Каждый человек, последовательно преодолев рубежи юности, молодости, и затем, вступив в зрелый возраст, иногда окунается в мечты. Ему очень хочется посетить какие-нибудь памятные места босоного детства.
Иван Семёнович Шапкин, был грех, тоже предавался таким мечтаниям неоднократно и однажды оказался на стадионе. Если копнуть глубже, то он очень давно вынашивал в себе подобный план, посетить азартное место радостей и огорчений. В сегодняшний выходной, Иван Семёнович наконец-то плюнув на нескончаемый тягучий быт, сначала было, решительно вознамерился это сделать, но потом, ему стыдно об этом вспоминать, проявил некоторые колебания. И всё же, Шапкин совершил личный маленький подвиг, он удалился от семейной суеты, забот и любимой дачи. Сокровенная мечта его состояла в том, что Шапкин всё это время жаждал самолично поболеть за футбольную команду своего родного города, которая в последние два года часто радовала болельщиков, играя успешно в первой лиге.
- Когда я был пацаном, то наш "Метеор" выше середины турнирной таблицы, причём второй лиги, никогда не поднимался, - отметил он очевидные успехи клуба накануне, с трепетом держа в руках местную газету "Вечорка" с итогами очередного тура.
Когда-то в детстве Ваня Шапкин, как и все мальчишки двора, гонял кожаный мяч на близлежащем пустыре. Позже, приходилось ему участвовать в футбольных баталиях с другими районами города и даже сражаться в соревнованиях на приз "Кожаный мяч". Родители приветствовали его увлечение футболом. Расчёт их был прост, чтобы сын не водился с "плохими" парнями и компаниями. Но, когда у него появилось несколько троек в четверти, отец категорически пресёк увлечение футболом. Позже в биографии Вани было Высшее военно-морское училище, служба на боевых кораблях, семья и дети. Вся жизнь прошла по обычному правильному алгоритму, без крутых поворотов и исключений из правил. Выйдя на пенсию, в свои сорок пять, Иван Семёнович продолжал мечтать о посещении большого стадиона также, как когда-то в детстве. Он горел желанием страстно поболеть за родной "Метеор", который уже два года играл не где-нибудь, а в первой лиге. Ох, как хотелось окунуться в атмосферу далёкого детства! Всё упиралось в то, что одному идти на стадион не было желания, а друзья - болельщики отсутствовали. Но он решился!
Погода сегодня стояла отличная. Солнце, перевалив зенит, побежало к горизонту, в одиночестве сияя на абсолютно безоблачном небе.
- Как много здесь изменилось, - крутя головой по сторонам, подумал военный пенсионер Шапкин, взяв билет и пройдя турникет входных ворот. - Реальность превзошла мои ожидания. Стадион перестроили, но всё равно и что-то от прошлого осталось. А вон на щите нарисована до боли знакомая эмблема клуба.
Публика на трибунах собралась разношёрстная, начиная от мальчишек, уже "заболевших" футболом, и заканчивая убелёнными сединой дедами. Поэтому его опасения, что он будет сегодня выглядеть "белой" вороной оказались напрасными. В глаза бросалось большое количество группировок футбольных фанатов, в подавляющем большинстве это была молодёжь. Они выделялись среди болельщиков своей атрибутикой, шумным поведением и держались обособленно. Со стороны фанатов нет-нет, да и проскакивало крепкое словцо, доносились частые реплики и громкий развязанный смех. Ивану Семёновичу, как человеку солидному, это резало слух. Хотя, ещё совсем недавно, будучи на службе, ему иногда приходилось для убедительности подкреплять свои мысли выражениями из подобного словаря. Разница была в том, что автором ненормативных слов был он, а в подобных случаях неловкость не ощущается. Реакция не восприятия появляется только тогда, когда это слышишь от других.
Шапкин поднялся на трибуну, нашёл своё место, согласно купленному билету и удобно устроился. Все сектора постепенно заполнились до отказа зрителями и судья на поле старательно, чтобы услышал каждый пришедший, приложив к губам свисток, дунул со всей мочи. И тут понеслось...
Через пять минут у Ивана Семёновича сложилось такое впечатление, что многие болельщики явились сюда специально выпустить "пар" - просто подрать глотку. Они кричали, свистели, болезненно реагируя на остановку игры и замечания в адрес футболистов любимой команды со стороны человека со свистком. Трибуны просто взрывались, когда у ворот соперника возникали опасные моменты. Среди всей это какофонии периодически, откуда-то сзади, доносился басовитый голос с хрипотцой.
- Дай ему по ногам сдачу! ... Судье очки надо выписать! ... Смотри, смотри, Петрова сбили, а судья прикинулся, что не видит! ... Давай ребята, вперёд!
Сквозь этот навязчивый крик пробивался и какой-то женский визг поддержки. У Шапкина к этому тандему, монотонному голосу и "мышиному" писку, почему-то появилось устойчивое раздражение. Через двадцать минут он оглянулся.
- Мать честная! - Иван Семёнович узнал в крикуне своего бывшего сослуживца, Евгения Горохова, восседавшего на четыре ряда выше его.
Шапкин обернулся в тот момент, когда Горохов вскочил со своего места, вскинул руки вверх и начал оглушительно кричать вместе с окружающими его людьми, подбадривая местную команду, которая в этот момент создала опасный момент у ворот соперника. Потом он, от переизбытка эмоций, схватил за рукав соседа справа, и ища поддержки возмущённо кричал ему в ухо:
- Ну, как так можно было промазать?!
Слева, рядом с Евгением, сидела молодая симпатичная девушка, которая также бурно реагировала на происходившие события, поглядывая на Горохова. Иван Семёнович понял, что они вместе.
- Странно, дочка - футбольный болельщик! - подумал он. - В перерыве подойду к ним.
Закончился первый тайм, команда "Метеор" вела в счёте 1:0. Зрители дружно встали со своих мест, чтобы отправиться, кто куда: размять ноги, в буфет выпить пива, а кто и в "домик неизвестного архитектора". На лицах болельщиков продолжало держаться застывшее удовольствие от увиденного хорошего футбола с положительным результатом. Шапкин тоже встал и обернулся.
- Женя! - окликнул он старого знакомого.
- Привет, Ваня! - обрадовался неожиданной встрече Горохов. - Спускайся вниз, там поговорим, - махнул он рукой.
С трибуны медленно текла плотная река болельщиков, к которой на разных уровнях пристроились сослуживцы. Спустившись на пешеходную дорожку у трибун, они наконец-то встретились.
- Здорово, дружище! - Горохов, который был значительно массивней по комплекции и на две головы выше Шапкина, сгрёб его в объятия, словно медведь зазевавшегося охотника.
- Рад тебя видеть, старина! - пробасил он.
От него разило винными парами. Рядом остановилась его подружка, девушка нетерпеливо перетаптывалась и хлопала густо накрашенными ресницами.
- Познакомься, это без пяти минут моя супруга Надя, - представил он спутницу, с самодовольной улыбкой на лице. - Надюша, а с этим джентльменом мы вместе служили и не одну тысячу морских миль прошли.
Шапкин растерянно посмотрел на молодую особу, чувствовалась какая-то возникшая возрастная неловкость. Он кивнул головой, в знак того, что ему приятно знакомство с подругой товарища. Хотя..., её с лёгкой наглецой глаза быстро посеяли некоторые сомнение в этом.
Она удостоила Ивана Семёновича равнодушным взглядом, повернулась к Горохову и наигранно произнесла:
- Котик, вы пообщайтесь тут с товарищем, а я схожу в ...
Девица кивнула головой в сторону общественного туалета. Слух резал её сельский выговор.
- Хорошо, Надюшка! Нас с Иваном в буфете найдёшь.
Он взял Шапкина под руку и увлёк за собой.
- Пойдём дружище, хоть пивка за встречу выпьем. Сейчас на стадионе бражничать нельзя, крепче пива ничего не продают.
Два бывших сослуживца через пару минут, сидели уже за столиком в душном помещении пивнушки, в которой в это время был полный аншлаг, и вспоминали флотские будни. У Шапкина на языке постоянно вертелся вопрос по поводу личной жизни товарища, но задать он его пока не решался.
- Захочет, сам расскажет, - подумал тактичный Иван Семёнович.
Выяснив друг у друга, кто кого видел из сослуживцев, что о них знает и слышал, они резко перешли к будням сегодняшним.
- Как тебе моя мадам? - хвастливо задал неожиданный вопрос Горохов. - Ничего? - он расплылся в самодовольной улыбке.
- Не слишком ли она молода для тебя? Ей, наверное, и тридцати ещё нет? - засомневался Иван Семёнович в подобном счастье.
- Нормально! Главное, чтобы она во мне как в мужчине ещё долго не разочаровывалась, а остальное...
Горохов лукаво смотрел на товарища и буквально светился.
Он как бы невзначай намекал на то, что молодость в первую очередь - это состояние души.
- Я бы себя такими радужными надеждами не тешил. Что будешь делать, когда из тебя обильно посыплется песок, а холеность и представительность в трубу вылетят? - с некоторой ехидцей попытался заглянуть за возрастной горизонт Шапкин. - Сейчас ты на крыльях летаешь, а потом настанет время, когда ничего не вернёшь.
- Ну и пусть, - отмахнулся Горохов, но улыбка с лица немного сползла. - Конечно же, она меня бросит. Не знаешь, что в таких ситуациях случается? - он весело рассмеялся. - А пока меня всё устраивает, чувствую себя хорошо и вполне доволен жизнью, - в его глазах появилась бесовская хитреца. - Потом мне будет всё равно.
- А как же твоя бывшая жена Вероника? - поинтересовался Шапкин.
- Мы с ней год назад как расстались, - тяжело вздохнув, выдавил из себя помрачневший Горохов. - Поймала меня на измене.
Шапкин усмехнулся.
- Да у тебя, кажется, вся жизнь проходит в неверности. Что-то не припомню, чтобы у Жени Горохова когда-нибудь на стороне никого не было, - он усмехнулся и покачал головой. - И ведь не боишься сюрприза от Венеры получить.
- Что поделать, такой я! Меня постоянно сопровождает порочная страсть и такого приятного занятия, как физическая любовь, себя лишить не могу, - развёл руки в стороны Горохов. - Про горбатого ты пословицу знаешь, признаюсь, это тот самый случай. Вероника любила меня и терпела очень долго таким, какой я есть, но мои выходки, в конечном итоге, её достали. Разменяли мы с женой квартиру и разбежались. В память о нашей совместной жизни остались только сын Сергей и дочь Оксана.
- Как они?
- Парень женился, у него своя семья. Дочка живёт и учится в другом городе. А жену я не осуждаю, - вернулся он к прежней теме.
- Ещё бы! Ведь твоя бывшая супруга очень обаятельная женщина, умница, а главное человек золотой! Это тебе надо локти кусать, потому что не дорожил своим счастьем и потерял его.
- Ты правильно говоришь. После каждого "залёта" я обещал этому золотому человеку, что последний раз. Но, не сдерживал слово. Год назад была последняя капля, которая переполнила её чашу терпения.
Он снова вздохнул.
- А где ты эту пассию "откопал"? - поинтересовался Шапкин.
Пивные градусы постепенно раскрепостили и вопросы с его стороны пошли уже откровенные.
- Его Величество случай. После развода наступила "чёрная полоса", хоть вешайся. Как-то раз на рынке начал кадрить продавщицу, а она оказалась не против, чересчур словоохотлива. Слово за слово и познакомились. Сейчас со мной живёт и не даёт скучать, - хитреца промелькнула в его глазах снова.
- Она что, не местная?
- Из деревни какой-то, - в связи с возникшей неловкостью он поменял позу на стуле и наморщил лоб, наверное от того что новая подруга была явно не их круга. - Только не подумай чего, меня это вовсе не смущает. Представляешь, я, словно снова молодым стал, - произнёс Горохов самодовольно и ожил на глазах.
Улыбка теперь не сходила с его лица.
- А как насчёт моральных аспектов? - не без доли иронии поинтересовался Иван Семёнович.
- Я тебя умоляю! О чём ты говоришь, в наш противоречивый век цинизма. Ты себе не представляешь, как это молодость заново прожить, вспомнить, что такое пламенная страсть, - он чуть ли не закатил глаза от возбуждения.
О чём бы сейчас Горохову не говорили, за или против, он продолжал находиться на своей волне.
- Ну, дай Бог! Раз тебе хорошо, то наслаждайся жизнью.
- У меня всё нормально, а вот у тебя и таких, не в обиду будет сказано, как ты - особо совестливых, нет бунтарского духа, гусарской решительности, ты никогда не рискуешь, и жизнь проходит по какой-то правильной инструкции. Каждый день похож один на другой, словно под копирку. Ваша жизнь это морально-нравственный подвиг. Скучно ведь так! - иронично произнёс Горохов со свойственной ему лихостью и рассмеялся.
- Будет уместно заметить, что кривой путь, это тоже неправильно, - парировал Иван Семёнович. Во всём должны присутствовать рамки дозволенного. Да и настоящего мужчину вовсе не эти качества характеризуют, - поставил он точку в разговоре.
В этот момент появилась его молодая избранница и трёп на личные темы резко оборвался. В завершение разговора в голове у Шапкина промелькнула мысль:
- Не иначе как у сослуживца бес из ребра в голову перебрался.
Будущая молодая супруга закапризничала, товарищи, пожелав друг другу удачи, расстались. Несуразно смотрящаяся со стороны пара, чинно удалялась. Возле мешковатого Горохова шло рядом, виляя бёдрами, на каблуках, в гламурных чулках и держа его под руку молодоё симпатичное создание. Шапкин, забыв о своих нравоучениях, сглотнув слюну, с завистью смотрел им вслед. Дьявольский соблазн сделал своё дело и он не устоял.
- Я тоже так хочу! - пробуравила его мозг крамольная мысль.
Но у Шапкина, в отличие от товарища, мысли остались только мыслями.
Он допил пиво, и, раздумывая о произошедшей беседе, пошёл к трибуне на своё место.
В конечном итоге, местная команда с трудом всё же дожала соперника со счётом 2:1 и Иван Семёнович в бурном потоке болельщиков двинулся от стадиона к остановке. Незаметно наступили сумерки.
- Да, такая толчея, шум и гам уже не для меня, хотя зрелище получилось весьма насыщенным, - подумал он, почувствовав усталость. - Мне теперь в свободное от работы время остаётся только созидать на даче, а не впустую горланить с мальчишками на трибуне.
Придя домой, Иван Семёнович не поцеловал, как всегда у порога, свою жену Ларису. Он только одарил её каким-то пустым взглядом и сделал вид, что утомился.
- Наверное, он действительно устал, - подумала его верная жена и не стала приставать с расспросами.
Шапкин выглядел каким-то задумчивым и угрюмым.
- Постарела моя красавица, складки и морщины сплошь. А когда-то была..., - он стал ещё мрачнее.
- Ванюша, ты ужинать будешь? - спросила она ласково.
- А что у нас сегодня? - буркнул он в ответ.
- Сегодня пюре и котлетки твои любимые, - нежно промурлыкала жена.
У Шапкина заурчало в желудке, и подкатила тягучая слюна к пересохшему горлу, он с трудом её проглотил.
Иван Семёнович словно проснулся.
- Да, Ларисочка, буду ужинать, - смягчил он тон.
Жена заторопилась на кухню.
Шапкин, сняв обувь и куртку в прихожей, остановил свой взгляд в зеркале и повернул лицо влево - вправо.
- Седин у меня прибавляется катастрофически, - он провёл рукой по серебристой голове, - лицо стало каким-то сухим и серым, живот вон, какой вымахал. Харахорится больше нечем, - он с огорчения вздохнул. - Не до "гулек" уже.
Ванюша, ты идёшь кушать? - послышался родной голос жены. - Всё остывает.
- Да, да, иду.
Через минуту Шапкин сидел за столом и уплетал котлеты, которые так вкусно может приготовить только его единственная жена Лариса.
Супруги за совместную жизнь изучили друг друга очень хорошо, жена могла часто даже догадываться, отчего появились перемены в настроении её Ивана. Она села напротив его и подпёрла рукой подбородок, смотря чуть сострадательными глазами. Лариса ждала, когда супруг насытится и станет добрее. Она не хуже театральной актрисы могла взять паузу и именно вовремя задать вопрос. Шапкин, съев всё до последней крошки, откинулся на спинку стула и тяжело выпустил воздух.
- Обкормила! - прозвучала своеобразная благодарность с его стороны.
- Так что случилось, мой дорогой? - она испытывающе смотрела на него.
- Ничего сногсшибательного, - ответил он безразлично. - Просто на стадионе встретил Женю Горохова, нахожусь под сумбуром различных впечатлений.
- А, это тот всем известный бабник и гуляка!
- Ну что ты так, право! - с напускным видом возмутился он.
- Наслышаны мы о нём, не выгораживай дружка. Я сказала, всё как есть. У него просто на лбу это написано. Ваш Горохов всю жизнь за каждой юбкой бегает, ни одной не пропускает. Бедная его Вероника!
- Кстати, они развелись.
- Поделом этому ловеласу. В жизни не бывает мелочей и случайностей. Всё в ней - цепь закономерностей. Он плохо закончит свой путь, потому что любит только себя.
Иван Семёнович тяжело встал.
- Нравится это кому-то или не очень, гуляки есть, были и будут, - буркнул он под нос.
Шапкин задвинул стул под стол и направился в комнату.
- С женщиной спорить бесполезно. Пора к телевизору, новости смотреть, - оповестили его лениво работавшие мозги. - Как сыр в масле - поел, теперь развлечения.
Чуть позже он начал подкашливать, видно холодное пиво давало о себе знать. Тут же на его ногах появились шерстяные носки, чай с малиновым вареньем на столике возле кровати, и как часто бывало, к утру проявившиеся признаки болезни отступили. Заботливая жена с этим справлялась блестяще на протяжении всей совместной жизни.
Прошло более полугода, Иван Семёнович в задумчивости шёл по своим делам в центре города. Сегодня было холодно, изо рта шёл пар, глаза слезились от низкой температуры. Люди закутались в тёплые одежды и старались в темпе решать проблемы, чтобы потом быстрей отправиться домой. Он тоже не был исключением, постоянно натягивал глубже головной убор на малиновые уши и шагал быстрее обычного. Мимо него прошёл какой-то неухоженный мужчина, на которого Шапкин не обратил внимания.
- Ваня! - раздался за спиной знакомый голос.
Иван Семёнович обернулся.
- Боже мой, Женя! - глаза его округлились.
Перед ним стоял в потёртом засаленном пальто, давно вышедшем из моды, вязаной серой шапочке, нахлобученной до бровей, сослуживец Горохов. Задрипанную одежду венчал вылинявший коричневый шарф. Лицо его было какое-то закопченное, из-под шапки торчали, словно пакля грязные волосы. Очевидно, было, что он давно не брился, и выросла козлиная борода. Больше всего удивлял равнодушный взгляд. Народ мимо таких типажей старается всегда проскочить побыстрее. Иван Семёнович оторопел от подобной картины и стоял с приоткрытым ртом. В голове его мелькнуло:
- Как говорят на флоте, товарищ опустился ниже ватерлинии.
- Что, не узнал? - вывел его из состояния шока вопрос Горохова. - Или нос воротишь?
- Конечно же, узнал, Женя, - он протянул ему руку.
Они поздоровались.
- Предвосхищая твой вопрос: "Что случилось?", готов ответить, но позже.
Горохов покрутил головой по сторонам.
- Пойдём в кафе посидим, всё тебе расскажу, - предложил он.
Через десять минут товарищи сидели в кафетерии под символичным для Горохова названием "Амуры". Над входными дверьми, словно в насмешку, с двух сторон были нарисованы купидоны со стрелами. Сослуживцы заказали по двести граммов водки и закуску. Иван Семёнович обратил внимание на то, что окружающие с некоторым удивлением посматривают в их сторону.
- Так что же случилось? - спросил Шапкин резко постаревшего Горохова.
- Подожди, дай выпить.
В это время принесли заказ. Евгений разлил водку по рюмкам и задумчиво посмотрел на Шапкина.
- Ваня, давай выпьем за наших преданных жён, лучше которых, нет на этом белом свете, - произнёс он хороший тост, но с очень грустными глазами.
Иван Семёнович сильно удивился, однако вида не подал.
- Конечно же, Женя, с превеликим удовольствием.
Они закусили крепкий напиток. Шапкин задал Евгению штампованный вопрос:
- Как жизнь, дружище?
- Что-то между плохо и очень плохо, - ответил тот нехотя.
Через минуту Горохова прорвало, из него начали бурно выплёскиваться эмоции.
- В общем, эта "змеиная" красотка окрутила меня по-полной. Молодая, но ужасно хваткая и подлая. После того как мы расписались, она начала использовать моменты, когда я бывал в сильном подпитии. Так по-пьяне и подмахнул подсунутые мне бумаги, как оказалось потом, она таким способом "под шумок" переписала на себя всё моё имущество. Когда протрезвел, вышло, что у меня ничего нет. Представляешь, Евгений Горохов вдруг стал голодранцем! Как она мне мозги запудрила, до сих пор не пойму! - он удивлённо цокал языком. - А может что-то подсыпала?
Шапкин пожал плечами.
- Самое интересное впереди. Прихожу я как-то домой, а там в моих тапочках и халате ходит какой-то мордоворот с внешностью булочника. Меня иногда называли шкафом, а этот и вовсе трёхстворчатый. Так называемая жена мне брезгливо заявляет: "Я тебя разлюбила, подаю на развод. Это мой новый муж, Вадик". Короче, эти двое предложили мне выметаться из квартиры, а если ещё ничего не понял, или начну качать права, то Вадик быстро свернёт мою шею. Вот уже три месяца живу, где придётся. Не по своей воле пришлось на время отказаться от большей части благ цивилизации, - пытался шутить он.
Его рука потянулась к графину.
- Но надо же с этим что-то делать! - возмутился Шапкин такой несправедливостью.
- Спасибо Станиславу Кулькову. Помнишь такого?
- Если честно, то нет.
- Был у нас в дивизии юрист. Сейчас он в какой-то ассоциации адвокатской работает. После последнего заседания суда, что-то сдвинулось с места. Есть вероятность, что с определёнными потерями, я всё таки основное своё имущество и квартиру верну. Посмотрим, как они "запоют", - прозвучали из его уст хоть какие-то обнадёживающие слова.
- Может тебе к Веронике с поклоном явиться, попросить прощения? - предложил ему Шапкин как один из вариантов. - Вы с ней не чужие люди. У неё всё в гармонии и ум, и красота, да и тебя любит, наверное, до сих пор. Ведь первая жена - от Бога! - не зная для чего, добавил он.
- Я уже ходил к Веронике и готов был на колени пасть пред ней, но опоздал. Бывшая моя супруга вышла замуж. Здесь всё очевидно, сам виноват, - Горохов смотрел куда-то вдаль глазами обречённого человека, - В общем, состояние упадка и безысходности, - тихо добавил он.
- Ты погляди, девушка из деревни, а не простушкой оказалась. Хоть в криминальной области, но голова варит, - задумчиво озвучил мысль Шапкин.
- Всё не так было. Скорее всего, её направлял этот аферист Вадик. А она: глупая, грубая и некультурная самка, на которой пробу негде ставить.
Горохов смотрел, не моргая в одну точку, которая находилась на дне стакана.
- Её интеллект и воспитание можно охарактеризовать известной фразой, когда говорят: "Что не трудно вывезти девушку из деревни, но трудно вывести из девушки деревню".
Они ещё немного посидели, побеседовали. Евгений выговорился, и ему стало легче.
На прощание Иван Семёнович услышал от возрастного любителя молоденьких девиц очередную шокирующую новость.
- Мне сейчас надо спешить к товарищу на стройку, он сегодня дежурит, в вагончике у него и переночую, - Горохов устало вздохнул. - Чего смотришь удивлённо? Там у меня насиженное место. Мир не без добрых людей. А на следующей неделе, буду работать на спасательном буксире СБ-105. Дело уже кажется "на мази". Своя каюта, душ и камбуз. Лепота! А пока ждём-с, - он первый раз за вечер улыбнулся.
Всегда присущий ему оптимизм, появился на несколько секунд.
Они окончательно простились. Горохов поднял воротник, опустил голову и молча, растворился в толпе.
Шапкин шёл к остановке, а в голове невольно одна мысль вытесняла другую:
- Как говорится, недолго музыка играла... Я бы так не хотел, одному жить в "собачьих условиях" в холоде и голоде. Ради чего? ... Самое главное, ни одной родной души вокруг. Мне это ни к чему!
Ему стало стыдно за себя, что он тогда на стадионе купился на блеф Горохова, который перед ним демонстрировал "красивую обёртку", и предательски смалодушничал по отношению к своей жене.
Иван Семёнович зашёл в полупустой троллейбус и сел у окна. Его мысли продолжали крутиться вокруг жизненной истории сослуживца. Вспомнив все подобные приключения с ним, о которых Шапкин знал, он пришёл к выводу, что это закономерный итог для Горохова.
- Когда-то, даже в таком возрасте приходится отвечать за свои поступки. Случись с ним это в молодости, сомневаюсь, чтобы Евгений извлёк урок, - скептически заметил он. - А сейчас, если выкрутится, то думаю, обожжётся до конца дней своих. Хотя, судьба на каждого из нас имеет свои планы.
Иван Семёнович осёкся, он понял, что далеко зашёл в осуждении товарища. Словно стыдясь этого, на ум пришли слова Уильяма Шекспира: " Грехи других судить Вы так усердно рвётесь, начните со своих и до чужих не доберетесь".
Но всё же под раздумьями подвёл черту:
- Счастья много не бывает, оно даётся один раз и на всю жизнь. Надо его ценить и беречь.
Зимний день короток и уже стемнело, когда Шапкин появился дома. Он стоял в прихожей с загадочным лицом. Ему на встречу вышла жена. Когда Иван Семёнович увидел её, то потускневший было мир, вдруг заиграл разноцветными красками, и усилилась тяга к жизни. Он неспеша снял верхнюю одежду, обувь, посмотрел, по привычке, в зеркало и пригладил волосы. Лариса всё это время испытывающе смотрела на него, облокотившись на стену и сложив руки на груди. Иван Семёнович подошёл к ней, обнял и закрыл глаза.