Мрачных : другие произведения.

Правая рука Тёмного Лорда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Начинать мирную и спокойную жизнь оказывается гораздо сложнее, чем Гарри мог себе представить. Он мучится, старается забыться и с неудовольствием понимает, что Победа Света ничего не изменила. Галлюцинации медленно сводят его с ума, а невозможность добиться справедливости убивают его дух. Когда кажется, что замкнутый круг невозможно разорвать и остается только продолжать играть навязанную роль, Гарри предлагают выход.
   Часть 1: Глава 1
   Дом на Гриммо 12 был по-прежнему старым и мрачным. Подставка для зонтов из лапы тролля всё также стояла в проходе, и каждый входивший неизменно её задевал. Гости дома по привычке замирали, ожидая криков портрета миссис Блэк, который уже давно не весел в холе. За два года с Победы над Волдемортом ничего не изменилось, разве что паутины в углах дома стало больше.
   Гермиона Грейнджер - лучшая подруга Героя, носитель Ордена Мерлина II степени и помощница главы отдела регулирования магических популяций и контроля над ними лишь устало вздохнула, когда зацепилась за подставку. Дом Блэков вселял в неё смутное отчаяние и боль, Гермиона не желала вспоминать о войне. Она действительно верила, что они смогут построить новый, лучший мир.
   - Гарри! - привычно позвала она его.
   Звон пустых бутылок раздался откуда-то сверху, и Гермиона поспешила туда.
   Гарри Поттер опять ушёл в запой.
   - Гарри Джеймс Поттер! - распахнув дверь бывшей спальни Сириуса, начала она. - Сколько можно пить!
   На полу комнаты в неисчислимых количествах лежали пустые бутылки из-под огневиски и магловского коньяка. Гермиона поморщилась от въевшегося в обои запаха перегара. Гарри валялся на кровати, одна его рука свисала на пол и крепко сжимала горлышко бутылки, в которой ещё плескался алкоголь.
   - Энервейт! - направив на Гарри палочку, сказала Гермиона.
   В туже минуту Гарри зашевелился, поморщился и отпустил бутылку, которая покатилась по полу, выливая своё содержимое на ковёр. Когда он, подслеповато щурясь, перевёл взгляд на неё, Гермиона уже собиралась начать отсчитывать его.
   - Гарри, - как-то устало сказала она, выпуская весь воздух из лёгких.
   - Тебе не стоило сюда приходить, - растирая лицо, говорит он.
   Четырёх дневная щетина неприятно колет руки, но Гарри уже к этому привык. Он пытается привыкнуть к мирной жизни.
   Руки слепо ищут очки, которые валяются на кровати. Когда Гарри надевает их, его взгляд не становится яснее.
   Гермиона не знает, что случилось с Гарри после Битвы за Хогвартс, но она всеми силами старается ему помочь. Это поствоенный синдром, успокаивает себя Гермиона, в её голове за одно мгновение проносятся сотни психологических терминов от самых известных до самых редких.
   - Гарри, - она опускается перед ним на колени, будто он маленький ребёнок, - тебе нужно сходить к психотерапевту, - в который раз уговаривает она его. - Если так продолжится то, ты станешь алкоголиком...
   Она продолжает говорить и сотни неясных ему терминов сыпется из её рта. Гарри не слышит Гермиону, перед его глазами стоят сотни мёртвых знакомых и незнакомых лиц. В отполированном ордене, что Гермиона одевает только на особые случаи, отражается чужое лицо, лицо Лорда Волдеморта во всех его ипостасях.
   - Обещай мне, что сходишь к ней на приём! - требовательно говорит Гермиона.
   Гарри захватывает ностальгия, ему кажется, что ещё чуть-чуть и он увидит живое и детское лицо Колина Криви, ядовито яркие волосы Тонкс, услышит лающий смех Сириуса. На Гарри высокомерно смотрит Том Риддл, а Волдеморт смотрит насмешливо и тянет к нему свои руки. Все мертвецы перед его глазами смотрят осуждающе, будто говорят, что он мог их спасти. В лицо Гарри заглядывают тёмные глаза Тома Риддла, который совсем такой же как на его втором курсе, неизменно идеальный.
   - Гарри Поттер, - привычно тянет Волдеморт, и тёмные глаза Тома Риддла наливаются красным.
   Щеку обжигает болью, голова Гарри чуть дёргается, и он понимает, что не было никаких мертвецов. И в ордене отражается он сам, глаза у отражения совершенно не красные, а зелёные. В своей собственной руке Гарри чувствует тонкое запястье Гермионы.
   - Не смей больше так делать, - сквозь зубы говорит он.
   Гермиона молчит, только поджимает губы. Ей совершенно не нравится тон Гарри, она, как и он, привыкла не считаться с чужим мнением, привыкла быть героиней. Иногда Гермиона боится Гарри, потому что что-то властное и тёмное, как у Волдеморта, сквозит в его жестах. В такие моменты Гермиона думает, что Гарри должен был умереть, и тогда она становится отвратительна сама себе.
   - Гарри Джеймс Поттер! - начинает она и, вырвав свою руку, поднимается в полный рост. - Ты немедленно должен посетить психотерапевта.
   Он морщится от боли в голове и уже надоевшей темы. Гарри поднимает бутылку, на дне которой ещё плещется коньяк и, морщась, допивает. Гермиона покрывается пятнами, она открывает и закрывает рот, она почти готова его проклянуть. Гарри видит это в опасных искрах, что зажигаются в её карих глазах, он видит, как они медленно гаснут.
   - Ты должен прекратить пить, если не хочешь потерять работу.
   - Да кому нужны эти бумажки, - брезгливо бросает Гарри. - Я пошёл в Аврорат не для того, чтобы строчить отчёты.
   - Мало лавров героя, - зло и остро бросает Гермиона и с опозданием прикрывает рот.
   Во всем виновата работа и неудавшийся проект, а также задетая гордость. Потому что ей нужны эти чёртовы бумажки.
   - О, а я сморю, тебе они не нужны, - раздражённо говорит он. - Как же подруга Героя Магического Мира, неужто, как и Рон, хочешь оказаться на моем месте? Или выйти за меня замуж? - Гарри медленно надвигается на неё. - А, ты же просто привыкла мной помыкать, а теперь, когда собачка не слушается, это раздражает? Или тебе, как и Министру, к черту не нужен Герой?! - уже срываясь на крик. - Может и ты согласна с тем, что под меня можно подложить кого угодно, лишь бы Герой под ногами не мешался?!
   Окна дома звенят, и Гермиона пятится к двери, потому что ей даже страшно представить последствия магического выброса. Гермиона знает, что после победы над Волдемортом Гарри стал невероятно силен. Она ничего ему не говорит, хотя обида и клокочет где-то в её груди.
   - Министр не мог тебе такого говорит! - восклицает она, совершенно не проведя параллелей с собственным карьерным ростом. - Ты совершенно спился! Прав был Рон и Джинни, когда говорили, что ты слишком сильно изменился.
   Гермиона говорит осуждающе, хотя в голосе и сквозят панические нотки. Она хлопает дверью спальни и быстро спускается вниз, опасаясь за свою жизнь. Гермиона чувствует себя отчасти мерзко, потому что настоящие подруги, о которых пишут в книгах, так не поступают. Друзья не должны бросать друг друга в беде.
   Гарри дышит тяжело, стекла в доме дрожат ещё долго после ухода Гермионы. Когда Гарри выпивает единственную целую бутылку огневиски, что находит на кухне, он почти успокаивается. Гарри все ещё не чувствует себя виноватым, но неуверенность в себе ещё живёт в нем. Он думает, что не должен был срываться на Гермионе, но принести извинения выше его сил.
   Визитка психотерапевта, мисс Клэйм, находится среди груды ненужных бумаг на столе. К тому моменту, когда Гарри покидает дом на Гриммо, старый домовик уже отчистил дом от пустых бутылок. Под старое ворчание и взгляд Критчера, Гарри захлопывает входную дверь.
   Осень в этом году холодная, на каждой луже виднеется корка льда, и Гарри чуть ёжится, ощущая продирающий до костей ветер. Поймать такси на Гриммо не слишком лёгкая задача, но Гарри с ней справляется. Старый таксист недовольно морщится, чувствуя, как от пассажира несёт перегаром, но молчит и только кивает на адрес.
   Новые высотные дома не вызывают в Гарри кого-то трепета, он сравнивает адрес с визитки, и уверенно идёт в сторону небоскрёба. Люди косятся на него, но молчат, Гарри, у которого шумит в голове, чувствует лишь раздражение от разговоров прохожих.
   Когда двери лифта с тихим дзинь открылись на нужном ему этаже, Гарри лишь поморщился. Он по-прежнему не считал посещение психотерапевта такой уж отличной идеей, но Гермиона наверняка это оценит.
   В приёмной не было секретаря, но это было и не удивительно в обеденный час, Гарри нервно постучал в дверь кабинета.
   - Войдите, - послышалось по ту сторону.
   Кабинет не располагал к себе, а сама мисс Клэйм была молодой и совершенно незапоминающейся. Стоило Гарри закрыть за собой дверь, когда мисс Клэйм подняла глаза вверх. Они были у неё сине-зелёного цвета, и это, пожалуй, было единственным ярким пятном на её лице.
   - Здравствуйте, - холодным вежливым тоном, сказала она.
   - Здравствуйте, - Гарри растерялся, он почувствовал себя школьником, которого вот-вот отсчитает учитель. - Прошу прощения, что без записи. Мисс Клэйм, мне посоветовала Вас подруга, она сказала, что Вы отличный психотерапевт.
   Мисс Клэйм чуть удивлённо приподняла тонкие брови, а затем встала из-за стола и, сев в кресло, жестом пригласила его присесть. Казалось, что её совершенно не смущает такая ситуация. Будто к ней каждый день врываются незнакомцы, пропахшие алкоголем незнакомцы.
   - Посоветовала? - чуть слышно прошептала она, будто пробуя это слово. - Я Вас внимательно слушаю, мистер...
   - Поттер. Я никогда до этого не посещал психотерапевта, - избегая взгляда, сказал он.
   - Вы можете рассказать мне все, что посчитаете нужным, - мисс Клэйм совершенно спокойно улыбалась и доброжелательно смотрела на него.
   - У меня появились... некоторые проблемы, и моя подруга считает, что мне необходима ваша помощь.
   - В чем заключаются Ваши проблемы?
   - Я начал пить.
   - Это скорее последствие, мистер Поттер, - покачала головой мисс Клэйм. - Вас мучают кошмары?
   - Да.
   - Что именно Вам снится?
   - Мне снятся... - Гарри замолчал и тяжело сглотнул, подбирая слова, - мертвецы.
   - Ваши друзья?
   - Не только.
   - Они что-то хотят от Вас?
   - Я...я не знаю. Большинство из них просто на меня смотрит.
   - Большинство? - мисс Клэйм что-то быстро записала в блокноте, который будто материализовался в её руках. - Кто-то из них говорит с вами?
   - Да. Этот...человек, - Гарри невольно запнулся об последнее слово. Думать о Волдеморте, как человеке, было странно, - он просто зовёт меня по имени.
   - Только он?
   - Не совсем, - мисс Клэйм чуть более внимательно посмотрела на него. - Я вижу его в разных...
   - Ипостасях? Возрасте?
   Гарри замялся, не зная, как лучше сказать о Волдеморте. Встречи с крестражами, ощущения чужого сердца в медальоне, отвратительное лицо Волдеморта и пронзительные глаза молодого Риддла. А ещё голос, глубокий, который растягивал его имя.
   - Ипостасях. Я вижу его молодым, красивым и уродливым.
   - Что Вы чувствуете, смотря на него?
   Гарри вспомнил тёмные глаза Тома Риддла, длинные серые пальцы Волдеморта и одинаково пробирающий до гостей голос, говорящий "Гарри Поттер". На несколько мгновений Гарри показалось, что он слышит насмешку, лёгкий интерес и что-то ещё, он чувствовал чужую палочку, что медленно скользила по его шее. И видел перед собой Волдеморта.
   Стакан с водой медленно опустился на стеклянный стол, и этот звук заставил Гарри вернутся. Мисс Клэйм осторожно пододвинула к нему стакан и слегка обеспокоенно посмотрела на него.
   - С Вами все в порядке?
   - О, - выразительно сказал он. - Я прошу прощения, что отнял Ваше время.
   Гарри торопливо стал собираться, ему казалось, что он мог сказать что-то слишком личное, что-то доступное только ему. Он нервно выпил стакан с водой, пытаясь скрыть дрожь в руках, и встал с кресла.
   - Что Вы чувствуете к этому человеку, мистер Поттер? - мисс Клэйм видела, как Гарри вздрогнул и ещё быстрее пошёл к двери.
   Дверь закрылась тихо и бесшумно. Мисс Клэйм неспешно встала с кресла, чтобы пройти в приёмную. Её секретарша, мисс Клоуд, чуть удивлённо смотрела на закрытую дверь.
   - Запишу на завтра в это же время мистера Поттера, - она почти зашла обратно в кабинет, когда остановилась, вспомнив. - И да, найди мне табличку мисс Клэйм, которая висела на двери.
   - Но! - возмущённо воскликнула мисс Клоуд, хотя дверь уже закрылась.
  
   Гарри чувствовал себя отвратительно. Ему казалось, что из него вытащили целый кусок души, на сердце было тяжело и больно, а ещё Гарри до сих пор чувствовал мерзостное прикосновение тисовой палочки. Перед его глазами раз за разом появлялись злые мерцающие красные глаза. Волдеморт щурился, насмешливо кривил губы и все время повторял "Гарри Поттер", на кончике Старшей палочки горел ядовито-зелёный огонь смертельного проклятья.
   Гарри тошнило, к горлу то и дело подкатывала рвота. В голове чувствовалась тяжесть, а сердце билось слишком быстро. Гарри казалось, что он задыхался.
   В ближайшей подворотне его вырвало прямо на асфальт. Запах рвоты забил нос, Гарри поморщился и дрожащими руками вытащил палочку. Нужно было аппарировать, но он совсем не был уверен, что тогда удастся остаться целым.
   - Критчер! - зло выкрикнул он и поморщился от мигрени.
   Старый домовик ворчал, смотрел неприязненно и зло. Критчер говорил что-то о позоре Благородного Рода Блэк, о мерзких грязнокровках и предателях крови. Он бормотал и бормотал, и с каждым сказанным словом Гарри злился всё сильнее. Неприятные бутылочного цвета глаза зло сощурились.
   - Ты с-смеш-шь мне перечить! - взвился он.
   Острый кончик совершенно новой кленовой палочки с пером феникса упёрся в горло домовика. В злых зелёных глазах мелькнули и потухли красные искры, но их было столь мало, что никто не смог бы этого заметить.
   - Ты немедленно перенесёшь меня в дом и купишь ещё огневиски!
   Критчер ненавистно уставился на него в ответ, а затем щёлкнул пальцами. Весь мир перед глазами Гарри расплылся, скрутился и буквально выплюнул его на грязный ковёр в доме Блэков.
   - Ваше огневиски, хозяин, - выплюнув последнее слово, сказал Критчер.
   Гарри с облегчением приложился к бутылке. Чувствуя, как горькая жидкость обжигает рот, он закрыл глаза, чтобы вновь оказаться среди мертвецов. Они тянули к нему руки, а на горе трупов будто на троне сидел Волдеморт.
   - Вот мы снова встретились, Гарри Поттер, - оглаживая палочку, говорит Волдеморт.
   Тёмный Лорд идёт медленно и величаво, будто его дорога не усеяна трупами и чужой кровью. С каждым шагом Волдеморт меняется, его лицо приобретает все более и более человеческие черты, когда перед ним оказывается худое и серьёзное лицо маленького Тома Риддла, Гарри не может точно сказать. На приятном мальчишечьем лице будто два рубина сияют злые змеиные глаза.
   - Все могло быть иначе, Гарри, - совсем не детским голосом говорит Том. - Мы могли бы захватить мир.
   Том ходит вокруг него, и с каждым шагом Гарри слышит, как хлюпает кровь под детскими ногами и трещат чужие кости. В дальнем и самом тёмном углу комнаты негромко хнычет проклятый младенец - крестраж, что был оставлен на призрачном вокзале. Крестраж хнычет, пачкается в крови и тянет свои отвратительные гниющие ручки в сторону Гарри.
   Тошнота вновь подкатывает к горлу, и Гарри блюёт собственной кровью, чувствуя отвратный металлический вкус. Одиннадцатилетний Том щурит свои кровавые глаза, кривит детские губы и смотрит презрительно насмешливо.
   - Ты такой же, как я, Гарри, - продолжает он говорить. - Прекрати отрицать это, - требует он. - Пойдём со мной, Гарри.
   Гарри чувствует кровь на языке и уже не может понять кому принадлежит она. Юный семнадцатилетний Том улыбается ему высокомерно и холодно, он цепляется своими длинными пальцами чужой подбородок и пожирающее смотрит в зелёные глаза.
   - Мы могли бы поставить всех на колени, - и яркие красные глаза сияют на бледном юношеском лице. - Только подумай об этом, Гарри.
   - Мы разные, Том, - выплёвывает ему в лицо Гарри.
   Ему кажется, будто теперь все кончится, будто мерзкий крестраж исчезнет из комнаты, а вслед за ним уйдут и мертвецы. Тридцатилетний Том смеётся высоко и холодно, он притягивает к себе его так близко насколько может.
   - Ты ошибаешься, Гарри, - насмешливо тянет Том, а затем толкает его вниз, в чужую кровь.
   Гарри пытается вдохнуть воздух, тянет руки вверх, но что-то влечёт его на самое дно. Холодный и серые руки тянут его на дно. Сверху на него наваливается Лили Поттер, она совершенно точно такая как на фото.
   - Ты убил меня, - с болью говорит она. - Зачем? Я же твоя мать!
   Лицо Лили сменяется Джеймсом, затем Сириусом, Кривиллом и до бесконечности. Сотни лиц мелькают перед его глазами, - все они обвиняют его. Они кричат, гневно шипят на него, но неизменно повторяют одно.
   - Ты виноват в моей смерти!
   - Убийца!
   - Ненавижу тебя!
   - Что бы ты сдох!
   Бесконечная череда мертвецов проносится перед его глазами. Горло вновь и вновь сжимают спазмы, будто все, умершие по его вине, душат его. В ушах продолжает звенеть высокий и холодный смех Тома Риддла и жалобное нытье проклятого младенца.
   Гарри кричит и широко открывает глаза. Сердце бьётся быстро, во рту сухо с привкусом желчи, но ему все ещё кажется, что кровь заливает нос. Комната Сириуса с выцветшими магловскими плакатами удушливо пахнет перегаром, пастельное белье залито огневиски, и Гарри морщится, чувствуя боль в голове.
   Пустые бутылки заполонили весь пол, но Гарри не помнит, когда успел столько выпить. Он вообще мало что помнит. Он даже не уверен какой сегодня день.
   - К-кха, - кашляет Гарри, и на его руке остаётся кровавый след.
   Дверь ванной с грохотом ударяется о стену, а с зеркала на него насмешливо смотрит Волдеморт.
   - Ненавижу! - кричит Гарри и ударяет по зеркалу рукой.
   Волдеморт улыбается и насмешливо качает головой. "Гарри, Гарри" - шевелятся его губы, а затем, закидывая голову, смеётся высоко и холодно как во сне. Том Риддл не смеётся, только презрительно кривит губы. В каждом осколке Гарри кажется если ни Том Риддл, то Волдеморт, - все они разные, но смотрят одинаково зло.
   Холодная вода успокаивает, сгоняя алкогольный дурман, и вот уже в осколках зеркала отражается он сам. Зелёные, а не красные глаза, не здоровая бледная кожа и не змеиная чешуя. И все равно Гарри кажется, будто в каждой тени прячется его враг.
   Волдеморт ожидает его в каждом жесте отражения, в каждом нездоровом движении. Он щурит свои змеиные глаза и насмешливо кривит губы.
   У Гарри дрожат руки, и вода проливается на пол, когда он жадно пьёт из-под крана. Он плещет практически ледяной водой в лицо, и на дно раковины стекают кровавые капли. Его заново рвёт, и привкус желчи вновь оседает на языке.
   Гарри шатает, когда спускается по лестнице вниз, потому что в каждом угле этого дома слышен плачь проклятого младенца, видны его ручки, что покрыты гнойниками.
   - Не оставляй меня, Гарри, - слышится ему не озвученная просьба и с каждой минутой дышать становится лишь труднее.
  
   ***
  
   Высокая и ослепляющая высотка совершенно не манит его, и Гарри даже не знает, что забыл здесь. В холе жарко и совсем не пахнет осенью, пряные духи забивают нос, и боль в голове становится практически невыносимой. Он чувствует, как неприязненно косятся на него маглы.
   Запах женских духов настолько кажется ему отвратительным, что тошнота вновь подкатывает к его горлу. Узкая женская ладонь, клещами впивается в его руку, и тянет вперёд, на себя.
   - Идёмте, мистер Поттер, мисс Клэйм Вас жаждалась, - прокуренным голосом говорят ему.
   Гарри видит во всех жестах этой женщины Беллатрикс. Ему нестерпимо хочется взять свою палочку и проклясть, слышать её крики, а не безумный смех. Гарри хочет ненавидеть кого-то сильнее, чем сейчас себя.
   Цокот женских каблуков кровавой пеленой застилает глаза, когда перед ним ставят стакан с водой, Гарри залпом выпивает его.
   - Вам лучше, мистер Поттер? - участливо, но вместе с тем совершенно безразлично спрашивает мисс Клэйм.
   - Благодарю.
   - Я рада, что Вы вернулись, мистер Поттер.
   - Я хочу, чтобы вы помогли мне, - говорит Гарри и смотрит поверх плеча мисс Клэйм, где Том Риддл медленно ходит по комнате. - У меня галлюцинации, - будто в горячке трясётся он.
   - А Вы думали умереть и воскреснуть легко? - неожиданно насмешливо и отчасти глумливо спрашивает мисс Клэйм.
   Гарри тянется к палочке, которой у него уже нет. Мисс Клэйм гладит кленовое древко, но совсем не так, как Волдеморт, в её жестах нет и десятой доли его изящества.
   - Успокойтесь, если бы я хотела, Вы были бы уже мертвы. Чтобы я Вам помогла, Вы не должны мне лгать.
   Гарри дёргается, потому что это похоже на проклятый шрам "Я не должен лгать". Вот только в мягком кресле сидела не Розовая Жаба, а черноволосая мисс Клэйм, что улыбалась совершенно благочестиво.
   - С чего мне верить Вам?
   - Вы же понимаете, что без чужой помощи Вам не выбраться. Вас ждёт жалкая и прозаичная судьба, - она почти мечтательно прикрыла свои глаза. - Вы женитесь на какой-нибудь хорошенькой девушке, будете трахать её и мечтать о ком-то другом. Вы не сможете бросить её, потому что у Вас уже будет маленький ребёнок, а Ваш эгоизм, мистер Поттер, будет оправдываться желанием вырастить ребёнка в семье. Хотя на самом деле Вам уже будет отчасти все равно, а что-либо менять Вам не хватит сил. Ещё через несколько лет, у Вас вновь появятся дети, и Вы с миссис Поттер будете продолжать играть идеальную семью. Потом Вас обязательно застанут в постели с хорошенькой девочкой, что годилась бы Вам в дочери, но Вы все равно будете Героем. Министр просто закроет на это глаза, и Вы никогда не полезете в политику. В конечном итоге Вас ждёт развод, презрение детей, которых Вы бросите, и самоубийство.
   Мисс Клэйм поменяла положение ног и вновь благочестиво улыбнулась, будто не она предрекала ему несчастья. Её хорошенькие разукрашенные в кричащий алый губы бросались в глаза, и Гарри вспомнилась Рита Скитер со своими яркими губами, зелёной сумочкой и острыми ногтями. Наверное, мисс Клэйм была хорошо знакома с творчеством этой акулы пера.
   - Почему Вы представляете мою жизнь именно так?
   - А разве я не права? - её губы причудливо изогнулись в растерянности, так фальшиво ярко. - Уже сейчас Вам все равно, кажется, Вас запал сил закончился при даче показаний в защиту Малфоев, когда мистер Кингсли отозвал Вас в сторонку?
   - От...откуда? - слегка задушено спросил Гарри.
   Он никому и никогда не говорил о том разговоре, почти приказе не вмешиваться в дела Пожирателей Смерти. Гарри помнил непроницаемо серьёзное лицо Кингсли, когда тот высказал своё недоверие его душевным состоянием. Господин Министр сочувственно поинтересовался все ли в порядке после второго смертельного заклятья. Тогда Гарри просто не знал, что сказать в ответ.
   Гарри всегда казалось, что сторона Света непогрешима. Он часто забывал, что все они люди, а люди любят деньги и власть.
   - Мне просто хорошо известна человеческая натура, - она растянула свой рот в улыбке, совершенно не отождествляя себя с людьми.
   - Тогда мне тем более не стоит верить Вам. Или Вы, мисс Клэйм, - выделил её имя Гарри, - не человек?
   - Возможно... Нам стоит заключить магический контракт?
   Гарри не мог ухватить мысль, его глаза то и дело останавливались на Томе Риддле, что насмешливо улыбался.
   - Вы не ответили на мой вопрос, - и улыбка Тома стала шире, высокомерней.
   - Разве? - она сложила губы в букву "О", будто совсем не ожидала такого. - У Вас провалы в памяти, мистер Поттер?
   - Да.
   Гарри почувствовал себя жалко. Провалы в памяти случались с ним все чаще. Гарри снял очки и растёр своё лицо, стараясь взбодриться.
   На небольшом стеклянном столике пухлой стопкой лежал магический контракт. Том Риддл улыбался почти иронично.
   - Думаешь это поможет тебе, Гарри? - насмешливо поинтересовался Том.
   Гарри чувствовал запах дешёвого мыла и что-то ещё присущее только Тому. Тошнота вновь подкатывала к горлу. Гарри чувствовал холодное дыхание Тома, его пальцы, что размеренно и любовно очерчивали шрам.
   - Меня перестанут преследовать галлюцинации?
   - Я постараюсь вернуть Вам душевный покой, - уклончиво ответила мисс Клэйм, и её глаза безразлично скользнули по Тому.
   - Тебе не избавится от меня, Гарри. Мы связаны с тобой навсегда, - Том засмеялся, оставляя Гарри одного.
   Мисс Клэйм внимательно смотрела, как не читая контракт, Гарри размашисто ставит подпись. Её отвратительно яркие губы все так же благочестиво улыбались. Она ловко забрала контракт и положила в ящик рабочего стола, а затем с удобством расположилась в кресле.
   - Сколько будут стоить Ваши услуги? - растерянно спросил Гарри, и мисс Клэйм засмеялась.
   - Поверьте, Вы сможете их оплатить. Хотя стоило все же спросить об этом до подписания контракта.
   Гарри морщился, чувствуя, как набирает силу мигрень. Когда со щелчком пальцев на столе появился стакан с мутной жидкостью, он, не раздумывая, выпил его.
   - Вам лучше? - и дождавшись слабого кивка, продолжила, - Вы можете рассказать мне абсолютно всё.
   - Это началось после Битвы за Хогвартс, - безразлично начал он. - После того, как я оставил крестраж, что был заточен во мне, на призрачном вокзале, я ощутил невероятную лёгкость. Я считал, что поступил правильно.
   - Считали?
   - Да, считал. Спустя неделю после Победы я почувствовал пустоту. Такую тянущую, пульсирующую, пожирающую все мои чувства и эмоции. Я...я... Мне кажется, что я все ещё связан с тем крестражем, что остался на том вокзале.
   - Почему вы так решили, мистер Поттер?
   - Я все ещё понимаю змей.
   Мисс Клэйм лишь чуть дёрнула бровями вверх, более никак не вызывая своего удивления. А Гарри казалось, что с его плеч свалилась груда камней. Он никому бы не мог признаться, что боится, боится реакции Светлой сторону на свой...талант. Потому что сейчас шепотками за спиной он бы не отделался.
   - Вы уверенны, мистер Поттер?
   - Да. Профессор Дамблдор говорил, что этот...талант достался мне от Волдеморта, что он связан с крестражем во мне.
   - Но почему Вы уверенны, что в Вас был крестраж, мистер Поттер?
   - Профессор Дамблдор, - начал Гарри, - так говорил. И он был прав, там, на вокзале, я встретил...
   - Вы не можете быть уверенны, что это был Волдеморт, что так выглядит его крестраж.
   - Вы! - Гарри резко замолчал, пережидая вспышку гнева. - Почему Вы так считаете?
   - Крестражи не помещают в живых существ по одной единственной причине. Со временем осколок может просто растворится в чужой душе. Родственная душа, братья по духу - так называли неудачные эксперименты по созданию живого крестража. Конечно, Вы вспомните Нагини, но разве она не была слишком умна для обычной змеи?
   - Была, - неохотно признал Гарри. - Но кто тогда был на призрачном вокзале?
   - Вы увидели призрачный вокзал, братья Певерелл мост, но в отличие от Вас, они забрали в этот мир три вещи. Или Вы думали, что Дары Смерти всегда выглядели в привычном Вам виде? На мосту они увидели Смерть, которая дала им Дары, заключив внутрь, часть своей силы: кость, глаз и кожу.
   - Но Бард Бидль, - возразил Гарри.
   - Он описал лишь легенду. Непобедимую палочку, но разве есть что-то крепче костей Смерти? Камень воскрешающий мёртвых, но разве не глаза Смерти видят мертвецов? Мантию-невидимку, но разве Смерть может увидеть что-то через саму себя, что-то сквозь свою кожу?
   Гарри не мог представить этого. Ему казалось, что там на мосту братья Певерелл брали в свои руки что-то ещё более омерзительное чем проклятый младенец.
   - Значит, это был мой дар?
   - Я не знаю. Возможно, это действительно был твой дар, а может шанс на спасение чьей-то души, - будто предугадывая его следующий вопрос, она продолжила, - Ведь от даров Смерти нельзя отказаться.
   - Но я...я ведь не взял с собой её дар. И зачем Смерти давать мне дар?
   - Смерть одаривает лишь достойных, - с насмешкой сказала мисс Клэйм, - лишь тех, кто приведёт в её царство более ста душ. Братья Певерелл жили в период голода, который они же и устроили, но лишь младший из них раскрыл дар полностью, потому что помог отправиться своим братьям на тот свет. Вы же победили Волдеморта, впервые убили в одиннадцать лет, уничтожили последнего василиска и устроили бойню у Хогвартса, убив множество детей. Наверное, Ваш предок гордится Вами, мистер Поттер.
   Гарри чувствовал, как ком застрял где-то в горле. Перед его глазами вновь и вновь вставали лица мертвецов, но сейчас их обвинения перестали быть беспочвенными. Его руки затряслись, а вместе с ними и весь кабинет.
   - Это неправда! - вспылил он. - Я не хотел этого!
   - Но это Вы пришли в Хогвартс. Это Вы создали Битву за Хогвартс, - безжалостно говорила мисс Клэйм. - Это Вы виноваты в смерти невинных детей.
   Гарри чувствовал, что задыхается, что чужая кровь вновь мешает ему дышать. Чужие холодный и мёртвые руки тащили его на дно, в ушах вновь и вновь звучали обвинения, проклятья. Слышался плачь проклятого младенца и высокий смех Волдеморта.
   - Я не хотел...не хотел, - вновь и вновь повторял Гарри.
   Он думал, что Том Риддл должен был умереть ещё в детстве, что ребёнок не достоин жизни. С каждой подобной мыслью алые губы мисс Клэйм разъезжались все в более широкую улыбку, открывая частокол острых зубов.
   - Может ты хочешь что-то исправить? Хочешь попасть в далёкое прошлое, чтобы не дать появится Тёмному Лорду?
   - Хочу! Да! - воскликнул Гарри.
   - Вот видишь, никто не отказывался от моих Даров, - оглаживая его щеку, говорит Смерть.
   На одной её руке не хватало пальца, пустая глазница была открыта, а закрытая чёрной перчаткой рука нежно оглаживала щеку Гарри. Том Риддл за её спиной лишь безразлично смотрел на это.
   - Мистер Поттер! Мистер Поттер! - далеко звучит искажённый голос мисс Клэйм.
   И вот уже длинные пальцы мисс Клэйм щелкают перед его лицом, и нет Смерти, Тома Риддла и Даров. Сердце Гарри бьётся быстро-быстро, но он не задыхается, хоть и близок к этому.
   - С Вами всё в порядке? - обеспокоенно говорит мисс Клэйм. - Как часто вы теряете реальность?
   - Я...я не знаю. Что...что последнее Вы говорили? - Гарри отчаянно боится услышать ответ и также отчаянно желает его услышать.
   - Вы сказали, что понимаете змей и что это связанно с крестражем, - внимательно всматриваясь в его глаза, отвечает мисс Клэйм. - Я не успела ничего ответить.
   Гарри отчаянно ищет глазами часы, которые, кажется, сдвинулись лишь на несколько минут. Мисс Клэйм всё также обеспокоено смотрит в его лицо и зубы у неё крепкие белые, человеческие.
   - Как давно с вами происходят такие припадки, мистер Поттер? Когда впервые вы потеряли связь с реальностью?
   - Через три дня после Битвы за Хогвартс. Тогда я очутился рядом с горгульей и совершенно не понимал, что там делаю.
   - Вы обращались к кому-нибудь с этим?
   - Нет. Я хотел обратиться в Мунго после суда над Малфоями, но после разговора с Министром, - Гарри развёл руками. - Я не такой идиот, каким хочу казаться.
   Мисс Клэйм неспешно подходит к стеллажу с книгами. Гарри не видит её лица, но кажется она в растерянности.
   - Вы необычный пациент, мистер Поттер, - не поворачивая головы, говорит она. - Когда-то я изучала крестражы, разумеется, как теорию. Как известно, первый крестраж создал Герпий Злостный, но Вы когда-нибудь задумывались о том, что послужило источником для создания крестража? - она повернулась к Гарри, держа в руках книгу.
   Книга завораживала, привлекала внимание и манила себя прочитать. Мисс Клэйм уверенно раскрыла её, и бурые чернила, кажется, отпечатались в его сознании.
   - Основой для создания крестражей послужил ритуал "Родственные души". Знаете, у маглов есть такое выражение две половинки одного целого, - она задумчиво обвела узорчатые буквы. - Эта фраза, как ничто более подходит под вашу ситуацию. К сожалению сам ритуал не дошёл до нас, но Ваша ситуация очень подходит под него, особенно под его последствия.
   - К чему Вы это мне говорите?
   - Вы умираете, мистер Поттер.
   Мисс Клэйм говорила просто и бесчувственно, как может говорить лишь врач, который привык лечить лишь самые тяжёлые случаи. Мисс Клэйм говорила совсем не как психотерапевт.
  
   ***
  
   Гарри не истерил, его жизнь даже не изменилась. Он просто привык жить с тем, что может умереть. Несколько лет преследований и попыток его убить смерили его с мыслью о смерти. Наверное, поэтому заявление мисс Клэйм никак не изменило его.
   Гарри продолжал пить, видеть галлюцинации, ощущать прикосновения Тома Риддла и слышать плачь проклятого младенца. Иногда, он вспоминал о своих глупых мечтах: о семье, о детском смехе, что мог бы звучать в доме, об улыбчивой Джинни, которая крутила с кем-то роман. А потом наливал себе в стакан огнеиски и залпом выпивал его, тогда к нему приходил Том Риддл, и Гарри не чувствовал себя одиноким.
   Том осуждающе качал головой, тяжело вздыхал и злорадствовал над неудачами Света. Гарри уже не обращал внимания на то, что кровь все также продолжала капать с потолка, а мертвецы осуждающе смотрели на него. Он терялся в улыбках Волдеморта, в обманчивых глазах Тома Риддла и змеином шепоте на ухо.
   Галлюцинации приходили всё чаще, а тоска становилась всё сильнее, и алкоголь почти прекратил её глушить. Том Риддл обнимал, едва касался губами чужих ушей и говорил, что вместе они могли бы завоевать мир. Волдеморт лишь насмешливо смотрел на него пьяного и жалкого, крутил в своих руках тисовую палочку, и Гарри понимал, что именно Волдеморта ему и не хватает.
   Он сбегал от бумаг в рейды, часто одиночные, приходил домой уставший и напивался вновь. Гарри слышал о гонениях на чистокровных, слышал о только набирающем популярность ругательстве: чистокровка, и не мог ничего с этим поделать. Он вспоминал об идеальном мире в своих детских и наивных мечтах и ощущал направленные на него взгляды. Люди ожидали от него поддержки, ожидали, что он тоже начнёт кривиться при разговоре с чистокровными волшебниками и отряхивать руки при рукопожатии. Гарри видел, как больше каждого из них ратовавшая за равноправие, Гермиона делает вид, что не замечает этого, как Рон и Джинни уверенно подхватывают новое ругательство и понимал, что мир ни черта не изменился, просто одних изгоев заменили другими.
   Когда ранним утром на столе появился конверт с письмом от мисс Клэйм, Гарри как никогда был рад этому. Он чувствовал, что ещё немножко и он взорвётся, Гарри ощущал внимательный взгляд Министра Магии, который пытался объяснить, что Герой должен остепениться и заодно поддержать народ, будто не понимал, что Гарри, как бы он не пытался доказать обратное, презирал и был совершенно безразличен в отношении маглов.
   Кабинет мисс Клэйм встретил его запахом ладана и зажжёнными свечами. Мисс Клэйм выглядела уставшей, но полной энтузиазма.
   - Я рада, что Вам удалось прийти, мистер Поттер, - она рассеяно улыбнулась и указала ему на кресло. - Мне удалось найти кое-что, но не думаю, что Вам это понравится.
   Гарри не был разочарован этим, он понимал, что ему недолго осталось. Какая разница от чего умерить. Гарри не хотел видеть новый мир, что неизменно породит нового Тёмного Лорда. Наверное, он просто не хотел видеть новых жертв своей победы.
   - Мистер Поттер, Вы не были крестражем в полном значении этого слова. К шестнадцати годам Вы начали перерождаться в брата по духу, когда в Вас попало Третье Непростительное, оно оборвало связь, но не разорвало её. Фактически одна часть Вас осталась во владеньях Смерти.
   - Значит я умру?
   - У Вас есть выбор, мистер Поттер, - мисс Клэйм прикрыла глаза. - Но, если Вы согласитесь, обратного пути не будет.
   - Выбор? - устало переспросил он. - Вы, наверное, единственный человек за всю мою жизнь, что предоставил мне выбор.
   - Значит, у вас никогда не было выбора?
   -Да. С того самого момент, как было произнесено пророчество, моя судьба была предопределённа.
   - Вы - фаталист, мистер Поттер.
   Мисс Клэйм устало присела на край кресла и небрежным движением руки призвала стаканы для виски, налив на два пальца. Она жестом пригласила его, чуть пригубив напиток. Мисс Клэйм пила виски, как вино, совершенно неправильно.
   - Думаю, мы можем позволить себе чуть-чуть выпить, - пояснила она.
   - Я не фаталист, - возразил Гарри. - Просто это правда. Стоило Волдеморту выбрать меня, как я лишился этого самого выбора, потому что никто не хочет умирать.
   - Но вы ведь никогда не слышали текста этого самого пророчества. Быть может, у вас был и иной путь.
   - Я слышал. Директор Дамблдор показывал его мне в своих воспоминаниях.
   - Но с чего вы взяли, что воспоминание было подлинным?
   - Теперь это не важно, - Гарри залпом осушил стакан и на несколько мгновений прикрыл глаза.
   - Гарри, Гарри, Гарри. Мой глупый Гарри, - на распев произнёс Том, - это всегда было важно.
   Том Риддл стоял чуть в отдалении от мисс Клэйм и печально смотрел на него. И это были первые по-настоящему человеческие эмоции на его лице. Юный семнадцатилетний Том одёргивал рукава чуть коротковатой мантии и со скупым интересом осматривал кабинет.
   Это было так странно, смотреть и понимать, что Том Риддл тоже был человеком.
   - Как знать, мистер Поттер, - отвлёк его голос мисс Клэйм. - Однако, мы с вами отошли от первоначальной темы. Хотите ли вы жить, мистер Поттер?
   Наверное, именно так говорил змей-искуситель, предлагая яблоко Еве. Голос мисс Клэйм не был восторженным или взволновано громким, она говорила с едва заметной ленцой и скукой, будто бы и не предлагала ему сделку века.
   - Вы - демон? - вырвалось у него.
   Мисс Клэйм засмеялась. Смех её был мягким и переливчатым, красивым, но Гарри был уверен, что на самом его дне было нечто ужасное и тёмное.
   - Вам не кажется, что это глупо и попросту оскорбительно подозревать меня в заинтересованности к вашей душе? Поверьте есть более пикантные и вкусные блюда, - ответила мисс Клэйм. - Но вы правы, я предлагаю вам сделку, которую вы уже заключили, подписав тот контракт. Условия я озвучу позже, в более подходящей обстановке.
   Мисс Клэйм поднялась, сине-зелёные глаза ярко вспыхнули и погасли, и когда Гарри огляделся, они оказались в совершенно другом месте. Мисс Клэйм серой скалой возвышалась над ним, и Гарри был уверен, в глазах существа перед ним промелькнул странный, жуткий интерес.
   - Встань.
   Гарри подчинился, потому что не был способен на выбор. Мисс Клэйм поманила его за собой. Они то поднимались, то опускались вниз. Лабиринт коридоров, всё продолжался и продолжался, когда они зашли в тупик с одной единственной дверью.
   Дверь мягко открылась с внутренней стороны, кажется секретаршей мисс Клэйм - мисс Клоуд. Чёрный гранитный пол режет глаза после серого, невзрачного лабиринта. Гарри жмурится, когда его толкают в спину, он неловко шагает вперёд.
   Гарри совершенно уверен, в том виске что-то было.
   Однако мысль эта ненадолго задерживается в его голове. Его быстро раздевают, укладывают на пол и разрисовывают дурно пахнущими смесями. Гарри тошнит толи от запаха смесей, толи от чёртового виски. В голове шумит, и он почти не слышит чужого разговора, только смутные и неясные обрывки чужих слов долетают до него.
   Гарри не уверен сколько прошло времени, начался ли ритуал, он чувствует лишь мягкие и осторожные прикосновения Тома Риддла. Том смотрит всё также насмешливо, кривя рот в приятной улыбке, и палочкой повторяет замысловатые символы.
   - Знаешь, Гарри, мы ведь могли править миром, - странно задумчиво говорит он. - Но впрочем теперь это не важно, - Том наклоняется, смотрит в его широко распахнутые зелёные глаза и улыбается. И это пожалуй страшнее всего. - Запомни, Поттер, ты мой, - и зло прижимается к его губам своими.
   Это не поцелуй, скорее ещё одна злобная насмешка от Тома Риддла, но Гарри неожиданно даже для самого себя выгибается от отвратительного, неестественного наслаждения. Рот его приоткрывается в беззвучном крике и вспышка магии затапливает всё вокруг.
   Последнее, что Гарри помнит это торжествующую улыбку на губах Волдеморта.
  
  
  
   Глава 2
   - Валентайн Малфой, прозванный Абраксасом, - торжественно звучит чей-то голос, и это первое, что слышит Гарри, приходя в себя.
   Комната, где Гарри осознает себя, это тёмная и мрачная зала с уродливой каменной глыбой по центру, что смутно напоминает алтарь. В небольших трещинах камня виднеется запёкшаяся жертвенная кровь.
   В четыре года ребёнка представляю Роду. Три первых года своей жизни ребёнком наиболее уязвим, а потому его существование стараются скрыть. О его рождении не пишут в светской хронике, а с повитухи принимавшей роды берут многочисленные обеты. Повитухой всегда должна быть женщина. Пуповину ребёнка обрезает отец ребёнка, либо сама повитуха специальным заклятьем, после чего передаёт на руки отцу. Первым, не считая повитухи, взяв ребёнка на руки, он признает своё отцовство, давая ему свою защиту. После чего не видит ребёнка до четырёх лет. Три первых года своей жизни за ребёнком ухаживает исключительно мать, не подпуская более никого к нему. Использовать домовых эльфов в качестве нянь строжайше запрещается, ибо они, как и всякие фэйри, могут подменить дитя. В четыре года мать передаёт ребёнка отцу, который спускается вместе с ним в родовой зал, нарекая его именем.
   Первое, публичное имя выбирает отец или Глава Рода, второе, сокровенное имя выбирает мать. Узнать второе имя считается большим доверием, которое впрочем никто никому и никогда не оказывает. Сокровенное имя хранится только на скрижалях Рода или в летописях Рода, в официальных документах второе имя всегда заменяется на первое имя отца ребёнка.
   - С рождением тебя, сын, - кто-то положил ему руки на плечи, и Гарри неловко обернулся назад, чтобы увидеть чужие льдисто голубые глаза.
   Сердце Гарри, казалось, рухнуло вниз, когда он понял, что перед ним стоит его собственный отец. Не Джеймс Поттер, которого он видел и знал только по фото и чужим словам, а Дориан Малфой.
   - Отец, - потрясено сказал Гарри, широко открытыми глазами смотря в ответ.
   Дориан улыбнулся, уверенно подхватил его на руки и зашагал прочь из залы. Шаги его были размашистыми, высокие по голень сапоги звонко цокали по каменному полу, отражая эхо от стен. Гарри вертел головой, во все сторону смотря на высокие каменные своды природной пещеры, и всё не мог понять где он. Гарри был уверен, что это не подземелья Малфой-мэнора, где он уже успел побывать, но что-то внутри него твердило, что это место принадлежит Малфоям.
   Гарри поёрзал на ручках, вцепился в серебряный сюртук и неуверенно посмотрел на Дориана. Детское любопытство, присущее этому телу, желало знать всё на свете, и Гарри был уверен, что сам он не был таким.
   - А-а где мы? - быстро-быстро протараторил Гарри и крепко зажмурил глаза.
   - Я думал, ты уже не спросишь, - мягким баритоном ответил Дориан.
   Лицо Дориана было широким совсем не английским, чуть загорелым и до странности светлым. Гарри никогда бы не подумал, что Малфои могут быть такими. Короткие пепельные волосы Дориана не были зачёсаны и зализаны назад, они двигались от малейшего ветерка в подземельях, делая его таким живым и настоящим, что Гарри невольно засмотрелся на него. Для него Малфои всегда были живыми статуями, а не людьми. Наверное, будь Люциус и Драко такими, как Дориан, он бы, Гарри, не смог бы даже подумать плохо о них.
   - Это катакомбы старого замка, что некогда принадлежал нашим предкам.
   - Пледкам? - переспросил Гарри и с удивлением понял, что ужасно картавит слова.
   - О них ты узнаешь чуть попозже, - мягко оборвал его отец. - Нам ещё предстоит встреча с моим отцом, - посмурнев лицом, сказал Дориан. - Он не одобрит того, что я сначала представил тебя предкам, а не Роду. -
   Когда они поднялись на поверхность, Гарри не мог точно сказать. Несколько раз он проваливался в неглубокий сон и также неожиданно просыпался. Место, где они оказались не было знакомо Гарри. Древние руины какого-то замка, совершенно не располагали к себе, а ещё Гарри не мог найти вход, из которого они вышли.
   - Жаклин, - позвал кого-то Дориан.
   И Гарри со смутной тоской понял, что это его мать. Это была скорее девушка, чем женщина, с роскошными золотистыми волосами и аквамариновыми глазами. Она была одета в лёгкую даже на вид мантию и тяжёлое бархатное платье.
   - Мсье Арчибальд в ярости, - протягивая вперёд руки, сказала Жаклин.
   В речи её ещё проскальзывал смутно знакомый французский акцент, а плавные движения были едва заметно нервными. Глаза Жаклин были покрасневшими от слез, когда она неуверенно посмотрела на Дориана.
   - Все хорошо, - успокоил её он, и передал Гарри ей. - Я поговорю с отцом. В крайнем случае обращусь за помочью к Малфуа.
   - Отец и мать будут рады нам помочь.
   - Я не сомневаюсь, - кривовато улыбнулся Дориан, уже представляя разговор с отцом. - Отправляйтесь в дом моей матушки, я вернусь как только смогу.
   И аппарировал прочь. Жаклин нервным жестом поправила причёску и вытащила одну из спиц, что держала пучок на голове. Один конец она протянула Гарри, а за другой взялась сама.
   - Птица в клетке, - уверенно произнесла она фразу активатор.
   Гарри был готов к ещё одним самым неприятным ощущениям в своей жизни, но ничего не происходило. И он уже подумал было, что порт-ключ не сработал, когда решился открыть глаза.
   Открывшийся Гарри вид подавлял. Дом был отремонтирован, совершенно недавно, но он ещё сохранил свои старые мрачные и упаднеческие черты. Создавалось ощущение, что дом был поделён на две неравные части. Гарри казалось, что он видит, как ломаная линия молнии бьёт прямо в дом, убивая его. Пустые и глубокие окна дома чем-то неуловимым походили на глаза, и Гарри невольно поёжился под тяжёлым взглядом дома.
   - Ужасное место, - едва слышно прошептала Жаклин, поднимаясь по ступеням дома.
   Тяжёлая и массивная дубовая дверь с лёгким скрипом открылась. Во всём доме царило запустение, Гарри ясно видел это, по накинутым на мебель простыням и пыле, что покрыла всё толстым серым слоем.
   - Здравствуй, Жаклин, - неожиданно раздался женский голос, и Гарри поднял глаза наверх, чтобы увидеть портрет.
   - Леди Маделина, - неловко присела Жаклин и опустила Гарри на пол.
   Леди Маделина была худощавой, болезненной даже на вид женщиной, чьё лицо было опечалено маской страдания. Темные глаза Маделины блестели странным лихорадочным блеском, и Гарри не был уверен виной тому было неровное освещение закатного солнца или же болезнь леди, что съедала её в последние годы.
   - Я хочу увидеть своего внука, - неожиданно твёрдо потребовала леди, и Жаклин подтолкнула Гарри вперёд.
   Гарри сделал первый широкий шаг и чуть было не запнулся. Короткие детские ножки были совершенно ему непривычны, он неловко остановился, осматривая дом, стараясь скрыть своё замешательство. Со странной для себя уверенностью, он понял, что не желает потерять только что приобретённую семью.
   - Абраксас много болел, а потому ещё плохо ходит, - поспешно сказала Жаклин.
   - Что за дурное имя - Абраксас, - недовольно скривилась Маделина, и на худом, изнеможённом лице её недовольство отразилось столь ясно и искренне, что Гарри невольно поразился живостью её лица. - У моего муженька совершенно нет чувства вкуса.
   - Имя выбирал Дориан.
   - Значит второй вариант был ещё хуже, - убеждённо ответила Маделина.
   И стало совершенно ясно, что леди Маделина абсолютно не переносила своего мужа. Было ли той причиной ярая неприязнь или давняя ссора, Гарри не знал, но был убеждён, что этот бунтарский и волевой характер Дориан получил от своей матери.
   - Подойди ближе, дитя, - вновь требовательно сказала Маделина, и Гарри не смел ослушаться.
   Неловко ступая, он подошёл почти вплотную к портрету, откуда леди цепко его осмотрела. Ровные и длинные пальцы её крепко сжимали ручку веера, в то время как другая рука покоилась на складках платья. Она слабо, будто через силу кивнула, и Гарри неловко пошёл к матери.
   - И что же привило вас сюда? Мой сын не любит это место, и я его отчасти понимаю.
   - Дориан нарушил указания мсье Арчибальда.
   - Ты всё ещё называешь его мсье? Он наверное каждый раз от этого кривится, Арчибальд не выносил что-либо французское, - обмахнувшись веером, сказала Маделина. - И что же сделал мой сын, что побоялся отправлять вас под крылышко Арчибальда?
   - Он представил его предкам, а не Роду.
   - Всё было так плохо?
   - Да.
   Маделина молчала, только задумчиво смотрела куда-то вдаль. Разговор был окончен, и Жаклин собиралась присесть, чтобы взять Гарри на руки, когда он крепко сжал её ладонь. Всем своим видом показывая, что будет идти сам.
   - Ты уже такой взрослый, Аби, - грустно улыбнулась Жаклин и повела его дальше в дом.
   Некогда Жаклин уже бывала в этом доме. Тогда правда это были лишь руины. Жаклин помнила, что в тот осенний день лицо Дориана было решительным и мрачным, сам он крепко сжимал накрытое тканью полотно с Маделиной. Они вместе повесели портрет на единственную уцелевшую стену дома и покинули руины. Жаклин даже не знала, что Дориан решится восстановить этот печальный дом.
   Жаклин с Гарри поднялись на второй, отчасти не достроенный этаж и разместились в малой спальне, что раньше принадлежала Маделине. Комната была просторной и высокой, однако как и всё в этом доме, была унылой и угнетающей. Это была единственная приведённая в порядок жилая комната. Жаклин расшнуровала ботиночки Гарри, сняла тёплую шерстяную жилетку и расшнуровала штаны, снимая их, готовя ко сну. Гарри с удивлением для самого себя понял, что действительно хочет спать.
   - Приятных снов, милый, - Жаклин чмокнула его в лоб и укрыла одеялом, приглушив свет.
   Сама она спать не собиралась. О суровом и крутом нраве Арчибальда она знала не понаслышке. Своим мерзким характером Арчибальд уродился в свою почтенную матушку, урождённую Блэк. С Блэками в большинстве своём родниться не любили, дурной характер и маниакальные идеи часто перевешивали всякие плюсы от родства с ними, но Джошуа Малфой был в столь дурном положении дел, что рискнул взять в жены девицу из Блэков. Кассиопея любила Джошуа безудержно, почти безумно, и поговаривали, что этой же любовью в могилу и свела, а потом ушла вслед за ним. И Арчибальд во всём кроме внешности походил на Блэков, Жаклин знала, что из-за своего дурного нрава Джошуа чуть не лишил его наследства и не выкинул из Рода. Но Арчибальд был первым и увы единственным ребёнком в семье, Кассиопея больше иметь детей не могла, а потому продолжал быть Наследником и членом Рода. Правда на последок Джошуа смог наказать Арчибальда, так и не показав ему Родовой залы и заставив взять в жены Маделину, известную на весь Хогвартс своим суровым нравом. Кассиопея возмущалась, Кассиопея кричала, но решения Джошуа изменить не смогла, более того сама же оказалась заперта в южно крыле Малфой-мэнора. И это пожалуй был нонсенс.
   Малфои, как и Малфуа, были известны своим спокойным и тихим нравом, а так же умением обходить углы, пусть и славились порой непомерными амбициями. Известных кровников, а точнее живых, у Малфоев и Малфуа не было, все они давно были мертвы, да и никто не желал переходить дорогу двум этим Родам. Свои родственные связи Малфои и Малфуа тщательно поддерживали, пусть на светских раутах они и были готовы друг друга сожрать. Чего не сделаешь на публику. Уж Жаклин Малфой, в девичестве Малфуа, об этом знала. Сама она светским раутам предпочитала вечерний чай в кругу семьи, когда дедушка Арманд в приятной беседе решал какие-то вопросы с Джошуа. Именно на одной такой встрече она и познакомилась с Дорианом, который был на два года старше её. Время очередного родства как раз подходило, и Жаклин, во чтобы-то ни стало, решила выйти за него замуж, как оказалось решение Дориана было таким же. Взрослые посмеивались на их неумелые интриги, который порой ставили друг друга в неловкое положение. Своего, правда, они добились, пусть и просто поговорив об этом. Жаклин было тринадцать, когда она сменила свою фамилию на Малфой. Столь ранний брак объяснялся тем, что Джошуа стал сдавать, брак с Кассиопей буквально выпивал его, а на Арчибальда надежды никакой не было, Малфуа он невзлюбил с первого взгляда. Форму брака выбирали по надёжности и невозможности разорвать в одностороннем порядке, потому Арчибальд с браком сделать ничего не смог, взять новую жену для рождения ещё одного сына не позволяло завещание Джошуа, а Жаклин стойко терпела расспросы по поводу её старого Рода.
   Дориан вернулся ближе к утру, за всю ночь Жаклин почти не сомкнула глаз, вздрагивая и просыпаясь от каждого скрипа. Дориан был бледен и, казалось, постарел на несколько лет вперёд, когда Жаклин бросилась к нему, он крепко обнял её в ответ.
   - Он хотел забрать Абраксаса себе на воспитание, - хрипло произнёс Дориан, и тело его содрогнулось в судороге.
   Жаклин замерла, крепко сжала пропитавшуюся потом ткань сюртука, ожидая дальнейших слов мужа. Она была готова схватить своего сына и сбежать во Францию в любое мгновение, но не отдавать Арчибальду своего сына.
   Чёртов блэковский берсеркер.
   - Я ему отказал, - но Жаклин по-прежнему была напряжена как пружина. - Тогда он сказал, что следующего нашего ребёнка он будет воспитывать сам.
   - Он! - вздрогнула Жаклин. - Он ведь не знал!
   - Тихо. Тсс, - поглаживая Жаклин по голове, сказал Дориан. - Вход в Родовую залу ему заказан, а гобелен в ритуальной зале отражает только то, что ему позволено. Он не получит нашу дочь, а потом мы что-нибудь придумает, - обняв своими большими ладонями её лицо, сказал Дориан. - Тебе стоит отдохнуть.
   - А ты? - всё ещё боясь его отпускать, спросила Жаклин.
   - Мне нужно во Францию, мои английские счета он заморозил. Всё будет хорошо, - мягко повторил он, отстраняя её.
   Жаклин всмотрелась в его лицо, привстала на цыпочки целуя и отошла на шаг назад. Она понимала необходимость его отъезда во Францию, знала, что если Арчибальд ещё не нашёл их, то уже не найдёт. В нестандартной защите домов Дориану не было равных, пускай мастерство он и не получал. Но оставаться в этом мрачном и угнетающем доме одна с ребёнком Жаклин не хотела, ей как и всякой женщине было страшно, пускай она и Малфуа, это не означает, что она бесчувственная.
   - Возвращайся как можно скорее.
   Дориан однако не спешил уходить. Он помог Жаклин ослабить корсет и не оставлял её до тех пор, пока она не уснула крепким сном. Только после этого Дориан отпустил руку Жаклин и спустился вниз.
   Маделина почувствовала его издалека, она всмотрелась в его бледное лицо, в дрожащие от судорог пальцы и прикрыла глаза. Сама она увы могла помочь лишь советом.
   - Матушка.
   - Я рада, что с тобой всё в порядке сын. Мой дом уже давно стал твоим. Я присмотрю за ними, - пообещала Маделина.
   - Спасибо.
   Дориан поправил кольцо порт-ключ, накинул освежающие чары и гламур, чтобы не было видно его измученного вида и покинул дом. Маделина ещё долго смотрела ему вслед.
   Франция встретила Дориана утренним рассветом и счастливым писком домовиков. Это было одно из тех не многих французских поместий, что не мог продать Арчибальд. Аппарация выпила из Дориана последние силы, и он практически рухнул на ковёр малой гостиной. Он судорожно хватал воздух несколько долгих минут, прежде чем сумел призвать домовика.
   - Габби!
   Габби был его личным домовиком, которого Дориан получил на своё тринадцатилетние. Это считалась ранней проверкой на умение руководить и приказывать. И хотя домовиками в мэнорах руководила почти всегда Хозяйка дома, считалось незазорным подобное делать и Хозяину. Подростку под руку давали юного, практически необученного домовика, проверяя умение держать себя в руках и разъяснять свои желания. Подобная практика пользовалась популярностью лишь в немногих Родах, остальные же считали подобное ниже своего достоинства.
   - Что желает, хозяин Дориан? - вежливо склонился домовик, поправляя тогу.
   - Животворящий эликсир и восстанавливающее зелье.
   - Смею заметить, что хозяину следует не забыть о Летейском эликсире доктора Летто, - Дориан лишь устало кивнул на это замечание домовика.
   Шрамы и правда стоило бы свести до того, как Жаклин заметит их. Арчибальд был в ярости, и как всякий не обученный Блэк в ярости, он не контролировал себя. Радовало Дориана во всем этом лишь то, что магия и гены Блэков в нем самом никак не проявились. За своих детей Дориан был спокоен, Малфуа с берсеркерами никогда не роднились, слишком разная Родовая магия. Судорога в очередной раз прошила всё его тело, зажившие раны ныли и чесались. Дориан застонал, колдомедицина не была его коньком, на мази и зелья времени не было, пришлось пользоваться заклятьями, которые убирали раны, но не их последствия.
   Габби появился с лёгким хлопком, небольшие флакончики с зельями, уже стояли на журнальном столике, но Дориан был не в силах дотянуться до них.
   - Хозяин совсем себя не бережёт, - возмущённо проворчал эльф.
   Щелчком пальцев он избавил Дориана от сюртука и рубашки, чтобы открыть взгляду исполосованную спину. Кожа на спине была красной и, казалось, в любой момент могла лопнуть. Габби беспрестанно причитал, смазывая спину Летейским эликсиром. Зелье действовало, стоило ему только впитаться в кожу. Жуткий зуд прекращался, краснота сходила на нет, а шрамы медленно рассасывались. Судорогой в очередной раз свело мышцы, и Дориан сквозь зубы прошипел нечто нелицеприятное.
   - Никаких Блэков! - зло прошипел он, ощущая как под действием зелья наступает долгожданное облегчение. - Мои дети никогда не свяжут свою судьбу с Блэками!
   Когда последний уродливый шрам стал бледной розовой полоской, Дориан поднялся на ноги. Он залпом осушил два оставшихся флакона и надел рубашку и сюртук.
   - Отправляйся в Дом Гэйов и помоги моей жене по хозяйству.
   - Габби рад служить благородным Малфоям! - восторженно пропищал эльф, представляя будущую работу. - Хозяин Дориан разрешит взять с собой других эльфов?
   - Только Трикси, - разрешил он, припоминая, что Трикси была связана с Жаклин.
   Домовик с решительным видом кивнул, отправляясь за Трикси. Трикси была молодой эльфийкой, которая отлично разбиралась в дизайне, одежде и растениях, готовке она совершенно была не обучена, зато могла ухаживать за любым животным и собирать урожай. Единственное, что Трикси умела варить это сыр, пиво и вино. По мнению самой тринадцатилетней Жаклин Трикси умела готовить самые важные вещи в мире, потому что на редких встречах с мужем хотелось, чтобы всё было по взрослому, насколько это возможно, а взрослые вино или пиво не давали. Если не считать той разбавленной бурды, что разрешалось пить детям. А Жаклин на минуточку, ребёнком уже не была, она была вполне замужней леди.
   Дориан ещё раз проверил чары гламура, покривился перед зеркалом, наблюдая, изъянов у чар не было, и вставил сапфировые запонки, отправляясь во французский банк. Не смотря на многочисленные заблуждения, что банк гоблинов занимается монополией на банковские услуги и имеет филиалы по всему миру, это было совсем не так. В некоторых странах за головы гоблинов до сих пор назначена солидная награда, а магов работающих на них казнят. И Дориан знал, что только в Англии гоблины получили полную монополию на банковские услуги и экономику в целом.
   Часть капиталов Малфоев была разбросана по всему миру, на случай вынужденного переезда. Вывести золото из банков гоблинов было решительно невозможно, а потому часть английской аристократии показательно жила на широкую ногу, медленно, по крупицам забирая свои деньги назад.
   Английские маги, наверное, считали это отличной шуткой, дать гоблинам так любимое ими золото без возможности забрать себе. Вот только как показала жизнь, маги сами себя загнали в ловушку.
   Банк семьи Шпринцак был одним из древнейшим во всей Франции, точнее имел там филиалы. Головной офис банка находился где-то на территории Российской Империи*, а сама уважаемая семья никогда не покидала её границ. Гоблины назначили за их головы солидную награду, вот только сами головорезы на территорию Империи въезжать опасались. Славяне ненавидели гоблинов искренне и незамутнённо, а некоторые почтенные славянские семьи любили столовые приборы из гоблинских костей, а их шкуру пускать на сапоги. Причин такой ненависти никто не знал, а спросить опасались. Ибо ненависть это была обоюдна.
   Дориан любил банк "Шприцак" за быстрое обслуживание и невозможность вывести капиталы без прямого подтверждения владельца. Это был один из надежнейших магических банков Европы.
   - Мсье Малфой, - улыбчиво поприветствовала его работница банка - по какому поводу Вы решили посетить наш банк?
   - Мадамузель...
   - Уже мадам, - Адель кокетливо покрасовалась дорогим обручальным кольцом.
   - Мадам Адель, - обольстительно улыбнулся Дориан, - неужто ваше сердце дрогнуло под чьим-то напором? - притворно восхитился он. - Кто тот смельчак, сумевший растопить нашу ледяную Адель?
   - Вы хотите вызвать его на дуэль?
   - О, разве способен я на столь ужасный поступок, я лишь хотел засвидетельствовать его смелость и настойчивость.
   Адель засмеялась, кокетливо похлопала ресничками и чуть смущённо улыбнулась. Адель была вне всяких сомнений девушкой достойной, пускай и любила пофлиртовать с некоторыми клиентами, которые бы точно поддержали шутливый тон и не позволили бы себе лишнего. Адель была падка на комплементы, но и только.
   - Мсье Цвейг уже собирался отсылать вам письмо, требуя объяснений.
   - Слухи дошли уже и до Франции.
   - Ну, что Вы! Пока что это лишь лёгкие намёки, будто Вы рассорились со своим уважаемым отцом, и он желает лишить Вас наследства.
   - Но банк "Шпринцак" не верит слухам.
   - Как можно, мсье Малфой! Мы серьёзное заведение! Кроме того это же Ваши счета, а не Вашего уважаемого батюшки.
   Дориан благодарно прикрыл глаза, по достоинству оценив представление устроенное Адель. В холе банка было достаточно людей, чтобы услышать этот разговор. Дориан был уверен, уже к вечеру этого дня вся Франция, а то и часть Европы будет знать, что деньги у Дориана Малфоя есть, и он вполне кредитоспособен.
   Кабинет мистера Цвейга находился на третьем этаже в восточном крыле здания банка. Это был тот уровень престижа, к которому стремились все клиенты банка. Считалось, что клиенты восточного крыла имеют самые защищённые капиталы, расположенные в Российской Империи. Правда была в том, что банк "Шпринцак" имел всего два основных хранилища в Норвегии и России, именно такие клиенты обслуживались в восточном крыле.
   Своими счетами в банке "Шпринцак" Малфои были обязаны в первую очередь Малфуа и семейству Цвейгов, а уже потом своим многочисленным поколениям, что выводили капитала за границу. Такая политика сиятельного семейства Малфоев и привила к тому, что однажды английские счета опустели, а обнародовать наличие других счетов никто не счёл нужным. Забавно было считать, что во владениях Малфоев находится мэнор и небольшая вилла во Франции при том, что из-за их многочисленных трат их и прозвали напыщенными павлинами.
   - Мистер Цвейг, - склонив приветственно голову, сказал Дориан.
   Мистер Цвейг был низеньким мужчиной, что из-за своей страстной любви к вкусной еде, отрастил себе небольшое брюшко. На голове его уже начинала блестеть залысина, а карие мутные глаза его всё время бегали, последствия старого проклятья. Дориан знал, что читать мужчина мог только после приёма зелий, благо проверка счетов не требовала их, у мистера Цвейга была идеальная память.
   - Дориан, - быстро затараторил он, речевой аппарат его тоже был повреждён, а потому речь его была быстрой и обрывистой. - Рад тебе! Ссора с отцом?
   - Не ожидал я от него подобной низости, как слухи. Надеюсь, заблокировать мои счета он не может?
   - Обижаешь! Завещание Джошуа ясно.
   Дориан сел чуть свободней, и Цвейг улыбнулся себе в усы, пряча улыбку. Дориан был для него как открытая книга, в отличие от Джошуа, кто идеально владел своим лицом и телом.
   - Не больше трёх тысяч.
   - Я хочу, чтобы всё отчисления более не производились в банк "Гринготтс", а поступали мне лично, - Цвейг понимающе кивнул головой, и выписал чек на обналичивание, который Дориан заверил своей магией.
   И пускай казалось, что дела в банке не заняли много времени, лишь в полдень Дориан смог вернуться к своей семье.
   Дом Гэйов был всё также печален и неутешителен. Два домовика при всём своём желании не могли бы привести дом и сад в порядок за столь короткое время. Некогда здесь собиралась ложа тайной, давно покинувшей магической мир организации, позже дом ютил в себе ценителей искусства, отец Маделины был известным знатоком музыки и меценатом. Вот только от былого величая не осталось и следа.
   - О, Великая, помоги нам, - устало и тихо сказал Дориан.
   Он раскрыл массивные, но уже покрытые ржавчиной, ворота, где почти стёрся герб семьи Гэй. Дориан и сам уже не помнил символику этого Рода, ибо такова магия ушедших в тень Родов.
   - Габби, приветствует Хозяина Дориана, - стоило ему сделать лишь один шаг, как появился Габби. - Хозяин Дориан выбрал отличное место, для ещё одной резиденции Клана. Сильное место.
   - Клана уже давно нет, Габби, и не с моим отцом он будет возрождён.
   Дориан ушёл в дом. Простыни уже были сняты с мебели, а пыль убрана. Маделина по-прежнему горделиво смотрела со стены, в новом платье и другой причёске. В доме пахло свежеиспечённой сдобой, пряными травами, что привлекали удачу, и морем. Казалось, что всё это сделало дом чуть более живым и счастливым.
   - Я никогда не помнила, чтобы дом так радовался чьему-то присутствию. Даже меня он не столь жаловал, как твою семью Дориан, - заговорила Маделина. - Хотя в этом и не было ничего удивительного, дом строили маги, а сама я не знала традиций Рода, слишком многое в хрониках Рода было безвозвратно утеряно. А быть может причиной этому то, что Малфой всё-таки Клан, а не Род?
   - Времена былого величия прошли.
   - Однако всему свойственно возрождаться, - задумчиво ответила леди. - Джошуа желал бы этого.
   Маделина покинула свой портрет. Доставленные в дом магические холсты дали леди возможность путешествовать по дому, чем она сразу же и воспользовалась. Дориан не понимал к чему подобные разговоры, Малфои уже пытались возродить Клан. И все их попытки провалились.
   Дориан не успел и шагу ступить, как из-за угла дома выскочил Абраксас. Коленки его были разбиты, а светлая одежда перепачкана, но сам он радостно улыбался.
   - Папочка! - уткнувшись в ноги, сказал он. - Ты велнулся! А мне об этом сказала бабуля!
   Дориан улыбнулся, легко подхватывая Абраксаса на руки. Пожалуй, это стоило всех бед.
  
  
  
   Глава 3
   Гарри потерял родителей, когда ему был всего лишь один год. Он не знал материнской любви, не помнил, читали ли ему на ночь сказки, он не помнил ничего. Колдографии молодых и улыбчивых Лили и Джеймса Поттеров лишь в детстве давали так необходимое тепло. Чем взрослее становился Гарри, тем реже, смотря на улыбчивых Поттеров, он принимал их за родителей. На колдографиях они кружились, веселились, дурачились, но не дарили ему свою любовь. Гарри никогда не знал родительской любви, как бы Молли Уизли не пыталась её ему дать.
   - С добрым утром, Аби, - легонько взъерошила его волосы Жаклин.
   - А почему не Валентайн? - тря глаза, спросил он.
   - Запомни это имя, но никому и никогда не говори. Я поняла, что тебя зовут Валентайн в тот момент, как впервые увидела. Я пожелала тебе самой лучшей судьбы, но если ты кому-нибудь скажешь своё сокровенное имя, тебя смогут лишить судьбы и проклясть, - лицо Жаклин было серьёзным, казалось высоченным из камня, настолько неподвижным. - Для всех тебя зовут Абраксас Дориан Малфой. Ты понимаешь? Аби?
   Сердце Гарри ухнуло вниз.
   Никого представления Роду Поттеров не было, никакого сокровенного имени не было.
   Судьбы не было.
   Неожиданно даже для себя, он всхлипнул.
   Никакого выбора ведь и не было, мисс Клэйм? Ему вспомнился красивый, но наполненный чем-то темным смех мисс Клэйм, и безволие в момент ритуала.
   Вы - фаталист, мистер Поттер.
   Это наверно было забавно назвать его так. Если и судьбы как таковой у него не было. Он вообще должен был выжить в тот чёртов Хэллоуин? Или Смерть оставил его, потому что не знал его имени?
   Абраксас ещё раз всхлипнул, крепче прижался к матери, и разревелся во весь голос. Слезы душили его, нижнее платье Жаклин уже промокло, а он всё не мог остановиться.
   - Ну, всё будет хорошо. Вот увидишь папа вернётся, - говорила Жаклин, хотя саму душили слёзы. Слишком многое свалилось на неё в один момент.
   - А отец ещё не возвращался?
   - Он уехал по делам, - мягко сказала Жаклин, но Абраксас разревелся ещё больше. Ведь именно так говорят детям, когда кто-то умер.
   Ещё немного и Жаклин сама бы разрыдалась, хотя и знала, что с Дорианом не должно было случиться ничего плохого. Просто истерики у маленьких Малфоев всегда сопровождались ментальным воздействием, а она совсем не ожидала этого, хотя и должна была подумать о подобном.
   Хлопок привлёк внимание Абраксаса, и Жаклин выдохнула. Истерика прекратилась, осознание того, кто мог явиться в дом, пришло неожиданно быстро. Она прижала к себе Абраксаса и развернулась лицом к эльфам. Пускай они и выглядели глупо и безобидно, Жаклин ни на минуту не забывала о том, что они фэйри.
   - Вон! - выдохнула она, и эльфы поспешно убрались из спальни.
   Жаклин не отпускала ручку Абраксаса ни на минуту. Она разворошила своё верхнее платье в поисках амулета, переложила маленькие подушечки, что в обилии лежали на креслах, и лишь найдя амулет, вздохнула свободней. Она ловко нацепила на шею Абраксаса шерстяную верёвку со странным амулетом, и позволила ему отойти от себя.
   - Амулет не снимай, к эльфам близко не подходи, - наставляла она его. - Им я тоже прикажу, чтобы к тебе не лезли.
   - Но почему?
   - Они же фэйри.
   Абраксас нахмурился, припоминая магловские сказки, что некогда им читали в школе. Дурсли не любили магию, а потому сказки были под строжайшим запретом, но школьную программу они переделать не могли. И он взахлёб слушал учителя литературы, который изредка читал им. Правда он и не думал, что в магическом мире верят в такие глупые легенды.
   - Лазве фэйри не кладут ненужных детей?
   - Если бы это было так, милый, в мире бы не было несчастливых детей. Фэйри крадут только маленьких магов, особенно, таких как ты, Аби. А потому никогда не снимай этот амулет, он защитит тебя от излишнего внимания фэйри, - Жаклин присела ниже, стараясь заглянуть ему в глаза.
   Ему казалось, что Жаклин не преувеличивала, не говорила это, чтобы он не отвлекал домовиков. Возможно, всё дело было в том, что он сам видел, как легко домовики обходили любые чары магов, находили скрытые магией дома и являлись по первому зову хозяина.
   Сейчас Абраксас понимал, почему на его предложение прислать эльфа, чтобы он ухаживал за Тедди, Андромеда отреагировала столь бурно. Хорошо хоть не прокляла.
   Абраксас вздохнул, наморщил лоб и уныло кивнул. Хотя как такового желания лезть к эльфам у него не было, противиться запретному плоду было отчаянно сложно. Жаклин в очередной раз потрепала его по волосам.
   - Смотри внимательно, - заговорчёски улыбнулась она. - Трикси! Габби! Это Абраксас, и подходить к нему до одиннадцати лет вам строжайше запрещается...
   Многие думают, что эльфы должны быть высокими, статными и нечеловечески красивыми, а домовиков даже эльфами назвать сложно. Но некогда домовики и правда были такими, как описывают их легенды. Просто однажды древний маг поймал нескольких эльфов на краже своего дитя.
   Фэйри обошли множество защитных чар магического дома и пробрались в детскую, где усталая мать дремала подле ребёнка. Мальчику не было и трёх лет, когда молодая эльфийка протянула к нему свои руку. Зачарованный неземной красотой малыш не плакал, только тянул ручки в ответ. И быть бы ему украденным, да вернулся отец. Древний маг был разгневан открывшейся ему картиной и, не раздумывая ни секунды, проклял их в тот же миг. Сковал он их рабскими заклятиями, да лишил красоты, что так влекла людей. Проклятье его было столь сильно, что самые искусные чародеи-фэйри не смогли снять его.
   С тех пор и осталось у домовиков только что сильнейшая магия да название эльфы.
   Габби и Трикси не были похожи на других, виденных ранее домовиков. И хотя одеты они были в белое, язык не поворачивался назвать это простынею, это скорее была римская тога, что крепилась дорогой брошью, а огромные слезливые глаза смотрели уверенно и гордо. Они совсем не походили на Добби или Винки, с которыми он был знаком.
   - Рады служить почтенному семейству, - склонились домовики, и Абраксас не увидел ни единого ожога на их телах.
   Это были совершенно другие эльфы. Понимание того, что это не его время, не его мир накатило девятым валом. И Гарри уже принявший имя Абраксас просто исчез. Гарри Поттер был отголоском войны, прошлым, что сумели отпустить. Это был шанс на мирную жизнь, на исполненную мечту о семье.
   Абраксас крепко прижался к ногам матери, уткнулся носом в бархатную ткань и почувствовал, как прошлое отпускает его.
   - Мама! - и это были не просто слова, а полноценное признание.
   Жаклин растеряно посмотрела на Абраксаса, который ещё ни разу после имянаречения её так не называл, и растрепала его волосы. Она чувствовала как смутная тревога, съедаемая её после ритуала, отступила. Это был её сын, её милый Аби, а не кто-то другой.
   - Всё будет хорошо, - в очередной раз произнесла она, и странная уверенность в словах зрела в её сердце.
   Они справятся совсем.
   Время до прихода отца проходило необычно. Абраксас никогда бы не смог представить чистокровную волшебницу, готовившую еду. Единственная волшебница на его памяти, что готовила, была Молли Уизли, но в этот раз всё было не так. Посуда не летала по кухне, картошка не чистилась сама, а поварёшка самостоятельно не помешивала суп. Жаклин делала всё сама, домовики не допускались до готовки. И проблема здесь не только в том, что ни Габби, ни Трикси не умели готовить.
   - Кулинария - это одно из девяти Тайных искусств, - завораживающее говорила Жаклин, пачкая нос Абраксаса в воздушном креме. - Готовя, маг отдаёт часть своей магии блюду. Можно даже приготовить благословлённую еду, но я, увы, такого не умею, - она светло улыбнулась. - Говорят, Хельга Хаффлпафф была подобной мастерицей, потому и заведовала кухней Хогвартса. И хотя проклятую еду невозможно приготовить, люди не должны есть еду приготовленную фэйри, если не хотят умереть. Магия фэйри опьяняет, потому у них и получаются столь вкусные вина. Достаточно одного кусочка, чтобы более не признавать иной еды. Чем больше магии фэйри в еде, тем ненасытней становится человек.
   Жаклин говорила много, пока замешивала тесто, а Абраксас жадно её слушал. Голос её завораживал, и всё сказанное на кухне, намертво врезалось в память Абраксаса.
   Магия фэйри и людей была столь различна, что старалась вытеснить друг друга. Именно поэтому маги не обращались к фэйри за лечением, боясь потерять свою магию навсегда. Конечно, существовали полукровки, что могли применять как магию людей, так и фэйри, но их было столь мало, что это казалось легендой. Да и не любили их, ведь мыслили они всегда мерками нелюдей, чья кровь текла в их жилах.
   Когда сдоба отправилась в печь, Жаклин отпустила Абраксаса в сад. К тому времени, домовики как раз успели его прибрать, вырвав особо опасные и ядовитые растения. А потому Жаклин не волновалась за него, почти.
   Абраксас облазил весь сад, перепачкал одежду и даже порвал рукав рубахи, когда рыскал по кустам, ему казалось, что там нечто блеснуло, но он так ничего и не нашёл. Вообще сад был странным, там было множество самых разных цветов, которые уже давно разрослись на тропинку, а колючие розы оплетали забор, что разделял сад. И на второй половине, начинался настоящий лес, жаль только, зайти туда было нельзя, калитка была закрыта накрепко, а потому Абраксас лишь тяжело повздыхал, смотря на пейзаж, да вернулся домой.
   И всё-таки ему казалось, что за калиткой начинается другой мир.
   До самого прихода Дориана, Абраксас исследовал дом, залазил в самые тёмные и пыльные комнаты, дёргал все двери, желая то ли убедиться, то ли опровергнуть всё свои мысли и идеи по поводу чистокровных волшебников. Вот только дом был совершенно обычным, не считая жутковатых подземных этажей, да странноватого выбора книг. В конце-концов глупо было бы ожидать от скрывающих своё существование волшебников, наличие чего-то по настоящему необычного и волшебного в доме. Кроме него самого.
   - И что же ты ищешь, внук? - насмешливо послышалось от стены, и Абраксас вздрогнул, уронив стул.
   - Не знаю, просто... - Абраксас запнулся, понимая, что правду сказать не может.
   - Знаю, по сравнению с Малфой-мэнором этот дом такой обычный, - она небрежным жестом указала на комнату. - Жутких фолиантов нет, подземного ритуального зала нет, а магический портрет и то один. Но вот что я тебе скажу, дом мага не должен быть напичкан всем магическим, иначе он никогда не сможет сбежать от Инквизиции.
   Но Инквизиции давно нет, хотел было сказать Абраксас, но промолчал.
   - Запомни, - Маделина тяжело вздохнула, - стоит маглам узнать о нашем существовании, как вновь появится Инквизиция или очередной какой-нибудь орден уничтожающий нас. А теперь иди, мой сын вернулся.
   Сердце Абраксаса забилось быстро-быстро, и он побежал в холл, где наверняка встретит отца. Дориан выглядел уставшим, это было видно во всей его позе, в чуть усталых глазах и лёгком мороке заклятий.
   - Папочка! - уткнувшись в ноги, сказал Абраксас. - Ты велнулся! А мне об этом сказала бабуля!
   Дориан улыбнулся, легко подхватывая сына на руки. От него пахло древесными духами, терпким запахом табака и домом. Абраксас счастливо зажмурился, утыкаясь носом в сюртук, магия Дориана коконом охватила его, и это было столь волшебно, что казалось нереальным.
   - А чем это так вкусно пахнет?
   - Мы с мамой готовили, - важно покивал Абраксас, которого уже опустили на пол.
   - Какой ты у меня молодец!
   - Ага! И я лешил поступить на Хаффлпафф.
   Абраксас помнил, как в первую встречу с Драко, они обсуждали факультеты. Он помнил недовольство факультетом Хельги, и ожидал подобной реакции. Но её не было, Дориан лишь улыбнулся, потрепал его по волосам и зашагал в направлении столовой.
   - Главное, чтоб не Рейвенкло и не Гриффиндор.
   Абраксас сбился с шага и недоуменно посмотрел на отца. Разве он не должен был быть против факультета Хаффлпафф?
   - Малфои не любят факультеты прихлебателей гоблинов, - пояснил Дориан. - Да не хмурься ты так! На какой факультет поступишь, на такой и поступишь. Никто из Рода за это ещё не изгонял. Во всяком случаи сейчас. Просто помни: выбирая факультет, следуй его духу.
   Для маглорождённых выбор факультета это только традиция, не влияющая на будущее. Для чистокровных это заявка на будущую политику Рода. Однако Наследник Рода ни в коем случаи не должен поступить на факультеты, Основатели которых замарали себя связью с гоблинами. И об этом знали почти все потомственные жители Магического Мира.
   Абраксас задумчиво кивнул и чуть не полетел на пол, запнувшись о ковёр, но Дориан успел подхватить его. Ковёр был темно-красным с золотистой окантовкой и узкой дорожкой вёл наверх по лестнице. Пожалуй, это была одна из немногих вещей, что изначально принадлежала семье Гэйов.
   - Будь осторожней, сын, - обеспокоенно смотря на него, сказал Дориан.
   - Конечно, отец.
   Со стены за ними внимательно наблюдала Маделина, что неловко расправляла складки на своём платье. Тяжело, но беззвучно вздохнув, она встала с кресла, отправляясь вслед за своим сыном и внуком на кухню, кажется, там тоже повесили магическую картину.
   Кухня в доме Гэйов была светлым и тёплым местом, где ещё во времена жизни Маделины любила собираться семья. О, разумеется, никто не ел на самой кухне, это было бы возмутительно и попирало бы все устои общества маглов, но через кухню можно было попасть в малую столовую, где обычно собиралась только семья, и на балкон, что открывал вид на сад. В молодости Маделина до самых заморозков выбиралась на балкон с чашечкой чая, отдыхая от упаднического настроения дома.
   - ....отвратительно, - сказала Жаклин, недовольно поджав губы. - Неужели Арчибальд не понимает, что подобным позорит всю фамилию?
   - Если бы он задумывался об этом. Он заключил брачный контракт с семейством Блэк.
   - Но это же... - прижала руки ко рту Жаклин.
   Внимательно слушавший их, Абраксас нахмурился. Мысль о том, что ему уже подобрали невесту, вызывала отторжение. Он никогда не слышал о том, что в Магическом Мире существуют договорные браки.
   - Арчибальд всегда проявлял странную любовь к магловской аристократии, - вмешалась в разговор Маделина. - Договорные браки, - сморщила свой нос она, - что может быть ужасней.
   - Но разве вы не вышли за...дедушку Арчибальда по договору? - недоуменно спросил Абраксас.
   - Милый, - начала было Жаклин, но послушно замолчала, когда Маделина жестом попросила её об этом.
   - Договорной брак был у Джошуа, ему нужны были деньги, а Кассиопеи он. И все мы можем узреть результат этого брака, - ещё раз недовольно поморщилась Маделина.
   - Матушка хотела сказать, что обычно заключают соглашение о намереньях, который не обязует ни одну из сторон к заключению брака, в отличие от брачного контракта, где обязательно прописывают отступные и дары от невесты, - постарался объяснить Дориан. - Сам факт такого договора означает лишь то, что невеста порчена и кроме денег и даров в Род мужа не принесёт ничего.
   - Леди Маделина же заключила брак после сговора и помолвки.
   Абраксас неуверенно кивнул, на самом деле не понимая разницы. Магловское воспитание часто ставило его в нелепые ситуации, особенно во время общения с Андромедой, которая не делала ему поблажек. Возможно, ему бы стоило задуматься об этом ещё в той далёкой, первой жизни. Но Гарри Поттера вечно что-то отвлекало, а ему-Абраксасу предстоит пройти этот путь практически с нуля, путаясь в знаниях и понятиях.
   - Не волнуйся, когда подрастёшь, поймёшь.
   Дальнейший день не принёс с собой ничего запоминающегося и интересного, во всяком случаи до остальных дел Абраксаса не допустили, а потому он весь день бродил по дому, бросая тоскливые взгляды на сад-за-калиткой и пытался найти занятие поинтересней. Но книги не прельщали, запустелый сад не манил своими тайнами, а скука и тоска давили всё сильнее.
   Как Абраксас очутился в мраморной гостиной, он не смог бы сказать. Это была одна из немногих комнат, где раньше частенько музицировали, гостиная находилась чуть левее бального зала и была соединена дверью с ним.
   - Мы славились своей любовью к музыке, - раздалось с очередной картины. - Считалось престижным побывать на наших музыкальных вечерах. Мы были известны в определённых кругах, и тем незавидней оказалась наша участь. Пожалуй, из всех Гэйов и остались только мой сын да мои внуки.
   Тяжёлая, давящая тишина заполнила мраморную гостиную, Абраксас неловко поёрзал на софе, но был не в силах оборвать эту тишину. Ему казалось, что вот-вот он узнает нечто важное, что-то что перевернёт его мир. Но Маделина всё молчала, только её взгляд печально и сумрачно скользил по гостиной, застывая у дверей бальной залы.
   - Когда-нибудь я расскажу тебе всё, Абраксас, - заверила его Маделина, а затем исчезла с картины.
   Но Абраксас не обратил на это достойного внимания, всего его занимала скука. Скука была подобно серому, липкому туману, что преследовала его по пятам, она просачивалась в бальный зал, сквозь щели в дверях проходила за ним в мраморную гостиную и захлопывала свои объятия, затаскивая внутрь. Ему хотелось приключений, возможно даже сражений, но...
   - А Вы - авантюрист, мистер Поттер, - раздалось со стороны бальной залы, и Абраксас подпрыгнул, свалившись с софы.
   - М-мисс Клэйм?
   Это был определённо голос мисс Клэйм, чего нельзя было сказать о её внешности. Перед Абраксасом застыла худая, тощая нищенка с грязными, обломанными ногтями и косыми мутными глазами. Темные жидкие волосы её неопрятно свисали с плеч, сама она сутулилась и воровато оглядывалась по сторонам, но Абраксас был уверен, что не ослышался. Да и потом как нищенка могла бы пробраться в этот дом?
   Тихий глумливый смех пронёсся по мраморной гостиной, и нищенка улыбалась совершенно благочестиво, в прочем не меняя насмешливого выражения глаз.
   - Я рада, что Вы помните обо мне, мистер Поттер, - мисс Клэйм в наигранном жесте поправила сальные волосы нищенки.
   Абраксас был совершенно уверен, что это не настоящее тело мисс Клэйм.
   - Хотя да, теперь Вы, мистер Малфой. Надеюсь, Вы помните о нашей маленькой сделке?
   - Что Вам нужно?
   - Как грубо, мистер Малфой, - обидчиво попеняла она ему, - даже не предложили даме вино. Но впрочем, деловой подход мне даже нравится! Я смотрю ритуал пошёл Вам на пользу, пропали вспышки гнева, исчезли галлюцинации, наконец-таки появилось любопытство. Думаю, ритуал был отличным решением, выправить всё это в прошлом теле не получилось бы даже мне. Жаль благоразумия не прибавилось. Ну что же Вы молчите, мистер Малфой? Язык проглотили? Или Вам его отрезали?
   Но Абраксас не мог ответить, язык не слушался его, а косые и мутные глаза нищенки смотрели прямо на него, вот только на дне их плескалось нечто по-настоящему жуткое. Он нервно сглотнул, наблюдая, как тонкий рот нищенки растягивается в стороны. Вне всяких сомнений Абраксасу не стояло забывать о том, с кем он говорит.
   - Я приношу свои извинения, мисс Клэйм, - сказал он, когда ему было позволено это.
   - О, право слово, на детей не обижаются, - она благочестиво улыбнулась, только глаза по-прежнему холод и цепко смотрели на него. - Но не забывайте, мистер Малфой, детей тоже наказывают. Я пришла, чтобы уведомить Вас о некоторых условиях нашего маленького соглашения. Вы ведь не думаете его нарушить?
   - Никоим образом, мисс Клэйм, - он не был настолько идиотом, чтобы злить существо, стоящее перед ним.
   - Я рада, что капля благоразумия всё же присуща Вам. Поверьте, я не потребую ничего невыполнимого.... Во всяком случаи пока. Ваша задача проста, мистер Малфой, это учиться и ещё раз учиться. Вам дадут возможности, которыми Вы воспользуетесь.
   - Это всё?
   - Разумеется, нет, - мисс Клэйм ещё раз улыбнулась, открывая гнилые жёлтые зубы. - Но сейчас Вы обязаны учиться, потому что глупец мне не нужен. Ваша задача придётся Вам по вкусу, Вы ведь так жаждали приключений, - насмешливо сказала она.
   Где-то наверху послышался топот ног, и Абраксас дёрнулся посмотреть на дверь в мраморную гостиную, когда он обернулся, никого уже не было. Вот только он знал, что всё это было на самом деле.
   - Аби, вот ты где! - всплеснула руками Жаклин, странно принюхиваясь к воздуху. - Ну и далеко же ты забрался! Идём, мы с отцом подготовили тебе сюрприз.
   Абраксас послушно подошёл к Жаклин, позволяя себя увести.
   - Не разочаруете меня, мистер Малфой, - прозвучал в его голове голос мисс Клэйм.
  
  
  
   Глава 4
   Для каждого время течёт по разному, кому-то кажется, что оно движется с невообразимой скоростью, а кто-то уверен, что время движется едва-едва, а порой времени и вовсе не хватает. Для маленьких родовитых волшебников, чьи родители предпочитают традиционное воспитание, времени всегда не хватает. Многие маглорождённые, то есть магловоспитанные считают, что дети потомственных волшебников имеют некие преимущества, поступая в Хогвартс, и в некотором роде так это и есть.
   До наступления одиннадцатилетия палочку не покупают, но и без этого юному волшебнику необходимо выучить обширный перечень. Традиционное воспитание волшебника или волшебницы включает в себя: родной язык, литература, история Рода, этикет, танцы, фехтование, верховая езда, иностранные и мёртвые языки, традиции Рода, геральдика, изящная словесность, основы теории крови. Разумеется, изучение такого обширного списка сопровождается приёмом курса зелий, которые лишь слегка облегчают обучение и улучшают память. Всё остальное остаётся на совести учителей и родителей.
   Для Абраксаса всё это было так ново и странно, что он терялся в веренице дней. Школа, дом, репетиторы. Школа, дом, репетиторы. Школа, дом, репетиторы.... Бесконечный круговорот погребал его, редкие свободные дни яркими вспышками отпечатывались в памяти. И тем неожиданней для него был этот с виду обычный день.
   Одиннадцатый день рождения.
   То утро началось с уже привычного осеннего солнца и влажного ветра. Мисс Джеймс - гувернантка Абраксаса - поправляла тяжёлые бархатные шторы.
   - Пора вставать, господин, - негромко проговорила она, впрочем, не смотря на него. - Вы же не хотите проспать завтрак, что так старательно готовили?
   - Сегодня нет занятий.
   Абраксас поморщился, зло натащил тяжёлое тёплое одеяло на голову, не желая вставать. Мисс Джеймс недовольно покачала головой, но промолчала, выходя из спальни, а уже через несколько минут дверь в спальню открылась, впуская Лауру. Младшая сестра Абраксаса была такой же белобрысой, сероглазой и худой, как и любой другой Малфой с той лишь небольшой разницей, что мелкая россыпь веснушек покрывала её лицо.
   - С днём рождения! - пропела она, прыгая на него.
   Лаура был в длинной ночнушке с холодными ногами, потому что опять пробежалась по полу босиком, и как всегда старалась первой поздравить его. Она стянула с его головы одеяло и, смеясь с его сонного вида, звонко чмокнула в щёку. Абраксас лишь недовольно глянул на неё и повалил на свою кровать, начиная щекотать. Звонкий детский смех заполнил собой спальню, и никто не услышал, как дверь в очередной раз открылась.
   Дориан и Жаклин были одеты в лёгкие выходные одежды, что совершенно не подходили для мёрзлой английской осени, но были в моде, века два назад у маглов. Жаклин светло улыбнулась и неловко дотронулась до живота, она безумно хотела ещё одного ребёнка, но страх того, что родится мальчик и им придётся его отдать, душил её. Дориан знал об этом, но сделать ничего не мог, подобный страх мучил и его.
   - Лаура! Абраскас! - в притворном возмущении сказала Жаклин, и дети резко повернулись лицом к двери.
   И Лаура, беззаботная Лаура с весёлым смехом подбежала к ним, обнимая. Жаклин впрочем не препятствовала этому, подобрав полы платья, она присела, обнимая её. Возвышавшийся над ними двумя холодной скалой Дориан, лишь улыбнулся. Улыбка Дориана, спустя года, послабела, но приобрела тот свойственный всем отцам оттенок гордости, что неизменно появлялась в его душе, стоило ему посмотреть на своих детей.
   Старательный Абраксас подавала все надежды на бесконечно светлое будущее, а малышку Лауру уже сейчас пророчили в красавицы, и даже россыпь веснушек не портила её милого лица.
   - Мисс Джеймс сообщила, что ты не желаешь вставать, - чуть более официально и суше, чем обычно начал Дориан.
   Подобный тон использовался лишь в исключительных случаях, а точнее при назначении наказания и для серьёзного, "взрослого" разговора, которые затевались редко и оставляли странный, неприятный осадок на душе.
   Абраксас подобрался, сел на кровати, не решаясь, впрочем, вылезти из неё. И хотя подобное было ярым нарушением этикета, который предписывал встречать родителей в благопристойном виде и стоя, Дориан не упрекнул его в этом. Ведь этикет в семье Малфаев, во всяком случае, их семье, не соблюдался в кругу семьи.
   - Прошу прощения, отец. Последнее занятие с мэтром утомили меня сильнее, чем я ожидал.
   - Однако это не повод не спускаться к завтраку, - и хотя Дориан часто делал поблажки, которыми так редко баловал его Арчибальд, он неизменно требовал их присутствия к завтраку.
   Пожалуй, только за завтраком Дориана и можно было застать дома. Дела отнимали почти всё его время по будням, и лишь в выходные удавалось выкрыть время для семьи, которого впрочем, часто не хватало. Лишённый возможности заняться бизнесом в Англии, слишком велико было влияние Арчибальда, он реанимировал предприятия во Франции, обзаводился знакомствами и налаживал связи, убивая большую часть времени на светские рауты да переговоры с Малфуа, которые хоть открыто и не вмешивались в его дела, неизменно помогали советом, всё ещё надеясь на адекватного Главу своей английской родни.
   Абраксас кивнул, ожидая, когда родители и сестра покинут его комнаты, и осмотрелся в поисках костюма. Комната его была большой, а по меркам Гарри так и слишком. Широкое, почти во всю стену окно открывало вид на каменистый берег пролива, и влажный, холодный воздух проникал в комнату. И хотя комната была выполнена в приятных светлых тонах, общая серость и мрачность ничуть не уменьшалась от этого. Леди Маделина говорила, что дом ещё не привык жить, хотя Абраксас не мог ни признать, что дом стал легче и самую чуточку светлее.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"