Мурашкин Михаил Георгиевич : другие произведения.

Записи 2007 року

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    У книзi "Записи 2007 року" Михайла Георгiйовича Мурашкiна мова йде насамперед про ненаукову картину свiту, тобто про релiгiю, мiстику, естетику. Видання може бути корисним тому, хто має цiкавiсть до цих напрямкiв, а також - до рiзних мистецтв. Йдеться тут i про людину, яка протистојть загрозам космосу i стверджує у собi особистiсть. Тема роботи дає можливiсть кожному читачевi вiдкрити щось для себе.

Михайло МУРАШКIН

Записи 2007 року

  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Днiпропетровськ
   "СIЧ"
   2010
  
  
   УДК 081/082
   ББК 94; я44
   М91
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   У книзi "Записи 2007 року" Михайла Георгiйовича Мурашкiна мова йде насамперед про ненаукову картину свiту, тобто про релiгiю, мiстику, естетику. Видання може бути корисним тому, хто має цiкавiсть до цих напрямкiв, а також - до рiзних мистецтв. Йдеться тут i про людину, яка протисто§ть загрозам космосу i стверджує у собi особистiсть. Тема роботи дає можливiсть кожному читачевi вiдкрити щось для себе.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ISBN 978-966-511-374-7 No Мурашкiн М.Г., 2010
  
   ПЕРЕДМОВА
  
   "Записи 2007 року" Михайла Георгiйовича Мурашкiна виходять пiсля таких книг як "Записи 2000 года", "Записи 2001 года", "Записи 2002 года", "Записи 2003 года", "Записи 2004 року", "Записи 2005 года", "Записи 2006 года". Тобто "Записи 2007 року" - це восьма книга цiє§ серi§.
   Книга оформлена традицiйно. На бiлому полi сторiнок розта­шовуються тексти, якi мають певний рiвень естетичного. Тексти з низьким рiвнем естетичного замкнутi в квадратнi дужки. Тобто художнi тексти безпосередньо написанi на бiлих сторiнках, а рiзно­го роду есе§стика i публiцистика замкнутi в квадратнi дужки. Нехудожнi тексти представленi "вставками", якi замкнутi в квадратнi дужки, що в цiлому має вигляд вкраплень на загальному полотнi художнього тексту.
   До "Записiв 2007 року" входять вiршi, вiршi у прозi, а також есе§стка та публiцистика, переважно на теми релiгi§ i мiстицизму. Читач зрозумiє, що автор стосовно цих тем має певнi чiткi уявлення. Вiн тут у пошуку загальних положень, притаманних усiм релiгiям. Наприкiнцi книги виписанi певнi положення, якi зводяться до двох. Виконуючи §х, людина має шанс отримати Божественне. Цi положення для тiла i для Духу. Для тiла необхiдно не вживати стимулюючих речовин, що дає можливiсть органiзму синтезувати сво§ стимулюючi речовини. Для Духу ж необхiдна воля.
   Напружена воля змiнюється на натхнення, тобто на так звану "свою волю", коли певна сила в людинi творить. При цьому також синтезуються сво§ стимулюючi речовини i людина отримує Божественне.
   Книга зацiкавить чимало читачiв, оскiльки вона торкається особистiсних проблем людини.
  
   ПИСЬМО. 2007. БЕРЕЗЕНЬ.
  
   ...
   ...
   Ми пiдiймаємось над собою.
   Дивимось на свiй Дух збоку.
   Й Ирiй нас поглинає.
   З цього почалося усе. Деякi пiшли за Ирiєм на пiвдень, вiдкiля прилiтають ирицi. Так трапилось переселення народу.
   Але Ирiй - це широке море, як стан Духу.
   Кажуть, що як ще не було початку свiту,
   то ще не було Неба, нi Землi, Небесного i Земного,
   а лишень було широке море.
   Та це стан нашого Духу, з якого почались всi нашi творiння.
   Ми пiдiймаємось над собою.
   Тодi ми i бачимо широке море в глибинах нашо§ душi.
   I бiльш нiкуди не йдемо. То - Ирiй.
   Ми не йдемо за сво§ми думками, якi кличуть нас на пiвдень, вiдкiля прилiтають ирицi. Ми не йдемо за сво§ми спонуканнями.
   Ми маємо себе.
   ...
   ...
   Ирiй поглинув нас.
   I..., тодi...
   Широке море!
   Широке море - це стан Духу людського, який попереду творчого акту.
   Пiсля цього йде створення людиною Неба i Землi, Небесного i Земного в §§ уявленнях.
   ...
   ...
   Є певний стан, коли смерть предстає як неможливiсть.
   То Ирiй!
   В Ирiй, в Ирiй.
   Вирiй, Вирiй, Вирiй...
   ...
   ...
   В Ирiй, в Ирiй...
   Туди, туди...
   А ти вже там!
   Ти що, не бачиш?
   ...
   ...
   В Ирiй, в Ирiй...
   Туди, туди...
   Може, Ирiй вже є, вже є?
   То шепочуть i Див, i Лада.
   Ирiй є!
   Там i §х нема.
   Змiна там; змiна тут; I - всюди.
   ...
   ...
   Я що побачу?
   В тiм раю стою!
   Що розповiм?
   А все вже є на свiтi!
   ...
   ...
   Все, що зi мною сталося,
   Все, що зi мною не те,
   Все в мо§м серцi почалося, -
   Пiсня моя про те.
   Про те мо§ думи, туга,
   Це - моя доля друга.
   ...
   ...
   [ПИСЬМО. 2007. КВIТЕНЬ.]
  
   ...
   ...
   [Наукова картина свiту фiксує повторюваностi, установлюючи тим самим закономiрностi цих повторюваностей, перетворюючи §х у сталостi як закони, об'єктивнi закони, незалежнi вiд людини, §§ волi. Спираючись на цi повторюванi закономiрностi, що мають характер сталостi закону, людина може далi передбачати. Iз всiх наукових теорiй, присвячених якiйсь однiй проблемi, та теорiя бiльш iстинна, яка далi передбачає. Теорiя, що увiбрала бiльше iстинностi про свiт, краще передбачає (В. Ньютон-Смiт). А це необхiдно людинi за самою §§ природою. Адже людина за своєю природою - iстота завбачлива (А. Гелен). Вiд цього вся поведiнка людини згодом стала передбачливою, спрямованою на майбутнє (А. Гелен). У цьому першим помiчником людини є наука i §§ наукова картина свiту, що оперує об'єктивними закономiрностями, якi не залежать вiд само§ людини, але дають §й можливiсть виживати в суворих нелюдських умовах природи. Однак ця можливiсть пов'язана з теперiшнiм моментом, коли людина використовує вiдкритi нею закони природи для перевлаштування навколишнього середовища. Ця можливiсть виживати може мало стосуватися майбутнього. Адже наука вiдкриває такi закономiрностi, якi не дають можливостi для виживання, а вселяють у людину фактично абсолютний песимiзм. Наприклад, закономiрнiсть щодо розвитку Сонця й Сонячно§ системи. П'ять мiльярдiв рокiв тому виникло Сонце. Зараз воно на серединi часу свого iснування. Через наступнi п'ять мiльярдiв рокiв воно, вiддавши свою енергiю випромiнювання в космiчний простiр, згасне й зникне зовсiм. Конструюючи ж наукову картину свiту, стає зрозумiло, що зi зникненням Сонця зникне все живе на Землi, у тому числi й людина як жива iстота. Адже все живе, включаючи людину, iснує за рахунок енергi§ Сонця. Наприклад, енергiя Сонця, потрапляючи на зеленi листки рослин, за рахунок хлорофiлу, що мiститься в листках цих рослин, вiд чого листки мають зелений колiр, перетворюється в цукри - складнi органiчнi речовини. Саме цукри й акумулюють у собi цю енергiю Сонця. Людина, з'§даючи цi цукри рослин, одержує дозу енергi§, за рахунок яко§ вона живе. Тому, якщо не буде енергi§ Сонця, то не буде зелених рослин, а значить, не буде й людини, що живиться §х енергiєю. Без енергi§ Сонця всяке життя припиниться. Це досить песимiстична ситуацiя, яку сво§ми передбаченнями малює наукова картина свiту, однозначними передбаченнями, що спираються на вiдкритi об'єктивнi закономiрностi.
   Наукова картина свiту не надихає. Навпаки, вона давить людину сво§ми об'єктивними законами, якi людина не може обiйти, змiнити, якi вiд не§ не залежать. Цi бездушнi закони природи нависають над людиною споконвiчно як дамоклiв меч, i найчастiше вона впадає у вiдчай через безвихiднiсть ситуацiй. Однак людина - завбачлива iстота. Вона iнту§тивно вiдчуває, чим може закiнчитися песимiстичне положення, що нагнiтає стресову ситуацiю. Тому, перекручуючи закономiрностi об'єктивно§ реальностi, малює собi ненаукову, казкову, фантастичну картину свiту, яка вiдкриває й конструює додатковi можливостi вижити й процвiтати в майбутньому. Цим людина надихається й одухотворяється, знiмаючи крайнощi свого стресового стану i нормалiзуючи тим самим свiй гомеостаз. Цей стресовий стан по сутi є невiд'ємною частиною iснування людини. Адже свiт бiльший за не§, у мiльярди мiльярдiв разiв бiльший, у нескiнченнi мiльярди разiв бiльший i потужнiший. Людина - iстота, залежна вiд усiляких об'єктивностей. Протягом усього iснування вона жила пiд загрозою природних катаклiзмiв (землетруси, виверження вулканiв, морськi бурi, цунамi, лiсовi пожежi, повенi). У ХХI столiттi все яскравiше постає реальнiсть космiчно§ загрози. Це метеорити, астеро§ди, комети, здатнi стерти з лиця Землi все, здатнi знищити Землю як планету.
   Перекручуючи й перевертаючи об'єктивну реальнiсть, людина конструює й вiдкриває для себе додатковi можливостi, якi надихають §§, одухотворяють або просто пiднiмають настрiй, тому що в цьому процесi реконструкцi§ об'єктивно§ реальностi виникає свiтлий сум (Е.П. Iль§н), i навiть печаль свiтла (О. С. Пушкiн). "Печаль моя свiтла", - говорить О. С. Пушкiн. Така просвiтленiсть духу, таке його перетворення, що в остаточному пiдсумку одухотворяє й надихає людину, - результат ненауково§ картини свiту; картини, створенням яко§ зайнятi релiгiя, мiстика, езотерика, естетика, художнiй свiт мистецтва.
   Ненаукова картина свiту - релiгiйно-мiстична, естетична, художня, - оперуючи чуттєвим рiвнем людини, вiдкриває можливостi для опису тих §§ станiв, якi дiйсно виникли й пережитi нею як переживання неможливостi смертi (У. Джеймс), що також людину надихає. Адже людина усвiдомлює свою смертнiсть як об'єктивну реальнiсть. Це усвiдомлення як страх смертi з'являється в людини разом з виникненням у не§ самосвiдомостi, десь в п'ятнадцять рокiв (Дiдьє Жюлiа). Це результат i опосередкування людського життя. Адже сфера безпосередностi зруйнована в людинi (А. Гелен). Крiм цього людина надiлена надлишком спонукань (А. Гелен), якi часто ставлять §§ в ситуацiю неузгодженостi §§ "треба" i "хочеться", через що людина втрачає цiлiснiсть. А це додатково погiршує становище: людина вiдчуває страх смертi, поринає в атмосферу безвихiдностi через те, що не володiє собою, не може знайти себе, знайти свою справжню природу, де "треба" i "хочеться" злитi воєдино, а не розузгодженi. Однак у людинi закладенi природою й компенсаторнi реакцi§ на страх смертi й на надлишок спонукань, i проявляються вони в переживаннi неможливостi смертi (У. Джеймс), переживаннi стану НЕМРИ (або АМРI). Адже в станi НЕМРИ в людинi вiдмирає все наносне, незначне, застарiле, вiджиле, те, що сковує, заважає, вiдмирає настiльки, що людина переживає зникнення своє§ особистостi (У. Джеймс). Ненаукова картина свiту, оперуючи образно-символiчними засобами, здатна описувати подiбнi стани (У. Джеймс, К. Ламонт, Кен Уiлбер, Р. М. Бекк, П. Рассел, К. Ясперс, С. Гроф, Дж. Хелiфакс, Франклiн Меррелл-Вольф, В. В. Налiмов, Д. Кришнамуртi), якi також одухотворяють людину.
   У ненауковiй картинi свiту, крiм релiгi§ й мiстики (а також мiфологi§ й езотерики), важливе положення займає естетика, художня дiяльнiсть людини. Естетика - це фiлософська дисциплiна, що вивчає природу виражальних форм реальностi, виражальних форм, що одухотворяють можливостями майбутнiх становлень (М. Г. Мурашкiн). Виражальнi форми вiддзеркалюють головне й руйнують у людинi другорядне, руйнують своєю багатозначнiстю.
   Необхiдно вiдзначити, що якщо наукова картина свiту однозначна, постiйно з'ясовує iстину, наближаючись до справжностi об'єктивно§ реальностi, то ненаукова картина свiту багатозначна. Людина як особистiсть губиться в цих багатозначностях, втрачаючи тим самим упередженостi, застарiлi установки, що вiджили внаслiдок життєво§ ситуацi§, що змiнилися, нiвелюючи особистi суб'єктивнi iстини як помилкове, другорядне, незначне, несуттєве, що заважає по-новому дивитися на змiнений свiт.]
   ...
   ...
   [Буття релiгiйно-мiстичного й естетичного в ненауковiй картинi свiту. Якщо залишити осторонь практичний бiк життя, то у сво§й повсякденностi людина споконвiчно релiгiйно-мiстична й естетична iстота, через що вона злита з об'єктивною реальнiстю (точнiше, злита тимчасово, у певнi моменти свого iснування), злита з навколишнiм свiтом. У цi моменти людина вiдчуває спорiдненiсть з оточенням (вона i безпосередня, i опосередкована сво§м образом-переживанням одночасно). Цей навколишнiй свiт у людинi спонтанно й випадково розкриває себе, розкриває свою сутнiсть у багатозначних символах i образах. Вони спонукують людину концентрувати §х у розумовi схеми й структури, тим самим абстрагуючись у науковiй дiяльностi, а потiм уже й у безпосереднiй практичнiй дiяльностi, втiлюючись у реалiях перевлаштування свiту.
   Людина споконвiчно злита з навколишнiми речами зовнiшнього свiту, як з природним. Це природне в людинi є точкою вiдлiку для наукового абстрагування й перетворення в мовнi форми. Природне в людинi творить саму людину, одухотворяє §§, запалює й надихає сво§ми випадковостями як можливостями, що закiнчується в людинi орiєнтиром на розумне, тобто на необхiднiсть зберiгатися, залишатися, зберiгаючи свiй гомеостаз як сталiсть свого внутрiшнього середовища, i в остаточному пiдсумку втiлювати цi тенденцi§ в практичних орiєнтацiях з перетворення навколишнього свiту.
   Релiгiйно-мiстичне й естетичне, що в цьому випадку є синонiмами, у людинi споконвiчнi як випадковостi. Не споконвiчна особистiсна сфера, де царює iндивiдуальнiсть, створена соцiальними установками й тiлесними потребами. Але одвiчна надособистiсна сфера, коли проявляються iдеальнi стани людського духу, стани, якi фiксує релiгiйно-мiстична (а також езотерична) й естетична (тобто художня) культура.
   Звичайно людина йде на компромiс, проявляє слабкостi й не виконує того, що встановила як розумне сво§м розумом, через сво§ тiлеснi потреби або пристосувальнi соцiальнi установки. Але людина переживає й iдеальнi стани свого духу, коли все намiчене реалiзується в реальностi. Цi стани супроводжуються переживанням неможливостi смертi (У. Джеймс) i йменуються як НЕМРИ (або АМРI). Це надособистiснi стани. Тому релiгiйно-мiстичне, езотеричне й естетичне начала говорять не про автора твору мистецтва або релiгiйного священнодiйства з його тiлесними потребами й соцiальними пристосувальними установками, а про надособистiснi стани автора. Тому у творах мистецтва, а також творах видатних мiстикiв говориться про якусь силу, силу, яка рухає сам творчий процес, про якусь анонiмну силу, що мiстики йменують як "ЦЕ", "ВОНО". Перед цiєю силою особиста творча воля мiстика й художника залишається осторонь. Сам же мiстик або художник опиняється пiд владою випадку, коли невiдома сила, якийсь примус (Ян Парандовський) творить. Сам твiр мистецтва як релiгiйно-мiстичне й художнє священнодiйство нав'язується авторовi, примушує його творити, водить його рукою, коли вiн пише (Ян Парандовський), "вручається" авторовi звiдкись ззовнi (К. Ясперс). Автор же в такiй ситуацi§ лише споглядає й дивується тому, що з ним вiдбувається. Адже священнодiйство автора несе в собi те, чому вiн сам чинить опiр. Виникає священнодiйство всупереч тому, чого хоче сам автор як особистiсть зi сво§ми тiлесними потребами й соцiально-пристосувальними установками конформiстського характеру. У такому випадку автор безвладний. Ним керує таємний потiк думок i образiв, що прийшли всупереч його особистим намiрам. Цей таємний потiк думок i образiв випливає зi стану, що §м передує, стану спокою й безмовностi, який супроводжується переживанням неможливостi смертi й iменується НЕМРИ (або АМРI). Автор у такому випадку лише кориться й наслiдує далекi йому думки й образи, але думки й образи, якi вище нього, якi володiють ним (К. Юнг) i виникають iз сакрального спокою й безмовностi пережитого як неможливiсть смертi (У. Джеймс). Цей сакральний спокiй i безмовнiсть не просто несвiдоме й пiдсвiдоме людини. Це надсвiдоме, що несе надособисте, сакрально-священне, у якому зливаються воєдино релiгiйно-мiстична й естетична культури, що до кiнця не усвiдомлюється самим автором релiгiйно-мiстичного й естетичного священнодiйства. Цей сакральний спокiй i безмовнiсть як надособисте вказують на вiдсутнiсть значущостi особистого змiсту творчостi. Особистiсне регресує в релiгiйно-мiстичнiй i художнiй творчостi. Разом з ним регресує багато свiдомого, але незначного. З регресом свiдомих функцiй у людинi спливає iнфантильне й арха§чне, спливає та арха§ка, яка несе в собi якраз значуще як надособисте. Iнфантильне й арха§чне (К. Юнг) може бути значущим у людинi, оскiльки воно зберiгає можливiсть уявляти тi чи iншi феномени. Можливiсть уявляти сама собою вже ставить певнi межi тим чи iншим "разючим фантазiям". Тим самим можливiсть уявляти нiвелює дiяльнiсть уяви, уяви зайво§, нежиттєво§, незначущо§ й незначно§, чим i цiнна сама собою як релiгiйно-мiстичне й естетичне в культурi людини, допомагаючи цiй людинi вижити, позбавивши §§ вiд деструктивних зайвих навантажень. Та що людинi? Допомагаючи вижити цiлим людським колективам, якi вiдкидають усе незначне. Одного разу релiгiйний мiстик або художник вiдкриває в загальновизнаних принципах §х незначнiсть i другоряднiсть. Тi чи iншi принципи й культурнi канони стають неважливими й вiдбувається вiдхилення вiд них. Надалi сама сутнiсть дiяльностi мiстика або художника - це передати сво§ми дiяннями позитивну сторону вiдхилень вiд культурного канону, вiдхилень, якi приносять вищi духовнi стани. Адже крiм об'єктивного мiстик i художник сво§ми дiяннями передають i свiй по-справжньому непередаваний суб'єктивний свiт, свiт, який супроводжує творчий процес сво§ми екстатично позитивними емоцiями, що мають теж свiй змiст, змiст, що зливає мiстика й художника з унiверсумом свiту, а не вiдторгає його, як це вiдбувається в абстракцiях науки. При цьому злиття вiдбувається стихiйно, що будить життєву енергiю, кличе жити, спонукає до життя. Рацiональне в людинi стає в рiвноважне вiдношення до безпосереднього. I це життєво, цiннiсно саме по собi. Тому це коректує культурнi канони, прийнятi соцiумом, канони, що навiть здатнi правильно вiдбивати об'єктивну реальнiсть, але вiдсторонюються вiд не§, вiдчужуються, втрачаючи при цьому позитивнi емоцiйнi вливання, що пробуджують у людинi енергi§, виходячи за рамки вже вiдомого, на§ждженого. Незацiкавленiсть i неутилiтарнiсть (I. Кант) ламають це на§жджене сво§м уливанням у людину нових сил, вiд чого й вiдбувається потрясiння серця (В. Дiльтей). Захоплюючi ефекти мистецтва зворушують, викликають у людинi значнi змiни, що є невiд'ємною частиною релiгiйного, мiстичного, езотеричного й естетичного. Без зворушення, а точнiше, без зворушення, що очищає, тобто без катарсису, що змiнює стан свiдомостi людини, релiгiйного, мiстичного, езотеричного й естетичного не iснує. Цього зворушення домагаються шляхом трансформування об'єктивно§ реальностi, §§ деформацi§, перекручування, шляхом перебiльшення або зменшення, у процесi створення багатозначних символiчних образiв, якi й впливають на психiку людини, викликаючи тi чи iншi ефекти, а точнiше викликаючи ефект заспокiйливо§ таблетки, знiмаючи становище крайностi. Наприклад, iдея переселення душ. Ця iдея й релiгiйна, i мiстична, i езотерична, i естетична. Це не помилкова iдея, це iдея-символ, iдея-заспокiйлива таблетка. Перекрученi уявлення є заспокiйливим. З них виткано все естетичне, все казкове. Мiркуючи так, можна дiйти висновку про те, що взагалi не iснує помилкових iдей. Просто iде§, якi перестають вiдбивати дiйсно об'єктивну реальнiсть, стають будiвельним матерiалом для нових побудов, стають багатозначними символами, що хвилюють душу, зворушують, очищають. Наприклад, iде§ про те, що Земля не кругла, а квадратна, що вже порушує наукову картину свiту, або що вона плоска, про що говорить донаукова картина свiту. Наукова картина свiту не дає влади над об'єктивною реальнiстю. Вона вимагає прийняти реалi§. А ненаукова картина свiту, тобто релiгiйна, мiстична, езотерична, естетична, демонструє владу безмежно вiльно§ особистостi над свiтом об'єктивно§ реальностi (В. Гаузенштейн), що надихає, одухотворяє, вливає в людину додатковi сили шляхом зворушення, яке очищає, тобто катарсису. Це вiдбувається за рахунок очищення вiд усяко§ життєво§ залежностi (В. Воррiнгер), викристалiзовування людиною в собi станiв, пережитих як надприроднi, надтiлеснi, станiв неможливостi смертi, або стану НЕМРИ (або АМРI) як абсолютно§ цiнностi. Тому мiстик i художник не зображують зовнiшнiй свiт образiв по-справжньому, не просто захоплюються навколишнiм, а беруть лише окремi прояви зовнiшнього свiту, концентруючи зовнiшнi образи у свого роду абстрактнi форми. Особливо яскраво подiбнi технологi§ проявляються в безпредметному живописi, коли спостерiгається на перший погляд розмазанiсть. Але це не розмазанiсть. Це концентрацiя образiв. Адже тут ми бачимо не просто розмазанiсть, а розмазанiсть за формою людини або предмета (К. Малевич). Тому повнiстю образ не зникає з очей, не переходить у повну абстракцiю. Не вiдбувається повного вiдходу вiд живих форм, не пускається в непам'ять принцип мiмесису, особливо характерний для пластичних мистецтв. Передаючи свiй внутрiшнiй стан душi за допомогою концентрацi§ вихоплених з реальностi образiв, мiстик i художник не поривають iз живим життям, не умертвляють пульсуюче життя. Адже в мiметичних образах наслiдування живе на§внiсть, так необхiдна для вiдторгнення тих станiв людини, якi орiєнтуються на реалi§ свiту, вiдходячи вiд станiв "не вiд свiту цього", вiд станiв, де порушена реальнiсть часу й воскресає вiчнiсть, почуття безсмертя, стан НЕМРИ (або АМРI).
   Стан НЕМРИ приходить до людини спонтанно, без будь-якого стимулювання, приходить через механiзми компенсаторних реакцiй на смерть, на страх смертi. Але при стимулюваннi можуть виникати стани, подiбнi зi станом НЕМРИ. Це було помiчено ще древнiми. Так, iз сомою набувається властивiсть амрiти (Ригведа. IV,58.1.). Тобто зi стимулюванням набуваються властивостi амрiти, або властивостi безсмертя, стану безсмертя. Але лише деякi властивостi (або подiбностi), а не саме безсмертя, не сам цей стан. Тут мова йде про безсмертя як стан людини, що переживає неможливiсть смертi (У. Джеймс). Подiбнiсть iз цим станом безсмертя можна знайти, стимулюючи себе сомою (Ригведа. IV,58.1.), тобто стимулюючими речовинами, наприклад, наркотиками, або ж ритуалами, молитвами, медитацiями, тобто психiчними стимуляторами. Аскеза, тобто позбавлення й обмеження, як протилежнiсть стимулюванню, також є стимулюючим фактором. Позбавлення й обмеження можуть закiнчуватися ефектом протилежного характеру, за принципом "тi, що плачуть утiшаться". (Мт. 5:4), або "не смiйся багато, а то будеш плакати", або "Блаженнi убогi духом, тому що вони знайдуть Царство Небесне" (Мт. 5:3). Але будь-яке штучне стимулювання, навiть аскетичного характеру, дає стани, лише подiбнi до стану безсмертя, стану, коли людина переживає неможливiсть своє§ смертi (У. Джеймс), стану, iменованого НЕМРИ (або АМРI). Справжнiй стан НЕМРИ в складi натхнення приходить як компенсацiя за зусилля при звичайному життi людини в соцiумi, коли людина вiдволiкається перешкодами, але й повертається до творчого процесу (Б. М. Теплов). Тобто необхiдне вольове зусилля, щоб прийшло те натхнення (Є. П. Iль§н), до складу якого входить стан НЕМРИ. Адже людинi властивий надлишок спонукань (А. Гелен), i вона вiдволiкається вiд намiченого шляху, проявляючи слабкiсть волi. Тому найкращий спосiб знаходження справжнього стану НЕМРИ - це рушити в намiчену дорогу. У протоукра§нськiй релiгi§ - це "В Ирiй". Враження вiд цього шляху потiм передаються в символiчних формах, як це було вiдзначено в Ригведах. При цьому, незважаючи на суб'єктивнiсть переживань, образи конкретного навколишнього свiту не зникають. У самих символiчних формах мiстицизму й мистецтва все ж жеврiє образ предметного свiту, що особливо проявляється в пластичних мистецтвах. Це свiдчить про те, що повного зникнення принципу мiмесису не вiдбувається. Предметний свiт, а з ним i предметнiсть людського образу, §хня видимiсть, з iсторичним рухом мистецтва вiд античностi через ренесанс до сучасностi насичуються змiстовнiстю, розташовуючись ближче до мови поглядiв i жестiв (Ж. Деррiда) людини. Насичення змiстовнiстю вiдбувається в процесi виникнення нового ставлення до дiйсностi, де крiм буття набирає силу суверенiтет (Ю. Хабермас) цього буття, вичленовуючись iз буттєво§ невизначеностi.
   Живi форми нiколи не залишали релiгiйну, мiстичну, езотеричну й естетичну картини свiту. У них завжди був присутнiй предметний свiт. Але це був не просто реальний предметний свiт. Тут свiт предметiв є свiтом iдей. Пiд предметами малися на увазi iде§. Зображений предметний свiт -- це зображений свiт iдей, iдей, що передають найпотаємнiше в людинi. Зображується не просто зовнiшнiй свiт, а у формах зовнiшнього свiту описується внутрiшнiй свiт людини, зображується суб'єктивний ландшафт (Х. Ортега-i-Гассет). У цьому ландшафтi присутня на§внiсть як вiдсутнiсть традицi§ (Х. Ортега-i-Гассет). Звiльнення вiд застарiлих традицiй одухотворяє людину, дарує §й насолоду, чим i живе релiгiйно-мiстична, езотерико-естетична, а також релiгiйна свiдомiсть у цiлому; хоча самiй релiгiйностi i притаманна традицiйнiсть.
   Звiльнення вiд застарiлих i вiджилих традицiй дарує людинi оптимiзм, поселяє в нiй вiдчуття свiту, яке хоче втiлити художник i мiстик. Цей свiт комфортний. Художник i мiстик вiдбивають у сво§х творах комфортнiсть i життєвiсть цього свiту, втiлюючи §х у символiчних образах. Але ця комфортнiсть i життєвiсть лише в окремих проявах. У цiлому ж, у реалiях життя людина конфлiктує зi свiтом. Свiт §§ турбує, напружує, поселяє в нiй почуття страху перед безмежнiстю. Це також передає й мистецтво. Адже все це (всi цi реалi§) дає людинi розгубленiсть, на тлi яко§ й висвiчуються елементи, що одухотворяють, увiчнюють окремi прояви зовнiшнього свiту, за допомогою яких художник i мiстик передають потаємнi стани своє§ душi, стани, у яких час перетворюється у вiчнiсть i вiдчувається безсмертя.
   Якщо в мистецтвi з'являється бiльше форм, позбавлених ознак предметностi, i предметний свiт стає фактично безпредметним, то це лише вiд того, що сам соцiальний свiт i свiт людсько§ душi ускладнюється й потребує для своє§ передачi не безпосереднього копiювання зовнiшнього, зовнiшньо-предметного, а винаходу синтетичного образу, який вмiщує багато предметiв, що й розмиває конкретну предметнiсть. Така тенденцiя, як винахiд синтетичного образу, орiєнтована й спрямована на звiльнення вiд зовнiшньо§ оболонки речей. Це звiльнення iснує через те, що естетичне саме по собi, чим воно й подiбне з мiстичним i релiгiйним, це не просто евокацiя (або заклик) як елемент спiлкування, це й "пробудження" вiд евокацiйних впливiв конкретики, помилково§ конкретики, як §х зняття (Д. Лукач). "Пробудження" вiд евокацiйних впливiв, тобто вiд закликiв, закликiв помилкових, застарiлих i неiстотних, вiдбивається в людинi також звiльненням вiд усього дрiб'язкового й незначного. Для такого пробудження потрiбне закреслення застарiлих iдей, усунення конкретних застарiлих образiв. Мистецтво, i взагалi естетичне, - це не просто мiмесис як копiювання або просте вiдтворення навколишнього свiту. Мистецтво - це пробудження вiд закликiв, що копiюють i вiдтворюють навколишнiй свiт, що вiдтворюють застарiле навколишнього свiту. Мистецтво - це не копiя, а зразок, що орiєнтує на мiстичне й релiгiйне як внутрiшнiй свiт особливих станiв людини, станiв зразкiв, станiв незмiнних iдей-образiв, а не мiнливих iдей про об'єктивний свiт. Мистецтво як естетичне вмiщає в себе й релiгiйно-мiстичне, i езотеричне, де присутнiй не просто образ, а прототип-першообраз, який як релiгiйно-мiстичне начало до кiнця не може бути виражений, як у цьому випадку виражений конкретний образ об'єктивного свiту. В мистецтвi ми зiштовхуємося не просто з образом, а з образом-символом, де вiдбувається збiг невираженостi й вираженостi прототипу-першообразу (О. Лосєв). Ось цей збiг i мобiлiзує сили людини, що в остаточному пiдсумку є метою естетичного, езотеричного, мiстичного й релiгiйного, та й взагалi метою всякого високого мистецтва. Тому прототип-першообраз як зразок - це не просто образ зовнiшнього свiту, а саме звiльнення вiд зовнiшнього свiту, звiльнення вiд зовнiшньо§ оболонки речей у свiт релiгiйно-мiстичного й трансцендентного. Там не мiнливi iде§ об'єктивного свiту, якi науково вiдбитi, а незмiннi iде§-образи, що вiддзеркалюють iдеальнi стани людсько§ душi, стани, що одухотворяють, надихають, мобiлiзують сили людини. Тут мобiлiзацiя сили i є метою естетичного, езотеричного, мiстичного, релiгiйного, метою всякого високого мистецтва. Тут мистецтво не просто вiдбиває предметний свiт видимостей, а виражає незмiнностi iдей (Платон), тобто iдей-станiв людсько§ душi, а не iдей-концептiв. Художник, в остаточному пiдсумку, вiдбиває те, що за видимостями. Але в той же час це вiдбиття не зводиться до суто суб'єктивного свiту, чим часто грiшить релiгiйно-мiстичне. Тут присутня iдея як стан людини, повторювана й в iнших людях, тобто iдея-стан, об'єктивна, очищена вiд змiнностей, якi нагромаджує об'єктивна реальнiсть i науковi iде§, що вiдбивають цю реальнiсть, науковi iде§, якi змiнюються, тобто уточнюються, i спрямованi до мiркувань про цi уточнення. Науковi iде§ вiдбитi в поняттях. Тодi як релiгiйно-мiстичне й естетичне вiддзеркаленi не в поняттях, а в символах, де змiст не особисте й не об'єктивно-узагальнено-соцiальне, а надособисте, що вмiщає в себе особливi, вищi переживання людини, у яких присутнi й переживання неможливостi смертi, тобто присутнiй стан НЕМРИ (або АМРI) як стан змiненого сприйняття часу, що надихає й одухотворяє людину. Це надособисте вбирає в себе вже змiст, не тiльки свiдомо вкладений людиною, а змiст, що приходить до людини без свiдомих зусиль i цiлеспрямовано§ дiяльностi, без утилiтарного як такого, але прийнятого людиною без попереднього зважування, а значить, без свiдомо-цiлеспрямованого, як альтернатива всього свiдомо-завбачливого життя, яке може мiстити в собi помилкове, не iстинне у своєму неврахуваннi змiн у навколишньому свiтi, тих змiн, якi ще не може помiтити рацiональне начало в людинi й узагальнити це пiдмiчене. Хоча iнту§тивний розум чуттєво§ сфери на несвiдомому рiвнi це вже помiтив. Помiтив i вiдбив у символах, символах багатозначних, що не дають зациклитися на чомусь одному, що не мають заповзятливостi й пiдприємницько§ суєти, а мiстять справдi релiгiйно-мiстичне й естетичне як iстинно художнє, тобто альтернативне всякiй суєтностi духу, усякiй суєтностi, за якою тiльки й проглядається цiлеспрямовано пiдприємницьке, що шукає вигоди будь-якими шляхами. Таке позасуєтне дарує людинi особливу насолоду, насолоду позачасовим, де перекручене реальне сприйняття часу, але вiдчувається й вiдсутнiсть упередженого ставлення до свiту. Упередженостей у людинi нагромаджується маса через те, що свiт рацiоналiзується, людина має розробленi системнi уявлення про об'єктивну реальнiсть, реальнiсть, що змiнюється й вимагає нових пiдходiв рацiонального. Але тут на переднiй план виходить рацiональна потреба, потреба в рацiональному як необхiдному для виживання й процвiтання, що в соцiальному життi вiдбито потребою в науцi. А мистецтво, у свою чергу, а також релiгiйно-мiстичне як рiзновид мистецтва перестають бути вищою потребою духу (Г. В. Ф. Гегель). Але це ще не означає, що мистецтво, а також релiгiя, езотерика й мiстика як рiзновиди практичного мистецтва, комерцiалiзуючись i поринаючи в суєтнiсть заповзятливостi й пiдприємницького духу, зникають. Сучаснi священики забули, що Iсус Христос вигнав мiняйл iз храму. Але в людинi є потреба мати альтернативу всякому рацiонально-пiдприємницькому життю, тому пiдприємницькому життю, яке забуває найчастiше про бiльш широку проблему, що стосується всiх, усього свiту, свiту за межами конкретно часового, а значить, зверненого до вiчного.
   Естетичне, художнє, а значить i релiгiйно-мiстичне, оскiльки художнiй досвiд за своєю суттю досвiд релiгiйний (В. Вейдле), несе в остаточному пiдсумку катарсис. Катарсис як очищення потрясiнням, зворушенням - це не просте очищення вiд зайвих, застарiлих, нежиттєвих i непотрiбних закликiв, суєтних евокацiй, вiд упередженостей, не вiдповiдних реалiям. Катарсис - це в цiлому пробудження вiд евокацiйних впливiв, §х зняття (Д. Лукач). Катарсичне переживання взагалi - це результат впливу iстинного релiгiйно-мiстичного ритуалу й iстинного твору мистецтва (Д. Лукач). При цьому знiмаються всякi заклики (евокацi§) при спiлкуваннi, i людина "пробуджується" вiд закличних (евокацiйних) впливiв оточуючих людей i соцiуму в цiлому. Досягається якесь розсiювання смислiв (Р. Барт) або "пробудження" (Д. Лукач) через потрясiння, що очищує (катарсис), коли вiдбувається вибух (Р. Барт) вiд множинностi смислiв. I не просто вiд множинностi смислiв при впливi релiгiйно-мiстичного ритуалу або твору мистецтва, а коли в людинi при подiбних впливах здiйснюється сама множиннiсть смислiв (Р. Барт). Множиннiсть смислiв, здiйснена в людинi, породжує потрясiння, що очищає, вiдбувається катарсис. I людина оновлюється. У цьому випадку вiдновлення - це вiдчуження в людинi всього незначного, суєтного, вiдчуження й умирання в людськiй душi всього зайвого. При цьому людина вiдокремлює в собi персонажiв, яких вона грає, i якi є тимчасовi. Тобто, повнiстю людина не перевтiлюється. У нiй залишається сакральне, незмiнне, не перевтiлюване, що не пiдкоряється iдеологi§ персонажiв, яких грає людина. Вiдчужуючись, людина нiвелює в собi iде§, iдеологi§, системи застарiлi для §§ поведiнки. Вiдчужуючись людина руйнує в собi все, навiяне культурою, але вже застарiле й таке, що потребує перегляду. Адже регулювати себе ефективно людина може, якщо сприймає новий стан речей, а не тiльки наслiдує найчастiше застарiлi традицi§, що навiюють i гiпнотизують людину старими зразками, що вiджили своє. Вiдчужуючи щось у собi, людина не вiдчуває повного емоцiйного занурення у власнi образи, не вiдчуває повного вживання й розчинення в собi сприйнятого. Вiдчужуючись, людина руйнує всякi iдеологi§, якi вторгаються в не§ через сприйняття творiв мистецтва. Iдеологi§ мають сугестивну силу й навiюють певнi культурнi установки. У мистецтвi ж сугестивнiсть може знижатись, тому що там присутнє смiхове начало i гра. Iгрова й смiхова єднiсть як певний комплекс не дає поринати й уживатися в образи, втрачаючи критичну свiдомiсть. При цьому iгровий i смiховий комплекс всi звичнi речi, вiдомi нам як освоєнi, перетворює в якiсь особливi для сприйняття, несподiванi речi, що впадають в очi. Людина пориває стосунки зi сво§ми звичними уявленнями. Загальновiдоме стає незвичайним (В. Б. Шкловський). Iгрове й смiхове "вiдсторонює" (В. Шкловський), подовжує довготу сприйняття речей, тому що людиною сприймаються не створенi речi, а процес творення речей. У процесi сприйняття творення речей вiдновлюється iстинний стан речей. Людина звикає до речей i перестає §х бачити. Iгрове й смiхове в комплексi оновлюють людину, повертають §й справжнє бачення речей, свiту, виводять §§ з автоматизму i обновляють §й сприйняття, створюючи його новi способи. В остаточному пiдсумку, сприйняття людини виходить iз автоматизму. Щоб передчувати бiльш правильно, бiльш iстинно, необхiдно увесь час звiльняти своє сприйняття, свiй чуттєвий свiт вiд автоматизму, вiд упередженостей. Цим звiльненням i займається релiгiя, мiстика, мистецтво. Це §хнє iстинне завдання. Воно досягається дiалогом, дiалогiчнiстю, суперечкою, пародiєю, всiм тим, що несе множиннiсть поглядiв, занурюючи людину в невизначенiсть, закреслюючи монологiчнiсть як певну iдеологiю шляхом переклику точок зору, шляхом гри й комiзму, через символи. Адже останнє, тобто символи, "пiдривають" реальнiсть, що безпосередньо сприймається, а також всякi окремi ситуацi§ в життi людини (М. Елiаде), ведуть до домiнанти емоцiйно-чуттєво§ сфери й вiдторгають практичнi цiлi людини. Притому, це особлива емоцiйно-чуттєва сфера, що наповнюється пiднесеним i сприяє тому, щоб людина глибше пiзнавала саму себе у сво§й неповторностi й училася розумiти, зрештою, своє призначення. Ця емоцiйно-чуттєва височина, натхненнiсть як обов'язкове мiстить у собi чистоту й строгiсть як вiдторгнення всього незначного. У цьому процесi вiдторгнення незначного, на якому б неусвiдомленому рiвнi воно не перебувало в людинi, обов'язково, певною мiрою присутнє рацiональне. Це проглядається й у релiгi§, i в мiстицi, i в мистецтвi, на якому б надiррацiональному рiвнi вони не були. Символiчнiсть релiгi§, мiстики й мистецтва присутня при передачi й демонструваннi найбiльш живих форм i образiв. Притому передача й демонстрацiя цього обов'язково має елемент гри, iронi§. Iронiю можна побачити навiть у найсерйознiшому релiгiйному ритуалiзмi. Ритуалiзм i влаштовується для здiйснення перепаду серйозностi й несерйозностi як шокування. Релiгiйний ритуалiзм, мiстика, мистецтво уникають фальшi, але не позбавленi iронi§, найчастiше в часовому оточеннi ритуалiзму (до й пiсля ритуального дiйства, наприклад) при перепадах.
   Обов'язковим компонентом релiгi§, мiстики й мистецтва є трансценденцiя. Вона може бути прихованою, але обов'язково є присутньою. Тому художник i вiдхиляється вiд "натури", коли малює. Адже вiн не збирається передати у своєму живописi те, що є в дiйсностi, справдi документально копiюючи цю дiйснiсть. Художник передає трансцендентне, те, що за дiйснiстю, переступаючи цю дiйснiсть i привносячи вищi стани свого духу, коли цей дух вiдчуває себе безсмертним при трансформацiях вiдчуття часу. Передаючи трансцендентне, художник не тiльки наближається до реальностi, але антагонiстично вiддаляється вiд не§, iде проти не§, деформує й спотворює §§. Художник зухвалий стосовно реально§ дiйсностi. Адже вiн зображує iнше ставлення до речей. Вимога передачi iншого взаємовiдношення з речами пiдштовхує художника iмпровiзувати з реальною дiйснiстю, деформуючи §§ й наближаючись у своєму уявленнi до передачi трансцендентних станiв духу. Цi трансцендентнi стани духу особливi, вищi, тимчасовi на тлi повсякденного пильнування людини, вiдторгнуто§ вiд безпосереднього. I щоб передати цi стани, художник у своєму зображеннi речей вiдхиляється вiд опису нашого звичайного життя. Вiн показує те, що за ним сто§ть, за цим життям. Вiн показує справжнє. А точнiше, показує приблизно справжнє, не до кiнця пiзнаване, винаходячи тi ж сконструйованi абстрактно-вiдверненi образи. Але i художник до кiнця не вловлює реальнiсть, винаходячи образи й iмпровiзуючи ними. По-справжньому й вiн не передає той стан реальностi, який вiн пережив у своєму мiстичному перетвореннi духу. Але сво§ми творами вiн все-таки наближається до передачi тiє§ реальностi духу, яка прирiвнюється до об'єктивно§ реальностi, тiє§ об'єктивно§ реальностi, яка завжди самодостатня, надлишкова в порiвняннi з почуттям, винайденим й iмпровiзованим образом, а тим бiльше поняттям. Образи й поняття обмежують i не дають злитися зi справжньою реальнiстю, на яку орiєнтують релiгiя, мiстика, мистецтво. Точнiше, на яку вони намагаються вказати, на яку вони лише натякають. Релiгiйний дiяч, мiстик, художник малюють лише схему, iдею в образах, винаходять iрреальне, наближаючи нас до реальностi, наближаючи нас до того, що є насправдi, насправдi в наших вищих переживаннях i станах, а не в нижчих.
   Малюючи перед глядачем i слухачем об'єктивний зовнiшнiй ландшафт, релiгiйний дiяч, мiстик, художник, музикант зображають внутрiшнiй, суб'єктивний ландшафт. Намагаючись передати вище за допомогою схем, образних iдей i символiв, особливо мiстик удається в екскурси власно§ душi, найчастiше глибоко суб'єктивнi, iндивiдуально неповторнi. Подiбне може не переживатися iншою людиною, а значить, бути далеким iншiй людинi. Але, що б не переживалося людиною, саме переживання починається й вiдштовхується вiд бачень реальних речей. Спочатку давнiй мiстик бачив сонце, яке реально сходить i заходить. I лише потiм це сонце трансформувалося в символ свастики як суб'єктивне вiдображення, що включає й особистi переживання, особистi й неповторнi у сво§й одиничностi.
   Жива форма сонця, як об'єкта, ще не несе на собi особливих, вищих станiв людського духу, у якi включенi переживання неможливостi смертi. Але символiчне зображення сонця у виглядi свастики є орнаментом, що вказує на iснування вищого, Єдиного, особливого стану духу, стану, який пережитий релiгiйною людиною, мiстиком, художником, музикантом одного разу, i, яке є його iдеалом. Цi iдеали згодом, як традицiя, можуть придушувати живе натхнення й одухотворенiсть. Адже люди iнших поколiнь мають iншi вищi стани духу. Традицiя в символах лише частково передає цей вищий стан духу. Усталенi й укорiненi традицi§ гальмують безпосередню живу комунiкацiю людей. Тому виникають оновлювальнi рухи. Будда своєю нiрваною фактично говорив про той же атман iнду§зму, у той же час заперечуючи цей атман як неiснуюче. Тобто життя вимагає вiдходу вiд старого, традицiйного в напрямку майбутнього. Життя потребує оновлення.
   Релiгiя, мiстика, мистецтво говорять про людянiсть; не iронiчно, а серйозно ставляться до життя. Тут мова йде про священне, сакральне, йдеться про порятунок. А що може бути священнiше й сакральнiше того, щоб урятуватися? Притому часто мова йде не тiльки про порятунок людсько§ душi, а про порятунок людства. Один iз важливих шляхiв до цього -- людянiсть, коли нема боротьби мiж людьми, коли люди солiдарнi. Однак у мистецтвi, причому в найсерйознiшому мистецтвi, присутнiй i елемент iронi§, iронiчного пiдморгування (Х. Ортега-i-Гассет). Звичайно ж, ця iронiя не доходить до клоунади. Однак iронiчнiсть присутня навiть у найсерйознiших релiгiйних ритуалах. Тут, у цих ритуалах, здавалося б, повинна бути абсолютна серйознiсть, i нi крапельки iронi§. Проте не тiльки мистецтво, але й мiстика, i навiть релiгiя мають елемент iронiчно§ гри. Особливо ця гра, грайливiсть, вираженi, звичайно ж, у мистецтвi. Мистецтво -- це фактично гра. Причому не просто гра, а iгрове глузування людини над собою. Мистецтво -- це гра в процесi глузування над самим собою, щоб нiвелювати помилковi шляхи порятунку людини (i людства), щоб людина могла нiвелювати помилкову особистiсть у собi, розчинити §§, анулювати, хоча б на деякий час звiльнитися вiд не§, щоб людина могла знищити себе як помилкову. Для цього i iснує мистецтво як глузування людини над собою. Цей елемент глузування iснує й у мiстицi, i навiть у серйознiй ритуалiстицi релiгi§. Адже тiльки насмiхаючись над собою, людина доторкається до iрреального. Вiдроджується iрреальне в процесi заперечення реальностi. Мистецтво заперечує реальнiсть, у якiй живе людина, реальнiсть застарiлу, не життєву. Воно розвiнчує цю реальнiсть, створювану наукою, особливо соцiальними науками. Заперечуючи реальнiсть, у якiй живе людина, мистецтво пiднiмається над нею, над цiєю реальнiстю. Але мета не просто пiднятися над реальнiстю. Мета мистецтва - пiдняти людський дух над реальнiстю, надихнути, одухотворити.
   Розмова про порятунок, чим зайнятi мистецтво, езотерика, мiстика й релiгiя, про порятунок як змiстовну сторону, серйозна i не пiдлягає критицi. Але й хибнiсть цих розмов безмiрна. Ученi - серйознi люди. Вони висувають концепцi§ порятунку. Справа ж художника, музиканта й поета не приймати всерйоз всiх цих серйозних людей вiд науки. Концепцi§ вчених можуть бути вiдiрванi вiд життя. Тому в серйозних темах про порятунок простежується iронiчна гра, яку дарує глядачевi й слухачевi людина мистецтва. Мистецтво говорить про порятунок людства, що несе в собi серйознi смисли. Але мистецтво постiйно закреслює помилковi шляхи до цього порятунку у сво§й iронiчнiй грi, коли людина, в остаточному пiдсумку, починає насмiхатися над собою. Поет, як i священик, стає в урочисту позу пророка, патетично вiщає серйознi пророцтва про свiт, про долю свiту й про порятунок. Але в цих вiщаннях присутнi не тiльки серйознiсть i патетика, але й iронiя, легкiсть танцю. Звичайно ж, тут немає пориву пуститися в танок. Для цього є окремо розважальне мистецтво. Але тут є тенденцiя розбудити юнацький запал, надихнути й одухотворити. Адже всi шляхи до порятунку так ефемернi. Тому святковiсть i елемент розваги вiдволiкає й розважає, дає можливiсть хоч на хвилину забутися. Але мистецтво, а за ним мiстика й релiгiя лише на хвилину стають iронiчними, породжуючи iгрове глузування. Потiм настає черга патетики, серйозних роздумiв про можливостi порятунку. Хоча сама ця можливiсть порятунку для релiгiйного дiяча, мiстика, художника й музиканта в принципi теж гра. Адже серйозно цей шлях виробляється в науцi. Мистецтво ж, а так само мiстика, езотерика й релiгiя, займаються лише нiвелюванням домагань свiдомостi, щоб вiдторгнути в людинi зайвi спонукання щодо цього, повернути людину до свiту, до самих речей, повернути людину до того свiту, який є самодостатнiм, який iснував до появи якихось знань про нього. Тому, лише застосовуючи символiку, художник передає самодостатню речовиннiсть свiту, iснуючого поза всякою символiкою. Художник передає самодостатнiсть речей свiту барвисто, соковито, виражаючи свою прихильнiсть до само§ сутностi життя. Виражаючи прихильнiсть до життя, художник тим самим надихає й одухотворяє глядача. Коли художник малює сво§ картини, то вiн сподiвається через цей процес виникнути, вiдродитися. Це передається й глядачевi, який одухотворяється можливiстю й надiєю виникнути й вiдродитися, тобто врятуватися.
   Урятуватися, значить, знайти свободу. Хоч якось, хоч якусь свободу. Свобода - невiд'ємний елемент мистецтва. Цей елемент пронизує не тiльки мистецтво, але й мiстику, релiгiю. Ця свобода людини - бути поза самою собою, хоч на мить у сво§х станах звiльнитися вiд усього наносного, зайвого i приєднатися до самодостатньо§ речовинностi свiту. Цю самодостатню речовиннiсть i зображує у сво§х творах художник, музикант, поет, а також мiстик i релiгiйний пророк. Адже самодостатня речовиннiсть пронизує й саму людину. Речi свiту, §х елементи, iнкрустованi в тiло людське; i через уявлення також. Адже це тiло складається з тих же елементiв, що й навколишнiй свiт. Воно просто певним чином органiзувалося випадковостями часу, органiзувалося так, що вiдчуває себе як жива нiжна плоть. Якби наше тiло не було чутливим (що вiдчуває бiль), живим, нiжною плоттю, то воно б i не мало нетваринного начала, яке вiдбивається в психiчних якостях як чуттєвiсть до болю iншого, людянiсть. Якби ми були кам'яними, байдужими, то навряд чи ми, вiдчуваючи бiль iншо§ людини, були б людяними. Ми, доторкаючись до себе з великою силою, вiдчуваємо бiль. Те ж ми знаємо й про iншу людину, доторкаючись до не§. Доторкаючись до навколишнього свiту, ми вiдчуваємо цей свiт сво§м тiлом. Навiть не доторкаючись до свiту, ми його вiдчуваємо. Через зiр потрапляє колiр, через слух - звуки. Колiр, його глибина, iнтенсивнiсть освiтлення, сприймаються нами. Звук, його рiзкiсть, ритмiчнiсть ми чуємо. Кольори й звуки вiдгукуються в нашому тiлi. Художники пiдбирають приємнi поєднання кольорiв, музиканти - приємнi сполучення звукiв, нерiзких, нерiжучих. Але iнодi й рiжучих, та колючих, що рiжуть i колють наше тiло, передаючи тим самим реальну дiйснiсть, дiйснiсть, що рiже й коле, передаючи тим самим реалi§ життя.
   Кольори й звуки релiгiйно§ ритуалiстики й мистецтв вiдгукуються в нашому тiлi, сприймаються нашим тiлом, але не як речовинне свiту. Релiгiйна ритуалiстика й мистецтво лише наштовхують на сакральне, сутнiсне. Колiр i звук при цьому, потрапляючи в наше тiло, губляться в ньому, а зiр i слух, блукаючи зовнi, губляться десь в глибинах iснуючого. За допомогою релiгiйно§ ритуалiстики й мистецтва людина натрапляє на саму себе, переборює себе, вiдкидаючи в собi все незначне й неiстотне. Згiдно з релiгiйною ритуалiстикою й сприйняттям мистецтва людина протвережується вiд життєвих дрiбниць i суєтностi. Це протвереження виникає, коли ми бачимо речi нiби заново. Колiр, рiзнi вiдблиски тiней, рiзне освiтлення в певнiй спрямованостi, певнi ритми з'єднуються релiгiйним вiщуном, художником, i перед нами виникає щось суще, i видимi речi висвiчуються, через що проступає таємниче. I тодi ми бачимо видиме заново. Ритми й свiтлотiнi вiдкривають нам бачення речей заново, вiдкривають нам бачення часу й простору заново, а точнiше, по-новому, незвичайно. Звичайний хiд часу припиняється. Час зникає. I людина вiдчуває вiчнiсть як неможливiсть часу. Ця неможливiсть часу дарує нам вiдчуття безсмертя, вiдчуття неможливостi смертi, стан НЕМРИ (або АМРI). Те ж саме вiдбувається iз простором, коли вiн вiдчувається як нескiнченний. Час i простiр стають вiчними i нескiнченними, i ми переживаємо неможливiсть смертi, що нас одухотворяє. Це (тобто натхненнiсть) i є результат впливу на нас релiгiйного ритуалу, мiстичного священнодiйства, впливу мелодики, ритмiв музики й свiтлотiней живопису. Причому все це не виконується релiгiйним дiячем, мiстиком, музикантом або художником. Все це не виконується ними, а виконується в них; вiдбувається неусвiдомлено. Художник i поет пишуть пiд диктовку тих сил, якi в них творять, вiдбиваючи в них те, що §м випадково бачиться. У розумнiй iстотi релiгiйного дiяча, мiстика, художника раптом випадково певне бачиться, бачиться як вiдгук на стан внутрiшнього затоплення (М. Мерло-Понтi), певне бачиться, бачиться й пишеться, малюється, музичиться лише для того, щоб виникнути (М. Мерло-Понтi), народитися, народжуватися знову й знову, безупинно народжуватися (М. Мерло-Понтi). Причини цього народження полягають у тому, що в людинi вiдбивається iнша людина, §§ сутнiсний бiк, значущий бiк, бiк, де в людинi вiдбито все найживiше вiд цих вiдбиттiв. Вiд цих вiдбиттiв i зримi уявлення речей у художнику, музикантi, поетi, у релiгiйному дiячевi, мiстику. Однак цi зримi уявлення не однозначнi, як в науцi. Адже iнша людина (iншi люди) незбагненна до кiнця. Тому релiгiйнi, мiстичнi й художнi тексти мають незавершену побудову, що несе неповну визначенiсть, а значить, багатозначне. Споживач, читач, глядач, слухач зi своєю iндивiдуальнiстю, добудовують, домислюють, додумують релiгiйне священнодiйство, мiстичне збагнення й художнє уявлення, знаходячи синтоннiсть свого внутрiшнього свiту й внутрiшнього свiту iнших людей. Цей внутрiшнiй свiт дуже складний i неповторний. Люди переживають у ньому неповторнi, особливi почуття, якi неможливо нiяк назвати конкретно. У релiгiйному священнодiйствi, мiстичному збагненнi й музично-художньому вiдображеннi особливi почуття часто нiяк i не називаються (Р. Iнгарден). Але як тiльки є спроба виразити цi почуття, додати §м об'єктивностi, змiшати §х з об'єктивними проблемами, одухотворивши цi проблеми, указавши на можливе, можливий вихiд зi становища, так вiдразу ж з'являється й твiр мистецтва. Тут твiр мистецтва не тiльки безпосередня чуттєвiсть, що вiдбиває суб'єктивнi неповторнi стани душi й об'єктивно наболiлi почуття, тут твiр мистецтва й iдейна спрямованiсть думки, що закликає людину своєю правотою, що вiдкриває людинi можливостi, чим i одухотворяє §§. Але при цьому вiдкриваються лише iдеалiзованi можливостi, вiдстороненi, усунутi вiд прагматично§ дiяльностi, створено§ людиною для одержання користi. Тут вiдкриваються можливостi без своє§ протилежностi, як неможливостi, без суперечностей, якими насичена наука. Тут немає науки логiки з §§ аналогiями, конкретними послiдовними аналiтичними висновками, якi випливають iз реалiй, упередженнями (упередженнями в силу швидких змiн в реальному свiтi). Тут панує самодостатня й самостiйна, вiльна неупередженiсть, що вiдриває людину вiд прагматичних проблем сво§м польотом фантазi§, фантазi§, усунуто§ вiд конкретних предметiв дiйсностi, дiйсностi, що потребує вiд людини прагматизму в iм'я реального, конкретного виживання. Тут панує усунуте iснування, яке необхiдне, щоб набратися сил, усунуте iснування, вiдсторонене вiд реалiй дiйсностi сво§ми фантазiями, якi виражають через процедури наслiдування, виражають можливе в цьому свiтi, виражають одухотворяюче можливе. Це одухотворяюче можливе, по сутi, є нашими мрiями про можливий вихiд зi складного становища в майбутньому. Це нашi мрi§ й фантазi§, що конструюють необхiднi й украй потрiбнi нам стани речей, створюють прихильнi обставини, чим творять i свою протилежнiсть, тобто стани вiдсутностi мрiй i мрiянь, стан руйнування всього цього при §хнiй надмiрностi, що ми й називаємо естетичним. Усе це, породжене в людинi, ми вiдносимо до соцiально-культурно§ дiйсностi на противагу навколишнiй природнiй дiйсностi (гори, хмари, океани, небеснi свiтила). Усе це, породжене в людинi, значуще для не§, має сенс i надiляється знаками, позначається. Воно не є самодостатнiм, як навколишнiй природний свiт, але має момент самодостатностi як певний стан людського духу, стан iдеальний, як зразок, який ми називаємо естетичне. Це невиражене, глибинно-внутрiшнє естетичне (i мiстичне) ми хочемо виразити, передати iншим, для чого займаємося наслiдуванням, застосовуємо знаки. У цьому ми бачимо сенс, виражаємо це як змiст, виражаємо експресивно. Експресивне й самодостатнє, певною мiрою, обов'язково мiстяться в нашому вираженнi. Мiститься в ньому й iррацiональне, що поєднує й зливає нас iз безпосередньо-природним, що дарує вiдпочинок. Тому естетичне не тiльки внутрiшнє, але й зовнiшнє. Воно, стикаючись, а точнiше, зливаючись iз зовнiшнiм, служить виправданням дiйсностi, чим i одухотворяє нас. Мистецтво, як прояв естетичного, виправдовує зовнiшню природу, i це надає нам сили, тому що без не§ ми все-таки нiщо. У цих виправданнях мистецтво, як вже здiйсненний продукт, є зовнiшнє, гранично здiйснене людиною. Причому в цих здiйсненнях вiдображена гранично осягнута дiйснiсть як найближча реальнiсть до зовнiшнього свiту. Через цей зовнiшнiй свiт людина знову й знову знаходить свою власну цiлiснiсть, повертаючись до пiдвалин власного буття, знаходячи власне iснування, вiдмiнне вiд природного, тваринного, i знаходячи цим свiдомiсть свого приватного життя. Тут немає практичностi, нi iнструментально§, нi комунiкативно§, тут немає вiдiрвано§ умоглядностi, що теоретизує об'єктивну реальнiсть, наближаючись до не§. Але тут є натхненнiсть як основа, натхненнiсть, що очищає, перебуває осторонь вiд практики iнструментально§ й комунiкативно§, вiд теорiй науки, але яка суть релiгiйно-мiстичне й естетичне, яке спонтанно породжує твiр мистецтва. Тут релiгiя й мистецтво -- одне. Релiгiя й мистецтво розходяться досить пiзно (М. Дюфрен) в iсторi§ людства. Споконвiчно ж вони -- одне. Корiнь i сутнiсть релiгi§ й мистецтва злитi як одне-єдине, а у сво§й спонтанностi прояву й релiгiя, i мистецтво виражають злитiсть людсько§ iстоти iз природним як самодостатнiм, самодостатнiм джерелом усього. Це джерело є постiйно виникаюча новизна. У релiгi§ й мистецтвi потрiбний новий погляд на речi, потрiбнi новi форми вираження. Iнакше й релiгiя, i мистецтво перестають iснувати як такi. Новизна природна. Вона позбавлена якихось протистоянь у своєму проявi, тому що позбавлена конструювання застарiлих схем в людський психiцi. Новизна сама по собi як присутнiсть, як абсолютна повнота, виявлена на почуттєвому рiвнi, новизна споконвiчно безпричинна, що не припускає нiчого у сво§х практичних устремлiннях до користi. Через цю новизну людина i виражає найдужчу прихильнiсть до свiту, вiдчуваючи власну повноту себе у свiтi. Ця новизна по сутi i є виразнiсть. Вона щось виражає, вiщує майбутнє, вимагає залишатися, продовжувати життя, не припиняти життя; вимагає як це не парадоксально, "голосом безмовностi". Голос не припускає тишi. Тут же голос є безмовнiсть, а точнiше "голос безмовностi". Значить, "голос безмовностi" - особливе сприйняття, незвичайне, мiстичне й естетичне. Естетичне, значить, таке, що вiдкриває можливiсть сприймати нове, новизну, чим мобiлiзує душу людську, надихаючи §§ новим змiстом. При мiстичному й естетичному сприйняттi людина зливається з навколишнiми речами, вiдчуваючи єднiсть iз §хньою нескiнченною рiзноманiтнiстю, вiдчуваючи себе родинною душею усьому свiту речей, речей як природних окремостей, що одухотворяють людину. Адже через цi природнi речi говорить сама природа у сво§й цiлiсностi, повертаючи людину до само§ себе через загрози, пiдштовхуючи людину додержуватися свого розуму, задуматися. Втрачаючи визначеностi й конкретностi, мiстичнi й естетичнi переживання перетворюються в трансцендентне переживання. Тодi людина, звертаючись до зовнiшнього свiту речей, чiткiше вгадує саму себе як незмiнну й неповторну iстоту, вiддаливши, а точнiше, повнiстю скасувавши в собi рефлексивне начало. Точнiше, рефлексiя сама зникає при таких станах. Поза рефлексiєю людина повертається на рiвень сприйняття. Але сприйняття трансцендентного характеру, або естетичного сприйняття, що має сво§ особливостi. Цi особливостi полягають у тому, що сприйняття залишається певною мiрою незмiнним, не маючи тенденцi§ продовжуватися як у рацiональному розумiннi, що оперує поняттями, так i в iррацiональнiй уявi, постiйно залучаючись об'єктами свiту. У такому станi сприйняття, а точнiше естетичне сприйняття, вiдчужене. Тут нiвелюється як реальне рацiонального, так i деякою мiрою iрреальне iррацiонального. А повнiстю нiвелювання вiдбувається при трансцендентному. При естетичному присутнiй змiст, що одухотворяє, на рiвнi сприйняття, сприйняття естетичного, що вiдроджує людину знову й знову, що переробляє всякий iнстинкт, тим самим унеможливлюючи прояв якогось варварського пориву. Потенцi§ для прояву цього варварського прориву накопичуються, коли людина веде максимально автоматизоване життя, перетворившись на машину. Таке життя є людський iнстинкт. У цьому життi людина вiдчужена вiд новизни, вiд безпосередностi культурного життя. I якщо тут i присутнi феномени культури, то вони вiдчуженi вiд безпосередностей самого життя. У зв'язку з цим людина втрачає свою цiлiснiсть, цiлiснiсть, у якiй злитi духовне й тiлесне, злитi релiгiйно-мiстичнi й художнi начала людини. Коли наявна ця злитiсть, то мистецтво в людинi проявляється як храмове, лiтургiчне, сакральне, проявляється як результат вiльно§ гри людських сил навiть у ситуацi§ нового катастрофiчного свiтовiдчування. Це катастрофiчне свiтовiдчування проникає й пронизує виражальне, виражальнi форми мистецтва. Просто "така погода надворi", таке переживання свiту в сучасно§ людини, просто такий свiт ХХI столiття, свiт космiчних катастроф, свiт вiдчуття кiнця iсторi§ й кiнця свiту. Але якщо в людини жеврiють можливостi, то §§ мистецтво лiтургiчне й сакральне, §§ мистецтво релiгiйно-мiстичне, у §§ мистецтвi проглядається можливiсть завоювання нових сфер, якi дозволяють життю встояти й процвiтати, а не тiльки вiдчувати на собi космiчний процес розпаду, розкладання й розпилення людського життя, що веде до смертi.
   У ХХI столiттi людство має iнше свiтовiдчування, нiж в античному свiтi чи середньовiччi. Це свiтовiдчування накладається на релiгiйне й мiстичне священнодiйство, на театр, кiно, на релiгiйно-естетичну картину свiту в цiлому. У цьому свiтовiдчуваннi вже немає сонячного життя. Сонце тут уже не божество, а сукупнiсть ядерних реакцiй, що несе загрозу життю. У релiгiйному священнодiйствi й мистецтвi уже не проявляється радiсть втiлення свiтлого сонячного життя. Людина просто живе пiд загрозою космiчного урагану, що в будь-яку хвилину може здерти з людини шкiру. Опали квiти колишнiх свiтовiдчувань людини. Нетлiнна краса колишнiх релiгiйних священнодiйств i мистецтва в цiлому вже не пророкує зелень листя i космiчну весну. Нетлiнна краса проявляється, пробивається на свiт божий, коли знайдена можливiсть, можливiсть вижити, можливiсть виживати й процвiтати для життя взагалi, й для людського життя, зокрема. Релiгiйно-художнє сприйняття й творчiсть цiлiснi уже по-iншому. До складу цiє§ цiлiсностi входить багато аналiтичного, знань вiд наук.
   Релiгiйно-естетичне начало людини шукає твердиню, тверду субстанцiю для можливостi врятуватися, урятувати життя. Релiгiйно-естетичне начало фiксує у сво§х описах також i протилежний стан людсько§ душi, стан, коли рятуватися не треба, коли переживається неможливiсть смертi, стан НЕМРИ (або АМРI), коли людина i є Божественне, Бог у сво§й самодостатностi. Але це лише момент у конгломератi душевних станiв людини. Повсякденне життя людини насичує §§ iншими станами, станами, пройнятими науковими реалiями, що вiдбивають справжнi реалi§ об'єктивно§ дiйсностi, у якiй велика можливiсть розпаду пiд натиском космiчного вихру. Це дає нове вiдчуття свiтового життя. У ХХI столiттi воно переважає. Вiк постмодернiзму змiнюється вiком космiзму, або космомодернiзму, де царюють чорнi дiри Всесвiту, iснуючи як справжня об'єктивна реальнiсть, а Царство Боже виявляється лише усерединi нас (Бiблiя. Лк 17:21), i не має сенсу мiркувати про Вищого Бога як про зовнiшнє (С. В. Пахомов, Рамана Махаршi). Бог перетворюється в стан Божественного в людському дусi. Цей стан Божественного має чiтку визначенiсть. В його рисах вгадується Явлення Господа, Ейн Соф, Царство Боже, Преображення, Знамення Аллаха, Фана, Дао, Ву, Нiрвана, Саторi, Сяяння Благого Помислу, Турiя, Мокша, Самадхi, Ирiй. Вiн переживається як неможливiсть смертi, i тому його називають станом НЕМРИ (або АМРI).
   Пережити стан неможливостi смертi -- це пережити стан компенсацi§ усвiдомлення своє§ смертностi, усвiдомлення, що поселяється в людинi при формуваннi особистостi, при виникненнi самосвiдомостi. Людина як особистiсть -- це урахування й своє§ смертностi. Переживання неможливостi смертi -- це вiдсутнiсть несправжньо§ i подвiйно§ особистостi, нiвелювання всього зайвого аж до зникнення особистостi, якщо в нiй немає чогось значущого, життєвого. Подiбнi переживання, iменованi як Божественнi, трансцендентнi, трансгресивнi, нумiнознi, пронизують релiгiйно-художню свiдомiсть сучасно§ людини. При §х переживаннi людський образ зникає як конкретика. У сучасному мистецтвi цей образ зникає при впливi багатьох факторiв людсько§ особистостi, факторiв, якi треба урахувати, вiд чого образ символiзується. У сучасному мистецтвi цей образ зникає також й при впливi деяких об'єктивних факторiв, таких як космiчний ураган, що розпиляє геть усе. Цей космiчний ураган спопеляє людину, а в релiгiйно-художнiй свiдомостi спопеляє образ людини. Людина вiдходить на заднiй план. Уперед висуваються космiчнi сили. Людина ж розчиняється, розрiджується в цьому космiчному хаосi. Сучасна релiгiйно-естетична картина свiту виражена в лiричнiй марi космосу й у можливостi людини вижити, вижити для життя, вижити для майбутнiх становлень. Iз цим лише й пов'язана радiсть i сльози людини як тепло на тлi холодного Всесвiту. Життєва стiйкiсть зникла. Новiтнi факти науки постiйно посилюють цю нестiйкiсть у людинi. Людина винаходить машини для своє§ стiйкостi, художню культуру, щоб надихнутися й одухотворитися на новi звершення. Аби тiльки образи цiє§ культури не вiдiрвалися вiд життя, вiд його органiчного корiння. Машини не можуть замiнити цю органiку життя. I про це говорить мистецтво. З якого б творчого нiщо людський дух не творив мистецтво, все одно в цьому нiщо є налiт життєвостi. Нiщо у творчостi художника -- це руйнування старого, вiджилого. Коли це нiщо розцвiтає, то зникають всi твердо встановленi людством межi. Але цi межi не стосуються живого життя. Воно присутнє завжди. Можуть бути наявнi всякi фантазi§, створенi з нiчого. У цих фантазiях, як би площини в них не змiщалися, все-таки присутнє життєве, цiлюще завдяки органiчним, а не машинним образам. Саме органiчнi, живi образи одухотворяють i зцiляють людину, яка протисто§ть космiчним вихрам i бурям, нескiнченно безмiрним i згубним. Але ця згубнiсть не лякає одухотворено§ людини, що геро§чними зусиллями переборює перешкоди. Людина вiльна перед лицем грiзного космосу. З духовно§ глибини вiльно§ людини народжується мистецтво як вiльний плiд, що надихає й одухотворяє саму людину, людину цiлiсну, яка об'єднує у своєму мистецтвi всi протилежностi. Ця цiлiснiсть i є теургiя мистецтва. Смисл цiє§ цiлiсностi -- служити вищому творчому життю, його розквiту, його продовженню. Тому ця цiлiснiсть не допускає краси зiв'янення й вiдцвiтання, не допускає краси осенi, у якiй зникає сама цiлiснiсть i можливiсть вiдродження. Хоча пiсля осенi (i зими) вiдродження є. I це закладено в образах само§ осенi. Тому осiнь приймається. Тут цiлiснiсть, як i безпосереднiсть, все одно мiстить у собi свiтло, вiд якого й печаль свiтла (О. С. Пушкiн), свiтлий сум (Е.П. Iль§н), свiтло, вiд якого, так чи iнакше, не доходиш до розщепленостi й роздвоєностi, а залишаєшся витонченим, вишуканим, хоч це свiтло лише мерехтливе. Але це мерехтiння вiдкриває невiдомi можливостi, чим живе i мистецтво, i цiлiснiсть людини, яка виробляє це мистецтво, що дарує людинi катарсис як очищення й зцiлення для нових подвигiв на шляху порятунку й виживання. Тут свiтло - завжди одкровення, вiд якого печаль свiтла (О. С. Пушкiн) i свiтлий сум (Е.П. Iль§н), вiд якого вiдкриваються глибини буття, що витончують людину, позбавляють §§ роздвоєностi, дають людинi можливiсть перетворити в культуру усе глибшi й глибшi шари буття. У цiй цiлiсностi немає варварського. Хоча й варвар цiлiсний. Але вiн ще й грубий, вiн ще в невiданнi. Вiд того й цiлiснiсть. Неварварська цiлiснiсть iнша. Варвар не знає iншу людину, не знає космiчних процесiв. Його груба цiлiснiсть i невiдання виникають вiд iнстинктiв. Вiн ще не знає внутрiшнiх катастроф. Але вiн має про це ще довiдатися. I тодi цiлiснiсть його перетвориться на роздвоєнiсть. Почнеться криза. Сучасне мистецтво й людина, створююча це мистецтво, вже переступили цю кризу, але увiбрали §§. I тому музичнi симфонi§, картини, поезi§ ХХ-ХХI столiття мiстять у собi внутрiшню кризу, пронизанi цiєю кризою, дарують печаль. Але ця печаль все-таки свiтла (О. С. Пушкiн), свiтлий сум (Е.П. Iль§н), кличе до нового духовного переродження людини й дає внутрiшнє просвiтлiння у творчих актах i у всяких справах людських.
   Релiгiйно-мiстична ритуалiстика й правила перспективи в мистецтвi повиннi бути порушенi, щоб у людинi, що бере участь у подiбних релiгiйних священнодiйствах i творчих актах художника, зажеврiла реальнiсть. Правильно виконаний ритуал вiруючого, правильно виконаний малюнок художника копiюють i позбавленi життєво§ основи. У них не побачиш теплоти людсько§ реальностi; лише просте копiювання i бездушнiсть. Порушення правила - це необхiднiсть. Iнакше можна вважати, що релiгiйно-мiстичне й художнє дiяння не вiдбулося. Тi правила, яким учать, повиннi бути зрештою порушенi у творчому актi iнновацiйного процесу. Не правильнiсть, а суперечливiсть у рухах, що порушують те, чому вчили, не позбавленi все-таки розрахунку й розумностi. Тут ми бачимо просто нову розумнiсть на новому етапi, розумнiсть, що перекреслює старе, вiджиле. Якщо в релiгiйно-мiстичному дiяннi (дiяннi на мiкрорiвнi) i в мистецтвi не здiйснюється вiдступ вiд правил, то там панує невиразнiсть i безживнiсть, там тодi пряма перспектива, не змiнена, а значить, немає правдивостi (П. О. Флоренський). У той же час порушена перспектива (або безперспективнiсть за П.О. Флоренським), -- показник правди. Особливо це характерно для релiгiйного мистецтва, для церковного, де панують високi почуття, а не просто розважальнiсть, мета яко§ лише вiдволiкти увагу глядача й слухача. Процес порушення перспективи (або безперспективнiсть за П. О. Флоренським) мiстить компонент, що передає мiстичний стан людського духу, складником якого є переживання неможливостi смертi (стан НЕМРИ або АМРI). Порушення перспективи, а точнiше звiльнення вiд старо§ перспективи, -- це й звiльнення людини вiд упереджено§ застарiло§ своє§ окремо§ точки зору, звiльнення людини вiд своє§ старо§ (застарiло§) особистостi. У такi моменти життя людина переживає зникнення своє§ особистостi й смерть здається §й неможливою (У. Джеймс). Людина переживає стан НЕМРИ (або АМРI). Це результуюче релiгiйно-мiстичного дiяння, релiгiйного мистецтва, та й взагалi будь-якого високого мистецтва, що надихає й одухотворяє. Тiльки в русi людини до своє§ ново§ особистостi вiдбувається збагнення смислiв дiйсностi, а не дублювання цiє§ дiйсностi, §§ фотографування без розсуду й спецiального наведення об'єктива фотоапарата або копiювання малювальником на полотнi, наприклад, дерев i будiвель якi вони є в реалi§ без змiн.
   Релiгiйний дiяч i художник у своєму символiчному дiяннi знаменує iснування особливо§, найглибшо§ реальностi, зникнення в собi застарiло§ особистостi й пробудження до нового життя (вiдновлення), а не просто замiняє дiйснiсть лише видимiстю, зовнiшньою подобою, позбавленою життєво§ правди. Адже мета -- це перетворити, оновити, очистити, надихнути, одухотворити, а не повторити точно так само, як було колись в реальностi. Iлюзi§ й повторювано§ iмiтацi§ життя, що привертає увагу й паралiзує волю сценiчними трюками, недостатньо, щоб вiдторгнулася застарiла особистiсть, щоб людина пережила стан неможливостi смертi, стан НЕМРИ (або АМРI), що одухотворяє. Необхiдний ще й досвiд загальнолюдського життя, щоб заперечення застарiло§ особистостi набрало правильного напрямку. Просто безвольного споглядання релiгiйного священнодiйства або театрально§ сцени недостатньо. Людина в результатi може одержувати iлюзi§ й обман i бути далекою вiд одухотворюючих переживань вищого плану. Людина може загрузнути в iлюзiонiзмi й у сприйняттi подоб, що творяться релiгiями й мистецтвами, подоб, позбавлених символiстики. Це не торкається релiгi§ i мистецтва, що пробуджують високе. Високе, пiднесене пробуджується в людинi не просто вiд iлюзiонiзму й створених подоб, а вiд символiв реальностi, реальностi пережитого вищого стану духу, при якому вiдчувається неможливiсть смертi, реальностi, безпосередньо вiдчуто§ як переживання, а потiм втiлено§ в символи, реальностi як ново§ природностi, що одухотворяє й надихає людину, реальностi, яка спонтанно осягнута людиною, а не наперед приготовлена. Тому й перспектива художника, заздалегiдь розподiлена (П. О. Флоренський), не передає справжньо§ мiстично§ реальностi духу як вищо§ реальностi. Необхiдна змiнена перспектива, завчасно не розподiлена.
   У справжнiй релiгi§ й у високому мистецтвi iлюзiонiстське створення подоб i всяке зображення взагалi служить лише натяком на реальностi вищих станiв людського духу. Такi релiгi§ й мистецтва наводять на уявлення, на справжню реальнiсть людського духу як Божественного, як Святого. Але такi релiгi§ й мистецтва не копiюють образи. Адже те, про що говорять такi релiгi§ й мистецтва, - священно, сакрально, Божественно. Воно i є Бог. Тому в деяких релiгiях, наприклад, в iсламi, навiть заборонена образотворча дiяльнiсть. Адже те сакральне, до якого прагне релiгiйний дiяч або художник, настiльки самодостатнє, цiлiсно єдине, що не вмiщається в конкретику образу. Потрiбнi додатковi образи-символи. Символи єднають в напрямку абстрактного єднання. При сприйняттi людиною такi символи узагальнюють всi §§ уявлення про свiт до ануляцi§ всiх зайвих, застарiлих уявлень. Процес ануляцi§ всiх застарiлих уявлень i зайвих спонукань робить людське "Я" тимчасово бездiяльним, але в той же час i таким, що вiддзеркалює злитiсть воєдино всього iстотного в людинi. Це людське "Я" з'являється все-таки як мнимий фокус злитих воєдино уявлень суб'єктивного свiту, свiту самого по собi, позбавленого реальностi як конкретики при вiдторгненнi незначущого, тому й не переданого. А який мiстичний досвiд переданий по-справжньому? Нiякий! А мова йде саме про мiстичний як про релiгiйно-художнiй.
   Релiгiйно-мiстична й художня картини свiту -- це не тiльки вигадана сфера, але й реальнiсть особливого стану людського духу, вищий стан цього духу, стан, який може пiзнавати наука сво§ми методами, включаючи його надалi у наукову картину свiту. Наука може пiзнавати подiбнi стани людського духу, але через свою абстрагованiсть не може передавати цi стани безпосередньо. Для передачi й донесення до глядача й слухача особливостей подiбних станiв духу iснують релiгiя й мистецтво, що формують чуттєве в людинi. Мистецтво й релiгiя нерозривнi. Тут художнiй досвiд за своєю суттю є досвiд релiгiйний. Цей досвiд передає властивiсть єдностi, характерну для вищого стану людського духу. Усе єдине в цьому станi - i чуттєве, i розумне, i вольове. Ця єднiсть є темою мистецтва. Хоча сучасне мистецтво все частiше у сво§х описах душевних станiв людини передає розрив, роздвоєння, розлад. Але мистецтво, пiдключаючи до цього релiгiю, мiстику, прагне вiдновити втрачену єднiсть. Це має прояв в стилi як формi душi, у якiй жеврiє ця єднiсть, тому що стиль завжди стосується надособистого. Надособисте завжди змiстовне. Воно визначає наперед. Сво§ми визначеннями надособисте як стиль, як особлива форма єднання в людинi всього, що iстотне, i вiдторгнення неiстотного пов'язується iз сутнiстю само§ людини як iстоти завбачливо§. Але щоб правильно передбачати, вiд людини повинно вiдпасти все неiстотне, зайве, незначне. Цим вiдторгненням незначного i зайнятi мистецтво, релiгiя, мiстика. Це практична основа для релiгiйно-мiстично§ й художньо§ картин свiту, результуючою яко§ є внутрiшня погодженiсть i гармонiя людських душ у §хньому духовному єднаннi як соборностi. Коли ця результуюча втiлена, то розiрванiсть на протилежностi, такi як спогад i передчуття в людинi злитi в цiлiсну спрямованiсть, де доцiльнiсть вiдходить на другий план. Адже точний розрахунок, доцiльнiсть i утилiтарнiсть у людинi, у §§ розумi, не творять самi по собi, у процесi чого виникають у душi вищi стани свiдомостi як стиль, що єднає всi начала людсько§ сутностi. Для цього потрiбна сама душа, а не тiльки розум, розсуд, рацiональнiсть, що стандартизує, роботизує й механiзує, а не одухотворяє людяне начало в людинi. Для натхненностi потрiбний стиль, виразнiсть, прагнення виразити, жага, яка веде до умиротворення у вищих станах свiдомостi як Божественних, самодостатнiх, що дарують вiдчуття безсмертя. Виразнiсть як обов'язковiсть (зображальнiсть не обов'язкова; образотворчi мистецтва обов'язково щось виражають) обiймає вже втiлене людиною, обiймає не тiльки мистецтва з §х втiленою художньою свiдомiстю краси й височини, але й релiгi§, релiгiйне, мiстичне, -- все те, що не являє собою наукову картину свiту, але одухотворяє людину, дарує §й можливостi, якi необхiднi в стискаючому людину свiтi необхiдностей, свiтi законiв природи.
   Натхненнiсть там, де виразнiсть. Виразнiсть вiдкриває; вiдкриває людську душу iншим. Виразнiсть людяна. У нiй присутнє людяне у сво§й внутрiшнiй гармонi§. Тут гармонiя i є тiєю красою, яка є за своєю суттю, виражальним, якому притаманна цiлiснiсть. Цiлiснiсть, яка крiм того, що позбавлена практично§ доцiльностi, позбавлена зробленостi за наперед пiдготовленими, мертвими механiчними прийомами, позбавлена механiчностi, механiзацi§ мислення, але повна живого життя, одухотворена.
   Центр i смисл всiє§ релiгiйно-мiстично§ й художньо§ картини свiту не просто цiлiснiсть i одухотворенiсть, а людянiсть. Людянiсть є сутнiсно-змiстовний бiк цiє§ картини свiту, бiк, який вiдсутнiй в науковiй картинi свiту, яка по сутi позаморальна. Людянiсть релiгiйно-мiстично§ й естетично§ (художньо§) картин свiту розкривається через вираження людського життя, людсько§ душi, людського тепла, а не через розрахунок i логiку голого розуму. Розрахунок, логiка розуму i в цiлому рацiональнiсть властивi науковiй картинi свiту.
   Цiлiсне споглядання й одухотворенiсть у ненауковiй картинi свiту (або, iнакше кажучи, релiгiйно-мiстичнiй i естетичнiй) -- є суб'єктивно результуюче, є людянiсть як сутнiсне начало, а значить, у цiлому людське сприйняття всiє§ природи, бездушно§ природи як предмета для науково§ картини свiту. У релiгiйно-мiстико-естетичнiй картинi свiту важливi не розрахунок, а випадковiсть i духовнiсть, коли людина раптом вiддає останню §жу (вiтамiни) iншому, а сама умирає (страждає тiлесно). У цьому сутнiсть плотi, а не тiльки в §§ абстрагованiй механiзацi§, так властивiй науковiй картинi свiту, через що й позбавленiй живо§ повноти.
   Як вже вказувалось вище, людянiсть виражена через стиль. I цей стиль властивий не тiльки мистецтвам, але й релiгiям, мiстицизму. Скрiзь, де присутнiй стиль, присутнi одухотворенi форми, а не просто приємнi вiдчуття, що лоскочуть слух, приємностi ритмiв замiсть глибини почуттiв. Необхiдно розрiзняти поверхневi гармонi§ вiд гармонi§ глибинно§ людяностi почуттiв, де в способi комунiкативно§ передачi немає механiчностi, немає розважальностi в гаяннi часу. Мистецтва й релiгi§ для марнування часу мають iнший колорит й iншi завдання. Вони не входять у картину свiту, що має значеннєвий компонент. Вони не пов'язанi з визначальною єднiстю стилю й соборнiстю як iстотним. Вони не пов'язанi з доцiльнiстю абстрактного розуму, що властиво науковiй картинi свiту. Вони поза картинами свiту, як механiчна тварина. Всi картини свiту виникають тодi, коли людина звернена не тiльки до себе, а до природи для всiх, що спостерiгається в науковiй картинi свiту, або до того вищого, чим живе людина в можливостях сво§х майбутнiх становлень, як це бачимо в ненауковiй картинi свiту (тобто релiгiйнiй, мiстичнiй, естетичнiй, художнiй). Якщо ж людина замкнута на себе, то в нiй говорить тваринне начало. Людське ж вiдкрито до iншого. Тiльки тим воно й людське. Але навiть залишаючись на одному мiсцi у вiдбиттi реалiй сво§ми постiйними законами (що властиво науковiй картинi свiту), людина з'§жджає також до тваринного начала. Тому й iснує рух до надособисто§ цiлiсностi, до надособистого, до надособистiсного, до надприродного, що спостерiгається в релiгiях. Тому й iснує ненаукова картина свiту, тобто релiгiйна, мiстична, естетична, художня, де рух вiдбувається вiд душi до душi, i немає вiдношення лише або до чуттєвостi або до розуму, немає розваги певними мозковими ходами подiбно до шахових операцiй i немає ударiв по нервах з метою шокування й часткового виконання психотерапевтичного завдання у випадках глибоко§ патологi§, що притаманне деяким видам мистецтва. Але масове має якраз подiбне. Там iде змiшання всього з усiм, аби лише вiдволiкти. Там i розумнiсть у поєднаннi з безплiднiстю, там i видима, прикрашена свiтлiсть, там i розум, що вираховує до дрiбниць. Там насамперед втрата цiлiсностi, втрата руху до втiлення цiє§ цiлiсностi. Там повна втрата вiри у всеєднiсть, а лише iнтерес до себе, до власних вигод. Там особистостi роз'єднанi, кожна сама по собi, вони не мають єдностi, яка одухотворяє, дає життя, а лише розважаються й вiдволiкаються.
   Релiгiйно-мiстична й художня картини свiту -- це, по сутi, iстинна вираженiсть (або адекватне вираження), тобто ситуацiя, коли всi абстрагованостi (абстракцi§) у людинi iнтегруються в чуттєве, здатне одухотворити й надихнути можливостями майбутнiх становлень. Така виразнiсть умiщає в себе адекватне сполучення реалiй життя з тим свiтом людини, який несвiдомий, поза смислами. Таке сполучення вирiвнює перекручену людину, органiзує §§ в єднiсть, очищає §§ й тим самим дарує §й натхнення й вiдпочинок, одухотворяючи §§ дух.
   Коли мова йде про iстинну вираженiсть, то в людинi передбачається цiлiснiсть, яку вона знаходить за рахунок очищувальних процесiв своє§ душi, що очищають §§ вiд усього застарiлого, вiджилого, наносного, несуттєвого, зайвого. Iстинна вираженiсть iснує в певнiй формi, що являє собою певний образ. I все тут тотожне, рiвне, злите в єдину цiлiснiсть. Релiгiйний подвижник, мiстик i художник сво§ми дiяннями творять форму, а результатом цього процесу є iстинна виразнiсть. Фактично через форму твориться iстинна виразнiсть. Вона мiстить у собi образ абсолютного характеру, вже не вiдбиваний нi в чому, а iснуючий сам по собi, тому що тут чуттєвiсть i розумнiсть адекватнi й злитi в єдину цiлiснiсть, що дає людинi справжнiй стан §§ душi, що надихає й одухотворяє, що вiдкриває людинi можливостi для процвiтання в життi.
   Через релiгiйного подвижника, мiстика й художника проходить стихiя свiту як неусвiдомлене, що належить до сфери несвiдомих структур людсько§ психiки. Це неусвiдомлене й надихає своєю глибиною. Воно й спонукає релiгiйного подвижника, мiстика й художника сво§ми стихiйними поривами, надихаючи своєю безпосереднiстю, для прояву несвiдомо§ волi до створення нового.
   Релiгiйний подвижник, мiстик, художник, постiйно творячи не наукову, а релiгiйно-художню картину свiту, роблять все тотожним, зливаючи воєдино стихiю несвiдомого i свiдомого. Несвiдоме стає свiдомим, i навпаки. При цьому стихiя людини, що не знає себе, i воля, що не знає сво§х намiрiв, раптом обрамляються свiтлом образiв, перетворюючись у форму як згусток iстинно§ вираженостi; з хаотичного руху виникає лад i мiра. Глибини хаосу й свiдома впорядкованiсть мiрностi зливаються в гармонiю, що зрештою народжує символ. Несвiдомо-темнi глибини хаосу, в остаточному пiдсумку, розкриваються ясними символами. Несвiдоме стає свiдомим, i навпаки - свiдоме несвiдомим.
   Релiгiйний подвижник, мiстик, художник, є подвижниками тих сил, якi §м далекi, якi вiд них не залежать, але, якi виникають, внаслiдок можливостей, можливостей, що постають в нас вiд художностi сприйняттiв, i вражень, що народжуються як художня форма, де цi сили переживаються як щось таке, що творить самих себе, як начало, незалежне нi вiд чого, начало, позбавлене керування згори, де панує самообумовленiсть, яка не пiдкоряється нiчому часовому, як безчасовiсть i вiчнiсть, а значить, i безсмертнiсть. Тобто переживається стан безсмертя, стан неможливостi смертi (У. Джеймс). Краса й височина, що таять у собi можливостi вiдроджуватися, є сутнiстю цього стану. Ця краса й височина проходять через релiгiйного подвижника, мiстика, художника й проявляються у свiтi через §хнiй рух. Але цей рух неусвiдомлений. Тобто панує пасивнiсть. Релiгiйний подвижник, мiстик, художник є лише провiдниками. Вони нi при чому; i не розумiють, звiдки з'являються в них, у §хнiх душах тi або iншi образи. Тобто, у них вiдбувається творчий процес, пiд час якого вони не належать собi й не вiдповiдають за сво§ вчинки. Iнакше кажучи, вони пасивнi, внаслiдок чого є провiдниками iстинно§ виразностi, що мiстить можливостi, можливостi майбутнiх становлень, можливостi, що одухотворяють i зцiляють. Пасивнiсть дає можливiсть мiнiмально спотворити тi можливостi, якi зберiгає художнiй образ iстинно§ виразностi. Але крiм пасивностi присутня й самовiддача, що передбачає напруження волi як необхiднiсть. Ця необхiднiсть перемiшується з волею й випадковiстю в людському дусi, у проявах цього духу. Iстинна виразнiсть вiльна в проявi, але сама людина як особистiсть, як соцiальна iстота необхiдно обумовлена. Тому художня форма, що твориться людиною, сплавляє воєдино волю й необхiднiсть. Цей сплав має властивiсть невимушеностi й блаженно§ самодостатностi, що чарує й одухотворяє саму людину й §§ оточення. Вiд цього сплаву людинi "легко дихається", що є в цiлому результуючою всяко§ ненауково§ картини свiту.
   Натхненнiсть i "легкiсть подиху" можливi через те, що в людському почуттi є повернення на себе, обмеження себе собою ж (О. Ф. Лосєв), тобто вiдкидання несуттєвого, незначного, застарiлого, вiджилого, умирання будь-яких зайвих спонукань, скасування надлишку спонукань (А. Гелен), а значить, вiдторгнення застарiло§ особистостi, аж до зникнення цiє§ особистостi в переживаннi неможливостi смертi (У. Джеймс), коли час, пов'язаний з особистими проявами, зникає й людина переживає вiчне, вiчнiсть. Надлишок спонукань, як гра i як смисл, перетворюється в художню форму, повертаючись до себе, коли стихiйнiсть людсько§ самосвiдомостi крутиться сама в собi, постiйно повертаючись у вихiдне положення, концентруючись i конденсуючись вiд цього обертання-повернення. Результуючою цього процесу є така форма людських проявiв, яка одночасно вiдчуває й не вiдчуває свою iстинну вираженiсть. Це вiдбувається вiд абсолютно§ рiвноваги всього (чуттєвого й нечуттєвого), вiд гармонi§. Це свого роду самовiдчутна надчутливiсть (О. Ф. Лосєв). Це та форма (форма проявiв релiгiйного подвижництва або художня форма), коли ми вiдчуваємо те, що вище за почуття (О. Ф. Лосєв). Це не просто результат гри. Це результат гри людини iз самою собою, де не спостерiгається такого надлишку спонукань, який можна було б назвати надмiрним. Вiдсутнiсть надмiрностi, та й взагалi зайвого, породжує радiсть i насолоду вiд подiбно§ художностi форми. Гра iз самою собою дарує людинi радiсть i блаженство, дарує яснiсть почуттям, що вiдбивають атмосферу суспiльних вiдносин, що саме по собi вже виходить за межi особистiсного обертання.
   Художня форма стикається з атмосферою суспiльних вiдносин. Ця атмосфера вбирає в себе як логiчне, так i алогiчне, як буття, так i iнобуття. Iстинна виразнiсть об'єднує §х у єдине сво§ми можливостями, даруючи людинi стан натхнення й одухотвореностi.
   Художня форма являє собою iстинну вираженiсть. Вона розкриває цю вираженiсть через демонстрацiю людинi §§ можливостей, тим самим одухотворяючи §§ й взагалi надихаючи на життя, на його продовження. Художня форма не просто демонструє можливостi, являючи собою iстинну вираженiсть, але й вiдкидає всi зайвi можливостi, що приносить людинi єднiсть духу, залишаючи один варiант смислу, неподiльного i єдиного. Неподiльнiсть у смисловому вiдношеннi є нерозрiзненiсть (О. Ф. Лосєв). Нерозрiзненостi притаманна невираженiсть. Не можна виразити те, чого не розрiзняєш (О. Ф. Лосєв).
   Невираженiсть властива не тiльки художнiй формi, але й мiстичному, релiгiйному. Але тут справжня невираженiсть пiднесеного стану людського духу все-таки якось виражена, перетворена в iстинну вираженiсть, у художню форму як розкриття цiє§ iстинно§ вираженостi. Простiше кажучи, дiйсно невиражений стан людсько§ душi (духу) перетворено в символ. Символ являє собою вираження, i iз всiх наявних виражень це iстинна вираженiсть як цiлковита виявленiсть, у всякому разi максимально наближена виявленiсть, наближена до того дiйсно невираженого пiднесеного стану свiдомостi людини, який можна розумiти як Божественне, трансцендентне, трансгресивне або просто пiднесено-одухотворене. Символ передбачає невираженiсть. Але в той же час символ виражений: виражений сам для себе як цiлковита виявленiсть, або просте вираження. Хоча символ - це не просте вираження. Символ - це акцентоване вираження, яке звертає увагу на адекватнiсть вiддзеркалення об'єктивно§ ситуацi§. Об'єктивнiсть ситуацi§ вимагає вiд людини певно§ активностi й iнтенсивностi §§ дiй, що обов'язково повинно враховувати справжню невираженiсть пiднесених станiв душi, за яких панує краса й гармонiя.
   Мистецтво служить ритуальному дiянню. Творам мистецтва поклонялися, оскiльки це були стату§ богiв. Однак боги змiнювалися. I в середнi вiки в статуях язичницьких богiв уже не бачили краси й вищостi. Це були вже не боги, а iдоли. Вони могли лише вселяти страх i наганяти жах. Тобто до статуй богiв як до творiв мистецтва було упереджене ставлення. Установки людини накладають вiдбиток на сприйняття творiв мистецтва, на сприйняття природи, з яко§ народжуються цi твори. Цi установки як частина ненауково§ картини свiту в людинi - слiд вiд ритуально§ основи. Ритуальна основа за своєю суттю є практичною дiяльнiстю. Якщо це практична дiяльнiсть вiдносно богiв, то ритуальною основою є релiгiя. Якщо ця практична дiяльнiсть стосується якихсь соцiальних установок, то ритуальною основою є полiтика. Тодi мистецтво служить полiтичнiй ритуалiстицi й супутнiм §й культам.
   Мистецтво й релiгiя мають один корiнь, певним чином, у вiдношенi вищих станiв людини, злитi воєдино. До епохи Вiдродження розходжень в них не спостерiгалося. Лише в епоху Вiдродження сакральний культ i профанний культ перестали бути єдиним. Крiм сакрального релiгiйного культу виник профанний культ служiння пiднесеному й прекрасному. Однак профанне було також сакральним, але без богiв, без релiгi§. Сакральне залишилося як необхiдне для мистецтва. Профанний культ служiння прекрасному й пiднесеному виник на певний час як артефакт. Творчiсть художника сто§ть на службi культу (релiгiйного, полiтичного). Свiт переробляється людиною в речi, належнi якiйсь релiгi§ або полiтичному угрупованню. Вони (цi речi) є iнструментами магi§, як у давнi часи, або засобами впливу й перевиховання громадян, як при полiтичнiй пропагандi. Твори мистецтва самi по собi мали культову цiннiсть: вони переробляли людину, примушуючи §§ своєю значущiстю (цiннiстю) до бiльш важливого прояву. Iкони в церквi можуть бути завiшенi. Але вони впливають, вони цiннi. Вони - частина ритуального життя. Якщо художня творчiсть вивiльняється з-пiд ритуальностi, то виникає необхiднiсть демонструвати продукти творчостi, виставляти §х напоказ, представляти публiцi. Божество усерединi храму не потребує виставляння напоказ. Це божество - частина ритуального життя. Воно пов'язане з таємничими моментами переживання найвищо§ досконалостi в людинi. Тому культовiсть не потребує експозицiйностi, зазивання подивитися. Культовiсть мистецтва не просто демонструє розумiння неминучостей, якi керують нашим свiтом, культовiсть, через переживання досконалостi вiдкриває все-таки вiльне поле дiяльностi для людини, суб'єктивно розсовує простори в нiй, змiнює §§ психологiчний час, сповiльнюючи або прискорюючи його.
   Деякi сво§ потреби людина не може задовольнити з огляду на певний розвиток соцiального життя. Мистецтво ж породжує саме тi потреби, для задоволення яких час ще не прийшов (В. Беньямiн). Навiщо такi породження? Щоб переборювати час, заглядаючи в майбутнє, долаючи можливостями постiйнi кризовi стани душi. Людина в такому випадку сама перетворюється на творця, винаходячи можливостi для живого життя. Людина прагне до ефектiв, якi можуть бути досягнутi лише в майбутньому, з виникненням нових форм мистецтва. У такiй ситуацi§ людина живе можливостями й не старiє душею. Так, за допомогою живопису були спроби знайти ефекти, якi були застосованi в кiно. Живопис i кiно мають рiзнi можливостi. Живопис запрошує споглядати, дає можливiсть глядачевi занурюватися в потiк власних асоцiацiй. Кiно таких можливостей не дає. Тут рiзка змiна кадрiв шокує.
   Споглядаючи, глядач концентрується на творi мистецтва, який розглядає. При цьому розважальний момент протилежний цьому процесу: вiн розслаблює, а не концентрує. При розвагах глядач занурює твiр мистецтва в себе. Наростання розважально§ функцi§ мистецтва знижує його ритуальний змiст. Коли ритуальний змiст згасає i його мiсце повнiстю займає розважальнiсть, розважальна тенденцiя, то в такому випадку вже не можна говорити про мистецтво взагалi. Абсолютна розвага поза ритуальним началом. Ця розвага - просто вiдволiкаюча гра як один з психотерапевтичних методiв, що не несуть змiстовностi.
   Релiгiйним подвижником або художником, що несе сакральне, може бути не тiльки людина, але й природа. Наприклад, мороз, що малює на склi вiзерунки, або водоспад, що виявляє свою мiць як всесильне начало (Бог - це значить Всесильний), чим i несе елемент сакрального. Тiльки б все це було кимось сприйняте. Мистецтво, якщо воно не сприймається й не розумiється людиною, як таке не iснує, якщо воно не перетворює людський дух, не просвiтлює й не одухотворяє його, то воно iснує в природi речей як немистецький витвiр. Наприклад, краса малюнка морозу на шибцi або симетрiя снiжинок. Але якщо ця краса й симетрiя не здатнi вразити i перетворити людський дух, то вони не є естетичним, художнiм. Правда, вони можуть змiнити не кожну людину. I тому критерiй все-таки людина, §§ велич, §§ значеннєва велич як перетворювача й натхненника життя. Критерiй - це змiнений i перетворений погляд людини пiд впливом мистецтва, i взагалi естетичного (зоряне небо, водоспад, океанiчна хвиля), i наслiдок цього змiненого погляду: наскiльки людина вiд цього одухотворена для втiлення загальнолюдського начала у Всесвiтi. Причому внаслiдок впливу релiгiйного й естетичного в людини виникає змiнений погляд стосовно самих найзвичайнiших речей; це цiлiсне перетворення людини, перетворення, що охоплює навiть найдрiбнiше, дрiб'язкове, повсякденне.
   Людина як релiгiйно-естетична iстота бачить у людському дусi природне. I навпаки - бачить у природi людське. У хмарах бачить бiлокрилих конячок як в пiснях, або бiлокрилих коней з мiфiв. У шматку дерева, витягнутого з води, - силует, прекрасний приклад скульптури (Дж. Дикi).
   Людина бачить у собi природне, а в природi - людське, Божественне вiд людини. Це основа для знаходження одухотвореностi, натхненностi релiгiйним i естетичним; це основа для iснування ненауково§ картини свiту, що надихає й одухотворяє. Змiшавши геть усе й переставивши все мiсцями в процесi порушення науково§ картини свiту, людина має можливiсть знайти "атмосферу", що скидає навантаження розумових конструкцiй. Водночас розумовими конструкцiями вiдсторонюються помилковi й застарiлi думки, якi до людини назад не повертаються, тому що вона потiм все просiває й повертає тiльки значуще, iстинне, важливе.
   Живучи в соцiумi, людина iснує в ситуацi§ впливiв, коли деякi речi вже позначенi iншими людьми як твори мистецтва. Але цi твори мистецтва можуть зовсiм не зачiпати конкретно§ людини, не перетворювати §§ дух. Тому для не§ цi речi (речi, якi соцiум оцiнив як твори мистецтва) не є красивими й пiднесеними. Вона §х не вiдносить до мистецтва. Нехай навiть цi речi несуть у собi атмосферу чогось нереального, нехай вони є продуктами наслiдування чого-небудь, нехай вони мають ще багато характеристик, якi змушують iнституцiонально оформити §х i помiстити в клас творiв мистецтва, але якщо цi характеристики не впливають на людину, перетворюючи §§ дух, перетворюючи цей дух убiк натхнення й знаходження можливостей для процвiтання в майбутньому людського життя, то цi речi не iснують як пiднесене, високе мистецтво.
   Говорять, що сучасне мистецтво творить за допомогою iдей. Але не можна стверджувати, що тiльки сучасне мистецтво творить iдеями, творить за допомогою iдей (Т. Бiнклi), що тiльки мистецтво в ХХ i ХХI столiттях - це фiлософськi iде§, переданi образно-символiчними засобами. Це не так. Наприклад, посмiшка Мони Лiзи Леонардо да Вiнчi - це не звичайна посмiшка. Це посмiшка загадкова, що та§ть у собi певнi смисли, таємностi. Це посмiшка, що виражає певнi пiднесенi стани духу, посмiшка символiчна, багатозначна. Подiбнiсть цiє§ посмiшки можна знайти в iнших культурах. Наприклад, загадкова посмiшка Будди, посмiшка, що передає стан Нiрвани, а значить, i всi подiбнi пiднесенi стани душi, такi як стан Знамень Аллаха, стан Царства Божого, стан Мокшi, стан Самадхi, стан Саторi, стан Дао, стан Турiя, стан Ирiй.
   Посмiшка Мони Лiзи - це не проста посмiшка. За нею стоять глибиннi далечiнi людських життiв i особливого досвiду людини з §§ переживанням сакрального. За цiєю посмiшкою сто§ть iдея й iдеал, певнi смисли й фiлософi§, знову-таки в сполученнi з передачею особливого досвiду людини. Тому не можна сказати, що до ХХ i ХХI столiть iснувало лише мистецтво видимого, i лише потiм виникло мистецтво iдей, виражених видимостями. Мистецтво передає не просто iдею, яка не потребує досвiду особливого почування людини. В основi мистецтва лежить саме особливий досвiд, досвiд, пережитий людиною, а потiм нею вiдтворений образно-символiчними формами. Цей досвiд для людини сакральний, мiстичний. Бiльше того, саме до ХХ - ХХI столiть релiгiя й мистецтво рухалися в напрямку передачi сво§ми проявами й творами особливих станiв людини, станiв пiднесених, мiстичних. Наприклад, лiрика стає все витонченiшою в передачi, на перший погляд, суперечливих i одиничних психiчних станiв (Л. Гiнзбур). Тому не просто естетика шукає видиме (Т. Бiнклi), а вся ненаукова картина свiту, що включає в себе, крiм естетичного, ще й релiгiйне, мiстичне, шукає видиме як можливостi для майбутнiх становлень людського життя, всупереч жорстоким законам природи, яка рухається хаотично. У цю ненаукову картину свiту включене й чуттєво-iндивiдуальне людини, чуттєво-iндивiдуальне, що компенсує промахи в процесi використання людиною законiв природи на благо само§ людини, компенсує факт смертностi вiдповiдно до законiв природи перiодичними переживаннями неможливостi смертi (У. Джеймс), станами НЕМРИ (або АМРI). Цi переживання яскраво описанi образно-символiчною мовою мистецтва, де образи ближче до видимостей, а символи - до iдей. Тут видимостi (або iлюзi§) як властивiсть естетичного переживання, переживання як реальностi незацiкавленого сприйняття вiдiрванi вiд реальностi практичного iнтересу. Тобто речi, якi виражає мистецтво, не можуть бути використанi з практично корисною метою. Вони видимостi. Вони iлюзорнi. Але вони мають властивiсть краси. Хоча не тiльки вони мають властивiсть краси. Краса як властивiсть лежить в основi мистецтва й природи (Т. Бiнклi). Мистецтво й природа вливають у людину красу як цiлiснiсть, що народжує в самiй людинi цю цiлiснiсть, цiлiснiсть духу, нероздвоєнiсть, що вiдкриває людинi можливостi перетворюватися заради життя, перетворюватися для себе як особистостi й для оточуючих як для спiльникiв у загальнiй справi. Але це уливання краси може коректуватися соцiальною атмосферою, що сприймає §§ або вiдкидає, тим самим впливаючи на силу й швидкiсть цього уливання. Деякi твори мистецтва в соцiальному середовищi, у якому цей твiр i створювався, шокували глядачiв. Наприклад, картина Мане "Олiмпiя". В iншому середовищi, наприклад у сучасному, Олiмпiя сво§м оголеним видом нiкого не дивує. Хоча все зводиться до особистостi. Тобто для одного це шок, а для iншого - нi, з огляду на тi або iншi етичнi установки. Правда, цi етичнi установки особистiсть отримує в умовах, у яких вона перебуває, в озвученостi при комунiкацi§ як умовi соцiально§ атмосфери, у якiй є можливiсть для твору мистецтва реалiзовувати свою красу. Краса - це результат не тiльки людсько§ творчостi, але й артикуляцi§ за допомогою комунiкацi§ (Т. Бiнклi). Художник у процесi творчостi вселяє красу у свiй твiр, просто видiляючи щось. Видiляючи якийсь об'єкт або деяку iдею, художник акцентує увагу на §х значущостi, тим самим надiляючи цей об'єкт красою. Потiм художник наголошує на певнiй зробленiй речi, говорячи, що це твiр мистецтва. Тим самим художник вносить в атмосферу соцiально§ комунiкацi§ цю рiч, тоб-то своє творення, як твiр мистецтв, виносить його на суд соцiальних iнституцiй. Твiр мистецтва - це щось придумане художником i запропоноване увазi глядача й слухача. Якщо це щось, запропоноване увазi оточення, буде входити в мережу взаємозалежних iнтересiв, то воно буде констатуватися як твiр мистецтва. Для людських взаємозалежних iнтересiв важливi iде§. Рiзнi художнi твори несуть у собi рiзноманiтнi iде§, поданi в образно-символiчнiй формi, чим вони й цiкавi. Вони цiкавi, тому що викликають iнтерес.
   У контекстi людсько§ культури об'єкти надiляються особливим значенням внаслiдок того, що для них створенi новi iде§, якi викликають iнтерес i входять у мережу взаємозалежних iнтересiв людей. Тут важливi взаємозалежнi iнтереси людей. Саме взаємозв'язок породжує красу, що властива i мистецтву, i природi. Саме взаємозв'язок несе естетичне начало. Естетичне народжується у вiдносинах (Т. Бiнклi), вiдносинах людей. Вiдносини потребують iдей. Тому тi твори мистецтва, якi мають глибоке значення, стоять ближче до естетичного. Хоча естетичне в природi, найчастiше, не має глибини смислiв. Це естетичне елементарне, тобто приємне для очей як колiрна гама, приємне для слуху як звукова гармонiя. Прекрасне iснує й у мистецтвi, й у природi. Але в мистецтвi передбачається глибина iдей i смислiв, i естетичне вiдтворюється ширше.
   Ненаукова картина свiту, що змальовується релiгiєю, мiстикою, мистецтвом, створює груповi фантазми, об'єднуючи людей. Так, мистецтво, створюючи фантазми, поєднує людей навiть у творчому актi божевiлля, що дає силу тому, що було лише можливим. Тобто вiдбувається переступання навiть через можливе.
   Мистецтво дає силу мати те, що було лише можливим. Ця сила додається з кожним разом при вивiльненнi єдиного, єдиного виходу зi становища. Ця одиничнiсть розвиває в собi цiле, що утворюється при вiдтвореннi, наприклад, мистецтва.
   Вiртуоз перетворює музичнi точки в лiнi§, виявляючи цiле (Ж. Дельоз, Ф. Гваттарi). Цiле саме по собi зберiгає в собi єднiсть. Єднiсть же завжди дiє усерединi порожнього вимiру (Ж. Дельоз, Ф. Гваттарi). Вимiр вiдсутнiй, тому що значуще вже прийняте людиною. Тому залишається наслiдувати що-небудь i значуще вiдтворювати образ того єдиного прийнятого iдеалу, котрий вiдкриває додатковi можливостi. Не наслiдувати, не iмiтувати, не вiдтворювати - виходить, не видiлятися, культивувати непомiтнiсть, незначущiсть. Нема значущостi, немає й предмета ненауково§ картини свiту, предмета, вiд якого пiднiмаються сили, пiднiмаються з порожнечi, яка заперечує все iнше, предмета, що дає можливiсть зрiвноважити мiжособистiснi стосунки, оскiльки цей предмет чiпляє всiх, має загальнолюдське значення, стосується загальнолюдських цiнностей.
   Ненаукова картина свiту - це розмова про важливе, коли не можеш про це не сказати. Це розмова, що допомагає iншому, i тому приваблює iншого. У мистецтвi - це бажання сказати щось, що буде почуте (Ж. Деррiда). А почута буде правда. Вона стосується всiх. Вона дiє на всiх. Вона важлива. Правда в живописi (Ж. Деррiда), правда в музицi, правда на сценiчному кону, у кiно. Але правда й у релiгiйно-мiстичних польотах, коли розшифровуються казковi, мiфiчнi сюжети й перед нами з'являється Божественне, коли в багатозначностi ми втрачаємо застарiле в собi й переживаємо образ i подобу Бога. Усе це закiнчується бажанням сказати щось, що буде почуте (Ж. Деррiда), буде почуте, тому що воно iстотне й для iнших. Хоча правда ненауково§ картини свiту найчастiше у своєму мальовничому вiдтвореннi виявляється не рiвною собi (Ж. Деррiда). Вона лише двiйник. Але цей двiйник має цiннiсть адекватностi; цiннiсть зняття вуалi (Ж. Деррiда). Це зняття вуалi, що є рисою мистецтва, а ширше - усього естетичного, розкриває безодню перед людиною. Тут форми й лiнi§ розкривають безоднi, але й з'єднують протилежнi кра§ (Ж. Деррiда). Колiр далекий лiнi§ (Ж. Деррiда). Але в процесi злиття вже проглядається єднiсть. Результуюче - це переживання людиною Єдиного у всiй повнотi, аж до переживання неподiльностi, переживання неможливостi смертi.
   Ненаукова картина свiту - це не просто марнi видимостi, спрямованi до iнтенсивностi насолоди через аскезу в релiгi§ або через порожнiсть розваг у мистецтвi. Ненаукова картина свiту у сво§й глибинi насичена закликом людей до єдностi й до безпеки, закликом там, де не вистачає достатньо§ системи аргументацi§, сформовано§ до певного iсторичного часу, з приводу тих чи iнших проблем, що стосуються всiх людей, що живуть на планетi Земля. Ненаукова картина свiту виявляє правду, тут неприпустимi засоби обману, а спокуса або заспокоєння застосовуються лише як допомiжнi засоби, як форми, але не як основний змiст. Основний змiст все одно стосується дiйсностi, що одухотворяє можливостями, можливостями не тiє§ об'єктивно§ реальностi, яку виявляє наука i, яка може бути досить гнiтючою для людських свобод, а реальностi, яка несе в собi вiдчуття єдностi. Людинi бракує єдино§ єдностi об'єктивно§ реальностi, дiйснiсть яко§ будується на виявлених причинностях i наслiдках, з яких випливають певнi можливостi. Людина в побудовi ненауково§ картини свiту винаходить iншi реальностi, вiдкриваючи для себе додатковi можливостi сво§х майбутнiх становлень, додатково одухотворяючи себе.
   Недолiк дiйсностi, яку малює наукова картина свiту, - в §§ приземленостi. Тому ненаукова картина свiту, суцiльно пронизана мистецтвами, базується на пiднесеному.
   Для повноти людськiй iстотi необхiднi пiднесенi почуття. Вони несуть як задоволення, так i страждання (I. Кант), якi у своєму одночасному проявi наповнюють людину, насичуючи §§ повнотою як закiнченiстю. Тут задоволення виникає зi страждання (Ж.-Ф. Лiотар), надiляючи людину здатнiстю розумiти ще щось, крiм установлено§ дiйсно об'єктивно§ реальностi, розумiти й уявляти скороминущi пiднесенi стани досконалостi людського духу, стани, короткочаснiсть яких не дає можливостi по-справжньому встановити §хньо§ причинностi, щоб знайти §м мiсце в структурах науково§ картини свiту. Через цi пiднесенi стани, такi як стани досконалостi, стани цiлiсностi духу, людина єднає себе й з iдеями про свiт як про цiлiснiсть iснуючого, i з iдеями про простоту як про неподiльнiсть усього у сво§х взаємозв'язках. Через цi пiднесенi стани людина розмiрковує про свiт як про абсолютно велике й могутнє. Пiднесене, де людина оперує абсолютним, нескiнченним, вiчним, саме по собi - неуявне. Подiбнi iде§-символи неможливо описати, уявити, наблизити в поданнях якимсь поняттям, продемонструвати комусь, показати на прикладах. Для цього не вистачає уяви. Уява тут фрагментарна, часткова, допомiжна, лише iнколи застосовна в передачi пiднесеного. Пiднесене, те, що передає абсолют, неуявне до кiнця. Тут панує лише натяк, що не дозволяє пiзнати дiйснiсть подiбного, пiзнати сво§м розумом. Тут - особливий досвiд, особлива дiйснiсть, мiстична, тобто неуявна. Це неуявне не можна побачити. Воно безформне як порожня абстракцiя (I. Кант), коли уява не зображує, а лише шукає зображення, зображення абсолютного, нескiнченного, вiчного, шукає те, що неможливо зобразити, шукає зображення абсолюту. Ненаукова картина свiту тут видимими поданнями лише натякає на неуявне. Про це неуявне говорить весь мiстицизм, весь сучасний авангард i модерн. Воно неуявне тому, що тут немає якихось спiвмiрностей мiж дiйснiстю, поняттями, уявленнями й особливими станами духу, у яких панує досконалiсть, яка не допускає якихось особистих уявлень, якi пiдданi розладу й можуть передаватися шляхом демонстрацi§, але проявляють дереалiзацi§.
   Мiстицизм релiгiйного й модернiзм естетичного зайнятi спробою передати пiднесене переживання абсолютного характеру, коли людиною переживається неможливiсть смертi, стан НЕМРИ (або АМРI), коли пiдкреслюється слабкiсть здатностi уявити подiбнi переживання, а також передається ностальгiя за вiдчуттям присутностi цього переживання, що зникло, тому що воно тимчасове, навiть короткочасне у сво§х особливостях. На подiбнi стани духу можна лише натякнути як на щось таке, що не можна охопити справжнiм проявом духу, проявом духу в справжньому свiдомому повсякденному пильнуваннi; а тим бiльше пам'яттю минулого й мрiєю майбутнього. Можна лише фiксувати iдентичнiстю власно§ свiдомостi, коли вiдсутнiй подiл, який не усувається ритуалами культу.
   Пiднесене поєднує в собi задоволення й страждання. Задоволення вiд того, що iснує неуявне, вiд того, що розум не замикається в уявленнях, а перевершує §х, не залишається в них "копатися по замкнутому колу". Страждання ж тут через те, що понятiйного рiвня не можуть досягти людськi почуття, або уявлення, уявлене, уявлюване, уява.
   Необхiдно вiдзначити, що наука описує реальнiсть у §§ дiйсностi, такою як вона є. Ненаукове ж (мiстичне) винаходить алюзi§, щоб наблизитися до неуявного, до того унiкального досвiду, що переживається людським духом як вища досконалiсть, що мiстить у собi й переживання неможливостi смертi, щоб надихнути й одухотворити тим самим i iнших, оточуючих навколо людей.]
   ...
   ...
   [Ненаукова картина свiту в зiткненнi з науками. Узагальнення й синтез значущого за допомогою образу й символу, узагальнення й синтез як ненаукова модель свiту зi сво§ми додатковими можливостями наповнює людину емоцiями, що одухотворяють. Узагальнення реальностi на чуттєвому рiвнi, узагальнення, доведене до чуттєвого образно-символiчним способом, вiдкриває додатковi можливостi для людини жити й процвiтати. Тут можливiсть - це результат узагальнення, що анулює все зайве. Цей результат узагальнення iснує через те, що iснує фантазiя. Фантазiя чiтко вiддiлена вiд дiйсностi (З. Фрейд). Хоча елементи фантазiй пов'язанi з дiйснiстю. Процес фантазування має елемент насолоди, оскiльки є вiльною грою. Ця свобода гри як насолода передається глядачам, слухачам. Нею не володiє статична реальнiсть як така, дiйснiсть у своєму застиглому станi. Вiд вiльно§ ж гри ми одержуємо задоволення.
   Є гра уяви. У вiльнiй грi уяви творяться фантазi§. У фантазiях людина будує повiтрянi замки через так званi "сни наяву", мрi§. Причиною §х є бажання. Бажання, перетворенi у вiльну гру, а потiм, як результат гри уяви, - в повiтрянi замки "снiв наяву", у мрi§, вiдривають людину вiд §§ безпосереднiх дiй у реальному свiтi.
   Що ж штовхає людину до фантазування? Звичайно ж, §§ незадоволенi бажання. У сво§х фантазiях людина здiйснює сво§ бажання; мрi§ §§ збуваються. Але здiйснюються лише в §§ психiчному життi як корекцiя реальностi, яка не може задовольнити людину. Ця корекцiя може бути значуща й для iнших, тобто мати цiннiсть для соцiуму. Ця корекцiя може накидати у сво§х зображеннях ескiзи майбутнього, передчуваючи це майбутнє, i тим самим, вiдкривати дорогу дiям у майбутньому. Адже якщо немає майбутнього, то немає й можливостей для життя. Майбутнє ж може бути вгадане як правильне, як можливе для життя. Тому мрi§ як "повiтрянi замки", вигаданi твори не обов'язково бувають порожнiми. Вони можуть бути значущими, цiнними.
   Значущими i цiнними мрiяннями у виглядi "сновидiнь наяву", як особливими мрiями, людська культура пронизувалася зi стародавностi. Прикладом можуть бути мiфи. Їх можна розумiти як мрiєподiбнi бажання людей, як §хнi мрiяння, мрiяння давнiх часiв. Хоча цi мрiяння прадавнiх людей часто були для них i справжньою реальнiстю.
   Крiм того, що мрiяння окреслюють ескiз майбутнього (З. Фрейд), чим i можуть виявитися цiнними, вони ще й знiмають напруги нашо§ душi тим, що дарують насолоду процесом гри фантазiй. Але головне тут те, що людина у сво§х фантазiях розширює сво§ можливостi й одухотворяється. Фантазi§, навiть помилковi, що не вiдбивають об'єктивно§ реальностi, можуть надихати, вкидати в невизначенiсть своєю невiдповiднiстю реалiям, тим самим очищаючи людину вiд iстин, правильних, але неiстотних i другорядних для життя, створеного в певнiй ситуацi§.
   Iстини як науковi положення звужують i знижують варiанти можливостей. Тому всi застарiлi науковi положення не вiдмирають, а перекочовують у сферу багатозначностi ненауково§ картини свiту. Цi багатозначностi помилкових знань розширюють можливостi для людини, тим самим надихаючи i спонукаючи §§ до подальших дiй, на подальшi перемоги. Розширенi можливостi, що вiдбивають вiдносини мiж людьми, постiйно вiдкидають неiстинне у самiй людинi, несправжнє в спонуканнях, вiдкидають сферу зайвих спонукань, навiть якщо цi спонукання викликаються науковими положеннями, що вiдбивають реалi§, але не затребуванi реальною ситуацiєю.
   Установлення навiть об'єктивних законiв, що тяжiють над нами, вкидає нас у депресiю. Але це сфера науки. I тут з пiзнанням глибин реальностi можливiсть песимiстичного кiнця людства вiд випадкових процесiв у об'єктивному свiтi зростає. Наприклад, погасне сонце - зникне життя на планетi, людство припинить своє iснування. Тому так затребувана ненаукова картина свiту, що надихає, одухотворяє або просто пiднiмає настрiй.
   Говорячи про ненаукову картину свiту, вiдзначимо, що ще давня людина жила в моторошних умовах страху. Над нею тяжiли природнi закони необхiдностi. Науковi здогади про невiдворотнi закони природи з одного боку звiльняли людину, але водночас i погiршували §§ становище. Встановлення об'єктивних iстин усувало почуття страху стосовно певних явищ природи, давало волю, почуття звiльненостi, але лише образно-символiчна багатозначнiсть значною мiрою знiмала тяжiння необхiдностi законiв, якi були часто не значущими, щоб на них звертати увагу в певних соцiальних умовах iснування, коли були беспосереднi завдання по перетворенню навколишнього свiту.
   Наукова картина свiту вiдбиває реальнiсть як таку, вiдбиває по-справжньому. Релiгiйно-художня картина свiту вiддзеркалює реальнiсть людських вiдносин у своєму iдеалi, iдеалi розширювально§ можливостi для людини й людства в цiлому, iдеалi, що знiмає всi застарiлi хитросплетення людсько§ думки, якi роздвоювали людську душу. У результатi цього людина знаходить цiлiснiсть.
   Цiлiснiсть людини виникає внаслiдок iндивiдуацi§, коли переборена неузгодженiсть несвiдомих i свiдомих процесiв, коли людина набуває досвiду нумiнозного, що має символiчну форму й знiмає зайву рацiоналiзованiсть, рацiоналiзованiсть, що мiстить в собi небезпеку вилитися в колективне божевiлля, позбавлене загальнолюдських прототипiв, прототипiв людських душ, що зберiгаються в глибинних шарах i несуть у собi також i трансперсональне начало на чуттєвому рiвнi.
   Набувши досвiду нумiнозного, людина отримує переживання, яке перевершує його самого. У сво§й повсякденностi людина звичайно вiдчуває в собi або тiлесне, коли §й чогось хочеться, або соцiальне, коли вона знає тiльки слово "треба". Але iснує ще нумiнозний стан Божественного, коли "треба" i "хочеться" зливаються воєдино, коли вже немає нi "треба", нi "хочеться", коли вони одне й мiж ними немає нiяких розходжень. Цей стан має iншу природу, природу, у якiй компенсуються недолiки як "треба", так i "хочеться". Розрив у людинi мiж §§ "треба" i "хочеться", вiдрив §х одне вiд одного є наслiдком вiдриву людини вiд природи. Ритуали й обряди певною мiрою зменшують цей вiдрив. Це вiдбувається за рахунок того, що ритуали й обряди мiстять у собi компоненти вiд мистецтва, яке, проникаючи в людину, коректує однобiчнiсть §§ свiдомих установок, чим i знижує в цiлому вiдрив людини вiд природи.
   Мистецтво за своєю суттю вiдрiзняється вiд науки. Мистецтво - це не пiзнання, що виливається в практичне життя, що очевидно для науки, особливо коли мова йде про прикладнi науки. Мистецтво - це насамперед евокацiя (або заклик) як елемент спiлкування людей один з одним, а також пробудження вiд евокацiйних впливiв (Д. Лукач). Пробудження й просвiтлiння людини вiд евокацiйних впливiв є результатом зняття. Знiмаються помилковi моменти спiлкування, помилковi впливи одних людей на iнших. У результатi людина перетворюється, стає вiльною, вiдчуває свободу вiд усього наносного, наносного вiд непотрiбних спiлкувань, що несуть помилкове. Однак у реальному життi спiлкування людей один з одним (пробудження вiд впливiв спiлкування як §хнє зняття) i пiзнання (практичне застосування пiзнання), тобто засади мистецтва й науки, тiсно пов'язанi. У давньо§ людини вони нероздiльнi. Магiя первiсно§ людини мiстить у собi як наукове, так i релiгiйно-естетичне, художнє у сво§х хаотичних сплетеннях. Ментальнiсть давньо§ людини вмiщає в себе цi протилежностi через присутнiсть катарсичного моменту, моменту зцiлювального впливу на людину.
   Однак надалi, з розвитком культури, наукова об'єктивнiсть сто§ть окремо. Релiгiйно-художнє ж посилює акцент на одиничних, неповторних переживаннях людини, а також на §§ особистому, iнтимному. Цi неповторностi виникають в умовах крайностей, у тих умовах, у яких у людини виникає й патологiя, невроз, психоз. Релiгiйно-художнє начало вбирає в себе як особисте життя, так i все те, що пiднiмається над усiм особистим, над всiєю оманною фантазiєю iстерика, над несвiдомими потягами надлишкового характеру. Релiгiйно-художнє начало втiлюється також i як вищий стан духу, стан, який не можна передати словами. Цей стан в iнду§змi позначається як Турiя, Мокша, Самадхi, в зороастризмi - як Сяяння Благого Помислу, у буддизмi - як Нiрвана, Саторi, у даосизмi - як Дао, Ву, у iуда§змi - як Явлення Господа, Ейн Соф, у християнствi - як Царство Боже, Преображення, в iсламi - як Знамення Аллаха, Фана, в укра§нськiй релiгi§ - як Ирiй. Iсус Христос говорить про Царство Боже притчами, якi самi по собi є символами. За допомогою цих символiв, багатозначних символiв, Iсус Христос намагається виразити тi речi, а точнiше, тi стани душi, для яких ще не iснує словесного поняття (К. Юнг). Однак цi стани вираженi, а значить, оточенi загальнолюдськими обставинами. Оточений загальнолюдськими обставинами невиражений стан людини як надособисте, де немає особистостi, де особистiсть не критерiй, тому що вiдсутня безвихiдь особистiсно§ сфери, вiдсутнє все тимчасове й недовговiчне обмежено§ iндивiдуальностi (К. Юнг). Якщо тут вiдсутнє все тимчасове, то значить, у людинi присутнiй стан, або переживання, неможливостi смертi. Тут смерть здається неможливою, майже смiшною через те, що зникає особистiсть (У. Джеймс). Смерть тодi не знищення, а єдине справжнє життя (У. Джеймс). Подiбнi стани як основа ненауково§ картини свiту, або релiгiйно-мiстично§, художньо§ картини свiту, описанi у всiх релiгiях - як давнiх (наприклад, Ирiй протоарi§в, або протоукра§нцiв), так i сучасних (наприклад, "Записнi книжки" Джидду Кришнамуртi). У даосизмi - це Ву або Дао. В iнду§змi - це Турiя, Мокша, Самадхi. У буддизмi - це Нiрвана або Саторi. В iуда§змi й християнствi - це Явлення Господа, Ейн Соф або Царство Боже, Преображення. В iсламi - це Фана або Знамення Аллаха. Передаються подiбнi неуявнi стани людини символами й позначаються як стан НЕМРИ (або АМРI). Приклад яскравого злиття символу, або багатозначностi, що позначає особливий стан свiдомостi людини у зв'язку iз загальною картиною походження свiту, можна знайти в укра§нському релiгiйному фольклорi, насамперед в етимологi§ слiв, якi є священнi, сакральнi. Перше iз цих слiв Вирiй, а точнiше Ирiй. Укра§нська форма цього слова з початковою буквою "в" виникла внаслiдок злиття "В" i "Ирiй". Спочатку питали: "Куди? ", - i вiдповiдали: "В Ирiй! ". Потiм "В" i "Ирiй" злилися в одне слово. Ирiй - це фактично пiвдень. В укра§нськiй фольклористицi ириця - це пташка, що повернулася з Вирiю, тобто повернулася з пiвдня, куди вона лiтала зимувати. Одного чудового дня i самi протоарi§ (або протоукра§нцi) рушили на цей самий пiвдень. У результатi протоарi§ прийшли в Iран i Iндiю, i стали арiями, зафiксувавши в Ригведах свою подорож. Протоарi§ асимiлювали, змiшалися з мiсцевим населенням, заклавши корiнь ведично§ релiгi§ i надалi продовжуючи розвивати мiфологiчний лад цiє§ релiгi§ в iнших Ведах, таких як Яджурведа, Самаведа, Атхарваведа. Цi Веди написанi на санскритi, мовi, яка вже значно вiдрiзнялася вiд тiє§ мови, якою було написано Ригведи, першi Веди арi§в. Але справа навiть не в мовi. Справа в дусi, що передає певний стан свiдомостi людини. З ведично§ традицi§ брахманiзму виник буддизм, що заперечував iснування iнду§стських богiв i Атмана (Турi§) як вищого стану духу. Але, в сутностi, буддизм продовжував передавати той дух iнду§зму (брахманiзму), який описував певний стан свiдомостi людини, стан НЕМРИ (або АМРI, вiд божества АМРIТА), стан неможливостi смертi, стан безсмертя. Цей дух стану безсмертя продовжує жити й у даосизмi, перекочувавши в зовсiм iнше середовище, зовсiм iншу культуру - китайську. Цей дух стану безсмертя став фактично iншою культурою, не iндiйською (арiйською) i не укра§нською (протоарiйською), а китайською.
   Ирiй - це символ багатозначний. Ирiй означає й море (iз прус. iuriay "море"). Але, це не просто море. Адже як виник свiт? Коли ще не було свiту, або свiтла, не було Неба й Землi (а точнiше, "Небесного" й "Земного"), було лише широке море (Укра§нська народна обрядова поезiя). Тобто море (або Ирiй), а точнiше широке море, - це насамперед багатозначний символ, що означає стан духу давнього протоарiя (або протоукра§нця). Вирiй - це не просто пiвдень, iз якого прилiтають птахи, це вищий свiт, чарiвний сад (Б. Д. Нiколаєв), це рай, райське свiтове дерево. Бiля вершини цього дерева живуть душi померлих i птахи. З Ирiю прилiтають птахи. Але знову-таки не треба сприймати Ирiй як райський пiвдень реально. Ирiй - це символ райського пiвдня людського духу, це певний стан людського духу, стан "Широкого моря", вiд якого виник свiт (внутрiшнiй свiт створено§ людиною конкретики як Небо й Земля, а точнiше Небесне й Земне) (Укра§нська народна обрядова поезiя), це той остаточний стан духу, який починається з дивного, iз чудового, тобто з Дива, з Божества Дива. Адже Див пов'язаний з верхом дерева (В. В. Iванов, В. М. Топоров). Хоча це не просто дерево. Це райське свiтове дерево, тобто Ирiй як стан людського бессмертного духу, коли людина переживає неможливiсть своє§ власно§ смертi, переживає стан НЕМРИ (або АМРI). Переживши подiбний стан, людина знаходить натхнення й творить (творить у сво§й уявi свiти, такi як Небо й Земля, тобто Небесне й Земне). У перiоди вищого стану натхнення ноти й слова так i течуть iз-пiд пера творця, органiзовуючись у щось цiльне й готове. Ноти й слова, формуючись у твори, буквально нав'язують себе авторовi, нiби водять його рукою. I рука пише речi (твори), якi розум сприймає в здивуваннi (К. Юнг), здивуваннi вiд випадкового й спонтанного §х вияву. Цi речi (твори) з'являються як потiк думок i образiв. Вони виникають не за нашим намiром, викликаються до свого iснування не нашою волею, а мимоволi. Це натхнення. При натхненнi ми мимо своє§ волi пiдкоряємося i йдемо за сво§ми iмпульсами й почуттями, навiть тими, якi нам чужi. У момент натхнення цi iмпульси й почуття панують над нами, пiдкоряють собi нашу особистiсть. Цi iмпульси й почуття панують над нами як чужа воля. Значить, натхнення як творчий iмпульс не збiгається з нашою волею; але ми захопленi цим iмпульсом так, що не бажаємо нiчого iншого.
   Натхнення до нас приходить нiби ззовнi. Це натхнення як неусвiдомлений iмпульс не просто впливає на нашу свiдомiсть. Воно управляє нашою свiдомiстю. Воно прокладає собi шлях до мети, як це вiдбувається в природi, тобто стихiйно. Натхнення - це стихiйна сила. Вона проривається в людинi навiть тодi, коли вона утримується вiд творчо§ дiяльностi, утримується довiльно, свiдомо. Все одно думки й образи з'являються на свiт навiть без участi людсько§ свiдомостi, всупереч свiдомостi, протискуючи так чи iнакше до iснування сво§ форми (К. Юнг). Цi форми як певний рiвень свiдомостi вiдкриваються тому, хто має той же рiвень свiдомостi. До цього рiвня свiдомостi треба дорости, постiйно обновляючи свiй дух, постiйно дивлячись на свiт новими очими, не привченими очими, а очими оновленими, не призвичаєними до старого, а вiдкритими до нового.
   В образах, якi входять до ненауково§ картини свiту, прихованi символи. Бiлий мiсяць - символ одного, чорний мiсяць - iншого. Ми розпiзнаємо цi символи. Вони нам несуть можливостi, що вiдкривають додатковi можливостi в нас як щось уроджене, що протисто§ть навiть найвитонченiшiй нашiй фантазi§. Тут цi символи є не особистiсними фантазiями, а як дiяльна уява, що не будує нiяких повiтряних замкiв, а лежить в основi як якась апрiорна iдея, як щось, що залишилося пiсля вiдкидання всього зайвого, усього, що затемнює. Ця дiяльна уява, iншими словами типова ситуацiя, i вiдчувається нами як звiльнення. Знаходячи це звiльнення, ми стаємо всесильними й летимо немов на крилах. I це все на початку створення, тобто на початку творчого процесу. На початку всiх стадiй творчого процесу ми Боги, ми Всесильнi. I не випадково Священне Писання починається словами "На початку створення Всесильним...". Однак докладнiше зупинимося на самому початку Тори як свiтоглядному моментi. Перше слово Тори, як i Бiблi§, - це "На початку" (Тора; Бiблiя: Бут 1:1). Потiм iде пояснення на початку чого. Ясно, що на початку створення (Тора). Тобто мова йде про процес творчостi, процес, властивий людському духу. Момент творчостi, або створення нового, вiдбувається на стадi§ натхнення. Але в Торi йдеться про попередню стадiю, тобто стадiю, яка на початку. Мова йде про стадiю, яка сто§ть перед натхненням. Перед перiодом натхнення вклинюється перiод вiдсутностi уваги до проблеми (Р. Вудвортс), проблеми, яка вирiшується в процесi творчостi. Ось цей самий перiод вiдсутностi уваги до проблеми, перiод, який сто§ть на початку створення, i розглядає Тора. У цей перiод, або в момент творчого процесу, людина вiдчуває себе Всесильною, або Богом. Це момент трансподiбного стану (Б. М. Теплов), переживання неможливостi смертi (У. Джеймс), екстазу (Є. П. Iль§н), стану НЕМРИ (або АМРI).
   Можна сказати, що мова йде про Бога, тобто про людину в цьому станi. Бог, або Всесильний, - це людина в станi, коли переживається неможливостi смертi як компенсацiя виникнення в людинi самосвiдомостi, а з нею i усвiдомлення смертностi.
   Тора починається зi слiв "На початку створення Богом... " (Тора). Далi йде пояснення того, що створювалося. А створювалося Небесне й Земне. Тора говорить про те, що "На початку створення Богом Небесного й Земного" (Тора) - це створення двох символiв, якi розкривають технологiю збагнення того ж стану, коли людина переживає момент неможливостi смертi i є Богом, або Всесильним. Зауважимо, що Бог, або людина в станi, коли нею переживається неможливiсть смертi (коли людина Всесильна), творить не Небо й Землю як зовнiшню об'єктивну реальнiсть, а творить Небесне й Земне як два символи, що розкривають технологiю збагнення, або знаходження людиною стану Божественностi, або стану Бога, коли людина Всесильна й переживає вiчне життя.
   Небесне й Земне - це два багатозначнi символи. Вони стосуються насамперед внутрiшнього життя людського духу, а не об'єктивно§ реальностi. Адже Царство Боже усерединi вас (Лк 17:21). Небесне в людинi - це все пiднесене, ширяюче, це надсвiдомiсть, життя духу, натхненнiсть. Земне в людинi - це все тiлесне, пiдсвiдоме в психiчнiй сферi, де має мiсце прояв цього тiлесного, iнстинктивного. Отож на початку створення як створення способу (технологi§) знаходження Божественного Земне, тобто тiлесне, було неуявним хаосом i тьма покривала безодню (Тора). Тут мова йде про Земне, або тiлесне, як неупорядковане, хаотичне, покрите тьмою (Тора). Але тут все ж присутнє i Небесне, коли Дух Бога витав над поверхнею вод (Тора). Тут Тора в символiчнiй формi описує момент створення Богом Небесного й Земного, коли Небесне ще мало переважало. Потiм iде опис у символiчнiй, багатозначнiй формi способу (технологi§) практичного знаходження Божественного, у процесi чого наростає сила Небесного. Вона наростає, починаючи з того моменту, коли Бог говорить: "Хай буде свiтло! " (Тора).
   I далi ми бачимо, що протягом всiх Священних Писань -Тори, а також Бiблi§, Корану, Вед, Упанiшад, Бхагавадгiти, Трипитаки, Авести, Дао де цзин, у символiчнiй формi описанi рiзнi варiанти знаходження стану Божественностi, знаходження того стану, коли людина переживає неможливiсть смертi. Iнше питання, що ми не завжди можемо розшифрувати символiчну мову збагнення Божественного. Але це вiд того, що ми самi мало осягли. Однак кожного разу збагнення Божественного, його знаходження вiдбувається через певний уклад, спосiб життя. Тому в Торi Бог, або Всесильний, розкриваючи сво§ таємницi, створює день i нiч як певний порядок i спосiб життя, за якого людина має можливiсть осягти Божественне. Далi Бог створює свiй внутрiшнiй свiт працею, а на сьомий день вiн вiдпочиває (Бiблiя: Бут 2:2). Тобто ми стикаємося з демонстрацiєю укладу життя, за якого з'являється можливiсть осягти Божественне. Для цього людина повинна мати певний ритм змiни працi й вiдпочинку, шiсть днiв трудитися, а на сьомий вiдпочивати. Звичайно, у рiзних Священних Писаннях ми бачимо розбiжнiсть у проповiдуваних укладах життя, ми бачимо рiзну ритуалiстику й специфiчнi способи збагнення Божественного. Однак люди рiзнi. I рiзним людям рiзне пiдходить. Тому й повинна бути релiгiйна свобода, щоб людина мала можливiсть вибрати для себе найефективнiше й наблизити себе до Божественного. Навiть в одному i тому же Священному Писаннi є рiзнi способи збагнення Божественного.
   Iснують два писемнi значущi начала релiгiйних культур двох древнiх народностей - арi§в i семiтiв. Арiйське начало - це Ригведа, семiтське - Тора. Можна стверджувати, що Ригведи у сво§й основi малюють матерiалiстичну картину свiту. Адже в Ригведах немає моменту творення. Свiт речей був споконвiчно, як самодостатнiй. Бог Iндра народився потiм (Ф. Б. Я. Кейпер). Але можна нетрадицiйно стверджувати, що Тора, а значить, i Бiблiя, також матерiалiстична книга, тому що творяться символи Небесного i Земного, а не Небо й Земля в реалiях. А якщо людина шукає ворогiв собi, шукає образ ворога в особi матерiалiстiв, ате§стiв або нацiоналiстiв, то це його особистi проблеми. Адже Бог у Торi як Людина-Всесильна створив не небо й землю як об'єктивну реальнiсть, а Небесне й Земне як символи, створив у сво§й уявi. Вiн створив Небесне й Земне як два символи, що передають способи (технологi§) знаходження стану, у якому людина Всесильна, позбавлена страху смертi. Тут можна розумiти Бога як людину, яка знайшла стан неможливостi смертi, стан НЕМРИ (або АМРI), стан безсмертя.
   Символ, схований в образi, надiляє цей образ значеннєвою перспективою. Угаданий образ - це образ, що перейшов у символ i вiдкрив людинi перспективу §§ iснування, вiдкрив людинi смисл в §§ життi. Образ являє собою ту цеглинку, з яко§ будується ненаукова, не абстрактна картина свiту. Образ обов'язково щось означає й мiстить у собi символiчно вираженi смисли. Але образ також розумiється як чуттєва реалiя. Ця чуттєва реалiя не вiддiлена вiд §§ змiстовно-символiчно§ структури, рiзнi смисли яко§ виражають зв'язок людей як цiлокупнiсть, i не говорять про людину без зв'язку з iншими людьми. Ця цiлокупнiсть виражає i тим самим надає повноту людському духу. Тим i значуща ненаукова картина свiту як образно-символiчна у своєму виконаннi за формою й одухотворяюча своєю повнотою за сво§м значенням. Бiльше того, це натхнення як суще множить можливостi, усе бiльше й бiльше окриляючи людину. Цi можливостi конкретного iндивiда (людини) не вiдiрванi вiд загальнолюдських можливостей. Тому вiд них вiє теплотою, тому вони об'єднують, породжують почуття згуртованостi. Адже в символi обов'язковою є теплота гуртуючо§ таємницi (С. С. Аверинцев) теплота любовi (М. М. Бахтiн) на противагу холоду вiдчуження. I якщо це вiдчуження визнається як наявнiсть, то воно вже свiтить, дає тепло. Дає тепло, а значить, входить у ненаукову картину свiту; вiдриваючись вiд холодного розрахунку науково§ картини, що холодить, несучи iстину й обливаючи людину холодним потом, залишаючи мiнiмальнi можливостi для виживання й процвiтання. Ненаукова картина свiту, сплiтаючи воєдино релiгiйнi, езотеричнi, мiстичнi, естетичнi начала, дарує передбачуванi можливостi, тим самим хоч якось одухотворяючи людину.
   Позитивний погляд у майбутнє надихає людину. Навiть спогади, сповнюючи людину, спрямовують §§ до передбачених можливостей майбутнього. Спогади, так чи iнакше, враховують подальшi подi§ (М. М. Бахтiн). Тому в основi людини в цiлому лежить §§ спрямованiсть у майбутнє. Символ, як складова ненауково§ картини свiту, або iнонауково§ форми знання (М. М. Бахтiн, С. С. Аверинцев), стикаючись зi смислами iнших символiв, витлумачуючись i перетворюючись в iншi символiчнi структури, не зводиться до поняття й не перетворюється в наукову картину свiту, що за своєю суттю має перед собою як предмет творчостi безмовну об'єктивну рiч. Ненаукова картина свiту як предмет творчостi має голос iншо§ людини, а не безголосу рiч. Тут присутнiй дiалог i оцiнювання рiзних смислiв, смислiв, що прийшли як з науково§ картини свiту, так i з ненауково§.
   Iнонауковiсть (М. М. Бахтiн), або ненаукова картина свiту, починається вже у фiлософi§ (М. М. Бахтiн) як тiльки вона втрачає свою суворiсть, iнтегруючи науковi iстини, перевiренi експериментально. Але iз втратою суворостi у фiлософi§ зменшується присутнiсть догматичних думок. Адже свiт змiнюється й установленi строгою наукою iде§ частково старiють. I якщо цi застарiлi iде§ присутнi у фiлософських системах, орiєнтованих на науковi знання, перевiренi експериментом, то тодi такi фiлософськi системи у сво§й логiцi мiркувань розвивають найчастiше застарiлi знання. Беззастережнiсть цих знань так чи iнакше переводить сувору науковiсть фiлософських мiркувань у ненауковiсть, приєднуючи §х до ненауково§ картини свiту, перетворюючи фiлософський текст у свого роду роман, якому властива застережна мова. Хоча застережна мова не є достатньою ознакою, щоб вписатися в ненаукову картину свiту. Чистий епос i чиста лiрика не знають застережень (М. М. Бахтiн), але вони належать ненауковiй картинi свiту. Роман знає застережну мову. Але вiн теж належить ненауковiй картинi свiту. Є бiльш ґрунтовнi ознаки, властивi ненауковiй картинi свiту. У науковiй картинi свiту об'єктивна рiч так i залишається безмовною. Вона пiддана як бездушне начало манiпуляцiям ученого експерименту. Ненаукова картина свiту одухотворяє бездушнi речi, аж до того, що змушує §х говорити, вплiтає в смисловий контекст натхненнiсть особистостi, особистостi, яка говорить, мислить, дiє згiдно з тим або iншим принципом. Тобто в ненауковiй картинi свiту все живе, все оживає, усе одухотворено. Речi заряджаються смисловим потенцiалом, щоб впливати на людей, на §хнiй духовний свiт. Речi не просто механiчно дiють на особистiсть, а перетворюються в смисловий контекст цiє§ особистостi, починають говорити. Так, у лiрицi говорять гори, моря, долини (якщо вони не говорять, вони все одно з'являються як ландшафти людсько§ душi). Дiйсна об'єктивна реальнiсть, що оточує людину й впливає на не§, перетворюється в смисловий контекст людини, контекст §§ вчинкiв i переживань, контекст учинкiв i переживань геро§в, придуманих людиною.
   Ненаукова картина свiту сво§ми символами змiнює найбiльш загальний смисл реальностi в уявленнi людини, не мiняючи нiчого практично, не впливаючи на реальнiсть суто фiзично. Людина спостерiгає смислове перетворення буття. Хоча нiчого в дiйсностi не помiнялося.
   Символи стосуються форми, а не змiсту, якщо змiст належить науковiй картинi свiту. Символи - це вiдображенi емоцi§. У науковiй картинi свiту емоцi§ лише допомiжний елемент, що вплiтається в процес творчостi. У ненауковiй картинi свiту емоцi§ - це емоцiйно-цiннiснi вигуки й заклики, спрямованi в майбутнє. Цi емоцiйно-цiннiснi вигуки й заклики передбачають майбутнє у сво§х побажаннях, страхах, надiях. Вони творять i творяться. I тому безсмертнi, поки живуть люди, що §х сприймають. Вони - передбачене майбутнє, бажане майбутнє. Вони - смисли. I якщо вони коли-небудь забуваються як смисли, то через певний час воскресають, обновившись i оживши. У ненауковiй картинi свiту нiякi смисли не можуть бути забутi зовсiм. Навiть найбезглуздiшi. Вони все-таки вiдроджуються, коли настає §х час. Навiть застарiлi помилковi смисли, хоч i в головах людей, час вiд часу набувають сили, розбурхуючи й шокуючи собою людськi душi, вiдроджуючи i просвiтлюючи §х. Джайнiстське незаподiяння шкоди навiть комахам, наявне, при всiй сво§й безглуздостi, якщо комахи шкiдливi, трансформуючи людський дух своєю безглуздiстю, перетворюючи, вилiковуючи вiд "правильностi на перший погляд", яка може не спрацювати в мiнливому свiтi реалiй.
   Ненаукова картина свiту в людинi сама по собi самоцiнна, тому що супроводжується станами свiдомостi незрiвнянного характеру, вищими, неповторними, непоясненими, Божественними. У порiвняннi iз цими станами практичнi цiлi людини стають другорядними. "Самоцiннiсть" проявляється в станах екстатичного натхнення з подальшими проявами. Наприклад, такими як "заумна мова" поетiв-футуристiв або глосарi§ релiгiйних сектантiв. Через подiбне дуже яскраво проявляється "самоцiннiсть" як стрижень ненауково§ картини свiту у тiє§ чи iншо§ конкретно§ особистостi, "самоцiннiсть" через те, що в цьому випадку вiдбувається неповторний i своєрiдний танець органiв мовлення (Б. М. Ейхенбаум) шляхом вимови, що дає насолоду (Б. М. Ейхенбаум).
   Прояв ненауково§ картини свiту в людинi в остаточному пiдсумку приносе насолоду. Через насолоду й iснує в людини потреба в ненауковiй картинi свiту. Насолода тут кiнцевий результат. До цього ж був стан Божественного, пiсля якого йде потiк виражень, проявлень. У цьому випадку звуками "заумно§ мови" або глосарiями виражається щось особисте, що за ними сто§ть, тобто виражається Божественне; за ним сто§ть Божественне. У вираженнi важливе значення мають звуковi повтори, якi за змiстом передають "трагедiю протверезiння" (Б. М. Ейхенбаум). Повторення як естетичне результуюче по сутi є сполученням, що гармонiзує всi начала в людинi, скасовуючи крайностi своєю повторюваною в часi тривалiстю. У такiй тривалостi час швидше лiкує. В остаточному пiдсумку все закiнчується й зводиться до гармонi§, гармонi§ всього в людинi. Провокуючим же агентом у цьому процесi є переживання форми. Переживання форми є результатом художнього сприйняття, сприйняття, що мiстить повноту. Вiд цiє§ повноти й гармонiя в людинi. Виникає питання, що ж таке повнота? Повнота там, де руйнується автоматизм у людському сприйняттi. Тодi й виникає повнота. Вона вiд того, що зруйновано автоматизм. Вiд руйнування автоматизму виникає й особливе сприйняття тих чи iнших предметiв, сприйняття художнє, сприйняття, що мiстить повноту. Руйнується автоматизм людини. При нiвелюваннi автоматизму руйнують певнi образи. Цi образи пов'язанi з вiдстороненням. Вони мiстять повторення як однорiднi явища, через якi й розбивається автоматизм, розбивається через подiбне: клин клином вибивають; автоматизм вибивають подiбним, тобто повтореннями як однорiдними явищами. Це явно проглядається в музицi й лiрицi. Повторення характернi i для казкового сюжету, i для епосу, який оснований на реальних подiях. Так, у "Пiснi про Роланда" три удари Роланда по каменю можна розумiти як потрiйне повторення (Б. М. Ейхенбаум). Цi повторення в творах мистецтва, в релiгiйних священнодiйствах є паралелями й протилежностями якому-небудь зразку (Б. М. Ейхенбаум). Цi повторення як форми замiняють старi форми, якi не так чiтко знiмають у людини §§ автоматизм, не так значно обновляють §§, а значить, не такi художнi, не так чiпляють за живе, не так могутньо перевертають §§, не так сильно перетворюють §§, що може бути бiльш значущим через iншi форми, порушуючи в уявленнях вже створенi канони форм, замiнюючи в ментальнiй сферi старi форми новими, в реалiях не порушуючи, а вiдстороняючи як бiльш дрiб'язковi, але рухаючись далi в творчому процесi.
   Новi форми заперечують старi. I тому з'являються зовсiм новi жанри. Наприклад, виникає новий тип роману, у якому немає мотивування, яке б зв'язувало частини цього роману. Прикладом може служити письмо Розанова (Б. М. Ейхенбаум). Тобто виникають новi форми. Форми самi себе створюють.
   На прикладi музичних i лiричних творiв можна побачити, як ненаукова картина свiту, що притаманна особистому в людинi, в §§ вiдчуттях, фiльтрує й органiзовує переживаний свiт само§ людини (К. Левi-Строс). При чому музичнi й лiричнi твори, фiльтруючи й органiзовуючи переживаний досвiд, в остаточному пiдсумку замiщають його пробудженням у людинi благотворно§ iлюзi§, iлюзi§ того, що суперечностi в людинi можуть бути розв'язанi й труднощi переборенi (К. Левi-Строс). Тобто вселяється якась надiя на бiльш пiднесене, бiльш свiтле, вiд чого в людини змiнюється стан душi, пiднiмається настрiй. Адже продукти ненауково§ картини свiту, будь то музичнi твори або релiгiйнi священнодiйства, розкривають проблеми й прагнуть вирiшити §х. Вони iз завзятою спрямованiстю розкривають межi проблем, за якi ми якщо й виходимо, то все одно повертаємося назад. Щоб продовжувати в даному напрямку, треба однаково повернутися назад (H. Pousseur). У цьому допомагає ритм. Ритм прямує не просто до симетричних, а до багаторазово помножених бiнарних опозицiй (К. Левi-Строс): людина губиться, слухаючи цi ритми, i вiд не§, як лузга, вiдскакує все неiстотне. Людина, концентруючись, слухає ритми, втягується, поринає в них, потiм розчиняється i зливається з ними. Людини нема. Вона злилась. Нема i незначного, дрiб'язкового. I тут мелодiйне в протиборчiй грi з ритмiчним, вiдлущуючи вiд людини незначуще, пiдкрiплює очiкування, передбачає iстотне в людинi, пробуджуючи тим самим натхненнiсть. Мелодiйне й ритмiчне як опозицi§ мiж симетрiєю й асиметрiєю зводять у людинi "iнше", якесь одухотворено пiднесене у сво§й гармонi§. У цiй гармонi§ не випинається нi мелодiйне, нi ритмiчне, нi симетричне, нi асиметричне. Мелодiя як тотальнiсть i ритм як подвiйнiсть, балансуючи мiж симетрiєю й асиметрiєю, породжують "iнше", породжують цiннiсть всiє§ ненауково§ картини свiту в людинi, додаючи нову сутнiсть. У цьому "iншому" примиряються протилежностi, а символiчне й уявне (уявнi образи) сполучаються й, нiвелюючись, вивiльняють духовний свiт людини для нового як бiльш значущого. Тут переборюються суперечностi мiж симетричним i асиметричним.
   Ненаукова картина свiту широка, багатокомпонентна. Однак мiж компонентами легко встановлюються зв'язки. I перший зв'язок, що проходить червоною лiнiєю через всю ненаукову картину свiту, - це естетичнi емоцi§. Естетичнi емоцi§ викликаються як мiфом, так i певним твором мистецтва (Р. Якобсон, К. Левi-Строс). У цьому зв'язку мiфи також є творами мистецтва. Мiфи i прадавнє мистецтво - це одне i те саме. Мiфи не просто зближаються iз творами мистецтва, а точнiше - з поетичними творами. Мiфи збiгаються з поетичними творами стосовно певного рiвня (Р. Якобсон, К. Левi-Строс), допускаються iнтерпретацi§, стиснення, а також розширення простору й часу, що збiльшує можливостi для людини, яка в цiлому сприймає й бере в розрахунок ненаукову картину свiту, вiд яко§ сама ж стає iншою. Тодi в ньому, як i в ненауковiй картинi свiту, жiночнiсть i надмужнiсть перестають виключати один одного (Р. Якобсон, К. Левi-Строс). Там можна повнiстю вiддаватися будь-якiй несподiванцi, що з'явилася, i як поет, у якому живе одночасно поезiя й милосердя, бути за власним бажанням i самим собою, i кимсь iншим.
   Людина має в собi як наукову картину свiту, так i ненаукову. Якщо наукова картина свiту - це сталий досвiд як текст вiдстороненого характеру, що водночас вiдбиває справдi об'єктивну реальнiсть, то ненаукова картина свiту - це текст, який завжди включає в себе деякий "сумiжний досвiд" (Р. Барт), це сумiжнi твори, що граничать iз правилами, правилами, якi висловлюються, проговорюються в здоровому глуздi, станi повсякденного пильнування, що граничать iз правилами, за якими живе людина, живе людство. Кордон проходить iз правилами висловлення. Але "сумiжний досвiд" не належить цим правилам висловлення. Цей досвiд поза правилами. Тому його треба розгадувати. На те iснує герменевтика, яка займається iнтерпретацiєю цього "сумiжного досвiду". Ми можемо iнтерпретувати "сумiжний досвiд" з абстрактно§, науково§ точки зору, наприклад, з погляду марксизму або фрейдизму. Але ми можемо iнтерпретувати цей "сумiжний досвiд", спираючись на свiй власний "слiд" вiд переживань подiбного характеру. Так, мiстики iнтерпретують Священнi Писання (Тору, Бiблiю, Коран, Веди, Упанiшади, Бхагавадгiту, Трипитаку, Дхаммападу, Авесту, Дао де цзин), спираючись на власний досвiд осягнення Божественного, тобто спираючись на власний "сумiжний досвiд". I тут набирає сили текст, висловлюваний мiстиком як парадоксальний, текст, що порушує традицi§, що розкриває багатозначнiсть, а не однозначнiсть самих священних текстiв. Багатозначнiсть Священних Писань - це §хня символiчнiсть. Бiльше того, Священнi Писання - це один суцiльний символ. Хоча §х символiка швидко вичерпується, тобто застигає (Р. Барт). I людину, яка вiдкрила в собi Божественне, §§ ж одноплемiнники не розумiють. Так, iуде§ з оточення Iсуса Христа не розумiли його як людину, що вiдкрила в собi Бога. Хоча Христос говорив про того ж Бога, що й iуде§, про Бога Авраама, Iсака, Iакова. Але iуде§ не розумiли Бога так, як про нього говорив Iсус Христос, не розумiли, тому що розумiли сво§ Священнi Писання, тобто Тору, як щось застигле. Вони не мали в собi свiжого мiстичного досвiду, для якого Священнi Писання лише натяк. Священнi Писання лише натякають на Божественне, на особливий вищий стан свiдомостi людини. А так крiм Священних Писань людина осягає Бога як щось живе, реальне, реально iснуючий стан духу. Бог є Дух (Iн 4:24). Тому тексти Священного Писання як символiчнi й багатозначнi пiддаються подiлу за сво§ми смисловими основами. Вони пiддаються подiлу смислiв у них i тому можуть переходити вiд ситуацi§ приналежностi теологi§ й мiстицизму до матерiалiзму, i навпаки. Тобто Священнi Писання можуть пiддаватися як теологiчному й мiстичному прочитанню, так i матерiалiстичному (Р. Барт).
   Читати тексти Священних Писань - це споживати. Споживається певною мiрою тут i "сумiжний досвiд". Але на "сумiжний досвiд" Священнi Писання лише натякають. Для набуття "сумiжного досвiду" необхiдний насамперед власний досвiд. Вiн може вiдкрити людинi в деталях як наукову картину свiту, так i ненаукову. Для ненауково§ картини свiту голос людини повинен вiдiрватися вiд свого джерела. Тобто для людини як особистостi й творця далi ненауково§ картини свiту, наприклад, у виглядi письма, повинна наступити смерть. З настанням смертi особистостi (або автора) починається творення ненауково§ картини свiту (або письма, або "сумiжного досвiду"), а також i науково§ картини свiту в моменти осяяння, коли людину осяюють якiсь iде§. Тут письмо є споконвiчно знеособленою дiяльнiстю (Р. Барт), i автор замiняється письмом (Р. Барт), процесом письма; причому письма з рiзким порушенням смислових очiкувань, як це яскраво передано в автоматичному письмi сюрреалiстiв, тобто "перебиви смислу" (Р. Барт). Тут рука записувала якомога швидше те, про що навiть не пiдозрювала голова; тобто автоматичне письмо (Р. Барт). I тут висловлення є порожнiм процесом, що вiдбувається сам собою. Виходить, акцент ставиться на неусвiдомленiй дiяльностi людини. У такому випадку людина (автор) народжується одночасно з текстом, вiн iснує в момент письма, у момент мовного акту, де цей акт як акт висловлення не має змiсту, не приналежного самому акту, самому висловленню. Тодi рука автора не встигає за думкою або пристрастю (Р. Барт). Рука втрачає зв'язок з голосом (Р. Барт) i креслить текст як багатовимiрний простiр, а не просто ланцюжок слiв (Р. Барт). Усi Священнi Писання являють собою цi багатовимiрнi простори. У той же час логiчнi, науковi тексти, де ми бачимо вибудуванi ланцюжки слiв, не мають багатовимiрностi й багатозначностi. Цим текстам передувало осяяння, а потiм вони свiдомо вибудовувалися. Це - кiнцевий продукт науково§ картини свiту, що вiдбиває об'єктивну реальнiсть. Вiдбиває, але не наслiдує. Ненаукова ж картина свiту наслiдує. Наслiдує життя, наслiдує тексти (книги), наслiдує фiльми, наслiдує, щоб вирiвняти спiлкування мiж людьми, щоб вiд цього спiлкування виникла натхненнiсть i людина одержала очищення (катарсис), очищення й можливiсть. Адже за передчуттями людини, можливостi - це можливостi насамперед для життя, для §§ розвитку й процвiтання. Тобто в ненауковiй картинi свiту ми бачимо не просто наслiдування як копiювання, а наслiдування кращого, iдеального, збiрного образу-символу, наслiдування життєво§, вiдкриваючо§ можливостi для життя. I тому в цих наслiдуваннях присутнiй смисл. Життєвi ситуацi§ породжують смисл. Ненаукова картина свiту породжує смисл; письмо, як один iз проявiв ненауково§ картини свiту, що присутнiй в людинi, породжує смисл. Якщо цей смисл остаточний, то, звичайно, свобода людсько§ дiяльностi обмежується. Остаточнi смисли дає наукова картина свiту, обмежуючи людськi свободи й можливостi якоюсь певною спрямованiстю. Ненаукова картина свiту не дає остаточних смислiв. Релiгiйнi iстини як iстини в останнiй iнстанцi§ не остаточнi. Адже вони багатозначнi. Священнi Писання (Тора, Бiблiя, Коран, Веди, Упанiшади, Бхагавадгiта, Авеста, Трiпiтака, Дхаммапада, Дао де цзин) символiчнi. Священнi Писання витканi з двозначних слiв. Ця двозначнiсть рiзними типами людей (шизо§дами або епiлепто§дами) розумiється односторонньо й по-рiзному. Звiдси й трагiзм. Трагедiя полягає в тому, що люди не розумiють один одного. Якщо ж людина набуває ново§ якостi у сво§й особистостi крiм сво§х природних схильностей (тобто шизо§д у певнiй мiрi набуває якостей епiлепто§да, а епiлепто§д - шизо§да), то стає особистiстю багатогранною й цiльною, то вона розумiє й iнший смисл двозначного слова, розумiє його подвiйнiсть. Подвiйнiсть розумiється i тодi, коли людина пережила "iнший" стан душi. Людина стає багатшою, стає цiлiснiшою i бiльш адаптованою до складного й багатогранного свiту людей. Вiд цiє§ багатогранностi - й змiстовнiсть, i означальне, i сама природа означального. Вiд цiє§ природи означального залежить форма й змiст упорядкованостi тiє§ гри, яку веде людина, щоб придбати можливiсть вижити, урятуватися, жити й процвiтати у сво§х життєвих проявах. Людина може вести найрiзноманiтнiшу гру. У письмi, у музиченнi, у iнженерному конструюваннi мостiв людина грає, упорядковуючись певним способом. Цей спосiб залежить вiд само§ природи того чи iншого означального (М. Фуко). У сво§й грi людина порушує уже iснуючу регулярнiсть, породжуючи нове, вiдкриваючи тим самим тi простори, у яких людина як суб'єкт "не перестає зникати" (М. Фуко). Зникнення - це фактично смерть. Але це й безсмертя, якщо має мiсце геро§зм, тобто рiшуча налаштованiсть на змiну ситуацi§, а не рух уторованою стежкою. Геро§чне - тематика епопе§. Вона створюється для того, щоб обезсмертити героя (М. Фуко). Тут мова не йде про будь-якого героя будь-якого епiчного твору. Але епiчне сказання є викупом за прийняту смерть у молодостi, смерть, на яку погоджується герой, щоб прославлена його смерть перейшла в безсмертя (М. Фуко). Геро§зм творить нове. I творiння приносить безсмертя. Хоча дiяння й безсмертя в пам'ятi людей можуть бути й зi знаком мiнус. Може бути й злий генiй. Але й у злого генiя стираються iндивiдуальнi характеристики його суб'єкта-творця у процесi само§ творчостi. Це значить, що змiст колективного характеру виходить на переднiй план. Адже iндивiдуальнi характеристики стираються, а стверджуються загальнi, для всiх. Але i колектив у сво§х бажаннях може нести зло, може бути спрямований проти життя, проти людського життя. Залишаючи мову про епiчний геро§зм, скажемо, що тут прикладом може бути Адольф Гiтлер i нiмецький соцiум того часу як зло вiдносно iнших народiв. Повертаючись до епiчного геро§зму вiдмiтимо, що в епосi, щоб пiдкреслити геро§чне застосовується система противаги, щоб ще бiльше випинати героя. Наприклад, Макбет - втiлення злодiя. I колектив тут нi до чого.
   Коли генiй творить, музичить, пише, то вiн вiдсутнiй. Тобто вiн виконує роль мертвого в грi письма (М. Фуко), у грi звукiв пiд час музичення. Бере участь якесь alter ego, а не особистiсть, що творить. При чому мiж особистiстю, що творить, i цим самим alter ego може бути досить велика вiдстань. Вона може бути величезною навiть у лiричних романах, що викладаються вiд першо§ особи теперiшнього часу дiйсного способу.
   Продукти ненауково§ картини свiту мають недоцiльнi властивостi, тобто властивостi, що не мають i не несуть в собi безпосереднi матерiальнi вигоди. Цi властивостi можна виявити вже в давнiх народiв. Наприклад, на §хнiх знаряддях працi, на §хньому озброєннi, виявити в орнаментальних прикрасах, якi одягала на себе давня людина. Не можна сказати, що продукти ненауково§ картини свiту, маючи недоцiльнiсть, у свою чергу, винятково ненавмиснi, продукти пiдсвiдомого життя людини, що ненавмисно вторгаються в §§ свiдоме життя й потiм запам'ятовуються в продуктах творчостi. Нi. Адже й пiдсвiдоме має навмиснiсть (Я. Мукаржовський). Паралельно з метрикою свiдомих правил є неметричне. Адже абсолютна метрика дає ритмiчну одноманiтнiсть. Ця одноманiтнiсть не дозволяє повнiстю розкрити властивостi комунiкативно§ дiяльностi. Адже значущiсть i цiннiсть ненауково§ картини людського свiту - в §§ комунiкативних можливостях, призначених для бiльш повного посередництва мiж iндивiдами. I тут повноту посередництва мiж iндивiдами пiдсилює неоднозначнiсть, неоднозначнiсть ставлення до дiйсностi, тобто багатозначнiсть, що вбирає багатоликiсть чуттєвого свiту людини при §§ контактi з iншими людьми i з природою. Без однозначного ставлення до дiйсностi (Я. Мукаржовський) залишаються всi Священнi Писання (Тора, Бiблiя, Коран, Веди, Упанiшади, Бхагавадгiта, Трипитака, Дхаммапада, Авеста, Дао де цзин), мiстичнi твори дзен-буддистiв, суфi§в, даосiв, художнi твори. Тобто, без однозначного предметного зв'язку iснує знак релiгiйний, езотеричний, мiстичний, художнiй, але не науковий. Науковий знак однозначний. Ненауковий же - багатозначний i не вступає в обов'язковий зв'язок з дiйснiстю, що цей знак зображує (Я. Мукаржовський). Однак незважаючи на свою багатозначнiсть, твiр ненауково§ картини свiту, будь то релiгiйний, езотеричний, мiстичний або художнiй, вимагає смислово§ єдностi. Єднiсть релiгiйно-мiстичного або художнього твору полягає у його силi, яка переборює суперечностi й складностi. Напруга ж боротьби, зображено§ в цьому творi, вплiтає єднiсть у смисловий контекст цього твору. Тобто смислова єднiсть творiв, що виробляють ненаукову картину свiту, лежить у §хнiй енергi§. Енергiйна сила й сприяє смисловiй єдностi. Ця енергiйна сила спрямована на мету й вселяє в людину, що сприймає цей твiр, сили до подолання перешкод. Цi сили надихають i одухотворяють людину, яка сприймає цiннi твори ненауково§ картини свiту, такi як релiгiйнi, езотеричнi, мiстичнi або художнi. Натхнення й одухотворенiсть знаходить людина, яка сприймає той чи iнший твiр також i через жвавiсть впливу цього твору. I чим жвавiше впливає релiгiйний або художнiй твiр на людину, тим бiльше рiзноманiтних можливостей сприйняття цей твiр несе (Я. Мукаржовський). Причому розширення можливостей сприйняття не затуляє й не нiвелює навмиснiсть релiгiйного або художнього твору. Навмиснiсть видно в поглинаннi дiйсностi єднiстю форми. Але акцент на формi в остаточному пiдсумку деформує формотворний канон з його навмисними установками. Врештi-решт, стара форма переборюється й виникає новий спосiб утворення форм. Це вiдчувається як динамiка в перетвореннi форм. Це життєве. Це заряджене енергiєю i це заряджає енергiєю. Але це не означає, що прадавня форма застарiла. Вона мiстить в собi змiст, життєве. I тому вона потрiбна. Має попит.
   Релiгiйно-мiстичний або художнiй твiр має знаковiсть i смислову єднiсть як якусь навмиснiсть. Усе, що виявляє смислову єднiсть, вiдчувається людиною, яка сприймає, як ненавмисне (Я. Мукаржовський), вiдчувається як природне. Знаковiсть твору самоцiльна й позбавлена однозначного ставлення до дiйсностi. Крiм знаковостi релiгiйно-мiстичний або художнiй твiр сприймається як рiч зi своєю ненавмиснiстю i вiдсутнiстю смислово§ єдностi, як факт природи. Така природнiсть несе в собi силу безпосередностi. Тобто твiр сполучає у собi, з одного боку, внутрiшню єднiсть i навмиснiсть як знак, а, з другого, вiдсутнiсть єдностi в смисловiй спрямованостi, тобто ненавмиснiсть, що i має глибокий вплив на людину, яка сприймає цей твiр, значно впливає на §§ переживання, на §§ потоки свiдомостi, впливає своєю саме ненавмиснiстю. Релiгiйно-мiстичний або художнiй твiр не просто знак, а рiч, що перевертає внутрiшнiй свiт людини, викликає в нiй незгладимий iнтерес. Навмиснiсть як знак не може замiстити й скасувати необхiднiсть ненавмисностi твору як речi, що хвилює духовний свiт людини, внаслiдок порушення смислово§ єдностi. Ненавмиснiсть i немотивованiсть руйнують канони й активiзують сприйняття людини. Ненавмиснiсть руйнує §§ автоматизм i народжує в людинi новизну, поселяючи небачене й незвичне, i захоплюючи цим повнiстю людську душу, народжуючи §§ заново, а значить, очищаючи вiд застарiлого, вiджилого змiсту.
   Релiгiйно-мiстичний чи художнiй твiр, крiм своє§ загальнозначущостi (як загальнозначуща система знакiв i як об'єкт культури, що несе в собi загальнолюдськi цiнностi), являє собою також вираження психiчних станiв автора як вищих станiв, у яких прихований якийсь трансцендентальний змiст (Ю. Кристєва). У цих вищих станах немає розщеплення. Але цi вищi стани тривають не довго в людинi. А звичайний, повсякденний стан свiдомостi людини, стан пильнування якраз припускає розщеплення, розщеплення суб'єкта. Розщеплення властиве природному, звичайному стану суб'єкта. Адже людина в процесi свого спiлкування з оточуючими людьми повинна чути голоси iнших людей у собi, повинна вибирати. Людина перебуває в дискурсi. I тому вона розщеплена, роздвоєна. Суб'єкт розщеплений, вiн розколюється, тому що дуже часто стає конституйованим "iншим" (Ю. Кристєва). В остаточному пiдсумку вiн цiлком розколотий, тому що зрештою стає "iншим" стосовно самого себе. Через свою розколотiсть вiн набуває множинностi, полiфонiчностi у своєму комунiкативному дiяннi. Так, врештi-решт, вiдбувається роздроблення "я". У цiй роздробленостi губиться стiйкiсть, губиться й стiйкiсть смислiв. Єднiсть дробиться пiд натиском, пiд нестримним напором безлiчi голосiв рiзних людей, пiд §хньою неповторнiстю акцентiв. Усе це належить "iншим" i мiститься в однiй людськiй душi, що прагне цiлiсностi, iз мрiєю належати собi.
   Рiзноспрямоване багатоголосся в самiй людинi й у соцiумi довкола не§ породжує нестiйкiсть суб'єкта. Нестiйкий суб'єкт виявляється носiєм нестiйкого смислу. Ця нестiйкiсть пiдсилюється, тому що суб'єкт є суб'єктом бажання, спонукання. Причому максимальну нестiйкiсть дає надлишок спонукань, що є у самiй природi людини. Цей надлишок спонукань iде ще вiд тварин, у яких ми спостерiгаємо надлишковi iгровi рухи (А. Гелен). Цей надлишок спонукань є однiєю iз причин дискурсiв, у процесi яких, суб'єкт мовець i слухач, або людина як єднiсть, не тiльки розщеплюється, але й розсiюється. Людина нiколи не збiгається iз самою собою (М. М. Бахтiн, Ю. Кристєва). Вона веде дiалог мiж собою й сво§м двiйником, тобто мiж "я" i персонажем. Вона неуважна. I якщо ми вiдправляємося в пошуках "я", то зрештою можна буде констатувати його вiдсутнiсть. В остаточному пiдсумку у продуктах ненауково§ картини свiту, у продуктах релiгi§, мiстики, у художнiх картинах немає суб'єкта як осi, осi, що органiзовує зображення (Ю. Кристєва). Суб'єкт позбавлений єдностi. А значить, вiн позбавлений єдностi смислу. Суб'єкт мiстить у собi множиннiсть, розщеплену й розсiяну множиннiсть, нетоталiтарнiсть. У такому суб'єктi сполучаються такi суперечностi, як закон i його порушення, священне й профанне. I одна з важливих причин всього - цей дискурс. У ньому, у дискурсi, суб'єкт розчиняє власну об'єктивнiсть (Ю. Кристєва). У своєму дiалогiзмi дискурсивних та iдеологiчних iнтенцiй суб'єкт фантазує, проявляючи своє "ониричне", "сексуальне" (Ю. Кристєва). Тут присутнi тiльки множиннiсть i полiфонiчнiсть, якi не мають завершеностi, не синтезуються для набуття бiльш-менш стiйкого стану. Тут наявна лише серiя нестiйких станiв. Тут людина перебуває в боротьбi iз самою собою, з iншими. Однак, якщо вiдкинути все низьке, очиститися вiд скверни, тим самим пом'якшуючи своє розщеплене й розсiяне "над-я", применшуючи його до норми, то в остаточному пiдсумку можна на якийсь час знайти у сво§й душi єднiсть, що зрiвноважить надалi всякi прояви у свiтi, допоможе адаптуватися в такому нерiвноважному оточеннi людей. Для цього й iснують релiгiя й мистецтво, що дають катарсис через уявлення прекрасного i огидного, й подальше вiдкидання огидного шляхом гри, гри, що сплавляє воєдино все розрiзнене в людському "я", у множинному й пихатому "над-я". Для цього набирають сили перетрансформацi§ душi. Наприклад, смiх все жахливе, страхiтливе, огидне перетворює й трансформує в бiльш високi форми. Для цього сама висота, височина, пiднесене як суто суб'єктивне начало особистостi огортає й поглинає все те низьке-жахливе, яке тероризувало й розщеплювало людину. Пiднесене вкриває й розчиняє все жахливе своєю неповторною суб'єктивнiстю, в коренi позбавленою об'єкта, розчиненого в безмежностi. Релiгiйний i художнiй досвiд як такий, що очищає (катарсичний), - є одне. Що стосується релiгi§, то необхiдно сказати, що як би не трансформувалися в iсторi§ релiгiйнi форми культiв, свiй час переживають тi культи, за яких людина зживає в собi все незначуще, вiдкидаючи його. Значущою залишається та релiгiйна свiдомiсть, яка мiстить у собi красу й пiднесенiсть i має технологi§ очищення (катарсису) вiд низького. Красою й пiднесенiстю як релiгiйними (i художнiми) способами освоюється й приручається все низько-демонiчне в людинi. При цьому iнтерпретуються всiлякi людськi фантазми жахливого характеру, а також прищеплюються довiра й любов до людини, спочатку до вчителя (гуру). Такi технологi§ дають людинi опору в самiй собi, сприяють знаходженню ясностi розуму, коли людина вже не протиставляє себе запекло навколишньому свiту. В остаточному пiдсумку можна говорити, що ненаукова картина свiту очищає. I тут виявляється разюча подiбнiсть очисних (катарсичних) процедур релiгiйно§ сповiдi, психоаналiтично§ iгрово§ iнтерпретацi§, iгрового огортання пiднесеним, огортання всього низького в художньому свiтi й свiтi взагалi.]
   ...
   ...
   [Ненаукова картина свiту в рiзноманiтностi спрямованостей. Новi поколiння людей ставлять перед собою новi цiлi. Переслiдування нових цiлей пов'язане з тим, що науками отримана нова картина свiту. I §§ необхiдно враховувати, щоб пристосуватися й адекватно реагувати на реалi§, що змiнюються. Поколiння людей, що пересягнуло в ХХI столiття, незважаючи на пiдкорення космосу, мiць iнформацiйних систем та iншi завоювання науково§ думки, вiдчуває ще бiльшу слабкiсть свого становища перед лицем випадковостей Всесвiту у виглядi, наприклад, комет, астеро§дiв, метеоритiв, здатних за досить коротку мить часу нiвелювати людську цивiлiзацiю, цивiлiзацiю, що так важко тривалими тисячолiттями пробиває собi дорогу.
   Висновки науково§ картини свiту позначаються на ненауковiй картинi свiту в людинi. Тому вiдбуваються рiзкi трансформацi§ в релiгi§, мiстицi, у художньому свiтi людини. Останнiй уже не подає нескiнченний єдиний навколишнiй свiт у "площинi", як це описували в античнi часи. Художнiй свiт людини в ХХI столiттi проникає в глибини простору, а не задовольняється "площинними образами". Мистецтво прогресує. Воно вже не вiдокремлює одиничнi явища одне вiд одного, а зливає все в загальне свiтоуявлення, перед яким iндивiд, як щось окреме, несамостiйний i нестiйкий. Безпосередня очевиднiсть речовинно§ явленостi одиничних форм (А. Ригль) стушовується злиттям у загальнi явища, що чiтко видно в мистецтвi ХХ i ХХI столiть.
   Ненаукова картина свiту й естетичне або мистецтво як §§ основа, §§ фундамент проявляється, коли звучить музика Моцарта або Бетховена, коли з'являються перед нами шедеври живопису, картини Леонардо да Вiнчi, Ван Гога. Тодi прокидається в нас вiдчуття iдеально повного й вiльного життя, що одухотворяє нас i вливає в нас сили для подальших дiй, щоб запобiгти небезпекам i врятуватися, урятувати себе й свiй рiд вiд негод Всесвiту, що рухається випадково. Випадковий рух Всесвiту, що продовжується в нас iррацiональними силами й зароджує страх, дає нам поштовхи також i для подолання цього страху, поштовхи через мистецтво, яке дарує об'єктивовану насолоду. Особливо яскравий прояв об'єктивовано§ насолоди ми знаходимо в давньому мистецтвi. Давня людина ховалася вiд випадково виникаючих катастроф за своє мистецтво, постiйно виготовляючи амулети як запобiжнi речi, якi заспокоюють i приводять нервовi сили у рiвновагу. Це допомагало впоратися зi стихiями, якi намагалися поглинути людину. Сучасна людина вже не ховається вiд всепоглинаючого Всесвiту, вiд того ворожого космосу, який усюди. Сучасна людина дивиться правдi в очi й усвiдомлює тi небезпеки, якi та§ть в собi непередбачуваний рух у глибини космiчних просторiв. Сучасна людина, створюючи те ж мистецтво об'єктивовано§ насолоди, що й давня людина, усвiдомлено бачить, що §§ маленький теплий свiт, насамперед тiлесний, фактично чудом утримується на самому кра§ безкрайньо§ прiрви всепоглинаючих мегагалактик i чорних дiр, що всмоктують у себе безповоротно все, розчиняють у собi життя, перетворюючи його в нiщо. Правда, це усвiдомлення робить мистецтво об'єктивовано§ насолоди до певно§ мiри iншим, додаючи до нього символiзм. Символiзм сучасного мистецтва робить його бiльш абстрактним, але водночас i бiльш глибоким, надаючи йому варiанти бiльших можливостей щодо виходу зi скрутних становищ, що в остаточному пiдсумку приносить те ж вiдчуття iдеально повного й вiльного життя, надихаючи й одухотворяючи людину.
   На перший погляд мистецтво явно i прямо не пов'язане зi спасiнням, Всесвiтом. Але це лише на перший погляд. Корiння ж саме там. Спасiння вiд Всесвiту у майбутньому. У сучасному мистецтвi бiльше песимiстичностi, тому що вiдкривається бiльше варiантiв до згубного кiнця, чiткiше усвiдомлюється неминучiсть цього згубного кiнця. Але цей песимiзм пом'якшений як переживанням трансцендентного, так i геро§чним поривом. Бiльше того, опис трансцендентного як суб'єктивних станiв людини, §§ просвiтлiнь i перетворень душi, причини чого лежать у компенсаторних реакцiях на надлишок спонукань, в остаточному пiдсумку нiвелює нотки песимiзму в сучасному мистецтвi. Адже вiд позитивних перетворень людсько§ душi навiть печаль свiтлiшає. I як тут знову не згадати переживання Олександра Сергiйовича Пушкiна, коли вiн говорить, що "печаль моя свiтла". I як тут знову не згадати роботи психологiв про естетичнi емоцi§, в яких "сум свiтлий" (Е.П. Iль§н). При цьому песимiзм сучасного мистецтва допомагає нiвелювати присутнiсть геро§чних ноток, нiвелювати присутнiсть геро§чно§ поведiнки споглядача там, де цей геро§зм не потрiбен. У сучасному мистецтвi красивi форми об'єкта обов'язково доповнюються поведiнкою суб'єкта, що споглядає цi об'єкти, що надає глибини мистецтву, розкриваючи багатство внутрiшнього свiту людини. Сучасне мистецтво допускає насолоду красою як насолоду самим собою в чуттєвих формах предмета, а не проста насолоду формами предмета. Причому людина реально вiдчуває себе в предметi, у його формах. Краса форм - це не зовнiшнє. Це наше iдеально вiльне й повне життя в цих формах; життя поза насильством. Краса робить людину щасливою (В. Воррiнгер). У красi закладене почуття свiту, тобто своєрiднiсть, видима у всьому. Краса властива як мистецтву, так i релiгi§. Тому про "почуття свiту" говорить взагалi вся ненаукова картина свiту, у якiй людина насолоджується самою собою, протиставляючи себе космосу, явищам зовнiшнього свiту (В. Воррiнгер) як бездушним утворенням. Душа пiдсвiдомо завжди припускає урахування життя як цiнностi. Цiннiсть форми, якою оперує естетичне й релiгiйне, припускає й цiннiсть життя. Форми й лiнi§ передають сво§ми проявами життя життєве, життєве як цiннiсть. Цiннiсть - це змiст. Передбачається присутнiсть символiчностi, абстрагованостi. Тенденцiя до символiзацi§ й абстрагування не є виключною протилежнiстю потреби натхнення, оскiльки в протилежному випадку натхнення перетворюється у тваринне задоволення вiд бiологiчно необхiдних речей. Але натхнення - це бiльше, нiж задоволення вiд власного шлунка. Натхнення зумовлене не тiльки щастям особистим, але й щастям оточення. Прагнення до натхнення зумовлене щасливими стосунками щиростi не просто мiж людиною i явищами зовнiшнього свiту, а мiж людьми i явищами зовнiшнього свiту. Тут тiльки через серце, милосердя або просто поступливiсть з'являється можливiсть i прокладається дорога до злиття з явищами зовнiшнього свiту в якiсь моменти життя як компенсацi§ за ту ж поступливiсть. Абстракцiя ж - вiд конфлiктно§ ситуацi§ мiж людиною й навколишнiм зовнiшнiм свiтом, але не вiд конфлiктно§ ситуацi§ мiж людьми й навколишнiм зовнiшнiм свiтом. Бог породжує вiдчуття страху, коли цей Бог являє собою якусь зовнiшню силу, що тяжiє над людиною, коли iснує помилкове розумiння Бога. Але Бог не породжує страх, коли Царство Боже є усерединi нас (Лк 17:21). Зовнiшнiй же Бог стає страшилкою, яко§ треба боятися, яка призначена для карного елемента, щоб приструнити й пристрахати його фразами типу "Побiйся Бога", щоб кримiнальник мiг задуматися про те, що буде пiсля смертi. Адже якщо фiзична сила є, а совiстi немає, то немає заборон перед самим собою i така людина небезпечна для оточення. Культура починається iз заборон. Дикiсть - це коли §х нема. Якщо заборон немає, то така дикiсть не те що не будить у людинi Божественне, вона небезпечна для оточуючих людей.
   Людина видобувала якусь рiч iз зовнiшнього свiту (проектуючи тим самим певнi зв'язки соцiальних вiдносин), очищаючи цю рiч вiд випадковостей i дико§ сваволi вируючих стихiй, увiчнюючи §§ як найнеобхiднiше й нiвелюючи iнше як незначне, тим самим символiзуючи §§, а значить, певною мiрою абстрагуючи. I тодi ця рiч уже була точкою опори серед стихiйних явищ випадкового свiту, що саме по собi задовольняло потребу в споко§, давало можливiсть бути щасливим. Ця рiч була релiгiйним iдеалом або твором мистецтва. Вона була вилучена iз плутаних зв'язкiв зовнiшнього свiту що грає стихiями, очищена вiд залежностей дико§ сваволi, але залишилася приналежнiстю природи як необхiднiсть, а значить, певною мiрою розумнiсть (розум в пошуках необхiдностi); тобто показ людиною розумностi у свободi природних випадковостей. Але це не тi природнi випадковостi дико§ природи, "дикого космосу". Це певнi, особливi природнi випадковостi, переломленi через призму соцiальних вiдносин, через якi людина має можливiсть наблизитися до природного, а то й злитися з ним.
   Рiч, вихоплена з природи й перетворена в символiчнi форми, втрачає сво§ точнi позначення, вiдповiднi зовнiшнiм об'єктам, тому що через символiчне вона надiляється ще переживаннями вищих станiв свiдомостi як станiв Всесильностi (або Божественностi), набуваючи тим самим могутностi тако§ динамiчно§ сили, з яко§ й виходить вища символiчна (або певною мiрою абстрактна) краса, або Божественнiсть, переживана людиною як неможливiсть смертi.
   Людина сво§м релiгiйним ритуалом i формами мистецтва творить те, що можна назвати iдеально стiйким i надiйним, надаючи йому тим самим важливостi, значущостi i необхiдностi як головного, пiдкреслюючи значення необхiдностi життя серед розпаду, у грi мiнливих проявiв природи, повних сваволi, яка дає неяснiсть подальшого iснування. Це одухотворяє. У цю натхненнiсть вплiтається символiчне й певною мiрою абстрактне як єдино неповторне, що вiдбиває вище в людинi, у якому вона й може знайти спочинок або просто вiдпочити вiд безпросвiтно§ плутаностi навколишнього свiту. Вiд цiє§ безпросвiтно§ плутаностi вiє неяснiстю, що викликає стан занепокоєння, стан, який вiддаляє можливiсть бути щасливим.
   Символiчне, котрим надiляються предмети зовнiшнього свiту у зв'язку з §х цiннiстю для людини, робить §х ще цiннiшими. Тут символiчне (або певною мiрою абстрактне) звiльняє той чи iнший предмет оточення вiд його залежностей i зв'язкiв з iншими предметами, роблячи його самодостатнiм i абсолютним. Ця абсолютнiсть набувається через те, що улюблений або важливий предмет виривається iз загального ходу дiй з перетворення його в iншi предмети. При цьому придушується зображення реального простору й виступає на переднiй план iндивiдуальна форма, форма як абсолют i самодостатнiсть, форма, через яку людина може бiльш повно розкрити сво§ суб'єктивнi стани, якi пов'язанi з переживаннями неможливостi смертi.
   Ненаукова картина свiту, в основi яко§ лежить досвiд натхнення, зводиться до об'єктивовано§ самонасолоди людини, коли до натхненностi додається символiчнiсть (або деякою мiрою абстракцiя), де натхненнiсть i абстракцiя не поданi порiзно як протилежностi.
   Рiвноважно-гармонiйне сполучення натхненностi й символiстики (абстрактностi) задовольняє, в остаточному пiдсумку, потребу в самовiдчуженнi людини, коли §§ надлишок спонукань нiвелюється за рахунок компенсаторних процесiв психiки й людина одержує стан, протилежний тому, коли царює надлишок спонукання, одержує стан ряду катарсисiв, одержує вищий катарсис, тобто переживання неможливостi смертi, або стан НЕМРИ (або АМРI).
   Прагнення до самовiдчуження проглядається в тенденцiях до символiзацi§, до абстрагування, в потребi до абстрагування, тому що максимально символiзована (абстрагована) ситуацiя народжує компенсаторну реакцiю - самовiдчуження.
   Прагнення до iндивiдуалiзацi§ (до видiлення людиною своє§ власно§, неповторно§ iндивiдуальностi) бачимо в тенденцiях до натхнення, у тенденцiях до задоволення потреби в натхненнi, тому що максимальна натхненнiсть народжує компенсаторну реакцiю як нiвелювання iндивiдуальностi, нiвелювання неповторною натхненнiстю. Тому натхнення як основа - це теж iмпульс до самовiдчуження. Але натхнення як процес - це поки що самоствердження, затвердження сво§х дiй шляхом одухотворення тих чи iнших об'єктiв (предметiв). Одухотворяючи iнше, ми iснуємо в ньому, поринувши в цей iнший зовнiшнiй об'єкт, у його зовнiшню форму, тим самим звiльнившись вiд свого власного iндивiдуального iснування. Наша iндивiдуальнiсть уливається в iнший свiт, бiльш стабiльний, нiж хиткий свiт потоку нашо§ iндивiдуально§ свiдомостi. Тим самим ми вiдчужуємося, одержуємо вiдпочинок, хоч i прагнемо при цьому до яко§сь дiяльностi.
   Людина сво§ми тенденцiями до символiзацi§ й абстрагування прагне позбутися випадковостей свого iснування, сваволi випадкiв.
   Життя як таке порушує самонасолоду. Ми втрачаємо своє "я", споглядаючи релiгiйне священнодiйство або твiр мистецтва. Прагнення до насолоди й щастя як до чогось пiднесеного диктується потребою до самовiдчуження, до того, що вищим за життя, до того, що є наджиттям.
   Абстрагуючись аж до символу, ненаукова картина свiту несе у собi й практичний момент. Момент краси ж - це не технiчний фокус, це утруднення сприйняття, виведення людини з режиму §§ автоматичних дiй. Тобто краса перетворює людину, компенсує в нiй усi недолiки й тим самим окриляє, звертаючись безпосередньо до людських емоцiй. При цьому спогади образiв у людини орiєнтують §§ в остаточному пiдсумку на майбутнє. Це чiтко видно в музично-лiричних началах мистецтва як безобразних началах, але якi звертаються безпосередньо до емоцiй (В. Б. Шкловський), емоцiй, якi посилюють враження, справляють найбiльше враження, посилюють труднощi й тривалiсть сприйняття. Мета - подовжити сприйняття, що виявить i вiдiб'є сам процес неусвiдомленого постання в людинi свiту, що твориться в нiй, через що прийде вiдчуття речi, обрано§ релiгiйним дiячем i художником як бачення; речi, обрано§, значущо§ й цiнно§, воскресло§ в людинi як бачення, бачення нове, оновлене, а значить, очищене вiд усього застарiлого, тобто перенесене в суб'єктивнi простори нового сприйняття. Переносити предмети зовнiшнього навколишнього свiту зi звичайного, повсякденного сприйняття у сферу нового, або оновленого, сприйняття допомагає крiм звертання людини безпосередньо до емоцiй ще й сама образнiсть. Образнiсть супроводжує звертання людини безпосередньо до емоцiй, щоб вивести §§ з автоматизму сприйняття. Iз автоматизму сприйняття виводить таке бачення, яке одночасно є й метою, на чому сприйняття й затримується, досягаючи сили й високого ступеня тривалостi, а значить, високого ступеня безперервностi. Для цього звук у музицi, слово в поезi§, сакральне в релiгi§ повиннi мати характер дивного. Дивне створює труднощi для всього застарiлого в людинi. Тому потрiбнi утрудненi форми для знищення всього вiджилого в людськiй душi. Утрудненi форми загальмованi, припустимi труднощi при вiдтвореннi в поезi§, наприклад, криються в окремому випадку повторення однакових звукiв (В. Б. Шкловський). Повторення однакових звукiв породжує загальмованiсть, кривизну. Гальмування й затримка є законом не тiльки мистецтва або сакрального релiгi§ й мiстики, але й усiє§ ненауково§ картини свiту в людинi. Але повторення однакових звукiв - це ритм. Окремий випадок повторення однакових звукiв - це ритм порушений. Порушений ритм не може бути передбаченим. Така непередбаченiсть i створює утруднення й загальмованостi як способи виявлення й розкриття (розквiту) художнього в естетичнiй картинi свiту й сакрального в релiгiйно-мiстичнiй картинi свiту, що втiлюється в кiнцевому своєму проявi як катарсис. У протилежному випадку, коли немає порушень у ритмi, а все йде за правилами й входить у придписаний канон, у передбаченi закони й закономiрностi, прояви художньо-сакрального начала зникають.
   Наукова картина свiту ХХI столiття, перевернувши й затвердивши нову космологiю про далекi галактики, змушує дивитися на ближнє земне очими iншого художника, нового художника. Художник дивиться на свiт вже пiд кутом широких i ємних уявлень, враховуючи ворожiсть i стороннiсть холодного космiчного свiту, свiту, що не бере в розрахунок теплих живих iстот. Сучасний художник, створюючи об'ємностi й глибини зображуваного, сягає космiчного у сво§х уявленнях про просторово-часовi свiти. Художнi форми, стаючи космiчним символом, не забувають про простоту, строгiсть i яснiсть, чим не забувають i про живе, людське, те, що змiнює нескiнченну природу сво§м творчим поривом.
   Наукова картина свiту й ненаукова картина свiту, точнiше релiгiйно-художня, а ще точнiше релiгiйна, мiстична, естетична, художня, музична, поетична й так далi, мають дiаметральну й змiстовну протилежнiсть стосовно можливостей. Якщо наукова картина свiту має невеликий ступiнь врахованих можливостей, то ненаукова, або релiгiйно-художня, реалiзує у сво§й безпосереднiй емоцiйностi (а точнiше, у сферi тонких почуттiв) максимум можливостей, максимум можливих можливостей становлення людини в майбутньому, що надихає й одухотворяє. Наукова картина свiту не має достатньо§ повноти всiх закладених i врахованих ученим можливостей. З розвитком науки цi можливостi додаються. I наука має певний рiвень розвитку, розвитку, який у майбутньому може закреслити багато чого як ненаукове. Релiгiйний дiяч i художник творять естетичнi цiнностi вiдразу на всi часи. Пiдставою для цього служить дружнiй зв'язок i взаємодопомога людей для того, щоб забезпечити собi життя, усуваючи катастрофу (К. С. Малевич). Релiгiйно-художнiй свiт - це вiкно, через яке ми виявляємо життя (К. С. Малевич) споглядаємо його. Релiгiйний свiт i свiт мистецтва змiнюються в тому напрямку, щоб давати людинi реальне уявлення про нескiнченне (К. С. Малевич), щоб затверджувати знак чистоти людського творчого життя (К. С. Малевич), життя, яке завжди має якусь можливiсть для становлення в майбутньому, якщо це не проти самого життя. Роби будь-що вiд душi, i це вже творче життя, уже привнесення твоє§ неповторно§ душi, уже мистецтво, твiр мистецтва. Питання в iншому. Питання, наскiльки затребуване саме таке творче життя, наскiльки таке мистецтво потрiбне iншим, потрiбне сучасностi, наскiльки правильно обраний об'єкт для творчостi, щоб мистецтво, яке ти створюєш, було змiстовним. Треба наповнити свою справу загальнолюдським змiстом.
   У кожнiй iсторичнiй епосi мистецтво було спiвзвучно певному предметному свiту. Сучаснi свiти, що фiксуються мистецтвом, спрямованi до Космосу, виражають спiвзвучнiсть з Космосом. Космос i людина в космiчних просторах проглядаються навiть там, де про це безпосередньо не говориться, де це безпосередньо не демонструється. Але все одно помiтна спрямованiсть вгору, у Космос. I це властиво сучасностi, сучасному мистецтву, а також сучаснiй релiгiйно-мiстичнiй ритуалiстицi, хоча Бога шукають усерединi себе, вiруючi поверненi в себе, мiстичнi. Виникає питання: так що все це (мистецтво, релiгiя) до сучасностi, до теперiшнього моменту (сучасного стану мистецтва й релiгi§) було суцiльним неуцтвом? Нi. У мистецтвi i релiгi§ завжди було присутнє до певно§ мiри прагнення вгору, до вищого. Неуцтва немає. Мова не йде про неуцтво. Просто антинауковi уявлення вплiтаються в ненаукову картину свiту, щоб пiдтримати психiчну рiвновагу вiд кризового свiтовiдчування. Неуцтво з'являється тодi, коли антинауковi уявлення реалiзуються в практичному життi, у неадекватнiй поведiнцi. Або коли це неуцтво повторюється в промовах з наполегливiстю й завзятiстю, не бажаючи перетворитися в символiчну гру або просто в гру, що вiдвертає людину вiд помилково§ серйозностi або ж просто вiд серйозностi щодо неправильних уявлень, помилкових iдей.
   Мистецтво, релiгiйна сакральнiсть, мiстичний досвiд та iншi феномени ненауково§ картини свiту у сво§й вираженостi мiстять конкретне й абстрактне одночасно, або ж, точнiше, утворенi з конкретних форм (або образiв) i абстрактних форм (або символiв). Останнi, тобто абстрактнi форми, неточнi (В. В. Кандинський). Тому не можна обмежитися тiльки ними (символами, абстракцiями), тому що при цьому людина позбавляє саму себе можливостей. Адже можливостi збiльшуються й розширюються з наближенням до образностi. Обмежитися лише неточним - значить, виключати суто людське (В. В. Кандинський).
   Наближаючись до чисто§ образностi й до чистого протоколювання матерiального предмета, ми перестаємо його виражати. Якщо ж ми не задовольняємося протоколюванням матерiального предмета, то в такому випадку ми прагнемо надати зображуваному предмету вираження, iдеалiзуємо його, стилiзуємо (В. В. Кандинський). Копiювання предмета, протоколювання його матерiального образу, запозичує в предмета його виразнiсть, звучнiсть (В. В. Кандинський). Змiстовнiсть же предмета - у самому предметi. Вибiр реального предмета наповнений значеннями (В. В. Кандинський). Людина говорить про значущiсть, зосереджуючи увагу на конкретному предметi, видiленому нею з мiльйонiв предметiв, виключаючи всi iншi предмети як незначнi, менш значущi. У самому виборi предмета уже присутнє абстрактне начало, абстрактна форма. Елемент абстрактно§ форми чистий i примiтивний (В. В. Кандинський). Вiн присутнiй у вибраному предметi як сакральному поряд iз самою його предметнiстю. Тобто у формi мiстяться два його елементи: предметнiсть i абстрактнiсть, предметнiсть i предметна iнтерпретацiя, оголенiсть i завуальованiсть. Наявнiсть цих двох елементiв форми вiдкриває новi можливостi, можливостi в основних мотивах композицiй форм (В. В. Кандинський). Тут основнi мотиви з'являються як сама художнiсть. Адже принцип суто художнiй, а це значить - вiльний вiд другорядностей (В. В. Кандинський). Другорядностi вiдпадають i залишається iстотне, причому виражене iстотне, як художня мета, як можливiсть зсування форм, зсування оголеного й завуальованого, аритмiчного й ритмiчного, асиметричного й симетричного, з метою впливу на почуття. Саме через протилежностi й вiдбувається вплив на почуття. Ритм просить аритмi§, симетрiя - асиметрi§. Тепло - холоду, а холод - тепла. Гармонiзацiя пропорцi§ всього цього й пробуджують у людинi натхнення й закликають до життя. Так, прохолодне (блакитне) i тепле (жовте), якi в русi, у пошуку умов для життя, у пошуку необхiдно§ температури для тiла (для гомеостазу) зупиняються в рiвноважному станi, в абсолютному споко§ (зелене). Цей спокiй (зелене) уже нiкуди не рухається. У цьому споко§ (зелене) уже не проявляються нi радiсть, нi сум, нi пристрастi (В. В. Кандинський), якi були необхiднi в ситуацi§ пошуку умов для життя. Коли цi умови перебувають у рiвновазi (як необхiдний гомеостаз для тiла), приходить спокiй (зелене), що уже нiчого не хоче, нiкуди не кличе (В. В. Кандинський). Спокiй, вiдсутнiсть руху в зеленому, що погасив протилежностi блакитного й жовтого, що прагнуть до нас (коли ми дивимося на жовте) i вiд нас (коли ми дивимося на блакитне), заспокiйливо дiє на людину. Але спокiй зеленого як пасивнiсть може викликати нудьгу. Жовте й блакитне такого не викликають. Жовте випускає променi тепла, молодостi, веселостi. Блакитне - прохолоду, серйознiсть, вдумливiсть, глибину. У них рух, активнiсть. У них немає самовдоволеного спокою лiтньо§ зеленi, коли зелене буяє, коли воно в розквiтi. I там немає бiлого. Бiле ж сто§ть високо над нами. Бiле в наших картинах свiту, картинах релiгiйних, художнiх, мiстичних, символiзує мир i велике мовчання (голос безмовностi). Велике мовчання бiлого - як музична пауза (як звук, "подiбний мовчанню"), наповнене можливостями (В. В. Кандинський). Цей розквiт можливостей у бiлому охоплює i занурює в нього всю ненаукову картину свiту, §§ релiгiйну, мiстичну й художню складовi. Адже розширення можливостей - це той вiдмiтний компонент ненауково§ картини свiту, який i дає привiд людинi одухотворитися, не закреслити, не знищити або нiвелювати §§. Розширюючи можливостi на шкоду науковiй картинi свiту, людина може хоча б просто пiдняти собi настрiй, так стушований тиском об'єктивних законiв i закономiрностей, якi пригинають i приземляють людину. Саме бiле (бiлий колiр) тут переповняє людину можливостями й вiдкриває перспективи для життя в майбутньому, забираючи всяку депресiю в надi§ майбутнiх становлень. На противагу бiлому чорне (чорний колiр) надає людинi "нiщо" без усяких можливостей, без усякого виходу зi становища. У чорному "нiщо" просто мертве, коли сонце згасне, а вiчне мовчання iснуватиме без майбутнього, без надi§ на майбутнє (В. В. Кандинський). Якщо бiле уявляється нам як музична пауза, що лише на якийсь час перериває розвиток нашого свiту, то чорне є пауза абсолютно остаточна, за яко§ немає продовження для нашого свiту, а є iнше продовження, а точнiше, початок зовсiм нового свiту, не нашого свiту, свiту, у якому, можливо, зовсiм не знайдеться мiсця для життя, а тим бiльше людського життя, яке потребує додатково§ залежностi вiд оточення.
   У чорному вже вiдсутнє i звучне, вiдсутнiй рух. Чорне постає як нерухомий труп, як мовчання тiла пiсля смертi (В. В. Кандинський). Чорне - це погасле багаття, що згорiло до кiнця, воно лежить уже за межами людського сприйняття. Це символ глибокого суму, символ смертi. На противагу глибокому суму чорного виступає радiсть бiлого (бiлого кольору), радiсть чиста, непорочна. Рiвноважний стан цих двох крайностей криється в сiрому, беззвучному й нерухомому, що породжує невтiшнiсть кiнця свiту й людини при наростаннi темного. Але якщо в сiрому переважає свiтле начало (бiле), то в людинi, що сприймає подiбне, пiдсилюється й надiя, надiя на життя, на виживання в цьому свiтi, свiтi темному, свiтлому, середньому (сiрому), свiтi рiзноманiття й розма§тостi. Особливо це стосується сучасного свiту, свiту ускладненого, а точнiше вже достатньою мiрою складного, свiту високого рiвня складностi й пiвтонiв. Тому виявити гармонiю в сучасному свiтi, спираючись на один колiр або на кiлька кольорiв, неможливо. Гармонiя сучасного свiту проявляється в гамi кольорiв, у гамi пiвтонiв, у гамi звукiв, найчастiше рiжучих, гучних, але таких, що несуть правду життя, правду навколишнього свiту, правду, вiдбиту в нашiй сучаснiй суб'єктивнiй ненауковiй картинi свiту, що так рiзко вiдрiзняється вiд картин свiту Античностi, Середньовiччя, Вiдродження. Тодi, у тi далекi часи, музика, живопис, релiгiйна проповiдь несли розраду, заспокоєння. I якщо ми звертаємося до творiв тих епох, то одержуємо таке ж заспокiйливе переривання нашого бурхливого й нервового життя, у нас розцвiтають розрада й надiя на краще. Але якщо ми припиняємо слухати музику тих часiв, то вiдразу ж повертаємося в катастрофи нашого сучасного свiту. Той минулий свiт у коренi iнший. Вiн далекий нам, тим, хто живе у свiтi, де немає розради, де неможливо утiшитися пiд вагою знань тiє§ науково§ картини свiту, яка розкрила глибини Всесвiту, катастрофiчного Всесвiту, Всесвiту, що у майбутньому поглине нас. Ми живемо у свiтi, вiдкритому до синiх глибин Космосу, свiтi без розради, де рiвновага втрачена, де чується раптовий стукiт барабанiв по головi як музика столiття. Гармонiя прокидається лише епiзодично, коли перериваються безцiльнi устремлiння, розiрванi зв'язки, розрiзненi шукання iстини й правди. А так панує битва кольорiв, тонiв i пiвтонiв у живописi, високих i низьких звукiв у музицi. Схрестили шпаги всi кольори й звуки, всi протиборчi рухи людсько§ душi, всi релiгiйно-мiстичнi символи у виявленнi своє§ єдностi. Усе з'єднано в один конгломерат, усi протилежностi сплелися. Це i є гармонiя нашо§ сучасно§ ненауково§ картини свiту з такими §§ складовими, як релiгiя, мiстика, естетика. Гармонiя, що вiддзеркалює сучасний свiт, - це сплетенi суперечностi, у яких починає переважати синiй колiр, що вказує на глибини Всесвiту, колiр, якого ми не можемо позбутися просто так, закривши його iншими, не холодними кольорами втiшливого характеру; колiр, що несе холод, заморожує життя i, зрештою, нiвелює його.
   Колiр, звук, рух у ненауковiй картинi свiту релiгiйних доктрин, мiстичних прозрiнь, езотеричних вчень i естетичних вражень - це багатозначнi символи, що намагаються закодувати вiчнi сутностi iснування, звертаючись в остаточному пiдсумку до проблем суб'єктивного свiту людини й пошуку в ньому первозданностi, справжностi, до вiчностi в людинi. Цi символи стосуються й об'єктивного зовнiшнього майбутнього, стверджуючи вольове перетворення реального свiту, за яким майбутнє, намагаючись прогнозувати хiд iсторi§. У такий спосiб символiчна, ненаукова картина свiту, так само як i наукова, прогнозуючи майбутнє, роблячи прорив до цього майбутнього, з огляду на катаклiзми буття, катастрофи в iснуючiй реальностi, намагається створити пiдбадьорливу мрiю, що надихає й одухотворяє сучасну людину науки, людину, яка розумiє весь песимiзм вiд тяжiючих над людьми об'єктивних закономiрностей, людину, яка усвiдомлює свою власну малiсть у порiвняннi з безмiрнiстю Всесвiту. Того Всесвiту, де Сонце є порошиною, як i всi iншi зiрки (В. Хлєбнiков).
   За допомогою символiв, за допомогою заклинань i заумно§ мови змовлянь людина намагається возз'єднати людей, створюючи ненаукову картину свiту поруч з розумним свiтом науки, що фiксує об'єктивнi закономiрностi. Є надiя, що ненаукова картина свiту релiгiй, мiстики, краси, пiднесеностi своєю заумною мовою возз'єднає людей. Розумнi мови вже зараз роз'єднують (В. Хлєбнiков). Але так необхiдна єднiсть людей для звершень у перебудовi свiту i, в остаточному пiдсумку, для виживання, для порятунку всiх. Тому не вiдкидається й не скидається з постаментiв ненаукова картина свiту, де звучить заклик до єдностi, звучить музика, що одухотворяє людський дух. Адже навiть звучання однiє§ струни викликає зрушення людства (В. Хлєбнiков). Наука, вивчаючи той чи iнший феномен, наприклад, хвилi свiтла, дає можливiсть керувати ходом променiв (В. Хлєбнiков). Але наука найчастiше не може самих же керiвникiв, якi управляють ходом цих променiв, у тому числi й ходом iсторi§, об'єднати, возз'єднати, спрямувати в одному напрямку, у напрямку власного порятунку, в iм'я спасiння всiх. Наука найчастiше не може надихнути §х, влити в них сили для того ж керування ходом променiв. Це дають пророки й оракули, що вiщають сво§ми ораторськими промовами передбачення майбутнього. Хоча це, за великим рахунком, не передбачення, а передчуття майбутнього у випадку роз'єднаностi людей. В цих пророцтвах панує емоцiйнiсть, чуттєва сфера людини, сфера, що безпосередньо реагує на свiт, сфера, що вiдтворює ненаукову картину свiту. Передбачають же майбутнє вченi за допомогою холодного розумового розрахунку, а не за допомогою символiв, образiв i емоцiйних сплескiв закличного характеру. Для передбачення майбутнього iснує наукова картина свiту, яку припускає людство, вiруюче в людство, людство, що розумiє вплив космiчних тiл, а значить, що має iстинну свободу. Хоча iснує й об'єктивна випадковiсть, яку не скувати вченому. Ї§ враховує лише ненаукова картина свiту релiгiйного дiяча й подвижника, мiстика, музиканта, художника, поета; поета, що застосовує автоматичне письмо, письмо, що вiдбиває цю об'єктивну випадковiсть. Об'єктивна випадковiсть сама по собi в людинi стає суб'єктивною випадковiстю. Ця суб'єктивна випадковiсть проявляється як у вiльних асоцiацiях здорових людей, так i у зорових i слухових галюцинацiях душевнохворих. Суб'єктивна випадковiсть вiльних асоцiацiй виходить за межi вузьких рамок розуму людини. При цьому пiдсвiдома сфера звiльняється. Марення як процес цiє§ пiдсвiдомо§ сфери звiльняє §§ вiд нагромаджених i зiм'ятих смислiв, що виходять назовнi у виглядi галюцинаторно-сновидчого як чудесного цього творчого процесу. Тут душа вiльна. Над нею не панує закон i правило. Вона до певно§ мiри сама по собi прекрасна, прекрасна хоча б у сво§й природнiй конвульсивностi й динамiцi. Це "найпрекраснiше" вже як продукт, як деякi згустки, точнiше, деякi сторони людського духу в цьому продуктi згусткiв, що трансформують бажання у творчому процесi через спонтанне створення мрiй, прагнуть вийти зi скрутного становища, що створилося, до свободи, що влаштовує усiх. При цьому використовується iгрова сутнiсть буття, iгрова натура буття людини. I нарештi, досягається якась точка духу, деякий стан душi, у якому життя й смерть, реальне й уявлюване не сприймаються як суперечностi (А. Бретон), де мислення вирване з рабства до споконвiчно§ своє§ чистоти.
   Споконвiчна чистота - суть прекрасне. Шлях до цього прекрасного починається з важкого, неприємного, вiдразливого клекотання позбавлених смислу уявлень, якi мурмочуться в наших душах i розумiються як важка праця з невiдомим результатом. Але тiльки цей процес важко§ працi народжує в нас бажання вийти за межi такого збиткового, абсурдного розходження мiж прекрасним i потворним. Ступiнь опору всiй цiй абсурдностi народжує в нас злiт духу. Цей ступiнь повинен бути досить високим, щоб виник крик духу, який повертається до самого себе, творячи прекрасне, а також пiднесене як таке. При цьому поверненнi зауважується, що все це була лише чергова роль. У цiй ролi брала участь i рефлексiя, i раптове спонукання людини. Але все закiнчується вираженням, виразнiстю. Через вираження ми приєднуємося до iнших i втрачаємо сувереннiсть свого мислення. Людське мислення одночасно має сувереннiсть i не має §§ (А. Бретон). I там ще присутнє життя для себе. У вираженнi ж вiд цього багато чого губиться. I тодi вже наявна спрямованiсть на iнших людей (пiсля гiркого досвiду); спрямованiсть на перетворення й полiпшення Всесвiту (за словами А. Бретона).
   Потреба у вираженнi викликає натхнення. I навпаки. Але натхнення викликає не просто потребу у вираженнi. Натхнення викликає особливу, вищу потребу у вираженнi, потребу одухотвореного духу. Одухотворений дух всеосяжний. Тому й натхнення вiд нього повнiстю охоплює наш розум. Тодi людина захоплена тим, що сильнiше за не§. Тодi людина перестає належати самiй собi. Вона починає належати всiм нам. Вона творить для всiх, маючи стан душi тако§ напруги, яка дорiвнює iстинному божевiллю. I вона вже тодi не демонструє себе, а тотально впливає, вкидаючи оточуючих у стан повно§ розгубленостi, проявляючи абсолютну внутрiшню цiлiснiсть як наслiдок перетворення свого власного мислення. Вона бачить свiтло, яке перестає згасати. I вона всiх веде до цього свiтла, залишаючись хазя§ном своє§ волi. Вона пiднялася над сво§ми минущими почуттями й уже не вiдчуває поряд небезпек, рухаючись уперед i вперед до порятунку.
   Ненаукова картина свiту у своєму релiгiйному, мiстичному й естетичному розма§ттi зливається у виразностi, найчастiше виразностi, яка шокує. У самiй же виразностi завжди можна побачити двi складовi: образну й символiчну. Образнi форми виражають iсторичну специфiку. Символiчнi форми (або символiстика форм) виражають умогляднi конструкцi§ як значуще. Значуще виноситься на поверхню виразним. Воно вимагає вiдчуття (вимагає високого рiвня чутливостi), а не просто§ iдентифiкацi§, як це вiдбувається найчастiше з образом, що нiяк не змiнився, документальним.
   Ненаукова картина свiту завжди має змiстовний момент, який можна представити i як предметнiсть, i як виразнiсть. Тобто, i предметнiсть змiстовна, i виразнiсть змiстовна. Предметна змiстовнiсть у тому, який предмет обраний для демонстрацi§, для показу. Виразна змiстовнiсть у тому, яку емоцiйно-чуттєву атмосферу несе вибраний предмет. При цьому використовуються засоби, завдяки яким порушуються фiзичнi закони свiту. Порушується наукова картина свiту. Наприклад, порушується закон тяжiння, коли люди, тварини або якiсь предмети зображуються в живописi висячими в повiтрi. У живописi сполучаються в одному зображеннi рiзнi лiтературнi сюжети й iсторi§. Наприклад, зображення Соломе§ (Е. Панофскi). У цьому випадку ми маємо справу не просто з образами або предметними зображеннями, а iз символами, з образними символами, що надають особливого змiсту виразним зображенням. Для розумiння символiв уже необхiдний певний рiвень культури, що мiстить у собi знання конкретних iсторичних процесiв, конкретних епох, конкретних традицiй. Адже не тiльки символ, але й образ обумовленi iсторичними умовностями й умовами, а не просто тiлесними схильностями людини до сприйняття того чи iншого досвiду. Стосовно символу можна додати, що вiн походить звичайно вiд тiє§ чи iншо§ iде§. Наприклад, вiд iде§ гармонi§ протилежностей, §х узгодженостi й контрасту, тобто непогодженостi. Такi iде§ несуть у собi багатовимiрнiсть i багатозначнiсть; вiд чого й символи мають багато значень.
   Образи займають промiжне становище мiж мовними висловлюваннями як кiнцевими продуктами людсько§ життєдiяльностi й об'єктами природи, об'єктами, яким ми самi надаємо певного значення (Е. Х. Гомбрiх). Це значення уже намiчається в самому виборi об'єкта природи. Потiм iде процес образотворення й символотворення, аж до кiнцевого продукту. Iде процес, коли уява вiльно пiдказує, що творити i як творити в образах; коли символам приписуються значення (наприклад, фенiкс означає безсмертя). При цьому образи мiстяться в контекстi, а за символами закрiплюється множиннiсть значень. Останнє, тобто символи iз множиннiстю значень, орiєнтують нас на мiстичне. Є мiстична iнтерпретацiя символiв (Е. Х. Гомбрiх). Тобто символ розглядається як мова божества, а значить, i мова для передачi особливих, вищих станiв духу, коли людина переживає неможливiсть смертi (У. Джеймс), коли людиною переживається стан НЕМРИ (або АМРI). Адже Царство Боже усерединi нас (Лук 17:21). З огляду на мiстичнiсть символу Священнi Писання мiстять двояку iстину. Мiстять iстину в речах й iстину про те, як речi стають образами iнших речей (Е. Х. Гомбрiх). Тобто, тут присутнi два значення - i от уже багатозначнiсть, багатозначнiсть, яка виконує завдання мiстичного характеру, коли людина розпорошується в цих багатозначностях, применшується гординею й вiд не§ вiдпадає незначуще, пиха. Вiдкидається наносне, типу надмiрно§ гординi. У цьому процесi вiдторгнення вiд людини всього незначного, вiджилого своє, застарiлого й упередженого проявляється справжнє, справжнiй стан духу, проявляється переживання неможливостi смертi, стан НЕМРИ, стан Божественного.
   Символ розкриває перед людиною безлiч значень (Е. Х. Гомбрiх). I людина вiдправляється в дорогу, залучаючись до процесу знаходження смислiв цих значень. У цьому процесi вона постiйно втрачає й розсiює незначнi, другоряднi смисли, смисли упередженi, застарiлi. Залишається одне, значне. Це значне i є справжнiй стан §§ духу й тiльки один-єдиний смисл. Тобто вiдбулося очищення вiд другорядного, очищення духу. Очищення (очищення потрясiнням, або катарсис) - це результуюче не тiльки мистецтва. Це результуюче всiє§ ненауково§ картини свiту. Тобто, i релiгi§, i мiстики, i езотерики, i мистецтва.
   Вiзьмемо документальний образ. Деформуємо його, надiляючи символiчними багатозначностями, виразнiстю. Ми губимося в цих багатозначностях, пiсля чого як головне виступає (проступає) назовнi наша справжня природа, що супроводжується переживанням неможливостi смертi, станом НЕМРИ, Божественним. Правда, деформацiя образу не повинна доходити до абсолютно§ абстракцi§, тому що губиться зв'язок з людськими реалiями, вiд чого може не проступити головне, а лише стан НЕМРИ. Чiльне значення ми маємо в собi. Це додаткове значення, вiдсутнє насправдi у творi (Е. Х. Гомбрiх) мистецтва або в релiгiйному ритуалi, вiдсутнє в §хнiх образах. Але образнiсть зберiгає натяк на це чiльне значення людини. Тому образ (предметнiсть образу) не слiд доводити до абсолютно§ абстракцi§, де смисли розсiюються у сво§х кiлькiсних нескiнченостях, у безпредметностi почуттiв.
   Багатозначнiсть мiстичного включає й протилежностi, рiвновагу протилежностей, §хню гармонiю. Тобто включаються й переживання особливих станiв свiдомостi, рiвноважних, гармонiйних станiв, у яких гасяться й одночасно присутнi протилежнi емоцi§ й почуття, що яскраво описане при переживаннi неможливостi смертi, стану НЕМРИ (АМРI), стану Божественного. Так, у посмiшцi Мони Лiзи (Джоконди) можна побачити й момент гiркоти. Те ж можна побачити й у посмiшцi Будди. Те ж можна побачити й у собi, переживаючи подiбнi стани.
   Вiдзначимо, що символ завжди вiдкритий. Двозначнiсть (багатозначнiсть) образу теж указує на його вiдкритiсть. I тому пiдлягає переосмисленню всiляка ненаукова картина свiту: переосмислюють релiгi§, переосмислюють мiстику, переосмислюють твори мистецтва. Переосмислюють, щоб знайти рiвноважний стан мiж серйознiстю й несерйознiстю гротеску, що проявляється у вiльнiй грi форм, знайти стан, де гасяться як серйознiсть, так i несерйознiсть, анулюються в процесi творення нових серйозних смислiв i в новому процесi руйнування цих смислiв несерйознiстю вiльно§ гри форм, що наближають людину до безпосередностi життя.]
   ...
   ...
   [Дослiдження ненауково§ картини свiту показують, що релiгiя й мистецтво через катарсис очищають людину вiд скверни, вiдкидають низьке в людинi, залишаючи вищий стан духу. При цьому в людини викликаються "спазми", вона шокується, що применшує §§, §§ гординю, пом'якшує §§ "над-я". Для викликання "спазмiв", шоку, тобто для очищення потрясiнням (катарсисом), людина уявляє огидне, жахливе й через гру вiдкидає це огидне й жахливе, очищається вiд усього цього. Результат - це сплав воєдино всього в людинi. Огидне й жахливе огортаються пiднесеним у процесi гри. Пiднесене - це вищий стан духу в суб'єктi, переживаний як неможливiсть смертi, що позбавлений об'єкта, але в потенцi§ має можливiсть майбутнiх становлень.]
   ...
   ...
   [Коли присутнiй мiстико-естетичний досвiд, то в людинi проявляється суще, суть (сутнiсне), цiннiсть (цiннiсне), а суєтне, дрiб'язкове, безглузде зникає, залишаючи смисл. У такому станi в людинi хоч i виникають iмпульси й бажання вiд потреб, але вiдразу зникають як дрiб'язково-суєтне. Iмпульси й бажання розчиняються, тому що людина не вiдволiкається вiд головного дiяння, вiд своє§ дiяльностi, у якiй вбачає цiннiсть, тому що вона не захоплена дрiб'язково-суєтним у сво§х iнтересах, а робить необхiдне. Вона вчиняє за необхiднiстю. При цьому в людини повнiстю вiдсутнiй страх, а свiдомiсть стає чистою, очищеною вiд дрiб'язково-суєтного, вiд другорядного. Людина переживає стан чистоти. У цьому станi вона безкомпромiсна, не вступає в згоду з iншими людьми. Вона непоступлива до людей, iз твердою волею, без зайвих рухiв, без зайвих дрiб'язково-суєтних думок, без мислення дрiб'язково-суєтного характеру. Це одиничний психiчний стан.
   Iснують одиничнi психiчнi стани. Про подiбнi стани наука говорить як про суб'єктивно-неповторнi. Наукова картина свiту не припускає нi Божественного, нi трансцендентного, нi самодостатнього, нi трансгресивного, нi вiдчуття безсмертя (К. Ламонт), нi почуття неможливостi смертi (У. Джеймс) як об'єктивного. Усе це зв'язується з iндивiдуально-неповторними станами, або одиничними психiчними станами. Про це говорить художня картина свiту. Вона це припускає як бажане, спочатку пережите як особливий суб'єктивний свiт, а потiм як можливе для всiх.
   Художня картина свiту припускає Божественне i трансцендентне як бажаний iдеал у реалiях життя, бажаний iдеал, узятий iз суб'єктивних переживань особистостi. У цьому бажаному iдеалi присутня i можливiсть для майбутнiх становлень як виражальна форма. Тому все це можна вiднести до естетично§ картини свiту, а значить деформовано§ картини, перебiльшено§ i применшено§ для бiльшо§ виразностi iдеальних станiв людського духу.
   Релiгiйно-мiстичне й художнє було єдиним у синкретизмi первiсно§ культури. Ця єднiсть зберiгалася аж до епохи Вiдродження. Культура, у якiй було сполучене релiгiйно-мiстичне й художнє, певною мiрою була спробою вiдбити особливi, вищi стани людсько§ душi. Цим вона зберiгає мiфопоетичне почуття свiту душi, що обов'язково вiдбиває свiт зовнiшнiй, об'єктивний, соцiальний, спадково-традицiйний, що має у сво§й сутi колективну творчiсть при повторi, варiацi§ в процесi створення образiв i символiв. Однак споконвiчний образ при повторах i варiацiях мiстив i суб'єктивнi уявлення про пережитий особистiстю стан досконалостi. Ця досконалiсть мала цiлiснiсть свiдомостi особистостi, з яко§ виникав синтез як спосiб у творчих процесах людини.
   Синтез лежить у основi образностi при формотвореннi, що допускає родову сутнiсть як невiд'ємний елемент людського. При цьому канонiчнi системи й традицi§ в релiгiйного мiстика й художника перемежовувалися з §хнiм руйнуванням i вiдчуттям досвiду безсмертя в процесi творчостi. Релiгiйний мiстик i художник зберiгають канон i традицiю як iсторичну пам'ять, що є соцiально-iсторичною передумовою для творчостi й змiни того самого канону й традицi§.
   Канон i традицiя мiстять у собi iнтереси людей i визначають життєву й творчу позицiю релiгiйного мiстика й художника, склад §хнього мислення. Цей склад має властивiсть поєднувати почуття й думки людей. При змiнi канону й традицi§ в процесi творчостi властивiсть поєднувати залишається. Наскiльки вона змiнена, залишається загадкою. Але ця властивiсть поєднувати надихає, пiднiмає й окриляє людину при сприйняттi творiнь релiгiйного мiстика i художника. Ця властивiсть робить мiстику й естетику суспiльними явищами, породженими багатоликiстю й суперечливiстю соцiально§ дiйсностi, де немає фатально§ приреченостi до певного свiтогляду, але є властивiсть поєднувати почуття й думки, властивiсть, якiй притаманний елемент безкорисливостi, що походить вiд материнського iнстинкту "давати", давати iншому, i при соцiалiзацi§ людини стає елементом гуманностi в людськiй iстотi.
   Наука не заперечує релiгiю, а релiгiя не заперечує науку, якщо Бога розумiти як стан Духа, Святого Духа. Адже Бог є Дух (наш справжнiй Дух), а Царство Боже усерединi нас, i треба його тiльки побачити, i тодi ми стаємо могутнiми, володiємо собою. Коли у Священних Писаннях Бог рухає хмарами й насилає дощi, то це можна розумiти символiчно й алегорично, можна розумiти i як вираження нашо§ могутностi при переживаннi Божественного. Адже Бог усерединi нас. Вiн є Дух. Бог - це просто певний стан людини, Божественний стан нашого духу. Бог є. Але люди розумiють його по рiзному. Говорити про Бога поза людиною не має сенсу, це позбавлене iстинностi. Адже перетворення й одкровення вiдбувається в людинi.
   Завдання фiлософi§ - це лiквiдувати суперечностi мiж рiзними картинами свiту, мiж науковою, релiгiйно-естетичною картинами свiту i етико-практичним життям. Цьому допомагають iнтеграцiйнi процеси сучасностi.]
   ...
   ...
   [Особливiстю сучасно§ цивiлiзацi§ є те, що вона живе в умовах масово§ комунiкацi§. Засоби масово§ комунiкацi§ iнтегрують цивiлiзацi§ й культури рiзних континентiв. Африканська культура iнтегрується в азiатську культуру, азiатська - в американську, американська - у європейську, i навпаки.
   Стосовно релiгiй iде той же процес. Iсус Христос християн уже не може залишатися сам по собi, як у давнi часи. Iсус Христос нинi знаходиться в оточеннi Аллаха, Будди, Кришни; Аллах - в оточеннi Христа, Будди, Кришни; Будда - в оточеннi Христа, Аллаха, Кришни; Кришна - в оточеннi Христа, Аллаха, Будди. Ми маємо факт iнтеграцiйних процесiв релiгiйних культiв. У цих умовах накреслюється пошук подiбностей рiзних релiгiй, намiчається виявлення внутрiшнiх подiбностей, наприклад, подiбнiсть сакрального, оскiльки зовнi ритуали мають багато розходжень. Адже Богiв породили цивiлiзацi§, якi мало спiлкувалися одна з одною, живучи на рiзних континентах. Щодо цього в сучасному православ'§, як i в усiх iнших релiгiях i культах, на поверхню виходить мiстичний бiк. Адже саме в мiстичнiй релiгiйностi ми бачимо подiбнiсть. Тут релiгiйно-мiстичний екстаз переживається християнином так само, як i мусульманином, а мусульманином - так само, як i буддистом, i навпаки.
   У православ'§ на переднiй план виходить процес прилучення людсько§ природи до Божественного. Особливу роль починає вiдiгравати iдеал обожнення. У соцiальному планi, рухаючись до мiстицизму, сучасне православ'я висуває на переднiй план iндивiдуально-особистiснi вiдносини. Щодо цього сучасний православний християнин спрямовує свiй пошук Бога усередину себе. Бог стає не якоюсь зовнiшньою силою, що тяжiє над людиною. Бог стає особливим станом людського духу, станом, коли людина переживає неможливiсть смертi, переживає стан безсмертя. Тодi вся суть православ'я й християнства в цiлому зводиться до того, що iдеальний стан духу як Царство Боже усерединi нас (Лк 17:21). Той же процес спостерiгається й в iнших релiгiях. Усе зводиться до того, що перетворення й усяке просвiтлiння в людини вiдбувається зсередини, а значить, не має сенсу мiркувати про Бога як про щось зовнiшнє стосовно внутрiшнього свiту людини (С. В. Пахомов, Рамана Махаршi). Як у православ'§, так i в iнших релiгiях мова йде про внутрiшнiй свiт людини, про збагнення особливих станiв свiдомостi як Божественних, про екстатичнi стани, коли людина перебуває поза часом ( Є. П. Iль§н), про подiбнi стани, якi однаковi й у православного, i в католика, i в протестанта, i в iудея, i в мусульманина, i в буддиста, i в кришна§та.
   Деякi вченi й ате§сти ополчаються на релiгiйнi тексти. Але нiяких суперечностей мiж наукою й релiгiєю немає, якщо розумiти релiгiйнi тексти як символiчнi, багатозначнi. Iнше питання, що цi тексти (Священнi Писання) треба розумiти, побачити §хнє правильне значення вiдповiдно до особистого досвiду збагнення Божественного.
   Правильне розумiння повинне возз'єднувати наукову картину свiту з релiгiйно-естетичною, а також з етико-практичним життям людини. Якщо це возз'єднання вiдбувається, то мета фiлософi§ досягнута.]
   ...
   ...
   [Релiгiйно-мiстичнi промови - це не логiчнi промови вченого; це музичнi промови. У них треба шукати спiвзвуччя iз власними подiбними переживаннями, де царюють суперечностi ("голоси безмовностi"), що вiдкидають незначне й другорядне. Але в цих промовах не можна шукати логiки, яка приводить до умовиводiв, що верифiкованi, що перевiряються на практицi й набувають статус об'єктивних. Нi, це суб'єктивний свiт, свiт мiстико-музичний, де ми зустрiчаємо суперечливi вирази як то "голоси безмовностi" або "слiпучий морок", вирази багатозначнi, що розчинюють особистiсть, а точнiше тi, що розчинюють в особистостi все наносне, пихате, упереджене, тi що звiльняють людину для нового життя, а значить, i для нових можливостей, майбутнiх становлень. I тут є мiсце для безсмертя, мiсце для тих екстатичних спалахiв, коли наявне переживання безсмертя, вiдчуття безсмертя, досвiд безсмертя (К. Ламонт), тих екстазiв, де є почуття, коли смерть уявляється неможливою, переживається стан неможливостi смертi (У. Джеймс). Подiбний стан необхiдний людинi разом з об'єктивними iстинами науки, що допомагають передбачати небезпеки майбутнього. Цi свiти, цi картини свiту фiлософ об'єднує, облагороджуючи людську душу спокоєм, заспокоєнiстю вiд надривних суперечок про сенс життя.
   Причини, якi направляють до життя все живе, якi зрушують з мiсця живе уперед - це життя i смерть особини, боротьба проти смертi. Вiдхилення вiд правила намiчаються лише в стадних високоорганiзованих тварин. Причини ж усього в людини - це життя й смерть усiх; спочатку всiх вiдносно окремо§ групи, а потiм - i всiх взагалi. Фiлософ же говорить про все це загалом. У його промовах наявнi i його власнi компенсаторнi реакцi§. Компенсаторна реакцiя - це цiннiсть для себе, що вказує, що людина змiнюється вiдповiдно до змiн у навколишньому свiтi, що вона не зациклюється, не дивиться упереджено.]
   ...
   ...
   [Розмова про релiгiю - це так чи iнакше розмова про Бога, про Божественне, про осягнення Божественного, про стан Божественного.
   Бог, Божественне - це релiгiйний досвiд, або мiстичний досвiд. Релiгiйний досвiд - це й мiстичний досвiд. Мiстика - це злиття з Вищим, Божественним, Богом. При цьому людина вiдчуває стан досконалостi (людина створена за образом й подобою Бога. "Ви боги", - говорить Бiблiя). Людина вiдкриває стан досконалостi в собi. Стан досконалостi вiдкрив Магомет, Кришна, Будда, Христос, Мойсей, Лао Цзи, Заратуштра.
   Iсус Христос вiдкрив у собi Вищий, Божественний стан душi. Але перед цим (перед вiдкриттям стану Бога) були зусилля (напруги по життю). Божественне не приходить просто так. Потрiбнi зусилля, заборони (утримування) для себе й полегкiсть до iнших.
   У всiх релiгiйно-мiстичних системах є подiбна практика. Прикладом може слугувати восьмиступенева йога. Першi щаблi (яма, нiяма) мiстять у собi й поблажливiсть до прояву iнших, терпимiсть i терпiння (толерантiсть) до iнших; незаподiяння шкоди iншим.
   Про терпимiсть i терпiння (толерантнiсть) ми читаємо у всiх Священних Писаннях (Бiблiя, Тора, Коран, Трипiтака, Дхаммапада, Веди, Упанiшади, Бхагавадгiта, Дао де цзин). Суть самих священних писань - це передання в символiчнiй (багатозначнiй) формi шляху до Бога (стану Божественного).
   Священнi Писання (Бiблiя, Тора, Коран, Трипiтака, Дхаммапада, Веди, Упанiшади, Бхагавадгiта, Дао де цзин) лише натякають на Божественне. Людина сама, сво§м терпiнням i терпимiстю до iншого, осягає Божественне (спрацьовує компенсацiя вiд утримування).
   Значить, Священнi Писання - це лише натяк. Натяк у символiчнiй формi, тобто багатозначнiй. Вiд багатозначностi людина втрачає в собi несуттєве, вiджиле, застарiле й знаходить Царство Боже (Царство Боже усерединi нас), Знамення Аллаха, Нiрвану, Саторi, Дао, Ву, Турiю, Самадхi.
   Iсус Христос також говорив символiчною й багатозначною мовою. Наприклад, Христос говорив, що Авраам радувався, що побачить мiй день i вiн його побачив (Iв. 8:56). А iуде§ говорять Христу: "Та тобi немає й п'ятдесятьох рокiв, а ти говориш, що бачив Авраама (Iв. 8:57) ". Тобто iуде§ розумiють усе хронологiчно, достеменно, дослiвно, як у реальностi (об'єктивнiй реальностi). Iсус Христос же виражає стан своє§ душi (душi, що осягла Божественне), виражає символiчно.
   Символи, переноснi значення, алегорi§ змiнюють дiйснiсть, трансформують §§. Дiйснiсть, або об'єктивна реальнiсть, тут як предмет гри для творчого самовираження.
   Iнший приклад. За Бiблiєю Iуде§ говорять: "Чи не Iсус це, син Йосифа батька й матiр якого ми знаємо? Чому ж говорить вiн: Я зiйшов з Неба? ".
   Iсус говорив, що вiн зiйшов з Неба. Iуде§ розумiли це дослiвно. Мовлення Христа §х дратувало. Але Iсус Христос мав на увазi пiд Небом Вищi площини свого духу, з яких вiн зiйшов i заговорив з людьми.
   Христос говорив символiчно й багатозначно про Священнi Писання, про Тору. Iуде§ ж не допускали iнтерпретацiй (символiстики й багатозначностi).
   Iуде§ були фундаменталiстами, прадавнiми релiгiйними фундаменталiстами. Християни, пiсля Христа, були фундаменталiстами щодо древнiх релiгiй (язичництва) та iнших релiгiй. Фундаменталiзм - це хвороба вiруючих людей, це перешкода до осягнення Божественного.]
   ...
   ...
   [Вирiй. Вирiй, Ирiй (Вирай, Ирай) - це рай в слов'янськiй мiфологi§. Цей рай предстає також як райське всесвiтнє дерево у верховiттi якого мешкають ирицi (птахи). Ириця - це "пташка, що повернулася з вирiю". Тобто Вирiй пов'язується з пiвднем, весною, роком як чергуванням пiр року. В укра§нськiй мiфологi§ Вирiй пов'язується з пiвднем самим походженням слова. Укра§нська форма цього слова з початковою буквою "В" виникла внаслiдок злиття "В" i "Ирiй". Спочатку питали: Куди? I вiдповiдали: "В Ирiй!". Потiм "В" i "Ирiй" злились в одне слово.
   У Вирi§ як в райському всесвiтньому деревi, крiм птахiв мешкають ще душi померлих. Тай самi мертвi в обрядовiй фольклористицi i мiфах зображуються птахами, якi вiдлiтають у Вирiй, вiдлiтають §х душi, якi втiлюються в пташину подобу. Птахи є посередниками мiж свiтом живих i мертвих. У Вирiй вiдлiтають. Але з Вирiю й прилiтають птахи i душi померлих.
   Такi форми Вирiю як Вирай i Ирай пiд впливом рай вiдображають i стан людини як райський стан. Тому заслуговує на увагу етимологiчне походження слова Ирiй вiд пруського iuriay "море". Тут море символiчно вiдображає особливий райський стан людини як стан свободи.]
   ...
   ...
   [Див. Див - дiйова особа в слов'янськiй мiфологi§. Див носiй дивування, дивлення, що веде до екстатичних станiв. Цi характеристики мають походження з самого iменi Див.
   Див є носiєм здiбностi дивуватися як очищуюча функцiя при помилцi очiкування. Витiкає iз загальноєвропейсько§ мiфологi§, мiфологi§ всiх арiйських племен, де Div (сяять) мало значення бога взагалi як "денного сяючого неба", або "дивного сяючого неба", безхмарного, ясного, свiтлого, свiтла в цiлому. В Iндi§, куди прийшли арiйськi племена, Div зберiгає своє етимологiчне походження "ясного, сяючого неба" як верховенствуючого божества, але божества квазiпасивного, в чому вiднаходиться не тiльки натуралiстичне визначення, але й психологiчний компонент, який повертає до протоарiйцiв, до слов'янськiй мiфологi§ як складово§ загальноєвропейсько§ мiфологi§, де Див розумiється як дивне, щось раптове (неочiкуване) i незвичне, чому слiд "дивуватися", де Див позначуване як дивування, яке припиняє очiкування людини, вказуючи на помилку очiкування.
   Надалi в iсторi§ "бог ясного неба" секуляризується. I якщо в iндiйських Ригведах вiн перетворюється в девiв як групу нових небесних богiв, якi були протиставленi богам первiсного свiту, то в iранськiй мiфологi§ деви - це злi духи. В балтiйськiй i слов'янськiй мiфологi§ Див набуває також негативного значення. Тобто з одного боку Див розумiється як "диво", "чудо", а з iншого - Див це "дивий", "дикий" в укра§нськiй мiфологi§. Див у "Словi о полку Iгоревi" пов'язаний з верхiвкою дерева. Але вiн спускається вниз. Вiн демонiзується, демонiзується як у пiвденних, так i в захiдних та схiдних слов'ян. Йде падiння давнього iндоєвропейського "бога ясного неба" на землю. В давньоiранськiй i давньогрецькiй мiфологiях Див "скинутий з неба". Проте все одно через Дива як "диво", "чудо" божественне предстає несумiсним з категорiями повсякденного земного досвiду, предстає як особливий стан людини, стан як екстраординарне явище. В укра§нськiй мiфологi§ Див як "дивний", "дивний коровай" залишається як "божий", "божий коровай". Хоча саме слово "Див" замiнюється на iнше слово, "Бог", "багатство", як "добра доля", тобто "багатство" як "щастя" в протилежнiсть "знедоленостi", "нещастю".]
   ...
   ...
   [Доля. Доля в укра§нськiй мiфологi§ значиться як "добра доля", тобто "щастя". В протилежнiсть "добрiй долi", або "щастю" iснує "знедоленiсть", "нещастя". Долю, або щастя дає Бог, божество. Тому саме слово "Бог" має значення "Доля".
   Доля незмiнна. Вона дається, або задається людинi. А людина сво§ми пророкуваннями та ворожiннями вгадує цю долю, повстає i бореться з нею, не пiдкоряється, коли ця доля задається як "недоля", "нещастя" як вiдсутнiсть долi, як "дурна доля", яку не можна обiйти, але можна повстати проти не§ i не скоритися.]
   ...
   ...
  
   ПИСЬМО. 2007.
  
   ...
   ...
   Небо! О звездное ночное Небо! Люди у тебя под колпаком.
   О солнечное голубое Небо! Та же история. Люди остаются в том же положении в отношении тебя.
   Что тот древний океан, который воспел Лотреамон? Ничто! В сравнении с твоей таинственной силой. О Небо! Ты свободно можешь иссушить этот океанический простор, расколоть Землю своими кометами и расплескать по капелькам эти, на первый взгляд, недосягаемые толщи воды.
   Небо! Ты - всесильно!
   Что человек? Маленькое создание. Он под твоей голубизной, и синевой по ночам, словно муравей, таскающий в свое жилище крохи снеди. Таскающий и радующийся каждой минуте прожитой.
   О Небо! Как тебя мне не хватает!
   Но и не хватит никогда.
   Ты для меня угроза. Как великолепно ты своими ночными звездами. Они словно ссор рассыпаны по твоей синеве. И сбоку - луна, это удивительное создание, светлое, ясное, в виде рогалика. Такое сходство не случайно. Конечно, не хлебом единым жив человек. Но без какого-либо самого маленького рогалика он все же ноги не потянет. Человек жив и хлебом тоже. Но, что ты даешь этому человеку? Небо! Только угрозу! Хлеб он сам в поте лица добывает на полях, чтобы как-то прожить. Но ты, о Небо, угрожаешь не просто проливными дождями. Твои тайны разгаданы. Ты намереваешься испепелить Землю - кормилицу человека. Значит, намереваешься покончить с самим человеком.
   О Небо! Мы здесь как муравьи созидаем свои крохотные богатства.
   ...
   ...
   Небо!
   И я. И я.
   Я - маленький червь такой. Ползаю. Роюсь в земле. Мне бы взлететь, взлететь... Мне бы летать, летать...
   Но приземлюсь все равно, зелени всласть поклевать. Я - маленький червь такой.
   ...
   ...
   Небо, Небо, Небо. Ты мне все же родное. Сколько лет мы вместе смотрим друг другу в глаза? Мои все о том же песни: как ты прекрасно Небо! Божественно ты в непогоду. Гляди, облака фантастически движут.
   Последнее время, правда, что-то во мне случилось. Порою задумаюсь я, - а что облака мне сулят? И что фантастически движут? То я наделил их этим! А так - никакие они! Бесцветные, серые сунут. Вот-вот поглотят меня вовсе. Я видел в них белых лошадок, замки, глаза... ,видел многое; себя восхищая порою... .Чтобы не видеть угрозы?
   Экий глупец, скажу право.
   Отдохновение надо!
   Руки совсем опустились!
   Одухотворю себя снова...
   Чтобы прикинуть опасность, бег прекратить облаков...
   Все прекратить в этом мире. Не для себя!
   Для других!
   ...
   ...
   Небо! Ах Небо, Небо. Ты ли мне что предоставишь?
   Коль не возьму я сам, пучина меня расчленит. Пучина твоя, о Небо, с синим простором безмерным. Вот потому стараюсь. Рвать и метать готов я. Усталость нагрянет случайно... Нет, не случайно впрочем. Усталость нагрянет с трудами, по мере усилий безмерных. Все против тебя, о Небо, против синих твоих просторов; что бы их сжать, приблизить, чтоб покорить хоть малость той бесконечности синей, куда-то идущей, идущей...
   Так вот; как усталость нагрянет, я прекращаю бороться. И кажется, время теряю. Ведь ты неусыпное, Небо. Отдых ведь ты не потерпишь. Вмиг поглотишь с концами. И не оставишь нисколько мира моей культуры, что так возделывал рьяно тысячи лет на планете. Что там тебе до традиций? Случайно ты, в сущности, дышишь. Это вселяет надежды? В отчаянье так повергает! Один я, один. И все тут!
   ...
   ...
   Небо! Какое ты! Все из тебя идет! Вот из меня - ничего. Просто застой такой. Творчески я иссяк? Или безвыходность дел? Меня приморили люди. Границы все ставят, границы. Туда не пойди, не надо. Сюда не пойди, нельзя. Все для себя пекутся. Не смотрят на Небо, нет. Впрочем, и я пекусь - во что одеваться зимой. Ведь Небо для всех клокочет. Мороз посылает на всех. Всем - поровну. Все - для всех. Придумывай сам как выжить.
   Небо! Ах, Небо, Небо! Человек только думать должен. Хранишь ты чудес без меры. Но, что человеку? Что? О буднях печется он только. В суетности дней пропадает. Правда, не так, если только... пропал бы совсем, совсем. А чудеса? То будут. Взглянуть по-другому надо, на горы, на море; на Небо, вглядеться в его просторы и ощутить безмерность себя в этом мире большом.
   ...
   ...
   Небо! То Небо! То Небо!
   Листья на дереве пляшут. То Небо и мечет и рвет.
   Скоро тех листьев не будет. Осень прикатит сполна. Все в переменах клокочет. Все Небом ниспослано нам. Кому же? Деревьям и людям, живому, что выжить, и жить все желает. Не потому ли утеху изобретая порой, чтобы отвлечься от будней, чтобы отпасть и отстать.
   Чтобы немного привстать над этим же миром скаженым.
   О Небо! Все ты то творишь.
   Листья на дереве пляшут. Вот-вот их ветра унесут. И как нам тогда в этом мире!? То Небо не думает вовсе.
   ...
   ...
   Небо! Что-то случится со мною, я посмотрю снова в Небо...
   Ну, а куда мне смотреть-то? Земля ведь уходит с-под ног.
   Еще лет так тысячу, две... .
   Что будет, со мною, с Землею?
   В содружестве с братством людей построим ракеты; взлетим.
   Что будет, то будет. Посмотрим.
   Спасаться нам надо. Спасаться.
   Что-то случится со мной, я посмотрю в то же Небо.
   ...
   ...
   Небо, горит и пляшет.
   Небо, стоит, молчит.
   Все в нем - простор и нега.
   Небо: огонь, вода... .
   Я поднимаю счастье к тем небесам и свету.
   Нет, поднимают сами силы, во мне ликуя!
   Я, и не я! Что будет?
   Буду и я; и Небо.
   Нет!
   Будет только Небо. Я ж разойдусь во тьме.
   Так не устроит всех нас.
   Мы опускаем брюхо.
   И за себя, за деток Небо грызем, грызем.
   ...
   ...
   Небо! Ах Небо, Небо! Что ты мне уготовило?
   Пасть растопыришь однажды. И нет меня, нет на свете. А то, что боролся я сильно, то мелочи и случайность. Случайность закончит ту жизнь. Случайность случайно настанет.
   Я разгадал тебя, Небо. Такое ты вот, такое! Не легче мне, правда, не легче. Детишки, смотрю, играют. И их поглощать ты будешь? И их унесешь в никуда?
   Небо! Ах Небо, Небо! Что уготовило? Что?
   ...
   ...
   Небо! Ты закончишься когда-нибудь? Высвободишь ты меня к полету?
   Впрочем, я и не мечтаю. Сам пробиваю себе путь к свободе. Сквозь тебя пробиваю путь.
   ...
   ...
   Небо! О Небо, Небо!
   Как ты меня достало.
   Как ты во мне клокочешь!
   Как ты во мне поешь!
   И я из себя должен выжать все, что во мне клокочет.
   И я из себя должен выжать все, что во мне поет.
   Небо! О Небо, Небо! Как ты меня достало. Шапкой висишь надо мною... .
   Ты побуждаешь меня!
   И потому мои песни - только тебе, о Небо!
   И потому моя нега - только тебе, тебе.
   А так, ну, и чтоб я делал?
   Если б не стало тебя...
   Повесил бы все на свете.
   И сам бы повесился вскоре.
   Нет продолжения силам.
   Это беда, беда.
   ...
   ...
   Небо! О Небо, Небо.
   Мы отражаем время - мыслями, чувствами, знаньем; знаньем тебя, о Небо; знанием малым совсем. Ну, что же то можем мы, люди? Ну, поскандалить, вспылить. От того то и знание наше - на уровне близких преград.
   Мы отражаем время - знание наше малое.
   ...
   ...
   Небо! Ах Небо, Небо.
   Ты мне родное, родное.
   Как без тебя? Никак!
   Я без тебя - ничто.
   Ты ведь питаешь меня.
   Другой вопрос, как долго?
   И я что-то делать должен.
   А то стану как ты: стихией.
   ...
   ...
   Небо. Вот женщина. Она несет свои бедра. И в ней - твоя природа: множиться. Множиться! Лучше всего это происходит при определенных условиях. Домашний комфорт? Да! Комфортная нора! Что может быть лучше?
   Люди поделали себе норы. Мощные как крепости, с домофонами. Как временны эти норы!
   Но у женщины природа множиться неиссякаема даже на руинах. И это твоя природа, о Небо.
   ...
   ...
   Небо. Люди кишат по городам. Уж кишат на всем земном шаре. Переделывают окружающий мир. Люди земли будут пробираться в космические дали. А что им остается делать? Без наполнения своего желудка и без завоевания пространств они ведь просто-напросто исчезнут. Ведь давишь ты, Небо. Ты побуждаешь их с целью добычи энергии для своего существования просыпаться рано утром и стремиться поначалу к поглощению зеленых растений, которые с помощью хлорофилла собирают в себе солнечную энергию. Затем, насытив себя этой энергией, люди начинают расширительные движения в пространства, дабы, предвидя будущие нелады с окружением, предупредить нежелательные ситуации в отношении обретения энергии для себя и для своих подрастающих маленьких отпрысков, которые поначалу не знают всех сложившихся ситуаций, а затем начинают соображать, что дает жизнь, а что ее губит.
   А губишь жизнь ты, Небо. Как порождаешь ее, так и разлагаешь. Вот уж бессердечное создание. Даже нельзя сказать, что создание. Существо! Даже нельзя сказать, что совсем бессердечное. Ведь порождаешь жизнь; даешь шанс... Даже нельзя сказать что-либо вообще о тебе, о Небо! Монстр? Не монстр! Ангел? Не ангел! Так! Ввергающее в неясность. А это шанс человеку обратиться к себе, к своим сущностным силам, если они, конечно, имеются. ................................................................
   А то зачем человек оскорбляет себе подобных? Жалкое создание! Зачем он чинит несправедливость? И только из-за этой злосчастной энергии, которую хочет отобрать для себя у себе подобных существ? Вон солнце! Бери - сколько хочешь, пока оно светит. А однажды перестанет светить. И представим - насколько увеличится озлобленность лиц у этих существ под названием Homo sapiens.
   ...
   ...
   Небо! Проклинаю тебя. Не знаю, за что. Наверно, за то, что мне не достичь такого совершенства. Разве что на минуты, на время в своих особых состояниях сознания.
   И точно, вряд ли достичь такого могущества, силы, мощи, энергии. Вся энергия от тебя, Небо!
   Мое же дело - питаться зелеными растениями, в которых центрируешь ты часть своего могущества, чтобы трансформировать его в изобретение всяческих машин, тракторов и ракетных двигателей, бороздящих твои просторы, о Небо, с надеждой разгадать тайну твоей всесильной природы, дабы стать вместо тебя первым. Если твоя всесильная энергетика даже временна, если она рассеется в твоих же собственных пространствах и умрет, все равно, разгадав тайну твоей природы, есть надежда суметь порождать такое положение вещей, от которых вся энергия пребудет в своей полноте, которая сейчас видна в миллиардах солнц, в миллиардах звезд.
   Вот они передо мной на ночном небе!
   Они, конечно, умирают на моих глазах, рассеивая свой свет в безмерность пространств. Но они имели рождение, центрацию этих световых энергий. Как ты это сделало, Небо? Мои вопрошания - без конца. Хотя для разгадки необходимо привести в движение всю силу моего мышления, всю мощь мыслительных процессов всего человечества Земного шара, которое занимается праздным препровождением времени, бряцая оружием на поле боя, звеня бокалами в ресторанах, всхлипывая в подавленном настроении после онанирования в связи с тем, что не произойдет зачатия от таких услад и не появятся новые молодые мыслители возобновлять надежды по разгадке тайн Вселенной. Безмозглое создание - человек в своих увлечениях и пристрастиях. Ему ли тягаться с тобой, о Небо, тебя ли проклинать. Прокляни себя, о человек. Вот здесь уже есть за что.
   Небо! Проклинаю тебя. Не знаю за что! И сразу же каюсь. Бьюсь о стенку головой в истерике. Я один! А значит, ничто. Где же люди? В праздности войн, ресторанных гуляний, онанирования впустую.
   ...
   ...
   Небо! Я прокаженный, в смысле пронзенный, привороженный тобой. О другом нет мыслей. Только о твоей голубизне. Только о твоей синеве. Только о твоей серости в пасмурный день. Только о тебе! А о чем еще? Ведь все производное - от тебя. От тебя и я. От тебя все мои дети, все мои друзья и любовники моей жены. Ты так творишь! Чтобы я не был узнан в своих ребятишках, в своем родстве.
   Будь ты проклято, Небо. Ты говоришь вроде, что все бесчинства творят люди. Но ведь это твой принцип: лишь бы что творить. Творишь войны, проституцию, обжорство, распутство и онанирование. Несерьезное отношение к жизни должно быть серьезным. А у тебя? Безумная, дегенеративная праздность. И кто назовет такое умным? Разве что человек порочный.
   Небо, ты порченое. Ты сотворило порченого человека. А впрочем, ты никакое. Что-то моральное к тебе применить нельзя.
   ...
   ...
   Небо! Мы здесь на Земле, словно полчища муравьев шастаем и снуем. Голову поднимаем лишь иногда к тебе, Небо. Нам не хватает наших глаз объять тебя, Небо. Мы даже вывели на орбиту Земли телескоп, чтобы заглянуть вглубь тебя, Небо. Глядим. Но краев не видно. Как ты необъятно, Небо!
   Мы вышли из Земли. Потому опускаем головы вниз и копаемся в буднях, выискивая возможности выжить. Лишь иногда запрокидываем головы вверх в надежде овладеть ситуацией и, преодолев земное притяжение, царствовать на больших пространствах. Но какие расстояния необходимо знать, чтобы сказать себе, что ты что-то? Узнал ли эти расстояния человек, измерив пути к ближайшим галактикам? Вряд ли. А может, и узнал, потому что далее ничего нет, даже пустоты. Небытие. Абсолютное ничто! В таком случае мы кое-что знаем, зацепившись за имеющиеся галактики; и вообще за имеющееся.
   ...
   ...
   Небо! Отрываю от тебя свой взгляд и перемещаю вглубь людей, дабы дать им завет на века, дабы был этот завет до скончания века всякого, людского и твоего, Небо.
   Любите друг друга и ненавидьте друг друга, люди (а не только любите для постижения Бога), и всякое творите, дабы не прекратилась жизнь, и не скончался человеческий род.
   Любите и ненавидьте Небо, в полную силу, в зависимости от того, насколько оно поддатливо, насколько сопротивляется вашему желанию утвердить и расширить жизнь человеческого рода.
   А Бог? Он приходит. И вы воспаряете, одухотворенные до поры до времени.
   Возлюбите! Когда надо, ненавидьте, контролируя себя, не упуская священную цель: жизнь человеческого рода.
   Тебе, может быть, не по нраву такие рассуждения, о Небо. Впрочем ты выше этого всего. Ты вмещаешь всех нас.
   ...
   ...
   Водные пространства. И мост - тоненькая ниточка. Все это - твое, Небо! Только вот нитчатое сооружение, от вольности человека, которое воспроизвело ты, Небо. Не на свою ли погибель?
   Впрочем, мал человек, и мосты его тонки.
   ...
   ...
   О Небо. Рев женщины как рев самки за свое дитя исполнен любовью. Остальная людская любовь - фарс, достойный презрения. И это на протяжении всей истории человека. И ты это знаешь, о Небо. Этим пропитан весь воздух в пространствах. Этого нельзя не знать. А человек, это безмозглое существо, забывает это.
   ...
   ...
   Небо. Небо. Пляшет оно во мне нескончаемо. Ибо оно везде. И никуда мне от него не деться. И никуда оно никогда не девается. Оно - вечное присутствие. Я - при нем. Что бы не творил. Что бы не придумывал. Оно всегда здесь своею непосредственностью. Иду в магазин? Оно здесь. Чищу картошку на кухне. Оно - тоже рядом своею необъятностью при мне. Нет. Нет. Я - при нем. Но если даже и наоборот. Какая разница? Факт присутствия есть. Так и живем. Иногда ты исчезаешь, Небо. Я погружаюсь в суету, рутину. И ты прямо таки испаряешься. И я в себе. Что то вычисляю, отмеряю, выгадываю. Что? Зачем? Ведь опять за ответом прихожу к тебе, Небо. Ты - на все ответ. Всполыхнешь своими кометами. Распустишь огненные хвосты. И что те мои вычисления и выгадывания? Много ли выгадаешь? Мал телом. О Небо!
   ...
   ...
   Небо! Я порой удивляюсь твоей беспечности. Ты породило горы и море, человеческий дух и множество удивительных богов. И что? И теперь ты поступаешь так, будто норовишь все это стереть с лица Земли? Где логика твоих поступков? Или в тебе есть уверенность, что ты можешь породить все это заново и в бесконечном колличестве раз? А как твое же собственное свойство в отношении того, что все в твоем мире необратимо, все единожды и однажды порождается и восходит? Как? А? Не знаешь! Показываешь, что твое горячее Солнце регулярно каждое утро восходит на небосклоне и каждый вечер ложится на нежную зеленую траву, чтобы потом погрузиться в нее и исчезнуть. Но эта повторяемость видимая и временная. Каждое утро Солнце восходит, но немного другое. Каждый вечер Солнце укладывается на молодую зелень травы, но уже не такое горячее как в первый раз. И это зафиксировал исследовательский гений человека. Он предусматривает окончательную жизнь Солнца, его потухание. И - исчезновение всякой жизни.
   И что, о Небо? Ты думаешь, все это возродить изнова? Впрочем ты ничего не думаешь. Безмозглое существо! За тебя должен думать человек. Как уберечься?! Как выжить? Тебе то что? Порождать и уничтожать. Точно, безмозглое существо. Злость накатывает по поводу тебя, о Небо! Злость накатывает из-за любви к малому, беспомощному, беззащитному. Ко всякой букашке. К человеку. К малым народностям с их неповторимым и изысканым орнаментом, неподражаемой культурой, которую норовит рассеять не только мощь Неба, но и народ побольше количеством, растоптать своей силой. Всему научены у тебя, о Небо.
   ...
   ...
   Небо! Как я мал!
   ...
   ...
   Небо. Небо. Что делать мне, маленькому человеку, когда жизнь моя короткая, а я спланировал сделать столько всего, чтобы как-то выйти на полосу равенства с тобой, о Небо? Хотя как ты тут выйдешь на равные, если, глядя вглубь тебя, Небо, даже приблизительно не нащупываешь пределов? Как ты тут рассчитаешь свои возможности? А они бесконечно малы, глядя на необъятность твоих пространств. Да еще и малое количество лет, отмеренных для существования на Земле. Очень малое. Сто. Ну, сто двадцать - уникальная максима. Каждый год имеет триста шестьдесят пять дней. И сто двадцать лет. Подсчитайте.
   ...
   ...
   Небо. Небо. Злость разбирает порою. Ты висишь себе веками. Бессмертно! А тут даже черепахи перешагивают тебя своим количеством прожитых годов. Не говоря уже о деревьях. Некоторые из них достигают возраста четырех тысяч лет. Что твои сто человеческих к этим четырем тысячам? Однако сто - это тоже у человека редкость. Совсем не часто человек доживает до такого возраста.
   ...
   ...
   Небо. Я подметил у людей много тонкостей. Их я унесу в могилу. Всего не скажешь. Всего не передашь. Да и существенны ли они, эти тонкости, для тебя, Небо, такого необъятного?
   ...
   ...
   Небо. Когда ты прекратишь свое существование, то и мы, люди Земли, задолго до твоей кончины завершим свой путь во Вселенной и исчезнем, превратившись в небытие. Но будет, видимо, это не скоро. Ведь ты только разворачиваешь свои звездные вспышки, Небо. Впрочем, если бы ты их и заканчивало, все равно нам искать и искать объективности дабы воспрепятствовать твоим движениям. Нам они по любому не подходят, ибо противоречат устойчивости нашего гомеостаза, случайно возникшего и существующего, о Небо, существующего до сих пор.
   ...
   ...
   Небо. Небо. Я тебя знаю. Ты - непредсказуемо. Вдруг зашелестишь дождем. Некуда спрятаться. Промокаешь. Потом солнце... . И так - без конца. Сплошные перемены. В Сахаре, конечно, сплошная жара. Без изменений. Но там периоды смен другие. Ты, Небо, однозначно изменчиво. Невзирая на твое видимое постоянство в виде звездной ночной картины, на первый взгляд одной и той же. Но только - на первый взгляд. Поглядев в телескопы, можно видеть как рождаются, сталкиваются и умирают целые галактики. После таких впечатлений, обращаясь к своему хрупкому, мягкому телу, понимаешь его беспомощность в отношении окончательной победы над Космосом, над его стихиями.
   О человек! О Небо! Вы вместе? Вряд ли. Противостоите? Не думаю. А впрочем и по-другому не думаю. Голова кругом идет. Масштабы охвата не по зубам. Космос! Человек! Там бесконечность вовне; здесь - в глубинах нутра. И - без конца. Кто выдержит головокружение, тот спасется.
   ...
   ...
   Небо! Все конкурируют со всеми. Одни против других. Америка - великая страна. Как бы ее не обливали грязью российские нацисты и шовинисты, она остается такой даже в своей патологии. В своей патологии она равна мусульманскому миру, но с противоположным знаком. У нее все боги на равных. Она обнимает всех. Разве что евреи пытаются выскользнуть с этих объятий со своим Богом. Читая Тору, еврей насмехается над всем человечеством. Он изобрел Бога живых, а не мертвых. И никто этого не понял. И все блуждают в потемках. Разве что Иисус Христос приоткрыл эту тайну для всех. За это евреи успели растоптать своего соплеменника. Америка - великая страна. Она ставит всех богов на равных, снижая пыл нацизма и шовинизма у евреев с их Богами Авраама, Исаака, и Иакова; снижая пыл нацизма и шовинизма у россиян с их продолжением Византии Иисуса Христа. Америка - великая страна. Конкурент ей - Китай, своей численностью, биомассой.
   Да, да, Небо! Речь идет о конкуренции, которую ты устроило. Человечество не доросло пока до состояния единства в сотрудничестве. Потому ты, Небо, властвуешь беспредельно. Люди, объединившись, могут и смогут противопоставить тебе что-нибудь, Небо! Но пока человечество в междуусобицах, ты, Небо, безраздельно властвуешь. Ты будешь всегда властвовать. Разве что не так безраздельно, если люди между собой найдут общий язык. Но пока эта тенденция не замечена. Пока на это надежды нет. Безмозглые существа.
   ...
   ...
   Все вдруг потянет к простору.
   Небо! То ты говоришь. Голосом гроз и волны; о сущем, о сущем все молвишь. Правда, может волны и не быть. Она превратится в просторы. Но грозы; но грозы угрозой над человечеством реют.
   И пусть мы в космических далях сердце свое распластали. Угрозы, угрозы и там нас настигают сполна. Ведь Небо везде на просторах. Оно словно тени за нами. А мы, сизокрылые птицы, хотим все от них улететь. Что мы, если Небо - невзгода? Что я, если Небо - невзгода? О Небо! О Небо! О Небо! На коленях ползу по тебе. Умоляю - детей хоть не трогать. Молю, все молю и молю. А сам, все так тайно задумав как бы, сковать, обманув, и подчинить часть пространства, расположив в нем детишек.
   Небо, ты чуешь, ты чуешь? Я ведь иду на тебя. Выиграть время мне надо, что-то придумать опять.
   ...
   ...
   Небо, Небо. Я порой задумываюсь, что я в этом мире, а порой не думаю вовсе, превратившись в тебя, о Небо. Превратившись в волны океана, в чайку, летящую над ними, в облака, движущиеся над птицей, в солнце, сияющее над облаками, в простор, обнимающий и солнце, и облака, и чайку над волнами, и сами волны. Тогда я бездумно движусь. Ох, лучше бы не двигался. Ибо соплеменники воспринимают бездумно движущегося как сумашедшего. Но я движусь в ритме. В ритме движения солнца, в ритме движения облаков, в ритме взмахов крыла птицы, в ритме наката волн. Я превратился в них. О Небо! Я знаю тебя.
   ...
   ...
   Небо! Вот я. Стою перед самим собой. Перед миром, открываясь ему. Перед тобой, о Небо! Что я? Раз - и нету! Что - мои дети? Раз - и нету! Как могущественно ты, о Небо! Слепая сила? Слепая! А так бы присмотрелось какое из моих деток особенное. Чтобы не всех своей стихией сничтожить. Небо, ты явно слепая сила. Твое могущество бездумно. В этом и твоя беда. Ведь этим ты смертно. Ты можешь дойти до состояния небытия и исчезнуть, превратиться в ничто. Да что тебе от того? Ничего! Это вот я имею шанс на бессмертие как разумное существо. Это я забочусь о себе и пекусь проблемой реального бессмертия помимо того, что переживаю состояние души, когда смерть невозможна. Невозможность смерти - это тоже лишь возможность бессмертия. В тебе всего этого нет, о Небо! Но ты - всесильное. В этом твоя прелесть.
   ...
   ...
   Небо, Небо. Мои речи к тебе видно будут запрещены; запрещены книги о тебе, о Небо. Ведь я часто проклинаю тебя, Небо, проклинаю жизнь, которая расточает себя, как ты, Небо, расточаешь тепло в свои пространства безвозвратно.
   Проклинаю тебя, Небо, я лишь в своих проклятьях. Это мое отношение к вещам. И я совершенно не хочу притворяться. Что приходит на ум, то и говорю, словно пьяный.
   Я, наверно, буду запрещен. Но это - временно. Народ откроет меня заново, вновь. Ведь я не хотел ему зла. Напротив, я ориентировал его к благу. Примером тому был сам я, бескорыстно отдающий себя целиком и полностью людям, не беря себе ничего взамен. Открывая людям подлинное лицо Бога...
   А проклятья свои я выказывал лишь образно говоря, побуждая. И ты это знаешь, Небо; даже если и ничего не знаешь, а сверкаешь, наделенное моими собственными представлениями. Ведь все это лишь образно говоря... От чего облегчение душе, облегчение от правд, от большой правды жизни. Ведь истины так тяжелы, что их не перенесет ни одна страдальческая человеческая душа. Истина о тебе, Небо, тяжелее всяких чугунных плит. От того облегчения, и освобождения не наступает.
   ...
   ...
   Небо! Ты вселяешь надежды. От чего это так, я и сам не знаю. По-видимому, это что-то тайное, подлежащее расшифровке.
   Может, это связано с тем, что я был повергнут всякими соблазнами? "Но где же здесь связь?" - спросите вы.
   Отвечу и повторюсь: это что-то тайное. Будучи в соблазне, пребывал я в грехе. На мне их много. Но, слава Богу, все они мелкие из-за недостачи воли. Грехи мои не те, от которых я бы каялся и - грызла меня совесть, ела поедом... Но время, время чувствую потерянным от того, что был ведом соблазном, и не воплотил максимально свою неповторимость против тебя, о Небо! Не от того ли ты вселяешь надежды, что соблазны отпадут от осознания мною твоих угроз. Не был бы я ведомый соблазном и полностью воплотил свою неповторимую богатейшую натуру в реальность, ты бы, Небо, запрыгало как ужаленное. Ты бы не смогло больше угрожать человеческому роду. Я бы сковал тебя своими проектами так, что ты бы и не шелохнулось, и не пикнуло.
   Все это я шепчу про себя, чтобы ты, не дай Бог, не услышало, Небо! Я во многом безвольный; соблазн и праздность владели мной. И во многом я растранжирил и растрынькал себя по пустякам. Теперь не собрать те силы, не восстановить ушедшие возможности. Потому и говорю против тебя, Небо, лишь про себя, полушепотом; чтобы ты, не дай Бог, все то не услышало. И не разгневалось. Ибо жаль мне мой человеческий род, который ты способно смести с лица Земли в мгновение ока. Молчу. Впрочем говорить - то и нечего. В соблазнах и праздности мною было многое потеряно. Многое? Ни много, ни мало, было потеряно одно-единственное, но самое главное,- время! Оно дано было мне в распоряжение вместе с документом о совершеннолетии, с которым была дана мне ответственность за каждый мой поступок. И я пошел по жизни, колыхаясь со стороны в сторону, ведомый периодически всевозможными соблазнами, начиная с принятием влияний витрин магазинов, встречающихся на моем пути, и заканчивая неразумными интимными отношениями, после которых женщина имела возможность оставаться не беременной, имела возможность не зачать ребенка и воспринимать мою пустую праздность как должное.
   Сейчас я каюсь и замаливаю свои грехи, но не молитвами, раскаяниями у священников и покупкой индульгенций, снимающих греховность, после чего ее можно с новой интенсивностью наращивать. Нет, Небо! Я снимаю свою греховность просто - недопущением тех ошибок, которые я совершал. Дабы хоть как-то добраться до тебя, о Небо! Сковать твою натуру своими проектами. То есть, навязать тебе свою волю, свою натуру.
   Впрочем какая натура? Время и силы потеряны! Может, мои дети что-то смогут сделать, с тобой, Небо?! Хотя, глядя на меня, они уже часть порочного поглотили и скрыли на бессознательном уровне в глубинах своей души. И как можно это выдержать! Я перед ними в разъяснениях о себе, о своей нелегкой доле дворового мальчугана.
   Впрочем есть надежда, что ты в ближайшее время не снесешь с поверхности Земли наш человеческий род, о Небо. Надежда умирает последней. Мы на пути исправления ошибок. Ну, погоди, о Небо!
   ...
   ...
   Небо. Я так волнуюсь, так волнуюсь порой, когда смотрю в твои глубины. Что будет с нами со всеми? Будущее так неопределенно. Оно расплывается буквально на глазах. Нельзя ничего вычленить. Все куда-то уходит, уходит. Канет. Что остается? Моя непосредственность и неповторимость. И желание жить. Но этого мало, чтобы быть в чем-то уверенным.
   А впрочем - голова идет кругом. Небо нависает, как нависало над всеми нами и тысячу и две, и три, и четыре тысячи лет назад. Мы, конечно же, за эти тысячи лет многое передумали. Повзрослели. Впрочем праздность пробивает нам головы порой, и мы перестаем отвечать за всех нас в будущем. О Небо. Мы не правы.
   И если ты нам устроишь конец, то будешь несомненно правым. О Небо.
   ...
   ...
   Небо. Мы, люди, заложники у тебя. Ты в любой момент можешь прекратить существование нас всех, сразу; прекратить тысячелетние усилия по развитию наук, по установлению истин, дабы как-то организоваться.
   Ты нависло над нами как дамоклов меч, Небо. Мы у тебя под колпаком. Забывая об этом, мы становимся преступниками, перестаем организовываться, чтобы противостоять тебе, Небо. Преступник имеет лишь свои интересы.
   Ты, Небо, преступник. Для другого ты и не существуешь. Да у тебя и другого нет.
   ...
   ...
   Небо, Небо. Я знаю, что я смертен. Ну, а ты знаешь, что рассыпешься, о Небо, через энное количество времени? Вначале до квантов, а затем - и вовсе исчезнешь! Не знаешь? Да куда тебе знать? Ведь в твоем основании кванты. А точнее - пустота, которая останется после них. Надо остановить этот процесс!
   О Небо, Небо. Хотелось бы пожалеть тебя. Но придется пожалеть все же себя. Ибо не знаю свой путь во Вселенной. Разве что спасать своих детишек от надвигающихся катастроф. Тобою посланных, о Небо!
   На том и порешил однажды что-то делать. Даосский путь недеяния - момент лишь внутреннего постижения себя.
   ...
   ...
   Небо, Небо. Я такой одинокий. Говорить не с кем. У всех мозги набекрень. Только у меня одного они направлены лишь к тебе, о Небо. У остальных все как-то спутано. Они попались в сети собственных мыслей. Копаются там. Выкапывают что-то. И тешат себя этим, оставаясь в самих себе. Они не могут вырваться на простор, к тебе, Небо. Они замкнулись в себе, в частностях. Перебирают эти частности как четки, по кругу. О Небо! Что ж - пропащие они. Но мало ли пропащих? Алкоголики. Наркоманы. Азартные игроки - в рулетку, в карты. Без них, конечно, возможностей мало, тебя околдовать, Небо. Просто, людей меньше. Они выбывшие. Но что поделаешь? Такова жизнь. Будем использовать то, что есть. Лишь бы с тобой быть на равных, о Небо. Утопично? Но - время движет.
   ...
   ...
   О Небо! Я знаю все наизусть. И повторяюсь в своих дифирамбах к тебе. И много раз буду повторяться. И пусть не ропщет слушатель, когда я стою у моря и глаголю в голубую высь; подняв голову кверху, глаголю к тебе, к тебе. И только изредка, инстинктивно подкатывает мой кадык, когда я глотаю слюну, обильно выделяющуюся в состоянии экстаза, того замирания, которое свидетельствует о моем слиянии с тобой, Небо. Тогда мои длинные волосы, ожиревшие от долгой разлуки с водой, и превратившиеся в плети, развиваются во все стороны света и неистово бьют меня по лицу. Но я этого не замечаю и вовсе не чувствую. Прилив эндорфинов, которые продуцируются моим телом и разбегаются по всем углам его, делают особым мое существо. Оно воспаряется, одухотворяется и летит, растворенное, во все концы твоих пространств, о Небо. Тогда чувствуешь невозможность смерти. Тогда становишься тобой, Небо.
   ...
   ...
   Небо, я люблю тебя. Не знаю, за что... Наверно, за то, что ты можешь все. Развиваясь и превращаясь во времени, ты можешь сотворить самое небывалое. Бессмертие? Пожалуйста! Бессмертие тела? Тоже, пожалуйста! А что еще, что еще человеку надо? Наверное, ничего другого и не требуется. Все остальное есть, даже если его и нет. Нет только бессмертия тела, которым я могу воспринимать бесконечно праздничный голубой воздух твой, о Небо. Так сделай же, чтобы я это смог! А-а-а... Может быть, просто со временем? Ведь ты же, не в обиду будет тебе сказано, Небо, ты - просто слепая сила, и не более. Сила! Но - какая сила. Ты всесильно! Как и иудейский Бог. Вы - наравне. Ты, конечно же, не потерпишь такого приравнивания. Но не бесись. Я молчу. Я знаю, что ты можешь смести меня и весь мой род, все мои роды в одну долю секунды. Молчу, молчу. Хоть ты же - слепая сила. Хе-хе...
   О Небо! Я восхищаюсь тобой. Слепая сила. Но какая! Самая, самая.
   О Небо, меня охватывает любовь к тебе!
   ...
   ...
   Небо. Небо. Как ты роскошно. В тебе купаться - одно удовольствие. В тебе купаться - словно в океанических водах. Впрочем эти воды - тоже ты.
   Мне выпала честь купаться в хрустально чистых, прозрачных твоих водах. Стоя на скалах, я вижу многие метры вглубь через мощную толщу воды, вижу дно. Я прыгаю в воду, в этот чистый хрусталь. Это блаженство. Это жизнь. Это здоровье, наконец, здоровье, которое необходимо нам для новых и новых свершений.
   Мне выпала честь быть поглощенным прозрачностью чистых вод. Что будет после меня? Страшно подумать. Я не раз видел, как черный мазут вливается в хрустальные океанические воды. Что будет дальше с человеком?
   ...
   ...
   Небо, ты бываешь такое ясное, светлое, в легкой дымке, что хочется жить и жить.
   Но, бывает, заволокет черными грозовыми тучами так, что говоришь сам себе надорваным внутренним голосом: "Конец всему, всем конец..."
   И действительно, что с нами будет, если ты разбушуешься, о Небо?! Ведь мы такие малые. Даже если мы и покорим ближайшие космические просторы, овладеем близлежащими пространствами, скуем твой хаос своими структурами и проложим четкие пути для космических перелетов, все одно наша ракетная техника будет всегда ничто, в сравнении с твоими безмерными глубинами, угрожающими своими черными дырами, норовящими поглотить и растереть все наши усилия даже на стадии развития межгалактических, и тем более, межпланетных цивилизаций. Ну, ну.
   ...
   ...
   Небо, Небо. Как ты темно. Мой голос в тебе - как в пустоту. Мои чаянья - ничто для тебя. Никакого привета от тебя нет.
   Да, да. Ты неживое. Но я одинок. Не чуют меня и близкие. Они тоже превратились в Небо, бесчувственные чурбаны. Тебя то я могу простить, Небо. Но их - никогда. Всепрощение - это лишь шокирующий парадокс чтобы выбить из-под ног почву, чтобы человек очнулся, протрезвел. Но не более. После того, как очнешься, придется смотреть все равно в тебя, Небо.
   Да, я одинок. Но я не скучаю. С тобой не заскучаешь, Небо. В тебя можно глядеть и глядеть, до бесконечности.
   Смерть трезвит. Небо, ты смерть, хоть и породило жизнь.
   ...
   ...
   Небо! Я уже стар. Кости мои похрустывают. Тело к старости становится суше, а кости - хрупкими. Уже другие интересы. Но они есть, есть эти интересы. Черт бы тебя побрал. Еще есть порох в пороховницах. И могу оказать сопротивление тебе, Небо. Ты конечно, везде. Ты пронизываешь воздух, воду, которая в моих жилах, пронизываешь хрупкость и эластичность, которые в моих костях, ты - все.
   Все это - Небо.
   Но я тоже есть, как свойство, как жажда, как желание, как благородная и милосердная мысль, которая меняет атмосферу в моем теле, над которым властвуешь ты, Небо; которое пронизываешь ты, всепроникающее Небо.
   Я все же что-то есть, что-то значу. Я все же существую. И надеюсь на то, что буду существовать завтра. А послезавтра? - спросят у меня. Может, мои дети? Сам я уже буду не в силах. Может, мои дети смогут пробиться сквозь твои толщи, Небо? Может, они смогут просочиться сквозь твои земные породы, о высокое Небо? Ты же везде. Древние говорили, что есть Небо и Земля. Как они ошибались. Какую наивность надо было иметь, чтобы предположить два начала. Есть одно. И это ты, о Небо. Ты и в земле, и в космических далях, и в других землях, которые зовутся планетами. Ты в моих жилах пульсируешь, и руководишь мной. Но, может, я все же что-то значу, и смогу оказать сопротивление? Может быть. Но, может и не быть. Все временно. И это твое свойство, о Небо. Все твое.
   Окажу сопротивление!
   ...
   ...
   Небо! Небо! Мои потуги преодолеть пространства мизерны, если взглянуть в твои световые годы глубин, по которым можно лететь и лететь, от которых можно ожидать чего угодно, Небо. Опасность неминуема. И я это понимал, когда обзаводился детьми. С малолетства я их настраивал, правда, не говорить с тобой, Небо, так как это тщетно, а втихомолку делать свое дело, не то чтобы против тебя, о Небо, так как это не имеет смысла, а за себя, работать на то чтобы пробиться сквозь твои просторы, овладеть хоть какими-то возможностями властвовать над небольшим будущим временем, чтобы расположиться для дальнейших дел. Хотя я, конечно же, понимаю, что от глубин таких просторов как у тебя, о Небо, все что угодно можно ожидать.
   ...
   ...
   О Небо, когда ты порождаешь землетрясения на Земле, то все памятники и обелиски, выстроенные человеком, все монументы и мавзолеи валятся, врываясь в землю, и исчезают под обломками близлежащих высотных строений. Человек и сам валяет порой своих кумиров, как это было однажды в древнем Киеве. Но то - уже его дело. То он уже переосмысливает свои проблемы, Небо. Согласуются ли они с тобой, о Небо?! Учитывают ли они тебя, о Небо?! Если нет, горе таким деяниям человека. Следствия их плачевны.
   ...
   ...
   О Небо! Небо! Я положу на тебя пять пальцев руки, заслонившись от Солнца. Более того, я положу и вторую руку. Врядли потемнеет. Вряд ли я скроюсь от пронизывающих лучей. Просто игра. Хочу утвердить себя. Но перед чем? Перед Небом! Перед огромным раскидистым Небом. Да твоего взора не хватит, чтобы окинуть частичку этого голубого тела. А впрочем, шмыгнул глазами от правой части линии горизонта к левой. А далее? Туда! Вглубь! В глубь небесных сфер. Слабо. Конечно, слабо. Ни по силам. Конечно же! Маленькому человеческому существу. Пусть даже настрою громаднейшие телескопы, которые создавали мои братья люди тысячи лет от зари до зари. Все равно не постигнуть даже взглядом, не то что умом.
   О Небо! Вызываю тебя на поединок. Смешно. Но вызываю. Самоубийца? А какой выход?
   Ты пыташься поглотить меня, нас всех, всех моих братьев, и сестер.
   А отец и мать? Что мне говорить у их могил если я не брошу вызов этому сияющему солнцами голубому монстру?
   ...
   ...
   О Небо. Твой тяжелый серый пласт придавливает меня к земле, тем самым указывая мне место. Чтобы я не рвался к небесам? О нет! Непроглядная серость твоя меня не пугает. Я все равно буду пытаться разгадать твои тайны, о Небо. Хотя бы ради себя. Чтобы быть более устойчивым перед твоими несокрушимыми силами.
   О Небо! Древние тебя величали как ясное Небо, как Диво, потому что когда вглядываешься в голубизну твоих далей, мир весь вокруг становится дивным. От дивности твоей и бессмертие. Потому седые мудрецы тебе говорили "Божественное Амри", помимо чаши Амриты и всякого стимулирующего напитка обреталось бессмертие. В ту же минуту человек сам себе говорил: "Немри". И силы в его кровеносных движениях прибавлялись, и оттого он мог и горы переставлять. Не это ли тебя пугало, о Небо?! Пугало, что кто-то становится сильнее тебя. Не бойся, Небо, посмотри внимательнее на себя. Ты же бесконечное в пространствах, и вечное во времени. По тебе человеку лететь и лететь, триллионы световых лет лететь и не достичь твоих конечных очертаний, хотя и перелететь все галактики, все черные дыры.
   ...
   ...
   Небо, Небо. Ты простерлось во все концы. Тебя не объять. Да и не надо. Лишь бы нам видеть этот мир, чувствовать его. Лишь бы нам жить. Чтобы ты не трогало нас. Не сметало с лица Земли своими ураганами, своими звездопадами, смерчами. Но послушаешь ли ты нас? Нет! У тебя нет ушей. Ты - слепая сила, сама не знающая куда движешься, что творишь...
   О Небо! Небо! Я говорю с тобой, что с самим собой. Не слышишь ты меня. Не то что не хочешь слышать, а просто глухота в тебе связана с отсутствием ушей. У меня же они есть. Я иногда вставляю в них микрофоны, чтобы послушать завывания ветров, отраженных в музыке, в тех музыкальных произведениях, которые насочинялись людьми, слушая ... твои завывания.
   Но я и без микрофонов частенько слушаю эти завывания.
   В них я нахожу много уместных и, скажем, жизненных образов, над которыми стоило бы задуматься человеку грядущего, ибо в них проскальзывают тонкие угрозы. Но и лиризм! Значит, есть в тебе, о Небо, что-то человечное, нежное (может, эта нежность лишь тополиный пух от тебя, мягкость которого несравненна?), отзывчивое, доброе...
   Есть? Или же я нахожу просто то, что хочу найти?
   Видимо, так оно и есть!
   О Небо, сколько в тебе всего я нахожу! В твоих движущихся облаках столько всего. Здесь и скачущие лошадки, и несметные количества лиц с выразительными глазами. Среди этих лиц я вижу и выдающихся людей, и просто расползающихся субъектов, превращающихся в те же скачущие лошадки. Откуда в тебе все это? О Небо! Нет, нет. Это во мне, во мне.
   ...
   ...
   Небо! Ты сотворило человека. Но не дало возможность ему вновь после смерти воскресать, и возвращаться к жизни. Люди у тебя уходят в небытие и растворяются вновь в тебе. Человек противостоит тебе. Он уже может воссоздавать себя сызнова. Человек способен концентрировать наследственную информацию и воспроизводить себя заново. Разве что он не может это делать сам. На это работают множество людей, проводя массив технологий. Поэтому люди воспроизводят тех людей которые при жизни не имели эгоизма и отдавали себя другим. Такие просто нужны всем, такие нужны для жизни. А что ты, Небо? Сотворяешь неясность.
   ...
   ...
   Небо! Ты создало человека, богов, предложивших бессмертие. Но это бессмертие только на словах. Когда появилась возможность у человека реально обрести вечную жизнь, ты норовишь стереть все с лица Земли. Тебе все равно. Одна игра. Безмозглая игра твоя, о Небо!
   Воистину безмозглое существо!
   ...
   ...
   Небо! Слезы у меня текут из глаз. Сколько жизней? Сколько жизней безвозвратно кануло! Некоторые проклюнулись. Остались в памяти. Гении. А так все безвозвратно. Скажешь, ничто бесследно не исчезает и не умирает?
   Но нет речи о тебе, Небо! Человечество замкнулось в себе, занимается склоками, междуусобицами. Когда же проклюнется здоровая ветка к тебе, Небо, в направлении тебя, всемогущее, но не направленное. Для этого человек пока негоден. Он может себя направить; и не знает - куда. Он борется за одних богов, и топчет других. Но все боги, и все люди - под тобой, Небо, от тебя исшедшие, о несравненное.
   От тебя все исходит. И потому все подобно тебе, в хаосе войны, холодной в мирное время, но войны. Будто человек без разума. Да, да, он наполнен тобой, о Небо! Ты пронзило все. Как быть? Люди воюют на протяжении всей своей истории. С оружием в руках на фронтах. В парламентах. В жарких телевизионных дебатах. Будто не догадываются как лучше для всех, как лучше для всех в будущем. Тебе то что, Небо? Ты можешь вообще начать все с нуля, устроив конец света. Ты - хаос, Небо! Люди как безумные существа следуют тебе. Им кажется, что они поступают разумно. Но, только эмоция для себя, лишь для своего тела владеет ими. Да! Люди сами себе устраивают исторические казусы и перипетии. Но ведь они действуют согласно объективной реальности, которую представляешь ты, Небо! Следовательно, все исходит от тебя, Небо.
   Небо! Как ты устраиваешь исторические казусы, можно только диву даваться.
   Скажешь не ты? Скажешь, люди сами себе все это устроили? Но мы ведь у тебя под колпаком, о Небо. Ты пронизываешь собой все, о Небо!
   Хотя мы разве что под колпаком. А так много случайного, думается, неподвластного Небу. Это я уже говорю шепотом, про себя.
   В подобных рассуждениях можно, конечно же, запутаться окончательно.
   Мы, люди Земли, блуждаем мыслями в межзвездных пространствах; и ни на йоту не уступим десять сантиметров земного участка своему соседу. Как правильно, уступить или нет? Какой поступок послужит всеобщему процветанию и возможности для людей расселяться по другим планетам и завоевывать Космос в надежде выжить? А, молчишь, Небо, хаотическое существо без роду и племени. И это ты, Небо!
   Ты!
   Ты - хаос.
   Говорю в открытую.
   ...
   ...
   Принимаю во внутрь все, что не меняет естественность духа. Следую лишь тому, что наметил в здравом рассудке, а не побуждениям, вдруг пришедшим. Не делаю боли, вреда живым.
   Другие спасутся так тоже. Вопросы? Хе! Обретаем подлинное. А ты, Небо?
   ...
   ...
   Не принимаю в себя, что меняет естественность духа. Не следую побуждениям, не намеченным мной самим. Не причиняю боли, вреда живому, с теплой кровью, себе подобному.
   Другие спасутся так тоже.
   Есть возможность спастись.
   О Небо! обретаем подлинное. Ты с нами, Небо?
   ...
   ...
   Принимаю в себя, что не меняет естественность духа. Следую ради жизни сознательно поставленным целям; и не следую отклоняющим от цели побуждениям. Не причиняю боли, вреда живому.
   Другие спасутся так тоже.
   Есть возможность спастись.
   О Небо!
   Небо здесь ни причем.
   Я - Небо. Обрел.
   ...
   ...
   Не принимаю внутрь, что меняет естественность Духа. Не следую побуждениям, отклоняющим от цели, поставленной ради жизни. Нет вреда от меня живому.
   И, есть шанс обретения Бога. Вот, Небо!
   ...
   ...
   Не принимаю во внутрь все, что меняет естественный Дух. Не следую побуждениям, отклоняющим от сознательно поставленных целей ради жизни. Не причиняю боли, вреда животному.
   Есть шанс обрести Божественное. Так-то, Небо!
   ...
   ...
   Однажды я песни свои заведу. Пусть Небо просмотрит меня как рентгеном.
   ...
   ...
   Небо! Мы все заложники у тебя.
   В любое время ты можешь устроить конец света.
   ...
   ...
   Я открываю людям глаза. И вставляю в эти глаза спички, чтобы они никогда не закрылись на эту проблему, проблему конца света.
   ...
   ...
   Конец света. Свет когда-то начался. Прекратит ли он свое существование?
   ...
   ...
   Мир больше нас. Этим все сказано. Нам предстоит спасаться от этого мира испокон веков.
   ...
   ...
   Принимаюсь за дело. Мир больше меня... Планета Нибиру движется к Земле. Она вращалась возле Бурого Карлика. Теперь намеревается пройти сквозь нашу солнечную систему. Нибиру уже разрушила Мальдек, превратив его в груду астероидов. Что, очередь за планетой Земля? Не знаю. Может, просто будет мощное цунами и смена полюсов? Не знаю. Не знаю. Но надо готовиться к катастрофе. И потому принимаюсь за дело, за подготовку.
   Вполне возможно, что это довольно не точные сведения о планете Нибиру, которые я прочел в утренней газете.
   Но, мир больше нас...
   И потому мир случайными взмахами нас уничтожит.
   Всех ждет конец. Это есть самая главная проблема. Другой проблемы у человечества нет.
   Ни рождаемость и перенаселение, ни загрязнение окружающей среды, никакая иная проблема не главенствует. Главенствует проблема конца всех. Но если загрязнения окружающей среды не будет, то этот конец отдаляется. Так мы решаем насущные практические проблемы, отдаляя свою кончину...
   .... Но не лучше ли заглянуть в глубины своего существования и существования окружающего мира, и решить коренные вопросы, от которых исходят все остальные.
   "И какие это вопросы?" - спросите вы.
   Это вопросы, лежащие на поверхности.
   Это вопросы энергии. За счет солнечной энергии мы живем, существуем, поддерживаем постоянство внутренней среды своего организма. Съедая фрукты и овощи, которые накопили в себе солнечную энергию при помощи хлорофилла, мы, рассеивая эту энергию, движемся, живем.
   Но эту энергию рассеиваем не только мы, а все. Эту энергию рассеивает Солнце, отдавая её в холодные, темные космические пространства. Все небесные звезды как и солнце отдают свою энергию в космические пространства и гаснут. Энергия перетекает от теплого к менее теплому или прохладному, от горячего к холодному как в случае с Солнцем.
   Энергия рассеивается. И когда она полностью рассеется, то все замрет. Движение прекратится. Движение существует, так как существует перетекание от теплого к менее теплому, или прохладному.
   Но откуда она взялась, эта энергия в концентрированном виде в сверхгорячем сгустке под названием Солнце, в сверхгорячих сгустках небесных звезд?
   Эти сверхгорячие сгустки не только рассеивают свою энергию в холодные пространства Вселенной, но и сами разбегаются друг от друга, от изначальной точки, где они были вместе как единая раскаленная капля.
   Откуда же взялась эта энергия, эта раскаленная капля, этот раскаленный центр, который раскололся на мириады солнц и рассеялся в виде космических звезд? Была изначально эта энергия? По закону сохранения энергии? Была. Но только не в таком виде.
   Раскол произошел. Этот раскол был внезапный, был разлет раскаленных кусков, не успевших остыть, но очутившихся на больших расстояниях друг от друга.
   Да! Да! Возможно, так и было. Но откуда взялось горячее в противоположность холодному? Должно быть что-то одно.
   Мир - одно!
   Видно, случайно что-то произошло! И из Небытия возникло Бытие как горячее раскаленное начало, породив и бытийствующее холодное, как противоположность этому чему-то произошедшему какому-то изменению, движению.
   Но что случайно произошло, порождая горячее?
   Это коренные вопросы, ответив на которые, мы, люди Земли, нежные крохи в бесконечных просторах Вселенной, можем иметь шанс овладеть энергиями и остаться жить.
   "За дело, друг мой", - прошептал я себе, и рука повисла от изнеможжения из-за нахлынувших мыслей ставящих ряд новых неразрешимых вопросов.
   Нам как бы приостановить загрязнение окружающей среды? Как бы уклониться от движения приближающейся планеты Нибиру, которая может за раз прекратить существование человеческой цивилизации вообще? А тут еще такие коренные вопросы, которые не под силу недоразвитым цивилизациям типа нашей, члены которой еще не разобрались в себе, не выяснили вопрос обретения высших состояний собственного духа, духа, который мог бы вдохновить и одухотворить на великие открытия, дающие возможности сохранить в процветании человеческий род. Мы не обрели Святой Дух. Да мы просто забыли о Святом Духе. А это значит хула на Святого Духа. А как известно из Святого Письма, Бог всепрощающий. То есть, Бог все простит. Но хулу на Духа Святого не простит.
   Это известно из Библии. Хула на Духа Святого не проститься. И если мы забудем двигаться в направлении Духа Святого, то Бог или состояние Божественности нас никогда не посетит. И мы будем также продолжать заниматься ненужными делами. А расплата одна: конец света.
   Мы виновны, что будет конец света и какая-то планета типа Нибиру налетит на планету Земля и покончит с нами, с нашей цивилизацией.
   Это будет! Это обязательно будет. Мир больше нас. А мы ничего не делали, чтобы противостоять наступлению этого мира, хаоса этого мира.
   Мы занимались боем быков, уничтожая несчастных животных. Устраивали корриду. Устраивали гордыню смелости.
   Мы крутили рулетку в казино в погоне за выигрышем.
   ... Или ползали в скафандрах на дне морей в поисках сокровищ затонувших кораблей.
   Мы боксировали на рингах, надеясь получить большой куш и с помощью своих кулаков удовлетворить свое тщеславие.
   Мы... Мы... Мы... Мы занимались всем, чем только можно. Но только не тем чем надо. Мы не спасали мир от конца света.
   Конец света. Это когда света не станет. Когда светящиеся точки Вселенной, типа нашего излюбленного Солнца, отдадут свое тепло, а точнее рассеют его по холодным пространствам. Тогда все замрет в беспросветной тьме и бытийствующее исчезнет.
   Такое неотвратимо будет. И мы, люди - разумные существа, можем этому воспрепятствовать. Вместо того, чтобы заниматься корридой, забивая несчастных животных, займемся-ка делом. Оттолкнем от себя варварство наших диких предков, их нечеловеческую ритуалистику; отторгнем все это, мы, цивилизованные люди.
   Двадцать первый век. Казалось бы, пора уйти от дикости древних времен. А нет. В цивилизованной Испании забивают быков надменные торреадоры. В некоторых племенах африканского континента людей ритуально приносят в жертву, расчленяют. И это не убийство у них. Это священнодействие религиозной обрядности. Ну, это не дикость?
   Дикость!
   Наша дикость может оказаться причиной конца света, причиной того, что конец света произойдет.
   А произойдет оттого, что мы не препятствовали этому прекращению существования света. А точнее - мы не научились и не сумели возрождать свет. Ведь свет все равно исчезает, растворяется в темных пространствах Вселенной. Солнечный луч растворяется и гаснет. Задача - распознать тайну того как возродить из ничего нечто, то есть, тепло, свет, энергию.
   Конец света. Да! Да! Конец!
   Обливаюсь слезами. Кричу внутри себя, навзрыд: "Ко - не - е - е - е - ц ..."
   Что люди делают? Что творят?
   Дискотеки. Для случки? Бесятся до упаду, до изнемождения. Выбивают из себя дикость цивилизованным путем.
   Футбол. Фанаты. Обезумевшие кричат что-то. Готовы убивать друг друга, если будет какое возражение против их команды. Это их команда. Другой команды они не признают. Они не представляют, что на земном шаре лишь одна команда: люди. И китайцы как желтая раса, и негры, и белая раса протоариев в одной ситуации: перед лицом всеобщей кончины, ниспосланной силою неба.
   На Земле нет своей команды и чужой.
   Но футбольные фанаты видно об этом не догадываются. У них своя жизнь. У каждого из нас - своя жизнь. Мы все по отдельности. Со своими заботами, со своими проблемами. Забываем общую проблему. Бредём в одиночестве своим путем. Солидарность! Но солидарность ради чего?
   И тут встает смысл жизни, смысл жизни каждого из нас. Ради чего мы длим свою короткую жизнь? Ради того, чтобы попасть в Рай? Но когда его обретаешь, то понимаешь, что он рядом как присутствие; он в нас и он вокруг нас. Надо его только обрести, пережить состояние бессмертия. И что дальше? А дальше - возвращение к телу. Чтобы его спасти. Чтобы спасти другие тела, сохранить постоянство их внутренней среды. Чтобы они были. Чтобы мы все были. Чтобы мы не оканчивались, не скончались ни через миллион лет, ни через миллиард лет, ни через триллион лет. Так надо! Так надо кому? Так надо нам пережившим состояние бессмертия. Спасти жизнь. Это, наверно, уберечься от конца света.
   Кто желает возразить?
   Я на взводе.
   Если не аргументами, то кулаками я готов отстаивать свою позицию.
   Мир больше нас, мощнее!
   Но я просуну свой кулак сквозь черные дыры Вселенной, я заставлю считаться со мной, с моим "Я", жаждущим и страждущим, а потом замирающим в переживании бессмертия, будто ничего-то и не надо, будто все есть, будто благодать вокруг и внутри.
   Мир больше нас!
   Этим все сказано. Нам предстоит спасаться от этого мира спокон веков. Но я готов на это. Бесконечные гонки меня не страшат. Лишь бы ощутить солидарность с другими. Ведь в противном случае один в поле не воин.
   А они занимаются маникюром, педикюром, выпендриваются.
   Скажете, это не мешает?
   Ну, ну!
   Я открываю людям глаза и вставляю в эти глаза спички, чтобы они никогда не закрылись на эту проблему, проблему конца света. Ведь без солидарности с ними я ничто.
   Конец света. Свет когда-то начался.
   Прекратит ли он свое существование?
   В этом предельном мире я восхищаю вас, люди! Восхищаю, чтобы добиться солидарности с вами. Ведь без солидарности с вами я ничто. Я готов на всё чтобы быть солидарным с вами.
   Вот гора. Что будет с нее через два миллиарда лет? Пыль! Может, что-либо другое. Но горы не будет. Вот лазурный океан, к которому мы съезжаемся в летнее время, чтобы поплескаться в прозрачных его водах. Да через миллион лет Солнце его высушит и потом само потухнет, отдав свое тепло в холодные пространства Вселенной. Новым поколениям не плескаться в лазурных водах океана. Если к этому времени еще будут новые поколения. Я - за новые поколения. И за это я готов пересчитать зубы каждому, кто солидарен за другое. Пусть недемократично, пусть негуманно, пусть нетолерантно. Но сколько можно плодить гомиков своей толерантностью, сколько можно выслушивать их представления о мире, в котором каждая дырка предназначена для семяиспускания.
   Конец света. Это и мне - конец? Мне конец во веки веков? И что, я буду считаться с какими-то гомиками?
   Скажете: " хотя и так конец. Проживешь жизнь и умрешь".
   О нет! Я буду жить в памяти моих детей, в памяти потомков. Я столько много сделал добрых дел!
   Я жил не для себя. Мне необходимо было самое элементарное. Простая пища. Простая одежда. Скромное жилье.
   ...
   ...
   Конец света. Не хочу себя одергивать за полы одежды, себя, погруженного в эти страшные слова. Они производят во мне глубокие смыслы, которые переворачивают все мое существо, переворачивают миры, сложенные по кирпичикам в башни, в добротные здания. Конец света! Раз! И этих добротных строений нет. Как нет и меня, мечтающего о благе, благодати; говорящего о благородстве. Но что о нем говорить? Наше время нарушило всякие нормативы. Мы не воруем, не убиваем, потому что боимся, что нас поймают, а не потому, что считаем это не благородным, непозволительным согласно нашей философии, нашим моральным принципам. Значит, мы ждем случая, когда бдительность полицейских задремает. Мы - за свою шкуру.
   "Но при чем здесь конец света? - скажете вы. - Он будет или его не будет, дело вопроса. Наша философия формируется с другого края: после меня хоть потоп, - или нет? "
   Нет! Нет! Так это один и тот же край: После меня хоть конец света, - или нет?
   Потоп и конец света здесь синонимы. Это та объективная угроза, перед которой мы должны распорядиться своим отпущенным жизненным временем, все равно на благо чего-то. На благо людей, на благо себя. Или во вред.
   ...
   ...
   Ален Роб-Грийе, я поучусь кое-чему у тебя. Но мой стиль будет иным. Я ведь говорю о конце света. Какой здесь уже стиль?
   Здесь просто нервный тик.
   И я дергаюсь как парализованный от произнесения этих двух слов. И не могу успокоиться.
   Кто меня успокоит? Что меня успокоит? Выбор. Четкий выбор. Чтобы уже без сомнений жить свободно, даже хоть на погибель. Свободно проявлять свой исконно природный стиль.
   Тогда и Ален Роб-Грийе я преподнесу уникальности неповторимого стиля. Да что там Роб-Грийе, всем непревзойденным стилистам мира. Ведь мне уже ничто не будет мешать парить в своих свободах без капли сомнений.
   Правда, такое парение будет остановлено органами внутреннего порядка.
   Ведь неизвестно, куда меня занесет в моих свободно-спонтанных проявлениях. Я ведь не опираюсь ни на что, кроме своего окончательного выбора. И ежели он опережает движения людей, окружающих меня, если они движутся в другую сторону? То мне не сдобровать. Я натолкнусь на их массивные тела. Нам надо двигаться где-то в одном направлении, чтобы сталкиваться не в лоб, а по касательной. Потому я кричу всем окружающим:
   Конец света будет!
   Делай вместе со мной что-то в этом направлении. А это я уже произношу тихо, отчаянно, почти про себя.
   Но по первым словам "Конец света будет!" меня окружающие определяют как сумашедшего.
   Может, я действительно таковой?
   Все ведь окружающие заняты делом. Одни - строительством коммунизма. Другие - приобретением Царства Божьего после своей смерти. Третьи приобретением того же Царства, но при жизни, выказывая солидарность с буддистами, сопоставляя это Царство как преображение Духа с их Нирваной. Четвертая часть населения не летает в метафизических эмпириях. Она занята строительством семьи, зарабатыванием денег. И им все равно, за счет чего получены эти деньги. За счет экологического нарушения в природе или за счет банковских махинаций при строительстве валютных пирамид. Здесь своя рубаха ближе к телу, а свой желудок должен быть наполнен. Но этот желудок должен быть наполнен и у тех, кто витает в метафизических эмпириях. Иначе конец света наступит именно для них, и скоро.
   Значит, все упирается в желудок?
   В этом деле, главное - не переедать. Это вредно. Не переедать за счет природы, экологии, нарушения равновесий в окружающей среде, не переедать за счет недоедания других.
   Переедание может приблизить конец света!
   Тогда мы не успеем найти выход из положения и спастись. Ведь ближайшее природное равновесие будет нарушено.
   ...
   ...
   Свет постепенно расходится. Солнце гаснет. Звезды гаснут. Свет рассеивается в темных пространствах Вселенной.
   Конец света - это рассеянный свет во Вселенной. Может, выйдет в конце концов полумрак? Может, не совсем чернота, черные пространства?
   ...
   ...
   Больно. Ох как больно, что все погибнет. И те египетские пирамиды. И та Эйфелева башня в Париже.
   Конец света.
   ...
   ...
   Солнце рано или поздно остынет, отдаст свое тепло в холодные пространства Вселенной.
   Земля к тому времени уже будет безжизненным объектом. Условий для жизни на ней не будет. Если она вообще останется к этому времени.
   Можем ли мы с уверенностью утверждать в отношении массива космических случайностей?
   Нет!
   Но ход движения событий уже намечается. Солнце рано или поздно остынет. Конец света. Во всяком случае, конец солнечного света.
   Конец! Готовся! Начинай сейчас готовиться? Распознай природу энергии, причины ее возникновения и превращения. И тогда Солнце у тебя в кармане.
   Ох, не знаю!
   ...
   ...
   Закатится мой светильничек. Закатится. Если бы только в моем доме. А то - по всей округе.
   Конец.
   Конец света.
   Солнце излучает свет? Излучает.
   Закончит свое излучение? Закончит.
   И тьма. Наступит тьма. Свет рассеется. И... Даже не посереет в бесконечной Вселенной, даже не возникнет полумрак.
   ...
   ...
   Я маленький человек. Закидает меня огнем. Зальет меня водой. Та! Великая сила небес, что зовется Космос.
   Космос! Пощади!
   Ни ответа. Ни привета.
   Гробовое молчание. Пока.
   Что потом? Потом неизвестность.
   Но неизвестность ясно чем разрешается. Мы видали как гаснут звезды. С развитием науки мы пронаблюдали массы космических катастроф.
   Космос! Пощади!
   Э - э - э - э... Пощады не жди.
   Действуй! И поскорее.
   Начинай. Думай. Думай. Думай. Как выкрутиться. Конец света - не за горами.
   ...
   ...
   Три правила, три запрета: для тела, для духа, для отношения к окружающим. Находятся во всех Священных Писаниях. Исполняя их, есть шанс обрести высшее состояние духа, обрести Божественное, которое в высших своих проявлениях - одно во всех религиях. Турия, Мокша, Самадхи - в индуизме. Сияние Благого Помысла - в зороастризме. Нирвана, Сатори - в буддизме. Дао, Ву - в даосизме. Знамения Аллаха, Фана - в исламе. Царство Божие, Преображение - в христианстве. Явление Господа, Эйн Соф - в иудаизме. Все эти состояния в высших своих предельных проявлениях есть одно, Божественное. Оно и для материалиста, атеиста переживаемо. Здесь даже твои взгляды ни при чем. Человек обретает и ему открывается.
   Потом встает вопрос: что делать, когда есть угроза конца света?
   ...
   ...
   Конец света. Что делать мне, ни во что не верящему, чувствующему как обмен веществ во мне угасает? Как появляются на коже дополнительные родинки, а прежние становятся более выпуклыми. Как кожа морщинится, становится не такой эластичной, не такой свежей; не такой... как в молодые годы.
   Сказать: я есть? Почувствовать себя? ... Пережившего все состояния на свете... И Преображение. И Просветление. И Явление Господа. И Царство Божье. И Знамения Аллаха. И Фана. И Дао. И Ву. И Нирвану. И Сатори. И Сияние Благого Помысла, И Турию. И Мокша. И Самадхи. И Эйн Соф. Пережившего всех друзей на свете, всех одноклассников... Сказать: я есть? Как быть в моем положении? Отжившему свое? Отжившему ли? Все ли я сделал, чтобы быть в реалиях даже миллионы лет после своей смерти? Или же продолжать кичится своим "Я есть!".
   Мне продолжать кичится своим "Я есть! "? Или творить на века, творить такое, от которого Микеланджело покажется временным, от которого сам осознаешь, что это надо всем и на века. Это спасет всех в будущем! Но, что это? Я напрягаюсь... Конец света движется.
   ...
   ...
   Я имею единственную возможность остаться в живых после своей смерти - это пребывать в мной написанном, нарисованном, сконструированном, пребывать в тех делах и вещах, которые мной сотворены за долгие и упорные годы жизни. Все мои дела будут среди людей, когда я умру. Но если эти дела даже окажутся не нужными и забудутся, я не ропщу. Я буду присутствовать в людях как попытка, попытка к благородному стремлению длить человеческую жизнь. Потому я борюсь за людей, за жизнь. Потому нет равнодушия к концу света.
   ...
   ...
   Государства - волки. Они грызутся между собой. Государства - лисицы. Они хитрят. Стараются перехитрить.
   Государства на одной Земле, на одном Земном Шаре перед лицом будущих катастроф, перед будущим концом света.
   Надо как-то бы наладить отношения!
   Ведь угроза одна для всех.
   И эта угроза - конец света.
   ...
   ...
   С неба придет огонь. Или замрет все небо, потеряв все огни на свете с Солнцем потухшим вместе.
   Это конец?
   Конец!
   Света конец зовется!
   Что человек здесь, что?
   Места ему здесь нет.
   И потому подумай, как создавать пространства, те, что тебе подходят, детям твоим и внукам.
   А ты все - за чаркой виски.
   А ты все - в футбол играешь, в гольф или же в рулетку.
   Игрок ты, однако, друг мой; ты человек планеты, безмозглое существо.
   Жизнь научит впрочем.
   Потом некого будет учить.
   ...
   ...
   Нам всем придет конец, конец. Надо нам что-то делать, милый, милый мой брат, человек Земли, милый мой друг, хоть по-разному мыслим. Я о Христе говорю не так, не так и о Будде, о Кришне. Все для меня они - одно, лишь просветленье души, не более. Преображенье - и всё.
   Твори; спасай себя и всех братьев меньших.
   Ты по-другому всё это видишь.
   Но!
   Нам всем придет конец, конец. Надо нам что-то делать вместе.
   ...
   ...
   Я должен иметь много здоровья. Мы, люди Земли, должны иметь много здоровья, чтобы противостоять натиску природы. Мы должны много сил положить на ее изучение, дабы предвидеть повороты в сторону, повороты которые она может сделать. И зачем все это? Дабы уберечь себя, как-то уберечься от бурь и гроз; чтобы сохранять постоянство своей внутренней среды, когда-то возникшего постоянства, от которого мы никуда не денемся. Нам необходима определенная температура для тела. В будущем мы свои шубы и полушубки сменим на скафандры. Это будет очень модно? Жизнь заставит - и красота изменится. Жизнь заставит двигаться лишь в одном направлении, направлении сохранения здоровья. Мы должны иметь много здоровья. Для свершений. Свершения просты: спастись, сберечься. Чтобы не настал конец света.
   ...
   ...
   Я знал, что это может случиться, чувствовал каким-то десятым коленом, что в один момент Земля может сойти со своей оси, и тогда нас накроет огромной океанической волной.
   Знал всё это, и все же пошел в магазин за пивом. Хотя буквально позавчера решил не употреблять этот напиток в силу его низкой полезности и присутствия алкоголя, повысив тем самым свое здоровье с целью направить дополнительные силы организма на размышления и поиски выхода из положения, и предотвращения будущего сошествия Земли со своей оси.
   Ведь тогда конец света. А что я сделал, чтобы уберечь Землю? Пил пиво?
   ...
   ...
   Конец света. Конец. Конец.
   Свет потухнет. Рассеется вовсе. Солнце, звезды растают совсем.
   Вот и думай, что делать, мой милый. А то - пиво с утра бадяжишь. Потом смотришь футбол, хоккей...
   Футболисты и сами не знают,
   Зачем мяч так ретиво гоняют.
   Чтобы тешить тебя спозаранку.
   Отвечаем за жизнь на Земле? Иль рождены, чтоб собак лишь выгуливать?
   Впрочем нам скажется все, что содеяно.
   Мы так незримо рассеем себя.
   Словно мы - Солнце. Словно мы - звезды.
   Ни за что не в ответе. Растаем - и все.
   ...
   ...
   Конец света. Конец. Конец.
   Доподлинно, кто я? Кто?
   Вместе с миром уйду, уйду... В небытиё, в никуда. Обидно; и все уйдут. Некому Моцарта будет слушать. Значит, и Моцарт уйдет погребенный навеки. Всё сломается; всё. Переломает огонь и лед, все что вселенское царство имеют.
   Человек защитил себя? Нет уж. Нет! Баловством занимался. Сперму спускал в унитаз - тысячи мальчиков, девочек. Затем рулетку крутил, сшибал что-то трудом не своим. Авось, повезет игроку. Разбогатеет в безделье болеть. Конец света. Конец. Конец. Человек себе рады не дал.
   ...
   ...
   Оставь курение; развлечение.
   Почуй - как движется небо.
   Однажды будет конец тебе и всем.
   Света конец будет.
   Твой конец.
   Твой конец.
   Очнись!
   Умоляю тебя, мой милый.
   Не гоняй же ты попусту мяч.
   Переключись на другие творенья; если устал, невмоготу. Но заслони своим действием всюду, где происки Неба возможны хоть как-то.
   Я впрочем без сил от таких умалений. А ты все по-прежнему мячик гоняешь. По-прежнему куришь, по-прежнему пьешь. Жгёшь своё время в кафе. Дискотеки? Так это безумие, власть той отдушины, что породилась иллюзией личной.
   Ах, милый.
   Что мне?
   Лет то нет. Скоро смертельный исход.
   ...
   ...
   Зачем же? Выпей-ка чарку водки и поболей за команду, что из родных то мест.
   Нет уж. Не вижу смысла. И потому дерзаю, и потому болею, болезнью совсем иною.
   Знаю. Хочу остаться. Ну, хоть в детишках малых. Через наркоманов-придурков, через гомиков странных, через молящихся до упаду я прорываюсь к жизни, чтобы ее хранить. Вместе со всеми придурками, вместе с собаками, кошками, с живностью той, что метит в Красную книгу попасть, я всё стремлюсь к единству, чтобы нам всем построить мир безопасный от Неба, что посылает кометы.
   Я все стремлюсь.
   ...
   ...
   Когда развернулось все? Когда совпадения не было? Чему совпадать не было? Было лишь все одно. Потом развернулось все, и сразу. Нечто вдруг появилось.
   Я появился однажды.
   Отчего появляться все стало? Раньше ведь случая не было. Отчего появился момент, когда капля накала возникла?
   Перемена.
   Впрочем не знаю.
   Узнать бы!
   Ох, догадаться бы все же. Иначе конец мне придет.
   Я появился однажды. И вот приближается смерть. Нагроможденье случайностей жизни задавит, и все тут.
   ...
   ...
   Горы...
   Море...
   Небо...
   Что нам еще дано?
   Дан ураган Вселенной; движенье космических тел.
   И горы, и море, и небо - все в столкновении диком с этим простором Вселенной через который несутся камни планет...
   Так дико все в бесконечном мире!
   Нам бы немножко силы.
   Нет! Мы ее растратим в той межусобной резне, горячей, холодной войне.
   Что мы - забыли совсем, зачем родила нас мать?
   ...
   ...
   Мы так затеряны очень в этом миру бесконечном.
   Впрочем...
   Нам выпало впрочем тихо помыслить о жизни, тихо..., и в тишине.
   Пока нет разгульного шквала.
   Помыслить...
   Предупредить...
   С целью предупредить шквал-то весь этот.
   ...
   ...
   Вот гора. Что будет с нее через два миллиарда лет? Пыль! Может, что-либо другое. Но горы не будет.
   Вот лазурный океан, к которому мы съезжаемся в летнее время, чтобы поплескаться в прозрачных его водах. Да через два-три миллиарда лет Солнце его высушит и потом само потухнет, отдав свое тепло в холодные пространства Вселенной. Новым поколениям людей не плескаться в лазурных водах океана. Если к этому времени еще будут новые поколения.
   Я - за новые поколения.
   ...
   ...
   И опять я иду по горам.
   Там - бескрайняя даль предо мной.
   Как я мал! Как я мал!
   Океан распростерся вдали - и бушует.
   Порыв ветра и здесь чую я.
   Чую слабость свою.
   С тем великим сравнения нету по силе.
   Потому я к уму обращаюсь порой. Обойти, обмануть эту силу безмозглую.
   Ну, и так - без конца.
   Он велик.
   Океан!
   По размерам велик. И работы хватает.
   ...
   ...
   И что я есть?
   Лишь пыль. Лишь пыль одна...
   Взойду зарей над своим телом мерзким. И ворочусь в него, чтобы поесть, поспать, понежиться, замученный порывом. А для кого порыв? Чтоб убедить других, чтоб возродить других; тех недоумков, которые на звезды не глядят - как гаснут по ночам они, не оставляя и следа.
   ...
   ...
   Горы, и горы, и горы там без конца, без конца.
   Волна океана нахлынет глыбой своею, громадой. Потом отойдет, отойдет...
   Мир весь колышется впрочем.
   Я же в долине, в затишье, среди цветов, среди трав.
   Солнце сверкает в высотах. Луч его теплый и мягкий. Все для телесного всхода мне предоставленно миром, чтобы расти мне и крепнуть, сил набирать сколько можно...
   Не за горами туманы, бури и ветры, и грозы.
   Не за горами обманы. Солнце взойдет, но и холод.
   Мне для телесного всхода - всем овладеть, что в округе!
   Мне для телесного всхода - миром своим неподкупным не дорожить, ну, ни грамма. Все положить за детишек, что, ох, как мало узнали. А перемены уж катят.
   ...
   ...
   Я и не знаю, что будет. Ветра порывы мне рвут волосы, шлейфы на платье. И нескончаемы муки, что я не смог и не ведал, что обманулся случайно, став на другие дороги. Мне несказанно сиротски в мире, в мирах, во Вселенной, в той, что блистает звездами, бестолку впрочем, не к месту. Ведь мне сегодня шестнадцать, предкам моим - девяносто. Год или два, заберете, звезды, вы их, моих милых. Я не всегда так упорен. Но за своих ненаглядных звезды Вселенной урежу; чтоб им пожить еще малость. Впрочем, мечтатель я очень. Время хапает все скопом. Думай, предвидя, что будет, чтоб увернуться, остаться, не раствориться в желаньях, а помогать моим милым; пока они живы на свете этом, безмерном и глупом.
   ...
   ...
   Листья на дереве пляшут. Это бесчинствует ветер. Небо в тумане. И Солнца ты не найдешь во Вселенной. Просто иное настало. Просто иному дорога. А до тебя - нету дела. Ну, погибай! Что с того? Просто не будет белковой части, комочка, кусочка. Просто огонь и морозы скрестят силищи случайно. Ну, и погаснут, потухнут. Просто не ясно, зачем все? Правда, тебя там не будет. Что размышлять спозаранку? Тело белковое преет, палится, жжется... И вонь! Правда, все то не услышишь. Правда, все то не увидишь. Тебя ведь не будет на свете. Только - огонь и мороз.
   ...
   ...
   Я хотел бы узнать про вас, про ликующих и парящих, говорящих о том, о сем, ни о чем, про свое не зная.
   Мы все - мы. Оттого не я - эта челка, и этот разум, что в мозгах у меня сидит, шепчет, шепчет о самом главном. Лишь о том, что покой, покой, окрылит снова нас случайно, коль скотами не будем мы.
   Ох, скотиной ты был порою!
   ...
   ...
   По лесам и полям белым, белым-белым, никаким-никаким, прокручу свою жизнь в вечность, вечность атомов тела и духа... Дух без атомов, правда, витает, то на чай приземляясь в кофейнях, то на масленицу поближе к блинной; чары настроит свои. Все позволено духам и душам. Поселяясь в мозгах, могут много. Они в памяти, что прожил. И в надежде на будущий стан, возвещают все что-то иное, позабыв, что все духи условны. Прекращается память, и нет их.
   Как все зыбко в мирах и в миру!
   ...
   ...
   Иду. Долины предо мной встают; проходят.
   Я - часть Небес. То Небо надо мной, раскинувши тепло и благодать лучами Солнца обливает тихо. А ветра нет. Там лист на дереве, так смирно и так строго, висит, ни капли не затронутый ничем. Весь воздух спит. Движение одно; мое. Скую его! Все обнесу! И небо, и себя!
   ...
   ...
   Вот я.
   Стоящий у окна.
   Как будто бы у пропасти.
   Что там?
   Там воспоминаний рай!
   О будущем печется сердце там!
   Там пропасть у окна раздвинется как бездна.
   Проблем лишь тьма. И я, дерущийся к вершине.
   Мне иногда так жалко всех, себя.
   Порою хочется кричать.
   Порой бездумно созерцаю.
   Переживаю Жизнь Вечную, Нирвану...
   Но все равно...
   Нам жить или не жить?
   Не жить и окунуться в бездну, что у окна простерлась в бесконечность.
   Да, в бесконечность, в тьмы моих усилий.
   В карабканье наверх
   ...
   ...
   Горы и море, и небо
   Я, распластавшийся навзничь,
   Я, неизвестно откуда,
   Я, неизвестно куда.
   Впрочем родительский, вечно.
   Впрочем, куда?
   В неизвестность.
   Жизнь короткая очень.
   Детство.
   Взросленье.
   Старенье.
   Что после нас?
   Эти строки?
   И те мосты, что построим?
   Бомбы разрушат их впрочем.
   Люди! Безмозглое племя!
   Все говорят, зубы точат.
   Горы, и море, и небо
   Я, распластавшийся навзничь
   Нет человека в округе.
   О! Тишина; благодать.
   ...
   ...
   Я жил и не жил на свете.
   Когда-то Земля пойдет прахом.
   И человек - малый винтик - будет расплющен Вселенной.
   Что же труды мои, песни?
   Их слушать никто не будет.
   Не то, что никто не будет. Просто - людей не станет.
   Их разнесет в осколки, в атомы малых объемов, в те, что в сравненьи с галактикой, пыли любой помельче.
   Ну, а что песни?
   Скрежет кометный слышен будет кому?
   Никому!
   Мое назначенье - не песни, а мысли.
   Мысли, как быть нам дальше?
   Думать я, впрочем, уж начал.
   Мне жалко кошек, собак...
   ...
   ...
   Может, нам так и случится, что заколышется лист; что затрепещет однажды, что так запляшет, запляшет.
   То к нам конец тихо движет, сеть ураганов и муки. Как выбираться оттуда? Ну, и куда? Ну, куда? Все покрывают туманы. Место очистить ты должен; должен был раньше... Но поздно. Поздно сейчас что-то делать. Бури все движут и движут. Вот и тебя уж задвижут. Задвижут, завертят, замучат.
   Счастье! Ну, где ты? Ну, где ты?
   Счастье - в хорошей погоде.
   ...
   ...
   Все ниспослано Небом.
   Все снизошло с Земли.
   Я в этом мире крученый.
   Я в этом мире кручусь, чтобы добыть себе пищи, одежды немного, и мыслей, как ниспослать что-то небу, что-то Земле низошедшей, чтобы они, ну, как надо
   вертелись вокруг меня,
   даруя мне всякие блага
   для процветанья
   и жизни
   не только моей случайной, но и другой, другой...
   ...
   ...
   Что-то туманное светит там впереди без конца. То звезды Вселенной мерцают мне непонятным огнем.
   Что человек на планете средь океанов и гор? Вылезет как-то повыше, и закричит что есть сил Небу великому синему, что ему делать на свете. Будто не знает и вовсе, как умертвляется жизнь, как забирается жизнь, впрочем - еще не окрепши.
   Да ты спустись в ту низину, где твои дети клокочут, где твои дети воркочут, где твои дети пищат. И возведи ряд конструкций рядом с детишками малыми с дальним прицелом добраться к ближним планетам и дальним, заполонить все, что можно, новым пределом Вселенной, чтобы твой чих на досуге слышали звезды галактик, съежившись там, на задворках чернеющих дыр в отдаленьи. Нет? Так ракеты воздвигни.
   Живи! Умались! И все разом!
   ...
   ...
   Мы все никак не увидим плес тот далекий и длинный, как не бежать нам по краю берега дальше, все в даль, как не скакать на просторе, что так вокруг нас обнимет вдруг, показав как мы малы с тем горизонтом волны, что серебром там грохочет, что даже здесь замирает сердце в груди нашей юной.
   Мы возмужали с годами.
   Ну, а просторы нас больше.
   Нам применять свои силы? Нет, применяться все ж как-то!
   ...
   ...
   Что я? Когда громады скал.
   Что я? Когда океанические волны грохочут о прибрежный камень.
   Что?
   Я - только мысль в голове мельком.
   Ну, а потом претворю все это царство в Божественное царство для себя.
   А там - что будь, то будь.
   Но, мне судить как уберечь себя от мира пострашней; от астероидов, комет, метеоритов; от Космоса, что угрожает смертью всему живому, хрупкому такому.
   И хрупкому, и нежному - живому.
   Я - только мысль в голове мельком, о главном, самом главном; все о жизни.
   ...
   ...
   Все пролетает случайно.
   Вижу звезду, луну...
   Что я на белом свете?
   Что я на черном свете?
   На черном - уж ничего!
   На белом?
   А с белым справляться надо!
   ...
   ...
   Смотрю, смотрю - как расцветает мир, блаженный мир блаженного начала.
   То все во мне ландшафтом синевы с небесным слито, будто мир один.
   Потом - лишь тишь. Потом лишь тишь и гладь. Потом - покой, покой в святом блаженстве.
   Но то - во мне! Что я? Что я в миру?
   Скала, смотрящая на все?
   Зачем же я?
   Пропасть, пропасть в бою! Не за себя, за всех людей на свете. И погубить; губить, губить себя. Лишь добиваясь правды ото всех; о том, что ветер нас снесет однажды, и нам держаться надобно всем вместе.
   ...
   ...
   Все проколышет простором. Все промелькнет, промелькнет. Звоны. Погоды... Но все же вспомню я лишь о тебе. Вместе мы бегали в детстве. Вместе нам старость не видеть. Ты ведь давно на том свете. Силы твои во мне тлеют. Сил же моих уже нету. Что ты за диво такое?
   ...
   ...
   И что я есть? И что я буду снова, когда горами я пройду к тебе, к тебе простор все новый, новый, новый? И без конца; так, без конца - вперед. Вперед, вперед. Открыть пространства снова, и удержаться, застолбить себя, тянуть весь груз; все за собой; детей; родителей; и прадедов; картины, что вдохновляют на движенье снова. Потом продвинуться в другую тишину, других просторов и других столетий, таская за собой картины те же, и ту же музыку, и те же танцы света, что зафиксировал однажды предок наш для нас для всех, что будут жить когда-то, чтобы не маялись в тех дальних временах.
   ...
   ...
   Все опрокинется снова, все, что я строил и бдил. Тогда я встаю до рассвета; иду по полям, по горам. Чтобы развеяться малость. Смыслы ушли ведь совсем. Что остается? Пустоты! И ветер, что хлещет в округе; будь то поля, или горы.
   Я несомненно в печали. Слезы. Иссохшие губы. Мне доползти до вершины?
   Нет!
   Просто пройти, проползти. Улечься на травы, в глубины. На небо взглянуть; в бесконечность. Бессмысленно все! Но есть силы. Давай! Вытрачай! Вытрачай! Пролей все в другого, в другого, в того, кто моложе тебя.
   ...
   ...
   Поет и греет тишиною закат, восход. Их смена есть. И от того во мне ликует священный голос торжества. Но если же нагрянут ветры, задумаюсь, что будет с нами... Задумаюсь, что будет с нами, с детьми, со старым поколеньем. Как будто ясно все... Но все же и им продлить желаю благо. Закат! Восход! Пусть смена их все тешит старые фигуры, что тенью брызжут вдоль дорог, и наслаждаются приветным лучом от Солнца на закате; иль поутру, глядя на небо синеющее вдалеке.
   Но дети! Дети! Мало знают и потому играют так.
   ...
   ...
   Все, что случается с нами, ветер несет куда-то. Ветер несет что попало. Не разбираясь ни капли.
   Все, что случается с нами, мы не уносим куда-то, мы все складируем в душах, чтобы все знать наперед. Все, что случается с нами, все, что в складах наших служит, вдруг оборвется по ветру. Ветер сильнее, сильней.
   Стоит, наверно, в пустоты вдруг окунуться однажды, всю застаревшую память, начисто, всю низвести. Ведь ветер приносит другое. А в старых складах то, что было. Так стоит же нам обновиться, опасности ветра учесть.
   Опасности ветер приносит.
   ...
   ...
   Все летит.
   Все кружит, кружит.
   Не останется камня на камне.
   Что покажется завтра мне?
   Что увижу в себе я когда-то?
   Мир и нега.
   Потом - порыв.
   Воплощенный, покинутый буду. И сорвется слеза, заплачу.
   Потом радость меня обнимет.
   Так живу - в благодарность о том, что всему научила мать. То печалям, а то блаженству. Но печалям светлым таким.
   ...
   ...
   Все презренное канет. И воспрянет дивность. Дивность презренной будет словно покой в раю. Так возвращаюсь снова к миру святому и бденью. Так говорю: мой милый, час не настал еще. Впрочем не это важно. Главное - плыть в пространства. Главное - жить и верить, и испытать все то.
   ...
   ...
   Я говорящий тоже.
   Ветер сносит, уносит... , в те пространства Вселенной, в те бесконечные дали, что замирает сердце, мускул дрожит в напряге.
   Ну, разойдитесь думы!
   Ветер сносит, уносит.
   Я говорящий тоже.
   Говорящий об этом всегда.
   ...
   ...
   Когда я буду светлым очень, когда непримиримо синим, затихну в тот момент; и кану в бескрайний мир безмерной неги... И низойду и умалюсь до пыли и до пустоты. Не это ль то начало света, что так рождает страсть огня, что разгорается в глубинах душевным жаром. Всполыхнет однажды утром спозаранку. И вздыбиться по телу плавно. Огонь тот встрепенется в выси. И неба нет. Один лишь я. Нет! Мы! Ведь я - частица.
   ...
   ...
   Море. Море. Волны. Волны. Шум в прибрежной полосе.
   Говорит он мне о силе.
   Я смотрю на свое тело.
   Камни буду поднимать!
   Но ворочать глыбы, скалы, как волна, когда бушует, не смогу никак, никак.
   Как бороться с морем мне?
   Одиночество приходит.
   Все другим лишь заняты.
   А один я не смогу.
   ...
   ...
   Солнце рассыпалось на морских просторах тысячами бликов, нагревая слегка волнующиеся воды. Так оно нагревает все близлежащее, все, попадающееся на пути. Оно рассеивает свою красную и оранжевую энергию темносинему простору. Пока все движется, изменяется. Через определенное время тепло будет отдано пространствам, равномерно распределится среди холода, и настанет момент замирания, прекращения движения, изменения. Так будет. И я это знаю. И человечество это знает, но молчит об этом как будто всего этого не будет. Знает, но продолжает делать свои мелкие делишки.
   ...
   ...
   Красное Солнце, разделенное надвое тонкой полоской облака, лежало на водных просторах. "Что это - чудо? " - сказал я себе. Горячее, раскаленное соприкасается с водой и никаких признаков уничтожения, столкновения, борьбы. В моем видении - это соприкосновение горячего Солнца с водой. На самом же деле, это светило находится на довольно большом расстоянии не только от морских вод, но и от самой Земли как планеты, на довольно большом расстоянии. Мы знаем из научных фактов, что Солнце окружено не водами, а холодными пространствами как противоположностью своей раскаленности, отдавая этим темным просторам свою энергию красного и оранжевого цветов. Да тепло перетекает от горячего к холодному, а не наоборот. Этот закон термодинамики вселяет ужас. Небесные звезды вместе с Солнцем - эти маленькие раскаленные крохи поминутно рассеивают свое тепло в бесконечные холодные просторы... И... наконец замрут, погаснут. Движение и всякое изменение остановится и в наших кровяных руслах. Тела замрут?
   Надо что-то делать!
   Думать!
   Думать!
   Подымать народы на благое дело. А благое дело одно: спасти человека с перспективой на далекое будущее, такое далекое, когда Солнце начнет тухнуть.
   ...
   ...
   Я не знаю, конечно, зачем все; эти горы, поля, просторы... Чтоб нельзя было просто видеть, заглянуть за края небес? Впрочем я побывал на Небе, упираясь руками в Землю, когда пот заструился по шее, по глазам, помутневшим от боли, что приходит от тех напряжений, когда плуг не вонзается в землю, когда так невозможно лопатить, когда мы и не мы-то совсем. Повидал я на свете благо, когда знал - чтобы выжить, делай, претворяй небеса как хочешь, лишь бы жизнь хранить, лелеять, чтоб детишки, комочки веселые, раскатились дорогами Космоса. Он у нас и внутри и снаружи.
   ...
   ...
   Все, все, все...
   Все проклинаю; себя.
   Весь человечий уклад, что так до боли доводит.
   Мы лишь поднятьем руки все прекратим, если вместе.
   Очистим пространства Земли от чрезмерных захватов ее.
   И сделаем райский напев по всем уголкам, до пределов, что ставит Вселенная нам.
   Потом мы и там сотворим свой мир и уклад.
   Но сначала разделим на равных себе наделы земли повсеместно. Законы введем, чтоб на йоту не мог обладать кто-то большим.
   Мы - люди Земли голубой,
   планеты, что кормит всех нас.
   ...
   ...
   Ветер, ветер, ветер.
   Несет все меня куда-то.
   Я восхищаю Небо.
   Я восхищаю Землю.
   Зачем и за что не знаю.
   Так, в настроении просто.
   Что впрочем не маловажно в наш век, так прискорбно скорбящий о жертвах тысячелетий, что нанизались на память: о жертвах невинных, невинных, что люд совершил в своих жизнях по пьянству, по глупости, в гневе, что брызжет с пеной у рта, рта черного, черного, черного, с улыбкой свободной такой.
   За все нам расплата настанет.
   И лишь оттого, что время, время ценнейшее, тратили,
   в интригах запутав себя.
   ...
   ...
   Смеемся, коль мысли приходят.
   Или же, так улыбаясь, видим, что с нами творится, как движется в нас мир лукавый.
   О чем нам поется порою?
   О тех же пределах Вселенной, когда мы узнаем, что будет, скончаемся мы или нет.
   О тех же пределах, что дух наш вдруг повергают в просторы, вдруг повергают в глубины, что так непорочны, в покое, в гармонии с другом, с подругой, с близкими всеми на свете, с миром, со страшною негой, что надвигается снегом, бураном и лютым морозом.
   С этим всем мы в равновесном жжении часа, минуты.
   Мы постигали; постигли.
   Нам теперь все надо делать, чтобы моря были морем, чтобы гора той горою оборотилась однажды, что нависать нам не будет.
   Мы лишь подымемся в выси, глянем в моря...
   Океаны будут видны - там далече.
   Будем лишь мы во Вселенной.
   Будем, убудем, прибудем. Не надоест нам все это.
   ...
   ...
   Звезды Небесные канут.
   Души людские - что?
   Мелочь!
   Крохи Вселенной!
   Их разбросают ветры. Случайно закинув куда-то, куда-то к далеким галактикам, где нету ни света, ни газа, воды питьевой там не сыщешь.
   И начинай все сначала!
   Воссоздавай, дерзай...
   Дабы жить, процветать, летать, к новым Вселенным, к туманам, к новым неясностям будней.
   Земля позади давно уж.
   И неизвестно, что с ней.
   ...
   ...
   Смешно от собственных деяний. Туда взглянул. Не так повел. То зачесалось что-то сильно; и перебила тишину своим движением телесность от вспыхнувших процессов мысли.
   ...
   ...
   Созерцаю вспыхивающие мысли как будто звездочки на небосклонах моих миров, когда, закрыв глаза, я погружаюсь в ночь; открыв глаза, встречаю день, даже в ночи.
   Пробъется свет случайный, когда все - тьма.
   То свет от лампочек и от Небесных звезд.
   Они нам говорят, что день всегда.
   ...
   ...
   И все во мне восстанет и воскреснет; все в памяти моей седой; слепой. Слепой, безмолвной как и я - до корня. Все делал, все не то, как я хотел. Хотел я так! А мне хотелось что-то и я бежал за тем, что веяло мне смаком.
   Но вот однажды посмотрел на звезды, и умер навсегда для всех соблазнов мира. Конец пришел мне, смерть. Хотя живу и движусь. Но исполняю, что велит предел.
   ...
   ...
   Просторы. Просторы. Просторы. Я узнаю только вас.
   Море!
   И Небо. И Небо. Там не простор, а покой. Просто средь грома Вселенной, когда налетают планеты, когда в бесконечном движеньи массивные звезды столкнуться... Там человек как пылинка вдруг замирает - конец. Покой тогда шумом в ушах, внутренним ухом пробъется. Грома Вселенной не слышно!
   ...
   ...
   Я как случайный ветер вдруг нанесу свои силы
   в этот покой природный, что так незримо тешит.
   Впрочем, не он ли, ветер - тишь, превратившись во что-то?
   ...
   ...
   Случайно восстанет предельный мир из моей души. Случайно воспрянет незримо час, что зовется ничто.
   А я, как и прежде, по лужам. А я - по горам, по долинам.
   ...
   ...
   Я встану и выйду во двор. Там звезды ночные гудят мне хороводы тиши. В той тишине только гул, когда вспоминаю весь треск, с каким астероидный шквал может обрушить всю мощь на ту же планетную сеть, что возле звездных огней мирно простерла себя.
   А так - тишина и покой. Собака и та только спит. Хоть и хозяин пришел.
   Что нам всем нервная дрожь, если свободный покой? Что нас воздвигнет в одно? Та вон звезда, что сгорит!
   ...
   ...
   Я - слепок столетий.
   И все же я ваш, только ваш до конца.
   Но, все же я...
   Я выскользну все же однажды.
   И полечу, полечу...
   Спасать мне всех надо на свете.
   Всех, кто там жил, в тех столетьях, не зная что надо, что нет.
   Спасай меня тоже, мой милый.
   Я жил. Я ведь жизнь прожил.
   Осталось лет двадцать, тридцать.
   Осталось совсем ничего.
   Что сделано мной на планете?
   А! Мелочь! Ну, аж ничего!
   За эту я мелочь сражаюсь. Ее воплощаю в века. Я сын человеческий все же. Мне жалко всех кошек, собак.
   Я выскользну все же однажды.
   С объятий твоих; полечу
   Спасать и тебя и себя.
   Спасать всех на свете, кто жил.
   Кто делал скульптуры с натуры, не зная к чему приведут все эти затеи с твореньем.
   Не зная.
   И зная.
   И зная.
   Ведь всем было так хорошо.
   ...
   ...
   Я пробегу среди пальм.
   Я пролечу среди звезд.
   Восстану, восстану, восстану.
   И низойду в никуда.
   Кто я?
   Лишь обломок столетий, тех, что все мы проживали.
   Ну а сейчас?
   Тоже! Тоже!
   Живем. Говорим. Говорим.
   О чем?
   Все о том же, о том же...
   Что астероид примчится.
   Однажды зацепит, зацепит.
   И всем нам конец вдруг настанет.
   А мы здесь шары надуваем
   Против других. Ну, таких же!
   Таких же. Таких же, как мы.
   ...
   ...
   Она несет свои бедра и знает, что это - для жизни. Для продолжения и углубления жизни. Потому она кидается в авантюру по отношению к мужчине, который еще не догадывается, что он - тоже носитель жизни. Она же изначально ее несет в силу того, что рожает и размножается. Когда же мы все будем знать это изначально или хотя бы от малого намека? Может, тогда общность людей переменится?
   ...
   ...
   Я, может быть, смогу ветром лететь однажды! Я, может быть, смогу жизнь вложить во что-то!
   Только во что? Скажи мне! Только зачем? Скажи мне! Только зажги меня, чтоб полетел я вдруг. Чтоб побывал везде. Может, тогда пойму, что и лететь не надо. Может, тогда пойму, что незачем мне все на свете. Только остаться здесь. И распластать себя. И покорить округу до самых далеких звезд. Ум приложить лишь надо. Как бы не просчитаться. Округа съедает, съедает. Движением хаоса ест. А нам познавать и тешить, тешить себя надеждой на лучший простор, что будет когда-то благоухать. И вот за этим и длиться. И вот за этим и плакать, плакать от счастия впрочем, плакать слезой горючей как благодатью Божьей, что в нас восходит разом с нашей потерей мира, мира счастливого впрочем, но не того, не того... , что отобьется верой, верой во все, что будет, а сокрушиться жизнью нашей, твоей и моей, в полной единством нашим как Благодатью Божьей, напоминаньем об этом, напоминаньем слегка.
   ...
   ...
   Приблудный я, наверно, в этом мире. Не понимают то, что я хочу. Что я хочу? Все просто, очень просто. Хочу хоть как-то я остаться жить в миру, запечатлев себя в движениях других людей, в манере их, в повадках пребывать.
   Но чтобы так случилось в этом мире, нужна мне жизнь людей в космических пространствах, чтоб узнавать манеру моих рук; в движенье их через столетья тоже. Мне надо, чтобы жили люди.
   Я строю корабли космических полетов.
   Я по Вселенной размножаться буду.
   Ну, коли хватит сил!
   Если поймут меня.
   ...
   ...
   Горы. Долины. Долины. Я размещаюсь там маленькой точкой, что бликом вновь возвещает о жизни, вновь говорит о движеньи, о теплоте той телесной, что поднимает к просторам души замерзшие навзничь,
   пороком и страхом,
   все позабыв человечье.
   ...
   ...
   Наперекор судьбе, мольбе, печали...
   Наперекор всему, что есть на свете,
   Мне утвердить желанье жить, смеяться; с себя смеяться и с миров, что будут. Не так ведь будут жить на свете люди. И - на погибель всем.
   И что мне делать?
   Кричать; кричать.
   И в проповедях сгинуть.
   Твердить, твердить одно лишь слово:
   "Жизнь! "
   Отдайте.
   Отдайте все, что есть для жизни.
   Надежда и появится когда-то.
   Надежда на бессмертие слепое.
   А зрячее сейчас в порыве ласки.
   В порыве гнева, крика, исступленья.
   ...
   ...
   Боже правый.
   Боже правый.
   Где та тишь, что миром веет?
   Позабавлюсь я на свете, а потом - лишь гром в висках.
   Оглянись! Все в мире благо, если ты готов все жизни отдавать для той же жизни, для детишек, стариков.
   Для людей!
   А для чего же?
   Все уходит. Все уходит.
   Даже камни разъедает новый мир, что движется, движется...
   А живому нет предела, если ты себя вольешь, взрастишь...
   Ну, скорее! Ну, скорее!
   Впрочем все - слова, не боле, и призывы, и призывы...
   Впрочем каждый сам с собою.
   Прислонись ко мне, дружок.
  
   ...
   ...
   Плачем, плачем, плачем.
   О нашей всеобщей кончине в будущем. О той катастрофе вселенской, что расколет нашу планету.
   Все остальное движение наше - лишь пир во время чумы.
   ...
   ...
   Так оскорбленные будем снова блуждать в потемках?
   Нам ни за что не встанет новый предел за все?
   За все, что творили на свете?
   За все, что случайно случилось; за всю тишину и нервозность, сменяясь, которая длит?
   Продлит она новым пределом, который однажды примчится...
   Примчится однажды к нам ветром, загомонит на просторах. Повеет прохладой, прохладой. Нету тепла. Лишь сиротство. Я же, безвестный, печальный возрадуюсь новым движеньям. Авось, они жизнь приносят, для жизни приносят хоть что-то?
   ...
   ...
   Когда я однажды взмокну от тяжестей тех, что таскаю; когда я однажды увижу, что зря все я то творю... Нет, не творю, повторяю. Как деды и прадеды наши. Таскаю. Таскаю. Таскаю. И нет ни конца, ни края. Зачем? И за что? Где там смысл? Какой он, тот смысл, скажи мне?
   Не ведаем, что творим. А кровь-то по венам все движется. Так пусть же все движется.
   Таскай для того!
   ...
   ...
   Все пустота. На свете нет иного. Бежит река. Впадает в океан. А океан, разлитый по просторам, иссушит Солнце. Нет его. Ах, нет!
   И жизнь замирает. Пустота. Когда оборотиться все в нейтрино, тогда уж поздно думать о живом. Тогда - конец. Живое не воспрянет. Тогда пустоты лишь займут свое начало.
   Пока есть шанс. И напрягись скорей. Но ты рулетку напрягаешь снова. Ты заслужил предельного распада.
   Конец тебе. Нейтрино, торжествуй.
   ...
   ...
   На что человек себя переводит?
   На бокс? Рулетку? Футбол?
   Развлеченья высокие!
   Но, что затем?
   А затем - конец!
   Не готов он к более важному.
   Выбор - лишь страсть.
   Потому - конец.
   Ведь спасенье забыто, забыто.
   Увлечен человек.
   Расчитать не может новых опасностей тьму.
   ...
   ...
   Тишина давит на уши. Погружаешься в некий мир блаженства после гомона людей, громкой музыки ритмического характера.
   Перемены - благо.
   ...
   ...
   Я прожил жизнь странную, разную; в погоне за чем-то неизвестным.
   Это неизвестное, мистическое, я обрел. И все остановилось, замерло.
   Потом я дальше гнался за чем-то неизвестным, но ближе к жизненным проблемам.
   Все гнался, гнался.
   Остановила меня однажды информация о кометах, которые движутся в космических пространствах и могут зацепить Землю, что для Земли будет фатальным, ибо она расколется на множество частей. Фатальным будет это и для человечества. Оно прекратит существование. Оно просто исчезнет. Исчезнет вместе со своими достижениями в области ядерной физики или в области изящных искусств. Область ядерной физики тогда не найдет применения, а изящными искусствами некого будет одухотворять. Вот и все. Однако вернемся к области ядерной физики. Подобные изыскания можно направить на овладение физическими пространствами, дабы управлять ими, управлять небесными звездами и защитить жизнь, однажды возникшую, хрупкую и нежную жизнь. Ведь причины есть тому, что когда-то возникло нечто бытийствующее, возникла энергия космических звезд, энергия солнц, в противоположность остальному как холодному, лишенному энергии, близкому к ничто.
   ...
   ...
   Придурки заселяют планету. Надо им противопоставить научную точку зрения.
   ...
   ...
   Изменения.
   Я хотел быть таким как все. Похожим на взрослых. Не отставать от моды. Потом пошел обратный процесс. Я был собой и утверждал жизнь по-своему. Следовал своему образу жизни, не похожему ни на какой. Я просто не знал, что я есть на самом деле.
   ...
   ...
   Побежит. Побежит. Побежит. Этот вечер. И этот ветер полетит, в никуда полетит за туманы, за негу, за вечность. Упаду я в росу. Упаду. Буду жить спозаранку, и - вечером.
   Только ведать бы смысл всему.
   Впрочем нет, добывать его надо.
   ...
   ...
   Промчится. Промчится. Промчится.
   Тишь, благодать в никуда...
   Умчится, умчится, умчится.
   Сердце куда-то туда,
   где еще тьма и безлюдье, где астероидов шквал, где человек нежеланный, выжить ему нету места...
   Но прежнее место растает,
   коль не расширить его.
   В этих мирах только тает
   все, что не держим мы силой, все, что мы грызть не умеем...
   ...
   ...
   Опять уповаю на счастье. Опять уповаю на волю. На что-нибудь то, что пожестче. На что-нибудь то, что помягче.
   А люди грызутся, грызутся. Голубят просторы, просторы. Потом же - опять за свое. На что же надеются, право? Когда разбегаясь в сужденьях по поводу лишь интересов и - лишь для себя, для себя. Свое лишь научены славить и пестовать только родное. Поверить нам надо в безмерность, которая будет лишь с нами; через любые невзгоды и непогоды...
   Свободы - мы заслужили, наверно.
   Сколько пахали, пахали, чтобы прожить мало-мальски, не погрузившись во тьму.
   Мы же ведь птицы-синицы, что прилетают из рая.
   Впрочем в нас совесть больная.
   Не доживем до зари.
   ...
   ...
   То камни мне под ногой. То горы вдруг вырастают. Шкребусь и шкребусь в желанье, чего-то, достичь вершин? Чтобы с Неба на землю глядеть; свысока. Зачем, расскажи? Может, снизу на Небо приятней глядеть, где-то в низине себе притаившись, в затишье от ветра, от бури? Впрочем так лучше, спокойнее жить - проживать. А дальше? А дальше? Мы знаем, что бури бушуют, и к Небу подняться нам надо, и дальше, и дальше над бурей себя водрузить. А там - нескончаемо бурь во Вселенной.
   ...
   ...
   Что мне, ах, что мне то счастье?
   Я ведь бегу как ручей.
   Я извиваюсь змеёю среди скалистых брегов.
   Скалы подтачивать надо.
   Я и стараюсь сполна.
   Когда же я все ж разольюся по миру, по небу, по небу?
   Чтобы захватывать звезды новые, новые, новые...
   Чтоб овладеть всей Вселенной.
   Быть, быть ей всею сполна.
   Что мне, ах, что мне то счастье?
   ...
   ...
   Зачем все мне? Ведь мир погибнет. И зря мы жили на Земле.
   А может, не погибнет все же?
   А может, сможет уцелеть?
   Предотвратить паденье камня; метеорита иль чего. Потом суметь энергий ток перевернуть себе на пользу. И уцелеть! И уцелеть, вовеки всех веков на свете. На этом свете. Лишь на нем. Другие - лишь в воображенье.
   Мы - мир, что так стареет все же. Сумеем ли прожить в веках, в веках веков? Не прекратить преображенье...
   И приспособлять лишь к телу миры, что звездами блистают.
   ...
   ...
   Что человек? Что он может? Это - разумное существо. Шарик Земли все мчится среди гигантских звезд; хрупкий он очень, очень; и человек - на нем.
   Что ж хорохорится?
   ...
   ...
   Я не знаю, как спасти людей. Они на крошечном хрупком шарике Земли плывут по великому океану Космоса. Чуть колыхнуться некоторые звезды из числа миллиардов галактик - и скомкают Землю.
   А люди? Их не будет.
   Я не знаю, как спасти людей.
   ...
   ...
   Мы не здесь все будем. Будем и там. Везде! Мы - человечье племя. Множимся мы, и знаем, что заселять всё надо.
   Только вот слабо множим себя, заселяя планеты. Миры наступают быстро. Галактик в просторах - не счесть.
   Но мы заселим все это. Может быть, выживет кто-то? Воду мы делать умеем. Свет добывать умеем. Зелень растений храним. Вот только бы толще панцирь, скафандр от мира бескрайних вселенных. А так сотворим мы много, творя нежности тел своих.
   ...
   ...
   Море. Это не просто море. Это множество разнообразного. Можно без устали часами смотреть на одно море. Чуть Солнце сдвинулось. И оно - другое. Чуть время ушло. И оно - преображенное.
   ...
   ...
   Что ими движет на свете?
   Теми людьми, против звезд,
   так непокорно блестящих среди миров первозданных.
   Что ими движет на свете?
   ...
   ...
   Ах, не знаю, проскочит мысль все о том же: "Что потом? Прекратиться движение жизни? Так сейчас, может быть, прекратить?"
   Нет! О, нет! Лишь борьба. Подавленье всего и вся. И движенье вперед, вперед. И захват тех просторов Вселенной.
   ...
   ...
   Мне неведомо, где тихий час средь Вселенских разбегов, разлетов? Там. И там. Что-то есть, что-то есть; и парит и грохочет; прибив тишину.
   ...
   ...
   Жалко расставаться с жизнью. Так хочется жить. Что-то узнавать. Что-то открывать. Смотреть на бескрайнее море. Смотреть на звезды, и думать как глубоки и непостижимы просторы Вселенной.
   Жалко расставаться с жизнью.
   Но придется.
   ...
   ...
   У каждого бессмертие свое. У меня все просто. Я хочу остаться жить хоть в какой-то форме. Не обязательно в форме гениальной музыки, как Бах, Моцарт, Чайковский. Не обязательно в форме открытых законов, законов Ньютона, законов Эйнштейна, законов Менделя.
   Хочу остаться жить хотя бы в форме манеры других людей, которую я им передаю, общаясь с ними. Но для этого надо, чтобы эти люди продолжали жить и передавать друг другу в общениях манеру, которую переняли от меня.
   Чтобы люди продолжали жить, не должно быть космических катастроф, которые сотрут с лица Земли все человечество вместе с привитыми мною манерами.
   Я решаю проблемы безопасности людей.
   ...
   ...
   Периодически присматриваюсь как стареет моя кожа. Как она морщится. Это происходит наедине. Когда я остаюсь один. И... есть время. Я разглядываю себя.
   Но вскоре все прекращаю. Что там смотреть? Дело надо делать. Спасать себя хоть в чем-то. Спасать других хоть как-то. Спасать жизнь, на которую надвигается цунами. Цунами - это образ и символ всяких катастроф.
   Второй символ - это комета, с длинным огненным хвостом.
   Я игрок с этим миром. Как бы уцелеть игроку. В каком направлении играть?
   ...
   ...
   Сердце кровью обливается. Маленький котенок мяукает, холодный, голодный, покинутый. Взять надобно, согреть. Но куда? Полный дом котят и кошек. Сам нищенствую. Вот жизнь!
   Теперь сердце что-то щемит, щемит.
   Кто же оставил его, котенка?
   Посмотреть бы на это существо.
   ...
   ...
   ОНО идет. ОНО идет по свету.
   ОНО стоит.
   ОНО.
   ОНО лишь есть, то чудо, что названий не имеет.
   ...
   ...
   Я вдруг опять незримым миром тем
   вдруг воспарю, вдруг воспарю в просторы,
   и существом своим блаженным всем,
   вдруг поведу о жизни разговоры.
   О том, что надо по-любому жить.
   Для этого друг другом дорожить.
   ...
   ...
   Плачу за всех погибших.
   Плачу за всех святых.
   Плачу за всех, кто будет мучиться здесь на Земле
   потом, в те далекие годы,
   когда и Земли не будет.
   Снесут ураганы Землю,
   весь чернозем пахучий,
   что так всех кормит нас хлебом.
   А перемены грянут.
   Плачу за всех на свете.
   Потом веселюсь, смеюсь.
   Ведь живы мы, все ведь живы, на Небо смотрящие вместе; на то бесконечное Небо, что так угрожает порою.
   ...
   ...
   Проходит, проходит, проходит. И тишь, и покой, и обман. Нисходит священная нега на нас всех однажды в кустах,
   где мы целый день почивали,
   от солнца палящего прячась,
   где мы свои песни слагали
   про то, как нам весело так.
   Но мы ничего не сумели; сидели, обнявши коленки. Ну, разве что песни слагали. А как нам миры все обнять? Обняли коленки всего лишь. Ничто не смогли претворить в движениях резких и дерзких, жары испугавшись чрезмерной. Наденьте фуфайку, нам скажут, как в тех азиатских просторах. Разденьтесь совсем и шагайте как в африканских саванах. Но не тогда, когда Солнце в зените клокочет жарою. И это - условие выжить. И вам тоже надобно это. Себя изменить надо прежде, чтобы пространства менять.
   ...
   ...
   Что я и кто я, зачем я? Просто пушок и пылинка! Как понесет меня ветром... Как все закрутит в мозгах.
   Некуда мне и пристать.
   Чтоб успокоиться, стать.
   Стать на своем, коренном.
   Чтоб утвердить себя всласть.
   Гонит все ветер. Напасть!
   ...
   ...
   Все нескончаемо длится в нашей душе опять.
   Все несравненное будет миром воскресшим, негой...
  
   Только воды подайте. Воздуха дайте глотнуть.
   Чтоб непорочным взглядом могли мы на мир взглянуть.
   ...
   ...
   Миром блаженным зреет
   Час тишины и весны.
   В сердце зазеленеет,
   Растают цветистые сны.
   И открываешься миру,
   Не понимая себя,
   Прекращаешь надавливать лиру,
   Что-то свое долбя.
   ...
   ...
   Все нам в мирах тех будет,
   Все нам в мирах тех светит.
   Сердце когда позабудет,
   Сердце когда не заметит,
   То и миров не станет,
   Будущих тех и прошлых.
   Значит, мелочь поманит,
   Сгусток миров всех пошлых.
   ...
   ...
   Смутно. Смутно. Смутно.
   Смутно покой поет
   И режет все поминутно
   Все. Мой порыв и взлет.
   Я полностью обесточен,
   Покоем весь озабочен.
   ...
   ...
   Престол. Престол. Все остальное ниже.
   Престол. Престол. Алмазами блестит.
   Но вот волна престол сурово лижет.
   Но вот гора обрушиться грозит.
   ...
   ...
   Ветер Вселенной воспрянет,
   Ветер Вселенной восстанет,
   Ветра однажды не станет.
   Тишь и Ничто тогда встанет.
   Что до тебя? Примиряйся.
   И за грехи свои кайся.
   Не повторяя ошибок -
   Греховных мыслительных сшибок.
   ...
   ...
   Опять нам песни петь и плакать
   О том, о том... О всяком, о былом.
   И невзирая на ночную слякоть,
   Мы с сердцем снова запоем вдвоем.
   ...
   ...
   Вот он - час,
   Покидающий нас.
   Вот он - день,
   Говорящая тень.
   Первый раз! Иль последний раз?
   Поднимись! Слышу в сердце приказ.
   ...
   ...
   Все промелькнет, проскользнет.
   Только не плачь, не горюй.
   Старое все отомрет.
   Новое детям даруй.
   Пусть вспоминают слегка
   Новую жизнь старика.
   ...
   ...
   Хлещет и хлещет, и хлещет
   Ветер в лицо, по щекам.
   А впереди что-то блещет.
   Стоит подбадривать нам
   Наши усталые ноги,
   Руки, что плетью висят?
   Может, сойти нам с дороги?
   Цели того не хотят!
   А разум все снова и снова
   Нас сильно толкает вперед.
   Разум? Он наша основа.
   В горле от жажды дерет!
   ...
   ...
   Впрочем не скажем, не скажем,
   Что на душе нашей ляжет.
   Однажды себе мы прикажем!
   Ну, а потом - жизнь смажет.
   Что наболело растает...
   Что же душа наша знает?
   Может быть, то, что навеет
   Ветра седого правее?
   Может быть, то, что развеет
   Ветра слепого левее?
   Впрочем, что нам разбираться?
   До ночлега скорей бы добраться,
   Чтоб с новой силой крушить,
   Миры все в округе крошить.
   ...
   ...
   Что сидеть? Говорить. Говорить.
   На бумаге свой почерк оставить.
   Свое сердце не жать, не томить -
   В отдаленное русло направить,
   К небесам, к небесам. В эту даль
   Раскручу я ногою педаль.
   ...
   ...
   Отступим; и начнем сначала
   И жизнь, и мысль, и любовь.
   И как бы жизнь не кричала,
   Мы начинаем ее вновь.
   Прорехи будут тоже с нами,
   Тогда почуем, кто нам врет.
   А совесть мучить будем сами,
   А не она нас наперед.
   ...
   ...
   Опять мне быть. Опять мне жить и жить,
   И не тужить. И не тужить о благе,
   О нас с тобою только говорить
   В глубинах где-то под кустом в овраге.
   А выйдешь к свету - и забудешь все.
   О всем напомнит нам еда, питье.
   ...
   ...
   И что я есть во всех мирах на свете?
   И чем мне быть, чтобы проникнуть в суть?
   Кем быть на этой небольшой планете,
   Чтоб возродить себя когда-нибудь?
   А быть лишь тем, кто жизнь возрождает.
   Тогда ты нужен. И душа то знает.
   ...
   ...
   А я опять все буду петь и жить,
   И не тужить. Ведь я один такой.
   И об одном блаженном говорить,
   Священном. Назовем его - покой.
   ...
   ...
   Однажды случилось такое...
   Простор голубой и покой.
   Ну, что же все это такое?
   Случайно все это. Порой...
   Порой даже я не в себе -
   О мире все этом в мольбе.
   ...
   ...
   В жизни все быстро проходит,
   Будто я не летел на ветру.
   Куда-то все в бездну уходит,
   А камень по-прежнему тру.
   Притирая его к мирозданью,
   Что вздвигли его до меня,
   Будто действую я по заданью,
   Жизнью будущности маня.
   ...
   ...
   И я опять,
   И я опять к тебе
   Все припадаю.
   И молю о благе.
   И все в мольбе,
   Мольбе, мольбе, мольбе
   Забыл я об отваге.
  
   ...
   ...
   Вдруг случайно нам наскучит
   Тишина,
   которой нету.
   Вдруг случайно нам наскучит
   Простота,
   Что так пленит.
   То, что нас порою мучит,
   Иногда, ну, так наскучит,
   А порою так манит.
   ...
   ...
   И все во всем
   Во веки всех веков
   Я - о своем:
   Отринуть от оков.
   ...
   ...
   Мне мир и час,
   Мне мир и час, и нега,
   Мне мир и час,
   Мне мир и час о том,
   О том, что никогда на свете не был,
   А были лишь вдвоем, втроем...
   Мы вместе пробивались среди вас.
   Так пробиваю я свое начало,
   Как в первый раз!
   Как будто в первый раз!
   Во мне все время так душа кричала.
   ...
   ...
   Может, такое случиться,
   Что говорить не буду.
   Что замолчу навеки,
   Что замолчу навсегда.
   Время тогда умчится,
   Все тогда я позабуду -
   И закружатся реки,
   В небо пойдет их вода.
   Все повернется в иное -
   В молчание то больное,
   То, иногда слепое,
   Без основ говорящее - да!
   ...
   ...
   И все опять безжизненно и дико,
   И все опять бессменно каждый раз.
   Случайно станет все равновелико.
   Ну, как сейчас.
   ...
   ...
   Может быть, я и буду
   Ветром слепым ниоткуда?
   Или же позабуду -
   Что? И зачем? И откуда?
   Только принявши Вуду
   С Африки той, оттуда,
   Сущее позабуду,
   Старое взяв покуда.
   ...
   ...
   Опять и вновь бессменные начала
   Во мне кричат, во мне кричат во всем.
   Во мне ни разу правда не кричала.
   Та нега, тишь. Безмолвие о том.
   ...
   ...
   Мне не всегда все милы.
   Милый, мой милый друг,
   Нет во мне вовсе силы,
   Но замыкается круг.
   Сила восходит вновь -
   Ненависть то, и любовь.
   ...
   ...
   Все, что приснится однажды,
   Все, что не наше, не наше,
   По силе могущества дважды
   И трижды возвышенней, краше
   Всего, в чем мы жвачку жуем,
   Отчета себе не даем.
   ...
   ...
   Вот опять говорящий призрак
   Или праздник души одной,
   Или просто обычный признак.
   От него отмахнусь рукой.
   И к другому пойду, ликуя,
   Новизну и свободу чуя.
   ...
   ...
   Может, не надо в футбол играть?
   Может, не надо брата боксировать?
   Силы отдать и построить рать.
   Чтоб астероида путь аннулировать.
   Но, расточив свои силы на все,
   С детства пылил я про все
   Ну а теперь понимаю - зря!
   Может не встать новым днем заря.
   Нам сконцентрировать бы себя,
   Землю родную чуть-чуть любя.
   Каждый момент астероид мчит.
   Сердце какое, скажи, не болит?
   ...
   ...
   Я - как случайный ветер,
   Я - как случайный час.
   Но вот наступает вечер,
   Будто и не был сейчас.
   В жизни своей длинной,
   В жизни своей седой,
   В прошлой, своей старинной
   И бесконечной такой.
   ...
   ...
   Миром блаженным и бренным,
   Миром бессменным таким,
   Миром, таким сокровенным
   И лишь отчасти благим,
   Я проклинаю раздоры.
   Просто невмоготу
   Ну, а потом - разговоры,
   Мол, указал не на ту
   Истину. Что лишь другое,
   Что и не наше совсем.
   Где наше родное, родное?
   Это когда жить нам всем!
   ...
   ...
   В этот час буду я вдвойне
   Тишиною гореть и тлеть,
   Что-то схватывать в вышине,
   Песни петь.
   В этот час просто я познал,
   Что не там летал.
   ...
   ...
   Всем нам однажды случайным
   Будет и мир, и грусть,
   Всем, не однажды отчаянным, -
   Светлая грусть. Пусть!
   ...
   ...
   И что я есть на этом белом свете?
   И кто я есть среди людей? Людей?
   И что мы все на этой вот планете?
   И кто мы все за мелочью идей?
   ...
   ...
   Бедные мужчины -
   Они не рожают
   От кого их дети?
   Да пойди узнай -
   Корчат только мины,
   Что они все знают.
   Только не летают
   Бедные мужчины -
   Корчат только мины.
   ...
   ...
   Свет незакатный блещет,
   Всем светом священным вея.
   Сердце так сильно трепещет,
   Знак о единстве лелея.
   ...
   ...
   И может быть, нам жизнь невпопад,
   И может быть, нам мир наперекор.
   А может, просто сильно млад
   Мой дух? Работая в укор
   Всему и вся.
   Неистово неся
   Неистовство пустое и себя,
   Тесьму на джинсах нервно теребя.
  
   ...
   ...
   И что? И как? Все - за пределом где-то...
   Поет покой. Поет голубизна.
   И вертится по-прежнему планета,
   По-прежнему приходит к нам весна.
   Но вот однажды, видя перемены,
   То, как ветшают каменные стены,
   Мы напрягаем мускулы и вены.
   Вперед! Все мелкое уходит прочь,
   Когда другому мы хотим помочь.
   ...
   ...
   Нам надо однажды, однажды
   Вдруг выйти к пределам Вселенной.
   Нам надо однажды и дважды,
   и трижды воспеть сокровенной
   Той сущности, жизненной сути,
   Что дух возрождает из мути.
   ...
   ...
   Все как случится, мне будет.
   Все как случится, мне есть.
   Что же меня позабудет?
   Что же не делает честь?
   Может быть, просто живот?
   Слишком разинутый рот?
   ...
   ...
   Вот он - призрак и признак славы,
   Утешения и тишины.
   Вот он - праздник моей отравы,
   Что я вытравил до весны.
   Вот он - смысл и час столетий,
   Что так ясно сверкает в высь,
   В ту, что выше тысячелетий,
   Ту, что так обращенная в жись,
   Жись как жизнь ту сокращенную...
   Коротка она и длина,
   Просто жертвенна. В немощенную
   Ту дорогу так вплетена.
   ...
   ...
   Что там в будущем? Ох, не знаю.
   Ну, наверно, конец нам всем.
   Но я снова в мечтах залетаю...
   Думы ходят. Не сплю. Не ем.
   Мне бы надо чуток подлечиться,
   Отдохнуть от навязчивых дум.
   Время катит. Жизнь - волчица,
   Она не задействует ум.
   ...
   ...
   Прикатит, прикатит, прикатит
   Такой голубой, голубой
   Ветер. Волною накатит -
   Не знаешь, что делать с собой.
   Иль в мир тот сполна окунуться,
   Бурлить вместе с ним, растворясь?
   Иль к разуму вновь прикоснуться,
   К основам своим прислонясь?
   Отторгнуть миры, что вокруг,
   Оставив лишь миг, тот, что вдруг
   Приходит к тебе не спеша,
   Твой разум слегка вороша.
   А с миром вокруг - воевать,
   Который тебя поглощать
   Намерен своей синевой
   Под вечер. А днем - голубой.
   ...
   ...
   Пробьет в тишину наше счастье!
   Прольет в то, что не было с нами!
   Уйдет вдруг внезапно ненастье...
   И мы остаемся лишь сами!
   Но распахнись всем просторам.
   Открой себя всяческим взорам.
   ...
   ...
   Священный мир приходит снова
   И говорит, все говорит...
   Скажи, какая в том основа?
   Ведь сердце за других болит!
   ...
   ...
   Увидеть час, увидеть час во тьме,
   Услышать мир, услышать мир случайный.
   Узреть, узреть порою в вышине
   Твой голос нежный, тихий, тайный.
   И обо всем об этом рассказать
   Себе. Друзьям. Ну, всем другим на свете
   Под небесами малость полетать,
   Не сделав скверного чего-нибудь планете.
   И жить по-разному, везде!
   Вонзаясь в мир вокруг!
   Охвачен спазмами на новой борозде
   Однажды будешь вдруг.
   ...
   ...
   Вот он - час, ниспадающий в негу!
   Вот он - день, исходящий тьмой!
   Первый раз я прошелся по снегу
   И весь мир окрестил: "Не мой! "
   Мой, что теплит тепло материнства,
   Мой, что тихо поет устами,
   Пересматривая единства
   Той библейности между нами.
   ...
   ...
   Ничто мое не наскучит,
   А только поет, поет...
   Но, что же меня так мучит?
   Что во мне не живет?
   То, что во мне восходит,
   Как поминутный бред?
   Внезапно так вдруг приходит
   И оставляет след?
   Я погляжу в просторы,
   Я погляжу в покой.
   И заведу разговоры.
   Прошел тот кипучий зной,
   Когда я ни тех, ни этих
   Не знал ни в каком раю.
   На этом, на том я свете?
   А песни пою, пою...
   ...
   ...
   В этот ли час багровый?
   В этот ли час слепой?
   Щелкнут однажды засовы -
   И на покой...
   Или же просто смутно
   Все понимаем так,
   Живем будто бы поминутно,
   Впрочем - никак...
   Не можем свое вздвигнуть.
   Его просто нет.
   Пора бы уж это постигнуть.
   И изменить свой цвет.
   ...
   ...
   Про то, что час скрывает в неизвестность,
   Про то, что час скрывает в никуда
   мой нежный стан. Святую ту небесность
   Скрывал он, впрочем-то, всегда, всегда...
   Но, что еще скрывал он ненароком?
   А что пульсирует энергией и соком!
   ...
   ...
   В этом часу нам будет
   Ветер не петь, не петь.
   Сердце вдруг позабудет
   То, что должно гореть.
   И побредем куда-то...
   В ту бесконечную даль?
   И позабудем брата.
   И обретем печаль.
   ...
   ...
   Во мне опять, во мне опять, мой друг,
   Желанье жить, желанье жить и верить.
   И сотворять, творить все новый круг,
   Чтоб перед смертью все другим доверить.
   Но в этом круге ведь не только я,
   А будущность миров, которые распались
   Перед глазами вашими, шумя
   Основами депрессии... Расстались
   С той жизнью, там, где нет понятья "МЫ",
   А только "Я" и "ТЫ", как кутерьмы?
   ...
   ...
   Вот он - предел, что настанет
   В том и ином раю,
   Новым пределом встанет
   То, что порой говорю...
   Ну, замолчи, дружище,
   Все, что твое, замрет.
   Твоей, до небес, ножище
   Новый открыт полет?
   ...
   ...
   Я прекращаю движенье свое
   И твое прекращаю тоже.
   Мое - мелкое бытие!
   Твое лучше? О Боже!
   Одинаковы мы в пути.
   Мы не знаем, куда идти.
   Не понятно, что жизнь есть?
   И - кому отдаем мы честь?
   ...
   ...
   Впрочем не знаю: стоит
   Жить и не жить в раю?...
   Сердце уже не строит
   Даже судьбу свою.
   Мне ниспослала нервность
   Новый открытый взгляд.
   Слезы тогда и нежность
   Кутают свой наряд.
   ...
   ...
   Не знаю, что мне предстоит на свете,
   Но знаю все, что было и что есть.
   Что будет на той маленькой планете,
   Когда пеньков сейчас уже не счесть?
   ...
   ...
   Все сошлось на этом свете -
   Другого просто нет.
   И на этой лишь планете
   Будет нам ответ.
   На все то, что мы творили.
   На все то, как жизнь губили.
   ...
   ...
   И я опять бессменной тишиной
   Воспряну всем безмернейшим началом.
   И вновь запахнет той моей весной,
   Которую зову своим причалом.
   А тот причал один,
   Когда я властелин.
   ...
   ...
   Весь мир - не мой!
   Или я сам не свой?
   Весь мир - не наш!
   Или я просто ваш.
   Без стержня; без чего-то своего,
   Все ложное приняв за естество.
   ...
   ...
   Смутная часть Вселенной,
   Сумрачный бег времен.
   Временно сокровенной
   Страстью я так пленен,
   Чтобы себя воздвигнуть,
   Чтоб превзойти миры,
   Чтобы опять постигнуть
   Детства дворы, дворы...
   Там, где рождалось живое,
   Неясное впрочем такое.
   ...
   ...
   Проскочит, проскочит, проскочит
   Сквозь угол дырявый в просторы,
   Потом он и жить не захочет.
   Уж сколько проблем, разговоры...
   О том куда дальше, зачем?
   Ну, выбери, выбери всем!
   ...
   ...
   Я-то однажды буду
   Ветром безмерным мчаться.
   Я-то однажды буду
   Ветром стремительным мчать.
   Я-то однажды буду
   Вечностью колыхаться.
   Для этого надо просто,
   Просто действовать и молчать.
   Делать, всё делать, молчать...
   А то - криком кричать.
   ...
   ...
   Снова блаженным буду.
   Снова блаженным - я?
   Скажи мне, кого позабуду?
   И что есть душа моя?
   Душа - только то забвенье,
   Когда уже было терпенье.
   ...
   ...
   Все, что бывает однажды,
   Все, что бывает вновь,
   Вдруг повторяется дважды
   Ненависть это? Любовь?
   В принципе, в чем здесь суть?
   Нам бы понять что-нибудь.
   ...
   ...
   Может, мне так все случится,
   Так все случиться вдруг -
   Время куда-то умчится,
   По новой начнется круг.
   Круг возрождений, борений.
   Только бы - меньше сомнений.
   Разве что - наедине
   Помыслить захочется мне.
   ...
   ...
   Кто жизнь сохранит нам, кто?
   Если не ты, не я?
   Все превратиться во что?
   В мир лишь, небытия.
   ...
   ...
   И все, что будет с нами,
   И все, что будет в нас,
   Опять не за горами,
   Опять как первый раз.
   Что не приходит впрочем...
   Что нам смертельно жаль...
   А жить нам нету мочи,
   Когда о других печаль.
   ...
   ...
   Я может быть, позабуду
   Мир, тишину и покой.
   Я может быть, и не буду
   Тем, как создал меня зной.
   Но обязательно будет
   Во мне, что я вижу и чту.
   Потом меня жизнь рассудит -
   Забвенья положит плиту?
   ...
   ...
   Что я есть на свете?
   Вдруг покачнусь однажды...
   А мы живем на планете,
   Будто нам жизнь - дважды,
   Трижды дана в обиход.
   Не знаем, как дать ей ход!
   ...
   ...
   Может, такое случиться,
   Что я, как один из них.
   Значит, пришлось наловчиться -
   И жизнь вести на двоих.
   Для момоны, наверно, то все,
   И даже - благое питье!
   ...
   ...
   В этом случайном мире
   Я восхищенный буду.
   Я восхищенный буду
   В смутном миру таком.
   Все посвящаю лире
   И ничего не забуду -
   Злодействия все против люду
   Лишь говорю о том.
   ...
   ...
   Я обречен. То ладно.
   Обречены мы все.
   Как? Говорю я складно?
   Печатать на первой полосе?
   Да! Еще бы! Впрочем...
   О реальном говорю.
   Мы делаем то, что хочем.
   Или хотим? Не за то корю,
   Не за грамотное песнопение.
   А за то, для чего?
   Для чего души горение?
   После горения - ничего?
   Ради нас, ради нас планетных
   Мы горим и сгораем в прах,
   Чтоб просторы миров несметных
   Нам освоить. Иначе? Крах!
   ...
   ...
   Говорю, говорю о вас,
   Мои горы и мои реки.
   Первый раз, только первый раз.
   И - навеки.
   Просто я продолженье ищу
   Этой жизни.
   И прощу, все на свете прощу,
   Не прощу ей - укоризны.
   ...
   ...
   Мы все исчезнем на Земле,
   Исчезнем сразу.
   Повиснет черный цвет во мгле,
   Распространив заразу
   Всех дел, что так свершали мы
   Во всех столетьях.
   Накопленный мешок чумы
   Взорвется в детях!
   Все то, что мы творим в веках,
   Вернется снова.
   Не понесут нас на руках.
   Тюрьма готова
   Для нас, для наших всех детей,
   Страдать которым
   Лишь оттого, что новостей
   Отвергнут кворум.
   И по старинке все столбим,
   Что жить нам вечно.
   Жизнь прожигаем; и долбим,
   Живя беспечно.
   ...
   ...
   Прокатит. Прокатит. Прокатит.
   Тишина не моя, не моя.
   Однажды случайно накатит.
   Тогда исчезаю и я.
   Тогда возрождается новых
   Блаженных миров торжество.
   И веток зеленых еловых
   Прямится во мне естество.
   Тогда эта зелень живая
   Вздымается вверх словно стая.
   ...
   ...
   Заново мне все случится,
   Как в заколдованный круг.
   Все вдруг внезапно умчится
   И растворится все вдруг.
   ...
   ...
   Мой дух, мой дух. Он должен жить
   По-всякому. Хоть как, хоть как.
   Себя в пустоты превратить,
   Но жить. Хоть в форме пыли быть.
   А смысл? Не найти никак.
   ...
   ...
   Я невзначай и случайно
   Вдруг прислоняюсь к тебе.
   И открывается тайно
   Новая грань о себе.
   Что то за грань, что так светит?
   Когда все ушло, все ушло...
   И куда она все-таки метит?
   В другом просто что-то нашло.
   ...
   ...
   Мне жить и жить. И думать - о высоком.
   Порой не думать вовсе ни о чем.
   Спасать людей в краю совсем далеком.
   А жизнь, знать - невзгоды нипочем.
   ...
   ...
   Мне, мой милый... Ах, милый мой друг,
   Все до устали осточертело,
   Будто старый назначен мне круг
   И душа моя раньше не пела.
   А ведь все во мне - лишь новизной
   Поднимает поникшие крылья
   И все дарит блаженный покой -
   Что соринка и что пикадилья.
   ...
   ...
   Только миром блаженным мне петь
   И иных этим пиром лелеять,
   Чтоб другой мог когда-то гореть,
   А не тусклые истины сеять.
   ...
   ...
   Я не то, я не то, чтобы был,
   Да и не был я, в принципе, тоже.
   Просто, что-то я в мире пролил,
   Чтобы людям дышалось, дай Боже.
   ...
   ...
   В новый час, в новый час голубой
   Я бессменным таким буду ветром.
   Понесет тогда кто за собой?
   Кто отмерит? Каким новым метром?
   ...
   ...
   Я опять, я опять говорю.
   Иль пою свои песни усталые?
   Я как будто пою, не пою.
   А там - чувства не очень-то малые.
   ...
   ...
   Белый ветер. Нет! Просто прозрачный.
   Я его пел когда-то,
   Теперь я хожу весь мрачный.
   Мне подарили злато.
   ...
   ...
   Я впрочем не знаю, что будет.
   Пройдут миллиарды лет.
   Людей тогда вовсе не будет?
   Померкнет последний свет?
   Что будет, я впрочем не знаю.
   Но что человек совершал?
   Зачем за него я страдаю,
   Если он только пил и гулял?
   Чтобы как-то ему уцелеть,
   Надо было бы этим гореть.
   ...
   ...
   Столько лет, перешедших в ничто.
   Иногда размышляю о благе.
   Лист зеленый, скажи мне: за что
   Жгем друг друга все время в отваге?
   И все нервным мы тиком живем,
   Но за что столько жертвы невинной?
   Благородные песни поем,
   Пьем вино, обращаясь с повинной
   То к друзьям, то к врагам, то к себе
   В бесконечной безмозглой мольбе.
   Да к зеленым листам обратись ты!
   Или к жизни иной мы - артисты?
   Как же, к жизни иной мы невинны?
   Пить вино мы умеем с повинной
   Так ли мы все свое отдаем?
   Нет не так. Все гребем и гребем.
   И потом, в оправданье, поем,
   А покаясь, как жили - живем.
   ...
   ...
   Напрасно стоит сражаться,
   Не стоит напрасно жить.
   Лучше умом помешаться,
   Чем по течению плыть.
   Лишь утвердить свою
   Для всех поколений суть.
   Я ей только песню пою,
   Все остальное - муть.
   ...
   ...
   Я в этом мире, без устали смешной,
   Все буду верить, без остатка верить,
   Как будто изначально я больной,
   Не собираясь ничего измерить,
   Плетусь своим путем, плетусь своим...
   Для будущности. Значит не чужим.
   ...
   ...
   В этот час будет мне не то
   И не это совсем, совсем.
   Я одену своё пальто.
   Для себя еще пью и ем.
   В этот час будет мне не то,
   Хоть здоровье, достаток есть,
   Хоть живу я на все те сто,
   Что мне, впрочем, не делает честь.
   От чего я богатый такой?
   Оттого, что во всем - не святой!
   ...
   ...
   Вот опять невзначай, невзначай
   Тихий призрак забродит, забродит.
   Я когда-то давал всем на чай,
   А теперь нищета ко мне ходит.
   Я когда-то себя раздавал,
   А теперь, куда делось здоровье,
   Почему просто так отдавал?
   То природа? Сказалось сословье.
   ...
   ...
   Я верю в вас. И верю я в себя,
   И верю я во всех, кто есть на свете.
   Порою никого и не любя,
   Всё думаю, что будет на планете.
   Чего? Казалось, пусть! Все - в тарары.
   Живи, гуляй и восхищайся небом.
   Теперь, сейчас, просматривай углы,
   Чтоб напитать потомство свое хлебом.
   Ну, напитаешь. Будут жить. И что?
   Если вся жизнь закончится в ничто.
   ...
   ...
   Я буду жить или не буду жить.
   Я буду петь или я петь не буду.
   Но то, что я не буду ворожить,
   Так это ясно. Я же ведь - повсюду.
   ...
   ...
   И ветер вдруг воспрянет в никуда,
   В ничто - как сумрачная бездна.
   И разольется словно та вода,
   Что наводнением заносит бесполезно.
   Возьми, сожми ее, направь туда,
   Где жизнь усыхает, есть нужда.
   Все переделай. Чтобы только жить.
   О старых думах нечего тужить.
   ...
   ...
   Опять и вновь - бессменное начало
   Поет, поет во мне на все миры.
   И как душа бы громко не кричала,
   Ее всего лишь здравствуют дары.
   ...
   ...
   И впрочем... Я впрочем не знаю,
   Когда запою, запою.
   Покамест я просто летаю,
   Покамест гнезда я не вью.
   И что обосновывать счастье
   На шаткой планете Земле?
   А завтра примчится ненастье,
   Огнем пробиваясь во мгле.
   Сожжет метеорная буря,
   Что строил и что создавал.
   А человек, себя дуря..,
   Считает, что он и немал,
   Что он побороться способен.
   А силы свои рассчитал?
   Нет, недоразвит, утробен -
   Все в гольф СШАнский играл?
   ...
   ...
   Конец света? Не может быть!
   Может, друг мой, протянем все же?
   Нам бы радости позабыть,
   Заодно - наши горести тоже.
   Засучить рукава и - в бой.
   Созидать! Отдыхая на взморье порой.
   Пока взморье у нас еще есть.
   Впрочем отдых не делает честь.
   ...
   ...
   Все вдруг очутиться с нами -
   С теми блаженными днями,
   Когда мы играли и пели,
   А сил своих мы не жалели.
  
   По сторонам разлетелись
   Силы. Они - как не пелись.
   Петь не о том надо было,
   Сначала - помыться. Где мыло?
   ...
   ...
   Впрочем, все впрочем, случайно
   Вдруг забелеет рассвет.
   Что? Нам откроется тайна?
   Нет! Ну, конечно же, нет.
   Тайна, когда нам неясно,
   Что делаем мы все напрасно.
   ...
   ...
   Вот он - час! Приближает меня
   К тем пределам, что снятся однажды.
   Все те сны так порою маня
   Воскресают во мне как-то дважды.
   Дважды, трижды, поднявши во всем...
   Рассчитал я, что будет потом?
   ...
   ...
   И в этот час, я буду смутой греться,
   И в этот день голубизной лететь.
   Но будет ли от этого мне петься?
   И что я буду для других хотеть?
   ...
   ...
   [ПИСЬМО. 2007.]
  
   ...
   ...
   [В высших своих проявлениях и пределах и - Турия, и Мокша, и Самадхи, и Сияние Благого Помысла, и Нирвана, и Сатори, и Дао, и Ву, и Знамения Аллаха, и Фана, и Царство Божье, и Преображение, и Явление Господа, и Эйн Соф - одно, Божественное.]
   ...
   ...
   [Я верю во всех богов (Аллаха, Христа, Кришну, Будду...) и не верю в них одновременно. Я их всех обретаю как состояние Духа, которое переживается как невозможность смерти, бессмертие.]
   ...
   ...
   [Если ты ничего не сделаешь для спасения от космической опасности, то будь ты верующий в Христа, Будду, Кришну или Аллаха, погибнут все.]
   ...
   ...
   [А ты знаешь, что конец света будет? А ты знаешь, что надо что-то делать, чтобы этого не случилось?]
   ...
   ...
   [Человек только своим умом имеет шанс уцелеть в этом конгломерате звезд Вселенной, обустраивая свою жизнь, проникая в глубины сущности физического мира и используя добытые знания для своего выживания и спасения.]
   ...
   ...
   [Я готов ходить в рабочей робе и не знать, что значит смокинг, лишь бы подготовиться серьезно к вызову свирепых катастроф, что готовит небо всем землянам.]
   ...
   ...
   [Цель одна - искать пути сохранить человеческую жизнь в далеком будущем. А так нам всё равно - хоть евреи, хоть китайцы, хоть иудеи, хоть конфуцианцы.]
   ...
   ...
   [Животное хочет себе сохранить постоянство внутренней среды организма (гомеостаз), а человек хочет сохранить постоянство внутренней среды организма у окружающих людей с предположением сохранения этого положения в будущем.]
   ...
   ...
   [Политики должны контролировать экономику, потому что экономическая жизнь - это не только сегодня набить желудок, но и подумать, чтобы этот желудок был полным у будущих поколений, пораскинуть мозгами, а не прожить то, что есть у природы.
   Политики должны контролировать экономику, выпуск алкоголя и прочее.
   Политику не должен определять опрос общественного мнения, под анкетирование. Люди такого наговорят! И тогда политик должен подстраиваться, чтобы остаться у власти?
   Политика должна ориентироваться на науку. Политика - это воплощение научных, объективных знаний в жизнь людей.]
   ...
   ...
   [Столкновение культур. Христос пошел к сельским жителям (что потом именовалось: к язычникам), к другой культуре.
   Проповедью, обращенной к иной субкультуре, надо уметь всколыхнуть совсем других людей. Для этого речи должны быть жизненными, иметь общечеловеческие ценности.]
   ...
   ...
   [Жить вечно в памяти людей можно тогда, когда сами люди будут жить вечно. Но им по-видимому осталось мало. Они не заботятся о будущем. И метеориты, кометы, астероиды их упокоят.]
   ...
   ...
   [Золотое время человечества ХХI - ХХХI века. Потом пойдут значительные катастрофы. Надо готовиться к этому. Необходимо вкладывать огромные капиталы на развитие физики. А человек воюет. Мизерные знания по физике он вкладывает в создание вооружений против себе подобных. Можно назвать человека разумным существом? Нет!]
   ...
   ...
   [Конец света наступит через пять миллиардов лет, когда Солнце взорвется, Земля сгорит. Но есть другие звезды, содержащие свет. Значит, не конец света!]
   ...
   ...
   [Если человечество не овладеет энергией, не овладеет тем случаем, когда возникло раскаленное ядро, которое разлетелось, породив расширяющуюся Вселенную, человечество погибнет, исчезнет. Энергию нужно порождать их ничего, из холода, безжизненного. Иначе просто потреблять не получится; в один прекрасный момент не из чего будет потреблять. Тогда - конец человечеству.]
   ...
   ...
   [Почему мне жалко, что Моцарт погибнет, погибнет вся, им произведенная, музыка вместе с человечеством? Почему мне жалко античности с ее скульптурами, готики средневековья? Почему жалко усилий Ньютона, Планка, Эйнштейна, Менделя, Менделеева, Дарвина? Казалось бы, пусть гибнет все. Позаботься о бессмертии своей души. Но, значит, для меня бессмертия нет без этого, искалеченного человеческой глупостью, мира, искалеченного и восхитительно-прекрасного в проявлениях человеческого гения, в проявлениях гения Моцарта, Баха, Лотреамона, Бодлера, Рембо, Шевченко, Пушкина, Паваротти, Ньютона, Планка, Эйнштейна, Маркса, Фрейда. До боли жаль, если погибнут их наработки и восторжествует холодный камень Вселенной, горячая ее плазма. Надо что-то делать. Надо идти к людям. Хотя человечество в азарте за рулеткой каждый миг опустошает себя. Слезы текут от безвыходности.]
   ...
   ...
   [У Парменида Бытие субъективное. Он просто переживал некое состояние духа, при котором ощущал чье-то "присутствие", ощущал объективное "присутствие" чего-то.]
   ...
   ...
   [Наука - для предвидения. Искусство - для предчувствования того, какая лучше из всех природная и социальная атмосфера.]
   ...
   ...
   [Очищение (катарсис), очищение переменами, когда обрываются излишние связи с людьми, когда теряешь. Переменами очищается Дух. Тело же очищается постоянствами. Постоянствами в еде (диета), распорядке дня, и тому подобное.
   Резкие изменения (умер близкий человек, уехал в другой город) очищают от излишнего, наносного. От человека начинают отпадать надстройки, которые уже устарели в новых условиях.]
   ...
   ...
   [Победа - не самое главное. Можно и проиграть. Но главное - действовать на пределе. Действовать на пределе - это главное.]
   ...
   ...
   [Предвзятости и предрассудки сковывают свободу.]
   ...
   ...
   [Человечество открыто к гибели, к полной гибели себя. Оно стоит перед Вселенной.]
   ...
   ...
   [Накроет нас всех Вселенской волной. Что ворковать напрасно?]
   ...
   ...
   [Переселение душ - эта идея как успокоительная таблетка. Искаженные представления действуют как успокоительные таблетки.]
   ...
   ...
   [Бороться с религией глупо и бессмысленно. Дело в том, что в природе человека существуют компенсаторные реакции на избыток побуждений. Эти реакции сопровождаются переживанием совершенства. Это переживание совершенства называют Бог, Высшая сила. Надо бороться не с религиями, а с некоторыми социальными проявлениями, наносящими ущерб. Например, когда некоторые религиозные деятели начинают лечить рак в довольно глубокой стадии, не имея представления об этой болезни. Последователи той или иной религии начинают применять при этом не соответствующие методы лечения.]
   ...
   ...
   [Мы от религии не избавимся, так как существуют компенсаторные процессы у человека, которые компенсируют недостатки и переживаются как состояния совершенства, состояния, при которых мы испытываем невозможность своей смерти. Эти состояния обозначаются по-разному в разных народов. Общее название для них - Божественное, Бог. Недостатки компенсируются на психологическом уровне как особые состояния сознания, высшие состояния человека.]
   ...
   ...
   [Религиозные фундаменталисты не хотят понимать Бога по-другому, не допускают многозначности, отталкивая саму музыкальность Божественного.
   Вместо того, чтобы искать Божественное в Священных Писаниях, искать то музыкальное, которое одухотворяет, религиозные фундаменталисты многозначные цитаты превращают в догматы. После этого отстаивается религиозный догмат, а не иной взгляд на этот догмат.]
   ...
   ...
   [Переживание смертности, как в высшей степени проявления опосредованности сознания, имеет компенсаторную реакцию в виде проявления переживания невозможности смерти.]
   ...
   ...
   [С возникновением в человеке самосознания, которое начинает свое существование с 15 лет, вместе с самосознанием в человеке возникает и отношение к своей конечности, к смерти. В человеке поселяется страх смерти. Если этот страх смерти чрезмерный, усиливает чрезмерность опосредованности сознания человека, то возникает компенсаторная реакция, уравновешивающая сознательные и неосознанные сферы психики. Эта реакция компенсирует чувство смертности своею крайностью как переживанием невозможности смерти, переживанием бессмертия. Это переживание невозможности смерти именуется состоянием НЕМРИ (или АМРИ).]
   ...
   ...
   [Человеком может переживаться невозможность смерти, как переживание бессмертия, в силу того, что в природе человека есть механизмы компенсаторных реакций, которые уравновешивают проявления крайних состояний человека. Крайним состоянием человека может быть в высшей степени опосредованность сознания при переживании своей смертности. Эта опосредованность сознания компенсируется непосредственностью при переживании невозможности смерти, как реального состояния, где нарушаются временные реалии и человек испытывает в себе вечное, неизменное, главное. Это не абсолютная непосредственность человека, так как в человеке растворяется и уходит незначительное в отношении к жизни и смерти, но остается значительное, главное, а значит, содержательное. Потому и результат этих компенсаторных процессов касается в какой-то степени и сознательной жизни человека. Хотя само состояние, переживаемое как невозможность смерти, является особым состоянием.]
   ...
   ...
   [Бог, Божественное - это компенсаторная реакция, восстанавливающая равновесие.]
   ...
   ...
   [Человек сам по себе, потому что он перед лицом смерти; своей собственной смерти.
   Но человек и не сам по себе, потому, что он перед лицом полной и абсолютной смерти, когда он не будет отражен ни в чем, даже в продуктах своего творчества, когда он как частичка человечества прекратит существовать вместе с этим человечеством.]
   ...
   ...
   [Библия не против всех сельских жителей (то есть язычников. Христианство распространялось в городах, а в деревнях веровали по-старому), а против тех кто не понимает Божественного, своего собственного и христианского.]
   ...
   ...
   [Христиане отрицательно говорили не о язычниках, а о некоторых язычниках, которые неправильно понимали Божественное и сотворили себе кумиров в сердце своем. Хотя христиане тоже имели грех и сотворили себе кумира в виде Христа. У христиан и язычников - один Бог.]
   ...
   ...
   [Все мировые религии (христианство, магометанство, буддизм) начинались с сект, с маленьких замкнутых организаций, противостоящих официально принятым религиозным культам. Христианство представляло собой маленькую секту, но оно разрослось и по численности приверженцев затмило иудаизм, из которого оно вышло. Христиан поначалу преследовали. Та же история и с исламом. Против Мухаммеда ополчился официальный религиозный культ.
   Буддизм также представлял собой маленькую секту, но он разросся и по численности приверженцев затмил индуизм, из которого он возник.
   Исторически складывалась ситуация живучей потребности людей в христианстве, исламе, буддизме, то есть в их мироощущении милосердного человека. Потому эти секты стали мировыми религиями. Они стали официальными и казенными. Построили церкви, мечети, храмы. Религия - это жертвенность. Одни жертвуют. Другие собирают пожертвования. Потому люди от такой ситуации зачастую уходят в секты. В секте может быть больше Божественного, чем в церкви. Но церковь хочет устроить гонение на секты, чтобы устранить конкурента. Государство же должно подходить дифференцировано к сектам. В одних сектах больше Божественного, чем в церквях, мечетях, храмах. В других же сектах сковывают свободу человека, нарушают законы государства, на территории которого размещается секта. Поэтому государственные мужи должны дифференцировано подходить к сектам и выявлять тех, кто нарушает конституцию. Церковь же заинтересована без разбору устроить гонение на секты, позакрывать их как конкурентов.
   Мы живем в ситуации интеграции культур и религий. Мы живем в обществе коммуникации, обществе массовой информации. В это общество проникают и распространяются всякие культы, даже недавно вновь созданные. Надо быть глупым, чтобы бороться с ними. Более умно представлять их как символические формы, продуцируемые человеком после переживания им состояний невозможности смерти как высших состояний сознания. Но параллельно необходимо вести пропаганду и научной картины мира, картины, приближенной к объективной реальности. Конечно, химерные измышления человека могут иметь под собой реалии и овладевать массами. Но эти измышления необходимо интерпретировать и прояснять. Тогда они перестают быть измышлениями и становятся волшебной сказочной картиной, преображающей и одухотворяющей человека, картиной, за которой стоят реальные переживания людей, переживания высших состояний духа, состояний невозможности смерти для этого духа.]
   ...
   ...
   [Человек верит, если он на собственном опыте не убедился в существовании Божественного. Если же он обрел Божественное, то он уже знает, что это есть. И какая здесь может быть вера? Он знает!]
   ...
   ...
   [Смотри в себя. Наблюдай как появляются в собственной голове мысли и желания. Смотри как они появляются и исчезают. Наблюдай их и не заражайся ими. Эта религиозно-мистическая практика просматривается во всех Священных Писаниях.]
   ...
   ...
   [Явления Господа, Эйн Софа, Царство Божье, Преображение, Знамения Аллаха, Фана, Турия, Нирвана, Мокша, Самадхи, Сатори, Дао, Ву, Ирий - придите.
   Мы не отвлекаемся различными мыслями, но остаемся бдительны. Мы бдительны в отношении посторонних мыслей. И есть шанс обрести Божественное.]
   ...
   ...
   [Все священные писания (Тора, Библия, Коран, Веды, Упанишады, Трипитака, Дхаммапада, Дао дэ цзин) все Боги (Саваоф, Иегова, Христос, Элохим, Аллах, Будда, Кришна, Див) противоположные по своей направленности, все же одинаково возвращают нас к символам, обозначающим то состояние человека, когда он ощущает в своем переживании бессмертие, ощущает чистую бесконечность (К. Ламонт). Это происходит при экстатических вспышках у различных людей, у мистиков, у мыслителей, у людей искусства (К. Ламонт). Это компенсация на осознание человеком своей смертности. Осознание своей смертности начинается у человека с 15 лет, когда начинает формироваться его самосознание, его личность. Переживание смерти связано прежде всего со страхом смерти. Компенсация же этого страха смерти как полная лишенность всякого страха проявляется при экстатических вспышках (К. Ламонт).]
   ...
   ...
   [Выразительность - это эстетическое, это сфера эвокации. Так человек проявляет себя в своем окружении, и как существо, решающее практические проблемы познания, и как существо, общающееся с другими людьми. Эвокация (призыв) является элементом общения людей друг с другом (Д. Лукач). Она является призывом и выполняет иные задачи, чем практические и познавательные проявления человека. Священные же тексты, такие как Тора, Библия, Коран, Веды, Упанишады, Трипитака, Дхаммапада, Авеста, Дао дэ цзин, помимо эвокации (призывов), выполняют задачу пробуждения от эвокационных воздействий, как их снятие (Д. Лукач). Во всяком случае - это сфера не познания и не практики, сфера не науки и не практической жизни. Задача здесь - одухотворить человека, вдохновить его путем выразительно представленной действительности, которая при этом искажается через преувеличения и преуменьшения, через аллегорические высказывания, через символы, несущие в себе не одно истинное значение, а многозначность, через которую человек имеет возможность утерять свои не истинные, отжившие свое, устаревшие и предвзятые значения.]
   ...
   ...
   [Иисус Христос своими словами ничего не определяет, кроме разве что чувств (Э. Ренан). Его символическая речь не догматы, а образы, которые могут подлежать самым бесконечным толкованиям (Э. Ренан). Следовательно, евангелические высказывания Иисуса Христа можно причислить к художественным высказываниям, цель которых не установление объективных истин, а максимальная выразительность чувств и их правда. Цель - это эвокативное воздействие, призывающее и взывающее к чувствам человека. При этом объективная действительность трансформируется и деформируется, вводятся преувеличения и преуменьшения, чтобы наиболее ярко выразить. Выразительность - это эстетическое, сфера эвокации.]
   ...
   ...
   [Я верю во всех Богов. Все Священные Писания - это одна книга.
   Но я верю и в Чарльза Дарвина, в правильность его учения. Ведь при правильном понимании Священных Писаний они совершенно не противоречат научной картине мира. Ведь все Священные Писания метафоричны, аллегоричны, символичны и многозначны, чтобы имеющееся у человека значение перечеркнуть другими значениями и освободить человека от его устаревших, предвзятых, предрассудочных значений, значений незначимых и незначительных. Священные Писания очищают потрясением, то есть очищают человека катарсисом как это делает любое эстетическое явление как выразительное, шокирующее явление, явление, очищающее потрясением. Сама выразительность, выразительность формы - это и есть содержание. Оно зачеркивает в человеке какие либо содержания самой своей значимостью как выраженностью, бросающейся в глаза и затмевающей все остальное.]
   ...
   ...
   [Если правильно понимать Библию как символическое многозначное Священное Писание, то она не противоречит научной картине мира, а так же всем другим Священным Писаниям, то есть Торе, Корану, Ведам, Упанишадам, Трипитаке, Дхаммападе, Бхагавадгите, Авесте, Дао Дэ цзин. Правильно понимать - это правильно применять Священные Писания, находя в них очищающее потрясение для души, когда установка на определенное значение ломается другими значениями и человек очищает свою душу, потрясая ее нивелированием в ней каких-либо значений. Выразительность Священных Писаний, которые очищают потрясением, указывает на эстетическое как их основу, указывает на катарсис как цель Священных Писаний. В таком случае религиозное, мистическое и эстетическое совпадают. Все это служит не просто очищению людей для решения проблем, не просто эвокации, то есть призыву, а снятию установок на тот или иной призыв, на пробуждение от устаревших призывов.]
   ...
   ...
   [Инквизиторы с помощью учения Христа искали неугодных, искали фактически врагов, раскольников и прочих. Им не нужно было искать Царства Божьего в сердце своем. Им не надо было никаких царств, кроме непосредственных материальных выгод и власти, дабы людей употребить во имя Бога, применив этого Бога для своих нужд, а не постигая Бога.]
   ...
   ...
   [Священные Писания, будь то Тора, Библия, Коран, Веды, Упанишады, Трипитака, Дхаммапада и другие, можно отнести к жанру художественной фантастики. Почему фантастики? Да просто в Священных Писаниях много сюжетов, не осуществимых в физической реальности. Взять хотя бы Новый Завет христиан. Там Иисус Христос воду превращает в вино, ходит по воде. Наконец, он воскресает из мертвых. Однако школьник, изучивший школьный курс химии, скажет, что воду в вино никак нельзя превратить. Виноград в вино - можно. Изучив школьный курс физики, можно понимать, что человек не может ходить по воде, так как существуют реальные физические законы, которые препятствуют этому, в данном случае закон всемирного тяготения. Наконец, школьник, изучивший курс биологии, скажет, что организм не может воскреснуть из мертвых, и умерший организм никогда не возвращается к жизни. Возврата к жизни реально в истории никогда не наблюдалось. Однако человек способен фантазировать, воплощать в своих фантазиях свои желания. Человек придумывает мифические образы, которые не могут реально возникнуть. К примеру, крылатый конь Пегас. Это фантастический образ, придуманный человеком, и не существующий в действительности. Да он и не может существовать в действительности, а лишь - в воображении человека. Фантастический образ Пегаса становится в противоречие с реалиями, которые следуют из науки биологии. Так, по законам эволюционного учения, крылья возникают у животных из их конечностей. Вначале между пальцами образуются перепонки, затем эти перепонки увеличиваются, разрастаются и превращаются в крылья. У Пегаса же все четыре конечности лошади сохранены, а крылья вырастают из туловища, по бокам туловища, что эволюционно невозможно.
   Мифы и религиозные Священные Писания как жанр художественной фантастики, наряду с многочисленными сказками, являются прежде всего художественными формами, через которые просвечивается содержание, передающее возвышенное состояние человеческого духа, окрыленность, милосердие, милостивость, доброта и все то богатство души, которое так необходимо человеку. Потому мы восхищаемся, читая Священные Писания различных народов - буддистские, иудаистские, мусульманские, христианские Священные Писания. Они призывают нас к доброте и милосердию. Мы получаем от них заряд творческой энергии, вдохновение. Однако они проповедуют сказочный путь к спасению. Пути к спасению в Священных Писаниях фантастические и по своей сути, являются лишь формой и способом передачи того или иного содержания тонких движений человеческой души. Государство же, в противоположность художественно-религиозным фантазиям, в лице государственного аппарата занято не фантастическими путями спасения, а реалистическими, реальными. Мы видим, например, что в последнее время государство берет на себя функции экологической защиты населения. Мы видим, что при различных стихийных бедствиях (наводнениях, землетрясениях, пожарах) государственные службы активно принимают участие в мероприятиях по спасению людей. Государственное дело по спасению - это спасение всех людей ради всех, ради жизни.
   Религиозное же спасение (если человек не воспринимает художественную форму передачи содержания, а выдает эту художественную форму за материально существующее) - это личное дело каждого, это личное дело человека. И здесь государство и религия расходятся. Богу богово, а кесарю кесарево. Можно и так сказать, сказать в смысле обыкновенного размежевания государства и религии.
   Религия - это выбор взрослого человека: как понимать мир и чему служить. Ребенок же, пятиклассник, не может еще выбрать, совершить выбор. И потому преподавание религиозных догматов в школе - это просто-напросто навязывание определенных установок, через которые ребенок, повзрослев, будет приносить доходы священникам, посещая церковь, покупая свечки и другую атрибутику. Церковь заботится не о детях, а о своих доходах. А насчет проповеди любви, так ее проповедует в общем-то все искусство и вся художественная литература различных народов: и народные сказки, и рассказы, и песнопения, а не только религиозные сюжеты. Религиозный догмат для детей - это просто зомбирование этих детей. Ребенок в силу своего ограниченного опыта не выбирает. В школе должны преподавать науки. Религия и религиозный выбор - это дело взрослого, сформировавшегося человека. И это должно помнить государство, отвечающее за образование и воспитание своих граждан.]
   ...
   ...
   [Цель науки - обеспечить выживание общества в будущем. Предпосылки для выживания создает наука.
   Социальным устройством и технической оснащенностью люди создают себе будущее. При этом люди планируют даже собственную сущность, опираясь на науку. На такую деятельность людей вдохновляет искусство и религия как высшее искусство, когда человек верит в Бога как высший идеал для подражания, идеал, который может воскреснуть однажды из самой сущности человека.
   Я верю в Бога. Но не в того иллюзорного Бога, которого вы себе изобрели. Я верю в реального Бога. Но для того, чтобы не только верить, но чтобы его увидеть, человек должен обрести свою подлинную природу как Божественную, а не искать противоречия между научными данными и волшебствами Священных Писаний, которые метафоричны, символичны, многозначны и передают глубокие смыслы сущностной природы человека, и потому науке не противоречат.
   Я верю в Бога, но не в того иллюзорного, которого вы сами себе изобрели, а в реального, которого человек обретает как свою подлинную природу (человек же - по подобию Бога) через символическое понимание Библии, Корана, Вед, Священных Писаний различных народов, которые совершенно не противоречат научной картине мира, происхождению живого и человека. Ведь научная картина мира никак не касается свободной игры образов и символов Священных Писаний, игры как способа устранения всего устаревшего в человеке, в том числе и устаревших идей из самой научной картины мира.
   Я не верю в Бога, которого вы сами себе изобрели как иллюзию. Я верю в реального Бога, которого человек открывает как свою подлинную природу, то есть Божественную природу (человек по подобию Бога).
   Подлинная природа человека изменяется и выпрямляется через компенсацию недостающего и обретение полноты, полноты Христа, полноты Будды, полноты Кришны, полноты Заратуштры, полноты Лао Цзы. Лишь через полноту.
   Если человек открывает Бога как подлинную свою природу, то тогда он не находит противоречий ни в Евангелии, сопоставляя ее с учением Чарльза Дарвина о происхождении человека, ни в учении Чарльза Дарвина, сопоставляя его с Евангелием, так как Евангелие метафорично, символично и многозначно.
   В начале сотворил Бог Небо и Землю, а точнее Небесное и Земное, (Быт 1:1). Но как он их сотворил? Конечно же, в своем воображении как идеальное. Ведь Бог идеален; идеальный, а не материальный. И он не руками сотворил Небесное и Земное, а в своем воображении как символы. Бог все творит словом.
   Только глупость человеческая находит противоречия между Чарльзом Дарвиным с его эволюционным учением и Евангелиями, между Евангелиями и Фридрихом Ницше, который критиковал христианство. Евангелии символичны. Иисус Христос сказал: Царство мое не от мира сего (Ин 18:36). Христос говорил про себя как про символ, когда заявлял "Я не от мира" (Ин 17:14). То есть, не от мира закона, не от мира рассудка, не от мира повседневного бодрствования, не от мира повседневного состояния сознания, а значит, от мира особого, от мира измененного состояния сознания.
   В Евангелии от Луки сказано, что Царство Божье внутри Нас (Лк 17:21), а в Евангелии от Иоана сказано, что Вы боги (Ин 10:34). То есть, речь идет о проблемах человеческой души, о глубинах и непостижимости этой души, о ее Божественности.
   Потому нет никаких противоречий между объективным учением Чарльза Дарвина об эволюции и христианством, в основе которого лежит Новый Завет как многозначный символ знания о человеческой душе. Поменяй значение, и оно совпадет с учением Чарльза Дарвина. И только человеческое непонимание Священного Писания видит противоречие. Например, как без нарушения девственности появился Иисус Христос? Но ненарушение девственности - это символ того, что сильней материальной природы, символ силы духа. Символ многозначен.
   Бог как Божественное, как компенсаторный процесс в человеке порождает человека, человеческое в человеке, снисходительное, уступчивое, но и твердое в то же время.
   Бог все сотворил словом. В таком случае Бог, говорящий слова, воображающий творение Неба и Земли, Небесного и Земного, Высокого и Низкого. То есть, Бог - это человек, пишущий текст Священных Писаний и воображающий как он сотворяет Небо и Землю, Небесное и Земное. Но Бог - это и то непостижимое в человеке, которое над воображением, вне воображения. Ведь Бога никто никогда не видел. Видят только воображаемое. Божественное же выше воображаемого.
   Я верю в Бога! Но в какого? Не в иллюзорного, которого воображает человек по своим хотениям.]
   ...
   ...
   [Человек создан по образцу Божию (Быт 9:6). То есть, в основе человека - изменчивость, пластичность, компенсаторность.]
   ...
   ...
   [Древний человек, который писал Библию, предчувствовал, что мир создан не за семь дней. Потому он писал в символической форме, где все многозначно и сотворение мира переносится вглубь человеческой души, становиться частью перипетий этой души по направлению к просветлению и преображению.
   Творение мира за семь дней востребовано, так как это составная часть движения человеческой души к Божественному, к Богу. Это способ постижения состояния Бога в смене работы и отдыха, отдыха, когда человек почивает после трудов своих, почивает как Бог после сотворения миров в своем духе. Но доподлинно известно, что мир творился миллиарды лет.
   Мы не можем отрицать науку в силу того, что некоторые заблуждающиеся священники Библию (Священное Писание) понимают дословно, а не символически, то есть многозначно. Некоторые священники Библию понимают так, как там написано, понимают дословно. А значит, не понимают вовсе. Ведь в самой Библии сказано, что Царство Божье внутри вас (Лк 17:21). И потому, например, тот факт, что Бог создал мир за семь дней, относится к внутреннему миру человека, к технологиям и способам мистического постижения Божественного как определенного состояния человеческого сознания. Но подобные утверждения не относятся к объективному окружающему миру. Окружающий мир был создан не за семь дней. Он создавался миллиарды лет. Пять миллиардов лет назад возникло Солнце. Три миллиарда лет назад возникло живое. И так далее. Это - научная картина мира.
   Еще в древние времена символически и многозначно говорил Иисус Христос. И уже тогда окружающие его иудеи не понимали его и требовали, чтобы все было понимаемо дословно как в их Священных Писаниях. Хотя Священные Писания символичны и многозначны. Уже тогда Иисуса уличали в одержимости демонами (Ин 8:52). Иудеи говорили, что ему нет и пятидесяти лет (Ин 8:57), а он утверждает, что видел Авраама (Ин 8:57). Хронологически иудеи правы. Конечно же, иудеи возмущаются, так как Авраам, жил задолго до Иисуса Христа. Иисус Христос не мог видеть Авраама, так как Авраам жил и умер задолго до того, как родился Иисус Христос. То есть, налицо хронологические несоответствия. Но метафорически, символически все возможно. И потому Иисус Христос говорит, что до того, как Авраам родился, он (Христос) уже был (Ин 8:58). Оттого Иудеи возмущены и хотят убить Христа. Они не понимают свои Священные Писания как метафорические, символические, многозначные тексты.]
   ...
   ...
   [В мире символов позволено все. Оттого и достигается шокирующая ситуация, пробуждающая в человеке Божественное.
   В мире символов позволено все. Оттого и шокирует, что вписывается сказочное, идущее вразрез естественной, природной картиной мира, идущее вразрез с научной картиной мира. Пример - Библия.
   За семь дней не создавался мир. Об этом говорит ряд научных дисциплин. И потому необходимо правильно читать Библию, открывать в ней Божественное, обретать Бога, а не ломать голову над несуразицами, что есть признаком того, что мы не понимаем Библию, что нам не дано. В самой Библии сказано о тех людях, кому не дано (Мф 19:11).
   Не дано нетерпящим (нетолерантным). Если не терпишь, - не будет компенсаторной реакции, производящей Божественное.]
   ...
   ...
   [Спастись - это очеловечивать природу в направлении предвидения катастроф и строительства оборонительных систем против возможных катаклизмов (удара комет, и даже потухания солнца). Это направление в отношении развития наук. Направление в отношении искусств - чтобы вдохновлять и одухотворять, окрылять людей в их делах по очеловечиванию природы в направлении предвидения и устранения катастроф. Здесь страх (тревога, умеренный страх) должен быть как составляющая психики, стимулирующая реальные действия человека. Опасно устранять страх искусственно медитацией, молитвой или еще какими-нибудь психотерапевтическими методами. В этом отношении должна быть мера, мера по переживанию сходных состояний, сходным с тем высшим состоянием духа, которое имеет чувство бессмертия и приходит к человеку независимо от его конкретных усилий, но требует всего образа жизни.]
   ...
   ...
   [Чувство бессмертия подталкивает делать лишь то, что необходимо. Когда есть чувство бессмертия, тогда прекращается всякая активность, которая перестает быть уместной при изменившейся ситуации во внутреннем мире человека.]
   ...
   ...
   [Документальные свидетельства мистиков, описанные в литературе, показывают, что такая характеристика мистического опыта как чувство бессмертия подталкивает делать лишь то, что необходимо делать сообразно обстоятельствам жизни, тем обстоятельствам, в которых видит человек ценностный фактор. При состоянии бессмертия есть бдительность ко всему, что не имеет ценности, то есть к неценностному.
   Когда присутствует состояние бессмертия в человеке, то он как бы вспоминает, что ему надо делать дальше, что положено делать сообразно обстоятельствам его жизни. В состоянии бессмертия обязательно присутствует уровень бдительности ко всему ненужному для человека делу, ко всему не имеющему достаточной ценности, что неуместно в данной ситуации. Это связано с тем, что опыт бессмертия входит в состояние, прекращающее всякую активность, которая перестала быть уместной в изменившейся действительности, и которая может помешать адаптации.]
   ...
   ...
   [Все религии - это речь о человеке, о его Божественном Духе, о Святости его Духа, о Высшем состоянии Духа как Божественном состоянии. А если речь идет о Боге как о чем-то внешнем (вне человека), как о силе, что может "горы переставлять", то этот Бог выглядит как надприродное. Это надприродное может делать с природой что-угодно (засыпать песком города, вызывать бури). Но оно лишь воображаемое, желаемое говорящего, желаемое пишущего Священные Писания (Библию, Коран, Ригведы). Это только аллегорическая демонстрация силы и мощи Высшего состояния человеческого Духа как Всесильного (то есть Бога).]
   ...
   ...
   [Феномен бессмертия мистико-эстетического опыта, то есть, феномен, который имеет место в мистическом и эстетическом опытах человека - это феномен как умиротворенное состояние, как результат отрезвляющего потрясения (или катарсиса), не имеющего видимых причин, а возникающего эндогенно в процессе компенсаторного нивелирования прежних представлений человека, представлений, отживших свое в новом измененном мире.
   В идеале феномен бессмертия не имеет видимых причин. Но провоцирующий внешний агент все же может быть. Тогда мы имеем сходные состояния с феноменом бессмертия. Провоцирующие агенты могут быть всевозможные. Но есть особо значимые. Например, провоцирует музыка, природный ландшафт, смерть близкого человека.]
   ...
   ...
   [13 апреля 2036 года мимо Земли очень близко пройдет астероид. Он может зацепить Землю. Это о чем говорит? Что может быть у человека азарт при игре в карты или при игре в рулетку?
   Пусть, должен быть азарт, когда ты полностью не владеешь собой. Другой вопрос - по отношению к чему азарт? Какое содержание азарта?
   Азарт в поисках выхода из положения по спасению человечества от надвигающихся опасностей, от надвигающихся катастроф (а значит, и спасению своих детей, и спасению своего дела которому ты посвятил свою жизнь). Но перед выбором азарта, когда ты не владеешь уже собой, должен быть большой период подготовки, когда ты осмысливаешь, что в будущем может представлять особую опасность для жизни.
   Человечество вместе со своим происхождением и всем историческим развитием является заложником у природной стихии, у случайности мироздания. Потому человечество должно думать и постоянно искать выход из положения, лишь изредка развлекаясь отдыхать. Решение жизненных задач - основа.]
   ...
   ...
   [Вера - это часть религиозного опыта. Вера присутствует у человека вначале, когда человек еще не постиг Бога, Божественное. Когда же человек постигает Бога, то у него исчезает вера; она не нужна. Человеку не надо верить. Он реально постигает присутствие Бога, Божественного. С этого момента он Бог, как и Кришна, как и Будда, как и Христос, постигший, говорящий: "Я знаю его, Отца".]
   ...
   ...
   [Феномен бессмертия спасает человека от односторонности. Он в момент переживания бессмертия становится другим, а значит, обогащается, превращаясь в другой тип человека, переживая состояние человека другого типажа, типажа, которого не доставало для полноты, через которую осуществляется и феномен бессмертия. Акцентуированность сменяется другой акцентуированностью, компенсируя недостатки прежней акцентуации.]
   ...
   ...
   [Конкретные однозначные значения ограничивают человека, создают целенаправленность, сознательное. Это наука.
   Символические многозначности рассеивают значения как не существенные значимости, раскрепощают человека, делая его безграничным, нивелируя устаревшего человека, аннулируя ложную целенаправленность и сознательность. Символ в своей многозначности рассеивает личность, во многом несущественное и ложное в этой личности, тем самым проясняя существенное, главное, когда отпадает все мелочное. Это религия и эстетика, а точнее не просто религиозное и эстетическое, а мистическое отношение к действительности.]
   ...
   ...
   [Человек воспринимает много значений, теряется в значениях, теряет себя не истинного, и просветляется.]
   ...
   ...
   [Многозначность расширяет восприятие. Отчего воспринимаемая реальность становится менее стабильной. Но и не в реальности дело. Дело в измененной реальности. Шокирующей. Плывущей перед глазами. Когда уже и от тебя отпадает излишнее и остается будущая возможность для жизни.]
   ...
   ...
   [Не имей выбора и отбора, и ты обретешь Божественное. Не имей выбора и отбора не вообще в жизни своей, а лишь в отношении Божественного.]
   ...
   ...
   [Идеалы красоты в духовном развитии человечества всегда содержат в себе возможности, возможности для человека возрождаться снова и снова.]
   ...
   ...
   [Искусство дает человеку толчок, чтобы жить дальше, вдохновляет на позитивные действия, на великие дела. Искусство оплодотворяет.]
   ...
   ...
   [Древний человек жил в жутких условиях страха. Над ним довлели природные законы необходимости, пугала случайность. Научные догадки о неотвратимых законах природы усугубляли положение, хотя порой и снимали нервное напряжение, успокаивали и просветляли при выявлении причин возникновения тех или иных явлений. А вот образно-символическая многозначность искусства и религии, в противовес научности, снимала необходимости законов, которые не работали в данной ситуации, снимала их тяжелый груз. Снимались именно те закономерности, которые были не столь значимыми, чтобы на них обращать внимание при определенных обстоятельствах. В своих фантазиях человек расширял свои возможности и одухотворялся ими.
   Ложное вдохновляет, повергает в неопределенность своим несоответствием с реалиями, тем самым, очищая человека от истин даже верных, правильных, но несущественных в данной ситуации.]
   ...
   ...
   [Свидетельствование своих мыслей и чувств ведет к Божественному.
   Посторонние мысли и чувства отвлекают, ломается воля, и тогда вряд ли стоит ждать компенсаторной реакции этому волевому процессу в виде вдохновения. А среди состояний вдохновения, озарения, просветления и преображения Духа может воскреснуть и Божественное.]
   ...
   ...
   [Бог - это учитель. Бог сам в себе творил Небо и Землю как Небесное и Земное. Бог являлся другим людям в их внутреннем мире как особое состояние их сознания, состояние одухотворенности и вдохновения. Бог есть Дух, и Царство Божье внутри вас. Чтобы обрести Царство Божье, не сотвори себе кумира, не стань зависимым от всяких идей и мыслей, в том числе и мыслей о самом Боге. Мысли к нам должны приходить и покидать нас. Необходимо уберечь себя не только от физической или наркотической зависимости, но и от психической, душевной зависимости, зависимости зомбирующей.]
   ...
   ...
   [Толерантность - приспособление к агрессивной среде, когда понимаешь, что не стоит ломать копья по пустякам.]
   ...
   ...
   [Абсолютной толерантности не может быть. Если ты абсолютно толерантный человек, абсолютно уступчивый и терпеливый, то в таком случае "Кто ты тогда? ".
   В то же время проявлять периодически абсолютную толерантность можно как способ постижения Божественного, можно, чтобы вызвать компенсаторную реакцию и обрести религиозный опыт Божественного. Религиозный опыт требует крайностей, чтобы в компенсаторной реакции обрести Царство Божье.]
   ...
   ...
   [Абсолютной толерантности в обычной, повседневной жизни человека не может быть. Но абсолютная толерантность как технология, как способ постижения Божественного, как обретение религиозного опыта прослеживается во всех религиях. В христианстве - это умаление человека в ничто, когда тебя бьют по одной щеке, а ты подставляешь другую.]
   ...
   ...
   [Все хотят жить, жить свободными и счастливыми. Не зависимо от того, белый ты или негр, или желтой расы, американец ты или африканец, принадлежишь к культуре европейской или еврейской. Жизнь, свобода и счастье - общечеловеческие ценности.]
   ...
   ...
   [Если то, что ты делаешь, у тебя получается и ты делаешь это очень хорошо, то необходимо продолжать это делать. Ведь ты точно преодолеваешь сопротивление мира и людей.]
   ...
   ...
   [Золотое правило нравственности не имеет содержательности, то есть, долга перед чем-то как ценностью. Но это правило объединяет людей, является технологией обретения состояния Божественного. Золотое правило нравственности нельзя причислить к этическому и моральному в полном смысле этого слова, так как в нем не определена основополагающая ценность.]
   ...
   ...
   [Постижение Божественного идет через слабость. Библия начинается словами о том, что "В начале сотворения Всесильным...". Божественная Всесильность есть компенсация слабости, когда человек переживает состояние Всесильности или Божественности. Здесь речь идет не об обретении силы, а о компенсации слабости в переживании Божественного. Переживание Божественного - это полное отсутствие страха, чувство всесильности и самодостаточности, переживание невозможности смерти, или переживание бессмертия.]
   ...
   ...
   [Евангелии говорят, что надо умалиться, быть слабым в какой-то момент, чтобы пришла компенсация. Если же специально подставлять щеки, то это не умаление. Можно оставаться сильным и подставлять щеки. А Христос спасет овец, то есть слабых, к которым приходит компенсация.]
   ...
   ...
   [Абсолютной толерантности в жизни человека не должно быть. Абсолютная толерантность - от слабости. Хотя эта слабость может вызвать в человеке Божественное, когда он очнется от этой слабости и проявит волю.
   Но относительная толерантность должна быть. Должна быть уступчивость другой религии, уступчивость детям, слабым старикам, душевнобольным. Мы не должны ломать копья по мелочам. Ради значимого мы должны оказать сопротивление.]
   ...
   ...
   [Абсолютной толерантности в повседневной норме не бывает. Это не совсем нормально. Человек отстаивает свою позицию. Но как раз моменты абсолютной толерантности приводят человека к состоянию Божественного, к религиозно-мистическому опыту, когда происходит компенсация вот такой чрезмерной (абсолютной) толерантности, эффектом особого состояния сознания, которое в различных религиях имеет различные названия (Явление Господа или Эйн Соф, Царство Божье или Преображение, Знамения Аллаха или Фана, Турия, Мокша, Самадхи, Нирвана или Сатори, Дао или Ву, Ирий).]
   ...
   ...
   [Священные Писания (Авеста, Тора, Библия, Коран, Веды, Упанишады, Бхагавадгита, Трипитака, Дхаммапада, Дао дэ цзин) тождественны по сути, хоть и разнятся по внешней форме. Суть этих Священных Писаний - обретение человеком Божественного, состояния отсутствия излишних побуждений, как нивелирования не существенного, неглавного, отжившего свое, устаревшего; чем мы, омолаживаясь, обретаем чувство бессмертия. Бог, Божественное - это чувство бессмертия.]
   ...
   ...
   [Вера в Бога есть ученичество. Верим, когда еще не испытали Бога, когда предполагаем и предчувствуем, что такое есть. В конце пути постижения мы не верим уже, а знаем, что такое есть. Мы обрели в собственном опыте Божественное. Оно ничему не противоречит, ни даже науке; так как мы его говорим символично.]
   ...
   ...
   [Во всех Священных Писаниях (Авеста, Тора, Библия, Коран, Веды, Упанишады, Бхагавадгита, Трипитака, Дхаммапада, Дао дэ цзин), содержатся способы постижения Божественного (Явление Господа или Эйн Соф, Царство Божье или Преображение, Знамения Аллаха или Фана, Турия, Мокша, Самадхи, Нирвана или Сатори, Дао или Ву, Ирий).
   Божественное - это конкретное состояние человека, которое переживается как Совершенство, где переживается невозможность смерти, или состояние НЕМРИ (или АМРИ), переживание бессмертия.]
   ...
   ...
   [Во всех Священных Писаниях есть практика для тела (посты и различные запреты) и для души (молитвы и различные медитации). Эти практики провоцируют состояния, сходные с состоянием Божественного, состоянием НЕМРИ (или АМРИ), сходны с состоянием, сопровождающим чувство бессмертия.
   Но основная практика для тела, ведущая к обретению состояния НЕМРИ (или АМРИ), сопровождающегося чувством бессмертия - это не употребление веществ, которые изменяли бы естественное состояние человека, его естественное состояние сознания.
   Основная же практика для души, ведущая к обретению состояния НЕМРИ (или АМРИ), - это не следование за возникающими мыслями, чувствами, побуждениями. Нельзя позволять уму следовать за мыслями. Необходимо быть просто свидетелем возникновения и исчезновения в голове наших мыслей. Необходимо просто на них смотреть своим внутренним взором. Помимо конкретной практики в обычной повседневной жизни необходимо смотреть на возникновение и исчезновение в наших головах мыслей, чувств, побуждений; и продолжать делать то, что предварительно запланировали, постоянно включая волю.]
   ...
   ...
   [Украинская религиозная культура как фольклорная культура центрирует в себе феномен Божественного, в славянском слове Бог, или Богатство, или Доля, как воплощение счастья, даруемого Божеством. Здесь Бог и Доля - одно. Но украинская религиозная культура в самых древних фольклорных наслоениях, касаясь Божественного, говорит про Дива как о протоарийском, общеиндоевропейском означающем дневное сияющее небо. Див в украинской религиозной культуре выступает как в отрицательном значении, так и в положительном (Див и Лада). Но Див как дивность, дикость, как неожиданное чудо, которому можно дивиться, пронизывает религиозный фольклор украинцев наравне со словом Бог, входящим в состав таких Божеств как БелоБог, ЧерноБог, ДаждьБог, СтриБог. То есть, украинская религиозная культура как фольклерная культура впитала в себя и общеиндоевропейское начало как "Дневное Сияющее Небо" (deiuo), и протоарийское начало как "Сияющий День" (div), и славянское, как "Богатство" (Бог, а так же ДаждьБог, БелоБог), "Счастье" (Доля). В дальнейшем к пониманию феномена Божественного присоединился образ Иисуса Христа как развивающийся иудаизм, основательно пришедший на Киевскую Русь с принятием Владимиром христианства как государственной религии. Имя Иисуса Христа так же вписалось в фольклорные религиозные тексты древних украинцев. Это история того, что принятие всего религиозного, что приходит к украинцам, на украинскую землю, говорит о том, что народ понимает и чует, что Божественное вне слов, помимо названий "Див", "Бог", "Доля".]
   ...
   ...
   [Украинская религия не письменная, а устная, фольклорная. Фольклорная - это значит, изменяющаяся со временем под различными влияниями. Поэтому феномен "Бессмертия" как "Сияющее" и "Божественное" постоянно означалось различными именами и оставалось в фольклорных напластованиях. Самые древние напластования украинского фольклора - это общеиндоевропейские, обозначающие "Дневное Сияющее Небо" (deiuo), и протоарийские, обозначающие "Сияние" (Див). Затем идут славянские напластования, обозначающие "Счастье" (Доля), "Богатство" (Бог), а отсюда и такие Боги как ДаждьБог, БелоБог, ЧерноБог, СтриБог. Эта фольклорная основа в дальнейшем дополняется именем Иисуса Христа с принятием христианства как государственной религии.]
   ...
   ...
   [Верит тот, кто еще не обрел Божественное. Он верит, что такое есть, есть Божественное. Кто обрел его, тот молчит.]
   ...
   ...
   [Не сотвори себе кумира. Себе не сотвори! А так творить кумиров можно, творить кумиров нужно. В Ведическом православии все люди боги. Христос - Бог. Его ставят среди других богов и молятся ему. Кришна - Бог. Его ставят среди других богов и молятся ему. Будда - Бог. Его ставят среди других богов и молятся ему.
   Христиане правильно подметили то, что язычники стали творить себе кумиров. Это не значит, что кумиров нельзя творить. Но - не сотвори себе кумира. Хотя некоторые христиане сотворили себе кумира из Иисуса Христа.]
   ...
   ...
   [Компенсаторные реакции на излишние побуждения переживаются как состояния совершенства, самодостаточности, состояния, когда переживается невозможность смерти, сопровождающееся чувством бессмертия.]
   ...
   ...
   ["Не будь агрессивным". "Люби ближнего". Это не этика, не мораль. Просто это - психофизическая практика. Если ты агрессивен, то это плохо влияет на тело (здоровье). В кровь идут вредные гормоны.
   Или: "Ударили по одной щеке, подставь другую". Где здесь мораль? Это просто технология умаления человека для получения состояния Христа. Так учил Христос.
   Даже золотое правило нравственности не является до конца моралью. Это тоже технология умаления себя. Ведь в этом правиле нет элемента долга перед чем-то и кем-то. А значит, нет полноценной морали, требующей мировоззрения.]
   ...
   ...
   [Обретение Божественного, состояния вдохновения - это личное спасение, когда ты в творческих продуктах воплощаешься.
   Но подумаем и о всеобщем спасении, чтобы жизнь на Земле не прекратилась. Без всеобщего спасения и наше личное не имеет будущего. Продукты творчества погибнут.]
   ...
   ...
   [Религия - это самое консервативное, потому что Бог так сказал. Но Бог сказал не однозначно, а многозначно. И потому консерватизм - это непонимание Божественного. И потому возникают новые религиозные движения, открывающие новые значения в Божественном. Возникают новые толкования Священных Писаний.]
   ...
   ...
   [Люди начали сотрудничать, а не только защищать свои территории. От сотрудничества появилось основание человеческому, люди стали больше людьми. Коммуникативные навыки при изготовлении орудий труда есть основы практической сути человека.]
   ...
   ...
   [В состоянии бессмертия у человека настолько отсутствует страх, что аж самому страшно, так как нельзя приспособиться к жизни. Страх приспосабливает.]
   ...
   ...
   [Мы хотим за что-то зацепиться в этой жизни. За Бога! Хороший объект. Здесь речь о вечности, о вечной жизни. Желая быть, мы автоматически выносим Бога за свои пределы. И тогда Бог уже не Дух, а Царство Божье уже не внутри нас, но где-то вне, в космических пространствах.]
   ...
   ...
   [Физиологическое здоровье - это регулярность. В определенное время прием пищи. В определенное время сон. То есть, распорядок. Если ты в определенное время принимаешь пищу, то организм к этому времени готовится и тогда выделяются для этого определенные ферменты.
   Психологическое здоровье - это нерегулярность. В определенное время попадаешь в иную обстановку - и обновляешься. Уезжаешь в другие места - и сбрасываешь с себя путы отношений. То есть, отсутствие порядка и зависимости от него. Психологическое здоровье - это свобода, отсутствие психологической зависимости. Физиологически ты должен зависеть. А психологически ты не должен зависеть. Не сотвори себе кумира. А в отношении веществ, изменяющих состояние сознания, не должна быть зависимость особо. Ведь изменение сознания - это не просто физиология, это и психология, психика. Искусственное, специальное обретение измененных состояний сознания ведет к зависимости от всевозможных искусственных манипуляций.]
   ...
   ...
   [Воля одерживает победу над инстинктами. И воля одерживает победу над влечениями.
   Когда ты воображаешь, ты безволен. В воображении нет воли.
   Воля противоположна желанию, страсти. Под сильными страстями скрыта слабая воля.
   Преодоление препятствий развивает волю. Препятствия - это даже наши отвлекающие мысли.
   Волей побеждать непокорное тело. Это увлекает; это увлекательно.
   Недостаток воли, в конечном итоге, рождает неправильное поведение. Чего я должен хотеть или не хотеть, что я должен делать или не делать. Это решает наша воля. Воля управляет в нас всем, всем в нашей личности.]
   ...
   ...
   [Воля - это когда ты каждую минуту в своем процессе бодрствования, в своей повседневной жизни, побеждаешь свои влечения, обуздываешь их и подавляешь, чем и прокладываешь путь сквозь преграды, преодолевая трудности и всяческие препятствия.
   Это трудно.
   Потому надо увлечься необходимым. Через увлечение можно исполнять необходимое, не напрягая волю для преодоления препятствий.]
   ...
   ...
   [В воображении воли нет. Воля в мысли, в мысли, которую необходимо исполнить, в мысли, которая появляется от здравого рассудка. В воображении человек безотчетен, безотчетен в соблазне, где воля отсутствует.]
   ...
   ...
   [Воля противоположна желанию, противоположна страстям. Страсти указывают на слабость воли.]
   ...
   ...
   [Увлекательно, своей волей побеждать непокорное тело. Хочешь есть, но не ешь, например. Правда, не приведет ли это к телесной патологии?]
   ...
   ...
   [Недостаток воли рождает неправильное поведение. Неправильное поведение может возникнуть также от отсутствия знания.]
   ...
   ...
   [Сострадание - это сущностный момент практики по обретению Божественного.]
   ...
   ...
   [Ищи Царство Божье внутри себя! И человек хочет познать свое Божественное "Я", хочет услышать в себе Святой Дух.]
   ...
   ...
   [Не клянись!
   Нет. Клянись! Но соблазнившись, сбившись с пути, собою же намеченном пути, все время возвращайся к намеченному, пытайся возвратиться к сознательно намеченному действию. Проявляй волю!]
   ...
   ...
   [Возьмем часть текста из песни: "Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги". Да ни о чем на самом-то деле не поет зеленое море тайги. Человек сам наделяет возвышенными чувствами таежную природу. Человек одухотворяет природу, одухотворяет ее бездушие. И тогда у человека все одухотворено, что и подымает его собственный дух на более высокую ступень одухотворенности. Ведь все становится одухотворенным. Все становится единым. Косная природа, бездушная и опасная, отклоняясь от своей объективности и сущности расширяет для человека свои возможности, возможности будущего становления самого человека. Ведь она становится роднее. Она тоже окрылена духом и поет. Поет зеленое море тайги.]
   ...
   ...
   [Произведение само давит. Наболело. Просится наружу. Уже пережита даже предварительная стадия НЕМРИ (пустоты, всеобщей любви; или Нирваны, Царства Божьего).]
   ...
   ...
   [Чем душа спасется?
   Этот вопрос всегда останется открытым!]
   ...
   ...
   [Религии не исчезают. Просто появляется иное понимание религий; не такое плоское и однозначное.]
   ...
   ...
   [В условиях массовой коммуникации Христос все равно будет среди многих богов. И Аллах будет среди многих богов. И Будда. Как бы мы кого-то не выделяли. И не лучше ли увидеть единое у всех: катарсис как очищение от стремлений ненужных, стремлений к славе ненужной, очищение умалением, через что и обретая Божественное, реального живого Бога в глубинах своей души.]
   ...
   ...
   [Мы вместе с разными богами и мировоззрениями находимся в равных условиях; в одинаковом положении перед могучей природой, которая может смести всех нас в один миг. И потому мы должны быть солидарны, быть вместе, вместе со своими богами, невзирая на своих богов, противоречащих общему делу.]
   ...
   ...
   [Мы должны быть солидарны, чтобы выжить. Потому что мы вместе со своими различными богами стоим перед могучей бесконечной природой. Мы должны объединиться, чтобы хоть как-то приспособиться к ней.]
   ...
   ...
   [Необходимо все учения и религии не запретить, а ограничить в возможностях. То есть, учения фашистов, коммунистов, сатанистов, православных, католиков, буддистов, мусульман и так далее излагать параллельно с раскрытием научной картины мира. То есть, вначале обязательно излагается научная точка зрения, точка зрения на данное развитие науки, а потом на равных излагаются иные учения, те, что наука еще не в силах объяснить.]
   ...
   ...
   [Человек, чтобы одухотвориться языком религии и искусства одухотворяет мертвое. Одухотворяется мертвое, неживое. Внешней материальной действительности приписываются черты живого. Подобные суждения можно прочесть и у Ю. Кристевой.]
   ...
   ...
   [Чувство сострадания и сочувствие вызывает слезливость, слезу на глазах. Это сходно с состоянием, близким к состоянию бессмертия.]
   ...
   ...
   [Чтобы контролировать будущее, надо контролировать прошлое. Но чтобы контролировать прошлое, надо контролировать настоящее. Это что, не давать возможность рассказать историческую правду?]
   ...
   ...
   [Смотреть в себя, регистрируя отвлекающие побуждения.
   Мы в себе как бы уже обрели Высшее, особое, покой, безмолвие и тишину. Как бы мы их имеем. И теперь мы регистрируем являющиеся побуждения, отвлекающие нас своим появлением, появлением в нас (в голове, в сердце).]
   ...
   ...
   [Человечество заслуживает смерти. Оно не волновалось за будущее свое.]
   ...
   ...
   [Культура, и вообще человеческое, начинается с запретов. Запреты - это законы по поводу чего-то, что нельзя по закону, что не разрешается.
   Запреты существуют в социуме потому что социум согласно этим запретам может выжить и процветать.
   Запрет (или закон) должен быть таким, который несет благо всем в будущем.]
   ...
   ...
   [Бог есть Дух (Ин 4:24). И это не оговорка. Бог в действительности является определенным состоянием человеческого Духа. Это состояние свойственно всем людям. Однако это очень редкое состояние в своем чистом виде, в своем максимальном проявлении. Но это состояние реальное. Оно существует, и в разных религиях именуется разными терминами.]
   ...
   ...
   [Так! Оно должно потоком пойти. Ты здесь не при чем.
   Чтобы пошел поток сознания, предварительно необходима противоположность в виде прекращения избытка побуждения. После долгого отсутствия избытка побуждений включаются компенсаторные механизмы и приводится в действие не просто избыток побуждения, а особый избыток побуждения как озаренность вдохновением, то есть, поток сознания; перед возникновением которого испытываешь чувство бессмертия.]
   ...
   ...
   [Иисус Христос - это великий еврей среди всех евреев, который правильно понимал Тору. Вот за это он и поплатился.
   Расскажи вам правильное понимание Священных Писаний, так вы и меня отправите куда нибудь.]
   ...
   ...
   [Как мы любим говорить про Бога, показывая вверх. А это просто определенное состояние Духа.
   И тот, кто узнает это состояние, тот просто помалкивает о Боге.
   Не говорит его имя всуе.
   Тогда уже нечего и говорить. Нечего сказать.]
   ...
   ...
   [Чем больше мы говорим о Божественном, тем дальше мы удаляемся от него. О Боге не говорят. Он - реальность. В Бога не верят. Его постигают как реальность. И это совершенно не противоречит материалистической точке зрения. Не противоречит и атеизму. Просто атеист не испытывал присутствие Божественного, которое можно назвать и другим словом, как-то по-другому. Атеист может и испытать это, но назвать не Божественным, а как-то по-другому. А верующий в Бога может никогда не испытать Божественного. Он верует просто потому, что веровали его прадеды.]
   ...
   ...
   [Большие тексты Священных Писаний зачастую и не нужны. Подготовленному чуткому сердцу достаточно намека, чтобы постичь Божественное. Все упирается в самого человека, в его уровень чувствования, насколько он высок. Для постижения Божественного достаточно нескольких строк фольклорной народной обрядовой поэзии - украинской, сербской. Или глядения в движущиеся облака высокого неба.
   Небольшой объем имеет Новый Завет, его четыре Евангелии. Немного больший объем имеет Тора, пятикнижье Моисея. И, наконец, огромное колличество текстов содержат Веды. Но при всем при этом, при всех объемах ведических текстов Шри Рамана Махарши достаточно было намека и столкновения с проблемой смерти, чтобы постичь Божественное. После постижения Божественного Шри Рамана Махарши трактовал все эти массивы ведических текстов. Трактовал Упанишады, Бхагавадгиту. Он просто знал "ЭТО", знал Божественное. Он постиг Божественное.]
   ...
   ...
   [Католицизм и православие - сходство сущностного. Католичество и православие говорят об исхождении Духа Святого. Только католики говорят об исхождении этого Духа от Сына, а православные утверждают, что Дух Святой исходит от Бога-Отца. Есть ли между католицизмом и православием сходство сущностного? Что здесь - одно противоречие?
   Святой Дух исходит от Бога-Отца. Однако Бог-Отец в человеке, в Иисусе Христе. Царство Божье внутри нас (Лк 17:21). Бог есть дух (Ин 4:24). То есть, и исхождение Духа Святого от Сына, и исхождение Духа Святого от Бога-Отца проходит во внутреннем мире человека, в данном случае - во внутреннем мире Иисуса Христа. Однако, когда мы говорим, что схождение Духа Святого от Сына, то мы констатируем факт каких-то внешних изменений в человеке, в Иисусе Христе. То есть, речь идет о преображении, когда лицо Христа изменилось, и кто был рядом - озарен был, озарен был ярким светом (Лк 9:29-31). Когда мы говорим, что Дух Святой исходит от Бога-Отца, то речь идет о более внутреннем, глубинном изменении в человеке, в данном случае - в Иисусе Христе. Когда речь идет о Боге-Отце, то имеется ввиду высшее состояние сознания человека в своей тайной субъективной глубине. Однако и католицизм и православие описывают один и тот же процесс преобразований внутреннего мира человека. Всякое преобразование, то есть, преображение и просветление, что в данном случае являются синонимами, проходит только во внутреннем мире человека. Потому нет смысла говорить о Боге как о чем-то внешнем (С.В. Пахомов, Рамана Махарши). И если это учитывать, то принципиальной разницы между католицизмом и православием нет. Католицизм и православие говорят об одном и том же процессе преображения. В преображении и есть сходство сущностного.]
   ...
   ...
   [Народные песни и танцы украинцев, сербов - это и есть трансформированное священнодействие.]
   ...
   ...
   [В религиозно-мистических технологиях нужны крайности, чтобы компенсаторно обрести противоположное состояние как уравновешивание. Если уступчивость, то максимальная; если милосердие, то не допускающее своего "Я".]
   ...
   ...
   [Многозначность рассредоточивает и рассеивает в человеке незначимое и малозначимое. При этом выпячивается значительное. Незначительное отпадает, нивелирует.]
   ...
   ...
   [Не выбирай. Люби без выбора. Ударили по одной щеке, подставь другую щеку. Судятся с тобой за верхнюю одежду, отдай последнюю одежду, отдай без выбора и отбора. Не выбирай, не суди. И тогда ты будешь принадлежать не этому миру, а миру Царства Божьего, миру особому, миру особого состояния сознания. Христос говорил: "Я этому миру не принадлежу" (Ин 8:23).
   Не суди, да не судим будешь. Но вся наша сознательная жизнь - это суд судить, это наши суждения, оценки реальных отношений с другими. Предлагается не судить, не иметь выбора и отбора, то есть, не иметь сознательного отношения к реальности, не иметь сознания.
   Не имей выбора и отбора и ты обретешь Божественное, Будду, - говорят дзэн-буддисты. Живя, будь мертв будь абсолютно мертв, и делай все, что хочешь, все будет хорошо, - продолжают дзэн-буддисты. Возлюби и делай, что хочешь, - вторят дзэн-буддистам христиане в лице св. Августина. Возлюби без выбора и отбора, то есть, сними сознательное отношение к жизни.]
   ...
   ...
   [Возлюбить всех - это стать мертвым. Любим мы что-то или кого-то, а значит, другого меньше любим, значит, в какой-то степени имеем неприязнь, которая в крайней степени понимается как ненавидим.
   Так вот, возлюбить всех - это стать мертвым, то есть, не иметь выбора и отбора. Святой Августин говорит, что возлюби и делай, что хочешь. Дзэн-буддизм говорит то же - живя, будь мертв, будь абсолютно мертв и делай все, что хочешь, все будет хорошо. Быть мертвым - это не иметь выбора и отбора.]
   ...
   ...
   [То, что Священные Писания не письменные, а устные, то есть фольклорные, совершенно не умаляет их достоинства. Ведь для обретения Божественного зачастую достаточно намека, который кроется в самом имени Бога, а по большей части и вне имени, вне слова. Большие, многословные, громоздкие Священные Писания зачастую даже запутывают, и вместо обретения человеком Божественного, в нем рождаются какие-то схемы, отвлеченности, мыслительные структуры, которые являются лишь препятствием на пути непосредственного обретения состояния Бога.]
   ...
   ...
   [Философские россыпи. Чтобы полностью не рассыпаться в философских россыпях, необходимо сделать установку на то, что любая более менее состоявшаяся философия всегда касается человека. При этом с необходимостью всплывает проблема любого человека: спасти самого себя и окружающих людей, жить среди них достойной жизнью - свободной и счастливой.]
   ...
   ...
   [Чтобы не следовать уму, надо изначально уже следовать.]
   ...
   ...
   [Есть состояние, когда не ты руководишь собой, а кто-то другой, другая воля. Это состояние вдохновения, озарения. Можно понимать Бога под этим состоянием, так как в этом состоянии ощущается чисто внешнее влияние. Значит, Бог как высшее - это надсознательная часть человеческого Духа.]
   ...
   ...
   [Священные Писания (Тора, Библия, Коран, Веды, Упанишады, Бхагавадгита, Авеста, Трипитака, Дхаммапада, Дао де цзин) - это попытка передать словами непередаваемые, особые состояния сознания, высшие состояния человеческого Духа, состояния как компенсации на повседневные состояния бодрствования со своими тяжестями и недостатками.]
   ...
   ...
   [Надо обрести новую природу. Надо родиться сверху, а не от женщины. То есть, нужен внутренний переворот. Рождение сверху - это внутренний переворот человека. Рождение свыше. Так говорит Библия. Так говорят все Священные Писания мира, говорят в различных формах, внешне не похожих друг на друга.]
   ...
   ...
   [Бог - это высшее состояние человеческого Духа. Слово Бог в славянских мифах родственно Богатству, Богатству как полноте Духа. Бог как высшее, невыразимое состояние человеческого духа при попытке его выразить приобретало определенное качество. Если у славян Бог - это Богатство, Богатство как полнота Духа, то у древних евреев это Элохим или Всесильный, Всемогущий, или Иегова или Существующий.]
   ...
   ...
   [Божественное передавалось изустно, передавалось человеком, который постиг это Божественное. Священные тексты, описывающие это Божественное, являются лишь намеком. Священные тексты несут во многом вспомогательный материал в виде историй, моральных принципов, материал, направляющий человека по пути к Божественному.]
   ...
   ...
   [Глядя на историю человечества, на все жестокости, которые были сотворены, можно сказать, что люди уже заслужили то, чтобы погибнуть, исчезнуть с поверхности Земли.]
   ...
   ...
   [Культура - это запреты. В дикой культуре - запрет на непринесение людей в жертву. В цивилизованном мире - запрет на принесение людей в жертву.]
   ...
   ...
   [Все народы Земного шара, живущие и размножающиеся, заложники природных катаклизмов.]
   ...
   ...
   [Во Вселенной погибнуть может многое.]
   ...
   ...
   [Сильные, наглые заселяют жизненные пространства. Куда деваться чувствительным, нежным? Восстать нет силы чисто физической. Наверно, перехитрить.]
   ...
   ...
   [Чтобы быть великим, надо быть в какой-то степени несчастным, перенести боль, лишения.]
   ...
   ...
   [Человек обречен на болезни, на рак..., на смерть, наконец, как обязательно свершаемое, обязательно свершающееся в конце концов. В силу обреченности он бескорыстно творит, чтобы остаться хоть как-то среди людей будущих поколений, в их памяти, в их жизни, будучи им полезным. Но он смутно догадывается, что именно необходимо творить, чтобы остались сами люди в будущем и не исчезли под обломками будущих катастроф космического, экологического или энергетического характера.]
   ...
   ...
   [Верить! Этого мало. Это ученичество. Надо обрести Бога, подлинного, в себе.]
   ...
   ...
   [Смотришь в себя, фиксируя появление какой-либо мысли, побуждения. Это тоже один из способов обретения Божественного.]
   ...
   ...
   [Всегда есть две стадии постижения Божественного. Ученичество - Вера, молитва.
   И - обретение Христа, Кришны, Будды в себе.]
   ...
   ...
   [У шизофреника какие истины? Субъективные. А у художника, который только что сотворил предмет, но не обработал еще, не довел до ума, не выделил грани в своем алмазе? Продукт такого художника (необработанный продукт) субъективен.]
   ...
   ...
   [Одиночество и однообразие (без новизны) дает эффект вдохновения, дает творчество, то есть, привнесение своей новизны. Но перед этим должно быть многообразие.]
   ...
   ...
   [В состоянии гнева, агрессии человеку говорят, чтобы он подставил другую щеку, когда его бьют по одной щеке. Это шокирует. Это переворачивает его способ жизни. Это, как холодный душ, отрезвляет.
   Но это вовсе не является правилом, по которому мы должны жить. Мы же ведь не глупцы. Не глупцом был и Иисус Христос, который советовал трезветь в момент гнева, воспринимая другую противоположность: "слова о подставлении другой щеки".
   "Подставление щек" отрезвляет на подобии дзэн-буддистских коан.]
   ...
   ...
   [Если мистик или художник рисует ландшафты, то он рисует ландшафты своей души. Если же он будет снимать копии ландшафтов, доподлинно перерисовывая внешние виды, то это будут уже не художество, а ксерокопии. Там уже будет меньше Божественности.]
   ...
   ...
   [Союз человека с Богом (то есть, с состоянием НЕМРИ, состоянием Бессмертия) - Вечный Завет.]
   ...
   ...
   [Есть такой род иллюзии - будто время движется вспять (В.П. Дашков). А есть состояние невозможности смерти, когда не во времени даже дело; исчезает личность вообще (У. Джеймс, А. Теннисон, М.Г. Мурашкин).]
   ...
   ...
   [Вряд ли человечество выживет при движении космических масс. Но надо использовать любой шанс на выживание.]
   ...
   ...
   [Бытие чего-то порождает пространство и время. Когда этого чего-то нет, то нет пространства и времени. Нет ничего. Ничего нет.]
   ...
   ...
   [Религиозность - это перегибание палки, чрезмерность, которая дает обратный эффект в виде компенсации - постижение Божественного.]
   ...
   ...
   [Стать мягче, менее зубастым, уступчивым - это способ получить компенсацию своей уступчивости в виде состояния Божественного. Потому в мировых религиях уступчивость как доброта, милосердие пропагандируется как путь к Богу. С этого момента моральная сторона постижения Божественного набирает силу. Здесь есть и долг. Долг как стремление к Богу, как обязательность. Но главное - умалить себя в ничто, подставлять щеки для ударов, отдать все и не судиться, чтобы обрести компенсацию всему этому в виде Божественного. Правда вокруг много проходимцев которые воспользуются этим, и ты останешься ни с чем в материальном отношении.]
   ...
   ...
   [Первичность сознания (по отношению к объективному, материальному миру) - это как некоторое переживание абсолютности, возвышенности, как состояние невозможности смерти и всесильности (Бог - Всесильный, Датель Счастья).]
   ...
   ...
   [Когда иудаизм стал заформализованным, и иудеи выполняли ритуалы, уже не отдавая себе отчет о том, что делают, появился Христос.
   Когда индуизм стал заформализованным, появился Будда, пробужденный, который просветлил все дело.
   Когда религии становятся "зажеванными", "затасканными", "заезженными", теряющими мистический компонент, эффект Божественности, находятся люди, возвращающие этот эффект. Но это - уже другие люди, другие религии, новые религии, говорящие о том же самом.]
   ...
   ...
   [Все Священные Писания (Тора, Библия, Коран, Веды, Авеста, Трипитака, Дао дэ цзин) - лишь намек на Божественное. Божественное - вне слов. Но оно открылось Моисею, Христу, Мухаммаду, Кришне, Заратуштре, Будде, Лао Цзи. И потом были написаны слова.]
   ...
   ...
   [Божественное проливает воду на огонь материальной жизни.]
   ...
   ...
   [Практика уступчивости порождает высшие состояния Духа. Потому "Золотое правило нравственности" - это практика постижения Божественного, Бога.]
   ...
   ...
   [Одни уступчивы, а другим надо тренировать уступчивость. Это ведет к определенному состоянию Духа. В христианстве - это Царство Божье.]
   ...
   ...
   [Легко слабому. Он уже умаляет себя своей слабостью, и даже - трусостью. Трудно сильному. Он не может умалить себя в ничто, или хотя бы умалить до трусости, и любить врагов, снимать последнюю рубашку, чтобы не судиться. Умалить себя - это обрести компенсацию абсолютной неумолимости, или обрести состояние Божественности, когда проявляется состояние, переживаемое как невозможность смерти, состояние Бессмертия.]
   ...
   ...
   [Представьте себе, что рецидивист, серийный убийца режет вам руки ножами, колет вас ножами, выкалывает вам глаза. Вам больно. У вас возникает неприязнь, перерастающая в то, что он становится вашим врагом. И это - естественная реакция. Но в Евангелиях написано, чтобы вы любили ваших врагов. Вам выкалывают глаза, а вы любите?
   Конечно, такие тексты Евангелия символичные, многозначные. Каждым из нас фразы из Евангелия понимаются по-разному, в разное историческое время тоже по-разному.
   Тексты Библии противоречат естественной жизни и естественным поступкам человека, шокируют нас наподобие дзэн-буддистских коанов, вызывая катарсис (очищение потрясением), очищая нас от всего наносного, нежизненного (клин клином вышибается). Их (тексты Библии) нельзя понимать в прямом смысле. И тогда они нам принесут пользу.
   Священники превратили тексты Библии в ритуалистику, чем собирают себе пожертвования. Они артисты. За выступления и проповеди надо платить. И это нормально.
   Но, они хотят, чтобы мы верили во все доподлинно, что говорится в Библии. Сами они доподлинно любят врагов своих? Не заметно! Особенно это не видно, когда речь заходит о другой конфессии или религии, которая отбирает у них прихожан, несущих пожертвования в другие храмы, мечети, церкви, но не им.
   Хотя... Дурить - это веселить.
   Дурить - это веселить!]
   ...
   ...
   [В художественном деле утеряется все. Не утеряется лишь смысл, вдохновляющий жить через шокирующую ситуацию.
   Не утеряется смысл, вдохновляющий жить. А так утеряется все, что в художественном есть.]
   ...
   ...
   [Мы должны учиться у гор, учиться у деревьев.]
   ...
   ...
   [Гармония с универсумом осуществляется через сферу неосознанного (бессознательного). Следовательно - это гармония с неосознанным как частью универсума. Значит, происходит момент гармонии сознательного в человеке с бессознательным.]
   ...
   ...
   [Он видит, когда другие страдают, и сам страдает. Это значит, он готов обрести Бога.]
   ...
   ...
   [Бог - это название божества, дающего Долю как воплощенное счастье в реальную жизнь человека.
   Бог - от слова богатство, название божества дающего счастье как богатство и полноту внутреннего мира человека.
   Бог - как богатство (полнота внутренних переживаний человека) невозможен без переживания невозможности смерти; переживания бессмертия.
   Бог есть счастье, когда человеком пережито состояние невозможности смерти, состояние бессмертия.
   Но Бог (Бхага - то есть доля) как судьба, дарит человеку обильное богатство в виде состояния бессмертия, в силу того, что человек изначально, от рождения, предрасположен к этому, то есть, в его прежних жизнях были заслуги, накопления (генетически предрасположенность к переживанию состояний невозможности смерти. Если генетического предрасположения нет, то необходима усиленная практика, чтобы получить утонченную чувствительность для обретения Божественного).]
   ...
   ...
   [Бог - название божества, а так же название счастья, которое дает это божество человеку. Но - это не любое счастье, а счастье как богатство, богатство и полнота Духа, когда в это богатство, в эту полноту входит и переживание невозможности смерти, переживание бессмертия.]
   ...
   ...
   [Бог - от слова богатство, богатство духа, включающее переживание невозможности смерти, переживание бессмертия.]
   ...
   ...
   [Бог - от слова богатство, когда есть полнота переживаний человека, когда в этом разнообразии переживаний есть и переживание невозможности смерти, переживание бессмертия.]
   ...
   ...
   [Все Священные Писания являются лишь намеком на Божественное. Должен быть личный опыт постижения и обретения Божественного.]
   ...
   ...
   [Все Священные Писания - это намек на Божественное, которое надо узреть, и обрести в личном опыте. Для этого необходим высокий уровень чувствительности. Божественное - вне слов. Поэтому все Священные Писания являются лишь намеком. Но они необходимы. Намек в самих словах, чтобы можно было лишиться слов, обретя Божественное. Иудаизм, христианство, ислам, индуизм, зороастризм, буддизм, даосизм в своих Священных Писаниях, то есть в Торе, Библии, Коране, Ведах, Авесте, Трипитаке, Дао дэ цзин, как словах, высказанных после обретения (обретения Моисеем, Христом, Мухаммадом, Кришной, Заратуштрой, Буддой, Лао Цзи) Божественного (Божественного состояния), которое вне слов.]
   ...
   ...
   [У религии и искусства эффект один - одухотворяющий. Результирующее - это одухотворенность.]
   ...
   ...
   [Душа переходит в цветок, в свинью. То есть душа превращается в образы. И душа не превращается уже в образы. Она уже не перевоплощается. Карма прекратилась, остановилась. Это совершенство, Нирвана буддистов.]
   ...
   ...
   [Все в равных условиях. Все хотят обрести Божественное. Если православный верующий крестится в церкви и если последователь фалуньгун делает гимнастику в парке, то они на пути. Все хотят обрести Божественное, обрести свою подлинную природу как Божественную. И все находятся в равных условиях.]
   ...
   ...
   [Что православный ходит в церковь и крестится, что последователь фалуньгун в парке занимается гимнастикой, все это одно и то же - поиск Божественного. Это одинаково. Тот, кто обретает Божественное, тот уже ничего не ищет, не выполняет ритуалов (разве что - в знак благодарности). Он уже нашел. Тогда он не верит в Бога, а уже имеет его как данность в своем личном опыте.]
   ...
   ...
   [Состояние Божественности обрел Кришна, Будда, Зороастр, Моисей, Христос, Мухаммад, Лао Цзи.
   Каждый человек в одинаковых условиях перед Божественным. Если христианин крестится, если последователь фалуньгун делает гимнастику и если кришнаит занимается песнопением, то это одно и то же - движение к обретению высших состояний Духа, Святого Духа, Божественного. Креститься в церкви, делать гимнастику фалуньгун в парке и воспевать имя Кришны в шествиях - это находится на пути к одному и тому же - к Божественному состоянию души.]
   ...
   ...
   [В поисках Божественного все люди находятся в равных условиях - и атеисты, и православные, которые крестятся в церкви, и кришнаиты, повторяющие мантры, и последователи фалуньгун, которые в парках занимаются гимнастикой.
   Крестится, повторять мантры, заниматься гимнастикой фалуньгун - это одно и то же, это поиск Божественного. Атеист, который не верит в Бога, тоже находится в поисках Высшего состояния Духа, духа Божественного, просветленного, очищенного. И все могут обрести это Высшее состояние Духа, обрести Божественное.]
   ...
   ...
   [Креститься, молиться, повторять мантры, медитировать - это одно и то же, это стремиться обрести Божественное, пытаться обрести Божественное, обрести свою подлинную природу.]
   ...
   ...
   [Молиться, повторять мантры, медитировать, креститься - это попытки обрести Божественное. Кто обретает Божественное, тот этим уже не занимается (разве что - в знак благодарности). Он уже обрел. Ему не нужен ритуал.]
   ...
   ...
   [Священные Писания многозначны.]
   ...
   ...
   [Должна быть свобода в поисках Божественного, и все равны в этом поиске. Кто находит, тот перестает быть со своими предвзятостями, но в знак благодарности исполняет манипуляции, которые, по его мнению, привели к Божественному.]
   ...
   ...
   [Во всех Священных Писаниях индуизма (Веды, Упанишады, Бхагавадгита), зороастризма (Авеста), буддизма (Трипитака, Дхаммапада), даосизма (Дао дэ цзин), ислама (Коран), Христианства (Библия), иудаизма (Тора) просматриваются три правила (запрета): для тела, для Духа, для отношений к другим людям. Исполняя эти правила (запреты) человек имеет шанс обрести Бога, Божественное. Божественное - одно в высших своих проявлениях, хотя названо в различных религиях поразному. Даже в одной религии имеет место несколько названий как сумма намеков на одно и то же состояние Духа. В индуизме - это Турия, Мокша, Самадхи. В зороастризме - это Сияние Благого Помысла. В буддизме - это Нирвана, Сатори. В даосизме - это Дао, Ву. В исламе - это Знамения Аллаха, Фана. В христианстве - это Царство Божье, Преображение. В иудаизме - это Явление Господа, Эйн Соф. Чтобы появилась возможность вызвать это состояние в себе, человек должен соблюдать три запрета: для тела (не употреблять стимуляторы...), для Духа (не следовать побуждениям...), для отношения к другим людям (не причинять вред...).
   Есть три принципа, о которых в иносказательной форме говорится во всех Священных Писаниях, и при исполнении которых может возникнуть состояние Божественного, высшим проявлением которого является и Турия, и Мокша, и Самадхи, и Сияние Благого Помысла, и Нирвана, и Сатори, и Дао, и Ву, и Знамения Аллаха, и Фана, и Царство Божье, и Преображение, и Явление Господа, и Эйн Соф.
   Эти правила (запреты) не прямо, но косвенно просматриваются во всех Священных Писаниях как намек на Божественное. Этот намек необходимо воспринять. Для этого необходимо иметь определенный уровень чувствительности
   Опишем более подробно три правила (запрета), ведущие к Божественному.
   Первое правило: Употреблять вещества, не изменяющие естественного состояния сознания, а значит, не употреблять стимуляторы, которые изменяют естественное состояние человека.
   Второе правило: Следовать сознательно поставленным целям, а не случайно возникающим побуждениям, отклоняющим от цели, а значит, не следовать бессознательно возникающим побуждениям, отклоняющим человека от сознательно поставленных целей.
   Третье правило: Относиться милосердно и благожелательно к живому, не вредить ему, не повреждать его, а значит, не причинять боли (вреда) живым существам.]
   ...
   ...
   [В религиозном мистицизме вся объективная реальность (Небо и Земля, различные ландшафты и тому подобное) лишь устойчивые предметы, имеющие противоположные качества (например, качество Неба противоположно качеству Земли) для демонстрации психологических, внутренних, субъективных процессов движения человеческой души к высшему состоянию Духа, именуемому Богом, именуемому тем, что воплощает счастье как состояние Духа, в котором присутствует переживание невозможности смерти, или переживание бессмертия.]
   ...
   ...
   [Небо - это высшее состояние Духа, надсознательное, преображение, просветление, озарение.
   Земля - это низшее состояние духа, подсознательное, сновидческое, инстинктивное, рефлекторное, автоматическое.
   Небо и Земля - в человеке. Их творит Бог в человеке как Небесное и Земное. Сам Бог в человеке как Божественное состояние Духа. Царство Божье внутри нас (Лк 17:21), Бог есть Дух (Ин 4:24). Выносить Бога за пределы человека бессмысленно. Ведь в человеке происходит преображение как цель, конечная цель всякого религиозного.]
   ...
   ...
   [В фольклорных религиях Индоевропы Божественное вне слов, между словами.]
   ...
   ...
   [Порождение образа врага - наблюдается в некоторых культах определенных религий (ламаизме, например). Но это отстраняет человека от Бога. Когда человек порождает образ врага в лице атеистов или верующих другой религии, то он не занимается Божественным, и отходит от Бога.]
   ...
   ...
   [Священные Писания - это многозначные тексты мистического и художественного характера. Их цель - не прояснить положение вещей, а затуманить и тем самым отторгнуть от человека незначительное, не главное, второстепенное, устаревшее, отжившее свое; тем самым, выпятив сущностное.]
   ...
   ...
   [В Священных Писаниях речь не идет о внешнем мире. Речь идет о преображении Духа. Да! Используются слова, указывающие и на природные ландшафты, используются названия городов, например, Иерусалим. Но, ведь, без внешнего нельзя ничего сказать о внутреннем, внутреннем мире человека, внутреннем преображении его Духа. Что касается природных ландшафтов, то это ландшафты человеческого Духа, состояния этого Духа - солнечные или грозовые. Даже слово Иерусалим является не просто названием города. Иерусалим в Священных Писаниях становится символом, символом многозначным и многогранным.
   Это касается не только аврамических, семитских религий, но и арийских, и любых других. Так в буддийских и ламаистских Священных Писаниях географическое место Шамбала понимается как состояние человеческого Духа, особое, просветленное, райское состояние.
   Иерусалим, Шамбала - это символы высшего состояния Духа, который в нас пребывает.]
   ...
   ...
   [Читая Священные Писания различных народов (Тору, Библию, Коран, Веды, Упанишады, Бхагавадгиту, Авесту, Трипитаку, Дхаммападу, Дао дэ цзин, фольклорные обрядовые песнопения), мы часто наталкиваемся на запреты такого характера как "неупотребление веществ, изменяющих состояние души", "неследование отвлекающим побуждениям" и "непричинение боли, то есть, вреда живому". Через эти запреты открывается дорога к обретению Божественного.]
   ...
   ...
   [Все религии косвенно, иносказательно, образно, символически и аллегорически намекают на запреты, через которые лежит путь к Богу, к Божественному. Современным языком говоря, это такие запреты как "не употреблять веществ, изменяющих естественное состояние сознания человека", "не позволять уму следовать за различными мыслями и побуждениями, отвлекающими нас от заранее сознательно поставленных целей, а лишь быть свидетелем (свидетельствовать) возникновения и исчезновения мыслей, чувств, побуждений", "не причинять боли (вреда) развитым живым существам".]
   ...
   ...
   [Изменяет естественное состояние сознания даже пища обыкновенная. Не говоря уже о крепком чае или кофе, а тем более об алкоголе и прочем. Поэтому необходим пост, временное удерживание от определенных продуктов питания.]
   ...
   ...
   [Даже обыкновенная пища, не говоря уже о крепком чае или кофе, а тем более алкоголе, провоцирует налет на естественном состоянии сознания человека. Потому необходимы периодические посты.]
   ...
   ...
   ["Не употребляй стимулирующее", "не следуй побуждениям", "не вреди живому" - это путь обретения своей подлинной природы, обретения Бога, Божественного.]
   ...
   ...
   [Есть три аспекта, которые сопровождают все религии и мистические учения. Два аспекта касаются человека, его тела и духа; и один аспект касается окружения. Это три великих "НЕ", три великих запрета. Опишем их современным языком. Первое "НЕ" касающееся тела человека: не употребляй вещества, изменяющие естественное состояние сознания. Второе "НЕ" касается духа человека: не следуй побуждениям, которые отвлекают от целей, сознательно поставленных. Третье "НЕ" касается окружения: не причиняй боль, не вреди развитым живым существам.]
   ...
   ...
   ["Не употребляй стимуляторы", "не следуй побуждениям", "не вреди живому", и ты обретешь Божественное. А точнее: "не употребляй стимуляторы против жизни", "не следуй побуждениям, отвлекающим от целей для жизни", "не причиняй боли, вреда живому". Эти три заповеди лежат в основе всех религий.]
   ...
   ...
   [Высшее открывается тому сознанию, которое естественно, не стимулировано, открывается как компенсация отсутствия стимула.
   Высшее открывается тому сознанию, которое следует сознательно намеченному (волевому), а не поддается побуждениям (так как Высшее, то есть вдохновение - компенсация воли в ее противоположности). В момент вдохновения воля отсутствует. Волевые усилия компенсируются вдохновением.
   Высшее открывается при непричинении вреда как умаление себя (как компенсация умаления себя и уступчивости).]
   ...
   ...
   [Сильная воля имеет рецидив, как компенсацию, в виде безволия в форме вдохновения и озарения. Тогда тебе приказывает и тебе диктует некая внешняя сила, что писать, что музицировать и что делать; а ты не приказываешь, ты - подчиняешься.]
   ...
   ...
   [Прикладывая волю, мы стимулируем компенсаторную реакцию на волевой процесс в виде безвольного состояния вдохновения (или озарения), когда уже не мы диктуем, что надо делать, а нам диктует некая сила.]
   ...
   ...
   [Что делать, если слабая воля, если влечёт - и всё? Тренировать! Сделал лишь то, что наметил. И не более. Ничего бо?льше не делаешь. Лежишь себе неподвижно - и всё.]
   ...
   ...
   [Не употреблять веществ, изменяющих естественное состояние живого Духа. Не следовать побуждениям, отклоняющим от сознательно поставленных целей ради живого. Не причинять боли (вреда) живому. Исполнение таких правил ведет к освобождению.]
   ...
   ...
   [Три запрета, имеющиеся во всех религиях и ведущие к освобождению, или состоянию Божественного можно пояснить современным языком наук.
   1. Не употреблять веществ, изменяющих естественное состояние живого Духа. В результате исполнения этого запрета происходит то, что бесстимуляторная пища компенсируется внутренними эндорфинными синтезами.
   2. Не следовать побуждениям, отклоняющим от сознательно поставленных целей ради живого. В результате исполнения этого запрета происходит то, что воля компенсируется вдохновением.
   3. Не причинять боли (вреда) живому. В результате исполнения этого запрета происходит то, что умаление агрессии своего "Я" и своей сознательной разумной жизни компенсируется расцветом солидарных выходов из положения.]
   ...
   ...
   [Во всех религиях, во всех Священных Писаниях (Торе, Библии, Коране, Ведах, Упанишадах, Бхагавадгитн, Авесте, Трипитаке, Дхаммападе, Дао дэ цзин) просматривается, зачастую довольно в иносказательной форме, три правила: для тела, для Духа, для отношения с окружающими.
   Для тела - бесстимуляторность. Бесстимуляторность пищи компенсируется внутренними эндорфинными синтезами.
   Для Духа - воля. Воля компенсируется вдохновением.
   Для отношения с окружающими - умаление себя. Умаление себя, снижение агрессии своего "Я", милосердие, уступчивость компенсируются состояниями преображения и просветления.]
   ...
   ...
   [Есть шанс испытать присутствие состояния Божественного, если не принимать вовнутрь вещества, изменяющие естественное состояние духа, не следовать отвлекающим побуждениям от цели - хранить жизнь, не причинять вреда живому.]
   ...
   ...
   [Даже пища обыкновенная изменяет естественное состояние сознания. Потому посты.]
   ...
   ...
   [Есть две крайности, через которые испытываются особые состояния Духа. Одна крайность имеет оттенок легкости, а другая - тяжести. Легкость, когда ты очищаешь организм, вымываешь шлаки. Тяжесть, когда ты принимаешь алкоголь, наркотики.]
   ...
   ...
   [Суета втягивает человека в решение насущных практических проблем. А надо отойти от жизни на расстояние, чтобы в тебе зазвучала музыка как тяга к возвращению к жизни.]
   ...
   ...
   [Что прочел, что увидел... Все передо мной есть, все всплывает живыми картинами в моей памяти. Годы пронеслись как ветер. Был я прав, был не прав. Было по-разному. Безучастная Вселенная привносила в мою жизнь и цель, и смысл. Ими становилось выживание само по себе, сопротивление бессмысленному исчезновению себя и других людей в случае остывания Солнца или других каких-либо катастроф.
   Конечно, выживание само по себе, и размышление об этом в здравом рассудке не придает особого смысла жизни. Но этот смысл подстегивает неизъяснимость особых возвышенных переживаний и чувств, наполняющих время от времени сердце, при восприятии некой всеобъемлющей реальности, на которую можно сказать непосредственно "Вот ОНА! ". Эта реальность наполняет мое сознание более возвышенным и осмысленным существованием, которое нельзя не сформулировать, не впустить в мою жизнь здравого смысла. Оно периодически нахлынет и подстегнет меня к жизни, компенсируя все слабости, которые лежат во мне в силу того, что я не могу в своей жизни справиться со многими вещами, не могу противостоять отчаянью перед своей собственной смертью. Эту реальность можно назвать мистической, эстетической. Можно назвать Богом, Чувством Божественного. Но она ни с чем не сходна. Она не напоминает ритуалистики и песнопений православных или кришнаитов. Хотя эти песнопения вдохновляют как и картины Мурильо, Ван-Гога, музыка Моцарта, Чайковского, Шнитке. Хотя все это поднимает душу к возвышенному и тоже подстегивает, подталкивает, одухотворяет, вливает новые силы. Это как наркотик на духовном уровне, после которого химический наркотик кажется суррогатом. Но к этому надо еще расцвести. А расцвести помогает как раз вот та предельная реальность, которая и названия не имеет, которая лишь присутствует, о которой можно сказать лишь: "Вот ОНА", "Вот ОНО - то Божественное", "Вот он Бог", которого ищут люди, постоянно мечтая о нереальных вещах и блуждают где-то в стороне, измышляя по-своему Священные Писания, измышляя согласно своему опыту, своим интересам и своим хотениям.
   Некая всеобъемлющая реальность, которую мы можем назвать "ЭТО", указать при появлении "Вот ОНА", периодически возникает перед нами и находится рядом с нами, передавая нам возвышенные чувства осмысленности, которые мы не можем перевести в слова, не можем понять, осознать до конца. Но которые раскрывают нашу всесильность. Это говорили еще древние о Боге как Всесильном. Они переживали подобные состояния как компенсации от бессильности при столкновении с могучей природой.
   Что-то в нас компенсирует нашу слабость перед этой могучей природой, перед нашей конечностью, предстоящей смертью. Это чувство бессмертия. Конец света тогда нас не страшит. Но мы люди, и здравого рассудка. И потому, невзирая на свои мистические и эстетические переживания, невзирая на свои переживания Бога, Божественного, которое делает нас неуязвимыми и самодостаточными, все же направляем свои силы в нужное русло, в направление спасения жизни. Как без нее? Без нее - вот уже точно конец света. Одни камни, огонь и лед.]
   ...
   ...
   [Мы имеем свои определенные установки - политические, национальные, религиозные. Ведь мы принадлежим к какой-то партии, к какому-то народу, исповедуем какую-то религию. И мы уже заранее не желаем понять другого человека. У нас есть определенные установки. Мы - не частичка всех, не часть человечества. Мы - часть определенной группы людей, людей, выражающих свою политическую программу, свою национальную культуру, своего Бога. И оттого у нас предвзятые установки. Мы не можем посмотреть на проблему в целом, на проблему мягкой, ранимой жизни, в том числе и человеческой, перед лицом твердого камня Вселенной, огня и льда Вселенной, Вселенной, которая может прекратить существование нашей партии, нашей нации, нашей веры в нашего Бога. Мы не можем остаться наедине со всеми людьми перед лицом природы. Мы отторгаем себя своими предвзятыми установками от насущных проблем всех. И нам далеко до того, чтобы противостоять концу света.]
   ...
   ...
   [Если воля человека во спасение жизни, то есть добавлен ценностный ориентир, то можно говорить и о двух положениях, ведущих к Божественному. А так их три. Во всех Священных Писаниях (Торе, Библии, Коране, Ведах, Упанишадах, Бхагавадгите, Трипитаке, Дхаммападе, Авесте, Дао дэ цзин) просматриваются три положения, следуя которым человек обретает Божественное. Это: 1. Не принимать стимулирующее, нарушающее естественность живого, естественное состояние человека. 2. Не следовать посторонним побуждениям (которые отвлекают и не во спасение живого). 3. Не вредить живому. Эти три положения можно свести и к двум: для тела и для Духа. Когда человек следует двум положениям, ему открывается возможность обрести Божественное. Через эти положения появляется шанс. Для тела: не принимать стимулирующие вещества, изменяющие естественное состояние Духа. Для Духа: воля во спасение жизни, живого.]
   ...
   ...
   [Бесстимуляторность в питании и воля во спасение жизни. Эти два принципа, первый - для тела, а второй - для Духа, можно проследить во всех Священных Писаниях как обязательное для обретения Божественного. Это мистическая основа всех религий.]
   ...
   ...
   [Образно говоря, "постом и молитвой", то есть бесстимуляторностью в питании и волей (сосредоточением, концентрацией) во спасение жизни обретается Божественное. Здесь пост прежде всего как бесстимуляторная диета, а молитва как сосредоточение, концентрация (напряжение) и воля во спасение жизни, результатом чего будет состояние Божественного, о чём в молитве говорится: "Да будет воля Твоя! ", Твоя, но не моя, где моя воля прекращается, а на смену ей приходит вдохновение, при котором человек испытывает некую внешнюю силу, которая ему диктует что и как писать или как музицировать. Тогда человеческая воля прекращается и на смену ей приходит Божественное вдохновение.]
   ...
   ...
   [Если внутрь организма не поступают стимулирующие вещества (алкоголь, кофеин, вещества наркотического характера), то организм по компенсаторным механизмам усиливает производство собственных стимуляторов, включая опиоидную систему и синтезируя такие вещества как эндорфины, энкефалины, анандамедиаторы.
   Если у человека включена воля, он сосредоточен, сконцентрирован во спасение жизни, то Дух человеческий по компенсаторным механизмам усиливает состояния так называемой "собственной воли", или вдохновения. При вдохновении также включается опиоидная система и синтезируются такие вещества как эндорфины, энкефалины, анандамедиаторы. И человек обретает Божественное!]
   ...
   ...
  
  
  
   ЗМIСТ
  
   ПЕРЕДМОВА. .............................. 3
  
   ПИСЬМО. 2007. БЕРЕЗЕНЬ............... 4
  
   [ПИСЬМО. 2007. КВIТЕНЬ.]............. 6
  
   ПИСЬМО. 2007............................ 95
  
   [ПИСЬМО. 2007.] ....................... 183
  
  
  
   Лiтературно-художнє видання
   МУРАШКIН Михайло Георгiйович
   ЗАПИСИ 2007 РОКУ
  
   Укра§нською та росiйською мовами
  
   Вiдповiдальний за випуск Г.М. Гарченко
  
  
  
  
  
   Пiдписано до друку 12.03.10. Формат 84x108 1/32. Гарнiтура лiтературна. Папiр офсетний. Друк офсетний. Ум. друк. арк. 14,12. Обл.-вид. арк. 16,5. Тираж 400 прим. Зам. N 1373.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Державне пiдприємство
   "Всеукра§нське видавництво "Сiч",
   49000, м. Днiпропетровськ, пр. К.Маркса, 60.
   Свiдоцтво про внесення до Державного реєстру
   серiя ДК N 60 вiд 25.05.2000.
  
  
  
   ОКП "Нiкопольська друкарня",
   53219, м. Нiкополь, вул. Електрометалургiв, 21.
   E-mail: tipografiya@ukrpost.ua
   Свiдоцтво про внесення до Державного реєстру
   серiя ДК N 2947 вiд 27.08.2007.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Мурашкiн М.Г.
   М 91 Записи 2007 року. - Днiпропетровськ: Сiч, 2010. - 237 с.
   ISBN 978-966-511-374-7
   У книзi мова йде насамперед про ненаукову картину свiту, тобто про релiгiю, мiстику, естетику. Видання може бути корисним тому, хто має цiкавiсть до цих напрямкiв, а також - до рiзних мистецтв. Йдеться тут i про людину, яка протисто§ть загрозам космосу i стверджує у собi особистiсть. Тема роботи дає можливiсть кожному читачевi вiдкрити щось для себе.
   УДК 081/082
   ББК 94; я44
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   262
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"