Аннотация: Senor, una gaseosa,por favor! Так дети Луанды просят глоток минералки у толстого белого дяди. А сами ходят босиком по алмазам, лежащим у них под ногами.
Не ходите, дети...
Когда я увидел толпу сине-черных негодяев, одетых в камуфляж и бегущих от условно обозначенной границы вырубки в сторону фактории, то меня посетила всего лишь одна мысль - "Твою мать! Я так и думал!". Непосредственно за этим мои ноги понесли меня подальше от бегущей с автоматами Калашникова наперевес группы из UNITA.
С самого начала вся эта идея мне не нравилась. Но предложение поехать представителем в Анголу было из разряда тех, от которых не отказываются (если конечно не положить на карьеру и т.д.). На дворе стояла весна девяносто седьмого года, в России происходило много интересного. Мне же предстояло уехать к черту на кулички, в Африку, да еще не просто в Африку, но в Анголу, где еще несколько месяцев назад правительственные войска вели самую настоящую войну с партизанами, причем "с переменным успехом". С учетом такого факта настроение, с которым я начал свое долгое путешествие, никуда не годилось - смутные предчувствия, одолевавшие меня, придали моему лицу хмурое выражение, которое так и осталось на месте по прибытию.
Конечно, тот факт, что в аэропорту Де Голля терминал, где происходила посадка на рейс в Анголу, представлял собой угрюмое грязное помещение на самых задворках, отнюдь не добавлял веселья. Но еще стоит учесть мое наблюдение за пассажирами, летящими в Луанду - половина оказалась из различных миссий ООН, придурковатые олухи, одетые, как один, в штаны "карго" и чудовищные коричневые ботинки. Многие волокли с собой удочки - дипломатические паспорта и крыша из прикомандированных десантников располагала к мыслям о рыбалке. Где же еще рыбу половить, как не в Анголе? Написано на водительской двери - UNO, так что мальчик, отойди от машины. Остальные пассажиры - это темные португальцы и полукровки - барыги, держащие в руках большую часть бизнеса Анголы, непонятные белокожие типы, вроде меня и двух моих боссов, решивших прокатиться со мной на место и помочь мне устроиться. А еще тут и там виднелись вкрапления пафосных негров, одетых в строгие европейские костюмы, носящих очки в золотой оправе, и все еще имеющих проблемы с использованием при еде вилки и ложки вместо пальцев.
Когда я вышел на трап самолета в аэропорту Луанды, столицы Анголы, меня всего накрыло липким, на сто процентов влажным воздухом, носящим в себе то совершенно определенное зловоние, которое издают джунгли. Тот, кто в Африке живет постоянно, не замечает этого запаха. Но если приехать с другого континента, и кондиционированный воздух самолета Air France будет оттуда же, то ты узнаешь такое зловоние по прибытии в любую экваториальную африканскую страну.
За неделю я принюхался. В эти семь дней Ангола увидела меня своими глазами с гнойно-желтым белком, покрытыми нечистым налетом, но при этом безумно блестящими, потрогала меня своими цепкими вороватыми ручонками, нашептала на ухо тошнотворным смрадом дыхания. Триста бакинских в сутки - Le Meridien, четыре звезды и лучшая гостиница в Луанде, а значит, и во всей стране. На одном с моим номером этаже - консульство Израиля. Интересно, но вот с водой в душе нужно обращаться очень аккуратно, не дай бог, попадет в какое-нибудь отверстие на теле. Кондиционер работает - восславим Господа! Мебель и все оборудование - еще времен до Eduardu Dos Santos'a, до Революции, до семьдесят четвертого. Кванза, местная валюта, курс в отеле - двадцать тысяч за один доллар США, но на улице дают двадцать шесть. Банкноты - их можно просто вкладывать в конверты и отсылать в Пентагон и Белый Дом, все необходимые споры, вирусы и бактерии присутствуют.
А с моей работой - еще хуже. Два огромных траулера в эксклюзивной экономической зоне Народной Демократической Республики Ангола. Два держателя лицензии - один, Алфредо Кошта, чистой воды бандит, а в Анголе это значит тоже, что и у нас, и еще кое-что. Но человек по большому счету адекватный, предпочитающий сначала поговорить, и только потом стрелять. Наверное, потому что дедушка его был португалец. Встретились, поговорили, меня представили ему, как человека, который будет рулить и дела все решать - посмотрел он на меня, двадцатитрехлетнего обормота, как на пустое место - чувствую, не сработаемся мы с ним, но пока все нормально. Вот с другим нашим корытом - проблемы. Уже украли рыбы на шестьдесят тонн баксов, и еще украдут - а как же, ведь лицензия у компании, где владелец - муж самого министра рыбного хозяйства Анголы, чтобы она жила в добром здравии! Муж этот, жертва энцефалитного клеща, Доктор ( у негров ты если не доктор - то профессор, обязательно) Мануэль Балса, сам дохлый, одна нога короче другой, без палки не ходит, ездит в корейском джипе и имеет двух помощников - оба выкормыши КГБ, по-русски говорят отлично, но вида не подают. А еще, чуть что - пальцы и волыны. Наша школа, чувствуется.
И говорит этот Балса (кстати, на испанском Bolsa означает кошелек - тот самый случай говорящей фамилии):
- Tengo una posibildad para vender esta peche dentro de Cabinda.
То есть, предлагает нашу рыбку везти в Кабинду, в глубь материка, и там продавать задорого. Еще обещает, что вернет долг. Как он это сказал, так мои боссы, сами христопродавцы еще те, повелись на всю эту аферу, будто кобры на факирскую дудку. Дело в том, что Кабинда - там алмазные копи, урановые разработки и полный хаос. Действительно, за кило вонючей ставриды или скумбрии сотка баксов - не вопрос вообще. Там на алмазах люди себе состояния делают, правда, долго не живут.
В результате, вписались в этот расклад, да еще и пообещали сине-черному Доктору, что вся доставка - за наш счет, самолетом доставка.
Время тратить не стали - за три дня познакомились с нашими из консульства РФ, те их вывели на аэрофлотовцев и далее. В конце концов, нашли борт и даже заплатили наличными. Деятели из консульства к теме тоже сразу присосались - любой лоха обидеть норовит. А россияне в Анголе - особый случай. Каждый второй - бывший военный советник или комитетчик, или и то и другое, остальные - ленивые жулики. Съездили с одним посольским типом на природу, в луандийский залив. Понравилось, конечно - вдоль берега брошенные коттеджи стоят, хозяева или сбежали, или не успели. Занимай любой и отдыхай культурно, с подводной рыбалкой, с пивом и тому подобное.
У Ниссана этого "бизнесмена" все правые двери заварены навсегда - так безопаснее. В доме - собачка специальная, порода rodezian ridgeback называется, к незнакомым белым людям равнодушна, незнакомых черных людей норовит разорвать в клочки даже без специальной команды. Мы, белые, пахнем по-другому.
Это все я к чему - на шестой день подходят ко мне мои боссы из России, один хохол, другой молдаванин, и говорят:
- Ну, дружище, теперь все зависит от тебя. Если работу правильно организуешь, по сто долларов за килограмм, то наградим мы тебя медалью горбатого, и памятной грамотой. Удачи!
Дали мне шесть штук наличкой, чтобы не пропал, на первое время. Определились с тем, где я жить буду - в доме одного из судовых агентов, сбежавшего на Канары из-за долгов, сели в самолет и улетели.
Пошарахался я по Луанде, посмотрел на рынки местные, где в помойках горящих чьи-то ноги из кучи торчат, послушал выстрелы ночные, одинокие, и через день уже трясся в транспортном самолете, лежа на пяти тоннах ставриды навеской тридцать сантиметров плюс. Все упаковано в термостаты, а где я их достал - отдельная история, на роман с продолжением. Летим долго - Кабинда, это уже не совсем Ангола, это уже может быть даже и Заир. Когда еще разберутся.
Прилетели - негры набежали полуголые, орут каждый на своем диалекте, ничего не понятно, кроме того, что им всем нужно денег дать прямо сейчас. Подошел товарищ поавторитетнее, в белой рубашке, дал в воздух очередь из автомата - негры от самолета брызнули. Оказался - от Мануэля Бальсы. Показал я ему коробки с рыбой - он сразу грузовик подогнал, несколько ребят на погрузку, все за полчаса закидали в кузов. Пришлось черным заплатить, в среднем, по двести на рыло, итого - штука. Самолет улетел, а я остался, и в кузове сидя, поехал на факторию у прииска. Связи - ноль, мобильный не работает, а спутника мне не дали - рылом, говорят, не вышел.
На прииске действительно, голодно - бананы все в округе подъели. Алмазы есть, наличка есть, а вот еды - нет. За первый день с помощью человека от Бальсы, товарища Жоао Ломбы, удалось собрать около ста пятидесяти тысяч долларов, продав тонны полторы рыбы - ставридой воняло все, от волос до пяток. Народ ломился еще после полуночи, размахивая зажатыми в руке купюрами, но я устал, как собака, и прекратил продажи до утра. Мыться пришлось в речке, метрах в двадцати, но Жоао все равно заставил меня взять автомат, намекая на буйный нрав местных жителей и огромную, толстую котлету с долларами в моем рюкзаке - все сто пятьдесят штук я аккуратно пересчитал, обвязал веревочкой и упаковал в пластиковый мешок. Ночью я спал, как убитый - роль кондиционера исполнял небольшой промышленный холодильник, где лежали нераспроданные остатки - в предбаннике, под дверью в морозильную камеру, я улегся, не обращая внимания на смрад, тянущийся из-под косяка. Рыба - это деньги, а деньги не пахнут.
Утром я проснулся, понюхал свою рубашку, мысленно содрогнулся, надевая ее, и вышел на улицу. Тут и началось. Неожиданно от негров стало черным-черно, если можно так выразиться. Из джунглей, одновременно с появлением партизан, раздался гулкий стук крупнокалиберного пулемета, очереди стали разносить вдребезги хлипкие деревянные домики и тела попадавших под раздачу людей. Стреляющие на бегу нападавшие добавили хаоса, с видимым удовольствием кидая гранаты и по-детски радуясь, когда при взрыве чья-то черная нога летит высоко вверх, а руки с головой - в стороны. Как бы такой салют, из мясного конфетти. Рюкзачок мой был в руке у меня, и на раздумья времени не хватало, разве что про их, повстанцев, мать?
В джунгли я не забирался в жизни ни разу - хоть уже и попадал на африканский континент до этой злополучной поездки. Но повода залезть в паутину буйно прущей из земли зеленки до сего момента не находил и слава богу - знал бы заранее, что это такое, точно не полез бы, лучше стреляйте на месте. После часового скитания по зарослям моя одежда частично превратилась в лохмотья, а из многочисленных порезов медленно сочилась кровь. Колючки, торчащие повсюду, сделали свое черное дело. Не то что мачете - даже обычного перочинного ножа у меня не было, но он бы и не помог. Только с обувью сильно повезло - неубиваемые прогары Panama Jack выглядели, как всегда, убедительно, а их гигроскопичная подкладка и стелька бодро отводили влагу от ступней. Влаги хватало - мои сто пятнадцать килограмм от огромной физической нагрузки таяли на глазах, еще немного - и меня постигла бы участь сливочного пломбира на солнцепеке. Но тут я стукнулся лбом о стенку хижины, и замедлил свой бег по джунглям.
Сердце как будто оборвалось. Потом застучало снова - все быстрее и быстрее, доводя до исступления. Вокруг было тихо - по крайней мере, я, замерев в одной позе у стенки и напряженно прислушиваясь, не смог уловить никаких резких звуков, похожих на шаги человека, либо на звяканье металла. За стенкой хижины, сделанной из сплетенных между собой листьев, лиан и веток, тоже не доносилось ни шороха. Я принялся осторожно обходить сооружение по кругу, вдоль стены, в поисках входа, и через два шага увидел отверстие в стенке, расположенное у самой земли. Вообще, хижина так естественно вписывалась в общую картину - сплетения растений, набухшие от влаги сучья, что ее можно было обнаружить, только непреднамеренно наткнувшись - как в моем случае. Чтобы протиснуться в отверстие входа, мне пришлось встать на четвереньки, после чего медленно просунуть туда голову - остальное не пролезало. Внутри оказалось совершенно темно - после яркого солнечного света в глазах заходили разноцветные круги, я временно ослеп, и ничего не увидел. Но прошло некоторое время, глаза адаптировались, и ужасное содержимое лесной хижины стало доступно моему взгляду - прямо напротив моей головы внутри хижины сидел иссохший черный старик. Его грязные седые волосы, заплетенные в три толстых косы, свисали на лицо, он находился в позе морской звезды - руки и ноги были раскинуты в стороны, голова чуть приподнята, удерживаемая стенкой хижины. На шее и руках бокора - я почему-то сразу понял, что это местный колдун, бокор - висели браслеты из металла и сплетенные из различных трав венки, а в ушах чуть искрились во мраке огромные грубо отшлифованные алмазы, карат по двадцать, на мой неопытный взгляд. Между алмазами заметно ярче сверкали янтарные глаза колдуна - он молча пялился на меня, не говоря ни слова. Я так же молча смотрел в ответ на него, лихорадочно прикидывая - какой номер может отколоть этот старик? Неожиданно небольшое движение в углу хижины отвлекло мое внимание от глаз колдуна. Я чуть повернул голову и остолбенел - среди кучи каких-то тряпок в глубине хижины копошилось, медленно извиваясь, будто подчиняясь какому-то ритму, существо, не похожее ни на что, виденное мной, где бы то ни было, когда бы то ни было. Я раскрыл рот, собираясь спросить бокора об увиденном, но тут сзади хрустнула ветка, а в следующее мгновение приклад автомата опустился на мой затылок, и сознание покинуло меня.
Очнулся я в этот же день, ближе к вечеру - солнце висело над самым горизонтом и готовилось в любую минуту резко за него занырнуть. Четверо негров, исходя потом, тащили через джунгли шест, к которому я был привязан, свисая, как тушка дикой свиньи, чуть ли не доставая задницей до земли. Носильщики заметили, что я завертел головой, и резко бросили шест, принявшись развязывать узлы на веревке. Переговаривались они на незнакомом мне языке - вероятно, на одном из племенных диалектов, широко используемых в общении населением сельской местности. Вскоре меня уже полностью отвязали от шеста и несколькими пинками подняли на ноги. Перевязав мои руки за спину, один из негров намотал свободный конец веревки себе на запястье и толкнул меня в направлении движения. Голова моя раскалывалась на части, на затылке ощущалась огромная шишка, но мешкать не стоило - я, повинуясь команде, побрел туда же, куда шла вся колонна, растянувшаяся по джунглям на километр, не меньше. Поздно вечером сделали привал на ночь, во время которого мне перепало около литра тухлой воды и темный, запылившийся кусок твердого как подошва мяса, непонятного происхождения. Воду я медленно выпил, не обращая внимания на привкус, а мясо решил спрятать в карман, на будущее - в тот момент как-то аппетита не было, его есть.
На следующий день все повторилось - до глубокой ночи мы размеренно шагали, проходя сквозь коридор, вырубленный в джунглях мачете первой пары, сменяющейся каждые двадцать минут. За все это время ни давешний колдун, ни невиданное существо, ни разу мне на глаза не попались. Зато нарисовался украшенный аксельбантом негр в красном берете, похожий на дембеля формой одежды - весь в каких-то жестяных орденах и медалях. Он резко остановил меня, ткнув в грудь рукой, и что-то значительно произнес. Из той каши, смеси португальского еще с парой птичьих языков, которую тот использовал в своей речи, удалось разобрать только что-то про телефонный звонок, деньги и жизнь - но этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять все. Я утвердительно кивнул в ответ, и негр-дембель, удовлетворенный этим, ушел восвояси. По всей видимости, именно он был в отряде за главного, и именно он облегчил меня на рюкзачок с кучей денег. Сейчас же он рассчитывал получить еще и выкуп, предполагая, что у молодого человека, носящего с собой сто пятьдесят тысяч долларов, просто обязаны быть состоятельные родственники, готовые пожертвовать гораздо большей суммой за его спасение. Все это рисовало определенную перспективу - где-то месяц партизаны будут ждать денег, а когда поймут, что тут не светит, то просто убьют меня. А потом или в овраг, или в котел на рагу - мне-то будет все равно. Мои размышления прервались - колонна прибыла в постоянный лагерь UNITA. Негры повеселели, встречаясь со своими товарищами из лагеря, появились бутылки с нигерийским виски, кто-то стрелял в воздух. Меня повели к группе больших полевых палаток, стоящих на прореженной и очищенной от самой неприятной растительности площадке. Заведя меня в одну из таких палаток, сопровождающий снял веревки с моих запястий, основательно затекших за прошедшие два дня, и набросил на левую руку браслет наручников, застегнув другой браслет на кольце, венчающем толстый металлический шест, вколоченный в землю в углу палатки. Подергав за цепочку наручников и убедившись, что все в порядке, негр вышел наружу. Я без сил растянулся на земле, уперев гудящие ноги в матерчатую стенку. В палатке нашлось пластиковое ведро с водой, набранной, судя по всему, в болоте - взвесь из тины и песка после первого же глотка стала скрипеть на зубах. Но прикованный на цепь, грязный, со стертыми в кровь ступнями, я чувствовал себя абсолютно счастливым человеком, прихлебывая теплую болотную жижу после дневного перехода под палящим зноем. Какие уж тут отели за три сотни в сутки - та водичка в душе была не в пример чище, чем глотаемая мной сейчас дрянь.
Прошло некоторое время, и я уснул. Сон мой был настолько крепок, что ночная деятельность на него совсем не повлияла - очевидный шум не смог меня разбудить. Поэтому утром я к своему удивлению обнаружил в палатке неизвестное существо, прикованное, как и я, к кольцу, но в другом углу. Существо не выглядело особенно огорченным случившимся с ним, и спокойно валялось на утоптанной земле, не подавая никаких признаков жизни. Я получил возможность внимательно его рассмотреть. То, что в прошлый раз показалось мне тряпками, на деле оказалось чем-то вроде кожи существа - огромными лохмотья свисали со всех его сторон, и, честно говоря, даже шарпей по сравнению с этим уродцем выглядел как мумия. Черный, с красноватым оттенком окрас, три конечности на несимметричном треугольном теле, длиной метра полтора - поистине необычный экземпляр. Пришелец? Я сказал что-то вроде "эй" в сторону существа, но какой-либо реакции не последовало - полное молчание. Треугольное тело не шевелилось. Потом за мной пришли, и опыты на этом временно приостановились - негры отстегнули наручник и поволокли меня к своему начальству. На столе, стоящем под затянутым по сторонам противомоскитной сеткой тентом, лежал чемоданчик с комплектом спутникового телефона Inmarsat. Край тента предусмотрительно откинули, и встроенная в крышку чемоданчика антенна была направлена как раз на появившееся отверстие. Дембель с аксельбантом держал в руках трубку телефона. Увидев, как я вошел под тент, он принялся что-то набирать на клавиатуре, после чего обратился ко мне со словами:
--
Llama a consulado! - и протянул трубку.
В трубке зазвучал голос, сообщающий, что я позвонил в Российское консульство в Анголе. Я перебил говорящего и в двух словах объяснил, кто я такой и что со мной произошло. На том конце сразу же перешли на русский и спросили, с кем им имеет смысл связаться по вопросу сбора денег для выкупа. После небольшого раздумья я назвал телефон в России, рабочий телефон нашего генерального директора. Трубку у меня из рук выхватил командир боевиков, и отрывисто произнес в нее несколько фраз, после чего отключил прибор связи. Иллюзий не было - вряд ли кто-то займется сбором лимона бакинских ради моего спасения. Меня увели обратно в палатку.
Там произошли некоторые изменения - появился бокор, и он проводил какие-то загадочные манипуляции с существом. Достав из своей матерчатой сумки, висящей на плече, деревянную коробку, колдун откупорил это подобие банки и с помощью тонкой длинной палочки извлек оттуда несколько грамм густой желтой субстанции. В воздухе палатки резко, до одурения запахло капсаицином, подступила тошнота. Бокор подошел к лежащему навзничь существу и осторожно вытер с палочки мазь о пазуху, открывшуюся в основании одной из конечностей уродца. Потом колдун так же осторожно отошел, закрыл банку и спрятал ее обратно в сумку. Непонятно посмотрев на меня, он вышел вон. Палочка осталась валяться на пыльной земле, и я за два часа, сорвав в кровь запястье на левой руке и соорудив из шнурков от двух ботинок и остатков рубашки подобие лассо, смог достать прутик. Пригодится.
Через пару дней я стал свидетелем еще одной странной картины - колдун, вошедший в палатку, сел на корточки напротив существа, после чего стянул со своего ветхого тела истертую до дыр футболку, обнажив дряхлый торс. Существо неожиданно зашевелилось. Из-под складок кожи резко вылетело что-то, похожее на длинное гибкое щупальце и впилось в тело бокора, прямо в левый сосок. У меня от увиденного волосы встали дыбом - вампиры, нечисть, Вуду и тому подобная ересь промелькнула в голове. Я даже привстал, желая кинуться к колдуну и спасти его от смерти, но вовремя остановился - бокор вдруг повернул ко мне свое лицо и широко улыбнулся, при этом в его груди торчало воткнутое в нее щупальце. У мертвеца, пролежавшего год на солнцепеке, могла бы быть более дружелюбная улыбка. Я замер на месте, а потом опустился на землю.
Шли дни. Солдаты, приносящие мне еду и воду и опорожняющие жестяной таз, заменяющий мне парашу, с какой-то момент стали с заметным страхом относиться как к прикованному в моей палатке существу, так и к колдуну, это существо часто навещавшему. По смутным обрывкам их разговоров я смог понять, что в лагере умерло несколько человек, и все думают, что это - дело рук бокора.
Еще раз, уже самостоятельно, позвонивший в российское консульство главарь боевиков получил оттуда не самые приятные новости - по крайней мере, после разговора он ворвался в палатку и стал лупить меня ногами, приговаривая, что пятнадцать тысяч долларов я могу засунуть себе в задницу - culo - и он себя дурить не позволит. Я во всем с ним согласился бы - если бы смог сказать хоть слово. Но пара ударов тяжелой подошвой пришлась на солнечное сплетение, и, увы.
Очнувшись, и изучив кровоподтеки на предмет переломов и сильных кровотечений, я окатил себя водой из ведра и принялся срочно придумывать, как я убегу из плена. Мыслей было не густо, и все они сводились к тому, что в меня попадает пуля, выпущенная вслед одним из местных, и я умираю, застреленный при попытке бегства. Тут ход мыслей прервал вошедший внутрь партизан, принесший воду и несколько кусков клейкой каши из местного зерна. Он беспечно положил свой автомат на землю, так как считал, что пленник хорошо и качественно избит, и опасности не представляет. Да, желания вступить в единоборство с негром и отобрать у него автомат я не испытывал, но когда охранник поволок ведро с водой на место, вытащил из дырки в обшивке палатки прутик и резко ткнул им в гнездо в торце деревянного приклада. Подпружиненный пенал с инструментами для обслуживания автомата Калашникова резко, но бесшумно выскочил из отверстия и оказался в моих руках. Владелец автомата так ничего и не заметил, и сделав все свои дела, ушел.
Еще было светло, и я занялся снятием наручников с запястья. Хорошая инструментальная сталь, в конце концов, победила запорный механизм, и через час моя кисть освободилась. Правая рука растирал синяк вокруг левого запястья, когда в палатку зашел колдун. Он сразу полез в свою сумку. Я пригляделся - в глубине ее блеснула рукоять пистолета, бокор вооружился. Старик не заметил отсутствие наручника, не насторожился, и это давало возможность подкрасться к нему незаметно. Сжав в руке пенал таким образом, чтобы отвертка, вставленная в его корпус, торчала между пальцев, я бросился к колдуну. Один гигантский прыжок - и жало отвертки разорвало всю шею бокора с левой стороны. Его труп упал на спину, крови вытекло невероятно мало - честно говоря, я не курсе, сколько должно быть обычно, так как не каждый день убиваю стариков ударом отвертки в шею, но рассчитывал, что появятся кровавые лужи и фонтаны. Я подхватил сумку колдуна, нашарил в ней пистолет и принялся его взводить, как красная пелена опустилась мне на глаза. Голова стала как будто раздуваться, точно резиновый шарик с присоединенным насосом. Давление внутри черепной коробки стало болезненным, затем невыносимым. Еще чуть-чуть, и наступит конец, выдержать такое невозможно. Вдруг напор давления ослаб, но тут же я почувствовал резкую боль в левой стороне груди. Точка.
Это как будто растворенная в воде эмоция. Одна за другой, сильные и слабые, приятные и опасные. Так можно понять друг друга. Я и Спакли уже двадцатый день в джунглях, но конец похода близок. Я помогу обрести свободу наивному и сильному чужаку, ведь он уже помог мне.
Только сильным везением можно объяснить то, что Спакли не убил меня тогда, когда, я нанес смертельную рану бокору. Старикашка успел дать команду Спакли, но она была сильно ослаблена, мозг колдуна уже умирал. Поэтому существо в определенный момент остановилось и, испугавшись потери старого симбионта, сразу же перешло на нового - на меня.
Легенды о подобных Спакли существах всегда бродили где-то по окраинам коллективного сознания народов в Африке, Америке, и везде, где алмазные трубки заставляют людей сокращаться от жадности. Я так и не смог понять, какое значение эти месторождения играют в жизни Спакли, но он передал мне мысленные картины многих мест в галактике, где есть чистый холодный углерод, и куда стремится попасть любой представитель их расы. В незапамятные времена колдуны стали наблюдать за этими существами, и, наконец, одному из них удалось подчинить себе Спакли. Наш колдун тоже подстерег Спакли, подействовал сильной концентрации перечным раствором на особый орган существа (как самый первый бокор догадался сделать это? - не пойму) и Спакли впал в животное состояние. Теперь он считал колдуна своим симбионтом, и его главной целью стало обеспечение кормовой базы для бокора. Колдун приказывал потерявшему разум Спакли умертвить того или иного человека, давал ему мысленное описание жертвы, и так решал все свои проблемы. Когда Спакли осуществлял питание, забор крови у колдуна с помощью специального органа, то в кровь колдуна попадали некоторые вещества, сохранявшие тому жизнь на протяжении трехсот лет - именно столько Спакли провел под контролем старого колдуна. В самых первых воспоминаниях еще видны люди в латах и с мушкетами.
Старик не успел внести очередную дозу подавляющей разум настойки, и мой мозг и рожденный им поток сознания Спакли воспринял, будучи уже частично освобожденным от дурмана. Правда стала страшным открытием для чужака. Гнев его был велик - тело стало стремительно увеличиваться в размерах, складки разглаживались. Вскоре перед моими глазами стояло гигантского роста черно-красное существо, со многими конечностями, и в ту ночь никто не ушел из лагеря партизан живым. Выпустив чуток пар, Спакли вернулся в свой прежний облик, и наш поход начался. Где-то глубоко в джунглях стоит каменное капище, и если выложить на поверхности камня нужное созвездие с известной точностью, то в полную луну произойдет переход. Спакли знает, как.
P.S. Когда я появился в приемной российского посольства в Мозамбике, то все официальные лица удивились, как пропавший вместе с ангольскими партизанами заложник очутился у них в гостях. Но мой паспорт и убедительная сумма денег, прихваченные из лагеря повстанцев, помогли им избавиться от удивления и отправить меня первым же рейсом на Амстердам, а оттуда - и в Москву. Первым классом - шампанское, пять блюд main course, а главное - кресла там предназначены не только для людей с узкой задницей!
P.P.S. Рана на груди, на месте левого соска, где в мой организм вставлялся питательный шланг Спакли, так и не зарубцевалась. Через шесть месяцев после описанных выше событий я извлек из этой раны чудесный алмаз на двадцать каратов, такой же, как висели в ушах бокора. Сейчас жду следующего, он на подходе.