоций, взял тайм-аут и сейчас работал на автопилоте, выполняя только самые примитивные команды.
   Я подвела её к постели, или точнее сказать притолкала, так как ногами она двигала только после того, как я двумя руками с усилием надавливала ей в спину. Я раздела её, но ложиться Ксюха не собиралась. Она сидела на краю кровати в нижнем белье, и только правая ступня босой ноги время от времени дергалась, повинуясь неведомому мне ритму.
   Пора!
   Я подошла к столу и взяла свой клатч. Замок на сумочке никак не хотел открываться. Странно, у меня никогда не возникало с ним проблем. А сейчас, ну, никак! Я паниковала. Конечно, дело не в замке. Меня била такая дрожь, что, казалось, я слышу, как стучат мои зубы, а руки тряслись, как у алкоголика.
   Спокойно!
   Соберись!
   Глубокий быстрый вздох и долгий выдох!
   И ещё раз!
   И ещё....
   На смену нервному ознобу пришло такое удивительное спокойствие, такое привычное будничное состояние духа, как будто я собралась чистить зубы перед сном.
   Ксюха всё ещё сидела на краю кровати. Её нога уже не дёргалась, а безразличная мина на лице сменилась на гримасу страдания.
   Я достала из сумки пластиковый пенал с таблетками и зажала его в руке.
   Зажмурилась.
   Перед глазами, как в режиме прокрутки, проносились кадры из прошлой жизни. Они мелькали так быстро, что трудно было понять, что там. Неожиданно мелькание остановилось. Началось кино! Вот она нулевая точка - точка отсчёта! Сомнений нет - всё тот же лес, всё тот же ручей...
  
   - Оденься, сейчас сюда твоя подруга придет.
   - Кто?
   - Жэка.
   - Так это ты с ней тут утешался? - Ксюха расхохоталась.- Макс, а я и не знала что ты извращенец! Тебя что, убогие заводят?
   - Что ты несешь! - рассердился Макс.- Самой не противно? Она же твоя подруга!
   - Ой, подруга! Кому она нужна! Мне её даже не жаль! Уродина! Знаешь, таких как она, страшилок, надо ликвидировать ещё в младенчестве, чтобы сами не мучались и другим жизнь не отравляли!
   - "Майн Кампф" начиталась?
   - Да, ладно тебе! Не пыли! Сам разве нос не воротишь? Ты бы вот смог с ней...что-нибудь вроде "сеанса безумного секса"?
   - Сдурела?
   - Что и требовалось доказать!
  
   - Ты ошиблась, Ксюха! - едва шевеля губами, прошептала я. - Это таких, как ты, надо ликвидировать ещё в младенчестве, чтобы потом не вырастали безжалостные расчётливые суки!
   Пенал со снотворным взмок в моей ладони, но я уже не волновалась. Рассудок работал, как хорошо отлаженный механизм, холодно и чётко. Все посторонние звуки исчезли - ни музыки за стеной, ни автомобильного шума за окном - только удивительно отчётливо стучат мои каблуки по паркету.
   - Тебе надо выспаться, - приказала я Ксюхе.
   Я принесла из кухни бокал с водой, а потом поставила таблетки на прикроватную тумбочку.
   - Ксюха, это - снотворное. Ты должна выпить таблетку, - внушала я ей.- Одну таблетку. Слышишь? Всего одну, а то ведь и загнуться можно. Ты меня поняла?
   Ксюха подняла на меня мутные глаза, и почти сразу же опустила их.
   - Всё ложись спать. Я пошла.
   Теперь все случится само собой. Ксюха не послушается меня. Она никогда не делала так, как я ей советовала. Толи из ненависти, толи из-за презрения она всегда поступала наперекор мне. Проигрывала, обжигалась, зарабатывала кучу неприятностей, но никогда не следовала моим советам. Вот и теперь она или совсем не будет ничего глотать, или опустошит всю упаковку. Сто к одному - случиться второе, но только когда я уйду. При мне она ничего делать не станет.
   Громко стуча каблуками, я подошла к двери, быстро стянула с себя туфли и сильно хлопнула дверью, оставшись в квартире. Словно подыгрывая мне, за стеной зашумел лифт.
   Всё. Я ушла.
   Тихо. Так долго тихо, что я начала беспокоится. Очень захотелось заглянуть в спальню, и посмотреть, что там происходит. Можно было бы попытаться, только вдруг Ксюха заметит меня. Я, конечно, наговорю ей, как будто пряталась, чтобы убедится, что всё с ней в порядке, что собиралась уйти только после того, как она заснёт, но... Ксюха подозрительна, и после этого уже ничего пить не станет, а может даже и всё поймёт. Так что стой, Жэка, и не дыши!
   Наконец, когда моё терпение уже было на исходе, Ксюха завыла. Так дико и протяжно, так нестерпимо громко в ночной тишине пустой квартиры, что меня охватил ужас. Этот гнусный вой длился недолго. Вскоре я услышала негромкие стуки и шуршание вперемежку с хлюпаньем и шумным глотанием воды. Последним аккордом прозвучал глухой стук чего-то тяжелого в стену. Всё!
   Всё случилось так, как я и рассчитывала!
   Какой ужас!
   Как я могла!
   Я - убийца!
   Но ведь Ксюха ещё жива! Я могу всё ещё исправить, надо только позвонить в скорую, и всё будет, как было.
   А как было?
   А было так, что с каждым днём я все больше и больше желала ей смерти. Так что не дергайся! Настал твой день Жэка - День Исполнения Желаний!
  
  
  
   * * * * *
  
   Кажется, я спала.
   Я заснула сразу и надолго.
   Просто провалилась в тёмную бездну. Не на миг, как это бывает обычно, когда, пробудившись, тебе кажется, что твои глаза закрылись мгновение назад.
   Я заснула сразу и надолго.
   Я знала что надолго, потому что проснуться не могла. Мне ничего не снилось. А, может, снилось? Может, мне снилась эта холодная непроглядная бездна без сновидений?
   Меня ничто не смущало, ничто не терзало, я не мучалась. Было только непостижимое чувство моего отсутствия.
   Тьма была.
   Бездна была.
   Меня не было.
   Я не существовала, а потому ничего и не могла чувствовать. Могла только наблюдать.
   Кто-нибудь, когда-нибудь наблюдал своё несуществование? Нет?
   Лучше и не пытайтесь!
  
  
  
   * * * * *
  
   Помятый следователь безразлично смотрел в окно. Ему было скучно и хотелось холодного пива. Пара глотков избавила бы его от уже привычных утренних мучений.
   "Пить надо меньше!" - равнодушно подумала я.
   Настроение измученного жаждой мента передалось и мне. Когда, около получаса назад, я в полуобморочном состоянии переступила порог его кабинета, то едва не созналась во всём. Такой слабости в коленях и пустоты в голове мне ещё не приходилось испытывать. Если бы следователь проявил хоть немного внимания к моей персоне, то сразу бы догадался обо всем. Свой шанс он упустил, и уже через пять минут я успокоилась, а через десять - мне стало так же скучно, как и ему.
   - Значит, вы были в той квартире. Там ваших пальчиков - видимо, не видимо.
   - Конечно, была и не раз.
   - Ну-ну, пальчики свежие. Это же вы привезли её домой?
   - А я и не отрицаю. Мне позвонил знакомый и сказал, что Ксюха буянит в ресторане. Что мне оставалось делать? Я поймала такси и поехала выручать её.
   - Знакомый - это Подвольский?
   - Ну да, - спокойно подтвердила я.
   Я ничуть не сомневалась, что весь последний вечер перед смертью Ксюхи, уже давно отслежен и запротоколирован.
   Очевидное дело о самоубийстве не сдано в архив только стараниями Ксюхиного отца. Высокое начальство пообещало ему всё тщательно изучить и проверить. Однако поручили это дело спивающемуся следаку, который уже почти потерял квалификацию.
   - Так что случилось после того, как вы привезли вашу подругу домой?
   - Ничего особенного, я помогла ей раздеться и уложила в постель. Как только она заснула, я ушла.
   - А таблетки она при вас пила?
   - Я не видела никаких таблеток. При мне она пила только воду. Я ей принесла бокал с водой из кухни.
   - А почему вы не остались с ней? Вы же видели, в каком состоянии находится ваша подруга.
   - Я не знаю,...она заснула... У меня не было предчувствия беды.
   Следователь опять скис. Безнадежное дело! Кому это надо? Избалованная нервная девица наглоталась таблеток - всё очевидно и понятно. Он вздохнул, опять подумав о холодном пиве.
   - А откуда ваши пальчики на бокале с водой, из которого потерпевшая запивала таблетки?
   Кажется, он совсем потерял нить разговора.
   -Я же только, что сказала, что принесла ей воды. А она взяла у меня бокал и отпила несколько глотков. Разве на нём нет Ксюхиных отпечатков?
   - Есть, - сухо ответил следователь.
   - Ну, вот, - обрадовалась я.
   - Ладно, можете идти, - уныло произнес он. - Только из города не уезжайте.
   Ощущение надвигающейся катастрофы, которое сопровождало меня всё утро, испарилось. Сейчас я почти не сомневалась, что мне ни что не угрожает. Ну и славненько!
   Закрывая за собой дверь в кабинет, я меньше всего хотела увидеть Ксюхиных родителей, но они были здесь. Наверное, ждали, когда освободится следователь. Они не заметили меня, или не захотели заметить. Им, конечно, было известно, что я последняя видела их дочь живой, но они так и не спросили, какими были её последние минуты. Для них я, бесспорно, была виновата.
   Ну что же, они правы! Они даже не догадываются, насколько они правы!
   Хмурый отец Ксюхи отвернулся к окну, а Елена застыла в кожаном кресле с каменным лицом. Вспоминая, впоследствии, эту встречу, я долго не могла понять, что же так поразило меня в ней. Поняла гораздо позднее - Елена почернела! Несмотря на светлое платье, эта яркая блондинка производила впечатление совершенно черной женщины. Смерть дочери преобразила её до неузнаваемости. Кто бы мог этого ожидать!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Кира действительно похожа на пантеру. На грустную пантеру. На печальную пантеру с зелеными глазами полными слез.
   - Я никогда не думала, что Ксюха способна на такое, - тихо произнесла она, и её голос дрогнул. - Хотя, конечно, у неё в последние дни крышу срывало не по-детски. Она неделю назад примчалась ко мне вся вздёрнутая, вся на нервах. Я еле-еле разобралась, в чём дело. Оказалось, Макс сделал ей предложение, а она его послала.
   - Послала? - переспросила я.
   - Вот именно, не отказала, а именно послала...
   В этот момент толпа зашевелилась и прошелестела многоголосым шепотом: "Выносят!" Ксюхино тело проплыло мимо меня, под всхлипывания и причитания толпы.
   Я тоже ревела.
   Непостижимо!
   Казалось бы, я сейчас должна испытывать демоническую радость или испепеляющее раскаяние. Но нет! Я, как все, искренне оплакивала рано ушедшую из жизни подругу, словно случилось это без моей помощи.
   Никаких угрызений совести!
   Никаких терзаний!
   Как будто убил её кто-то другой!
  
   Мишель стоял чуть поодаль у меня за левым плечом.
   - Что ты здесь делаешь?
   Даже мне самой мой шепот показался злобным, но Мишель не придал моему тону никакого значения. Он также невозмутимо, и не таясь, рассматривал траурную церемонию.
   - Что ты здесь делаешь? - я ещё сильнее зашипела на него. - Тебя здесь не должно быть! Тебя здесь просто не может быть!
   - Тебя тоже, - невозмутимо парировал Мишель. - Ты там.
   Он кивнул на траурную процессию.
  
   - А кто знает, где Макс, - поинтересовалась Кира. - Антон ты его видел?
   Тот только покачал головой.
   - Лех, а ты?
   - Он в ауте, - вздохнул Леха. - Перебрал с анестезией.
   Мы все встревожено уставились на него. Леха, не ожидавшей такой реакции, даже растерялся.
   - Да пьяный он, - словно оправдываясь, объяснил Леха. - На ногах не стоит. А вы что подумали?
   У меня дрогнуло сердце. Если пьяный - полбеды, но, похоже, алкоголь тут не причём, и Леха Макса просто прикрывает.
   Отшлифованная многократными повторениями церемония погребения прошла организованно и быстро. Как-то слишком буднично. Только когда я услышала стук земляных комьев по деревянной крышке, меня охватил ужас.
   Мерзкий животный страх перед ликом Смерти!
   Я - её пособница! Это и моими руками она собирает свой урожай!
   Ещё секунда и из моих уст вырвался бы дикий вопль, но... появился Макс.
   Он стоял неподалёку у раскидистого дерева и не собирался приближаться к нам. Видел ли его кто-нибудь ещё, кроме меня? Скорее всего, нет.
   Тем временем толпа начала редеть, и очень скоро у могилы остались только бывшие одноклассники, молча стоявшие, склонив головы.
   Только сейчас Макс двинулся в нашу сторону. Он явно был не в себе, и каждый шаг давался ему непросто. На нас он не обращал внимания, а может быть, совсем никого не видел. Макс подошел к Ксюхиной могиле, встал на колени, а потом, не издав ни звука, просто упал лицом в ворох живых цветов.
   - Ладно, девчонки, вы идите,- попросил Антон. - Мы с Лехой тут уж сами...
   Слова давались ему с трудом, а Леха вообще смог только закивать в знак согласия.
   Едва мы отошли на несколько метров, как на землю упали крупные капли дождя.
  
  
  
   * * * * *
  
   Я права!
   Я всё сделала правильно!
   Когда хирург удаляет прогнивший орган, разве он не причиняет страдания? Но так надо! И никому не придет в голову осуждать его за жестокость. Напротив, и боль, и кровь - все ради жизни! Раны, в конце концов, затянуться, и страждущий выздоровеет.
   - Эй, а ты не слишком? - засомневался Мишель. - Не очень-то ты на хирурга похожа, больше на лесоруба смахиваешь.
   - Слушай, ты с некоторых пор слишком умным стал, - огрызнулась я. - Что-то при жизни у тебя этого не наблюдалось. Где это тебе мозги нарастили?
   - Погоди, сама скоро узнаешь, - тихо ответил Мишель.
   - Тьфу ты! Не каркай!
   Я устало прикрыла глаза. Тяжёлые гнетущие мысли наползали на меня со всех сторон, словно монстры из ледяной тени. Как защититься от них? Куда спрятаться?
   Кажется, только за холодные доводы разума, и ещё за пелену времени. Рано или поздно чувства притупятся, а бесстрастная логика и точный расчёт сделают своё дело.
   А пока я слаба... и... уязвима...
   Как будто с меня содрали кожу!
   И я боюсь!
   Пустой комнаты. Звенящей тишины. Себя боюсь!
  
  
  

* * * * *

  
   Ни шороха, ни скрипа, ни движения - ничто не говорило о присутствии. Но сомнений не было, она была там. Я почувствовала это сразу. Что-то изменилось в воздухе. Что-то стало с пространством. Вокруг меня пробежала едва уловимая волна перемены, словно отражение в искривленном зеркале.
   - Ты ненавидишь меня? - прошептала я.
   - Ерунда.
   Ответ был похож на эхо, но оно не хотело вторить мне. Эхо отвечало.
   - Злишься?
   - Нет.
   Ксюха права. Эти чувства Т Е П Е Р Ь не имеют никакого значения.
   - Тогда что?
   - Я искала счастье...
   - Со стороны это выглядело иначе.
   - Возможно... я... не знала как...
   - Никто не знает. Просто некоторым везет.
   - Мне не везло... я не успела... ты не дала мне...
  
  
  

* * * * *

  
   - Жека, может тебе показаться врачу?
   - Зачем?
   - Ты плохо выглядишь. У тебя температуры нет?
   - Нет.
   - А горло не болит?
   - Нет, мам, я здорова.
   - Жека, я же вижу, у тебя озноб и щеки, смотри-ка, огнем горят. Я, конечно, понимаю, когда умирает лучшая подруга...
   - Мам, прекрати! Не доставай меня! У меня всё в порядке! В порядке! Слышишь, ты!
  
  
  

* * * * *

  
   Меня так знобило, что я слышала стук своих зубов. Интересно, сколько бы сейчас показал термометр? Даже не сомневаюсь, что его бы зашкалило. Но аптечка у мамули в комнате, и туда я не пойду. Я сейчас никого не могу видеть, я сейчас могу только болеть. И слышать тоже никого не хочу! Пусть этот телефон хоть взорвётся!
   - Жэка, это тебя, - испуганная мамуля протянула мне трубку. - Милиционер...
   Ох, мамуля! Милиционер! Ага! Дядя Стёпа!
   Мне мамуля всё моё невинное детство про него читала. Книжонка была старая, вся потрёпанная. Это был едва ли не единственный предмет, перекочевавший к нам из того неведомого мне прошлого, в котором мамуля была маленькой девочкой. Как будто привет из параллельного мира!
   - Евгения Александровна, как сообщила мне ваша матушка, вы больны? Я правильно понял?
   Вкрадчивый голос следователя меня насторожил.
   - Да, я болею.
   - Плохо. У меня к вам есть вопросы.
   Он замолчал. Может, ждал, моего ответа? Интересно, какого? Что в этой ситуации можно ответить? Я тоже молчала.
   Наконец, после непонятного чмокания и возни, слышавшихся в трубке, он решил продолжить разговор.
   - Ну да, ладно, сегодня лечитесь, - милостиво позволил он, - а завтра ко мне. И... подумайте на досуге, как ваши пальчики могли оказаться на упаковке с таблетками.
   Последнюю фразу он произнёс после небольшой паузы, словно не смог удержаться, чтобы не сообщить радостную для него новость. Сказал он это почти скороговоркой, и сразу положил трубку.
   Странный он какой-то!
   Итак, мои пальчики на упаковке!
   Чушь!
   А вдруг?
   Надо вспомнить...
   Как там было? Потом... когда Ксюха затихла...
  
   Обмякшее тело на скомканной простыне вызвало у меня приступ тошноты. Чтобы справиться с подкатившим сладковатым комом, я старалась не смотреть на Ксюху. Сейчас надо было уничтожить все следы преступления, особенно отпечатки пальцев. Словно одержимая я терла все подряд, потеряв счёт времени и предметам, оттёртым до блеска. Наконец, я опомнилась, и поняла, что давно пора было уйти.
   Окинув быстрым взглядом комнату, я в последний раз взглянула на Ксюху. Она лежала, не переменив позы.
   А чего ты ждала, Жека?
   Я двинулась к двери, и тут вспомнила про глухой удар в стенку, который я услышала, когда Ксюха пила таблетки.
   Бокал! Это его она швырнула, а я про него забыла и не вытерла.
   Пришлось вернуться.
   Протянув руку к бокалу, я тут же отдернула её назад.
   Дура! Вот дура!
   Зачем же я всё стёрла?
   Какое же это самоубийство, если в квартире нет ни одного отпечатка? Убиенная что ли потом встала и всё вытерла?
   Бокал я оставила в покое, там, где он лежал, и начала, где это возможно оставлять свои отпечатки пальцев. Предметы, которые можно было поднести к Ксюхе, я засовывала ей в руку, а потом аккуратно расставляла там, где они должны были, по моему мнению, находиться. На этот раз я старалась обдумывать каждый шаг и не делать глупостей.
   Через полчаса лихорадочной работы, с тупой ноющей болью в голове и трясущимися коленями, я подошла к двери. Я даже уже взялась за ручку, как вдруг услышала, что кто-то ворочается.
   Боже!
   Холодный липкий пот окатил мое тело. Я застыла на месте, не в силах пошевелиться. Звук повторился. Ещё. И ещё. Только теперь я начала понимать, что эти звуки доносились с кухни.
   Клуня! Он, наверное, голодный!
   Облегчённо вздохнув, я прошла на кухню и присела рядом с клеткой. Сонный Клуня недовольно уставился на меня. Его миски были пустыми, и от голода ему не спалось. Я налила воды в его пересохшую миску и высыпала весь корм, который нашла.
   - Бедняжка! На первое время тебе хватит! А потом... надеюсь, вас быстро найдут!
  
   Кажется, я отвлеклась. Я должна вспомнить что-то другое...
   А! Пальчики на упаковке! Тут всё понятно!
   Пластиковый пенал с таблетками, я вытерла особенно тщательно, и, не прикасаясь сама, вложила в руку Ксюхи.
   Я точно помню, как это происходило. До мельчайших подробностей. Здесь прокола быть не может!
   Что же получается?
   Так- так.... Блефует, господин следователь!
   Если бы на упаковке с таблетками действительно были мои отпечатки, стал бы он мне заранее звонить? Да ни за что!
   Так зачем он звонил?
   Ясно! Он хотел, чтобы я разнервничалась, и начала делать глупости.
   Ха-ха! Номер не прошёл!
  
  
  
   * * * * *
  
   Щтольц стоял в дверном проеме и улыбался во весь рот.
   Я так обрадовалась его появлению, что даже не сразу сообразила, как это странно.
   - Ты откуда здесь взялся? Как ты узнал, где я живу? - допытывалась я, повиснув у него на шее. - Я же тебе никогда не давала своего адреса.
   - Ты забыла про клинику. Там на тебя полное досье.
   - Не-ет, - улыбаясь, возразила я, - тут что-то не так, тут что-то другое. Сам бы ты не пришёл. В лучшем случае ты бы просто позвонил.
   - Ну, почему же... я мог бы...
   Он был не убедителен, и тут меня осенило.
   Я поняла! Мамуля!
   Раньше она и слышать о Штольце не хотела. Для неё он был кем-то вроде Змея искусителя, но моё плачевное состояние заставило её забыть о личной неприязни. Что ж, это было верным шагом - появление Штольца вмиг вывело меня из хандры.
  
  
  
   * * * * *
  
   Внедорожник едва справлялся с раскисшей дорогой.
   - Куда мы едем? - в который раз допытывалась я.
   Штольц молчал, загадочно улыбался и чертыхался, с трудом удерживая руль.
   Отправляться в дорогу после двух дней проливных дождей было настоящей авантюрой, но это было то, что нужно.
   Молодец Штольц! Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, как мне плохо. Он ни о чём не расспрашивал, но почувствовал моё состояние безошибочно. И решение принял верное: взял меня за шиворот и выдернул из кокона, в котором я сама себя, чуть было, не замуровала.
   Хорошо, что он рядом! Мне так нужно сейчас надежное сильное плечо.
   Конечно, он ничего не узнает.
   Я не расскажу ему.
   И сама вспоминать не буду! Не буду и все,... если смогу...
   - Так куда же мы едем? - приставала я.
   - Сейчас увидишь, - наконец заговорил Штольц. - Вон за тем поворотом.
   Я уставилась в окно. Дождь уже закончился, но на ветровом стекле всё ещё дрожали крупные капли. Сквозь обрывки туч время от времени проглядывало солнце. Пока ничего примечательного я не видела, вокруг был только лес.
   Наконец мы повернули. Сразу за просекой стоял сосняк. Где-то высоко наверху кроны сплелись в плотную кровлю, и оттого в чаще было темно. Ровные, без ветвей, удивительно одинаковые красные стволы казались античными колоннами. А внизу, словно ковер, расстилались заросли папоротника. Больше ничего. Только сосны и папоротник.
   - Ух, ты! - вырвалось у меня.
   - Понравилось? - довольно улыбаясь, спросил Штольц.
   - Здорово! - восхищалась я. - Как в греческом храме!
   Мы медленно ехали по просеке. Я так засмотрелась на сосны, что и не заметила, как мы подъехали к небольшому бревенчатому дому, стоящему за забором из стальной сетки.
   - Что это?- удивилась я.
   - Это дом моих друзей, - пояснил Штольц, вынимая из багажника большую сумку.
   - Ничего себе! - удивилась я. - Вот это их занесло! Они что, лесники?
   - Вовсе нет, - говорил Штольц, продолжая заниматься разгрузкой. - Просто люди с деньгами и фантазией. Здесь раньше была биологическая станция. Так они её как-то там выкупили и теперь у них такая дача.
   - А мы приехали к ним в гости?
   - Нет, - возразил Штольц. - Мы отдохнем здесь пару дней. Вдвоём. Ты не против?
  
  
  

* * * * *

  
   Алкогольный шторм разгулялся в моей голове не на шутку. Имя ему - "Белая кляча". Как вон на той, почти пустой бутылке виски.
   Б-р-р! Зачем же я так надралась?
   И болтаю слишком много...
   - Да что ты понимаешь! Что вы вообще все понимаете? Ксюша - то, Ксюша - сё. Да, сука, она была первостатейная!
   Я облизнула пересохшие губы.
   - Вот, что я скажу...
   Стоп! Что это я собираюсь сказать?
   Прикуси язык, пьянь!
   Я огляделась по сторонам.
   Открытая веранда с дощатым полом, где мы устроили легкий ужин, утратила свою былую горизонтальность. Её нереальная изогнутость грозила накрыть меня с головой при первом же алкогольном приливе. Поморщившись, я сглотнула сладкий ком, подступивший к горлу, и уставилась на Штольца. Он сидел в плетеном кресле, и сосредоточенно рассматривал обступившие нас сосны. Казалось, что меня он и не слушает.
   Вот и славно, а то вдруг я сболтну что-нибудь лишнее.
   Надо молчать!
   - Знал бы ты...
   Замочи!
   - Знал бы ты, что она с Максом вытворяла. Она у него под носом с другим мужиком трахалась. Да... думаешь, я сочиняю? Не-е-ет.... Это точно... я знаю,... она особенно и не скрывала этого, только Максу мозги пудрила.
   - А Макс что? Такой дурачок? - наконец, отозвался Штольц.
   Мне показалось, что я захлебнусь негодованием.
   - Ма-а-а-кс!? Ты чо! Да Макс умнее всех вас!.. Он... он вообще лучше всех! Вот именно! Самый лучший! Он просто очень Ксюху любил, а она.... Убила бы эту суку!
   Я что-то ещё собиралась сказать, но напоролась на сосредоточенный трезвый взгляд Штольца.
   - Не успела, - притихла я. - Она меня опередила!
  
  
  
  
   * * * * *
   Я с трудом возвращалась к обычной жизни. Привычные дела и предметы казались мне малознакомыми. Всякий раз, принимаясь за дело, я должна была обдумать каждый свой шаг, каждое движение. Я спотыкалась на ровном месте, я делала ошибки там, где раньше их не случилось бы ни за что. Всё, что произошло совсем недавно, вспоминалось неясно и путано, словно бред после тяжелого недуга.
   Чувствовала ли я себя выздоровевшей?
   Вряд ли.
   Победившей?
   Едва ли.
  
  
  
   * * * * *
  
   И проснулась я не очень рано, и променяла душное маршрутное такси на приятную пешую прогулку, и вовсе никуда не торопилась. Я просто шла, ни о чём не думая. Во всяком случае, мне казалось, что я ни о чём не думаю. Чистый прохладный воздух раннего утра наполнял не только мои легкие, но и мою голову.
   Я спокойна, и уверенна, и мне не о чем волноваться.
   Я очень хотела, чтобы так было.
   Но сегодня утром время было слишком тягучим, и, как я не пыталась, на своём рабочем месте оказалась слишком рано. Кабинеты, за закрытыми дверями, наслаждались последними минутами покоя, а пустой коридор усиливал и множил стук моих каблуков. Только добравшись до приемной, я почувствовала, что не очень-то я спокойна, и совсем не уверена.
   До начала рабочего дня оставалось, как минимум, четверть часа. Из коридора слышались голоса уборщицы и пожилого охранника. Они что-то живо обсуждали, но я не прислушивалась. Я перебирала накопившиеся за моё отсутствие бумаги и с тоской думала о предстоящей встрече с шефом.
   Мой прогул затянулся почти на неделю, и у него есть законное право уволить меня с работы.
   - Хорошо ещё, если по собственному желанию, - пугала меня мамуля.
   Что я могла ей ответить? Я отмалчивалась.
   - Настырная ты, Жека! - пользуясь моей небывалой покорностью, наседала она. - Я же тебе говорила, что надо доктора вызвать. С таким жаром он бы тебе в миг больничный выдал. А теперь что?
   Стук двери соседнего кабинета отвлек меня от тревожных размышлений и заставил сосредоточиться на работе. Я с усердием продолжила раскладывать бумаги. Стопка, которая собрала самые срочные документы, оказалась больше других. Неожиданно для себя я обрадовалась этому. Будет много работы - будет меньше времени на посторонние мысли.
   На соседнем столе пропищал будильник, оповещая о начале рабочего дня. Это одна из причуд Каролины. Ей нравиться всё делать по сигналу. Она притащила из дома доисторический будильник и усердно накручивает его старые пружины. По её мнению, это приучает к пунктуальности и вырабатывает организованность. Пока результата нет, но Каролина не сомневается - будет! Когда я посоветовала ей проделывать то же самое с мобильным телефоном, она категорически отказалась и заявила, что телефон не годиться. На мой взгляд, будильник тоже мало помогал. После его хриплого звонка прошло минут десять, прежде чем в дверях появилась Каролина.
   - Наконец-то, - буркнула она, вместо приветствия. - Ты где пропадала?
   - Доброе утро, Каролина! - подчеркнуто вежливо ответила я.
   - Привет! - отмахнулась она, и начала греметь ящиками своего стола.
   - Ты, как я погляжу, рада меня видеть, - отчетливо и громко произнесла я. - А Марат Рустамович, как ты думаешь, тоже обрадуется?
   - Сама увидишь, - немного смягчив тон, отозвалась Каролина. - Ты хоть бы позвонила. Тут, как нарочно, работой завалили, и ты ещё пропала. Болела что ли?
   Я не успела ответить, потому что в дверях появился шеф.
   Он, мельком взглянув на меня, поздоровался и пошел в свой кабинет. Прежде чем войти в него, он задержался на пару минут.
   - Каролина, подготовь документы по вчерашнему контракту к десяти часам, - распорядился он. - А ты, Евгения, зайди ко мне минут через пять.
   Решив сразить руководителя своей пунктуальностью, ровно через пять минут, секунда в секунду, набрав в легкие, как можно больше воздуха, я направилась "на лобное место". Мысленно я уже приготовилась собирать свои вещи, потому что знала - Марат разгильдяев не прощает!
  
  
   Шеф стоял у окна и, заложив руки за спину, вглядывался куда-то вдаль.
   - Присядь, - не поворачиваясь, приказал он.
   Я повиновалась. Марат Рустамович медленно отошел от окна и сел на стул напротив меня.
   Хороший знак! Я незаметно выдохнула застрявший у меня в легких воздух.
   - Евгения, я не буду скрывать, что в курсе случившегося у тебя несчастья. Мне звонила твоя мама.
   Он вздохнул, и видимо для того, чтобы потянуть время и подыскать нужные слова, поправил лацканы пиджака.
   - Я знаю, как тяжело терять близких людей. Но, что же тут поделать, Евгения, не мы с тобой придумали такую жизнь... надо держать себя в руках... нельзя подаваться горю...
   Он с трудом подбирал слова, и мне казалось, что ему неуютно в роли психотерапевта, несмотря на то, что он, несомненно, хотел приободрить меня. Помолчав, он ещё раз попытался найти слова утешения и поддержки, но всё равно получилось неуклюже. В конце концов, шеф оставил эту затею и подвел черту нашему разговору.
   - Не в моих правилах поощрять нарушителей дисциплины, но... - он вздохнул. - Пиши задним числом заявление на административный отпуск по семейным обстоятельствам, я подпишу.
   Марат Рустамович встал и, показывая всем своим видом, что разговор закончен, направился к своему рабочему столу. Пройдя несколько шагов, он остановился, достал из кармана ингалятор и дважды брызнул из него себе в рот.
   Надо же, а я и не знала, что он астматик!
   Это открытие почему-то взволновало меня, и я замешкалась.
   Тем временем шеф подошёл к столу, сел в кресло и строго взглянул на меня.
   - Что-то ещё? - сдвинув брови, спросил он.
   - Нет-нет, - опомнилась я и поспешила удалиться.
   В приемной я столкнулась с вопросительным взглядом Каролины. Она сгорала от любопытства, гадая, какое наказание придумает для меня Марат.
   - Отпуск за свой счёт, - небрежно бросила я, опережая её вопрос.
   Таких выпученных от удивления глаз, я не видела никогда.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Постепенно всё становилось на свои места, но утверждать, что всё осталось, как прежде было бы опрометчиво. В этой нынешней жизни мне стало неуютно. Я долго пыталась разобраться, что не дает мне покоя и, наконец, поняла.
   Ксюхи больше нет, и мне её не хватает. Она была для меня допингом, она порождала во мне такие волны протеста и возмущения, что я с трудом справлялась с ними. В тоже время, как бы это не казалось странным, в своей ненависти, в своем желании одержать верх, я черпала небывалые жизненные силы. Одно её существование не давало мне заснуть, смириться с установившимся порядком вещей. После её ухода всё изменилось - не с кем больше сражаться, некому доказывать, некого побеждать. Я наивно полагала, что выиграла сражение, но результат меня ошеломил. Пока Ксюха жила, у меня ещё был шанс, но теперь...
   Теперь она непобедима!
   Победить воспоминание невозможно!
   Все говорят о ней только хорошее. Все забыли её ядовитые замечания, её циничные выходки. Чем больше она превращается в фантом, тем всё светлее память о ней. Иногда в самый разгар милых рассказов о проказнице - Ксюхе, мне хочется заорать, чтобы всё заткнулись, чтобы перестали бредить, чтобы прекратили слагать о ней мифы.
   Меня останавливает только то, что мои друзья искренне тоскуют о ней.
   Я вижу это.
   Меня не поймут, не поддержат, а возможно даже и отвернутся от меня.
   Особенно невыносимо слушать Макса. Я так хотела освободить его от бесплодной страсти, от его болезни, от боли, а он взрастил себе ещё большего идола. Он живет прошлым, он упивается своими страданиями.
   Разве я этого ждала?
   Разве я хотела, чтобы разумный и добрый Макс превратился в узколобое ноющее создание?
  
  
  

* * * * *

   Нигде не чувствуешь себя так одиноко, как среди уличной толчеи. Ты на виду, но на самом деле тебя никто не видит. Смотрят многие - замечают единицы, да и то только на мгновение. Можно, конечно, на какое-то время привлечь внимание, выкинув какой-нибудь номер. Например, раздеться догола. Тебя сразу заметят, и тут же выплюнут из сообщества добропорядочных пешеходов. Получишь внимание - станешь изгоем. Толпа не любит умников и оригиналов, она от них дистанцируется, смотрит со стороны, посмеивается. Хочешь остаться частью сообщества - ходи по улицам и не высовывайся, оставайся бледной молекулой одного огромного организма.
   Вот я и не высовываюсь. Просто брожу по городу без цели и повода. Уж, лучше одиночество, на глазах тысячи людей, чем затворничество в четырех стенах унылой комнаты.
   - Жека!
   Я оглянулась на зов.
   Среди десятка лиц, мелькающих перед моими глазами, не было ни одного мне знакомого. Послышалось? Но я отчетливо слышала своё имя, да и голос был мне знаком.
   Странно!
   Я отвернулась, и повернулась снова, поняв, откуда меня позвали.
   Машина стояла в метрах десяти от меня.
   Макс сидел за рулём, закрыв глаза и откинувшись на спинку сидения. Когда я открыла дверь и села на соседнее сидение, он даже не пошевелился.
   - Привет! - осторожно произнесла я.
   - Да. Привет, - отозвался он.
   Тут же от его расслабленного состояния не осталось и следа, как будто кто-то нажал на спусковой крючок. Он повернул ключ зажигания, и автомобиль стремительно тронулся с места. Макс, подавшись вперед, вцепился в руль так, что суставы пальцев побелели. Казалось, он забыл обо мне, и все его внимание поглотила дорога. Мы летели по улицам, перескакивая из ряда в ряд, и мне не оставалось ничего другого, как молиться, чтобы всё обошлось.
   - Боишься? - наконец, не глядя на меня, выкрикнул Макс.
   - Нет! - соврала я.
   Макс, также неожиданно, как и стартовал, резко затормозил у обочины.
   - Как же я забыл! Ты же смелая! Ничего не боишься!
   - Макс!..
   Он вглядывался мне в лицо. Я пыталась отвернуться от его пристального взгляда, но его ненормальные зрачки, похожих на два бездонных черных отверстия, парализовали меня. Я зажмурилась.
   - Кто ты, Жека? Я тебя знаю?
   - Макс...
   Вдруг мне захотелось всё рассказать ему.
   Он поймёт!
   Он обязательно поймёт меня!
   Теперь уже я ловила его взгляд.
   - Макс...
   - Молчи,... ты не понимаешь...
   Он запнулся, сглотнул слюну. На меня он уже не смотрел. Он вообще никуда не смотрел. Только крепко сжатые кулаки, плотно прижатые к его коленям, выдавали его чувства.
   - Я ... не понимаю...от меня ушли два самых близких человека,... брат и невеста,... и каждый раз рядом ты... Тебе правда не страшно?
   - Макс...
   Он схватил меня за руку и притянул к себе, насколько это было возможно. Его лицо было так близко, что я могла бы лизнуть его. Как знать, может быть, я и захотела бы это сделать, но Макс больше не приближался ко мне. Он водил головой из стороны в сторону и шумно втягивал носом воздух.
   - От тебя пахнет смертью, - обжигая меня дыханием, шептал он.
   Мне стало неуютно и тесно в просторном салоне автомобиля. Мысли путались, и носились в моей голове, как муравьи в разоренном муравейнике.
   - Мозги включай, - усмехнулась Ксюха.
   - Ты?...
   - Я бы на твоем месте уже слиняла.
   - Да, да, конечно, - пробормотала я, высвобождая руку.
   Макс не удерживал меня. Он, довольно ухмыляясь, смотрел, как я открываю дверь.
   - Значит, Жека, всё-таки страшно?
  
  
  
  

* * * * *

  
   Чем дальше, тем сложнее.
   Каждый поступок обдуман и просчитан. Все персонажи знакомы и предсказуемы. Сюжет не вызывает сомнений, а финал закономерен. Ничто больше не сдерживает тебя.
   Ты хозяин своей жизни!
   А может и не только своей?
   Уверенный в успехе ты берешь Судьбу в свои руки и выстраиваешь жизнь по продуманному плану.
   А когда всё уже готово, понимаешь, что сценарий пишешь не ты.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Ксерокс бунтовал и упорно не хотел глотать бумагу. После каждого нажатия кнопки он издавал утробное рычание и старательно имитировал работу, но чистые листы так и оставались на своем месте. Уже не надеясь на успех, я в сотый раз нажала кнопку "Пуск", грустно подумав, что до перерыва осталось всего полчаса. Если ксерокс не одумается, то мне придётся копировать документы на компьютере, а значит, остаться без обеда.
   Однако строптивый аппарат вдруг передумал, и верхний лист медленно пополз внутрь.
   Наконец-то!
   Уже не глядя на ксерокс, я занялась сортировкой бумаг. А зря!
   То, что изготовил вредный аппарат, трудно было назвать документом. Правая половина листа была изжевана, строчки в его центре, сбившись в плотную группу, изобразили черное пятно, и в довершении всего снизу, в левом углу недоставало клочка бумаги, словно ксерокс напоследок его откусил.
   - Тебе не надоело? - проворчала Каролина. - Давно бы уже в бухгалтерию сгоняла.
   Дельный совет! Собрав бумаги, и бросив на прощанье зеленому глазу ксерокса: "Урод!", я поплелась в соседний отдел.
   В бухгалтерии меня встретили равнодушным молчанием. Только кассирша, взглянув на меня через свои плюсовые линзы безобразно огромными глазами, неопределённо махнула рукой. Жест был двусмысленным, и мог означать, как отказ, так и разрешение. Секунду подумав, я решила, что моей вежливой просьбы было достаточно, и направилась к их ксероксу. Проходя мимо второй бухгалтерши, я напоролась на её недовольный взгляд. Может, я неправильно поняла отправленный мне жест? Но отступать было поздно, и я, оставив сомнения, занялась работой.
   Когда я вернулась в приемную, Каролина стояла у приоткрытой двери в кабинет шефа.
   - Ты что там делаешь?- удивилась я.
   Каролина приложила палец к губам, призывая меня помалкивать, и на цыпочках отошла от кабинета.
   Вовремя!
   Через мгновенье дверь резко открылась и из неё вышла немолодая надменная дама. Очень сердитая. Скользнув недовольным взглядом, она, не прощаясь, ушла.
   - Кто это? - даже не шепотом, а одним движением губ, спросила я.
   Каролина, уже не таясь, опять подошла к двери кабинета, но на этот раз плотно её прикрыла. Убедившись, что теперь её не слышно, она повернулась ко мне.
   - Жена! - громким шепотом выдохнула она.
   - Такая старая?
   Я разочарованно поморщилась.
   Каролина поджала губы и развела руками.
   - А чего это она приходила? - поинтересовалась я, догадываясь, что Каролина услышала что-то интересное.
   Глаза моей собеседницы сверкнули, и она с наслаждением выдала мне всё, что знала.
   - Она нашему Марату закатила такой скандал! Ужас! Размазала его по стенке! И представь себе, не кричала - шипела. Я в жизни такого ещё не слышала!
   Каролина, чтобы усилить эффект от сказанного закатила глаза, а потом, как профессиональная актриса взяла многозначительную паузу. Наконец, решив, что зритель готов, выпалила главное.
   - Представляешь, наш шеф завёл себе любовницу!
   - Да ну! - не поверила я.
   - Не ну, - возразила Каролина, - он и не отрицал. Да и если бы отрицал, всё равно, это правда. Я их сама видела!
   - Кого?
   - Рустамыча и его любовницу, - многозначительно, словно государственную тайну сообщила мне Каролина. - Я как-то засиделась на работе дотемна. Выхожу, а они сидят в его машине и смеются, смеются, ... а потом затихли. Целовались, наверно.
   Каролина примолкла. Мне вдруг тоже расхотелось говорить на эту тему.
   - А она ничего, симпатичная, - помолчав, добавила Каролина. - На Мэрилин Монро похожа, только худенькая.
  
  
  

* * * * *

  
   Утро началось без проблем. Даже Каролина появилась на рабочем месте на пару секунд раньше, чем прохрипел её будильник. Ещё через несколько минут пришёл шеф.
   - Документы, - приказал он Каролине, сразу же после приветствия.
   Каролина, вскочив со стула, открыла синюю папку с уже приготовленными бумагами, быстро просмотрела их и застыла в нерешительности.
   - Жень, а ты вчера печатала приложение к договору? - растягивая слова, спросила она.
   - Конечно, - раскручивая отказавшуюся писать ручку, подтвердила я. - Ты же держишь его в руках.
   - Да, ... держу... - согласилась Каролина. - А ... где сам договор?
   Я подняла на неё удивленные глаза.
   - Понятия не имею. Был у тебя.
   Каролина не успела ничего мне ответить, потому что в распахнувшейся двери кабинета появился недовольный Марат Рустамович. Ему хватило одного взгляда, чтобы оценить обстановку.
   - Ну, что ещё? - нахмурился он.
   - Марат Рустамович, вот...- Каролина едва могла говорить, - вот... бумаги... только... там... договора нет...
   - Как нет? - не понял шеф. - Вы что мне тут ...?
   Он с недоумением уставился на протянутые Каролиной бумаги, но уже через мгновение пришёл в себя.
   - Что застыли? Искать! - рыкнул он.
   Словно ожидая этой его команды, мы кинулись перетряхивать все папки. Мы торопились и суетились, но нужный документ так и не смогли отыскать.
   Что тут началось! Контора превратилась в сумасшедший дом! Постепенно в поиски пропавшего документа втянулись все отделы, а приемная стала похожей на разворошенный пчелиный улей. Ужалить нас с Каролиной пытались все, кому не лень. Не отвечая на упреки, мы лихорадочно рылись в папках, но безрезультатно.
   К полудню шеф пригласил нас в свой кабинет.
   - Ну, вот что, договор должен лежать у меня на столе к трём часам, - тихим ледяным голосом предупредил Марат Рустамович. - В шестнадцать тридцать у наших партнёров самолёт. Если не найдёте документы, если вы мне сорвёте сделку, которую я полгода пробивал, то в семнадцать ноль-ноль вы получите по заслугам, ... вплоть до увольнения.... Всё. Идите.
   Мы, уже не веря в успех, снова отправились на поиски пропавшего документа. Только прежней прыти у нас не наблюдалось. Каролина совсем скисла. Она сидела за своим столом и медленно перекладывала с места на место одни и те же листы бумаги. Она даже перестала засыпать меня упрёками, утверждая, что это я во всем виновата. Я тоже потеряла всякую надежду найти потерянный договор, и только для видимости изображала поиски. В воздухе повисло тревожное ожидание. Только усердно и необычайно звонко тикал будильник на столе Каролины.
   Уныние царило не только в приёмной, затихла вся контора.
   За полчаса до окончания отпущенного нам срока, когда мы уже ничего не искали, на глаза мне попалась папка, где я хранила всякую всячину. Она постоянно валялась у меня на столе, и я в очередной раз хотела отодвинуть её в сторону, но все-таки на этот раз открыла. Сверху, венчая стопку распечаток косметических масок и кулинарных рецептов из Интернета, лежал разукрашенный размашистыми подписями договор!
   - Каролина! - завопила я.
   И опять началась суматоха. Опять все начали бегать и суетиться, пока, наконец, солидная делегация нашей фирмы с найденными документами срочно не отправилась в аэропорт. Когда же они сообщили, что всё обошлось, настала наша очередь получать по заслугам.
   Шеф устроил нам мощный "разбор полётов"! Уже после первых его слов мне захотелось превратиться в микроб, или в какую-нибудь малюсенькую инфузорию. Мы с Каролиной сидели, опустив головы, а над нами гремели громы и сверкали молнии. Наконец, Марат Рустамович, пообещав оставить нас без премии, разрешил нам уйти. Каролина, которая всё это время едва сдерживала слезы, тут же выскочила из кабинета, забыв разложенные на столе бумаги. Мне не оставалось ничего другого, как собрать их.
   Настроение было прескверное, ведь по сути дела, все сегодняшние неприятности произошли по моей вине, и Каролина пострадала безвинно. Пока Марат Рустамович отчитывал нас, у меня не было возможности высказаться. Сейчас я решила вступиться за Каролину и взять всю вину на себя. Я подняла глаза на шефа, но, столкнувшись в его взглядом, забыла, что хотела сказать.
   Он улыбался. Его взгляд был теплым, чуть насмешливым. Он поднялся с кресла и медленно подошел ко мне.
   - Ладно, ладно, - улыбаясь, сказал он, ласково поглаживая меня по плечу. - Иди.
   Я как смогла, сгребла рассыпающиеся бумаги, и, удивляясь такой разительной перемене настроения шефа, вышла из кабинета.
   В приёмной рыдала Каролина.
  
  
  

* * * * *

  
   Кира была в сером. В потрясающе сером, с насыщенным сиреневым оттенком, или точнее сказать, в сиреневом, приглушенном серыми переливами. Впрочем, и то, и другое верно. Цвет её платья был сложным и глубоким, и очень подходил к её глазам. Мягкий поблескивающий трикотаж струился вокруг тела и собирался в мягкие драпировки именно там, где нужно. Я не могла оторвать от неё восхищенного взгляда.
   - Ну, ты даешь! - охнула я. - Хороша! Умереть - не встать!
   - Старалась! - улыбнулась Кира. - Сегодня я должна быть сногсшибательной! Надо чтобы все вокруг падали от восхищения.
   - Тебе это удалось, - засмеялась я. - Первая жертва перед тобой.
   - Да, ладно! Ты можешь не падать. Живи! - великодушно разрешила Кира.
   Мы прошли в небольшой уютный зал ресторана. Наш столик располагался почти в центре, на самом видном месте.
   - Не для того, я всё утро чистила пёрышки, чтобы забиваться в угол, - заявила Кира, заметив сомнение в моих глазах. - Да и Денис, человек публичный, прятаться не любит.
   Я, между тем, оглядывалась по сторонам. Ресторан был небольшим, но... как бы это сказать, ... амбициозным, ... с претензиями. Словом, рассчитанным на состоятельную избранную публику. Когда ещё удастся здесь побывать?
   - Нравиться? - заметив мой интерес, спросила Кира.
   - Да. Очень мило.
   - Давай пока подумаем что заказать. Остальные будут чуть позже. И знаешь, Денис тоже чуть-чуть задержится. Извини, так получилось.
   - Надо сказать, Кира, ты меня удивила. Я думала, ты никогда не остановишься. Мужиков меняла, как перчатки, и вдруг - нате вам! Замуж собралась! Какой он хоть твой избранник?
   - Какой? Симпатичный, надёжный, внимательный. Занимается политикой. Сама скоро увидишь. Между прочим, это он предложил нам встретиться. Я ему много про вас рассказывала, и он захотел познакомиться. Здорово, правда?
   - Надеюсь, мы ему понравимся. А кто из наших придёт?
   - Все, кроме Макса - сообщила Кира. - Я так и не смогла его найти. Мобильный у него вне зоны доступа, и вообще никто не знает, где он. Леха, правда, обещал его отыскать, но надежды мало.
   - И Дашка придет?
   - Что? Я разве не сказала? Она вчера прилетела. Хотела нам всем сюрприз устроить. Представляешь, я вечером просто так, на удачу позвонила и поймала её прямо в аэропорту.
   Я не успела ничего ответить, так как отворилась дверь, и тишину почти пустого ресторана нарушил гомон ввалившейся весёлой толпы.
   - Наши!
   От радости Кира даже вскочила с места. Я тоже хотела встать, но моё внимание привлекли двое посетителей, вошедших сразу после наших гостей. Они топтались у двери, и, казалось, не стремились пройти в зал. Мне было плохо видно. Освещение у входа было приглушенным, и ещё их постоянно кто-то закрывал. Словом, я могла только предполагать, кто там стоял.
   - Жека, привет!
   Это Дашка! Ой! Как же я рада её видеть! Чмок-чмок!
   Да, кто же это там? Я, конечно, могу ошибаться, ... но как он похож на Марата!
   - Кого я вижу! Жека!
   - Леха! Привет!
   Чмок-чмок!
   Они подошли к дальнему столику. Даму не вижу...
   - Как ты?
   Антон! Чмок-чмок!
   Дама похожая на похудевшую Мэрилин Монро не захотела присесть и, развернувшись, быстро пошла к выходу. Марат стремглав кинулся вдогонку.
   - Привет!
   Макс хмуро уколол меня плохо выбритой щекой и прошел к столу.
   Пока все рассаживались я, стараясь забыть о сбежавшей из ресторана парочке, рассматривала наших мужчин. Леха ничуть не изменился. Антон пополнел, стал каким-то громоздким. А Макс... Он заметно пытался привести себя в порядок к сегодняшнему вечеру, но получилось неважно.
   Наконец все расселись, и мне на миг показалось, что время повернуло вспять.
   - Ну, вот и опять мы вместе - раздался голос Ксюхи.
   Я вздрогнула. Никто не обратил внимания на её фразу, а я невольно покосилась на пустующий стул, стоящий рядом со мной. Стул слегка покачнулся.
   В этот момент в ресторан вошел высокий светловолосый мужчина и, на секунду задержавшись у входа, обвел глазами зал.
   - А вот и Денис! - радостно встрепенулась ему навстречу Кира.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Чашка выскользнула из моей руки. Попутно окатив меня раскаленным напитком, она звонко встретилась с кафельным полом и разлетелась на мелкие кусочки. Наверное, всё это произошло за доли секунды, но мне показалось, что я вижу кадры замедленной съёмки.
   - Обожглась? - встревожился Штольц.
   - Немного, - отозвалась я, потирая покрасневшую кисть руки. - Надо же, это была моя любимая чашечка. Её уже не склеить.
   - Да, чёрт с ней! Нашла о чем жалеть. Дай, я на руку взгляну.
   Я покорно протянула руку. Штольц внимательно осмотрел ожог, потом достал из холодильника светлый баллончик и в считанные минуты покрыл покрасневшую кожу прохладной белоснежной пеной.
   - Ну, вот. Всё в порядке, - удовлетворенно заключил он, разглядывая своё творение.
   Он усадил меня за стол.
   - Теперь сиди и не дергайся, - приказал он. - Кофе я сам приготовлю, а то ты мне всю посуду перебьёшь.
   - Я же нечаянно. Прости меня! - повинилась я. - Чашку жалко. Она мне нравилась.
   - Ладно, ладно, забудь, - улыбнулся Штольц.
   Он замолчал и занялся приготовлением кофе. Я смотрела на его ловкие движения и с горечью думала, что этот немолодой и в общем чужой мне человек, остался едва ли не единственным, на кого я ещё могу положиться.
   - Что с тобой твориться в последнее время? - спросил Штольц, ставя чашки с кофе на стол.
   - Со мной всегда, что-нибудь твориться, - шутливо ответила я, пытаясь выскользнуть из щекотливой темы.
   - А серьёзно? - настаивал Штольц.
   И вдруг я почувствовала влагу на своих глазах. Стало понятно, что отмолчаться я не смогу.
   - Мама...
   Мои губы задрожали, и я умолкла.
   Штольц удивленно поднял брови.
   - Мама? А что с ней?
   - У неё...роман, - тихо пролепетала я. - Представляешь, с моим начальником...
   - Ну и что? В чем трагедия? - удивился Штольц. - Это же прекрасно! Наверное, твоя мама счастлива.
   - Нет! - зло выкрикнула я. - Только не с ним! Я его не-на-ви-жу!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Ненависть никуда не уходит. Бесполезно бороться с объектом твоих недобрых чувств, потому что ненависть живет не в нём. Она живёт в тебе! Она - свойство твоей души, часть твоей натуры.
   Когда-то её яд, пробежав по венам, заставил закипеть твою кровь, и ты больше не можешь жить без её яростных всплесков. Она, как языческий божок требует жертвоприношений, и исправно получает их.
   Что происходит с твоей ненавистью, когда недруг изобличён и повергнут? Разве оттого, что ты уже не скрипишь зубами и не мечешься ночами по взмокшей от бессилия постели, что-нибудь изменилось?
   Ничуть!
   Твоя ненависть осталось с тобой.
   Однажды впустив её в свою душу, ты стала её рабой. Отныне не ты, а твоя ненависть ведет тебя по жизни, диктует свои правила, решает всё за тебя.
   И как знать, возможно, что она сама выбирает, кого тебе ненавидеть
  

* * * * *

  
   Он был здесь! Едва я открыла дверь, я поняла, что он был здесь!
   Знакомые мне с колыбели стены впитали его запах, сохранили его тепло и в одно мгновение стали чужими. Словно они меня предали.
   Он был здесь! Каким-то звериным, волчьим чутьём я ощущала это!
   Сняв куртку, я прошла на кухню и присела у стола. Мамуля, довольно мурлыча какую-то мелодию, возилась у плиты.
   - Жека, ты пришла? Хорошо. Обед уже готов, - не оборачиваясь, приговаривала она.
   Она тоже источала его запах. Её щеки разгорелись от его тепла, и она стала другой. До самой мельчайшей молекулы похожей на прежнюю мамулю, но другой. Словно её подменили.
   Она - Клон!
   Я почувствовала, что меня знобит.
   - Я не буду есть, - тихо произнесла я, - пойду к себе, я устала.
   Даже теперь мамуля не взглянула на меня.
   - Хорошо. Иди, отдохни, - почти равнодушно отозвалась она и, улыбнувшись каким-то своим мыслям, опять начала напевать.
   Конечно, это Клон! Прежняя мамуля на любой мой вздох реагировала встревоженным взглядом, а этой, у плиты, - всё равно!
  
  
  

* * * * *

  
   Стены раздвинулись, ... растворились в чём-то мутном и сыром...
   Я не двигаюсь. Я не могу пошевелиться. Зато вокруг меня всё несется с бешеной скоростью. Я не вижу и не слышу этого движения, но я ощущаю его.... Движение перестало быть действием, движение стало сутью, ... оно несется мимо, ...оно кружит внутри меня.
   Я не одна. Рядом кто-то есть. Сырая рваная вата не дает разглядеть силуэт, но не мешает чувствам.
   - Помоги мне...
   В одно мгновенье вокруг меня всё застыло, и голос увяз во мне. Я не слышу своих слов.
   - Помоги. Я запуталась,... я не могу так,... у меня больше нет сил.
   Она приблизилась, и словно ослепшая, провела ладонью по моему лицу.
   - Ксюх, ведь ты Т Е П Е Р Ь знаешь...
   - Знаю. И ты знаешь. Силы не причём.
   - А что тогда?
   Молчание.
   - Может, воля?
   Я больше не слышала, не чувствовала её. Только от молочных стен ставших плотными и упругими, отскакивало, как теннисный мяч, последнее " - ля".
  
  
  
  

* * * * *

  
   Обеденный перерыв стремительно приближался к концу, а остывший бифштекс в моей тарелке всё ещё оставался нетронутым. Я не могу есть. Зато непрерывно глотаю мутный компот, который тут почему-то называют медовым напитком.
   - Крокодаева, работать пора!
   Это кто-то из наших экономистов, проходя мимо, окликнул меня.
   - Уже иду, - отозвалась я.
   Кафе, расположенное неподалёку от "Сталь-продукта" стремительно опустело. В зале остались только две официантки, собирающие грязные тарелки со столов. Я вижу их руки с вздувшимися венами и хмурые усталые лица. Время от времени они искоса недовольно поглядывают на меня.
   Ладно, уже ухожу!
   Только теперь почувствовав голод, я быстро засунула холодный бифштекс в рот, и, глотнув мутного напитка, с набитым ртом направилась к выходу.
   Сказать по совести, я весь обед ждала появления Макса. Всё надеялась, что с минуты на минуту откроется дверь, и он войдёт. Макс не пришёл. Именно сегодня, когда я была готова встретиться с ним лицом к лицу, он и не появился.
   В последнее время Макс ведет себя очень странно. Он повсюду ходит за мной. Я встречаю его на улице, вижу здесь, в этом кафе, в обеденное время, слышу звук его шагов, когда затемно возвращаюсь домой. Он делает всё, чтобы я его не заметила, чтобы я его не узнала. Он ходит за мной на приличном расстоянии, и я почти не вижу его лица, но я точно знаю, что это Макс.
   Что ему нужно? И почему он не подходит ко мне? Почему не отвечает на мои телефонные звонки?
   Несколько раз я сама пыталась подойти к нему, но мне всегда что-то мешало: иногда обстоятельства, иногда его нежелание идти со мной на контакт. В конце концов, я начала сомневаться Макс ли это? Может, у меня галлюцинации, или начинается мания?
   Сегодня я решила положить конец этому преследованию. Я ждала, что Макс как обычно появиться в кафе, и я прямо спрошу его, что происходит. Он не пришёл. Я решила позвонить ему, но он не отозвался. Признаюсь честно, я растерялась и разозлилась. Сейчас отсутствие Макса беспокоило меня ещё больше, чем его странное поведение.
   Выйдя из кафе, я огляделась по сторонам. Обеденное время закончилось, и улица, на которой располагались только производственные и офисные здания, была безлюдной.
   - И что ты станешь делать? - поинтересовался Мишель. - Будешь искать Макса?
   Я отрицательно покачала головой.
   - Но ты же не можешь, оставить всё как есть! - рассердился Мишель. - Неужели ты, как ни в чём не бывало, пойдешь перебирать никчемные бумажки? Ты должна найти Макса!
   - Иди ты! - промямлила я с набитым ртом.
   Выплюнув в урну несостоявшийся обед, я отправилась на рабочее место.
   Прости Макс! Сегодня мне не до тебя!
  
  
  
  

* * * * *

  
   Привычный мир крошиться во мне, как иссохшие листья в забытом букете, рассыпается как песчаные крепости под напором солнца и ветра.
   Я запуталась в приоритетах,... я уже не понимаю, что по-настоящему важно, а на что мне наплевать.
   Меня захлестывают эмоции, а разум... разум молчит!
  
  
  
  

* * * * *

  
   Мы сидели на полу. Тонули в белоснежном длинноворсовом ковре. Штольц прислонился спиной к шкафу, а я к Штольцу, опутанная его руками и ногами. Его дыхание щекотало мне затылок.
   - Чего ты там хихикаешь? - выпытывал у меня Штольц.
   - Я не хихикаю,- улыбалась я.
   - Врунья, - не верил он. - А ну, рассказывай! Надеюсь не надо мной?
   - Над тобой,- тут же придумала я. - Вспомнила, как ты брыкался: "Не надо мне никаких ковров! От них только пыль и клещи".
   Я так точно спародировала его голос и интонацию, что Штольц тоже рассмеялся.
   - Ладно, ладно. Признаюсь. Был не прав. С ковром действительно лучше. Молодец, что уговорила меня купить его.
   Штольц потянулся за бутылкой мартини и фужерами, стоящими рядом на полу. Он изловчился, почти не меняя позы налить вино, и подал мне бокал.
   - Ну, давай, чтобы он не рвался и не пачкался!
   - Мечтатель, - усмехнулась я.
   Мы выпили. Замолчали. Я почувствовала, как его губы легко коснулись моей шеи.
   - Штольц, - тихо позвала я.
   - Ты опять?
   - Когда?
   Он развернул меня к себе и уложил головой на своё колено. Штольц молча разглядывал меня, но от его пристального взгляда я не чувствовала неловкости. От его добрых глаз мне было тепло, как от весенних солнечных лучей. Его пальцы плавно скользнули по моему лицу.
   - Ты решила окончательно и бесповоротно?
   - Именно так.
   - Ах, как мне жаль! Мне так нравятся твои неправильные черты. Ты особенная. Ты не такая как все. Ты словно инопланетянка на нашей скучной планете.
   Он вздохнул.
   - Ну, хорошо. Решила, так решила. Давай готовиться.
   - Давай.
   Я положила свою ладонь на его шею чуть ниже затылка.
   - Только мне надо взять отпуск на работе, а потом начнем.
   Штольц склонился ко мне, и я услышала его жаркий шепот, запутавшийся в моих волосах.
   - Начнем...
  
  
  

* * * * *

  
   Она бросила трубку телефона, как только я вошла. Поспешно, неловко, словно та обжигала её ладони. В отместку трубка, сделав кульбит, пролетела мимо рычагов, и повисла, раскачиваясь на пружинящем шнуре, рядом с полкой. Связь не прервалась, и ничего не подозревающий собеседник на другом конце провода продолжал бубнить.
   Какой знакомый голос!
   Лицо мамули стало таким испуганным словно, я застала её, когда она руками таскала пельмени из кастрюли. Я даже рассмеялась, представив себе такую картину, нелепую и совершенно нереальную. Мой смех ещё больше напугал мамулю. Она дернула плечом и слабо улыбнулась в ответ. Телефонная трубка всё ещё порыкивала мужским баритоном, а мамуля стояла, растерянно глядя на меня, и машинально вытирала об одежду вспотевшие от волнения ладони.
   Я, проходя мимо, положила трубку на место, чтобы, наконец, заглох этот назойливый баритон.
   - Жека, а я пирог испекла, - заискивающим тоном, сообщила мамуля. - Иди, попробуй. Вкусный!
   - Хорошо, чуть попозже, - пообещала я.
   Ох уж эти пироги! Смертельный номер! Опасно для жизни! И вообще нечего мне зубы заговаривать!
   - Мне нужен отпуск! Скажи там своему. С понедельника.
   Мамуля онемела, а потом стала похожа на перезрелый помидор.
   - Ты... что... ты, что себе позволяешь! - задохнулась она от возмущения. - Не смей!
   Она развернулась и, топая пятками, ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью.
   - Хватит изображать из себя пионерку! Всё равно шифроваться не умеешь! - крикнула я ей в след.
  
  
  
  

* * * * *

   Любовь прекрасна! Ей четырнадцать, ему шестнадцать. Во всем мире весна, и весь этот мир создан для любви. Что может быть чудеснее!
   А если не так? А если Джульетта далеко не первой свежести? Если ей уже под пятьдесят, а Ромео уже давно за...
   Смотреть на это невозможно!
   Зрелая женщина превращается в подростка. Она скачет и поёт. Она долго молчит и глупо улыбается. Она забывает самые простые вещи, а потом вдруг отвечает невпопад. Её глаза лихорадочно блестят, а щеки горят огнём. Когда же далеко за полночь она возвращается домой, то стыдливо прячет глаза, как нашкодивший ребенок.
   - Мам, ты не забыла? Мы собирались сегодня пойти в магазин. Мебель в прихожую выбрать. Или ты передумала?
   Мамуля, уже пройдя мимо меня, остановилась и, втянув голову в плечи, замерла. Она только что вышла из душа. Длинный до пола халат и огромная чалма из полотенца сделали её позу карикатурой - из махрового халата выросла огромная махровая голова, а снизу были видны только задники домашних туфель. Рук тоже не было видно, они утонули где-то в глубине необъятных рукавов. Этот халат когда-то мамуле подарили подруги, и он оказался безнадежно велик - толи подруги промахнулись с размером, толи просто избавились от ненужной им вещи. Я не упустила случая съехидничать по этому поводу, а мамуля, как ни странно, пришла в восторг от необъятных размеров этого халата и с удовольствием начала его носить.
   - Мам, ты слышишь?
   Мамуля медленно начала поворачиваться ко мне, и я вдруг испугалась, что внутри этих махровых нагромождений никого нет, и сейчас вместо лица я увижу пустоту.
   - Жека, а я знаешь, что подумала, - вкрадчиво предложила она. - Ты сходи, посмотри, а потом я... и... обсудим...
   - А ты, что, куда-то идёшь?
   - Да, ... - мамуля замялась, лихорадочно придумывая объяснение своему уходу. - Я пойду к тёте Вале,... она приболела,... навестить надо...
   Я не стала возражать. Я осталась стоять там, где стояла и прислушивалась к размеренному гудению фена, доносившегося из мамулиной комнаты.
   Так дольше продолжаться не может!
   Надо положить этому конец!
   Ещё не знаю, как, но обязательно придумаю. А для начала надо прекратить ссориться с ней. Надо усыпить её бдительность.
   Фен затих. Я вошла к ней в комнату.
   - Мам, я придумала, - с энтузиазмом сообщила я. - Всё что мне понравиться я нащелкаю сотиком. Тебе даже потом в магазин ходить не придётся.
   - Вот и хорошо! - обрадовалась мамуля.
   - Кстати, у меня есть хороший шоколад, я положила его там, на полку, рядом с твоей сумкой. Ты передай привет тёте Гале, угости её и скажи, что я желаю поскорее ей поправиться.
   - Обязательно! - пообещала мамуля. - Галочка очень любит шоколад. Молодец, Жека!
   Так я думала! Мамуля уже забыла, что вначале нашего разговора нездоровилось тёте Вале, а потому со спокойной совестью пообещала передать привет Галочке. Всё, что она говорит мне - ложь!
   Мне захотелось закричать. Громко. Так чтобы все зеркала в доме разлетелись вдребезги. Я с трудом сдержалась.
   Минут через двадцать, хлопнула входная дверь.
   Я вышла в прихожую, взяла с полки забытую, никому не нужную плитку шоколада, и, не разворачивая, хрустя фольгой и царапая губы, откусила от неё большой кусок.
  
  
  

* * * * *

  
   Как это неразумно - быть честной! Глупо! Даже с самой собой!
   Начнешь нечаянно копаться, там, где не надо, и такого нароешь!
   Гораздо легче прикрыться надуманными причинами, а истинный мотив не тревожить. Не давать ему принять чёткие очертания. Пусть так и бродит в глубине души призрачным ощущением, неосознанным призывом.
   Проще не напрягаться!
   Совесть усыпить, мозги на время выключить, и всё в порядке. Все целуются и поют!
   Вот только тому монстру, что затаился в тебе, наплевать, что ты о нём думаешь.
   Однажды он позовет!
  
  
  

* * * * *

   Она придет сюда. Минут через пятнадцать.
   И хотя времени было в обрез, я чувствовала что успею. Сегодня всё складывалось как по нотам, и эту возможность я не упущу. Сегодня она поймет, с кем имеет дело.
   Я позабочусь об этом.
   Сколько усилий, сколько хитрости и лицемерия пришлось мне приложить, чтобы мамуля, наконец-то, решилась переступить порог приёмной. Казалось бы, с её любопытством она должна была давным-давно осмотреть и ощупать здесь каждый уголок, прочитать каждую бумажку лежащую на моем столе. Но не тут-то было! Мамуля с удовольствием выслушивала всё, что я рассказывала о своей работе, о людях, что окружали меня, но категорически не желала приходить сюда.
   И все-таки она сдалась.
   Хорошо, что сегодня. Лучшего момента трудно было себе представить.
   Сегодня в нашей фирме праздник - День сталевара, или День кочегара, или и того и другого сразу. Я думаю, что никто, из тех, кто сразу после обеденного перерыва перекочевал в ресторан, тоже не знают, за что будут пить. Но кого это волнует?
   В конторе стало непривычно пусто и тихо. Похоже, даже офисные мухи, поддавшись всеобщему настроению, подались в более сытные края.
   В какой-то момент я думала, что мне помешает Каролина. Она долго не уходила. Все рылась в каких-то бумажках, что-то бубнила себе под нос и время от времени искоса поглядывала на меня. Она ушла только после того, как шеф, посмеиваясь, начал гнать нас с рабочих мест.
  
   Когда я открыла дверь, Марат Рустамович сидел за своим столом, но атмосфера в кабинете была далека от рабочей. Обычно серьёзный и подтянутый сейчас он позволил себе расслабиться. Пиджак висел на спинке кресла, узел галстука уже не напоминал удавку, а болтался чуть ниже расстёгнутого воротничка сорочки, да и поза, в которой пребывал шеф, была слишком вольной для делового кабинета. Перед ним на столе стояла открытая бутылка дорогого коньяка и уже пустая стопка.
   - А это ты, Женечка! - произнёс он. - А почему ещё здесь? Иди, готовься,... как там у вас... реснички крась, губки...
   Он ласково смотрел на меня, немного щурясь и улыбаясь. Я же, как хищная кошка на мягких лапках, приблизилась к столу.
   - Какая красивая бутылка, - словно не слыша его, пролепетала я. - Я такой даже не видела никогда. Наверное, и коньяк ...
   Я восхищенно поджала губы.
   - Коньяк хороший! Хочешь попробовать? - усмехнулся Марат. - Ладно. Сегодня можно... чуть-чуть.
   Он достал ещё одну стопку и плеснул в неё несколько капель коньяка.
   Жмот! От такой дозы даже мышь бы не захмелела.
   Внутри меня от волнения так всё тряслось, что я могла бы осушить, по крайней мере, полбутылки, но пришлось наслаждаться тремя каплями дорогого пойла.
   - Ну, как? - прищурившись, спросил он.
   - Класс! - подыграла я.
   - Там, в верхнем ящике, - он кивнул на один из шкафов, - у меня шоколадка есть. Возьми. Закуси. Мне она всё равно ни к чему.
   - Спасибо! - ответила я, но с места не двинулась.
   Нужна мне твоя шоколадка! Сам жри!
   Опершись одной рукой о край стола, я сделала неуверенный шаг вперед.
   - Ого, коньячек-то крепкий какой! У меня даже голова закружилась.
   Ничего не подозревающий Марат Рустамович снисходительно усмехнулся. Слегка. Уголком губ. Пока у него такое благодушное настроение, мне нельзя останавливаться.
   - А можно я бутылку рассмотрю?
   Не дожидаясь разрешения, я потянулась через стол и толкнула её. Оставляя тёмные лужицы, бутылка с глухим рокотом покатилась по столу, задержалась на секунду у края и, наконец, решительно полетела вниз. Марат на удивление спокойно среагировал на мою неловкость. Он только слегка приподнял брови и, оттолкнувшись от пола, вместе с креслом откатился к стене. Я же, ловя улетающую бутылку, оказалась перед Маратом на столе в такой откровенной позе, что режиссёры порнофильмов наградили бы меня овациями.
   В этот момент раздались шаги в коридоре. Ещё немного, и мамуля войдет в кабинет. Медлить и раздумывать не было времени. Я сорвала с себя блузку и вцепилась в рубашку Марата.
   Сейчас я жалела только о том, что у меня нет глаз на затылке. Многое я бы отдала, чтобы видеть растерянное и возмущённое лицо мамули. Она, конечно, будет потрясена, растерянна, раздавлена. Ведь именно этого я и хочу. Одного взгляда на бесстыдную сцену в кабинете будет достаточно, чтобы дверь в наш дом для Марата закрылась навсегда.
   А меня она простит. Помолчит пару дней и простит.
   Тяжёлая оплеуха и разъярённое лицо Марата быстро привели меня в чувство. Рукоприкладство в мои планы не входило и даже портило картину происходящего. Я вдруг испугалась, что мамуля правильно оценит ситуацию и встанет на сторону Марата.
   Страх прошел быстро. Почти моментально. Я же её знаю. Она уже в шоке. С первого взгляда. Рассуждать здраво она уже не может.
   Я с торжествующим видом повернулась к дверям, чтобы насладиться произведённым эффектом, но... там никого не было!
   Из коридора всё ещё слышались шаги, но это были не её шаги. Только сейчас я поняла, что там ходил охранник.
   Чувствуя, свой провал, я растерянно оглянулась на Марата.
   Он, откинувшись назад, лежал в кресле и ловил ртом воздух. Он задыхался!
   Вот так, значит! О таком подарке я даже не мечтала!
   Трясущейся рукой шеф пытался достать из бокового кармана пиджака ингалятор, но тот выскользнул из его ослабевших пальцев и упал на пол. Марат умоляюще взглянул на меня. Я была сейчас той соломинкой, за которую все норовят ухватиться.
   Извините! Ошибочка вышла! Я - не соломинка! Я - кирпич на шее утопленника!
   Концом туфли я отшвырнула ингалятор на другую половину комнаты.
   Сдохни, гад!
   И уже не глядя на синеющее лицо своего шефа, я направилась к двери.
   - Что опять спрячешься за угол? - вызывающе крикнула мне вслед Ксюха. - Иди, загляни ему в глаза! Или ты трусишь?
   - Ничуть, - спокойно возразила я, и вернулась.
   Ещё не погасшие глаза Марата сохраняли удивленный и беспомощный взгляд. Он уже не противился своему концу, на борьбу сил не осталось. Я смотрела, как по капле жизнь уходит из его тела, и чувствовала, что замерзаю сама.
   - Слушай, а я что-то не понял... его-то ты зачем? - удивился Мишель. - Он ведь вроде ничего мужик был.
   Глаза Марата погасли. Словно где-то в глубине выключилась электрическая лампочка. Его зрачки стали похожи на кружочки черной тусклой бумаги.
   - Был, да сплыл, - поежившись от неожиданной стужи, ответила я.
   - И куда ты теперь? - поинтересовался Мишель.
   - Не знаю,... домой,... я устала...
   Проходя мимо лежащего на полу ингалятора, я нагнулась и подняла его. Теперь он никому не нужен. Кроме меня. Я крепко сжала его в ладони и вышла из кабинета.
  
  
  

* * * * *

  
   Ночь, пробравшись в дом, всё поменяла на свой лад.
   Комната прогрузилась во мрак, как в густой мутный сироп, и растерянно притихла. Притаилась. Задержала дыхание.
   Всё как прежде, и всё не так. Стены и мебель покачиваются и дрожат, как желе, с трудом удерживая равновесие. Порой им не хватает сил, и они растекаются тёмным холодным облаком, но через мгновение опять возвращаются на свои места.
   Тихо.
   Только изредка, повинуясь порывам ветра, по оконному стеклу скребёт ветка. Звук получается недовольный, визгливый. Она возмущается, протестует, ей не нравится, такое бесцеремонное обращение.
   Зря распинается! Всем наплевать!
   Ветер улетел.
   Опять тихо.
   Или только кажется, что тихо?
   Где-то жужжит муха, тонко так, противно.
   Нет, это не где-то.
   Это у меня внутри.
   В моей голове что-то жужжит, не прерываясь ни на секунду. Мне хочется разодрать себе лоб и вытащить эту назойливую тварь, но я не могу пошевелиться.
   Сколько прошло времени? Сколько я здесь сижу, прижавшись спиной к стенке и трусливо поджав ноги? Я не помню. Время исчезло. Оно застыло в одной точке - Точке Невозврата.
   Хлопнула дверь.
   - Жека... Жека...
   По её щекам текли слёзы.
   - Как же мы теперь? Как?.. Он умер!
   - Кто?
   Я не узнала свой деревянный голос.
   - Как кто? - изумилась она. - Марат... Марат же...
   - А мне что за дело?
   - Как же... ну, как же... Жека... - она глотала слезы. - Так нельзя. Он же отец твой...
   Мне показалось, что я теряю сознание.
   - Ты бредешь, - устало произнесла я.
   - Нет, нет, это правда! Он всегда был рядом,... он охранял нас,... он заботился,... я не говорила тебе, ... он просил, ... ты должна понять...
   Она прикоснулась к моей руке, и её пальцы нащупали ингалятор.
   - Что это?
   Мамуля протянула руку и включила настольную лампу. На мгновение мы обе ослепли.
   - Что там у тебя? - тревожно переспросила она.
   Я протянула ей руку. Как будто ещё не понимая, мамуля упорно разгибала мои онемевшие пальцы. Один за другим. Пока на моей раскрытой ладони не оказался злосчастный ингалятор.
   Она подняла голову, и наши взгляды встретились.
   Её лицо превратилось в камень.
   Она поняла всё сразу.
   Тяжелая горькая пощёчина обожгла мне щёку.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Мой прекрасный сон... тот же сон...
   Я маленькая.
   Совсем малышка. Только что научилась ходить.
   Нет, не ходить - бегать!
   Я бегу.
   Только разве я маленькая?
   Нет, не маленькая. И не бегу. Просто изо всех сил перебираю ногами, но остаюсь на месте. Земля, словно беговая дорожка тренажёра, убегает из-под меня.
   Я задыхаюсь. Я выбиваюсь из сил, их уже не хватает. Дорожка подо мной несется с небывалой скоростью, и я не могу удержаться.
   Срываюсь!
   В самый последний момент чья-то крепкая рука удерживает меня над черной пропастью.
   Отец!
   С надеждой и любовью я поднимаю на него глаза и встречаюсь с его взглядом.
   Его погасшие зрачки напоминают кружочки чёрной тусклой бумаги.
   Его сильная рука рассыпается, как пепел.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Мне повезло. В мусорной урне у стола шефа нашли пустой ингалятор. Наверное, Марат выкинул его незадолго до моего появления в кабинете, а с собой я унесла новый, о котором никто, конечно, не знал. Офисные тётки вытирали зарёванные глаза, и сокрушались, что Марат Рустамович вовремя не позаботился о лекарстве. Всем было его жаль, и все считали его смерть естественной. Ничего криминального не вырисовывалось.
   Удивительным образом, никто, ни одна живая душа не узнала, что в момент смерти Марата я была с ним. Честно говоря, мне самой не понятно, почему так произошло.
   Охранник, на глазах у которого я уходила из офиса, упорно твердит, что шеф был в кабинете один. Почему? У него есть свои причины так говорить? Может быть, но я о них ничего не знаю, а выяснять, конечно, не буду.
   Каролина, которая ушла раньше меня, тоже могла бы меня заподозрить, но она, потрясённая кончиной шефа, даже не спросила меня о том, что было в тот вечер, после её ухода.
   Я схожу с ума от своей безнаказанности! Моя вина разрослась внутри, как опухоль, она саднит и разъедает меня. А я не сопротивляюсь. Я даже не думаю ни о чём, только одно слово с утра до вечера стучит в висках: "О-це-у-бий-ца!".
   Мне так плохо, что, наверное, я бы почувствовала невероятное облегчение, если бы все узнали правду, но правда, как оказывается, никому не нужна.
   Правду знает только мамуля. Вот только с той ужасной ночи, я превратилась для неё в одну из теней прошлого, которых и без того, у неё было немало. Она перестала меня замечать, она проходит сквозь меня, как будто меня не существует, как будто я призрак. Ледяное неодолимое молчание заполнило наш дом. Он стал похож на склеп!
   Я всегда знала, что мамуля не умеет прощать. Я всегда думала, что на меня это не распространяется. Кажется, я ошибалась!
  
  
  
  
   * * * * *
   Обезглавленная фирма клокотала, как перегревшийся чайник. Атмосфера неопределенности и сиротства разогревала страсти, и очень скоро обстановка в офисе стала напоминать броуновское движение. Больше всех суетились почему-то менеджеры по продажам. Толи характер их суматошной работы давал о себе знать, толи несколько серьезных провалов в коммерческих операциях, случившихся накануне, не давали им покоя, только они чаще других заглядывали в приемную. Перемещения наших коммерсантов напоминали тараканьи бега, с той лишь разницей, что бегали они в разных направлениях.
   Впрочем, и в других отделах царила сумятица. Все гадали, кто же теперь возглавит фирму. Кандидатуры менялись, словно кадры слайд-шоу, и вслед этим переменам менялись и настроения сотрудников. Явного лидера в фирме не осталось. Ни на что не претендующий, бесцветный заместитель Марата с утра уединился в своем кабинете с престарелым главным бухгалтером. До обеда их никто не видел. Такая скрытность и нежелание общаться с простыми сотрудниками ещё больше накаляли, обстановку.
   Всё разрешилось за полчаса до обеденного перерыва. Прятавшийся всё утро заместитель вдруг прервал свое заточение и галопом пробежал по отделам. Предчувствие надвигающихся перемен заставило всех подтянуться и принять соответствующий деловой вид. Ещё через десять минут двери приемной распахнулись и в сопровождении недавних затворников, дорогих духов и уличной прохлады вошла она - Супруга.
   Окинув цепким взглядом интерьер и двух напряжённых секретарш, она сдвинула брови.
   - Вас тут слишком много, - безапелляционно, не здороваясь, заявила она и проследовала в кабинет.
   Бедная Каролина сдулась, как проколотая шина. Она сидела, не поднимая глаз, но её поникшая фигура говорила: "Это всё из-за тебя". Каролина проработала здесь около трех лет и очень дорожила этим местом. Да и если судить по совести, секретаршей она была отменной, чего не скажешь обо мне.
   Оставаться на месте у меня больше не было сил. Онемевший кабинет шефа и без того повергал меня в полуобморочное состояние. Сейчас, когда он ожил чужими голосами, стало совсем невмоготу. Рискуя окончательно впасть в немилость у нового начальства, я поднялась со своего места и вышла в коридор. Там не было ни души. Вместо сотрудников в гулком коридоре, словно марево в раскаленный полдень, словно один общий выдох, повис однозначный и неутешительный ответ: "САМА!"
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Дашка изменилась. Несколько месяцев, прожитых на Лигурийском побережье, итальянский воздух и южное солнце пошли ей на пользу.
   От той хрупкой темноволосой девчушки с глазами крепко заваренного зеленого чая не осталось и следа. Сидящая напротив меня Синьорина Безупречность валила наповал окружающих мужчин своей бьющей через край женственностью. Даже мне трудно было отвести от неё восхищенный взгляд. Саму же Дашку это мало интересовало.
   Она осторожно глотнула дымящийся кофе и откинулась на спинку стула.
   - Да, - задумчиво протянула она. - Дела...
   Я никак не ожидала, что мой короткий рассказ о последних событиях, которые произошли в нашей фирме, вызовет у неё такой живой интерес.
   - Вам не позавидуешь, - сокрушалась она. - Если Виктория возьмет бразды правления в свои руки, вашей конторе придёт конец.
   - Мне она тоже не нравиться, - поддержала я Дашку, - но, может, всё ещё не так страшно.
   - Ой, не скажи! Таких гадюшных тёток ещё поискать! - уверила меня Дашка.
   - А ты что, с ней знакома? - удивилась я.
   - Лично, нет. Но наслышана чрезмерно! Её очень хорошо знает отец, и, знаешь, мой Павел Алексеевич её терпеть не может!
   - Интересно, - задумчиво протянула я. - Как тесен мир! Твой отец и Виктория такие разные люди, и вдруг по странному стечению обстоятельств, они оказываются знакомыми. С чего бы?
   - Да ты что! Ты не знаешь, что твой Марат и мой отец были близкими друзьями?
   - Нет!
   - Жека! Да они же учились в одном классе, дружили всю жизнь, бизнес поднимали вместе. Ты что? - удивлялась Дашка. - Ты, правда, этого не знала?
   - Откуда, Даш? Я и о существовании Марата узнала только, когда пришла на работу в его фирму.
   - Ну, ты даешь! Может, ты и не знаешь, что Марат - один из главных акционеров папиной фирмы?
   - Нет, не знаю - пожала плечами я.
   - Эх ты! Темнота! - махнула рукой Дашка. - Тогда слушай!
   Она выстрелила холодным взглядом в приближающегося к нам мужчину, и я с удовольствием отметила, что ухмылка сползла с его лица. Поняв, что его здесь не ждут, пришелец изменил маршрут своего движения, а Дашка принялась заполнять пробелы моей осведомленности.
   - Мой Павел Алексеевич и твой почивший шёф очень быстро поднялись и несколько лет успешно работали вместе, но потом всё изменилось. Неожиданно твой Марат отдал всё бразды правления моему отцу, а сам ушел в тень. Через некоторое время он всплыл в небольшой фирме, в вашем "Сталь-продукте", и сидел там, как известно, до последнего дня.
   - Интересно,... а... почему? Ты знаешь причину?
   - Нет. Точно не знаю. Что-то связано с женитьбой на Виктории и большими деньгами.
   - А Виктория тут причем?
   - Да, не знаю я.... Отец знает.
   - Даш, а ты можешь узнать у него?
   - Забудь! - отмахнулась Дашка. - Со мной о Виктории он говорить не будет.
   Дашка опять отхлебнула кофе.
   Сотни вопросов кружились в моей голове. Я что-то мычала, но никак не могла сформулировать хотя бы один из них. Не знала, что было всего важнее. Заметив моё нетерпение и растерянность, Дашка выставила перед собой ладони, защищаясь от дальнейших расспросов
   - Я больше ничего не знаю, никаких подробностей, - словно извиняясь, произнесла она.
   Мы замолчали. Дашка допивала свой кофе, а я разглядывала дождь за окном. Всё что я сейчас услышала, никак не укладывалось в моей голове. Не сказать, что я узнала что-то из ряда вон выходящее, но я почувствовала внутри себя странную пустоту. Мне вдруг показалось, что если я начну сейчас всё это обдумывать, то задымлюсь как испорченный телевизор. Захотелось отключиться.
   Дашка тоже решила сменить тему разговора.
   - Слушай, мне же Леха недавно звонил, - весело сообщила она. - Он, как всегда, с хохмами.
   Я попыталась сделать вид, что мне это интересно.
  
  
  

* * * * *

   Я даже не предполагала, что Марат был такой популярной личностью. На его погребение народу собралось - видимо, не видимо. От множества узнаваемых лиц рябило в глазах. Казалось, что словно волшебная дверца открылся экран телевизора, и из него, чтобы проститься с усопшим, вышли и депутаты, и артисты, и руководители. Впрочем, и простого люда было немало. Однако среди старушек в черных платках, дам в траурных шляпках, бодрящихся старичков-ветеранов, знакомых я не увидела. Если бы не наши сотрудники, которые пришли все до одного и держались несколько обособленной группой, я бы совсем растерялась.
   Пока шла церемония, я была, как во сне. Я плохо соображала, куда надо идти, что делать. Помогала мне Каролина. Она время от времени дергала меня за рукав, и шептала на ухо короткие команды.
   Пришла в себя я только за поминальным обедом, когда ритуальная стопка водки обожгла мне горло. Я словно очнулась.
   Напротив меня двое захмелевших мужчин уже ругали Буша и НАТО, а чуть дальше особа странного вида и непонятного возраста сосредоточенно ловила ложкой кусочки скользкого мяса в тарелке.
   Как я оказалась за этим столом?
   Я обвела глазами зал. Ни семьи Марата, ни известных людей здесь не было. За столами я увидела всё тех же бабушек и тёток, все тех же безвестных мне мужчин, а мои коллеги вообще сидели в другом конце зала. Перебираться к ним я посчитала неудобным, поэтому решила быстро расправиться с едой и уйти.
   Есть совсем не хотелось. Разгорячённая и хмельная публика уже разговаривала в полный голос, и оттого в зале стоял устойчивый монотонный гул.
   - Венера! Куда ты пошла! - вдруг услышала я за своей спиной. - Пирог-то свой забыла!
   Я оглянулась.
   Из-за соседнего стола поднялась пожилая женщина. В руках она держала завернутый в салфетку кусок поминального пирога. Она подошла к остановившейся в проходе полной старухе и засунула в её сумку успевший покрыться масляными пятнами сверток.
   - Спасибо, Маня! Я про него и забыла, - уставшим голосом поблагодарила старуха и, опираясь на палочку, заковыляла к выходу.
   Венера... Уставший голос... Конечно! Меня словно подбросило со стула.
   - Стойте! Подождите!
   Старуха остановилась и, прищурив подслеповатые глаза, уставилась на меня.
   - Вы Венера? Да? ... Это вы звонили маме?
   - Что-то я не признаю тебя? Ты, чья будешь?
   - Я - Жека... Женя... Евгения Крокодаева.
   - А-а, и, правда! Похожа. С Маратом, глянь-ка, - одно лицо! А глаза не его. Катерины!
   - Чьи?
   - Да, мамки твоей. Катерины.
   Она опустила глаза, дотронулась ладонью до моей руки и опять двинулась к выходу.
   Я снова кинулась вдогонку.
   - Стойте! Стойте! - взмолилась я. - Подождите! Я ничего не понимаю!
  
  
   * * * * *
  
   Мне хочется смеяться! Хохотать! Рыдать от смеха!
   Моя жизнь превратилась в сплошной аттракцион. Меня заносит в такие виражи, что проще простого на одном из них свернуть себе шею. Впрочем, у мыльного пузыря нет шеи,... рук нет,... ног нет, ... корней нет,... нечем зацепиться за жизнь...
   Большинство людей не знают, что будет завтра, а я, как оказалось, не знаю даже что было вчера.
   Вся моя жизнь - миф!
   Я - мыльный пузырь, и всё, что окружает меня тоже мыльные пузыри! К ним нельзя прикасаться, на них нельзя опереться. Они лопаются один за другим с таким оглушительным треском, что мне хочется хохотать, и я не могу остановиться.
   Что-то мой смех слишком похож на истерику.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Увесистая пачка купюр смачно шлепнулась на покрытый потертой кухонной клеенкой стол.
   - Говори! Ну! - едва сдерживая ярость, приказала я.
   Не обратив внимания на мой хамский тон, старуха, как зачарованная смотрела на деньги. Она шлепала губами, пытаясь что-то произнести, но слова застряли где-то внутри её дряблого тела.
   - Ну! - угрожающе произнесла я и прикрыла пачку купюр ладонью.
   Зловредная старуха, с невероятным именем Венера, изводила меня. Она рассказывала всё что угодно, только не то, что я хотела услышать.
   После моего первого визита в её убогое жилище, я ещё надеялась, что старушка просто скучает. Получив возможность наговориться всласть, она спешила поведать мне и о своей молодости, и о вражеских вылазках соседки по лестничной площадке, и о мизерной пенсии, которой ей катастрофически не хватает. Мои робкие вопросы она, казалось, не слышала, или, начав отвечать на них, ловко переводила разговор на другие темы. Проведя несколько часов в душной и пыльной комнате, я с досадой обнаружила, что, покидая мою собеседницу, знаю не более того, что мне уже было известно и без её рассказов.
   Последующие посещения отличались от первого только тем, что мои гостинцы, как называла их Венера Михайловна, раз от раза увеличивались в цене и объёмах. Старушка так вошла во вкус, что, уже не стесняясь, заказывала подарки.
   Конечно кое-что я всё же узнала. Время от времени, чтобы подогревать мой интерес, хитрая Венера подкидывала мне, словно кость голодной собаке, какую-нибудь информацию. Так я узнала, что она жила по соседству с семьей Марата, что его семья была бедной, что мальчик рос умный, и что в семье не было отца. И ещё она, как бы невзначай, обмолвилась, что работала поварихой в больнице, где я родилась.
   Озабоченная сверх меры своим желанием узнать историю своего рождения, я, к сожалению, не сразу поняла, что Венера Михайловна - жадная и хитрая вымогательница. Она специально тянула время, разжигая мой интерес. Она выжидала момент, когда я буду готова отдать ей всё, что имею. Она понимала, что знать, для меня было важнее, чем иметь.
   - Да, что я могу рассказать... ничегошеньки... так сплетни, да пересуды... - по привычке лепетала она, не сводя глаз с моей ладони.
   Моё терпение было на исходе. Не отрывая руки от денег, я сдвинула пачку с центра стола на свой край. Старуха, словно очнувшись, алчно сверкнула глазами.
   - Расскажу, - заверила она меня. - Как на духу! Всё что знаю!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Я теряю равновесие.
   Теряю точку опоры.
   Всё, что раньше берегло меня, придавало мне сил, охраняло и воодушевляло - не моё! Во всяком случае, может оказаться не моим.
   Мне страшно! Чем больше я узнаю, тем меньше верю, ещё меньше надеюсь, ещё меньше люблю...
  
  
  
   * * * * *
  
   - Маринка-то не здешняя!
   Венера шумно отхлебывала раскалённый чай, запивая большой кусок халвы, который только что отправила себе в рот.
   Похоже, любила бабушка покушать! Халва таяла на глазах, и я начала волноваться, что старухе скоро станет плохо, я и опять не услышу до конца её историю. Хотя, какое мне дело до её историй, мне нужна моя!
   Венера тем временем не унывала, а лихо щелкала стальными челюстями. Когда она открывала рот и обнажала свои зубы, было видно, что они у неё все из белого металла. Больших усилий мне стоило побороть искушение стянуть с её головы морщинистую, как у шарпея, кожу, чтобы рассмотреть стальной череп. Не старушка, а Терминатор какой-то!
   - Откуда она точно не скажу, - теперь уже охотно сообщала Венера. - Знаю только, что за женихом она сюда притащилась. Её родным он не ко двору пришёлся, так она переругалась со всеми, и сюда уже с пузом приехала. Свадьбу хотели играть, а тут Женька...
   Старуха замерла, посмотрела на меня долгим взглядом, и опять потянулась за халвой.
   - Это она в честь него тебя назвала, - пояснила Венера, не глядя на меня.
   Увесистый кусок халвы хрустнул под напором стальных челюстей. Старуха примолкла, разжевывая лакомство. От волнения у меня звенело в ушах, а силуэт жующей старухи расплывался перед глазами. Чтобы не видеть её раскрасневшегося от горячего чая лица, я закрыла глаза. Эти несколько секунд тишины немного приободрили меня. К сожалению, не надолго.
   - На мотоцикле Женька разбился, а Маринка от горя ребёночка родила раньше срока,...девка была,... не выжила...
   Опять перекус и молчание. Я облизнула пересохшие губы и впилась глазами в рассказчицу. Она монотонно и неторопливо двигала металлическими челюстями. Её щеки уже тоже отливали металлом, а вместо глаз зияли пустые глазницы. Я почувствовала, что меня сейчас стошнит.
   - А я?
   - А чо ты? - лениво отозвалась Венера. - С тебя - то какой спрос!
   Я издала звук похожий на тихое рычание.
   - Да, врежь ты ей! - посоветовал Мишель. - Вот увидишь, легче станет! Ну, давай!
   - Не лезь! - отмахнулась я.
   Венера, словно не замечая моё нетерпение, подлила в свою чашку кипятка и, шумно прихлебнув из неё, обтёрла губы кончиком платка, висевшего у неё на шее.
   - У Катерины, мамки твоей, ум за разум зашёл. Кормить тебя - не кормила, и собиралась в роддоме оставить. Мы всё понять не могли, чего это она дурит. Марат под окнами и днём, и ночью дежурил, подарками заваливал, а она ни в какую.
   - А ... почему?
   - Так ведь он, стервец, был женат, хотя и любил Катерину.
   - Санта Барбара! - съязвила Ксюха. - Триста тридцать пятая серия!
   - Ха! Очень весело! - огрызнулась я. - Только твоих комментариев мне не хватало!
   Венера тем временем задумалась, припоминая прошлое. Халву она больше не трогала. Неужели наелась?
   - Койки Катерины и Маринки рядом стояли. Вот Маринка в тебя и вцепилась. Кормить грудью с первого дня начала. А когда Катерина через день из больницы сбежала, Маринка в ноги к заведующей упала. И ведь уговорила! Так вот ты и стала Маринкиной дочерью, - почти скороговоркой, радостно закончила свой рассказ старуха.
   Неожиданно в комнате стало очень тихо. Как будто все затаили дыхание. Тупая боль распирала изнутри мою голову. Комната, стол, Венера и даже колючий ободранный алоэ на подоконнике растекались и плавали перед моими глазами.
   - А как же отец? - устало спросила я. - Он-то как меня чужой тётке отдал?
   - А куда бы он тебя взял? К жене, что ли?
   - Значит, тоже бросил!
   - Вот уж и нет! - неожиданно обиделась Венера.- Он тебя маленькую с рук не спускал. Часто к Маринке захаживал, деньги приносил, игрушки, а как ты подросла, на глаза тебе перестал показываться, но помогать не перестал.
   - Вы-то откуда знаете? - засомневалась я.
   - А как же не знать? Соседи ведь с бабкой твоей были. Она мне всё и рассказывала. Сама-то она тебя только издали видела и всё переживала, что не может понянчить, - продолжала Венера. - Ну, а чай ты чего не выпила? Остыл уже.
   Я посмотрела на свой бокал. Чай в нем действительно уже остыл и вместо золотистого и аппетитного стал тёмным и мутным. В душе у меня сейчас тоже была одна муть.
   - Про любовь спроси, - напомнил Мишель.
   - А у них отношения были? - осторожно поинтересовалась я.
   - Любовь что ли? - нахмурилась старуха. - Нет. Не похоже. Маринка-то всё по жениху убивалась, забыть не могла, а Марат уж очень её уважал - Мадонной называл.
  
  
  
   * * * * *
  
   - Почему ты не сказала мне?!
   Я орала так, что не узнавала своего голоса.
   - Ты... пушистая... белоснежная... непогрешимая...
   Ярость сдавила горло.
   - Это ты отняла у меня отца,... я должна была знать.... Это моё право!
   Она даже не шелохнулась.
   - Кем ты себя возомнила? Думаешь, что если заменила мне мать, то в праве всё решать за меня?
   По взмаху ресниц, по судорожному движению щеки я поняла, что ошеломила её. Словно на ринге. Один точный удар, и всё. Бой окончен, хотя она ещё и держится на ногах.
   Ноги подкосились у меня.
   - Мама, мамочка, прости меня, - взмолилась я, обнимая её колени.
   Она пошевелилась, посторонилась и...перешагнула через меня.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Зря Каролина переживала. Она осталась на своём месте, и очень быстро наладила контакт с новой начальницей. Впрочем, утруждаться ей приходилось мало, потому что Виктория появлялась в офисе всего на пару часов и даже не каждый день. Все текущие дела она свалила на плечи бывшего заместителя Марата. Почувствовав ответственность и некоторую свободу действия, когда-то вялый и безынициативный зам приосанился и даже обрел командный голос.
   Меня же разжаловали. Едва ли не первым приказом Виктории.
   Сослали в пыльный архив.
   Вместе с унылой Надеждой Андреевной, которая проработала в этом архиве чуть ли не полжизни, мы должны были навести там порядок.
   Утопия!
   - Ты, меня Надей зови, - разрешила мне хозяйка архива. - Мне так привычнее.
   Она перебирала папку за папкой, раскладывая их стопками, и опять укладывала на полки, не придерживаясь никакой системы. Уже через час работы нужный документ было так же невозможно отыскать, как и прежде.
   От пыли скопившейся на бумагах, кожа на руках и лице, очень быстро высыхала, и мне начинало казаться, что я сама сделана из бумаги. Когда мои пальцы касались пожелтевших листов, слышалось тихое сухое шуршание. От этого неприятного звука у меня сводило скулы.
   Работа была скучной и бессмысленной. Впрочем, мне было всё равно. Через пару дней я привыкла и к монотонности, и к усталости, валящей с ног к концу дня. Работая, как автомат, я научилась ни о чём не думать, а утомленность помогала крепко спать ночами. Мне даже понравилась эта тягучая однообразная работа, и окончание рабочего дня я встречала с огорчением.
   В тот день, выходя после работы на аллею, ведущую к остановке маршрутки, я с тоской думала о предстоящем вечере. Заходящее солнце пробивалось сквозь ветви старых сохнущих тополей и слепило глаза. Я, опустив голову так, чтобы видеть только дорогу под ногами, быстро дошла до шоссе. На остановке вытянулась длинная очередь из желающих уехать. Я вздохнула и пристроилась в хвост.
   - Женечка!
   Неподалеку стоял улыбающийся Подвольский. Он был такой выутюженный, начищенный и ароматный, что после пыльного архива я почувствовала себя немытой бомжихой. Очевидно, охватившая меня неловкость, задавила все остальные чувства, и я, сама того не ожидая, смущенно улыбнулась в ответ.
   - Женечка, ты уже домой? - приободренный моим замешательством, продолжил Подвольский. - А я тут по делам приезжал. Может тебя подвести?
   Он кивнул в сторону своего автомобиля, такого же сверкающего, как и его хозяин. К автомобилю у меня не было никаких претензий, а вот его хозяин вызывал у меня немало сомнений.
   Нет, с Подвольским я не поеду! Ни за что!
   Во всяком случае - не сегодня!
   А что, завтра поеду?
   Ну,... как знать,...может быть...
   А почему бы, в таком случае, и не сегодня? Я не напрашивалась. Он сам предложил.
   Я молча кивнула и направилась к машине.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Мы не поехали домой. Не сегодня. И не завтра. И не через несколько дней.
   Каждый вечер у Подвольского находились дела неподалеку от "Сталь-продукта" и каждый вечер он, безупречно одетый и необыкновенно предупредительный, как бы невзначай встречался на моем пути. Я уже без тени смущения усаживалась в его машину, и он погружал меня в ночную клубную жизнь города. Подвольский с такой неуемной энергией заполнял мой досуг, что очень скоро я перестала принадлежать самой себе. Я не звонила друзьям, я давно не видела Штольца, я почти не появлялась дома.
   Сначала я была ему безмерно благодарна. Подвольский появился именно в тот момент, когда я уже была на пределе. Обрушившаяся на меня лавина шокирующей информации, приправленная одиночеством, могли бы свалить с ног кого угодно. Я уже едва держалась. Появление Подвольского и его неуемный оптимизм пришлись как нельзя более кстати. Я развлекалась по полной программе, не напрягая свою голову тревожными размышлениями.
   Через пару недель я поняла, что больше так не выдержу. Бессонные ночи и алкоголь, даже в умеренных дозах, сделали своё дело. Я устала. Мне захотелось вернуться к самой себе, тем более что страсти, бурлившие во мне раньше, уже притупились.
   Словно почувствовав мое настроение, Подвольский ослабил свою хватку, оставляя некоторые вечера свободными, но даже в эти дни мне не удавалось совсем забыть о нем. Слишком много появилось вопросов.
   Меня смущал его напор.
   С чего бы такие перемены? Зачем я ему нужна?
   Влюбился? Подвольский? В меня? Смешно!
   Хочет кому-то досадить? Так выбрал бы красавицу. Причем тут я?
   Выгода? Расчёт? И тут я не гожусь!
   Признаюсь честно, я не долго терзалась в догадках, надеясь, что рано или поздно я всё равно узнаю причину странного поведения Подвольского.
   А пока я плыла по течению, не противясь ходу событий.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   В архиве тяжело дышалось. Единственное размером с форточку окно, примостившееся под потолком, не то чтобы свежего воздуха, даже света почти не пропускало.
   - А открыть его нельзя? - спросила я, с тоской разглядывая стёкла мутные от многолетней въевшейся грязи.
   - Нет, - равнодушно отозвалась Надя. - Там рамы закрашены.
   - Мы тут погибнем! Тут же кислорода совсем нет! Надо что-то сделать!
   - Выбей стёкла, - также без эмоций посоветовала моя собеседница.
   Пошутила что ли? Я внимательно посмотрела на неё. Надя привычно перебирала бумаги, и лицо её было невозмутимо.
   Нет, она не шутила. И тут мне пришло в голову, что она сама много лет мечтала выбить стёкла в этом окне. День ото дня, год от года хотела сделать это, но так и не решилась. Я ужаснулась, представив тягучую, бесцветную жизнь, в которой даже разбить окно - несбыточная мечта! Мне стало жаль сидящую напротив немолодую женщину, но жалость быстро прошла. На смену ей пришло презрение.
   Чтобы не выдать охвативших меня чувств, я уткнулась в бумаги. Бездумно перебирая лист за листом, я думала о том, что мне надо как можно быстрее выбираться из этого архива. В противном случае через несколько лет я тоже стану ничтожеством.
   - Глянь-ка, это откуда она здесь?
   Надя, высоко задрав подбородок, разглядывала через спущенные на кончик носа очки старую фотографию. Я встала и заглянула через её плечо на пожелтевший снимок. На нем у капота новенькой "шестёрки" стояли две девушки. Судя по тому, как они выглядели, этой фотографии было лет двадцать пять - тридцать.
   - Это кто же тут? - вслух вспоминала Надя. - Рыженькую я помню, она в бухгалтерии работала. Кажется, её Таней звали,... точно Емельянова Татьяна. А вот эта...
   Она тыкала пальцем в невысокую темноволосую девушку.
   - Точно! Это Катя! Секретарша.
   Надя сняла очки и мечтательно уставилась в ободранную стену.
   - Катя, Катерина.... Знаешь, какая у них с Маратом Рустамовичем любовь была!
   - С Маратом? - пряча свой волнение, переспросила я. - Любовь?
   - Да. Как в кино, - восхищенно подтвердила Надя. - Жаль, что недолго.
   - Недолго? Почему?
   - Не знаю, - пожала плечами Надя. - Уехала она. А потом говорили, что через пару лет умерла.
   - Умерла? - глухо переспросила я. - Из-за чего?
   - Не знаю, - отмахнулась Надя. - Может, так... языками чесали...
   Она покачала головой, положила снимок в папку и закрыла её.
   Я прикрыла веки. Перед моими глазами всё ещё стояла улыбающаяся темноволосая девушка. В чертах её лица угадывалось что-то необыкновенно родное и до слез трогательное.
   Вот я и увидела тебя, Мама!
   К вечеру этого же дня старое фото перекочевало в мою сумку.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Раз, два, три, четыре, пять! Я иду искать!
   - А что ты хочешь найти? - поинтересовался Мишель.
   - Ничего не хочу, - призналась я. - Искать не хочу! Найти не хочу! Хочу проснуться и забыть всё как дурной сон!
   - О! Это уже не получится, - усмехнулся Мишель.
   - Знаю...
   Я иду искать!
   Я иду искать!
   Кто не спрятался, я не виновата!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   - Не поняла!
   Стоя на пороге своей комнаты, я нервно крутила в руке ключи от входной двери. Увидеть их вместе я совсем не ожидала. От удивления я даже не сразу нашлась, что и сказать.
   А было чему удивляться! В центре комнаты в моём компьютерном кресле с озабоченным видом сидел Штольц, а напротив него, присев на уголок постели, мамуля. Её лицо было сосредоточено, а щеки пылали от волнения. Сразу было видно, что я прервала очень важный разговор.
   - Это что за собрание? - возмутилась я. - Что здесь происходит?
   Мамуля встала, и, отвернувшись к уже почерневшему от сгустившихся сумерек окну, изобразила каменное изваяние.
   Штольц как-то странно крякнув, поднялся с кресла, пристально посмотрел на меня и пошёл навстречу. Он шёл так долго, что, казалось, его путь никогда не закончится. Он всё шёл и шёл, не приближаясь ко мне. Мне вдруг стало страшно. Так страшно, как не бывало никогда. Ужас выползал откуда-то изнутри, и мне стало казаться, что это нестерпимое чувство разорвёт меня в клочья.
   - Она врет! - закричала я. - Она всё врёт! Врёт! Врёт!
   Зачем я кричала? Ведь, чтобы понять друг друга, нам никогда не были нужны слова! И сейчас Штольц уже давно всё понял.
   Я преградила ему дорогу. Он, не глядя в глаза, мягко отодвинул меня и вышёл из комнаты. Через секунду я услышала, как хлопнула входная дверь.
   - Штольц! - прошептала я, закрыв глаза.
   Этот шепот был сродни стону. На какое-то время я и оглохла, и ослепла. Мне показалось, что я растворилась, распалась на молекулы в этой нахлынувшей тишине.
   Не сразу я подняла глаза. Застывшая фигура у окна тоже не подавала признаков жизни.
   - Та-ак... Что ты ему наговорила? - разозлилась я.
   Я подошла к ней ближе. Воспользовавшись тем, что теперь дверь была свободна, мамуля плавно, без особого неудобства обошла меня и скрылась в своей комнате.
  
   Мне не спалось. То, что произошло сегодня вечером, беспокоило меня. Зачем мамуля позвала Штольца? Что за военсовет она здесь устроила? И, в конце концов, что они задумали? Я перебирала десятки вариантов развития событий, но ни один из них не мог меня порадовать. Было очевидно, что моя жизнь с этого дня должна усложниться. И если бы только это! Предчувствие потери - вот, что больше всего тревожило меня.
   Только к утру удалось заснуть. Мне снилась мамуля. Мне снился Штольц. Я опять слышала, как хлопала входная дверь, как под окном порыкивал мотор его отъезжающей машины. Сумбурный сон так утомил меня, что когда я открыла глаза, то облегченно вздохнула. Спать больше не хотелось. Я приподнялась на локте и выглянула за окно. Там на краю ещё звездного неба уже загорелась полоска нового дня.
   Я опять упала на подушку. Сон не освежил меня, не успокоил меня, а, напротив, только прибавил переживаний. В голове гудели неведомые мне трубы, и били далекие барабаны. Хотелось пить. Облизнув пересохшие губы, я, шлёпая босыми ногами по прохладному полу, пошла на кухню. Не включая свет, нащупала давно остывший чайник и напилась прямо из его носика. Стало немного легче. Мимоходом взглянув на настенные часы, поблескивающие в пятне отраженного света, я решила вернуться в постель. Ещё, как минимум, час на отдых у меня остался.
   Уже подходя к своей комнате, я ощутила неладное. От недоброго предчувствия засосало под ложечкой. Я медленно подошла к комнате мамули и осторожно толкнула дверь.
   Пустота и заброшенность вырвались из замкнутого пространства и окатили меня с головы до ног ледяным душем. Комната была пуста. Кровать аккуратно заправлена, а раскрытые дверцы шкафа обнажили свое голодное опустевшее чрево.
   Так вот оно что! Мне вовсе не снились хлопающая входная дверь и отъезжающая от дома машина. Конечно, это было такси, на котором уехала мамуля.
   Уехала совсем! Навсегда! В этом я ничуть не сомневалась.
   Куда? Понятия не имею!
   Найду ли её когда-нибудь? Захочу ли найти?
   Не знаю.
  
  
  
  
   * * * * *
   У всех есть желания. Каждый имеет право попытаться исполнить их. Каждый имеет право на ошибку. Ведь только так и можно найти правильный путь.
   Почему же мне не дают такого права? Разве я не могу ошибаться?
   - Твои ошибочки... того... - подал голос Мишель. - Хреновые твои ошибочки.
   - У других, что ли, лучше?
   - Ну, знаешь!
   - Да, ладно, молчал бы уж! - разозлилась я.
  
  
  
  
   * * * * *
   Поворот. Ещё поворот. Дороги назад мне уже не найти.
   - А мы не заблудились? - тревожилась я
   - Не волнуйся, я хорошо знаю дорогу, - заверил меня Подвольский. - Я у Марата не раз гостил. Он мужик хлебосольный был, любил мужские компании, и веселиться умел.
   - А Виктория не возражала?
   - Она тут почти не бывала. Оставалась в городской квартире. Во всяком случае, когда здесь собиралась мужская компания.
   Ещё один поворот.
   - Долго ещё? - нервничала я. - Что же он так далеко дом построил?
   - Приедешь, поймёшь. Марат лучшее место выбрал. Там, у реки, такая красота! Все крутые там живут!
   - Тут тоже не бедные, как я погляжу, - проворчала я
   В другое время я бы с большим удовольствием рассматривала проплывающие мимо архитектурные шедевры, но сегодня мне было не до них. Легкая нервная дрожь не давала мне сосредоточиться.
   " ... состоится оглашение завещания...", "...ваше присутствие обязательно...", "... в загородном доме...", "... вам надо обязательно..." - обрывки вечернего телефонного разговора путались в моей голове.
   Ещё утром я не знала, как поступить. Если меня приглашают, значит, я включена в число наследников.
   Сокрушительная новость! Мне бы радоваться, а что-то не хотелось.
   Это ведь я...
   Это же из-за меня...
   Первым желанием была отказаться и никуда не ехать.
   Мой благородный порыв длился всего несколько минут. Потом я резко изменила своё решение.
   А почему бы и нет? В конце концов, я его дочь! И разве моя вина в том, что родители не смогли вовремя разобраться и наладить свою жизнь? Почему я должна остаться крайней и отвечать за всё? И Марат, и его семья жили припеваючи, в то время, как я...
   Всю первую половину дня я провела в сомнениях.
   Поехать?
   Не поехать?
   Если не поеду, потом буду всю жизнь жалеть, теряться в догадках и фантазиях.
   А если поеду? ...
   Так и не решив главную большую проблему, я решила раздробить её на несколько маленьких.
   В чём поехать? Порывшись в своем скудном гардеробе, я всё же нашла черные классические брюки и темно-синюю, почти чёрную блузку. Мельком взглянув на себя в зеркало, я поняла, что всё это мне совсем не идет. И хотя в таком наряде я даже самой себе казалась похожей на ворону, ничего менять не стала. Просто других вариантов не было.
   На чём ехать? Тут тоже без вариантов! Придётся вызывать такси.
   Кстати, а куда ехать?
   Я кинулась искать листок, на котором записала адрес. Ого! Пригород! Если не получу наследство поездка туда на такси меня разорит. Я взглянула, который час, и поняла, что электричка меня уже не спасёт.
   Когда я выходила из подъезда, то всё ещё ничего не решила. Я положилась на волю случая. Вызванное такси опаздывало, и если оно минут через пять не появиться, то я вернусь домой.
   Однако всё произошло иначе.
   Едва я отошла от дома, как рядом со мной зашуршали шины. Подвольский, как всегда безупречно одетый и благоухающий дорогим парфюмом выпрыгнул из автомобиля мне навстречу, как чёртик из табакерки.
   - Женечка, с добрым утром! А я тут...
   - ...случайно проезжал мимо, - закончила я его фразу.
   - А почему мы такие сердитые? - поинтересовался он. - Есть проблемы?
   Я внимательно посмотрела на Подвольского, и ещё внимательней на его машину
   - Уже нет! - констатировала я.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Все автомобили стояли у ворот, но Подвольский, не церемонясь, проехал на территорию двора и остановился напротив входной двери в дом.
   Здорово! Мне понравилась его наглость!
   Выходя из машины, я краешком глаза наблюдала, как ожидавший у ворот молодой человек, бежал к дому.
   - Здравствуйте! Вы Евгения Александровна? Я секретарь Заборовского Вадима Аркадьевича, нотариуса, - тяжело дыша, представился он. - Это я вам вчера звонил. Проходите. Вас ждут.
   - Почему здесь? - едва кивнув ему, спросила я.
   Наш диалог мне начинал нравиться. Я, кажется, взяла верный тон. Не сбиться бы!
   - Виктория Викторовна, просила нас огласить здесь завещание её супруга, - поспешил объясниться мой собеседник. - Сами понимаете: скорбь, хлопоты, переживания. Она неважно себя чувствует.
   Я подождала Подвольского, и мы вошли в дом.
   - Всё собрались в кабинете. Проходите туда, - пригласил меня секретарь. - А ваш спутник может расположиться в гостиной.
   Я растерянно оглянулась на Подвольского. Мне вовсе не хотелось одной идти в кабинет. Заметив мою нерешительность, Подвольский незаметно пожал мне руку.
   - Всё будет хорошо, - шепнул он на ухо.
  
   В кабинете царил полумрак. Тяжелые шторы почти полностью закрывали окно. За массивным столом лысоватый мужчина в дорогом костюме сосредоточенно раскладывал какие-то бумаги. Судя по всему, роста он был небольшого, а веса немалого.
   "Нотариус!"- догадалась я.
   Встречавший меня секретарь подошёл к лысому коротышке и что-то тихо сказал. Нотариус на мгновенье замер, медленно поднял на меня глаза и в ответ своему помощнику согласно кивнул.
   Слева от него в массивном кресле застыла Виктория. Она хотела выглядеть величавой и скорбной, но, несомненно, переигрывала. Из-за её бездарности трагедия превращалась в фарс. У противоположной от входа стены на диване сидели ещё несколько человек. Никого из них, кроме, разумеется, хозяйки дома я раньше не видела.
   В ответ на моё приветствие раздались только невнятные звуки, а на лице Виктории застыла гримаса недоумения.
   - Итак, всё в сборе, - провозгласил нотариус. - Приступим к оглашению завещания.
   Я не очень внимательно слушала. Эта церемония казалась мне тоскливой и монотонной. Распоряжения Марата пока касались каких-то незначительных вещей и сумм. Время от времени они сопровождались возгласами одобрения или разочарования. Меня всё это не трогало, я ведь не знала, о чём идет речь, и не знала тех, кому это доставалось. Сама же я на многое не рассчитывала, а потому и не беспокоилась. От скуки я начала рассматривать картину, висящую на стене. Это занятие ненадолго отвлекло меня, но вскоре пришлось опять прислушаться к тому, что происходило вокруг. К этому времени речь зашла о Виктории. По завещанию ей отходили квартира и загородный дом, но, если я правильно поняла не тот, в котором мы сейчас находились. Кроме того, она получила небольшой счёт в банке, позволяющий обеспечить безбедную старость.
   - И всё? - подскочила в кресле Виктория. - Это что... всё? А остальное? Кому? Остальное кому?
   Нотариус замолчал и медленно поднял глаза. Мне стало неуютно под его пристальным взглядом. Все, кто находился в комнате, кто с удивлением, а кто с негодованием тоже уставились на меня. Я же не могла отвести взгляда от горящих ненавистью глаз Виктории.
   - Всё остальное, - словно в бреду, услышала я, - движимое и недвижимое имущество, денежные накопления, а также средства, вложенные в акции и другие финансовые инструменты, я завещаю моей единственной родной дочери - Крокодаевой Евгении Александровне.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   По моей щеке что-то ползло, а глаза заливал яростный багровый цвет. Было жарко. Сознание включалось медленно, и прошло несколько минут, прежде чем я поняла, что проснулась. Солнечный луч уже не раннего утра раскалил мои щёки докрасна, а всё ещё закрытые тяжелые веки пылали кровавым огнём. Я с трудом открыла глаза. От движения ресниц обнаглевшая муха, по-хозяйски устроившаяся на моём распаренном лице, дернулась и тяжело нехотя взлетела.
   Я брезгливо потерла истоптанную щёку, и вяло подумала, что раньше мух в квартире не было. Откуда эта взялась? Взгляд сразу выхватил дырку в пластиковой сетке на форточке. И не только! Вон обои в дальнем углу отошли от стенки, а вон появилась на потолке трещина. С отъездом мамули, как-то сразу обветшал дом. Словно разлука мгновенно состарила всё, что раньше дышало в ней одним воздухом.
   Я поднялась, села на край кровати, и начала, не глядя вниз, надевать тапочки. Правая тапка никак не хотела повиноваться, и я изрядно погоняла её по полу, прежде чем она оказалась на моей ноге. От долгого сна в затылке ломило, а голова была тяжёлой, будто отлитой из свинца. Надо было как-то начинать день, но желания что-либо делать не было.
   Вздыхая, растирая затылок и шею, я направилась на кухню варить кофе.
   - Какое хреновое утро! - ворчала я. - Вроде и снилось что-то хорошее, а настроение...
   Я попыталась вспомнить сон. От него остался почти испарившийся привкус счастья, и мне хотелось хоть ненадолго вернуть это ощущение. Продолжая вспоминать, я протянула руку и взяла с полки турку.
   И вдруг я рухнула вниз! Хорошо, что рядом стоял табурет! Но и мимо него я чуть было не пролетела. Турка, звонко стукнувшись об угол табурета, вывалилась из моей руки и покатилась по полу.
   - А-а-а! - услышала я свой крик.
   Я зажимала рот ладонью, но высокое пронзительное "а-а-а!" проскакивало сквозь пальцы.
   - Это же не сон! - испуганно пропищала я самой себе. - Это правда!
   Сидеть я больше не могла. Я ходила из угла в угол и без конца повторяла: "Это не сон! Это не сон!"
   Только теперь окончательно вспомнились события вчерашнего дня. Всё до малейших подробностей - поездка с Подвольским в загородный дом, тоскливая долгая церемонию и оглушительная новость.
   - Он всё оставил мне! - тупо повторяла я. - Всё мне! ... Мне! ... Какой ужас!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   В кабинете было тихо и прохладно. Павел Алексеевич встал из-за стола и кивнул в ответ на моё приветствие.
   - Хорошо, что ты пришла, Женечка! Можно я буду так обращаться к тебе? В неофициальной обстановке, конечно. Я ведь вырос с твоим отцом,... а ты - с моей Дашкой.
   - Конечно,... пожалуйста...
   Я очень волновалась. Я и сама не знала, зачем пришла. Я не знала, что буду говорить и о чем буду молчать. Я просто пришла, потому что не могла не прийти. И пусть будет то, что будет!
   - Вот что, пойдем на крышу...
   - Куда? - удивилась я.
   Павел Алексеевич загадочно улыбнулся, нажал на кнопку внутренней связи и попросил, чтобы его сегодня больше не беспокоили.
   - Пойдем. Тебе понравиться.
   Он распахнул дверь, и мы вышли на балкон. Собственно, то пространство, где мы оказались, называть балконом было просто кощунственно. Мы действительно оказались на крыше, но превращенной в сад. Здесь были и газон, и деревья в огромных кадках, и удобные кресла для отдыха, и столики, внутри которых находились мини-бары, но самым восхитительным был открывающийся отсюда вид на город и на багровое раздувшееся солнце, почти закатившееся за горизонт.
   - Что будешь пить? Сок, или что покрепче?
   - Покрепче.
   - И правильно. Давай помянём Марата.
   Алкоголь обжег мне горло, я даже задохнулась на мгновенье. Хорошо, что Павел Алексеевич сейчас смотрел вдаль, на угасающий горизонт.
   - Вы знали обо мне? Знали, что я его дочь?
   До чего же трудно говорить! Слова вязнут в гортани, и мне приходится выдавливать их оттуда.
   - Знал.... Я всё знал о Марате. У нас не было тайн друг от друга.
   Павел Алексеевич нахмурился и опять наполнил наши стопки. Выпил он сразу, не дожидаясь меня, и опять уставился куда-то вдаль. Мне же пить расхотелось. Я почувствовала, что только сейчас я могу спросить то, что потом не решусь спросить никогда.
   - А почему он не женился на моей матери? Он же любил её! Любил же?
   - Любил,... очень,... но понимаешь, Женечка, человек слаб по своей натуре. Я не о Марате сейчас, а вообще о людях.
   Павел Алексеевич наклонил голову и тихонько крякнул.
   - Я ведь его отговаривал! Понимаешь, он ведь вырос в нищете, а тут такие деньги! Деньжищи!!! Ну и не устоял он. Сама-то Виктория такая дрянь, гуляла налево и направо, вот и догулялась, что рожать собралась, сама не зная от кого. А отец у неё большой человек был - при власти, при деньгах, но возраста уже преклонного. Как говориться, пожил в своё удовольствие. Так вот он, чтобы срам прикрыть, почти всё, что имел, на Марата и переписал.
   - А почему он Марата выбрал?
   - Так ведь назло Виктории! Марат ведь, уж извини, не красавец был!
   - А как же моя мама?
   - Марат Катю через полгода после женитьбы встретил! Он просто голову от любви потерял, и всё повторял, что его так судьба за жадность наказала.
   - Наказала любовью? Разве так бывает?
   - Бывает. Любовь ведь не сложилась!
   Павел Алексеевич снова взял бутылку, взглянул на мою почти полную стопку и наполнил свою.
   - Ах, если бы Катя не погорячилась, не рубанула с плеча! Марат уже тогда подумывал о том, чтобы развестись, но ему время нужно было, ... а Катя.... Эх!
   Он выпил залпом.
   Мы больше не говорили. Я уже не могла ни о чем спрашивать, а Павел Алексеевич призадумался, вспоминая былое.
   Ночь незаметно просочилась в наш уютный садик, и на востоке загорелась первая звезда. Неожиданный порыв прохладного ночного ветра пробежал по листьям экзотических пальм, и по моим оголенным плечам. Мне стало холодно и захотелось уйти.
   - Мне пора, - сказала я, вставая с кресла.
   - Пойдем. Я вызову машину. Тебя отвезут домой.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Свалившееся внезапно богатство оглушило меня. И испугало!
   После первых дней эйфории, пришли растерянность и тревога. Я же ничего не знаю о деньгах! Что с ними делать? Как управлять? Как сохранять? Это ведь только когда денег не хватает, кажется, появись они, и всё будет в шоколаде. Раньше я тоже так думала.
   В первые дни, осознав, что имею кучу денег, я сделала то, о чём мечтает, каждая настоящая женщина. Я отправилась в магазин. Мне казалось, что я скуплю всё, что стоит на прилавке, но когда это стало возможным, то оказалось ненужным. Я с тоской смотрела на витрины и ничего не покупала. Мой затяжной забег по торговым рядам закончился покупкой необыкновенно дорогих и нелепых, черных в белый горошек туфель на высоченной платформе. Впрочем, я очень быстро рассталась с ними, оставив в мусорной урне.
   Охота ходить по магазинам у меня пропала. На смену бурной радости первых дней пришла апатия, но и пребывать в состоянии полудрёмы мне долго не пришлось.
   Немного погодя на меня стали накатывать одна за другой проблемы, которые я решить самостоятельно не могла. Мне нужно было подписывать какие-то бумаги, принимать какие-то решения, а я с трудом представляла, о чём идёт речь. Я боялась ошибиться. Мне нужно было посоветоваться, но рядом никого не было.
   Точнее, рядом были не те.
   Вокруг меня сразу появилось очень много разных незнакомых, но услужливых людей. Сначала я пыталась их запомнить, но потом оставила эту затею. Адвокаты, консультанты, доброжелатели - я никому из них не могла доверять. Даже Подвольский, который, как я полагаю, появился на моем пути, только по тому, что раньше других узнал, кому достанутся миллионы Марата, сейчас казался более надёжным, чем вся эта братия.
   День ото дня копились неотложные дела, с решением которых я, как могла, тянула, а стопки документов угрожали перерасти в бумажные горы. Когда же Виктория подала иск в суд, чтобы оспорить наследство, у меня началась паника.
   Спас положение Дашкин отец, Павел Алексеевич. Память ли о друге детства, забота ли о благополучии крупного акционера его компании или давняя неприязнь к Виктории сделали воё дело, я того не знаю, но именно он нашел порядочных адвокатов и грамотных финансовых консультантов. Доверившись этим людям, я перевела дух.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Всё, как раньше. Почти, как раньше. Только наша компания значительно поредела. Макс не пришёл. Антон не пришёл. Ксюха...
   Мы собрались вчетвером. Я почти весь вечер помалкивала и с удовольствием наблюдала, как веселятся мои друзья. Обычно считается, что дружба проверяется бедой. Может и так, только, как отличить истинные чувства от банальной жалости? А вот если близкий тебе человек искренне и бескорыстно радуется твоему счастью, то можешь довериться ему полностью. Пережить чужой успех гораздо сложнее, чем чужое горе. Мои друзья блестяще выдержали этот экзамен!
   - Так ты что, на самом деле не знала, что твой начальник приходится тебе отцом? - удивлялся довольный Леха. - Ну, дела!
   - Конечно, не знала, - ответила за меня Кира. - История стара, как мир! Жены последними узнают об изменах мужа, а дети - о юношеских проказах своих родителей.
   - Слушай, а молодец твой папаша! Такие бабки тебе отвалил! - не унимался Леха. - Вот бы мне кто-нибудь так, а то нашелся один аргентинский дед и тот только фотографии и пончо в наследство оставил.
   - Леха, а почему мы пончо не видели? - завелась Кира. - Зажал, да?
   - Так оно же в Аргентине...
   - Зря ты Леха, завидуешь, - серьёзно и немного грустно заметила Дашка. - В жизни ничего просто так не даётся. Когда много получаешь, то много и платить приходится. Даром ничего получить нельзя, и иногда цена слишком высока.
   - Это правда, - согласилась Кира. - Сначала выстрадай, а уж потом получи. А иногда и наоборот: получил - страдай!
   - Да, ладно вам! - не поверил Леха. - Развели тут философию! Много вы страдали? Много Жека страдала? Жила и училась так же, как и мы все. И, между прочим, совсем я не завидую, ... так... мечтаю...
   Кира и Дашка понимающе переглянулись и не стали больше учить Леху уму-разуму. Бесперспективное занятие!
   - Что-то без наших мужчин тоскливо! - пожаловалась Кира.- Лех, что ты там про Антошу знаешь?
   - Вообще-то, если вы внимательно приглядитесь, то я тоже мужчина! - обиделся Леха, но, помолчав, добавил, - Антон опять свалил в Штаты, и возможно совсем останется там. Сейчас должно всё решиться.
   - А Макс? Он где? - решилась спросить я.
   - Не знаю, - отвел глаза Леха. - Он постоянно выпадает из связи. Я его практически не вижу. И дозвониться до него сейчас нереально.
   Я посмотрела на подруг. Они сидели, опустив глаза.
   Пауза затянулась.
   Дашка взяла в руки сумку.
   - Ладно, - решительно заявила она. - Мне пора идти, у меня самолёт через два часа. Спасибо, Жека, что собрала нас! Было здорово!
   - Ты когда опять прилетишь? - спросила Кира.
   - Не знаю. Теперь, наверное, не скоро.
   Расцеловав нас, Дашка ушла.
   - Я тоже скоро уеду, - проводив её взглядом, сообщила Кира. - Денис идёт на повышение и его переводят.... Нет! Не скажу куда! А то не сбудётся! Мы даже свадьбу пока отложили!
   - Вот так, Жека, придётся нам дружить вдвоём, - констатировал Леха.
   - А Макс? - не удержалась я.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Меня всё раздражает.
   Этот огромный автомобиль, где можно сидеть, вытянув ноги, не задевая людей, сидящих напротив. Не понимаю, почему от таких машин все приходят в восторг. Несмотря на роскошь и комфорт, эти неповоротливые акселераты напоминают мне общественный транспорт, опустевший в неурочное время.
   Эта длинная скучная дорога. То, что мы движемся, я понимаю только по смене пейзажа за окном. Автомобиль безупречно справляется с неистребимыми ухабами. Почему же у меня такое чувство, словно я еду в тряской разбитой телеге?
   Этот хмурый ненастный день. Небо с утра легло на крыши высотных домов и неутешно расплакалось. Неизвестно, когда высохнут небесные слёзы, а пока дождь старательно барабанит по крыше и окнам.
   Эта навязчивая бравурная музыка, рвущая динамики. Какая-то жалкая пародия на Пресли. Ненавижу такую музыку! Она похожа на пластмассовый ширпотреб. На дешёвую расчёску, растерявшую свои зубья.
   - Выключи радио!
   Наконец-то, тихо! Равномерно гудит мотор. Понимающе переглядываются попутчики. Их трое и они одинаковые. Они всё одеты в тёмно-серые костюмы, и я различаю их только по расцветке галстуков. Вот этот, что сидит рядом со мной, в полосатом черно-белом галстуке, кажется, у них главный. А те двое напротив - так... на подхвате.
   Мы все молчим и не шевелимся, словно восковые куклы.
   Кто эти люди? Куда я еду? Зачем?
   - Евгения Александровна, нам бы надо обсудить перед встречей пару вопросов, - наконец, ожил главный.
   Я молчу.
   - Евгения Александровна, это необходимо!
   Молчу.
   - Слушай, они мне надоели! Может, высадим их? - предложил Мишель.
   - Пока нельзя! Они нужны мне, - откликнулась я. - Сделаем это позже.
   - Хорошо, - уныло согласился Мишель.
   - Как скажете, Евгения Александровна, - приподняв брови, ответил главный.
   Он откинулся на спинку сидения, удивленный и недовольный. На меня он старался не смотреть, но всё равно постоянно, боковым зрением, поглядывал в мою сторону. Двое других опять понимающе переглядывались.
   Если они не прекратят, я взорвусь.
   Нечего на меня коситься! Хватит строить из себя умников! Не забыли? Я плачу вам! И, кстати весьма прилично! Ещё один такой взгляд - и всех уволю!
   Автомобиль остановился у серого помпезного здания, но никто не торопился выходить.
   - Евгения Александровна, давайте все-таки поговорим!
   - Слушаю вас, - вздохнула я.
  
  
  
   * * * * *
  
   Прислушиваюсь.
   Каждый шорох, каждый звук - надежда!
   Кажется, шаги... шуршание гравия под ногами...
   - Ты слышишь, кто-то идет?
   - Кто? - удивился Мишель. - Кто Т Е П Е Р Ь может прийти к тебе? Размечталась!
   Он прав, ... но так не хочется в это верить!
  
  
  

* * * * *

  
   Я и не надеялась, что мне ответят. С некоторых пор телефон Штольца для меня недоступен, и это не дает мне покоя. Ещё недавно меня утешала одна только мысль о том, что в любое время я могу рассчитывать на его понимание, что всегда могу согреться под его крылышком. Но Штольц исчез, и мне без него холодно. Снова и снова я набираю его номер. Снова и снова он недоступен. Попытки разыскать Штольца через клинику тоже безрезультатны. Его верные помощницы рассказывают мне про какие-то семинары, симпозиумы, командировки. Всякий раз, когда я слышу эту чушь, я почти физически ощущаю дыхание Штольца за спиной его преданной секретарши.
   Я понимаю, он не хочет моих объяснений, он не хочет видеть меня, потому что знает - я его слабость! Он боится поверить мне, боится оправдать меня. На этот раз он не может встать на мою сторону!
   Я всё понимаю, но я так хочу его видеть, что опять набираю его номер.
   Штольц! Ну, отзовись же! Не дежурить же мне в твоем подъезде!
   Я положила телефон и подошла к окну. Вид ленивой реки с зарослями камыша и нарочито заброшенной тропинки должен был бы успокоить меня, но мне стало ещё тревожнее. Я отвернулась от окна и обвела глазами комнату.
   Сюда, в этот загородный дом, я переехала сразу, как только это стало возможным. Я влюбилась в этот дом с первого взгляда. Он был небольшим, но удобным и красивым. До сих пор я не нашла в нём ни одного изъяна. Не удивительно, что Виктория так хотела получить его. Кстати, она все ещё не угомонилась, но мои адвокаты заверили меня, что у неё ничего не получится. Единственное, что я позволила ей сделать - забрать мебель из всех спален. Виктория не стала откладывать это в долгий ящик, и тут же вывезла всё, что смогла. Более того, воспользовавшись моментом, она попыталась прихватить ещё пару ценных вещей, но этот номер у неё не прошёл. У меня хорошая охрана. Путь в этот дом отныне для неё закрыт навсегда.
   А эту комнату, где сейчас находится моя спальня, я выбрала сходу, как только увидела вид, открывающийся из окна. Я обставила её по своему вкусу и ... по вкусу Штольца.
   Моя рука потянулась к телефону. Машинально набрав номер, я опять услышала всё тот же удручающий ответ. Как видно я и сегодня не услышу желанный голос!
   Оставив телефон в покое, я подошла к шкафу и открыла дверцу.
   Где же оно? Ага! Вот!
   Надеюсь то, что лежит в этом пакете поднимет хоть немного мне настроение. Раскрыв пакет, я вынула из него купленное сегодня утром бельё. Сказочно красивое и очень эротичное!
   Штольц, ты бы сошел с ума!
   Сейчас я его надену! Обязательно! Я просто умру, если не надену его!
   Кажется, первый раз в жизни отражение в зеркале мне понравилось.
   - Эй, ты где там? - крикнула я.
   - Здесь! Внизу, в гостиной.
   - Иди сюда!
   Ничего не подозревающий Подвольский спокойно поднялся по лестнице, и замер в дверях, раскрыв рот от удивления. Такого он не ожидал, но сюрприз ему понравился. По его лицу поползла противная скользкая усмешка.
   Мне захотелось разбить ему голову.
   - Съешь лимон! - прошипела я.
   Подвольский тут же задавил свою ухмылку и подошёл ко мне.
   - Хорошо, хорошо, Женечка! Я буду внимательным и нежным, - сдавленным голосом пообещал он.
   Его сухая ладонь поползла по моему бедру.
   Я закрыла глаза.
   Ах! Штольц, Штольц!
  
  
  

* * * * *

   Хотя я никогда не видела Марата в этом кабинете, но не могла отделаться от мысли, что, переступив порог, найду его сидящим за столом в своем любимом кресле. Даже мимо плотно закрытой двери я проходила медленно и осторожно, прислушиваясь к живущим внутри шорохам и скрипам. Конечно, я понимала, что эти звуки придумала сама, что это только игра воображения, тем не менее, я всё равно оттягивала посещение этой комнаты как можно дольше. Наконец, я все же решилась.
   Кабинет выглядел совсем по-другому, чем при оглашении завещания. Тогда, людный и суетливый, он, по моим ощущениям, по атмосфере царившей в нем напоминал зал ожидания. Все эти массивные шкафы, забитые книгами, картины в резных рамах и тяжёлое кресло казались вычурными и неуместными. Сейчас же всё изменилось. Едва я закрыла за собой дверь, как почувствовала обитающую здесь гармонию и покой. Резная дорогая мебель, тяжелые шторы, ковер перед огромным письменным столом, а главное, благосклонная тишина, притаившаяся в этих стенах - всё располагало к глубокому неторопливому размышлению.
   Я медленно прошла к столу и не без трепета села в кресло Марата.
   - Удобно? - поинтересовался Мишель.
   - Представь себе, да, - ответила я. - Всё так основательно, всё имеет своё место...
   - Всё ли? - засомневался Мишель.
   - Кажется, да, - подтвердила я и открыла верхний ящик стола.
   Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что всё его содержимое перевернули вверх дном. И не раз!
   В легком недоумении я поднялась из-за стола и осмотрелась вокруг. Казалось, всё вещи лежат на положенных местах, ни мусора, ни пыли, тем не менее, внешний порядок был обманчив. Какой бы шкаф я ни открыла, какой бы ящик не выдвинула, везде было одно и то же.
   Здесь что-то искали? Что? Бумаги? Драгоценности? Деньги?
   Я окинула взглядом комнату. Что-то беспокоило меня. Чего-то здесь не хватало.
   - Ну, а где здесь сейф? - поинтересовался Мишель
   Ну, конечно! И документы, и ценности должны быть в сейфе. Если даже на полках и в ящиках всё перерыли, то уж сейф никак не могли оставить в покое.
   Только где же он? Его обязательно надо найти!
   Мне понравилась эта затея. И совсем не корысть толкала меня на поиски тайного хранилища, а нахлынувшее неудержимое любопытство.
   Я стояла посреди комнаты и растерянно оглядывалась - сейфа не было видно. Но он должен быть здесь! Где же он может быть? За книгами? Под картинами? Я приподняла одну из них, и тут услышала тихий стук у себя за спиной. Вздрогнув, я отпустила раму.
   В двери стоял охранник. Он уже вошёл в кабинет, и чтобы привлечь моё внимание, стучал костяшкой согнутого указательного пальца по притолоке. Его несвоевременное появление, однако, не огорчило меня. В отличие от прочей обслуги, он вызывал у меня симпатию. Немногословный, крепкий телом - он был из тех мужчин, рядом с которыми приятно быть слабой. Он редко улыбался, но взгляд серых глаз всегда был светлым и теплым. Я бы с удовольствием просто поболтала с ним, но он как всегда был лаконичен и деловит. Он что-то спросил. Я что-то ответила. Перед уходом он замешкался.
   - Евгения Александровна, - смущенно потирая щеку, заметил он. - Если вы сейф ищите, так он ... того... за часами.
   - А вы откуда знаете? - удивилась я. - Вам Марат Рустамович так доверял?
   - Нет, - покачал головой охранник. - Видел,... случайно,... когда его Виктория потрошила.
   - Так, ... значит, Виктория его уже нашла .... Жаль! Так, где он, вы говорите?
   Охранник подошел к массивным напольным часам и легко, повернул их вокруг своей оси. За часами я увидела металлический сейф, в замочной скважине которого торчали ключи. Впрочем, большой необходимости в них не было, так как дверцу сейфа не потрудились закрыть.
   Я подошла ближе и, прежде чем распахнуть её, взглянула на охранника. Он понимающе кивнул и вышел из кабинета.
   Я все ещё медлила. Что я готова увидеть там? Деньги и ценности, понятно, уже забрали, но меня это не особенно волновало. Меня тревожила мысль, что, заглянув в этот потаенный уголок жизни Марата, я узнаю, что-то запретное, сокровенное, словно загляну в его душу. Мне было страшно, но остановиться я уже не могла. Медленно, с замирающим сердцем, я все-таки открыла сейф. На полках лежало несколько папок с бумагами - надо бы потом посмотреть их. Взгляд скользнул дальше, и... моё дыхание остановилось.
   Вся внутренняя сторона дверцы сейфа была оклеена фотографиями.
   Старыми. Черно-белыми.
   Вот юная тёмноволосая девушка, оглядываясь на фотографа, смеется и щурится от солнца. Вот она же, склонив голову на ладони, нежно и грустно, смотрит в объектив. Вот ещё она, ... ещё.... А ниже - нежная, как одуванчик, женщина, похожая на Мэрилин Монро, держит на руках маленькую девочку. Ещё несколько фотографий всё той же взрослеющей девочки. А в самом низу единственная цветная фотография, на которой я сижу за рабочим столом.
   Очень нечеткий снимок!
   Я никак не могу рассмотреть его. Мешают слипшиеся ресницы и мокрые щеки.
  
  
  
  

* * * * *

  
   Я думала, что вместе с деньгами придёт и свобода.
   Отныне я не буду зависеть ни от других людей, ни от обстоятельств.
   Отныне я смогу делать всё что захочу, смогу всё контролировать. Я сама буду создавать условия и правила своей жизни.
   Случилось же совсем не так, как я предполагала. Считается, что деньги и свобода это нечто неразделимое, но ведь если хорошо подумать отсутствие денег и имущества ещё большая свобода. Просто тотальная всеобъемлющая свобода! Не зря же кто-то из древних философов назвал символом абсолютной свободы бродячую собаку. Раньше я бы ни за что не согласилась с этим утверждением, но сейчас всё не так очевидно.
   Вместе с деньгами я приобрела много возможностей, но я потеряла нечто большее. Я, как будто, выпала из обычной жизни нормального человека. В каком-то смысле я стала изгоем. Даже когда я сама пытаюсь запросто общаться с окружающими меня людьми, они не позволяют мне сократить дистанцию и держатся на благоразумном расстоянии. С некоторых пор на меня смотрят только через призму моего капитала. Это то же самое, что смотреть на мир через аквариум стоящий на окне - и дома те же, и та же кошка на заборе, только всё кривое и зелёное. Конечно, я могу купить услуги и благосклонность других людей, но повлиять на образ их мыслей и на их истинное мнение обо мне невозможно.
   ТЕПЕРЬ я знаю, глупо было пытаться перестроить мир по своим меркам, а подстроиться под существующее положение дел у меня не хватило ни терпения, ни мудрости.
  
  
  

* * * * *

  
   Дрожащие светлые блики наполняли тёмную комнату. Иногда они застывали на стенах, ожидая момента, когда, словно по взмаху дирижерской палочки, можно будет снова пуститься в пляс. Эти беспокойные призраки будоражили меня, наполняли душу тревожным ожиданием. Я уже давно поняла, что это странное свечение комнаты - отражение освещённого бассейна, расположенного под окнами спальни. Я знала, что невидимый хореограф - это ветер, не дающий успокоится водной глади. И всё-таки тревога не покидала меня.
   - Ты, спишь?
   Подвольский приподнялся над подушкой и энергично, как собака потряс головой. Мне на миг показалось, что осколки сна, словно брызги, окутали его голову. Он ответил не сразу.
   - А... это... нет, не сплю...
   Он потёр глаза нижней частью ладони.
   - Я хочу найти её, - тихо сказала я. - Поможешь?
   У Подвольского была замечательная особенность вникать в суть разговора за считанные секунды. Даже не отойдя ото сна, он понял, о ком я говорю, и согласно кивнул в ответ.
   - Я не хочу с ней встречаться, и она ни в коем случае не должна ничего узнать, - продолжила я. - Я только должна знать, где она, и что с ней всё в порядке. И ещё... она не должна ни в чём нуждаться.
   - Ну,... - неопределённо отозвался Подвольский.
   Понятно, что его озадачила моя просьба. Вряд ли он когда-нибудь занимался частным сыском, и потом на службе он выкладывался по полной программе, а его рабочий день редко ограничивался обычными восьмью часами. Я некоторое время наблюдала, как Подвольский лихорадочно соображал, каким образом выполнить мою просьбу. Ни времени, ни сил у него на длительные поиски не хватало, это было очевидно, но и отказать мне он не мог!
   Я решила ему слегка помочь.
   - Ты... не сам, конечно... найди там... каких-нибудь сыщиков.... Только хороших! Сделаешь?
   - Конечно, - твердо пообещал он.
   Я облегчённо вздохнула. При всех недостатках, свои обещания Подвольский выполнял быстро и точно. Я долго не могла понять, почему Павел Алексеевич держит рядом с собой человека с сомнительной репутацией. Очень многие только при одном упоминании о Подвольском начинали хмуриться и кривиться, но Павел Алексеевич упорно держал его поблизости. Позднее я поняла, что столь исполнительного служаку найти было сложно. Причем Подвольский никогда не давал пустых обещаний, а уж если пообещал - можно не сомневаться, что выполнит.
   - А теперь давай, иди в свою комнату, - распорядилась я. - У меня нет желания, чтобы утром все увидели тебя, выходящим из моей спальни.
   - Думаешь, никто не догадывается? - спросил Подвольский, завязывая халат.
   - Вот и пусть только догадывается. Знать и предполагать - это разные вещи.
   Пока Подвольский надевал обувь, я думала о том, что завтра будет скучный день. Полдня придётся сидеть на совещании, и такая перспектива меня не радовала. Несмотря на то, что я успешно закончила экономическое отделение местного университета, в практической экономике я плохо соображала. Не хватало опыта и желания.
   - Я в этом ничего не понимаю, - произнесла я вслух.
   Подвольский замер прикидывая, о чём, я говорю. Отвечать мне он не стал. Он уже оделся и направился к двери.
   - Осторожно! Не шуми там! - сказала я вдогонку.
   - Хорошо, - отозвался Подвольский.
   - А ты комнату свою в потёмках найдёшь? Не заблудишься?
   - Не волнуйся, - успокоил он меня на прощанье. - Дом Павла Алексеевича я знаю, как свои пять пальцев
  
  
  

* * * * *

  
   Вот уж никак не ожидала, что буду волноваться. Вначале едва заметно, но к завтраку меня уже трясло, как школьницу перед экзаменом. Казалось бы, причин для переживаний нет - ну часок посижу среди умных дядек, о чем они говорят, послушаю, и всё. Но когда подали завтрак, первое что я сделала, уронила на пол вилку. Мне дали другую, но я не угомонилась и тут же перевернула стакан с апельсиновым соком. По скатерти растеклась оранжевая лужа, а я вдруг подумала, что если бы я толкнула стакан чуть сильнее, то всё это оранжевое месиво выплеснулось бы на надменную особу сидевшую напротив.
   А жаль, что промахнулась! Тогда бы эти чопорные сотрапезники не показывали всем своим равнодушным видом, какие они воспитанные.
   Поковырявшись в тарелке и с трудом справившись с завтраком, я с большим облегчением, при первой же возможности вышла из-за стола. Мне мучительно хотелось глотнуть свежего воздуха, и я ушла на веранду.
   Утро было холодным, и прозрачным, звенящим, как чисто вымытый хрусталь. Косые длинные тени от ещё низкого солнца перечеркивали влажный газон, а где-то в ветвях звонко пела утренняя птица. Я глубоко вдохнула холодный воздух и зябко передернула плечами.
   - Так ведь и застыть можно, - услышала я за спиной голос Павла Алексеевича.
   Он подошёл и укрыл мои плечи теплой шерстяной шалью, которую я вчера вечером видела на его супруге.
   - Спасибо, - поблагодарила я, завернувшись плотнее в мягкую податливую ткань. - Я не ожидала, что здесь настолько холодно. Такое яркое солнце...
   - Здесь низина, - окинув взглядом окрестности, пояснил Павел Алексеевич. - Холодный воздух с ночи застаивается. Утром у нас всегда холодно.
   Он опять поглядел вдаль.
   - Вот, что я тебе скажу, Женечка, - ровным голосом, не глядя на меня, продолжил он. - Ты зря волнуешься. Всё пройдет нормально.
   От его спокойной и по-родственному тёплой поддержки у меня защекотало в носу. Я давно уже не чувствовала такого сердечного бескорыстного участия. Хороший он все-таки человек! Повезло Дашке с отцом!
   - Павел Алексеевич, а вдруг я что-нибудь скажу или сделаю не так, ... и потом, ... как мне голосовать? Надо же иметь своё мнение.
   - Ты мне доверяешь?
   - Конечно!
   - Так вот держи пока мою сторону, а потом, когда освоишься - поступай, как знаешь. Договорились?
   Я охотно кивнула головой.
  
   О том, чтобы собраться в крохотном кабинете хозяина дома, не могло быть и речи. Павел Алексеевич любил работать в маленьких и уютных комнатах, поэтому кроме большого и представительного кабинета в главном здании компании, он везде обходился небольшими помещениями.
   - Здесь мысли не разбегаются,- шутил он.
   Членам совета на выбор предложили для собрания одну из гостиных комнат, одновременно служившую чем-то вроде библиотеки, или просторную застекленную веранду, похожую на зимний сад. Я бы выбрала веранду, но большинство предпочли библиотеку.
   Совет директоров начался ровно в одиннадцать часов. Кроме Павла Алексеевича и меня, за столом сидели ещё пятеро мужчин, а две женщины в белых блузках расположились поодаль. Я быстро сообразила, что это секретари.
   Павел Алексеевич представил меня, и, вспомнив Марата, предложил начать заседание минутой молчания. Всё встали. Что бы опять не разнервничаться, я незаметно начала подсчитывать резные листочки на дверце одного из книжных шкафов. Сейчас мне лучше было не думать о заседании, и уж тем более о Марате.
   Увлёкшись подсчётом, я не услышала, как Павел Алексеевич пригласил всех сесть. Не избежать бы мне конфуза, если бы в этот момент не открылась дверь, и в неё не ворвался, тот, кого мне очень не хотелось видеть.
   - Ну, на что это похоже! - укоризненно обратился к нему Павел Алексеевич. - Игорь Сергеевич, мы из-за вас Совет на час отложили, так вы умудрились и к одиннадцати опоздать!
  
  
  

* * * * *

  
   Он сидел напротив меня - ухоженный, со вкусом одетый с легкой блуждающей улыбкой на губах. Я никогда не видела его так близко, хотя сама того не желая, прожила рядом с ним насколько лет.
   Странно, но он только сегодня стал для меня реальным человеком. Я, конечно, время от времени видела его и раньше, но почти всегда мимолетно или издалека. Он был для меня просто виртуальным персонажем, живущим в Ксюхиных рассказах и моём воображении.
   Сейчас, отбросив приличия, я откровенно разглядывала его. Моя бесцеремонность смущала и злила Игоря, и время от времени он недовольно поглядывал в мою сторону.
   Пусть смотрит. Мне наплевать, как он себя чувствует, а нахамить мне в присутствии Павла Алексеевича он не посмеет.
   Выглядел Игорь безупречно. От пят до макушки ни одного прокола. И все же, на мой взгляд, он был каким-то безликим. И придраться не к чему, и зацепиться не за что. Увидишь - не запомнишь. Таким как он, надо бы в разведке работать. Штирлицем! На удивление стереотипная внешность! И что только Ксюха в нем нашла?
   Мое навязчивое внимание заставило его ерзать на стуле.
   - Кто это кукла? - громким шепотом, так чтобы я могла услышать, спросил он своего соседа справа, и кивнул в мою сторону.
   Понятно! Я раздражала его, и он решил меня обидеть.
   Мне не удалось услышать слишком тихий ответ собеседника, но Игорь, изменившись в лице, нервно поправил галстук и опустил глаза.
   Я почувствовала, как моё лицо расплылось в язвительной улыбке.
   Вот так! Это правильный поступок! Отныне, Игорь Сергеевич, ты всегда будешь при мне опускать глаза!
  
  
  

* * * * *

  
   Из-за затянувшейся деловой части утра обед начался довольно поздно. Перед тем как пройти в столовую все приглашенные собрались в гостиной. Несколько человек расположились на длинном полукруглом диване и о чём-то увлечённо спорили. Я не слышала о чём, да и не старалась услышать. Остальные гости разбились на небольшие группы и с равнодушными лицами ожидали приглашения к столу, безуспешно пытаясь спрятать голодный блеск во взгляде.
   Я стояла неподалеку от окна и листала глянцевый журнал, тоже пытаясь таким образом отвлечься от назойливых мыслей о еде. Мне это плохо удавалось - сказался небрежный завтрак. Впрочем, я сразу же забыла о голоде, когда, на пороге гостиной опять появился Игорь.
   Он пришёл не один. Рядом с ним, держа его под руку, стояла молодая темноволосая женщина. Ничего особенного. Таких много. Разве что глаза светятся от счастья. Неужели это та самая удачливая соперница Ксюхи? В это трудно было поверить.
   Я застыла, не в силах отвести взгляда от этой парочки. Я даже не заметила, как скомкала один из листов журнала, который всё ещё был у меня в руках.
   - Женечка, какая ты такая бледная! Не выспалась?
   Подвольский встревожено заглядывал мне в лицо. За последнее время я привыкла к его навязчивому вниманию. Иногда оно меня раздражало, но не сейчас. В этот момент я была ему даже благодарна.
   - Да. Ночь была беспокойной, я всегда плохо сплю на новом месте, - громко произнесла я, заметив, как внимательно прислушивалась к нашему разговору стоящая неподалёку дама. - Принеси мне воды, ... только не сладкой, ... лучше минералки и без газа, пожалуйста.
   Подвольский незаметно забрал у меня из рук обезображённый журнал и поспешил выполнить мою просьбу, а я получила ещё пару минут, чтобы окончательно прийти в себя.
   Когда Павел Алексеевич предложил провести заседание Совета директоров в своем загородном доме, я встретила эту идею с большой радостью. Я пока ещё ничего не понимала в делах теперь уже и моей компании, а потому разбавить скучное заседание отдыхом и воспоминаниями мне показалось заманчивым. Откуда ж я знала, какие меня здесь ждут сюрпризы!
   - Разрешите представить вам мою супругу! - объявил Игорь.- Знакомьтесь! Ксения!
   Его слова, как высоковольтный разряд, ударили мне в голову. Мне показалось, что я вижу дурной сон!
   Не знаю, что произошло бы дальше, но я почувствовала, как мою руку, чуть выше локтя, больно сжала чья-то сильная ладонь. Я резко оглянулась. За моей спиной с запотевшим стаканом воды стоял Подвольский.
   - Тс-с-с... тихо ... всё хорошо... - шептал он. - Пойдем. Выйдем в сад.
   Я покорно пошла за ним.
  
  
  

* * * * *

  
   После обеда все слушали музыку.
   Молодая пианистка иступлёно била по клавишам, а Павел Алексеевич наслаждался мощным упругим звуком, умиротворённо прикрыв глаза. Раньше за этим роялем сидела его дочь, и исполняла его любимые произведения ничуть не хуже приглашенного молодого дарования. Но сейчас Дашка была далеко, и, как знать, может, благодаря музыке расстояние между отцом и дочерью сократилось.
   Не могу точно сказать, что играла пианистка, но звучало это потрясающе. Мне нравилась, несмотря на то, что я никогда не была поклонницей классики. Хотя мы с Подвольским тихо разговаривали на открытой веранде, слышно было хорошо. Наш разговор не мешал музыке, а музыка не мешала разговору.
   - Я тебя понимаю, - всё ещё уговаривал меня Подвольский. - Прошло так мало времени. Может, потом станет легче, а пока так остро, так нестерпимо!
   Сегодня Подвольский был не в ударе, и слова утешения звучали фальшиво. Слушая его, мне все время хотелось спросить, зачем он так мучается. Пошёл бы лучше пивка попил.
   - Я ведь некоторым образом знаю, как твоя подруга хотела быть с ним рядом, - поделился со мной Подвольский. - Это для неё было очень важно!
   - Не могу понять, - не хотя, поддерживая разговор, сказала я. - Неужели ему всё равно? У них ведь здесь всё с Ксюхой началось.
   - Да, я помню, - с особой интонацией согласился Подвольский. - В тот самый вечер!
   Я пропустила мимо ушей его многозначительную фразу. Промолчала. Пусть он много о себе не думает. Пусть считает, что я всё забыла.
   Говорить больше было не о чем.
   - Хочешь холодного шампанского? - предложил Подвольский, чтобы сгладить неловкую паузу.
   - Давай! - согласилась я.
   Подвольский ушёл за напитками, а я всё смотрела на опустевший после его ухода стул, и мне он совсем не казался пустым.
   - А имя? - тихо, с оттенком горечи возмутилась Ксюха. - Как тебе этот фокус с имечком? Ну не, гад, ли?
   - Гад! Ещё какой гад! - охотно согласилась я.
   Подошедший Подвольский не среагировал на мою последнюю фразу, а протянул мне запотевший фужер.
   - Ладно, не переживай! Что было, то было! Хотя поверь, я тебя очень понимаю!
   Он продолжал добросовестно утешать меня, и хотя я позволяла ему это делать, сейчас бы я с удовольствием от него избавилась. Мне надоело изображать жертву.
   - Что-то стало прохладно, - поежилась я. - Пойду в дом.
   К моей радости Подвольский остался на веранде. Наверное, он тоже замучился работать ангелом-хранителем и был рад небольшой передышке. Представляю, как я ему надоела!
  
  
  

* * * * *

  
   Музыка закончилась. Гости разбрелись кто куда. Летний вечер ещё не окунулся в сумерки, и в саду, куда все переместились, было светло. В опустевшей гостиной освещение пока не включили. Воспользовавшись наступившей тишиной, я устроилась в кресле неподалёку от холодного камина и закрыла глаза.
   - Ой! А это что за штука?
   Я оглянулась на голос. Неподалёку у консоли стояла Ксения и держала в руках амулет. Тот самый. Который я когда-то увидела у Дашки в городской квартире. Теперь он, как оказалось, перекочевал в загородный дом.
   - А это занятная штука! - сообщил подоспевший Павел Алексеевич. - Это амулет настоящего тунгусского шамана.
   Мне было хорошо слышно, и я с удовольствием прослушала ещё раз все подробности появления этой необычной реликвии в доме Павла Алексеевича. Рассказ почти полностью совпадал с тем, что я уже знала от Дашки. Ну, разве что добавилось несколько незначительных деталей.
   - А можно мне загадать какое-нибудь желание? - выслушав Павла Алексеевича, поинтересовалась Ксения.
   - Ни в коем случае! - запротестовал хозяин дома. - Во-первых, загадывать желание нужно только в полнолуние, а во-вторых,... лучше этого не делать вовсе!
   - Почему? - удивилась его собеседница.
   - Меня бывалые люди предупредили, что этот амулет не одно желание выполняет, а сразу два.
   - Это как?- не поняла Ксения.
   - А вот так! - пояснил Павел Алексеевич. - Он выполняет одно желание того, кто загадал его, и тут же своё. И как мне сказали, что ещё никому не понравилось, его второе желание.
   - Как интересно! - восхитилась Ксения, но тут же положила амулет на место.
   Я опять прикрыла глаза. Из головы не шёл рассказ Павла Алексеевича. Так вот почему до сих пор ещё никто не рискнул воспользоваться подарком шамана. Получается, что каждое загаданное желание - это ключ. Исполнение этого желания открывает... как бы ... ну, что-то вроде входа... точнее, портал, через который вырывается ещё чья-то воля. Похоже, что так!
   Ничего себе!
   Надо будет при случае продать эту идею голливудским продюсерам!
   - Женечка! Да ты, как я погляжу, уже спишь?
   Я открыла глаза. Раскрасневшийся от изрядно выпитого алкоголя Павел Алексеевич, улыбаясь, склонился надо мной. Не желая разочаровывать его, я сонно похлопала ресницами.
  
  
  
   * * * * *
   Прошлое... оно не отпускает меня,... оно держит меня в своих удушающих объятьях. Я увязла в нём, как муха на липкой ленте. Я не могу освободиться, но, вправду сказать, даже не знаю, хочу ли я этого.
   Что я буду без своего прошлого? Что останется от меня?
   Чтобы выросло тело, нужна пища, а из чего вырастает то, что, по сути, и является человеком? Из чувств, из мыслей, из поступков. Я вся создана из своего прошлого.
   Боже, что же из этого могло вырасти!
  
  
  
   * * * * *
  
   - Господин Штольц, я удваиваю ваш гонорар!
   Штольц оторопел от моей наглости.
   - Как ты здесь оказалась? Кто пропустил тебя? Альбина! Альбина, чёрт тебя подери! - зарычал он.
   В дверь влетела бледная перепуганная фотомодель в медицинском халате. Её пухлые губки тряслись от волнения.
   - Вы звали, Сергей Семенович? - заикаясь, спросила она.
   - Почему у меня в кабинете посторонние? - уже гораздо спокойнее спросил Штольц.
   Могу поклясться, что он в этот момент проклинал себя за эту непозволительную вспышку гнева. Таким в клинике его не видели никогда. Бедная Альбина, увидев разъяренного Штольца, наверное, решила, что небеса рухнули на землю. Она стояла перед ним - ни жива, ни мертва.
   - Но она же... вы же...
   Не зная как продолжить фразу, Альбина сделала неопределённый жест в мою сторону.
   - Ладно, иди, - смилостивился Штольц.
   Альбина с глазами полными слез мгновенно исчезла за дверью.
   - Им бы всем во внешней разведке работать, - проворчал Штольц. - Какие уж тут тайны!
   Он молчал. Сидел, глядя в стол, и нервно постукивал тыльной частью остро заточенного карандаша по пластиковой папке.
   Я сделала шаг вперед, сложила руки, как футболисты перед штрафным ударом, и повторила своё предложение.
   - Итак, я удваиваю ваш гонорар. Первую половину я плачу прямо сейчас, а вторую, в случае успешного исхода, после операции. Ну и, конечно, что там, положено... клинике.
   - Нет, - отчеканил Штольц.
   - Что?
   - Нет, - рявкнул он. - Я отказываюсь.
   - Почему, позвольте вас спросить? - усмехнулась я. - Насколько я знаю с деньгами у вас того... тю-тю!
   Как я себя сейчас ненавидела! Если бы можно было в этот момент раздвоиться, то я бы с наслаждением влепила себе кулаком в переносицу. По-мужски, по-боксёрски, чтобы не встать.
   - М-да,...а я ведь не хотел верить твоей матушке, - совсем тихо произнес Штольц.
   - Она мне не мать, если ты в курсе, - процедила я сквозь зубы.
   В груди так болело, что я едва держалась на ногах. Знал бы ты, неумолимый обличитель, как я скучаю по ней! Знал бы ты, как мне плохо без тебя! Но я не покажу свою слабость. Я больше никому не позволю перешагнуть через меня!
   - Да, конечно, - задумчиво отозвался Штольц.
   Он замолчал. На мгновение мне показалось, что и он прячет свою слабость. Она проблеснула сквозь его строгий равнодушный вид, словно робкий лучик, сквозь грозовые тучи. Его решительный тон все разрушил.
   - Тогда твоя мать сказала, что ты идешь по головам. Она уверяла меня, что если к твоей тёмной душе прибавить ангельскую внешность, ничего, кроме зла и горя, ты не принесешь людям.
   - Она всегда была максималисткой. Для неё существовало только два цвета: чёрный и белый, - как можно холоднее ответила я. - А ты? Разве ты тоже так думаешь?
   Штольц отодвинул кресло и, тяжело вздохнув, встал. На меня он не смотрел. Он подошел к окну и, повернувшись ко мне спиной, замер в задумчивости. В кабинете стало так тихо, что мне казалось, я слышу, как стучат в моих висках секунды. Наконец, Штольц повернулся, и решительно, в упор, взглянул на меня.
   - Знаешь, я не самый лучший хирург, - равнодушно, и как-то устало произнес он. - Теперь у тебя есть выбор. За такую клиентку ещё будут сражаться. А я? Извини! Я не хочу в этом участвовать.
   Я уже не слушала. Его глаза сказали мне, что это был наш последний разговор.
   Ах, Штольц, как же хорошо я тебя знаю!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Скоро час, как я сижу перед зеркалом. Изучаю ту, что там отразилась.
   - Ну и чего ты добилась? - поинтересовалась Ксюха.
   - Я богата, - напомнила я.
   - И?
   - Очень богата...
   Я замолчала и прислушалась к тому, что происходило во мне. Ещё недавно, этот факт вызывал у меня бурный приступ ликования. А сейчас? Моя радость захлебнулась в тревоге.
   Вот Я.
   Вот Деньги.
   И всё! Рядом никого. Вокруг меня образовался вакуум. Все, кем я дорожила, всё, что я любила, остались там, в прошлой жизни. Нереальной жизни, словно не моей, словно приснившейся. Мне там не нравилось, а здесь стало невыносимо. Я почувствовала, как внутри меня, где-то чуть выше желудка заворочалось гадкое чувство. Я даже не знаю, ему названия.
   - А может в Лондон, а? - предложил Мишель.
   - В Лондон? Почему в Лондон? - не сразу поняла я. - Вот дался тебе этот Лондон!
   Впрочем, возможно, Мишель прав. И Штольц тоже прав.
   Я оглянулась. Экран монитора был темным, но я знала, что стоит только прикоснуться к клавиатуре или пошевелить мышкой, как тут же появится электронное письмо. Оно пришло сегодня утром. Из Штатов! Из лучшей клиники! Меня там ждут!
   Так что Штольц прав, сто раз прав - за меня ещё будут бороться! Но не здесь! Что я забыла в этом захолустье? Меня ждет целый мир! Лондон, Париж, Лос-Анджелес... да, Гонолулу, наконец!
   Кажется, пора собирать чемоданы!
   - Молодец! Хорошая идея! - усмехнулась я.
   - А то! - возгордился Мишель. - Слушай меня, девочка!
  
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Клиника была закрыта для посетителей. Даже родителей к выздоравливающим наркоманам не пускали. Никого не пускали. Кроме тех, кто мог пройти. А я теперь могла. Всё просто. Надо только знать, кого и как просить. А если удвоить сумму, то тебе ещё и ковровую дорожку постелют.
   Ковров я не заказывала, а вот чтобы никто не мешал нам, потребовала.
   Меня проводили во внутренний дворик, обнесенный высоким забором из бетонных плит. Для такого невеселого заведения садик, разбитый видимо силами пациентов и медперсонала выглядел довольно мило. Здесь было чисто и солнечно.
   Макс сидел в центре на скамейке спиной ко мне. Серый спортивный костюм был ему слегка великоват, и оттого сразу бросалось в глаза, как сильно Макс похудел.
   Он не обернулся на звук моих шагов.
   - Привет!
   Макс поднял на меня глаза. Сырые, большие, потухшие.
   - А... это ты... А я-то гадаю, кто же это обо мне вспомнил?
   - Я присяду? Можно?
   - Давай.
   Макс дернулся, намериваясь освободить место, но едва ли сдвинулся на пару сантиметров. Я села. От волнения из меня выпрыгивало сердце, а от нестерпимой боли в затылке перед глазами вспыхивали разноцветные искорки. Я едва держалась на ногах. Хорошо ещё, что голос не дрожал.
   - Как ты? - спросила я, и тут же разозлилась на себя, так банально и бездушно это прозвучало.
   - Нормально.
   Ну что ж, каков вопрос, таков ответ!
   Я набрала в легкие как можно больше воздуха, и шумно выдохнула его.
   Всё! Пусть всё летит к чёрту!
   - Макс! Послушай! Я хочу тебе всё рассказать!
   - Не надо, - равнодушно отозвался Макс. - Я всё знаю.
   - Знаешь? Как? - не поняла я. - Откуда?
   - Догадался,... просчитал, если хочешь...
   - И что? - растерялась я
   - Да, ничего, - пожал плечами Макс. - Сначала убить хотел, ходил за тобой, момент выбирал, ... потом передумал.
   - Почему?
   - Подумал, что у тебя, наверное, своя правда. Понимаешь, у каждого своя правда.
   - Это не правильно, Макс, - возразила я, - так не должно быть. Правда должна быть на всех одна. Высшая! Для всех!
   - Возможно,... но пока у каждого своя.
   - Макс...
   - Не надо. Ты, наверное, пришла за отпущением грехов? Так я не священник... и не судья.
   Я и не ожидала, что этот разговор будет легким, но сейчас... из-под моих ног уплывала земля.
   - Я любила тебя, Макс... очень,... всегда... - прикрыв глаза, выдохнула я.
   - Знаю, но я не хотел... я не желал тебе зла. Извини!
   Он встал и медленно пошёл к зданию клиники.
   - Макс! - крикнула я ему вслед. - Я уезжаю! Совсем, понимаешь! Навсегда!
   Макс остановился, опустил голову, немного постоял и, не оглядываясь, пошёл дальше. Только, прежде чем закрыть за собой дверь, он повернулся и в последний раз посмотрел на меня.
   - Прощай!
   Дверь за ним захлопнулась быстрее, чем долетел его голос.
   - Прощай, Макс, - прошептала я.
   В тот момент я уже знала, что должна сделать для него.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Павел Алексеевич в спортивном костюме и с взъерошенными на макушке волосами выглядел уж слишком по-домашнему. Разбросанные диванные подушки и футбольный поединок на огромном экране телевизора подсказывали, что я прервала уютный домашний отдых.
   - Тысячу извинений! - тараторила я, не давая опомниться смущенному хозяину. - Павел Алексеевич, тут такое дело... целая история!
   - Да, вы проходите Женечка, проходите! Не на пороге же разговаривать.
   - Всё так глупо! - сочиняла я. - И неудобно! Но я в безвыходном положении!
   Следующие пять минут, я, как можно живописнее, излагала невероятную историю моего появления в их поселке. Я долго пыталась заранее подготовится, но у меня не получалось ничего более или менее правдоподобного. Тогда я решила импровизировать. Когда Павел Алексеевич только открывал дверь, я ещё не знала, что сказать, но уже через пару минут я рассказывала историю достойную мексиканского сериала. Я из кожи вон лезла, чтобы разжалобить хозяина дома.
   История получилась, что надо!
   Братья Гримм и Шарль Перро отдыхают!
   Хорошо, что Дашки нет дома! Уж, она бы меня в два счета разоблачила. Впрочем, я совсем не уверенна, что и Павел Алексеевич мне поверил. Он просо деликатно меня выслушал.
   - И тут я про вас вспомнила, ... ну, что вы неподалёку живёте, - радостно сообщила я. - Павел Алексеевич, приютите бродяжку, а? Я вас не сильно стесню?
   За вежливой улыбкой хозяина дома читалась невольная досада. Что ж его можно было понять, кому бы понравилась такая непрошенная полуночная гостья? Павел Алексеевич растерянно оглянулся, словно ища поддержки, но ждать её было неоткуда. Час был поздний и в доме все спали.
   - Ну, конечно, Женечка, какие проблемы, - заверил меня хозяин дома, но при этом энергично почесал затылок. - Правда, супруга моя уже спит. Ну, ладно, сами сообразим.
   Повернувшись спиной, он жестом пригласил следовать за ним и побрел в гостиную. Глядя, как он шаркал тапочками и слегка сутулился, я подумала, что в официальном костюме, выбритый и подтянутый, он выглядел гораздо увереннее и едва ли не на десяток лет моложе. Мне даже стало стыдно, как будто я подглядела что-то очень личное, не предназначенное для посторонних глаз.
   - Голодная, а? Есть будешь?
   - Нет, - замотала головой я.
   - А чай?
   - Павел Алексеевич, мне бы подушку и на полати.
   - Ишь ты, полати ей подавай, - улыбнулся он. - Нету полатей! Комната для гостей подойдёт?
  
   Раздувшийся от своего ослепительного сияния диск луны бесцеремонно разглядывал комнату. Его, наверное, немало удивляла застывшая в кресле у окна тёмная фигура. Напряжённая, не спящая, с открытыми глазами, сверкающими отражением ночного светила.
   Полнолуние! Пора чокнутых и маньяков!
   Моя пора! Потому что я точно свихнулась!
   Разве нет? Всеми правдами и неправдами проникнуть в чужой дом, чтобы просто загадать желание. Какому здравомыслящему человеку придёт такое в голову?
   Уже около получаса, как дом затих, но я всё ещё не шевелилась. Нельзя рисковать! Надо всё сделать чётко и наверняка, потому что другого шанса у меня уже не будет.
   Ещё пять минут и я начну. Всего пять минут... пять минут.... Как долго!
   Тем временем ночь, набравшись сил, казалось, заполнила собой целый мир. В доме уже давно проснулись те таинственные ночные звуки, которые днем не услышать ни за что. Скрип, вздох, шорох и ещё что-то непонятное, сокровенное, очень тихое.
   Пора!
   Я поднялась с кресла и босая вышла в коридор. После освещенной луной комнаты, коридор напоминал чёрный тоннель. Я нырнула в темноту, словно в холодную воду, с головой, задержав дыхание. Главное, не споткнуться и ничего не задеть. Двигаться я могла, полагаясь только на удачу.
   Осторожно, Жека! Не торопись! Скоро станет легче! Впереди залитая лунным светом гостиная.
   Мне было немного страшно. Как в голливудском триллере, или в тревожном сне, когда еще ничего не случилось, но пугающее предчувствие уже ползёт холодком по позвоночнику. Нервно передёрнув плечами, я поджала губы и втянула через ноздри как можно больше воздуха. Давай, не трусь Жека!
   Амулет лежал на консоли рядом с камином. В голубоватых лучах луны его было хорошо видно, и он ещё больше напоминал маску. Я сделала пару шагов и остановилась. Сейчас мне уже казалось, что с консоли на меня смотрит живое существо с застывшей саркастической улыбкой на бледном лице. Собравшись духом, я подошла ближе.
   - Слушай, - неуверенно начала я. - Никаких заклинаний я не знаю. И молитв тоже. Я не знаю, как тебя просить, и не знаю, услышишь ли ты меня.
   Наверху в спальне хозяев раздался какой-то звук. Я замолчала и прислушалась.
   Интересно, что я буду говорить, если меня здесь застанут? Вряд ли мне поверят, что я опять заблудилась в потёмках. На моё счастье звук больше не повторялся. Я подождала ещё несколько минут. Всё было тихо. Наверное, мне показалось. Я опять повернулась к амулету.
   - Слушай, - я перешла на горячий шепот. - Ты моя последняя надежда! Ты не можешь не почувствовать, как велико моё желание! Я сделала столько зла очень дорогому для меня человеку, а исправить сама уже ничего не могу. Я хотела подарить ему счастье, а принесла одни страдания. Ты знаешь, о ком я говорю! Я прошу тебя! Я умоляю! Сделай так, чтобы Макс выздоровел, сделай его, наконец, счастливым! Я готова за это на всё! Я согласна на любую цену!
   Ничего не изменилось. Не сверкнула молния. Не затряслась земля. Зловещий амулет по-прежнему лежал на столе. Только луна ещё ярче освещала его растрёпанные космы.
   Я почувствовала разочарование. Нет! Так не должно быть! Не хочу, чтобы так было!
   Протянув руку к амулету, я прикоснулась к его отполированной временем костяной поверхности. Вопреки моим ожиданиям и здравому смыслу, она оказалась теплой. Безотчётно я поглаживала кончиками пальцев бескровную щеку, и пыталась уцепиться за обрывок ускользающей мысли. В голове всё перепуталось.
   Вдруг сильная боль пронзила мою ладонь. Я отдернула руку, и увидела, что по пальцу стекает тёмная капля крови. Ну, вот! Только не хватало ещё всё здесь перепачкать! Угораздило же меня так уколоться!
   Я быстро засунула свой кровоточащий палец в рот. Прижав язык к ранке, я собралась уходить, и напоследок взглянула на амулет. То, что я увидела, заставило меня забыть о боли. По амулету тоже текла капля моей крови. Она соскользнула с костяной щеки и скрылась в нижней прорези, так напоминавшей раскрытый в насмешливой улыбке рот.
   Вот значит как!
   Ну что ж, сомнений нет - меня услышали и приняли моё жертвоприношение.
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Мне не много надо. Пару любимых шмоток, косметичка и ещё кое-что по мелочам. Что-то вроде приличного счёта в банке.
   Мне ничего не надо - уже всё есть!
   Ещё один поворот, и я больше никогда не увижу город своего детства. Да и чёрт с ним! Там выжженная земля. Там пустыня. Там не осталось ничего, что могло бы остановить меня.
   Мой новенький кабриолет Dodge Challenger, отливая серебристыми боками, мчится без устали, словно резвый молодой мустанг.
   Я счастлива!
   Больше никогда я не буду убогой и несчастной!
   Ни-ког-да!!!
   - Ты проскочила поворот! - равнодушно заметил Мишель.
   - Заткнись! Уж тебя точно не спрашивают! - откликнулась я.
   - Как хочешь, - равнодушно ответил Мишель. - Мне-то всё равно.
   Но он прав. Поворот я и впрямь прозевала. Ну и ладно. Не возвращаться же! Я сделаю это через пару километров. Крюк получится большой, да и дорога там сложная, но назад я ни за что не поверну.
   Дорога летела мне навстречу, разматываясь, как гигантская рулетка. Я не оглядывалась, и оттого казалось, что за моими задними колесами она рассыпается бесчисленными осколками, превращая недавнее прошлое в небытиё. На всякий случай я пару раз заглянула в зеркало заднего вида и ничего там не увидела. Ничего, кроме сизого тумана. В солнечный день!
   Нервы!
   Не так-то это просто - рвать корни!
   Ничего! Скоро всё станет на свои места!
   Навстречу мне проехал темно-синий Ford. Я проводила взглядом невозмутимый профиль немолодого водителя. Значит, с дорогой позади меня всё в порядке, это со мной проблемы.
   Вот и нужный поворот.
   Снизив скорость, и слегка подпрыгнув на ухабе, я поехала к лесу. С первых метров стало понятно, почему эта трасса не пользовалась популярностью. Казалось бы, явных повреждений на дороге было не видно, но автомобиль мелко потряхивало, словно под колесами лежала огромная кухонная тёрка. Удовольствие такая езда не доставляла, и я начала жалеть, что не повернула раньше.
   Дорога нырнула в лес и начала плавно спускаться в низину. Стало прохладно и сыро. Солнечные лучи сначала побледнели, а потом и вовсе погасли в мутной белой пелене.
   Опять туман!
   - Ну и куда ты заехала? - недовольно высказалась Ксюха. - Здесь даже других машин нет! Больше недоумков здесь разъезжать не нашлось!
   - Молчала бы, уж тебя я с собой точно не звала! Пристроилась тут!
   - Ах! Какое счастье трястись в твоей колымаге! Останови! Я выйду!
   Я ударила по тормозам и, откинувшись на спинку сидения, закрыла глаза. Сначала было тихо, но через минуту хлопнула дверь. В тумане раздались гулкие звуки удаляющихся шагов.
   Что-о?
   Правда?
   Я резко оглянулась. И машина, и дорога были совершенно пусты. Я сидела одна в глухом лесу, в густом тумане.
   Мне стало не по себе.
   Только я и туман.
   Сырая муть, в которой угасают даже звуки.
   Я зябко поежилась. Сырость наполняла не только воздух вокруг меня, она уже забралась под одежду. Кажется, ещё немного и она просочится сквозь поры моей кожи. Туман обволакивал меня со всех сторон, лишая и слуха, и зрения. Только ли меня? Если сейчас по этой дороге едет какой-нибудь неприкаянный водила, то в этой белой пелене мою машину он просто не успеет заметить.
   Надо выбираться отсюда!
   Встряхнув головой, я медленно повернула ключ зажигания. Мотор радостно откликнулся, и под колесами опять зашуршал асфальт. Дорога резко пошла вверх и совсем скоро солнечные лучи совершенно разогнали мглу.
   Я снова почувствовала себя счастливой и свободной!
   Разогретый асфальт опять гостеприимно расстилался под колесами. Солнечные зайчики, проскакивая сквозь листву придорожных деревьев, задорно прыгали на капоте и панели управления, а сердце внутри меня радостно подрагивало от предчувствия скорых перемен.
   Мой резвый Dodge легко преодолел небольшой подъём. Ещё поворот и навстречу мне выплыли уступы скал, а дорога начала извиваться и дыбиться, словно тело огромной змеи.
   Горы?!!
   Быть не может!
   Снизив скорость до минимума, я левой рукой развернула карту. Ну? И где же здесь горы? На карте никаких гор не было.
   Пришлось остановиться.
   Я ещё раз пробежала глазами весь проделанный мной путь. Сомнений не было - я ехала правильно. Да и выбирать было не из чего - всего два поворота. Один я проскочила, а на втором свернула. Всё правильно! И всё же никаких гор на карте не было! Ни рядом, ни далеко - вообще не было!
   Ла-адно... Любая дорога, где-нибудь кончается, куда-нибудь, да приходит.
   Вперед!
  
  
  
   * * * * *
  
   - Ты должна быть осторожна! - его голос слегка подрагивал, хотя он старательно скрывал волнение.
   - Я постараюсь, но... сам понимаешь, ...дорога, ... всякое может случиться.
   "Дорога опасна, как жизнь, а жизнь опасна, как дорога" - крутилось у меня в голове. Не свежая мысль, кто-то уже говорил про это и не раз. Но вот вопрос: стоит ли бояться дороги, если ты уже испоганил свою жизнь?
   - Во имя всего святого! Осторожнее!!!...
   - Хорошо. Я постараюсь,... отец!
  
  
  
  
   * * * * *
  
   Утро второго дня пути я встретила за рулём всё на той же горной дороге. Повороты, тоннели, мосты - их столько, что я уже потеряла им счёт. И ни одного автомобиля, кроме моего - ни попутного, ни встречного.
   Да, занесло же меня! Сама не знаю куда.
   Мне слегка тревожно, но пока оснований для сильного беспокойства немного. Я - девушка запасливая, так что ни голод, ни жажда, ни вынужденные остановки мне пока не грозят. Внушает оптимизм и состояние дороги. Она идеальна. О ней заботятся, её содержат в образцовом порядке, а это значит, что в пункте прибытия меня не ждет заброшенная избушка, или забытая деревня. Даже интересно, что там впереди.
   Дорога опять нырнула в тоннель, но через пару минут выскочила на волю. Перед моими глазами распахнулся такой простор, что я едва не захлебнулась этим безбрежьем.
   Море!!!
   Оно сверкало и ворочалось под полуденным солнцем, переливаясь изумрудными гранями. Я словно попала под гипноз огромного зеленого дракона, очарованная его сверкающей чешуей.
   Мой Dodge несся по дороге с головокружительной скоростью, но это не вызывало у меня беспокойства. Мир вокруг меня был так прекрасен, что со мной не могло случиться ничего плохого.
   Неожиданно прямо над моей головой захлопали огромные крылья. Большая хищная птица пронеслась, едва не задев меня крылом, и села на большой валун, висевший над морем. Когда мой автомобиль поравнялся с камнем, она сорвалась с места, но, пролетев немного, опять уселась впереди на каменный уступ. Мой Dodge мчался по шоссе, не сбавляя скорости, но птица не собиралась сдаваться. Эта странная игра длилась ещё какое-то время. Птица не собиралась никуда улетать. Она была всегда впереди меня, словно указывая мне путь. И тогда я поняла.
   Она звала меня!
   Ну!
   Решайся!
   Ты можешь!
   Как будто прочитав мои мысли, птица изменила правила игры. Она, взмахнув крыльями, вспарила над морем и повисла в мощном воздушном потоке. Я видела её неподвижный серьезный глаз, её нетерпеливое око...
   Меня вдруг захлестнула такая волна восторга, такая неодолимая жажда куража, что я засмеялась легко и счастливо, как не смеялась уже давно.
   Я отпустила руль...
   Дорога, желая освободиться от назойливой путницы, резко свернула вправо, а мой Dodge, подпрыгнув, как с трамплина, с прибрежной скалы, взмыл над морем.
   В одно мгновенье всё изменилось!
   Время застыло!
   Где-то далеко внизу вспыхнул Dodge, взорвавшийся на торчащих из моря валунах. Звук взрыва был похож на далекий раскат грозовых туч. Но это уже не беспокоило меня.
   Расправив крылья, я парила над беспокойным морем, раскачиваясь, словно в колыбели, в её соленых ветрах.
   Я всегда знала, что смогу!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   46
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"