Данная третья глава является продолжением цикла "Пиджак от профсоюза", в котором рассказывается о строительстве элитного посёлка на немецкие деньги в годы смутного для России времени начала реформ
Первый рассказ этого цикла называется "Вишнёвый унитаз" и расположен по адресу:
http://proza.ru/texts/2007/05/05-162.html
Второй рассказ этого цикла называется "Охаянный кирпич" и расположен по адресу:
Поёживаясь от утренней свежести, Иван Бешляга слонялся по недостроенной улице посёлка, время от времени хватаясь рукой за нижнюю челюсть - вставленные хирургом спицы мешали разговаривать, питаться и спать. Обещанную водку от Груши он получал нерегулярно. Необдуманно сознавшись в краже вишнёвого унитаза, выкупив и вернув его хозяйке, тот не избавился от давления со стороны правоохранительных органов и повестка за повесткой вытягивали его в милицию - уголовное дело по краже закрыть не получалось. Нина Михайловна Данилина оказалась не столь покладистой, как Бешляга, и Груша запутался в показаниях. Выдать Ивана он не мог, потому что являлся его подельщиком по краже - пили они вместе. Груша сломал ему челюсть умышленно, словно разбойник, но был условно прощён пострадавшим за водку. Кроме того он выкупил и вернул унитаз хозяйке, но та осерчала и пошла на принцип, не забывая милицию: "Чтобы другим и впредь неповадно было зариться на чужое добро!". Суммируя первое и второе преступление вместе Груше светило минимум восемь лет строгого режима - ранее он был судим за домашнее хулиганство - ругал соседей за громкую музыку, угрожая сломать им двери и выкрутить пробки, и перестарался. "Я вам устрою райскую жизнь!", - кричал он на весь подъезд. Его осудили условно и, вот, спустя много лет следователь напомнил ему об этом, показывая на погоны: "Я ведь не зря до майора дослужился и буду полковником. Меня ты на меркантильности не проведёшь, как Бешлягу!..". Груша решил соврать, и подставил под удар другого человека - "...неправильного по жизни", а также (на всякий случай) приостановил выдачу водки Бешляге, не отказываясь от долга и начал искать адвоката.
В бригаде работал Мишаня-йог - патологический алкоголик, состоящий на учёте у психиатра и нарколога. Выходки у него были самые разнообразные, непредсказуемые. Нормальных пьяниц трясло и ломало по-человечески. Словно деревья во время ветра, они стучали зубами, давая план, а Мишаня грыз стаканы и ел дождевых червей: "...за опохмел", не выходя из запоя. Однажды за литр водки он слопал живую ящерицу, и та исчезла у него в желудке, выронив хвост на стол. Когда Мишане предложили дожрать её до конца (а был уговор), то он отказался по причине того, что не ест мертвечину ни под каким соусом - он "...йог и вегетарианец". И получил погоняло: Мишаня-йог. "С этого взятки гладки, - подумал Груша, - а упекут его в психушку за кражу - не жалко, если найдут". Мишаня исчез с работы. Но дока-майор не поверил Груше, хотя и взял на заметку факт об исчезновении человека "...со странностями".
Месяц назад на участке во время раздачи расчётных листов самые сварливые рабочие подняли шум и отказались работать, мотивируя тем, что им надо на что-то жить и дышать. Они обступили производителя работ со всех сторон и закричали наперебой о низкой зарплате, о непонятных ими вычетах из неё и: "...никаких начётах", о задержке денег: "...почти полгода", об отравленной жизни: "Ещё зимой нормальную водку пили!". Грозили пойти и переломать всё что настроили, вспоминали семнадцатый год и забитого русского мужика: "Испокон веков!", который скоро опять проснётся от терпеливости и неправды. Потом завели бульдозер и стали им трясти, как душу, прорабский вагончик, требуя правды и денег. Больше других возмущался Мишаня. Он бил себя в грудь и кричал производителю работ в лицо весомые аргументы - что у него высчитали из зарплаты целую бутылку водки на содержание профсоюза: "Один процент моего труда!".
- Кормлю я их и пою, а где профсоюзы?.. Кровь из меня по капле выдавливают прорабы! Сколько ещё будет длиться этот обман?
- Сколько надо, столько и будет длиться, - отрезал ему начальник. - Поумнее тебя люди составляли расчёты. Они и определяют политику производства в целом.
Но Мишане захотелось увидеть воочию деятельность цехкома:
- С паршивой овцы хоть шерсти клок! Сюда паразита! - и ближе к обеду тот приехал на стройку из города с вещами в багажнике, чтобы провести среди "...одичавших в степи" рабочих корпоративную лотерею. Новый немецкий костюм "с иголочки" и прочий ворох подарков: зубная паста, одеколон, крем для бритья (хватит на всех) ждали распределения в добрые руки. В присутствии бригадира строителей Груши, без плутовства, председатель цехкома разорвал на части тетрадный лист и сделал из него лотерейные билеты. На одной из бумажек он написал: "костюм-тройка", свернул её трубочкой и положил в каску, совершая почин. Остальные бумажки легли в неё неподписанными: "для порядка, чтоб было честно...".
Потом Груша выкрикивал фамилии рабочих, а производитель работ по очереди доставал из каски билеты и разворачивал их, читая: "Пусто - зубная паста, пусто - одеколон и снова пусто - крем для бритья!". Вожделенный костюм-тройка достался Мишане-йогу в последнем билете. Мишаня оделся. Ему повязали на шею галстук и повели смотреться в зеркало.
- Видишь, - сказал ему председатель цехкома, - как мы похожи: ты и я!
- И в самом деле - не отличишь, - подытожил прораб.
- Между нами больше нет никаких различий. Дорога одна!
Только два шикарных костюма лежало в цехкоме: один достался Мишане, а второй председателю...
- Ему бы зубную пасту, - заметил Груша. - Червей вычищать, - и, понуро покинул бытовку.
- Везёт дуракам...
Дорогие читатели!
Я непрофессиональный писатель и буду признателен, если вы поможете мне правильно расставить знаки препинания и укажите на стилистические ошибки, о которых я совсем ничего не знаю. Искренне Ваш - Ослик Яша (Муленко Саша).