Аннотация: Расчеши, расчеши ее гребёнкой, Ты омой, ее маслом ты омой!
ХЕОЛЕЙЯ
Расчеши, расчеши ее гребёнкой,
Ты омой, ее маслом ты омой!
I
СТАРИК
Его не в первый раз встречали в этих краях местные жители, и многие из них слышали великолепные стихи, которыми иногда он развлекал случайного слушателя. Он был уже немолод, но никто с уверенностью не мог бы определить его возраст, потому что об этом его никто не спрашивал. А некоторые пожилые люди говорили, что знают его с детства. Что и в детстве они встречали его того же возраста. Что и тогда он ходил в этих краях, постукивая своей палкой по земле. Так же, как и сегодня, направлялся к своему заветному месту - с неизменным закупоренным керамическим бутылем, привязанным на поясе, - к обтесанному камню, похожему на сидящую склонено молодую девушку.
Она сидела на каменном полу в задумчивой печали, положив голову на поднятое колено. Волосы струились многочисленными струйками, как водопад, покрывая плечо, руку и обнятое ею колено, до самого пола. Никаких четких линий лица, деталей рук и ног не было видно, так как гранит был обтесан довольно грубо. Но как точно и изящно было передано настроение, легкость и формы юного тела, наклон головы! Какими воздушными казались тяжело спадающие вниз волосы! Какая светлая печаль читалась во всей ее позе!..
Он садился рядом на тот же каменный пол, в том месте, где он был отполирован до блеска. Да и сама скульптура казалась отполированной, хотя обтесана была довольно грубо. Тихим шепотом здоровался, слегка кивая головой, и молча садился рядом, не проронив ни слова больше. Так он сидел в грустном раздумии около часа или более того. А потом начинал что-то тихо говорить или декламировать стихи. Никто не может с уверенностью сказать: повторялись ли стихи или он их сочинял прямо на ходу, так как мало кому удавалось услышать их полностью - от начала до конца. Но одно было неизменно, - в них говорилось о несбывшейся светлой любви к девушке, сидящей рядом. О ее нежных чертах лица, карих глазах, о ее слезах, которые она понапрасну проливает в печали. В них содержатся слова утешения и печаль, слова любви и горечь потери, слова, о которых в обычной суетливой жизни современный человек в своей неизменной спешке уже позабыл. И смысл которых улавливал тогда, когда долго и внимательно вглядывался и вслушивался в стихи и речи сидящего у скульптуры человека. А старик часами утешал свою неподвижную возлюбленную словами, от которых у любой девушки или женщины неизменно бы защемило сердце и вскружило голову внезапная любовь... Но он говорил эти слова скульптуре, будто пытаясь растопить сердце холодного камня...
Скульптура расположилась чуть левее от начала, у расширения единственной дороги, которая проходила вдоль скального гранитного обрыва по берегу южного моря. Дорога не слишком узкая, но не достаточная для того, чтобы по ней могла проехать легковая машина. С правой стороны невысокое бетонное ограждение, которое укреплено прямо у края гранитной дороги, за которым вертикальный обрыв высотою в пятнадцать с небольшим метров и желтовато-белый песок, обдуваемый ласковым бризом с моря. Слева от скульптуры вертикальная стена скалы, уходящая высоко вверх и только где-то на высоте двадцати пяти метров распадающаяся на вертикальные вершины. Спереди не очень прямая, идущая немного под уклон дорога шириной чуть менее двух метра и длиною около пятидесяти метров, опоясанная бетонным ограждением.
Люди, часто переходившие эту дорогу на ту сторону скалы или обратно, давно перестали обращать внимание на старца у безликой скульптуры и воспринимали его как часть местного интерьера. Лишь пацаны, изредка игравшие неподалеку, устраивали споры и гадали, что это за старик сидит у скульптуры и бубнит себе под нос.
II
ПАЦАНЫ
Неподалеку, как обычно, играли мальчишки. Их было четверо: все они примерно одного возраста, около двенадцати. Они не обращали внимания на старика у скульптуры. Игры их были незатейливы и знакомы любому сорванцу-ровеснику. Пацаны то затевали ожесточенные споры, стараясь перекричать друг друга, то устраивали беготню по небольшой площадке, расположившейся перед началом дороги и уходящей на ту сторону скалы. На валуне, на краю площадки с противоположной стороны от скульптуры расположилась девочка лет пяти. Это сестренка одного из мальчишек. Она никогда не отходит далеко от своего брата. Видимо, у нее нет ни друзей, ни подружек. Всегда с интересом наблюдает за играми ребят, но никогда не принимает в них участия. А иногда, когда мальчишки не в меру распаляются в споре, она решительно встает со своего места, подходит к мальчишкам, становится перед своим братом, лицом к сопернику и авторитетно заявляет: "Мой брат прав!". И тогда мальчишки весело смеются, прекращают споры и затевают какую-нибудь новую игру, а девочка с чувством выполненного долга идет к своему обычному месту и снова наблюдает за происходящим на площадке.
Так проходят день за днем в этом тихом уголке планеты...
Но однажды произошла непоправимая трагедия.
В этот день ярко светило солнце, и мальчишки, как обычно, играли на площадке, выбивая кучку камушек из нарисованного круга плоскими камнями размером чуть побольше стоящих. Никто не заметил, как девочка встала с валуна и подошла к ограждению обрыва. Лишь кто-то из мальчишек вдруг удивленно посмотрел на старика. Они никогда не видели его стоящим на ногах, а между тем старик поднялся и стремился как можно быстрей добраться к ограждению. Раздался крик. Мальчишки оглянулись, не понимая, что произошло. А один из них не нашел сестренку на ее обычном месте. Старик копошился у перил, опуская свою палку в обрыв. Все бросились к ограждению. Внизу девочка пыталась удержаться, схватившись одной рукой за палку старика, а другой - за выступающий камень. Брат девочки, не раздумывая, перебрался через ограждение, цепляясь за выступы скалы, спускался к ней. Схватил сестру за руку, которой она держалась за камень, напрягая все силы, потянул ее на себя. Следом перебрался еще один мальчишка и попытался помочь. Наконец общими усилиями девочка была поднята на ограждение. Но тут за ограждением послышался стук сорвавшегося камня. Старик спускал девочку по эту сторону ограждения, а она пыталась посмотреть, что происходит за ней. Мальчишки перегнулись за ограждение. Там брат девчушки пытался руками удержаться за камень, не находя под ногами опоры. Второй мальчик уже спускался за другом, когда послышался звук падающих камней. Из шумящего грохотом обрыва донесся крик брата: "Хеолейя-а!"...
После были молчаливые похороны...
После девчушка каждый день приходила на место трагедии и молчаливо смотрела вниз. Иногда к ней подходил старик и утешал ее своими стихами. Его голос звучал по-стариковски, дребезжа хрипотцой, и девочка невольно прислушивалась к ним, хотя не все слова были ей знакомы, и от этого нередко теряла мысль. Но голос звучал успокаивающе, а настроение стихов дополняло непонятные слова. Мальчишки перестали играть на площадке. Поначалу, памятуя о случившейся трагедии, а потом семья одного из мальчишек переехала, и вдвоем было просто скучно. Они с девчушкой стояли у обрыва, каждый думал о своем. Постепенно мальчишки пристрастились к стихам и начали понемногу сочинять сами. Они с упоением слушали старика и даже некоторые из стихов запоминали наизусть. Иногда они пристраивались рядом со стариком у статуи и подолгу слушали его. А старик ни чем не выдавал себя. Он просто что-то бубнил себе под нос и декламировал стихи.
Из стихов и речей старика мальчишки кое-что поняли о его жизни, но никому об этом, в общем-то, не рассказывали, и жизнь старика оставалась как бы их тайной.
Лучше всего в память мальчишек врезались строчки:
Расчеши, расчеши ее гребёнкой,
Ты омой, ее маслом ты омой!
Их старик напевал каждый раз перед уходом от скульптуры. При этом снимал с пояса керамическую бутыль, открывал пробку и, наливая в руку масло, полностью омывал скульптуру. Масло приятно пахло оливками, было кристально прозрачным, чуть желтоватого цвета. Старик тщательно и бережно омывал скульптуру, потом молча стоял перед ней с опущенной головой, вытирая руки замасленным платком.
III
МОЛОДОСТЬ
... Когда старик был молодым, он влюбился. Так как был стеснительным, у него не получалось признаться девушке в любви. По натуре он был впечатлительным, поэтому увлекся стихами. И вот как-то продекламировал девушке чьи-то стихи, она заинтересовалась. Потом наизусть стал заучивать стихи любых поэтов, чьи книги попадались ему в руки. Он с упоением читал их девушке, счастливый от того что, она внимательно слушает его, что сидит с ним рядом и так соблазнительно близка. Позже и у него самого начали складываться строчки, которые он записывал в тетрадь, но девушке их не читал, считая их слабыми.
Однажды девушка спросила его:
- Ты знаешь наизусть столько красивых стихов, даже не известных мне авторов, откуда их достаешь?
- Не знаю, - скромно ответил он. - Просто заучиваю всё, что попадается под руки.
- А ты сам мог бы сочинять стихи?
- Может быть, но они у меня получаются какие-то неправильные.
- Прочитай мне что-нибудь из своих...
И ему ничего не оставалось делать, как прочитать. Он выбрал, как ему казалось, наиболее удачные стихи. Девушке очень понравились. Каждый следующий день встреча с девушкой начиналась с нового сочинения.
Так продолжалось недолго. Скоро грянула война. Он добровольцем уезжал на фронт, она оставалась в тылу. Прощаясь с ней на вокзале, признался ей в любви - конечно, в стихах. Она плакала и жалела о том, что он не сделал это раньше, ведь все могло быть иначе. Обещала его ждать, а он клялся, что вернется к ней и тогда у них все будет хорошо.
Но время распорядилось по-своему: два года сражений, незначительное ранение, неожиданный плен, побег, борьба вместе с отрядом сопротивления и партизанами, опять ранение, но на этот раз тяжелое, и частичная потеря памяти. Закончилась война. А он не помнил большей части своей жизни. Жил с людьми, которые его выходили, помогая им по хозяйству, но что-то не давало ему покоя. По ночам куда-то спешил, искал какую-то девушку. Он никак не мог вспомнить, где видел ее. Всем сердцем рвался к ней, но не знал, куда же надо идти.
И вот решился уйти, попрощался с хозяевами и пошел на восток, потому что ему говорили, что пришел он оттуда.
Еще долгих четыре года возвращался он дамой, не зная, где находится.
Еще долгих четыре года его мучили сны неизвестности.
Повстречал людей, которые узнавали его и рассказывали ему о войне, о боях вместе с ним. О том, что слышали от него и о нем. Так добрался до деревни на берегу южного моря.
Местные люди его сразу узнали. Они встречали его с радостью и уважением. Накрыли стол, угощали его и угощались сами, пили за его здоровье, за победу и победителей. Только его все угнетала мысль о той девушке, которую так долго искал. Все вокруг радовались, а он сидел молча и сосредоточенно пытался вспомнить...
Напротив сидели три женщины и о чем-то вполголоса разговаривали, украдкой поглядывая на него. Он услышал слова: "Мы же ее только на прошлой неделе похоронили".
И тут его словно осенило! Будто, с глаз упал черный платок, который закрывал ему белый свет. Вспомнил все и сразу, и громко спросил у женщин: "Кого вы похоронили?!".
Женщины притихли, не решаясь рассказать о происшедшем. Но слова были уже произнесены, и надо было все рассказать.
... Восемь лет девушка ждала возвращения своего любимого. Никто уже и не надеялся увидеть его живым. А она все твердила о том, что он обещал вернуться. Не раз приходили новости о том, что ранен. О том, что пропал, потом, что сражается в отряде сопротивления. Вновь пришла новость, что пропал без вести. Но никто не утверждал о его гибели. Еще долго не было никаких вестей. А недавно пришла весть, что он погиб в последние дни войны. Она еще долго не верила последним слухам, и все оставшееся время ходила сама не своя. Никто не знал, откуда пришли такие новости, и она так и не смогла найти источник. А на прошлой неделе три дня подряд шли ливневые дожди, неистово шумело море. Суеверные женщины крестились и предрекали беду. Такого шторма в этих краях давно не было. Ночью прекратился дождь, утихло море, а наутро занялась алая заря. Все облегченно вздохнули, но тут пришла беда. На берегу моря у дороги, под обрывом рыбаки нашли тело девушки. Никто не знает, то ли она сорвалась, то ли это было самоубийство...
Этот рассказ очень потряс парня (хотя он уже был немолодым, но все его таким помнили). Он громко рыдал, не обращая внимания на окружающих, проклинал свою судьбу и молил небо. Обращаясь к девушке, простить за то, что не сумел вернуться вовремя. Он попросил показать ее могилу и после сутками на коленях просил прощения. Все считали, что сошел сума и боялись с ним разговаривать. После этого известия за ночь его черные смолистые волосы поседели у висков, а за несколько дней у могилы стал совсем седым.
Целый месяц ходил по окрестностям, расспрашивая о девушке и что-то выясняя. Потом принес к себе домой гранитный валун и вытесал из него скульптуру. Он ни у кого не просил помощи и никому не разрешал помогать. Принес скульптуру и установил на то место, где стоит и по сей день. Никто ему в этом не мешал, все понимали его горе. И теперь он ходил к ней почти каждый день, утешал ее, читал свои стихи...
IV
ХЕОЛЕЙЯ
Ребята выросли.
Один из них стал поэтом и скульптором, другой - архитектором. Оба окончили институт, жили в больших городах. Иногда они приезжали погостить домой к родителям, встречались и вспоминали о былом. О детских шалостях, о трагедии, о старике, скульптуре и стихах. Но раз в год - в день поминовения брата девушки - они приезжали обязательно. Девушка теперь жила по другую сторону скалы, там она работала, и так ей было удобнее. Скульптура стояла на прежнем месте, но теперь не было рядом с ней старика.
Странная эта история, говорят в деревне, и девушка была этому свидетелем...
... Как-то в солнечный день старик, как обычно, пришел к скульптуре. Он долго сидел возле нее, но почему-то молчал. Он смотрел на скульптуру, и по щекам старика текли слезы. Девушка, как всегда, подошла к ограждению и с удивлением наблюдала за стариком. У нее сложилось впечатление, что он прощается с ней. Перед уходом прочитал стихи и омыл скульптуру маслом. Но после, он еще некоторое время стоял перед ней, потом поцеловал скульптуру в те места, где должны были находиться лоб и щека. Снова встал, немного отойдя от скульптуры, снял головной убор, низко поклонился и потихоньку, не оглядываясь, пошел в сторону деревни. В деревне рассказывают, что в тот день видели его бредущим на кладбище.
На следующий день старик у скульптуры не появился. Было и раньше такое, что он не появлялся у скульптуры. То ли захворает, то ли уйдет по каким-то делам. Поэтому никто не обратил на это внимание. Но и на следующий день старик не появился у скульптуры. Первым забеспокоилась девушка. Она подошла к своему обычному месту и не увидела старика. Подумала: может быть, он подойдет позже. Но время шло, а старик не появлялся. Девушка заметалась, расспрашивала соседей, но никто не мог сказать ничего определенного.
Вечером, когда уже начинало смеркаться, его нашли на могиле возлюбленной. Он лежал, обхватив ее руками.
На следующий день старика похоронили рядом с любимой...
Девушка взяла на себя обязанности по уходу за скульптурой. Каждый день приходила к ней и делилась своими впечатлениями о прожитом дне. Разговаривала со стариком, его возлюбленной, а иногда и со своим братом, и все воспринимали это вполне нормально. Она недолго задерживалась у скульптуры, приносила с собой ту же керамическую бутыль. Перед тем как уйти, так же, как и прежде старик, омывала скульптуру маслом. Раз в неделю ходила на кладбище и ухаживала за их могилами. Так спокойно и равномерно протекали ее дни.
Парни вначале своей карьеры, учась в институтах, задумали сделать скульптуру и поставить ее у дороги с обратной стороны скалы. Сказано - сделано. Скульптура получилась замечательная, всем местным жителям понравилась, и, конечно, никто не возражал, когда ее устанавливали. И так у деревни теперь появилась вторая достопримечательность по другую сторону скалы.
Скульптура изображала девушку, склонившую голову у обрыва и печально смотревшую на песчаный прибой. И ни у кого не было сомнений - кого изображала эта скульптура.
Надо сказать, что оба парня были влюблены в нее, но пока еще никто ей в этом не признался. Они оба знали об этом, и каждый уважал чувства другого. Да и девушка обо всем догадывалась, но не могла предпочесть одного другому. Оба нравились ей, и она не желала обидеть кого-нибудь.
Так и жили они до двадцати пяти лет...
... За день дня поминовения оба друга приехали домой. Как обычно, встретились, обнялись. Были искренне рады друг другу, а еще больше их радовала близкая встреча с девушкой. День был солнечный, несмотря на то, что накануне шёл ливневый дождь. Оба были молоды, красивы, над головой ярко светило солнце, с моря дул легкий, свежий ветерок, и они с радостью спешили к любимой. Остановившись у первой скульптуры, немного погрустили в память о старике и брате девушки. Перешли дорогу и заглянули за ограждение, минуту постояли молча. Поэт увидел в небольшой расщелине невзрачный цветок. Он вырос чуть дальше середины дороги и немного ниже ограждения со стороны обрыва.
Несмотря на то, что оба несли с собой по букету, никто не сомневался, что цветок не будет лишним. Так как поэт первым увидел его, то право сорвать цветок оставалось за ним. Он перебрался за ограждение, ухватился за нее одной рукой и стал нагибаться за цветком.
Ограждение было уже довольно старым и кое-где покрылось мхом. Как раз на таком участке оказалась рука поэта. Хоть он и держался довольно крепко, но мох размазался об ограждение, и рука поэта соскользнула.
Архитектор стоял рядом с обратной стороны ограждения, чуть в стороне. Он было рванулся, пытаясь схватить поэта за руку, но опоздал. В падении поэт успел сгруппироваться и опуститься на ноги. Но падение с большой высоты все-таки сделало свое дело. Поэт рухнул на песок как подкошенный.
С другой стороны дороги были каменные ступени к берегу. Архитектор поспешно спустился и подбежал к своему товарищу. Его друг уже успел перевернуться, лежал на спине с открытыми глазами и выглядел вполне нормально. Лишь ссадины на лице и руках говорили о случившемся. Лицо поэта хмурилось, грудь прерывисто поднималась и опускалась. Архитектор поинтересовался его состоянием.
- Плохо, - с трудом ответил поэт.
- Очень плохо?! - поэт поморщился не в силах ответить.
- Сможешь подняться? - поэт движением плеч показал, что не знает.
- Тогда полежи. Я попытаюсь найти помощь.
- Нет, - выдавил из себя поэт. - Помоги встать.
Они с большим трудом с третьей попытки поднялись. Одна нога поэта тяжело волочилась, и он помогал себе рукой. Дальше был тяжелый, с длительными остановками подъем по лестнице. Архитектор не мог видеть, каких мучений доставляет поэту каждое движение. Но поэт настоял, чтобы ему помогли добраться до второй скульптуры. Издали к дороге шел мужчина. Увидев происходящее, он поспешил на помощь. Вдвоем они на руках перенесли поэта к скульптуре его девушки и усадили, прислонив к каменной стене.
Мужчина побежал за помощью, а архитектор оставался с другом. Первой мужчина повстречал девушку. Она как раз шла к скульптуре старика, держа керамическую бутыль в руках. Услыхав о происшествии со всех ног побежала к друзьям. Сердце девушки разрывалось на части. Вспоминая о своем брате, думала, что не переживет такого второй раз. Приближаясь к друзьям, замедлила бег и подходила к ним уже совсем тихо, будто думала, что ее резкие движения могут навредить поэту. Осторожно опустилась перед ним на колени, глаза ее были мокрыми и по щекам катились крупные слезы.
Она срывающимся голосом, почти шепотом спросила поэта:
- Ну как ты?
Рука ее при этом осторожно ставила керамическую бутыль в сторонку. От поэта не ускользнуло это движение. Увидев бутыль, поэт попытался ее приободрить улыбкой.
Расчеши, расчеши ее гребёнкой,
Ты омой, ее маслом ты омой!
С трудом вымолвил он и глазами показал на скульптуру. Девушка сначала ничего не поняла, но поэт не мог больше говорить, и только его глаза указывали на скульптуру.
Девушка откупорила бутыль и, утешая его, с просьбой не волноваться начала омывать скульптуру девушки, склоненной у обрыва. Из глаз капали слезы, и она никак не могла сдержать всхлипывания, но все же усердно омывала скульптуру. Под конец не сдержалась и заревела. Бутыль из скользких промасленных рук соскользнул, упал на камень и разбился. От звона керамики девушка оцепенела.
В это время рывком пронесся ветер. Девушка и парни услышали над скульптурой протяжный голос ветра.
- Хео-оле-ей-йя!..
Через пятнадцать минуть поэта увезли в больницу. По дороге он потерял сознание, и на следующее утро, так и не приходя в сознание, поэт скончался...