Рассказ опубликован 2 апреля 2004 г. в Нью-Йорке.

        Когда собираются старые друзья в теплой компании за щеголеватыми бутылками с яркими этикетками, то иногда, уже нечасто, заходит разговор о любви, особенно, о любви беззаветной, самоотверженной. И говорим мы с друзьями о ней как-то шутя, несерьезно, как о давно ушедшем прошлом или книжном, придуманном, порой даже цинично отрицаем само ее существование.

        Тогда вспоминаю я одну печальную историю, которая много лет назад пересекла мое детство и осталась в моей памяти. Но я не рассказываю ее своим друзьям. Не стоит говорить о грустном в минуты веселья и отдыха от беспощадных и иссушающих забот повседневной жизни.

        Многое о том, что происходило, я узнала позже, когда повзрослела, от моих родителей и от подруги моей закадычной.

        Было мне лет десять-одиннадцать, и крепко дружила я с девочкой по имени Вера. Подружки мы были, как говорится, не разлей водой. Каждый день после школы, сделав уроки, мы встречались во дворе и играли вместе до темноты.

        Жила она по соседству - в длинном, деревянном бараке. Родители у нее были хорошие, я их очень любила. Отец - Сергей Иванович - работал на заводе инженером. Веселый, добрый, проходя мимо после работы, он всегда угощал нас то леденцами, то пряниками. По выходным дням часами играл с нами в песочнице, строя дворцы и песчаные крепости.

        Мать Веры звали Полиной. Женщина она была необыкновенной, редкой красоты - толстая русая коса до пояса и глаза синие, как васильки. Приехала она в Москву из глухой деревни и устроилась работать на завод. И тут положил на нее глаз молодой инженер. Проходу не давал, после работы ждал, до дома каждый день провожал, подарки всякие делал - шоколадные конфеты, чулки шелковые.

        Полина ответила ему горячей и нежной любовью. Преклонялась перед ним, как перед высшим существом. Восхищалась его ученостью, удивляясь втайне, что полюбил он ее, простую девчонку деревенскую.

        Поженились они скоро и стали жить в маленькой комнате в бараке и ждать, когда инженеру комнату в новом доме дадут. Видя мужа вечерами постоянно за книгой или за чертежной доской, Полина записалась в заводскую библиотеку и стала читать, узнавая неизвестную жизнь чужих, незнакомых ей людей. Муж улыбался, видя ее старание.

        Но, разглядывая чертежи, лежащие на столе и слушая умные разговоры его товарищей о новой машине, которую они придумали для облегчения труда рабочих, сердце ее замирало. "Нет, никогда мне его не догнать", - с тревогой думала она.

        Только на заводских вечерах она немного успокаивалась, ловя на себе восхищенные мужские взгляды и острые, завистливые - женские. Косы она теперь укладывала высокой короной, и синие глаза ее сияли. "Ему есть, за что любить меня", - радовалась она.

         Родилась у них дочка, Верочка. Подросла она немного, и мы познакомились с ней во дворе в той самой песочнице, куда родители меня играть приводили, и стали мы с тех пор неразлучными.

        Но жизнь - как дорога, и крутой поворот издали не различишь, он сразу у тебя перед глазами встает, и, если прозеваешь ты его, вовремя не свернешь, то можешь вылететь на обочину и шею себе сломать.

        Так вот, на заводе взяли на работу нового главного бухгалтера - Зинаиду Васильевну - женщину видную, образованную, одинокую.

        И начался у них с Сергеем Ивановичем роман. Полина - простая душа - ни о чем не догадывалась, а сплетни все мимо ушей пропускала. Когда стал Сергей Иванович у ней развода просить, так она и онемела, в прямом смысле - перестала говорить и все.

        Я помню, прибежала к нам Верочка и кричит со слезами:

        - Папка от нас уходит, а мама не говорит совсем - только мычит!

        Собрал Сергей Иванович вещи и ушел жить к Зинаиде Васильевне. Ушел с тяжелым сердцем, предчувствуя беду, но остаться не захотел. Квартира у Зинаиды Васильевны была большая, отдельная, от родителей досталась.

        А Полина совсем плохая стала - день и ночь путает, не говорит, только жалобно стонет, и слезы ручьями из глаз текут. Работать не смогла. Стала жить на нищенскую пенсию, ребенка растить. Сергей Иванович, правда, алименты исправно платил и так деньжат подкидывал. Но за дочку свою переживал. Скоро Полина уже была не в состоянии ухаживать за ней. Решил он тогда забрать Верочку у матери, у себя дома растить. Когда ее забирали, Полина плакала сильно, но дочку не удерживала и вещи все сама собрала, до последней мелочи - носочки, платьица, туфельки.

        Верочке жилось у отца хорошо. Зинаида Васильевна ее очень любила, заботилась о ней, кормила, нарядно одевала.

        Но Вера скучала о матери и каждый день прибегала навещать ее. Жила она недалеко - даже дорогу переходить не надо было. Но, видно, побаивалась одна ходить к больной матери. Поэтому заходила за мной, и мы вместе с ней шли в барак.

        Полина всегда была нам очень рада. Обнимала дочку, прижимала ее к себе, целовала в головку. Потом ставила на керосинку сковородку и жарила картошку с луком. Доставала из банки соленые огурцы и смотрела, улыбаясь, как мы с аппетитом уплетаем ее простую пищу. После этого она разбирала постель и укладывала нас вместе на подушки и укрывала толстым ватным одеялом. Сама садилась в ногах на стуле и напевала какую-то свою колыбельную песню. Звуки с трудом вырывались из ее зажатого горла.

        Выспавшись, мы вставали, и она поила нас чаем с леденцами и колотым сахаром.

        Все повторялось именно так каждый раз, когда мы приходили.

        Вера постепенно привыкла к мычанию матери и даже научилась понимать ее, различать отдельные слова, которые та хотела произнести.

        Прощаясь, Полина доставала из пакета три конфетки и давала - одну мне, а две - Вере. И пыталась жестами и звуками объяснить что-то своей дочке. Как потом подруга сказала мне, вторая конфетка была для ее отца - Сергея Ивановича.

        Следующей весной Полины не стало. Сердце не выдержало - говорили врачи. А ведь она была совсем молодая - тридцати лет еще не исполнилось.

        Мы с родителями пошли на похороны. Народу было мало. Я увидела Веру. Подошла к ней, взяла за руку. У могилы стоял, опустив голову, Сергей Иванович, рядом - Зинаида Васильевна.

        Когда все кончилось, они пошли домой, а мы с Верой - за ними. И я слышала, как Сергей Иванович сокрушенно говорил:

        - Это все я виноват. Из-за меня она умерла. До самой смерти теперь грех этот буду в своем сердце носить.

        Зинаида Васильевна утешала его:

        - Не терзай себя, Сережа. Это - судьба. Жизнь так повернула. Будешь Верочку растить, хорошего человека из нее воспитаешь, в память о матери ее, Полине.

        Вот такая история.