Две православные женщины, Валерия Степановна и Наталья Петровна, отмолившись, вышли из храма. Субботний вечер был отвратительно жарким, они обе вспотели и понятия не имели куда им идти дальше, домой не хотелось, а жара даже не начала спадать.
"Лерочка, может быть к воде? Искупнемся?" - спросила Наташа свою старшую подругу. "У вас купальника нету я вижу, ну ничего мы найдем безлюдный уголок, давайте уже какую-то лужу выберем? А то жарко". Она подняла руку и показала Валерии Степановне огромные мокрые пятна. "Хоть выжимай". Валерия Степановна в свою очередь отметила, что у подруги там не выбрито, не так как у нее, как ее покойный муж приучил - начисто.
"Какая неопрятная она..." - подумала Валерия Степановна и жестом попросила свою молодую приятельницу перестать.
Наталья Петровна ткнула пальцем в то место, где у нее мог бы располагаться трицепс, уступив место длинной кожаной складке болтающейся самой по себе. "К хирургу сходить урезать?". Кожа была мокрой и с нее стекали тяжелые капли кислого сального пота. "У меня денег столько нету, как у тебя, чтобы по хирургам ходить" - слегка уколола она Валерию Степановну, намекая на ее нынешнего мужа-чиновника. "Лерочка, ну кто же виноват, что я счастливой родилася? Все при мне. А твое еще ты встретишь, не отчаивайся" - ехидно поддержала унывающую Наталью Петровну Валерия Степановна.
Они медленно подошли к какому-то водоему непонятного назначения и начали раздеваться, спрятавшись в тростнике. Помимо них на озерце была замечена еще какая-то неуместная компания театрального сброда, зачитывавших рецензии на спектакль, к которому они видимо все имели отношение. Театралы пищали тонкими голосками раздражая двух православных подруг. На скамеечке поодаль сидела пьяная мамашка с трехлетним ребенком, которого она постоянно била по голове и при этом смеялась, фотографировала и отправляла мужу. "Ну давай еще для папки улыбнись, скотинина безмозглая" - обращалась она к ребенку, стряхивая пепел себе на колени. Дитенок, привыкший к подобному, улыбался и тянул в ее сторону косые ручки.
"Вот же дрянь какая" - возмутилась Валерия Степановна, наблюдая за мамашкой, как если бы ей до всего этого было дело. Она подкрасила губы, облизала их языком и наблюдала как Наташа стеснительно стягивает вещи с толстого тела, вся покраснев от усилий. "Как ей самой не стыдно с таким весом" - подумала было она, но решила промолчать, выставив свои худые ноги на обозрение. "Пусть завидует". Валерия Степановна смазала нос кремом и принялась напевать что-то из ее молодости, пока Наталья Петровна окончательно завершила избавляться от верхней одежды, оставшись в желтых трусах в горошек. "Какое уродство" - подумала Валерия Степановна и перекрестилась, поцеловав распятие из белого золота.
"Лерочка, а вот вы плавать идете? Я подожду в тенечке". Наташа закурила и открыла пиво, согретое жарой и отдающее неприятным запахом горького солода. "Давайте я вам спинку натру кремом?" - не унималась Наталья Петровна и Валерии Степановне ничего не оставалось как согласиться. Она и не думала идти в воду, еще болезней ей только не хватало. Наташа пухлыми пальчиками начала растирать блокатор по сухой старой коже подруги, пересчитывая торчащие кости. "Ведьма костлявая" - подбадривала она сама себя, разминая тощее тельце подруги. Наташин пот густыми каплями ударялся о тело Валерии Степановны и растворялся в санскрине, становясь частью биома ее кожи. "Лерочка, тебе не больно?" - Наташа все сильнее сжимала тело подруги руками. Мамашка на скамейке вконец замучила ребенка и он все же разрыдался, заливая улицу криком. Мамашка пригрозила, что бычок о его пасть затушит, если он не прекратит и еще папке нажалуется. "А ты знаешь, что папа с тобой потом сделает" - злобно прошипела она и ребенок мгновенно замолчал, наполнившись ужасом.
Театралы подожгли мусорку и прыгали через нее, угорая резвым студенческим смехом. Наташа предположила, что это у них что-то психическое. "Дурачье тупое". Ее руки все сильнее вгрызались в тушку Валерии Степановны, мяли ее как просроченный пластилин. На какое-то время Наталья Петровна так увлеклась своими мыслями, что забыла, что под ней живой человек. Валерия Степановна не издавала не звука. "Куколка тряпичная" - подумала Наташа, почувствовав себя снова молодой, неуспешной третьекурсницей. Через месяц ей исполнится двадцать один и у нее еще вся жизнь впереди, а вот Валерия Степановна этим похвастаться не может. "Я хоть и жирная..." - было начла размышлять Наташа, когда услышала, что студенты-театралы вступились за ребенка, которого еще раз по голове ударила мамашка. В этот раз туфлей. Сняла и наотмашь, тот завыл. Студенты решили вмешаться и слово за слово втянулись в какой-то летний конфликт.
Мамашка визжала матом, угрожала расправой, предъявляла права на ребенка, махала руками и пыталась поцарапать ногтями парня-студента, вызвавшегося из театральной толпы. Воздух распалялся, люди плавились, задыхаясь от пота. Студент рассказывал мамашке какие-то выдержки из уголовного кодекса, призывал ее к благоразумию, она плюнула ему в лицо. Он ее за это перегрел какой-то засохшей веткой, попав по лицу и немного ободрав этим раскрасневшуюся сгоревшую кожу. Мамашка заголосила и принялась названивать в полицию, театралы разделились, одни ждали полицию, вторые вернулись прыгать через горящую мусорку. Кто-то подбросил идею сжечь в ней мамашку как символ бездарного материнства, другой крикнул "утопим ее".
Театралы все были тощими и длинноволосыми, Наталья Петровна не могла точно установить, были ли среди них женщины. Она продолжала разминать тело Валерии Степановны, к этому моменту превратившееся в тонкое раскатанное тесто. "Мальчика жалко" - думала Наташа про битого ребенка, когда тот неожиданно появился недалеко от нее, выскочив из-за кустов. Мальчонка-трехлетка в штанишках с карманами, от которых веяло мочой и шапочке, прячущей его от солнца, на детском диалекте представился Мишей. "А я тетя Наташа. Для тебя просто Наташа" - поздоровалась с ним Наталья Петровна. "Ну что готов?" - подразнила она его. "Или боишься?". Они оба понимали, к чему она клонит. "К маме назад?" Миша покачал головой. "К папе?". Здесь он приготовился начать плакать, но Наташа его успокоила. "Не бойся, только ты и я. А мамашка твоя протрезвеет и не вспомнит ничего. Идем?" Она наспех натянула согретые солнцем одежды, поправила прическу, в последний раз посмотрело на бездыханное тело Валерии Степановны, стала на колени, наклонилась и поцеловала старушку в красные губы. "Прощайте, Лерочка" - сказала Наталья Петровна, обращаясь в сторону закатного солнца. "Мы все там когда-то будем". Театралы, окончательно рассвирепев, вывернули мусорницу на голову мамашке, засыпав ее раскаленными углями, отчего она простонала что-то и пригрозила мужем. "Сейчас мужу позвоню" - сказала она им, в надежде, что это их остановит. Ей повезло и угли полетели мимо, едва задев ее волосы, отчего они загорелись, но были тут же потушены какими-то мокрыми трусами. "Не надо полиции, вы так прекрасны" - студент стал на колено перед ней и протянул пластиковый стаканчик до краев наполненный каким-то пойлом. Она улыбнулась, вот уже и выпить предлагают бесплатно. "За знакомство?". Студент подсел поближе, приобнял женщину и она ответила ему взаимностью, слегка покраснев при этом. "Пойдемте купаться!" - закричал кто-то из их театральной компании, и они все побежали в воду. "Волосы потом отрастут еще, а мужик хороший" - думала мамашка, когда бежала вместе с толпой в воду.
Наталья Петровна и Миша были уже далеко. "Сначала купим тебе новую одежду, деньги у меня есть, я у Лерки стащила" - говорила Наталья Петровна мальчику, пока тот пил энергетик. Она и сама не понимала, что делать и куда идти дальше, но внутренний инстинкт что-то сообщал ей и куда-то их вел. Туда - где они будут счастливы. Так думала Наталья Петровна. Мамашка плескалась в луже, визжа и гогоча от радости, окруженная компанией мужчин-театралов, а Валерия Степановна пришла в себя ближе к позднему вечеру, отдохнувшая и отоспавшаяся.
"Завтра первым делом схожу в храм помолюся" - думала она, закуривая. Она поцеловала распятие из белого золота и медленно начала собираться, совсем забыв про то, что пришла сюда не одна.