Пётр Иванович Ковалёв подбежал к автобусу, который вот-вот должен был отъехать от остановки. Мотор его заурчал, а из выхлопной трубы появился белый дым. Пассажиров в салоне было мало, и он спокойно прошёл и уселся на свободное место у окна. Смена дежурства у Ковалёва проходила в такое время, когда везде уже начинался рабочий день, а остальные граждане ещё не проснулись или, проснувшись, нежились в теплых постелях перед тем, как отправиться по своим делам.
- Сейчас пересеку город, из конца в конец, и упаду спать,- подумал он. - Уже наступил июнь, а с ним и полярное лето. Какой сегодня выдался хороший день, светит яркое солнце, редкие облака на небе,- рассуждая, он обратил в это утро более пристальное внимание на окружающие город зеленеющие сопки, глядя заинтересованно из окна автобуса.- Природа проснулась.
Неожиданно, прервав ход своих мыслей, Ковалев вспомнил важный факт. - Завтра исполнится уже полгода, как я обосновался в Мурманске. Ровно полгода жизни и снова на севере. Еще шесть месяцев потерплю и вернусь домой, - мысленно начал он строить дальнейшие планы. Внутри заныло. Водитель закрыл дверь, запустил двигатель на увеличенные обороты и готов был тронуть машину с места, но вдруг ритм работы мотора изменился, дверь автобуса открылась, и в салон заскочил мужчина. Ковалев, как и все пассажиры, автоматически повернул голову в его сторону. Внутри появилось легкое волнение. В глаза бросались смуглость лица, смоляного цвета, слегка кудрявые волосы и восточная внешность парня. Окинув беглым взглядом вошедшего гражданина, он не стал рассматривать его более пристально, а про себя подумал: "Наверное, нервы". Новый пассажир прошёл по салону и сел где-то на задних сиденьях автобуса. Сам того, не замечая, Пётр Иванович, в своих мыслях, перешел на воспоминания о прошлом, к которым подтолкнул его внешний вид этого парня.
- Как там Абдула, как экипаж? Решили ли они свои проблемы? Хоть и обманули меня арабы с деньгами, но на Абдулу и экипаж я зла не держу. Вместе прошли через такую мясорубку и остались живые!
Ковалев вспомнил, как совсем недавно ставил 37 свечей за здравие в местной церкви.
- Интересно, помогли ли они тем, за кого я молился? Тридцать седьмая, моя, пока горит.
Перед глазами промелькнули образы всех членов экипажа, начиная от старпома Абдулы, и до последнего матроса.
- А дома, наверное, уже раннюю черешню продают на рынке,- перескочил он совсем на другую тему.
- Чего я здесь торчу? Чего боюсь? Как говорится: "Чему быть, того не миновать", хоть тонну свечек поставь за спасение.
На него нахлынули воспоминания о родном крае. В конце своих раздумий, Ковалев твердо решил, что в следующем месяце уедет домой.
- Море, к тому времени, прогреется, накупаюсь вдоволь,- подумав об этом, он представил себя изнывающим от жары и лежащим на горячем песке пляжа. - Рядом будут плескаться голубовато-зеленые волны Черного моря. А запах! Запах летнего моря не передать и не сравнить ни с чем. Его нужно ощущать, находясь у лазурного берега, этого неиссякаемого источника здоровья и энергии,- на этой мажорной ноте, мечты Ковалева прервал знакомый пейзаж района, где он проживал.
Сойдя на остановке и направляясь в сторону своего дома, Пётр Иванович снова погрузился в размышления. Воспоминания продолжали бурлить вокруг темы родного края и любимого города. Следом за ним, на почтительном расстоянии, шёл парень восточной внешности, тот самый, с которым они только что ехали в одном автобусе.
Утром, следующего дня, Ковалева разбудил звонок будильника. Он быстро, по-военному, встал, провел утренний ритуал, по привидению себя в порядок, и отправился на кухню. Сегодня у него был законный выходной и как его заполнить, ещё предстояло решить. Петр Иванович поставил на газовую плиту чайник и выложил из холодильника необходимые продукты для приготовления бутербродов. Глядя на: вареную колбасу, сыр и масло, он подумал о том, что, продавая картошку на рынке, такое себе позволить, мог не очень часто. Сделав бутерброды, Ковалёв опёрся плечом на стенку, у кухонного окна, и стал ожидать, когда его оповестит свисток чайника о том, что вода уже закипела. Вид из окна квартиры многоэтажного дома был на Кольский залив. Солнце, не баловавшее северян большую часть года, в этот день старалось вовсю. Обычно, суровые воды залива, сегодня, под лучами яркого солнца, сменили свой грозный и гневный темный цвет на миролюбивые светлые оттенки. Солнце над головой, светлые блики на воде, лучи уходящие в глубину воды и делающие её в поверхностном слое светло-зеленой, все это вмиг многократно меняет, в лучшую сторону настроение северянина. В такой момент иногда ловишь себя на мысли, что в данном состоянии север почти ничем не отличается от юга. Однако, через час или два, серые, почти черные тучи, могут затянуть небо, поднимется ветер и на головы горожан, до этого радовавшихся чудесной погоде, обрушится заряд мокрого снега. Воды залива обретут свинцовый цвет и побегут по ним, перекатываясь, барашки волн. Пройдет заряд снега, но не будет уже того тепла. По небу продолжат безмолвное движение большие, белые тучи, только иногда разрешающие северному солнцу посмотреть на землю. Ковалев неоднократно наблюдал здесь такую картину в июне месяце, привык и давно уже не обольщался. Он однажды пошутил по этому поводу: "Север - это вечное, низкое небо над головой и вечные тучи на нём". Вспомнив свое изречение, он напряг память и прочитал, для себя, когда-то давно ему понравившееся и заученное четверостишье из стихотворения "В осеннем лесу", Николая Рубцова.
В своей печали бесконечной
Плывут, как мысли, облака,
Внизу волнуется река,
Как чувство радости беспечной...
- Да, многолика "Северная пальмира"! - подвел итог своим размышлениям Петр Иванович.
Неожиданно зазвенел звонок над входной дверью.
- Интересно, кто это решил навестить меня сегодня? Причин никаких, а душа почему- то не на месте.
Он попытался угадать, кого увидит перед собой, когда откроет дверь. Направляясь в прихожую, стал перебирать в памяти образы немногочисленных своих знакомых в этом городе. Медленно подойдя к двери, он приник к смотровому глазку.
- Что за дьявол?- по ту сторону стоял Азиз.
Ковалёв отпрянул назад и замер в смятении.
- Что им ещё надо от меня, не понимаю?- больше от раздражения, чем от страха возмутился он. - Прятаться от него? Это с моей стороны будет выглядеть несолидно,- поразмыслив, Ковалёв с нерешительностью в своих действиях щёлкнул замком и открыл дверь.
Азиз искренне улыбаясь, поздоровался. Ковалёв, еще не веря в миролюбивость его намерений, сдержанно ответил на приветствие. Он вообще раньше думал, что улыбка это тот элемент выражения эмоций, который не присущ этому суперсерьёзному человеку.
- Что, ещё кого-нибудь утопить надо? - выплеснул он накопившиеся негативные переживания, задав язвительный вопрос.
Азиз пропустил мимо ушей его реплику. Он тактично извинился за свой неожиданный визит и попросил господина Ковалева уделить ему немного времени.
- Понимаете, Пётр Иванович, мне крайне необходимо многое Вам рассказать и вернуть кое-какие долги, c извиняющимся тоном произнёс он.
- Проходите, пожалуйста,- смягчившись, в душе и голосе, предложил хозяин, уступая гостю дорогу в квартиру.
Закрыв дверь на замок, Ковалёв поспешил за Азизом.
- Проходите в комнату, будем чай пить.
Азиз ничего не ответил, прошел и сел на диван. По пути он снял свои солидные чёрные очки. Несмотря на обмен любезностями, между ними чувствовалась невидимая натянутость отношений. Петр Иванович быстро организовал и накрыл в комнате журнальный столик. Перед гостем он выставил вазу с яблоками, нарезал копченой колбасы, принес на тарелке бутерброды с маслом и вареной колбасой, которые у него были уже приготовлены. Немного подумав, нашел в дальнем углу холодильника и нарезал "Российский сыр".
Азиз, после небольшой паузы, дипломатично спросил: "Я не отнимаю у Вас время"?
- Нет, у меня сегодня выходной,- на ходу ответил Ковалев, неся тарелки из кухни.
От предложенного кофе гость отказался, и хозяин принёс ему и себе чай. Закончив хлопотать, Ковалёв присел напротив Азиза, извинился, что нет водки, и уточнил: "Не употребляю". Потирая руки, он пригласил приступить к чаепитию.
- Пётр Иванович, Вы, наверное, ещё не завтракали? Кушайте и не обращайте внимания, я не голоден и чисто символически поддержу Вам компанию.
Отпив глоток из чашки, Азиз продолжил.
- Вы завтракайте, завтракайте и слушайте. Я попытаюсь объяснить, что произошло, оправдаться и извиниться перед Вами за свою организацию,- медленно, подбирая слова, он произнёс вступительную речь.
- Интересно, первый раз из Ваших уст я услышал слово "организация" вместо "государство",- перестав жевать, удивлённо заметил Ковалёв.
Азиз пропустил мимо ушей выпад подводника. После небольшой паузы, он отпил ещё один глоток чая и начал свой рассказ. По нему видно было, что человек переживает и волнуется, тяжело даются ему эти объяснения и признания.
- Я назвал "организация", потому что в этом акте возмездия участвовало шесть арабских государств. Мне придётся, на несколько часов, вернуть Вас в прошлое.
Он задумался.
- Общее руководство было доверено адмиралу Халилу,- начал Азиз. - Забегая вперёд, замечу, он с этим справился блестяще. Специальные вопросы были поручены его помощнику, представителю спецслужб, одной из стран, Хасан-аль-Байяти. Вот вокруг этой фигуры и пойдет наш разговор.
Ковалев, на мгновение, перестал жевать, посмотрел задумчиво в одну точку на серванте и вспомнил слова Абдулы: "Его даже адмирал побаивается". Он перебил Азиза и задал свой вопрос: "А почему его адмирал побаивался?".
- Да, побаивался,- подтвердил Азиз, не проявив даже малейшего удивления, по поводу осведомлённости Ковалёва.
- У него был могущественный покровитель в окружении нашего президента. Тот генерал, о котором идет речь, родственник его, но об этом позже.
Ковалев уже начал жалеть, что задал этот вопрос, так как было видно, что Азизу он неприятен.
- Так вот, - продолжил Азиз,- ему поручили разработать и провести операцию, по спасению экипажа, на тот случай, если вы уцелеете. Был выбран для этого определенный район океана, выделены силы и средства. Ему оставалось составить план, как вас доставить на берег и отправить домой. Подводную лодку решили затопить на большой глубине. Честно говорю, никто не верил, что вы вернётесь.
Ковалев усмехнулся.
- Как оказалось, тяга к жизни, помноженная на знания и умение воевать, большая сила.
Азиз, в знак согласия, кивнул головой и продолжил свой рассказ.
- Этот деятель представил нашему командованию план, который на бумаге выглядел очень эффектно и убедительно, а на самом деле, у него были другие намерения. Как я говорил раньше, на все мероприятия Хасану-аль-Байяти были выделены большие деньги. Эта сумма включала: оплату вознаграждения всему экипажу подводной лодки и капитану сухогруза, а Ваш личный гонорар, проходил отдельной строкой. Он должен был выдать Вам несколько пластиковых карточек, на предъявителя, в разные банки Москвы и Санкт-Петербурга, документы и наличные, для путевых расходов. На самом деле, по его плану, весь экипаж должен был исчезнуть. Он уже заранее расплатился, с исполнителями, малой частью этих денег. Капитану судна стали принадлежать Ваши пластиковые карточки, на сумму в 150 тысяч американских долларов, а двум матросам и вовсе достались крохи, из того, что предназначалось команде. В расчетах Хасана-аль-Байяти оказалось слабое звено, это Абдула. По его черному замыслу, именно он должен был затопить подводную лодку вместе с экипажем. Злодей надеялся на магическое воздействие своих погон, страха перед его нехорошей репутацией и занимаемой высокой должностью. Он соврал старпому, представив всё это, как приказ президента и министра обороны, конкретно его страны. Воздействия на психику оказались слабей порядочности Абдулы. В дальнейшем, Вас и старпома, по пути на сухогруз, должны были расстрелять матросы с судна.
Как только они подошли на катере к подводной лодке, Абдула приказал своим матросам обыскать их. Под дишдашем оба прятали автоматы УЗИ. Старпом всё понял, но Вам ничего не рассказал, так как хотел сохранить нашу честь. После того что получилось на самом деле, капитан и двое матросов после провала плана, перед приходом судна в порт приписки Джидда, договорились между собой, что правду рассказывать не будут. Когда Абдула с экипажем сошел на берег в Пакистане, это облегчило им задачу. Представителю Хасана-аль-Байяти они доложили, что всё прошло как запланировано. Судно благополучно прибыло домой, а через неделю эти два матроса бесследно исчезли. Ещё через две, их случайно нашли мёртвыми местные жители, на какой-то загородной свалке. Капитан понял, что убирают свидетелей, собрал вещи, взял семью и испарился. Он вовремя это сделал, так как по плану и его гонорар должен был опуститься в карман заместителя адмирала. Что же насчёт его, то Хасан-аль-Байяти, с притворной скорбью на лице, доложил командованию о гибели подводной лодки вместе с экипажем. Естественно вместе с лодкой ко дну пошли все деньги и документы, которые он вручил старпому в районе погрузки торпед, у Иранского побережья. Карточки, счетов на предъявителя, которые Вам передал старпом, были фальшивые. Единственное, что для нас осталось загадкой, факт вручения Вам настоящих билетов на круизное судно до Сингапура, с последующим следованием до Нагои и 10 тысяч долларов. Если немного подумать, то и на этот вопрос можно ответить. Данный фарс, скорее всего, был рассчитан на Абдулу, чтобы он поверил в отсутствие обмана. Ведь старпом мог заподозрить то, что его, как и весь экипаж, могут отправить на дно. Вернёмся к капитану сухогруза. Он, как у вас говорят, оказался тертым калачом. Нырнул так, что его искали, пять месяцев по всему миру. А в это время, люди Хасана перетрясли всех его родственников, зажимая некоторым пальцы в тиски и поджигая пятки. К его сожалению никто ничего не знал.
Азиз сделал паузу и отпил глоток чая.
- Кроме шумихи в мировой прессе, появилось много косвенных материалов ставящих под сомнение гибель вашего экипажа. Самым главным фактором является то, что сами американцы, до конца, не уверенны в потоплении подводной лодки террористов и ищут вас по всему миру. Представители шести стран, арабской организации возмездия, собрались, обсудили этот вопрос и назначили министра безопасности, одной из стран, старшим для расследования возникших обстоятельств. Этот министр опытный работник и включил в комиссию преданных сотрудников спецслужб, которые не имели к операции никакого отношения, кроме Вашего покорного слуги. Перед нами он озвучил цель: "Расследование и выявление фактической обстановки, а также сбор материалов для доказательства гибели подводной лодки или опровержения".
Мы начали с того, что приступили к расследованию загадочной гибели двух матросов с сухогруза.
Ковалёв перебил Азиза.
- Двое парней, которые вели меня от Бомбея до Сингапура, это люди Хасана?
- Да. Он послал их действовать согласно ранее утвержденного плана, но они ничего не знали и шли по сценарию. Появится человек с вашими приметами, сопроводить, а если не объявится, предписано было прокатиться на лайнере туда и обратно.
- В Сингапуре они мне очень помогли.
- Я знаю. Только не обольщайтесь, если бы поступил приказ Вас убрать, они сделали это с таким же удовольствием. Вернёмся к прерванному эпизоду. Их шеф был уверен, что агенты никого сопровождать не будут. Прибыв в Сингапур, эти двое позвонили и сообщили, что всё хорошо. В данной ситуации свою роль сыграла слабая специальная подготовка продажного руководителя. "Всё хорошо" он истолковал по-своему, задавать вопросы не стал. В руководстве всегда возмущались его апломбом и низкой профессиональной подготовкой, для такого уровня должности. Эта неподготовленность в тот момент сыграла нам на руку. Хасан приказал парням вылететь в Эр-Рияд, а оттуда добираться в Джидду, где их встретят и объяснят следующую задачу. Там они убрали тех двух матросов, с сухогруза. Когда мы всё это распутали, то стало известно, что после ликвидации они, в свою очередь, стали жертвами и растворились в водах Красного моря. Последней ниточкой для нашего расследования оставался капитан. В Джидде поработала наша спецбригада. Капитана, естественно, не обнаружили. Прошли по родственникам и выяснили, что его кто-то разыскивает, кроме нас, и идёт на шаг впереди. Члены экипажа сухогруза рассказывали одну и ту же историю. Ночью, неизвестно где, их судно захватили пираты и всю команду, под дулами автоматов, заперли в трюме. Когда выпустили из плена, то они уже стояли на внешнем рейде, неизвестного порта, и снова была ночь. За время перехода, в трюме отсутствовал капитан и двое неизвестных им матроса, которых он принял на работу перед самым отходом в рейс. Капитан, перед командой, выкрутился классически, объяснив им, что судно захватили наркоторговцы. На внешнем рейде злодеи перегрузили свой товар на сейнер и ушли. Никто из команды судна порт, по ночным огням, светившимся вдали, не узнал. Может быть, кто-то и узнал, но, учитывая странную гибель двух матросов, вытянуть их на откровенный разговор было делом бесполезным. Все члены команды замкнулись, словно устрицы в раковине. Расследование, на некоторое время, зависло и мы начали раскручивать его с другого конца. Каждый месяц в ваш город на поиски направляли нового человека, который объезжал и посещал все места, где Вы бы могли объявиться.
- Это наша работа,- парировал Азиз. - В Москве, в одном из банков, где был открыт счёт на предъявителя, к молодой сотруднице этого учреждения мы подослали своего человека. Он месяц её обхаживал и водил по ресторанам, а затем ненавязчиво уговорил посмотреть, закрыт или нет определенный счёт.
От неё мы получили ценную информацию. Во-первых, неделю назад кто-то из наших соотечественников интересовался этим счётом. Во-вторых, деньги с него были сняты значительно раньше и мы узнали когда.
Начали работать в Шереметьево-2. Заплатив определённую сумму денег, наш сотрудник был допущен к просмотру на компьютере списков всех улетевших в тот день пассажиров, в разные концы земного шара.
Шанс найти его в списках был предельно мал, но имелась надежда и большое желание. Как известно: "Кто ищет, тот всегда найдёт". В процессе просмотра очередного списка, правда следующего дня, неожиданно всплыла фамилия нашего капитана. Улетел этот хитрец в Мадрид. В Испании мы долго искали его, помог только случай. След капитана зацепили по линии покупки недвижимости. Но, увы наши люди снова опоздали и нашли его висевшего в петле. На месте выяснили, что за несколько часов до нас, его посетили два парня с восточной внешностью. Просмотрев расписание самолетов, вылетевших на Ближний восток, сотрудники определились со временем и позвонили по телефону своему руководителю, передав описание и приметы разыскиваемых. В аэропорт Тегерана были направлены большие силы спецслужб. Удача в этот день была благосклонна к нам. Взяли этих двоих быстро и тихо. В подвалах спецслужбы безопасности, ребята быстро всё выложили, о чём поведал им капитан сухогруза. Затем потянулась приятная череда событий: арестовали Хасана-аль-Байяти, его покровителя, некоторых их подчинённых и в частности тех, кто убрал ваших провожатых. Как у вас говорят: "Каждой сестре по серьге". Узнав почти всё, мы направили своих людей в Карачи. Следующая тема, отдельное повествование.
Ковалёв сидел, продолжительное время не меняя позы, и слушал Азиза, как заворожённый. После последней фразы собеседника, он встрепенулся и засуетился.
- Может чайник подогреть?- предложил Пётр Иванович.
- Нет, спасибо,- отказался Азиз.
Ковалёв сменил неудобное положение тела в кресле и приготовился слушать дальше.
- Когда Абдула высадился с экипажем в Карачи, то в первую очередь они сняли себе жилье. В этом помогли им, подчеркиваю, ваши деньги. Потом организовали артель грузчиков на местном базаре и постепенно стали внедряться в торговлю. Все заработанные деньги шли в общую казну. Достигнув финансовой самостоятельности, открыли несколько своих лавок по продаже товара. Во всем чувствовались организаторские способности Абдулы. По прошествии пяти месяцев, стали уже контролировать небольшой квартал на этом рынке. Тут их интересы пересеклись с интересами группировки афганцев, появились столкновения, переросшие в войну. Хочу отметить, что при отборе, в экипаж к Абдуле, из тысяч лучших попали "самые самые". Подготовка у каждого универсальная, на суше это спецназовец, в море профи. Вы в этом сами убедились. У вас говорят - "элитные".
Ковалев утвердительно кивнул головой.
- Даже сухогруз вели самостоятельно,- продолжил Азиз.- Война возникла из-за наркотиков. Абдула запретил на своей территории продавать их, несмотря на то, что иногда возникали финансовые трудности. Если подвести итог, в той бойне они потеряли двенадцать человек, а отправили к Аллаху под две сотни. Полиция арестовала еще пятерых, но потом, Абдула их выкупил. Всех оставшихся в живых, мы вернули на родину, каждого в свою страну. Они, естественно без афиширования, получили награды и большие денежные, заслуженные вознаграждения.
Ковалёв, смотря в пол, произнес:
- Всё что мы думали с Абдуллой, в отношении этого помощника адмирала, все оказалось правдой. Сплошные интриги и провокации.
С самого начала разговора у Петра Ивановича на языке вертелся один вопрос, на который он очень хотел получить ответ. Ковалёв внимательно посмотрел в глаза собеседнику и задал его: "А спецзаряд, дело его рук?". Глаза Азиза потускнели, он отвел их в сторону.
- Про спецзаряд прошу забыть, это была ошибка нашего руководства. Все что вы сделали, полностью вычеркнуло необходимость его применения. Подводя итог под всем этим, можно смело сказать, что Вы с Абдуллой исправили чудовищную ошибку, допущенную большим числом высших руководителей. Последствия от такого взрыва, даже спрогнозировать невозможно. За это Вам большое спасибо.
Азиз закончил говорить, в комнате наступила тишина.
- А как вы меня нашли?- прервал паузу Ковалев.
- Когда мы узнали, что Вы живы, начали поиск по разным направлениям. Первую информацию, с небольшим интервалом, получили сразу же из трёх разных источников. В том городе, где Вы жили, разыскали вашего брата. Мой человек, под видом сотрудника милиции, посетил его и поведал Евгению вымышленную историю. Что, мол, местный военкомат сделал запрос в районную милицию. Их встревожило то, что офицер запаса Ковалёв длительное время не является и не реагирует на вызовы. Вдобавок, по вашему домашнему адресу выезжал посыльный военкомата, но там ему сообщили, что такой гражданин здесь давно не появляется. Повод простой, переоформление пенсии в связи с возникновением новых граф в законодательстве. Брат искренне поведал, что не видел Вас около года, ничем помочь не может и тоже беспокоится. Наш сотрудник собрался уходить ни с чем, но Евгений неожиданно вспомнил, что пять месяцев назад, на Ваше имя, пришло странное письмо из Амстердама, от какой-то мадам. Он нашёл письмо и показал нашему человеку, которому нужно было взглянуть только на адрес. Повертев в руках запечатанный конверт, сотрудник вынес определение, что оно вряд ли поможет поиску, так как Голландия далеко. Письмо посоветовал сохранить, адресат, очевидно, всё же объявится. Попрощавшись, он ушёл, с хорошей для нас зацепкой. На старой квартире, где Вы снимали угол первое время, после приезда с Севера по окончании службы, наш сотрудник с помощью бутылки водки разговорил вашего бывшего соседа. Бесхитростный старичок, большой любитель выпить, рассказал ему, откуда к Вам обычно на лето приезжали гости. Оказывается мурманчане большие любители погреть живот и поправить здоровье у теплого моря. И ещё много чего интересного для нас. Все стрелки сошлись на вашей куме, которая по-прежнему проживает в славном городе рыбаков. В Амстердаме мои люди разыскали адресанта того загадочного письма. Они нашли подход к Вашей беременной подруге и получили от неё ценную информацию.
Потрясённый такой новостью Ковалев пристально посмотрел на Азиза, но тот был холоден и невозмутим. - Я понимаю, в жизни бывают всякие ситуации и запутанные тоже, - продолжил он как ни в чём, ни бывало. - Она им рассказала, что Вы звонили один раз и всё из того же славного Романова-на-Мурмане. Прокол в конспирации, Пётр Иванович, - глаза его сузились, он явно намекал на непрофессионализм в таком деле у Ковалёва. - Смущение Ваше, я понимаю, но не только же мне краснеть за "спецзаряд". Ничего удивительного в этом нет, жизнь порой делает такие кульбиты! Иногда они заставляют задумываться о бренности тела, вечности души, а также мимолетности, по космическим масштабам, пребывания нас на этой грешной земле, - Азиз старался сгладить возникшую неловкость. - И невольно задаёшь себе простой вопрос: "Правильно ли я прожил на ней отпущенный мне свыше срок и что оставил после себя?", - немного пофилософствовав, он слегка улыбнулся. Ковалёв не обращая внимания на его демагогию, думал о чём-то своем.
- Да, огорошили вы меня, - произнёс он с грустью в голосе. - Этот сладкий грех теперь не даёт мне покоя, - Пётр Иванович глубоко вздохнул.
Перед ним в этот миг пронеслись счастливые и сладостные мгновения, которые он испытал с красивой, ласковой Люсьен. Вернувшись, почти с "того света", он с жадностью восполнял и брал от жизни всё то, чего хотела лишить его судьба, сделав крутой вираж.
- Эта голландка оказалась тогда в начале моего нового, активного жизненного этапа, - с лёгкой грустью подумал он.
Молчание Ковалёва, гость воспринял по-своему.
- Чего Вы смутились? - подбодрил его Азиз.- Конвейер жизни продолжает работать. В Ваши-то годы, всё ещё впереди!
- Это здесь, я что-то закис, - произнёс Пётр Иванович с нотками досады в голосе, - а когда прибыл на белый сказочный лайнер, после Аравийского моря, тяга к жизни прямо фонтанировала. Со мной приключилась необычная любовно-романтическая история, - Пётр Иванович перешёл на доброжелательный тон. - О, это был действительно красивый роман! Рождение заново, тяга к жизни, крепче, чем раньше, неуправляемые желания - все это последствия. Чего? Вы знаете сами. Не смог устоять.
- Правильно,- поддержал его Азиз. - Такой тонус в жизни может поддержать только молодая и красивая женщина. Мои сотрудники отметили, что у Вас хороший вкус.
- Издеваетесь? - улыбаясь, отреагировал Ковалёв.
Азиз тоже улыбнулся.
- Насчет вкуса, я серьёзно. - Пошутив, он вернулся к их основному разговору. - Во Владивостоке, Ваши новые знакомые, тоже рассказали нам, что Вы направились в Мурманск.
- Все три пеленга сошлись в одной точке,- медленно произнёс Ковалев.- Определение места корабля по трём пеленгам. Верный способ, но не единственный.
- А три дня назад, Вас с букетом цветов, у подъезда кумы, запеленговал наш сотрудник, - используя морскую терминологию Ковалёва, закончил своё повествование Азиз.
- Да, совпадает, у неё был день рождения,- подтвердил Ковалев.
После небольшой паузы, он спросил Азиза: "Откуда Вы знаете, восточный человек, историческое название этого города?".
- И восточный человек, Пётр Иванович, бывает любознательным. Тут всё очень просто. У меня после прилета сюда свободным оказался целый день, до встречи с Вами. Пока мои люди выясняли Ваш адрес, я просто бродил по городу. На проспекте Ленина, заглянул в Краеведческий музей, который "олицетворяет собой историческое и культурное наследие края". Там так написано. В музее, я узнал очень много интересного об этом чудном месте на краю земли, о городе, который находится за Полярным кругом. Говорю без иронии, со слов экскурсовода. Своими глазами увидел: дымные чумы кочевников-оленеводов, рыбацкие суденышки крестьян-поморов, каким мощным был мурманский флот при советской власти, какой зажиточной и культурной жизнью живут сейчас коренные жители Севера - саамы. Правда, судя по прессе и критическим репортажам, которые я видел по вашему центральному телевидению, не всё так гладко: в порту у вас проблемы, передел, малые народы спиваются и вырождаются, по всей стране много нищих. Сложилось впечатление, что коренные народы и просто жители Севера, в местах своего проживания, за пределами таких чудесных городов, возвращены обратно в тот дореволюционный период. Не знаю, кому верить. Подводя итог посещения музея, у меня в памяти остались две вещи: чучело росомахи, которую я никогда прежде не видел, и историческое название города - Романов-на-Мурмане. Пока ваше общество не выйдет из кризиса и у народа не наладится нормальная жизнь, все слова из путеводителя будут, если говорить корректно, вызывать улыбку.
- Маловато впечатлений. Неужели здесь больше не на что посмотреть? - удивленно спросил Ковалев. - А мне всегда казалось, что в столь суровых условиях построить такой город - красавец, уважения достойно.
Ковалев, не задумываясь, бросился отстаивать честь края, в котором он прожил большую часть жизни. Он даже не допускал мысли, что такой город, как Мурманск, кому-то может не понравиться.
- Не у всех же нефть из-под ног фонтанирует. У нас есть порт удобный для торговли, рыба ловится, полезных ископаемых немеренно. Не спорю, с климатом не повезло.
- И я не спорю, город современный, почти европейский, - начал отрабатывать обратный ход Азиз.- Речь о народе, которому живется несладко, несмотря на то, что полезных ископаемых море.
Он решил быстро сменить тему разговора, которая распаляла его собеседника.
- У вас тут очень интересные названия есть. Водитель провез меня по окрестностям, от исторического городка Кола до района Роста. Многие названия поселков и географических мест, вокруг города, такие как: Мишуково, Дровяное, Кильдинстрой, Росляково и так далее, мне были понятны. Один топоним, как не старался, понять не смог. Название ему - поселок Абрам-Мыс. Название для него совсем неуместное.
Ковалев улыбнулся и сразу в ответ сочинил ехидную шутку.
- Мне представляется, что определенная часть верующих местных жителей, у которых в культуре преобладает священное учение "Тора", решила, что для них в городе должен существовать свой "Иерусалим", - с серьезным лицом прокомментировал он.
Азиз понял, в чей огород камень и сразу закрыл обсуждение местных достопримечательностей.
Ковалев, на самом деле, и сам не ведал, откуда появилось это историческое название. Он знал, что поселок находится на противоположной стороне Кольского залива, напротив центра города. У мурманчан это место всегда считалось "дырой". Он не собирался просто так сдаваться и заканчивать разговор не в пользу своего города.
- А как Вам наши дома, окрашенные в разные цвета? - спросил он с заинтересованным видом.
- Для меня, это, право, так и осталось загадкой, - удивленно ответил гость. - Если Вы мне объясните подобный феномен, то я буду очень признателен.
- Тогда слушайте. В сильный мороз, русский мужик после работы любит греться водочкой. Потом его основная задача попасть в свой район, а дом он по цвету найдет, - рассказав шутку, Ковалёв испытывающе смотрел на Азиза.
Эта серьёзность во взгляде, на некоторое время сбила гостя с толку. Он задумался.
- Вы, Пётр Иванович, загнули или это шутки у Вас такие. Мужики ваши, этим делом и не в мороз тоже хорошо греются, а в подобном состоянии, им до цвета нет никакого дела. Как у вас говорят: "Добираются домой на "бровях" или "автопилоте".
- Может быть,- думая над следующим вопросом, буркнул Ковалев. - А как Вам нравятся наши народные названия, внутри города: Винно-водочный магазин "Три ступеньки", площадь "Пять углов", гастроном "Близнецы"?
- В тонкости народной топонимики я не вникал, времени не было.
Гость посмотрел на часы.
- Мне очень интересно беседовать с Вами, но надо закругляться, а то опоздаю на самолет. Я ещё раз вернусь к началу нашей беседы и подведу черту. Спасибо Вам за осуществление наших планов. На этом я, пожалуй, закончу свою исповедь. Может у Вас есть ко мне вопросы или пожелания?
Ковалеву хотелось как можно больше узнать информации от собеседника и до конца восстановить всю цепочку событий.
- Америка сильно на вас давит? - задал он первый, пришедший на ум вопрос.
- У них нет ничего, за что можно зацепиться, - коротко ответил Азиз.
- А штольня?
- Мы её так подорвали, что за сто лет не откопаешь, - убедительно аргументировал он.
- Я хотел спросить про Пышкова, - озадаченно произнёс Ковалёв. - Он собирался контролировать поездку. Не начнёт разыскивать меня?
- Не волнуйтесь. Мы в курсе всего, даже, о чём Вы с ним говорили, и что он Вам обещал. Тогда, после Вашего с ним разговора, он мне перезвонил. Искать встречи, звонить и общаться с ним, не следует. Петр Иванович, Вы мне симпатичны и то, что я скажу, отобьет у Вас охоту общаться с Пышковым. Ваш друг просто заработал на Вас. Он сделал хорошие деньги, отправив товарища в опасное место, без какой-либо гарантии возвращения обратно. Неофициальные консультации с ним, о которых я рассказывал, это блеф. Весь сценарий вербовки, первого разговора, информацию о Вас, разработал и предоставил нам Пышков. Ему может быть оправдание только в одном, он не знал, что мы планировали заставить Вас воевать. Если бы даже и знал о наших планах, я очень сомневаюсь, что отступил бы. Мою позицию понять и объяснить можно, я солдат своей страны и не для себя старался, но насчет него, решать Вам.
Ковалев сидел с полуоткрытым ртом и смотрел на Азиза неподвижными глазами, в которых, кроме грусти и горечи, прочесть больше ничего нельзя было.
- Не волнуйтесь Вы так, - попробовал успокоить его Азиз. - Ну, чем бы он Вам помог? Если взвесить все "за" и "против", то ничем. То, что он заработал на товарище таким способом, конечно не делает ему чести.
- Теперь очень сожалею, что "клюнул" на "зелёную наживку", - подумал о себе Ковалёв. - В капиталистическом мире, нечистоплотные и алчные люди - неотъемлемый атрибут. За деньги готовы продать и честь, и ближнего, и совесть тоже. Сама система дает им эту безнаказанную возможность. Ваша реакция не похожа на поведение серьезного мужа. Вы же сами пережили кошмар девяностых годов, когда все старались стать богатыми и обмануть друг друга, в погоне за наживой. Я наблюдал всё это лично, так как уже тогда работал в посольстве, в Москве. Тот передел собственности, Вы еще не скоро забудете и переживете.
Ковалёв пришёл в себя, допил остывший чай в кружке и пространно произнес: "Бог ему судья, хотя в церковь такие люди вряд ли ходят".
- Ну что, Пётр Иванович, живите, наслаждайтесь этим удивительным миром и ничего не бойтесь, мы об этом позаботимся. Большое спасибо Вам, ещё раз. Все точки над "и" расставлены и обид, надеюсь, больше нет, - подвел итог разговора Азиз.
Он встал из-за столика и собрался уходить. Ковалёв тоже встал, чтобы проводить гостя. В его голове был такой ералаш, который придётся ещё не один день разбирать.
На пути к двери, Ковалев попросил передать привет и самые наилучшие пожелания Абдуле. Ответ собеседника для него был неожиданным.
- Абдула теперь живёт на родине, в Ливии. С ним я навряд ли увижусь.
У дверей Азиз расчувствовался и обнял на прощание Ковалёва, постоянно благодаря его. Переступив порог, он ещё раз оглянулся, в глазах Ковалёва застыла грусть.
- Прощайте, - произнёс он.
- До свидания, - хозяин квартиры дружелюбно улыбнулся.
Закрыв за гостем дверь, Пётр Иванович подошел к окну на кухне и стал наблюдать. Через несколько минут внизу раздался стук двери подъезда, и показалась колоритная фигура Азиза, который сел в шикарный джип и уехал. Проводив глазами машину, исчезнувшую за углом соседнего дома, он остался со своими сомнениями. Ковалёв задумался.
- Как крутит мною жизнь. Только успокоился от батального эпизода, а она снова, внезапно, делает резкий поворот на очередной галс. Всё! Всё к чертям собачьим! С завтрашнего дня начинаю собираться домой. Домой и только домой.
Он глубоко вздохнул. За окном, под балконом, дико заорала кошка.
- Весна наступила, свадебная пора котов.
"Встреча".
Такси подкатило к мурманскому железнодорожному вокзалу. Расплатившись с водителем, Ковалёв вышел из машины. Он осмотрелся по сторонам. В душе бурлили противоречивые чувства и эмоции. Север приютил и обогрел в очередной раз, но, не заглушил постоянные думы о родном городе, о малой родине. Всё ему здесь знакомо, опять втянулся в специфику этого края, но прощай север, прощайте северные сияния над Мурманском. - Мысли о доме везде тянутся за мной. Пора бы и в родном краю пожить. Неумолимое время давно поменяло молодость на зрелость, а за ней уже маячит и старость. Сколько осталось?
- Командир,- прервал его короткие размышления водитель,- вот твои вещи.
Он поставил багаж пассажира на тротуар.
- Да, да, спасибо, поблагодарил Ковалёв таксиста и взял в руки чемодан и всё ту же, видавшую виды, дорожную сумку.
С ней была связана целая эпоха. В своё время, её пошили из хорошего материала с пролетарской надежностью, не чета теперешним сидорам, привезённым из-за границы. Только внешний вид, а прочности никакой. Хозяин очень любил эту сумку, так как она была вместительная, для всего того, что необходимо в дороге и как говорят сейчас - "мобильная".
- "Подружка моя", даже в морской баталии вместе побывали,- глядя благодарственно на неё, подумал Ковалёв.
Петр Иванович неспеша направился к входу в здание вокзала. Вокруг было много народа. В этот утренний час, по традициям летнего сезона, большинство северян спешили к поезду, чтобы поскорей уехать в долгожданный отпуск. Вокруг них суетились
провожающие: мамы и папы, дедушки и бабушки, родственники и друзья. Среди снующих вокруг людей, были и приехавшие с юга или средней полосы.
Эти господа, получившие заряд сил, бодрости и эмоций на предстоящий год,
направлялись к автостоянкам, чтобы быстрей добраться домой, и отдохнуть от дальней, утомительной дороги. Кроме всего прочего, вокзал, во все времена, считался и эпицентром сборища воришек, бродяг и всякого разного бездомного и пьющего люда. У входа в здание, Ковалева окликнул сидевший на деревянном ящике бомж. Он оглянулся по сторонам, все вокруг бегут куда-то, и нет им никакого дела до этого обделённого судьбой, пропащего человека. Натыкаясь на бомжа, люди стыдливо отворачивались.
- Слушай друг,- обратился он с дежурной фразой, произнеся её протяжно и заунывно,- не окажешь помощь бедному и голодному человеку таковой суммой, размер которой не обременит тебя.
- Витиевато. Он что, по бумажке читает?- подумал Ковалёв и с интересом повернул голову в сторону просящего.
В засаленной солдатской шинели, без погон, подпоясанный верёвкой, в потертой, грязной кроличьей шапке-ушанке и кирзовых сапогах, сидел небритый, замызганный мужчина неопределённого возраста. Он сиротливо смотрел на прохожего со взглядом жучки, просящей подачку.
Ковалёв остановился, поставил перед собой сумку и чемодан. После недолгих сомнений принял решение и достал из кармана деньги. Он вытащил из небольшой пачки купюру достоинством в 100 долларов и протянул её бродяге. Бездомный протянул руку, покрытую от грязи коростой.
- Тебе дядя повезло, праздник у меня сегодня. Вот домой возвращаюсь и думаю навсегда,- сопроводил он пояснением свой необычайно щедрый подарок.
Вдруг, откуда ни возьмись, очевидно, на запах денег, вынырнул и остановился рядом, маявшийся с похмелья "кирюха". Он тихо буркнул что-то невнятное под нос, покачиваясь, стоял и медленно переводил взгляд с Ковалева на бомжа и обратно. Ничего, не дождавшись, он побрёл дальше.
Бомж находился в недоумении, не веря своим глазам. Он уставился на банкноту, затем, опомнившись, быстро спрятал её во внутренний карман.
- В твою честь друг, устрою себе сегодня вечером праздник живота. Да храни тебя Бог!- он слегка наклонился вперед.
Ковалёв посмотрел на часы, ещё было достаточно времени до отправления поезда.
- А как ты здесь оказался? Наверное, по своей натуре слабовольный?- решил разговорить он бомжа.
- Всякое было в моей жизни,- ответил нехотя собеседник и устремил свой тяжелый взгляд в невидимое пространство.
Он словно мысленно преодолев время, смотрел в тот далекий, несчастливый для него год, олицетворяющий крах всей жизни.
- Бывают и такие ситуации, когда из них ни сильный, ни слабый выход вряд ли найдет.
Видно было, что с ним давно никто по-человечески не разговаривал и открыть душу, постороннему прохожему, бродяге нелегко.
- Ты знаешь,- продолжил бомж,- несколько лет назад, я как все вокруг, благополучно жил, работал и о мрачной перспективе, естественно, никогда не думал. Всегда считал, что со
мной этого произойти не может. Но случилось, поневоле пришлось стать бомжём. Теперь окружающий мир живет какой-то своей, отдельной и счастливой жизнью, без меня.
Сделав паузу, он не стал дальше рассказывать всё, что с ним приключилось, а обрисовал картину одной фразой.
- Жизнь она такая штука, сегодня ты в седле, а завтра его на тебя самого наденут.
Он круто выругался и добавил:
- Не пойму, почему я на паперти, а не тот, кто устроил перестройку, капитализм, демократию?
Ковалёв понял, что своими расспросами разбередил душу у этого человека и заставил его в мыслях вернуться к личной жизненной трагедии. Даже у него есть свой внутренний мир и свои эмоции.
- Наверное, достаточно общения, пора идти на посадку, к поезду,- решил он.
Да и рядом покачивающийся пьяница, пропитанный алкогольной вонью, который снова вернулся, вызывал чувство брезгливости и затруднение в дыхании.
- Ну ладно, будь здоров и пусть всё-таки твоя жизнь обретет цель и наполнится смыслом. Жизнь - это борьба, помни об этом и не сдавайся,- подбодрил он бедолагу.
У того уже прошёл прилив злости, и он вдогонку ещё раз поблагодарил доброго прохожего.
- Спасибо, друг. Дай Бог тебе здоровья, счастья и удачи.
Последние слова Ковалёв уже не слышал, растворившись в бурлящей толчее вокзала. Он прошёл через центральный зал здания и вышел к лестнице, спускавшейся на перрон. Разговор с бомжём вызвал у него в мыслях свои ассоциации.
- Был я командиром подводной лодки - в седле. Потом, пенсионером, продающим картошку, период бедности и невостребованности. Ну, будем считать под седлом, если вкладывать в это понятие нищенское существование. Потом опять командир подводной лодки - в седле. Следующий этап-сторож. Придерживаясь формулы: "В седле - под седлом", сторож будет второе. А теперь, кто я?- задал он себе вопрос и, шутя, на него ответил.- Наверное, пенсионер с большим, тугим чулком в загашнике. В дальнейшем, при счастливом стечении обстоятельств, может быть рантье.
Он медленно шел по перрону. Вдруг до его ушей долетела фраза, обладательница которой была женщина, тембр голоса её сразу же вызвал внутри трепет и волнение.
- Ковалев, ты, почему не здороваешься?
Он медленно повернул голову, ища глазами ту, которая позвала его, и увидел улыбающееся лицо Екатерины Федоровны Дудкиной, заведующей клубом в посёлке Снежный, объект его обожания из прошлого. Это была та самая Екатерина, которая, в его последние годы службы, будоражила в нём кровь и волновала мужскую плоть...
Смазливая, разбитная Катя приехала в их гарнизон за три года до его увольнения в запас. Ей тогда было 32 года. Подводную лодку, на которой служил её муж, мичман Василий Дудкин, перевели в бригаду. Энергии этой Кате было не занимать и как только освободилось место заведующей клубом, то лучшей кандидатуры политотделу было не найти. Она имела и соответствующее образование, окончив институт культуры. Мичман её, ничего особенного собой не представлял на фоне жены, обычный подкаблучник.
Не один офицер вертелся вокруг этой Кати, тогда. До неё и при ней, Пётр Иванович, по мере возможности, всегда ходил в библиотеку, располагавшуюся в клубе. Служба отнимала много сил, но он всё же находил время, чтобы повышать свой культурный уровень. Однажды они познакомились и очень быстро нашли общий язык. Ковалёв сразу отметил одну особенность - с ней очень просто вести разговор. Начитанность Катерины, кругозор и простота в общении подкупали собеседника. Как-то, при случае, в их очередном разговоре, Ковалёв этот факт подчеркнул, сделав ей комплимент. - Общее развитие у Вас, Екатерина Федоровна, выше всяких похвал! А тонкий вкус и юмор, превзойти невозможно! Постепенно, в разговорах, они перешли на "ты". Ковалёв, в то время, жил в посёлке без семьи, наезжая иногда, в свободноё время, к своей супруге "птице" областного полёта,
которая наотрез отказалась переселяться из Мурманска в гарнизон. О непрочности его семейных уз тогда знали все. В дальнейшем, они с Катей стали друзьями, с признаками особого уважения при встречах, но не более, дабы не допустить пересудов. Почти все, не замеченные на стороне мужики, обладали гарнизонным комплексом. Это выглядело приблизительно так: "Не успеешь надеть нижнее бельё, а в посёлке об этом все уже знают". Не был исключением и Ковалёв. У него всегда, по этому вопросу, была своя особая позиция. Он сразу поставил барьер для внутренних чувств и романтических отношений, хотя и испытывал всегда благоговение перед её улыбкой.
- Нехватало еще с мичманом выяснять отношения на виду у всей бригады. Позор, какой,- порой одёргивал он себя, когда границы товарищеских отношений начинали размываться.
Своим кокетством с Ковалёвым, Катя давала понять, что он ей нравится. Когда она начинала, в разговорах, намекать на большее, то он всегда отшучивался:
- Ты для меня лучшее лекарство от депрессии. От нашего общения я получаю массу положительных эмоций.
Перед самым отъездом, когда у него на руках были все документы, об увольнении в запас, и стояли упакованные чемоданы, Ковалёв всё же решил согрешить, но в клубе его огорчили.
- Екатерина Федоровна уехала на курсы повышения квалификации, в Санкт-Петербург, - сообщила ему молоденькая руководительница танцевального кружка...
Она шла навстречу игривой походкой и кокетливо смотрела ему в глаза.
Лицо Ковалёва расплылось в улыбке и излучало неподдельную радость, а сердце учащенно забилось.
- Катюша, вот это встреча!
Он моментально оценил, что она, за два года, почти не изменилась, такая же привлекательная и сексуальная. Второе, что у него вырвалось: "Ты одна"? Глаза его искали того, кто её провожал.
- Я обрадую тебя, Петя, я одна.
- Как она чувствует мужчину, что волнует его и интересует,- обрадовался он, не веря собственному счастью. - Как не попасть под обаяние такой женщины?!
- Ну что, Петюнчик, поцелуемся, ведь такая встреча.
Она бесцеремонно обняла Ковалёва за шею и крепко поцеловала. Оторвавшись от его губ, но, не убирая рук, Екатерина, улыбаясь, смотря ему в глаза, произнесла:
- Говорят, ты меня очень искал, перед отъездом, изболевшая душа. Это правда, шалун? Был искус?
- Катя, ты ведёшь себя несдержанно,- выдавил он из себя, густо покраснев, смущаясь и оглядываясь по сторонам.
- Я сердцем чувствую, что ты не забыл меня, мой серьезный воздыхатель.
Катя отпустила его шею.
- Я не могу контролировать себя, по причине повышенной эмоциональности,- она усмехнулась. - Чего испугался, кавалер? Нас тут никто не знает и марку держать тебе уже не надо.
Пётр поставил свою ношу и спросил: "А где твой Дудкин?".
- Рубежи охраняет, но не будем о грустном, - кокетливо ответила она и перешла в наступление.
- Петя, ты куда едешь? Ты один?
- Вот тебе на! Расцеловала меня прилюдно, а потом удосужилась спросить с кем я еду. Сначала еду в Питер, потом в Москву, а дальше домой, в Крым.
- Ты что Петя, упрекаешь меня за чистые помыслы и глубокие чувства к тебе, душевные волнения и переживания? Если бы ты знал, как воспоминания о том времени до сих пор трогают моё сердце, - она театрально притворилась обиженной, надула губки и отвернулась.
Голос у Ковалева изменился до интонации униженного, её обаяние действовало на него гипнотизирующе. Она пробудила в нем вновь прежнее чувственное влечение.
- Да что ты, Катя, я не хотел тебя обидеть.
Она повернулась к нему и рассмеялась.
- Все вы мужики в предвкушении женской плоти, готовы унижаться. Не обращай Петя на меня внимание,- изменив интонацию, произнесла она.- У нас сейчас в клубе организовали театр. Я у них и режиссёр, и артистка одновременно. Это я из образа не могу выйти.
Он рассеянно кивнул головой, про себя отметив, как быстро она перевоплощается от разбитной бабёнки до по-детски невинной девочки.
- Значит так,- она положила нежно руку ему на грудь и посмотрела ласково в глаза,- в Питере у нас с тобой есть два дня. Я еду к дочке, она у меня первокурсница ЛГУ. Сейчас у них сессия и отвлекать её нельзя. Всё должно получиться так, как - будто я на два дня позже приехала.
У тебя есть, где остановиться?
- Нет, но мы снимем номер в гостинице,- спешно ответил он.
- О, "мы"!- она притворно закатила к небу глаза.- Это уже прогресс,- Катерина насмешливо улыбалась, ставя в неловкое положение Ковалева. - Ты хочешь, чтобы я стала на время нижней частью твоей жены?
- Я уже давно разведен.
- Это меняет дело. Ну-ну, Петюнчик, не смущайся, как красная девица. Я сама не сентиментальная женщина и уважаю сильных мужчин. Моим знакомством с тобой, всегда гордилась и наслаждалась. Для меня это были самые прекрасные годы. Командир подводной лодки - фигура, не то, что моя размазня мичман. Вот так.
Ковалёв в своих мыслях произнес: "Видела бы ты эту фигуру, когда я картошку на рынке продавал".
- Так чего же ты за него замуж вышла?
- Если бы была из "благородий", то, наверное, не вышла. Родом я, Петя, из захолустного районного центра, с преобладанием деревенского колорита. Наш провинциальный городок маленький, не разминёшься, а Дудкин из Воронежа. Конечно, он далёк от идеала, но перебирать женихами некогда было. Кто знал, что мой будущий супруг способен будет подняться только до мичманских высот. Любовь слепа, полюбишь и Дудкина,- грустно добавила она, но грустила недолго.
- Скажи-ка лучше друг, какой у тебя вагон и место? Не могу дождаться, когда упаду в твои объятия, - произнесла она шутку, сопроводив усмешкой.
Всё, узнав у Ковалёва, Катя пообещала, что постарается к нему перебраться или наоборот, поменять его билет на место в её купе.
- Петя, мой вагон вот этот. Мы стоим напротив.
Она еще раз крепко поцеловала его, и Ковалёв ушел искать свой вагон, весь в смятении чувств. Одно успокаивало, хоть какая-то родственная душа будет рядом. Пока он искал вагон, солнце спряталось за облака, потянуло северным ветром и стало как-то неуютно. Войдя в своё купе, Ковалёв уложил вещи и молча, сидел, задумчиво смотря в окно. Он думал о своей неустроенной холостяцкой жизни. Поезд не успел ещё отъехать, а Катя уже привела какого-то узбека.
- Петя, быстро собирайся и отдай этому человеку свой билет. Мы с ним меняемся местами,- радостно сообщила она.
Прибыв в купе Кати, они удобно разместились на нижних полках, друг против друга. Верхние места заняла пара молодожёнов, ехавших до самого Санкт-Петербурга.
Ковалёв, в дальнейшем, нисколько не пожалел, что встретил на вокзале Екатерину. Во-первых, на протяжении всего пути она с неослабевающим интересом рассказывала ему, новости и события, произошедшие за эти годы в посёлке. Он словно вновь оказался на время в гарнизоне и буквально прожил вместе с его обитателями происходившие там события. Она выдавала на-гора такие подробности, что он не узнал бы о них, даже живя в посёлке. Во-вторых, Катя была занимательный собеседник, и слушал он её с наслаждением. Ещё в прежние времена Ковалёва в ней подкупало чувство такта, она никогда не лезла в душу со своими вопросами, если того не хотел партнёр.
Продолжительный пересказ событий затянулся, они оба уже утомились. - Чего ты на меня смотришь так пристально? - спросила Катерина. - Заметные изменения потрясли?
Она как и все женщины на белом свете, в первую очередь, переживала за свою внешность.
- В мыслях я много раз представлял нашу с тобой встречу, всё именно так и представлял.
Катя разговор не поддержала.
- Петя, я немного посплю, а то сегодня из гарнизона, к поезду, выехала очень рано и порядком устала,- извинилась она, сникнув.
- Конечно, конечно Катя, отдыхай, - участливо откликнулся он.
Ковалёв задумался, смотря на неё спящую.
- Вот такая она всегда: нежная и дерзкая, весёлая и непредсказуемая.
Молодая пара, ещё раньше, ушла к знакомым, в соседнее купе. Катя уснула, а Ковалёв, под впечатлением услышанных новостей, смотрел в окно и переваривал информацию, возвратившую его на несколько лет назад. У него снова возникло желание вернуться в тот счастливый период.
Несколько его бывших подчиненных, которые в разный период времени были у Ковалёва на лодке старпомами, сейчас командовали в гарнизоне. Один из них стал комбригом, другой его замом, третий командиром бербазы, два командирами подводных лодок, а еще человек пять учатся в Военно-морской академии. Чувствовалась школа! Больше всего его потрясло то, что их базу собрались ликвидировать, а бригаду перевести в бухту Гремящая. Очень многое связывало Ковалёва с этим местом, большая часть жизни прошла именно здесь. От такой мысли, у него к горлу подкатил ком, который, он с какой-то горечью и грустью в душе, медленно проглотил. Потом Ковалёв припомнил, что покидал свою бригаду на длительный срок за всё время службы, всего два раза. Первый, когда учился в академии, а второй раз, когда со своей подводной лодкой целый год находился в Питере в ремонте. Тогда он был уже командиром.
После окончания академии, у него была мысль сменить место службы, но флотские кадровики, прочитав в его личном деле запись, что он имел конфликты с политработниками по предыдущему месту службы, не раздумывая, засунули его обратно в Снежный. "Звездные иллюзии" у офицера умерли.
- Интересно,- подумал он,- если бы все мои бывшие подчиненные узнали о торпедной атаке в Аравийском море, осудили бы меня, или гордились?
Он задумался, поставив себя на их место.
- Пожалуй, с профессиональной точки зрения можно гордиться, а вот с моральной, наверное, не ответишь однозначно.
После некоторой паузы, он ответил сам себе.
- "Сатанинская" гордость.
Ковалёв почувствовал, что тоже утомился, прилёг на свою полку и быстро уснул.
Поезд "Полярный" медленно подъезжал к "Московскому" вокзалу Санкт-Петербурга. Большинство пассажиров поезда приникли к окнам вагонов в приятном волнении, ища глазами встречающих их родственников и друзей. Кто уже нашёл, помахивал им рукой и радостно выплёскивал свой восторг и эмоции. Транзитные пассажиры и те, которых сегодня не встречали, любовались величием и красотой вокзала знаменитого города. Волнение иного рода присутствовало внутри у Кати и Петра. Скоро им предстояло остаться наедине. За время поездки, они уже порядком разогрелись в поцелуях, при каждом выходе из купе соседей, молодой пары. После полной остановки поезда, поток пассажиров выплеснулся на перрон со своим багажом и чемоданами, сумками, свертками и другой разнообразной ручной кладью. Сквозь бурлящие потоки людей, Ковалёв с подругой выбрались к стоянке такси. Впереди гордо шла женственная и независимая Катерина, держа в руках два легких пакета, с мелкими вещами, а сзади, слегка согнувшись под приличной тяжестью, Ковалёв с двумя туго набитыми чемоданами и дорожной сумкой, на лямке за спиной. С самой первой минуты их встречи она оказывала на него почти магическое влияние, он стал беспрекословно подчиняться её приказам.
- Не отставай, мой оруженосец,- подбадривала подружка. - Катерина - само совершенство. Обольстительно красивая женщина, - смотря на неё сзади, восхищался он.
Очередь на такси была небольшая. Машины одна за другой подъезжали, загружались и быстро, сорвавшись с места, уезжали. Через считанные минуты счастливая и довольная пара сидела в салоне автомобиля. Водитель тронул с места и спросил: "Куда едем?".
Пётр и Катя посмотрели друг на друга, они забыли обсудить этот вопрос. Катерина взяла инициативу на себя.
- Нам нужно в гостиницу, но чтобы не очень дорогую. Проще говоря - скромную.