В семье наших знакомых - Мешковых - родилась дочка Матрешка. Они ее так и назвали, о таком имени мечтала одуревшая от токсикоза мать семейства, папаша был против, но будучи подкаблучником, согласился. Ей пришлось его пару раз поколотить предварительно. "Как скажешь" - позже просипел он, сплевывая кровь. "Как скажу" - подтвердила она. Так и появилась Матрешка, вспухший ребенок розового цвета, заметно превышающий нормальные размеры новорожденного. Девока-куколка и будущая принцесса продолжала орать днем и ночью, раздражая семейство. Мешкова, женщина-роженица, в прошлом работница мелкой торговли, какое-то время еще провела дома, не вылезая из постели, прячась под пропитанными потным салом одеялами от постродовой депрессии. Матрешкой занимался муж, Мешков Борис. Он ее, пока никто не видит, называл Дашенькой. Говорил ей: "ну какая ты Матрешка, то же мне, ты Дашенька, Дарья". Ребенок тупо моргал телячьими глазами, не понимая, чего там хочет от него этот волосатый мужик, пахнущий мочевиной. В целом Мешковы выглядели как нормальная семья, таких много, не заметишь.
Знакомство с нами они водили только в силу того, что один наш товарищ пару лет назад в психиатрической больнице околачивался несколько месяцев и там ее, эту Мешкову, и встретил, они бегали по закоулкам лечебного помещения, пряча свои постыдные чувства, точнее замужняя Мешкова стыдилась чувств, а наш приятель ее - Мешкову. Она снимала спортивные трико, поднимала халат и поворачивалась к нашему приятелю задом, а он закрывал глаза и представлял какую-то другую женщину. Как он нам сам рассказал. Некрасивое поведение, мы ему так и сказали. С тех пор их больничная интрижка выгорела, а странная дружба сохранилась. Мешкова приносила ему продукты, какие-то ворованные консервы, которые она собирала на рынке, где работала кем-то там из контроля качества и ей полагалась пустяковая дань. Вот ее она нам и тащила, точнее ему приятелю. Своему принцу, которому она была не нужна и он от нее бегал, едва завидев.
Нам пришлось попросить его съехать, чтобы перестать видеть у себя Мешкову, он подчинился, выпрашивал прощения, расплакался, но мы бесчувственные - не сработало. Собрал вещички и на выход. Подарили ему упаковочку конфеток со вкусом яблока на память. С тех пор он исчез, а вот Мешкова нет, она к нам все еще приходит. Посплетничать, обругать правительство, рассказать какой муж у нее козел. Мы записываем ее откровения и потом мужу пересылаем. Борису. Так что он в курсе, что козел. "Главное, чтоб домой возвращалась" - всегда отвечает он. "Дашенька скучает". "То есть Матрешка". И так каждый раз. Мы ему на Новый Год игрушечную матрешку подарили, крашенную, деревянную, внутри таких же десяток. А на самой маленькой, последней, аккуратно написали Даша. Ему понравилось. Сказал, что мы до его души достучались. "Что ждет в школе Матрешку Борисовну". Ну как что, как минимум, буллинг. "Я им задам" - трясет кулаком Борис. Не задаст, силенок нет. Ручка тонкая и бледная.
Мешкова когда наш подарок заприметила начала вонять. "Кто это так шутит?". Он ей нас сразу сдал, вот она и пришла. "Ребята, ну так не пойдет, что за дела такие". Мы ей - ну извините. Она поревела пару минут, потом сказала, что мы смешные. Потом пели песни все вместе. Ушла за полночь.
На следующий день Борис звонил жаловался. Она его этой матрешкой нашей по голове била, чего-то там рассекла, он в больницу ездил, ничего серьезного. Сказала, чтобы никаких матрешек в доме больше не было. Так он попросил нас еще ему одну подарить. Не понятно, что ему больше понравилось - злить Мешкову или быть ею битым. Раз просит - мы другу не откажем. Купили, он приехал забрал, налили ему коньяку. Ему нравится на нас снова вину свалить, вот это все они, твои дружки, а я здесь причем. Так проще, взять всю ответственность полностью он еще не готов. Боится, что жена уйдет к другому. Привык к ним с дочкой, про которую они никогда не говорят. Ни разу я не слышал от Мешковой хоть что-то о ребенке. Пока беременная ходила, все жаловалась, говорила, что скоро эта аскарида из нее выйдет и она вздохнет спокойно. Борис всегда оговорки делает "Дашенька, то есть Матрешка" и замолкает сразу, ему неприятно вспоминать про Матрешку.
Мы дитя не видели и все, что о ней знаем, что она где-то есть. Спит в своей кроватке никому не нужная девочка. Мешкова ее дешевыми смесями детскими раскармливает, чтоб побыстрее. Цак-цак и все, убежала по делам. Купила ей в секонд-хенде похожую на труп куклу и подкинула в кроватку. На, играй. Матрешка от этого завыла воем, а Мошкина сделала звук телека погромче, чтоб не слышать. "Ты мне еще покричи, неблагодарная".
На улице Матрешка бывает редко, раз в неделю Мешкова идет с ней в магазин, неся ее в корзине для овощей и потом ее, эту корзину, оставляет возле входа в надежде, что кто-то заинтересуется находкой и заберет с собой. Но этого не случается и каждый раз она, выходя с мешком продуктов, обнаруживает девочку на том же месте, где она ее позабыла. "Никому ты не нужна, Матреха" - говорит она ей, ставит в эту корзину пакет с едой и ковыляет домой, пока ребенок там придавленный килограммами корнеплодов самостоятельно справляется с удушьем. "А я еще молодая баба, пожить бы мне. Может кого и встречу..." - рассуждает Мешкова с ребенком, ожидая оттуда из корзины ответ, но ей доносится только хрипение. Матрешка готовится начать кричать, когда продукты извлекут из корзины, Мешкова знает когда это произойдет, поэтому дома она первым делом врубает телевизор на полную громкость.
Здесь она видит новую деревянную матрешку, стоящую на кухонном столе. Бориса нет. Мешковой хватает пары секунд, чтобы впасть в ярость. Она не забывает про дочку, перекладывает ее в кроватку, подгузники сменит позже или завтра. По запаху понятно, что нужно бы сейчас, но у Мешковой есть дела поважнее. Она идет в сквер за домом, где сидят местные алкаши и ее муж, и хватает его за ворот жилетки, понося последними словами. Он падает на четвереньки, впадая от всего происходящего в какое-то благословенное оцепенение, предвкушая последующее избиение. "Давай, женушка, не стесняйся, пусть все видят..." Мешкова вытаскивает матрешку из кармана и начинает дубасить его ею по голове, попадая по зубам, отчего у того сразу же идет кровь. Соалкашники улюлюкают, подбадривая Бориса. "Задай ей". Это он задаст? Мешкова смеется от всего этого, понимая, что Борис только что выплюнул зуб. "У меня страховки нет на стоматолога, что я без зуба делать буду". Она бьет с размаху туда же и вот уже второй зуб летит на траву, третий. Борис шепелявит кровью. Один из алкашей расстегнул ширинку и вывалил гениталии, думая, что это весело. Мешкова ногой пинает его прямо туда, отчего он скрючивается и начинает голосить. А Борис тем временем считает, сколько зубов потерял, понимая, что много. А жевать как он будет?
Мешкова орет: "жевать нечего тебе будет, на, подавись". Она хватает его за нижнюю губу и силой открывает рот, в который запихивает окровавленную матрешку. "Выкуси". Борис тает от счастья, алкаши поливают его водкой. "Дезинфекция". Крестят. Один целует в лоб, потом лезет поцеловать в губы, но его перекручивает и он со стоном падает на землю. Мешкова коленом вдарила ему в живот. "Вот тебе, тварюга спитая". Она наконец устает и приказывает Борису возвращаться домой - заниматься дочерью, которая уже давно орет в квартире, ее крик слышен из открытого окна. "Еще одну матрешку увижу, мало не покажется" - завершает она. Борис плетется позади нее с удовлетворенным видом, обмочивши штаны.
Через час она уже сидит у нас и отчитывает по очереди. "Ну я же просила". "Нет, ребята, вы что совсем тупые". Щеки розовые, глаза горят. Спрашивает, можем ли мы матрешку в следующий раз покрупнее да поострее подарить и еще говорит, чтобы не на выходных. К ним какая-то тетка по дальней родне приедет, муж посвежее должен быть. Мы спрашиваем, может быть девочку надо отдать в ясли? Она сначала не понимает какую девочку, потом начинает причитать, что ясли ей дорого. "Вот если бы кто ее выкрал..." Мы напоминаем, что подобные мысли - это преступление, девочке нужно уделять внимание, а не на мужа спихивать и у нас часами торчать. Спрашиваем, может быть ей помощь поискать, например, психиатра. Она сразу же обижается. "Я что больная что ли?". Мешкова мечтает о большой любви, где она героиня романа, а не о той жизни, в которой по случайности оказалась. Мы ее поправляем - не по случайности, выбора у нее не было. Это ее единственная ее жизнь. И еще ей пора домой, к дочери.
Она спрашивает, можем ли мы мужу денег на стоматолога одолжить? Там протезист нужен, не можем. "Ну значит теперь еще и беззубый муж будет..." На этом мы ее выпроваживаем. Приходите в следующий раз вместе с мужем. Когда Борис поправится.
На этом и расходимся. Она просит, а можно матрешку не деревянную, а какой-нибудь потяжелее материал? И чтобы удобнее в руке держать было. Она звонит Борису, он шепелявит, спрашивает, что по пути в магазине купить, какие сосиски, кетчуп, пиво два или три литра, Матрешка орет, заливается плачем. Мешкова вздыхает. "Я буду через двадцать минут дома, включи телевизор погромче". Борис что-то там пытается возразить, что поздно уже, соседи будут жаловаться. Мешкова думает, какие еще соседи, вспоминая, что ничего не знает об их существовании. Она садится в куст справить нужду, закуривает, смотрит на ночное московское небо. "Ну красота же какая" - думает Мешкова. Ей хочется любви, большой истории, горячих признаний, романтических откровений, нарядов. На какое-то время она забывается и приходит в себя, когда ее окрикивает какая-то женщина с первого этажа и обливает холодной водой. Мешкова чувствует себя обиженной, она поспешно встает, поправляет штаны, какое-то время сморит на обидчицу в упор. Та ей что-то бормочет "вали отсюда, пока полицию не вызвала". После чего Мешкова устремляет свой взор в сторону магазина и гордо направляется туда. По пути она думает, что забыла попросить, чтобы на подарочной матрешке какие-нибудь острые зазубрины были или шипы или что-нибудь еще поострее. Она улыбается, когда выбирает сосиски, лапает их грязными пальцами, что-то блея себе под нос. "Вот встречу я большую любовь, настоящие чувства, своего принца...". Ее перебивает хамоватая кассирша, но у Мешковой нет желания ей отвечать, она выходит из магазина и словно окрыленная своими мечтами плывет по направлению к дому, где Борис уже должен поднять громкость телевизора до максимального значения.