Владимир сидел за ноутом, перелистывая страницы порносайта.
С минуты на минуту должна придти его пассия, как называла ее Таня.
Татьяне понравилось выражение Глики о Елене - пассия твоего брата, что и сам Владимир с тех пор Лену иначе как пассия не называл.
"Народ для разврата готов", - с удовольствием подумал Владимир.
Стол накрыт. Диван разложен.
В спальне он Елену никогда не принимал. Ленка обижалась, но Владимиру было на ее обиды глубоко плевать. И не потому он туда ее не допускал, что там во весь рост висел портрет Глики, а потому что надеялся, хотя понимал умом, что надежды напрасны, когда-нибудь привести в свою спальню Гликочку.
Привести в качестве жены, а не любовницы.
Но сердце не хотело мириться с умом.
С Леной познакомился случайно, как-то подвез ее на машине, увидев на проезжей части дороги женщину, чуть ли не бросающую под каждый автомобиль.
Разговорились, она дала свой телефон, как-то от скуки позвонил.
С тех пор завязался вялотекущий роман. В начале их романа Володя встречал Лену у метро, но потом как-то раз не смог, и с тех пор она сама приходила к нему. Лена готова была развестись с мужем, и часто говорила об этом, но Владимир отделывался шутками. Елена появилась, когда у него уже была Глика... Гликочка...
Как часто он вспоминал тот день, который перевернул всю его такую размеренную жизнь. Он оставил компьютер, закрыл глаза.
Перед глазами встала картина почти трехлетней давности.
День рождения Татьяны. Не юбилейная дата, а простое рождение.
В тот день на фирме прошли успешные переговоры с немцами, вечером по этому поводу вместе с теми же немцами, которые завтра уезжали, был заказан банкетный зал в ресторане при гостинице, где немцы остановились. Чтобы было куда их, немцев, сразу уводить после крупных возлияний.
Владимир съездил домой, принял душ, взял подарок для Тани, по дороге купил букет и поехал к сестре.
До встречи с немцами было еще четыре часа.
Таня с мужем, продав родительскую квартиру в Выборге, недавно переехали в Москву, где купили себе трехкомнатную квартиру недалеко от дома Владимира.
Знакомых у них в Москве не появилось, да и трудно после тридцати находить новых друзей, поэтому Володя рассчитывал, что гостей не будет.
Слава, муж сестры вряд ли вернулся со службы. Горе, а не муж,- с тоской подумал Владимир, - приносит в дом гроши, а требования как у князя.
Но в семейную жизнь сестры не влезал, помогал деньгами, и, то потому что очень любил племянницу. Девочке шел четырнадцатый год - подростковый возраст, но проблем у сестры не было.
- Поздравляю, - поцеловав в подставленную щеку, - сказал Владимир и вдруг увидев, что Танины руки в муке, спросил: "гостей ждешь?"
- У меня уже есть гость, точнее гостья. Помнишь, я тебе рассказывала, что в "Красной Стреле" познакомилась с девушкой, хоть она и моложе меня, но у нас столько общего нашлось. Вот я ее и пригласила.
"Да", - подумал Денгилевский, - " рассчитывал посидеть на кухне с Таней и Леночкой, а тут гости".
- А может, я тогда поеду, хотя встреча еще через пару часов, взглянув на часы, произнес Владимир.
- Вовка, не дури. Девчонка нормальная. Пойдем познакомлю.
- Что снова сватать? - испуганно произнес он.
- Да, какое сватать! Девушке лет двадцать пять, не больше, а тебе сколько? А, вообще-то, надо тебя жениться. Вот найду тебе у нас в поликлинику врачиху незамужнюю.
- Только не старую деву, - шутливо проговорил брат, - ладно, пошли знакомиться. Но только познакомимся, и я сразу уезжаю.
- Володечка, а пирожки твои любимые? - хитро прищурилась Татьяна, произнеся речитативом "пирожки", - скоро будут готовы.
- Знаешь, чем меня приманить, - обняв сестру, сказал Денгилевский. Так в обнимку они и вошли в детскую комнату.
- Ой, дядя Володечка, приехал, - завопила Ленка, вскочив с дивана, и бросилась на шею Владимиру, - а мы тут с Гликой открытки смотрим. Она тоже собирает открытки с разными городами, и тоже любит наш Санкт-Петербург.
Вот оно новое поколение, уже забыли, что для нас этот город Ленинград и Питер.
Владимир старался рассмотреть девушку, сидевшую на диване, хотя какую там девушку. Девочку - так будет вернее, - почти такая же как Лена.
Племянница была слишком крупной для своих четырнадцати лет, а девочка - миниатюрная. Стройные ножки в черных замшевых туфельках на низком каблучке, серая юбка из тонкой натуральной шерсти, чуть выше колен, но не мини, и черный кашемировый пуловер, обтягивающий довольно таки приличную грудь, размер как минимум четвертый, - прикинул Владимир, и в вырезе пуловера - белоснежная шейка.
Девочка - первый сорт, да какое там, к черту первый сорт - люкс, супер. Что фигура, что грудь, что лицо. И стиль. Главное, стиль.
Стиль Денгилевский в женщине ценил превыше всего. Одета-то как. Видно же, что всегда знает, что надеть, какую под это прическу сделать. С такой ведь и в мир, и в пир, и в добрые люди - раем будет.
- Познакомьтесь, - сказала Таня, - это мой брат
- Гликерия, - ответила девочка.
Голос девочки поразил Владимира, - колокольчик, но с таким сексуальным отливом, что у Владимира помимо воли возникло желание сию минуту овладеть этой девчонкой.
Он подошел поближе.
- Владимир, - кротко ответил он.
Таня смотрела на брата и не узнавала: всегда такой находчивый, сейчас он выглядел растерянным, казалось, что он здесь и нет его.
- Пойдемте в гостиную, стол накрыт. И пирожки, думаю, уже готовы. Славу ждать не будем, раз ты Володя, торопишься.
Владимир, молча, вышел вслед за Татьяной. Достал из кармана мобильный телефон, пощелкал кнопками:
- Натан Наумович, у меня изменились обстоятельства. Проведи встречу без меня. Напои этих фрицев, чтобы они и не заметили моего отсутствия, - и сразу отключился.
Таня удивленно посмотрела на брата, ничего не сказав.
- Я пойду на балкон, покурю. Дай мне Славкины сигареты.
- Ты же бросил.
- Таня, помолчи. Хорошо?
- Вовка, что случилось? Ты знаком с Гликой?
- Нет, не знаком. Я же просил, помолчи. Где сигареты? - раздраженно спросил брат.
Таня, ни слова не говоря, принесла сигареты.
"Что это с ним?" - сестра была в недоумении, отправляясь на кухню за пирожками. Следом за ней пришла Глика.
- Таня, пожалуй, я пойду. Вы тут собрались свои все, не буду вам мешать. Я как-нибудь заеду к тебе, и мы поболтаем.
Гликерия почувствовала, что Танин брат как-то странно отреагировал на нее, Глику. Она не понимала, в чем дело, но интуитивно чувствовала, что-то не так.
Обычно все незнакомые мужчины расшаркивались перед нею, начинали говорить комплименты, рассказывать о себе хороших, а тут...
Скорее всего, ему нужно было поговорить с сестрой наедине, а тут Глика приперлась.
Она не очень-то хотела идти на этот праздник. Таню она знала мало. После поездки разговаривали несколько раз по телефону, и ее приглашение на день рождения было для Глики полной неожиданностью, но вспомнив, что у Тани в Москве никого нет кроме семьи и брата, Глика решила пойти поздравить, тем более, что Татьяна сказала, что муж на работе задерживается, брат весь в делах, и они одни почаевничают.
- Глика, ну что ты! Останься, - просила Таня, - на вот блюдо с пирожками, неси в комнату.
Владимир курил на балконе.
Середина октября. Золотая осень. Ветер раскачивал деревья, и листопадом осыпал всю округу.
Теплая осень, не скупясь, осыпала Москву золотом. Дворники не успевали подметать тротуары. На клумбах отцветали хризантемы и астры.
Солнце садилось все раньше, и на город опускались лиловые сумерки. По утрам воздух был прозрачным, как слеза, в его безветрии с тихим шелестом облетала с деревьев желтая и красная листва.
Еще пара недель, и обманчиво ласковая осень начнет безжалостно срывать с деревьев роскошный наряд - сегодня еще ими можно любоваться, а завтра они будут стоять голыми под холодным дождем.
"Что со мной происходит? Ну не влюбился же я? Любовь с первого взгляда. Ха-ха, семнадцать мне что ли? Надо трахнуть ее сегодня. И все пройдет".
Глика ослепила его своей молодостью, свежестью и, как ни странно, порочностью, которая ощущалась во взгляде, движениях и даже в голосе.
Денгилевский даже мысли не допускал, что кто-то может ему отказать.
"Решено", - повеселел он, - и отправился на кухню, по-мальчишески озорно, оглянувшись на соседние балконы-лоджии, швырнул окурок на землю, наблюдая, как летит этот маленький огонек.
- Девочки, сейчас будем праздновать, - потирая руки, как заправский пьяница, громко сказал Владимир Николаевич, - Татьяна, что там у тебя в баре? Вытаскивай.
- Вовка, мы же собирались только чай, да и Слава еще не пришел.
- Ничего, начнем без него. Придет, присоединится.
- Гликочка, - фамильярно обратился к Гликерии, но увидев ее лицо, сменив тон, - можно мне вас так называть?
- Нет, - прервала его Глика, - меня так только бабушка может называть. Я же вам сказала, я - Гликерия, можно Глика,- чуть улыбнувшись, но с холодной вежливостью ответила Гликерия.
"Да, а девочка-то с характером, значит о "трахнуть" вряд ли удастся вот так с налету, в крайнем случае, сегодня, точно не получится, хотя посмотрим, и не таких обламывали".
- Хорошо, - покорно согласился Владимир, а как вас по отчеству, я вас буду звать по имени-отчеству.
- Владимировна, - сдержанно произнесла Глик
- Гликерия Владимировна, а что вы будете пить?
- "Асти" - белое, игристое.
- "Однако, губа не дура! - Денгилевский еще раз внимательно осмотрел Глику, - одета просто, но со вкусом, не с оптушки. Чувствуются "деньги"
- Таня, я сейчас съезжу по-быстрому в "Реал", а вы тут пока посекретничайте. Может, Славке позвонишь, я его подхвачу где-нибудь по дороге?
Спустя несколько часов Глика уже засобиралась домой, как Таня вдруг попросила:
Владимир настроил гитару и запел: " ...и мне не навяжут чужих пассажиров, сажаю в свой поезд, кого захочу"
- Володечка, это ты сам? - в восхищении спросила Таня, и тут же Глике - Владимир у нас песни сочиняет.
Владимир посмотрел на Глику, и так улыбнулся, что мол, понимайте, как хотите.
- Тогда спойте нам еще "... она была чиста как снег зимой, в грязь - соболя..." - это как раз под стать предыдущему "вашему" романсу.
Денгилевского ажно пот прошиб.
Хотел покрасоваться. Кто же знал, что эта девочка так хорошо знает Высоцкого. Малоизвестный романс, и тот знает. Однако, тактична, ничего не скажешь. Дала понять, что нечего тут выпендриваться, и не опозорила перед Танькой и главное, племяшкой.
Видя смятение Владимира Николаевича, Глика сказала:
- Хотя что это я. Поздно уже. Танечка, я вызову такси.
- Я вас провожу, отвезу домой, - встрепенулся Денгилевский, - и тут же виновато добавил: я пил совсем немного и только вино.
"Все пойдет не так, как я задумал", пригорюнился Владимир, как только виновато стал оправдываться перед Гликой.
И началось: она села на заднее сиденье в машине, хотя он и открыл перед ней дверь рядом с шоферским местом.
- Я люблю сидеть сзади.
- Сзади, так сзади, - покорно согласился Володя, и тут же открыл ей заднюю дверь.
Глика легко, словно девчонка, заскочила на заднее сиденье и сжалась в уголке.
Владимир обошел машину и уселся на водительское место. Глянул в зеркало: Глики не видно, с досадой подумал он.
Они ехали по вечерней Москве.
Желтизна пролетающих мимо фонарей, неоновые вывески реклам, легкая изморось за окном машины, то и дело включающие "дворники", легкая осенняя чернота выступающих деревьев, и сильный ветер.
Состояние Владимира было сродни погоде за ветровым стеклом машины. От радостно-возбужденного до тревожного. Мысли его крутились вокруг девочки на заднем сиденье машины, взгляд которой он все пытался поймать в зеркало заднего вида, но не видел не только взгляд, но и саму девочку. Сколько было женщин, но, ни с одной такого еще не приходилось испытывать в начале знакомства. Может быть, только с Анькой: мысли унеслись в юность...
Четвертый курс корабелки.
Весна, март месяц... До сессии еще далеко... А вокруг столько событий... В общежитии постоянно вечные споры...
Владимир не принимал в них никакого участия. Умерла мать, отец сильно сдал, да и Танька еще тогда в школу ходила. И Владимир вместо студенческого веселья старался, где только можно подработать: на кафедре, в котельной, на разгрузке в порту.
Однажды, возвращаясь с ночного дежурства в котельной, услышал пение под гитару в соседней комнате. Зайду-ка, решил он.
В комнате набилось много народу - праздновали чье-то рождение.
Там он и познакомился с Анной. Он и до этого видел ее в общежитии, но повода для знакомства не было.
Но не состоялось у них, хотя, кажется, она действительно его любила, иначе, как назвать, когда Владимир приехал на десятилетие окончания института, Анька зачем-то поволокла его к себе домой знакомить с мужем.
Похвастаться, видно, хотела: вот и без тебя не пропала, а хорошо устроилась. А Володька все считал, что что-то не то, а потом умер отец.
И они с Танькой остались одни на всем белом свете - не было у них ни теток, ни дядек. Какое там жениться...
При выезде с улицы Бабушкина на проспект под эстакадой неожиданно попали в пробку. Время позднее, пробки к этому времени рассасывались.
Денгилевский оглянулся назад: Глика, свернувшись калачиком, спала на заднем сиденье. Глядя на ее спящую, необъяснимая нежность охватила Владимира.
"Я женюсь на ней", - решил он, - "чтоб потом не жалеть".
Сегодня же и предложу ей замуж. Он даже подумать не мог, что его предложение могут и не принять...
Глика ответила:
- Что, прямо сейчас! Идите, Владимир. Завтра вы будете сожалеть о сказанном.
Прошло более трех лет, а Владимир до сих пор ждет, когда же Глика ответит ему согласием...
"Странно, что это Ленка запаздывает?" - и вдруг раздался звонок...
Он вскочил с места, хотя телефон лежал рядом на столе. С этим телефоном, в котором был забит единственный номер, Владимир никогда не расставался, даже при Ленке
Всегда при себе держал, смешно кому сказать, но даже, когда шел утром в душ, телефон брал с собой.
Володя метался по комнате, он и рад был звонку, и в то же время боялся включать. Наконец решился нажать кнопку включения:
- Я вам не помешала, - раздался с усмешкой голос-колокольчик.
Почему я позволяю ей так со мной разговаривать, а в ответ произнес: "Здравствуй, Гликочка. Я очень рад тебя слышать".
Владимир Николаевич, услышав Гликин голос, потерял дар речи, и не вслушивался о чем она говорит, только лишь слушал журчание ее голоса, потом сообразил, что Гликочка хочет с ним встретиться.
- Здравствуйте. У меня к вам дело на миллион рублей.
Хорошо, что она не отреагировала на Гликочку, обычно возмущается, когда я ее так называю - это добрый знак, - подумал Владимир.
- Ты же знаешь, для тебя я всегда есть и готов выполнить все твои просьбы.
- Хочу с вами встретиться.
- Я буду ждать тебя в небольшом ресторанчике на Сретенке. Он знал, что Сретенка - любимый район Глики, да и жила она почти рядом.
А ресторанчик был уютным, домашним таким - в бытность работы в Минрыбхозе, Владимир туда ходил обедать, но тогда там было какое-то третьеразрядное кафе.
- Гликочка... - Владимир ажно задохнулся от переизбытка чувств, и не находил слов...
Сейчас начало пятого. Так - быстро переодеться. Успеть купить цветы. Надеюсь, что пробок не будет. Бежать буду, но приду раньше Гликочки. Душа Денгилевского пела. Он совсем забыл, что вот-вот должна придти Лена.
Схватив ключи от машины, телефон с единственным номером, Владимир выскочил из квартиры. Выбегая из подъезда, чуть не сшиб какую-то женщину, даже не узнав в ней Елену.
- Володечка, ты куда? - томно произнесла Лена.
Владимир на минуту остановился и непонимающими глазами уставился на что-то говорящую даму.
- Ах, это ты! - как-то несвязно пробормотал он, потом - надо же, что это я совсем никакой - Лена, извини. Мне срочно нужно уехать по делам. Вот тебе на такси.
И галопом поскакал по ступеням лестницы к машине.
Лена, сминая в руках деньги, непонимающе смотрела ему вслед.
На Сретенке Владимир был за двадцать минут до назначенного времени. Припарковав машину во дворе бывшего Минрыбхоза на Рожденственском бульваре, зашел в ресторан, занял столик, договорившись с официанткой, чтобы та принесла вазу для цветов, и вышел на улицу ждать Гликочку, зная, что она будет долго искать место для парковки, а он уже решил, что поставит ее машину рядом со своей.
Владимир курил одну сигарету за другой. Он давно уже не курил, и от выкуренных сигарет начала кружиться голова.
Уже минуло 18 часов. Стрелки приближались к получасу, когда он, наконец, увидел желтый фольсфаген-жук.
Гликерия ехала на встречу с Денгилевским, нехотя. Она знала, что последует за ее приглашением о встрече с Владимиром Николаевичем.
Замуж я все равно за него никогда не выйду.
Вот сейчас я обратилась к нему, обратилась, что уж тут перед собой лукавить. Не только потому, что Саша хотел, а и потому, что самой стало интересно.
Как известно, за все надо платить - вот и будешь теперь расплачиваться, выслушивая предложения Дегилевского о замуже. Давно не предлагал, и месяца не прошло, - саркастически усмехнулась про себя Гликерия.
Вспомнилось, как они с Иркой разговаривали в Прибалтике о Денгилевском.
Глика рассказала своей школьной подруге о Владимире Николаевиче, о Свидетеле она тогда и не заикалась - это потом уж из Москвы звонила и плакалась. А тогда речь шла о Вадиме, Шкловском, Женьке, Иркиных бывших кавалерах.
- О чем говорят девицы? - спросила Ира, и тут же себе ответила - о мужчинах, потом, когда появляются дети - о детях, к старости - о болезнях. Нам до старости еще далеко, детей тоже нет. Только о мужчинах и говорить. Давай, Гличка, проведем вечер воспоминаний всех мужиков, что у нас были. Мне понравилось, как тетя Света, подруга твоей бабушки, читала, ой, мы тогда еще совсем девчонками были, когда я к тебе в Москву на свадьбу приезжала.
Вспомни, перед свадьбой - мы сидели на кухне, ты все за Володькой тогда страдала, вот тогда-то тетя Света и прочла:
"Богинями мы были и остались.
И дело не в изгибах наших тел.
Пусть плачут те, кому мы не достались,
Пусть сдохнет тот, кто нас не захотел".
Ты еще тогда больше разрыдалась, а тетя Света и Гликерия Борисовна тебя успокаивали, классная у тебя бабушка.
Тогда Глика и рассказала Ирке о Денгилевском.
- Ну и дурочка. Жаль, что я не на твоем месте, я бы такого мужика ни за что не отпустила бы, - высказалась Ира, - это ничего, что староват, зато богатый и умный.
- Каждому свое, а мне такой вариант не подходит, - нахмурилась Глика, и с упреком посмотрела на подругу, - деньги не главное в жизни, есть более интересные вещи.
- Ты еще скажи, любовь - заржала Ирка.
- Представь себе, любовь, - обиделась Глика, - она была влюблена в Сашу, но Ирине все равно ничего не говорила.
- Не забывай, когда в дверь стучится нищета, любовь выпрыгивает через окно, как сказал кто-то из знаменитых, - сказала, как отрезала подружка.
Воспоминания ее прервались: она увидела Владимира Николаевича, который махал ей руками прямо лобовым стеклом.
"Тьфу, еще только задавить его осталось...", хотя на Сретенке даже не в пробке машины ползут, и при большом желании ни на кого не наедешь.
Денгилевский подвел Глику, держа под локоток, к столику на двоих.
Он был так горд, что наконец-то любимая женщина назначила сама ему встречу. На них оглядывались, хотя народу в зале было немного.
Прическа - волосок к волоску, глаза подкрашены так, что в жизни не догадаешься, что они подкрашены. Черный тонкий свитерок под горло, резко контрастирующий с матовой бледностью лица. Короткая серая юбка, черные замшевые туфельки, совсем как у Золушки, на шпильках.
Она очень красиво шла.
Женщина должна уметь красиво ходить, это ее отличает от мужчин и обезьян.
Владимир не знал, что красивой осанке Глика обязана бабушке.
Гликерия Борисовна в детстве постоянно твердила: "когда ты подрастешь, поймешь, как на улице мало женщин с красивой походкой. Либо вихляют бедрами, либо горбятся, либо несутся, широко шагая и наклонив корпус вперед, как перед прыжком". И на улице, указывая на ту или иную женщину, спрашивала: "как ты считаешь, красиво идет она или нет?"
Импозантный мужчина в самом расцвете лет и совсем молодая девушка.
Девушка была хороша собой. Некоторые мужчины смотрели ей вслед. Гликерия хоть и не зациклиловалась на внимании противоположного пола, но ей, как и любой женщине, такое внимание было приятно.
Черный цвет очень шел Глике, да еще к рыжим волосам, которые не успели отрасти после той летней стрижки чуть ли не налысо.
Какой-то он весь радостно-возбужденный, суетится много - подумала Гликерия, и в тот же миг увидела огромный букет желтых роз на приставном стуле, - точно, замуж будет звать. Но надо играть, иначе ничего не добьюсь, что мне надо.
- Ой, это мне. Спасибо. И поцеловала Владимира Николаевича в щеку, - вы как всегда в масть - желтые розы - мои любимые.
И тут же услышала:
- Гликочка, выходи за меня замуж.
- Владимир Николаевич, у нас уже ваши предложения и мои отказы стали ритуалом. Легче вспомнить наши встречи, когда вы мне не предлагали замуж, но я сегодня приехала к вам поговорить.
- Давай закажем ужин, а то официант уже смотрит в нашу сторону, - грустно произнес Денгилевский, - "снова отказ, Глика, ну когда же ты согласишься", - подумал он.
Во время ужина Глика сразу приступила к допросу.
- Владимир Николаевич, что это вы мне замуж предлагаете, а сами оказывается уже к свадьбе готовитесь. Ай, как нехорошо. В интернете себе невесту нашли, говорят.
Как она симпатично волновалась, черт возьми. Вон как волосы мило растрепались. Пальчики подрагивают, нервно переплетаясь. Глаза лихорадочно блестят. Щечки полыхают. Такое славное смятение кого угодно может вдохновить на безумные поступки.
Как бы был он счастлив, если бы эта девочка волновалась из-за него.
Сидеть с ней совсем рядом стало просто невыносимым. А какой запах исходил от нее, как... Черт, как в мартовскую оттепель, когда к вечеру чуть схватывает морозцем, когда фиолетовое небо, когда тонкий хруст под ногами обещает скорое тепло.
Денгилевский приблизил свое лицо очень близко к ее, почти задыхаясь от ее снежного запаха. Впору по рукам себя бить, так захотелось дотронуться до нее. И сесть не напротив, а поближе, чтобы своим плечом касаться ее.
Ее неподражаемо прохладный свежий запах, от него одного свихнуться можно.
Запах, который идет от женщины всегда важен. Даже важнее, чем лицо и фигура.
- А как же замужняя ваша пассия? - продолжала Гликерия, не замечая смятенного состояния Владимира Николаевича. Она вела себя как собака на сене. И самое странное, что ей не было стыдно от этого. Она знала, что Денгилевский все ей прощает, поэтому и вела себя так, как не вела ни с одним из своих поклонников, даже с Женькой себе не позволяла таких вольностей.
- Причем тут пассия? Ты издеваешься надо мной, Гликочка.
Денгилевский подозвал официанта и заказал коньяк.
- Вы оказывается чатиться стали, и ник у Вас какой-то странный? Принц Датский. Лучше бы лорд Байрон.
Денгилевский выпил коньяк, долго молча, смотрел на Глику, а потом вдруг сказал:
- Я сейчас тебе все расскажу, прости меня, заранее прошу прощения, а может, все-таки не надо этот разговор?
- "Надо, Федя, надо!" - Гликерия уже поняла неблаговидность своего поступка, и чтобы как-то скрасить возникшую тревогу, которая нависла над их столиком и закралась ей в сердце, выдала классическую фразу из фильма.
- Только потом не жалей, что узнаешь из моего рассказа - грустно сказал Владимир, - я для тебя старался.
- Как это? - с недоумением спросила Глика.
- Я ведь давно знаю о твоем виртуальном знакомстве, и что последовало вслед за этим нехорошим знакомством.
Почему это нехорошим? - взвигнула Глика, что даже самой стало неловко.
А Денгилевский, не замечая взвинченного состояния Глики, продолжил:
- На твоем рождении я даже написал этому твоему виртуалу, что у тебя день рождения. Ты же ждала, что он тебя поздравит? А он не поздравил? Разве это хорошее знакомство? Не отвечай. Не надо.
Глика сидела, раскрыв рот. Она ничего не понимала.
Откуда Денгилевский узнал о Саше?
- Как-то на работе, в ожидании коммерческого директора, я мышкой возил по экрану в Интернете, нажимая на все сайты подряд и наткнулся на фото девицы... Делать ничего не хотелось. Ты знаешь, Глика, на меня иногда накатывает такое состояние, когда я начинаю задумываться: зачем и для чего это мне все нужно. Оставить к чертям собачьим весь бизнес и уехать куда-нибудь. Денег у меня достаточно - хватит на две жизни.
Глика, хоть и была подавлена и растеряна, но все ж сообразила: наверно девиц рассматривал, а сейчас "заливает" что случайно на девицу наткнулся, но не стала ехидничать в своей всегдашней манере.
Так муторно ей стало. Сама себе противна.
Взрослого влюбленного в нее мужчину заставляет вспоминать неприятные для него вещи, в чем-то оправдываться перед ней. Действительно "собака на сене". Отпусти ты его - не давай надежды...
- Меня поразило, - продолжал Владимир Николаевич, - девица так себе, даже больше некрасивая, я бы сказал - а представлена как прекрасное создание. Но посмотрел и посмотрел, дальше мышкой завозил, и надо, же было, спустя некоторое время, снова наткнулся на ее фото, уже одно. А раньше было два. Я и написал - а где второе фото? И собрался уж дальше двигать мышку, как неожиданно от этой девушки пришел ответ.
Мы разговорились и договорились вечером встретиться в Интернете, а сам подумал: на какой черт мне нужна эта встреча. Естественно ни в какой Интернет идти не собирался. По Интернету мне только шастать, - Денгилевский распалялся все больше.
Ко мне в тот вечер должна были придти..., в общем, неважно кто,... но не пришли.
После работы заехал к Тане.
Там была эта тетка, которая с тобой работает, но она выскочила при моем появлении, зная, что не люблю ее.
А Таня, вдруг ни с того, ни с сего начала разговор о моей женитьбе... И показала фото этой девицы. Я офонарел. Не может быть такого совпадения. Не может, и все.
- Где ты взяла это фото? - спросил я Татьяну.
Она вначале то да се, а потом сказала, что вот Тамара принесла, мол, хорошая девушка, пусть твой брат с ней познакомиться. На обратной стороне этого фото был написан электронный адрес.
- Ни за что! - сказал я Таньке, - если это знакомая твоей Тамары, то она уже не может быть хорошей девушкой.
Таня начала оправдываться, что Тамара ее просто далекая знакомая.
- Таня, мне пора, - сказал я, и направился к двери, но она меня остановила:
- Подожди... А ради Глики ты мог бы познакомиться с этой девицей?
- "Что?" только и мог ответить я.
И Денгилевский надолго замолчал.
Глика сидела, как прихлопнутая мешком.
Оказывается, все знают о ее виртуальном романе...
Она взяла свой фужер для сока и налила сама туда капельку коньяка. Выпила... Состояние пришибленности не проходило. Взглянув на Владимира Николаевича, заметила, что тот вообще чернее тучи. Да... захотела узнать правду. Получай.
На сцене "лабухи" заиграли медленный танец.
Глика, чтобы немного успокоиться самой, а главное, чтобы успокоился Владимир Николаевич - она не на шутку перепугалась, что он упьется вдрабадан. Оставить его она не смогла бы, чувствуя свою вину - она же вынудила его на этот разговор, а что с ним делать, Глика попросту не знала, не Свидетелю же звонить.
"А вот интересно, - мелькнула мысль, - приехал бы Свидетель, если бы она к нему обратилась за помощью?"
- Мужчина, пригласите даму на танец, - начала кривляться Гликерия.
- Гликочка, - вдруг совершенно трезвым голосом произнес Владимир Николаевич, - не надо так, зачем ты кривляешься? Я рад, что ты хочешь танцевать. Пойдем, - и он галантно, протянул руку Гликерии.
- Зачем я сказала про танцы? - спросила сама себя Гликерия и осмотрела свой наряд: да, в таком виде, только медленный танец..., но потом, махнув на все рукой, поднялась.
Они танцевали под спокойную музыку, Владимир Николаевич губами едва касался Гликиной шеи и шептал на ушко: "... милая... Гликочка..."
Глике, несмотря на равнодушие к партнеру, было приятно.
Да и какой женщине неприятно, если ее любят. А, может, плюнуть на всех свидетелей с их любовницами и той грязью, в которой я очутилась... да и выйти замуж за Денгилевского... Все равно, когда-никогда замуж надо выходить...
Медленный танец сменился быстрым, и тут же сменилось Гликино настроение - с минора на мажор - теперь они отплясывали, так, что вокруг них образовался кружок, и народ прихлопывал в ладоши в такт музыке и их движениям.
- Ой, все больше не могу, - размахивая руками, произнесла Глика, - пойдемте за стол.
- Продолжать беседу... - опечаленно то ли спросил, то ли констатировал Владимир Николаевич, - а, вообще-то, даже хорошо, что у нас происходит этот разговор. Я все это время чувствовал себя таким подонком. Но тешил себя мыслью, что ты ничего не узнаешь о столь некрасивом моем поступке.
- Рассказывай дальше, - Глика перешла "на ты".
- Гликочка, я так рад, что мы перешли "на ты".
Гликерия видела, что после танца, у Денгилевского тоже изменилось настроение.
- И я зашел в Интернет. Искал ее, она мне дала свой ник, я совсем не знал тогда еще, как пользоваться этими никами. Не нашел, и зашел к ней по адресу, сказал, что нигде не могу ее найти и спросил, где ее найти.
Тут Денгилевский замолчал, как бы соображая, говорить или нет дальше...
- Гликочка, извини, я не могу сказать тебе, что она мне ответила, где она находится, не для твоих это ушек.
- Нет уж говорите, раз начали.
А что речь идет о Юлианне она не сомневалась, и Свидетель ей говорил, и то, что сейчас говорит Владимир Николаевич все говорит, что девица, с которой познакомился Денгилевский, была именно Юлианна.
Только зачем надо это Денгилевскому? Уже, не ревнуешь ли ты? - спросила себя Глика, и тут же с негодованием отвергла такую нелепую мысль. Ведь Владимир Николаевич сказал, что для меня старался.
Добрый какой, для меня старался, видите ли.
- Я вначале не понял и спросил: "это что предложение?" - уже зло продолжил Денгилевский, и снова выпил.
Глика молчала. Да и что она ему скажет, прекратим весь этот дурацкий разговор, но видела, что Владимиру Николаевичу нужно выговориться. Видно, болела у него душа.
- Она сразу же сказала, что будем разговаривать только здесь, то есть, когда только она и я.
Я рассказал о себе, она - о себе.
Ты же понимаешь, Гликочка, что мне нужно было узнать о твоем Свидетеле. Любовники они или нет. Но я никак не мог подойти к этому вопросу. Конечно, ты меня будешь осуждать, хотя, что уж теперь...
Я обратился к частному детективу. Не сразу, конечно. У меня дома полный отчет есть. С фотографиями. Я почему-то не выбросил этот дурацкий отчет до сих пор. Могу тебе отдать.
- Не надо, - прошептала чуть ли не со слезами Глика, - значит, все-таки они любовники?